Раскол как орудие враждебных России партий

1

См. Записку о заграничных раскольниках Надеждина в I т. Сборника, изданного Кельсивием.

2

Хотя многие из них и объясняются по-турецки, но с трудом и очень неправильно.

3

Аркадий, архиепископ славский, взятый Русскими во время последней войны с Турками, которого, в отличие от нынешнего Славского епископа Аркадия (второго), мы станем называть первым, на допросе, сделанном ему в Киеве, говорил, между прочим: «Гончаров имел большие с разными лицами знакомства… Нет сомнения, что в Константинополе он познакомился с Чайковским. Жуковского я видел в Тульче, – плотный, с седыми волосами и усами.» Он же в другом дополнительном показании: «О. С. Гончаров часто бывает в Константинополе, сносится с французским банкиром Алионом и с турецкими начальствами… Главным вестовщиком всех новостей для Некрасовцев был и есть Гончаров и еще Поляк Жуковский, бывший прежде в русской и французской службе. Последний в постоянных сношениях с Садык-пашой (Чайковский) и Алионом и от первого получает иностранные «газеты.» В октябре 1854 года, новороссийский генерал-губернатор писал между прочим, что «Некрасовцы были постоянно покровительствуемы жившим в Тульче агентом польской в Константинополе пропаганды, Жуковским,» что «Чайковский нередко посещал некрасовские селения» и «что Гончаров в 1846 году получил от польской пропаганды за усердную службу знак отличия.» За сообщение этих и других известий мы обязаны благодарностию П.И. Мельникову, имевшему возможность пользоваться правительственными архивами.

4

В Вене самое живое участие к своему делу Павел и Алимпий вступили именно со стороны эрцгерцога Лудвига и тогдашнего министра-президента графа Коловрата. Павел тогда же писал из Вены в Белую Криницу: «и лично были у герцога, царского родного дяди, который за несовершенным здоровьем царя править всеми царскими делами, и сверх нашего прошения он внимательно о всем нашем деле на словах расспрашивал нас, и по всему кажется, что не позволит кому-либо нас обидеть.» О министре в том же письме говорилось «Сия, столь важная особа, кажется, больше возымел ревность к полному удовлетворению нашей просьбы и наконец, с пылкостью сказал: «завтра же буду видеть его высочество, эрц-герцога Лудвига, и буду о вашем деле говорить, а когда возвратится ваше дело из губернии, и я буду оное видеть» (в львовском губернском управлении делу их противопоставлены были важные препятствия, вследствие чего они и решились перенести его в столицу и подать «рекурс» самому императору). Тем окончил аудиенцию.» Письмо от 14-го июля 1843 года.

5

Вот что писал об это сам Павел: «Народ здесь (в Вене) вообще вежливый, но только в рассуждении нашего странного для них образа столь удивляются, что даже если по какому-либо случаю где, идя, на минутку остановился, вопросить кого о чем, или в лавке что-либо купить, то со всех сторон толпами соберется народ и обступя дивится, аки на какое чудище, потому что такого вида человека, как мы, никто здесь и сроду не видал» (Письмо из Вены в Белую Криницу от 14-го июля 1843 г.)

6

Алимпий уехал из Константинополя раньше. Отъезд же Амвросия вот как описывал сам Павел в письме к белокриницкому настоятелю Геронтию: «Первый его (Амвросия) состоял подвиг, как отторгнуться от того края, у которого он привязан был крепким узлом ибо на пароход показаться нужно согласно паспорту некрасовским майносским казаком, а по городу, по знакомству лиц, никак невозможно пройти в таком странном виде. Но Бог промыслил посредством благодетелей наших. Назначено было одно великое здание, заведение близ пристани, чтобы в одни ворота войти митрополитом, а в другие выйти казаком и прямо на пароход, что и учинено было с великим страхом и трепетом. Переехав на пароход между бесчисленного множества лодок и народов, в странной одежде, закрыт весь, едва только видны одни глаза и притом от сильного зноя под зонтиком провожавших приятелей, а я был уже на пароходе и уготовал место, и он аки пленный и трясущийся введен был в камору 2 номера, и аки бесчувствен, положен в ложе за занавесочку мало отдохнуть и собраться с духом.» (Письмо от 8-го июля 1846 г.).

7

Достойно замечания, что Павел (а равно и епископ Аркадий Славский, как увидим в последствии) в своих письмах избегал прямых указаний на лица польского происхождения, когда приходилось говорить об их одолжениях расколу, а называл их вообще благодетелями, приятелями и т. п. Когда же случалось некоторым из этих благодетелей приезжать в Белую-Криницу, то Павел, принимая их со всем почетом, никому однакож из братии, за исключением самых близких, как например Онуфрия, не говорил, что за лица эти дорогие гости. Еще любопытнее в настоящем случае следующее обстоятельство: Белокриницкий инок Корнилий, под руководством и надзором самого Павла, подробно изложил для Русских и в особенности московских старообрядцев историю учреждения белокриницкой иерархии, со внесением всех относящихся к ней материалов. Целая обширная глава в этой истории посвящена была описанию того, какое участие принимали в деле митрополита Амвросия польские выходцы. Когда Павел просматривал историю, то собственноручно вырвал из нее всю главу о сношениях с Поляками, заметив, что московским ведать того не подобает. Кстати скажем, какая судьба постигла историю Корнилия. В 1854 году он отправился с нею в Россию. Переходя австро-молдавскую границу, в Немериченц, он был задержан молдавскими таможенными чиновниками, которые по причине военного времени оказывали особенную бдительность. При осмотре бумаг Корнилия внимание их обратила на себя тетрадка, содержавшая толкование 11 и 12 главы третьей книги Ездры (о видении орла). Толкование это составлено было Кононом, в последствии епископом новозыбковским, применительно к судьбам православной церкви и Русского государства. Так как в нем упоминалось не один раз имя императора Николая Ι, то чиновники приняли его за сочинение политического содержания, посему и задержали Корнилия, как подозрительного человека. Присутствие русских войск в Молдавии придавало этому обстоятельству в глазах Корнилия чрезвычайную важность: он страшно перепугался. Но один из таможенных же чиновников, знакомый с задунайскими и австрийскими старообрядцами, вьгпустил Корнилия, который и поспешил укрыться в Мануиловском скиту. Сюда ему были доставлены брошенные им в таможне, по причинам поспешного бегства, его бумаги, в том числе и история. Напуганный всем случившимся, Корнилий немедленно бросил их в печь и сжег. Таким образом, погиб весьма любопытный материал для истории белокриницкой митрополии; но та глава о сношениях с Поляками, которую Павел вырвал из рукописи и оставил у себя, этой печальной участи избегла.

8

Ездили Ф. В. Жигарев и В. В. Борисов. Составленное последним описание его поездки напечатано в Русск. Вестн.№ 3, 1864 г.

9

Вот письмо, которым из Москвы извещали инока Павла о взятии Геронтия: «Спешу вас уведомить, что послано вам от подрядчика (иносказательное раскольничье название архимандрита) Геронтия денег 3.309 полуимпериалов, взятые им из совета, а нащет подрядчика – он выехал из Москвы с товарищем своим (монахом Дионисием) благополучно 28-го мал и при себе повез разные церковные вещи, им купленные, и около Тулы воротила их тайная полиция и слухи носятся, что их отправили в Петербург, а что с ними последует, нам неизвестно, и просим вас взять меры по своему правительству, чрез кого знаете, а нам никому стараться здесь невозможно. Советуйтесь с кем знаете, как к лучшему об их несчастии, и молите Бога о страждущих невинных, а против царя и правительства, и церковной религии ничего он и мы не сделали, а так угодно Богу за наши грехи наказывать нас. Надо иметь терпение и надеяться на Всевышнего. Сердце царево в руце Божией; где гнев, тут и милость» (письмо от 20-го июня 1847 г. Из материалов П. И. Мельникова). В Белой-Кринице известие о взятии Геронтия была принята с крайним огорчением: «Как мы о нем соболезнуем! писал Павел, – да простит Бог обиду сию виновным и да возмерит им праведною мерою, но простынею и человеколюбием!» (Письмо от 23-го июня 1848 г.)

10

Алимпий, сопровождающий Амвросия в Вену, писал отсюда в Белую-Криницу: «За обстоятельства наши скажу вам, что мы в прошедший понедельник, 26-го января, лично были у министра графа Инцаги, и собственноручно г. митрополит на требованные им запросы подал ответствование, каковое принявши, министр нам объявил, что дело есть дипломатическое, потому он представит министру иностранных дел Меттерниху, и что он посему учинит, тогда нам будет возвещено. Обойдясь с вами весьма приятно и проводя нас за двери, раскланявшись, разошлись. А теперь на субботу, 31 января, мы сами готовимся к министру иностранных дел. Меттерниху, иметь личную аудиенцию, и что далее Бог устроит, современем вас уведомим». Кроме графа Инцаги, Амвросий имел аудиенцию и у прежнего покровителя раскольников – эрцгерцога Лудвига, как видно из прошения, поданного Алимпием 26 марта 1848 г. графу Коловрату: er (Ambrosins) sich auch genöthigt sah bei Seiner Hoheit dem Erzherzog Ludvig eine Audienz zu ersuchen, was auch geschah. Аудиенция у эрцгерцога не принесла однакож Амвросию никакой пользы; а Меттерних даже не принял его. Об этоп Павел писал в Москву к В.В. Борисову: «Из полученных (от Алимпия) писем известились, хотя они желали быть лично на аудиенции у министра иностранных дел, но не удостоились, а посредством осведомились, что дело от него представлено самому императору Фердинанду и скоро ли и чем кончится, Богу известно. Только как по видимым запросам и по силе ответов, поданных лично митрополитом министру внутренних дел, опасного не предвидим.» (Пис. от 24-го февраля 1848 г.) Но следовавшее за сим письмо Павла к тому же В.В. Борисову содержало уже известие, что надежды на благоприятный исход Амвросиева дела не оправдывались. Павел именно писал: «По секрету сын митрополитов Георгий Андреевич получил (из Вены) паче всякого чаяния зело печальное известие, в котором пишут самоудивительными словами: «Император прекратил все свои к нам бывшие и настоящие милости, – или зарешительный отзыв митрополита против цареградского патриарха и русского царя, или за другое подобное решительно повелел: более не принимать от митрополита никакого слова о возвращении опять к старообрядцам в Белую-Криницу, но и в Вене не может он пробыть как только разве 8 дней.» (Письмо от 8-го мая). А в Памятник происходящих дел староверского белокриницкого монастыря рукой инока Павла под 3/15 марта замечено: «Коммиссия сего числа, окончив протоколы, запечатала монастырь и, открыв, дала запечатанный конверт, в котором по распечатании из крайзамтского декрета явствует: 1) монастырь закрыть провизиально, сиречь на время; иноков, кои иностранцы, и бельцов выслать вон и отправить в их места, здешних же перевести в свои селения и общества; 2) верховному их святителю Амвросию не позволяется в Буковину к Липованам возвратиться.»

11

Павел в письме к одному московскому приятелю писал: «В главном правительстве в те самые первые числа марта, то-есть 1, 2 и 3, когда закрывали монастырь и розыски чинили, учинился внутри самой столицы Вены весьма важный и ужасный переворот, о котором не умею вкратце выразить.» (Письмо от 16-го марта.) Взгляд свой на это совпадение событий Павел выразил гораздо яснее в другом письме, от 23-го июня, которое приведено, будет ниже.

12

У нас имеется писанный собственною рукой Алимпия русский перевод императорского манифеста о конституции и благодарственного адреса императору от «магистрата и граждан города Вены». Алипий прислал этот список, как драгоценность, в Белую-Криницу.

13

От 16-го марта Павел писал в Москву: «За г-на митрополита не знаем, разве по случаю новых переворотов облегчатся…»

14

Манифест, как известно, был 15-го марта, а прошение подано 26-го.

15

Эти слова в переводном тексте прошения пропущены.

16

Здесь пропущены, оставленные без перевода, следующие достойные замечания слова: welchen uns vielleicht die Ungerechtigkeit der Zeit unschuldig entriess.

17

Перевод поданного Алимпием прошения, которым мы здесь воспользовались, найден нами в одном очень любопытном сборнике, писанном собственноручно Антонием, очевидно в то время, когда он жил еще в Белой-Кринице и мог пользоваться монастырскими бумагами. Но у нас имеется и немецкий текст прошения, собственноручно писаный Дворачком, постоянным венским адвокатом Белокриницкого монастыря, который без сомнения составлял и это прошение, как и все другие бумаги, поступавшие от белокриницких монахов к австрийскому правительству. Достойно замечания, что некоторые места и выражения немецкого подлинника пропущены в переводном тексте, и именно пропущено все то место, где говорится о страшном, будто бы, смятении всех староверческих обществ в Буковине по случаю определения об удалении Амвросия из Белой-Криницы. В прошении, поданном новому конституционному правительству Австрии, сказание об этих волнениях, как мы заметили выше, имело свое значение; но старообрядцам не надлежало ведать о том, что белокриницкие депутаты в своих сношениях с правительством имели обыкновение прибегать ко лжи, почему все место о небывалых народных смятениях и депутациях благоразумно исключено из русского перевода пожарной Алимпием просьбы. В приложениях под № 1 и 2 мы напечатали вполне оба текста этой очень любопытной просьбы, и немецкий и русский, чтобы читатели могли сличить тот и другой.

18

Свои воинственные наклонности Алимпий заявил даже самым выбором фамилии, которую, по примеру большей части раскольников, бежавших из России, принял по переходе за границу. Собственная фамилия его Зверев. Милорадовым он назвал себя в память известного своею храбростью генерала Милорадовича, который был почему-то его любимым героем.

19

Об участии Алимпия в пражских событиях свидетельствует сам Бакунин, как будет сказано ниже. Алимпий же, который вообще любит вести рассказы о своей обильной приключениями жизни, с особенным удовольствием повествует всегда о подвигах, совершенных им в Праге, и по обычаю с разными прикрасами. В 1861 году он сопровождал Кирилла в Черновцы для представления вновь назначенному губернатору. Korда этот последний, в Черновцах же, отдал визит Кириллу, то Алимпий, во время угощения, вздумал и его занять рассказом о своих пражских деяниях. Он с таким увлечением изображал, как летали пули вокруг его головы и как ловко он увертывался от них. что сопровождавший губернатора капитан Лайнер не удержался заметить ему: «який же ты, Алимпий, непомеркованный брехун…»

20

В Памятнике происходящих дел, под 18 июня, записано: «Присланы почтою решения, иноку Алимпию, донное из Вены от министра 13/₂₅ мая, что временно-запертый монастырь еще не отворяется, а митрополиту особое 11/₂₃ июня, что возвратиться не может, но отсылается по смерть в город Цыль».

21

«Заведенная машина (служба и проч.), с помощью Божией, и ныне попрежнему вседневно еще действует и в ней упражняются почти без различия, – почти и самые фабриканты (епископы), в мастеровых (иеромонахи), а мастера в рабочих» (Письмо Павла от 23-го июня 1848 г.)

22

Иносказательные названия монастыря и монастырских жителей

23

Из материалов П. И. Мельникова.

24

В Памятнике под 24 числом июля записано: «Митрополит полициею один отправлен в Цыль… А нашим послам полиция прописала нас на выход обратно домой, по неприятному замечанию правительством за церковь и за священника, якобы митрополит упустил другой монастырь липованский в Цылле завести тайно.

25

Местное начальство, в видах «благодарности» от монастыря, постоянно окалывало ему снисхождение и разного рода услуги. Даже в то время, когда назначена была следственная комиссия, один из «панов» (так обыкновенно Липованы зовуть чиновников) известил о ней заблаговременно инока Павла и тем дал возможность приготовиться к ревизии, да и самая ревизия производилась не так строго, как было предписано высшим правительством. В одном из своих писем в Москву к В. В. Борисову (от 8-го мая 1848 г.) Павел сам говорит: «в четверток на первой неделе великого поста прибегает в монастырь один некоторый пан и по-приятельськи извещает, что сегодня или утром, по императорскому повелению, прибудет в монастырь комиссия, всех людей живущих в монастыре строжайше переспросить. Сии слова исполнились самым делом.» В другом письме в Москву же (от 16-го марта) Павел извещал: «комиссия весьма для нас благонамеренна». Понятно, что при новых порядках местное начальство тем меньше могло быть расположено обращаться строго с монастырем.

26

Статья о посвящении Онуфрия в Памятнике начинается следующими словами: «когда высокое правительство наше, в уважение российского императорского двора, иже на все религии завистию дышущего отняло от нас митрополита Амвросия и т.д. Слова эти, писанные Павлом, очевидно, под влиянием недавних огорчений по делу Амвросия, достаточно показывают, кого считали в Белой-Кринице главным виновником этих огорчений и как были по сему случаю вооружены там против русского правительства.

27

Любопытна также сделанная в Памятнике рукой инока Павла заметка об отправлении Антония в Россию: «отправлен к больным, в карантине сидящим»

28

«Оклеветали,» говорится в одном-письме Павла, «якобы все староверцы и казаки, принявши греческого митрополита, согласились с Греками и Болгарами, и тем поставили их (пред правительством) в лице неприятеля» (пис. от 12-го февраля 1848 г.).

29

В своем сочинении: «Первое начатие происшествия нашего духовного дела об устроении епископа», сам Гончаров пишет: «наши доброжелатели стали меня утешать, говорят: не бойся ты, и взяли и написали прошение военному министру, сераскир-паше, и послали со мною своего драгомана. Когда мы пришли к нему, подал я ему прошение и объяснение, а драгоман ему рассказал все по ряду как было дело. Прочитал он прошение, мною поданное, и объяснение, и той час поехал к садразану (великому визирю), а нам приказал с драгоманом дожидаться. Часа через два приехал назад от садразана и говорит мне: «теперь не бойся ничего, хотя и помер Садык-паша (рущукский губернатор), но на место его будет Сеид-паша, и мы ему дадим особое предписание; а ты напиши своим старикам, чтоб они и епископ поехали к паше непременно. Я поклонился ему, и пошли; пришел на хватеру, той час написал письмо и послал. Наши получили письмо и прочитали, и дело исполнили порядком.» На допросе в Киеве Аркадий показал между прочим: «были под присмотром почти шесть месяцев, до 8-го мая 1848 г. Рущукские паши Садык-паша, а по смерти его Сеид-паша производили сами строгое исследование, но ничего не открыв, отпустили нас свободно». Павел писал в Москву 23-го июня 1848 г.: "0 задунайском фабриканте А. мы получили известие, что прочие купцы с Тульчи и атаманы некрасовских обществ отправлялись к высшему правительству с новым прошением и доказали невинность его обо всем обстоятельно, и просили, чтоб тот фабрикант со всеми к нему прикосновенными, по клеветам сидящие столь долгое время в тюрьме, были освобождены, а фабрика его, а в прочих городах начатое устроение заведений, были бы оставлены попрежнему. Итак, с помощию Божиею, получили совершенное разрешение и во всем удовлетворение.»

30

В дополнительном показании, взятом с Аркадия, говорится: «Порта, рассмотрев дело, признала Аркадия в сане, не требуя за то никакой платы, как это требуется с греческих архиереев. Гончаров входил об этом в совещание с Алеоном.»

31

Курсивом напечатанные слова взяты из самого фирмана, который печатаем в приложении, под № 3.

32

Подлинное письмо Аркадия от 2-го июля 1851 г. На нем подписался он следующим образом: «Сие писал и сочинял из слов господина Гончарова и копию с французского перевода, по благословению архипастыря нашего, грешный инок Аркадий Лаврентьевский.» О Чайковском и других Поляках в письме не упоминается; но их не трудно узнать под теми «высокими особами», которые явились «поруками» за Гончарова. Нельзя еще оставить без внимания, что ни приложенном к письму русском переводе фирмана Аркадии сделать заметку: «переведен на русский язык чрез И Р. К. однокровного казачьего соседа и друга.» Любопытно было бы знать, кто этот «однокровный сосед и друг.» казаков, сокрытый под таинственными буквами? А что Чайковскому Гончаров обязан был больше всех за получение султанского фирмана, это известно и по официальным документам. Новороссийский губернатор, от 4-го октября 1854 года доносил министру внутренних дел: «для пострижения некоторых раскольников в духовное звание и для свободного отправления как ими, так и архиереями Аркадием и Алипием, духовных треб исходатайствованы были турецкие фирманы членом той же (польской) пропаганды Чайковским, ныне Садык паша, посещавшим нередко некрасовские селения.» Один из агентов нашего правительства также доносил: «Садык-паша выхлопотал фирман, дозволяющий раскольникам без всякого ограничения иметь у себя духовных лиц.» (Из материалов П. И. Мельникова) Кроме султанского фирмана, Гончаров выпросил у садразана позволение задунайским епископам поставлять священников для русских старообрядцев.

33

см, предыдущее примечание.

34

В силу султанского фирмана турецкие раскольники даже повесили на своих церквах колокола и беспрепятственно звонить в них, тогда как подобного права не имеет ни одна христианская церковь в Турции.

35

Дознано было, например, что Беляев однажды передал Гончарову в его распоряжение 2 000 червонцев.

36

Донесение новороссийского генерал-губернатора, от 4-го октября 1854 г. Аркадий (первый) в Суздале также объяснил: «с Беляевым познакомились осенью 1852 г., когда он взял Георгиевский остров на откуп. Виделся с ним· в Журиловке, куда привез мне бочонок зернистой икры и дал несколько денег на помин своего семейства. Приходил ко мне в келью; останавливался в Журиловке у Осипа Семенова.»

37

Аркадий говорил, что он сам, читал привезенную Гончаровым выписку.

38

Аркадий в Суздале, между прочим, объяснил: «Чайковский, по приказанию султана, вербовал в казаки вольницу."

39

Тот же Аркадий в Киеве объяснил: «К войне поставленные 200 казаков сформированы и снабжены незначительным оружием на счет общин и учились военному делу саки.»

40

В этом случае Аркадий действительно уступил лишь настоятельным просьбам Гончарова, который указывал при том на особенные, трудные обстоятельства времени, дозволяющие якобы отступление от правил; сам же он видел законное препятствие к поставлению Аркадия Лаврентьевского в том обстоятельстве, что у этого последнего была жена, которая вступила с ним в брак, будучи вдовою. На этом основании еще Амвросий признал невозможность произвести его в епископы и вообще на священные степени, когда в числе в числе кандидатов на епископство представлен был задунайскими раскольниками и этот Аркадий.

41

Так именно передавал все эти подробности сам архиепископ Аркадий. Вот что он, между прочим, говорил: «в марте 1854 года, когда начался переход Русских за Дунай, прискакал в Славский скит турецкий офицер с конвоем, с таким приказом, чтобы меня взять и увезти во внутрь Турции. Не имея к тому желания, я отговаривался нездоровым, действительно я был слаб, и иными обязанностями. Но это не имело успеха, и я, показывая вид, что собираюсь, скрылся в одной из отдаленных келий, а Турки, боясь быть захваченными Русскими, отправились без меня, захватив епископа Аркадия. Алимпий же на ту пору случился в Тульче.» Те же обстоятельства Алимпий передавал несколько иначе. Он говорил на допросе, что Аркадия понуждали ехать не Турки, а сами Некрасовцы, собравшиеся в путь, и что от них-то он скрылся. Вот слова Алимпия: «Когда начались военные действия, то взяли Тульчу, то журиловские жители возмутились ехать, то приехали в Славский монастырь ночью, и взяли своего епископа Аркадия, и хотели взять и архиепископа Аркадия, и с принуждением большим, то он от них скрылся, и уехал епископ Аркадий и с ним четыре монаха из монастыря, и из Журиловки уехал поп, который поставлен 1847 г., и с ними четыре семьи Журиловцев, а прочие не успели·выехать, остались. А я был тогда в Тульче для исправления церковных дел.» Очевидно, что показание самого Аркадия должно иметь здесь гораздо большую достоверность, нежели показание Алимпия, который знал обстоятельства дела только по слуху. Но в обоих показаниях важно то особенно, что Аркадий, несмотря на понуждение и полную возможность бежать от Русских, предпочел остаться на месте. Что же побудило его к втому? Родственное ли расположение к Русским и надежда встретить в них тоже не врагов, а людей близких, желание ли не разлучаться со своею паствой и разделить общую с ней участь, решимость ли вполне вручить судьбу свою воле Божией, или, наконец, все это вместе? Дальнейшее его поведение дает повод именно к этому последнему предположению, и, во всяком случае, поступок Аркадия, о котором говорим, обнаруживает в нем характер достойный уважения.

42

Например, жители раскольничьего селения Камень в это время производили грабежи и разворили православную церковь. Об этом писал, между прочим, и Аркадий (второй) в Белую-Криницу: «с Камня погнали человек 20 за разные грабежи и противозаконные дела, есть и добрые люди, но пострадали от дураков: дураки во время таковых тревог разворили над Дунаем молдавский монастырь близ Камня, ограбили утварь, и добрые люди верно принимали от них церковные вещи, за сие и пострадали (писано от 12-го июня 1854 г.). Неподалеку от Константинополя два раскольника также самым гнусным образом осквернили православную церковь, за что даже турецким правительством были преданы суду.

43

Вот что сам Аркадий говорил о том, как он взят был из Славского скита и отправлен в Россию: «На Пасхе с Алимпием были в Тульче, служили: нам сказали, что желательно господам начальствующим посмотреть службы. Мы дожидались несколько дней в Тульче позволения представиться с хлебом-солью генералу Ушакову, но не удостоились этой чести по его нездоровью, как нам объявили, что привело нас в некоторое сомнение. Через несколько дней по возвращении моем в Славский скит дали мне знать, что прибыли тульчинский комендант Р – й и с ними 35 человек команды. Мне посоветовали бежать, но я предпочел остаться и покориться своей участи, какая бы не ожидала меня 24-го апреля. Офицеры, придя ко мне, приглашали явиться в Исакчу, под предлогом, что генерал желает поговорить со мной о способах к возврату из Турции уведенных, или ушедших ваших единоверцев. Из Исакчи я отправился в Киев вместе с Алимпием и попом Федором.» Другие подробности мы заимствовали из письма Лаврентьевского Аркадия в Белую-Криницу от 12-го июня 1854 года. Письмо это весьма любопытно и по многим другим известиям, которыми мы еще будем пользоваться. В приложениях, под № 4, печатаем его вполне. За исключением только одного места, содержащего подробности об устройстве подвижных престолов и некоторых церковных вещей, не относящихся к предмету настоящей статьи и мало интересного для читателей.

44

Спустя два года по взятии попа Федора, в доме его случайным образом отысканы были фальшивые русские империалы. Об этом обстоятельстве Аркадий (второй) извещал тогда митрополита Кирилла, причем требовал от него ответа. Как надобно судить о поступках Федора, и вместе предлагал собственное мнение по сему случаю. Печатаем и это письмо, также не лишенное значения, в приложении под № 5. Кстати заметим здесь, что Федор впоследствии возвратился на родину, но вскоре по возвращении сошел с ума.

45

Из некоторых документов видно, что один офицер забрал у Федора значительный запас сена, в полной уверенности, что этот последний не станет требовать с него платы; но Федор вовсе не намерен был терпеть убытки и следующих ему денег потребовал. За такую обиду офицер пригрозил отметить Федору, что и привел в исполнение. Другой, более значительный, офицер желал получить с раскольников деньги за сохранение в безопасности их архиереев, но Некрасовцы удовлетворить его желание не могли, или не хотели, а сделанный самим Аркадием подарок (15 червонцев) казался ему слишком ничтожным. Достойно замечания, что взять Аркадия явились именно оба эти офицера.

46

См. в приложении письмо Аркадия, № 5.

47

Там же.

48

В отмщение за взятие Аркадия и Алимпия в Белой-Кринице хотели поставить даже нескольких новых епископов, для чего имели в виду, между прочим, иноков Павла и Симеона, и только некоторые из более благоразумных лиц успели отклонить белокриницкие власти от этого намерения.

49

Вскоре после взятия Аркадия и Алимпия у раскольников явилась составленная в честь их стихира, которая начиналась так: «Приидите братия и сестры, дадим последнее поклонение любимым нашим пастырям, архиепископу Аркадию и епископу Алимпию, себо от нас отлучаются и яко птица на небо возлетают» и т.д..

50

В письме Аркадия (см. приложение № 4) сказано: «Мы находимся на чифлику одного паши»; по свидетельству инока Онуфрия, это был именно Садык-паша.

51

Есть известие, что Гончаров, по поручению Омер-паши, исполнял иногда должность шпиона; его употребляли, между прочим «для разузнания направления умов в болгарских селениях, для чего Гончаров, дабы сблизиться с Болгарами, одевался в мундир русского офицера» (донес. новороссийского губернатора). За свои услуги турецкому правительству во время последней восточной войны Гончаров получил от султана орден, которым весьма гордился. Рассказывают, что одному весьма значительному лицу из Русских, спросившему, за что он получил орден, Гончаров с наглостью ответил: «за то наградили нас, что не пустили в Константинополь вас». Турецкий вельможа, бывший при этом, будто бы пришел от такого ответа в величайший восторг и назвал Гончарова молодцом.

52

См. письмо Аркадия в прилож. № 4.

53

То же.

54

Описанные выше случаи такой внимательности к ним со стороны визиря и самого султана происходили именно после взятия Аркадия и Алимпия.

55

Следует читать, вероятно, Имрк, то-есть имя рек, – лицо, известное тому, к кому письмо писано.

56

Просят.

57

Письмо Аркадия к Кириллу от 7 го мирта 1857 г «Гончаров в Царьграде, пишет, что он из плена вытребовал тринвдцать человек, еще требует шестерых, надеется истребовать и архипастырей.»

58

Его же письмо от 7-го сентдбрд 1857 г. «Прошла молва, будто наших иерархов провевли на Адес в Царь град. Но это ложно; только говорят, что иерей Феодор из заточения бежал и скоро будет к нам. А Гончаров в Царь-граде много хлопочет об них, но без успеха.»

59

Его же ппсьмо от 6-го ноября 1857 г. «Иосиф Семенович Гончаров из Царя-града пишет, что с коронации из Poccии цареградского посланника еще нет и о заточенных известия нет никакого.»

60

Прошение помечено: июля 14/₂₆ 1856 года. Вот что сказано в нем о прежних ходатайотвах за Геронтия: «Мы подавала 12/₂₄ июля и 11-го ноября 1847 года в И. К. Кряйзамтный прейзидиум (sic) просьбы о вытребовании из России невинно взятых наших людей с вещами и при архимандрите, бывшем не малом денежном количестве. На каковые наши просьбы мы только получили известие из Крайзамта от 17-го января 1848 года, что губерниальным декретом от 10-го декабря 1847 года за № 86.139, чрез производство в дипломатическом министерстве между империяии австриским и русским правительством, ожидать в терпении конецъ дела. После того мы еще повторяли просьбою в губернию в январе месяце 1854 года, но никакого не имеем на то ответа».

61

Уведомление в Бело-Криницкий монастырь из Серетского бециркзамта от 20-го ноября 1857 г. № 1323.

62

Достойно замечания, что старообрядцы главною причиной беды, постигшей тогда Белую-Криницу, почитали собственно упорный отказ липован вести метрические записи. В упорстве же этом выразились следы известной лужковской секты, влияние которой простиралось и на некоторые другие раскольничьи общества за границей. Так в Молдавии возстание против метрик учинили в 1862 г. некоторые жители Браилова, Галаца, Хутора, Татр и др. раскольничьих салений. Один из главных возмутителей, некто Хрипатый, «написал две церкви в лицах: первая, которая не приняла метрик, – там сидит Христос и принимает младенца от купели, а ангел записует в свиток; вторая, где приняли метрики, – там сидит диавол при крещении и приникает младенца, а другой диавол записывает в свиток» (письмо из Кагула к ясскому протопопу Георгию 9-го мая 1862 г.). Эта дерзкая картина смущала многих и вооружила против принятия метрик. К возмутителям присоединился и стал во главе их браиловский поп Иван Июдин, о котором было сказано в одном письме, что на него «надобно непременно собор собрать, и аще не примирится ко святой церкви, то подобает такового послать к отцу его Июде, иже самого Христа невинно предаде нв распятие» (,письмо Фомина к Кириллу от 2-го ноября 1862 г.). Молдавские стврообрядцы ожидали себе также больших неприятностей от правительства по милости этих кривотолков, и борьба с ними тянулась долго: в конце ноября 1862 г. в Браилове составлен был даже по сему случаю собор, под председательством Аркадия Васлуйского, на котором поп Иван Июдин извержен был из сана; но и собор не положил конца делу о метриках. В белокриницком архиве есть много любопытных бумаг относящихся к этому делу.

63

На списке немецкого текста телеграммы помечено рукой чтеца Феодора (впоследствии архидиакон Филарвт): «телеграфировано 1-го (13-го) марта 1858 г. 304 слова. Заплачено 45 левов сер. конвенц. монетою».

64

«Bialokiernitza, Klimoutz, Mitoka-Dragomirna, Lukawetz und Berhometh altglaubige Lipowanergemeinde, nebst ihren Mytropoliten Kiril, bitten um die Genehmigung des für die armun, blinden und arbeitsunfahigen Indiwiduen des weiblichen Geschlechts zu Bialokiernitza. errichteten Armenhaus.»

65

Прошение послано 16-го марта.

66

Hierin dient uns die Vorschrift des h. Ewangeliums: «ja-ja, nein-nein, was darüber, ist eine Sünde». Таким образом Алимпий в своем прошении употребил произвольное чтение столь известного стиха 5 гл. Ев. от Матфея, чего старообрядцы никак не простили бы православным. Конечно, с его стороны это был грех неведения.

67

Как замечательный обращик деловых бумаг по сношениям липованской митрополии с австрийским правительством, которых не мало имеется в белокриницком архиве, мы печатаем это прошение в полном его виде, в приложении под № 6,

68

Что же касается других обстоятельств, вызвивших назначение комиссии, как-то: уклонение от оспопрививания, ведения метрики и проч., – то об них в императорском указе не упомянуто; но решение об них состоялось еще прежде, и конечно не в пользу монастыря; для ведения метрики назначен был даже особый чиновник от правительства. Об этом и о хлопотах митрополии избавиться от ведения метрики очень любопытные известия встречаем в грамоте Кирилла, 30-го окт. 1862 г, к браиловским и хуторским метрикоборцам: «После коммиссии начахом мы старание к старанию прилатати во еже бы избежати ведения метрических книг и не щадихом ни злата, ни самих себе; четырежды посылахом в город Вену для личного с царем свидания, на что более 2.000 червокцев издержахом. Но что же успехом? Отнюдь ничего. Министерство, не взирая на все наши прошения и домогательства, определило единого из чиновников, которому местопребывание назначило в самой Белокриницкой митрополии на общественном и нашем содержании для ведения метрических книг, иже и до днесь постоянно зде пребывает и свою должность исполняет (копия с грам, в белокр. арх.).»

69

На основании этого-то постановления судили Кирилла за самовольную поездку в Москву и за поставление для Москвы нового архиерея – Антония второго, о чем подробно говорено было в статьях Современные движения в расколе. Так как этот документ составляет главное основание для существования Бело-криницкой митрополии в настоящее время, то по причине такой его важности для современной истории раскола, мы почли не лишним напечатать его в приложениях, под № 7.

70

Это видно из письма, которое Аркадий, еще до поездки в Константинополь, писал к Кириллову наместнику, Онуфрию. Аркадий извещал Онуфрия, что в случае крайности они могут немедленно переходить в Турцию, но для безопасности необходимо будет соблюсти некоторые нелегкие формальности, или же перейти секретно, так как со времени последней войны учрежден в Турции строгий надзор за путешественниками. Вот подлинные слова из этого Аркадиева письма: «Я вам уже писал, что приходите. В Тульче или Мачине дадут за поруками тискари с именем папас (то-есть поп, духовная особа): тогда смело попечители защитят; да и границу молдавскую нужно пройтить формой; а если не формой, то нужно секретно пожить. Точно, Турки глупы; но вот какие перемены от прошлой войны: с Камня до нас 4 кордона, от нас до Тульчи 2 кордона, и на всякий являйся: где пропишут, а где и не посмотрят, – только явись. И вот какие взыскания: журиловский человек ехал в Тульчу; он в Тульче не был; за то судили, зачем ты в Тульче не был, ты, видно, недобрый человек. Другой ехал из Тульчи на Бабу; на кордонах писали, а в Бабе не явился; после сего судили, зачем ты в Бабе не явился. И много таких делов и перемен, – говорят, и школы будут казенные всем народам. Вкратце вам прописал переменные обстоятельства» (письмо от 8-го июля 1858 г.).

71

Вот как описывал это свидание с визирем сам Аркадий в письме к Кириллу от 3-го октября 1858 г.: «июля месяца 13-го числа отправились мы с Тульчи пароходом с каменским священноиереем Василием и Осипом Семеновичем Гончаровым, а в Царь-град прибыли 15-го числа; 20-го июля были у садразана все трое. 1-е, Осип Семенович просил об освобождении заточенных архипастырех (рей), и подали прошение, каковое будет послано с чиновником особых поручений в Петербург к турецкому министру, а он, дабы подал самому царю. 2 е, Осип Семенович объявлял Садразану, что Риссия теснит в Немечине наших деспотов, и они к нам приходят. Один паша сказал, пусть приходят, а садразан подумал и сказал: еваш, еваш, то-есть потише, потихоньку. 3-е, Подали просьбы: первую, о старой нашей церкви, что по взятии ли попов погибли наши документы, требуем фирман: сие завели в журнал; требуем ограничить нашу землю, сие обещано; выстроили мы архиерейский дом, желаем в нем устроить церковь; обещали фирман; и еще подали просьбу, что в Тульче взят поп и документ потерян на церковь: в журнал завели, обещают фирман.»

72

В том же письме Аркадия от 3-го октября сказано. «Мы прибыша из Майноза (из Константинополя они заезжали в Майнос) в Тульчу и слыхали от иерея Григория, что вы прислали просьбу к Семену Семенову, чтобы вам прислать два векселя, или купчии крепости (под этими названиями, без сомнения, разумеются именно паспорты), которые с Галац и посланы к вам с Федором каким-то. Посему я и не писал к вам, думал, что скоро вас увижу. Но теперь из дела видно, что ваши дела тянутся.» Кстати, об упомянутом здесь Семене Семенове. У него была продолжительная ссора с Браиловским попом Егором, которую разбирали и Кирилл, и Аркадий Славский, и Аркадий Васлуйский. Славский Аркадий держал сторону Семена Семенова и об нем лично имел очень высокое понятие. Вот что между прочим Аркадий писал о нем к Кириллу: «Семен Семенов точно горяч и пылок, но о церкви также горяч и пылок и себя не щадить. У них Семен Семенов, а у нас Гончаров. Легче попа найти, нежели доброго строителя, как есть и писано: крестить всякий поп может, а проповедывать редкий. Так Семен Семенов и Гончаров люди редкие, а крестить, венчать и прочее и Фома Славской умеет, а написать дело строки не может, а врачевство подать слова не может.» (Письмо от 3-го октября 1858 г.)

73

Надобно полагать, что Аркадий действительно входил в сношение с «северными» по этому делу, как можно видеть из одного очень любопытного письма к нему от Антония Московского, писавшего в ноябре 1858 г. О письме этом будет сказано ниже.

74

Еще вскоре по возвращении из Константинополя Гончаров поручил Аркадию Васлуйскому известить Кирилла, чтоб он удержался от переселения в Турцию, что Васлуйский и исполнил, хотя не скоро. Вот что писал он Кириллу, от 3 го октября 1858 г.: «имел счастие видеть Осипа Семеновича Г., и он мне совет предлагал к вам писать, если возможно вам в своем месте быть, хотя мало-мальски, пусь бы не тревожились итить, а если тайно скроется, то на целый свет будет республика (sic), а еретицы восторжествуют, а наши единоверные в печали будут, но только ревностным нашим суеверам будет малая отрада, что вы будете под скрытием сидеть. А по моему мнению, если вы будете на своем месте жить, хотя и без действия, то ваше одно слово будет иметь силу и распоряжение, а если под скрытием, то иначе. По сей причине, как можно своего места без вины не лишайте, после будете и сожалеть.»

75

Пис. Ант. к Арк. Славскому; с копии находящейся в белокрин. архиве. О Кирилле Антоний выражается так резко за его упрямство в деле о метриках, чем он весьма уронил себя в глазах австрийского правительства. Вот что именно писал об этом Антоний: «невежество и грубость последовали от митрополита Кирилы чрез непринятие метрических книг. Сия их пагуба душевная и телесная обратится на их главу, за оскорбление всей церкви. Я не получал от них никаких сведений об их происшествии, но получил сведения от постороннего лица, бывшего у меня, который доходил до австрийского министерства (речь идет, очевидно, о каком-нибудь значительном московском старообрядце, ездившем за границу) и спрашивал о Липованах, что они, почему преследуемы? Ответ получил от министерства, что эти люди – их вера злейшав всех еретиков, которых еще на земном круге не обретается» Письмо Антония особенно важно как докавательство, что ему известны были намерения Аркадия войти в сношения с французским императором, на благоволение которого к турецким старообрадцам Аркадий uмел уже основание расчитывать, и даже писал об этом благоволении к Антонию, как показывает одно из приведенных выше слов этого последнего: «потеряете свои доверии... у французского правительства». Ниже Антоний выражается об этом еще яснее «принять мудрые меры, просить турецкого и французского императоров об утверждении епископа в Новую Молдаву, и поставить из тамошних жителей, дабы не имел российокий император к чему придраться и навести на него суд». Достойно замечания, что Аркадий в копии почел нужным выпустить некоторые места из подлинного Антониева письма. Он сам надписал над ним: «копия с письма архиепископа Антония, привезенного с Москвы Михайлою Ивановым (зять Гончарова: не приезжал ли он в Москву именно для совета с «северными»?) и Егором Михайловым; мною получено и переписано слово в слово, кроме того, что протчим не требуется читать. Е. Аркадий». По смыслу не трудно заметить, что выпущено нечто перед словами: «принять мудрые меры» и проч. Надобно полагать, что в том, что прочим не требовалось читать, речь шла именно о предположениях Аркадия войти в сношения с Наполеоном III и касалось мнения «северных» на этот счет.

76

Конон Новозыбковский летом 1858 г. отправился из Москвы в Белую Криницу, но за неимением надлежащего вида, дальше Черновиц пропущен не был. Здесь он виделся с Алимпием и вручил ему привезенные из Москвы 850 руб. денег. Тогда-то, вероятно, было предложено, чтобы Конон перешел в турецкие владения; но он отправился назад в Россию и здесь на пути из Киева в Куреневский монастырь, 16-го октября 1858 г., взят полицией.

77

Письмо Аркадия к Кириллу от 7-го апреля 1861 г.

78

В одном письме Аркадия Васлуйского (от 7-го карта 1860 г.) сказано: «старец Иаков прокислай (sic) туда (то-есть в Суздаль) из Турции послал епископов в узах седящих посетить, между тем и самого посадили туда же.» Этот Яков-прокислый был однакоже скоро выпущен на свободу и даже на казенный счет довезен до Одессы, так как имел при себе законный вид, полученный от турецкого правительства.

79

Аркадий уроженец селения Куницы в Бессарабской области, куда его родители переселилась из Ветки вскоре после так-называемой «второй ветковской выгонки», бывшей в 1768 году. Отец Аркадия простой поселянин по прозванию Лысый. Аркадий, будучи еще шестнадцати лет отг роду оставил родительский дом и ушел за границу. Это было в 1824 году. Он жил сначала в Яссах мальчиком в лавках тамошних старообрядцев, потом несколько времени был послушником в старообрядском Мануиловском монастыре, что в Молдавии. В 1829 году Аркадий воротился в Россию, жил в Лаврентьеве монастыре (Гомельского уезда Могилевской губернии). Отсюда в партии монахов и бельцов ходил он в странствие по разным местам Востока отыскивать небывалых старообрядских архиереев. Возвратясь из странствия, Аркадий поселился в Молдавии. Мы слышали от достоверных людей, имевших случай по делам службы быть в тюремном отделении Суздальского Спасоевфимьева монастыря года через два по заключении туда Аркадия, что он доволен своим положением, так как, говорил он, постоянною целию его было жить отшельником где-нибудъ в уединенной келье.

80

Слышано от самого Гончарова иноком Иоасафом.

81

В Турцию известие об этом принесла некая схимница Таисия. Аркадий Васлуйский, от 7-го марта 1860 г., писал к Кириллу: «Епископ Алимпий помер. Сказывала нам сиє инокиня схимница Taисия, которая ездила в Суздальский монастырь с женою Федора, бывшего попа тульчинского, кой взят в Россию, для разыскания онаго.» Aлимпий умер 25-го августа 1859 г. пocле двухнедельной болезни.

82

Один странствователь по суше и морям, не очень давно бывший в Константинополе, сказывал нам, что вадел там в магазинах эстампов выставленные в окнах великолепно раскрашенные фотографические портреты Аркадия: эτο, вероятно, дублеты посланного в Париже. Сейчас приведенный расказ о пребывании Гончарова в Париже слышал лично от него самого иноком отцом Иоасафом, со слов которого мы и писали.

83

Неизлишне припомнить здесь слова Антония: «Просить французского императора об утверждении епископа на Новую Молдаву».

84

В Яссах есть купец-раскольник, Василий Васильев Фомин, известный как один из главных ходатаев по раскольничьим делам за границей, человек, действительно, не без значения между старообрядцами, ибо чрез его руки проходят все деньги и вещи, а также депеши и письма, пересылаемые из России заграничным раскольникам, и кроме того, он безконтрольно распоряжается капиталами раскольничьего богача в Яссах, Лонгина Богослова. Этот В. В. Фомин, о котором нередко придется нам говорить, извещая Кирилла о том, что «посещение г-на архиепископа весьма возбесило измаильскую консисторию», в письме своем поместил и копию с одного из консисторских представлений ясскому митрополиту. Видно и заграницей раскольники имеют возможность доставать из присутственных мест интересные для них документы. Письмо Фомина, составлающее, поэтому также не безинтересный документ, пвчатаем в приложении под № 8.

85

Письмо Фомина, в приложения № 8.

86

Там же.

87

Вот что именно писал Фомин: «Честь имею уведомить вас, что дело наше нащет утверждения архиерея на Молдавию стоит неокончено только чрез одних Кагульских, за их непокорство. Осталось на том, что если исправник будет рапортовать, что они уже примирились, то верховный совет утвердит нам нашего архиерея на Молдавию. Дело состоит только в том, что нужно хорошенько упросить кагульского доктора и исправника, чтобы рапортовали за них хорошенько.» (Письмо от 14-го мая 1960 года.)

88

Письмо от 30 сентября 1860 г.

89

Под именем Липоване называются скопцы, молокане и немоляки; а нас назвали Липоване-христиане» (прим. Фомина).

90

Письмо Фомина от 23-го декабра 1861 года. Признательность к новому правительству за такое покровительство раскольничьему духовенству однакоже не препятствовала Фомину жаловаться на другие распоряжения князя Кузы, от которых приходилось терпеть и старообрядцам. Например, в одном письме к Кириллу, в ответ на его просьбу посбирать у ясских раскольников на отделку Белокриницкой церкви, он писал следующее: «В настоящее время нет никакой надежды к собранию чего-нибудь. По случаю перенесения резиденции в Бухарест вовсе ни стало, ни торговли, ни прочих заработок; теперь кто имеет какую копейку, то в три узла завязывает и говорит: не до милостины, – но дай Бог только подати уплатить, да семейство прокормить. Вот какова время дождалиоь! А это все происходит чрез соединение Княжеств; теперь Валахия процветает, а Молдавия вовсе стала вянуть. Дай Бог, чтобы была какая-нибудь перемена к лучшему, но только Бог весть, день от дня хуже и хуже; теперь наши Яссы, вместо столичного молдавского города, остались только один уездный город, как Баташан.» (Письмо от 24 июля 1862 г.)

91

Письмо от 25 августа 1860 г.

92

Письмо от 25 августа 1860 г.

93

Письмо от 27 июня 1861 г.

94

Письмо от 7-го апр. 1861 г.

95

Тетрадка Антония расходилась по рукам раскольников и везде возбуждала споры. Из Ясс Фомин писал Кириллу: «Копию о частицах в (у) нас читали два архимандрита Иоасаф и Варсонофий и наш протоиерей Георгий, и много рассуждали, – один одобряет ее, а другой нет» (письмо от 25-го янв. 1862 г.). В другом письме: «Насчет частиц, это нужно бы вам написать к экзарху Аркадию, чтоб он о сем предмете постарался разыскать из божественного писания и составил бы книжку, дабы знали все священники, как действовать, ибо теперь одни вынимают за державного, а другие даже и на ектиниях боятся произнесть имя державного. Об этом нужно вам, как верховной власти, позаботиться, дабы не было разногласия, и что следует, так и установить» (письмо от 17-го февр. 1862 г.).

96

Речь идет о том, что было во время Штокеровской коммиссии.

97

Письмо от 19-го марта 1862 г.

98

Koпия с Аркадиева письма, присланная Васлуйским в Белую- Криницу.

99

Мы имеем в виду собственно предисловия к первому и второму выпусках; предисловие к третьему не важно, а четвертый выпуск явился вовсе без предисловия.

100

Так в известной статье своей о крестном знамении, писанной для митрополита Амвросия, Павел говорит: «В бытность у нас в белокриницком монастыре 1845 года, из петербургских академических учителей, г. Николай Иванович Надеждин истинно сам сознался при лице настоятеля и братии, что вышепомянутое соборное деяние (на еретика Мартина) никогда не бывало.» Сделать, и притом двадцать лет тому назад, подобный отзыв о соборном деянии на Мартина, в беседе со старообрядцами значило быть с ними очень откровенным и искренним.

101

Курсив в подлиннике.

102

Курсив в подлиннике.

103

Курсив в подлиннике.

104

Об одной из статей такого рода М. П. Погодин писал г. Герцену: «я прочел у вас послание к поповцам: ну может ли быть что-нибудь глупее, невежественнее и нелепее?» (Русский, л. 9, стр. 141.) В письме к самоку г-ну Герцену такой отзыв нельзя, конечно, не признать весьма откровенных, но, тем не менее, он совершенно справедлив.

105

Желающие несколько ближе познакомиться с Общим Вечем могут получить некоторые сведения о нем из напечатанной в Русск. Вест. 1862 г. (№ 9, стр. 325) статьи под заглавием: Новые подвиги наших лондонских агитаторов. В 1863 году в Лондоне было еще перепечатано Собрание постановлений по части раскола, напечатанное в Петербурге в 1858 г., по приказанию министра внутренних дел. Лондонское издание снабжено коротеньким предисловием, как по всему видно, работы того же г-на Кельсиева. Здесь повторяются прежние назидания старообрядцам, как например, что из книги Постановлений «они узнають, как постоянно хитро правительство их преследовало», что правительство «свободы веры и богослужения им никогда не даст и преследований никогда не прекратить», что эту свободу «только сила может взять", что «действительная и деятельная сила» получится тогда, когда все толки соединятся во имя свободы веры, и т. п. Упомянем еще об одной книжке, изданной обществом Герцена также в видах служения расколу: мы разумеем напечатанное в 1865 г. Исповедание Молоканов. Справедливый отзыв об этом мнимо-молоканском исповедании сделал г. Погодин в письме к г. Герцену: «Перелистовал присланное вами Исповедание Молоканов. Ну, дадутся же они диву, узнав из этой книжки свое учение, не в пример Мольерову мещанину, проведавшему нечаянно, что он всю жизнь свою говорил прозой, сам не сознавая того. Что это такое? Какой-то катихизис домашнего рукоделья, с подкладкой французской энциклопедии под полами и Гегелевой философии в рукавах – кощунство семинариста, который научился шулеровски передергивать текстами. И кого хочет он опоить своим дурманом, которому ясно, что сам не верит ни на грош? Из настоящих Молоканов никто и к губам его напитка не поднесет. Какую цель имел сочинитель? Недостойная, омерзтельная игра!» (Русский. 1867 г., л. 9, стр. 144.)

106

Некоторые сведения об этих неудовольствиях мы сообщили в статье: «Присоединение к православию раскольнических епископов». См. Русск. Вест. 1865 г., № 12, стр. 614–615.

107

Варсонофий наговорил ясским раскольникам, будто доверительная грамота и прочие бумаги, с которыми ехал Онуфрий, фальшивые и подписи на них подделаны Пафнутием, хотя сам же под ними подписался. Вот что писал по этому случаю Аркадий Славский в Москву: «Варсонофий со всем семейством (то-есть братством) подписал (бумаги). Потом вниде вон сатана, – бросился к старику (Кириллу) и сколько было его сил старался развратить его и взял от него бумагу, чтобы арестовать Парусова (Онуфрия) и Коломенского. Съехались все в Яссах. Ясские поверили старику, который просит их помочи, будто Коломенский подписал всех членов своим умыслом. Ясские дали помочи и безчестили сказанных послов, обыскивали, даже разували. Чемодан ножем разрезали; тщательно искали оных документов, но найти не могли. У Коломенского отобрали пашпорт и денег 700 р. сер.; но он не нуждался ими, выехал, куда следует… Причина сему, говорят, что его (Варсонофия) не отрядили в посольство.» (Пис. от 27-го июня 1861 г.)

108

О том, как удобнее устроить это дело, Пафнутий советовался в Москве, между прочим, и с упомянутым выше литератором, с которым имел по сему случаю личное свидание. В деле о переходе Аркадия в Россию принимало тогда участие и одно высокопоставленное лицо, содействие которого могло действительно обоспечить успех предприятия.

109

Когда Пафнутий, поняв, наконец, зачем Герцен и его гости часто выходили в соседнюю комнату, попросил их не стесняясь курить при нем, то Бакунин, к крайнему неудовольствию Кельсиева, захохотавши, воскликнул: ну, значит, благословил! Он, очевидно, издевался над тем, как Герцен с братией заискивали пред приезжим старообрядцем. Однакоже Пафнутий не преминул сделать Бакунину строгое замечание за кощунство в его словах, – он заметил, что иное дело терпеть непозволительный обычай, и иное благословлять, что еслиб он имел право раздавать благословения, то никогда не дал бы его на курение табаку, хотя и смотрит на этот обычай снисходительно, так как не находит в нем никакой ереси.

110

Брат Кельсиева, студент, был сильно замешан в университетские истории и подвергся суду.

111

Подробное изложение обстоятельств и последствий этого Пафнутиева труда см. в статье: «Присоединение раскольнических епископов» (Русский Вестник 1865 г., № 12, начиная с 616 стр.). Рукопись: О нужных церковных обстоятельствах после сего не была уже посылаема в Лондон; туда послано было известие, чтоб остановили печатание даже и того сочинения, которое Кельсиев увез с собой, под тем предлогом, что оно требует исправления.

112

Hanpuмеp, когда в феврале 1863 года, по вызову так-называемой Винокуровской партии, в Москву приехал белокриницкий Кирилл, то общество московских старообрядцев, настаивая на скорейший выезд Кирилла, именно ссылалось на опасность сношений с ним, как с лицом, почитаемым некоторыми за «предводителя всеобщего восстания старообрядцев», и особенно в такое время, «когда все западные губернии, примыкающие к границам Австрии, находятся в смятении». «Мы не можем оставаться хладнокровными зрителями, сказано в заявлении старообрядцев, когда хотят невольно показать нас и наше российское духовенство ослушниками воли Государя.» (См «Современные движения в расколе», ст. 1, стр. 11–13.)

113

Курсив в подл.

114

Курсив в подл.

115

Особенно клинцовский адрес, составленный Иларионом Георгиевым, автором Окружного Послакия, по своему содержанию, должен был прийтись по сердцу Лондонцам. Приводим из этого адреса те места, которые были для них особенно чувствительны… «Завистники (Поляки и им сочувствующие) решились клеветать, будто бы они имеют между старообрядцев людей, готовых разделять с ними преступные замыслы. Они совершенно оклеветали нас! Возможно ли даже подумать, чтобы соблюдающие священные обряды праотцев имели сочувствие к врагам и опустошителям древней святыни, не щадившим ни святительской, ни царской крови?

Старообрядцы во время религиозных испытаний обыкли говорить: Бог нас наказует за грехи наши! и никогда не преставали оказывать должное почитание богоучрежденным властем, и всегда воссылали к Всевышнему теплые молитвы, моления же, прошения и благодарения за царей и за вся, иже во власти суть, по наставлению святых апостол и святых отец.

Но в настоящее время, когда мы Твоих правосудием освобождены от всякого преследования и дышем свободно, милосердого Тебе Царя-Освободителя народов любим и почитаем сугубо, как богопоставленного Монарха и как щедрого отца, и не попущаем не только какого замысла противна, но даже и слова неподобна произнести кому-либо из нас.

Великий Государь! Поверь словам нашим: мы святое писание приемлем, как словеса Божии, и веруем.

Что безначалие всюду зло есть и слияние виновно,

Что Бог в общую пользу начальства учинил, есть, и

Что бесчисленные блага властьми во градех бывают и без оных вся погибнут, ничесоже постоит, но вся превратятся, сильнейшим немощнейших пожирающим! К сим же научаемся: что царей сам Бог поставляет, сам рукополагает и сам помазует их на царство. Той дает им скипетр и державу царствия; и Той владеет царством человеческим и ему же восхощет даст е. Якоже бо око всаждено есть телу, тако царь мирови присоставися, от Бога данный в поспешество полезных; и существом убо телеси равен есть всякому человеку царь, властию же достоинства подобен, есть иже надо всеми Богу! не имать бо на земли себе высочайшего. Царь есть законное настоятельство, общее благо всем послушливым. И яко устремление водное, тако и сердце царево в руце Божии; яко дана, есть от Бога держава им и сила от Вышнего. (Все эти изречения заимствованы из священнгых и отеческих книг, которые и указаны в подлиннике.)

Так научают нас древние книги наши о царском достоинстве понимать... И мы в сердце нашем чувствуем совершенно то, что выражено зде на бумаге, а тем самым и опровергается вся клевета, взводимая на нас от сынов запада, мятежных раскольников....»

Tе же мысли и чувства выражекы Иларионом Георгиевым в адресе, составленном по случаю преступного покушения на драгоценную жизнь Государя Императора: «Всех же врагов Твоих, стремящихся к уничтожению богоучрежденной власти, вменяем врагами нашего любезного отечества, попирателями учения св. церкви, разрушителями апостольских преданий, противными Богу, устроившему начальства во общую пользу, и предотечами антихриста, тщащимися безначалием уготовати путь сыну погибельному.»

116

Вот что читаем в собственноручном письме Георгия Андреевича к Филарету, от 17-го ноября 1862 г.: «На этих днях получил я от Лондона это письмо, которое не мог я прочи(та)ть, посылаю вам чтобы вы его прочитали и меня потом объявили содержание его.» Видно, что и после этого Лондонцы не прерывали сношений с сыном Амвросия: в одном письме к Филарету же, от 15-го декабря 1862 г., он сделал, наприм., следующую любопытную приписку: «Пишете меня, ежели вы получили (пишите мне, получили ли) Что надо делать народу, или неть? то меня присол от Лондон и я вам посылал (пошлю).» Так усердно заботились Лондонцы о распространении своих изданий!

117

В ответе Филарета на первое из вышеприведенных писем Георгия Андреевича сказано: «Полученное из Лондона письмо следует мне, потому что было на оном письме с верху надписано так: Philaret Zacharowich Archidiakon. Содержание же оного письма состоит в том, что в Лондоне печатаются русские книги, и большею частию касающиеся до наших единоверцев, потому он сообщает мне о том и просит, если нам нужны какие книги, то он по первом востребовании может выслать нам, сколько угодно. А что (а по чему) чрез вас послано оное письмо, о том мне неизвестно; должно-быть думал, если прямо на меня пошлет, то не дойдет.» (Письмо Филарета от 30-го ноября 1862 года.)

118

Изложение всех этих обстоятвльств см. в IV ст. о современных движениях в расколе {Русск. Вестн. 1863 г. № 11, стр. 875 – 877 и в VIII ст. изданной отдельно в 1865 г., стр. 9–12).

119

См. прилож. .№ 7.

120

Гончаров еще из Лондона писал об этом обстоятельстве другу своему Аркадию Славскому, который в свою очередь сообщал о нем другим. Вот очень любопытное (подлинное) письмо об этом предмете, писанное Аркадием Васлуйским из Ясс в Мануиловский монастырь. «Честнейшему отцу иноку схимнику Корнилию мир ти и благословение. Куплино тебе бумаги пять на десять дестей, но не с кем было переслать, оставлено у протоиерея Георгия. Аркадия епископ уведомляет яских, что Осип Ганчар (так обыкновенно зовут Гончарова люди, не слишом пред ним благоговеющие) был в Лондоне, и Герцог (sic) показывал ему письмо от архид. Филарета, в коем просит ево, чтобы распубликовать повсюду, как был г. митрополит в Москве. И Ганчар все подробну рассказал, как г. митрополит в Москве был. И Герцог этому удивился, эта республика (sic) послужить нашей религии во вред. И так о сем деле Герцог обещался не выпущать в свет. Архиепископ Аркадий Васлуйский. 19 августа 1863 года. Яссы.» В последствии явилась однакоже в Общем Вече. статья, под названием: «0 вводе во искушение» В этой статье говорилось именно о поездке Кирилла в Москву, но не в том смысле, как излагал дело Филарет. Здесь содержались больше упреки и порицания тем из московских старообрадцев, которые так невежливо выпроводили Кирилла из Москвы и жалобы на то, что возникают раздоры между старообрядцами, что старообрядцы сами не понимают своих интересов, во имя которых им следовало бы совершенно иначе воспользоваться пребыванием Кирилла в Москве.

121

Филарет – сын климоуцкого попа Захарии; в Климоуцах у него жила тогда мать.

122

Полицейский своего рода.

123

См. «Соврем, движ. в расколе», ст. VII {Русск. Вестн. 1865 г. № 1) и ст. VIII, отдельно изданную в том же году, стр. 26–27.

124

Книга о Антихристе ублааемого инока Павла Белокриницкого, часть I, гл. III.

125

Архипастырское Послание, напечатанное в Яссах, в типографии Бермана. 1864 г. Подобным образом, только гораздо короче, говорится и в Мирной Грамоте, обращенной собственно к «всероссийскому освященному собору». «...Поучайте же и пасомых вами, по преданию и учению апостольскому, Бога боятися и царей почитати, и поставленных от него властей коегождо по чину, и всякое благопокорение и благоразумие пред ними показовати и от всех врагов и мятежников удалятися, яко же от крамольных и мятежных Поляков, тако и от лондонских злохитрых безбожников, готовящих безначалием путь сыну погибельному, их же суд не закоснит и погибель но воздремлет, от нея же да избавит нас Господь Бог!» Раздорническая партия, как известно, не принимает ни Окружного и Архипастпырского Посланий, ни Мирной Грамоты, и этим наводит на себя подозрение, что не сочувствует и выраженным в сих документах понятиям о предержащей власти. Вот почему сказали мы, что понятия сии составляют общую принадлежность разумных и благонамеренных старообрядцев, к числу которых раздорники ни в каком случае отнесены быть не могут.

126

См. Соврем. движ. в расколе, ст. VIII, стр. 28 – 29.

127

См. выше, в прим., письмо Аркадия Васлуйского о поездке Гончарова в Лондон. В этот раз Гончаров жил в Лондоне целых шесть недель.

128

С такою надписью ходит по рукам у молдавских скопцов третий выпуск Сборника правительственных сведений о раскольниках, в котором напечатано исследование Надеждина о скопческой ероси.

129

Все сочинения Павла находились прежде в белокриницкой митрополии; но пред нашествием Штокера, когда Онуфрий припрятывал по разным местам все, что находилось в монастыpе, и Павловы рукописи были разосланы им в Тиссу, Мануйловку, за Дунай и разным лицам. В 1860 г. Иоасаф. по поручению Онуфрия, собрал их и совокупил воедино.

130

Это была впрочем, только временная вспышка со стороны Фомина; впоследствии, когда обстоятельства поисправились, он возобновил свои сношения со старыми приятелями и даже служил ии в распространении их изданий. Не дальше как в декабре месяце 1865 года, он отправил из Ясс, через австрийскую почту, довольно объемистый пакет в Киев, старообрядцу К. И. Рощину. В пакете находились Колокол в четырех экземплярах, Вече в двух, каталог русских книг, изданных в Лондоне, и письмо такого содержания: «Любезный друг! требуемые вами два № лондонского Колокола и 0бщее вече посылаю, а остальные №, означенные крестиками, прошу передать нашим приятелям N N и N N. Также прошу и приложенный при сем каталог на изданные и находящиеся у меня в депо книги показать всем известным вам охотникам.» Эта корреспонденция также не обошлась Фомину даром. Об отправленной им посылке, даже с приложением копии с его письма, конфиденциальным образом дано было знать русскому консулу в Яссах, а также киевскому генерал-губернатору, с тем, чтобы задержать посылку на почте. Рощин однажоже получил ее исправно; но когда Фомину пришла надобность вместе с одним из сыновей Лонгина Богомолова ехать в Русские Скуляны, то консул опять не дал ему паспорта в Россию даже на 24 часа. Он не объяснил причины такой строгости; но Фомин хорошо понял ее и без объяснения.

131

В Тульче Кельсиев нашел себе должность переводчика при кунаке (присутственное место).

132

Не излишне заметить, что своими сношениями с Лондонцами, Аркадий очень уронил себя во мнении Некрасовцев. Некрасовцы и прежде звали его масоном; а с этого времени еще решительнее стали усвоять ему это, по их мнению, в высшей степени позорное название. Недавно получили мы копию одного очень интересного письма, в котором весьма подробно описан характер Аркадия человеком, близко его знающим. Письмо принадлежит именно некрасовскому попу Науму Федорову и писано им к славскому иноку Евфросину, одному из близких к Аркадию людей, что и может служить ручательством за справедливость всего изложенного в письме. Приведен некоторые из него места. «...Вижу в вас нащет епископа Аркадия большой переворот. Многожды вы мне сказывали, что в монастыре он много крутил и с вами часто за писания сражался; а здесь напред сказывали вы: попорчен он от Гончара, ибо Гончар знается с масонами (общее название для Поляков, Лондонцев и им подобных людей). А я скажу, в монастыре кто его попортил. Должно-быть его масонство, сиричь его безбожие; не он ли и Гончара попортил, яко же и архиепископа Аркадия (то-есть Васлуйского), как вы мне сами сказывали. Вы наставляете архиепископа писанием, а как пойдет к Аркадию Бородатому (прозванье, усвоенное Аркадию славскому, который, действительно, имеет замечательно длинную бороду), этой все опровергнет. И много всего было, ибо вы сами лучше мене его знаете и характер. Он при мне Златоуста укорял; в Татарице у Федора в доме при собрании народа многих святых укорял, а начальников русских дураками называл, а сам в гордыне своей величался: народ. отошли, начали его велехвальный разум поносить.... А еще пишет к людем пусть скажут, какой я массон!.. Маркел всем сказывал: я чрез владыку оторвался от церкви, зазрел его союзу с инославными, ибо и масоны пытают (спрашивают, отыскивают) епископа некрасовского (здесь именно разумеются братья Кельсиевы), – еще оторвался второй Василий Черчелаш, оба с семействами, за сие же и прочие в миру мнози блазнятся и от инок и инокинь мнози.... Вы за его гордыню не уподобляли ли его папе? все той же он, а кажется наипаче худши.» Вот как изображают Аркадия близкие к нему, хорошо его знающие люди. Подобно своему другу и Гончаров в последнее время совершенно упал во мнении Некрасовцев, впрочем, не вследствие своего мнимого масонства, а вследствие приключившегося старику некоего искушения, к его несчастию, огласившегося между Некрасовцами и причинившего не малый соблазн.

133

О стяжаниях Аркадия знают, между прочим, сборщики, приезжавшие в Москву и пересылавшие свои сборы славскому епископу. Так на построение церкви в Тульче ему переслано было не менее 4.000 руб.; но строение церкви не было даже и начато, пока не принял в нем участие тульчинский епископ Иустин. В письме попа Наума есть замечание: «Епископ Иустин при соборе требовал с него (Аркадия) 4.000 руб. сер. от тульчинской церкви похитинных.» Это верно Аркадий смутился и не дал Иустину никакого ответа.

134

Он обращался, между прочим, к заведывавшему типографией инока Павла (в Пруссии) Константину Ефимову Голубову, с просьбою, нельзя ли позаимствоватся от его типографии славянским шрифтом, но получил отказ. Заметим кстати, что Кельсиев сильно хлопотал как бы завлечь к участию в своих предприятиях этого Константина, человека молодого, умного и весьма талантливого; он снабжал его лондонскими изданиями; но юноша, глубоко преданный своему учителю, но поддался искушению и даже поставил Кельсиева в затруднение, сделав ему письменные запросы догматического и канонического содержания: от ответа на них Кельсиев уклонился. Это мы слышали от достопочтенного отца Павла и самого Константина Ефимова.

135

Он имел русский паспорт, выданный в Одессе П. И. Лещинскому, сыну дьячка одесской Воскресенской церкви. Но были слухи, что он сын купца из города Глухова.

136

Мы видали эту книгу, – она действительно напечатана весьма чисто, превосходным славянским шрифтом. Типография, конечно, не означена; но едва ли подлежит сомнению, что она существовала в Петербурге.

137

Это была даже не первая проделка в таком роде: еще в 1862 году, когда Арсений ездил в Россию за денежным сбором, Аркадий снабжал его точно таким же документом, воспользоваться которым тогда не представилось надобности.

138

Вместо рекомендательного письма Аркадий вручил Лещинскому пакет с одного из полученных от Пафнутия писем, на котором адрес Аркадия был сделан собственною рукой Пафнутия: его-то Лещинский и показал Семену Семенову в удостоверение, что он послан от Аркадия.

139

В Петербурге Арсений заболел и умер в одной из общественных больниц.

140

В июле 1864 года Лещинский из заключения писал к Аркадию и Гончарову, чтоб они чрез галацкого консула, выслали и ему свидетельство, подобное тому, которое помогло его товарищу. Аркадий с Гончаровым действительно хлопотали за него, но, разумеется, безуспешно.

141

Сейчас изложенные сведения о сношениях Аркадия Славского с Кельсиевым и Лещинским, в главном своем содержании, подтверждены самим Аркадием в одном довольно интересном письме его. В Русском Вестнике за прошедший год (№ 2-й) была напечатана статья, под названием: Любопытный ответ на вопросы глаголемым старообрядцам. Ответ, которой разбирался в этой статье, принадлежал Аркадию; поэтому отдельный оттиск статьи и был ему послан для прочтения. Аркадий не оставил без ответа и сию направленную против него книжку: от 9-го мая 1866 года прислал он на имя оо. Онуфрия и Пафнутия пространное письмо, в котором между прочим обратил внимание и на сказанные в книжке два-три слова. об отношениях его к Кельсиеву. В книжке, между прочим, было сказано: не следует ли объяснить (странные мысли Аркадия) влиянием интимных бесед с ним друга его В. И. Кельсиева? Этими словами Аркадий обиделся, и в упомянутом письме, от 9-го мая, старается доказать, что в дружбе с Кельсиевым никогда не состоял, с какою целию довольно подробно рассказывает о своих к нему отношениях. Нам остается только благодарить Аркадия за этот рассказ, так как он, в сущности, подтверждает собранные нами сведения об его отношениях к Кельсиеву и Лещинскому, хотя повествователь и старается некоторые обстоятельства обойти, а другие представить в ином свете, нежели как было на самом деле. Мы приведем рассказ Аркадия вполне, с буквальною точностью. «Увидал я на конце вашей тетради имя Кельсиево: без разъяснения пропустить не следует, дабы православные не блазнились, и клеветать не буду, дабы с вашего кружка не полетело ему письмо, а пишу вам истину. Я его имя видавал в сборниках печатанных в Лондоне, а иногда попадался и Колоколе, где я замечал многие клеветы на русское правительство, прежде читал с омерзением, а потом и совершенно отринул, и везде писался Кельсиев (я считал его каким-нибудь графом (?)). Наконец Кельсиев стал нам знаком. По случаю падения лондонского Колокола прибыл он в Царьград, а известный вам Гончаров тогда по делам был в Царьграде и как оба Русские познакомились между собой. Кельсиев рекомендует о себе, что он может завести между Некрасовцов типографию; должно быть Гончарову это понравилось. И кажется, Кельсиев ознакомившись с турещким начальством получил позволение на бумаге, или на словах, того не докажу. В то самое время является между Некрасовцов ученый человек (?) из Малороссиян, Паладий Иванов, тоже рекомендовал себя таким же типографщиком. Отвечали ему: заводи свое дело, а мы будем смотреть на деле. Кельсиеву донесено, что Некрасовцы с Кельсиевым вести дело не согласны, потому что Кельсиева щитают мятежником, а другова имеют. Кельсиев вспыхнул горячо, и оклеветал пред начальством Аркадия, Гончарова, и с ними 12 человек, будто бы замешаны в сношении с Россиею, и чтобы нарядить коммиссию и в оной быть Кельсиеву; предположено схватить означенных людей и послать в заточение. В сие жаркое время с Царяграда последовало к Аркадию письмо о приготовлении коммиссии. Аркадий переехал в Измаил, турецкое министерство приняло иной дух, не захотели беспокоить народ, предали забвению. Дело это было известно даже и русскому минастерству. Кельсиев понял, что дело затухло, переехал в пределы Некрасовцов. А Паладий отправился в Россию и бывши в Петербурге попался полиции и с своею топографиею, и вместе с ним пострадал (!) Арсениїй Александров, но сей последний по своей невинности освобожден. А чем Паладиево дело кончилось, того нам неизвестно. Кельсиев, проживая в Тульче, тоже предлагал о типографии, но желания его остались бесплодны. Кельсиев старался завести школу и учить мальчиков некрасовских; и в сем деле удачи не было. Тульчинские Малороссияне покусились отдавать своих мальчиков, и те попятились и даже Болгары. Потом был в училище протестанском. И все эти должности плода ему не принесли. Наконец открылось ему золотое дно: Тульчинский Решид-паша, человек образованный, знающий хорошо французский язык, и Кельсиев сему делу мастер. Паша принял себе Кельсиевa в драгоманы (толмачи) и паша всем приказал, чтобы прошения не писали ему по-турецки, по непонятному и трудному слогу, а писали бы по-французски, указуя на Кельсиева: Василь вам будет писать. Кельсиево дело пошло в гору и он уже именовал себя начальником над русским народом и от высшей власти были ему некоторые порученности. Но к его несчастию Решид-паша переведен в другое место. Кельсиев остался без должности и куда выбыл, нам того нвизвестно.»

142

Польские пропагандисты в турецких пределах держали себя в отношении к Кельсиеву и партии Герцена вообще довольно пренебрежительно; и потому едва ли можно допустить, что в числе влиятельных лиц, о которых говорит здесь Кельсиев, разумелся между прочим Садык-паша (Чайковский), как сказано в № 2 Русского Вестника стр. 408. Не разумел ли он скорее Решид-пашу, покровительством которого пользовался некоторое время?

143

В другом месте своего письма автор его говорит: «Старообрядцы, это борцы за нашу великорусскую народность и за свободную церковь. Они сохранили у себя все, что было светлого (?) в нашей старине. В их нынешних (?) обрядах, в образе жизни, во взгляде на вещи, видна наша старая святая Русь, очищенная om своих темных сторон.» Читая эти разглагольствия о характере и стремлениях раскола, нельзя не удивляться, почему же автор письма, в своем сборнике, издевался над тем «официальным» писателем о расколе, который находил сходство между раскольниками и так называемыми славянофилами.

144

Письмо Кельсиева к епископу Мелитопольскому Кириллу перепечатано из Православного Собеседника в № 2 Русского Вестника в статье: Партия Герцена и старообрядцы (стр. 400–410). К сожалению, в эту статью вкралась несколько довольно важных ошибок, которые почитаем не излишним указать. 1} Автор статьи предположительно говорит, что архипастырское псслание, составленное в конце 1863 г. и подписанное ,24-го февраля 1S64 г., сделалось известно партии Герцена еще в 1863 году, и в некоторой связи с этим обстоятельством поставляет самое письмо Кельсиева к епископу Кириллу от 21-го октября 1863 г. (стр. 402 – 403). Автор предполагает невозможное. До того времени, когда Кирилл Белокриницкий подписал мирную грамоту, то-есть до последних чисел февраля 1864 г., не было известно о ней никому даже из самих старообрядцев, кроме небольшого кружка людей, к числу которых принадлежал сам составитель послания Илларион Георгиев и которые имели серьезные побуждения хранить глубокую тайну относительно этого послания, так как предположено было объявить (и объявлено в последствии), что оно составлено в Белой-Кринице по поручению митрополита, то-есть в февряле 1864 г. Как же могли знать о нем Лондонцы еще 1863 году? А письмо Кельсиева к епископу Мелитопольскому от 21-го октября 1863 год, очевидно, писано в то время, когда архипастырское послание еще не было и составлено; никакой связи между тем и другим, поэтому быть не могло. 2) В третьем примечании на стр. 405 сочинитель говорит следующее о числе русских раскольников: «Из десяти, или десяти с половиной миллионов, (ужели 500.000 человек не составляют большой разницы, чтобы можно было выражаться с такою неопределенностью?) считается (?) около трех пятых поповщины, то-есть свыше шести миллионов. Из них две трети, то-есть около четырех миллионов принимают белокриницкую иерархию, остальные же (то-есть 2.000.000) как, например, Лужковское согласие и другие (желательно бы знать, кто эти другие) принимают попрежнему беглых попов от православной церкви.» Вопрос о действительном числе раскольников, к сожалению, доселе остается не разъясненным по неимению точных сведений, необходимых для него решения. Но, во всяком случае, цифра 10.500.000 должна быть признана много преувеличенною. Защитнику этой цифры были деланы возражения людьми, впадающими в противоположную крайность, в свою очередь слишком сокращающими число раскольников и, надобно признаться, что он доселе не представил никаких доказательств в защиту своего исчисления, тогда как в настоящем случае именно необходимы самые точные основания. Еще более произвольным представляется сделанное автором частное распределение принятой им общей цифры раскольников по отдельным сектам. Чтобы говорить с решительностью: поповцев столько-то миллионов, приемлющих белокриницкое священство столько-то и пр., для этого необходимо иметь (и представить) самые точные статистические данные, которые, смеем думать, в настоящее время получить невозможно. Притом в разчислении нашего автора есть очевидная несообразность. Он утверждает, что Лужковцев и других (?) раскольников, попрежнему принимающих беглых попов, считается два миллиона (в этом случае автор сошелся с г. Кельсиевым, которого счисление однакоже опровергает, так как и он число раскольников-поповцев, не признающих белокриницкое священство, полагает в два-три миллиона). Здесь колоссальное преувеличение. По мнению людей, принадлежавших и принадлежащих к расколу, если цифру 2.000.000 сократить до 100.000, и тогда число это едва ли не будет выше действительного числа раскольников, принимающих попрежнему бегствующее священство. Еслибы число их было действительно так велико, как полагает автор, то, сколько беглых священников приобретали бы они каждогодно, всевозможными способами привлекая их от церкви, по примеру прежних лет? А между тем бегство священников составляет в настоящее время великую редкость. 3) На стр. 406 сделано замечание: «Амвросий по фамилии Поппович, родом же Грек, а Болгарин.» Это не справедливо. Автор, по всей вероятности, основался на свидетельстве Стаки Скендеровой, которая в своей Летописи Боснии пишет об Амвросии той в родом од Бугора био (он был родом Болгарин. См. Зап. Импер. Рус. Географ. Общ., кн. XIII, стр. 586). Но г. Гильфердинг, по просьбе которого Стака Скендерова составила свою летопись, справедливо заметил, что в этой летописи не следует искать «полной фактической тосности,» что в ней можно находить только «верное отражение того, в каком виде события, совершившиеся в Боснии, остались в памяти самих жителей» (стр. 548). Относительно Амвросия, Стака передает именно общее о нем мнение, сохранившееся у Босносараевцев. Амвросий оставил по себе память, как владыка заботившийся о народе, защищавший его интересы пред местным правительством (тай владика свети чоек био; сиротиню млого в угледо), что было необыкновенным явлением в Боснии, где архиереи-фанариоты делали все возможное для истощения бедного народа и для угождения пашам: Стака но могла представить чтобы такой apxиepeü мог быть Греком-фанариотом, и вот она его называет родом из Болгар. Так могла произойти допущенная в ее летописи фактическая неверность относительно происхождения митрополита Амвросия. А что Амвросий был природный Грек, это не подлежит сомнению, ибо подтверждается свидетельством людей, близко его знавших, и всею историей его принятия в раскол. Ужели в самом деле Павел и Алимпий не допытались настоящей правды о происхождении найденного ими митрополита? Между тем, они во всех документах и письмах называют его Греком. Скрывать его происхождение им не было никакой надобности: Славянин митрополит был бы для них даже более желателен, нежели Грек. Многие старообрядцы тогда нарочно ездили в Энос, родину Амвросия, чтобы лично видеть, как тамошние Греки совершают крещение – погружательно, или чрез обливание. По общему свидетельству, Амвросий не умел читать и говорить по-славянски: а будучи Болгарином, он скорее, по национальной вражде к Грекам, не знал бы по-гречески. Наконец, не дальше как 21-го апреля сего 1S67 года, мы имели случай долго беседовать с сыном Амвросия Георгием Андреевичем, который вместе с супругой приезжл в Москву, в надежде (увы, тщетной) приобрести что-либо от московских «Липован». На вопрос наш о его предках он решительно отвечал, что все они природные Греки. Относительно же фамилии Поппович, которую наш автор приводит как свидетельство славянского происхождения Амвросия, Георгий Андреевич заметил, что их родовая фамилия Паппагворгопули (Παππαγεωργο΄πθλος), и что фамилия эта только переведена была для Липован словом Поппович; сам же Георгий ни той, ни другой фамилии не употребляет, а подписывается обыкновенно: Георгиевич. Полагаем, что греческое происхождение Амвросия не подлежит более никакому сомнению.

145

При первых свиданиях с Филаретом, тогда еще старообрядским архидиаконом, пишущий эти строки не однажды слышал от него вопрос: правда ли, что в наши светские и даже духовные учебные заведения проник так-называемый нигилизм? Вопрос этот очень занимал Филарета, который в то время не чужд был мысли поучаться в каком-нибудь из русских учебных зааедений.

146

Мы принимаем за несомненное, что послание это сделалось известно лондонским агитаторам именно в печатном экземпляре (что могло быть не раньше апреля 1864 г.), а не в рукописи, и решительно не в 1863 году, как полагает автор статьи: «Партия Герцена и старообрядцы».

147

Просим не забывать, что мы имели в виду преимущественно старообрадцев приемлющих священство, и не думаем простирать сейчас сделанного нами замечания на те беспоповские секты, которые с закоренелым упорством и старым фанатизмом держатся зловредного учения о царствовании антихриста на земле, в лице предержащей власти.

148

Выражения, напечатанные курсивом, подчеркнуты в самой рукописи прошения.

149

Перевод сей сделан, вероятно, тем же г. Дворачком, который писал прошение по-немецки.

150

Печатается с копии, собственноручно писанной Аркадием и присланной им при письме в Белую-Криницу. После заглавия следуют слова: «Переведен на русский язык чрез И. Р. К. однокровногокозачьего соседа и друга"…

151

To-есть в письме, к которому приложена копия.

152

Очевидно, Аркадий в предыдущем письме, извещая Кирилла о своем поставлении, просил о выдаче ставленной грамоты, которой рукополагавший его архиепископ Аркадий выдать ему не успел. Ниже он опять говорит о необходимости иметь, хотя какое-нибудь свидетельство в удостоверение действительности его сана. Но ни грамоты, ни свидетельства получить от Кирилла ему не удалось.

153

To-есть в иночестве Александр; поп Алексей Булгаков был беглый от православной церкви.

154

Речь идет о названии по месту епархии, так как название епископ странствующих христиан было дано Арквдию только на время, по случайным обстоятельствам. В других письмах к Кириллу, писанных уже по возвращении из странствия, Аркадий снова спрашивал как ему следует называться, поставлая на вид, что первоначальное его наречение теперь, когда странствие кончилось, более не имеет уже смысла. Так в письме от 26-го января 1856 г. он писал: «Теперь еще единого вопрошу: титул мой странствующих христиан, и мы странствие потерпели полтора года... и я остаюсь уже в своей обители; теперь осмеливаюсь вам предложить: какое будет мое наименование? Во время произведения моего в сей сан, некоторые отцы настаивали дать мне наименование Журиловским, и архиепископ согласился, а потом переиначил на Странствующих. Теперь же и странствие наше перемещается на старое жительство, а господин архиепископ славской повелел по оседлости места именоваться. За сим и прошу ваше высокопреосвященство благословить мне наименование, какое Господь вам вложит в ум ваш.» Этого благословения однакоже Аркадий не получил и сам начал подписываться сперва епископом «возвратившимся из странствия», а потом с 1857 г. «смиренным епископом, славского архиепископского престола блюстителем и всех Некрасовцев екзархом».

155

Речь идет о Павле, основателе белокриницкой иерархии, скончавшемся 5-го мая 1854 г.

156

To-есть господин, епископ.

157

Жителей Майноса Бан-Эвле), раскольничьего селения в Малой Азии, на южном берегу Мраморного моря.

158

Майнозские Некрасовцы долго не признавали белокриницкой иерархии и попрежнему держались беглопоповства: это Аркадий и имеет в виду здесь.

159

Перевод с немецкого сделанный для Белой-Криницы.

160

Перевод сделанный для Белой-Криницы. Оригинал на немецком языке.

161

Киевский корреспондент, к которому посылались первоначально из Москвы деньги и посылки, и который потом уже пересылал их Фомину для доставления по принадлежности.

162

Речь идет о документе, напечатанном перед сим. Прежде, 24-го февраля, Фомин писал Кириллу, что до него дошли слухи о бумаге «полученной из Вены от Царя, и что ясские не ожидают от этой бумаги ничего дoбpоro для митрополии: «Боже сохрани, как бы не уничтожили вовсе монастырь, ибо ни с одной стороны нету, чтобы кто хорошева сказал, но все аки львы рыкают, ищуще всегда поглотити». Βероятно, для устрашения этих опасений Кирилл и выслал Фомину копию с императорского решения.

163

Числа на письме не поставлено; но по всему видно·, что оно писано, в конце апреля 1860 г.