Раскол: прелюдия к Катаклизму

Глава 1

– Земля! – прокричал дозорный. Стройный эльф крови сидел на дозорной площадке, прозванной моряками "вороньим гнездом", такой шаткой, что на взгляд Кэрна, любая нормальная ворона дважды подумала бы перед тем, как там обустроиться. Молодой эльф, вскочив на такелаж, по-беличьи ловко спустился по веревкам. Старый таурен, смотревший на него с палубы, слегка покачал головой. Он был доволен и искренне рад, что первая часть пути в Нордскол была уже позади. Кэрн Кровавое Копыто, гордый отец и воин, корабли не любил.

Он был творением твердой, добротной земли, как и весь его народ. Да, у них были свои лодки – но это были лишь маленькие скорлупки, никогда от берега слишком далеко не отплывавшие.

Почему-то даже на дирижаблях – новых воздушных штуковинах гоблинов – он чувствовал себя лучше, чем на палубе морского корабля. Быть может от качки, а может оттого, что море в секунду могло прийти в ярость. Или из-за того, что путешествия по морю были долгими и скучными, и его путь из Кабестана в Борейскую Тундру не был тому исключением. И теперь, когда вдалеке показался берег, старый буйвол заметно повеселел.

Как и полагалось вождю, он плыл на ордынском флагмане, носившем имя "Кости Маннорота". Плывущие рядом с ними корабли были налегке – в их трюмах была лишь пресная вода (и грог огров племени Гордок, существенно поднимавший дух моряков) и кое-какие съестные припасы. Кэрн мог наслаждаться пребыванием на твердой земле до тех пор, пока на корабли не погрузят остатки завезенных в Нордскол припасов, а все до единого солдаты Орды не взойдут на борт, горя нетерпением вернуться домой.

Глаза пожилого таурена не видели сквозь густой туман, но он верил словам юркого син'дорея, который якобы видел берег. Он, оперевшись о борт, наблюдал, как корабль скользит сквозь туманы.

Он знал, что к юго-востоку отсюда, на одном из мелких островов, рассыпанных по округе, Альянс возвел крепость Отваги. Крепость Песни Войны, куда они направлялись, была расположена на удобной высоте, господствующей над всей округой, что для Орды было гораздо важнее, чем широкая гавань и удобная навигация. По крайней мере, когда-то было.

Судно медленно двигалось вперед. Кэрн тихо засопел. Сквозь туман он разглядел очертания корабля – точнее, его обломки. Капитан погибшего судна был не таким смышленым, как тролль, командующий "Костями Маннорота". Возможно, на них напали или они сели на мель, а может и то, и другое. Это место звалось "Высадкой Гарроша", а обломки остались от судна, на котором молодой и дерзкий орк прибыл в Нордскол. Ярко-алые знамена Орды были ободраны, виднелся голый каркас палубы. Так же жалко выглядела и сторожевая башня на берегу, которую Кэрн наконец-то разглядел в тумане. Вскоре показалась и несчастная тень того, что раньше было домом вождей.

Гаррош, сын знаменитого героя орков Грома Адского Крика, был одним из первых, кто откликнулся на призыв в Нордскол. Кэрн был восхищен юношей, но слухи о его нраве беспокоили таурена. Он сам растил сына, Бейна, видел, что юного таурена беспокоили те же проблемы, что и его самого десятки лет назад, и хорошо понимал, что многое в характере Гарроша – лишь недостаток его возраста. Безо всякого сомнения, энтузиазм и пыл Гарроша были заразительны. В разгар войны, в ее худшие годы, Гаррош сумел поднять дух воинов Орды и разбудить чувство гордости за нацию, которое пожаром разошлось по их сердцам.

Гаррош был сыном достойным отца, унаследовав и хорошее, и плохое. Гром Адский Крик никогда не славился мудростью и осторожностью. Он всегда действовал быстро и жестоко, а его боевой клич – пронзительный, ужасный вопль – дал ему второе имя. Гром был первым, кто испил кровь Маннорота – кровь, которая испортила и извратила весь орочий народ. Гром был тем, кто начал это безумное проклятие, и тем, кто положил ему конец. Он убил Маннорота. И после в бравые орочьи сердца вернулись дух и воля.

Некогда Гаррош стыдился отца, считая его трусом, хлебнувшим кровь Маннорота и предавшим свой народ. Тралл объяснил юноше, что случилось на самом деле, и Гаррош Адский Крик стал восхищаться отцом. И даже чересчур, как считал Кэрн, хотя энтузиазм Гарроша хорошо влиял на солдат. Кэрну иногда казалось, что Тралл, восхваляя все благие дела Грома, слишком приуменьшал вред, им же нанесенный.

Несколько раз молодой и наглый Гаррош смел открыто препираться с Траллом, вождем Орды, мудрым и храбрым лидером, что никто не подвергал сомнению. Задолго до того, как случилось несчастье у Врат Гнева, Гаррош бросил вызов Траллу в стенах оргриммарской арены. А совсем недавно он позволил себе насмехаться над Варианом Ринном, королем Штормграда, и сцепился с ним в схватке в самом сердце Даларана.

Но даже Кэрн признавал, что Гаррош, несмотря на все, заслуживал славы, и Орда относилась к нему с трепетом и слепой верностью. Конечно же, что бы ни говорила молва, Гаррош не был эпическим героем, который сам, одной правой, разгромил Плеть, убил Короля Мертвых и сделал Нордскол безопасным для детей Орды. Но неоспоримый факт был в том, что он возглавил армию и, не сильно уж стараясь, привел ее к огромным успехам. Он вернул Орде чувство жестокой гордости и рвения к бою. И каждый раз, совершая отчаянные и безумные поступки, он добивался громкого успеха.

Кэрн был слишком умен, чтобы считать это везением или случайностью. Гарроша легко можно было обозвать безрассудным, но одно безрассудство не привело бы его к таким вершинам. Сын Грома был нужен Орде в темнейший ее час. Из-за того Кэрн готов был простить парню его недостатки.

– Мы почти прибыли, вождь, – сказала капитан Тула Кэрну и приказала сопровождающим их суднам спустить шлюпки, – Крепость Песни Войны недалеко. На востоке за холмами.

Тула знала, о чем говорит. Несчетное количество раз, в любое время года она проходила путь из Кабестана в Нордскол. Потому Тралл и назначил ее капитаном "Костей Маннорота". Кэрн кивнул.

– Откройте бочку огрского пойла. Нужно наградить команду судна за старание, – сказал он своим глубоким, спокойным голосом. – Но оставьте что-нибудь и для храбрых воинов, которые скоро уедут домой.

Тула живо согласилась:

– Так точно, верховный вождь! Спасибо. Мы возьмем один-единственный бочонок. Честно.

Кэрн, похлопав ее по плечу, согласно кивнул, а затем, собравшись с духом, спустился в небольшую крепкую лодку, чтобы прибыть на берег. Липкий, как паутина туман, резко и холодно вцепился в его шерсть. С огромным удовольствием он выбрался из лодки, ступив крупными копытами в холодную воду у самого берега Высадки Гарроша, и помог вытащить лодки на берег.

С каждым шагом, все дальше от берега, туман казался все менее густым. Они брели мимо заброшенных обломков катапульт, забытых копей и мечей, мимо покосившейся фермы со скелетами свиней, побелевшими от солнца. Они медленно поднимались по твердой почве тундры, покрытой ковром каких-то красных трав, которые с легкостью переносили суровый климат Нордскола. Кэрн преисполнился уважением к ним за эту стойкость.

Перед ними, гордо и храбро, выросли стены крепости Песни Войны. Крепость оказалась в центре огромного карьера с отвесными, непреодолимыми стенами. Нерубам, древней паукообразной расе, поднятым из мертвых некромантией, всего несколько раз удалось напасть на крепость, но не более того. То, что когда-то было стенами и клубами паутины, теперь напоминало комок обвислых прядей, танцевавших по ветру. Вместе с Плетью нерубы отступили под неистовым натиском Орды.

Кэрн заметил, что впереди них что-то движется. Чужой разведчик заметил стяги Орды и поспешил прочь. Отряд вождя тауренов шел по пути прямо вперед, пока не дошел до входа в карьер. Он не был грозным или внушительным, но, сомневаться не приходилось, сделан искусно. Кэрн понял, что попал в огромную кузню.

Правда, тягучих рек раскаленного добела металла там не было. Не было звенящего звука удара молотом по наковальне. Его нюх, который в его-то годы был острее, чем глаза, уловил слабый несвежий запах волчатины. Звери пробыли здесь какое-то время, но их отправили домой даже раньше хозяев. Оружие и боеприпасы уже давно пылились без толку. Кэрн напомнил себе, что нужно оценить состояние нескольких вьючных кодо, которые отправят на своих спинах весь лишний груз обратно на корабли.

По коже Кэрна прошелся холодок. Обычно в рабочей кузне должно быть достаточно тепло, чтобы прогреть воздух вокруг ее стен, но эта кузня стояла, и холод Нордскола заполонил ее. Кэрн, закаленный в боях воин, был поражен размерами этого места. Излишне огромная крепость Песни Войны, наверно бо́льшая, чем многие крупные города Орды, была просторна и пустынна. Его парни вступили в нее, – и эхо их шагов тут же раздалось от потолка.

В центре зала стояли два орка, которые только что прервали долгую беседу. Кэрн знал их обоих и почтительно кивнул им. Старший из них – зеленокожий Варок Саурфанг, младший брат великого героя Броксигара и отец прискорбно павшего Дреноша Саурфанга. Вароку досталось, как никому.

Его сын был среди тысяч павших под Ангратаром, Вратами Гнева. В тот черный день, Альянс и Орда вместе сражались с лучшими силами Короля-лича – и даже само чудовище появилось на поле брани. Молодой Саурфанг ринулся с ним в поединок, – и его душу отняла Ледяная Скорбь. Через несколько мгновений отрекшийся, известный как Гнилесс, показал миру чуму, уничтожившую все живое и неживое под черными вратами.

Но и на этом не завершились беды рода Саурфангов. Тело молодого воина было поднято Королем-личом, и он вернулся, чтобы уничтожать то, что защищал при жизни. Удар, сразивший его второй раз, был ударом милосердия. Только после гибели Короля-лича верховный правитель Варок Саурфанг смог доставить тело сына в Награнд – на этот раз не более чем тело.

Для Кэрна Саурфанг, убеленный сединами могучий воин, олицетворял все то лучшее, что есть в орках. Он был мудр и честен, неустрашим в бою и хладнокровен в стратегии. Кэрн не видел Саурфанга с тех пор, как его сын пал под Вратами Гнева, и теперь увидел, что орк сильно постарел. Таурен не знал, смог бы сам держатся так же сильно, если бы над его дражайшим сыном так жестоко надругались.

– Верховный правитель, – прогрохотал Кэрн в поклоне, – как отец, я скорблю над тем, что ты пережил. Но знай, что твой сын умер как герой, и твои труды здесь прославят его память. А остальное унесут ветра.

Саурфанг одобрительно кивнул.

– Хорошо вновь увидеть тебя, верховный вождь Кэрн Кровавое Копыто. И... я знаю, что ты говоришь правду. Я без зазрения совести скажу, что нордскольская кампания завершена. Мы многое потеряли здесь.

Орк помоложе, стоявший рядом с Саурфангом, скривился, будто эти слова были ему неприятны и он с трудом держит язык за зубами. Его кожа была не зеленой, как у большинства встреченных Кэрном орков, а темно-коричневой. Она отмечала его происхождение от маг'харов, орков Запределья. Его голова была лысой, и лишь с макушки торчал длинный каштановый конский хвост. Это был Гаррош Адский Крик. Видимо он считал бесчестием признать, что рад окончанию войны. Вождь тауренов знал, что годы сделают его мудрее: он поймет, что хорошо стремиться к победе, но жить в принесенным ею мире не менее достойно. Но сейчас, после долгой и трудной войны, Гаррош явно не пресытился битвами, и это беспокоило Кэрна.

– Гаррош, – молвил Кэрн. – Вести о твоих делах дошли до самых дальних закутков Азерота. Уверен, ты также горд своими свершениями, как и Саурфанг.

Слова его были искренними, и Гаррош заметно расслабился.

– Как много воинов вернется с нами? – продолжил Кэрн.

– Почти что все, – ответил Гаррош. – Я оставлю здесь самых проверенных воинов во главе с Саурфангом, и еще нескольких в окружающих форпостах. Я не думаю, что и это нужно. Наступление Песни Войны разгромило Плеть и лишило боевого духа остальных наших врагов, – мы сделали все, зачем пришли. Мне кажется, мой бывший советник, оставшись, будет лишь смотреть, как нарастает паутина по углам, и наслаждаться долгожданным миром.

Слова эти были жестоки. Кэрн незаметно взглянул на Саурфанга – после всего, что перенес старый орк, реплика Гарроша могла его задеть. Но Саурфанг, видимо, привык к характеру Гарроша и только кивнул в ответ.

– Мы оба сделали все, что смогли. Мы – дети Орды. И если я служу ей, глядя на маленьких пауков, вместо того, чтобы сражаться с большими, значит таков мой долг.

– Ну а мой долг – доставить победителей домой, – сказал Кэрн. – Гаррош, кто будет командовать выводом войск?

– Я, – сказал Гаррош, и Кэрн удивился. – Как и должно быть. Каждый должен нести свое бремя.

Когда-то сломленный духом и стыдящийся своего рода Гаррош поразил старого таурена тем, что его нос чуть ли к небесам задирался от гордыни. Но все же он не брезговал брать на себя самые будничные задачи и по-простому быть среди своих солдат. Кэрн довольно улыбнулся. Он вдруг чуть лучше осознал, почему так глубоко орки уважали Гарроша.

– Мои плечи дряхлеют с каждым годом, но я думаю, что кое-что они еще способны выдержать, – сказал Кэрн. – За работу!

Упаковка провизии, которая нужна для поддержки отбывающей армии, заняла всего два дня. После ее нагрузили на кодо и отправили на судно. Многие орки и тролли во время рутинной работы напевали песни на своих грубых языках, орочьем и зандали. Слова их песни мало походили на действительность. В песнях они беспечно рубили противникам руки и отсекали головы, когда на деле паковали коробки на всесильные спины кодоев. Но дух их был на высоте, и Гаррош пел громче всех.

Однажды, оказавшись рядом с ним с ящиком в руках, Кэрн спросил:

– Почему ты покинул место высадки, Гаррош?

Гаррош остановился, уложив свой вьюк себе на плечо.

– Там и не должно было быть лагеря. Ведь крепость Песни Войны совсем близко.

Кэрн взглянул на дом вождей и башню.

– Тогда зачем было строить все это?

Гаррош не ответил. Кэрн дал ему немножко времени и помолчал. Гарроша можно было обозвать много как, но молчаливым – ни за что. Он скажет... в конце концов.

И вправду, спустя пару секунд Гаррош ответил.

– Мы возвели все сразу после высадки. Сначала дела шли без проблем. Но после враг, не похожий на что-либо из виденного мною, вышел из тумана. Это не то, о чем стоит волноваться, но, признаюсь, я бы обеспокоился, если бы он вернулся.

Враг настолько сильный, что Гаррош замешкался рассказать о нем?

– Кто же это был? – спросил Кэрн.

– Их называли "квалдиры", – ответил Гаррош. – Клыкарры думают, что это – беспокойные духи убитых врайкулов.

Кэрн переглянулся с Мааклу Зовчим Туч, тауреном, прошедшим рядом с ним. Зовчий Туч был шаманом, и ответил Кэрну легким кивком головы. Ни один из отряда Кэрна не видел врайкулов, но старый таурен знал о них. Они были как люди – если бы люди были вдвое больше тауренов – а их кожа была ледяная, стальная или каменная. В них было полно жажды разрушать и причинять боль. Кэрну было уютно в окружении духов, но только если это были духи предков. Сила их духов была доброй. Мысль о призраках врайкулов, блуждающих по округе, была ему неприятна. Зовчий Туч с пониманием взглянул на Кэрна, давая понять, что не ему одному.

– Они приходят, когда сгущается туман. Клыкарры говорят, что только так они могут явиться, – продолжал Гаррош. Его голос звучал недоверчиво. И какие-то странные нотки сквозили в его тоне. Он сомневался?

– Они ужаснули многих моих солдат, и тот страх был настолько силен, что они отступили в крепость Песни Войны. Это место я смог отвоевать, лишь когда пал Король-лич.

В его голосе был стыд. Не из-за того, что он видел каких-то невидимых "духов", а потому, что ему пришлось бежать от них. Не странно, почему Гаррош так мешкал упоминать причину, по которой была брошена Высадка Гарроша – место, к которому ему естественно было бы чувствовать какую-то гордость и даже любовь.

Кэрн держал свой взгляд подальше от прищура Гарроша, который явно был готов защищать свою честь от всего, что посчитал бы попыткой оскорбить ее.

– Плеть никогда не приходила на этот берег, – будто оправдываясь, добавил Гаррош. – Кажется, даже нежить не любит квалдиров.

Что ж, если квалдиры не вздумают напасть на них, Кэрн не будет против.

– Крепость Песни Войны намного лучше подходит для наступления, – сказал лишь он.

Наступил полдень второго дня после того, как Кэрн распрощался с Саурфангом. Они крепко пожали руки. Гаррош, может, и подшутил над старым воином, что тот тихо-мирно остается здесь, но Кэрн знал, что все далеко не так. Призраки прошлого будут преследовать Саурфанга в Нордсколе. Кэрн узнал это, как только впервые заглянул ветерану в глаза.

Кэрн хотел поблагодарить его еще раз, поощрить его выбор, похвалить за успешно завершенное задание. За то, что он выдержал это бремя. Но Саурфанг был орком, а не каким-нибудь эльфом крови, и он никогда не жаждал хвалебных речей.

– За Орду, – сказал Кэрн.

– За Орду, – ответил Саурфанг. Этого было достаточно.

Солдаты, вошедшие в последнюю волну уходящих с Нордскола войск, нацепили оружие и ушли на запад, к карьеру, и дальше, на равнины Назама.

Вскоре после начала исхода их медленно окутал туман. Кэрн не почувствовал ничего необычного, но он честно признавал, что он — простой воин, а не шаман. Зато пережил он многое из того, что и не снилось ни Гаррошу, ни его бойцам, и знал, что такое мятежные духи.

Туман сгущался, но ничего необычного все так же не происходило. Когда они добрались до причала, их уже ждали маленькие лодки. Но Кэрн замедлил шаг. Он почувствовал... нечто. Его уши дрогнули, и он внюхался в холодный влажный воздух.

И когда старые глаза Кэрна прищурились, чтобы увидеть сквозь пелену тумана, он разглядел силуэт призрачного корабля. Нет, не одного. Двух... Трех...

– Квалдиры! – выкрикнул Гаррош.

Глава 2

На несколько бесценных мгновений всех сковало чувство страха, пока им не удалось сосредоточиться на надвигающемся сражении. Из завесы тумана скользили ладьи, доверху заполненные нежитью. Враги были бледны, их кожа отливала зеленью, будто разлагаясь; их опутывали водоросли, а одежда была насквозь промокшей и порванной. Весла поднялись, и квалдиры, что-то крича и стеная, прыгнули в воду и направились к берегу.

Они были повсюду, огромные и ужасные. Они быстро шли, что казалось невозможным для обычно неуклюжих живых мертвецов, перекрывая проход воинам Орды к крепости песни Войны. Второй корабль объявился прямо напротив "Костей Маннорота", и существа, которых недавно прозвали духами погибших, напали на живых. Те, что были на берегу, сомкнули кольцо вокруг Кэрна и Гарроша, да так стремительно, что несколько воинов Гарроша погибло от их атаки, даже не успев достать оружия.

Но Кэрн тоже был так прост, как можно было подумать о старце. В отличие от орков, которые сжались в страхе или даже убежали, он не боялся мертвых. Пускай идут! Взревев, он ударил огромного мертвого воина, в то же время пытаясь покрытым рунами древком своего родового копья откинуть тех, что были поблизости. Но они с необычайной проворностью уклонились от оружия, и даже посреди стонов и воплей Кэрн услышал ветер так ничего и не задевшего копья. Покрытое рунами, оно было благословлено шаманами, как и все оружие Кэрна; копье должно было нанести удар кому угодно, даже призраку.

– Стойте и сражайтесь! – рявкнул Кэрн. – Нам некуда бежать!

Он был прав. Они оказались в ловушке между крепостью и кораблем на воде, который тоже был под ударом. Перед врагом они были как на ладони, и...

Нет. Не все было потеряно.

– Отступаем! – прокричал Кэрн, изменив решение. Он кричал так громко, насколько было возможно, чтобы пробиться сквозь нечеловеческие крики квалдиров и боевой клич тех немногих, что остались от некогда могучей армии Песни Войны.

– Отступаем к дому вождей на Высадке Гарроша!

Там они могли отдышаться, выработать план действий, перегруппироваться. Это было лучше, чем оставаться и умереть, не имея реальной стратегии сопротивления.

Помня склонность орков к опрометчивости, Кэрн ожидал от Гарроша возражений. Но вместо того Гаррош схватился за рог, висевший у него на бедре, и протрубил в него, указывая на запад. И сразу члены Орды двинулись туда, раскидывая нежить на своем пути. Те, кто не повиновался, были либо обезглавлены, либо распотрошены двулезвийными и весьма материальными топорами полупризрачных квалдиров. Даже Кэрну пришлось нелегко – в один момент бледная рука вцепилась мертвой хваткой в его копье, чуть не вырвав оружие. Кэрн не стал сопротивляться, позволив этой мерзости притянуть себя к ней.

Ни одному врагу он бы не позволил сбежать с его руническим копьем.

Кэрн издал боевой клич и нанес удар.

Квалдир согнулся. Его глаза расширились. Он открыл рот, захаркал кровью и сполз на землю. Кэрн посмотрел на него. Плоть, кровь и кость!

Гаррош был прав, не веря клыкаррским слухам. Призрачный дух был не чем иным как живой тварью. А все, что живет... может и умереть.

Сие открытие окрылило Кэрна, и он поспешил напрямик к дому вождей, окутанному странным туманом, служившим зловещим прикрытием для врайкулов – ведь это должны были быть именно они. Кто-то другой добрался туда раньше Кэрна. Таурен с тревогой заметил, что две из трех дверей были повреждены. Одна отсутствовала напрочь; другая висела всего на одной петле.

Его взор остановился на столе, за которым в более приятные времена собирались на трапезу. И точно, поврежденные непогодой фонарь, кружка и миска все еще лежали на столе. Сбросив все одним махом, Кэрн схватил недюжинный стол своими огромными руками. Немного поворчав, он поднял его вместе с прикрепленными скамьями и бросился к дверному проему со всех ног.

Гаррош усмехнулся.

– А ты умен и силен, старый бык, – сказал он со сдержанным, но от этого не менее искренним восхищением. – Эй, вы! Хватайте те ящики! Все остальные, бегом внутрь, внутрь!

Все повиновались. Кэрн ждал, в одиночку держа над собой стол, пока последний – прихрамывающий тролль, у которого из опасной раны на ноге вовсю хлестала кровь, – не оказался в большом зале. В следующую же секунду Кэрн нырнул за его спину, воткнув стол в открытый выход под небольшим углом так, чтобы сделанная им преграда твердо застряла в дверном проеме. Сердце даже не успело екнуть, как кустарная дверь начала сотрясаться под ударами извне. Этих ударов и стонов "нежити" становилось все больше.

Кэрн сглотнул, продолжая баррикадировать дверь.

– Они – наши враги, они живые! – сказал всем он. – Гаррош, ты был прав. Квалдиры так или иначе всего лишь врайкулы. Они используют туман и наряды как оружие, чтобы вселить страх в сердца своих врагов, прежде чем атаковать. Это сперва одурачило и меня, пока я копьем не пронзил одного из них. Тогда я понял, кто они такие на самом деле.

– Кем бы они ни были, мы долго не протянем, – выдохнул Зовчий Туч, оперевшись своей широкой спиной о "дверь", содрогающуюся от ударов. Другие помогали ему сдерживать напор. Шаман и друиды из отряда впопыхах пытались излечить покалеченных, которых было много – слишком много. Почти треть и так уже поредевшего отряда была ранена, некоторые из них весьма серьезно. – Наши ящики – в них есть оружие? Хоть что-нибудь полезное?

Идея была неплоха, но удача им не соблаговолила. Большинство побросало свою ношу, когда на них напали. Нести с собой тяжелые ящики при бегстве в это строение казалось глупой затеей.

– У нас ничего нет, – сказал Кэрн. – Ничего, кроме нашей храбрости.

Он глубоко вздохнул, решив сказать воинам перед их последней битвой несколько слов, чтобы вдохновить их, но Гаррош опередил его.

– Да, у нас есть наша храбрость, – сказал Гаррош, - но есть и нечто большее. И мы покажем этим фальшивым призракам цену, которую они должны заплатить за попытку обмануть нас. Они думают, что мы уязвимы вне крепости. И они хотят забрать этот лагерь. Они познают гнев Орды!

Он подошел в центр зала и откинул плетеный коврик, лежащий на полу. Под ним скрывался люк. Рыча от усилия, Гаррош начал медленно его открывать. Люк с лязгом поддался, а под ним оказалась небольшая зияющая дыра.

И там друг на дружке, словно фрукты, лежали гранаты.

Кто-то было обрадовался. Другие воины с опаской посмотрели на Гарроша.

– Ты оставил их здесь просто так? – удивился Кэрн. – На случай, если крепость Песни Войны падет?

Как знал Кэрн, орки не особо жаловали запасные планы. Они даже не пытались задуматься о возможном поражении. И все же, очевидно, Гаррош об этом хорошенько подумал – и оставил ценное оружие в земле, чтобы орки смогли использовать его в случае отступления.

Гаррош кивнул и кратко ответил:

– Мне это было не по нраву.

– Но именно это и выделяет лидера: способность быть готовым к любым возможностям, даже неприятным – и невероятным, – ответил Кэрн. – Отличная работа, Гаррош. – Он уважительно склонил голову, хотя начавшийся рьяный напор врага чуть не снес дверь.

Выжившие солдаты армии Песни Войны принялись расхватывать маленькое, но смертоносное оружие. Атака не прекращалась при этом ни на секунду. Из ящиков наскоро сложили стену, как раз когда стол, служивший дверью, начал раскалываться от ударов нападавших. Кэрн вновь подставил к двери свою спину, уперевшись копытами, чтобы задержать врага, пока другие обвешивали себя гранатами. Гаррош выпрямился и кивнул Кэрну.

– Раз, два, три! – прокричал Кэрн. На счет "три" Кэрн и орки, охранявшие две другие двери, отступили. Кэрн выдернул стол, а орки широко распахнули двери. Гаррош, с огромными топорами в каждой руке, издал боевой клич своего отца и бросился на псевдопризраков – само воплощение жестокости и смерти. Кэрн отошел, позволив другим пробраться вперед и тут же устремиться к кораблю. Они бросили гранаты в группу квалдиров. Последовало несколько взрывов, и затем путь был чист – если не считать тел поверженных. У них было в запасе всего несколько драгоценных секунд, прежде чем прибудет следующая волна противников.

– Быстрее, быстрей! – постоянно твердил он, подняв отложенное им копье и быстро прицепив его за спину. Если ему придется сражаться им в следующие несколько минут, то для него все будет потеряно. Настоящая битва должна была произойти на корабле. Он схватил тяжелораненого орка, как будто воин ничего не весил, и побежал изо всех сил к их судну.

Поврежденные "Кости Маннорота" брали на абордаж, но пока что они были на плаву, по крайней мере, так показалось Кэрну.

Он почувствовал укол в сердце, когда впереди него всего в четырех шагах упал тролль. Из его спины торчал топор. Но сейчас не время воздавать почести павшим, решил Кэрн, перепрыгнул тело и продолжил свой бег.

Его копыта ступили на песок. Он чувствовал, что сбавляет темп, и не впервой проклял свой возраст, мешающий телу. Разнесся жуткий крик, один из квалдиров размахнулся и обеими руками метнул топор в его сторону. Кэрн заметил это и уклонился, но оказался недостаточно проворен, и удар слегка задел его. Он скорчился от боли в боку.

И тогда он решил позаимствовать одну из этих маленьких ладей. От оттолкнул ее от берега, и она оказалась переполнена ранеными. Они тут же стали главной мишенью, и Кэрну пришлось стоять на этой маленькой, раскачивающейся лодке и отбиваться от квалдиров, в то время как двое орков неистово гребли веслами. Единожды он оглянулся, посмотрев на береговую линию, усеянную трупами "призраков".

И телами храбрых воинов Орды.

Но кое-какие "тела" все еще двигались. Кэрн прищурился и выпрыгнул из лодки, как только она поравнялась с "Костьми Маннорота".

Он отправился обратно на берег, полуплывя, полупробирась по морскому дну к раненым. Кэрн собирался сделать все, что от него зависело, чтобы спасшихся было как можно больше.

Он совершил шесть таких вылазок туда и обратно, перенося тех, кто не мог добраться до корабля самостоятельно. Группа Гарроша израсходовала все гранаты, и берег теперь был покрыт кровью не меньше, чем песком. Эта ужасная грязь облепила его копыта. Он слышал клич Гарроша через весь хаос, клич, поощряющий воинов и Кэрна, пока они не спасли всех, кого можно было спасти.

– Гаррош! – крикнул Кэрн.

У него было порядка полудюжины кровоточащих ран, его дыхание прерывалось, но Кэрн искал взглядом Гарроша. Тот бился, кружась в кровавом танце с двумя топорами, что-то крича и разбрасывая квалдиров направо и налево. Он настолько затерялся в тумане битвы, что не заметил зов Кэрна. Таурен поспешил к нему и схватил Гарроша за руку. Гаррош вздрогнул, развернулся с поднятыми топорами, но успел вовремя остановиться.

– Нам надо отступать! У нас раненые! Битва продолжится на корабле! – крикнул ему Кэрн, по прежнему сжимая его руку.

Гаррош кивнул головой.

– Отступаем! – заорал он, его голос разнесся по полю боя. – Отступаем на корабль! Мы продолжим бой и убьем наших врагов на воде!

Оставшиеся бойцы тут же прекратили бой и поспешили к берегу, запрыгивая в лодки квалдиров и направляясь к "Костям Маннорота". Один квалдир стащил несчастную орчиху с гондолы и потащил ее на берег, где начал разрубать ее на части.

Кэрн, стараясь не слышать ее воплей, со всей силы столкнул последнюю лодку на воду и вскарабкался на нее.

Несколько великанов уже пробралось на корабль. Капитан Тула дала команду отчаливать, и ее команда всячески старалась это сделать.

Якорь был поднят, и судно устремилось в открытое море. Лодки квалдиров, пробирающиеся в холодном, обволакивающем тумане, преследовали их. Теперь, когда все поняли, что их противники не привидения, это выглядело не столь жутко, но опасность от этого не была менее реальной.

Моряки смогли заняться кораблем, поскольку остатки армий Песни Войны занялись своим делом, отбиваясь от незваных гостей. Квалдирские гондолы поравнялись с их судном, они были так близко, что Кэрн смог разглядеть зловещие, перекошенные, разъяренные лица их смертоносных врагов.

– Не давайте им забраться на борт! – не унимался Гаррош. Он расправился с одним недругом, вскочил на все еще дергающееся тело и обрубил руки другому квалдиру, попытавшемуся забраться на корабль. Квалдир закричал и упал в мерзлую воду. – Тула! Веди нас в море! Мы должны оторваться от них!

Безумная команда капитана повиновалась. Кэрн, Гаррош и другие бились как демоны. Стрелки и оружейники обстреливали большое вражеское судно. Несколько лучников зажгли свои стрелы, стараясь сжечь чужие паруса. Когда одному из них удалось это сделать, послышалось общее ликование. Ярко-оранжевое пламя пробилось сквозь хладную серость тумана, послышался треск мачты, огонь быстро начал распространяться. "Кости Маннорота" направлялись прямиком в океан. Кэрн был уверен, что квалдиры последуют за ними, но ошибся.

Он услышал крики на их уродливом языке, кто-то пытался потушить пожар, пожирающий их судно, другие просто посылали проклятья быстро исчезающему кораблю Орды.

Кэрн внезапно почувствовал боль от ран и скривился. Он позволил себе лечь и закрыть на мгновение глаза. Пускай этот призрачный маскарад бранится себе. Сегодня от их рук пало куда меньше, чем те ожидали.

– Однако, – устало подумал Кэрн, – и этого было слишком много.

Глава 3

— Жаль покидать это место, — произнес Гаррош. Он стоял вместе с Кэрном на палубе "Костей Маннорота"; с момента отплытия прошло уже несколько часов.

Кэрн внимательно посмотрел на него.

— Тебе жаль? По мне, так Нордскол — место потерь и кровопролития. Здесь полегло много наших лучших воинов. Я не не из тех, кто оплакивает прощание с полем боя.

Гаррош фыркнул.

— Утекло слишком много времени с тех пор, как ты был на поле боя... старец.

Кэрн нахмурился и выпрямил спину, став выше даже Гарроша.

— Хоть я и старец, но, похоже, моя память яснее, чем твоя, юнец. Что, по-твоему, произошло всего несколько часов назад? Ты не видел жертву, которую принесли твои воины? Ты глумишься над ранами, которые мы из-за этого получили?

Гаррош пробормотал что-то про себя, но четкого ответа не дал. Старому таурену было ясно, что прорыв из окружения не казался Гаррошу столь же достойным, как битва в чистом поле. Возможно, он считал позорным уже то, что попался в ловушку. Кэрн слишком многое повидал, чтобы быть столь наивным, но у этого орка в жилах бурлила молодая кровь. Гаррош должен понять, что честь заключена в том, как сражаться, а не где или когда. А именно честь всегда была тем, что составляло собственную гордость Орды.

И именно благодаря чести Орда создала достойное мнение о себе.

Ему приходилось признать: то же касалось и Гарроша. Его опрометчивое рвение в бой окупилось — на сей раз. Однако Кэрн знал из бесед с другими, в том числе и с Саурфангом, открыто недолюбливавшим молодого орка, что такое поведение неоднократно окупалось и прежде. Так когда же смелость становится безрассудством? Инстинкт — жаждой крови? Несмотря на густой мех, Кэрн продрог от пронизывающего, кусачего ветра арктического моря. Его тело свело от напряжения, оно стонало от боли; Кэрн вынужден был признать, что со времен его последней битвы прошло немало времени. Но он все еще был способен постоять за себя.

— Несмотря ни на что, Орда одержала победу в бою против ужасных тварей Нордскола, — заявил Гаррош, вернувшись к теме их разговора. — Не забыта ни одна жизнь, ушедшая ради нее. Ради чести и славы Орды. Мы потеряли сына Саурфанга. О них сложат лок'ваднод, воспевающий их. Когда-нибудь, если будет на то воля предков, такую песню напишут и обо мне. И потому мне больно отступать, Кэрн Кровавое Копыто.

Кэрн кивнул своей седой головой.

— Но надеюсь, ты не хочешь заполучить о себе лок'ваднод столь скоро, хм?

Это была попытка развеять легкомыслие юнца, но сын Грома Адского Крика был слишком горяч, чтобы посмеяться над этим.

— Когда бы ни явилась смерть, я встречу ее гордо. Сражаясь за свой народ, с оружием в руках и боевым кличем на устах.

— Хммм, — вздохнул Кэрн. — Это хороший способ уйти. С честью и достоинством. Да будет дарована такая честь каждому из нас. Но мне еще слишком многое осталось сделать. Смотреть на звезды. Слушать ритм барабанов. Обучать молодежь и наблюдать, как она взрослеет. Многое нужно сделать, прежде чем я отправлюсь со смертью в свой последний путь.

Гаррош открыл было рот, чтобы что-то сказать, но ветер как будто выхватил слова из его клыкастого рта. Даже Кэрн, огромный и непоколебимый, покачнулся под натиском налетевшего из ниоткуда шквала. Корабль накренился, клюнул бортом, и на палубу внезапно хлынула вода.

— Что это такое? — взревел Гаррош, но даже его зычный голос заглушался воем ветра. Кэрн не знал, как моряки зовут этот тип шторма, но подумал, что определение его наименования — меньшая из их забот. Капитан Тула промчалась по палубе, ее синяя кожа была бледна, а зрачки — расширены. Ее одежда, черные обмотки на ногах, штаны и простая белая рубашка, насквозь промокли и прилипли к коже. Пучок ее темных волос распался и был теперь похож на швабру на голове.

— Чем я могу помочь? — сразу спросил ее Кэрн, больше взволнованный ее неприкрытым беспокойством, чем штормом, в буквальном смысле слова невесть откуда взявшимся.

— Идите внутрь, так хоть не буду беспокоиться о вас, сухопутных крысах! — проверещала она, слишком занятая, чтобы заботиться о рангах и учтивости. Не будь ситуация столь серьезна, Кэрн бы посмеялся. Вместо того он бесцеремонно схватил Гарроша за шкирку и потащил протестующего орка в центр судна, когда их всех накрыла волна.

Кэрна словно гигантской рукой прихлопнуло к палубе. Из него выбило дух, а вместо воздуха в легкие набиралась вода, несмотря на все попытки остановить ее. Волна отступила также быстро, как и пришла, чуть не прихватив с собой Кэрна с Гаррошем; они были словно веточки в потоке, рассекающем Кель'Талас. Как один, они до боли вцепились друг за друга. Их ударило об изогнутый фальшборт, на миг прервав движение. Кэрн поднялся, его копыта выдалбливали следы на скользкой деревянной палубе, но он упрямо искал точку опоры. Фыркая и мыча от потуги, он силой пробирался вперед, таща за собой Гарроша, пока орк не смог сам встать на ноги. Неожиданно небо раскола молния — близко, слишком близко, и почти тут же ей вторил сокрушительный раскат грома.

Кэрн продолжал пробираться вперед, обхватив одной рукой Гарроша, вытянув вторую, пока она не схватилась за скользкий, но твердый дверной обклад. Оба наполовину ввалились, наполовину проскользнули в трюм.

Гаррош отплевался от воды, затем упрямо уперся своей коричневой рукой и попытался подняться.

— Лишь дети и трусы сидят в трюме, пока другие рискуют жизнями, — сказал он, с трудом выдыхая.

Кэрн, не слишком нежничая, опустил свою руку на закованное в броню плечо Гарроша.

— И лишь самовлюбленные глупцы мешают тем, кто пытается спасти им жизнь, — прогремел он. — Не глупи, Гаррош Адский Крик. Уж лучше пусть капитан Тула позаботится, чтобы ее корабль не разломило надвое, чем будет тратить впустую драгоценные силы и время, пытаясь помешать волне смыть нас за борт!

Гаррош уставился на него, затем откинул назад голову и завыл от досады. Но к его чести, он больше не пытался помчаться обратно вверх по лестнице.

Кэрн ожидал в лучшем случае долгой трепки корабля, в худшем — гибели в холодном океане. Но шторм приутих столь же внезапно, как и появился. Они даже не успели отдышаться, как сильная качка прекратилась, корабль перестало трясти. Они на мгновение уставились друг на друга, а затем вместе поспешили обратно на палубу.

Невероятно, но из быстро разбегающихся облаков выглянуло яркое солнце. Эта веселая картина выглядела нелепо в сочетании с тем, что бросилось в глаза Кэрну, когда он выбрался за дверь.

Спокойная серебряная поверхность океана, покрытая солнечной рябью, была усеяна обломками. Кэрн поспешно заозирался, пересчитывая корабли, которые попадались на глаза. Он насчитал всего три и теперь молился предкам, чтобы остальные два просто потерялись, хотя покачивающиеся на воде обломки были немым доказательством того, что в действительности один из них точно не уцелел.

Выжившие, цепляющиеся за плавающие ящики, звали на помощь, и Кэрн с Гаррошем поспешили на выручку. Хоть тут они могли оказаться полезными, и весь следующий час они затаскивали на палубу оставшихся кораблей наглотавшихся воды, вымокших орков, троллей и тауренов — хотя среди смытых за борт оказалось и несколько Отрекшихся и эльфов крови.

Капитан Тула была мрачна и немногословна, она выкрикивала краткие приказы. "Кости Маннорота" пережили сильный... ураган? Тайфун? Цунами?

Кэрн даже не знал, что. Их судно по большей части не пострадало, но было под завязку набито дрожащими уцелевшими, закутанными в одеяла. Кэрн похлопал молодую троллиху по плечу, вручив ей кружку с горячим супом, а затем обратился к капитану.

— Так что же произошло? — тихо спросил он.

— Будь я проклята, если знаю, — прозвучал ответ. — Я в океане с тех пор, как была мелюзгой. Я проделывала этот путь десятки раз, доставляя необходимое в крепость Песни Войны, пока не вмешались эти квалдиры. Но никогда я не видела ничего подобного.

Кэрн мрачно кивнул ей.

— Надеюсь, не оскорблю вас, если скажу, что и для меня такое впервой. Как вы думаете, может...

Его прервал вопль, который мог издать только Адский Крик. Кэрн обернулся и увидел Гарроша, указывающего на горизонт. Орк дрожал, но было ясно, что причиной явился не страх, не холод, а ярость.

— Смотрите туда! — кричал он. Кэрн вгляделся в том направлении, но, увы, старые глаза подвели его. Но глаза капитана Тулы были остры, и она была поражена увиденным.

— Там развевается флаг Штормграда, — сказала она.

— Альянс? В наших водах? — проговорил Гаррош. — Это явное нарушение соглашения.

Гаррош имел в виду соглашение между Ордой и Альянсом, заключенное вскоре после падения Короля-лича. Обе фракции были истощены затянувшейся войной, и обе стороны согласились на прекращение любых военных действий, включая битвы в Альтеракской долине, низине Арати и ущелье Песни Войны — на некоторое время.

— Мы точно находимся в водах Орды? — спокойно спросил Кэрн. Тула кивнула.

Гаррош усмехнулся.

— Тогда согласно всем законам, и их, и нашим, мы можем взять их! Соглашением нам разрешено защищать нашу территорию — включая и наши воды!

Кэрн не мог поверить своим ушам.

— Гаррош, мы не в том положении, чтобы бросаться в атаку. К тому же они, похоже, вовсе в нас не заинтересованы. Тебе хотя бы приходила в голову мысль, что шторм, обрушившийся на нас, сбил их с курса? Что они оказались здесь не с целью нападения, а случайно?

— Что ж, тогда это ветры судьбы, — заявил Гаррош. — Они должны с честью встретить свою судьбу.

Кэрн сразу понял, что происходит. У Гарроша было прекрасное оправдание для любых действий, и он, очевидно, собирался этим воспользоваться. Он не мог отомстить шторму, который разрушил корабли Орды и забрал жизни многих его солдат, но мог вылить свой гнев и разочарование на несчастное судно Альянса.

К удивлению Кэрна даже капитан Тула была согласна.

— Нам потребуется больше припасов, чтобы возместить потонувшее, — сказала она, задумчиво сузив глаза.

— Так давайте возьмем то, что по закону является нашим. "Кости Маннорота" могут участвовать в сражении?

— Да, друг, моя детка может биться, нужно лишь чуток подготовиться.

— Уверен, ты найдешь немало нетерпеливых рук, которые помогут тебе в этом, — ответил Гаррош. Тула согласно кивнула и пошла прочь, выкрикивая приказы направо и налево. Сказанное Гаррошем оказалось правдой. Все переполошились, рьяно пытаясь сделать что-то, что угодно, лишь бы не сидеть и оплакивать свою судьбу.

Кэрн понимал их желания и потребности и одобрял их, но если его подозрения были правдивы, и команда корабля Альянса — просто невинные жертвы случая...

Корабль медленно развернулся, поднял паруса и стремительно стал приближаться к "врагу". Оказавшись ближе, Кэрн смог, наконец, рассмотреть его, и у него екнуло сердце.

Те не предпринимали никаких усилий, чтобы избежать открытой погони. Они и не могли, даже если бы их капитан захотел. Корабль опасно накренился на левый борт. Его паруса были изорваны тем же яростным ветром, что чуть менее жестоко потрепал флот Орды; корабль набирал воду. Кэрн смог разобрать лишь то, что было на штандарте — голова льва Штормграда.

Гаррош рассмеялся.

— Превосходно, — сказал он. — Каков подарок. Еще один шанс показать этому Вариану, как я его люблю.

В прошлый раз, когда Гаррош и король Вариан Ринн Штормградский оказались в одной комнате, они дошли до драки. Кэрн не испытывал телячьей нежности к людям, но и не питал особой неприязни. Если этот корабль напал бы на него, то он сам первым бы приказал ответить огнем.

Но это судно было разбито, тонуло и вскоре должно было исчезнуть под ледяными волнами и безо всякой помощи.

— Месть будет мелочна и недостойна тебя, Гаррош, — воспротивился Кэрн. — Какая честь в убийстве, кто и так вскоре утонет? Ты не нарушишь текста соглашения, но нарушишь его дух, — он обратился к Туле, надеясь на ее понимание. — Я отвечаю за выполнение этого задания, капитан. А потому я выше Гарроша по рангу. И я приказываю, чтобы вы оказали помощь жертвам шторма. То, что они оказались здесь — не провокация, но стечение обстоятельств; в помощи нуждающимся больше чести, чем в бойне.

Она уважительно и уверенно посмотрела на него.

— При всем моем почтении, мой друг, наш Вождь назначил вас лидером, отвечающим за возвращение ветеранов армии Песни Войны. За все военные решения отвечает владыка Гаррош.

Кэрн от удивления забыл закрыть рот и уставился на нее. Она была права. Он и не думал об этом, пока они изо всех сил сопротивлялись внезапной атаке квалдиров. Тогда они с Гаррошем думали одинаково. Не было сомнений в атаке и в том, что бой с врагом неизбежен, тут между ними не было никакого конфликта, разве что в вопросе, как лучше одолеть врага. Но теперь, хотя он отвечал за возвращение войск домой, они все еще были обязаны повиноваться Гаррошу до тех пор, пока Тралл формально не снимет с Гарроша эти полномочия. Кэрн ничего не мог поделать.

Он прошептал, чтобы сказанное дошло только до ушей Гарроша:

— Прошу тебя. Не делай этого. Наш враг уже разбит. Если мы не поможем им, то они, скорее всего, все равно погибнут здесь.

— Значит, быстрая смерть для них — милосердие, — был ответ Гарроша. И словно подтверждая его слова, эхом раздался рев пушек. Кэрн взирал на обреченное судно Альянса, на то, как пушечные ядра проделывали дыры в его борту. С других кораблей посыпался дождь стрел, и звук, который никогда не забудет ни один солдат Альянса, — посреди ветра и волн разнесся боевой клич Орды.

— Еще раз! — прокричал Гаррош, подбежав к носу корабля, дрожа от нетерпения, как волк на охоте, пока они подходили вплотную к кораблю Альянса.

Мачта у тех уже была сломана, но Кэрн мог разобрать фигуру на палубе — та отчаянно махала белым флагом. Однако если Гаррош и заметил это, то не подал виду. Как только "Кости Маннорота" оказались на расстоянии абордажа, он издал рев и первым спрыгнул на вражеское судно, с оружием в каждой руке, и начал атаку на людей.

Кэрн с отвращением отвернулся. По закону Гаррош поступал обоснованно, но с другой, нравственной или духовной стороны, это было неправильно.

Ужасно неправильно, и Кэрн теперь мрачно думал, какое возмездие обрушат духи на Орду, Гарроша и, возможно, даже на него, Кэрна Кровавое Копыто, за то, что он позволил этому случиться.

Все закончилось быстро, слишком быстро — не то чтобы орков это особенно интересовало. Гаррош, к удивлению Кэрна, спустя несколько секунд скомандовал своим войскам "Стоять!". Таурен навострил уши и подошел как можно ближе, ожидая увидеть и услышать, что учудит Гаррош.

— Приведите мне капитана! — потребовал Гаррош. И вскоре тролль, крепко держа человека обеими руками, поспешно подвел и швырнул несчастного капитана на палубу.

Гаррош пнул лежачего ногой.

— Ты находишься в водах Орды, пес Альянса.

Человек, необычно поджарый и высокий для своей расы, загорелый, с короткими темными волосами и аккуратно стриженой бородой, просто поднял взгляд на орка.

— У нас же мир...

— Он не распространяется на вторжения на нашу территорию. Это явный акт агрессии!

— Вы сами видели, в каком положении мы были, — в голосе капитана появилась нотка недоверия. — И кролик бы не подумал, что мы агрессоры!

Ему не следовало говорить это. Гаррош тут же пнул по его ребрам. Кэрн расслышал, как одно или два хрустнуло. Человек закряхтел, его лицо побледнело, а потом покраснело.

— Вы находитесь в водах Орды, — повторил Гаррош. — В каком бы состоянии ни было ваше судно, у меня есть все права делать то, что я делаю. Ты знаешь, кто я?

Человек отрицательно замотал головой.

— Я — Гаррош Адский Крик, сын великого героя Орды, Грома Адского Крика! Капитан дернулся и вновь побледнел. Он точно знал его — если не имя, то хотя бы род. Гром Адский Крик был легендой в Альянсе не меньшей, чем в Орде.

— Я победил своих врагов и теперь ваше судно принадлежит Орде, а вы — наши военнопленные. А теперь вопрос, как мне поступить с вами? Я могу сжечь ваше судно и дать вам сгореть, — начал размышлять он, потирая подбородок. — Или просто отпустить. Я уже заметил, что у вас нет шлюпок. Зато в этих водах есть касатки и акулы, уверен, они любят вкус плоти Альянса не меньше, чем мои воины-тролли.

Капитан нервно сглотнул, без сомнения, подумав, что тот имел в виду тролля, что схватил его и теперь стоял подле Гарроша.

Тролль загоготал и наигранно начал облизывать губы. Кэрн и Гаррош знали, что тролли Темного Копья не были каннибалами, но капитану-то это было невдомек.

— А вот мой друг, Кэрн Кровавое Копыто, — продолжил Гаррош, показывая себе за спину, не оборачиваясь, чтобы посмотреть на Кэрна, — пытался убедить меня быть милосердным. И, знаешь ли, мне кажется, он мог бы быть и прав.

Глаза капитана обратились к Кэрну. Старый бык был уверен, что сам выглядит столь же удивленным, как и человек. Что задумал Гаррош?

Он захватил корабль, убив всех, кроме нескольких членов экипажа, а теперь этот орк говорит о милосердии?

— Сегодня, капитан, я показал тебе сильную руку Орды, но я покажу тебе и ее милосердие. Похоже, одиннадцать ваших пережили... шторм, — он слегка улыбнулся. — Мы дадим вам две шлюпки и немного нашей провизии. Этого вместе с удачей должно хватить, чтобы вы остались живы. И когда вы доберетесь до дома, расскажите, что произошло здесь. Скажите им, что Гаррош Адский Крик сегодня был и смертью, и жизнью для тебя и твоих людей.

Больше не сказав ни слова, он развернулся и ловко спрыгнул обратно на палубу "Костей Маннорота". Он быстро и тихо сказал что-то Туле, которая кивнула и взяла командование на себя. Кэрн видел, как достали несколько ящиков с пищей и один бочонок с питьевой водой, как передали две маленькие лодки. По крайней мере, Гаррош придерживался своей части этой дикой сделки. Таурен не без жалости наблюдал, как люди перебрались на эти лодки и принялись грести обратно, в сторону Нордскола.

Затем он пристально посмотрел на Гарроша, который стоял, выпрямившись и сложив руки, по-прежнему в броне, несмотря на шторм и угрозу кораблекрушения.

Гаррош был блестящим тактиком, жестоким воином, был любим теми, кого он вел за собой.

А еще он был злопамятен и горяч, и должен был узнать, что такое уважение и сострадание.

Кэрн немедленно поговорит об этом с Траллом по прибытии. Гаррош сослужил добрую службу Орде в Нордсколе, во времена сражений, подобых которым они доселе не знали. Но Кэрн знал, что после их возвращения в Оргриммар для сына Грома это плохо обернется. Те, кто прожил всю жизнь с мечом, временами не знают, что делать после окончания войны. Вне своей стихии, не способные направлять свои пыл и энергию самым привычным им путем, иногда они кончали как запоздалые жертвы той же самой войны, что забрала жизни их товарищей, умирая в тавернах или в уличных драках вместо настоящих сражений, или просто становились потерянными душами, что продолжают существовать, но не жить.

Гаррош обладал слишком большим потенциалом, слишком большим, чтобы все закончилось вот так. Кэрн должен был сделать все, что в его силах, чтобы сын Грома Адского Крика избежал подобной судьбы.

Но чтобы добиться успеха в таком начинании, Гаррош должен был сам хотеть этого. И теперь, вновь смотря на этого орка, столь непоколебимого в своей бескомпромиссности, Кэрн совсем не был уверен, что Гаррош будет рад менять свою судьбу.

Он оглянулся и посмотрел на медленно удалявшиеся шлюпки. По крайней мере, Гаррош сохранил несколько жизней, хотя у Кэрна закралось подозрение, что это было продиктовано высокомерием. Гаррош желал, чтобы слова о его деяниях достигли Вариана, без сомнения, чтобы позлить того еще больше.

Кэрн глубоко вздохнул и посмотрел на солнце, столь слабое в этих северных краях, но остающееся на своем месте. Он закрыл свои тускло-зеленые глаза и попросил у духов совета.

И терпения. Очень много терпения.

Глава 4

Это был праздник, подобного которому в Оргриммаре Кэрн не видел, и он не был уверен, что ему это нравится.

Не то чтобы он не хотел отдать должное солдатам, столь доблестно сражавшимся против Короля-лича и его слуг. Но он не хуже других — даже лучше некоторых — знал цену войне по всем фронтам и помрачнел, подумав, насколько щедра сейчас награда, которой встречают ветеранов.

Этот парад, как он недавно выяснил, был затеей Гарроша.

— Пусть народ видит своих героев, — заявил он. — Пусть они вступят в Оргриммар с почестями, которых достойны!

«И чтобы все при этом знали, что виновник торжества — Гаррош Адский Крик», могли бы на месте Кэрна добавить злые языки.

Гаррош, правда, ратовал за то, чтобы все, кто участвовал в нордскольской кампании, участвовали и в параде. Но никто не ждал, что среди ветеранов будут Отрекшиеся и син'дорай, хотя если бы те прибыли, никто бы не оспаривал их право участвовать в параде. У этих рас были свои интересы и свои кампании на вершине мира. Нет, этим парадом шли, в основном, дети жаркого, пыльного Калимдора: орки, тролли, таурены. И Кэрну казалось, что все народы, поднявшиеся против Плети — мечом ли, словом ли — были здесь единым целым. Торжественный ход растянулся от врат Оргриммара до самых башен для дирижаблей.

Вместо нежных лепестков роз, которые часто по такому случаю использовал Альянс, простолюдины Орды устлали путь ветками сосен, которые благоухали, ломаясь под тяжелыми сапогами воинов. Кэрн знал, что в Дуротаре негде взять столько хвои — а значит, ее привезли издалека. Он глубоко вздохнул и покачал головой. Ну и расточительность!

Громов сынок шел во главе парада и вместе со своими ветеранами из крепости Песни Войны первым вошел во врата Оргриммара. Кэрну не жалко было этой чести для Гарроша: в конце концов, сам он остался в Калимдоре, а Гаррош, как и все эти храбрецы, отправился в Нордскол. Большинство из них были орками, и земли вокруг были орочьими. Раздражала Кэрна лишь ликующая толпа: большая её часть, не отставая от маг'хара, бешено приветствовала его, казалось, совсем позабыв при этом о других военных полках, которые сражались не менее доблестно и во имя победы потеряли даже больше юных, светлых жизней, но у которых не было столь харизматичного лидера.

У крепости Громмаш стоял сам Тралл. Он был одет в легко узнаваемые черные пластинчатые доспехи, некогда принадлежавшие Оргриму Молоту Рока, в честь которого был назван Оргриммар. Гигантская зеленая рука орка сжимала легендарный Молот Рока. Тралл был внушительным орком, его слава шла впереди него, и исход не одной битвы переломило одно лишь его появление на поле боя в этих доспехах и с этим молотом.

Рядом с ним стоял Эйтригг, слегка сутулый, но все еще крепкий для орка, которому минуло пятьдесят. Эйтригг оставил Орду после Второй войны, после того, как его сыновья погибли в бою, преданные своими боевыми товарищами. Уставший от жестокости и морального упадка, которые он видел в орках, Эйтригг решил, что больше ничего не должен своему народу. Но когда Тралл вернул орков к их шаманским традициям, старый воин снова присоединился к Орде. Он стал одним из самых ценных и близких советников Тралла, и совсем недавно он вернулся из Зул'Драка, где помогал Серебряному Авангарду. В руках он держал какой-то сверток.

Голубые глаза Тралла — редкий цвет для орка — зорко глядели на приближающуюся процессию. Гаррош остановился прямо перед ним. Тралл внимательно посмотрел на него, а затем склонил голову в знак уважения.

— Гаррош Адский Крик! — сказал он своим глубоким сильным голосом, который без труда разнёсся над толпой. — Сын Грома Адского Крика, моего дорогого друга и героя Орды. Когда-то ты не понимал, каким великим орком он был. Теперь ты понял, и, после кампании в Нордсколе, ты и сам стал героем Орды. Сейчас мы стоим в тени доспехов и черепа нашего великого врага, Маннорота, чья кровь испортила наш народ и годами затуманивала наш разум. Того, кого убил твой отец, освободив свой народ от ужасного проклятия.

Он кивнул Эйтриггу, и тот сделал шаг вперед. Тралл взял у него сверток и развернул его. В нем был топор. Но не просто топор — именное, славное оружие. На его резко изогнутом клинке были две зазубрины. Когда хозяин взмахивал им, топор издавал свой собственный боевой клич — как некогда и его владелец, что и дало название оружию.

Многие узнали его, и толпа зашумела.

— Это — Клиновопль, — торжественно молвил Тралл, — этот топор принадлежал твоему отцу, Гаррош. Его клинок подарил Маннороту смерть — то был немыслимо храбрый подвиг, стоивший Грому жизни.

Глаза Гарроша округлились. Радость и гордость заиграли на его лице. Он протянул руку к подарку, но Тралл не сразу отдал его.

— Этот топор убил Маннорота, — повторил он, — но также отнял жизнь и Кенария, благородного полубога, учителя первых смертных друидов. Как и любое оружие, он может быть использован во благо или во зло. Я заклинаю тебя перенять лучшее у своего отца, Гаррош, и направлять Клиновопль мудро и справедливо, только во благо своего народа. Для меня честь встречать тебя дома. Прими любовь и благодарность народа, которому служил духом, потом и кровью.

Гаррош взял в руки топор и прикинул вес. Потом взмахнул — так гладко, будто для этого орк и был рожден. «А может, так оно и есть», — подумал Кэрн.

Клинок его пронзительно взвыл, разрезая воздух, как когда-то, когда он косил ряды врагов Орды — и как будет косить вновь. Орк поднял топор над головой, и единый восторженный крик вновь прокатился по Аллее Мудрости. Гаррош закрыл глаза, будто купаясь в овациях. Кэрн ни на секунду не усомнился в том, что они были заслуженными. Он подумал только, что немного скромности и благодарности за клинок и почет сделали бы Гаррошу честь.

— Герои войны, ветераны. Таверны открыты для вас на всю ночь. Ешьте, пейте и пойте о ваших славных свершениях, но помните, что все, кто живет в городе Оргриммаре — ваши братья, а не враги, — Тралл позволил себе улыбнуться. — Когда алкоголь бьет в голову, об этом легко забыть.

По толпе прокатился добродушный смех. Кэрн понимал, к чему это. Тралл заплатил за комнаты, еду и напитки всем трактирам на день вперед. Но следить за порядком в таверне — дело ее хозяина. Казна Орды не будет платить за поломанные стулья и столы, а они всегда ломались. Не говоря уже о сломанных носах — непременном атрибуте всех гулянок. Кэрн не одобрял такую дикость, несвойственную ему самому даже в молодости, но ни слова против не сказал, когда Тралл предложил это.

Тралл подал знак, и тут же подъехало несколько укрытых толстыми покрывалами телег, в которые были впряжены кодо и рапторы. По кивку вождя к телегам подошли несколько орков и на счет «три!» сорвали с них покрывала. На них стояли десятки бочонков крепкого пива.

— Да начнется веселье! — выкрикнул Тралл, и воздух взорвался криками и аплодисментами.

Триумфальный ход официально закончился, и ветераны жадно набросились на бочонки, начиная то, что превратится в длинную яркую ночь, а потом, наверняка, и хмельное утро. Кэрн медленно пошел к крепости Громмаш, остановившись на минутку, чтобы взглянуть на череп и доспехи, о которых говорил Тралл.

Доспех был надежно прикован к огромному мертвому дереву, чтоб каждый мог его видеть. Череп великого командующего демонов, нацепленный на самую верхушку, выбелило солнце. Из белесой кости вырывались длинные изогнутые бивни. Доспехи были огромны, такие были не по размеру самым громадным оркам, троллям и тауренам. Кэрн долго смотрел на них, размышляя о Громе, воздавая его духу благодарность за жертву, которую он принёс, подарив оркам свободу.

Глубоко вздохнув, Кэрн повернулся и вошел внутрь. Он мог по праву привести с собой свиту. Он сам выбирал, кто из тауренов удостоится чести быть этой ночью на пиру. Не было бы ничего удивительного, если бы среди них оказался его сын, Бейн, но Бейн предпочел остаться в Мулгоре.

«Это высочайшая честь — быть приглашенным на такую церемонию, — писал ему Бейн. — Но еще почетнее следить, чтобы наш народ жил в безопасности, пока их вождь в добрый час не вернется домой».

Ответ его порадовал Кэрна, но не удивил. Бейн поступил так же, как поступил бы на его месте его отец. Он был бы рад, если бы сын был рядом, но Кэрну приятнее было знать, что за его народом присматривают и заботятся в его отсутствие.

Вместо Бейна приехал уважаемый верховный друид Хамуул Рунный Тотем, добрый друг и верный советчик. Были здесь и таурены из отдельных племен: Рассветных Странников и племени воинов Тотема Ярости, отправившего некоторых своих гордых сыновей и дочерей на войну в Нордскол под началом Гарроша; племен Небесных Охотников, Заиндевевшего Копыта, Громового Рога и нескольких других. Также он пригласил матриарха племени Зловещего Тотема Магату — больше с политической целью, чем из личной приязни.

Среди всех остальных Зловещие Тотемы были единственным племенем, которое никогда официально не присягало на верность Орде, хотя Магата и поселилась в Громовом Утесе, и ее племя было полноправным членом тауренского общества. Могущественная шаманка, вставшая во главе племени Зловещего Тотема после случайной трагической смерти мужа — смерти, которая, как гласили пересуды, была не такой уж и случайной, какой казалась, — раньше она пересекала Кэрну дорогу. Вождь тауренов был рад видеть ее на Громовом Утесе и охотно приглашал на важные мероприятия вроде этого, твёрдо веря старой поговорке «Держи друзей близко, а врагов — еще ближе». Открыто против него она не выступала, и он сомневался, что когда-нибудь это произойдёт. Магата легко могла плести заговоры в тени, но на деле была трусихой — в этом Кэрн был уверен. Пусть упивается властью над своим племенем. Он, Кэрн Кровавое Копыто, все равно останется истинным лидером народа тауренов.

Тралл занял место на огромном троне, с которого прекрасно было видно весь огромный зал, и смотрел, как его заполняет толпа. Жаровни, обычно горевшие по обе руки от него, сегодня были потушены. Перед холодными жаровнями сейчас располагались чуть менее украшенные, но почетные места, оборудованные по случаю. По настоянию Тралла, их заняли Гаррош и Кэрн; Гаррош по правую руку, как герой дня. По всей комнате спокойно и незаметно стояли телохранители Тралла, гвардейцы Кор'крон.

Тралл взглянул на Кэрна и Гарроша, наблюдая за реакциями. Кэрн слегка ерзал на стуле, который оказался маловат. Тралл поморщился: плотники-орки попытались подогнать мебель под громадные размеры тауренов, но им это явно не удалось. Старый буйвол держался гордо, пока его подданные устраивались на своих местах. Он, как и Тралл, знал, что они многое отдали — а многое и утратили навеки — ради этой победы.

Годы, прожитые верховным вождем тауренов, давали о себе знать. Тралл слышал, как славно тот сражался, когда его отряд попал в окружение, как снова и снова он возвращался на поле боя, чтобы вынести как можно больше раненых. Орк не был этим удивлен. Он хорошо знал храбрость Кэрна, его великодушие и способность сочувствовать. Что удивило его, так это то, как много ран таурен получил в бою и как медленно они заживали.

Сердце Тралла вдруг защемило. Сколько многих из тех, кто ему был дорог, он успел потерять! Тарету Фокстон, человека, девушку, которая показала ему, что представители разных рас могут любить и уважать друг друга; Гром Адский Крик, который научил его, что значит быть настоящим орком; скоро, быть может, уйдет и Дрек'Тар, разум которого, по словам ухаживающего за ним орка, угасал, а тело хирело. Мысль о том, что, возможно, вскоре ему придется навсегда расстаться с Кэрном, его верным другом уже многие годы, причиняла ему боль.

Потом он взглянул на Гарроша. Юный Адский Крик, положив на колени Клиновопль, ел, пил, хрипло смеялся, был явно доволен собой и хорошо проводил время. Но время от времени он тоже замолкал на минутку, окидывал окружающих вдохновенным взглядом, и его грудь гордо поднималась. От Тралла не укрылось, с каким восторгом население Оргриммара встретило Гарроша. Даже его, Тралла, не приветствовали так неистово во время праздников. «Так и должно быть», — подумал Тралл. Не все его решения нравились оркам, но они уважали его, и он знал, что правит народом верно. Гаррош же, казалось, вызывал у народа лишь одобрение и любовь.

Гаррош поймал взгляд Тралла и улыбнулся.

— Славно здесь, — сказал он.

— Славно наслаждаться заслуженными почестями? — спросил Тралл.

— Еще бы! Но славно и глядеть на орков. Смотреть, как они вспоминают, как я когда-то, что значит быть орком. Сражаться в честном бою, побеждать врага и праздновать победу с той же страстью, с которой она была добыта.

— Орда — больше, чем орки, Гаррош, — напомнил Тралл.

— Знаю. Но мы — ее ядро. Ее основа. И если мы будем крепки, будем помнить об этом, ты увидишь еще много побед Орды, вождь. Даже более. Ты увидишь, как гордость за то, каким он является, наполнит твой народ. И боевой клич «За Орду!» станет не просто выкриком — это будет глас их сердец!

Все, кроме Тралла, Гарроша и Кэрна, сидели на каменном полу, покрытом мягкими толстыми шкурами. Все три народа привыкли быть близкими к природе, и зал согрелся теплом жаровен, огня и тел. Тралл заметил, что лишь Магата и ее Зловещие Тотемы чувствовали себя не своей тарелке. Для всех остальных счастьем было просто сидеть здесь, на пиру, остаться в живых после стольких страданий, лишений и битв.

Это было торжество, хотя Тралл знал наверняка, что люди или эльфы не назвали бы происходящее так. Прислуга внесла огромные блюда, ломившиеся от вкусностей. Пищу ели руками, и она была простой, но питательной: кабаньи ребрышки в пиве, жареная медвежатина и оленина, окорока жевры, зажаренные на вертеле, щедрые куски хлеба, чтоб собрать острый сок, а также пиво, вино и ром, чтобы залить все это. Крепость Громмаш переполнилась радостью и смехом трапезничающих гостей. Когда слуги убрали подносы, внимание собравшихся, довольных и сытых, было приковано к их вождю.

«А вот теперь, — подумал Тралл, — начнется менее приятная часть вечера».

— Мы благодарны вам и рады, что столько наших бравых воинов смогли благополучно вернуться домой, чтобы поделится новым опытом и служить Орде здесь, — начал Тралл. — Есть повод торжествовать, повод праздновать свершения. Но война — это всегда потери. Это жизни павших, это деньги, которые уходили на обеспечение солдат. Из-за странной бури, уничтожившей несколько наших судов, мы потеряли немало солдат и крайне необходимых нам припасов. Эта буря не просто многого нам стоила. Ее странная природа взволновала нас, ведь это не первое загадочное явление, случившееся в последнее время. Со всего Калимдора и даже из Восточных Королевств я получаю доклады о подобных происшествиях. Тем из нас, кто, как и я, называют Оргриммар домом, нет нужды напоминать о засухе, которая имела столь катастрофичные последствия. И мы замечали, как под ногами у нас время от времени содрогается земля. Я разговаривал со многими из своих вернейших шаманов, с членами круга Служителей Земли, — сердце вновь защемило, когда он вспомнил о шамане, которому некогда верил больше всех; теперь его суждение было столь же ненадёжно, как слова ребёнка. «Никогда я не нуждался в твоей мудрости так отчаянно, Дрек'Тар, но уже поздно искать ее в тебе». — Мы изо всех сил пытаемся узнать, что тревожит стихии. Или, наоборот, установить, что все это — совершенно естественная часть круговорота событий.

— Естественная? — прозвучал из толпы грубый голос. Тралл не видел, кто говорил, но это наверняка был орк. — Засуха тут, наводнения там, землетрясения — это естественно?

— У природы есть свой жизненный цикл и свои мотивы, — сказал Тралл, совершенно не смущенный тем, что его перебили. Ему нравилось, когда с ним спорили: так его ум оставался острым, он показывал, что открыт для народа, и, к тому же, в споре порою он обращал внимание на то, о чём раньше и не задумывался. — Она не будет подстраиваться под нас — это мы должны меняться, чтобы подстроиться под нее. Пламя может сжечь город, но оно также освобождает место для новых растений, не похожих на прежние. Оно выжигает болезни и вредных насекомых. Оно питает почву. Наводнения создают новые залежи ископаемых там, где их никогда не было. Что до землетрясений... что ж... — он улыбнулся. — Уж наверное можно позволить Матери-Земле иногда поворчать.

По залу прокатился смех, и Тралл почувствовал, что настрой слушателей изменился. Сам он не был уверен в том, что все то, о чем говорят доклады, нормально. На самом деле, по той связи с духами, которую он смог установить, он чувствовал, что это совсем не так. Стихии казались... расстроенными, сбитыми с толку. Духи не общались с ним так ясно, как раньше, и это его волновало. Но не было нужды сеять беспокойство среди народа, пока не станет ясно, что им необходимо обо всем узнать. Быть может, он сам слишком занят другими вещами и не прислушивается столь внимательно, как должно. А ведь у вождя Орды было предостаточно тем для размышлений — уж предки-то это знают.

— Несомненно, Дуротар, новая родина орков, — суровое место. Но ведь это не новость. Эта земля всегда была неприветливой. Но мы орки, и она под стать нам. Она под стать нам потому именно, что она так сурова, жестока, потому что мало кто кроме орков может найти в ней крупицы жизни. Мы пришли в этот мир из Дренора — мира, почти полностью лишенного жизни магией чернокнижников. И было время, когда мы могли совершить то же самое с этим миром. Когда я восстановил Орду, я мог бы найти для нас более плодородную землю. Но я не сделал этого.

По залу прошлось глухое перешептывание. Кэрн смотрел на Тралла, прищурив глаза. Ему стало интересно, почему Тралл именно сейчас решил напомнить оркам о суровости Дуротара. Почти незаметно Тралл кивнул старому другу, уверяя его в том, что он знает, что делает.

— Я решил так, потому что мы оскорбили этот мир. Но мы оказались здесь, и мы имели право жить. Право иметь родную землю. Для этого я выбрал край, который мы могли сделать своим, — край, в который мы должны были вложить все свои силы. Жизнь здесь во многом помогла нам очиститься от проклятия, которое принесло столько бед нашему народу, и сделала нас ещё сильнее, крепче... Жизнь здесь сделала нас орками больше, чем могла бы жизнь в любом приветливом краю.

Кэрн вздохнул с облегчением: перешептывание гостей перешло в одобрительный гул.

— И я считаю это решение верным. Я хорошо знаю, как много отдали сыновья и дочери Дуротара ради победы в Нордсколе. Но наша земля отдала не меньше. Никто не знал, сколь многих припасов будет стоить кампания в Нордсколе. Но если бы мы и знали, смогли бы мы просто отказаться от вызова?

Никто не ответил. Никто из присутствующих не смог бы так поступить, какой бы ни была цена.

— И правда в том, что наша земля отдала так же много, как и каждый из нас... выложилась почти без остатка. Война с севером окончена. Теперь мы должны навести порядок на своей земле и разобраться со своими проблемами. Трагические последствия событий у Врат Гнева стали очередной причиной, по которой Альянс может ополчиться против нас. Я понимаю, что кому-то это даже нравится, а кому-то все равно, но уверяю, никто из вас не обрадуется тому, что ночные эльфы на настоящее время прекратили с нами всякую торговлю.

Каждый из собравшихся знал, что значат эти новости — теперь у Орды не будет ни древесины, ни права на охоту в Ясеневом лесу, ни права прохода везде, где встречаются патрули часовых. После момента молчаливого осознания поднялся недовольный ропот.

— Вождь, можно я скажу?

Это был спокойный, неспешный голос Кэрна. Тралл улыбнулся старому другу.

— Конечно. Мы всегда рады твоим советам.

— Наш народ общается с ночными эльфами ближе, чем остальные народы Орды, — продолжил Кэрн. — Мы вместе следуем учению Кенария. Мы даже разделяем с ними священное место, Лунную поляну, где собираемся в мире, чтобы обменяться знаниями и мудростью. Я понимаю, что они прогневились на Орду, но мне кажется, они не сожгут все мосты. Я думаю, что друиды будут лучшими послами к ночным эльфам. Верховный друид Хамуул Рунный Тотем знает многих калдораев.

Он кивнул верховному друиду, и тот поднялся, чтобы начать речь.

— Так и есть, вождь. Среди моих друзей есть калдораи, и многих я знаю годами. Как народ они могут быть недовольны нами, но им не доставит удовольствия мысль о детях, которые умрут от голода, даже если эти дети — из народа, который они называют врагами. Я имею большое влияние в Круге Кенария. Мы можем начать переговоры, особенно в свете сотрудничества, которое было достигнуто с подписанием перемирия. С разрешения вождя, мы могли бы убедить их...

— Могли бы убедить? Переговоры? Тьфу! — Гаррош сплюнул на пол. — Мне стыдно, что эти жалкие слова говорит член Орды. То, что произошло под Вратами Гнева, задело всех нас. Или все вы уже забыли Саурфанга-младшего и тех многих, что пали вместе с ним, — и что потом над ними надругались, превратили в ходячих мертвецов и обернули против нас? Эльфы не смеют заявлять, что пострадали больше нашего!

— Дерзкий юнец, — проворчал Кэрн Гаррошу. — Как ты смеешь использовать имя Саурфанга-младшего для своей выгоды после того, как открыто проявлял неуважение к мудрости его отца?

— То, что мне не нравится тактика и стратегия Саурфанга, не значит, что я не уважаю жертву его сына! — парировал Гаррош. — Ты видел много битв за свои годы и должен понимать все это! Да, я не был согласен с ним. Я говорил ему то же, что говорю и тебе, вождь Тралл: какого черта мы должны трястись и скулить, как побитые собаки, потому что, видите ли, мы оскорбили нежные чувства эльфов? Давайте выдвинемся в Ясеневый лес, пока мое войско не разбросали по стране, и отберем у них то, что нам нужно!

Они стали по разные стороны от Тралла и кричали друг на друга, будто его тут вовсе не было. Тралл не вмешивался, желая изучить характер их взаимоотношений, а после повелительно поднял руку.

— Все не так просто, Гаррош, — резко сказал он.

Гаррош повернулся к нему, чтобы возразить, но предупредительный взгляд синих глаз Тралла заставил его закрыть рот и молча сесть на место.

— Варок Саурфанг понимает это, — продолжил Тралл. — Кэрн, Хамуул и я понимаем это. Ты впервые вкусил настоящую битву и нашел себя более чем достойным в этом благородном деле, но скоро и ты поймёшь, что этот мир не делится на черное и белое.

Кэрн спокойно откинулся на спинку стула, а вот Гаррош весь кипел. «По крайней мере, он слушает, а не говорит», — подумал Тралл.

— Позиция Вариана Ринна по отношению к нашему народу становится все менее сдержанной, — он не добавил «благодаря тебе», потому что знал, что Гаррош и так прочтёт это между строк. — Джайна Праудмур — его добрый друг, но она симпатизирует нам.

— Эта шавка блюдет верность Альянсу!

— Да, она верна Альянсу, — сказал Тралл громче, более резким, властным тоном. — Но любой из тех, кто служил мне последние несколько лет или потрудился прочитать хотя бы одну историческую летопись, знает, что она человек мудрый и честный. Как ты думаешь, может ли Кэрн Кровавое Копыто быть предателем Орды?

Гаррош казался сбитым с толку внезапной переменой темы. Он бросил взгляд на Кэрна, который выпрямился и фыркнул.

— Он... Конечно же, нет. Никто не подвергает сомнению верность Кэрна Орде.

Он говорил осторожно, пытаясь понять, в чем подвох. Тралл кивнул. Хотя Гаррош и пытался выгородить себя, слова его казались искренними.

— Да, утверждать такое было бы глупо. Верность Джайны Альянсу не мешает ей желать мира и процветания всем, кто живёт в Азероте. Как не мешает Кэрну его преданность Орде. Его предложение мудро. Мы мало что потеряем, а обрести можем много. Если ночные эльфы согласятся начать переговоры — так и будет. Если нет — мы найдем другой выход.

Кэрн взглянул на Хамуула. Тот кивнул ему.

— Спасибо, вождь, — сказал друид. — Я искренне верю, что это самое мудрое решение как для страдающей Матери-Земли, так и Орды, которой необходимо оправиться после этой тяжелой войны.

— Как всегда, мой друг, спасибо за службу, — ответил Тралл и повернулся к Гаррошу. — Гаррош, ты — сын того, кто был дорог мне. Я слышал, что тебя теперь называют героем Нордскола, и думаю, что это достойный титул. Но я знаю по себе, что, когда война проходит, воину нелегко найти свое место в мире. Я, Тралл, сын Дуротана и Драки, обещаю, что помогу тебе найти достойное место, где твои навыки и способности лучше всего послужат Орде.

Он сказал в точности то, что думал. Его восхищал успех Гарроша в Нордсколе. Но такие таланты не всегда востребованы, и ему нужно было обдумать, как устроить судьбу Гарроша, чтобы он достойно послужил Орде.

Но Гаррош, кажется, и сейчас не понял намерений Тралла. Его глаза сузились, и он проворчал себе под нос.

— Как угодно моему вождю. С твоего разрешения, великий Тралл, я выйду на свежий воздух. Душновато тут.

Не дожидаясь ответа на язвительную просьбу, Гаррош поднялся, отвесил Траллу кивок, который едва мог сойти за вежливый, и вышел.

— Этот парень ведет себя, как кодо, которому седло не по нраву, — проворчал Кэрн.

— Но кодо слишком ценный, чтоб сдаваться, — вздохнул Тралл. Он поднял руку, привлекая всеобщее внимание, и громко объявил: — Становится душно. Принесите еще выпивки смочить пересохшие глотки!

Раздались одобрительные возгласы, и гости тут же вернулись к празднованию. Тралл обдумывал свои слова и слова Кэрна. У него промелькнула мысль: «Как, во имя мира, он намеревался приручить дикого кодо, не сломив его дух?»

Но не роль Гарроша в Орде была его главной проблемой, хоть и имела немаловажное значение. Его больше беспокоило благополучие его народа, всей Орды и недовольство стихий. Да, его народу нужна была древесина для постройки домов, но проблемы, кажется, начались у самого мира.

Он избрал Дуротар новой родиной орков именно потому, о чем рассказывал: так он позволил своему народу искупить его вину, исправить весь вред, им вызванный; он позволил земле Дуротара закалить и укрепить орков. Но он никогда не думал, что столь многие реки высохнут, что большинство редких лесов, что были здесь, уйдут на нужды войны, которая, хоть и необходимая, оказалась ужасно затратной.

«Нет, — подумал Тралл, хлебнув пива из кружки. — Обуздание одного мятежного кодо — наименьшая из моих нынешних забот»

Глава 5

Гаррош с удовольствием вдыхал ночной воздух, сухой и теплый даже после наступления темноты, в отличие от холодного, сырого воздуха Нордскола. Но не Борейская тундра, не Награнд в Дреноре — теперь Дуротар был его домом. Засушливый, неприветливый край. Город, названный в честь Оргрима Молота Рока, земля, носящая имя Дуротана, отца Тралла. Он задумался об этом на мгновение, и его ноздри расширились от раздражения. Единственным местом, названным его именем, была та крошечная полоска береговой линии, которую постоянно атаковали лжепризраки.

Он остановился возле черепа и доспехов Маннорота и почувствовал, как его беспокойный дух слегка приутих. Он действительно ощущал прилив гордости, глядя на символ того, что сделал его отец. Хорошо, конечно, что он мог гордиться своим наследием, но он мечтал найти в этом мире свой собственный путь, а не следовать по пятам за славой деяний своего отца. Клиновопль, совсем недавно перешедший в его руки, висел за спиной. Он достал оружие, которое положило конец злейшему врагу его народа, и коричневые руки сомкнулись на рукояти топора.

— Твой отец был именно тем, в ком нуждалась Орда, — раздался степенный и сильный женский голос позади него, — и появился он именно тогда, когда Орда в нём нуждалась.

Гаррош обернулся и увидел женщину-таурена почтенных лет. Потребовалось несколько мгновений — ее шерсть была темной, и во тьме ночи сразу можно было разглядеть только отблеск звезд в пристально глядящих на него глазах и четыре полосы белой краски на морде. Когда его глаза привыкли к темноте, он увидел, что на ней была официальная одежда, выдававшая шамана.

— Благодарю вас...

Он ждал, пока она назовется. Она улыбнулась.

— Я мудрая старица Maгата из племени Зловещего Тотема, — сказала она.

Зловещий Тотем. Он слышал о них.

— Забавно. Вы рассуждаете о нуждах Орды, хотя сами из племени тауренов, которое единственное отказалось официально присоединиться к ней.

Она мягко усмехнулась. Странно, но ее грубый голос звучал довольно мелодично.

— Зловещий Тотем делает то, что считает нужным, и так, как считает нужным. Возможно, мы пока не присоединились к Орде, поскольку не имеем для этого обоснованной причины.

Гаррош вспыхнул.

— Что?! А этого вам было не достаточно? — его темнокожий палец указал на череп и доспехи демона бездны. — Вам было мало нашей войны против Пылающего Легиона? И даже наступления клана Песни Войны было недостаточно, чтобы произвести впечатление на могущественный Зловещий Тотем?

Она пристально смотрела на него, нисколько не смущенная его тирадой.

— Нет, — мягко сказала она. — Впечатления на меня это не производит. Но рассказы о том, что вы сделали в Нордсколе... Вот это действительно достойно героя. Мы, Зловещий Тотем, наблюдаем. И ждем. Мы способны увидеть силу, хитрость, честь, когда сталкиваемся с ними. И, может быть, ты — Гаррош Адский Крик — именно тот, в ком нуждается Орда, и появился ты тогда, когда стал ей нужен. Как и твой отец. И когда Орда поймет это, я думаю, ты сможешь рассчитывать на поддержку Зловещего Тотема.

Гаррош не совсем понимал, к чему она клонила, но кое-что ему было ясно. Ей понравилось то, что она услышала внутри крепости. А значит, она одобряла его взгляды на то, как должны развиваться события. Быть может, это хорошо. Быть может, кто-то здесь наконец начнет действовать.

— Спасибо, мудрая старица. Теперь я высоко ценю ваши слова и надеюсь, вскоре буду достоин большего, чем просто слов одобрения.

Вихрь мыслей пронесся в его голове. Он искал способ обойти миролюбивого Тралла и своенравного старика Кэрна, чтобы дать Орде то, в чём она нуждается. Хитрость была в том, чтобы добиться этого, не преступая дозволенного ему.

Не время осторожничать. Настало время быть смелым. И они это поймут, как только он предъявит им результаты.

Как почетный гость Кэрн должен был присутствовать на протяжении всего праздника, который растянулся до самых утренних часов, но ещё до рассвета и он, и его окружение уже были на ногах и собраны в дорогу. Кэрн очень хотел вернуться домой. Войска, которые он послал в Нордскол, когда Тралл призвал всех к оружию, состояли из свирепых воинов, достойно показавших себя на этой войне, но даже они устали от бесконечного кровопролития, бессчетных выматывающих дней и ночей. Некогда таурены были кочевым народом, но теперь у них был дом — Мулгор, который стал дорог им. Сегодня, наконец, им предстояло совершить последний переход и вновь увидеть перекаты пологих холмов, гордые склоны гор и своих любимых, оставшихся дома.

Они решились идти пешком, чтобы подольше оставаться вместе, в своём боевом братстве, но это было не в тягость. Ещё светало, и остальные бойцы Орды или отсыпались после вчерашнего, или, схватившись за головы, пожинали плоды пирушки. А таурены, покинув Дуротар, уже входили в Степи.

Кэрн отправил вперед Перита Грозовое Копыто, чтобы он предупредил Бейна об их прибытии. Перит был одним из избранных разведчиков и курьеров, которых называли «скороходами». Им мог приказывать только сам Кэрн, и он доверял им самые важные сообщения. Даже Тралл не знал всего того, чем Кэрн делился со своими «скороходами». Это задание едва ли можно было назвать жизненно важным. От его успеха не зависели жизни. Но глаза таурена заблестели, когда он услышал приказ, и он умчался со своей обычной расторопностью.

Поздний вечер залил равнины Мулгора своим плотным золотистым светом. Перит встретил их возле поворота на лагерь Нараче и деревню Кровавого Копыта. Он зашагал в ногу с Кэрном; они медленно двигались в сторону дома.

— Я известил Бейна, как вы и просили, — сказал Перит. — Он уверяет, что все будет готово.

— Хорошо, — одобрил Кэрн. — Рынки всех поселений должны знать, что к ним заглянут путники. Я не хочу, чтобы кто-то из моих воинов этой ночью лег спать голодным.

— Мне кажется, идея Бейна придется вам… по вкусу.

Заинтересованный Кэрн поблагодарил Перита, и в тот же момент прозвучал протяжный зов рогов. Несколько кодо, сотрясая землю, направлялись в их сторону. Слабеющие глаза Кэрна не могли различить наездников, управлявших этими великолепными животными, но тонкий слух таурена уловил детский смех. Дети, крича и хохоча, беспорядочно посыпались со спин кодо, и цветы и пучки трав осыпали приближавшихся героев.

— Добро пожаловать домой, отец, — сказал Бейн Кровавое Копыто.

Услышав до боли знакомый голос, Кэрн повернулся и улыбнулся своему сыну, который с легкостью управлял одним из огромных кодо.

На мгновение глаза старого буйвола защипало от слез. Вот так, с радостными возгласами детей и близких, с благословлением природы, подобало встречать возвращавшихся домой. Проще, лучше, как и положено тауренам.

— Прекрасно, сын мой, — сказал Кэрн, сдерживая нахлынувшие эмоции. — Прекрасно.

Спокойный и уверенный, как и отец, Бейн лучился радостью от прибытия Кэрна. Он с легкостью спрыгнул на землю и подошел к отцу. После теплых рукопожатий, оставив в стороне другие радостные семьи, они пошли рядом.

— Это еще не все, — сказал Бейн, с улыбкой наблюдая, как несколько воинов повернули на юго-запад. Эти счастливчики уже прибыли в родные края и спешили домой. — Желающие поприветствовать тебя тянутся вдоль всей дороги до дома.

— Услада глаз, — сказал Кэрн. — Все ли хорошо?

— Будет еще лучше, когда ветераны войны вернутся домой, — ответил Бейн. — Как празднование в Оргриммаре?

— Было таким, каким должно быть, — ответил Кэрн. — Очень в духе орков. Много оружия, криков, богатый пир. Но и о нас не забывали.

Бейн покивал головой.

— Тралл не допустил бы такого.

Кэрн обернулся через плечо, оглянулся вокруг, а затем, понизив голос, продолжил:

— Не допустил бы. Он слишком мудр и великодушен. Я вернулся домой с задачей, которую только мы можем исполнить, чтобы помочь Орде.

Тем же тихим голосом он рассказал Бейну о предложении Хамуула. Бейн внимательно выслушал, изредка кивая. Его уши подергивались, пока он слушал.

— Хорошо, — ответил он. — Я хоть и воин, но сам вижу, что нашему народу хватило всего этого. Если Хамуул считает, что эти переговоры помогут, то я за тебя, отец. Я всецело поддерживаю эту затею.

В который раз Кэрн возблагодарил Мать-Землю и свою вторую половинку, Тамаалу, за то, что они подарили ему такого сына. Хотя Тамаала уже очень давно была среди духов предков, ее частичка продолжала жить в их сыне. Бейн был утешением для своего отца. От матери ему досталась духовность, внимательность и великодушие. От отца — его спокойствие и, Кэрн был вынужден это признать, его упрямство. Кэрну не пришлось думать дважды о том, чтобы оставить земли Мулгора в умелых руках Бейна. Он задавался вопросом, как держался Тралл, как мог он жить без спутницы и без наследника. Во имя Матери-Земли, да даже у Грома был наследник! Может быть, сейчас, когда война окончена, Тралл, наконец, задумается о таких вещах, как женитьба и продолжение рода.

— Как себя вела наша любимая шаманка в мое отсутствие?

— Прилично, — ответил Бейн. Они говорили о Магате. — Я внимательно следил за ней. Время было подходящее, чтобы устроить неприятности, но здесь всё было тихо.

Кэрн хмыкнул.

— Здесь — возможно. Но юный Гаррош Адский Крик — горячая голова, и я заметил, как она отлучилась, чтобы поговорить с ним.

— Я слышал, он великолепный воин, — медленно отозвался Бейн, — впрочем, о том, что он горячая голова, тоже слышал, — усмехнулся он.

Отец и сын из рода Кровавого копыта улыбнулись друг другу. Кэрн хлопнул Бейна по плечу и крепко сжал его. Бейн тут же накрыл руку отца своей.

На фоне закатного неба прямо перед ними величественно возвышался Громовой Утес.

— Вот ты и дома, отец. Вот ты и дома.

Глава 6

День был прохладным и немного пасмурным. Когда Джайна Праудмур поднималась по ступеням величественного собора Штормграда, устланным синим с золотом ковром, начало моросить. Часть ступеней была огорожена — после Войны с Кошмаром они требовали починки, а от дождя стали скользкими.

Она не побеспокоилась накинуть капюшон, чтобы скрыть под ним свои яркие золотистые волосы, позволяя каплям мягко падать на лицо. Будто само небо плакало при мысли о церемонии, которая вот-вот начнется внутри.

Две юные жрицы, стоявшие по бокам от входа, улыбнулись и присели в реверансе.

— Леди Джайна, — промолвила девушка справа, чуть заикнувшись, и румянец был заметен даже на ее темной коже. — Нам не сказали, что вы прибудете… Желаете сесть рядом с Его Величеством? Уверена, он будет рад вашей компании.

Джайна улыбнулась девушке своей самой обезоруживающей улыбкой.

— Благодарю, но не надо. Я хотела бы сесть со всеми.

— Тогда сюда, — сказала жрица дворфов, протягивая незажженную свечу. — Пожалуйста, возьмите, миледи, и садитесь, где вам угодно. Мы правда рады, что вы здесь.

Ее улыбка была искренней, но сдержанной торжественностью момента. Джайна взяла свечу, бросила пригоршню золотых монет в ящик для пожертвований, стоявший рядом со жрицами, и прошла внутрь.

Она глубоко вдохнула. Из-за влажного воздуха запах ладана был сильнее, чем обычно, а внутри было темнее, чем обычно бывало в Соборе Света. Свечи дымили, сгорая, и Джайна бегло осмотрела ряды скамей со спинками в поисках свободного места, подумав, стоило ли так быстро отказываться от предложения юной жрицы. О, а вот и место. Она спустилась к боковому нефу и кивнула пожилой паре гномов, которые подвинулись, чтобы освободить ей место.

Отсюда был прекрасный обзор, и она улыбнулась, заметив знакомые фигуры короля Вариана Ринна и его сына, Андуина, вышедших бок о бок из отдельной комнаты так неприметно, как только можно было.

Хотя про Вариана никогда нельзя было сказать "неприметный". Недаром, найдя его, чуть не утонувшего и находящегося без сознания, примерно год назад, орк Рехгар Гнев Земли решил, что из него получится превосходный гладиатор. Ничего не помнивший о своем прошлом Вариан прекрасно приспособился к жестокой жизни гладиатора. В то время ему было неведомо, что на самом деле он был разделен на два раздельных сознания — Вариан, находящийся под каблуком дракона Ониксии, и Ло’Гош, могучий и грозный гладиатор. Вариан сохранил все знание, манеры и этикет бывшего цельного сознания; а Ло’Гош — слово из таурахэ, означающее «призрачный волк» и почитающее легендарное свирепое животное — все воинское умение изначального Вариана. Вариан был изыскан; Ло’Гош — вспыльчив. Вариан был утонченным; Ло’Гош — жестоким.

В конце концов, две части воссоединились, но не идеально. Иногда казалось, что Ло’Гош господствует в этом высоком, мощно сложенном теле. Но сейчас в нём больше, чем когда-либо, преобладал король Вариан Ринн; его темно-коричневые волосы были собраны в хвост, хохолком торчащий на затылке, а некогда красивое лицо было изуродовано кривым шрамом.

Андуин был полной противоположностью отцу. Бледный худой светловолосый парень чуть подрос с тех пор, как Джайна видела его в последний раз. И хотя его телосложению было очень далеко до внушительной фигуры отца, — Джайна предполагала, что Андуин пошел в стройную мать и никогда не станет таким огромным мужчиной, как Вариан, — было очевидно, что он уже юноша, а не ребенок. Пока они с отцом шли к своим местам, он обменялся улыбками и кивками с братом Сарно и юным Томасом. Может, почувствовав ее взгляд, он слегка нахмурился, оглянулся — и встретился с ней глазами. Он был хорошо воспитан и знал, как подобает вести себя принцам, поэтому не заулыбался, но его глаза вспыхнули, и он еле заметно кивнул ей.

Все взгляды с короля и его сына обратились на архиепископа Бенедикта, который вошел в зал и медленно направлялся к алтарю. Среднего роста, крепко сложенный, этот человек больше был похож на фермера, чем на служителя церкви. Его образ никак не сочетался с роскошными бело-золотыми одеждами, а потому выглядел он слегка не к месту. Но стоило ему начать речь, как его голос, спокойный, чистый, разнесся по собору, и стало очевидно, что он избран Светом.

— Дорогие друзья Света, все вы — желанные гости здесь, в этом прекрасном соборе, где не отвергают никого, кто пришел с открытым сердцем и смирением. Место это видело много радости и много печали. Сегодня мы собрались здесь, чтобы вспомнить павших, почтить их память и оплакать, воздать им за жертву, принесенную во имя нашего Альянса и Азерота.

Джайна опустила взгляд на свои руки, сжавшие подол платья. Тому, что она не хотела присутствовать на видном месте, была своя причина. Ее роман с Артасом Менетилом не забывали — ни когда он был принцем, ни, уж конечно, когда он стал Королем-личом, ни теперь, когда он был побежден. Из-за него стала необходимостью эта скорбная церемония. Несколько присутствующих повернулись к ней, узнав ее и бросая на нее сочувствующие взгляды.

Ни дня не проходило, чтобы Джайна не думала о нем, гадая, могла ли она что-либо сделать, сказать, чтобы увести некогда прекрасного паладина с его темного пути. Чувства ее обернулись против нее самой во время Войны с Кошмаром, поймав ее в ловушку сна, в котором она смогла предотвратить его превращение в Короля-лича… поскольку вместо него стала Королевой-личом сама…

Она вздрогнула, прогнав прочь воспоминания о том ужасном сне, и вновь стала слушать архиепископа.

— …промерзшие земли севера, — говорил Бенедикт. — Они столкнулись лицом к лицу с ужасным врагом и его армией, которую никто никогда и не помышлял одолеть. И все же, хвала благословению Света и отваге этих простых мужчин и женщин — людей, дворфов, ночных эльфов, гномов, дренеев; да, и даже воинов Орды тоже — мы снова в безопасности в нашей родной стране. Число потерь точно неизвестно, ибо каждый новый день приносит новые доклады. Чтобы донести до вас мысль о том, скольких жизней это стоило, каждому из вас было дано по свече. И каждая из них символизирует не одну, не десять… а сотню жизней Альянса, потерянных в походе на Нордскол.

Джайна почувствовала, как у неё перехватило дыхание, и пристально взглянула на незажженную свечу в своих руках, которые вдруг начали дрожать. Она оглянулась по сторонам… в соборе было не меньше двухсот присутствующих, и она знала, что остальные собираются снаружи, желая принять участие в церемонии поминовения несмотря на то, что собор был полон. Двадцать, тридцать… возможно, сорок или пятьдесят тысяч… мертвы. Она на мгновение закрыла глаза, а затем вновь прислушалась к архиепископу, с болью заметив, что чета гномов рядом с ней уставилась на нее и перешептывалась.

Когда она услышала повышенные голоса и испуганные вздохи, доносящиеся от входа в собор, она почувствовала почти что облегчение. Она обернулась и увидела двоих обветренных часовых ночных эльфов, которые что-то жарко объясняли жрицам. Как только она поднялась и собралась тихо подойти, то увидела, что Вариан уже на ногах.

Жрица-девушка, несомненно, против желания дворфийки, которая выглядела смущённой, увлекла двоих часовых в комнату по левую руку. Джайна поспешила присоединиться к ним. Когда она вошла в комнату, к ней присоединился Вариан. Времени на приветствия не было, и они обменялись понимающими взглядами.

Вариан обернулся к паладинам, которые шли следом за ними.

— Лорд Грейсон, — обратился он к высокому черноволосому человеку с повязкой на глазу, — распорядитесь принести этим эльфам еду и питье.

— Слушаюсь, сир, — сказал паладин и поспешил прочь, чтобы самому сделать это. Такова была природа паладинов: любая помощь другому, как бы ни мала она была, принадлежала делу Света.

— Пожалуйста, садитесь, — сказал Вариан.

Более высокая ночная эльфийка, с фиолетовой кожей и белоснежными волосами, покачала головой.

— Благодарю, Ваше Величество, но мое поручение — не из приятных. Мы привезли страшные новости и готовы отбыть с ответом как можно скорее.

Вариан кивнул, чуть напрягшись.

— Тогда рассказывайте.

— Я — часовой Валария Бег Реки. Это часовой Айли Шепот Листвы. Мы прибыли с новостями об атаках Орды в Ясеневом Лесу. Мир нарушен.

Джайна и Вариан переглянулись.

— Подписывая договор, мы знали, что с обеих сторон будут недовольные, — нерешительно сказала Джайна. — А о границах долго велись…

— Если бы это была обыкновенная перепалка, меня бы здесь не было, леди Джайна Праудмур, — ядовито заметила Валария. — Мы не вчера родились. Мы знаем, что всегда нужно ожидать случайной стычки. Но это не тот случай. Это жестокое массовое убийство. Резня в то самое время, когда Орда клянётся быть мирной!

Джайна и Вариан слушали, и с каждым словом этой кровавой истории глаза Джайны становились все больше, а Вариан все сильней сжимал кулаки. На дюжину часовых напали из засады, когда они конвоировали караван скошенных трав и телег с рудой, следующий через зеленые чащи Ясеневого Леса. Никто не выжил. Их смерти открылись только тогда, когда караван опоздал на два дня. Телеги и все их содержимое исчезло.

Валария умолкла и глубоко вздохнула, будто успокаивая себя. Ее сестра часовой подошла к ней и положила руку на плечо. Вариан хмурился, но Джайна не сдавалась.

— Тем не менее, это нарушение договора, — сказала она, — и в таком случае должно быть передано на рассмотрение Траллу. Но даже тогда… Я боюсь, я до сих пор не понимаю, что заставило вас назвать это резней, а не печально необычным происшествием.

Айли вздрогнула и отвернулась. Джайна переводила взгляд с одной эльфийки на другую. Они были воительницами и сражались дольше, чем Джайна жила на свете. Что же так встревожило их?

— Позвольте так выразиться, леди Праудмур, — сказала Валария сквозь сжатые зубы. — Мы не смогли похоронить тела.

Джайна сглотнула.

— Почему?

— Потому что они были методично расчленены, — сказала Валария, — а эти части растащили падальщики. Это было, разумеется, после того, как с них содрали кожу. Мы не обладаем информацией, было ли это сделано, пока они были живы, или нет.

Рука Джайны взметнулась ко рту. В нем почувствовался вкус желчи. Это было за пределами непристойности, за пределами зверства…

— Их кожа была подвешена, словно белье, на соседнем дереве. И на этом же дереве, начертанные эльфийской кровью, виднелись символы Орды.

— Тралл! — взревел Вариан. Он развернулся к Джайне, впившись в нее взглядом. — Это он санкционировал резню! А ты помешала мне, когда я мог убить его!

— Вариан, — сказала Джайна, борясь с тошнотой, — я сражалась с ним плечом к плечу. Я помогала заключать договоры с ним — договоры, которые он всегда соблюдал. Ничего из этого не может быть его рук делом. У нас нет доказательств, что он каким-либо образом причастен к этому набегу, и…

— Доказательств? Джайна, там были орки! Он — орк, и предполагается, что он управляет этой чертовой Ордой!

Ее желудок успокоился, и она знала, что она на правильном пути.

— Братство Справедливости — люди, — очень мягко сказала она. — Должен ли ты нести ответственность за их действия?

Он отшатнулся, будто она ударила его. На момент ей показалось, будто ей удалось до него достучаться. Братство Справедливости было давним врагом, и у Вариана были с ними личные счеты. Но тут же его брови сошлись на переносице, а жестокий шрам придал гневу на его лице устрашающий вид. Он был сам на себя не похож.

Зато был очень похож на Ло’Гоша.

— Ты рискнула напомнить мне об этом, — тихо прорычал он.

— Да, рискнула. Кому-то надо напомнить тебе, кто ты такой, — она никогда не позволяла себе ответить на ярость Ло’Гоша — хладнокровной, скорой, вспыльчивой части Вариана — собственной яростью. Она отвечала на его ярость практичностью, и это не раз спасало жизни ей и остальным. — Ты глава королевства Штормграда — самой могущественной части Альянса. Тралл — лидер Орды. Ты можешь издавать законы, писать указы, заключать договоры — и точно то же может и он. И он не более твоего способен контролировать действия каждого своего подчиненного. Никто не способен.

Ло’Гош нахмурился.

— А что если ты ошибаешься, Джайна? А я окажусь прав? Известно, что в прошлом ты плохо разбиралась в чужих характерах.

Теперь настала очередь Джайны замереть, шокированной его словами. Он ударил в ответ, вмешав сюда Артаса. Таков был стиль игры Ло’Гоша, стиль победителя гладиаторских боев — грязный, использующий все, до чего дотянется рука, лишь бы одержать победу. Любой ценой. На нее снова обрушился ее кошмар, но она оттолкнула его прочь, глубоко вздохнула и успокоилась.

— Многие из нас хорошо знали Артаса, Вариан. И ты в том числе. Вы с ним прожили годы бок о бок. И ты не видел чудовища, которым он стал впоследствии. Не видел ни его отец, ни Утер.

— Нет, не видел. Но я не повторяю своих ошибок, а ты повторяешь. Скажи мне, Джайна, если бы ты знала, во что превратится Артас… ты бы пыталась остановить его? Хватило бы тебе смелости убить своего любовника, или ты оставалась бы рядом с ним, ради мира любой ценой, маленькая хныкающая пацифистка, которая…

— Отец!

Слово, произнесенное мальчишеским тенором, ударило, словно кнут. Вариан развернулся.

В дверях стоял Андуин. Он был очень бледен, а его голубые глаза были широко распахнуты. Но его лицо выражало не просто шок. Это было горькое разочарование. Вариан изменился прямо на глазах Джайны. Ушла холодная неистовая ярость Ло’Гоша. Его осанка изменилась. Теперь это снова был Вариан.

— Андуин… — голос Вариана был спокоен, но в нем слышались беспокойство и легкое сожаление.

— Хватит, — с раздражением сказал Андуин. — Оставайся здесь и… продолжай то, что ты тут делаешь. А я вернусь в зал, чтобы поддержать лицо короны и дать нашим людям понять, что кому-то не наплевать на все, что они потеряли. Даже если это будет всего лишь маленький хныкающий пацифист.

Он развернулся на каблуках и гордо прошел к выходу. На секунду он ухватился за дверной косяк. Джайна смотрела, как он расправил плечи и пригладил волосы, успокаивась и надевая маску невозмутимости, словно корону. Ему так быстро пришлось повзрослеть. Двое часовых быстро переглянулись. Вариан замер на секунду, смотря на место, где только что был его сын. Он глубоко вздохнул.

— Джайна, а почему ты не возвращаешься? — он ответил краткой улыбкой на ее изумленный взгляд. — Не беспокойся. Мы с часовыми спокойно обсудим, какие меры следует принять.

Джайна кивнула.

— Потом ты уделишь мне минутку?

— Разумеется, — он обернулся к эльфийкам. — Итак, вас прервали. Когда произошло нападение?

Разговор продолжался вполголоса. Вариан выслушивал все, о чем они рассказывали, но больше не впал бы в ярость. Джайна повернулась и тихо выскользнула из комнаты. Однако она не стала искать ту же скамейку, на которой сидела. Вместо этого она тихо прислонилась к стене собора в темном углу, наблюдая, слушая и занимаясь тем, что у нее получалось лучше всего… размышляя.

Глава 7

Через час служба закончилась. Ей не очень хотелось присутствовать, но церемония продолжалась, и она поняла, что должна остаться по крайней мере ради двух людей. Одним из этих людей была она сама. В середине проповеди она почувствовала, как по ее щекам текут слезы. Склонив голову, она оплакивала тех, кто отдал все в противостоянии со злом; оплакивала молодого, искреннего человека, которым некогда был Артас Менетил. И слезы дарили ей умиротворение, которого она до этого момента не знала.

Что касалось второго человека...

Она вернулась в маленькую комнатку, в которой Вариан принимал часовых. Эльфы уже ушли, но король Штормграда все еще был там. Сидел за маленьким столом, обхватив руками голову. Она ступала тихо, но он услышал, поднял взор и утомленно улыбнулся ей.

— Я сожалею, что потерял контроль над собой.

— Тебе впору сожалеть.

Он кивнул, признавая истину в её словах.

— И я сожалею. Мои слова были неуместными и неправильными.

Она чуть смягчилась.

— Извинения приняты. Но я не единственная, кто заслуживает их услышать.

Он нахмурился, но кивнул.

— Лучше бы он не видел этого. Но что сделано, то сделано.

Она опустилась на стул напротив него, готовая выслушать.

— Расскажи мне, что произошло.

И он рассказал, как как согласился послать нескольких алхимиков в Ясеневый лес помочь ночным эльфам: осмотреть место убийства, изучить следы крови и обрывки одежд. И что к Траллу с целью провести расследование будет направлен безоружный посол. Несомненно, посол будет чувствовать себя не в своей тарелке.

— Для тебя это очень... сдержанные действия, — отметила Джайна.

— Мои действия должны быть основаны на моих знаниях, а не подозрениях. Но если окажется, что за этими зверствами стоит Тралл, будь уверена, я во главе войска ворвусь в Оргриммар и отрублю ему голову. В моих это полномочиях или нет, я сделаю это.

— Если к этому причастен Тралл, то я буду идти рядом с тобой, — ответила Джайна. Она хранила уверенность, что Тралл будет так же шокирован произошедшим, как и они с Варианом. Даже если он не был другом Вариана, Тралл был честным противником. И он никогда бы не одобрил нарушения договора, не говоря уже о таком ужасном нападении.

— Я хотела поговорить об Андуине, — сказала она, меняя тему.

Вариан кивнул.

— Андуин — прирожденный дипломат. Он смирился с необходимостью войны в Нордсколе, но жаждал — и до сих пор жаждет — мира. А я, похоже, никогда не перестану стремиться к войне. Все было очень хорошо, когда я вернулся, но...

— Ну, он же подросток, — улыбаясь, ответила Джайна.

— Он тяжело принял гибель Болвара. Очень тяжело.

От упоминания этого имени Джайне стало не по себе.

— Я понял, как сильно они сблизились в мое отсутствие. Болвар был Андуину как отец.

— А он... знает? — тихо спросила Джайна.

Вариан покачал головой.

— Нет. И надеюсь, не узнает никогда.

Вместе с вестью о свержении Короля-лича пришла и другая — всегда должен быть тот, кто управляет Плетью. Иначе бесконтрольная Плеть уничтожит этот мир. Кому-то предстояло, надев шлем, стать новым Королём-личом, иначе все, ради чего они сражались, было напрасно.

И это сделал Болвар. Пламя красных драконов спасло ему жизнь, но ужасно изуродовало: казалось, он стал живым тлеющим углем, которому грубо придали очертания человеческого тела. Болвар настоял на принятии ужасной обязанности. И именно он носил ныне шлем Короля-лича, воссев на вершине мира, призванный навечно быть стражем нежити. Голубые глаза Джайны быстро наполнились слезами от одной только мысли о нем.

— Андуин многое пережил, — хрипло сказала Джайна. Поборов дрожь в голосе, она продолжила. — Но Болвар не был его отцом. Ты его отец. И я знаю, он рад твоему возвращению. Но...

— Но он хочет видеть отца, а не Ло'Гоша. И совершенно понятно, почему. Но, Джайна... Иногда даже я не уверен, где кончается один и начинается другой. И я не хочу, чтобы мальчик был рядом со мной, жил рядом со мной, пока я пытаюсь с самим собой определиться.

— Я думала о том же. И у меня есть идея...

Джайна, накинув капюшон, вышла из собора. Дождь только усилился, но она не сильно из-за этого переживала — живя на Тераморе, она давно привыкла к такой сырой погоде.

Джайна переместилась в Штормград с помощью магического телепорта, и у неё не было лошади. Она быстро шагала мокрыми городскими улицами к крепости Штормграда. Дорога была недалёкой, но по пути она несколько раз угодила в лужи, и, добравшись до крепости, уже дрожала, успев основательно вымокнуть.

Стража узнала ее и вежливо встретила поклонами при входе. Слуги быстро подошли к ней, предлагая забрать плащ и принести выпить что-нибудь горячее. Она отказалась от предложенного с приятной улыбкой и поблагодарила их за внимание. Она была знакомым гостем, и никто не задал ей лишних вопросов, когда она интересовалась, как ей лучше пройти по крепости.

Джайна проходила мимо церемониальных комнат и тронного зала, направляясь в личные апартаменты королевской семьи. Оказавшись перед дверью в комнаты Андуина, Джайна поправила мокрые волосы и тихо постучала.

Отвечать ей не спешили. Она постучала еще раз и на этот раз негромко сказала:

— Андуин? Это я, Джайна.

Она услышала тихие приближающиеся шаги, и дверь медленно приоткрылась. Мрачные голубые глаза посмотрели на нее, а затем — по сторонам.

— Это всего лишь я, — уверила Джайна мальчика.

Он кивнул и отступил на шаг назад, пропуская ее внутрь.

Убранство крепости Штормграда было роскошным, хотя и не шло ни в какое сравнение с былым величием замка Лордерона. Она припомнила, какими были покои принца Артаса, когда прошла в намного более скромную комнату Андуина. Всю свою жизнь он был принцем (и королём на какое-то время, пока не было Вариана), но убранство его комнаты было простым и строгим. Маленькая кровать, похоже, была сделана на ребенка, а не на юношу.

"Вскоре ему понадобится кровать побольше", — подумала она, ведь он рос как на дрожжах. У кровати не было богатого балдахина, а стены комнаты были пусты. Только портрет младенца Андуина с матерью, королевой Тиффин, висел на стене. Джайна догадалась, что картину нарисовали незадолго до смерти Тиффин. Она погибла от камня, брошенного из толпы во время бунта Братства Справедливости. Именно на этот случай она намекала Вариану, пытаясь заставить его понять положение Тралла. Андуин совсем не знал своей матери.

Рядом с кроватью располагалась обычная тумбочка, на ней кувшин с водой и небольшая чаша. В нескольких шагах от кровати стояла незажженная жаровня, зимой согревающая комнату. Раскрытая дверь, вероятно, вела в другую комнату, в которой хранилась одежда и прочие регалии Андуина, поскольку в этой Джайна не видела даже гардероба. В центре комнаты стоял небольшой стол, заваленный книгами, рукописями, также на нём были чернила и перо, а рядом со столом — единственный стул. Андуин любезно предложил ей присесть, забрал ее плащ, который она держала в руках, повесил и встал рядом со стулом, скрестив на груди руки. Очевидно, что он все еще переживал из-за беседы с отцом.

— Вы насквозь промокли. Позвольте, я прикажу принести вам чаю, — сказал он решительно.

— Спасибо. Это было бы очень кстати, — она улыбнулась ему.

Он ответил ей натянутой улыбкой, но глаза его оставались серьезными. Он дернул толстый шнурок, висевший возле двери.

— Клянусь, в следующую нашу встречу ты будешь таким же высоким, как твой отец, — поддразнила Джайна, надеясь развеять его мрачное настроение. Она уселась поудобнее.

Андуин слегка скривился.

— Который из двух?

Его тон был ровным и беспристрастным, как и положено принцу, но слова пропитаны едкостью, и Джайна, которая так хорошо его знала, вздрогнула.

— Твой отец очень огорчен тем, что ты видел, — мягко сказала она.

— Еще бы, — сказал Андуин тем же тоном. — Но я в свои годы повидал многое.

Он стоял прямо, сцепив руки за спиной. Был ли он уже обручен? Она поняла, что не знает этого. И надеялась, что еще нет. Андуин был прав. Он повидал слишком многое за свою короткую жизнь, и она надеялась, что ему представится ещё хотя бы немного времени побыть мальчишкой.

— Ох, будет тебе, — сказала она, отмахиваясь от него. — Ты стоишь так, будто вместо позвоночника у тебя копье. Это тревожит, знаешь ли! Присаживайся на кровать и поговори со мной. Ты же знаешь, я не склонна к церемониям.

Как трескается лед под первыми теплыми лучами весеннего солнца, так легкая улыбка коснулась губ Андуина. Она подмигнула ему. И его улыбка расцвела — осмелевшая, чуточку застенчивая, но все-таки улыбка.

Раздался легкий стук в двери. На пороге появился седовласый слуга.

— Что изволите, Ваше Высочество?

— Чая из цветов мироцвета. Две чашки. Ой, — он обернулся к Джайне. — Или вы замерзли? Я могу попросить Уилла разжечь жаровню.

Джайна повела бровью. Подняв руку, она махнула ею в сторону жаровни. Растопка в ней сразу занялась.

— Нет необходимости. Но спасибо за заботу.

Он рассмеялся в ответ на представление.

— Я забыл. Тогда только чай. О, и немного хлеба с медом. И острого даларанского сыра. И, пожалуй, несколько яблок.

Джайна была тронута. Андуин запомнил, что яблоки и сыр были ее любимым лакомством.

— Это все. Спасибо.

Джайна сдержала улыбку. Мальчик действительно растет на глазах. Когда Уилл ушел, Андуин исполнил ее просьбу и устроился на кровати, не сводя с нее своих светлых голубых глаз, которые видели гораздо больше, чем полагали взрослые.

— Так-то лучше. Я пришла не для того, чтобы поучать тебя или выгораживать твоего отца, — продолжила Джайна. — У меня есть для тебя заманчивое предложение, возможность немного повеселиться, если ты пожелаешь.

Его золотая бровь взлетела вверх.

— О, повеселиться? — он произнес это слово с чрезмерной неловкостью. — И что же это?

— То, в чем ты больше всего нуждаешься. Твой отец расстроен из-за того, что ты видел. Мы поговорили с ним и решили, что тебе иногда нужно давать возможность отвлечься от всего этого.

Он с интересом глядел на нее.

— Что именно вы задумали?

— Как ты смотришь на то, чтобы навестить меня в Тераморе?

Андуин был в Тераморе лишь однажды, во время ужасающего шторма, когда присутствовал на мирных переговорах, варварски прерванных. И она надеялась исправить его плохие воспоминания о городе.

Но Андуин, видимо, из-за гибкости юношеской памяти не вспоминал ничего плохого. Он просиял.

— Снова побывать на границе? Я бы с радостью! Я не очень-то много там успел рассмотреть. Там случаются битвы с драконами?

— Навряд ли, — ответила Джайна с наигранным вздохом. — Но я уверена, там всегда найдутся неприятности, в которые тринадцатилетний мальчишка успеет влезть.

— Мне почти тринадцать с половиной, — со всей серьезностью напомнил Андуин.

— О. Моя ошибка.

— Но... Ведь это очень долгое путешествие.

— Не для мага.

— Ну, конечно, для вас, тетя Джайна, — нет. Я говорил о себе.

Она улыбнулась ему.

— А у меня есть кое-что, что помогает путешествовать чуть проще.

Из мешочка на поясе Джайна выудила маленький овальный кристалл, покрытый неяркими голубыми рунами.

— Вот, лови!

Джайна бросила его Андуину, и тот с легкостью поймал его.

— Приятная вещица, — сказал он, проводя пальцем по голубым рунам кристалла.

— Приятная и достаточно редкая. Пока держи аккуратно, не обхватывай пальцами. Узнаешь руны?

Он уставился на них.

— Это ваше имя... и еще одно слово. Дом, — добавил он.

— Правильно. Я вижу, ты прилежный ученик. Его сделали по моей просьбе специально для тебя. Ещё задолго до... этого дня... я гадала, не согласишься ли ты навестить свою старую тетушку Джайну?

Он нахмурился, смахнув с лица прядь своих светлых волос.

— Вы вовсе не старая.

— Да и дипломатическими тренировками ты занимался усердно, — добавила она с улыбкой. — Ладно, продолжим. Этот кристалл называется камень возвращения.

— Но ведь эта руна означает слово "дом".

— "Домашний камень" плохо звучит. А "камень возвращения" звучит мелодично.

Он усмехнулся, пока вертел камень в руках, и сказал несколько высокомерным тоном:

— Вот и доверяй девчонкам заботиться о таких вещах...

— Королевства созидались и рушились из-за меньшего, — ответила ему Джайна.

— И верно, — кивнул он. — Итак, как этот камень работает?

— Крепко сожми его в руках и сконцентрируйся.

Андуин повиновался. Джайна поднялась и подошла к нему, накрыла его руки своими. Слабый синий свет сначала охватил ее ладони, а затем — его.

— Это свяжет камень с тобой, — тихо сказала Джайна. Он с пониманием кивнул. — Сосредоточься. Стань с камнем единым. Сделай его частью себя.

Она почувствовала изменения и мягко улыбнулась, отпуская свои руки.

— Ну вот. Теперь он твой.

Андуин снова посмотрел на кристалл, усмехнувшись. Он был полностью им очарован.

— Это чистая магия, да? Не какое-то гномье приспособление?

Джайна кивнула.

— И я боюсь, он может переместить тебя только в Терамор. Но уже оттуда мы можем телепортировать тебя обратно домой.

— Было бы нечестным оставлять дворфов и их грифонов не у дел, — сказал Андуин с ноткой странного прагматизма, который иногда появлялся в его голосе.

— Разумно используй его, — ответила она с улыбкой. — Он в буквальном смысле вернет тебя прямо ко мне домой. Послеобеденное время — лучшее время для подобных визитов.

Он все еще сжимал кристалл, улыбался, и на душе у Джайны посветлело. Определенно, это был правильный поступок. Она протянула к нему руки. Андуин спрыгнул с кровати и обнял ее. Его голова легла ей на плечо, и она заметила, что его плечи стали гораздо шире, чем раньше. Этот мальчик знал много проблем, невзгод и пережил много потерь, и все еще мог рассмеяться, мог обнимать свою "тетю" и радоваться визиту на границу.

Свет, позволь ему оставаться ребенком чуть дольше. Позволь ему познать хоть немного мира прежде, чем его опять коснутся... взрослые обязанности.

— Возможно, вам придётся об этом пожалеть, тетя Джайна, — серьезно сказал он, отстраняясь от нее.

Ее сердце замерло от его тона.

— Почему, Андуин?

— Потому что я буду гостить у вас постоянно!

Она с облегчением вздохнула.

— Мне кажется, я вытерплю.

Джайна Праудмур, правительница Терамора и могущественная волшебница, расхохоталась как девчонка и взъерошила золотистые волосы принца Штормграда.

Глава 8

Вопреки обыкновенной для этих мест дождливой погоде, небо было чистым, с редкими облаками. Два орка, один постарше, второй помоложе, верхом на волках держали путь через Пылевые Топи. Одежда их была старой и грязной, как будто орки блуждали по этим болотам уже несколько недель. Они были укутаны в безразмерные накидки, — мудрая предосторожность в столь дождливых местах. Шерсть волков, принадлежащих таким откровенно незадачливым хозяевам, была на удивление ухоженной и лоснящейся, хотя и запачкалась из-за долгого путешествия по грязи и болотам.

Их путь завершился заплывом, конечной целью которого был один из маленьких островков, располагавшийся в заливе Яростных Волн. Всадники спешились и поплыли бок о бок со своими волками. Выйдя на сушу, орки предусмотрительно отошли от волков, которые тут же начали энергично стряхивать с себя мелкие капли.

Молодой орк достал подзорную трубу и поднял ее к глазам.

— Как раз вовремя, — сказал он.

К берегу приближался ялик. Единственный пассажир судёнышка кутался в плащ, который, как и плащи орков, скрывал внешний вид. Но тонкие, бледные, нежные руки выдавали в стройном пассажире женщину — и человека.

Как только лодка с женщиной достаточно приблизилась, тот орк, что был моложе, вошел в воду, без труда ухватился за нос суденышка и вытащил шлюпку далеко на берег. Затем протянул женщине руку, помогая ей выйти. Женщина без колебаний схватилась за его огромную грубую ладонь, едва обхватив своей два его пальца, и позволила себе помочь.

Оказавшись на берегу, она скинула капюшон, открыв ярко-золотые волосы, и столь же ярко улыбнулась.

— Тралл, — сердечно сказала Джайна Праудмур, — когда-нибудь мы встретимся при более подходящих обстоятельствах.

— Если будет на то воля предков, этот день не заставит себя ждать, — прогремел Тралл в ответ своим низким и в то же время нежным голосом. Он тоже опустил капюшон, открывая сильное орочье лицо с бородой и голубыми, как и у Джайны, глазами.

Джайна крепче сжала его руку, затем отпустила его и обернулась ко второму орку постарше, чьи седые волосы были собраны в пучок, а на лице была редкая борода.

— Эйтригг, — произнесла она и присела в легком реверансе.

— Леди Джайна, — его голос звучал прохладнее, нежели голос Тралла, но любезно. Кивнув, он отошел на пригорок, откуда стал следить за тем, чтобы никто и ничто не помешало беседе его вождя и колдуньи из рода людей.

Джайна вновь обернулась к Траллу и нахмурилась.

— Спасибо, что согласился встретиться со мной здесь. В свете… последних событий я посчитала, что встреча в другом месте, а не на Колючем Холме, была бы хорошей идеей. До Штормграда дошли вести о… произошедшем в Ясеневом лесу.

Скрежетнув зубами, Тралл поморщился.

— Вести о произошедшем в Ясеневом Лесу не обошли и меня стороной, — его голос дрожал от еле сдерживаемого гнева.

Джайна позволила себе улыбнуться.

— Я знала, что ты не мог быть причастен к этому. Все слухи об этом — ложь.

— Конечно, ложь! — со злостью сказал Тралл. — Я никогда бы не позволил такого варварства. И если я заключаю мирный договор с Альянсом, я лично буду следить за его соблюдением, — он вздохнул и потер лицо. — Но все же, не буду лгать, Оргриммар и Степи очень нуждаются в ресурсах. И Ясеневый Лес может обеспечить нас ими сполна.

— Но их не стоит добывать такими методами, — ответила Джайна.

— Я знаю, — резко ответил Тралл, но, смягчившись, добавил, — но, по-видимому, некоторые не вникают в такие… тонкости. Джайна, я не санкционировал этого нападения, и я в ярости от непомерной жестокости, примененной по отношению к часовым. Я очень сожалею о нарушении договора. Но результаты нападения... вызвали большое одобрение.

— Одобрение? — глаза Джайны округлились. — Я знаю, что некоторые члены Орды достаточно кровожадны, но... Признаюсь, я была о них лучшего мнения. Я думала, ты...

— Я сделал то, что на тот момент считал лучшим, — сказал Тралл и добавил тише, — хотя теперь я иногда в этом сомневаюсь. — Наша история полна жестокости и насилия, — продолжил он громче. — И чем чаще судьба вынуждает нас идти по пути выживания, тем больше нам приходится брать у природы.

— Ты принял посланника Вариана?

Он скривился еще сильнее:

— Принял.

Они оба знали, что было в послании. Вариан был очень сдержан в словах — для него. Он потребовал, чтобы Тралл публично принес извинения и вновь подтвердил свою верность договору, чтобы осудил содеянное орками и передал виновных в руки правосудия Альянса. На таких условиях Вариан смог бы "смириться с вопиющим нарушением договора, который должен был укрепить мир и взаимопонимание между нашими народами".

— Что ты собираешься предпринять? Ты знаешь, кто сделал это?

— У меня нет доказательств, но есть подозрения. Я не могу одобрить содеянного.

— Ну, конечно, ты не можешь, — сказала Джайна, неуверенно глядя на него. — Тралл, что-то не так?

Тралл вздохнул.

— Я не могу одобрить этого, — повторил он. — Но делать того, что требует Вариан, я тоже не буду.

На мгновение шокированная, она смотрела на него, раскрыв от удивления рот.

— Что ты имеешь в виду? Вариан считает, что ты сознательно нарушил договор. Его требования не были необоснованными. И у него будет замечательное оправдание для эскалации конфликта. А это может привести нас к открытой войне!

Он поднял большую зеленую руку.

— Пожалуйста. Выслушай меня. Я отправлю письмо Вариану, в котором укажу, что я не смирюсь с нападением. Я выясню, кто ответственен за это. У меня нет желания начинать войну. Но я не могу извиниться за это насилие или передать виновных Альянсу. Кто бы они ни были, они — часть Орды. И их будет судить Орда. Но отдать их Вариану — нет. Этим я предам доверие своего народа. И честно говоря, это неправильно. Если бы я поставил Вариану такое условие, он бы никогда не согласился. Поэтому ему не стоит требовать этого от меня.

— Тралл, если ты не отдавал этого приказа, то ты не в ответе за произошедшее и...

— Но я в ответе. Ведь я управляю этим народом. Одно дело — наказать виновных за нарушение договора. И совсем другое — пытаться изменить их менталитет. Саму их сущность. Ты не понимаешь, как думает Орда, Джайна, — добавил Тралл тихо. — Вот то единственное, что даровало мне мое необычное воспитание — умение понять, как те или другие вещи оцениваются с обеих сторон. Мои люди голодны, их мучает жажда из-за нехватки чистой воды, им нужна древесина для постройки домов. Они уверены, что эльфы поступили подло, перекрыв торговые пути. Они считают, что лишать их вещей первой необходимости жестоко, — и кто-то где-то решил ответить на жестокость соответствующе.

— Безжалостная резня ночных эльфов и сдирание кожи — соответствующий ответ на прекращение торговли? — ее тон повысился.

— Из-за прекращения торговли их дети будут голодать, останутся без крыши над головой, заболеют. Логика... Я могу их понять. Могут и остальные. Если я открыто осужу эту резню, в то время как результатом ее стало удовлетворение насущных потребностей, окажется, что я осужу именно потребности своего народа. Я буду выглядеть слабым, и поверь мне, тех, кто желал бы воспользоваться моментом этой кажущейся слабости, предостаточно. Мой путь коварен, друг мой. Я должен наказать их, но только до некоторого предела. Я принесу извинения за нарушение договора, но не за воровство. Даже не за убийства и не за то, как они были совершены/

— Я... разочарована твоим выбором, Тралл, — предельно честно сказала Джайна.

— Твое мнение очень важно для меня. И всегда будет важным. Но, тем не менее, я не буду пресмыкаться перед Варианом и преуменьшать необходимые потребности моего народа.

Джайна долго молчала, скрестив руки на груди и смотря в землю.

— Я думаю, что поняла, — горько ответила она, наконец, медленно выговаривая слова. — О, Свет, как я ненавижу это говорить. Но тебе стоит понять, насколько сильно произошедшее у Врат Гнева повредило взаимоотношениям с Альянсом. Мы потеряли почти пять тысяч жизней только у Врат Гнева, Тралл. И в частности, потеря верховного лорда Болвара Фордрагона была воспринята многими как личная трагедия.

— Как и потеря Саурфанга-младшего, — ответил Тралл. — Лучший из нас был убит в расцвете сил, а потом поднят, чтобы... Ладно. Не думай, что Орда вышла из этого конфликта без потерь.

— Я так не думаю. Но... как же тяжело. Особенно при том, что многие пали от рук Орды, а не Плети.

— Гнилесс не принадлежал к Орде! — взревел Тралл.

— Многие не видят разницы. И даже сейчас, все еще существуют сомнения. Ты знаешь это.

С тихим ворчанием Тралл кивнул. Джайна знала, что его гнев не относится к ней, а к Гнилессу и всем, кто стоял за атакой. Тем, кто утверждал, что верен Орде, и затевал заговор за их спинами.

— Сначала то, теперь это. И руководству Альянса все тяжелее верить тебе, — продолжала Джайна. — Многие, в том числе Вариан, думают, что ты недостаточно сделал для урегулирования ситуации после произошедшего. Публичные порицания всех аспектов этого нападения сильно повлияли бы на улучшение твоего образа и образа Орды в целом в глазах Альянса. И посмотрим правде в лицо — это была не местечковая драка. Это было ужасно.

— Я не отрицаю этого. Но если я сдам виновных на суд Альянса, это будет удар, от которого мой народ никогда не оправится. Это опозорит их, и я никогда не сделаю этого. Они будут искать способы, чтобы сместить меня, и они будут вправе так поступить.

Она спокойно смотрела на него.

— Тралл, я думаю, ты не до конца понимаешь тяжесть ситуации. Молчаливое одобрение того, о чем ты сожалеешь, не принесет ничего хорошего, если это приведет Орду к войне. А Вариан...

— Вариан — сорвиголова, — вставил Тралл.

— Как и Гаррош.

Тралл вдруг усмехнулся.

— Эти двое похожи друг на друга гораздо сильнее, чем подозревают.

— И их схожесть может привести к множеству смертей — немного преждевременно, сразу после Нордскола-то.

— Ты знаешь, я не желаю войны, — сказал Тралл. — Я привел мой народ в Калимдор, чтобы избежать бессмысленного конфликта. Но, по правде говоря, исходя из твоих же слов, всё равно не похоже, что Вариан склонен выслушать меня. Он не поверил бы мне, даже если бы я публично осудил это нападение, не так ли?

Она не ответила, только нахмурилась еще сильнее.

— Я... Я постараюсь принудить его к этому.

Тралл грустно улыбнулся и легонько положил свою огромную руку на ее хрупкое плечо.

— Я подвергну осуждению лишь то, что слово Орды было нарушено. И ничего более.

Он перевел взгляд на окружающий их унылый болотный пейзаж.

— Дуротар был тем местом, которое я выбрал, чтобы дать моему народу шанс начать все заново. Медив сказал привести их сюда, и я решился послушаться его, хотя ничего не знал об этих местах. Когда мы прибыли, я увидел суровые земли, которые не были такими плодородными, как в Восточных Королевствах. Даже места, где вода есть в изобилии, такие как этот край, нелегки в освоении. Я решил остаться здесь несмотря ни на что, чтобы дать моему народу возможность противостоять этим землям. Дух моего народа по-прежнему силен, но земля... — он покачал головой, — мне кажется, Дуротар отдал все, что мог. И теперь я снова должен позаботиться о своем народе и о Дуротаре.

Взгляд Джайны встретился с его взглядом. Подняв руку, она отбросила с лица локон золотых волос, девичий жест, но выражение ее лица и звучание голоса выдавали в ней правителя.

— Я понимаю, что Орда живет по другим законам, нежели Альянс. Но, Тралл, если ты сможешь найти способ осуществить то, к чему я призываю, то ты откроешь путь, который не найти иначе.

— В любое время нам открыто множество путей, Джайна, — ответил Тралл. — И как лидеры тех, кто доверяет нам, мы обязаны обдумать каждый из них.

Она протянула к нему руки, и он с нежностью сжал их.

— Тогда мне остается только надеяться, что Свет ведет тебя, Тралл.

— А я надеюсь, что твои предки следят за тобой и охраняют тебя, Джайна Праудмур.

Она тепло улыбнулась ему, как когда-то не так давно улыбалась ему другая светловолосая человеческая девушка. Джайна вернулась к своей маленькой лодочке. Тем не менее, когда Тралл с силой оттолкнул лодку от берега, он увидел, как тревожная складка рассекла ее лоб, а значит, она все еще переживала.

Как и он.

Он, скрестив руки, наблюдал, как вода уносит ее обратно домой. Эйтригг тихо спустился и приблизился к своему вождю.

— Какая жалость, — ни с того ни с сего сказал он.

— О чем ты? — спросил Тралл.

— Жаль, что она не орк, — ответил Эйтригг. — Сильная, умная и великодушная. Прирожденная правительница. Она могла бы выносить сильных сыновей и храбрых дочерей. Однажды она могла бы стать прекрасной супругой, если бы пожелала этого. Жаль, что она не орк и что она не может быть твоей.

Тралл не мог удержаться. Он громогласно расхохотался, откинув голову назад. Стая ворон, отдыхавшая в кроне дерева, испугалась его громкого смеха и с гневными криками, в вихре черных крыльев улетела прочь в более тихое место.

— Мы отходим от войн с Королем-Личом и с самими кошмарами, — сказал Тралл. — Наш народ голодает, страдает от жажды и возвращается к варварству. Король Штормграда считает меня чудовищем, стихии глухи к моим просьбам о понимании. А ты говоришь о спутницах жизни и детях?

Старый орк оставался совершенно невозмутимым.

— А когда же еще? Тралл, сейчас нет ничего стабильного. В том числе и твое положение вождя Орды. У тебя нет спутницы, нет детей, и если ты внезапно отправишься к предкам, у тебя не останется наследника. И, похоже, ты даже не интересуешься подобными делами.

— Меня волновали дела посерьезней, чем заигрывания и обзаведение супругой с наследником, — проворчал Тралл.

— Как я уже сказал... эти причины и показывают, почему это так важно. Кроме того, есть такие успокоение и ясность мысли, которые можно найти только в объятиях своей настоящей половинки и нигде больше. Сердце никогда не бьется так же сильно, как когда ты слышишь смех собственных детей. Возможно, ты слишком долго откладывал всё это на потом. Я познал, что такое семья, хоть её у меня и отняли. Я бы не променял эти знания ни на что другое в этой или иной жизни.

— Я не просил читать мне нотации, — пробормотал Тралл.

Эйтригг пожал плечами.

— Может, и так. Может, это тебе нужно выговориться, не мне. Тралл, это у тебя проблемы. Я стар и многому научился. И в чем я преуспел, так это это в умении слушать.

Он зашел в воду, его волк — следом. Тралл постоял еще мгновение, а потом пошел за ними. Когда они достигли побережья, оба орка запрыгнули на спины своих верных волков, не говоря при этом ни слова. Они ехали в полной тишине, а Тралл собирался с мыслями.

Было кое-что, чего он никогда никому не рассказывал, даже Эйтриггу. Он мог бы поделиться этим с Дрек’Таром, если бы этот шаман еще владел своим даром. И хотя это был словно холодный узел ужасающего секрета, Тралл держал это в себе. В душе он объявил самому себе войну.

Наконец, после того, как они проехали некоторое время, он заговорил:

— После всего, что ты пережил, Эйтригг, ты, возможно, сможешь понять меня. У тебя тоже были взаимоотношения с людьми, и это были не только сражения. Я звено между двумя мирами. Меня вырастили люди, но я был рожден орком, и потому я взял силы от обоих народов. Я знаю и тех, и других. Когда-то это знание было значительной силой, которая помогла мне стать, говоря без бахвальства, уникальным лидером с уникальными знаниями, способным сотрудничать с обеими сторонами в то время, когда единство было жизненно важным для выживания всего населения Азерота. Мое прошлое очень хорошо послужило мне и — через мое лидерство — Орде. Но... Я не могу не задавать себе этот вопрос... Помогает ли оно им теперь?

Эйтригг не отрывал глаз от полотна дороги и слегка зарычал, давая понять, что Тралл может продолжать.

— Я хочу заботиться о своем народе, сполна обеспечивать их необходимым, охранять их безопасность и мир, чтобы они могли заниматься своими семьями и традициями, — Тралл слабо улыбнулся. — Чтобы они искали спутниц жизни и заводили детей. Чтобы занимались тем, на что все здравомыслящие создания имеют право. Но чтобы они не видели только уходящих на войну детей или родителей, никогда не возвращающихся обратно. И те, кто до сих пор пропагандирует войну, не видят того, что вижу я. Сейчас население Орды состоит в основном из детей и стариков. Мы почти полностью потеряли целое поколение.

Он почувствовал слабость в голосе. Эйтригг тоже заметил это и потому сказал:

— Твоя душа... в отчаянии, мой друг. Это так не похоже на тебя, сомневаться в себе или впадать в такое глубокое уныние.

Тралл вздохнул.

— Похоже, нынче большая часть моих мыслей — мрачные мысли. Предательство в Нордсколе... Джайна и представить себе не может, насколько сильно я был поражен и шокирован этим известием. Понадобились все мои силы, чтобы удержать Орду от раскола после случившегося. Эти молодые бойцы… они заточили свои клыки, убивая нежить. А это очень отличается от сражения, когда противник жив и дышит, когда у него есть семья и друзья, когда он плачет и радуется. Им очень легко привыкнуть к насилию, и тем тяжелее мне сейчас усмирить их аргументами, взывающими к разуму и, возможно, даже состраданию.

Эйтригг кивнул.

— Однажды я отошел от Орды, потому что их страсть к насилию вызывала во мне отвращение. Я вижу то же, что и ты, Тралл. И я тоже боюсь того, что история повторится.

Они выехали из тени болот на дорогу, ведущую к северу. Иссушающий жар солнца опалил их. Тралл оглядел местность, так удачно прозванную Степями. Воздух был даже суше, чем раньше, песок темнее обычного, и он видел мало признаков жизни. Спасительные оазисы Степей стали высыхать таким же таинственным и необъяснимым способом, как и появились.

— Я не могу вспомнить, когда в последний раз в Дуротаре чувствовал на лице капли дождя, — сказал Тралл. — Молчание духов сейчас, когда что-то явно неладно… — он покачал головой. — Я помню трепет и радость, с какой Дрек’Тар нарёк меня шаманом. Но теперь я ничего не слышу.

— Может быть, их голоса заглушили другие, к которым ты прислушиваешься, — предположил Эйтригг. — Иногда, чтобы решить все проблемы, для начала нужно сконцентрироваться на одной.

Тралл обдумал его слова, и они поразили его своей мудростью. Столь многое упростилось бы, если бы он понял, что происходит с этими землями, если бы смог излечить их. Его люди перестали бы голодать и снова обрели бы кров. Им бы не пришлось забирать у тех, чьи сердца и так были полны ненависти и горечи. Между Альянсом и Ордой спало бы напряжение. И может быть, затем Тралл смог бы сконцентрироваться на том, о чем говорил Эйтригг, — на своем наследии, умиротворении и довольстве.

И он точно знал, куда нужно отправиться, чтобы услышать.

— Лишь однажды я был в землях своего отца, — сказал Тралл орку, что был старше его. — Хотелось бы знать, не настало ли время сделать еще одно путешествие. Дренор — мир, который слишком глубоко познал долю боли и жестокости стихий. То, что от него осталось — Запределье, — возможно, все еще помнит эти времена. Моя бабушка, Гейя, — могущественный шаман. Она способна помочь мне прислушаться к израненным стихиям того мира. Возможно, они научат меня чему-то, чему научила их боль их собственного мира, и это поможет облегчить боль Азерота.

Эйтригг проворчал что-то, но Тралл достаточно хорошо его знал, чтобы по блеску в глазах понять, что он согласен.

— Чем быстрее ты отправишься туда, тем скорее в твоей жизни появится кроха, которого можно катать на собственном колене, — сказал он. — Когда же ты отправляешься?

У Тралла на душе посветлело от принятого решения, и он рассмеялся.

Глава 9

Джайна равномерно взмахивала веслами, но мысли ее были далеко. Что-то беспокоило Тралла. Беспокоило больше, чем сложившаяся ситуация. Он был прирожденным вождем, сообразительным, широкая душа его была под стать великому уму. Но Джайна была уверена, что его молчаливое одобрение столь жестокой резни в Ясеневом лесу ни к чему хорошему не приведет. Может, он и сохранит поддержку своего народа, но потеряет доверие Альянса, — а точнее, те его остатки, что ещё сумели сохраниться.

Ей оставалось только надеяться, что он cумеет быстро выяснить, кто виновен, и наказать мерзавцев. Второй подобный случай станет катастрофой.

Она причалила, надежно привязала лодку и зашагала в сторону крепости, погрузившись в раздумья. Ее мысли занимал Тралл, его отношение к Орде. За все время их знакомства он никогда не казался столь... неуверенным в том, что способен управлять ею. Она была потрясена его решением. Тралл никогда в душе не смог бы смириться с таким бессмысленным насилием. Следовательно, как он может мириться с этим публично?

Она мимоходом улыбнулась страже крепости и вошла в башню, на вершине которой располагались ее личные покои. А еще был Вариан... Судя по всему, ему было все так же непросто примирять в себе две отдельные личности. Было бы лучше, если бы какое-то время он провел в спокойствии, но обстоятельства были против. Альянс ввязался в жестокую войну с тем человеком (если еще можно было так его называть), который был когда-то другом ее детства и который отнял десятки тысяч жизней. А как же юный Андуин? Он был одаренным парнем, умным и проницательным. Но ему нужен был отец, который... заботился бы о нём, как подобает отцу.

Она вошла в гостиную. В очаге весело потрескивал огонь. Было уже поздно, и она не удивилась, что слуги выставили чайный сервиз.

Чему она удивилась, так это светловолосому юнцу, который сидел с чайным блюдечком и чашечкой на коленях и озорно ей улыбался.

— Привет, тетя Джайна, — сказал он. — Твой камень возвращения отлично работает.

— Во имя Света, Андуин! — вздрогнув, воскликнула Джайна, но в голосе ее слышалась радость. — Мы виделись всего несколько дней назад!

— А я предупреждал вас, что мы будем часто видеться, — усмехнулся он.

— Что ж, мне безумно повезло.

Она подошла к нему, потрепала волосы и пошла к серванту, чтобы налить себе чаю.

— А почему на вас этот ужасный плащ? — спросил Андуин.

— Ох, ну, — сказала Джайна, застигнутая врасплох, — я не хотела привлекать к себе внимание. Я уверена, что и тебе не всегда хочется, чтобы люди узнавали тебя, когда ездишь верхом или что-нибудь вроде того.

— Да я не против, — сказал Андуин. — Но дело в том, что я не встречаюсь тайно с орками не пойми где.

Джайна резко развернулась, расплескав чай.

— Как ты?..

— Да! — Андуин весь светился. — Я был прав! Вы действительно уходили встречаться с Траллом!

Джайна вздохнула и махнула рукой на свою одежду, с облегчением подумав, что на ней были эти замызганные и грубые одеяния, а не ее аккуратная повседневная одежда.

— Твоя излишняя проницательность может не довести тебя до добра, Андуин, — сказала она.

Он вдруг стал серьезным.

— Лишь благодаря этому я сегодня жив и сижу здесь, — сказал он сухо. Джайна ощутила, что ее сердце защемило от сочувствия к мальчику, но тот не искал жалости.

— Должен признать, я удивлен вашей с ним встречей. Я хочу сказать, то, что мне удалось подслушать из рассказа часовых об этом нападении, говорит об исключительной жестокости. Не похоже, чтобы Тралл мог одобрить такой поступок.

Она прошла к огню с чашкой чая в руках, придвинув себе стул.

— Он его и не одобряет.

— Так он собирается принести свои извинения и выдать убийц?

Джайна покачала головой.

— Нет. То есть, извинения будут... Но только за сам факт нарушения договора, а не за происшедшее.

Лицо Андуина вытянулось.

— Но... если он ответственен за это и если он не думает, что это была хорошая идея, то почему нет? Как это поможет заслужить доверие?

"Действительно, как?", — подумала Джайна, но вслух ничего не сказала.

— Одно из тех правил, которым тебе предстоит научиться, Андуин, заключается в том, что не всегда можно поступать так, как тебе хочется. Или даже так, как ты считаешь правильным — по крайней мере, не сразу. Тралл, конечно же, не хочет войны с Альянсом. Он считает сотрудничество лучшим способом сосуществования. Но во многом Орда мыслит по-другому, нежели Альянс. В том числе, у них другие представления о том, каким должен быть их вождь. Они считают, что демонстрация силы — это то, что позволяет лидеру управлять своим народом.

Андуин уставился на свою чашку с чаем.

— Это похоже на Ло'Гоша, — пробормотал он.

— Вся ирония в том, что — да, эта личность твоего отца превосходно объясняет менталитет Орды, — сказала Джайна. — Это одна из причин того, почему его... хм... карьера гладиатора была такой успешной.

— То есть для Тралла выйти и принести извинения прямо сейчас может стать фатальной ошибкой, так?

Андуин закинул в рот маленькое печенье, покрытое кремом и джемом. На приятную секунду Джайна забыла о войне, и ее заняла мысль, хватит ли всех булочек и небольших бутербродов, чтобы накормить взрослеющего паренька. Она вздохнула. Если бы сытость мальчика была самой тяжелой из ее забот.

— По сути — правильно, — она не хотела вдаваться в подробности, а потому просто добавила: — Но я точно знаю, что это не его рук дело, и все произошедшее ужаснуло его.

— Вы думаете, что он позволит этому... повториться?

Это был серьезный вопрос, на который нужен был серьезный, продуманный ответ. Ей потребовалось время, чтобы дать его.

— Нет, — наконец сказала она. — Это лишь мое мнение, но... я думаю, это застало его врасплох. Теперь он начеку.

Андуин допил чай и пошел к серванту, чтобы налить вторую чашечку и досыпать себе в тарелку пирожные и бутербродики.

— Вы правы, тетя Джайна, — сказал он тихо. — Иногда невозможно делать то, что велит сердце. Нужно подождать, пока не придет подходящее время, пока не появится достойная поддержка.

Джайна улыбнулась про себя. Перед ней мальчик, который в десять лет побывал королем. Правда, при нем был такой хороший советник, как верховный лорд Болвар Фордрагон, но она повидала достаточно, чтобы знать, что со многими трудностями он справился в одиночку. Быть может, перед ним никогда не стояла такая проблема, как перед Траллом, но он хорошо мог понять вождя.

К ней вдруг, как и множество раз за последнее время, пришло осознание того, что ей ужасно не хватает присутствия мудрой и саркастической Магны Эгвин. Как бы она хотела, чтобы эта великая женщина, бывший Страж Тирисфаля, была еще жива, чтобы она дала ей свой мудрый, пускай порой колкий, совет. Что бы Эгвин сделала на ее месте, в беседе с сидящим у ее очага мальчиком, этим чересчур серьезным молодым человеком с добрым сердцем?

Улыбка коснулась губ Джайны. Она точно знала, что сделала бы Эгвин. Разрядила бы напряженность.

— А теперь, Андуин, — сказала Джайна и почти ощутила присутствие мудрой пожилой дамы в комнате, — расскажи мне обо всех придворных сплетнях.

— Сплетнях? — Андуин выглядел ошеломленным. — Я их даже не знаю.

Джайна пожала плечами.

— Тогда придумай.

Андуин вернулся в Штормград почти вовремя — опоздал к обеду на три минуты. Появившись из ниоткуда в своей комнате, он увидел, что Уилл разложил его одежду на кровати. Плеснув в лицо водой из чаши, он наскоро накинул официальную обеденную одежду и помчался вниз по лестнице, чтобы присоединиться к отцу.

В замке были огромные банкетные залы, но их с отцом обычные обеды проходили в одной из личных комнат Вариана. Атмосфера последних нескольких разделенных ими трапез была натянутой и дискомфортной. Между Андуином и Варианом маячила тень Ло'Гоша. Но сегодня, когда он скользнул на свой стул и потянулся за салфеткой, он посмотрел на отца через стол без следа былой обиды, что раньше туманила его взор. Его визит к Джайне позволил ему развеяться и просто... побыть подальше от всего этого, хотя бы ненадолго.

И глядя на отца, он увидел не Ло'Гоша. Он увидел человека, у которого вокруг глаз начинали появляться морщинки — из-за возраста и усталости, а не из-за шрамов. Он увидел, как тяжела корона, как тяжелы многочисленные решения, которые каждый день приходится делать. Решения, которые стоили денег или требовали даже большей платы — чужих жизней. Андуин не жалел отца — Вариан не нуждался в жалости — но сочувствовал ему.

Вариан взглянул на него и одарил его усталой улыбкой.

— Добрый вечер, сын мой. Как прошел твой день? Занимался чем-нибудь веселым?

— Вообще-то, да, — ответил Андуин, опуская ложку в густой, сытный черепаший суп. — Я использовал камень возвращения тети Джайны и нанес ей ответный визит.

— Посмотри-ка, — в голубых глазах Вариана зажегся огонек интереса, — и как все прошло? Научился чему-нибудь?

Андуин пожал плечами, им внезапно овладело сомнение. Вначале было так захватывающе, а теперь, когда нужно было обо всем рассказать отцу... Что ж, они ведь просто пили чай, в основном.

— Мы разговаривали... и пили чай.

— Чай?

— Чай, — почти оправдываясь, сказал Андуин. — В Тераморе холодно и сыро. И нет ничего плохого в том, чтобы выпить с кем-нибудь чая с печеньем.

Вариан покачал головой, потянувшись за хлебом и сыром.

— Нет, конечно, нет. И ты, без сомнения, был в прекрасной компании. Вы говорили о сложившейся ситуации?

Андуин почувствовал, как начинают гореть щеки. Он не хотел предавать Джайну, даже случайным образом. Но он также не хотел лгать своему отцу.

— Отчасти.

Зоркие глаза блеснули, глядя на Андуина. Его отец теперь не был полностью Ло'Гошем, но и не избавился от него совсем, Андуин чувствовал это.

— Видел орков?

— Нет.

По крайней мере, это было правдой. Он возил свою ложку по тарелке с супом, его аппетит куда-то исчез.

— Ага, значит, Джайна видела.

— Я не сказал....

— Все в порядке. Я знаю, что Джайна и Тралл — закадычные друзья. Но я знаю также, что Джайна не предаст Альянс.

Андуин просветлел.

— Нет, она никогда не сделает такого. Никогда.

— Ты... на ее стороне, не так ли? Насчет орков и Орды?

— Я... отец, мы уже стольких потеряли, — выпалил Андуин, откладывая ложку и пристально глядя на Вариана. — Ты слышал архиепископа Бенедикта. Почти пятьдесят тысяч. И я знаю, что много наших людей умерло от руки Орды, но другие — нет, и Орда тоже понесла невероятные потери. Они не враги, они...

— Я не знаю и не хочу знать, какое слово ты используешь, чтобы описать кого-либо, кто мог бы так же поступить с часовыми, как это сделали орки.

— Я подумал...

— О, Тралл ответил, что осуждает нарушение договора, и уверил, что не желает повторения подобного. А что же насчет того, что сотворили с теми эльфами? Ничего. Если он действительно такой умный и цивилизованный, как считаете вы с Джайной, почему же он не говорит ни слова про эту мерзость?

Андуин бросил несчастный взгляд на отца. Он не мог рассказать все, что знал, а даже если бы смог, это была информация из вторых рук. Он спрашивал себя, сможет ли он хоть когда-нибудь вникнуть во все тонкости политики. Джайна, Эгвин, даже его отец — все они хвалили его проницательность, но сам он чувствовал, что скорее запутывается, чем начинает понимать... и это касается практически всего. Его знание было скорее интуицией, чем логикой, но этого не поймут ни Вариан, ни Ло'Гош.

Он просто знал, где-то в глубине сердца, что Тралл не был таким, каким его представлял Вариан. Но он не смог бы объяснить это лучше, чем сейчас.

Вариан резко взглянул на сына и вздохнул про себя. Он симпатизировал Джайне и уважал ее, но она не была воином. Он не имел ничего против примирения с бывшими противниками, хотя Андуин, казалось, думал о нем иначе. Его согласие на прекращение военных действий доказывало способность короля к компромиссам. Но безопасность его народа всегда была важнее прочего. Только глупец протянет руку дружбы тому, кто хочет оттяпать ее по локоть.

Андуин был сильным. Он доказывал это много раз в таких ситуациях, когда человек вдвое старше его мог бы отчаяться или поддаться панике.

Но он был... Вариан искал подходящее слово и нашел его: слишком мягок. Он не мог похвастать отличным владением тяжелым оружием, хотя стрелял из лука и метал кинжал просто превосходно. Быть может, если у него будет больше возможностей и он поймет, через что проходит воин, он станет не столь мягкосердечным в ситуациях, когда такие нежные эмоции могут привести к гибели вышеупомянутых воинов.

— Я рад, что ты воспользовался возможностью навестить Джайну, — сказал он. Король закончил есть суп и вычистил тарелку куском хлеба, кивнув прислуге, чтобы они унесли посуду. — Я думаю, это была хорошая идея.

Андуин взглянул на него. Вариан понял, что выражение лица сына было настороженным, и это больно кольнуло его.

— Но? — прямо сказал Андуин.

Вариан вынужден был улыбнуться.

— Но, — согласился он, выделив это слово, — я считаю, что было бы замечательно, если бы ты проводил время с кем-нибудь еще. Не только со мной и Джайной.

Настороженность на лице Андуина сменилась любопытством.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду Магни Бронзоборода, — ответил Вариан. — Ты ведь обожаешь его, не так ли?

Камень свалился с сердца Андуина.

— Да, очень даже. Мне нравятся дворфы. Я восхищаюсь их смелостью и упорством.

— Ну, тогда не будешь же ты против того, чтобы немного погостить у него в Стальгорне? Ты нечасто там бывал, и я думаю, теперь для этого самое время. Штормград очень дружен с дворфами — кроме клана Черного Железа, конечно же. Королю Магни ты нравишься, и, я уверен, он многому тебя научит. К тому же, это не слишком далеко, и если ты захочешь, ты всегда сможешь навестить своего одинокого старика.

Андуин широко улыбнулся, и у Вариана на душе посветлело. Это была удачная идея.

— И я всегда смогу вернуться домой на Подземном поезде, — согласился он.

— Конечно, — сказал Вариан. — Так значит, решено?

— Да, звучит это славно, — сказал Андуин. — Я всегда хотел узнать побольше о Лиге Исследователей, а выставка их наиболее ценных экспонатов — как раз в Стальгорне. Быть может, мне удастся даже поговорить с кем-то, кто входит в Лигу.

Вошли слуги и поднесли им на второе жареную оленину в густом соусе. Андуин принялся за нее с аппетитом, который, как заметил Вариан, к нему только что вернулся.

Если мальчик хотел изучить работы Лиги Исследователей, то Вариан не собирался его останавливать. Это хорошее стремление для будущего короля. Но он намекнет Магни о том, что Андуину необходимо отточить боевые навыки. Магни поймет. Вариан сам учился под надзором опытного дворфа и знал, что такая учеба пойдет его сыну на пользу. Возможно, это поможет подающему надежды, но чувствительному юнцу стать настоящим мужчиной.

Глава 10

Тралл проснулся от гудящих звуков рога, трубящего об опасности. Он немедля выскочил из своих спальных шкур; резкий запах дыма сообщил ему о том, что стряслось, ещё раньше крика, который — он знал — вселит ужас в сердце каждого жителя Оргриммара:

— Пожар! Горим!

Когда он наскоро натягивал на себя одежду, в его комнату ворвалось двое кор'кроновцев. Очевидно, они, как и Тралл, только что узнали о случившемся.

— Вождь! Что прикажете делать?

Он пронесся мимо них, рявкнув:

— Подать мне виверну! Всех к водоему у пристанища Духов, кроме шаманов — их разбудите и ведите туда, где свирепствует пламя! Создайте живую цепочку, чтобы передавать ведра с водой, не дайте огню распространиться на соседние здания!

— Да, вождь! — один из них поспешил за Траллом, другой же побежал выполнять распоряжения своего вождя. Едва Тралл ступил за порог крепости, как в руки ему сунули поводья виверны. Он запрыгнул на величественного зверя и взял круто вверх.

Тралл вцепился в поводья, летающее животное почти отвесно поднималось ввысь, позволяя ему хорошо разглядеть то место, где бушующий огонь вырвался из-под контроля. Это было недалеко. Из-за выжегшей землю сильной засухи он приказал потушить большинство костров, обычно горящих в Оргриммаре дни и ночи напролет. Теперь он корил себя, что не приказал потушить их все.

Несколько зданий было охвачено огнем. Тралл скривился от зловония горящей плоти, успокаивая себя мыслью, что оно исходит, скорее всего, из места, которое носило название Шашлычной, поскольку запах, что он чуял, принадлежал горящему мясу животного. Однако уже три здания были объяты огромными языками пламени, освещавшими ночь.

В зареве пожара Тралл мог разглядеть мельтешащие фигуры. Шаманы, как он и приказал, сходились у места, где огонь полыхал сильнее всего, в то время как другие обливали водой ближайшие дома, дабы он не перекинулся дальше.

Вождь направил своего зверя ближе к пожару, похлопав его по шее. Виверна должна была чувствовать запах гари, ощущать опасность, но все же доверчиво повиновалась Траллу, ни разу не вздрогнув, пока Тралл направлял её все ближе и ближе к источнику возгорания. Клубился плотный и черный дым, а жар был так силён, что вождь на мгновенье заопасался, не загорится ли на нем одежда или не опалит ли пламя его храбрую виверну. Но он был шаманом, и кому, как не ему, приручать это пламя.

Он приземлился, спрыгнул и отпустил зверя обратно в небо. Виверна немедленно отлетела, радуясь, что сможет, наконец, оказаться подальше от опасности, честно исполнив свой долг перед наездником. Окружающие повернулись к Траллу, заметив его приближение, и расступились, давая дорогу своему вождю. Но шаманы даже не шевельнулись. Они стояли, закрыв глаза и подняв руки; они общались с огнем, и Тралл собирался присоединиться к ним.

Он принял ту же позу, что и шаманы, успокоился и обратился к этому элементальному пламени.

"Брат-огонь... ты можешь принести великое зло и великую пользу тем, чьих жизней ты выбираешь коснуться. Но пищей своей ты выбрал чужие жилища. Твой дым иссушает наши глаза и обжигает легкие. Я прошу тебя, вернись туда, где мы с благодарностью содержим тебя. Не причиняй больше вреда нашему народу".

И огонь ответил. Его глас был лишь одним из многих, рассерженных и беспорядочных, жестоких и безудержных.

"Нет, мы не желаем идти обратно в тюрьму костров, жаровен и маленьких семейных очагов. Нам нравится быть свободными; мы хотим пронестись по этому месту и поглотить все на нашем пути".

Тралл несколько забеспокоился. Никогда прежде прямая просьба, исходящая от всего его сердца и полная заботы о безопасности других, не отклонялась стихией столь категорично.

Он вновь обратился к огню, вместив в просьбу больше воли, подчеркивая вред, который несет стихия тем, кто всегда радушно принимал ее в своем городе.

Неохотно, угрюмо, словно обидевшееся дитя, пламя начало утихать. Тралл ощутил, как другие шаманы рядом сосредоточенно помогают ему, просят вместе ним. Он был благодарен, хотя ему было не по себе от произошедшего.

Пожар уничтожил семь зданий и многое из личных вещей жителей, прежде чем окончательно затих. К счастью, обошлось без жертв — никто не погиб, хотя Тралл понимал, что некоторые могли пострадать от дыма. Он должен был...

— Нет, — прошептал он. Огонек, дерзко танцуя, несся по ветру, подбираясь к другому зданию, чтобы учинить там еще больше разрушений. Тралл обратился к этой блуждающей искре, но ощутил в её капризном намерении желание отказать просьбе шамана.

Он открыл глаза, наблюдая за продвижением крошечного пламени.

"Если ты продолжишь свой путь, маленькая искра, то причинишь много боли".

"Я должен жечь! Я должен жить!"

"Есть места, где твой свет и жар примут с радостью. Найди же их, не жги наши дома и не губи жизни моего народа! "

На секунду он, казалось, погас, но затем вспыхнул с новой силой.

Тралл знал, что должен был сделать. Он поднял руку.

"Прости меня, брат-пламя. Но я обязан защитить свой народ от того вреда, что ты нанесёшь. Я просил, я умолял, теперь я предупреждаю".

Искра дрогнула, но все же не сошла со своего смертоносного пути.

Тралл помрачнел и крепко сжал кулаки.

Огонек вызывающе сверкнул, а затем стал затухать, пока, в конце концов, от него не остались лишь слабо тлеющие угольки. Больше он не причинит никому вреда… на этот раз.

Угроза миновала, но Тралла колотила дрожь. Это был не путь общения шамана со стихиями. Те отношения строились на взаимном уважении, без угроз, подчинения и, тем более, разрушения. О, Дух Огня нельзя потушить. Он был куда сильнее, чем любой шаман или даже группа шаманов. Он был вечен, как и все духи стихий. Но эта его часть, это элементальное воплощение было непокорным, несговорчивым. И эта искра была не единственной. Все это было частью тревожной тенденции: стихии становились сердитыми и непослушными, не шли на контакт. И в итоге Траллу пришлось полностью подавить огонек. Теперь другие шаманы призывали дождь, чтобы пропитать влагой город — на случай, если появится другая заблудшая искра, выбравшая путь опустошения.

Тралл стоял под ливнем, насквозь промокший, вода стекала с его больших зелёных плеч, капала с рук.

Именем предков, да что же происходит?

— Ну, конечно, мы можем это сделать, — сказал Газлоу, — мы же гоблины, конечно, нам это под силу, и знаете, что? Мы же все-таки в первый раз этим занимались. Так что все в порядке, вождь, мы отстроим поврежденную часть Оргриммара. Не парьтесь.

Двое кор'кроновцев стояли в паре шагов позади, сложив могучие руки, наблюдая за ситуацией и безмолвно охраняя своего вождя. Их огромные топоры висели за спинами. Тралл разговаривал с гоблином, который вместе с несколькими другими представителями этой маленькой расы помогал воздвигнуть Оргриммар несколько лет тому назад. Он был умным, умелым, более добропорядочным и менее надоедливым, чем большинство его сородичей, но все же он не переставал быть гоблином, так что Тралл ждал подвоха.

— Что ж, прекрасно. И во сколько все это нам обойдется?

Гоблин достал счеты из небольшой сумки, которую принёс с собой. Замелькали его длинные ловкие зеленые пальцы, покуда он бормотал про себя: "Учитывая это... фактор стоимости поставок по послевоенной ставке... и, конечно, возросла оплата рабочей силы..."

Он отыскал кусок уголька, лист пергамента и накорябал на нем число, которое заставило побледнеть зеленую кожу орка.

— Так много? — недоверчиво спросил Тралл.

Газлоу поерзал.

— Хм... Давайте, значит, вот как... Мы с вами потрясающе сотрудничаем, и вы так скрупулезно выполняли все условия сделок... Как насчет...

Он написал другое число. Оно было лишь немногим меньше первого. Тралл передал бумажку Эйтриггу, и тот легонько присвистнул, увидев цену.

— Нам потребуется больше материалов, — все, что сообщил Тралл. Он встал и ушел, не сказав больше ни слова. Кор'кроновцы беззвучно последовали за ним. Газлоу не спускал взгляда с Тралла.

— Полагаю, что ответ все-таки «да». Это же было «да», не так ли? — обратился он к Эйтриггу. Пожилой орк кивнул, сузив глаза, наблюдая из распахнутых дверей, как Тралл уходит все дальше и дальше. Вождь покинул крепость Громмаша.

Хотя Тралл часто появлялся на улицах Оргриммара, жители города всегда учтиво пропускали своего вождя. Тенями сопровождающие его кор'кроновцы лишний раз поощряли такое поведение. Если уж Тралл желал поблуждать по улицам своей столицы, то ему были открыты все дороги. Однако нынче ноги Тралла брели по пыльным дорогам, все еще покрытым пеплом, а воздух все еще был пропитан удушливым запахом гари. Ему нужно было погулять, развеяться, подумать. Его телохранители знали его достаточно хорошо, и потому не мешали.

Сумма, которую запросил Газлоу, была просто астрономической. Но все же ее нужно было уплатить. Оргриммар был столицей Орды. Нельзя было оставлять его в таком состоянии. Увы, трагедия лишь подчеркнула две большие проблемы, которые беспокоили Тралла каждое мгновенье, когда он бодрствовал, и не оставляли его во сне: почему стихии столь взволнованы и как ему управлять этой послевоенной Ордой?

Решение, к которому он пришел во время беседы с Эйтриггом, было верным. Тралл понимал, что должен отправиться на родину своего народа — в Награнд, где учение шаманизма осмысливали и применяли на деле столь давно, что его истоки затерялись во времени. Гейя была мудра, а ее ум — все еще ясен. У нее и у тех, кого она сама обучила, найдутся ответы, которые здесь, в Азероте, ему не найти. Ответы на вопросы, которые Тралл даже не помышлял задать. Чем больше он думал об этом, тем больше его сердце подсказывало, что он абсолютно прав, что он должен отправиться туда. Шаманы Запределья научились помогать своему расколотому миру. Они же могли помочь встревоженным стихиям Азерота.

Тралл также понимал, что ищет прозрения не из эгоизма, не ради своего личного душевного спокойствия. Его народ терпел великие лишения. Даже зеленеющий Мулгор начинал чувствовать на себе засуху, ползущую из Степей на запад. А пожар прошлой ночи недвусмысленно напомнил, что нужно срочно что-то предпринять, прежде чем следующий пожар выжжет Оргриммар или Громовой Утес. Прежде, чем очередной шторм смоет Терамор вместе с Джайной Праудмур в море. Прежде чем под угрозой окажутся другие жизни или средства к существованию жителей.

И теперь Тралл понял, что именно так он может послужить Орде лучше всего. Он знал о своей уникальности — он был воином и шаманом из миров людей и орков. Никто больше не мог быть тем, кем был он. Никто больше не мог сделать то, что мог сделать он. Поскольку ни у кого больше не было того опыта и тех навыков, коими он обладал.

Но Орда не должна быть обезглавленной. Придет день, и Траллу придется уйти, как и всем остальным, вместе с предками. На минуту он позволил себе задуматься о словах Эйтригга. О ребенке, о спутнице жизни. Храброй, сильной и великодушной, какой была Драка для его отца, Дуротана. Он не знал своих родителей, но он слышал истории о них. Они отлично подошли друг другу, сердцем они были едины. Они любили и поддерживали друг друга в самые темные времена, и вместе отдали свои жизни, чтобы защитить Тралла. Шагая по улицам столицы Орды, Тралл понял, что он, как и намекал Эйтригг, в самом деле, хочет найти столь верного спутника, чтобы разделить с ним жизнь и в радости, и в печали. И чтобы у этого союза был ребенок, прекрасный сын или дочь.

Но сейчас у него не было ни супруги, ни ребенка. Возможно, это было к лучшему — так он не оставит убитую горем семью, если покинет этот мир. Тогда лишь Орде придется привыкать обходиться без него. И возможно, она сможет обойтись без него уже сейчас. Ненадолго, но достаточно, чтобы он прибыл в Награнд, узнал, что творится со стихиями, и положил конец этому странному поведению, которое унесло уже так много жизней.

На мгновение он прикрыл глаза. Передача правления Ордой, которую он создал, походила на поиск няни для любимого чада. Что будет, если что-то пойдет не так?

Но что-то уже шло не так, как надо, совершенно не так. Какое-то время кому-то другому придется управлять Ордой. Он уверенно кивнул самому себе головой и почувствовал, что его душа и сердце несколько успокоились. Да, он собирался поступить правильно. Больше его не занимали раздумья, должен ли он уйти, или даже когда, — ответ был «да», и как можно скорее. Остался один-единственный вопрос — кому он доверит заботу о своем любимом «чаде».

Первая его мысль была о Кэрне. Кэрн был самым давнишним его другом на Калимдоре и на многие вещи смотрел так же, как и Тралл. Он был мудр и прекрасно вел свой народ. Но Тралл, как и сам Кэрн, знал, что многие считали этого старца отставшим от времени, не способным заметить насущные проблемы. Если уж в родном городе Кэрна были лёгкие волнения из-за недовольных им Зловещих Тотемов, то в случае, если Тралл сейчас назначит пожилого таурена лидером Орды, волнения и злые пересуды возникнут наверняка.

Нет, Кэрн определенно должен участвовать в управлении Ордой, но не может стать ее лидером. Для этого дела гораздо лучше подошел бы орк. Тот, которого уже знают и любят.

Тралл глубоко вздохнул. Он не мог выбрать самого подходящего претендента — Саурфанга-младшего. Юный, харизматичный и мудрый не по годам, он был самой яркой звездой на небосклоне воинов Орды… пока Король-лич не убил его. Его отец, хотя и выстоял, был эмоционально опустошен недавними событиями. Кроме того, орк был слишком стар, как и Кэрн, как и Эйтригг, сколь бы глубоко Тралл ему не доверял. Вождь скривился, поняв, что у него остается только один выбор.

Лишь один мог справиться с этим. Тот, кто молод и энергичен, кто известен и любим, воин, коему нет равных.

Тот, кто смог за такое короткое время собрать и повести за собой разрозненные фракции Орды, поддерживать в них гордый дух.

Идеальная кандидатура.

Тралл нахмурился еще больше. Да, Гаррош был прекрасным бойцом, народ любил его, но при этом он был опрометчив и импульсивен. Тралл собирался передать ему всю полноту власти. Мысленно в его голове пронеслось — а не станет ли он узурпатором, но он не верил по-настоящему в то, что такое может случиться. Гаррошу нужно было нечто, что удовлетворило бы его самомнение, столь же гигантское, как и легенда о нем — самомнение, которое, как теперь понял Тралл, он сам невольно раздул. В прошлом он был озабочен, прознав, что Гаррош презирает своего отца, и потому хотел показать сыну Грома, что Адский Крик сделал великое дело. Но, быть может, он в своем описании выставил Грома в слишком хорошем свете. И если это в самом деле так, то в высокомерии Адского Крика-младшего частично был виноват и сам Тралл. Ему не удалось спасти Грома; и он понадеялся вдохновить и направить на правильный путь его сына.

Однако с Гаррошем остается Эйтригг, а он сможет усмирить его, как и Кэрн, если Тралл попросит своих старых друзей об этом. Тралл будет отсутствовать недолго. Пускай Гаррош временно займет его трон в крепости Громмаш, с Кэрном и Эйтриггом по обе руки. Если слухи не врали, то Гаррош приложил руку к инциденту в Ясеневом лесу. Тралл мог быть уверен, что Кэрн не даст спуску орку, если тот вздумает учинить что-то подобное, поскольку теперь он знает, чего можно ожидать. Гаррош сможет сделать не так много вещей, которые действительно нанесут вред Орде, и — Тралл должен был признать это — Гаррош сможет сделать многое, чтобы вдохновить ее.

Лидер покинет свой народ. Они будут волноваться и бояться. Но Гаррош напомнит им, насколько они горды, свирепы, непобедимы, — и Орда воспрянет духом и будет довольна, пока не вернется Тралл с настоящими ответами на проблемы, что свалились на них. Успокоить землю — и появится шанс все исправить. Игнорировать землю и стихии — и ни одна великая победа в сражении никогда не сможет восполнить те беды, что неизбежно последуют за ней.

Гаррош подошел к Траллу и отсалютовал ему.

— Я прибыл, как ты и просил меня, вождь. Чем я могу служить Орде?

— Ты совершенно верно описал причину, по которой я позвал тебя. Давай пройдемся.

Когда Гаррош вошел, Тралл восседал на троне, окруженный четверкой громадных, устрашающе выглядящих кор'кронцев. Он намеренно выслал одного из стражей вперёд, чтобы заставить молодого орка немного подождать, и ни разу не пошевелился за все то время, что Гаррош подходил к нему. Только теперь Тралл поднялся, медленно и величественно, контролируя ситуацию, и развел свои руки в стороны в знаке приветствия — жесте дружественном, но покровительственном. Гаррош должен был знать свое место, пока Тралл не произвел перестановку.

Он кивнул своим кор'кроновцам, те резко ударили кулаком в грудь и остались на своих местах, в то время как Тралл повел Гарроша в уединенную часть крепости Громмаш, где бы они могли поговорить без опасений, что их могут подслушать.

— Ты знаешь, что я не только воин, но и шаман, — молвил Тралл, пока они шли.

— Конечно.

— Ты повидал достаточно, чтобы понять, что стихии сильно встревожены. Странные волны, с которыми ты столкнулся при путешествии из Нордскола домой. Пожар, который прокатился по Оргриммару.

— Да, мне об этом известно. Но как я могу остановить это?

— Ты не можешь. Но это могу сделать я.

Гаррош прищурился.

— Так почему же ты этого не делаешь? А, вождь?

— Я не могу сделать этого как вождь, Гаррош. Только как шаман. И ты задал тот самый вопрос, который мучил меня, — почему я этого не делаю? И ответ ему: сделать так означает, что я должен покинуть Оргриммар. Покинуть Азерот.

Гаррош встревожился.

— Покинуть Азерот? Я не понимаю.

— Я намереваюсь отправиться в Награнд. Шаманы там имеют дело со стихиями, которые пережили ужасные потрясения, но там сохранились места, где земля все еще укрыта зеленью. Возможно, я смогу научиться у них... и потом смогу применить это знание к нашим беспокойным стихиям.

Гаррош расплылся в улыбке, обнажив клыки.

— Моя родина, — сказал он. — Мне бы хотелось вновь взглянуть на нее. Пообщаться с Великой Матерью до того, как она оставит нас, чтобы присоединиться к предкам. Именно она излечила меня и многих других, когда на нас обрушилась красная оспа.

— Она — великая женщина, — согласился Тралл, — и именно её мудрости я буду искать.

— Как скоро ты вернешься?

— Я... не знаю, — честно сообщил Тралл. — Чтобы изучить то, что я должен узнать, может потребоваться время. Я верю, что не буду отсутствовать слишком долго, но это может затянуться на недели — даже месяцы.

— Но... Орда! Нам нужен вождь!

— Я ухожу ради Орды, — ответил Тралл. — Не бойся, Гаррош. Я не покидаю ее. Я отправляюсь туда, где я должен быть, чтобы сделать то, что должен. Все мы служим Орде. Даже ее вождь — особенно ее вождь. И я великолепно осведомлен, что ты также верно служишь ей.

— Так и есть, вождь. Именно ты научил меня гордиться своим отцом, ибо он всегда думал о других. Об Орде, — Гаррош говорил серьезно, неприкрытые эмоции отражались на его лице. — Я не всегда был частью ее. Но сейчас я достаточно повидал, чтобы понять, что готов умереть за нее, как и мой отец.

— Ты уже не раз встречался лицом к лицу со смертью и каждый раз умудрялся обмануть ее, — признал Тралл. — Ты убил многих ее слуг. Ты сделал больше для новой Орды, чем многие из тех, кто был частью ее с самого начала. Знай: я ни за что не ушел бы, не назначив кого-то, способного позаботиться об Орде, даже если расставание продлится недолго.

Расширившиеся глаза молодого орка на сей раз выдали его возбуждение.

— Ты... ты хочешь назначить меня вождем?

— Нет. Но я наказываю тебе вести Орду от моего имени, покуда я не вернусь.

Тралл не думал, что когда-нибудь увидит, как Гаррош не может подобрать слов, но сейчас темно-коричневый орк, похоже, на мгновение потерял дар речи.

— Да, я умею сражаться, — молвил он. — Тактика, как сплотить войска — эти вещи мне ведомы. Позволь мне служить как раньше. Дай мне противника, которого надо одолеть, и ты увидишь, как гордо я буду служить Орде. Но я ничего не знаю о политике, об... управлении. По мне, лучше сжимать в руках меч, нежели свиток!

— Я понимаю, — сказал Тралл, слегка удивляясь тому, что ободряет обычно столь гордого Гарроша. — Но ты не останешься без надёжных советников. Я попрошу об этом Эйтригга и Кэрна. Оба они делились своей мудростью со мной в течение долгих лет. Они направят тебя и помогут советом. Политике можно научиться. Ты же испытываешь любовь к Орде? — тот закивал головой. — Сейчас это куда более важно для меня, нежели политическая проницательность. А этого, Гаррош Адский Крик, у тебя в изобилии.

Все же Гаррош колебался, что было для него необычно. Наконец, он произнес:

— Раз ты считаешь меня достойным, знай: я сделаю все, что в моих силах, чтобы принести славу Орде!

— Ныне нет нужды в славе, — сказал Тралл. — Тебя ожидает достаточно испытаний, можешь их и не искать. Никто не сомневается в чести Орды. Тебе нужно только продолжить заботиться о ней. Ставить потребности Орды выше своих собственных, как делал твой отец. Кор'кроновцам будет приказано защищать тебя так же, как они защищали меня. Я отправляюсь в Награнд как шаман, а не как вождь Орды. Пользуйся их помощью — как и Кэрна с Эйтриггом, — он замолчал, и затем его лицо расплылось в хитрой улыбке. — Ты же не пойдешь в бой без своего оружия?

Гаррош смотрел на него, растерявшись из-за внезапной смены темы.

— Что за глупый вопрос, вождь, ты сам знаешь ответ на него.

— О, да. Но я хочу убедиться, что ты понимаешь, сколь у тебя мощное оружие, — сказал Тралл. — Мои советники — мое оружие, поскольку я всегда стараюсь сделать то, что будет лучшим для Орды. Они видят вещи, которых не замечаю я, возможные варианты, о которых я и не подумал. Только глупец пренебрегает такими вещами. Но я не считаю тебя глупцом.

Гаррош улыбнулся, немного расслабившись, поскольку намерения Тралла стали для него ясны. С толикой своего обычного высокомерия он заявил:

— Я не глупец, вождь. Ты бы не попросил меня об этой службе, если бы считал меня глупцом.

— Верно. Итак, Гаррош, ты согласен вести Орду, покуда я не вернусь? Слушать советы Эйтригга и Кэрна, покуда они их предлагают?

Молодой Адский Крик глубоко вздохнул.

— Я искренне желаю вести Орду наилучшим образом. Так что, да, согласен, тысячу раз согласен, мой вождь. Я возглавлю ее, сделаю все, что в моих силах, я буду слушать советников, которых ты мне предложил. Я осознаю огромную честь, оказанную мне, и я буду стремиться быть достойной ее.

— Значит, так тому и быть, — сказал Тралл. — За Орду!

— За Орду!

"О, предки, — думал Тралл, наблюдая, как Гаррош быстро уходит от него, распираемый от гордости и радости, — молюсь вам в надежде, что поступаю правильно".

Глава 11

Две недели спустя Андуин Ринн, чьи вещи прибыли на предыдущем поезде, вышел из Подземного поезда и незамедлительно был чуть не раздавлен в могучих объятиях коротких рук.

- Добро пожаловать, дорогой мой! - возвестил король Стальгорна Магни Бронзобородый. Андуин попытался ответить, но не мог вдохнуть в крепкой хватке, поэтому молчал, пока Магни продолжал:

- Мы тут все переполошились из-за твоего приезда. Смотри, как вымахал, ух! Да я тебя еле-еле узнал!

Магни отпустил Андуина, и тот наконец смог вдохнуть воздух со свистящим звуком, что не помешало ему улыбнуться королю и молодой дворфийке, стоявшей рядом с ним. Он подозревал, что его собственное представление о целях пребывания здесь разительно отличалось от причин, по которым его прислал сюда отец. Хотя это не имело значения. Теперь он находился вдалеке от родного дома; мальчишка, закинутый в совершенно другую культуру, после того как носу не казал из Штормграда слишком долгое время.

- Это честь для меня - быть здесь, Ваше Величество, - ответил он. - Спасибо за то, что согласились принять меня.

- О, не стоит благодарностей, дорогой мой. Я думаю, нам как раз нужен несильный пинок под зад. Скучновато тут стало, - Магни хлопнул его по спине. - Пойдём за мной, твоя комната уже готова. Кстати, я в курсе, что к тебе приставили нескольких слуг, и мы их тоже разместили, однако я бы хотел познакомить тебя с Аэрин, - он указал на молодую дворфийку. - Она будет твоим телохранителем, хотя сомневаюсь, что народ Стальгорна будет доставлять тебе беспокойство.

Аэрин наградила его весёлой усмешкой.

- Добро пожаловать, - сказала она, вежливо поклонившись.

Она была отличным образцом дворфийской женственности. Пышная и розовощёкая, с длинной коричневой косой, которая тянулась по всей спине. Она носила доспех с такой же лёгкостью, как будто это было платье, и когда она протянула ладонь, чтобы сердечно пожать его руку, Андуин заметил, что её пышные формы были в большинстве своем обусловлены мускулатурой.

- Аэрин состоит в моей личной свите. Она хорошо о тебе позаботится.

- О да, и кроме того, я сама уроженка Стальгорна, родилась тут да выросла, - с гордостью ответила дворфийка. - Я буду рада сопровождать вас, покуда вы будете здесь, Ваше Высочество.

- Спасибо вам, - ответил ей младший Ринн, - но прошу вас, зовите меня просто Андуин.

Несмотря на то, что дворфы всегда были крайне преданы его королевской семье, в разговорах с ними всегда присутствовала приятная непринуждённость, и ему это очень нравилось.

- Хорошо, - согласилась Аэрин, - значит, Андуин.

- Пойдём уже в твою комнату, будешь заселяться, - сказал Магни, развернулся и зашагалв прочь так скоро, что парню было нелегко за ним поспеть. - Я думаю, тебе понравится то, что я для тебя приберег, - добавил он с блеском в глазах.

- Вы не будете против, если мы сперва посетим Великую Кузню? – спросил Андуин, - мне бы очень хотелось снова увидеть её.

- Да не вопрос! – воскликнул король. - Я всегда горд похвалиться ею.

Стальгорн, буквально выражаясь, был построен вокруг гигантской кузницы. Воздух здесь был плотным и до невозможности горячим, резко контрастируя с холодной свежестью снежных гор, что находились где-то там, за городскими вратами дворфийской столицы.

Но удушливая атмосфера здесь разительно отличалась от запахов человеческих городов, и Андуину это нравилось. Когда они подошли к кузнице, он слегка поморщился от волн нестерпимого жара, снял куртку и украдкой посмотрел на Аэрин. Он сам был одет в лёгкую льняную рубашку и короткие штаны, а куртку набросил на плечо. И при этом он совершенно взмок от жара. Но Аэрин и Магни были в полном боевом облачении и держались при этом абсолютно невозмутимо. Так уж устроены дворфы.

Но все неудобства были сразу же забыты перед величественным зрелищем кузницы, при виде потоков расплавленного металла, льющегося сверху, подобно водопаду, пылающему всеми оттенками красного, желтого и оранжевого цветов. Это зрелище было настолько потрясающим, что сознанию было невозможно полностью охватить такую красоту. По крайней мере, Андуину это было очень трудно.

- О, какой прекрасный вид, - произнёс Магни. Андуин согласился с ним. Жар становился всё сильнее и сильнее, и он был рад вскоре нырнуть в относительную прохладу коридора. Вокруг дворфы и гномы сновали по своим делам, стража вежливыми кивками приветствовала своего повелителя.

Андуин замедлил шаг, не понимая, куда же они направляются. Он предполагал, что его поселят где-нибудь в королевском квартале, что находился совсем недалеко от Высокого Трона. В конце концов, он был принцем, и такое обхождение было вполне понятным. Но тогда он задумался, сможет ли вообще когда-нибудь заснуть, ведь тронный зал находился прямо перед главной кузницей. А значит, здесь, помимо жары, ночью и днём стояла постоянная суета. Однако всё выглядело так, как будто они отдалялись от этой части Стальгорна.

Он открыл было рот, чтобы спросить, куда же они идут, но тут они остановились, и он так и застыл с открытым ртом. Его поразило не сооружение, что стояло перед ним – снаружи оно выглядело как обычная часть архитектуры города. Не было ничего примечательного и в высоких арочных проёмах. Нечто другое, что мелькнуло внутри, чуть не заставило сердце Андуина Ринна выпрыгнуть из груди.

Это был скелет гигантской крылатой рептилии, скрепленный проволокой и подвешенный к высокому потолку. Андуин в восхищении подошел ближе.

- Что это?

- Это птерадон, - ответила Аэрин. - Раскопали у кратера Ун’Горо. Ужасное местечко. Слишком много времени там провела.

- Нет-нет-нет, мы должны сначала проводить тебя в твои апартаменты, а потом уже можешь смотреть на всё это сколько твоей душе угодно, - возразил Магни. В его глазах промелькнул огонёк, как будто это была некая шутка, которую Андуин не понял. Мальчик вздохнул, с тоской взглянул напоследок на скелет птерадона и кивнул.

- Конечно же, сэр. В конце концов, я здесь буду еще несколько недель. У меня еще будет время поразвлечься. А сейчас давайте направимся в мои покои.

- Вот и славно, - ответил Магни и не сдвинулся с места.

- Ваше Величество? Моя комната? - теперь и Аэрин еле сдерживала усмешку. Да что же здесь происходит, в конце концов?

Магни вытянул руку и пальцем указал влево.

- А мы уже пришли! – он запрокинул голову назад и весело захохотал. Аэрин присоединилась к нему, и Андуин почувствовал, как глупая усмешка расползается по его лицу. - Я распорядился, чтобы ты и твои люди получили комнаты здесь, прямо рядом с библиотекой. Я просто подумал, что королевские палаты тебя бы только угнетали. И я уж точно знаю, что тебя всегда интересовало.

- Спасибо вам, Ваше Величество!

- Хмпф, - хмыкнул Магни, махнув рукой, - я помню тебя, когда ты еще был совсем маленьким. Всё вокруг - мой родной дом. И здесь ты можешь звать меня дядей, если пожелаешь.

Мимолётное выражение горя, столь старого и глубоко ранившего, отразилось на лице короля дворфов. На мгновение Андуин подумал, что это было как-то связано со словом «дядя», но в тот же момент вспомнил, что в жизни короля было еще одно родственное слово, которого так не хватало Магни: отец.

У него был только один ребёнок – дочь Мойра. Несколько лет назад её подло похитили слуги Даграна Тауриссана, императора дворфов из клана Черного Железа. У Магни уже тогда закрались подозрения насчет того, что Дагран обольстил его дочь с помощью магии, внушив ей, что они любят друг друга. Когда король дворфов снарядил экспедицию для убийства Тауриссана и спасения околдованной Мойры, она отказалась вернуться домой. Она объявила о том, что ждёт ребёнка, и убийство её мужа заставило ее сердце пылать жгучей ненавистью. Магни чувствовал себя опустошенным. И после этого никто ничего не знал ни о судьбе Мойры, ни о судьбе её ребёнка, наследника двух королевств.

Становиться дедушкой – это особый повод для радости. Магни должен был жить здесь, в Стальгорне, со своей дочерью, чтобы его внук – Андуин так и не знал, мальчик это или девочка, и даже не решался спросить, знает ли об этом и сам король, – играл бы на его коленях. Но вместо этого дочь и внук отдалились от него, мучаясь из-за темных чар Тауриссана, которые не оставляли их даже после его смерти, как был убежден Магни. Неприятный момент прошел быстро, и Магни улыбнулся снова, но озорной огонек в его взгляде погас.

- Обед подадут в восемь. И не опаздывай. Завтра первым делом тебя будет тренировать Аэрин.

Андуин был удивлён. Бой? Его плечи немного поникли. Ему следовало бы ожидать от отца подобного подвоха. Впрочем, Аэрин, судя по всему, была неплохим напарником, и к тому же, у него еще останется время, чтобы посетить библиотеку и узнать побольше о Лиге Исследователей.

- Хорошо, дядя, - улыбнулся он дворфу, втайне радуясь тому, что это слово немного сняло напряжение с лица короля. Магни кивнул, похлопал его по руке, после чего развернулся и зашагал к себе, в тронный зал. Младший Ринн посмотрел ему вслед, после чего обратился к Аэрин:

- Так что же, мои спутники уже разместились?

- О да, недавно.

Андуин усмехнулся.

- Ну что же, тогда я пошел в библиотеку!

На следующее утро Андуин лежал на спине и смотрел вверх, на потолки малопосещаемой части тронного зала. Он был весь в синяках и ощущал одновременно и боль в каждой частичке тела, и новое восхищение бойцовским искусством дворфов.

- Ну что, опять побит, львенок? – неодобрительное цык-цык. – Третий раз подряд.

Андуин поднял руку, каждый мускул которой заболел от усилия, и обхватил маленькую, но сильную руку Аэрин. Она рывком подняла его на ноги, будто он ничего не весил. Левая рука со все еще прикрепленным к ней щитом повисла, а меч валялся на полу в нескольких метрах от него. Вздохнув, Андуин неуклюже потащился к нему, с болью сомкнул ладонь на рукояти и с огромным усилием поднял меч.

Взгляд голубых глаз Аэрин переметнулся на щит, все так же безвольно висящий, и она многозначительно приподняла брови.

- Я, ох… не могу поднять его, - промолвил Андуин, чувствуя, как щеки стремительно заливает жар.

Аэрин выглядела раздраженной, но через мгновение весело улыбнулась.

- Ну и неважно, львенок. Сегодня мы просто проверили твою силу и оценили навыки. Поживешь с нами некоторое время, и твоему папаше мы вернем отлично закаленного дворфами мальца, вот увидишь!

Она начала называть его «львенком» вчера, когда после обеда они вместе прогуливались по Стальгорну, и он не возражал. Он понимал, что ее комментарий был направлен на то, чтобы ободрить его, но вместо этого внутренне содрогнулся.

Он знал, что его отец не считал его «сырьем для воина», знал, что одной из причин, почему Вариан вообще послал его сюда, было «укрепить его», чтобы дворфы «выковали из него мужчину». Андуин болезненно осознавал – теперь и буквально – что он действительно не «сырье для воина». Он был хорошим лучником, неплохо кидал кинжалы, поскольку у него был меткий глаз и твердая рука, но его стройное телосложение, похоже, не давало ему возможности управляться с более тяжелым оружием. Но дело было не только в этом. Мечи и копья никогда не лежали удобно в его руках. И неважно, как упорно он тренируется, неважно, сколько часов потратит на борьбу с этой крепкой улыбчивой дворфийкой, - что бы она ни говорила, он ни на шаг не приблизится к «отлично закаленныму дворфами мальцу».

- Прости, - сказал он, – ты отличный тренер, Аэрин. Я уверен, что выучусь.

- Хе, я знаю, что выучишься, - ответила она, подмигнув ему, и он впервые осознал, что она действительно очень симпатичная. Он улыбнулся в ответ, сожалея, что солгал ей. На самом деле он ни на йоту не был уверен, что выучится, и почувствовал, как портится настроение, предвидя, что это разочарует Аэрин. Но она уже начала складывать вещи, деловито суетясь и насвистывая. Он последовал ее примеру, повесил тренировочное оружие и скинул с плеч защитные доспехи, сдерживая вздохи, когда перенапряженные мышцы протестовали.

- Пожалуй, я вернусь в свои покои и приму ванну, - сказал он, медленным движением стирая пот со лба.

- Эй, я кой-чего хотела сказать, - напрямик заявила она. Он омертвело смотрел на нее добрых полминуты, прежде чем предательская улыбка искривила ее губы и он понял, что она только что поддразнила его – опять. Он скованно рассмеялся. – Давай мне знать, коли что понадобится, - сказала Аэрин. – Буду рада попозже вытащить тебя на прогулку верхом.

Мысль о прыжках на гигантском баране, которых дворфы предпочитают седлать, заставила Андуина побледнеть.

- Нет, я бы остался ненадолго внутри, позанимался бы.

- Ладно, как захочешь подышать свежим воздухом – посылай за мной.

- Обязательно. Спасибо тебе.

- Да не за что, обращайся! – она весело умчалась прочь. Андуину оставалось только заметить, что она даже не приложила никаких усилий. Он вздохнул и отправился в свои комнаты.

Отличная горячая ванна и свежая смена одежды – и его настроение значительно улучшилось. Андуин решил прогуляться в Палаты Магии. Он чувствовал, что ему не хватает немного Света.

Он понял, что принял верное решение, когда при приближении к Палатам Магии напряжение в его груди стало исчезать. Каким-то образом, было ли это игрой света или из-за материалов, использованных при строительстве, Палаты Магии казались ему ярче. Кроме того, тихо плещущийся водоем в Палатах действовал успокаивающе. Андуин не знал, зачем именно тут водоем, если не просто для красоты. Он выудил из кармана монетку, загадал желание и забросил ее в воду, заметив ее золотой блеск в луче света за мгновение до того, как монетка медленно опустилась на дно. Он заглянул в глубь воды и увидел, что у его монеты много соседок-монет. Здесь были и ступени… интересно, этот бассейн предназначен для купания или ритуальных омовений? Надо будет спросить у Аэрин. Теперь-то он не нарушит никаких норм поведения.

Через открытый дверной проем он прошел в Зал Тайн, мягко улыбнувшись, когда на него упал голубо-фиолетово-белый отсвет. Верхний ярус и потолок поддерживали пять колонн, каждая из которых была украшена повторяющимся узором, выложенным золотым и голубым. Теперь, изнутри, это место показалось ему не столь наполненным святостью, как собор, но Свет присутствовал здесь. И вчера, и сегодня утром ему казалось, что все в Стальгорне носят пластинчатые доспехи, даже занимаясь повседневными делами. Было облегчением увидеть комнаты, полные гномов и дворфов в мягких струящихся одеяниях.

Что-то маленькое, тяжелое и очень шустрое врезалось в его бедро, и он отступил назад.

- Что…

- Батюшки! – раздался тонкий писк. – Динк, осторож…

- Ай-яй! – снова что-то маленькое, тяжелое и очень шустрое врезалось в бедро Андуина, заставив его ослабевшие после тренировки ноги подогнуться. Не успев восстановить равновесие, он рухнул на колени на холодный каменный пол. Сморщившись от боли, но не издав ни звука, он медленно поднялся на ноги.

- Очень-очень извиняемся! – Андуин уставился на двух гномов. Они были словно брат и сестра. У обоих были белые волосы и голубые глаза, сейчас одинаково расширенные от смущения. Оба носили одеяния в желтых и голубых тонах. Девушка сжимала в руках книгу и начинала заливаться краской. – Боюсь, я зачиталась и не смотрела, куда иду. А уж что извинит Динка, я не знаю!

- Я следовал за тобой, Бинк! – сказал юноша, которого, несомненно, звали Динк. – Простите, молодой человек. Иногда нам следовало бы чаще смотреть по сторонам, для нашего же блага!

- Блага нас и окружающих, - добавила Бинк, подкупающе улыбаясь. Она заботливо попыталась стряхнуть пыль с коленок Андуина. Мальчик вздрогнул и отступил назад, выдавливая из себя улыбку. – Ужасное происшествие!

- Все в порядке, - сказал он. – Мне тоже не мешало бы быть повнимательнее.

Парочка одновременно широко улыбнулась ему, затем оба поклонились и унеслись прочь. Андуин удивленно смотрел им вслед. Синяки разболелись еще сильнее.

- Ну-ка, парень, - раздался низкий добрый голос. – Дай-ка я об этом позабочусь.

Неожиданно приятное тепло нежно окатило Андуина. Он обернулся и увидел пожилого дворфа, распевающего тихим голосом и двигающего руками. Его длинная белая борода была заплетена в две косы и хвост. Макушка была абсолютно лысой, сзади волосы были собраны в хвост, а по сторонам лежали длинной челкой, зеленые глаза смеялись. Спустя мгновение Андуин осознал, что вся боль исчезла: и острая боль в ушибленных коленках, и ноющая боль и оцепенелость в мышцах после тренировки. Он чувствовал себя отдохнувшим, свежим, будто только что проснулся после крепкого ночного сна.

- Благодарю вас.

- На здоровье, парень. Быть может, ты и есть тот самый юный принц Штормграда, о котором нам говорили?

Андуин кивнул и протянул руку.

- Рад познакомится с вами, …

- Верховный жрец Рохан. Да пребудет с тобой благословение Света. Как ты находишь наш славный город?

- Сажусь в Подземный поезд, - ляпнул Андуин, старая шутка вырвалась у него прежде, чем он спохватился. Его глаза расширились, щеки запылали. – Я… простите, я… Я не хотел сказать…

К его удивлению и облегчению, верховный жрец запрокинул свою лысеющую голову и искренне расхохотался.

- Да, давненько я этого не слышал. Сам и напросился, верно? – хохот стих до смешка.

Андуин расслабился и сам немного улыбнулся.

- Это вправду глупая шутка. Извините.

- Ну, только если ты сможешь продолжить шутками получше, - сказал Рохан.

- Я попытаюсь…

- Слишком мало смеха в эти дни, скажу я тебе. Ох, Свет – это серьезное дело, но ведь и от толики юмора мы светимся от радости, верно?

Андуин с сомнением взглянул на дворфа, гадая, не будет ли неучтивым, если он взвоет от такого каламбура. Выражение его лица не осталось незамеченным, но Рохан только еще больше заулыбался.

- Да, я знаю, скверная шутка, поэтому я и надеюсь, что ты научишь меня новым. Между прочим, что привело тебя в Зал Тайн?

Внезапно посерьезнев, Андуин ответил:

- Я… я просто соскучился по Свету.

Пожилой дворф мягко улыбнулся, и теперь его голос звучал тише и серьезней, хотя и не утратил радостности.

- Он никогда не бывает далеко, парень. Мы несем его в себе, хотя, верно, ищем общества других в специальных местах, чтобы дать отдых душе. Здесь тебя всегда ждут, Андуин Ринн.

Без титула. Андуин знал, что пред Светом титула нет ни у него, ни у Рохана. Он вдруг вспомнил, как его отец сказал ему однажды, пробыв некоторое время дома, что если бы не Андуин и не люди Штормграда, доверяющие ему, Вариан довольствовался бы судьбой Ло’Гоша, бойца арен. Жизнь без лишних сложностей, простая, хотя недолгая и полная жестокости, где нет места трудностям королевской жизни.

Пока он поднимался по загибающейся полукругом лестнице в тихие комнаты на втором этаже, проходя мимо факелов, чье оранжевое сияние подчеркивало мягкий голубой свет, он решил, что понял стремления своего отца. Ни жестокость арены, ни каждодневная угроза смерти. Его отец мог бы тосковать по сражениям, но не он сам. Нет, все, чего жаждет Андуин – это, по-видимому, недоступная роскошь покоя. Покоя, позволяющего сидеть в тихой медитации, учиться, помогать людям. Мимо него проскользнула жрица, кротко улыбаясь, ее лицо было спокойно.

Андуин вздохнул. Это не его участь. Он был рожден принцем, а не жрецом, и, без сомнений, его судьба включает в себя больше войн, больше жестокости и потребует от него политиканства и изворотливости.

Но сейчас, здесь, в Зале Тайн, Андуин Ринн – никаких титулов – тихо сидел и размышлял не о своем отце, не о Тралле, даже не о Джайне, а о мире, где каждый мог бы прийти в любой город, где его встретят с распростертыми объятьями.

Глава 12

Дрек’Тар тревожно зашевелился во сне. Видения дергали, терзали, донимали и мучили его. Сны мимолётные, неясные, туманные, о мире и процветании, о бедствиях и разрушениях одновременно исполняли свои роли в театре его разума.

В этих снах он мог видеть. Дрек’Тар стоял, и под ногами была лишь пустота. Вокруг него было только черное, как смоль, небо, усыпанное звездами. И были образы духов Земли, Воздуха, Огня и Воды, и были они разгневаны, и были несчастны, были в ярости на него. Они обращались к нему с мольбой, но когда он оборачивался к ним и от всего сердца пытался понять их, они отвергали его со столь сильной яростью, что он поражался. Будь они детьми, они расплакались бы.

Вода бушевала вокруг него, ее хлестал Воздух, воплощенный ветром. Шторма, сильные и могучие, подхватывали корабли и швыряли их, словно детские игрушки. Кэрн и мальчик Грома были на одном из них… хотя нет, это был Тралл…но не имело особой разницы, кто находился на том корабле, ибо тот разбился в мокрые щепки.

Следующим был Огонь, его искры налетали на Дрек’Тара подобно птицам, обороняющим своё гнездовье. Шаман был беззащитен перед ними, вскрикнул, когда его одежду охватило пламенем. В отчаянии он хлопал по ней, однако огонь было не сбить.

И когда казалось, что Дрек’Тар уже не устоит под атакой Огня, она прекратилась. Шаман был цел и невредим. Он тяжело, с дрожью, вздохнул. Момент затянулся. Ничего не происходило, но видение еще не закончилось.

И тогда он почувствовал дрожь под ногами. И откуда-то он знал, что духи Воздуха, Воды и Огня уже поведали о своей боли. И хотя они могли появиться снова, Дрек’Тар знал, что сейчас время духа Земли, а дрожь под ногами – рыдания духа. И он почувствовал, что грядет что-то страшное. Видения мелькали в его голове – долины снегов, долины лесов…

Шаман вскрикнул и вскочил. К счастью, его слепые глаза вновь были способны видеть лишь тьму. Он протянул руки, и они, как всегда, встретились с ладонями Палкара.

– Что случилось, дедушка? – спросил младший орк. Он говорил четко и спокойно, ведь его не задело то, что только что видел старый Дрек’Тар.

Шаман открыл было рот для того, чтобы ответить, но вдруг его мысли стали такими же черными, как его глаза. Он видел во сне…. Нечто. Нечто очень важное. Нечто такое, о чем ему нужно было рассказать…

-Я… я не знаю, - прошептал Дрек’Тар. - Что-то ужасное должно случиться, Палкар. Но… я не знаю, что. Я не знаю!

Он разрыдался от разочарования и страха.

Слёзы, которые текли по его лицу, были совсем тёплые.

Дни текли, и Андуин выработал себе распорядок дня. Утром он тренировался у поистине неистощимой и вечно неувядающей Аэрин. Когда они не тренировались, она и Андуин уезжали подальше от города. Хотя бараны никогда не были его любимым средством передвижения, парень не мог упустить шанс выбраться из Стальгорна. Свежий воздух кружил ему голову, а заснеженные земли очень отличались от умеренного штормградского климата. Постепенно он все больше привязывался к Аэрин. Она никогда не ударяла вполсилы – ни оружием, ни словом, – и это очень бодрило. Как-то однажды он спросил у неё про Мойру.

– Ох, это лихо закрученное дело, - ответила она.

– Именно так мне и представляется. Ее похитили, околдовали, а она разбила сердце Магни.

– Я абсолютно согласна, он потерял ее, - ответила Аэрин, - но и сам-то он был папашей не из лучших.

Андуин был поражен. Ему всегда казалось, что этот грубоватый, но сердечный дворф должен быть идеальным отцом. Разумеется, он оценивал личности, а не свои представления о том, кем им быть.

- Не жестоким, или что-нибудь в этом роде, заметь. Но… ну, ее Высочество полом не вышла. Магни всегда хотел сына, который правил бы после него. Считал, что женщина бразды правления не удержит.

- Джайна Праудмур прекрасно правит своим народом, - заметил Андуин.

- Угу, да и вскоре после того, как исчезла Мойра, его Величество назначил меня и еще нескольких в свою элитную гвардию, - ответила Аэрин. – Думается, он наконец понял, что был чуток несправедлив. Надеюсь, что когда-нибудь у отца и дочки появится шанс всё исправить.

Андуин тоже надеялся на это. Оказалось, что проблемы отцов и детей возникают не только у людей.

Когда они катались вместе верхом, он знакомился с дворфами, живущими неподалеку от Караноса и поселка Сталежаров. Они доскакали аж до самого Телсамара в Лок Модане, где остановились перекусить, и утомленный Андуин задремал у озера. Проснулся он двумя часами позже с сильными солнечными ожогами.

- Ох, люди-люди. Не слишком-то умны, чтобы спрятаться от солнца, - съязвила Аэрин.

- Почему же ты не обгорела? – сердито спросил Андуин. Почти все время, что они проводили вместе, Аэрин была облачена в полный доспех, а все остальное время она проводила под землей. Ее кожа была гораздо бледнее, чем его собственная.

- Ушла и вздремнула в тени вон тех скал, - объяснила она.

Он пораженно посмотрел на нее.

- Но почему же ты не предложила мне туда перебраться?

- Подумала, что сам сообразишь. Ведь в следующий раз сообразишь, верно? – она беспечно улыбнулась ему, и хотя вся его кожа жутко болела и цветом походила на вареного краба, он не смог на нее сердиться. Он зашипел от боли, когда надевал рубашку. Прикосновение тонкой рунической ткани, мягкой, словно перышко, было сущим мучением. Аэрин была права. Он никогда не позволит себе забыться сном в солнечный день, пока, черт возьми, не убедится, что надежно запрятался в тень.

Вернувшись в свои комнаты, он обнаружил, что его ждет письмо, написанное четким почерком самого Магни Бронзоборода:

Андуин,

Как только вернешься, приходи к Высокому трону. И возьми с собой Аэрин.

Андуин надеялся попросить верховного жреца Рохана помочь ему с солнечными ожогами, но призыв Магни явно нельзя было оставить без внимания. Он показал письмо Аэрин. Ее глаза округлились, она кивнула, они синхронно развернулись и поспешили к тронному залу. Не обращая внимания на боль от ожога, Андуин то и дело срывался на бег. Волнения переполняли его. Неужели что-то случилось с его отцом? Или между Альянсом и Ордой в конце концов вспыхнула война?

Они нашли Магни в зале, где он склонился над столом. С обеих сторон от него стояли двое дворфов в одежде, запачканной с дороги. Третий дворф нетерпеливо наблюдал за происходящим. Андуин узнал в нем старшего исследователя Мунинна Магелласа, главу Лиги Исследователей. Это был энергичный дворф с ярко-рыжими волосами и бородой, любящий все время вертеть в руках собственные очки. На столе лежали три каменные таблички. Андуин резко затормозил, и они с Аэрин быстро обменялись сконфуженными взглядами. Аэрин пожала плечами, смущенная не меньше его.

- О, Андуин, дорогой, подходи сюда, не стесняйся! Тебе непременно захочется на это посмотреть! – Магни взмахами рук подзывал его к себе, его глаза возбужденно горели. Облегчение накатило на Андуина, оставив его выжатым, словно лимон, и он почувствовал легкий укол раздражения.

- Мне казалось, ваше письмо было срочным, Ваше Вели… дядя Магни, - сказал он, подходя ближе и чувствуя ожоги от солнца с новой силой.

- Оу, дело не слишком срочное, но крайне интересное! Взгляни сам!

Один из дворфов кивнул и отошел на шаг, уступив Андуину место рядом с Магни и Магелласом. Парень посмотрел на таблички и понял, что их не три. Это была одна табличка, разломанная на три части.

На каждой из частей разбитой таблички были письмена. Андуин знал некоторые языки, но этот был ему незнаком.

- Мой братец Бранн прислал это мне, - сказал Магни. Он стянул с руки перчатку и на удивление нежно провел сильными пальцами по выбитому тексту. – Его очень заинтересовала эта находка, и он подумал, что и мне будет интересно, - он бросил быстрый взгляд на Андуина. – И как только я это увидел, немедленно послал за тобой. И думается мне, ты не понимаешь, что перед тобой лежит.

Андуин коротко рассмеялся и покачал головой.

- Никогда такого не видел.

- Не уверен, что такое вообще кто-нибудь видел, по крайней мере очень, очень давно. Эти письмена… на языке земельников.

Кожа Андуина покрылась мурашками, и теперь он смотрел на обломки с новым уважением. Земельники были очень, очень древним творением титанов. И именно от них произошли теперешние дворфы. Каменные таблички, лежащие перед ним, были невыразимо древними, им исполнилось не меньше десятка тысяч лет – а может, и больше. Он, как и Магни, протянул дрожащие пальцы, чтобы осторожно, с глубоким уважением прикоснуться к ним.

- Вы знаете, о чем тут говорится?

- Не-а, я не особо подкован в таких вещах. Даже Бранну пришлось поломать над этим голову. Поэтому он и прислал табличку сюда, экспертам показать. Ему удалось понять кое-что… Ну-ка, ну-ка… - Магни поднял к глазам листок пергамента, лежавший на столе, – что-то там про… кого-то, кто слился с землей.

- Хмм, - произнесла Аэрин. Она, как узнал Андуин, была практиком до мозга костей. Она не была сильна в воображении и так жутко скучала, когда Андуин посещал Зал Исследователей, что мальчик официально освободил ее от обязанностей телохранителя на то время, когда он пребывает там. – «Слился с землей»? По-моему, звучит, будто кого-то хоронить собрались.

Андуин бросил на нее беззлобный взгляд и снова повернулся к табличке.

- Как вы думаете, что это значит? Звучит довольно туманно.

- Верно, но кое-кому должно быть известно о таких вещах, - кивнув, ответил Магни. Он оценивающе посмотрел на Андуина. – Ты довольно сообразительный парень, Андуин. Ты следишь за тем, что происходит в мире?

- Я знаю, что между Альянсом и Ордой отношения сейчас натянуты, - смутился Андуин, гадая, об этом ли спрашивает Магни. – Что Орда баламутит проблемы, потому что ее ресурсы истощены войной.

- Ну да, правильно, - одобрительно кивнул Магни. – Но не только войной. Копни поглубже, парень.

- Ну… - нахмурился Андуин, - потому что Дуротар – крайне засушливая земля. Там и так ресурсов не очень много.

- А теперь еще меньше, потому что…

- Из-за войны и… - глаза Андуина расширились, когда его осенило, – потому что там сейчас стоит небывалая засуха.

- Правильно!

- И раз уж мы об этом заговорили… тетя Джайна упоминала, что как раз перед моим визитом там разразилась страшная буря. Еще она сказала, что это был один из самых сильных штормов на ее памяти. А еще поступали сообщения о странном урагане, который повредил многие корабли, возвращавшиеся из Нортренда.

- В точку! – Магни чуть не подпрыгнул от возбуждения. – Жуткие штормы, наводнения в одних местах и засуха в других… творится что-то не то, парень. Я не шаман, но в эти дни стихии явно не в себе. А эта табличка может объяснить нам, что с ними не так.

- Вы… Правда? Вы и правда считаете, что такая старая вещь может нам помочь?

- Все возможно, парень. Ну и в конце концов… - Магни перешел на преувеличенно заговорщицкий шепот, - в наших руках кое-что, что давненько не видело дневного света, верно?

Он хлопнул Андуина по спине. Прямо по ожогу.

Процесс перевода был сложным и мучительным, переводчикам много раз приходилось возвращаться к самому началу. Они показались Андуину слегка заносчивыми и неспособными признать, что могут ошибаться, а поскольку у каждого из них было свое собственное толкование, немного отличающееся от остальных, это отнюдь не помогало в работе.

Старший исследователь Магеллас настаивал, что это метафизический союз.

- Слиться с землей, - повторял он. – Соединиться с ней. Почувствовать ее боль.

Советник Белграм, старый и иссохшийся, с дрожащими руками, но с таким мощным голосом, что его можно было услышать по всему Стальгорну, рассмеялся.

- Ба, - говорил он. – Мунинн, да ты засмотрелся на девушек. Тебе теперь повсюду мерещиться это «сливаться воедино».

Магеллас, беспрестанно бросавший косые взгляды на миловидную Аэрин, громогласно расхохотался.

- Только то, что ты уже веками не был с женщиной, Белграм, еще не значит…

- Хей, хей, эти сальные шуточки не предназначены для королевских ушек! – выругала их Аэрин, которую этот разговор ни капли не смутил.

Андуин, напротив, слегка покраснел.

- Да всё в порядке, - сказал он, - ну в смысле… я понимаю, что они имеют в виду.

Не устояв, Аэрин подмигнула ему.

- Неужто знаешь?

Андуин быстро повернулся к Белграму.

- Как вы считаете, что все это значит? – спросил он, надеясь сменить тему разговора.

- Ну, думается мне, пока мы все не переведем, так и не узнаем. Истолкование фразы частенько зависит от соседних фраз. Возьми, например, фразу… «Я изголодался». Если мы поместим эту фразу в предложение вроде «Моя женушка готовит обед в соседней комнате. Чую замоченные в пиве кабаньи ребрышки. Я изголодался», и это голод в буквальном смысле, верно?

- Белграм, кончай издеваться. Обед уже прошел, – сказала Аэрин.

- Ну а если текст вроде «Четыре года я провел в заключении и не видел ничего, кроме серых стен. Я мечтаю увидеть свободный мир и солнечный свет. Я изголодался» - это совсем другое.

- Вот это да, так ты еще и поэт, - молвила впечатленная Аэрин.

- Я понял, к чему вы клоните, - сказал не менее впечатленный Андуин. – Никогда об этом не задумывался. А что…

Его прервал страшный грохот. У Андуина перехватило дыхание, когда пол под его ногами слабо задрожал, будто он стоял на спине гигантского мурлыкающего зверя, но эта дрожь не предвещала ничего хорошего. Сверху раздался еще один звук. Андуин поднял глаза и увидел, как сотни книг, подрагивая, медленно сползают со своих полок.

Одновременно ему в голову пришло три мысли. Первая – что все эти книги сейчас свалятся с огромных высот и что это очень повредит их, если не уничтожит все бесценное знание, заключенное в них. Вторая – что книги свалятся с невообразимых высот не куда-нибудь, а прямо им на головы. И, наконец, третья – что если таблички свалятся с дрожащего стола, они разобьются. Он бросился вперед и схватил их, прижимая незаменимые части великого знания поближе к сердцу.

- Осторожно! – заорала Аэрин, хватая за руки Андуина и Белграма и оттаскивая их к большому сводчатому проему, который отделял библиотеку от зала общей выставки. Андуин не понял ее намерений и решил, что она собиралась совсем вывести их в зал, и продолжал бежать вперед, пока Аэрин с рыком не набросилась на него. Он изо всех сил выгнулся и тяжело приземлился на бедро, Аэрин оказалась сверху, а таблички – в целости и сохранности.

- Нет, Андуин! Не сюда же! Не отходи от проема!

Предупреждение подоспело как раз вовремя. Они упали прямо под скелетом птерадона. Скелет яростно грохотал, цепь, крепящая его к потолку, раскачивалась и заставляла крылья из костей хлопать, будто птерадон возродился из мертвых. Крепления, поддерживающие скелет, явно были рассчитаны лишь на силу тяжести, и прямо на глазах у Андуина проволока разошлась и костяные крылья рухнули вниз. Бесконечный, замедленный, ужасный момент он просто смотрел, как смерть летит на него.

А потом крепкие, сильные руки обняли его плечи, его лицо прижалось к холодным доспехам – Аэрин закрыла его собой сверху. Она издала болезненное «уфф!», когда одна из ископаемых костей лязгнула по ее доспехам и выбила воздух из ее легких.

Удар сердца спустя все закончилось. Аэрин откинулась назад, её лицо исказилось от боли, но она, похоже, была в порядке. Андуин сел и внимательно осмотрелся. Книги, как он и ожидал, были разбросаны по всему полу, многие из них валялись на столе.

- Табличка! – закричал Белграм, быстро вскакивая на ноги.

- Она у меня, - сказал Андуин.

- Отлично, парень! – воскликнул Магеллас.

Аэрин поднялась на ноги, слегка поморщившись от боли. Андуин встал следом, все еще прижимая к груди драгоценные таблички. Его коленки дрожали. Он поднял взгляд на Аэрин.

- Ты спасла мне жизнь, - тихо сказал он.

- Ох, - ответила она, отмахиваясь, - ты бы для меня то же самое сделал. Да и кроме того, плох тот телохранитель, который не может спасти чужую жизнь, не так ли?

Он благодарно кивнул и улыбнулся ей. Она игриво подмигнула в ответ.

- Со всеми все в порядке? – спросил Андуин, протягивая табличку Белграму.

- Похоже на то… ох, бедные книги, - произнес Магеллас, и в голосе его звучала искренняя боль. Андуин грустно кивнул.

- Пойду гляну, не нужна ли еще кому помощь, - сказала Аэрин.

- Отличная идея. Пойдем.

- Тебя я не возьму. Там может быть опасно.

- Ну, ты же должна постоянно сопровождать меня, так что на самом деле ты не сможешь уйти одна, верно? – тут он ее поймал, и она нахмурилась. – Пойдем в Зал тайн, - продолжал Андуин, - и если кого-то ранило, им понадобятся целители.

Он быстрым шагом покинул Зал Исследователей и отправился в Зал тайн. Аэрин, совершенно оправившись после удара, спешила рядом с ним. Подойдя, они замедлили шаг.

Десятки пострадавших скопились в зале. Некоторые пришли на своих двоих, других принесли или привезли на спинах горных баранов. Кое-кто лежал на холодном каменном полу, а их близкие и любимые в отчаянии рыдали, призывая жрецов, которых было очень мало. Лекари быстро шептали молитвы исцеления над ранеными.

- Вот это да, - сказала Аэрин. – Да нам, выходит, еще повезло.

Андуин кивнул.

- Рохана здесь нет. А значит, где-то дела обстоят гораздо хуже, - он вежливо поймал за руку спешащую мимо жрицу. – Простите, но где верховный жрец Рохан?

- Его вызвали, - ответила она.

- Куда?

- В Каранос. Там тряхануло еще сильнее. А теперь, будьте так любезны, позвольте мне помочь раненым!

- Пошли, - обратился Андуин к Аэрин.

- Что?

- Мы отправляемся в Каранос. Меня учили оказанию первой помощи в чрезвычайных ситуациях, - сказал Андуин. – Я могу заботиться о ранах, вправлять кости, накладывать перевязки…в общем, позаботиться о раненых, пока настоящие целители помогают другим..

- Ага. И сколько костей ты уже вправил?

- Кхм… пока ни одной. Но я знаю, как это делается! – видя ее неуверенность, он схватил ее за руки и потряс. - Аэрин, послушай! Я могу им помочь! Я не могу просто стоять тут и смотреть!

- Тогда помоги этим славным ребятам, - практично сказала Аэрин.

Андуин оглянулся. Теперь, когда он пригляделся, он понял, что кровь на телах оставлена уже исцеленными ранами, это не сами раны. Большинство пострадавших были на ногах, ходили и разговаривали. Здесь не было ничего экстренного, хотя было ясно, что жрецам предстоит немало напряженной работы в течение ближайшего времени.

- Им этого не нужно, - тихо сказал он. – Я хочу помочь тем, кто действительно нуждается в помощи. Пожалуйста… поедем в Каранос.

Ее глаза встретились с его, и она вздохнула.

- Лады. Но я не позволю тебе кинуться прямиком в опасность, ясно?

- Договорились. Но давай поторопимся, хорошо? - улыбнулся он.

Глава 13

Андуин крепко прижался к крупному барану, который галопом несся по скользкой заледеневшей дорожке, ведущей из Стальгорна в небольшие поселения, расположенные в тени столицы. У принца не оставалось иного выбора, кроме как довериться твердости копыт животного, и вскоре он, к своему удивлению, убедился, что его доверие было не напрасным. Баран ни разу не споткнулся. Эти огромные скакуны оказались даже удобнее лошадей, но это вовсе не означало, что Андуин получает радость от головокружительной скорости их перемещения.

Лишь они приблизились к Караносу, как их окликнуло несколько расквартированных там горных пехотинцев.

- Сюда, быстрей! Несколько наших оказались пойманы в ловушку! - кричал один из них. - Давай мне своего барана, девчушка! А я прямиком в Стальгорн, за подмогой!

Аэрин немедля спешилась и передала узды пехотинцу, который тут же запрыгнул в седло и ускакал. Не проронив ни слова, Аэрин спешно залезла к Андуину за спину, и они продолжили свою головокружительную скачку.

В Караносе разрушения были намного серьезней. Андуин увидел, как дюжине пострадавших обрабатывают раны прямо под открытым небом, поскольку почти все здания задело землетрясением. Он оглянулся в поисках Рохана и нашел его склонившимся над пожилой женщиной дворфов. Сойдя с барана, Андуин поспешил к верховному жрецу, который в этот момент покрыл простыней безжизненное тело.

Глаза Рохана состарились еще сильней.

- Принц Андуин, - сказал он, - так и думал, что ты придешь. Ты же изучал основы оказания первой помощи?

Андуин кивнул.

- Я не дворф, но у меня сильная спина, - сказал он. - Слышал, что многие тут оказались заперты в развалинах.

- Да, - ответил ему Рохан, - но нам бы побольше целителей, а крепких спин и так хватает. Аэрин, девочка, отправляйся на помощь остальным. Я здесь найду работенку нашему мальчику.

- Ладушки, - отозвалась Аэрин, - давайте выгоним этих дворфов из опасности на свежий воздух!

В течение следующих нескольких часов Андуину пришлось сильно потрудиться. Из-под руин вытаскивали все больше жертв землетрясения, Рохан излечивал тех, у кого были самые тяжелые раны, оставляя заботам Андуина пострадавших, жизнь которых была вне опасности. Тот промывал и перевязывал раны, улыбался и успокаивал каждого, и один раз Андуин заметил, как Рохан одобрительно посмотрел на него.

Во время работы он думал о своем отце. Вариан был воином. Андуин знал, что не сможет стать таким. Драки и мысль о том, чтобы нанести рану другому, никогда не были так противны человеческому принцу, как сейчас, когда он пытался облегчить боль, а не причинить ее, помочь живому существу, а не навредить ему. Да, война иногда была мрачной и страшной необходимостью, как это было в Нордсколе, но Андуин чувствовал всем сердцем, что он всегда будет стремиться - и сражаться - за мир. Разрушения, неизбежно вызванные природой, были сами по себе ужасны. Андуину не хотелось даже задумываться, каково это - лечить раненных в ходе битвы, а не случайно свалившимся булыжником.

Кто-то поставил на огонь котел и наполнил его снегом. Полученная в результате горячая вода была кристально чистой. Андуин вылил немного лечебного зелья в кружку с водой, опустил туда несколько листьев мироцвета и затем вручил полученное снадобье молодой мамаше-гному. Та вначале дала испить микстуру двум своим детям, один из которых был совсем еще малышом, прежде чем выпить самой.

- Вы очень добры, сэр, - поблагодарила она. - Спасибо вам.

- Не за что, - ответил он, погладив крошечную голову дитя. Следующим у него был сварливый дворф средних лет, споривший с другой целительницей. Жрица, гостья из расы ночных эльфов, пыталась приложить компресс к его сильно кровоточащему лбу.

- Да все со мной отлично, чтоб тебя! Иди, поищи себе кого-то, кто действительно ранен, или ты будешь следующей в моем длинном списке, кому я сломал нос!

- Господин, пожалуйста, потерпите еще немного...

- Да нечего изводить свои драгоценные целительные способности на столь мелкие царапины! - не утихал дворф. - Почему бы тебе...

Земля вновь загрохотала. На сей раз Андуину показалось, что он находится не на огромном урчащем животном, а пытается удержать равновесие на внезапно взбрыкнувшей лошади. Земля ушла из-под ног, и он тяжело рухнул на промерзшую почву. Шум, доносящийся из-под земли, на сей раз звучал еще более сердито и угрожающе. Андуин прикрыл руками голову и задержал дыхание, ожидая, когда закончится этот кошмар. Вокруг него раздавались крики, пронзительные и испуганные, а также низкий, трескучий рокот. Андуин еле сдерживал естественный страх, зажмурив глаза и молясь Свету. Такого он не ожидал. Первое землетрясение он пережил неплохо, но теперь, казалось, он теряет рассудок. Он осознал, что среди криков звучит и его голос.

Что-то теплое и успокаивающее коснулось его, и он почувствовал знакомое присутствие Света. Он внезапно расслабился и снова мог дышать. Земля все еще дрожала под ним, но теперь он мог рассуждать, взять под контроль свои эмоции, а не быть их рабом. Похоже, что другие также начали приходить в себя, и отчаянные стоны и вопли более не звучали наравне с гулом беспокойной земли.

Казалось, тряска будет продолжаться вечно, но вот, наконец, прошел последний толчок. Андуин осторожно приподнял голову и оглянулся вокруг. Он увидел свое дыхание в холодном воздухе. Женщину гномов и ее детей - они были в порядке. Как и сумасбродный дворф и ночная эльфийка, хотя оба были сильно бледны. А вот и... да это был Рохан! Наверняка это он успокоил его и остальных с помощью Света, оградив всех от чувства панического страха. Андуин оперся руками о землю, чтобы встать, и угодил ими во что-то влажное. На один страшный миг он подумал, что это кровь, но жидкость была коричневого цвета и прохладная. Что за... Медленно Андуин поднялся на ноги, уставившись на жидкость на своих руках. Он аккуратно принюхался.

Это было... пиво.

Поначалу это показалось ему какой-то бессмыслицей, но потом он догадался, что произошло. Он развернулся и увидел несколько треснувших бочонков, далеко укатившихся от своего первоначального местоположения. И странный белый покров на месте того, что раньше было зданием.

"Громоварка" провалилась под землю, и ее накрыло обвалом - снегом и землей холма, что раньше возвышался над ней.

- Ох, Свет милостивый, - выдохнул слова короткой молитвы Андуин и со всех ног бросился к снежной насыпи, которая когда-то была уютной небольшой таверной. К нему присоединились другие. Выкрикивая ободряющие слова, они взялись за лопаты и энергично начали копать. Магесса-гномка с двумя ярко-красными хвостиками прорвалась вперед, взволнованно перебирая свои одеяния.

- Не волнуйтесь! Я расплавлю снег! - прокричала она и приготовилась исполнить свое обещание.

- Нет! - вскрикнул Андуин. - Ты затопишь их!

Гномка резко развернулась и впилась в него взглядом, но кивнула, признав логику в его словах.

- А если ветер? - послышался тихий голос. Изящная, длинноногая дренейка вышла вперед, смотря на Андуина. Он удивился, как это получилось, что тринадцатилетний мальчишка внезапно стал столь ответственным, и тщательно обдумал предложение.

Да... если правильно направить ветер и управлять им, то он сдует весь навалившийся снег, при этом не нанеся вред никому из оказавшихся под завалом. А они смогут разглядеть, сколько осталось земли.

- М-м-м, да, - неуклюже ответил он. - Но будьте осторожны!

Она прикрыла глаза и зашевелила своими длинными синими пальцами, отбросив назад свои иссиня-черные волосы. На мгновение Андуин просто уставился на нее, забыв про творящийся вокруг кошмар и восхищаясь ее красотой и изяществом, а затем покраснел и сосредоточился на ее волшбе.

Послышался небольшой стук - и явился небольшой предмет. Он был похож на сосуд, наполненный пылающим светом, и Андуин признал в нем тотем - предмет, с помощью которого шаманы общались со стихиями, вызывали и направляли их. Сияющие камни порхали вокруг тотема, и руны, коих он никогда не встречал, медленно двигались по кругу.

Еще секунда, и перед ними создался маленький сине-белый смерч из пыли. Шаманка начала петь, и тот стал больше. Взмахом ладони она выпустила его на волю. Но он не шевельнулся. Дренейка открыла глаза, озадаченно сказала что-то на языке, которого Андуин не знал. Но вызванный маленький элементаль все равно не повиновался ей.

Судя по лицу дренейки, она была в замешательстве и даже слегка испугалась. Она повторила свою просьбу, уже умоляюще, и ветряная стихия наконец переместилась вперед и закружилась, раскидывая снег с такой силой, что наблюдателям пришлось отступить. Спустя несколько мгновений все было готово. Снег был убран, обнажив серый камень, который когда-то был крышей кабака. Элементаль продолжил вертеться на месте, все быстрей и быстрей, пока внезапно не исчез. Краем глаза Андуин заметил, что молодая дренейка-шаманка подняла к лицу дрожащую ладонь.

Толпа, которой было уже невтерпеж ждать, когда можно приступить к спасению пойманных в ловушку, вновь помчалась вперед. Андуин был среди них.

- Стойте, да стойте же! - на сей раз их остановил Рохан. - Тише вы! - Все умолкли, глядя на верховного жреца, который закрыл глаза и прислушался. И тут Андуин услышал - слабый стук и лязг. Кто-то там был еще жив. Послышалось также несколько приглушенных голосов, но они звучали слишком тихо, чтобы можно было разобрать слова.

- Не тратьте попусту воздух на крики! - крикнул Рохан глубоким голосом. - Мы слышим вас, мы идем к вам!

Одни присутствующие приступили к раскопкам завала, другие носили инструменты, дабы ускорить процесс. Андуин не удивился, что Аэрин оказалась в центре работ по спасению. Ее руки уже дрожали от напряжения, но ее усталость пасовала перед ее решимостью. Камень за камнем они разобрали и подняли наверх скалу, и показались пыльные, израненные тела. Рохан сам спустился к ним, находя и излечивая тех, до кого было физически не добраться. От него требовалась полная концентрация, его глаза были внимательны и сосредоточены как никогда, его руки настолько быстро творили заклятья, что это казалось неестественным в его возрасте. На глаза Андуина нахлынули слезы, слезы радости и благодарности этому дворфу и благодатному Свету, ведь они спасали все больше и больше жертв землетрясения, живых и здоровых.

- Сколько тут этажей? - спросил Андуин, устроив себе передышку, чтобы вытереть пот со лба. Хотя было прохладно, он этого не чувствовал, трудясь не покладая рук.

- Три, - сказал кто-то.

- Не, ч-четыре, - поправили его. Это был хозяин таверны Белм, сидящий в стороне, завернутый в одеяло и пьющий горячий чай. Его руки грелись об кружку, голос дрожал. - Есть комнаты еще глубже, к-куда заселяются на ночь. Но у нас не было гостей, так что, д-думаю, они должны быть пусты.

- Слава Свету, хоть небольшое облегчение, - пробормотал Рохан. - Значит, надо позаботиться только о трех уровнях.

- Хей, не такая уж и непосильная работенка, - усмехнулась Аэрин, хотя усталое выражение ее лица говорило об обратном. - Чем быстрее мы все тут восстанавим, тем быстрее сможем поднять наши кружки с отличным громоварским элем!

В толпе раздались смешки, и впервые с начала их испытания Андуин увидел на лицах улыбки. Еще требовалось вылечить раненых, но всеобщая напряженность спала, и даже рабочие стали быстрее двигаться.

Первый уровень был полностью очищен от камней, раненых, и, к сожалению, погибших. И опять снизу послышалось ритмическое постукивание, на которое был дан обнадеживающий ответ, чтобы те были спокойны - помощь идет. Несколько гномов-добровольцев первыми пробрались через узкую разобранную щель на следующий уровень, перевязав себя веревками вокруг крошечных талий. Несколькими рывками веревки они передали тем, кто остался наверху: выживших трое. Все поприветствовали эту весть и стали расширять отверстие, и как только проход расчистили, Аэрин и еще один дворф спрыгнули вниз.

Шансы на успех были высоки. Спасение проходило неплохо. К ним присоединялись все больше желающих помочь. Пострадавшим раздавалась пища, горячие напитки и одеяла. Один раз Андуин посмотрел на Рохана, и тот заметил это и кивнул ему в ответ.

- Не печалься, парень, мы отстроимся. Дворфы - крепкие ребята, как и наши друзья гномы. И, поверь мне, кабак сделают в первую очередь!

Андуин рассмеялся вместе с остальными, и, улыбаясь, вернулся к работе. Снег снова начал спускаться с небес, что не было им в подспорье. Он был мокрый и холодный, но их усиленные старания не давали им замерзнуть. Пальца принца были все в кровавых царапинах. Он мог бы попросить Рохана заживить их быстрой молитвой, но он знал, что кому-то здесь куда хуже, чем ему. Его царапины исчезнут сами по себе. А ранения других было куда сложнее исце...

И вдруг снова начались подземные толчки, Андуин едва успел отпрыгнуть в сторону, как пол под ним начал ходить ходуном. Он сильно ушибся, от удара под дых у него перехватило дыхание, и он задыхался, словно рыба, выброшенная на берег, вздрогнул, когда его забросало мелкими кусками камня. Земля наконец прекратила гневаться, и Андуин уже не в первый раз встал на ноги и вытер кровь с лица. Он посмотрел на "Громоварку"... И зажмурился, ибо отказывался верить в увиденное.

Не было больше "Громоварки". Ничего не осталось. Лишь страшно зияющее отверстие в земле, отверстие с частью стен, потолка и столов. Пыль все еще стояла в воздухе, странным образом перемешавшись с размеренно падающим снегом.

Аэрин...

Рохан подполз к руинам, постучал по камню и вслушался, напрягая слух. После нескольких секунд он постучал снова. Затем он тяжко вздохнул и отстранился, медленно качая головой.

Что-то внутри Андуина оборвалось.

- Нет! - взревел он, пробиваясь вперед. Страх дал ему новую силу, он изо всех сил схватил мерзлыми пальцами большой кусок камня, отшвырнул его в сторону и взялся за другой. - Аэрин! - закричал он хриплым голосом. - Аэрин, держись, мы вытащим тебя!

- Парень, - послышался сзади мягкий голос.

Что-то было в его интонации, что Андуин отказался признавать. Он проигнорировал голос Рохана и не сдавался, задыхаясь от рыданий.

- Аэрин, ты только держись там, хорошо? Мы и... идем!

- Парень, - голос Рохана стал теперь более настойчивым. Андуин почувствовал руку на плече и сердито сбросил ее, сверля жреца своим мутным взглядом, увидев в ответ лишь сожаление и печаль старца и не веря этому. Он озирался, глядя на тех, кто мог бы помочь ему. Они стояли молча. У некоторых из глаз текли слезы. Все они были ошеломлены, ошарашены.

- Нет стука. Нет ответа, - неумолимо стоял на своем Рохан. - Все... кончено. Никто не мог бы выжить там. Пошли отсюда, парень. Ты сделал все, что мог, и даже больше.

- Нет! - крикнул Андуин, взмахнув рукой и едва не задев Рохана. - Ты не можешь знать наверняка! Мы не можем просто так сдаться! Они не отвечают, потому что ранены, может быть, без сознания. Нам надо спешить и достать их... достать ее....

Рохан продолжил стоять, не предпринимая более никаких попыток остановить молодого принца. Андуин весь в слезах продолжил свое дело. Как долго он этим занимался - он уже не знал. Он отодвигал камень за камнем, пока его узкие плечи не отказались повиноваться от сильнейшей боли, пока сильно кровоточащие руки не начала пробивать судорога и пока он сам не рухнул на покрытый снегом пол, захлебываясь рыданиями. Он протянул одну руку, словно пытаясь дотянуться до друга, который оказался в плену безжалостных камней волею разгневавшейся земли.

- Аэрин, - прошептал он ей, только ей, где бы она ни была. - Аэрин... Прости... Прости меня...

Теперь он не стал сопротивляться заботливым рукам, что обхватили и подняли его. Он согласился и не протестовал, будучи уже неспособным бороться дальше. Его тело было слишком опустошено, как и его душа. Последним, что он запомнил перед тем, как наконец впасть в благостное забытье, было мягкое прикосновение узловатых рук к его сердцу и лбу и мягкий голос Рохана, сказавший, что принцу следует хорошо отдохнуть, выспаться и залечить свои раны.

А последнее, что он увидел перед своим мысленным взором, было веселое лицо девушки дворфов с каштановыми волосами, чья улыбка осталась в его сердце навсегда.

Глава 14

Андуину показалось, что Магни заметно состарился.

В следующие два дня после печальных событий в кабаке "Громоварка" Андуин узнал, что не повезло не только Караносу. Землетрясение оказалось далеко не локальным. Оно сотрясало города по всему Каз Модану. Часть гавани Менетилов теперь лежала под водной гладью, раскопки от Ульдамана до Лок Модана оказались частично или полностью захоронены под землей. Местное происшествие перерастало в национальную катастрофу.

Трагедия глубоко опечалила короля дворфов, но его глаза были по-прежнему полны решимости, и любой, глядя в них, знал, что Бронзоборода нельзя так легко подавить. Увидав Андуина, вошедшего в зал Высокого Трона, Магни жестом пригласил принца подойти к нему, но то было сделано без энтузиазма, как когда-то было в первый раз. Андуин спешно подошел к королю.

- Мне не хотелось поступать поспешно, - начал разговор Магни, - и Свет мне свидетель, как я корю себя за это. Возможно, мы могли бы спасти всех. Включая Аэрин.

Андуин сглотнул. Вчера прошла служба по погибшим Каз Модана. Это было еще тяжелее, чем тогда в Штормграде; ведь это были поминки по нескольким тысячам, потерявших свою жизнь за столь короткий промежуток времени. Андуин оплакивал гибель своего друга Болвара Фордрагона, но с того времени прошло уже много месяцев. Потеря Аэрин была еще свежа в его памяти и, черт побери, как же это было больно... Слова Магни заинтересовали его.

- Я не понимаю, - сказал он. - Вы это... о табличках?

- Ну да, - ответил Магни. - Я попинал переводчиков, и вот они уже почти уверены, о чем говорится в табличках. Позволь мне прочитать это тебе. - Он прокашлял, чтобы прочистить горло, и согнулся, дабы лучше увидеть странные письмена.

Его тяжелый, отчеканивающий каждое слово, голос стал еще более глубоким, когда он громко начал читать строгий текст из глубин времен.

Здесь сказано как, здесь сказано зачем снова стать едиными с горой. Внемлите, мы - земельники - принадлежим земле, ее душа - наша душа, ее боль - наша боль, ее сердце - наши сердца. Мы поем ее песню и оплакиваем ее красоту. Кто же не пожелает вернуться в отчий дом? Вот ответ на вопрос почему, o дети земли.

А вот ответ на вопрос как. Ступайте к сердцу земли. Соберите три ингредиента: серебряный шалфей, черный лотос и призрачную поганку. Добавьте щепочку земли, что кормила их, и съешьте это. Скажите эти слова с чистым сердцем, и гора ответит вам. Ибо вам суждено стать теми, кем вы были однажды. Вам суждено вернуться домой и стать единым с горой.

Он выжидающе поглядел на Андуина.

- Ну, как?

Андуин задумался.

- Мне... кажется... это может быть обряд, который позволит говорить с Азеротом?

- Это должно быть так. И если нам удастся с ним пообщаться, то мы можем узнать, что, катись оно в чертову Пустоту, здесь происходит. И быть может найти способ что-то исправить, что-то излечить. И возможно тогда больше не будет этих странных наводнений, засух и... землетрясений. Андуин... это нечто большее, чем обычный обвал. Происходит что-то масштабное. Ты ведь уже знаешь, что сообщения о толчках приходят отовсюду, даже из далекого Тельдрассила?

- А разве... такое возможно... или нет?

Магни потряс головой.

- Обычно - нет. И именно поэтому это так необычно... неестественно, по крайне мере.

Андуин притих, тщательно взвешивая свежие новости. Что-то ему не нравилось в этом.

- Но... разве часть этих трав не ядовита?

- Поэтому их надо употребить вместе с почвой, - сказал Магни. - Некоторые типы земли могут сводить на нет некоторые яды. Не беспокойся, я проверил это у главных травников Стальгорна. У меня нет привычки нести в рот что попало.

Андуин вздрогнул.

- Вы? Вы сами собираетесь попробовать это? Это скорее похоже на ритуал для шаманов.

- Нет, парень. Это мое королевство пережило столь сильный удар. Это моим дворфам пришлось пережить много боли. Я веду их. Мы - дети титанов, парень. Мы уже принадлежим земле, больше чем любая другая раса. Это должен сделать именно я. Кроме того, какой из меня король, если я позволю другим подвергнуть себя неведомой опасности, а сам в это время буду трястись в безопасном углу? Дворфы так не поступают, парень.

- Как и мой отец, - признал Андуин.

- Да, Вариан тоже не согласился на иное, - кивнул Магни. - Наши ученые согласны, что ритуал должен сработать прямо здесь, в Стальгорне. Мне надо будет просто забраться так глубоко, насколько возможно, чтобы быть ближе к сердцу земли. - Он ободряюще посмотрел на Андуина. - Не каждый ведает о существовании подобных секретных мест, но, думаю, тебе можно всецело доверять. У тебя большое сердце, парень, хотя ты, будучи малым из рода людей, еще слишком тонкий и хрупкий.

Впервые за эти два дня Андуин слегка улыбнулся, хотя он даже начал сомневаться, что ему это удастся сделать вновь. Аэрин, была б жива, первой обругала его за излишнюю угрюмость.

- Аэрин сказала, что у меня типичный характер дворфа, - сказал он, и сам удивился, как ему стало легче.

- Да, - сказал Магни, горестно улыбнувшись. - Пожалуй, она заметила то, что сейчас я вижу перед собой.

Андуин вновь тяжело сглотнул.

- А сейчас, - заявил Магни, - я послал за собирателями трав, чтобы они добыли необходимые компоненты. Все должно быть готово к завтрашнему утру.

- Так скоро?

- Да. Чем скорее, тем лучше. Азероту лучше будет поговорить со мной, и тогда я смогу сделать все возможное, чтобы позаботиться о нем. Ты согласен со мной?

Андуин кивнул. Лишь один Свет знал, не повторятся ли эти толчки снова.

Андуин собирался вернуться в свои покои, но вместо этого ноги сами привели его в Зал Тайн. Он избегал его все два прошедших дня. Почему-то ему не хотелось видеться с Роханом. И сам не ведал почему.

Возможно, ему казалось, что он подвел верховного жреца в стремлении спасти всех. Возможно, он был слишком груб с Роханом, когда он пытался убедить Андуина оступиться. Но теперь он, глубоко вздохнув, пересек вход в чертог. Как и обычно он сразу почувствовал успокоение Света. Но и от этого у него не пропало желание ни с кем не общаться, и он поднялся на верхние уровни, где всегда было мало народу. И там он услышал спокойный голос, от которого невольно вздрогнул, узнав его обладателя - Рохана. Он склонил голову с зажмуренными глазами, надеясь, что дворф не заметит его. Но звуки шагов приближались, затем остановились подле его, и на его плечо мягко опустилась рука.

Андуин никак не отреагировал, хотя почувствовал, как заботливое тепло просочилось через него. Рохан как можно мягче сказал:

- Ты хороший парень, Андуин Ллейн Ринн. У тебя доброе сердце. Знай же, даже если оно разбито вдребезги, оно когда-нибудь излечится.

Дворф ушел, и Андуин понял, что к нему не применяли никакой магии. И все же он чувствовал себя получше.

Лечение, как оказалось, бывает разным.

В покоях его ожидал Уилл, вручивший Андуину письмо от Магни с просьбой прибыть в его чертоги. Андуин не понял, зачем, но немедля отправился туда.

Магни ждал его. Комната, в которой он принял Андуина, была непривычно маленькой и уютной, весьма в духе скрытных дворфов и в противовес больших, воздушных помещений людей. Жаровня радостно полыхала, простой, но добротно сделанный стол стоял в центре. Живот у Андуина недвусмысленно заурчал, и он вспомнил, что уже как несколько часов ничего не ел. После гибели Аэрин… он вообще лишился аппетита, но теперь, глядя на богатство накрытого стола - прожаренного мяса, фруктов, хлебов и сыров - его аппетит вернулся и вырос раза в два.

Жизнь, как и должно было быть, продолжалась. У тела были свои потребности, которые должны были удовлетворяться, даже если, как заметил Рохан, сердце было разбито вдребезги.

- Вот ты где, парень, - приветствовал его Магни. - Бери стул и присоединяйся к трапезе. - На его тарелке уже была положена гора пищи. Андуин принял приглашение, и вскоре он наслаждался вкусом жареной баранины, даларанского сыра и винограда.

- Мне надо перекинуться с тобой парой слов перед завтрашним ритуалом, - сказал Магни, взявшись за пивную кружку и большим глотков испив оттуда эля. - Перед землетрясением у меня была небольшая беседа с Аэрин.

Андуин чуть не подавился пищей, и он глотнул своего сока, чтобы прочистить горло.

- Она сказала, что никогда не видала кого-то, что так сильно старается во время спарринга, а она тренировала многих воинов. Но… она также сказала, что оружие - не товарищ тебе. Что ты не желаешь слушать его.

Принц почувствовал вспышку жара внутри. Он так сильно разочаровал Аэрин?

- Она... была сообразительной девчушкой. Аэрин родилась воином. Но так бывает не у всех.

Король откусил свежее яблоко и начал жевать, наблюдая за реакцией Андуина. Мальчик опустил свои нож и вилку и выжидал, что хотел ему сказать Магни. Что-то доброе, но резкое. Что-то, что не разочаровало короля в принце.

- Я также разговаривал с Роханом, - продолжил Магни. - Если ты можешь стерпеть его ужасные шуточки, то у этого товарища найдется много мудрых советов для тебя. Он немного рассказал о тебе. Как ты оживляешься, когда подходишь к нему. Как ты стараешься помочь тем, кто ранен. Как ты долго и упорно трудишься, даже когда валишься с ног от истощения. - Он сделал еще один глоток из пивной кружки, опустив ее, он повернулся лицом к Андуину. - Парень … не задумывался ли ты, что тебе просто не суждено стать воином? И есть что-то иное, чему бы точно мог посвятить себя?

Андуин опустил голову, уставившись в свою тарелку. После того, что поведала ему Аэрин о сожалениях Магни, что у него родилась дочь, а не сын, он вовсе не был уверен, насколько критичен будет его отец. Выждав некоторое время, он дал свой ответ прямо и честно.

- Отец хочет, чтобы я стал воином, - сказал он. - Я всегда знал, что он желает этого для меня всем своим сердцем.

Магни положил свою руку на плечо Андуину.

- Эй, он желает этого лишь потому, что сам он воин. Но твой отец также хороший человек. В конце концов, он хочет, чтобы ты поступал так, как это будет лучше для тебя самого и твоего королевства. Нет ничего постыдного в исцелении, парень, в стремлении к Свету, к вдохновению твоего народа и дарования ему надежды. Это чудесно. Заботиться о королевстве столь же хорошо, сколь и бороться за него.

Андуина охватила дрожь от одной этой мысли, но от нее ему не стало худо. Отнюдь, то была дрожь от осознания, после которой в его душе установилось странное чувство спокойствия и одухотворенности. Жрец. Тот, кто общался со Светом и с его помощью даровал исцеление, а не боль, тот, кто вдохновлял остальных, просветляя умы и взывая к лучшим качествам характера, вместо того, чтобы потакать самим темным эмоциям. Он вспомнил об умиротворенности, которая всегда охватывала его всякий раз, когда он входил в собор или Зал Тайн Стальгорна, что только закрепило его душевный порыв. После таких теплых слов принц почувствовал себя по-домашнему. Он смотрел на Магни, ища того сильного воина и великого короля.

- Вы… правда так считаете?

- Да, я так думаю. И пока мы ищем для тебе другого тренера по оружию, я настоял бы, если ты серьезно поговоришь с верховным жрецом Роханом.

Андуину не хотелось другого тренера по владению оружием. Он хотел вернуть назад Аэрин, неунывающую, назойливую и грубоватую. Но он просто кивнул в ответ.

- Хорошо, сэр.

- Великолепно!

Они закончили с едой, мирно болтая, и когда последняя виноградинка попала в рот Андуина, а Магни проглотил последнюю каплю эля, дворф погладил свои живот и улыбнулся принцу.

- А теперь нам обоим пора на боковую. Но перед этим у меня есть кое-что для тебя.

Он соскользнул из стула и, переваливаясь, подошел к старому сундуку. Андуин, сгорая от любопытства, последовал за ним. Сундук заскрипел, словно сопротивляясь, когда Магни открыл его крышку. Внутри ящика лежало несколько укрытых тканью предметов, и по их форме Андуин догадался, что все они должны быть оружием. Магни выбрал одно из них, показав его принцу.

То была ярко мерцающая булава, и свет от нее словно не мерк с того дня, когда она была создана, хотя, судя по виду, она была весьма древней. По серебряной головке переплетались золотистые полосы с выгравированными на них рунами. Булаву украшали повсюду рассеянные маленькие драгоценные камни. В целом это была прекрасная и изящная вещь, воплощающая красоту и силу.

- Это, - почтительно заявил Магни, - Страходробитель. Это очень старое оружие, Андуин. Ему несколько сотен лет. Оно передавалось по линии Бронзобородов. Видало битвы в Запределье и здесь, в Азероте. Оно знакомо со вкусом крови, но в правильных руках оно способно остановить кровопролитие. Возьми его. Сожми в руке. Посмотрим, понравишься ли ты ему. - Магни подмигнул.

Несколько стушевавшись - оружие было большим для такого небольшого подростка, как он - Андуин протянул руку и взялся за рукоять булавы. Сразу же он почувствовал, как прохладное спокойствие передалось от оружия его руке, и оттуда - по всему его телу. Он почувствовал свое ровное дыхание, почувствовал, что его тело, слишком долго терпевшее внутреннюю борьбу и страдания, теперь расслабилось эмоционально и физически. Неуверенность и беспокойство не исчезли, но отступили, как только кожа соприкоснулась с металом Страходробителя.

Стоило лишь Андуину попытаться как-то озвучить свои ощущения, то он мог поклясться, что оружие… слегка заполыхало.

- Как я и подозревал, - сказал Магни. - Ты ему в самом деле понравился.

- Оно… живое?

- Нет-нет, парень, но ты же знаешь, как я или любой другой владелец оружия - у них есть свои предпочтения и неприязни, совсем как у нас. А временами они могут быть вообще дотошными. Мне показалось, что ты и Страходробитель могли бы стать неплохой парой. И не прогадал.

Андуин покраснел.

- Я... могу ли я...

- О, да, ты можешь, если хочешь того. Страходробитель достаточно тут пылился, ожидая, когда попадет в хорошие руки. Ты можешь и не стать таким же умелым мечником, как твой отец, но ты все равно способен сражаться за правое дело. Страходробитель доказал это. А теперь иди, парень. Если уж вещи и могут быть предназначены для кого-то, то это оружие предназначено для тебя.

Андуин зажмурился. Он проронил не мало слез в эти дни, но сейчас, держа в руках столь прекрасную булаву, он не стыдился сего сиюминутного порыва. Страходробитель. Вот что Рохан сделал для него, когда принц запаниковал - сломал его страхи. Призвал к самому лучшему, что у него было.

- Спасибо. Я буду заботиться о нем.

- Да конечно. А теперь марш в кровать, парень. А мне нужно сделать пару дел, чтобы подготовиться к завтрашнему, а затем тоже пойду на боковую. Думаю, надо хорошо выспаться, если уж у тебя запланирована на завтра долгая беседа с миром, ведь так?

Андуин хихикнул. Он покидал Магни не бодрым и не счастливым, но более смиренным с произошедшим. Он спрятал ценный подарок в тумбочку у его кровати. В темноте комнаты, когда он потушил все свечи, булава испускала оттуда едва заметное сияние, и когда Андуин засыпал, у него промелькнула странная мысль, а не наблюдало ли оно за ним?

Глава 15

Оказалось, что комплимент Магни, данный человеческому принцу, был отнюдь не праздным. Андуин оказался единственным представителем своей расы и единственным представителем прочих рас среди дворфов и гномов, собравшихся у Высокого Трона для участия в ритуале. Магни облачился в свою церемониальную броню. Это был уже не тот добродушный заботливый дворф, столь милый сердцу Андуина. Сегодня Магни был именно таким, каким он был нужен своему народу, и сегодня, по мнению принца, он был королем до последней клетки своего тела. Андуин также облачился в изящные одежды, которые привез с собой из дома, но все равно чувствовал себя не в своей тарелке. К его счастью, он был знаком со многими собравшимися здесь дворфами.

Но все же не было кое-кого, чье отсутствие до сих пор сильно печалило Андуина. Как бы она отозвалась о происходящем? Посчитала бы это Аэрин суеверной ерундой или практичным методом добычи информации? Он уже никогда не узнает этого.

Магни окинул взором всех собравшихся. Их было немного - верховный жрец Рохан, несколько травников, старший исследователь Магеллас и советник Белграм от Лиги Исследователей.

- Я бы хотел, чтобы мои братья тоже были здесь, - тихо молвил Магни. - Но у нас не было времени, чтобы позвать их. Ну, давайте, пойдем. С каждым потерянным мгновеньем мы только продлеваем бедствия в Азероте.

Не сказав более ни слова, он отправился к большой закрытой двери, что находилась слева от входа в тронный зал. Андуин замечал эту дверь и раньше, но ни разу не поинтересовался, куда она ведет, и никто никогда не упоминал о ней. Магни кивнул головой, и двое стражей вынесли огромный железный ключ простой формы. Еще один принес большую лестницу - дверь была настолько гигантской, что даже Андуин, будучи немного выше дворфов, не смог бы дотянуться до замка.

Стражи осторожно поднялись и вставили массивный ключ в замочную скважину. Вместе они повернули его. С пронзительным скрипом ключ поддался, и замок щелкнул. Дворфы спустились и убрали с пути лестницу.

Поначалу ничего не происходило, но потом дверь медленно, явно не без помощи магии, распахнулась, явив зрителям зияющую тьму.

Двое стражей, что отпирали дверь, отложили огромный ключ и двинулись вперед по коридору, возглавляя маленькую процессию и освещая дорогу факелами. Воздух тут был прохладным и сырым, но не заплесневелым. Андуин догадался, что под Стальгорном должны были находиться огромные пустые пространства.

Все ниже и ниже они спускались по аккуратному и прямому, без ответвлений, коридору, храня молчание. Один из стражей ушел вперед, и когда они достигли конца прохода, их встретила ярко горящая жаровня. Коридор выходил в большую пещеру, и Андуин изумленно вздохнул.

Он ожидал увидеть опрятный проход и не был готов к открывшемуся зрелищу. Под его ногами находился помост, вверх и вниз с которого убегали ряды ступеней. Те, что ввели вверх, выглядели на удивление новыми и были устланы свежими коврами. Другой путь вел вниз и был простой лестницей из голого камня. Но действительно поразило принца то, что покрывало стены и потолок.

Отовсюду выступали прозрачные, мерцающие кристаллы. Они улавливали свет от жаровни и факелов стражей, но при этом словно сами сверкали и излучали чистый белый свет, хотя Андуин знал, что это было всего лишь игрой воображения. Тем не менее, это было изумительно - смешение величия естественной природы этого места и простых линий архитектуры дворфов.

- Эти кристаллы великолепны, - шепнул Андуин Рохану, шедшему рядом с ним.

- Кристаллы? Парень, это не кристаллы, - хохотнул Рохан. - Это самые настоящие алмазы.

Пораженный Андуин снова, задрав голову, посмотрел на блестящий потолок, на сей раз с благоговением.

Магни смело шагал вверх по лестнице к широкой платформе, достаточно просторной, чтобы на ней разместилась группа куда многочисленнее них. Он развернулся и в ожидании кивнул им.

- Мы обнаружили табличку со знаниями как раз тогда, когда она стала нам так нужна. Мне думается, что это не совпадение, - его голос эхом отзывался в пещере. - Практически все, кто сегодня собрались здесь, потеряли за эти три дня кого-то, кто был ему или ей сильно дорог. Вести приходят нам со всего Азерота, и всюду происходит нечто неправильное. Земля ранена и дрожит, крича о помощи. Мы дворфы. Мы и есть земля. Я веру в слова земельников. И верю в то, что творимое нами здесь - сей невообразимо древний обряд - позволит мне излечить наш бедный истерзанный мир. Клянусь моей кровью и костью, землей и камнем, мы сделаем это.

У Андуина мурашки пробежали по спине. Хотя речь Магни была спонтанной, от чего-то в ней захватывало дух. Только что он спустился в сердце земли, и теперь собирался погрузиться в ритуал, столь же глубокий и непостижимый.

Белграм вышел вперед со свитком в руках. Магеллас стоял подле него, сжимая руки за спиной. Рядом с этой парой находилась травница Рейна Каменная Ветвь, держащая кристаллический пузырек, полный некой темной жидкости. Белграм прокашлялся и начал говорить на странном и непонятном, грубом языке, от которого Андуина пробрала дрожь. Казалось, что вокруг них стало холоднее.

После каждой фразы Магеллас переводил Андуину прочитанное. Молодой принц вспомнил, что Магни вчера зачитывал ему тот же самый текст.

- Здесь сказано как, здесь сказано зачем снова стать едиными с горой. - скандировал Белграм. - Внемлите, мы - земельники - принадлежим земле, ее душа - наша душа, ее боль - наша боль, ее сердце - наши сердца. Мы поем ее песню и оплакиваем ее красоту. Кто же не пожелает вернуться в отчий дом? Вот ответ на вопрос почему, o дети земли.

Дом. Азерот в самом деле являлся родиной для всех их, подумал Андуин, продолжая слушать, как Белграм описывает условия проведения ритуала. Под домом понимался не Штормград, или его отец или тетя Джайна. Сама земля была их домом, весь мир. И они стояли тут, в "сердце земли”, окруженные алмазами и камнями, и при этом чувствовали себя скорее защищенными, нежели угнетенными обстановкой. Магни собирался поговорить с израненным Азеротом и узнать, как можно его вылечить.

Это была поистине благородная цель.

- Добавьте щепочку земли, что кормила их, и съешьте это. Скажите эти слова с чистым сердцем, и гора ответит вам. Ибо вам суждено стать теми, кем вы были однажды. Вам суждено вернуться домой и стать единым с горой.

Рейна вышла вперед и вручила темный эликсир Магни. Король дворфов решительно взял прозрачный тонкий пузырек, поднес его к губам и выпил до дна. Вытерев губы, он вернул пустую склянку Магелласу, и тот вручил ему свиток. Чуть менее уверенно, чем Белграм, Магни продолжил читать вслух текст на древнем языке, в то время как Магеллас продолжал исправно его переводить.

- Во мне сама земля. Мы едины. Я - это она, а она - это я. И я внемлю гласу горы.

Магни отдал свиток, затем умоляюще протянул вверх руки. Он закрыл глаза и нахмурился, пытаясь сосредоточится.

Никто не знал, чего следовало ожидать. Может и в самом деле внезапно гора заговорит? А если так, то на что будет походить ее голос? Будет ли она будет говорить только с Магни и что она ему скажет? Он сумеет пообщаться с ней? Или же...

Глаза Магни распахнулись. Зрачки стали широкими от удивления, а рот расплылся в мягкой улыбке.

- Я… я могу слышать… - он коснулся руками висков. - Эти голоса в моей голове. Их много, - он слегка рассмеялся, выражая свою ошеломительную радость от триумфа. - Не просто один голос. Их… десятки, возможно сотни. И все они - голоса земли!

Андуин вздрогнул, но невольно тоже улыбнулся. Магни был прав! Теперь он мог услышать саму землю! Разговаривать с ней - потрясающе!

- Вы можете понять их? - взволнованно спросил Белграм. - Что они вам говорят?

Вдруг Магни запрокинул назад голову и начал изгибаться. Казалось, что он пытается пятиться назад, но его ноги словно вросли в землю. Нет, не вросли… Андуин увидел, как черные ботинки короля стали практически прозрачными, как будто они были из стекла... а вместе с ними из стекла были и его ступни...

... или кристалла… или алмаза…

Стать единым с горой...

Нет, нет, не может быть...

Внезапно ноги Магни вздрогнули, и настоящий камень коркой охватил их. Алмаз, словно живая слизь, двинулся вверх по его ногам, по телу. А вокруг короля с пронзительных скрежетом росли длинные кристаллические шипы, как будто сам Магни Бронзобород был их породителем. Магни защитным жестом поднял руки над головой и широко раскрыл рот в долгом бессловесном крике. Алмазная проказа мгновенно охватила его руки, покрывала все его тело. Магни кричал, и то был крик нескрываемого ужаса, от которого кровь стыла в жилах. Но беспощадный прозрачный камень влился ему в рот, заставив его умолкнуть, и затвердел так быстро, что у короля даже не осталось времени закрыть глаза.

Все застыли и взирали на происходящее с разинутыми ртами, но звук, эхом отозвавшийся в алмазной пещере, не похожий ни на стон боли, ни на крик ужаса, пробудил во всех способность действовать.

Рохан использовал исцеляющее заклятье. Магеллас и Белграм кинулись к своему королю, схватили его за руки, пытаясь как-нибудь сдвинуть его с места. Но все произошло и закончилось очень быстро, и теперь было слишком поздно. Эхо крика умолкло. Магни был похож на свое алмазное изваяние, заключенное в броню камня, его откинутая назад голова, расположение рук, напряженные мускулы шеи - все выдавало, что ему было больно до самого конца. Острые мерцающие кристаллы покрыли его с ног до головы причудливым костюмом.

Андуин первым нарушил установившуюся тишину.

- Он же… не мог…

Рохан подошел вплотную к Магни, сжал его руку и закрыл глаза. Одна слеза появилась из-под его сжатых век, и он отступил от короля, покачав головой.

Андуин просто продолжал смотреть. Его первым чувством было неверие, то же, что он испытал после того, как земля задрожала и похоронила Аэрин под сокрушительным весом тонн камней. Но… это было невозможно!

Он умоляюще посмотрел на Магелласа, который был ошеломлен не меньше его.

- Я же был уверен, - бормотал он, - что это не буквально… мы перепроверили все источники…

- То есть... он сработал? Ритуал должен был сработать так? - закричал Андуин, срываясь на крик от шока и ужаса.

- Не буквально, - мямлил Магеллас, сжавшись, как испуганный заяц. - Но мы... мы же сделали все совершенно точно…

Не помня себя, Андуин прыгнул вперед. С криком он схватился за рукоять своего церемониального кинжала и прежде, чем кто-либо мог остановить его, ударил статую в плечо. От удара кинжал раскололся на кусочки, беспорядочно рассыпавшиеся вокруг. Один из осколков поранил его руку, и Андуин отбросил ту часть рукоятки, что еще оставалась у него в пальцах. Сжимая свою горящую от боли ладонь, он снова поднял взгляд на Магни.

На алмазе не осталось ни царапины. Магни стал одним из самых твердых материалов в природе.

Андуин уставился на алмазную глыбу, которая когда-то была живым, крепким дворфом, и в его голове проносились обрывки фраз ритуала. Внемлите, мы - земельники - принадлежим земле... Кто же не пожелает вернуться в отчий дом?.. Ибо вам суждено стать теми, кем вы были однажды. Вам суждено вернуться домой и стать единым с горой.

Дворфы были творениями титанов. Магни вновь стал тем, чем был когда-то, – и заплатил за это своей жизнью.

- Он отправился домой, - с трудом прошептал Андуин. Слезы нахлынули на его глаза и размыли очертания Магни Бронзоброда. Свет факелов отражался от статуи, и Андуин видел лишь прекрасные дробящиеся огни, танцующие перед его взором.

Он зажмурился, но слезы продолжили течь по его лицу, слезы сожаления об уходе доброго дворфа, который лишь хотел лучшего для своего народа и потому решился поговорить с израненным миром, чтобы помочь ему излечиться. И во имя исполнения этой цели они потеряли его.

Какое будущее теперь ожидало дворфов?

Глава 16

Андуин не понимал, сколь успокоительным был постоянный перезвон кузни, пока та не умолкла.

Он и не задумывался, что Стальгорн был столь же оживленным и шумным городом, как его Штормград. Но теперь, когда звук ковки прекратился и в залах больше не разносился узнаваемый смех дворфов, он осознал, насколько жизнерадостным был город раньше. Даже при том, что в Стальгорне теперь находилось рекордное количество народа, поскольку многие прибыли почтить уход Магни Бронзоборода, все казалось мрачным и холодным.

Не прошло и часа после несчастья, как навис острый вопрос о престолонаследии. Немедля был высланы грифоны на поиски Бранна и Мурадина, братьев Магни. Но до сих пор от них не было вестей.

Андуин хотел отправиться домой, но вместо этого к нему приехал отец. Все лидеры Альянса либо лично посетили Стальгорн, чтобы помянуть Магни, либо выслали своих представителей. Молодому принцу всегда хотелось встретиться с Верховной Жрицей Тирандой Шелест Ветра, которая столь долго вела за собой ночных эльфов и при этом была разлучена со своим любимым, верховным друидом Малфурионом Яростью Бури. И Андуину было любопытно посмотреть на предсказателя Нобундо, Сломленного, который мог общаться со стихиями и обучил шаманизму свой народ. Велен, лидер дренеев, отправил вместо себя этого шамана, поскольку Магни ушел, пытаясь исцелить землю и понять эту стихию.

И вот Андуин, державшийся подле Джайны и своего отца, оказался в нескольких шагах от верховной жрицы ночных эльфов, Малфуриона, легендарного верховного друида, и первого шамана Альянса. При других обстоятельствах он был бы рад этому. Но теперь, когда они мрачно разглядывали алмазную фигуру, которая когда-то была Магни Бронзобородом, ему хотелось никогда не встречать столь выдающихся личностей, если подобная привилегия стоила столь дорого.

Своих представителей послали и гоблины, и даже Орда. То было искренней данью уважения от Тралла и всей Орды, хотя многие неприветливо рассматривали явившихся на церемонию эльфа крови и таурена. Андуин же не нашел ничего предосудительного в их поведении.

Выступал перед всеми советник Белграм, вместо еще не найденных и не прибывших в Стальгорн братьев Мурадина и Бранна. Все правящие обязанности были временно возложены на него, ибо его преданность своей нации была несомненна, у него не было никаких других политических мотивов, кроме как найти нового короля дворфов и служить ему. Кроме того, его знали все в Стальгорне и за его пределами. Он был явно стеснен этой честью, но понимал, что кто-то должен был взять бразды правления, коли невозможно связаться с законными претендентами.

Он выступил вперед и по очереди обвел взглядом представителей всех рас.

- Ваше присутствие здесь - великая честь, - начал он, с трудом сдерживая эмоции. - Вот если бы мы праздновали что-то хорошее. Магни был не только великим дворфом - многие лидеры были великими. Магни... был хорошим. А это качество очень сложно найти. Он был бы так рад увидеть всех вас... да, и вас тоже, - он кивнул эмиссарам Орды, - ибо вы тоже пришли с добрыми намерениями и почтением.

Сложно было сказать, оскорбился ли эльф крови, но таурен мрачно кивнул в ответ.

- Верховная Жрица Тиранда... ваша вера и упорство были хорошо известны Магни, и он всегда высказывался о вашем народе с огромным уважением. Верховный друид Малфурион... вы столь многое сделали для нашего мира. Магни был бы польщен знакомством с вами.

Он перевел взгляд на людей.

- Леди Джайна... хотя он не знал вас близко, он всегда тепло к вам относился. Король Вариан, вы были ему как брат. И Андуин... ах, парень, ты и не представляешь, как дорог ты был Магни.

Андуин прикусил губу и вспомнил об украшенной булаве. Магни с радостью подарил ее принцу, и, похоже, Андуин не сполна оценил сей жест. Он начал подозревать, что даже не представлял себе, насколько был небезразличен покойному королю.

Пожилой дворф прокашлялся.

- Ну что же... спасибо, что пришли.

Собравшиеся в недоумении покосились на него, и тут вперед спокойно вышел Рохан.

- Пожалуйста... мы ждем вас всех у Высокого Трона, где вы можете вспомнить, каким был Магни. Также там вас ждет легкое угощение.

Почтенные гости, приглушенно общаясь друг с другом, отправились вниз по лестнице, удаляясь от изогнувшейся, покрытой драгоценными камнями статуи, которая была нечто большим, чем простой алмаз, и в то же время ничем иным, чем простым алмазом.

Он продолжал смотреть на нее, пока нежная рука не опустилась ему на плечо.

- Принц Андуин, пойдемте, - как можно мягче сказала Джайна.

- Да, пойдем, сын, - вторил ей Вариан. - Нам нужно поприсутствовать на банкете, хотя бы ненадолго.

Андуин безмолвно кивнул им, отвел взгляд и тихо попросил Свет, чтобы нашлись Мурадин и Бранн, чтобы они как можно скорее прибыли в Стальгорн и развеяли хотя бы часть этого траура, укрывшего город подобно савану. Хотя он подозревал, что дворфы никогда не забудут, что у их любимого лидера был столь странный, невероятный и жестокий конец.

- Что же, это последняя бумага, - выдохнул Тралл. Он без всякого удовольствия расчеркнулся пером по пергаменту. Это было последнее, что ему оставалось сделать - одобрить планы по началу работ над восстановлением Оргриммара. Опять. Только Траллу стало казаться, что город начал оправляться от войны с Кошмаром, как на него обрушилось новое несчастье. Газлоу во второй раз снизил цену, чему Тралл был весьма признателен, хотя стоимость все равно осталась непомерно высокой. Также гоблин согласился принять оплату в рассрочку и без авансовых требований и даже заявил, что возьмет на себя всю работу по счетам, если ему не придется искать материалы для построек. Тралл даже слегка обрадовался, что оставляет такие раздражающие частности как бюджет, строительство и поставки Гаррошу. Хорошему лидеру также приходилось заниматься столь "скучными" вещами, и Гаррош должен был этому научиться.

Кивнув, он оставил кипу свитков для Гарроша и отошел от стола. Это путешествие он должен был совершить в одиночку. По его приказу ни один кор'кронец не должен сопровождать его. Их обязанностью теперь стала защита Гарроша Адского Крика, действующего Вождя Орды. Одинокому шаману, отправлявшемуся в другой мир в поисках знаний, не требовались телохранители. Его уход не сопровождался фанфарами или зрелищным празднованием. Во-первых, подобное легкомыслие было слишком затратным. А во-вторых, он не желал делать из этого события нечто выдающееся. Он просто уходил на какое-то время, и не хотел, чтобы его отбытие как-то повлияло на жизнь обычного члена Орды. Но Тралл и не собирался делать из этого тайну – ему казалось, что это столь же непродуктивно, как и вещать об этом на каждом углу. Он желал, чтобы все восприняли это как незначительное событие.

Конечно, он послал сообщение Кэрну, рассказав старому другу о своем решении и том, что стояло за ним, и попросив Кэрна помогать Гаррошу при необходимости. Он так и не получил ответа, что весьма удивило его. Кэрн обычно был весьма быстр в подобных делах. Он предположил, что у лидера тауренов также было полно хлопот после Нордскола.

- Пора прощаться, мой старый друг, - сказал Тралл Эйтриггу. - Присматривай, чтобы мальчишка не наворотил дел, как мелких, так и больших.

- Конечно, Вождь, - ответил Эйтригг. - Не задерживайся на нашей родине слишком долго. Гаррош будет стараться изо всех сил, и все же он - не ты.

Тралл обнял своего друга, похлопав по спине, затем закинул за плечо небольшой мешок, где было все необходимое для дороги. Практически никем не замеченный, Вождь Орды вышел из крепости Громмаш на улицу, где вечерний воздух еще не остыл от дневного зноя, и размашисто зашагал к летной башне.

- Ты совершаешь серьезную ошибку, - прогрохотал глубокий голос в темноте.

Он сразу узнал незнакомца, и слова удивили его. Тралл остановился и обернулся к Кэрну Кровавому Копыту. Тот стоял под высоким мертвым деревом, на котором красовался череп демона и его некогда непробиваемые доспехи. Верховный вождь тауренов стоял прямо, сложив руки на широкой груди, слегка покачивая хвостом. Его лицо выражало неодобрение.

- Кэрн! Я так рад видеть тебя. Я уже и не надеялся получить весточку от тебя до моего отъезда, - обрадовался было Тралл.

- Не думаю, что ты обрадуешься, после того как услышишь, что я должен сказать тебе, - отозвался таурен.

- Я всегда выслушаю то, что ты хочешь сказать, - ответил ему Тралл и добавил, - ведь именно поэтому я попросил тебя помогать Гаррошу советами во время моего отсутствия. Говори.

- Когда прибыл гонец с твоим письмом, - начал Кэрн, - я подумал, что вконец состарился и начал лихорадочно бредить, как бедный Дрек'Тар. Видишь ли, в твоем письме говорится, что ты решил назначить Гарроша Адского Крика лидером Орды!

Вначале его голос был спокоен, но строг. Кэрн не спешил гневаться, но было ясно, что он тщательно все обдумал, и происходящее весьма тревожило его. Пока он говорил, его голос становился все глубже и громче. Тралл мельком оглянулся по сторонам; столь оживленное место не подобало для такой беседы.

- Давай обсудим все конфиденциально, - молвил Тралл. - Мои чертоги всегда открыты для тебя, и...

- Нет, - отрезал Кэрн и с силой топнул копытом. Тралл удивленно взирал на него. - Я стою здесь, в тени того, кто был некогда твоим самым главным врагом, не просто так. Я помню Грома Адского Крика. Я помню его гнев, и его жестокость, и его непокорность. Я помню вред, который он однажды причинил. Он умер как герой, убив Маннорота; и я одним из первых признаю это. Но все, даже ты, признавали, что он забрал с собой слишком много жизней, что он торжествовал, отнимая жизнь у других. Его поглотила жажда крови и насилия, и он подавлял ту жажду кровью невинных. Ты был прав, показав Гаррошу, что его отец был героем. Это правда. Но правда также заключается в том, что Гром Адский Крик совершил куда более серьезные проступки, и его сын также должен знать об этом. Я стою здесь и прошу тебя вспомнить все его деяния, как темные, так и светлые, и признать, что Гаррош - сын своего отца.

- Гаррош, в отличие от Грома, никогда не был заражен демонической кровью, - все еще спокойно заявил Тралл. - Он своеволен, да, но народ его любит его. Он...

- Они любят его, поскольку видят лишь его славу! - рявкнул Кэрн. - Они не видят его глупости, - он немного смягчился. - Я тоже видел его славу. Тактика и мудрость, и даже забота о других и умение вести за собой - эти семена пустили корни в душе Гарроша. Но он слишком быстро действует, ничего не обдумав, игнорируя свою внутреннюю мудрость. Есть в нем то, что я уважаю и чем восхищаюсь, Тралл. Не пойми меня неправильно. Но он не подходит для того, чтобы вести Орду, как и не подходил Гром. Только ты можешь осадить его, когда он зарвется. А сейчас наши отношения с Альянсом натянуты как никогда. Ты ведь уже в курсе, что есть те, кто тайно настаивает не упускать столь великолепной возможности атаки на Стальгорн, поскольку Магни обратился в алмаз, а нового лидера у дворфов все нет и нет?

Тралл все это знал. Он знал, что пересуды в тенях начались с того момента, как он впервые услышал вести из Стальгорна. Потому он как можно быстрее отправил на панихиду уполномоченных представителей, и потому он выбрал син'дорея и таурена, ибо знал, что они были самыми сдержанными из всех.

- Разумеется, я в курсе всего этого, - вздохнул Тралл. - Кэрн... все это ненадолго.

- Это не имеет значения. Бесхарактерный ребенок не может быть таким лидером как ты. Или я должен сказать - каким ты был когда-то? Тралл, которого я знал, который поддержал тауренов и так им помог, не может беспечно передать Орду, которую он создал, молодому желторотому птенцу!

Тралл сжал зубы, внутри него нарастал гнев. Кэрн словно наступил огромным копытом на больную мозоль Тралла – на его тревоги. Тревоги, от которых он никак не мог отмахнуться. И все же он понимал, что у него нет иного выбора. Никто больше не мог взяться за его обязанности. Только Гаррош.

- Ты один из моих самых преданных друзей на этой земле, Кэрн Кровавое Копыто, - сказал Тралл угрожающе спокойным голосом. - Ты знаешь - я уважаю тебя. Но решение принято. Если тебя заботит незрелость Гарроша, так веди его верной дорогой, как я и попросил тебя. Помоги же ему своей обширной мудростью и здравым смыслом. Мне... нужна твоя помощь для этого, Кэрн. Мне нужна твоя поддержка, не твое осуждение. Лишь твоя ясная голова может сдерживать Гарроша в рамках, а твои выговоры будут лишь подстрекать его.

- Ты просишь меня о мудрости и здравом смысле. У меня есть только один ответ для тебя. Не давай Гаррошу эту власть. Не отворачивайся от своего народа и не давай им взамен себя этого самоуверенного задиру. Вот моя мудрость, Тралл. Мудрость многих лет, купленная кровью, страданиями и сражениями.

Тралл напрягся. Уж чего он не хотел более всего, так этого. Но это произошло, и теперь, когда он говорил, его голос был холоден.

- Тогда нам не о чем больше разговаривать. Мое решение окончательно. Гаррош будет вести Орду в мое отсутствие. Тебе решать: помогать ему или позволить Орде расплачиваться за твое упрямство.

Не сказав более ни слова, Тралл развернулся и пошел прочь в темноту душной ночи Оргриммара. Он еще лелеял надежду, что Кэрн нагонит его, но старый бык остался позади. На сердце Тралла было тяжело, когда оседлал виверну, бросил свой мешок поперек седла и взлетел. Виверна ринулась ввысь, ее кожистые крылья бились о воздух спокойно и ритмично, и в лицо орка забил прохладный бриз.

Кэрн смотрел, как уходит его старый друг. Вот уж он никогда не думал, что дойдет до этого - все его доводы были отклонены в угоду очевидной ошибке. Он знал, что сам Тралл прекрасно все понимает, но по каким-то причинам орк считал необходимым поступать так, как поступал.

Последние слова перед расставанием ранили Кэрна. Он не ожидал, что Тралл столь быстро и без оглядки отвергнет его мнение. Да, у мальчишки были достоинства. Кэрн видел их. Но это безрассудство, глухота к советам, острая необходимость в признании и почестях... Кэрн хлестнул хвостом, настолько это его возмущало. Эти качества нужно было умерять. И, конечно, Кэрн поможет ему. Да, его слова будут проигнорированы, но он будет приглядывать за ним.

Он посмотрел на череп Маннорота, вглядываясь в отсутствующие глазницы, полные теней.

- Гром, если твой дух задержался в этом мире, помоги нам направлять твоего сына. Ты пожертвовал собой ради Орды. Знаю, ты не желаешь видеть, как твой сын ее разрушает.

Ничего не произошло; если Гром и был здесь, привязанный к великому злу, которое он уничтожил, то у него не было ответов. Кэрн должен был найти их сам.