Расколдованный круг

«БМВ» Матвея приближался к месту назначения; Рита сидела рядом с Блиновым, и, по мере того как на спидометре прибавлялись километры, душу девушки все больше охватывало сомнение. На протяжении всей поездки ни Рита, ни Матвей не произнесли ни слова. Матвей, очевидно, полагал, что эффект от его сюрприза будет сильнее без предварительных объяснений, а Рита, которая уже начинала раскаиваться в своем поспешном согласии, считала ниже своего достоинства выспрашивать что-либо. Москва давно осталась позади, и теперь машина неслась среди зеленеющих лугов и перелесков.

«Допустим, при строительстве обнаружили старинный клад, – рассуждала сама с собой девушка. – Но тогда первыми его должны были увидеть рабочие... Странно все это... Что еще мог углядеть Матвей? Какой-то дефект в конструкции дома, грозящий бедой? Но Матюша ничего не понимает в архитектуре!.. А вдруг на стройке совершено преступление? Что же получается, Матюша хочет предъявить улики не милиции, а мне? Глупости, – сама себя одернула девушка. – Надя права, когда говорит, что я слишком люблю детективные сериалы!»

Проехав немного по вербинскому лесу, «БМВ» свернул на недавно проложенную на просеке дорогу, которая, спускаясь с отлогого холма, вскоре привела к группке изящных коттеджей, там и сям разбросанных в чаще. Разрешение на возведение охотничьих домиков, как было известно Рите, получено пока не было, но обитавшие в кондоминиуме нувориши, рассчитывая оформить документы задним числом, еще прошлой осенью приступили к строительству. Однако под влиянием протестующей общественности местные власти наложили на стройку запрет, и сейчас рядом с почти готовыми домиками не было ни рабочих, ни техники. Зияющие оконные проемы и лишенные черепицы участки крыш были затянуты полиэтиленом; всюду виднелись штабеля кирпича. Среди замершей стройки красовался вагончик с надписью «охрана», но на шум мотора оттуда никто не вышел.

Крохотные коттеджи, всего в несколько комнат каждый, были удачно вписаны в окружающую чащу: строители постарались срубить как можно меньше вековых деревьев, и посетители охотничьих домиков должны были испытывать иллюзию полного уединения. С этой же целью коттеджики были разбросаны на значительном расстоянии друг от друга.

Сначала сбросивший скорость «БМВ» проехал мимо приземистого кирпичного строения, которое было дальше от завершения, чем все остальные: из рассказов отца Рита знала, что в нем предполагалось разместить нечто вроде клуба для обитателей коттеджей. Очевидно, фасад собирались сделать застекленным, потому что передней стены не было, и огромный чернеющий проем показался Рите зловещей пещерой, в которой обитает сказочный дракон. Среди зелени промелькнула пологая крыша, затем другая, со шпилем, и вот «БМВ» уже затормозил возле выложенной плиткой дорожки, которая вела к владению Шерстневых.

Матвей задержался у машины, а Рита, с любопытством оглядываясь по сторонам, вошла в дом. Ее шаги гулко отдавались в пустых помещениях. По углам стояли заляпанные известкой козлы. Какая-то лесная птица, нашедшая себе приют в недостроенном здании, испуганно хлопая крыльями, сорвалась с места и низко пролетела над самой головой девушки. Лестница, по которой следовало подниматься на второй этаж, была пока без ступенек. Рита вошла в следующую комнату и ахнула от изумления.

Строительный мусор был аккуратно сметен в возвышавшуюся у порога кучку, и пол украшал неизвестно откуда взявшийся ковер. На нем громоздились горкой подушки, стояла ваза с фруктами и открытая коробка конфет. В комнату, таща сумку-холодильник, вошел Матвей.

– Что все это значит? – строговато спросила молодого человека Рита. Матвей довольно улыбнулся:

– Нравится? Ты присядь, в ногах правды нет!

Машинально девушка опустилась на ближайшую подушку и с возрастающей настороженностью следила за тем, как Матвей извлекает из сумки бутылку виски. Наполнив два стакана, он протянул один из них Рите:

– Ну, за встречу!

Однако Рита не поддержала тост; поставив стакан на ковер, она пытливо заглянула Матвею в глаза:

– С какой стати ты устраиваешь пикники в нашем владении? И вообще, где то, на что мы приехали смотреть?

– Давай договоримся, – хитро улыбнулся Матвей. – Ты ешь и пьешь все, чем я тебя угощаю, а потом я показываю тебе свою находку! Ты делаешь одолжение мне, а я тебе, согласна?

– Нет, – упрямо тряхнула головой Рита. – Я ведь не напрашивалась на эту твою экскурсию, – напомнила она. – Это тебе нужно, чтобы я увидела что-то там... А может быть, ничего и нет? Тогда зачем вся эта комедия?

Матвей, нервно крутивший в руке стакан с виски, машинально осушил его.

– Ритусик, уверяю тебя! Пока ты не выпьешь немножко, я не смогу тебе ничего показать!

– У тебя белая горячка, что ли? – насмешливо осведомилась Рита.

– Что ж ты такая вредная! Ну пригуби... – Матвей налил себе еще полстакана и подтолкнул к Рите ее невыпитый. Девушка сделала протестующий жест, и стакан опрокинулся, разлив резко пахнувшую жидкость.

– Ты чего, не любишь скотч? – жуя грушу, поинтересовался Матвей. – Так я и водку прихватил! Налить?

– Ну хватит! – крайне возмущенная, Рита одним движением поднялась на ноги. – Показывай, что там у тебя есть, и я пойду отсюда! Да и сам потрудись убрать из папиного домика свое барахло!

– Ну ладно, уговорила. – Внезапно в глазах Матвея появился похотливый блеск. – Щас я тебе покажу!

Будто в кошмаре, Рита смотрела на то, как он расстегивает ремень, брюки, – и не могла заставить себя пошевелиться. Казалось, что Матвей гипнотизирует ее, как змея птицу!

– Что, нравится? – неожиданно спросил ее Матвей, и при звуках его хриплого и будто придушенного сейчас голоса Рита словно очнулась.

– По-научному это называется «эксгибиционизм», – отреагировала она. – Ты бы полечился, Матюш! А вообще говоря, зрелище достаточно противное!

Девушка повернулась к двери, намереваясь уйти, но тут Матвей бросился на нее, и от неожиданности Рита не удержалась на ногах. Отчаянно отбиваясь и царапаясь, она пыталась встать с покрывавшего пол ковра, но навалившийся на нее Матвей, оказавшийся ужасно тяжелым, не давал ей такой возможности. Рита почувствовала, что изнемогает; приговаривая пошлости, Матвей дышал ей в лицо спиртным, его грубые руки рвали на девушке одежду... Внезапно Рита почувствовала, что ее беспомощно шарящая по ковру рука наткнулась на что-то твердое. Девушка схватила этот предмет и, уже нанося удар по голове насильника, осознала, что действует бутылкой виски; от удара стеклянный сосуд разлетелся на множество осколков, осыпавших не только Матвея, но и Риту. Тело негодяя обмякло, и Рита, стряхивая с лица и груди стеклянную крошку, высвободилась и бросилась прочь.

Возможно, в данной ситуации было бы разумнее воспользоваться припаркованным возле домика «БМВ», доехать до ближайшего отделения милиции, до врача... Однако в этот момент девушкой руководил не разум. Словно преследуемый собаками зверек, она наугад бежала сквозь чащу, инстинктивно выбирая те места, в которых подлесок был гуще, и цепкие ветви дергали легкое платье... Заколки давно потерялись, и спутанные локоны облепили мокрый лоб, лезли в глаза... Туфли свалились с ног, и валявшиеся на земле сучья ранили ступни. Неожиданно девушка обнаружила, что под ногами у нее не мягкая лесная земля, а шершавый асфальт.

Пошатываясь на усталых ногах и дрожа всем телом, Рита огляделась, пытаясь сообразить, куда она выбежала, и тут прямо над ее ухом раздался громкий автомобильный сигнал. Рита наугад метнулась в сторону и чуть не угодила под колеса резко затормозившей «Нивы».

– Тебе что, дороги мало?.. – начал было выскочивший из машины мужчина и тут же осекся, увидев, в каком состоянии была девушка. – Что случилось? – тут же изменил он тон.

– Я... хочу домой, – жалобно пролепетала Рита.

– Да тебе в больницу надо!

– Нет, домой, домой...

– Ладно, как скажешь. Иди-ка на заднее сиденье, я тебе хоть ноги забинтую!

В автомобильной аптечке нашлось все, что было необходимо для перевязки, и незнакомец ловко превратил окровавленные ноги Риты в два аккуратных белых кокона.

– Щиплет? – заботливо приговаривал он. – Ничего, потерпи. Давай теперь порезы на лице смажу...

Забота и искреннее сочувствие незнакомца так тронули Риту, что девушка, не удержавшись, залилась слезами.

– Ну вот это уже лишнее, – даже испугался мужчина. – Не плачь! Пойми, что бы ни случилось, все уже позади! Со мной тебя никто не обидит...

Все еще всхлипывая, Рита по-детски потерла кулачками глаза и наконец-то рассмотрела участливого незнакомца. Простое русское лицо, аккуратно подстриженные русые волосы, неброская одежда... Ничего яркого, бросающегося в глаза не было в этом молодом человеке, но Рита была уверена, что отныне узнала бы его из тысячи – ни у кого другого не могло быть таких веселых карих глаз, такой доброй улыбки, трогательной ямочки на подбородке...

– Надень мою куртку, – предложил молодой человек. – А то твое платье... хм...

Глянув вниз, Рита покраснела и постаралась прикрыть руками грудь.

– Это, конечно, не мое дело, но, похоже, с тобой произошло то, после чего обращаются в милицию, – осторожно намекнул владелец «Нивы».

Краска на щеках Риты стала еще гуще.

– Мне не о чем заявлять, – тихо проговорила девушка. – То есть я хочу сказать... самого плохого не случилось.

– Ну как знаешь. Вообще-то я имел в виду избиение. Так куда тебя отвезти?

– Это ведь вербинский лес? – уточнила Рита; ей казалось, что она только что свалилась на дорогу с летающей тарелки – так пугающе незнакома была местность вокруг.

– Ну да, – несколько удивленно подтвердил незнакомец.

– Я живу в кондоминиуме. Знаете, такой большой дом на поляне...

– Тогда поехали! Напрасно ты не хочешь заявить на негодяя, который напал на тебя, – убеждал по дороге Риту молодой человек. – Сама подумай: сегодня пострадала ты, а завтра он поймает кого-то еще...

– Ему все равно ничего не будет, – с болью сказала Рита. – Его отец никогда не допустит скандала! То есть, может быть, дома Матвея и накажут... Но адвокатов найдут самых лучших!

– Так ты знаешь его? Он, выходит, из этих, богатеньких? – скривился незнакомец. – Вот кого не выношу – нуворишей, которые воображают, что им все дозволено! Ох, прости, я не подумал... Ты ведь тоже живешь в кондоминиуме!

Казалось бы, этого человека Рита видела первый и, возможно, последний раз в жизни! Почему же девушку так задело прозвучавшее в его голосе пренебрежение? Рита не смогла бы объяснить себе, что подтолкнуло ее утаить правду.

– Я работаю там. Горничной. – Начав врать, Рита постаралась сделать свои слова как можно убедительнее.

– Понимаю, конечно, что каждый зарабатывает как может, – вздохнул молодой человек. – Но ты ведь еще так молода! Шла бы учиться. Убедилась теперь, как эти буржуи относятся к тем, кто их обслуживает!

Впереди показался въезд в кондоминиум.

– Я сам в Вербине живу, – продолжал между тем молодой человек. – Если хочешь, приходи в гости. Любого спроси, где живет Витя Долонин, тебе покажут. А ты у нас кто?

– А меня... Зови меня просто Рита. – Девушка подсознательно чувствовала, что фамилия Шерстневых не будет популярна у жителей Вербина.

Охранник, поднимая шлагбаум, во все глаза уставился на помахавшую ему рукой старшую дочь Шерстнева – парню никогда еще не приходилось видеть барышню из «высшего круга» в подобном растерзанном виде!

– Рита, я понимаю, что сейчас не тот момент, чтобы навязываться со знакомством, но... Могу я все-таки надеяться, что ты однажды зайдешь? Я тебя не обижу, не бойся, – абсолютно не сочетавшимся с его спортивной фигурой и волевым лицом робким голосом попросил Виктор, остановившись около крыльца.

Тут только Рита сообразила, что у нее нет с собой денег – сумочка осталась в охотничьем домике. Почему-то эта деталь показалась девушке невероятно важной, и она, почти так же стесняясь, как и Долонин, вдруг пустилась в путаные объяснения: она потеряла кошелек, но сейчас вынесет деньги, правда вынесет, пусть Витя только скажет сколько...

– Не валяй дурака, – помогая девушке выбраться из «Нивы», отреагировал Виктор. – Я что, похож на одуревшего от жадности? Человек в беду попал, а я наживаться стану?

– Ах, Рита! – К странной паре, на которую во все глаза таращились служащий гаража и проходивший мимо садовник, подлетела Инна Аркадьевна. – Ты же почти голая! Интересно, а господин Шерстнев знает, что ты разгуливаешь в таком виде?! Среди бела дня, под ручку неизвестно с кем!

Желтоватые глаза Инны Аркадьевны горели поистине волчьим огнем; внезапно Рита поняла, что эта пропитанная до мозга костей снобизмом барынька, вечно пристававшая к Шерстневым с льстивыми уверениями в преданности, на самом деле завидует более обеспеченным соседям и потому ненавидит их. Видневшийся из-под великоватой мужской куртки изодранный подол, растрепанные волосы и окровавленные бинты на ногах отнюдь не вызвали у Инны Аркадьевны даже минимального сочувствия! Нет, соседка углядела лишь, что Рита одета «не по форме», находится в обществе явно не принадлежавшего к их кругу молодого человека и, следовательно, отныне годится лишь на то, чтобы превратиться в объект злобных домыслов и пересудов.

В это время правую ступню Риты, один из порезов на которой был особенно глубок, пронзила такая острая боль, что девушка пошатнулась, еле удержавшись от крика. Очевидно, Виктор мгновенно уяснил себе причину бледности и тяжелого дыхания девушки, – легко подхватив ее на руки, он поднялся на крыльцо.

– Донесу уж тебя до квартиры. – Голос молодого человека продолжал оставаться непринужденным, словно Рита ничего не весила.

– Спасибо, я сама...

– Не бойся, я не попадусь твоим хозяевам на глаза. Как же тебя запугали!

Поддерживая свою выдумку, Рита не стала разубеждать Виктора; наоборот, указала ему в дальний конец вестибюля:

– Лифт для прислуги там.

Увидев свою любимицу на руках у незнакомого мужчины, Анна Осиповна, стоявшая возле технического лифта с тележкой грязного белья, так и ахнула. Рита была не совсем точна, лифт использовался не как черный ход для обслуги, а как грузовой. Анна Осиповна, намеревавшаяся было спустить в расположенную в подвале прачечную только что снятое постельное белье, моментально забыла о тележке, пытаясь выхватить девушку из рук Виктора.

– Риточка, деточка! – причитала женщина. – Где ж ты ножки так поранила? А Геннадий Иванович рано вернулся сегодня... Что-то у него с бизнесом не задалось, уж такой сердитый... О тебе спрашивал... Где, говорит, эта прошмандовка таскается, давно пора вернуться! Давай я тебя в кровать отнесу, бедная ты моя!

– Да вы же меня не удержите. – Риту тронуло волнение Анны Осиповны, до сих пор считавшей ее ребенком, и предстоящее объяснение с отцом вдруг показалось не таким уж и страшным.

– Анна Осиповна, хозяин кофе требует, а Павел Ильич не может найти, куда вы зерна поставили! – на одном дыхании проговорила выглянувшая на площадку из задней двери квартиры Шерстневых Тося. – Ой, Рита! Что это с тобой? А я тебе должна рассказать такое...

Казалось, горничная только сейчас увидела несколько растерявшегося от кипевших вокруг него страстей Виктора; быстро зажав себе рот обеими ладошками, Тося надула щеки и выпучила глаза, словно боясь ляпнуть лишнее в присутствии постороннего.

– Я, пожалуй, пойду... – с легким испугом произнес Виктор. – Только помогу тебе добраться до твоей комнаты! Тебе ведь больно на ногу наступать.

– Мы ей поможем, – поспешно вмешалась Анна Осиповна. – У нас сейчас в доме гроза!

– Александра Геннадьевна заявилась домой с мужиком из низшего общества! – фыркнула Тося, видимо уже овладевшая собой. – Так что если хозяин увидит еще и этого... Рита, а где ты его взяла?

– Я ваш сосед, живу в Вербине, – несколько церемонно разъяснил Виктор.

– Ой, тогда беги быстрей отсюда! – замахала руками Анна Осиповна. – Наш хозяин знаешь кто? Сам Шерстнев! Должен помнить! Ваши всегда его имя да вот Моткова еще на плакатах пишут, когда пикеты устраивают! За общение с тобой он Риточке такое устроит!

Виктор посмотрел на женщин с таким удивлением, будто все трое только что прямо на глазах превратились в персонажей «Маппет-шоу».

– Неужели вы настолько дорожите работой, что готовы терпеть подобное самодурство? – с искренним недоумением наконец выговорил он.

Рите снова почему-то стало неловко.

– Сынок, а это входит в наши обязанности, – просто разъяснила Анна Осиповна. – Да и не так все плохо, как на первый взгляд кажется! Это хозяин у нас нервный. А хозяйка с дочками...

Женщина непроизвольно погладила Риту по голове, и девушку охватил испуг при мысли, что сейчас ее нелепый обман раскроется. Что тогда подумает Виктор? Почему-то его мнение стало очень важным для Риты! К счастью или к несчастью, в этот момент на площадку с искаженным злобой лицом выскочила Шура.

– Тоська, тунеядка! Почему нет кофе? – с ходу завопила она. – А, Ритка, вот ты где! Ну, спасибо! Устроила мне гадость! Погоди, я тебе тоже... О, а что это с тобой случилось? – внезапно оборвав крик, с нехорошим любопытством поинтересовалась она.

Виктор, словно демонстрируя готовность защитить Риту, положил девушке на плечо руку.

– Если бы вы себя видели со стороны... барышня, – с презрением заметил он Шуре. – Постарайтесь научиться держать себя в руках, а то замуж не возьмут! Насколько я понимаю, у таких, как вы, это главная цель в жизни, – добавил он.

Удар пришелся в больное место, и Шура, даже не думая стесняться, разразилась визгливыми рыданиями.

– Иди скорей, а то сейчас начнется, – подтолкнула Виктора Анна Осиповна.

– Рита, ты не забудешь, где меня найти, – уходя, полуутвердительно-полувопросительно сказал молодой человек.

...– Маргарита, я всегда считал, что, в отличие от Александры, ты более-менее разумная девочка, – старательно удерживаясь от крика, выговаривал Шерстнев старшей дочери. Рита, уже помывшаяся и переодевшаяся, смотрела на него с выражением терпеливого недоумения вместо прежней почтительности, и это еще больше заводило отца. – Я жестоко в тебе разочарован! Разве ты не слышала, что не должна ни на минуту оставлять Шуру одну?

– Наде Емельяновой стало плохо. Я была ей нужнее!

– Разве ты врач?

– Нет, но... – Девушка попыталась сформулировать мысль о том, что дружеская поддержка порой бывает ценнее медицинской помощи, и не смогла. Или это холодное выражение, появившееся на лице отца, помешало ей это сделать?

– Доченька, пойми меня правильно, – очевидно, заметил замешательство дочери Шерстнев. – Сейчас такое время, когда всякие там телячьи нежности – недоступная роскошь! Те, кто позволяет себе жалеть кого-то, сидят без гроша. Поверь, я выстрадал это убеждение. Чувствительность – это слабость, а слабых топчут!

– Я, конечно, всего лишь девчонка, не знающая жизни... – с болью произнесла Рита, не в состоянии больше молчать, – но я чувствую, слышишь, папа – сердцем чувствую, что права я, а не ты! И мама тоже поступает правильно, когда помогает людям!

– Дамские сказочки! – нахмурился Шерстнев. – Твоя мама, пора уж посмотреть правде в глаза, просто томится от скуки. Вот и зарабатывает дешевую популярность! И тебя с пути сбила. Подлинная доброта не в том, чтобы вытирать сопли твоей истеричке Надьке, а в том, чтобы не бросать сестру, которая нуждается в твоей помощи!

– Я и не бросила ее, – не сдавалась Рита, больно задетая пренебрежительным тоном, которым говорил отец о маме. – Не вижу, какой вред могла принести Шуре поездка с Анатолием Сергеевичем. В конце концов, он наш преподаватель.

– Я не буду объяснять тебе, что подобные услуги не входят в круг его обязанностей, ты и сама должна это соображать, – грубо заявил дочери Шерстнев. – Но как ты могла, зная моральный уровень сестры и то, как мы с мамой пытаемся уберечь ее от общения с кем попало, оставить Александру наедине с каким-то учителишкой? Еще такого зятя мне не хватает!

– По-моему, этого ты можешь не опасаться, – усмехнулась Рита. – Шура любит Матвея настолько сильно, насколько вообще способна любить! Даже устроила мне сцену ревности. И вообще, почему ты все время ругаешь и преследуешь ее как чужого, враждебного человека!

– Потому что она не оправдала моих надежд, – опасно спокойным голосом объяснил отец. – Я уже почти поставил на этой безобразнице крест. А ты знаешь, что я вкладываю в это понятие! Еще пара выходок – и мои юристы добьются, чтобы Александру признали недееспособной. Пусть продолжает резвиться в специальном учреждении для алкоголиков. Так что, раз уж тебя так соблазняет пример Александры, задумайся над тем, к чему приводит слишком веселая жизнь! – угрожающе закончил отец.

Глубоко оскорбленная, Рита решила обсудить свой разговор с отцом с матерью. «Возможно, будет лучше, если при этом будет и Шура, – подумала девушка. – Пусть знает, на что способен в случае чего папа. Может быть, хотя бы страх за свою судьбу образумит ее!»

– Сейчас сюда заходила эта проныра Инна Аркадьевна, – продолжал между тем Шерстнев. – Глазенки так и сверкают от счастья! Ты вообще думаешь о том, как твои похождения выглядят со стороны, или нарочно решила опозорить меня вконец? С Надей она сидела! Шлялась с каким-то проходимцем по кустам!

– Вот уж этого Инна Аркадьевна знать не может! – вспыхнула Рита.

– Разговаривай еще! Явилась вся рваная... Шлюха!

Рита прижала ладонь к щеке, словно отец оскорбил ее не словами, а пощечиной.

– Почему ты сразу подумал обо мне такую гнусность? Даже не спросил, в чем дело, – с горечью отметила она.

– Да потому, что я прекрасно знаю, каков нравственный уровень нынешних девиц, – фыркнул Шерстнев. – Твои ровесницы нагишом по казино танцуют да стены на Тверской подпирают! Не то что в наше время... Тогда девушки были скромные, соблюдали себя. Я-то думал уберечь вас с Александрой, воспитывал в строгости, да все прахом пошло! – Он безнадежно махнул рукой. – Прямо удивительно, как у этого недотепы Блинова уродился хороший сын. Видно, что от природы заложено, то и вырастет. В кого вы только такие дряни?

– Если хочешь знать, мое платье порвал твой обожаемый Матвей! – выпалила Рита.

– Чушь!

– А вот послушай...

...Рита поведала все, не упуская ни малейшей подробности; стенографическая точность изменила девушке, лишь когда рассказ дошел до встречи с Виктором.

– Я выбежала на шоссе, и меня едва не сбила машина, – коротко закончила девушка. – Водитель пожалел меня, отвез домой. Между прочим, он посоветовал мне обратиться в милицию!

– Зачем ты клевещешь на Матвея? – устало спросил Шерстнев. – Неужели не можешь простить ему, что он выбрал не тебя, а сестру? Какая мелкая месть!

– По-твоему, я сама себя поранила? – удивилась Рита.

– Откуда я знаю! Ты ведь так и не рассказала правду о том, что произошло! Матвей на нее напал, надо же такое выдумать! И ты еще советуешься с первым встречным... Вот в чем беда: ни ты, ни Александра не доверяете самому близкому для вас человеку – мне. Своим умом мечтаете прожить! А вы сначала докажите, что он у вас есть, ум этот! Короче говоря, так. Не хватало, чтобы еще и ты мне нервы трепала, Маргарита! – Голос отца стал сердитым. – Отныне все те меры, которые я решил применить к Александре, можешь считать наказанием и для себя. Никаких денег, звонков, гостей. Из дому ни ногой – только на занятия!

– Спасибо тебе, папа, – с глубокой иронией ответила Рита.

– Не за что, – устало вздохнул Шерстнев. – Хоть бы хны! Совсем очерствела. Иди отсюда.

Рита расплакалась уже в лифте; еле держась на ногах, она пересекла холл и, войдя в свою комнату, сразу повалилась на кровать. Девушка не знала, долго ли она пролежала, заливаясь слезами; не слышала, как заглянувшая в комнату Тося испуганно охнула и пробормотала, что сейчас же сбегает за Зоей Петровной... Чья-то цепкая рука встряхнула лежавшую ничком Риту за плечо.

– Что, зубрилка, кисло стало? А ну-ка расскажи, как тебе понравилось с Матюшей!

Рита рывком села на кровати и, отведя с покрасневшего лица спутанные локоны, уставилась на торжествующе усмехавшуюся Шуру.

– Ты что, подслушивала?

– Вот еще! – вызывающе хмыкнула девица. – Не суди по себе! Я выше этого! Нет, просто это я посоветовала Матюше сбить с тебя спесь. Что, приятно было?

Рите показалось, что весь мир вокруг с грохотом рушится, распадаясь на куски. Обида, презрение, гнев – все смешалось в едином порыве, когда Рита, налетев на сразу растерявшую весь запал сестру, повалила ее на пол и принялась неумело таскать за волосы, царапать, бить по лицу... Вереща от боли и испуга, Шура извивалась как червяк и вдруг, изловчившись, больно укусила Риту за щиколотку. Совершенно машинально Рита провела прием, которому научилась на курсах самообороны, и вбежавшие в этот момент мать и Анна Осиповна испуганно отшатнулись, когда отброшенная сильным ударом Шура с визгом покатилась прямо им под ноги.

– Рита! Я тебя не узнаю! – ахнула Зоя.

Неуклюже поднявшись на ноги, Шура бросилась к ней в объятия.

– Я ей ничего не сделала, мам, – загнусавила девица, возя растрепанной головой по материнской груди. – Только спросила, как дела... А она распсиховалась...

– Ты что же думаешь, – с негодованием обратилась Зоя к старшей дочери, – если папа наказал Шуру, то теперь любой может ее обижать? Как тебе не стыдно! Ты старше, сильнее!

– Да ведь она... – начала было Рита и осеклась. Мамочка, милая, любимая мамочка! Сколько она выстрадала из-за своих избалованных дочек! А ведь у нее больное, слабое сердце. Нет, Рита не сможет сказать ей страшную правду, это просто убьет мамочку...

Видимо, осознав, что Рита по какой-то причине будет молчать, Шура нагло усмехнулась.

– Надеюсь, ты сможешь объяснить свое поведение, – настаивала мама.

– Риточка, а ты случайно не встречалась с Матвеем Андреичем? – осторожно спросила встревоженно поглядывавшая на девушку Анна Осиповна. – Потому что я сегодня узнала...

– Мы встретились, но все обошлось, – устало ответила Рита, как-то сразу догадавшаяся, что Анна Осиповна в курсе дела. Впрочем, сейчас девушка ощущала такую всепоглощающую усталость, что это даже не удивило ее.

Незаметно для стоявшей у нее за спиной матери Шура сделала Рите неприличный жест.

– Что это у вас за секреты? – встревоженно спросила мама Анну Осиповну.

– Я, Зоечка Петровна, должна рассказать вам такое... Давно собираюсь, да Геннадий Иванович приехал, не дал...

– Что там еще случилось? – взялась за виски Зоя.

– Пойдемте в вашу спальню, об этом надо наедине...

– Ну что, зубрилка? – хихикнула Шура, прежде чем уйти из спальни сестры вслед за остальными. – Теперь ты больше не папочкина любимица! Ох как он орал! Просто кайф! Теперь я буду делать что захочу, а тебе больше никто не поверит!