Расколотые небеса

Глава 1

Зелёный ковёр степных трав убегал до линии горизонта. Горячее светило безжалостно обжигало кожу, знойный ветер исхлестал лицо, а тело, измученное твёрдым седлом, продолжало страдать от усталости. Отряд из двух тысяч кочевников спешил соединиться с братьями перед походом.

Дорога заняла много седмиц. Бескрайние просторы степи успели порядком поднадоесть, но цель поездки была уже близко. Перед Тагасом раскинулся Ранкун — одна из самых больших стоянок кочевников, правил в которой славный гарр Гарус по прозвищу Стройный.

Орда Гаруса считалась одной из сильнейших во всём халарате. Больше двадцати тысяч мечей, не говоря уже о втрое большем числе рабов и бесчисленных стадах скакунов. Шатры на стоянке разбежались на тысячи шагов во все стороны света, костры задымили округу, а гортанные песни звучали за каждым углом.

Неспешно проехав сквозь коридор из палаток, Тагас оказался у шатра гарра Гаруса. Легкое полукруглое строение с деревянным каркасом было обтянуто белым войлоком, расшитым ритуальными золотыми узорами. Сильнейшие шаманы потрудились защитить сон гарра от нападок злых духов. У шатра дежурила стража. Ещё у входа притаились рабыни и наложницы, готовые в любое мгновение пройти внутрь и ублажить повелителя или его приближённых.

Гостей ждали. Тагаса и его свиту встречал сам Гарус, сопровождаемый делегацией знатных ордынцев. На взгляд Тагаса, выглядел владыка Ранкуна нелепо. Уж слишком нескладным был этот кочевник. При таком большом росте — он был на две головы выше любого халирца — тело его выглядело слишком тощим, хотя и достаточно сильным. За это Гарус и получил своё прозвище.

Спрыгнув с седла, Тагас позволил рабам увести лошадь, а сам подошёл к владыке Гарусу.

— Мой халар, рад приветствовать вас в моём стане, — почтительно склонился Гарус Стройный. Хоть Тагас и не наследовал Золотое Седло всё же по рангу сын халира Гараха был выше любого гарра.

— И я рад быть здесь, мой друг, — вернул халар ритуальный поклон.

— Как добрались? Не преподнесла ли утомительная дорога нежданных сюрпризов?

— Нет, нет, дорогой Гарус. Все в полном порядке. Можете не беспокоиться.

Когда с церемонией приветствия было покончено, Гарус Стройный положил руку на плечо молодого халара и пригласил его отдохнуть в шатре, чтобы разделить трапезу.

Конечно же, Тагас отказываться не стал. Дорога вышла утомительной, потому стоило немного расслабиться. Войдя в шатёр, Тагас разлёгся на мягком ковре, обставленном снедью и выпивкой. Ковёр халара был рядом с ковром самого Гаруса. Остальные знатные ордынцы расселись под стенами, оставляя много места для слуг и рабынь.

Лихо подмигнув Тагасу, Гарус несколько раз хлопнул в ладоши. В тот же миг полы шатра распахнулись и внутрь грациозно вбежали танцовщицы. Платья на девицах были куда откровеннее, чем подобает благочестивым халирским женщинам, хотя чистокровных халирок среди танцовщиц не было ни одной. Музыканты ударили смычками по струнам моринхур, наполняя шатёр задорными нотами. Застывшие в соблазнительных позах танцовщицы тут же вздрогнули, встрепенулись и закружились в зажигательном танце. Упругие, манящие тела выгибались в завлекающих позах, разжигая в зрителях страсть. Разгорячённые девицы плясали перед глазами Тагаса, заставляя халара позабыть обо всем на свете.

— Мой халар, какую из этих рабынь вы хотите отведать сегодня?

— Кхм… даже не знаю, — немного смутился Тагас. — Если честно, то мне нравятся две, и… я пока не могу определиться. Вон та белокурая нурийка выглядит очень грациозно, но и та черноволосая бестия из Ханшата ей мало в чём уступает.

— Я и не сомневался, мой халар, — растянулся в лукавой улыбке Гарус, осматривая девиц. — Эти рабыни здесь всего пару седмиц, но уже несколько раз мои воины успели скрестить кхопеши за право обладать их телами. Я помогу вам с выбором…

Затем Гарус замолчал, немного призадумался. Спустя несколько ударов сердца он задорно продолжил:

— Сегодня ночью они обе придут в ваш шатёр. Думаю, у юного, но бойкого халара Тагаса хватит сил, чтобы управиться с обеими львицами?

— А я уже испугался, что не предложите, ха-ха-ха!

Пир продолжался несколько хиртов. Помимо еды и питья, Тагас и Гарус успели выкурить трубку с шаманскими травами, чтобы расслабиться с дороги как следует. Когда ритуал гостеприимства был исполнен, Гарус нарушил молчание:

— Мой халар, возможно, пришло время поговорить о наших делах?

— Конечно, дорогой Гарус. Не люблю ложиться спать, оставляя дела за спиной.

— Если позволите, я бы хотел поговорить о грядущем набеге на шейтаровы земли.

— С радостью выслушаю всё, что вы мне расскажете, — улыбнулся Тагас, уже готовый к занудным речам владыки Ранкуна.

— Вы верно знаете волю великого халира Гараха. Ваш отец желает, чтобы мы с Мурахой Свирепым первыми ступили в земли проклятого леса.

— Отец желает, чтобы вы сокрушили шейтарову крепость до его прихода. Халиру не пристало тратить своё бесценное время на осаду никчёмной развалины.

— Верно, мой халар. Но мы с Мурахой решили в степи не встречаться. Его орда ближе к шейтарову лесу на десять седмиц.

— Что? — вскинулся Тагас. — О чём вы говорите, Гарус?

— Мы перезимуем здесь, в Ранкуне, а ранней весной двинемся в путь. Воины Мурахи ступят на земли северян первыми…

— И первыми скрестят клинки с керрийцами, — едва не подскочил Тагас. — Неужели мы отдадим Мурахе всю славу?

— Мой халар, разве много славы принесёт осада захудалой крепости, что стоит в глухом лесу? Главные сражения начнутся на землях Керрии, и вот там-то мы будем к месту, со свежими силами. Вы только представьте себе зимний переход по степи: сугробы до пояса, лютый ветер, морозы — да половину орды растеряем ещё до войны. Болезни, голод и холод нужно пережидать на проверенной стоянке, а не в пути.

— Кхм… ну допустим. Только и орды отца к тому часу тоже подтянутся к месту. Как бы нам с вами не затеряться в лучах его славы…

— Мой халар, где бы ни был ваш отец, его слава всегда затмит всех его спутников. Но я вас понимаю. Поверьте, в северных землях у нас будет много времени и возможностей, чтобы покрыть головы славой.

— И когда же вы хотите выступить в путь?

— К концу осени мои младшие гарры закончат сбор орды. Зиму мы проведём здесь и с первыми днями весны двинем в путь. Не волнуйтесь, как только степь зацветёт — мы войдём в шейтаров лес.

— Моя мать рассказывала мне сказки о монстрах, что живут в проклятом духами лесу. Как думаете, это правда?

— Мой халар, это не сказки. Наши предки не смогли поработить северян лишь потому, что на пути древних орд всегда стояли чудища проклятого леса. Тысячи наших предков сложили головы в тех походах.

— Так вы в них верите? Думаете, нам тоже придётся сражаться с монстрами?

— Кхм… нет. Я думаю, что кроме людей никто не будет стоять у нас на пути. Столько лет прошло с той поры, скорее всего шейтаровы монстры давно вымерли.

Рабыни принесли ещё несколько кувшинов с вином и разговор немного увял. Гарус Стройный долго прожигал халара любопытным взглядом, долго решался, но всё же задал самый главный вопрос:

— Мой халар, могу ли я поговорить с вами начистоту?

— Конечно, Гарус, у меня нет секретов от добрых друзей, — ответил Тагас, отхлёбывая вина из пиалы.

— Почему вы здесь? Почему не остались в стане отца? Неужели я потерял доверие Великого халира Гараха?

— С чего вы взяли? Нет, это не так. Отец всецело вам доверяет. Я здесь вовсе не для того, чтобы шпионить.

— Ну, что вы, что вы? Я бы никогда… — Зачастил Гарус, пытаясь сгладить вину, но Тагас его перебил:

— Да ладно вам, Гарус, можете так сильно не волноваться. Я понимаю, как выглядит мой приезд, но отец тут не причём. Грядущая война обещает стать самой славной за всю мою жизнь, и я не собираюсь пропустить даже дня великого набега. Надеюсь, я развеял ваши сомнения?

— Конечно, мой халар, — склонил голову Гарус Стройный.

Вечер близился к ночи. Хоть вино у Гаруса было прекрасным, но тяжёлая дорога всё-таки сказывалась. Тагас понемногу начал клевать носом, потому халару пришлось распрощаться со всеми гостями и отправиться почивать. У его шатра стояли несколько стражников. Тагас не стал сразу к ним приближаться, решил сначала справить нужду в стороне.

Вдруг в темноте халар рассмотрел смазанное движение. Уши уловили приближающиеся шаги. Кто-то спешил к Тагасу навстречу:

— Аламай, это ты? — прошептал халар в темноту, положив руку на рукоять верного кхопеша.

— Да, мой халар, я ждал вас, — раздался тихий голос шпиона.

Тагас осмотрелся по сторонам. Убедившись, что никого рядом нет, он продолжил:

— Как наши дела?

— Мы сделали всё, как вы велели, мой халар. Гаруса Стройного и всю его свиту окружают преданные вам люди. Одно ваше слово и все они отправятся к Тренги. Ранкун станет вашим.

— Приятно слышать. Ты хорошо потрудился, когда придёт время, я тебя не забуду.

— Для меня честь служить вам, мой халар. Прикажете действовать?

— Нет, обстоятельства изменились. Мураха сюда не придёт. Я хотел ударить по всем соперникам разом, но теперь планы придётся немного отложить. Пускай твои люди будут наготове. Когда мы ступим в шейтаров лес и соединимся там с ордой Мурахи, я дам команду. Всё должно будет выглядеть как происки подлых врагов. Ты меня понял?

— Да, мой халар. Жду ваших распоряжений.

— Хорошо, тогда можешь идти. Нас не должны видеть вместе.

— Да, мой халар.

Спустя мгновение шпион растворился в ночном сумраке так же ловко, как и предстал перед Тагасом. Халар ещё немного постоял на том месте, подумал о грядущих делах и всё же побрёл к шатру. А там его уже ждал приятный сюрприз. Две полуобнажённые девы, завидев господина, тут же встрепенулись, прильнули друг к другу и стали соблазнительно ласкать свои тела, призывая Тагаса присоединиться к их танцу.

Уговаривать халара было не нужно. В следующий миг его халат соскользнул на пол, а сам он твёрдой походкой двинул к искусницам. Ночь обещала быть очень приятной.

— Бедные рыбки. После такого они все точно всплывут к верху брюшком, — печально проговорил Шева, наблюдая за неспешным течением мелкой лесной речушки с кристально чистой водой. Хотя теперь назвать её воды чистыми язык не поворачивался. Ржавые разводы растекались по всему бассейну. Подхваченная волнами грязь расходилась всё дальше от берега, напоминая небольшую экологическую катастрофу.

— Лучше пусть это будут рыбки, — буркнул Циркуль из-под носового платка. — Меня эта вонь почти доконала.

После захвата Угрюмой перед нами встала очень серьёзная проблема. Если честно, я бы с куда большим комфортом разместился в свинарнике. В крепости стояла ядрёная вонь. С гигиеной у стражников было очень плохо. Страшно представить: несколько тысяч неухоженных мужиков, с длинными сальными волосами и бородами до пояса, благоухали так, что мухи падали на лету. Пришлось ещё несколько дней ютиться во временном лагере. Тири наотрез отказалась ночевать в том клоповнике, пока не наведут порядок: «— Не хватало мне только вшей там подхватить, или еще каких паразитов. Что мне тогда с волосами делать прикажешь?». С доводами красотки спорить было нечего, так что первым делом я приказал назначить банные дни.

Мы с ребятами стояли на небольшом холмике, у подножия которого в реке плескался отряд воинов. Солдаты с остервенением оттирали грязь песком и травой и их старания грозили страшными бедами для экосистемы бедной речушки.

Затем стражники, что успели хорошенько загрязнить окружающую среду, спускались чуть ниже по течению и принимались за стирку. Нужно сказать, что в том месте дохлые рыбы мелькали куда чаще. Нестиранная годами одежда таила в себе много больше угрозы для первобытной флоры и фауны Крильиса.

Дальше, считай уже чистые, счастливые люди, возвращались обратно на пляж — к большому костру. Там их дожидались цирюльники и брили головы наголо. Волосы, вместе со всеми паразитами, тут же летели в костёр. Туда же отправлялись и бороды.

Это был самый сложный этап операции. Сначала стражники наотрез отказывались расставаться с грязной растительностью. Пришлось прибегнуть к маленькой хитрости. Я пафосно объявил, что это будет непростая помывка. Чтобы заслужить прощение Кронов за плохие дела, люди должны вымыться как можно чище. Что вместе с грязью от них отпадут все грехи. Тоже касалось их пышных грив и бородок.

Только вот не всё я тогда просчитал. Чтобы очищение прошло по всем канонам, торрек должен был провести его лично. Так сказать, освятить грешников святым ликом. Вот и пришлось нам с ребятами торчать на пляже несколько дней. Ведь отмыть, обстирать и побрить три тысячи воинов быстрее не вышло.

Когда один отряд заканчивал с очищением духа, на пляж приходил следующий и всё начиналось по новой. Но на этом мучения стражников не заканчивались. Потом им ещё предстояло посетить раскупоренные бани, чтобы отпарить последний слой грязи и добить живучих паразитов. И так теперь будет всегда — в конце каждой седмицы.

В самой крепости без дела никто не сидел. Люди вымывали полы, стены и потолки во всех покоях, коридорах и залах. Вывозили навоз из конюшен. Очищали брусчатку… Сюрприз, конечно, был ещё тот. Оказалось, весь внутренний двор был выложен камнем, утонувшим под толстым слоем перегноя и грязи.

Когда простой воды не хватало, в ход шла тяжёлая местная химия. Все помещения обкуривали дымом какой-то травы. Пета потратила много часов, чтобы собрать, а потом засушить полезный гербарий. По заверениям знахарки, зеленоватый дымок должен был убить всех клопов, что жили себе в кроватях да стенах.

Чтобы вышло наверняка, стены и потолки побелили извёсткой. Было бы здорово промыть полы с хлором, но чего нет, того нет. Люди корпели несколько дней, упорно выводя тот бардак, который сами же и развели. Тем что вышло, я остался доволен и только тогда решил заселяться.

Самые роскошные и тёплые покои достались торреку. Комната была очень просторной. У стены стояла большая кровать, застеленная перьевыми матрасами и мягкими подушками. У кровати расположились несколько деревянных сундуков с моими вещами и оружием. Серые стены усеяли серебряные подсвечники, с потолка свисала железная люстра, тоже сплошь утыканная свечами. В углу потрескивал камин, а правая стена кончалась окном, что выходило на внутренний двор. Под окном стоял массивный квадратный стол, застеленный белой скатертью. Комфортное место, в этом мире ничего похожего нам пока не встречалось.

Когда я впервые увидел новые покои, мне жутко захотелось привести в них Тири. Я думал, что она останется жить со мной, что мне не будет в крепости одиноко, но не тут-то было.

«До свадьбы и не мечтай» — прыснула девица, звонко захохотала и сбежала от меня в коридор. Потом я узнал, что Тири уже поселилась в том же крыле — в одной комнате с Петой.

Угрюмая выдалась очень хмурым и неприветливым местом. Теперь-то я понял, почему её так прозвали. Коридоры крепости захватил полумрак, лишь немного разбавленный тусклыми факелами и свечами. Потолки все были измазаны сажей и копотью. Убирай не убирай, а за ночь примитивные светильники успевали так начадить, что разглядеть старания уборщиков было невозможно. Даже в самые знойные дни в крепостных коридорах было прохладно, посвистывали сквозняки, стукали двери и ставни. Даже страшно представить, как холодно здесь будет зимой.

Дни потекли одинаково. Мы с ребятами вечно пропадали в делах. Встречались только в обеденном зале, и то не всегда. Но вот вечерами ужинать приходили все. Зал был очень просторным и тёплым. Посреди стоял огромный, прямоугольный стол, украшенный замысловатой резьбой, уместиться за которым могли все желающие. У большого камина, что безобразно чадил сажей и дымом, поставили несколько больших лавок. Там обычно усаживались девицы и тихонько вышивали узоры на платьях. Как ни пытались ребята приобщить юных швей к нашей весёлой компании, ничего у них не получалось. Только Тири и Пета не боялись торрека и его колдунов. Другие девчонки при виде нас то краснели, то бледнели и вытащить из них даже слово считалось настоящим подвигом. Свет зажжённого камина и потрескивающие головешки наполняли зал тенями, погружая гостей в романтичную средневековую атмосферу, в которой мы успели неплохо освоиться.

В такой обстановке проходили все вечера. Делать-то больше и нечего. Несколько кувшинов вина да весёлые посиделки — вот и все развлечения. Хотя Шева с Емелей никогда не переставали упражняться в своём остроумии. Да и среди остальных ребят занудством никто не страдал, так что скучно нам не бывало.

Но сегодня всё было иначе. Бернис Моурт наконец-то встал на ноги. Большинство жителей крепости и читать не умели, так что пытать их о географии и тем более местной политике было нечего. Потому молодой граф стал для нас настоящей находкой.

Берниса посадили напротив меня. Разговор не сложился. Граф упорно пытался напиться, без конца подтягивая к себе кувшин с вином. Благородные белые волосы слиплись, аккуратная бородка превратилась в нечёсаную метёлку, лицо немного припухло, а печальные голубые глаза смотрели только вниз.

— Пока хватит, — рыкнул Борис, забирая у графа последний кувшин. — Мы уже три дня пытаемся тебя расспросить, соберись, — шикнул наёмник.

Бернис Моурт выровнялся в кресле и уставился на Бориса тяжёлым взглядом. Было видно, что страх в его душе не живёт — только горе и слёзы.

— Бернис, — взял я слово. — Я могу осознать твоё горе и всем сердцем скорблю вместе с тобой. Но жизнь продолжается. Керит неспроста уберёг тебя от смерти. Кроны неслучайно привели тебя ко мне. Нам нужна твоя помощь. Ты понимаешь?

— Да, сир, — ответил граф, и гордо выпрямил спину. — Прошу простить моё недостойное поведение. Я благодарен вам за то, что вы спасли мою жизнь и удостоили чести жить среди вас.

— Ну, вот. Это уже совсем другое дело, — хлопнул в ладоши Борис. — Торрек прав, ничего не происходит без ведома Кронов, так что не спеши на суд к Кериту. Ведь долгов у тебя за спиной осталось предостаточно, не так ли?

— Вы правы, сир, предостаточно, — зло прошипел граф, сжимая до белых пальцев рукоятку меча.

— Расскажи нам немного о себе, — продолжил я, пытаясь снять напряжение. — Я наслышан о твоих подвигах, но хочу, чтобы ты сам о себе рассказал.

— Сир, я никакой не герой. Все истории, какие вы могли слышать, сильно преувеличены. Просто так сложилось.

— И всё же.

— Как прикажете, — обречённо выдохнул Бернис. — Десять лет назад — я тогда ещё был безбородым юнцом — у Керрии на границе с Гракией случилась серьёзная стычка. Король Гракии — Кирмис восьмой — решил нахрапом забрать часть земель от устья реки Мельвен и до Лирнинских холмов. Это земли с самой плодородной почвой, так что замысел Кирмиса был ясен, как день.

Чтобы войску соседей ступить на земли Керрии, нужно было пройти Мельвенскую крепость, что на самой реке и стояла. Крепость очень хлипкая, с гарнизоном в пять сотен мечей. Для десяти тысяч латников то была не помеха. Да ещё и командовал там юнец, без ратного опыта.

Отец, не смотря на мой юный век, выбил мне то назначение. В Мельвене я должен был стать мужчиной. Крепость частенько осаждали воинственные соседи, так что лучшего места для закалки духа и чести вряд ли можно найти.

Когда разведчики донесли, что гракийская армия встала в одном дне пути от Мельвена, я решил не дожидаться осады, а ударить первым. На рассвете мы атаковали лагерь Кирмиса. Я поставил войско на холме и начал атаку лишь когда Сулаф показалась у нас за спиной. Её первые лучи слепили врагов, и они прозевали набег. То была славная битва. Я потерял половину гарнизона, но армия Кирмиса недосчиталась несколько тысяч мечей.

Боевой дух наших врагов надломился. Целую седмицу они не решались на штурм. Потом почти лисан мы отбивали атаки, пока не подоспела керрийская армия. Измотанных гракийцев отбросили за границу. Кирмис восьмой в той битве погиб, а меня, как героя, вернули обратно в Алланти. Отец тогда мной очень гордился. А Лейма…

Бернис вдруг загрустил. Воин задумчиво уставился в одну точку, будто бы провалился в пучину горьких воспоминаний. Его взгляд был одновременно наполненным горем и в то же время абсолютно пустым, что делало его весьма страшным.

— Её высочество сплела красивый венок из цветов лемеса и… приподнимаясь на носочки… надела его мне на голову… вы… вы… вы мой герой… сказала она…

Голос Берниса дрогнул. Граф опустил глаза и изо всех сил сжал кулаки. В зале повисла напряжённая тишина. Казалось, все даже дышать перестали, чтобы не растревожить кровоточащую рану на сердце его светлости.

Выждав несколько мгновений, я налил в бокал немного вина и передал его Бернису:

— На вот, выпей.

Одним глотком осушив кубок, воин тихо продолжил:

— Прошу прощения, сир. Я сожалею, что вам пришлось видеть мою слабость.

— Всё в порядке, дружище. Ты можешь продолжать?

— Да, сир. Я отвечу на все ваши вопросы.

— С Крильисом на севере граничит только Керрия?

— Да, сир. Старый Тракт проходит по нашей земле. На несколько дней пути от Крильиса тянутся пустоши. Никто в тех местах не живёт. На западе земли запертого леса омываются «Гиблым Заливом». Там промышляют пираты, что без устали караулят добычу. Тысячи кораблей нашли смерть в той протоке, потому, не глядя на выгоду, все торговые суда плывут морем, делая знатный крюк. На восток тянутся Холодные Горы. Их можно увидеть уже со стены.

— А на юге?

— На юге за лесом начинается Великая Степь. Эти земли присвоили кочевники Великого Халарата. Там тоже никто жить не станет. Халирцы разоряют все поселения. Пленников угоняют в рабство, а дома сжигают дотла. В былые времена орды дикарей проходили Крильис Старым Трактом, чтоб напасть на Керрию и другие северные королевства. Но таких набегов не было уже больше сотни лет.

— Понятно. Выходит, Угрюмую построили специально для отражения халирских набегов?

— Да, сир. Раньше попасть на эти стены считалось великой честью. Гарнизон Угрюмой насчитывал десять тысяч мечей. Лучшие воины со всего королевства. Но времена те давно прошли. Орду здесь не видели много лет, так что и крепость, и гарнизон её сильно захудали. Вместо воинов стражу несёт шайка воров да разбойников. Когда придёт время, нам очень стыдно будет держать ответ перед предками, что вершили здесь подвиги.

— Ну, с этими оборванцами познакомиться мы успели, — на ломанном керрийском протянул капитан. — Ты лучше расскажи о кочевниках. Как они воюют, чем сильны, чем слабы? Насколько они религиозны? Какие у них обычаи? Что пьют, что едят? Словом, всё, что ты о них знаешь.

Бернис кивнул, отхлебнул немного вина из бокала и снова продолжил:

— Халарат — это не единое войско. Его делят на орды. В одной орде могут уместиться от двадцати до тридцати тысяч всадников. Над ними стоят гарры — халирские вассалы. Они верные братья Великого халира и держат ответ только перед правителем и Богом кочевников — Тренги. Именно Тренги, устами шаманов, после долгих ритуалов, называет правящий род халира и его гарров. Кочевники очень набожны и суеверны. Они признают только свою веру, потому все остальные народы предаются огню и железу.

Орда сильна конницей. Каждый ордынец — знатный наездник. Их чистокровные скакуны резвее и выносливее наших. Такая армия очень быстра, часто приходит к воротам раньше, чем тревожные вести о набеге. Их главное оружие — внезапность. Но с другой стороны халирцам тяжело брать приступом стены крепостей. Это должно сыграть нам на руку.

— Значит, вся сила халарата завязана на кавалерии? — подключился Борис.

— Да, сир. Но и в пешем бою халирцы очень сильные воины. У них своё боевое искусство, которое передаётся из поколения в поколение. В первую очередь мальчика учат взбираться в седло и держать в руке меч.

— Какое у них оружие?

— Честно сказать, сир, я никогда не видел живого халирского всадника. Могу лишь рассказать описания из книг нашей фамильной библиотеки.

— Ну, давай хоть так, — подбодрил Берниса капитан.

— В кочевом воинстве мало мастеров, что могут работать с железом. Они всегда в дороге. Нормальной кузницей в пути не обзаведёшься, потому доспехи кочевники носят из лошадиной кожи. Мечи у халирцев причудливой серповидной формы: клинки сильно загнуты, чтобы удобнее рубить с седла. В ближнем бою, на мой взгляд, такое оружие уступает прямому мечу, но на полном скаку оружие знатное. Копья варваров короче наших пик, но оно и понятно — всё работает на драку с седла.

— А луки? — не удержался я от вопроса.

— Луки, как луки, — недоумённо повёл плечами Бернис. — У халирцев есть умелые лучники, но их немного.

— Почему?

— Ну?.. в степи нет деревьев. А ещё они не уважают это оружие. Хороший клинок в умелой руке всегда вернее.

— Странно…

— Что тебя удивляет? — вмешался Борис.

— В нашем мире почти все кочевые народы были искусными лучниками. Не ввязываясь в бой, они осыпали врагов тысячами стрел на полном скаку. Очень сильная тактика.

— Хорошо знаешь историю?

— Мои родители посвятили ей всю жизнь, — грустно продолжил я. — Отец был доктором исторических наук, а мать, до нашего переноса сюда, кандидатом в доктора. В детстве вместо сказок мне рассказывали мифы и легенды разных народов, а в юности каждую свободную минутку озвучивали интересные исторические факты. Тогда это очень бесило.

— Родители, наверное, не одобрили твой выбор при поступлении? — с улыбкой продолжил капитан.

— Не то слово. Знать бы заранее, где упадешь… конечно, я разрушил все их надежды.

— Ладно — это всё лирика, — вмешался Борис. — Давайте вернёмся к нашим баранам. Бернис, что ещё ты можешь рассказать о кочевниках?

— Это всё, сир. Как я уже говорил — живого халирца мне видеть не доводилось, а тот фолиант я уже полностью пересказал.

— Хорошо, — сказал я. — Тогда я хочу поговорить о наших лучниках. Бернис, почему же луки наших воинов такие слабые?

— Слабые? — удивился граф.

— Конечно, слабые. Даже на сотню ломтей едва добивают.

— Я не знаю, сир. Луки у нас не в почёте. Быть может, потому наши оружейники им силы не дали.

— Это почему?

— В нём нет чести. Керрийцы предпочитают встречаться с врагами лицом к лицу. Верный клинок — вот оружие славного воина.

— Что за глупости? Разве не лучше перебить врагов издали, не рискуя жизнями своих людей?

— Сир, но это немыслимо, — не сдержал изумления старик Пули, до того молча сидевший рядом с господином. — Такое сражение будет бесчестным. Да мы скорее умрём, чем позволим осквернить наши имена.

— Нет чести? — разозлился вдруг я. — А много ли чести в разорении мирных поселений? Много ли чести в убийстве безоружных мужчин и насилии над беззащитными женщинами? Если ваша честь позволяет стерпеть такое, то плевал я на неё с большой колокольни.

Пули замолчал и опустил голову, вспоминая о непотребстве, что учинили в поселении Тири воины Угрюмой. Это сделали стражники, те самые, которых должен был возглавить Бернис Моурт.

— Кстати, о чести… вы, часом, не забыли, как столицу профукали? — сказал Борис.

Граф тут же сник и снова опустил глаза, в то время как Пули, напротив, стал распаляться:

— Презренный пёс, Легис Торт, захватил столицу обманом и обесчестил своё имя в глазах наших потомков.

— Кхм… серьёзно? Обесчестил, значит? — весело хмыкнул Борис. — Увы, мой друг. Это не совсем так. На самом деле он победил и прославил своё имя в веках. Вы же сгинете без следа на задворках истории, если, конечно, оставите всё как есть.

Пули не нашёлся чем на это ответить, но его чувства проступили на лице столь ярко, что Бернису пришлось вмешаться, пока его возмущённый слуга не наговорил чего лишнего:

— Но как же так? Ведь правда за нами. Наши потомки никогда не станут славить бесчестного пса, что пришёл к власти обманом и подлостью.

— А что есть правда, Бернис? — развалился в кресле Борис. — Да и кому она вообще нужна? Вот скажи мне — Элла был хорошим королём? Людям при нём жилось хорошо?

Бернис смутился, не смог ответить, хотя Борис ответа от него и не ждал:

— Вот, в том-то всё и дело. Крестьянам плевать кто над ними до тех пор, пока им сладко живётся. Если люди говорят о правителях, значит дела в королевстве ни к чёрту. Что Элла, что Легис Торт — разницы нет. И запоминают королей вовсе не по делам. Память о былом живёт только в летописях, документах и хрониках, которые легко подделать. Готов спорить, что Легис точно справится. Историю пишут победители, этого не изменить.

— Выходит, предатель может стать героем? — тихо протянул Бернис.

— Может? — снова хмыкнул Борис. — Нет, он точно им станет. Так устроен мир, ничего не поделаешь. История — это хронология лжи и подтасовки фактов. Запоминают не героев, а подлецов, которые приписывают себе чужие заслуги. Ваши потомки будут славить Легиса Торта, будут гордиться таким славным предком, что не убоялся тирании и беспредела, бросил вызов прогнившей элите и победил, освободил людей от ярма, подарил им надежду, направил их к свету…

В зале повисла задумчивая тишина. Борис запнулся, припадая к бокалу с вином. Я решил, что хватит пока философии, было уже поздно, так что стоило с этим заканчивать:

— Довольно, — сказал я, прожигая Берниса и Пули придирчивым взглядом. — Раз уж с историей и честью мы разобрались, хочу, чтобы вы двое усвоили: с этого часа стрелковая тактика будет основой нашей стратегии. Мы будем бить орду издали, будем устраивать засады и ловушки — сделаем всё, чтобы сохранить жизни наших людей.

Бернис и Пули покорно склонили головы, принимая мои слова как закон. Курсанты молчали и только Циркулю тогда не сиделось спокойно:

— Стратегия? — вскинулся он, переходя на наш язык. — Ты что, решил воевать с ордами дикарей? И у нас не спросил?

— Ещё не решил, но другого выхода я не вижу.

— Да сбежим, и дело с концом. Пересидим заварушку в какой-нибудь глухомани. Нам зачем эти войны?

— Куда сбежим? — подобрался в кресле Борис, будто тигр перед прыжком. — Место подскажешь?

— Да перед нами открыт целый мир.

— Тебе только что обрисовали географию, — подключился капитан. — Представь, что будет, когда орда прорвётся через Крильис. Десятки тысяч всадников разъедутся по всему северу. От них не спрятаться, от них не уйти. Халирцы разорят все деревни, сожгут все города. Степняки сильны в чистом поле. Здесь у нас есть дремучий лес и прочные стены — там нам конец.

— Капитан прав, — проговорил Старый. — Теперь это наша земля, наш лес. Если мы не будем его защищать, какой тогда смысл вообще что-то делать? Куда бы мы не пришли, везде найдётся сила, что захочет у нас всё отнять. Здесь кочевники, там пираты, рыцари, разбойники — да кто угодно.

— Я согласен, — продолжил Крас. — Здесь мы сильны, а там неизвестность.

— Как видишь, — развёл я руками, глядя на Циркуля, — решение не только моё, так что обдумай всё хорошенько.

— Я скажу больше, — продолжил Борис. — Выступить против орды мы обязаны. Иначе те люди, которых мы одурачили, могут от нас отвернуться. Я не говорю, что стоит умирать за чужие земли, но потрепать кочевников нам точно придётся. Эта война здорово укрепит наши позиции, а если мы победим и спровадим орду восвояси… эта слава обогнёт весь мир. В таком случае весть о приходе торрека услышат все.

Ребята притихли, удивлённо переглядываясь друг с другом. Борис разошёлся и мне это не понравилось. Того, что у нас уже было, вполне достаточно для сытой жизни, но, похоже, амбиции наёмника простирались далеко за пределы Крильиса. Говорить ему ничего не стали, но всё же хорошо, что он так проговорился. Полезно.

— Думаешь, это возможно? — первым опомнился Шева.

— Конечно, возможно, — отвечал Борис. — Мы знаем тактики ведения войны, которые дикарям и не снились. У нас есть оружие, есть знания и умения, есть опыт целого мира в конце-то концов. Главное не терять времени, изучить местность и подготовить людей. Особенно стрелков.

— Лучников учить долго нужно, — справедливо заметил капитан. — Не так-то это и просто. Тем более мы и сами-то луками не владеем.

— Хватит и тех, что есть под рукой, — вмешался Медведь. — Остальным дадим арбалеты.

— А это здорово, парень, — воодушевился Борис. — Любой болван спустя неделю тренировок будет сносно сбивать мишени. А нам снайперы и не нужны. Только представьте залп из тысячи арбалетов… Медведь, ты гений.

— А то, — ответил парень. — Я тут недавно чертёж для плотников набросал, только вот спусковой механизм не выходит. Придётся оборудовать арбалеты примитивными крючками, потому что я сомневаюсь, что кузнецы смогут выковать стальные пружины.

— Кузнецам и без того работы хватит, — сказал Крас. — Нужны хорошие мечи и доспехи из стали. То железо, что здесь куётся, никуда не годится.

— Не выйдет, — грустно проговорил Медведь. — Чтобы плавить прочную сталь, горн нужно хорошенько разогреть. Иначе железо от шлаков не очистить.

— Ну… — Неуверенно протянул я. — Кое-что попробовать можно.

Все тут же уставились на меня.

— Ты знаешь, как построить доменную печь? — удивился Медведь.

— Нет, я знаю, как построить примитивный горн, в котором ковали дамасскую сталь в таких вот условиях, — покрутил я пальцем над головой. — Отец как-то все уши мне прожужжал о древних восточных мастерах и их чудной печи. Только вот в глаза я её никогда не видел. Будем экспериментировать.

— Вот с утра, значит, эксперименты и начинайте, — зевнул капитан, потом серьёзно проговорил для меня и Медведя. — Все дела бросьте, мы разберёмся, но печку эту постройте. Что хотите делайте, но постройте. Женя, ты вроде химию знаешь?

— Немного, — ответил Медведь. — На химфак хотел поступить, а отец заупрямился, так что повезло вам со мной.

— Я знаю рецепт чёрного пороха, только вот сам-то никогда не химичил. Думаешь, справимся?

— Если селитру достанем, то вообще не проблема. Только это беда: придётся повозиться и измазаться в нечистотах. Причём скорее всего без пользы. Слишком сложный процесс.

— Когда выбора нет, ручки не стыдно запачкать, — проговорил Борис. — Я тоже знаю несколько фокусов, селитру достанем. Порох у нас точно будет.

— Отлично, одна голова хорошо, а тринадцать куда лучше, — сказал капитан. — Как только разберётесь с кузнецами — сделаем тебе лабораторию, — добавил он для Медведя. — Работать теперь будем, как лошади…

Капитан запнулся, недоумённо глядя на смешки всех курсантов, что едва сдерживали дикий хохот. Первым взорвался Шева, а за ним и все остальные.

— Ха-ха-ха… так точно, товарищ капитан… есть, работать как лошади… ха-ха-ха!..

Капитан тоже не сдержался, понял, что его снова подловили на любимой поговорке, которая в новом мире стала звучать ещё смешнее.

— Пора расходиться, — зевнул я, когда все успокоились. — До рассвета осталось несколько часов, сегодня нас ждёт трудный день.

— Как и каждый следующий до прихода орды, — хмыкнул Борис, поднялся на ноги и побрёл к выходу. — Спокойной ночи.

Ребята потянулись следом за наёмником. Я подошёл к камину, хотел растолкать спящую Тири, но решил не заморачиваться: подхватил красавицу на руки и отнёс в её комнату. На соседней кровати Старый уложил Пету. Мы с Дедом устало переглянулись, заперли двери и пошли к себе. На сон времени почти не осталось.

Глава 2

Весёлые посиделки — это здорово, конечно, да только время нас поджимало. Пора было приступать к настоящей работе. Дел скопилось очень много: нужно было составить планы тренировок для воинов, присмотреть места под засады, продумать тактику… но это всё пока было не к спеху. В первую очередь мы решили позаботиться об оружии и доспехах. Как ни крути, а числом халирцы знатно превосходят гарнизон стражников, значит добротные латы, клинки, луки и арбалеты могли хоть немного повысить наши шансы на выживание.

На рассвете я прихватил Медведя и велел стражникам собрать у главной кузницы всех кузнецов и подмастерий. Работа нам предстояла серьёзная. Я собирался построить горн, который никогда не видел. За плечами у меня были только воспоминания об отце, его слова и восторженные возгласы о древнем кузнечном прорыве. Сказать по правде, я сильно сомневался в успехе, слишком невероятной казалась задумка, но попробовать всё же стоило.

— Все собрались? — бросил я мастерам, что топтались у кузни.

— Да, сир, все здесь, — ответил за всех Торли — главный кузнец Угрюмой.

— Сегодняшний день будет особым, — пафосно проговорил я перед началом работы. — Сегодня мы с сиром Евгением, — кивнул я на Медведя, — поделимся с вами мудростью нашего мира. Смотрите внимательно, учитесь, мотайте на ус. Если у нас всё получится — каждый из вас станет величайшим мастером этого мира. Откованное вами оружие будут славить и покупать за огромные деньги, а доспехи станут несокрушимы даже для Бостовых монстров. Вы готовы узреть мудрость торрека?

— Да-а! — расслышал я воодушевлённый рёв почти сотни мужей.

На первый взгляд могло показаться, что с пафосом я перегибаю. Но если подумать, то обещать мастерам нужно было гораздо больше. Их нужно было зажечь, достучаться к сердцам, заставить работать с душой. А это задача не из простых. Ну зачем кузнецу ковать добротную сталь, когда его дрянное железо и так в цене? А затем, что он станет великим, известным и очень богатым. Сам торрек ему обещал.

Работать с железом люди умели, ковали усердно, но вот металл у них до наших стандартов, мягко говоря, не дотягивал. Керрийские горны не способны разогреться до необходимой температуры и очистить сталь от шлаков и примесей, потому новые печи нам были нужны, точно воздух.

Спустя несколько минут начали строить. Люди натаскали глиняных кирпичей. Из них мы с Медведем выложили во дворе слегка кривую пирамиду в полтора метра шириной и высотой мне по грудь. Внутри и снаружи печь обмазали глиной, оставив небольшое поддувало внизу, к которому приспособили мехи. Теперь подаваемый воздух должен был продувать печь равномерно. По бокам вырезали два мелких окошка для сброса лишнего давления.

— Кто знает, что такое сталь? — говорил Медведь, жонглируя гипсовым тиглем — сосудом, в котором плавят железо.

Люди не знали как ему отвечать.

— Кхм… никто? Ответ прост. Сталь — это железо, обогащённое углеродом. Для этого я и кладу в тигель горстку угольной пыли.

— Медведь, ну ты серьёзно? — иронично хмыкнул я. — Взгляни на этих людей. Кто из них, по-твоему, мог бы слышать про углерод?

— Я говорил не для кузнецов, — ответил парень, указывая рукой на притаившихся в сторонке Рыжего, Калаша и Коса.

— О… ну, тогда извини. Продолжай.

— Кхм… спасибо… так вот, когда руда обогатится нужной порцией углерода, все лишние примеси, в том числе и шлак, впитаются вот в это стёклышко, — показал он блестящий осколок, перед тем как бросить его в тигель. — И вот эту горстку песка. А они, в свою очередь, впитаются в стенки тигля и когда плавка закончится, мы получим слиток чистой стали.

Примерно так восточные мастера плавили сталь. Эта примитивная технология была столь хороша, что на Земле о древних дамасских клинках легенды ходят и поныне. Метод затерялся в пучине тёмных веков и только в восемнадцатом веке, во времена промышленной революции, люди снова научились создавать добротный металл.

Зная Медведя, я решил его поторопить — лекция могла затянуться до вечера, потому я небрежно его перебил: отнял готовый тигель, опустил его в печь и запечатал камнями верх пирамиды. Нечего было засорять людям мозги. Им вполне достаточно было знать, что кроме руды в тигель ещё нужно бросить щепотку песка, угольной пыли и стёклышко. Все остальные сведения можно приберечь для лучших времён.

Разгорелась печь очень быстро, несколько кузнецов тут же заработали мехами, воздух вокруг задрожал, жар расходился по двору, обжигая прохожих. Это радовало. Измерить температуру было нечем, но я очень надеялся, что горн разогреется достаточно для нашей затеи.

— Теперь ждём, — сказал я мастерам. — Продолжайте работать мехами, чтобы жар не спадал, мы подойдём позже.

И мы с Медведем отправились к плотникам. Прошли двор по диагонали, потом узкий коридор каменной пристройки, дальше были несколько больших и маленьких залов, которые вывели нас к плотницкой мастерской.

К тому времени Урти — главный плотник — приготовил для нас десяток заготовок под плечи новых рекурсивных луков из дерева куи. По словам Урти, куи самое прочное и упругое дерево не только в Крильисе, но и на всём севере и считалось лучшим материалом для прочного лука. Мастера постарались на славу: заготовки были тщательно вырезаны, отшлифованы и даже натёрты до блеска. Рядом с заготовками лежали доски — клише для изгибания плеч.

— Урти, ты знаешь, чем прямой лук отличается от рекурсивного? — спросил я, оглядывая заготовки.

— Эм… нет, сир, — смутился главный плотник.

— Смотри, — взял я в руки готовый прямой лук. — Что будет, если я сниму с него тетиву?

— Эм… лук распрямится, сир.

— Верно. Плечи выровняются, изогнутый лук превратится в ровную палку. Потому-то керрийские луки и называются прямыми, понимаешь, о чём я говорю?

— Да, сир.

— А теперь представь, что плечи этого лука мы изогнём вперёд. В смысле, чтобы без тетивы лук изгибался в обратную сторону. Такой лук будет сложнее натягивать, тетива будет передавать стреле куда больше силы, изогнутые плечи станут намного туже, а значит стрела полетит гораздо дальше.

— Сир, кажется я вас понимаю. Нужно загнуть плечи на паровой бане, верно?

— Верно. И такие изогнутые луки называются рекурсивными. Они-то нам и нужны.

— Да, сир.

В углу паровал котелок, полный кипящей воды. На него уложили заготовки, чтобы паром размягчить волокна древесины. Когда дерево размякло, плечи согнули и закрепили в клише — привязали к обычным доскам, распиленным в форме волны — и оставили застывать. В таком виде заготовки пролежат две седмицы. Потом плечи пропитают жиром, усилят размочаленной роговой тканью и сухожилиями.

— Урти, — заглянул я плотнику в глаза. — Ты понял, что нужно делать? Луков нам нужно много, я надеюсь на тебя.

— Да, сир, — смущённо склонил голову мастер. — Мы всё сделаем, как прикажете.

Медведь в это время крутился возле плотников с чертежом арбалета. Я подождал, пока он управится и тогда мы вместе поспешили обратно к кузнецам:

— Ну, что тут у вас?

— Сир, мы делали всё, как вы учили: жар у печи стоял очень сильный, мы такого ещё не видели, — ответил Торли.

— Тогда соберите остальных, скоро будем ковать.

В тот же миг двое посыльных побежали вглубь крепости собирать всех кузнецов и подмастерий обратно. Пока они бегали, подтянулись остальные курсанты. Всем не терпелось увидеть, что у нас вышло.

— Ну что, будем пробовать? — взволнованно спросил Медведь.

Я волновался куда больше, но виду старался не подавать. Я тот, кем меня считают люди. Что бы там ни было, а играть роль самоуверенного всезнайки мне придётся в любой ситуации.

— Давай.

Мы разобрали вершину пирамиды. Железными щипцами Медведь достал из печи тигель. Над наковальней он аккуратно разбил его молотом, и яркое сияние раскалённого слитка стало слепить глаза даже под солнечным светом.

— Слиток, кажется, получился… будем ковать? — спросил я.

— Да, — спокойно ответил Медведь, легонько ударяя молотом по слитку.

— Невероятно, — продолжил он, ударяя сильнее, затем ещё сильнее, ещё и ещё.

— Ник — это оно. Ты это сделал. Твоя печь разогрелась до нужной температуры.

— Как ты это понял?

— Смотри, — сказал Медведь, вновь ударяя молотом по красному слитку. — Видишь?

— Вижу… а что я вижу?

— Искры не летят во все стороны. Их вообще нет, взгляни снова.

Медведь размахнулся кувалдой и ударил по раскалённому куску стали. Ничего не случилось. В другой раз мимо кузни пройти было страшно. Когда мастера ковали железо во все стороны разлетались фонтаны оранжевых искр, но сейчас не было ничего. Только металлический звон летел по двору.

— А что это значит? — осторожно спросил я, уже предвкушая ответ.

— А то, что сталь наша очень чистая. Искры при ковке — это не что иное, как шлак и грязные примеси, что отлетают под ударами молота.

— Здорово, — подхватил я. — Все слышали? Если во время ковки искры не летят, значит сталь получилась.

— Да подожди ты, — осадил меня Медведь. — Мы ещё не знаем, что получилось, так что давай ковать.

— Эх, ну давай.

Двор наводнили ритмичные звоны ударов молота о наковальню. Около часа мы с Медведем по очереди размахивали кувалдой, снова нагревали заготовку в печи, потом били дальше, но успехи выдались очень скромными. Мы лишь слегка вытянули слиток в брусок.

— Что такое? — сказал я, вытирая лоб рукавом. — Почему он такой твёрдый? Может, мы перестарались?

— Нет, — пропыхтел Медведь. — Всё в порядке. Так и должно быть. Когда горячая сталь начинает застывать, атомы железа собираются в кристаллические структуры. Такие, как узоры на окнах в морозный день. Так вот, углерод делает области вокруг дендритов твёрдыми — это затрудняет ковку.

— А по-человечески? — воскликнул Рыжий, пока все остальные делали умный вид, будто бы поняли, о чём говорил Медведь.

— Когда металл остывает, он твердеет и его трудно ковать. Но, со временем, мы частицы его подтолкнём, и он начнёт поддаваться.

Словом, Медведь не ошибся. Через пару часов непрерывной ковки слиток вытянулся в длинный брус, а ближе к вечеру мы даже придали ему форму меча. Клинок вышел очень массивным и тяжёлым. Слиток был большим, его бы хватило и на три таких заготовки, но резать не стали. В процессе работы мы решили, что если всё получится, то этот меч достанется мне, так что лишние килограммы были только на руку.

— Фу-у-ух… — тяжело выдохнул Медведь, утирая капельки пота на лбу. — Думаю, на сегодня хватит. Есть хочется, завтра закончим.

— А что ещё будем делать?

— Меч нужно заточить, отполировать, и можно будет приступить к закалке.

— Значит завтра клинок будет готов? — устало спросил я.

— Ну да, основной работы осталось на десять минут, но вот на заточку уйдёт много времени.

— Думаю, это дело мы можем ускорить, — хмыкнул я. — Эй, паренёк, тебя как зовут?

— Грони, сир, — подбежал к нам малец, к которому я обратился. На вид ему было лет шестнадцать. Высокий паренёк со светлыми волосами и доброй улыбкой, был одет в мешковатую тунику и шерстяной плащ.

— Грони, у меня есть для тебя работёнка, но она займёт целую ночь. Ты окажешь мне эту услугу? А днём отоспишься, идёт?

— Да, сир, — загорелись его глаза.

— Сир, прошу вас, — вдруг выскочил из толпы Старг. — Окажите мне эту честь.

— Так и быть, — хмыкнул я, поражённый таким рвением. — Берите мой клинок и заточите его, как следует. Справитесь?

— Да, сир. Мы всё сделаем, — чувственно выпалил Грони.

— Тогда держи, — передал я парнишке клинок.

Мы с ребятами пошли ужинать. Устал я тогда не на шутку, уснул через час, как убитый.

Утром я не сдержался: как только раскрыл глаза, тут же соскочил с постели, кое-как натянул штаны и бросился к кузнице. На дворе уже рассвело. Я проспал, нужно было нагонять упущенное время.

Мне пришлось пробежать шагов двадцать по узкому коридору, спуститься по лестнице и только тогда я вырвался на крыльцо. Там оступился, едва успел притормозить, иначе, ей Богу, сбил бы Тири с ног:

— Ах!.. — взвизгнула девица, поправляя в руке лукошко с моим завтраком. — Испугал меня до смерти. Ты куда это так торопишься?

— Прости, милая. Мне просто не терпится увидеть клинок.

— Да-а!.. — восторженно выдохнула Тири. — Воистину, там есть на что посмотреть.

— Ты что же, его уже видела?

— Конечно. Да в кузнице вся крепость собралась. Целый крам стоят там, перекликаются, не могут перестать охать да ахать. Старг показывает клинок с таким видом, будто он сам его выковал. Такого блестящего железа я ещё в жизни не видела… эй!.. ты куда это? А как же завтрак? Остынет ведь…

Выдержать восклицаний девицы я не сумел. Чмокнул Тири в щёку, перемахнул через перила и, что было духу, припустил по двору. Перед поворотом я сбавил темп и важно зашагал к толпе, что собралась у прохода в мастерскую, чтобы воины не прознали, что торрек мальчишка…

Меня не заметили. Я подкрался к Медведю, который тоже пристроился в конце очереди. На дворе стоял басовитый гам, стражники перекатисто смеялись, оживлённо переговаривались и временами что-то выкрикивали.

— Ну, и чего стоишь тут?

— А ты попробуй пробиться, — хмыкнул Медведь. — Хотя, если честно, я просто любуюсь. Люди в восторге от нашей работы, не хочется им мешать.

— Ну уж нет, — не согласился я с Медведем. — У меня уже терпения не хватает, так что давай прорываться.

В следующее мгновение я громко кашлянул. На нас тут же обратили внимание. Люди почтенно склонили головы и разошлись в стороны, приглашая господ пройти сквозь живой коридор. У входа в кузню стояли Старг и Грони. Когда последний протягивал мне клинок, его руки дрожали, будто чахлый осенний листок под порывами ветра. Сердце заколотилось с утроенной силой. Стальное полотно сияло на солнце, разбрасывая отблески по серым стенам и заигрывая с тенями на каменной кладке.

Меч получился немного длиннее средневековых полуторников, а по весу и вовсе втрое тяжелее. Но меня это нисколечко не смутило.

— Сир, это чудо, — взволнованно протянул Бернис Моурт у меня за спиной. — Этот клинок таит великую силу, я никогда не видел такого железа.

— Это верно, дружище. И очень скоро каждый наш воин получит такой же, — пафосно ответил я, пряча волнения за бравадой. Закалки я боялся ещё больше чем ковки.

— Ну что, готов? — беспокойно прошептал Медведь.

— Да, давай покончим с этим.

— Разогревайте печь, — повернулся к Торли Медведь и уселся на лавку. Я пристроился рядом.

Настоящая сталь рождается после закалки. Для этого клинок нужно разогреть докрасна и быстро остудить его в масле, воде или может быть даже в крови. Мы остановились на масле. Закалка очень опасна, сталь может не выдержать, треснуть и всё придётся начинать сначала. Очень хотелось получить всё и сразу, без набитых шишек и разбитых коленок.

Когда горн разогрели, Медведь заставил подмастерий расплавить два ведра соли.

— Зачем нужна соль? — спросил я Медведя.

— Это хороший проводник тепла. Раскалённая соль прогреет клинок равномерно, без рисков, ну… я надеюсь, что без рисков. К тому же, соль изменит кристаллическую решётку стали и меч будет прочнее.

— И откуда ты всё это знаешь? — удивлялся я всё больше.

— Книги, учёные передачи… мне раньше всякое было интересно, а теперь вот припомнилось.

Тем временем клинок поместили в раскалённую соль, спустя несколько минут он покраснел, и Медведь решил, что пора браться за дело. Он достал клещами заготовку и сразу же окунул её в бочку. Масло зашипело, запенилось, вспыхнуло синеватым огнём и зачадило кузницу смоляным дымом. Когда Медведь доставал меч из бочки, стальная кромка горела: он слегка размахнулся, струсил остатки масла на брусчатку и задул огонёк. Потом достал из кармана большой гвоздь и стукнул его о кромку клинка. По мастерской пролетел протяжный металлический звон — очень долгий и очень чистый.

— Ну что, не сломался? — будто не веря глазам, пробормотал Медведь. — Трещинка нигде не проступила?..

— Нет, не сломался, — прошептал я.

— Ну же, не томите, — протолкался к нам Рыжий.

— Готово, — прошептал Медведь.

— Готово!.. — радостно закричал он. — У нас получилось, получилось, — прыгал Медведь вокруг меня, забавно приплясывая.

Я не смог устоять, расхохотался и начал приплясывать вместе с Медведем. К нам присоединились остальные курсанты, стали нас тискать да похлопывать по плечам. Радость на их лицах озарила кузницу светом.

Последним этапом работы было старение стали, но это было легко и совсем не опасно. Клинок снова нагрели докрасна и оставили медленно остывать. Так из железа должно было уйти последнее напряжение после закалки. Дело было сделано.

— Старг, окажешь мне новую услугу? — подозвал я мальца.

— Да, сир.

— Когда клинок остынет, его нужно аккуратно очистить от масла и снова отполировать. У вас с Грони здорово получается, так что доверить эту работу мне больше некому.

От моей похвалы ребята задрали носы, их глаза засияли, а лица застыли в трепетных улыбках. Я оставил их в кузне, а сам поспешил озадачить других мастеров.

— Вы все видели нашу работу? — громко спросил я кузнецов. — Готовы плавить собственную сталь?

— Да, сир, — ответил за всех Торли.

— Тогда приступайте, стройте печи, точно как эта, и начинайте ковать мне мечи.

Так начинался наш первый промышленный переворот.

Помимо толковых общинников в Угрюмой хватало и своих кузнецов. Всего собралось около двух десятков мастеров, у каждого было ещё четыре-пять подмастерий, так что мы получили почти сотню рабочих, что могли управляться с металлом. Каждому построили горн и наделили помощниками. Печки вышли очень компактными, потому уместились все во дворе. Площадь усеяли глиняные пирамидки, покрытые беседками и навесами от дождя.

Тогда-то покой бедной крепости был нарушен навеки. С утра и до позднего вечера по двору разносились перезвоны бушующих молотов, рабочий гам и перебранки мастеров. Сначала ковали по сотне слитков в день, но мне было мало. Я приказал закладывать в печи сразу два тигля с рудой, чтобы наковали побольше. Первые несколько недель процент брака был просто ужасен. Каждый второй слиток летел обратно в топку, но скоро дело поправилось, люди поднаторели, освоили навыки.

В первую очередь ковали инструмент: молоты, наковальни, щипцы — всё что нужно для кузни. Потом взялись за клинки. К тому часу брак заметно уменьшили, потому работа двинулась куда скорее. Но главным зароком успеха вышло разделение труда. Чтобы разгрузить кузнецов, затачивать и полировать заготовки мы заставили простых воинов. Мастера плавили руду, вытягивали слиток в клинок и на том их заботы кончались. Дальше в дело вступали стражники, которые тихо-мирно, за ночь приводили заготовку в порядок. Ну и ещё две печи оставили только лишь под закалку и старение стали.

Результаты кружили нам головы. Кроме мечей ковали ещё алебарды, копья, кинжалы, дротики, наконечники для стрел. Закрома постепенно наполнялись оружием, а горы новых клинков внушали надежды. Пора было призадуматься о доспехах. Упростить эту работу помог Рыжий. Он придумал интересный агрегат — громадный механический молот, который быстро плющил слитки в пластины. Конструкция молота была очень простой, даже примитивной, и от того воистину гениальной.

На прочной цепи подвесили здоровенную мраморную глыбу, снизу к ней прикрепили гладкую железную плиту. Четвёрка плечистых парней крутила ворот и вся конструкция медленно поднималась над большой наковальней. Потом молот падал на подложенный слиток, превращая его в тонкую пластину под кирасу.

Запасы таяли на глазах. Я боялся, что нам не хватит сырья, но выручил Морди Клот. Бывший лорд-защитник Угрюмой отправился в пустоши с большим караваном древесины, пропадал целый месяц, но притянул две телеги железной руды. К тому часу мастера успели извести все старые мечи и доспехи, переплавили всё, что только нашли. Ещё поселенцы откопали у реки слабое месторождение, куда отправили несколько десятков шахтёров, но улов вышел скромным, едва ли наскребли дюжину корзин с ценной породой. Так что я набрался наглости, усадил Берниса за стол и стал надиктовывать бедняге письмо для нового короля с ясной просьбой. Если керрийские лорды хотят, чтобы мы их защищали — придётся раскошелиться.

Плотники не отставали от кузнецов. Все коридоры в их крыле заняли клише с загнутыми луками и плечами для арбалетов. К ложу самострелов крепили приклады, чтобы стреляли воины от плеча — так прицельней. Скоро обновки полетят в строй, и гарнизон крепости станет по-настоящему грозной силой. Потому что иного пути для нас нет.

Глава 3

— Вот так. Сир, выпад. Сейчас нужно работать спиной и плечом. Теперь блок… и сразу… сразу выпад. Не стойте. Да… вот так. Замечательно.

В зале лязгали тренировочные мечи, скрипели кожаные доспехи, шоркали сапоги, обтачивая и без того гладкие камни. Мрачные стены едва улавливали свет из пары окошек. Когда-то это были казармы, но теперь помещение пустовало. Лучшего места для тренировок пришельцев найти было сложно. Пристройка стояла на заднем дворе, воины здесь не ходили — только дежурная стража на стенах и мастера из общины. Но и этим мы строго настрого запретили соваться за двери. Людям не стоило знать, что ни торрек, ни все колдуны его свиты с мечами не ладят и сражаться в строю не умеют.

Пока мы с Медведем возились в кузнице, ребята без работы не оставались. Составили казарменный распорядок, считай, по минутам день расписали, так что скучать винам теперь не придётся. Добавили десятки постов и патрулей на стенах — слепых пятен и пустых секторов больше нет. У оружейного склада поставили караулку. Назначили несколько комендантов, а комендатуру обустроили в центральной башне над воротами. Кроме часовых, теперь в бойницах дежурили отряды поддержки в тяжёлых латах, при копьях и топорах.

Не забыли и про гарнизон. Воины нам достались слабые, необученные — с этим тоже пора было что-то решать. От рассвета и до заката стражники укрепляли здоровье: бегали, прыгали, таскали тяжести, рыли окопы, строили укрепления… но как только дошло до оружия — тут и подоспели первые трудности. Как научить крестьянина управляться с мечом, когда сам-то его, меч, и в руках никогда не держал? Если драться с ножами нас ещё как-то обучали, то вот весь остальной рыцарский арсенал пришельцам был не доступен. Так что пришлось разбавлять крупицы свободного времени ещё и собственными тренировками.

Наставником для пришельцев стал Бернис Моурт. Граф оказался выдающимся мечником. Лучшего воина в крепости было не найти, да и если верить слухам, то и на всём остальном севере тоже. Бернис сначала немного смутился, не поверил в нашу рыцарскую несостоятельность, но потом раззадорился и пообещал, что превратит мою свиту в славных воителей.

В первый день тренировок мы с ребятами дали маху. Насмотрелись в своё время шедевров синематографа и, подобно героям исторических саг, начали бездумно молотить клинки друг о друга, да с такой силой и яростью, что во все стороны искры летели, а несколько тренировочных мечей и вовсе сломались. Бернис Моурт с завидной выдержкой стерпел такое варварство, однако мечи у нас отобрал и заставил выслушать утомительную лекцию об использовании холодного оружия в деле. Оказалось, что отбивать собственным мечом чужие выпады нельзя… вернее можно, но только в самом крайнем случае, когда другого выхода не остаётся. Хрупкое железо не вечно. После каждого такого сражения меч придётся чинить, а то и вовсе менять. Зарубки и трещины даром не проходят, потому от красоты киношных сражений нам пришлось отказаться. Бернис учил в первую очередь уклоняться.

Первый урок мы усвоили, а потом начались настоящие тренировки:

— Сир, когда орудуете мечом, работать нужно не кистью, а всей рукой. Удар летит от спины, а самые сильные выпады и вовсе даются всем телом.

— Так? — размахнулся я прямой рукой от плеча.

— Да, прекрасно. Все удары похожи: что засечные, что подплужные, возвратные, круговые — техника никак не разнится.

— А с топором? — спросил Калаш.

— Удары те же, сир, только всё же выполняются немного иначе. У топора большая сила инерции. Одной рукой — без плеча и спины — его не разгонишь, а как разойдётся, то уже не вернёшь и направление быстро не сменишь. Топор всегда окончит дугу, всегда пройдёт свой путь до конца. Силы в нём куда больше, но меч быстрее.

— Ты говорил, что сегодня будет что-то новенькое, — хмыкнул Борис.

— Да, сир, сегодня опробуем щиты.

Бернис подошёл к стене и снял со стойки круглый деревянный щит. Стал в стойку. Мы последовали примеру, повторяя все движения воина:

— Щит ставим вперёд. Он закрывает корпус мечника от подбородка до колена опорной ноги. Стойка нужна подвижная, но в тот же час крепкая и устойчивая, — начал раскачиваться Бернис на полусогнутых ногах. — Отбивая чужую атаку, легко потерять равновесие и упасть. Потому всегда следите за ногами, шаги делайте мелкие, но быстрые. Атакуйте щитника осторожно. Если попасть оружием в умбон — вот этот металлический круг в центре щита, — указал Бернис клинком, — меч может треснуть. Если же застрянет в дереве, то достанется противнику. Так что лучше не гневить удачу и вместо удара по щиту поискать окольных путей.

Ещё мы упражнялись с пиками и тяжёлыми секирами. Сильно налегали на метание копья. И результаты долго ждать себя не заставили. Дивный мир изменил тела пришельцев. Мышечная память работала как часы. Новые приёмы быстро пополняли боевой арсенал, а старые оттачивались до совершенства. Медведь даже теорию выдвинул, что такие успехи на тренировках как-то связаны с тем случаем в посёлке, когда я обжёг аурой всех курсантов. Не знаю, прав он, либо же заблуждался, но других объяснений пока не было.

Борис и капитан не могли похвалиться таким же прогрессом, сильно от нас отставали, но не особо расстраивались по этому поводу. Капитан был весь в делах, руководил крепостью и очень редко появлялся в спортзале, а наёмник и так представлял из себя настоящую машину смерти. Как правило, именно Борис был моим партнёром во время спаррингов. Остальные за моими движениями просто не поспевали. Сказать по правде, Борис тоже не поспевал, но в силу богатого опыта наёмник умел просчитывать мои атаки, и оттого хоть как-то мог отбиваться.

После тренировок с оружием начинались тренинги рукопашные. Борис как-то пообещал подтянуть мои навыки. Я запомнил и никогда не давал ему повода увильнуть от собственных слов. Ребята тоже без ропота снимали доспехи и шли на борцовский ковёр — около десятка козьих и овечьих шкур, сшитых в большой круг — а Бернис Моурт и вовсе просился на сверхурочные занятия.

В тот день мы долго отрабатывали бой на мечах, потому Борис решил передохнуть и добавить немного теории:

— В принципе, подготовлены вы все хорошо, — протянул наёмник, оглядывая сгрудившихся вокруг него курсантов. — Техника идеальная. Но вот тактика?.. кхм… да по вашим приёмам можно книги писать. Всё стандартно и чётко. И потому очень предсказуемо. Вот в чём беда — вас легко просчитать.

— Так уж и легко? — огрызнулся Циркуль.

— Если хочешь, могу устроить тебе показательную трёпку? Готов поспорить, что ты и минуты против меня не выстоишь, и весь твой арсенал муай-тай тебя не спасёт.

Циркуль хотел ещё что-то сказать, но, видимо, вспомнил, как быстро для него и других ребят закончилась потасовка в посёлке, потому промолчал. Но вот стерпеть смешок со стороны Тима он не смог:

— Ты чего скалишься? — зашипел он сквозь зубы.

— Да вот смотрю на тебя, и весело вдруг становится. А не такой ты и смелый, когда до настоящего дела доходит.

Все ребята застыли соляными столбами. Произошло нечто немыслимое. Так дерзко, да ещё и с Циркулем, Тим не говорил никогда.

— Чего ты сказал?

— Оглох? Я не стану повторять для идиотов, так что прислушивайся.

— Что?..

Ещё несколько мгновений Циркуль смотрел на Тима убийственным взглядом, а потом вдруг решительным шагом направился к нему через зал. На Лице у Ивана было написано всё, что нужно было знать о его намерениях, так что каждый из присутствующих подобрался в ожидании неприятностей.

Последние несколько метров Циркуль преодолел в затяжном прыжке. В то же время он сгруппировался, поднял кулаки и хотел ударить Тима локтем в затылок, но с его извечной жертвой в тот день творилось что-то неладное. Тим не стал уподобляться себе, не стал ужиматься и терпеть очередных побоев. Сделав резкий шаг в сторону, он ушёл с линии атаки, разминулся с локтем соперника, поймал Циркуля на противоходе и заехал ему коленом под дых.

Циркуль рухнул на пол, скрутился в припадке и стал задыхаться. Он судорожно извивался на полу, пытаясь глотнуть немного воздуха, пока по залу не пролетел неистовый вздох.

Тим мог бы его добить, но вместо этого разминал кулаки и ходил кругами вокруг борцовского ковра, неистово приговаривая:

— Вставай, сволочь. Думаешь, отлежаться?! Ну уж нет, сейчас ты ответишь за каждый день нашего с тобой знакомства… подонок!..

Двигался Тим очень быстро. Возможно, что в ловкости он не уступал даже мне. Глаза его вспыхнули изумрудным сиянием, воздух вокруг его тела начал подрагивать, клубиться, точно облачко пара, а над головой, под самым потолком, аура начала белеть, разгораясь живым огнём.

Циркуль протяжно закашлял, поднялся на четвереньки, а затем встал в полный рост. Губы его разошлись довольной улыбкой. Казалось, что он ждал этого мгновение не меньше, чем Тим.

— Вот идиоты, — прорычал Борис и двинулся вперёд, чтобы разнять бойцов, но Емеля его остановил:

— Не влезай. Пускай лучше сейчас разберутся, чем потом искалечат друг друга. Так мы, в случае чего, сможем вмешаться, а потом?.. кто его знает? Да и вообще — это их дело.

Так и есть. Когда в казарме между парнями возникает конфликт — они идут в спортивный зал и решают там все вопросы. Вмешиваться в такие разборки не принято. В суровой мужской компании иногда просто необходимо выпустить пар, такова наша суть. Когда у нас с Красом было дело под млисом — ребята не вмешивались. Вот и сейчас никто не помешает Тиму и Циркулю решить извечный спор. По крайней мере, до тех пор, пока они будут оставаться в рамках дозволенного.

Циркуль окончательно пришёл в себя. Развёл руки в стороны, чуть размялся. Свёл кисти в замок, хрустнул пальцами и спокойно пошёл в атаку. Такое поведение смутило Тима, он начал медленно отступать. Циркуль быстро его настиг, сделал обманный финт кулаком, а на деле ударил Тима ногой по бедру. Тут же добавил другим кулаком — метил в лицо, но Тим чудом сумел увернуться.

Это был бы нокаут, без шансов подняться.

Тим отскочил назад, начал прихрамывать. Спустя миг ему снова пришлось уклоняться. Навыков ему недоставало, только аномальная скорость спасала беднягу от резких выпадов матёрого Циркуля.

Вдруг Тим перестал убегать, сам попробовал ответить Циркулю, но промахнулся. Зато преуспел в следующем выпаде. Циркуль пытался закрыться блоком, но сильнейший удар ногой отбросил его на несколько метров. Рёбра пострадавшего хрустнули, он громко взвыл и снова закашлял. Тим испугался, опустил кулаки, склонился над оппонентом и протянул ему руку, но тот и не думал сдаваться — выбросил прямую ногу, выбивая Тиму плечо.

Теперь упал Тим. По залу пролетел болезненный вопль. Циркуль резво вскочил и попытался добить жертву ногой, но промахнулся. В последний миг Тим перекатился в сторону и ушёл прямо из-под его сапога.

Тим поднялся. Голова его кровоточила, тонкая красная струйка стекла по щеке, пропадая под рубашкой на шее. Лишь взглянув в его ожесточившиеся глаза, я сразу понял, что пришло время вмешаться. Аура Тима засияла, будто солнце, вмиг прикрывая хозяина огненной шторой. Руки его неистово плясали перед грудью, пальцы играли на струнах эфира, сплетая дивный узор из энергии собственной ауры.

Я не верил глазам. Со стороны это выглядело жутковато. Циркуль на мгновенье застыл, растерялся, но спустя миг он утробно взревел и бросился в бой. В то же время с руки Тима сорвался энергетический клубок — странное плетение, похожее на пылевой вихрь. Я едва успел оттолкнуть Циркуля телекинезом. Он рухнул на пол, а плетение Тима угодило в стену. Громыхнуло. От стены разошлось облако пыли. Камни на кладке потрескались, брызнули в стороны мелкой крошкой.

Не теряя времени даром, я спеленал обоих смутьянов канатом энергии и приподнял над ковром:

— Вы совсем сбрендили? — сказал я. — Прикончить друг друга решили?

Ответом была тишина. Циркуль надулся и злобно смотрел на меня исподлобья. Взгляд Тима был куда интересней. Он испугался. Видно, только сейчас осознал, что мог натворить. Потому я решил поговорить с ним чуть позже, после того, как остудим пыл его оппонента:

— Тим, проваливай, — проговорил я, разжимая хватку телекинеза. — Я потом к тебе зайду.

Тим тут же бросился к выходу. Хлопнула дверь. В коридоре послышались скорые шаги.

— Ну что, допрыгался? — рыкнул я на Циркуля, отпуская и его.

— А ты не много о себе возомнил, хренов мессия? — прошипел в ответ Циркуль.

— Бернис, тебе стоит уйти, — тут же вскинулся Борис.

— Да, сир, — склонил голову граф.

Вмешиваться в наши разборки воин не собирался. Как только дверь за ним закрылась, Борис грозно продолжил:

— Ты что вытворяешь, щенок? — прошипел наёмник согнутому пополам Циркулю. — Совсем мозги растерял?

— Отвяжись.

Видно, рёбра всё ещё болели. Циркуль прижимал ладонь к груди в том месте, куда Тим заехал коленом.

— Чего?..

— Борис, остынь, — попробовал я успокоить наёмника. — Его и так Тим отделал, едва на ногах стоит.

— Да что ты знаешь? Ещё секунда и я бы с ним разобрался.

— Ещё секунда, — парировал я, — и тот таран размазал бы тебя по стене.

— Ага, так уж и по стене…

— Вот идиот, — разочарованно вздохнул я. — Тим уделал тебя, ты не успевал, тот сгусток энергии с тобой бы покончил. Ты этого хотел, смерти своей добивался? Разве не заметил, как он изменился, что никто больше Тима не подкалывает? Один ты всё никак не успокоишься.

— Этот щенок мне ещё ответит, — прорычал Циркуль, сплёвывая кровавый сгусток на пол.

— Только попробуй, — разозлился я не на шутку. — Только попробуй ещё раз его зацепить.

— Угу, — иронично хмыкнул Циркуль.

— Я не стану вас караулить. Только что я спас твою никчёмную жизнь. Второй раз могу не успеть. Только попробуй ослушаться… будешь задирать Тима, я сам тебя отделаю так, что мать родная не узнает. Ты меня понял?..

— А здоровья-то хватит? — с вызовом бросил Циркуль, уставившись мне в глаза.

— Вот же упрямый осёл, — сделал я шаг ему на встречу, сжимая кулаки. — Ещё только слово!.. пожалуйста!.. одно только слово!..

В тот миг я готов был на многое, приступ гнева подменил разум, окунул его в пучину безумия. Слава Богу мы были не одни. Борис не позволил Циркулю обострить ситуацию. Наёмник подскочил к избитому курсанту, подхватил его под локоть и вытолкал за дверь. Циркуль окинул меня на прощание злобным взглядом и показал неприличный жест.

Вот же… спокойствие, только спокойствие…

Было темно. Покои Тиму достались скромные: маленькая комнатка едва умещала кровать, грузный сундук и мелкий стол под окном. Хотя, то же можно было сказать и о спальнях всех остальных курсантов. То ли дело Андрей, устроился торрек с куда большим комфортом, но Тим не завидовал — Андрей это заслужил.

Света из окна не хватало, но жечь свечу Тим не стал. Он развалился на твёрдой кровати, застеленной шкурой белого рыча. Говорят, зверь этот был довольно редким, шкура была дорогой и очень тёплой, но на перине спалось бы гораздо удобней. Подремать не вышло, потому уже час пришелец таращился на тёмную стену.

Тим ждал гостей. Всей душой он надеялся, что скоро перед ним появится Ульма, что лесная красавица снова подарит ему улыбку, снова позволит себя рассмотреть и отложить в памяти дорогой сердцу образ. Она всегда приходила, когда было тошно, когда жить не хотелось, но сейчас Ульмы не было. Тим упорно ждал и надеялся на свидание с призраком, но увидеть её в тот день не судилось.

В дверь настойчиво постучали:

— Тим, открывай, — пробасил Ник. — Я знаю, что ты там.

Голос Андрея звучал твёрдо, препираться Тим не решился. Он встал с кровати, отворил засов, раскрыл дверь. Ник был один — он держал в руках две деревянные кружки и кувшин с вином:

— Ты спал?

— Да нет… проходи.

Андрей подошёл к столу, опустил кружки и плеснул в них немного вина. Одну протянул Тиму:

— Хорошее вино, — приговаривал он. — Из личных запасов Морди Клота. Этот подхалим мне столько деликатесов успел натаскать, что в двери мне скоро проходить придётся бочком.

— Так вот почему ты ужинаешь с нами через раз?

— Ну… почти, — замялся Андрей. — Тири, знаешь ли, тоже лишней возможности накормить меня не пропустит.

— Да уж, о том, как твоя Тири готовит по крепости ходят легенды…

— Это что было? — покончив с предисловием, перешёл к делу Андрей.

Тим призадумался. Пауза стала затягиваться, но он всё же решился на правду:

— Я хотел его смерти. Просто в тот миг…

— Ты потерял контроль над эмоциями, — перебил Андрей Тима, попадая в самую точку.

— Да. Как ты понял?

— Помнишь драку с Борисом? Со мной тогда было то же самое.

— Да ну, ты тогда всех разбросал, а я всего лишь…

— Ага, всего лишь Циркуля чуть по стене не размазал, — хмыкнул Андрей, пригубив вина из кружки. — Давно ты научился прикасаться к энергии?

— Нет. Я не научился. Само собой как-то вышло. Я потом пробовал — не выходит.

— Понятно. Телекинез? Левитация?

— Нет. Я же говорю — случайность.

— Как сейчас себя чувствуешь?

— Стыдно.

— Значит, ты успокоился? Смерти Циркулю больше не желаешь?

— Нет. Не желаю.

— Ну слава Богу. С этого дня будем с тобой тренироваться. Если прикоснулся к ауре раз, то сможешь ещё, согласен?

— А что, у меня есть выбор?

— Кхм… конечно нет.

— Ну, тогда, конечно, согласен.

— Слушай, Тим, ты сам-то понял, что сделал? Я не про тот сгусток энергии. Я говорю о вашей драке.

Тим отрицательно качнул головой.

— Ты и так почти справился, почти победил. Ты был быстрее, сильнее него, техника хромает, но это ведь можно исправить. Почему раньше отпора Циркулю не давал?

— Если бы не сила нового мира, Циркуль бы сопротивления и не заметил, так что ответ очевиден, — опустил Тим глаза.

— Ладно, разберёмся и с этим.

— Слушай, я боюсь, — прошептал Тим. — Боюсь снова сорваться, и…

— Я тоже боюсь, — перебил его Ник. — Потому тренироваться и будем, другого выхода нет. Ты отдыхай пока, у меня дел по горло, встретимся вечером. Перед закатом приходи в зал. Будем пробовать плести сгустки вместе. Кстати, таран твой меня впечатлил, повторить сможешь?

— Вряд ли, — тяжело вздохнул Тим.

— Значит разберу твой сгусток по памяти, ладно, до вечера.

Андрей поставил пустую кружку на стол и быстро вышел из комнаты. Тим снова упал на постель. Ну вот, началось. Теперь и он будет при деле. Пора было кончать с меланхолией, жизнь понемногу налаживалась.

Выйдя из комнаты Тима, я смог пройти только три шага. В глазах потемнело, на лбу проступила испарина, мелкая дрожь пробежала по телу, а на ноги навалилась дряхлая немощь. Я облокотился о стену и едва не съехал на пол, теряя сознание. Нужно было немного отдышаться и прийти в себя.

Виной тому были новые сюрпризы от ауры, которым я был совсем не рад. Теперь я на собственной шкуре мог прочувствовать все ощущения и тревоги других людей. Наши эмоции тесно связаны с энергетикой. Аура — это что-то вроде нашего отражения, она показывает суть человека, все его достоинства и недостатки, волнения, желания, настроение и даже характер.

Раньше я это всё только видел, но теперь посторонняя энергия безжалостным катком проходится по моей собственной. Чужие энергетические сгустки откладываются на ауре тяжёлыми отпечатками и тут же меняют моё настроение, а порой и самочувствие. Так, например, ауры Емели и Шевы очень светлые. Общаться с ними приятно, их отпечатки меня не тревожат, напротив, заряжают волной позитива и хорошего настроения.

С Борисом и Циркулем всё иначе. Эти вечно хмурятся, о чём-то раздумывают, их ауры серые. Такие отпечатки мне уже даются с трудом, потому я стараюсь их избегать, пока не научусь контролировать новую силу. Бывает, за день я успеваю пообщаться с уймой людей и собрать на себе столько чужой энергетики, что к вечеру хочется взвыть. Голова раскалывается на части, немного подташнивает, да и вообще — приятного мало.

Пока в крепости есть только одно спасение от недуга — моя Тири. Аура девушки столь чиста и светла, что рядом с ней все посторонние сгустки тут же растворяются без остатка. Она всегда полна любви и веселья. Нежный голосок и наивные речи поднимают моё настроение до небес, а сама красавица давно стала больше чем просто любимой. Тири мой островок спокойствия и уюта в бушующем океане эмоций, только она способна меня успокоить и настроить для новых свершений.

В общем, каждый человек раздражает мою ауру по-своему. Разговор с Тимом чуть в могилу меня не загнал. Его энергия чёрная, мне даже стоять рядом с ним тяжело. Видно, Тима поглотила депрессия, она пожирает его изнутри и медленно сводит с ума. Впервые я заметил это после гибели Ульмы. Я надеялся, что всё пройдёт, что Тим справится сам, потому, наверное, и старался держаться подальше. Слишком тяжело мне было воспринимать его душевные терзания, но откладывать было больше нельзя. Тима нужно возвращать к жизни, и сам-то я точно не справлюсь.

Приходил в себя я больше минуты. Когда в глазах прояснилось, тут же поспешил выйти на улицу: под тёплое солнце, под пение лёгкого ветра и трели пичуг в гнёздах под черепицей. Мне нужно было к плотникам. Две недели я их не тревожил, пора было справиться о делах.

В мастерской было шумно, у столов трудились десятки мужчин: что-то сверлили, крутили, пилили. Помещение заполнилось ароматами свежей стружки и палёного дерева, лёгкий гул и смех отбивались от стен, разлетаясь по коридорам Угрюмой.

— Приветствую славных мастеров, — сказал я, пройдя в дверь.

— День добрый, сир, — склонил голову Урти.

— Ну, чем порадуешь? — обратился я к главному плотнику, тут же бросая взгляд под правую стену. Там примостились несколько десятков новеньких луков и столько же арбалетов.

— Вот, первые образцы, сир, можно испробовать в деле, — указал Урти рукой на поделки.

— А сир Евгений знает, что вы уже справились?

— Эм… — Смутился вдруг главный плотник. — Сир, тут такое дело… словом… он закрылся в своей башне с помощниками, и не выходит уже несколько дней.

— Вот как? — присвистнул я.

Видимо Медведь с головой погрузился в любимую химию. Как только башню под лабораторию присмотрел, так и пропал на неделю — только мы его и видели.

— Урти, а вы ему говорили, что арбалеты готовы?

— Да, сир, только он разозлился и прогнал посыльного плохими словами. Сказал, что занят важными делами и нечего беспокоить его всякой ерундой.

— Ого… так он там, значит, не в духе?

— Да, сир.

— В таком случае начнём испытания без него. Эй, паренёк… — Кивнул я в сторону подмастерья. — Ну-ка, собери всех лучников у ворот, да поскорее. И роту стражников из казармы пришли.

— Да, сир, — склонил голову парнишка и шмыгнул в открытую дверь.

Долго ждать не пришлось. Пока мы с плотниками вышли к воротам, пока другие подмастерья установили на тракте десяток мишеней и соломенных чучел, подоспела стража и лучники.

— Кто лучше всех стреляет из лука? — бросил я в толпу стрелков.

— Грили, сир, — отозвался пожилой сотник. — Он с пятидесяти шагов храсу в глаз попадает.

— Отлично, подойди ко мне, и лук свой прихвати, — кивнул я тому самому Грили. — Видишь вон те мишени на тракте?

— Да, сир, — засмущался молодой лучник.

— Сможешь попасть в ближнее чучело?

Грили кивнул, до чучела было пятьдесят шагов — расстояние для лучника плёвое.

— Ну так давай, чего ждёшь? — подбодрил я его.

Грили потянулся к колчану на поясе, достал стрелу и даже толком не целясь, запустил её в небо. Стрела опустилась на тракт по дуге и прошила чучелу голову.

— Здорово, — хлопнул я в ладоши. — Стреляй теперь в следующую.

Другое чучело стояло уже в сотне шагов. Грили не растерялся, проткнул ему грудь новой стрелой. Очень меткий сорванец.

— Давай дальше, — невозмутимо протянул я.

Теперь Грили уже напрягся. До следующей цели было две сотни шагов. Его слабый лук едва ли бил так далеко, а тут ещё нужно было попасть в мишень. Но Грили справился. Следующая стрела прошила чучелу грудь. Не знаю, так должно было быть или просто случайность, но Грили попал.

— Молодец, Грили, — похвалил я меткого лучника. — Теперь давай, всади стрелу в последнюю мишень.

— В дальнюю? — удивился парнишка.

— Именно так.

— Но…

— Что? — картинно удивился я, прекрасно понимая, что его лук туда не добьёт.

— Но стрела не полетит так далеко. Простите, сир.

— А ты попробуй.

— Да, сир, — покорно склонил голову Грили.

Потом резво достал стрелу и выстрелил в последнее чучело, видно, надеясь на мою магию. Но чудо не случилось, стрела зарылась в землю у отметки в две сотни шагов, не пролетев и половины дистанции.

— Простите, сир, но лук так далеко не стреляет, — оправдывался Грили, разводя руки в стороны.

— Ты уверен?

— Да, сир.

— Ну тогда на вот… попробуй выстрелить из моего, — сказал я, протягивая ему новенький рекурсивный лук, усиленный рогами и жилами каких-то копытных. Грили настороженно взял оружие, внимательно осмотрел его со всех сторон и приготовился снова стрелять.

— Постой, стрелять будешь вот этим, — добавил я, протягивая ему тяжёлую стрелу с яркой красной ленточкой на хвостовике. Повязку мы прикрепили, чтобы стрела не терялась и можно было быстро её отыскать после промаха. Да и за полётом посмотреть интересно.

— Только учти — мой лук натягивается гораздо сложнее, так что напрячься придётся, как следует.

Грили понимающе кивнул, затем тяжело поддал тетиву и выстрелил. Каково же было удивление на лицах людей, когда стрела достигла мишени. Нет, Грили промазал, но стрела перемахнула все чучела и встряла в тракт метров за четыреста от ворот.

— Ну, что скажешь? — спросил я ошеломлённого лучника.

— Сир… это невероятно, — задохнулся Грили восторгом.

— Теперь будете тренироваться с новыми луками, но это ещё не всё, — повернулся я к стражникам, подхватывая арбалет. Натянул тетиву, вставил в ложе тяжёлый болт и потом только продолжил:

— Эта штука называется арбалет. Вы такого ещё не видели и сила этого оружия для вас будет в диковинку. Главное, что стрелять из него очень просто. Лучников нужно готовить годами, верно, Грили?

— Да, сир, отец учил меня с детства.

— Вот, а из арбалетов вы научитесь стрелять уже спустя несколько лисанов.

Я прицелился в среднюю мишень. Хотя я держал арбалет впервые в жизни, всё же стрелковые навыки уже были у меня в крови. Болт прошил чучело навылет.

— Когда плотники закончат работу, такие штуки получит каждый наш воин, а пока берите вот эти, — указал я на десяток готовых поделок, — и начинайте тренировки. Грили, найди сира Романа, он знает, что с вами делать.

— Слушаюсь, сир, — ответил лучник и скрылся за воротами крепости.

Сбросив стрелков на Емелю, я с чистой совестью пошёл проведать Медведя. Меня так и подмывало взглянуть, чем он там занят. За площадью я ступил в двери пристройки, прошёл длинный каменный коридор, немного поплутал в лабиринте залов и маленьких комнат, пока вышел на задний двор. Там, в высокой башне, обустроился наш лихой химик. Только ступив на брусчатку под лабораторией, я понял, почему он забрался так далеко. Вонь там стояла ужасная.

Прикрыв нос платком, я поднялся по лестнице и постучался в массивную дверь. Ответ долго ждать себя не заставил:

— Да вы издеваетесь?! — вскричал за дверью Медведь. — Кого там ещё нелёгкая принесла? Я же ясно сказал, что занят. Проваливайте ко всем чертям, пока я не вышел и не спустил всех вас с лестницы!

Вот это да. Такого раздражённого Медведя мне видеть, а точнее слышать, пока не доводилось. Это что же там такое творится, что он готов выйти и спустить с лестницы дорогих гостей? Немного подумав, я решил быть настойчивым и снова постучал в дверь.

— Я что, неясно говорю? Вон отсюда, холопы пустоголовые!

Тихо посмеиваясь, я постучал гораздо сильнее.

— Ну всё, кретины безмозглые! Доигрались! — выкрикнул он в последний раз. Дверь лихо раскрылась. Увидав моё довольное лицо, Медведь тут же осёкся и застыл в дверном проходе.

— И чего тарабанишь? Отозваться не мог?

— Это было бы не так весело?

— Ага… обхохочешься, блин. Чего припёрся — не видишь, я занят?

— Соскучился.

— Ах так… ну, тогда иди ко мне, мой хороший — дай я тебя обниму.

Вот это уже было лишним. Нет, Медведя я, конечно, не видел давненько, и обнять друга для меня не проблема. Но вот видок у него был ещё тот. Одет химик был в рваную робу, измазанную грязью и — судя по запаху — содержимым общественного туалета. По крайней мере, платок на носу меня уже не спасал. К тому же, когда дверь распахнулась, из лаборатории потянуло такими духами, что воздуха мне не хватало катастрофически.

— Может, внизу поговорим? — взмолился я.

— Э нет, проходи гость дорогой. Чай, кофе, капучино?

— Медведь, я серьёзно. Голова кругом идёт.

— Да ладно, идите уже… сколько сквозняков напустили? — выкрикнул изнутри капитан.

Тяжело вздохнув, Медведь закрыл дверь, и мы спустились во двор. При этом он скривил такую физиономию, будто лимон целиком проглотил. Ещё бы — капитан только что лишил его прекрасной возможности поиздеваться надо мной. Работёнка им досталась невыносимая, и это химика немного бесило. Но ведь и заняться этим делом кроме него было некому.

— Ну… чем порадуешь? — спросил я, убирая от носа платок.

— Да тут сильно не нарадуешься. Пока килограммов пятьдесят… ещё столько же попробуем выделить из остатков старого навоза. И всё. Остальное только года через два.

— И всё?.. Да ты меня без ножа режешь, — вскинулся я. — Это что получается?.. у нас всего несколько бочонков продукта получится? Даже на тренировки не хватит, не говоря о войне.

— А чего ты от меня хочешь? — подобрался Медведь. — Мы и так сделали невозможное. Попробуй сам подышать аммиаком хоть час…

— Да не кипятись ты. Я всё понимаю. Просто я рассчитывал, что хоть пороха к приходу орды наделаем.

— Не наделаем. Центнер селитры — вот и всё, что получится. И ещё не факт, что она будет нужного качества. Вполне может случиться, что сгодится она только на удобрение.

Главной задачей для нашего химика определили создание чёрного пороха. Рецепт знали все. Ещё на первом курсе прослушали кучу лекций по истории войн. Изобретение пороха стало настоящим прорывом в военном деле, что с ног на голову перевернул картину сражений. Порох делают из угля, серы и селитры. Если с первыми двумя компонентами проблем у нас не было, то вот селитру здесь нигде не достать. Её выделяют из нечистот, которые сваливают одной кучей, сдабривают всё это дело золой, ботвой с огородов, листьями и всякими помоями. И вот, чтобы получилась селитра, эта прелесть должна гнить года два. Потом эту массу промоют, а воду выпарят в котле. Пар улетучится, а на дне выварки останутся белые кристаллики, ради которых-то всё и затеяно.

Словом, селитряницы загружены, их постоянно подпитывают нечистотами, реакции начались, да только двух лет у нас нет. Кочевники столько ждать не станут. Медведь нашёл выход: его люди опустошили все старые нужники в нежилой части крепости, провёл пару реакций и смог достать немного селитры. Очень мало, но хоть так.

— Значит, придётся основной упор делать на арбалеты и луки, — тяжело вздохнул я.

— Похоже на то. Кстати, мне доносили, что первые самострелы готовы.

— Да, я даже испытания успел провести.

— И как? — загорелись его глаза.

— Здорово. Луки бьют в два раза дальше старых. Может и больше, я за полётом только одной стрелы наблюдал. А арбалет с двух сотен метров пробил соломенное чучело навылет.

— Невероятно. Это уже здорово обнадёживает.

— Десяток бочек пороха мне бы дали больше надежды.

— Слушай! — вспыхнул снова Медведь. — Не доставай меня, ладно? Я и так скоро умом тронусь в этой клоаке. Сам-то и минуты у порога не простоял…

— Да ладно-ладно. Я тебя не упрекаю. Ты молодец.

— То-то же. Ладно, проваливай. Время уходит, а у меня дел невпроворот. Не хватало ещё несколько дней проторчать в том сортире.

— А что, уже заканчиваете?

— Да, до вечера должны управиться, так что я побежал.

Медведь тут же развернулся и припустил по лестнице. Я провожал его лёгкой улыбкой. Надо же, ему приходится сутками дышать всякой дрянью, и настроение от того такое паршивое, но как только речь заходит о делах, глаза начинают светиться, вспыхивают восторгом и счастьем. Медведь не воин — он учёный. Настоящий фанатик.

Глава 4

Тяжёлая кирка обрушилась на груду камней, высекла искры и наполнила тоннель рокотом сдвинувшихся с места пород. В стороны брызнули мелкие осколки, облако пыли стало ещё гуще, закрывая от взоров проход почище обвала. Сквозняки медленно отвоёвывали подземелье, старый, спёртый воздух понемногу разбавлялся свежими ветерками. Это обнадёживало, значит, таких глухих преград впереди больше быть не должно.

Обшаривая крепость, мы случайно наткнулись на подземный ход, вырезанный прямо в горе. Тоннель начинался в неприметной пристройке заднего двора, по соседству с башней Медведя. Лаз уходил далеко на юго-восток. Ширина прохода была такова, что две телеги могли пройти рядом, стены подпирали массивные брёвна, а своды крепились широкими балками. Внутри было сухо: ни плесени, ни грибков, стены совсем не подгнили и выглядели добротно даже спустя сотню лет.

И лишь в одном месте, в паре километров под горой, проход перекрывала груда камней. Но по всему выходило, что это был не обвал. Видно, древние защитники сами натаскали сюда тонны мусора, пытаясь укрыться от врагов с той стороны коридора.

Перед завалом тоннель разветвлялся. Узкий коридор, в одну телегу шириной, тянулся на север, и выходил на поверхность далеко в лесу, почти перед самыми керрийскими пустошами.

— Сир, работа ещё не окончена, но уже можно пройти сквозь завал и исследовать тоннель с другой стороны, — подбежал ко мне Старг.

— Наконец-то, — подхватил я факел и двинул вперёд. Лицо пришлось прикрывать отворотом плаща, в туннеле стояло непроглядное облако пыли, дышать было трудно, но мы с ребятами слишком извелись ожиданием, чтобы откладывать вояж по древнему подземелью.

Со мной пошли Борис, Шева и Старый. Следом семенила охрана из полусотни бойцов. Старг не обманул, даже двухметровый Шева без проблем смог пробраться сквозь дыру в куче камня и мусора. В нос тут же пахнуло приятной свежестью, далеко впереди виднелся выход из подземелья. Оказавшись снаружи, я замер. Мы с ребятами будто в сказку попали.

Лаз оканчивался на широком козырьке горной гряды. Мы стояли на высоте метров сорока. Над головами обточенными скалами вырастали хребты Холодных Гор, а вниз убегал серпантин широкой дороги, мощёной добротным камнем, что терялась на просторах пёстрой весенней долины. Ущелье делила надвое шумная извилистая речушка с небесными водами. Быстрые волны немного пенились, поднимались мелкими бурунами, напоминая блестящую чешую. У берегов быстрой змейки раскинулись красочные луга с разноцветными цветочными кляксами, переходящие в смешанный лес.

— Здорово, — восторженно выдохнул Старый.

— Да уж, красотища, — поддержал его Шева.

— Здесь можно хорошо развернуться, легко обороняться, если тоннель обнаружат, — спокойно протянул Борис. Ему, видно, красоты не приглянулись.

— Можно, но я думаю, что стоит козырёк укрепить, — подхватил я.

— Конечно, стоит, — отвечал наёмник. — Поставим здесь баррикады, выложим заслон на краю козырька, как пилястры на стенах. Посты обязательно расставим.

— Я хочу, чтобы тоннель перекрыли массивными кованными воротами, — добавил я. — И ещё, я думаю несколько таких же ворот не помешают и в глубине подземелья, так мы получим несколько заслонов для обороны, где можно будет передохнуть.

— Я бы ещё своды на выходе заминировал, — добавил Борис. — Тогда, если дикари ворвутся в тоннель, мы сможем обрушить его им на головы.

— Кхм… а это мысль, — задумчиво протянул я, — мне нравится.

— Ладно, вы дуйте в крепость, а я, пожалуй, проедусь по долине, осмотрю местность, — закончил Борис.

К тому времени охрана вывела из тоннеля табун лошадей. Наёмник ловко впрыгнул в седло и медленно поехал вниз по серпантину. За ним двинула колонна из дюжины всадников.

— Кого сюда отправим? — проговорил Старый.

— Я думаю, Рыжий справится, — ответил я. — В стройке он хорошо разбирается, а тут ничего сложного. Старг…

— Да, сир, — тут же подбежал паренёк.

— Озадачь мастеров, пускай измеряют проход под ворота и сегодня же приступают к работе.

— Слушаюсь, сир, — склонил голову Старг и убежал в туннель.

Раздав последние указания, мы с ребятами пошли обратно в крепость, а там меня ждал огромный сюрприз. Как только вышли во двор, я тут же насторожился. Всю площадь усеяли люди. Воины стояли очень кучно, возбуждённо галдели, о чём-то переговаривались. Когда я понял в чём дело, сердце едва не выпрыгнуло из груди. У входа в главную кузницу стоял Морди Клот и толкал пафосную речь. Но слов я не слышал, все мои мысли прикипели к рукам бывшего лорда-защитника.

Почти каждый день на протяжение последнего лисана я собирался отыскать в крепости Морди и открутить ему голову. Это он уговорил меня не отдавать мой меч плотникам, чтобы они приделали рукоять. Толстяк хвалился, что у него есть отличный мастер-резчик, который изготовит дивную рукоять под стать клинку торрека. Время шло, а рукояти всё не было. С каждым новым днём на голову мне валилось всё больше забот и разговор с купцом откладывался на потом. И слава Богу, теперь я неистово благодарил Всевышнего за то, что отвёл меня от глупости. Такого стоило дожидаться. В руках Морди держал не клинок — это было настоящее чудо.

Я прошёл по живому коридору и остановился в шаге от Морди Клота:

— Я вижу, ты справился, — громко обратился я к купцу.

— Да, сир, ваш клинок готов безжалостно разить ваших врагов, а красотой и величием готов покорять ваших друзей и соратников, — пафосно проговорил Морди, протягивая мне меч.

Это был волшебный миг. Стальная кромка клинка сияла на солнце, казалась несокрушимой, а костяной эфес радовал глаз совершенной картинкой. Начинался он с бронзового навершия, отлитого в форме оскаленной морды краала. Фигурка была очень реалистичной: её вскрыли белой костью поверженной твари, а на месте огненных глаз горели два красных рубина. Рукоять вырезали из той же кости, покрыли её замысловатыми рунами и узорами. Она плавно переходила в округлую гарду, грани которой оканчивались раскрытыми когтистыми лапами. На стыке эфеса и хвостовика сияли драгоценные камни. Под стать рукояти были и ножны. Их вырезали из красного дерева чисхи, покрыли костью краала и украсили живописной картиной, на которой человек разит Бостова монстра.

— Морди!.. — восторженно выдохнул я. — Это настоящее волшебство.

— Спасибо, сир, — расплылся в поклоне купец. — Ваша похвала стоит всех сокровищ нашего мира.

— Кто твой мастер, я хочу его видеть.

— Его зовут Верес, сир. Он мой личный слуга, однажды я заплатил за него целое состояние на невольничьем рынке Галоса.

— Что?.. — Нахмурился я. — У тебя есть раб?

— Нет, нет, сир, что вы… — Испуганно зачастил Морди Клот. — Он просто слуга, не раб, я даровал ему свободу.

— Где он?

— Здесь, — кивнул Морди в толпу. — Верес, подойди скорее, торрек хочет увидеть тебя своими глазами.

Из толпы показался смуглый тощий старик. Он склонил голову и опустил взгляд к земле.

— Это твоя работа? — мягко спросил его я.

— Да, господин, — не поднимая головы, отвечал Верес.

— Ты искусный мастер, где ты научился такому?

— Мой отец был резчиком, сир. Он меня всему научил. Когда я вырос, тоже стал резчиком.

— А как ты стал рабом?

— Мой дом обокрали, сир. Воры забрали всё ценное. Среди украденных вещей был кинжал с золотой рукоятью — заказ хесира Минука — правителя Галоса. Чтобы выплатить долг и спасти детей от голодной смерти, мне пришлось продать себя в рабство.

— Но сейчас ты ведь свободный человек?

Верес уставился на Морди равнодушным взглядом. Тот нервно закивал, и старик смог ответить:

— Да, сир. Теперь я свободный человек.

— Это хорошо, потому что рабства я не стерплю, — строго проговорил я, глядя на Морди. — Все люди равны пред торреком. Все люди равны перед Керитом. Я благодарю тебя, Верес. Морди, и тебе спасибо за столь щедрый подарок.

— Сир, мы были счастливы вам угодить, — поклонился купец.

— Верес, — бросил я старику. — Я хочу больше узнать о твоей родине, приходи к нам на ужин.

— Да, сир, — склонился резчик.

Потом мы с ребятами всё же добрались к обеденному залу. Остальные уже были там:

— Вот это да.

— Кто вырезал такую рукоять?

— Я тоже такую хочу.

— А что это, кость? Какого зверя?

Засыпали меня вопросами ребята, как только разглядели обновку. Только Медведь сидел молча и задумчиво улыбался.

— Слушай, Ник, — проговорил Калаш. — А сколько там ещё кости краала осталось? Нам ведь тоже должно хватить? Не откажет ведь мастер твоим друзьям?

— И не мечтайте, — тут же вскинулся капитан. — Перебьётесь пока простыми деревянными рукоятями. У нас на ту кость особые планы, так что забудьте.

— Но почему? — не сдавался Денис. — Жалко, что ли?

— Сказал нет — значит нет, — стоял на своём Игорь Викторович. — Слишком жирно вам будет. Кость краала гораздо прочнее стали, а весит куда меньше, переводить её мы не станем.

— И что задумали, на что сокровище изведёте?

— Всему своё время, — весело подмигнул Медведь.

— Давайте о делах лучше поговорим, — решил я сменить тему. Обед пройдёт быстро, ищи потом ветра в поле:

— Что там со рвом?

— Скоро закончим, — ответил Крас, поднимая взгляд от парующей миски с похлёбкой. — Я только сегодня проверял, копают быстро. Землю вывозят. В лесу уже вырос приличный холмик. Когда будет готово, усыплем грот кольями и ежами, будет знатная преграда на пути к стенам.

— Кос, а как там жрец поживает? — отвернулся я от Краса.

— Кхм… оздоравливается потихоньку, — хмыкнул здоровяк. — Случай тяжёлый, сам знаешь, но скоро вы его не узнаете. Только вот кожа обвисает сильно, страшно так, бр-р-р! — скривился Кос. — Может расскажешь, зачем я время трачу на этого борова?

— А как он себя ведёт?

— По-моему, у него крыша поехала, — чуть тише продолжил Кос. — Молится без конца, прощенье у Керита выпрашивает. Делает всё с полуслова, глаза вообще от пола не поднимает.

— Прощения, говоришь? — задумался я. — Прощения, это мы можем устроить, только поработать придётся.

— Ну давай, не томи, — заёрзал на кресле Кос.

— Когда Гирис будет готов, подберём ему одежду попроще, чтобы не выделялся на фоне простолюдинов, и пустим по миру. Пусть проповедует истинное слово Керита. Нам нужны люди, нужны связи, вот пускай и поможет нам связями обрасти.

— А не слишком это? — вскинулся Старый. — Человек всё же?

— Ну, измываться над ним я не собираюсь, а насчёт проповедей — так он и так жрец. Что изменится?

— Так может и Морди в проповедники определим? — подхватил Емеля. — Ему бы тоже похудеть не мешало.

— Нет, этот мне нужен здесь, — задумчиво протянул я, поглаживая ножны с клинком. — Морди Клот себя здорово проявил. Это он достал руду для кузни и обозы еды для солдат, так что о нём позабудьте.

— И что, просто забудем, что о нём Бернис рассказывал? — не сдавался Емеля.

— Ты о замученных девушках?

— Ну да.

— Но ведь это слухи, вдруг всё враньё? Как узнать наверняка?

— Да я-то всё понимаю, но вот Бернис на толстяка смотрит косо, как бы не пришиб его ненароком.

— Не пришибёт, я поговорю с графом, попробуем всё уладить.

В тот миг тяжелая дверь заскрипела, распахнулась и в обеденный зал бодро вошёл граф Моурт, будто бы зная, что мы говорили о нём. Кроме Тири и её подружек, с нами обедал только Бернис.

— Приятной вам трапезы, сир, — склонил голову Бернис, перед тем как занять за столом своё место.

— Спасибо, дружище, где пропадал? — поднял я кубок с вином.

— В оружейной кладовой, — ответил Бернис. — Те олухи потеряли три комплекта новой брони. Смена устроила переполох, не ставала на стражу, пока я не проверил.

— И как, разобрался?

— Да уж… просто пересчитал. Всё на месте.

— Ха-ха-ха, ну тогда ясно.

— Сир, я тут слышал, что клинок ваш готов, — возбуждённо облизнул губы Бернис.

— Да, готов, — улыбнулся я, доставая ножны из-под стола.

— Кхм… сир… можно взглянуть? Хотя бы одним глазком?

— Конечно, держи. — Толкнул я ножны по гладкому столу прямо в руки Берниса.

Граф затаил дыхание, внимательно осмотрел ножны и рукоять, а потом дрожащими руками вынул клинок. По залу пролетел тихий металлический скрежет, сонмы солнечных зайчиков тут же разлетелись по стенам, как только меч уловил лучик света.

— Это невероятно, — выдохнул Бернис. — Я такого чуда ещё не видел…

— Скоро плотники окончат прилаживать рукояти, первые мечи уже дожидаются новых хозяев, — подбодрил Берниса Медведь.

— Я верно жду этот день, — ответил граф. — Он воистину станет чудесным. Сир, а как вы наречёте свой меч?

— Нареку? — удивился я.

— Ну да, каждый великий клинок должен носить славное имя.

— Я даже не знаю…

— «Ярость Крильиса» — как вам, или вот… «Кровавый жнец», можно ещё «Плачь врагов».

— Да куда нам спешить? Я не хочу, чтоб мой клинок носил кровожадное имя, пускай останется пока безымянным, а там видно будет.

— Верно, простите сир, — снова склонил голову граф.

Обед шёл к закату. Потом тренировка, новая беготня, дела, заботы — всюду нужно успеть, всё проверить, кого-то похвалить или наоборот пожурить неудачников. От бесконечной суеты голова кругом шла, но в то же время руководить крепостью и гарнизоном было безумно интересно. С каждым новым днём я всё больше вживался в роль торрека. И мне это чертовски нравилось.

Глава 5

— Сир, быть может, нам стоит проехать ещё немного на запад? — прогремел могучим басом Пули. — Там можно разжиться родниковой водой.

— Нет, — устало ответил Бернис, поворачивая гнедого к старику. — Давай те места отложим на другую вылазку, мы и так задержались, едем обратно.

— Как скажете, сир, — склонил голову Пули и тут же развернулся в седле:

— Эй, обормоты. Сир Бернис командует разворот — возвращаемся в крепость.

Отряд будто проснулся, воины поспешили развернуть лошадей, чтобы скорее вернуться на Старый Тракт. Прогулки Крильисом людей не прельщали и новой ночёвки в лесу никто не желал.

Вылазку можно было назвать удачной. Бернис нашёл отличную просеку, что идеально подойдёт для засады. Старый Тракт там упирается в холм, обросший густым кустарником кохи и лозой лемеса. Там можно укрыть большую ватагу воинов и долго караулить врагов. Теперь время ехать домой с хорошими новостями.

Эх, «домой» — покрутил граф в мыслях то слово. А ведь жизнь не закончилась, напротив, Бернис ясно видел, что его ещё многое ждёт впереди. Теперь у графа появилась надежда, вера в завтрашний день. Вера в то, что Угрюмая сможет выстоять под навалой кочевников. Бернис ясно видел добродетели пришельцев и самого торрека. Быть может, придёт тот день, когда сир Андрей обратит взор на Керрию, и Бернис тогда будет рядом, без пощады поквитается с врагами за Лейму и Корниса.

Дорога вышла недолгой, спустя несколько крамов отряд уже ехал по тракту, а ещё через какое-то время пейзажи стали приметными. До крепости оставалось рукой подать. Ветер разгулялся тогда не на шутку, здорово колыхал гигантские кроны над головой. Рядом звенели трели пичуг, жужжали цикады, рокотали сверчки, наступали на ухо шорохи леса — но даже в такой лесной суматохе Бернис расслышал людские крики.

— Сир, вы это слышали? — насторожился Пули.

Старик остановил коня и немного приподнялся в седле, пытаясь лучше разобрать шум, что доносился из-за поворота.

— Мы слишком далеко, чтобы расслышать простые разговоры, — согласился Бернис. — Там что-то стряслось, поспешим, — закончил граф, пришпоривая коня.

Скакун разогнался в считанные мгновения, порыв ветра растрепал волосы графа, в лицо пахнуло смолянистыми ароматами леса. Спустя несколько ударов сердца Бернис вылетел из поворота. Перед ним вырастали защитные башни Угрюмой. Главные ворота были закрыты, несколько десятков копачей, что рыли ров под стеною, сгрудились у клети и неистово тарабанили в калитку, кричали на весь лес, просили впустить их во двор.

Бернис остановил скакуна, решил осмотреться.

— Это что ж там такое творится? — осадил рядом гнедого Пули. — Дела плохи, сир, можем не сдюжить.

— О чём ты говоришь? — смутился Бернис, воин пока не заметил опасности, только испуганных копачей.

— Да вон же, сир, у кустов, — указал рукой Пули на тракт.

Бернис проследил за ладонью наставника и едва сдержался от брани. У самого тракта, меж частых стволов куи, притаился волох. Крильисова тварь стояла на двух изогнутых лапах, стальная шерсть укрывала мускулистое тело, а волчья пасть оскалилась в грозной усмешке, обнажая кинжалы клыков. Тварь присматривалась к воротам и жадно принюхивалась. Волох был страшен повадками, редкие счастливцы могли уйти от хитрого и проворного монстра. Волох никогда не нападёт на сильных врагов, всегда будет ждать, всегда улучит лучший миг для атаки.

— Что ж те храсы закрыли ворота? — продолжал говорить Пули. — Стража бросила людей на погибель. Разве такому торрек их учил?

Два десятка копачей отпугнуть волоха не могли. Бернис и вдохнуть не успел, как проворная тварь бросилась к воротам. Тремя затяжными прыжками волох покрыл четверть саржа, ворвался в толпу и окропил тракт человеческой кровью. Тварь взмахнула когтистыми лапами, громко щёлкнули сильные челюсти, во все стороны разлетелись головы и конечности невезучих мужей, что стояли на пути монстра. Копачи прыснули в стороны, бросились к лесу. Волох поймал ещё двоих воинов и загрыз их в мгновение ока.

— Всем спешиться, — бросил Бернис, спрыгивая на тракт. Рядом с волохом кони будут вести себя беспокойно.

— Скорее, все за мной, — кричал граф.

Бернис выхватил меч и припустил к воротам. За ним следовал Пули. Остальные воины робко бежали позади, не спешили навстречу крильисовой твари.

— Быстрее, крааловы дети, эта работёнка для нас. Стать в строй… мечи на плечо… поднять щиты…

— Все сюда, — поддержал графа Пули, пытаясь привлечь копачей. — Всем в строй… скорее, гельены безрогие… чего разбежались, как стадо? Хотите жить вечно?..

Окрики Пули и Берниса сработали. Хвала Кериту, время для стражи проходило не даром — хоть приказы господ научились исполнять быстро, не теряя драгоценных мгновений. Спустя хиску большинство копачей уже успели скрыться за строем. Десяток спутников графа подняли щиты, выставили прочную стену, поверх которой блеснули мечи.

К несчастью, повезло не всем. Волох настиг ещё пятерых копачей и перекрыл для них проход. Но на том лёгкая добыча для твари закончилась. Остальные уже были в строю. Волох застыл в полусарже, утробно рычал, из оскаленной пасти показалась нить прозрачной слюны. Шансов выжить у людей было мало. Ни щиты, ни клинки не способны совладать с проворной тварью, но Бернис сдаваться на милость монстра не собирался.

— Держать строй, — зычно гаркнул граф. — Я сам зарублю всех, кто пойдёт на попятную. Приготовились… приготовились все. Я не велю умирать раньше волоха, попробуйте мне только ослушаться!..

Волох присматривался. Осторожная тварь мотала круги по поляне, выискивая бреши в строю. Резкий разворот на изогнутых ногах и… Бернис едва уловил поступь монстра, а волох уже взмыл в небеса, раскинул в стороны когтистые лапы, утробно взревел. Граф только и смог, что покрепче клинок ухватить. На голову точно небо упало, опрокинуло, стукнуло воина оземь. Бернис летел, кувыркался и бился о Старый Тракт, будто сухой лист в ураган. Доспехи жалобно скрипели и рассыпались. Приземлился воин тяжело. Повезло налететь на кустарник да плюхнуться в густую траву. Меч потерялся, нога пылала огнём, а голова разрывалась на части, будто по ней тарабанили дятлы.

Встать не вышло. Бернис с трудом облокотился на руки, поднялся на четвереньки и лишь так сумел осмотреться. Тракт усеяли тела его воинов. Люди вяло старались подняться: кто болезно стонал, кто рычал, кто пытался ползти — но мертвецов граф не заметил. К ним подбегали стражники и споро уносили раненных на носилках. Ворота раскрылись.

У кромки леса кипело сражение. Сир Андрей и воины его свиты ловко теснили потрёпанного волоха. Шерсть твари была вся измазана чёрной кровью, правая лапа отвисла, перерубленная у локтя. Сир Роман и сир Дмитрий неистово размахивали мечами, раз за разом дружно доставая монстра молниеносными выпадами. Торрек колдовал чуть позади, делал пассы руками, сковывал магией проворную тварь, чтоб не сбежала. Спустя удар сердца сир Андрей бросил в монстра полупрозрачный вихрь. Неведомая сила ударила волоха в грудь и отбросила обмякшего монстра в гущу леса. Тварь врезалась в млис и припала к земле. Разгром довершил сир Борис. Он настиг волчью голову, проткнув мечом глаз. Волох забился в припадке и скоро затих.

— Сир, вы в порядке? — подоспела подмога к Бернису. Двое стражников помогли ему встать в полный рост, пока лекарь осматривал ногу.

— Жить буду, — отвечал граф. — Сильно же тварь меня приложила.

— Сир, волох до вас не добрался.

— Как это? — дивился Бернис. — Кто же тогда меня так приладил?

— То был торрек, — хмыкнул лекарь.

— Что ты несёшь? — рыкнул Пули, успевший подойти сзади.

— Торрек спас ваши жизни.

— Да, сир, — подхватил второй стражник. — То было невероятно. Когда торрек показался на стене, вы уже сражались с монстром. Не раздумывая даже мгновенья, сир Андрей бросил в тварь свою магию, но ваш строй был слишком близко — фалангу задело краешком вихря. Волоха унесло к лесу, а вас разметало по тракту. Но лучше уж так, чем… — Поёжился воин, бросая взор к лесу, где лежал поверженный монстр.

— Ну и дела, — присвистнул Пули. — А что с постами стряслось? Почему ворота закрыли, почему оставили людей на погибель?

— То всё дежурная стража на главной стене, — поднял глаза лекарь. — Их уже сковали, да в темницу спустили. Сир… — Замялся вдруг воин, поворачиваясь к графу. — Их ведь казнят? Торрек ведь не простит тем храсам их подлой души?.. у меня брат едва не погиб, а они…

— Не нам то решать, — ответил Бернис. — На всё воля торрека, — осадил он лекаря, что успел разойтись, хотя уже тогда воин понимал, что Андрею предстоит сложный выбор. Бернис носом чуял беду.

Не успели воины пройти в крепость, как начались проблемы. Люди высыпали во двор, споро сколотили плаху и ждали слова торрека. Толпа яростно кричала, бросала угрозы пленённым стражникам, неистово требовала их крови. Господа собрались в обеденном зале, но думать им было нечего — стражники за них всё решили.

— Я не стану этого делать, — облокотившись руками о стол, говорил Андрей. — Какого храса? Я торрек, а не палач.

— Сир, — взял слово Бернис. — Я могу сделать это за вас, но… но должны вы. Вы не можете их пощадить, не можете отпустить. Таков закон — стражники нарушили ваши наказы…

— Каждый день кто-то нарушает мои наказы.

— Да, сир, но погибли люди, — настаивал Бернис. — Наказание здесь может быть только одно — казнь. Воины должны видеть, что вы сами уважаете свои законы, должны знать, что ждёт тех, кто нарушит ваше слово. Иначе мы можем получить бунт.

— Я согласен с Бернисом, — проговорил Борис. — Разъярённая толпа — страшная сила. Лучше уж потерять десяток провинившихся, чем усмирять потом несколько тысяч воинов. Не переживай — я всё сделаю.

— При всём уважении, сир, но вы не торрек, — тут же парировал граф Моурт. — Это должна быть не просто казнь провинившихся преступников. Это показательное наказание, что усмирит ваших воинов.

Крики во дворе нарастали. Толпа гомонила, жаждала крови.

— Что? — вскрикнул Андрей. — Я должен сам это сделать?

— Да, сир, другого выхода нет.

— Но… но я не смогу.

— Тебе не придётся, — встал Борис. — Я же сказал — сделаю.

В обеденном зале повисла тяжёлая тишина. Курсанты молчали, склонили головы и смотрели под ноги. Тири застыла в углу, прикрыла лицо ладошками и почти не дышала. Андрей окинул всех сотрапезников тяжёлым взглядом и остановился на Бернисе:

— Нет, — уверенно молвил он. — Это моё бремя, я всё сделаю сам.

— Эй, эй, парень, — вскинулся Борис. — Ты не горячись, всё уладится, я разберусь.

— Нет. Я сам разберусь, — докончил торрек, развернулся и пошёл к выходу.

— Андрей, стой… да постой же ты, — кричал ему вслед Борис. — Ты не должен, слышишь?.. постой, ты не должен!..

Торрек проигнорировал оклики наёмника и вышел из зала, хлопнув тяжёлой дверью.

— Твою мать! — сокрушался Борис. — И чего промолчали, языки проглотили? — рычал он на курсантов. Потом гаркнул на Берниса, схватил его за грудки и приподнял над столом:

— А ты, гений, доволен? Этого ты хотел? Этого добивался?

— Сир, при всём уважении, — прошипел в ответ граф, положив руку на рукоять клинка. — Но я прошу вас меня опустить.

— Вы с ума сошли? — вскинулся капитан. — Сейчас же опусти его на пол.

Борис скривился, но всё же поставил графа на ноги. Отошёл на два шага:

— Вот как, теперь-то вы заговорили, — кричал наёмник на капитана. — Ты хоть представляешь, что сейчас будет?

— Сир, — попытался Бернис вмешаться. — Я всё понимаю, но выбора нет…

— Ни хрена ты не понимаешь, — сорвался Борис. — Он нестабилен. Ему нельзя нервничать. Знаешь, что было, когда торрек потерял контроль над собой? Нет?.. а я расскажу. Он деревню едва не разнёс, не говоря о том, что сам чуть не погиб. Что будет после казни? Как он выдержит такой стресс?

— Я представляю, какое это испытание для торрека, но выхода нет. Я бы с радостью сменил его у плахи, но это его бремя.

— Если с ним что случится…

— И долго вы будете спорить? — дрогнувшим голоском отозвалась Тири.

На мгновение все застыли, уставились на девицу, а потом встрепенулись и поспешили к двери. Андрей уже скрылся в темноте коридора. Его нужно было догнать, нельзя было допустить, чтобы в такой миг он оставался один…

Выйдя во двор, я едва не споткнулся, застыл на месте, не в силах сделать и шаг. Голоса смолкли, тысячи лиц обернулись ко мне, тысячи глаз уставились на крыльцо. Мёртвая, потусторонняя тишина упала на площадь, будто в стылой могиле схоронила все звуки. Дышать стало трудно, сердце ускорило ритмы, а в горле першило, словно от жажды.

За толпой был помост. Там на скорую руку сколотили несколько балок, превращая их в виселицу. Десяток провинившихся стражников сидели на лошадях, их руки связали за спинами, а на шеи натянули удавки. Люди подготовились к встрече с торреком, желали услышать вердикт, да только на деле давно всё решили.

Долго я так стоял, долго не мог решиться ступить на брусчатку, но вот время пришло. Люди разошлись, образовался живой коридор. Ноги слушаться не хотели, подрагивали в коленях, едва не уронили меня на мостовую. Тело ослабло, руки тряслись, каждый шаг отдавался волненьем. Разум понемногу проваливался в омут безумия. Осознание казни меня сводило с ума. Да, я убивал — мне уже приходилось проливать кровь. Но то была страшная схватка. Не на жизнь — на смерть. Не я пришёл тогда в академию, не я угрожал смертью друзьям. Я там защищался. Имел на то право, а здесь…

А здесь всё не так. Здесь я осознанно надеваю капюшон палача. Кто мне дал на то право? Кем я себя возомнил? Пророком? Мессией? Жалкий трус, неспособный бросить вызов диким устоям — вот кто я. Люди жаждут смерти предателей, винить их в том глупо. Их мир жесток, малоразвит, им к зверствам не привыкать, но разве мне такое вершить?

Проходя сквозь толпу, я видел улыбки на лицах, восторг, предвкушение. Люди насмехались над смертниками, похлопывали в ладоши, некоторые даже подбадривали меня, выкрикивали пафосные возгласы о грядущем возмездии, о чести и справедливости. Как же тошно мне было на это смотреть, как мерзко шагать среди них и как страшно бросать взгляды за спины толпы. Туда, где застыли мои жертвы, туда, где до поры притаилась сама смерть. Сколько тревоги таили в себе глаза приговорённых. Сколько печали и обречённой тоски лучилось в их взорах. Сколько безнадёжной мольбы о пощаде и пустого раскаянья. Смотреть на них я не мог, остаток пути прошёл молча, вперив под ноги взор.

У эшафота я вздрогнул, остановился и обернулся к толпе. Глаза сами зацепились за Тири. Девица стояла на крыльце, у той самой двери, откуда я вышел. Глаза её блестели на солнце, ладошки закрывали половину лица. Больше всего на свете я боялся, что она не поймёт… что она меня не простит.

Там же стояли ребята. Курсанты опустили глаза, понурили головы, будто стыдились чего, будто боялись. На капитане не было лица. Бернис с Борисом продвигались ко мне. Наёмник остановился в десятке шагов, а граф подошёл к самому помосту.

Я медленно достал и поднял над головой меч. Люди ждали моего слова, хотели пламенной речи, но говорить я был не в силах. Клинок поймал отблески света, разбросал их по стенам, уже готов был обрушиться на верёвку, уже готов был излиться ликованьем толпы, но тут меня вдруг окликнул плачущий голос:

— С-сир… пощадите… прошу, сир… не губите… молю!..

Это был удар ниже пояса. Тот голос выбил почву у меня из-под ног. Клинок повис у груди, воздух потяжелел, стал душным и спёртым, голова закружилась.

«Я не смогу» — думал я, опуская клинок, — «это выше моих сил».

Дальше я застыл в ужасе, увидев нечто зловещее… такое, что взбудоражило меня не хуже старых кошмаров. Толпа прожигала помост бешенными взглядами. Люди меня ненавидели, ещё мгновенье назад восхищались, а теперь мечтали разорвать, напоить жадные сердца чужой болью. Толпа — страшная сила. Там больше не было людей, не было разумных существ — только скопище монстров. Неразумная биомасса, что поглотила интеллект всех своих звеньев, прожевала их разум. Необратимая стихия, что снесёт на пути все бастионы, разрушит преграды. Нет ничего страшнее толпы, что учуяла запах крови и не смогла насладиться её вкусом.

Взгляд Берниса говорил вместо слов. Выбора не было. Руки графа судорожно скользили по рукояти меча. Он был готов за меня умереть, сражаться сразу со всеми, защищая глупого пришельца от всех стражников разом. Я был очень благодарен графу за верность и не смел его подвести.

Клинок снова поднялся, снова блеснул и упал на верёвку, разрушая помост. Лошадей под приговорёнными тут же пришпорили. Скакуны рванули вперёд, оставляя седоков висеть на удавках.

Тела смертников били судороги. Протяжный хрип летел над двором. Глаза лезли наружу, лица припухли, краснели, синели… Несколько минут тянулся тот ужас, долгих несколько минут я стоял и смотрел за неспешной поступью смерти, пока последний каторжник не затих, подкатив глаза к небу.

Толпа взревела. Все были счастливы и только я не мог найти себе места. Глаза потяжелели, скупая слеза смочила красную щёку. Ещё неостывшие тела покачивались на верёвках, удавки поскрипывали, перетираясь о балки. В небе над крепостью собрались свинцовые тучи, готовые излиться штормом слёз и отчаяния. Я едва успел убраться со двора до наступления бури. Глаза в тот миг пылали силой и мощью, но душа была ранена, она кровоточила под гнётом вины и досады.

Глава 6

Борис лежал в кровати и пялился на каменный потолок. Было ещё темно. Утро не задалось, впрочем, как и вчерашнее. Всё чаще наёмника терзали тревожные мысли. Ещё недавно он был уверен, что ситуация под контролем, что торрек и юная свита в кармане, что ребятки сделают всё, как им скажут, но выходило иначе.

Иллюзии развеяла казнь. Борис думал, что парнишка не справится, напортачит. Шутка ли, убить столько людей… даже Борис — бездушный наёмник, закалённый в горниле войны, провернувший сотни кровавых операций, повидавший горы трупов и море грязи — всегда морщился, вспоминая свой первый раз. Что же говорить об Андрее — домашнем мальчике из благополучной семьи. Он удивил. Снова. Показал себя во всей красе.

После казни Андрей две седмицы ходил по крепости темнее тучи. Избегал всех, кроме Тири. В душевных делах девчонка оказалась настоящей находкой: не отходила от возлюбленного ни на шаг, сумела смягчить удар по его совести и помогла справиться с депрессией. Борис даже подумывал отправить молодых на недельку в посёлок, пока всё утрясётся, но не пришлось. Испытание воли торрека обошлось без новых приступов колдовского гнева.

Дистанция между наёмником и курсантами оставалась прежней. Борис из шкуры лез, чтобы сблизиться с парнями, но успехи выдались скромными. Ребятки всегда выслушивали мнение наёмника, иногда просили совета… но и только. Говорить о контроле тут не приходится. Сказочная карета, на которой Борис однажды въехал в новый, полный возможностей, мир постепенно превращалась в гнилую телегу. Того и глядишь — развалится прямо в дороге. А вместе с ней сгинут все надежды и планы.

За окном рассвело. Борис устал валяться без дела, поднялся и вышел на крыльцо. Серый двор понемногу оживал. Впереди стояли конюшни. Маленькие окошки мерцали, выбрасывая на площадь отблески факелов. Шустрый ветерок застрял в волосах, распушил короткие усы и бородку. Вместе с ветром подоспели запахи сухой травы и навоза. По телу пробежал холодок. По утрам уже было довольно прохладно — осень, считай, пришла на порог.

В следующий миг тренированный глаз уловил нечто странное. У входа в конюшню что-то промелькнуло, смутило тусклые предрассветные краски и тут же скрылось за дверью. С той стороны долетел встревоженный шорох — будто силком затащили кого. Дожидаться развязки наёмник не стал. Он должен был знать всё, что творится в крепости — от этого зависела безопасность пришельцев. Спустя три секунды Борис уже был на месте: огляделся, прислушался, шмыгнул внутрь и притаился в ближнем стойле. Его не заметили.

В проходе стояли трое стражников. Борис их не знал. Воины были так увлечены своим делом, что вряд ли заметили бы даже краала. Двое из них прижимали к балке юную девицу из общинников, а третий резво шарил у красотки под юбкой.

— Нет… нет… прошу вас!.. — умывалась слезами девчонка. — Не нужно, пожалуйста, отпустите…

— Ну что же ты, милая, — хмыкнул здоровяк в грязном платье. — Мы тебя не обидим, не бойся, ха-ха! — показывая чёрные зубы, промурлыкал он и облизал щёку девицы.

Другие ликующе захохотали и начали развязывать шнурки на груди у девчонки.

— Нет!.. нет!.. отпустите!.. отпустите меня, — забилась она, но сил вырваться девушке не хватало.

Борис уже собирался показаться и проучить жалких насильников. Такое непотребство могло вылиться большими проблемами. Общинники и стражи и так на ножах, доводить дело до серьёзного конфликта было нельзя, но вмешаться наёмник не успел. В конюшне показались новые гости.

— Отпусти её, Дурти, — строго проговорил Старг.

Паренёк стоял у двери, правая рука его лежала на рукояти кинжала, а в левой мерцал угасающий факел.

— Торрек не велит делать то, что вы удумали.

— Вот как? — хмыкнул здоровяк, поворачиваясь к мальцу. Другие тоже сделали шаг Старгу навстречу, а девчонка упала на корточки и суматошно зашнуровывала верёвки на платье.

— А мне плевать чего там велит твой торрек, — рыкнул здоровяк Дурти и сплюнул Старгу под ноги. — Что, повелителя себе подыскал? Думаешь, поможет тебе тот проклятый колдун?

— Чтобы справиться с такой падалью, мне не нужна помощь торрека, — пафосно ответил Старг и выхватил кинжал. Да только распорядиться им не успел. Трое бандитов схватили мальца, скрутили его возле стойла и начали избивать.

— Ну что, мало тебе? — приговаривал Дурти, снова занося руку, снова приколачивая кулаком Старгу в живот, потом в грудь, потом по лицу… по конюшне разлетелись глухие стоны.

— Тебе конец, жалкий служка, — рычали разбойники. — Ты нам ответишь… это ты привёл его в крепость… ты, мелочь поганая, виновен в наших бедах…

В следующий миг от двери послышались дикие вопли. В конюшню влетел Грони и набросился на обидчиков Старга. С того дня как мальцы точили Андреев клинок, Борис их видел всегда только вместе. У Грони отстоять друга тоже не вышло. Сил на троих не хватило и спустя несколько ударов сердца разбойники скрутили и второго защитника юных девиц.

— Ха, парни, вы только взгляните на этот улов, — хмыкнул Дурти и заехал Грони под глаз. Малец застонал, опрокинулся на пол. Око тут же припухло, быстро наливалось свинцовыми красками.

— Вам это даром не пройдёт, — застонал Грони.

— Пройдёт, храсов выкидыш, — растянулся в усмешке Дурти. — Ещё как пройдёт.

Словом, Борис увидел достаточно. Наёмник не собирался ждать, пока ублюдки прирежут мальцов и попортят девчонку. Борис больше не таился, раскрыл стойло и уверенно двинул к троице смутьянов. Те были так увлечены избиением Старга и Грони, что пропустили появление господина:

— Кхм… — Кашлянул наёмник за спиной Дурти. — Помочь?

Обернувшись на голос, разбойники так и застыли с открытыми ртами. Дурти побелел, тяжело задышал. Репутация у Бориса была достаточно зловещей, наёмник не даром слыл самым опасным колдуном в свите торрека.

— Сир… эм…

Вот и всё, что Борис услышал перед тем, как отправить разбойников к Кериту. Три молниеносных удара — три подкошенных тела завалились на пол. Борис бил сильно, после такого насильники не поднимутся. Двое, так уж точно. Дурти ещё может быть оклемается, но это будет чудо, да со здоровьем останутся проблемы до конца жизни. Другим на заметку.

— Как тебя зовут? — присел на корточки Борис перед испуганной девчонкой.

— Лори, сир, — прохныкала она, опуская глаза.

— Ты в порядке? Они ведь не успели тебя обидеть?

— Нет, сир, спасибо вам большое…

— Нет-нет-нет, — хмыкнул Борис. — Ты лучше ребят благодари. Вон какие рыцари пришли тебе на подмогу, — указал он на поднявшихся за спиной Старга и Грони. Первый гордо задрал подбородок, а второй засмущался, покраснел и отвёл глаза в сторону.

— Послушай, Лори… — Замялся вдруг Борис. — Я хочу попросить тебя об услуге, ты мне поможешь?

Девчонка смутилась, широко раскрыла глаза и взволнованно закивала.

— Не говори родителям о том, что стряслось, ладно? Мы наказали виновных и проследим, чтобы такого больше не случилось, но стычки и дрязги нам ни к чему… ты понимаешь меня?

— Да, сир, я понимаю, — пискнула Лори.

— Вот и умница, можешь идти. И ничего больше не бойся. Если кто посмеет тебя обидеть — тут же говори мне, договорились?

Лори закивала, споро поднялась на ноги, подхватила лукошко с куриными яйцами, что лежало в двух шагах и поспешила выйти на улицу. Борис остался в конюшне со Старгом и Грони:

— Значит недовольство среди воинов растёт? — хмыкнул Борис.

— Эм… — Замялся Старг. — Нет, сир. Ну… может быть самую малость.

— Точно, самую малость, сир, — подхватил Грони. — Всё дело в тренировках. Многие начали роптать. Людям очень тяжело, но это не бунт, вы не подумайте…

— Хорошо, спасибо, что стоите на страже воли торрека, — смягчил голос наёмник. — То, что вы здесь сделали — достойно награды, повелитель этого не забудет.

— Рады служить, сир, — засияли глаза Старга. Грони восторженно закивал.

— Ладно, знаете, что? — протянул Борис. — Приведите ко мне в покои жреца. Сейчас, до завтрака, я хочу с ним поговорить.

— Да, сир, — ответил Старг. — А с этими что? — кивнул он на мертвецов под ногами.

— Отнесите тела к лекарям, пусть торрек решает, как поступить. К Кериту им дорога закрыта. Воины всё же должны знать, за что были наказаны эти разбойники.

Дальше Борис скорчил равнодушную физиономию и вышел во двор. Забивать голову глупостями он пока не хотел. Наёмник любил решать проблемы поступательно, по мере их накопления: бунта пока нет, силу он уже показал, Старг и Грони явно разнесут новости по казармам, а там всё уладится. Что-нибудь придумает, за Борисом не заржавеет.

К тому же пришла пора разобраться с другим важным делом, которое Борис трижды откладывал в долгий ящик. Наёмнику всё не давала покоя особа жреца и его богатых хозяев. «Братство без имени» по слухам было очень влиятельным игроком, скрытным, продуманным. Так похоже на родную «Контору», что осталась на далёкой земле. Оставлять без внимания таких сильных и властных людей было глупо. Кто знает, как в будущем могут сложиться дела у торрека и тайных господ.

Борис вернулся в покои и присел у стола. Не прошло и десяти минут, как в дверь постучали:

— Входите, — бросил наёмник, удобнее усаживаясь на стуле.

Дверь скрипнула, отворилась. На пороге стоял Грони:

— Сир, мы привели жреца, — склонил голову парень.

— Хорошо, оставьте нас, — ответил Борис.

Ребята скрылись за дверью, а Гирис робко вошёл в покои наёмника. Выглядел жрец скверно: сильно исхудал за лето, растянутая кожа обвисла сморщенными лоскутами, дорогая красная туника потёрлась, выцвела, превратившись в лохмотья.

— Присаживайся, — кивнул Борис на стул перед жрецом. — Вина?

— Простите, сир, но мне нельзя пить вино, — не поднимая глаз, протянул Гирис. — Сир Игорь говорит, что в нём много калорий.

— Сир Иго… Кос, что ли? — хмыкнул Борис. — Скажи-ка, он сильно тебя истязает?

— Нет, сир, я заслужил, — зачастил Гирис. — Мой дух нужно очистить.

— Как к тебе относятся люди?

— Все очень добры ко мне, сир.

— Ты знаешь, зачем я послал за тобой?

— Нет, сир, — повёл плечами жрец.

— Я хочу знать всё о безымянных…

Гирис вздрогнул, поднял глаза, лицо его побледнело.

— Сир, это сборище богатых купцов, — чуть успокоив дыхание, начал жрец. — Они вершат судьбу севера. Я рассказал торреку всё, что знаю о них.

— Вот как? — удивился Борис. — Значит, сир Андрей с тобой уже говорил?

— Да, сир, и я ничего не утаил, всё выдал, как на духу.

— Кхм… — Задумался вдруг Борис. — Но я всё же настаиваю, чтобы ты повторил эту историю для меня.

— Да рассказывать особо и нечего. Я был всего лишь посредником, таким как я много знать не положено.

— Но хоть что-то ты знаешь? — не сдавался наёмник. — Говори всё.

— Да, сир, — склонил голову Гирис и начал рассказ. — Говорят, что братством заправляют четверо мастеров. Никто не знает их имён — потому орден так и зовётся. Мастера временами дают взаймы королям, герцогам и другим правителям севера, а потом берут за долги всё, что пожелают. Братству прислуживают целые армии наёмников, а ещё жрецы, разбойники и доносчики.

— За что тебе платили?

— За доносы, сир, за верные проповеди для крестьян, иногда я раздавал золото мастеров при дворе, подкупал мелких чинуш. Когда взятки дают люди вроде меня, вопросов задают редко.

— А как ты узнавал приказы мастеров?

— От посыльных, сир. У верных наёмников братства на плече ставят татуировку — синяя змейка, свёрнутая клубком. Вот такие посыльные приносили мне золото и передавали волю мастеров.

— И это всё? — удивился Борис. — Выходит, что если я нарисую себе змейку на плече, меня все будут принимать за посыльного от братства?

— Эм… нет, сир, — смутился Гирис. — Ещё посыльный должен знать слово-ключ. Каждые три-четыре лисана пароль сменяется новым, потому его знать могут только настоящие вестовые. Тайные знаки тоже приносят посыльные.

— Понятно, — задумчиво протянул Борис. — Ещё что-то расскажешь?

— Эм… нет, сир, — развёл руками жрец. — Больше о братстве мне сказать нечего.

— Тогда можешь идти…

Гирис обрадовался, резво поднялся, склонил голову и вышел из покоев Бориса. Тяжёлые шаги ещё шаркали в коридоре, а наёмник уже налил из кувшина вина и жадно припал к полной кружке. Ничего интересного жрец не принёс, примерно так Борис и представлял себе дела тайного братства. Но вот новости об интересе торрека наёмника всё же смутили. И ведь даже слова не обронил? Почему скрытничает? Не доверяет? Наёмник нахмурился и подошёл к узкому зарешёченному окошку. Ему нужно было хорошенько обдумать своё положение при торреке, ибо его нынешний статус никуда не годился.

Утро выдалось тёплым. Сулаф ещё только-только показалась над горизонтом, а сотники уже во всю надрывались на площади, спешно строили воинов, чтобы пока господа явятся из покоев, все были готовы. Так начинался каждый день для всего гарнизона. Скоро покажется торрек, всех осмотрит и поведёт за собой на зарядку. Хотя зарядка — это, конечно, сказано грубо. Тут больше подойдёт слово мука.

Каждое утро воины мотали шесть километров к реке, там быстро купались и семенили обратно. Бежали в броне, с мечами на поясах, арбалетами и щитами за спинами. И так пять лисанов подряд. Темп всегда задавали курсанты. Заставлять ребят не пришлось — выходили сами, никто не отлынивал. Для пришельцев такая нагрузка была смехотворной, а вот стражники поначалу сдавали. Я даже думал сбавить обороты, но Борис настоял, чтобы оставить всё как есть. Человек быстро привыкает к тяготам, главное кормить всех досыта, а там втянутся.

Втянулись. Хоть и не так быстро, как обещал наёмник, но всё же стражники набрали форму и утренние пробежки перестали быть чем-то убойным. Тут, кстати, здорово помогла старая армейская тактика — за проступки одного слабака страдали все воины разом. Такой подход оказался куда эффективнее всех наказаний. Попробуй отбиться от строя, когда из-за тебя тысяча уставших и злых мужиков должны ещё отжиматься, к примеру, пока не догонишь… сплочённость войска выходила невероятной, а большего нам было и не нужно.

После завтрака начинались настоящие тренировки. До самого обеда воины учились сражаться в строю. Мы с ребятами и Бернисом Моуртом долго совещались и главными построениями для бойцовых коробок определили греческую фалангу и стену щитов, как у викингов. Ещё решили внедрить новые орудия, такие как арбалеты и алебарды, потому ещё здорово гоняли воинов в шведских баталиях.

В фаланге воины строятся в плотные шеренги — плечом к плечу, так сказать. Главный удар приходится на первые ряды, которые вооружены лишь мечами. Задние прикрывают их длинными копьями и упирают в спины щиты, буквально удерживая передних. Потому-то фаланга очень прочная, развеять её сложно.

Стена щитов больше подходит для обороны. Воинам первых трёх шеренг нужно выставить щиты в стену, которая укроет всю коробку от стрел и мечей.

Баталия похожа на фалангу, но у неё есть преимущество против всадников. В средневековой Европе на полях сражений господствовала рыцарская кавалерия. Пехотинцы играли роль статистов, что должны были сгинуть под копытами скакунов. Так было до тех пор, пока пехота не отстояла свою честь и не показала рыцарям, где раки зимуют. В этом деле ей подсобило новое оружие, изменившее расстановку сил на полях сражений.

Алебарда — это тяжёлый топор на длинном древке, с острой пикой и загнутым крюком. Чудной штуковиной можно рубить, колоть и стаскивать всадников из седла. В баталии воины строятся в пять-шесть шеренг. Первые выставляют длинные пики, остальные вооружены алебардами. Пока копья удерживают основную массу врагов на острие, топоры безжалостно рубят всех неудачников, что смогли прорваться к шеренгам.

После завтрака воины выходят на тренировочную поляну, становятся уже сбитыми коробками и начинают манёвры:

— Коробка, выпад.

— Ггух! — разносится слитный выдох над полем, шеренги делают шаг и выставляют оружие, укрывшись за щитами.

— Шаг вперёд.

— Ггух, ггух!

— Выпад.

— Ггух!

И так часами, монотонно, на месте. Потом те же коробки строятся друг против друга и начинается бой. Люди неистово колотят соперников деревянным оружием. Победить хотят все. Строй, что ломается, считается проигравшим, а проигравших накажут. Пока победители будут отдыхать целый час, неудачники снова будут бегать, рыть окопы, таскать мраморные глыбы — словом, будут заняты делом.

После обеда люди немного отдыхают. Потом снова выходят на поле, а там всё по новой: построение, манёвры и бой. А с ними новые ссадины, новые вопли и штрафные круги проигравшим, потому выкладываются стражники на износ.

Вечером работают в тройках: машут мечами, копьями, алебардами… через день такие ученья чередуются со стрельбой из арбалетов и луков. После ужина ещё часик на отдых и последний аккорд перед сном — силовая тренировка. Тут стражники показывают всю свою удаль: таскают тяжести, метают глыбы, тянут канат, чтобы потратить последние силы для крепкого сна.

Стражники точно проклинают тот день, когда я появился в их жизни. До того никто и не думал их так нагружать. Но делать нечего. Крепости нужны воины, а не шайка бандитов. К нам в гости собралась орда и встречать её нужно по чести. Чтобы сгладить напряжение я всегда бегал в первых рядах. Ну а что? Плохо тебе, тяжело? Так посмотри — сам торрек делает то же, соберись и не ной.

Сказать по правде, были и другие причины для такого жёсткого распорядка. Стычки стражников и общинников с каждым днём становились острее. Камнем преткновения стали женщины. Оголодавшие каторжники порой проявляли к слабому полу излишние вольности. Конечно, их тоже можно было понять. Как сдержать в узде собственных демонов, когда под боком вдруг появились полторы сотни керрийский красавиц на любой вкус и возраст?

Пришлось поселить общину на заднем дворе. Воинам гарнизона строго запретили появляться в той части крепости, но этого оказалось недостаточно, так что напросились сами. После изматывающих тренировок прыти у ухажёров здорово поубавилось. К концу дня воины с трудом добирались до кроватей, а жалоб от женщин стало гораздо меньше.

Этим утром мы делали всё, как всегда. Люди высыпали во двор, там их построили, вывели за ворота, и мы дружно побежали к реке. Купаться больше не собирались. Стояла поздняя осень, вода настыла, под берегом даже лёд проступил, хотя было довольно ясно. Климат в лесу мне нравился, холодных ветров почти не бывало.

Если вначале лета к реке вела узкая тропка, то теперь она превратилась в просторный тракт. Несколько тысяч ног каждый день, в любую погоду, трамбовали дорогу, затоптав её почти до твёрдости камня. В этой части леса преобладали ели и сосны, усеянные птичьими гнёздами. Пичуги подбадривали бегунов, а трескучие шишки плясали под ногами в задорной чечётке. Перед пляжем вырастал Лысый холм. Ну… Лысым он тоже стал под нашими сапогами.

Первым на холм вскарабкался Борис. Наёмник вдруг остановился, поднял руку и припал к земле. Колонна стала. Приученные к опасностям Крильиса воины тут же окаменели и притихли.

Я аккуратно взобрался на холм и прилёг рядом с наёмником. Там уже были ребята и Бернис Моурт:

— Ты чего? — спросил я Бориса.

— Да вон, зверушку видишь на пляже? — указал он рукой на пологий песчаный склон.

Я проследил за его ладонью. Впереди был расчищенный пляж, укрытый песком и мелкой галькой. Деревья там давно повалили, чтобы у воинов был простор для купаний. Райское место на фоне жуткого леса. И вот на песке посреди пляжа я рассмотрел большое чёрное пятно. Сзади монстр был похож на гориллу. Огромные плечи и мускулистую спину крыла копна слежавшейся шерсти. Шеи не было, круглая голова вырастала из мускулов. Образина нас не заметила, сидела в луже крови и поедала разорванного в клочья оленя.

— Бернис, это что за обезьянка такая? — прошептал наёмник.

— Это богурт, сир, — выдохнул граф. — Очень опасная тварь, резвая. У богурта очень длинные лапы и огромная сила. Он слеп, как крот, но зато слышит и чует дальше других монстров.

— Резвая, говоришь? — уточнил я.

— Да, сир, с волохом не сравнить, конечно, но и богурт довольно шустрый. Вон, даже гельен не ушёл.

— Он твой, — сказал мне Борис на нашем языке. — Ты должен прикончить монстра.

— Что? — удивился я. — Сам?

— Ну да, — подтвердил наёмник. — Тебе ведь не привыкать монстров изводить, так что вперёд.

— Мне не жалко поделиться, — хмыкнул я в ответ. — Можешь на сей раз забрать всю славу себе, я буду не против.

— Могу и забрать, конечно, но всё равно тебе сражаться придётся.

— Это ещё почему?

— Да потому, что ты торрек. На тебя смотрят тысячи глаз. Люди понемногу от рук отбиваются, начинают роптать, жаловаться. Наши байки — это здорово, конечно, но силу показать им придётся. Ты, главное, красиво всё сделай, а там уже дело техники.

— Они знают мою силу, схватку с волохом видели все.

— Волоха мы убили все вместе, — возразил мне наёмник. — Это другое. Там быстро всё случилось, внезапно. А здесь можно по уму обставить. Для них… — Борис повернулся назад к воинам. — Ты сильный колдун. Покажи, что ты ещё и сильный воин, что тренировки нужны в первую очередь им самим, что и они однажды смогут как ты — главное работать, стараться и тогда даже монстры им будут по силам.

Я задумался. Борис дело говорил. Нужно было снова показать людям силу, чтобы не пришлось их усмирять. И лучшего повода могло и не найтись. Да и чего я боюсь, чем богурт страшнее краала или фурсы? В крайнем случае, меня было кому страховать.

— Чёрт бы вас всех побрал, — пробурчал я себе под нос. — Красиво — значит красиво.

Щит я отдал Бернису. Голова была холодна, все мысли улетучились, словно снежинки над костром. Я забрал у стражников два копья, поправил меч на спине, проверил на всякий случай кобуру с пистолетом и медленно двинул вниз по склону. Богурт меня не учуял, ветерок дул от него, шагал я тихо, потому, выйдя на пляж — даже смог осмотреться. Пока я спускался, воины перемахнули холм и выстроились большой блестящей коробкой. Стражники укрылись щитами и ощетинились клинками. Многие приготовили арбалеты. Впереди стояли ребята, нацелив на тварь автоматы.

«Пора» — подумалось мне. Тогда я воткнул оба копья в землю перед собой и окликнул монстра:

— Эй, уродец? Я здесь.

Богурт вскинулся и развернулся ко мне. Морда твари выглядела жутко. Круглая голова была лысой, приземистый лоб оканчивался широкими надбровными дугами, а на месте глаз была пустота. Посреди морды зияли продолговатые дырочки носа, а челюсть заполнили большие квадратные зубищи. Богурт возбуждённо задирал голову и принюхивался. Потом утробно взревел, забарабанил мощными лапами по груди. Во все стороны разлетелись фонтаны пенной слюны, измазав могучую грудь и накапав на песок под ногами у монстра.

Спустя миг богурт уже нёсся в атаку. Бернис был прав — очень резвая тварь. В считанные секунды чудище покрыло половину разделявшего нас расстояния. Я подхватил копьё, размахнулся и швырнул его в монстра. Тренировки проходили недаром, за прошедшие месяцы я многому научился. Представить анатомию монстра мне было сложно, потому выцеливать сердце и другие важные органы я не рискнул. Зато сложены твари Крильиса были так же, как все млекопитающие. У них были те же мышцы, сухожилия и связки. Копьё угодило на стыке тушки и правой ноги. Лезвие глубоко вгрызлось в плоть, разрушая сустав. Богурт взревел, покатился по песку, древко тут же сломалось. Повреждённая лапа отвисла бревном.

Спустя миг богурт снова поднялся, но резвости у него поубавилось. Тварь то и дело падала, ставая на повреждённую лапу, представляя собой хорошую, малоподвижную мишень. Я подхватил второе копьё и швырнул его в цель. Попал. На сей раз остриё прошлось по плечу. Богурт снова взревел. Тварь стала совсем неуклюжей, осколки копья рассыпались по песку, а слепая горилла всё пыталась ко мне подобраться то ползком, то прыгая на одной ноге.

Богурт внезапно подскочил и на одной ноге выпрыгнул так далеко, что чуть меня не достал. Я с трудом уклонился и едва не остался на песке, придавленный массивной тушей. Тогда-то я испугался, сердце забило в там-там, дыхание ускорилось. Я ударил наотмашь мечом. Клинок отсёк могучую лапу по локоть. Богурт упал. Действуя на голых рефлексах, я подрубил под коленом здоровую ногу. Тварь неистово каталась в песке, но подняться уже не могла. Чтобы угомонить монстра наверняка, я воткнул клинок в широкую спину — между дисками видневшегося под мускулами хребта. Двигаться чудище перестало.

Отойдя от монстра на несколько шагов, я повернулся к коробке. Люди подошли ближе. Я окинул воинов пристальным взглядом, дождался, пока меня окружат, и только потом стал говорить:

— Все знают, что за тварь корчится у меня под ногами? Это богурт — чёрный ужас Крильиса. Что ждёт бедных людишек, повстречайся им на пути такая образина?

— Гибель, сир, — возбуждённо выдохнул Старг. — Смертным не справиться с такой напастью.

— Но разве я сражался с богуртом не как смертный? Разве колдовал? Разве обрушивал на голову монстра мощь колдовских артефактов?

— Нет, сир, — сказал Грони.

— Нет!.. — Грозно выкрикнул я. — Никакой магии, никаких артефактов. Только сила и выучка помогли мне сегодня. Может ли простой смертный добиться того же?

Люди притихли, опустили глаза, застыли вокруг, точно статуи.

— Да… Да-да-да!.. сильная рука, твёрдая воля и добротная сталь — вот всё что нужно для славы. Я дал вам клинки — вложил в руки сталь, что сияет, будто злато на солнце. Но как же быть с волей? Как закалить руку? Как превратить обречённых каторжников в славных бойцов? Как превратить разбойников в воинов? Ведь нет в мире такой магии, что справилась бы вместо вас. Только вы можете пройти этот путь, проливая реки крови и пота, через боль и страданья, сквозь падения и неудачи, чтобы в конце дороги получить силу и мастерство, чтобы стать достойными сынами нашей земли… чтобы выжить в грядущей войне!..

На мгновение я замолчал. Оглядел хмурые лица и продолжил чуть тише:

— Но что же вы делаете? Вместо благодарности за науку вы продолжаете роптать и скулить, жаловаться и прятаться за углами, будто мелкие шавки. Никто и меч-то держать не умеет, но учиться вам не с руки?

Я развернулся к копошащемуся в песке богурту, размахнулся клинком и срубил твари голову. Чёрная кровь окропила песок, туша вздрогнула и затихла, а оскалившаяся голова откатилась на несколько шагов.

— Мне плевать, чего вы хотите, — твёрдо продолжил я. — Я не дам вам сгинуть на задворках мира. Вы станете великими воинами, либо… вы ими станете.

После этих слов я молча двинул к холму. За мной потянулась длинная цепочка бойцов. Бежали домой тогда молча, ровным, красивым строем. С того дня никто больше не роптал.

Глава 7

Вода в бассейне немного остыла. Служанки тут же подлили кипятку, чтоб не впасть в немилость у стариков, заседавших в купальнях уже несколько крамов. Зал для омовений был очень просторным. Мраморные стены покрывала разноцветная мозаика, говорившая о славных историях древности. Под картинами стояли диковинные заморские кусты, увешанные пёстрыми фруктами. Света было в достатке, потому как на потолке горели вскрытые золотом люстры.

Вокруг бассейна застыла прислуга с подносами. Стройные девицы надели откровенные платья, что едва скрывали манящие прелести. Их красоте и грации могли позавидовать все придворные дамы северных земель. Служанки караулили похоть господ, в любой миг были готовы отбросить одежду, но хозяева не спешили их призвать, говорили пока о делах:

— Мастер Грид, — говорил пожилой седовласый мужчина с большим животом, раскусывая сочный плод шука. — Как вам мой новый замок?

Плод в руках смачно чавкнул, красный сок брызнул в стороны, растекаясь по всему лицу. Старик не смутился, небрежно слизав сок с бороды. Плоды шука на севере не росли, их везли с земель далёкого Шейдира, заплатив за то целое состояние. Но мастера безымянного братства не скупились на удовольствиях — золота им хватало.

Мастер Грид — другой старик с лысой головой и тройным подбородком — отвечать не спешил. В тот миг он жадно лобызал грудь смазливой нурийки, которую купил на невольничьем рынке Галоса. Мастеру Ворну пришлось кашлянуть, чтоб сотрапезник отвлёкся.

— Сказать по правде, мастер Ворн, ваш прошлый дом мне нравился больше. И потому я сгораю от нетерпения: ну же, расскажите, зачем вам сдалось это убогое место?

— Эх, — тяжело вздохнул мастер Ворн. — Я так и знал, что вам не понравится. Мне тоже тут неудобно, как только справлюсь с делами, тут же уеду куда-нибудь к морю.

— А что за дела могли заставить вас сюда переехать? — дивился мастер Грид.

— Это имение герцога Марвина Лукрийского — слышали о таком?

— Кхм… нет, но сейчас услышу, верно?

— Да уж, кхе-кхе, мне не терпится похвалиться перед добрыми друзьями, — хмыкнул мастер Ворн. — Тот бедняга задолжал мне два сундука мильтийских толларов. Даже собраться успел, да только в дороге на герцога напали разбойники. Вот и пришлось мне в уплату долга забрать этот замок и земли на три дня пути.

— Разбойники, говорите… — Задумчиво протянул мастер Грид. — Умно.

— Место убогое, — продолжал мастер Ворн. — Зато земли богатые. В сотне саржей на север крестьяне нашли большой самородок. Когда обставили герцога, мои люди тут же начали разрабатывать жилу. Так что скоро я перерою это жалкое герцогство вдоль и поперёк.

— Глупая затея, — вскинулся третий старик. — Вы здорово разочаруетесь, друг мой.

Мастер Лереш отличался от сотрапезников стройной фигурой. Хотя сторонние люди назвали бы иссушенного старца скорее тощим, но в лицо всё равно бы восхищались статным сложением мужа. Человеком он слыл вздорным, злопамятным, что при его богатстве было очень опасно.

— Однажды я вот так же здорово просчитался в баронстве Эйтиш, — продолжал говорить мастер Лереш. — Там нашли самородок с кулак, представляете? Марис Эйтиш — прокляни Бост его кости — рогом упёрся, ни в какую не хотел продавать землю.

— А вы давали хорошую цену? — удивился мастер Ворн.

— Вот ещё? Я давал ему жизнь и пузатый кошель серебра, на несколько лет бы худо-бедно хватило. Так вот… пришлось осадить тогда его замок и прикончить всю семью проклятого скупердяя. Говорят, дочка его была знатной красавицей, жаль, не далась моим людям. Я хотел отведать её в постели отца…

— Кхм… — тактично кашлянул мастер Грид. — Дорогой Лереш, видно, вы увлеклись.

— Ах да… словом, я истратил тогда целое состояние на осаду, наёмников, обозы, оружие — а жила оказалась никчёмной. Ещё и пришлось выплатить щедрые отступные герцогу Матри Огру за убийство его вассала. Здорово я тогда просчитался, так что не сильно надейтесь на золото.

— Ха-ха-ха! — вспыхнул вдруг мастер Ворн. — Спасибо за заботу, но, к счастью, грубой силе я предпочитаю хитрость. Ну согласитесь же, отряд разбойников стоит куда меньше осадной армии.

Мастер Лереш насупился, смерил Ворна тяжёлым взглядом. Он не терпел, когда его выставляли дураком, но промолчал. С мастером Ворном они были равны, к тому же тощий был в гостях.

— Давайте поговорим о наших делах, — мягко проговорил мастер Грид, чтоб скрасить напряжение.

— Можно и о делах, — согласился хозяин замка. — Жаль только, что мастер Ципин не с нами, я думал дождаться, пока он прибудет.

— Вот ещё, — вскинулся тощий. — Трое одному не чета.

Мастер Ципин был последним из хозяев братства. Кстати, именно он однажды придумал соединить силу богатых купцов. В одиночку всех денег не заработать, да и защищать вместе, что украли, куда проще. Со дня соединения братства прошло много лет, но никто не жалел. Пока правители и чинуши были на виду, истинные хозяева севера вершили свои дела из тени. Главной опорой мастеров были жрецы. Вера сильный усмиритель для простолюдинов. Хоть стоили монахи и дорого, но на храмы мастера не скупились. Ещё целые армии наёмников, доносчиков и убийц верно исполняли волю господ. Влияние братства разошлось на восемь королевств, одиннадцать герцогств и несчётное число мелких баронств. Ну чем не империя? Теперь вот и Керрия сломилась под навалой наёмников.

— Словом, — помпезно проговорил мастер Ворн, поднимая над головой золотой кубок с вином. — Хочу поздравить моих славных друзей. Бунт в Керрии окончен. Легис Торт теперь новый король.

— Да здравствует король, ха-ха-ха! — подхватили гости.

— Обоз с нашим золотом прибыл вчера, — продолжал говорить седовласый. — Треть керрийских земель теперь наши. Но… — Замялся вдруг хозяин замка. — Вместе с обозом пришло письмо от Легиса.

— Чего ещё хочет этот храс? — вскинулся мастер Лереш. — Верно желает отправиться следом за Эллой?..

— Лереш, друг мой, зачем же так грозно? — расплылся в угодливой улыбке мастер Грид. — Легис ещё нам нужен. Зачем же отправлять на бойню здоровую корову, когда её молоко в такой цене?

— Кхм… — Насупился тощий. — Так чего же он хочет?

— Снова просит наших наёмников, — ответил мастер Ворн. — До прихода орд халарата времени остаётся всё меньше, вот королёк наш немного занервничал. Трон получил, а что с ним поделать теперь и не знает, ха-ха-ха!

— Я не желаю ему помогать, — твёрдо проговорил мастер Грид. — Нам это ни к чему. Казна Керрии пуста, расплатиться Легису с нами нечем.

— Верно, — поддержал его мастер Лереш. — К тому же, сильная Керрия нам ни к чему. После навалы кочевников те голодранцы станут ещё сговорчивей да прилежней.

— Тогда решено, — снова поднял кубок мастер Ворн.

— А как же Ципин? — неуверенно протянул мастер Грид. — Вдруг он думает иначе.

— Нет, Ципин разумный человек, он точно с нами согласится, — отвечал седовласый. — Да и какая разница, теперь-то, когда мы втроём пришли к согласию у Ципина выбора нет. Решение принято.

На несколько мгновений зал для омовений уснул в тишине. Старики жадно припали к кубкам и подносам со снедью. Осушив посуду, Лереш продолжил:

— А что с наследниками Эллы? Смогли их пленить?

— Да, почти, — задумчиво протянул мастер Ворн. — К несчастью, достать принца Корниса не вышло, Легис добрался к нему первым. Зато её высочество Лейма Керрийская в наших руках. Только вот пленницей назвать её сложно…

— Эм… как это понимать? — дивился лысый.

— Ну, там так сложилось, что с принцессой пришлось договариваться, — развёл руками седовласый. — Словом, она наша гостья. Дорогущая гостья, я бы сказал. Но лучше уж так, её высочество нужна для наших дел позарез.

— Я слышал песни о её неземной красоте, — обронил тощий.

— Если верить докладам, Лейма сказочно красива, — ответил мастер Ворн.

— Я хочу её отведать, — облизнул тонкие синие губы мастер Лереш. — Пускай девчонку привезут в мой замок.

— К несчастью, дорогой друг, мы не можем исполнить ваше пожелание, — тяжело вздохнул мастер Ворн, виновато опуская глаза. — Я и сам желал бы того же, да вот уговор с принцессой нам того не велит.

— Это ещё почему? — вспыхнул тощий. — Да она всего лишь девка. С ней что, убудет?..

— С ней не убудет, — жёстко ответил седовласый. — А вот с нас — ещё как убудет. Мы и так истратили целое состояние, чтоб та Бостова стерва не ушла к Кериту раньше срока, так что новых бед от её высочества нам не нужно. Эта девка хитра, как тысяча демонов, и давать ей новый повод вить с нас верёвки я не желаю.

Тощий снова смерил Ворна тяжёлым взглядом. Отказывать своим прихотям он не любил, но спорить пока перестал:

— И где вы спрятали Керрийский цветок?

— Её высочество отправили в Галос. Хесир Минук согласился помочь нам сохранить прекрасную Лейму от мести врагов.

— Ах вот как? — не сдержался тощий. — Сохранить, значит, он согласился? Мне нельзя, а в постель к тому смуглому храсу, так можно?

— Мастер Лереш, — покачал головой мастер Грид. — Вы знаете законы Галоса. Без спроса Минук до неё не коснётся, а коли Лейма сама согласится, так пусть хоть до смерти старика приголубит. Нам до того дела нет.

Тощий притих, припал к кубку и отвернулся. Лицо его искривилось в злобной усмешке. Мастер Грид решил сменить тему, пока братья не разругались:

— Мастер Ворн, раз уж с делами покончено, я хотел просить вас о скромной услуге.

— Для вас, дорогой друг, что угодно, — расплылся улыбкой седовласый.

— Одолжите мне своего голодранца. Как его там?..

— Вайри, — подхватил мастер Ворн. — Его зовут Вайри. Чем он может вас выручить?

— Да ничего сложного, — улыбнулся лысый. — Просто нужно хитро обставить одного барончика, из моих новых. Уж больно независимый молокосос, никак взаймы брать не хочет.

— Эх, глупые храсы, — вздохнул седовласый. — С радостью вам помогу. Только вот придётся немного подождать, Вайри куда-то пропал, видно, загулял, празднует победу в трактире. С ним такое бывает. Как появится, я его пожурю и к вам отправлю.

— Благодарю, верный друг, я вам за то пришлю славную долю. А теперь я, наверное, пойду спать. Притомился что-то с дороги.

Толстяк тут же встал и поспешил выти из бассейна. Под руку его подхватила обнажённая нурийка. Смуглая девица помогла старику надеть халат, и они вместе скрылись в темноте коридора. Остальные были не против, все утомились, пришла пора отдохнуть.

Тронный зал пустовал. Раньше здесь проходили пышные балы и вычурные церемонии. Элла любил гульнуть с размахом и стадо его подхалимов радовалось тому пуще малых детей. Но теперь балов не давали. Расписные стены в полумраке, разбавленном светом всего одной люстры, казались серыми и скучными. Мозаику на полу разглядеть было сложно. На золотом троне пристроился новый король Керрии. Легис Торт управителем был слабым, никогда не любил это дело. К власти он шёл за наградой, думал прославить свой род, обогатиться казной, а получил только пшик.

Казна пустовала. Наёмники выгребли всё до последней монеты. Проклятые мастера присвоили себе самые плодородные земли, урожай вывезли из королевства за сущие медяки. Люди в Алланти голодали, с каждым днём росло недовольство. Если так пойдёт дальше, то Легису грозит новый бунт, и чем он может закончиться король знал не понаслышке. Пока удавалось винить во всех бедах покойного Эллу, сбрасывать на него неудачи и промахи, но долго ли люди будут верить в россказни новых господ знали лишь Кроны.

У трона притаились двое верных вассалов нового короля. Первым был барон Расти Груд. Высокий и крепкий, расписанный уродливым шрамом на правой щеке, воин слыл жестоким убийцей. Умом Расти Груд не блистал, зато приказы выполнял с полуслова. Верных людей в такое время не сыскать, потому для Легиса он был больше чем служкой.

Вторым был худощавый муж в вычурном красном платье. Звали его Тобис Грон. Этот воином не был. Болезный граф предпочитал орудовать пером, но Легис ценил его даже больше. Острый ум и смекалка возносили Тобиса над другими прислужниками.

Король был не в духе, потому граф и барон пока помалкивали. Тобис Грон держал в руках два исписанных свитка со вскрытыми печатями и ждал миг, когда Легис позволит ему говорить.

— Ну что там у тебя? — рыкнул Легис Торт, кивая на свитки.

— Ваше величество, мы получили два письма. Вот это… — Потряс Тобис первым свитком. — Ответ мастеров на ваше послание.

— И что говорят те Бостовы богатеи? — нахмурился Легис Торт.

— Эх, — тяжело вздохнул граф. — Наёмников нам не видать. — Первый мастер пишет вам, что их армия стала в Норките. Я разузнал — это захудалое баронство в четырёх лисанах пути на север. Словом, наёмники братства там давят бунт. Первый мастер сожалеет, что не может быстро ответить подмогой, но он заверяет ваше величество, что как только наёмники справятся, они тут же выступят к нам.

— Это чудесно, — вскинулся Расти Груд. — Выходит, что к приходу орды у нас будет войско.

— Это вряд ли, — вздохнул Тобис Грон. — Я думаю, что таким образом нам просто отказали, ещё и намекнули, что бывает с непокорными правителями.

— Проклятые скряги, — прошипел Легис Торт и ударил кулаком по раскрытой ладони. — Выставили меня дураком, обобрали до нитки, ещё и угрозами сыплют… что там с принцессой?

— Сомнений у меня не осталось, — склонил голову Тобис Грон. — Её высочество Лейма Керрийская жива. Её почти лисан прятали на постоялом дворе рядом с портом. Простите, ваше величество, но пробиться туда вовремя мои люди не могли, наёмники знатно охраняли все подступы.

— Проклятье, — взорвался гневом король. — И где она теперь?

— Точно знать того мы не можем, но… — Замялся болезный. — Но кое-что есть. Палач долго резвился с хозяином трактира, и мы точно знаем, в какую ночь принцессу вывели из покоев. В то же время от пристани отплыл купецкий корабль, что собирался в Галос.

— Кхм… — Ещё пуще нахмурился Легис. — Выходит, хесир Минук в деле? Это скверно…

— Так и есть, ваше величество. В богатом Галосе мы можем её не достать. Не по нашу честь ругаться с той силой.

— Она должна умереть, — вскричал Легис Торт. — Мне плевать, как ты всё провернёшь. Отправь лучших убийц, заплати всем, что имеешь, но девка эта должна уйти к Кериту. Мастера и так держат нас на цепи, негоже королю плясать под их дудку.

— Как скажете, сир, пока стужа пройдёт и море станет снова спокойным, я всё подготовлю. Мои люди найдут её на краю света.

— Хорошо, — успокоился Легис. — Что там ещё?

— Ваше величество, — смутился вдруг Тобис Грон. — Второе письмо пришло из Угрюмой. Новый лорд-защитник граф Бернис Моурт шлёт вам поклон и справляется о здоровье…

— Что?.. — Взревел Легис Торт и подскочил на ноги. Лицо его покраснело, а глаза едва не выпали на пол.

— Этот выродок жив?

— Да, ваше величество. Видно, засада провалилась… кхм… либо…

— Либо что?

— Быть может, её не было вовсе, — тихо окончил Тобис Грон.

Тронный зал потонул в грязной ругани. Король не стеснил себя в оборотах, дал волю нахлынувшим чувствам. Лишь спустя несколько хисок он замолчал, отдышался и смог говорить:

— Что ещё пишет этот ублюдок?

— Пишет, ваше величество, что славно обустроился в крепости, что успел проверить её стены и башни. Бернис Моурт полон решимости в одиночку справиться с ордами халарата и спасти ваше величество и всех ваших подданных.

— Спасти, значит?.. — Сжал кулаки Легис Торт.

— Да, сир, — продолжал Тобис Грон. — Граф Моурт не сомневается, что подмога уже не в Керрии и что как придёт час ваши «друзья» тут же снова придут вам на выручку, но…

— Что, договаривай.

— Но он предложил бы вам защиту надёжней. Но для того Граф просит ещё подкрепление в тысячу воинов и обоз железной руды.

— Чего? — удивился король. — Руды?

— Да, ваше величество. Граф пишет, что гарнизону Угрюмой не хватает мечей и доспехов, что, если мы хотим пережить навалу орды — должны позаботиться о тех, кто первыми встретит врагов королевства.

— Вот же наглый сын храса, — вскрикнул король.

— Наглый, но везучий, — склонил голову Тобис Грон. — А ещё, ваше величество, очень умелый. Вам ли того не знать?

— Ты советуешь дать ему, что он просит?

— Да, ваше величество. Воинов у нас нет, но я советую дать Бернису руду, дать обоз с провизией. Пусть играет в защитника, а мы пока найдём место, где сможем укрыть ваше величество от напасти кочевников, где можно переждать их навалу. Как бы там ни было, а время он для нас выиграет точно, а там глядишь…

— Хорошо, — спокойнее протянул Легис. — Будь по-твоему. Раз уж граф Моурт пережил все напасти, пускай сдохнет, защищая мой дом. Это что же выходит?.. — Снова вскрикнул король. — Те Бостовы мастера провели меня дважды?

— Быть может, ваше величество, что братство тут не причём. Мои люди видели, как наёмники Вайри Мойца заходили в проклятый лес, а вот назад они не вернулись. Возможно наш доблестный граф их отправил к Кериту.

— Проклятье, — вскинулся Легис и начал нервно ходить возле трона. — Нет, я должен знать наверняка. Расти…

— Да, ваше величество, — склонил голову Расти Груд.

— Отправляйся в дорогу. Переверни все пустоши у гиблого леса, обшарь Старый Тракт, но найди мне следы того выродка. Если Вайри Мойц ещё жив, я хочу, чтоб ты привёл его ко мне. Нам будет о чём потолковать. Я припомню тому лживому храсу все его подвиги.

— Да, ваше величество, — склонил голову воин, резко развернулся и пошёл к выходу.

Провожая барона задумчивым взглядом, Легис Торт успокоился. Ничего, его час ещё придёт. Пускай все считают нового короля простаком — так даже лучше. Так он сможет вести свою игру, и Керит свидетель — те Бостовы выродки ещё пожалеют, что встали у него на пути.

День был морозным, потому выходить на улицу не хотелось. Грида сидела у очага и готовила новый настой. Работёнка была скучной и монотонной. Девица резала сушёные травы, смачивала их водой и перемешивала, пока получится однородная кашица.

Деревянная дверь громко скрипнула, распахнулась. В дом ворвался морозный ветер и растрепал волосы юной знахарки. На чёрные глаза упала длинная рыжая прядь, спрятав веснушки на белых щеках. От холода Грида поёжилась, сложила руки на плечах. По стройному телу пробежали мурашки. На пороге стоял Хмури — старший брат озябшей девицы.

— Скорей проходи, столько холода напустил, — поправляя волосы, прыснула Грида.

— Да я специально, что ли… сейчас, — отвечал Хмури, затаскивая в избу деревянный сундук.

— Что это ты принёс? — подскочила Грида, рассматривая поклажу.

— Ай, — отмахнулся братец. — Тряпки всякие… отец привёз с ярмарки.

— Да?.. — Заинтересовалась девица и подскочила к сундуку. Думала раскрыть крышку, но ей того не позволил тяжёлый замок.

— Ха-ха! — прыснул Хмури. — И не мечтай. Ключ у отца, а сундук он велел прибрать подальше от вас.

— Вот как? — разочарованно вздохнула Грида и присела обратно. Видно, в сундуке было приданное для сестриц. Сама-то Грида ещё мала, ещё до лета о свадьбе ей думать было нечего.

— А сам отец где? — не оборачиваясь, спросила Грида, возвращаясь к настою.

— У дяди Ори. Они откупорили бочонок с вином, так что ждать его скоро не стоит. Приход зимы отмечают.

— Тоже мне… праздник, — шикнула Грида в пустоту.

Настроение девицы испортилось. Видно, отец сегодня придёт на рогах, снова будет журить младшую дочку, что притащила нахлебника в его дом. Год выдался неурожайным, самим бы протянуть до весны, но что же ей было делать? Бросить человека на смерть?

Деревня была глухой, малолюдной. Считай, последнее поселение перед пустошами гиблого леса. Предки выбрали это место из-за реки, что разливалась вокруг посёлка на два рукава. Полно рыбы, удобно возделывать землю, ну и вообще — жить у реки хорошо.

Тем утром было ещё тепло. Сулаф присела на облаке, растянула золотое веретено и принялась за работу. Пряжа падала в реку, поблёскивала в воде, раскачиваясь на синих волнах. Чистое небо не мешало ясной Кроне греть землю. Сухие листья ещё не поспели, ещё нервно шуршали на ветках.

Грида вышла за частокол и поспешила к реке. В руках девица держала корзину с бельём — стирки скопилось немало. Погода Гриде понравилась, потому она сначала решила искупаться — когда ещё потом выйдет?

В тот же миг девица сбросила платье и нырнула в поток. Холодная вода обожгла её тело, на мгновенье сковала, захватила дыханье, но привычная дева быстро согрелась: сплавала к глубине и вернулась на берег. Но одеться златовласка не успела. На другом берегу она рассмотрела незнакомого мужа: он лежал на спине, ноги его были в реке по колени, руки раскинуты в стороны, а белое лицо уставилось в небеса.

«Мог и насмерть замёрзнуть» — пришла ей в голову страшная мысль. Грида тут же нырнула обратно и переплыла холодную реку — благо здесь она была не широкой. В камышах лежал стройный парень, чуть старше Хмури. Красивое лицо незнакомца было мертвенно бледным, губы посинели, а под глазами темнели жуткие синяки. Слабое биение сердца заставило Гриду спешить. Девица вновь переплыла реку, но теперь её сковывало бесчувственное тело в руках. Хрупкой селянке стоило немалых трудов вытащить парня на берег. Сил не хватало, потому Гриде пришлось голосить, бежать за частокол и звать на помощь.

На крики сбежались люди и помогли Гриде отнести незнакомца домой. Вот так и появился в её жизни тот загадочный парень. Дева ухаживала за ним три седмицы. Всё тело незнакомца было изранено, покрыто кружевами рубцов и ссадин. К тому же он сильно простыл. Поначалу его часто лихорадило, тело горело, в такие дни парень бредил и выкрикивал странные вещи. Он взывал к Кериту, просил прощения у верховного Крона, а ещё… ещё он просил… нет, он молил о пощаде торрека. Приступов Грида очень боялась, думала, что подопечный умрёт.

Но он оказался очень крепким, верно шёл на поправку. Хоть в сознание парень так и не пришёл, выглядеть он стал куда лучше. Лицо стало розовым, температура и лихорадка прошли. Настои Гриды поработали знатно.

— Ну как там твой жених? — протянул Хмури, подходя к очагу. — Не проснулся ещё?

Братец часто дразнил Гриду. Видел ведь, как девица заботилась о больном, а ещё подсмотрел раз в окно, как она присела у кровати и залюбовалась смазливым лицом незнакомца.

Словом, Грида смутилась, покраснела и опустила глаза, не нашлась чем ответить.

— Да ладно тебе, сестрёнка, — улыбался Хмури. — Я ведь просто шучу.

— Дурак… — Прыснула дева, вставая со стула. Пришло время лекарств.

— Как он? — бросил Хмури из-за спины. — Выглядит куда лучше?

— Да, бледность прошла, дышать начал ровно, без хрипов, но в себя пока не пришёл, — грустно отвечала девица. — Я никудышная знахарка.

— Ты шутишь? — подбодрил сестру Хмури. — Да если б не ты, он бы умер давно.

В следующий миг кровать скрипнула, затрещала. Больного несколько раз выгнуло, точно в судорогах, а потом он подскочил и присел на постели. Раскрывшиеся глаза горели неподдельным страхом. Незнакомец прикрыл лицо руками и вжался в деревянную стену.

Грида сначала до смерти испугалась, потом смутилась, но взяла себя в руки. Как смогла — улыбнулась, присела рядом и нежно проговорила:

— Привет, — прикоснулась она ладонью к плечу незнакомца. — Меня зовут Грида, а это мой брат Хмури.

Глаза незнакомца ожили, он осмотрел избу и остановил свой взгляд на девице.

— Не бойся, ты в безопасности. Я нашла тебя в реке и лечила, вот…

Парень тяжело задышал, потом упал назад на подушку. Веки потяжелели и начали закрываться.

— Воды, — только и смог выдохнуть он.

Грида соскочила с кровати, набрала в ведре полную кружку воды и поднесла её к губам незнакомца. Он выпил всё, потом откинулся и снова начал проваливаться в сон.

— Как тебя зовут? — только и успела спросить его Грида.

— Вайри… меня зовут… Вай… …ри, — отходя ко сну, сумел выдохнуть парень.

Настроение девицы резко шло на поправку. Она подскочила с кровати, подхватила брата под руки, закружилась и весело засмеялась. Потом встрепенулась, вернулась обратно к больному и укрыла его одеялом, нежно расправляя подскочившие складки. Наконец-то они познакомились.

Глава 8

В яслях было очень шумно, впрочем, как и всегда. Детей у общинников было много. Тех, что постарше, взрослые держали при себе, с детства приучая к работе. Ну а для совсем крошечных деток господа выделили целый зал на заднем дворе крепости. Чтобы малышня не мёрзла полы застелили тёплыми шкурами, которые то и дело комкались под быстрыми ножками маленьких непосед. Двери пропитали смолой, законопатили щели и оббили мешковатой тканью, чтобы сквозняки в яслях не гуляли, ну и, конечно, не обошлось без камина.

Зал разделили на две части. Первая была игровой. Андрей заставил плотников вырезать и собрать детям быстрые качели и горки. Каждый день мастера приносили новых игрушек: деревянные свинки, лошадки, куклы, мечики, статуэтки — вырезали детишкам всего и побольше. В другой половине зала расставили столики и маленькие табуреточки, чтобы егозам было где завтракать, обедать и ужинать. С кроватками управиться пока не успели, потому спать малышню укладывали на шкурах возле камина.

Нянек не хватало. Женщины пропадали на кухне, управлялись с хозяйством, ткали материю воинам на одежды. Мужчины работали в кузницах, плотницких и гончарных мастерских. Потому возиться с малышнёй выпало Лори. В свои четырнадцать дева хорошо ладила с детьми. Обычно так и проводила она дни напролёт, подтирая носы и расцеловывая набитые лобики, но сегодня юной няньке составили компанию Тири и Пета. Девицы сидели за большим круглым столом и расшивали узором новое, почти готовое платье.

— Керит всемогущий, — хмыкнула Пета, отрываясь на мгновение от работы. — Как же они шумят, у меня уже голова кругом идёт.

Дети разбились на группки и были заняты разными играми. Кто гонял в салочки, кто в прятки, кто играл в принцесс и доблестных воинов — только вот шумели они все одинаково.

— Да уж, бедная Лори, хи-хи! — прыснула Тири.

— И как ты с ними управляешься? — добавила Пета.

— Да я уже привыкла, — невзначай бросила Лори, поднимая большие зелёные глаза на подружек. Русая чёлка упала на лоб, но молодка её тут же поправила. — Хотя сначала было нелегко, к вечеру голова болела, но теперь мне не сложно.

В это мгновение к Лори подбежала заплаканная девочка с растрёпанными светлыми волосами и начала теребить её юбку маленькими ручонками:

— Лоли… Лоли… а почему Гули заблал мою куклу?

— Гури снова отбирает твои игрушки? — нежно проговорила Лори, утирая ладошкой мокрые щёчки.

— Да, — уже смелее возмутилась девочка, сложила ручки на груди и даже притопнула ножкой.

— Тогда передай ему, что если он будет тебя обижать, то я его накажу.

— А как?

— Ещё не знаю, но мы что-нибудь придумаем, хорошо? — улыбнулась девочке Лори.

— Холошо, — повеселела вдруг девочка. — Гули… Гули… Лоли сказала… — Громко убежала она от стола.

— Такая строгая, — хмыкнула Пета.

Лори не ответила, только взглянула на подружку и лукаво улыбнулась.

— Ах, — тяжело вздохнула Тири. — Я так скучаю за нашим посёлком. Там всё было так просто, так легко. Когда сойдёт снег, — перешла вдруг Тири на заговорщицкий шёпот, — я хочу попроситься у Андрея, чтобы отпустил домой погостить и проведать друзей… вы со мной?

— Да, — подхватила Пета. — Я так соскучилась за Корой и Торли, Руном и Мирой…

— А он нас отпустит? — прошептала Лори.

— Эм… — Замялась вдруг Тири. — По чём я знаю? Но если уговорить его отправиться с нами — тогда всё получится, — подмигнула Тири девицам.

В это мгновение двери садика распахнулись и на пороге показались знатные гости. Первым зашёл Андрей, а следом за ним почти все курсанты. Последними семенили Старг и Грони — ребята тащили большой деревянный сундук.

— Ой!.. — Спохватилась вдруг Тири. — Я ведь совсем забыла… девчонки, смотрите… смотрите, что сейчас будет, — вскрикнула она и захлопала от восторга в ладоши. Лори и Пета отбросили иглы и уставились на гостей.

Курсанты выстроились перед детьми. Старг и Грони опустили сундук рядом с Андреем. Малышня бросила игры и нерешительно подходила к гостям.

— Ой, а что у них в сундуке? — нетерпеливо заёрзала Пета на табуретке.

— Смотри внимательно.

Андрей склонился перед ребятнёй и что-то игриво для них проговорил. Малыши с интересом слушали гостя, но как только он замолчал вдруг нетерпеливо запрыгали и радостно захлопали в ладоши. Андрей выровнялся и…

Даже у Тири дыхание захватило. Сундук сам раскрылся и из него задорным ключом начали вылетать всякие сладости: медовые пряники, куличи, вергуны, творожники, леденцы — чего только тот сундук не таил. Сладости разлетелись по яслям и заплясали над головами у ребятни. Дети так и застыли с поднятыми глазами, наблюдая за сказочным чудом.

— Ловите же их скорей, не-то улетят, — выкрикнул Андрей, поведя руками перед грудью. Сладости тут же закружились в весёлом хороводе.

— Да-а-а-а! — запищали маленькие озорники и бросились ловить подарки, что кружились над ними.

— Керит всемогущий… — Только и смогла выдохнуть изумлённая Пета. — Это же настоящее волшебство.

— Ах!.. — Вскрикнула Лори, когда сладкий пирожок упал ей в руки. Глаза девы удивлённо раскрылись, Тири и Пета весело захохотали.

Пока малышня гоняла по садику, к Андрею подошла совсем крошечная девчушка в сером платьице. Большие чёрные глаза уставились на доброго волшебника, правой рукой девочка прижимала к груди соломенную куколку, а другой ручкой тянулась к Андрею. Парень широко улыбнулся и склонился к ребёнку.

— Видно, из кого-то выйдет хороший отец, — прошептала Пета.

— Я знала о том с первого дня, — шепнула Тири в ответ.

Девочка что-то сказала Андрею на ухо. Тот улыбнулся ещё пуще прежнего и утвердительно качнул головой. Девочка просияла счастливой улыбкой, чмокнула Андрея в щёку, схватила его за руку и потащила к качелям.

— Лори, гляди, — снова залилась хохотом Пета. — Видно, твоя сестричка тоже облюбовала нашего торрека, хи-хи-хи!

— Ах!.. — Картинно вздохнула Тири. — Вот так вот влюбишься в парня, стараешься изо всех сил, заботишься о нём, как вдруг появляется такая вот милашка — и моложе, и смазливей — да уводит твоего принца на другую качельку, — девчонки оценили её слова и за столом зазвенел задорный девичий смех.

К Лори вдруг подошёл мальчик с большими голубыми глазами и длинными, почти до плеч, золотистыми волосами. Он нерешительно дёргал Лори за юбку, длинная рубаха доставала ему почти до пят, а рукава пришлось подкатить до самых локтей. Когда Лори к нему повернулась, мальчик протянул ей кулич.

— Ой! Это мне? — вздохнула Лори.

Мальчик кивнул.

— Спасибо тебе, мой хороший, — чмокнула Лори малыша в щёчку. — Видели, какой у меня кавалер, — повернулась дева к подружкам.

— А ти меня тепель не наказес? — смущённо сказал малыш.

— Их-хи-хи-хи! — взорвались смехом девчонки. Лори тоже не выдержала, несколько мгновений смеялась, а потом посадила малыша себе на коленки:

— Нет, Гури, теперь я тебя не накажу. Только и ты больше не обижай Риту, хорошо?

Мальчик кивнул и слез с коленей юной воспитательницы. Уже хотел убежать, но вдруг спохватился и выдал на одном дыхании:

— Это тебе пеледал дядя Глони, — указал он пальчиком на дареный кулич. Мальчик уже разворачивался, но его остановила Пета, что мигом нашла глазами улыбающегося Грони:

— Гури, подожди. А дядя Грони больше ничего тебе не сказал? — лукаво протянула Пета, пристально глядя на раскрасневшуюся подругу.

— Он казал, сто Лоли касивая, и… — терпения, чтобы закончить мысль мальчику не хватило. В это самое мгновение мимо него пронеслись другие малыши в погоне за сладостями. Гури тут же позабыл о любопытных няньках и бросился следом за ребятнёй.

— Лори красивая, значит, — лукаво переглядываясь с Петой, сказала Тири.

Грони в это мгновение стоял к ним лицом и махал Лори рукой. Дева опустила глаза, затем нерешительно подняла руку и помахала в ответ. Счастливый парнишка разулыбался и тут же зашептал что-то на ухо Старгу.

— Ой!.. — Вдруг испуганно вскрикнула Пета. — Ой!.. хи-хи-хи! Ты что делаешь, хи-хи-хи!

Рядом с девицами блеснула золотая улыбка, Лёша подхватил Пету на руки и закружил её над яслями. Пета залилась звонким смехом и больше не пыталась вырваться из объятий своего кавалера. Тири тоже усидеть не смогла: встала и поспешила на качельку к Андрею. На её место тут же подсел Грони и начал рассказывать Лори что-то весёлое. Остальные курсанты уже откровенно дурачились с малышнёй.

В тот день расшить новое платье няньки так и не успели…

Зимний Крильис был очень красив. Огромные деревья растеряли листву, но и голыми не остались. Величавые белые шапки студёными мехами укутали каждую ветку, замерцали сияющие кружева, оплели древних исполинов хладной паутиной. Воздух пьянил свежестью и нетронутой чистотой. Мороз был терпимым, термометра у нас не было, но навскидку, ниже градусов десяти температура не падала.

Ветра обходили наш лес стороной, сухой воздух не причинял особого дискомфорта и только лёгкий треск сухих веток напоминал о морозе. Сугробы навалило до пояса, пробираться сквозь ледяную перину пешком было практически невозможно, так что по лесу пришлось путешествовать верхом на конях, хотя в любом другом случае я предпочёл бы от них держаться подальше.

Как ни старайся, как ни терзай своё тело на тренировках, всё равно быстро привыкнуть к условиям нового мира не выйдет. Если орудовать мечами и копьями я кое-как научился, Тири помогла освоить навыки охотника и даже сделала из меня следопыта, то вот с верховой ездой дела были плохи.

От нескончаемой тряски в жёстком седле моё бедное седалище скоро заплачет. На всю окружность мозоли натёр, ещё ноги без конца на ширине плеч — то и дело немеют, иголками колются, а каждый шаг животины, каждая кочка — отдаются болезненным толчком. Ещё и кобылка мне досталась молодая, красивая такая, ухоженная, с густой белой гривой и шоколадной шерстью, с высокой шеей и быстрыми ногами и… придурковатая на всю голову. То и дело пытается меня сбросить, бросается по сторонам или шагает до посинения — хрен остановишь.

Конюхи мне долго доказывали, что дело не в кобыле, что спокойнее и послушнее лошади в крепости не найти, что это я с ней неправильно обращаюсь…

Да что они в этом понимают. Просто не любит меня эта скотина. Не сложилось у нас.

— Ну что, закругляемся? — перебил поток моих мысленных стенаний капитан.

— Едем назад? — подал голос обнадёженный Емеля. Что он, что остальные ребята в седле держались не лучше торрека, так что путешествия зимним лесом давались им весьма сложно.

— Сир, — развернулся в седле Бернис Моурт. — Я предлагаю на обратной дороге взять немного восточнее, на несколько дней пути. Там славные места притаились, вы не прогадаете, уверяю.

В то мгновение мне захотелось спрыгнуть с лошади и открутить графу голову. Мало того, что он предлагал ещё несколько лишних дней провести в седле, так ещё и ночевать придётся у костра и под открытым небом. Но я мгновенно взял себя в руки, взвесил все за и против и решил согласиться. Чем больше белых пятен мы покроем в этой вылазке, тем меньше их останется к следующей.

— Да, думаю, ты прав, так и поступим, — ответил я графу.

— Зачем нам этот крюк? — тут же вскинулся Циркуль. — Что нового мы там увидим? Лес — он и в Африке лес.

— Ты знаешь, что там — за тем поворотом? — спросил я, указывая вперёд на тропу. Отряд растянулся на несколько десятков метров, Циркуль стоял позади меня, в десятке шагов, потому говорить пришлось громко.

— Лес, я же говорю, — пробубнил Циркуль в ответ.

— Ага, почти так и есть. Бернис, расскажи нашему другу, что там за поворотом.

— Да, сир, — развернул лошадь к нам Бернис. — Тропа там здорово расширяется, выходит на просторную поляну, которую надвое делит большой ручей — почти река.

— Чем примечательно это место?

— Ручей течёт вдоль Старого Тракта, сир, всего в двух саржах от перегона. Добывать воду кочевники будут там.

— Ты понял? — повернулся я к Циркулю.

— Ну раз уж Бернис всё знает — какого лешего нам таскаться за ним? — прошипел Циркуль.

— Чтобы и ты тоже знал, чтобы ногами там походил, чтобы своими глазами приметил рельеф, который дикари знать не могут.

— Что за ерунда, — начал заводиться Циркуль. — Так ты, значит, по лесу бегать собрался, когда сюда придут орды кочевников? Это глупо…

— Глупо сидеть за стеной и ждать с моря погоды.

— Стены Угрюмой стоят сотню лет, и столько же ещё простоят. А партизанщина ваша добром точно не кончится.

— Ты хоть представляешь, какое это хлопотное дело — война? — подъехал ко мне капитан и обернулся к Циркулю. — В лес идут орды кочевников — убийц и разбойников, необузданных дикарей. Они следуют за добычей и держать в узде такое войско великий труд. Если халирцы быстро не пройдут нашу крепость, если осада затянется — у них начнутся проблемы. Жизнь в лесу отличается от степной. Эту ораву каждый день нужно кормить — причём досыта. Если мы дадим славный отпор на стенах, боевой дух халарата будет слабеть с каждым днём, воины станут роптать, отбиваться от рук. А если при этом мы ещё и будем жалить их в спину, громить отряды разведчиков и снабженцев, не дадим орде как следует развернуться, заставим степняков спать в один глаз — проблем у орды будет куда больше, а значит внимания стенам они уделят куда меньше. Попробуй, повоюй в лесу с Бернисом, который выучил местность, как свои пять пальцев, а мы посмотрим, что из этого выйдет.

Циркуль замолчал. Отвернулся. Спорить с капитаном ему было не с руки. Я очень устал от его пререканий и вечных споров. Да и брал-то я Циркуля в долгую вылазку только для того, чтобы увезти подальше от Тима. Саня был на подъёме, аура его здорово посветлела, даже телекинез почти освоил, так что оставлять их наедине, когда почти все курсанты в поездке, было никак нельзя.

Идея Берниса окупилась сполна. Граф показал нам три чудных места, что идеально подойдут для засад. Домой мы вернулись через седмицу. Первой, как водится, встречать меня выскочила Тири. На глазах у людей девица вела себя очень кротко, но как только мы оставались одни, Тири тут же давала волю эмоциям, окатывая меня волнами счастья и нежной заботы. Только в тот раз уединиться нам с красоткой не дали. К ней в комнату ворвался Медведь и начал меня торопить:

— Эй, Ромео, — всплеснул он руками. — Здорово спрятался. Давай, собирайся, потом с Джульеттой своей будете миловаться.

— Что ещё за Джульетта? Почему он меня так называет?.. — Сложив руки на поясе, вскинулась Тири. — И вообще, что это ты раскомандовался? Дай Андрею отдохнуть немного с дороги.

— Не волнуйся, — поспешил я успокоить Тири. — Джульетта — слово не обидное. Но в целом ты права, — подмигнул я красотке, — я только приехал, что за срочность такая?

— Ай!.. — отмахнулся Медведь. — Долго рассказывать. Словом, как только она тебя накормит — пулей к себе. Будем тебя одевать.

— Будем меня… что?

— Как придёшь, так и узнаешь, — хмыкнул Медведь и скрылся за дверью.

— Вот так всегда, — расстроилась Тири. — Вечно ты куда-то бежишь, а я остаюсь одна. Скоро совсем обо мне позабудешь.

— Ну что ты такое говоришь? — притянул я Тири за талию. Она тут же обмякла и прижалась ко мне. — Не будем спешить, подождут…

Я уже хотел склониться к красотке да попробовать на вкус её губы, но она вдруг отринула и присела на кровати.

— Я не об этом, — неуверенно проговорила Тири, теребя руками длинную белую косу. — Я вообще говорю, что ты пропадаешь в делах. Иногда мне кажется, что ты передумал и больше не хочешь быть со мной.

— Что за глупости?

— Глупости?.. — вдруг подняла Тири глаза, стрельнула ими, точно из пушки, и отвернулась к стене.

— Тири, ну послушай… — виновато проговорил я, присел рядом и положил ей руки на плечи. — Ты самый главный, самый дорогой человек в моей жизни. Я бы всё отдал, чтобы не разлучаться с тобой ни на хиску, но сама подумай — как я могу иначе вести дела? Ведь если я сам не буду всех контролировать — люди будут работать из рук вон плохо. А нас ждёт война. Допускать такое нельзя, никак, понимаешь?

Тири молчала. Её аура вспыхнула яркими красками, красотку одолевали тревоги. Она даже слегка засмущалась, потому что придумать как выйти из ситуации победительницей ещё не успела. Пришлось ей немного помочь:

— Слушай, принцесса, — обхватил я осиную талию. — Давай сегодня я разберусь со всеми делами, а завтра весь день будем вместе. Только ты и я. Никому не дозволю даже мимо пройти. Будем делать всё, что прикажешь… идёт?

— Обещаешь? — блеснула Тири ясной улыбкой.

— Обещаю, — кивнул я в ответ.

— Тогда быстро за стол. И только попробуй мне чего-то не успеть… ух! — сжала она кулачок.

— Ха-ха-ха, — не сдержался я от той милой угрозы. — Как прикажет моя королева.

Задержаться у Тири не вышло. Как только я закончил с обедом, красотка вытолкала меня в коридор и захлопнула дверь перед носом. Вот так вот — сам напросился. Мои покои были рядом. В комнате топтались около дюжины воинов. Люди суетились у моей кровати, что-то укладывали. За столом у окна сидели капитан и Медведь.

— Ну наконец-то, — плеснул в ладоши Медведь. — Сколько мы тут торчим, а он от красотки своей всё никак не отлипнет.

— Кхм… ты бы не напоминал мне о том, что из-за тебя я сейчас пропускаю.

— Ой-ёй, ну прости, — хохотнул Медведь. — В таком случае лучше я, наверное, помолчу.

— Ну так что тут у вас? — спросил я уже серьёзно. — Чего звали-то?

— Смотри, — ответил капитан и указал рукой на кровать.

Воины тут же расступились и глаза уловили отблески света. На кровати лежал рыцарский доспех. Начинался он глухим капельным шлемом, способным прикрыть от удара не только голову, но и шею с лицом. Шлем отковали из тигельной стали, отполировали и начистили до блеска.

Следующей частью доспеха была белоснежная бригантина, подбитая пластиной из кости краала. Добротные латы вскрыли витиеватым узором и религиозными текстами. На груди вырезали сцены моей схватки с фурсой и богуртом, руны на животе пересказывали пророчество, а спину расписали изображением человека, разящего мечом волоха.

— Эм… это мне?

— Тебе, тебе, — улыбался капитан.

— Нравится? — растянул губы в довольной улыбке Медведь.

— Дух захватывает. Даже жаль такую красоту надевать, не дай Бог в бою что подпортят.

— Ага, в бою, значит? — иронично хмыкнул Медведь. — Размечтался. Это церемониальный доспех — надевать его будешь только по праздникам и важным поводам. Ты торрек и выглядеть должен как пристало посланнику Керита. А воевать будешь в доспехе попроще.

— Уговорил, — смущённо отвёл я глаза. — Так это что здесь, примерка?

— Ну, не совсем, — ответил капитан. — Ребята там воинов строят. Мастера работы закончили, сейчас проведём строевой смотр.

— Вот так вот, прямо с дороги? — удивился я. — Что, несколько дней не потерпит?

— Не потерпит, — ответил Медведь. — Вас ещё попробуй всех в крепости собери. Емеля и Старый завтра с караваном уходят — повезут на ярмарку древесину, сукно и глиняную утварь, что подготовили общинники, и несколько стальных слитков попробуют забросить местным богатеям на пробу. Остальным тоже не сидится на месте, так что лучшего дня не придумать. Да и что там такого? Немного покрасуешься перед публикой и свободен, как птица.

— Ну ладно, ладно, — согласился я. — Давайте приступим, я готов.

Я поднял руки, несколько помощников тут же натянули на меня белое платье, поверх которого надели доспех и белоснежный войлочный плащ. Помимо брони, мне достался узкий стилет с костяной рукояткой, вырезанной в виде головы фурсы. Клинок я разместил справа на поясе, а слева пристроились ножны с мечом. На левую руку мне надели угловатый белый щит, весь исписанный рунами и религиозными текстами.

— А вы времени зря не теряли, — пытаясь рассмотреть себя в большом мутном зеркале, сказал я.

— А то, — хмыкнул Медведь.

Из покоев я вышел первым, следом семенила обслуга, капитан и Медведь шли в хвосте. Мы бодро прошли до главных ворот. Двор был пуст, только дежурная стража караулила стену и башни. Остальные обитатели крепости уже стояли в коробках снаружи.

У ворот меня встретил Шева. Он держал за узду мою лошадь. Рядом стоял Борис.

— Запрыгивай, — кивнул великан.

— Ну уж нет, — не сдержался я при виде своей кобылы. — Я на эту ненормальную больше в жизни не сяду.

— Ещё как сядешь, — хмыкнул Борис. — Мы полгода вкалывали ради этого дня, так что придётся тебе потерпеть.

— Да ладно вам, — заупрямился я. — Неужели нельзя пешком выйти из крепости.

— Нельзя, Андрей, так у них принято, — возразил капитан. — Командир во время парада должен быть верхом.

Я раздосадовано нахмурился и взобрался в седло. Шева вывел кобылу из ворот под уздцы, а дальше, шагов двести по тракту, я проехал уже сам. Я очень боялся, что лошадь снова взбрыкнёт и опозорит меня перед всем гарнизоном. Но обошлось. Кобыла вела себя смирно, прилежно, как никогда. Она покладисто довезла торрека к месту и даже позволила с неё слезть.

Стражники стали коробками. Новые латы блестели на солнце и слепили глаза пуще первого снега. Каждому воину отковали шлем, кирасу и латную юбку.

Первой от леса стояла коробка тяжёлых всадников Берниса. Этим вручили короткие пики, полуторные мечи, топоры и компактные арбалеты. Дальше сверкала пехота. У латников над головами поблёскивали длинные копья и алебарды, а за спинами висели массивные самострелы. Следом стояли пять сотен лучников. Доспехи их были из кожи. Кроме мечей, кинжалов и рекурсивных луков оружием стрелков не обременяли.

Дольше всего мой взгляд задержался на последней коробке. Там, корявым строем, считай, разношёрстной толпой, стояли мастера, благодаря работе которых луг перед крепостью отражал лучи зимнего солнца. На них не было новой брони, в руках уставшие люди не держали новых клинков, мы их не учили ни маршировать, ни сражаться, но на лицах горели радостные улыбки. Мастера гордились своей работой, а я гордился ими вдвойне.

Закончив любоваться строем, я вдруг опомнился. Пришло время сказать речь. Чтобы придать моменту ещё больше пафоса, я сплёл платформу для левитации и воспарил над землёй.

— Я приветствую вас, славные воины Керрии, — помпезно протянул я. — Именно так. Все вы помните тот день, когда я пришёл в вашу крепость. Не буду лукавить — тогда я был вами разочарован, но теперь… — Сделал я короткую паузу, чтобы взорваться на следующем предложении:

— Но теперь я вами горжусь. Теперь я вас славлю.

— Ххор-ра-а-а!!! — взревели коробки.

— Семь лисанов мы жили бок о бок. Семь долгих лисанов мы славно трудились. Мы старались. Верно шли к великой победе. И мы справились. С честью прошли уготованный путь. Это и есть настоящее чудо. И я славлю ваш подвиг!..

— Ххор-ра-а-а!!! — забили воины копьями о щиты, загремели железными латами.

— Я славлю наших мастеров. Я говорю вам спасибо за ваши труды. Я горжусь вашим уменьем, я горжусь вашими золотыми руками. Слава мастерам!..

— Слава мастера-а-ам!!! Ххора-а-а!!!

— Кочевники халарата бросили взор в нашу сторону, позарились на нашу землю… на наши богатства… наших женщин… наших детей. Им чудится, что они смогут сломить нашу крепость. Им чудится, что на пути у них станут трусы и слабаки. Но это не так!.. Здесь их встретит славное воинство торрека. Здесь их ждут жаркие битвы. Здесь их ждёт горечь утраты. Здесь их ждет сме-е-ерть!..

— Да-а-а!.. Смерть дикаря-а-ам!..

— Это наша земля, и мы будем стоять за неё!..

— Да-а-а!!! Наша земля-а-а!!!

— Они узнают, на что способны славные люди!..

— Да-а-а-а!!!

— Они узнают, как мы защищаем свой край!..

— Да-а-а-а!!!

— И мы дадим бой дикарям!..

— Бо-о-ой!!!

— Будьте со мной, ибо я пойду за вас до конца!..

— Да-а-а!!! Ххорра Андрей!!! Ххорра торрек!!! Ххорра, ххорра, ххорра!!! За торреком до смерти!!! Ххор-ра-а-а!!!

Заведённые воины ещё долго тогда бесновались: выкрикивали боевые кличи, славили торрека, жаждали схватки с ордой. Мы здорово потрудились, славно подготовились к встрече, сделали всё, что только могли. Теперь же оставалось надеяться, что всего этого было достаточно, чтобы выжить и защитить свои земли от кровожадных врагов…