Раскрашенная птица

4

Теперь я жил у мельника по прозвищу Ревнивец. Он был даже большим молчуном, чем было принято в деревне. Когда соседи заходили к нему в гости, он сидел с ними, задумчиво потягивая водку и уставившись на прилипшую к стене дохлую муху, время от времени вставляя в разговор несколько слов. Мельник немного оживлялся лишь, когда в комнату заходила его жена. Всегда спокойная и сдержанная, она обычно сидела позади мужа, скромно опуская глаза, когда гости поглядывали на нее.

Я спал на чердаке над их спальней. По ночам я часто просыпался от громкой брани. Мельник обвинял жену в шашнях с молодым батраком, в том, что, работая в поле и на мельнице, она бесстыдно заголяется перед ним. Жена сидела молча и не оправдывалась. Иногда, разозлившись, мельник обувался, зажигал свечу и избивал ее. Я припадал к щели между досками и наблюдал как мельник сек жену плетью. Женщина пыталась закрыться пуховым стеганым одеялом, но мужчина сбрасывал его на пол и, широко расставив ноги, продолжал сечь ее пухлое тело. После каждого удара на нежной коже вздувались багровые кровавые полосы.

Мельник был беспощаден. Широко замахиваясь, он стегал кожаной плетью ягодицы и бедра, груди и шею, хлестал по плечам и ногам. Женщина теряла силы и начинала скулить как щенок. Моля о пощаде, она ползла к его ногам. В конце концов мельник бросал плеть, задувал свечу и ложился спать. Женщина продолжала постанывать. Утром каждое движение причиняло ей боль, она прикрывала рубцы и распухшими ладонями вытирала слезы.

Вместе с людьми в доме жила упитанная полосатая кошка. Однажды с ней что-то произошло. Вместо мяуканья она издавала хриплые сдавленные стоны. Она скользила вдоль стен, извиваясь как змея, резко подергивая боками, запуская когти в юбку мельничихи. Она ворчала странным голосом, подвывала и не давала покоя резкими визгами. К вечеру кошка выла, как больная, ее хвост метался в разные стороны, ноздри раздувались.

Мельник запер возбужденную кошку в подпол и сказал жене, что пошел на мельницу позвать на ужин батрака. Женщина принялась накрывать на стол.

Батрак был сиротой. У мельника он работал первый год. Это был высокий, спокойный парень с соломенными волосами, непослушная прядь которых постоянно падала на мокрый от пота лоб. Мельник знал, что в деревне сплетничали о его жене и парне. Говорили, что она теряет рассудок, когда видит его голубые глаза. Забыв о муже, не отводя от парня глаз, она судорожно подтягивала одной рукой подол юбки выше колен, а другой оттягивала вниз вырез кофты, открывая груди.

Когда мельник вернулся домой с батраком, у него за спиной в мешке барахтался огромный соседский кот. Из подпола натужно подвывала кошка. Мельник выпустил ее оттуда и она прыгнула на середину комнаты. Животные настороженно кружили по комнате постепенно приближаясь друг к другу. Мельничиха накрыла на стол. Они молча ели; мельник сидел во главе стола, а жена и батрак – по бокам от него. Я ужинал сидя на корточках у печи. Я поражался аппетиту мужчин – они проглатывали огромные куски мяса, ломти хлеба и запивали еду водкой.

Только женщина жевала пищу медленно. Когда она низко наклонялась над тарелкой, батрак быстрее молнии поглядывал на ее обтянутую кофтой грудь.

В центре комнаты кошка неожиданно изогнулась дугой, оскалилась, выпустила когти и бросилась на кота. Он насторожился, собрался и, брызгая слюной, фыркнул прямо в ее горящие глаза. Она обошла его, прыгнула ближе и, ударив лапой по морде, отскочила назад. Теперь уже кот, крадучись обошел вокруг нее, принюхиваясь к ее возбуждающему запаху. Он изогнул хвост и попробовал подойти к кошке сзади. Но она распласталась на полу и, следя за каждым его движением, отпугивала его сильными грозными лапами.

Мельник и его жена с батраком молча ели и, как зачарованные, наблюдали за происходящим. Лицо у женщины зарделось; покраснела даже ее шея. Батрак приподнимал голову и сразу отводил взгляд. Только мельник невозмутимо наблюдал за животными, время от времени поглядывая на жену и парня.

Кот наконец решился. Легкой и пружинистой походкой он направился к самке. Она игриво шевельнулась, как будто желая отодвинуться, но самец высоко подпрыгнул и плюхнулся на нее. Вцепившись зубами в загривок, он без лишних движений овладел ею. Удовлетворившись, он расслабился и отпустил самку. Пригвожденная к полу кошка хрипло завизжала и вырвалась из-под него. Она прыгнула к уже остывшей печи и начала виться у нее, умываясь и потираясь головой о теплую стену.

Мельник прожевал последний кусок и, откинувшись назад, опрокинул в глотку стакан водки. Он с трудом встал, схватил ложку и, похлопывая ею по ладони, направился к батраку. Смущенный парень все еще сидел за столом. Женщина оправила платье и возилась у печи.

Наклонившись, мельник что-то шепнул в его пунцовое ухо. Юноша подскочил, будто его укололи ножом, и начал возражать. Тогда мельник громко спросил, вожделел ли он его жену. Батрак вспыхнул, но не ответил. Мельничиха отвернулась и продолжила чистить горшки.

Мельник показал на прогуливающуюся кошку и снова что-то шепнул. Парень с трудом встал из-за стола, намереваясь выйти из комнаты. Опрокинув стул, мельник пошел за ним и, прежде, чем парень что-либо понял, неожиданно прижал его к стене, схватив одной рукой за горло и упершись коленом ему в живот. Парень не мог и пошевелиться. Оцепенев от страха, он, шумно дыша, пытался что-то сказать.

Причитая и всхлипывая, женщина бросилась к мужу. Встревоженная кошка наблюдала за происходящим с печи, а кот, испугавшись, запрыгнул на стол.

Одним ударом мельник отбросил жену в сторону. Затем, движением похожим на то, каким из картофелин выковыривают темные пятнышки, он вонзил ложку парню в глазницу и провернул ее там.

Глаз выпрыгнул из лица, как желток из разбитого яйца и скатился на пол по руке мельника. Батрак взвыл и пронзительно закричал, но мельник крепко прижимал его к стене. Окровавленная ложка вошла во второй глаз и тот выпрыгнул еще проворнее первого. Какое-то время, как будто не зная что делать, глаз задержался на щеке парня, а затем, по рубашке, скатился на пол.

Через мгновение все было закончено. Я не поверил увиденному. У меня мелькнула слабая надежда, что глаза еще можно вернуть на место. Мельничиха дико завизжала. Она побежала в соседнюю комнату и разбудила детей, которые с перепугу тоже заплакали. Батрак вскрикнул, потом закрыл лицо руками и затих. Кровь ручейками стекала меж пальцев на рубаху и брюки.

Как будто не зная, что парень ослеп, разъяренный мельник толкнул его к окну. Тот споткнулся, вскрикнул и, налетев на стол, едва не упал. Мельник схватил его за плечи, распахнул ногой дверь и вышвырнул батрака во двор.

Глазные яблоки продолжали лежать на полу. Я обошел вокруг, встретившись с их невозмутимым взглядом. Сначала кот, а за ним и кошка, осторожно вышли на середину комнаты и начали играть глазами будто клубком ниток. На свету от масляной лампы кошачьи зрачки превратились в узкие щелки. Животные перекатывали глаза, обнюхивали их, лизали и ласково перебрасывали друг другу мягкими лапками. Глаза смотрели на меня из всех углов – они, казалось, зажили новой самостоятельной жизнью.

Я смотрел на них с восхищением. Если бы мельник вышел из комнаты, я бы подобрал их. Разумеется ими еще можно было смотреть. Я носил бы их в кармане, вынимая когда нужно и накладывая поверх своих. А может я смог бы приладить их на затылке и они как-нибудь сообщали бы мне, что там происходит у меня за спиной. Еще лучше было бы оставить их где-нибудь, и узнать потом, что происходило там в мое отсутствие.

Возможно глаза и не намеревались служить еще кому-то. Они легко могли убежать от кота и кошки и укатиться в двери. Теперь, как выпущенные на волю птицы, они могли свободно бродить по лесам, полям и озерам. Такие крохотные, они легко могли спрятаться и, живя на воле, вечно наблюдать за людьми. Я разволновался от этих мыслей и решил незаметно прикрыть двери и поймать глаза.

Играющие животные явно раздражали мельника. Он выбросил их в двор, а глаза раздавил своими тяжелыми ботинками. Что-то хрустнуло под толстой подошвой. Лопнуло чудесное зеркало в котором мог отразиться весь мир. На полу осталась только горсточка слизи. Меня охватило чувство огромной потери.

Не обращая на меня внимания, мельник уселся на скамью и, медленно раскачиваясь, уснул. Я постоял немного, потом осторожно поднял окровавленную ложку и начал убирать посуду. Это была моя работа – подметать пол и поддерживать чистоту в комнате. Убирая, я старался не смотреть на раздавленные глаза. В конце концов, отвернувшись, я сгреб липкую слизь и забросил ее в печь.

Я проснулся рано утром. Снизу доносился храп мельника и его жены. Я тихонько собрал еды, заправил комету горячими углями и выскочил во двор.

Батрак лежал у стены мельницы, рядом с амбаром. Сперва я хотел побыстрее прошмыгнуть мимо, но, вспомнив, что он ничего не видит, остановился. Батрак до сих пор не оправился от потрясения. Он стонал и всхлипывал, прикрывая лицо руками. Его лицо, руки и рубаха были покрыты коркой засохшей крови. Я хотел заговорить с ним, но испугался, что он может спросить о своих глазах и мне придется сказать, чтобы он забыл о них, потому что мельник все растоптал. Мне было очень жалко парня.

Я задумался, не теряются ли вместе со зрением воспоминания обо всем увиденном раньше? Если да, то исчезает возможность видеть даже во сне. Если же нет – то не так это и страшно. Насколько мне было известно, мир везде одинаков. Даже люди, хотя и отличаются друг от друга как звери и деревья, хорошо запоминаются лишь если знать их много лет. Я прожил всего семь лет, но уже много всего помнил. Когда я закрывал глаза, то ясно представлял себе разные мелочи. Кто знает, может без глаз батрак увидит совершенно другой, более привлекательный мир.

Из деревни донесся какой-то шум. Побаиваясь, что он может разбудить мельника, я пошел со двора, время от времени трогая свои глаза. Теперь я знал какие слабые корни у глаз и шел очень осторожно. Когда человек наклоняется, его глаза свисают как яблоки с дерева и легко могут выпасть. Я решил поднять голову вверх когда буду перелезать через ограду, но тут же споткнулся и упал. Я со страхом ощупал глаза и убедился что они на месте. Проверив, как они открываются и закрываются, я с восторгом заметил летящих неподалеку птиц. Они летели очень быстро, но я мог проследить их полет и даже увидел, как они взмыли к облакам и стали меньше дождинки. Я решил, что теперь буду запоминать все, что увижу; и если у меня вынут глаза, я до конца жизни буду вспоминать то, что успел увидеть.