Расписанная красками

Переводчик: Panther Lily

Редакторы: Иришка К.

Вычитка: Евгения А.

Обложка: Wolf A.

Посвящение

Эта книга посвящается моей дочери Лесли (1979–2010), чье долго и счастливо продлилось недолго в ее короткой, прекрасной жизни. Рак победил в твоем случае. Но если бы в моих силах было изменить твою судьбу исход был бы не таким, я бы рассказала твою историю по-другому. Где бы ты ни была, я надеюсь, ты можешь видеть, что твои дети и семья в порядке. Их любят и по тебе скучают, но не забывают. Твоя дочь выглядит так же, как и ты в ее возрасте. Надеюсь, ты знаешь, что мы выполнили твои последние просьбы и положили конец темным дням. Когда мы думаем о тебе, мы всегда, всегда помним только лучшее из того, кем ты была.

Книга также предназначена для всех заядлых поклонников серии «Искусство любви». Искусство приходит только тогда, когда оно готово найти свою форму в мире. Спасибо, что подождали, пока я решала свои художественные проблемы при написании этой книги. Вы причина, по которой я никогда не сдавалась.

Глава 1

Дрейк всегда находил, что работать ранним утром на застекленной террасе, что служила ему студией, было лучшим временем. Свободный от штор и жалюзи, свет лился из окон, но все же этим утром едва освещал легкие серые линии на его холсте. После сорока зрение было не очень хорошим. И для административной работы он даже начал пользоваться очками для чтения. Похоже, что его глаза напрягались, не зависимо от того, насколько хорошим было освещение, особенно когда он рисовал.

Он все еще делал карандашом наброски своей последней картины, пытаясь создать форму плеч модели, прежде чем беспокоиться о цвете кожи, ее оттенке и текстуре. И задача усложнялась тем фактом, что он все еще слишком пользовался своим воображением. Он никогда не видел вживую плечи которые пытался нарисовать, хотя не потому, что у него отсутствовало желание их увидеть. Вмешивалась жизнь — снова и снова — лишая такой возможности. Потому, что его сын, который сейчас был в процессе возвращения домой, был магнитом для бесконечных кризисов.

Было миллион сорванных попыток пойти на свидание с прекрасной и всегда привлекательной, не смотря на ее острый язычок, Брук Дэниелс. Ну, может и не миллион — возможно три или четыре — если считать общественные мероприятия. Но сколько бы их ни было, он слишком много раз терпел неудачу. И когда испытывал к себе жалость больше всего, Дрейк задавался вопросом, было ли им с Брук вообще суждено соединиться. Затем его мозг вернулся к фантазиям о ее обнаженном теле. Все можно исправить. Правильно?

Притяжение подобное тому, что он испытывал к Брук, было в его жизни дважды. И он не собирался сдаваться только потому, что это не происходило так, как ему хотелось. Когда дело касалось женщин, зрелость должна была что-то значить.

— Брук, из-за тебя я превратился в чертова подростка. Мой сын студент не сходил с ума из-за женщины так, как я одержим тобой, — проинформировал Дрейк контур женщины, приобретавший форму.

Оставив плечи, он переместил внимание на ее волосы, его уверенные пальцы длинными, размашистыми штрихами ловко направляли их каскадом вдоль спины. Подняв карандаш, чтобы оценить свои усилия, Дрейк решил, что по крайней мере одна черта, вышла у него идеально. Разумеется потому, что каждый раз, когда он встречал Брук, ее волосы выглядели почти так же, как и на его рисунке.

Впрочем, когда он добавит краски, получить правильный цвет будет настоящим вызовом. У волос Брук было сотни оттенков красного и коричневого, которые смешивались у нее на голове. Разные группы шелковистых прядей улавливали разное количество света, при каждом повороте ее упрямого подбородка.

Когда в соседней комнате звякнул таймер микроволновки, Дрейк заставил себя положить карандаш на мольберт. Годы, когда он делил время между художником и профессором, приучили его к пунктуальности и дисциплине. Было восемь часов утра. Время одеться и отправиться на работу. Дорога занимала сорок пять минут быстрой ходьбы. И ему нравилось быть в своем офисе к девяти тридцати. Он приходил как раз после того как все разбегались по классам. Это давало ему время устроиться в офисе, прежде чем сотрудники и студенты начнут что-то от него требовать.

— Увидимся вечером, Красавица. Если освещение будет хорошим, я снова поработаю над твоими плечами.

Он немного посмеялся над собой, из-за того, что так много разговаривает со своими рисунками. Возможно, когда сын уехал в колледж в другой штат, ему следовало принять совет Брэндона, и завести собаку. Сейчас, так долго прожив без компании взрослого человека, он стал делиться своими мыслями с любым ближайшим неодушевленным предметом.

Конечно, теперь, когда Брэндон возвращается назад, по крайней мере временно, у него снова появится компания. Мысль должна была его взволновать, но последние пять месяцев он пытался наладить все безумие своей жизни так, чтобы он имел возможность встречаться. Дрейк не будет снова приглашать Брук на свидание, потому, что чертовски не хотел в конце нового свидания оставить женщину в затруднительном положении.

Качая головой от мысленной жалости к себе, Дрейк решил, что ему нужно брать от жизни больше.

Брук приподняла вилку с салатом и порадовалась, что предпочла обед, а не согласилась на ужин. Доктор Грэг Йенсен был чрезвычайно симпатичным, но в той же мере скучным. Она провела последние сорок пять минут выслушивая его бесконечную болтовню о его работе, его жизни и — содрогнитесь — бывшей жене, бросившей его посреди ночи.

Грэг был примерно ее возраста, с разницей в несколько лет. Когда он улыбался, на его щеке появлялась привлекательна ямочка, однако это случалось, только когда он говорил о себе. О чем она только думала? Ее инстинкт говорил, что обед был плохой идеей, но разве она к нему прислушивалась? Нет. Так что теперь застряв здесь, она изображала вежливый интерес. По крайней мере, пока не закончился ее салат.

Парень, с которым встречалась ее мать до Уилла, должен был навести ее на мысль, что от учителей математики, нужно держаться подальше. Он в равной степени был симпатичным… и старомодным. Парень был даже не в состоянии взглянуть на одну из стеклянных вагин ее матери и при этом не съежиться. Не то чтобы она сама чувствовала себя комфортно в их присутствии, но если бы она пыталась переспать с человеком который их создал, она по меньшей мере изобразила бы интерес.

Брук разочарованно вздохнула и откинула свои длинные волосы за плечи. То как ты выглядишь, определенно не было самым главным… или даже самым важным в жизни. Можно подумать, что она пришла к такому выводу, после того как встречалась в колледже со всеми этими красавцами с юрфака.

Когда Грэг ей улыбнулся, она в ответ ухмыльнулась. Впрочем, выражение ее лица его даже не смутило.

— Брук, все было отлично. Нам нужно чаще встречаться за обедом. Не могу припомнить когда я получал такое удовольствие от разговора с женщиной.

Брук снова вздохнула, когда мужчина сверкнул ей своей белозубой улыбкой. Они даже могли бы завести прекрасных детишек, если б она поверила в то, что он замолкнет и выделит время на секс и создание ребенка. Она тихо фыркнула от собственных мыслей и это показало, что обращавшийся к ней мужчина вызывал у нее только усмешку. Она никогда не будет счастлива с кем то, кто обладал способностью Грэга Йенсена так игнорировать ее физически. Его взгляд ни разу не оторвался от ее глаз, пока он снова и снова болтал о своих судебных разбирательствах и достижениях.

— Ну, я лучше вернусь в свой офис и соберу книги. Через несколько минут у меня класс, — сказала Брук поднимаясь из кресла.

— В самом деле? Мне не нравится, что ты уходишь слишком рано. Сожалею, что так много говорил и не узнал о тебе больше. Даже не спросил, нравилось ли тебе преподавать психологию в Университете Кентукки. Я знаю декана факультета социологии — доктора Энжел — отличный парень.

Брук сложила скомканную салфетку и тарелки на поднос кафетерия, прежде чем глянуть на своего компаньона по обеду.

— Я преподаю философию, Грэг.

Ничего больше не говоря, даже не попрощавшись, она развернулась и ушла. На самом деле, она даже не злилась на его ошибку про область ее исследований — ну, ладно, возможно она немного обиделась, поскольку он сам проявил интерес — но в основном она просто была крайне разочарована. Прошло несколько месяцев с тех пор, как она встречалась с Дрейком и еще больше времени, с тех пор как она имела какой-то интим. Свидание с Дрейком закончилось еще одним прерванным вечером с мужчиной, но он по крайней мере пытался сохранить ее надежду на сексуальные отношения между ними, время от времени приглашая на кофе.

Его прощальный поцелуй, прежде чем он поспешил прочь, все еще возбуждал… черт побери.

Все что она хотела, это одну ночь в его постели. Только одну. Может это исцелит ее от этой одержимости, которая очевидно поставила крест на всех Грэгах Йенсенах в мире в качестве партнеров по постели. И будь она проклята, если приползет к Дрейку и будет его умолять. Назовите это гордостью, или упрямством, или чем угодно. Он знал, что она хочет с ним переспать. Она сказала ему об этом и даже продемонстрировала. И как же долго он собирается заставлять ее ждать?

Что-то должно произойти. Просто Брук не знала что.

Шейн ее пожалел и попытался свести со своим другом Джо. Но даже прежде чем пойти на ужин к Шейну, чтобы с ним познакомиться, она твердо решила, что не будет счастлива, встречаясь с таким же рыжеволосым как и она. Даже не смотря на очарованность искренним и добродушным чувством юмора Джо, она не могла заставить себя с ним флиртовать. Они шутили и смеялись. Но на этом все. И к тому же, она ловила более-чем-будничный интерес на его лице, каждый раз когда кто-нибудь говорил о тете детей, которая очевидно старалась приспособиться к своей новой работе. Возможно она и ошибалась в том, что Джо был заинтересован в женщине, но она так не думала. Обычно она хорошо разбиралась в людях.

Уилл с ее матерью наслаждались браком. И проводя время в их компании она задумывалась об отсутствии своих брачных перспективах.

Так же не помогали встречи с Майклом и Кэрри. Постоянно, длинный хвост Майкла слишком напоминал ей о более коротком Дрейка всякий раз как она была в их компании. В ожидании скорого появления ребенка, Майкл и Кэрри нервничали и стали слишком тесно связанной ячейкой, в которой не было места для утешений одинокой сводной сестры.

У нее просто не было передышки от любви, почти все в ее новой семье источали семейное блаженство. Именно из-за того, что она постоянно подвергалась воздействию такого продолжительного счастья, она не прибегла к тому, чтобы подцепить кого-нибудь в баре и получить быстрое удовлетворение. К тому же ее одержимость была слишком велика и завладела слишком большой частью ее мозга. Было бы неловко произнести имя Дрейка находясь с другим мужчиной.

Однако, если скоро что-нибудь не произойдет, она станет самым раздражительным преподавателем философии на кампусе.

Глава 2

Дрейк вздохнул, глядя на ряд коробок выстроившихся вдоль одной стены коридора, прежде чем добавить в стопку еще одну. Незадолго до того как он въехал дом, который арендовал, тот был поделен на две секции. Он выбрал нижний этаж, не смотря на то, что планировка там была хуже, потому что в задней части была круглогодичная застекленная веранда, которую он использовал как художественную студию. И сегодня, то решение стало благословением, потому, что это так же означало что ему не нужно взбираться по лестницам, перетаскивая вещи Брэндона.

Он шумно выдохнул, когда его сын занес еще две коробки. Заметив его очевидное расстройство из-за всего этого барахла, Брэндон рассмеялся и с типичной для него беззаботностью пожал плечом.

— Скажи мне, что это последняя твоя вещь, — приказал Дрейк.

Брэндон посмеялся над паническим выражением отцовского лица.

— Пап, не беспокойся из-за беспорядка. Я скоро буду искать собственное жилье. И мы съезжаемся только на короткое время. Я рад, что у Седрика было желание заехать в Кембридж и помочь перевезти все это домой.

Снова шумно выдохнув, Дрейк провел уставшей рукой по небритому подбородку. Да, он тоже был благодарен щедрости друга Брэндона. Потому, что ему не пришлось долго и в одиночестве ехать на север, а потом возвращаться обратно.

— Ты мой сын и я тебя люблю. Я не расстроен тем, что ты возвращаешься домой. На самом деле, я испытывал облегчение, пока не увидел твои вещи. И теперь, мне просто интересно, не вычистил ли Гарвард весь подвал общежития в твою машину. Как ты умудрился удвоить количеством барахла, с которым уезжал? Тебя не было меньше года.

Брэндон пожал плечом и посмеялся над отцовским подтруниванием.

— Не все так страшно как выглядит. Я просто не умею компактно складывать вещи.

Дрейк улыбнулся.

— Ради нас обоих, надеюсь, что это правда.

Он направился в сторону кухни, затем остановился и пошел обратно. Обхватив сына руками, он крепко его обнял осознавая, что теперь мальчик был такого же роста и такой же в ширину как и он сам. Как случилось, что он не заметил такой перемены? Прошло ведь всего лишь два семестра.

— Я люблю тебя. И добро пожаловать домой.

Дрейк быстро отпустил сына, зная, что Брэндон не любил, когда его долго держат в объятьях. Достаточно давно он научился скрывать, что ему нелегко относиться к своему сыну не как к ребенку, а как к мужчине. Увидев, что Брэндон застеснялся, он от удивления заулыбался.

— Пап, я слишком по тебе скучал, поэтому не мог жить так далеко. В Гарварде было здорово, но я мало что от этого получал. Оценки были нормальными и можно было бы остаться, но мне казалось, что я зря трачу свое время и твои деньги. Мне следовало поступать в Университет Кентукки, как ты и предлагал. И если это принесет тебе облегчение, можешь сказать «Я же тебе говорил».

Капитуляция Брэндона заставила его самодовольно усмехнуться над своим неожиданно помудревшим ребенком.

— По меньшей мере на несколько секунд это помогло бы, но я слишком устал, чтобы разговаривать, после того как перетаскал все твои вещи, — сказал он, и ему понравилось, что Брэндон засмеялся над его заявлением. — Не знаю как ты, а мне нужно поесть. Когда все выгрузишь из машины приходи на кухню. Я сделаю сэндвичи.

Брэндон вздохнул.

— Отлично. Умираю от голода. Я ехал не останавливаясь от границы с Огайо.

Дрейк фыркнул и снова направился в сторону кухни. Он слышал, как Брэндон что-то напевает направляясь на улицу.

— Эй, пап?

Дрейк остановился и оглянулся на сына, который задержался в двери.

— Ты сильно разозлишься, если я позже пойду на вечеринку? Могу поклясться на стопке библий, что завтра это все перетащу в мою комнату. Брат Седрика устраивает вечеринку и предложил меня познакомить со своим студенческим братством.

Дрейк засмеялся.

— Братство Университета Кентукки? Ты что в Гарварде не ходил на такие вечеринки?

— Шутишь что ли? Ни за что, — сказал Брэндон, качая головой. — Мне бы пришлось надеть дурацкую рубашку и свитер. Здесь все по-другому. Я теперь фанат синего. Представляешь, местные студенты на футбольные матчи разрисовывают себе лица.

Дрейк снова рассмеялся над заявлением Брэндона.

— Синие лица. Ну, очень жаль, что ты не фанател от синего цвета прошлым летом.

— Пап…

Дрейк засмеялся.

— Иди… но никакой выпивки. Хоть тебе и девятнадцать, но ты еще не совершеннолетний, а я между прочим здешний профессор. Если облажаешься, будешь ездить на велосипеде до конца учебы. Не зависимо от того, где решишь завершить свою академическую карьеру.

— Учел, профессор Берримор, сэр. Сегодня вечером только газировка и ничего больше. Даю вам слово.

Когда дверь закрылась за его саркастичным сыном, Дрейк снова вздохнул. Он будет скучать по комфортной дистанции от процесса взросления сына, которую давало его обучение в колледже другого штата. Впрочем, был и положительный момент. Ему больше не придется ехать через пол страны, в случае автомобильной аварии.

Улыбаясь, Брэндон вслед за Седриком вошел на вечеринку, слушая ритм сотрясавшей воздух музыки. На танцполе кружились тела и это было увлекательное зрелище, но поиск девчонки пока подождет. Он улыбнулся брату Седрика Рейфу, который познакомил его с гостями.

Вместе со всеми он удивленно повернул голову, услышав как рядом с ним девушка кричит на парня. И почти проглотил язык глядя на длинноногую красотку в короткой юбке, пытающуюся избежать рук парня который ее лапал и смеялся над ее усилиями.

— Челси? — воскликнул Брэндон. Он забыл про парней с которыми разговаривал и подошел к ней. Она была так сердита… и покачивалась, пытаясь вырваться из рук парня, который ее удерживал.

— Деррил, что ты подсыпал в мой напиток? — потребовала ответа Челси, стуча по его плечу свободной рукой. — О, Боже, меня тошнит. Скажи, что ты мне дал?

— Ничего плохого, сладкая. Просто немного того, что поможет тебе слегка расслабиться, — протянул Деррил, постучав по сидению рядом. — Возвращайся и посиди со мной, пока оно не начнет действовать.

Брэндон потянулся и схватил ее свободную руку. Парень ее отпустил.

— Челси? Ты в порядке?

Повернувшись Челси споткнулась, но пара сильных рук ее поймала и попыталась удержать.

— Ты кто…Брэндон? Это действительно ты?

— Ага, разумеется, это на самом деле я. Что происходит? — спросил Брэндон.

Челси потрясла головой, но от этого стало только хуже.

— У меня голова кружится. Этот мудак что-то положил в мой напиток, но не говорит что именно. Мы сказали тете Терезе, что пойдем в кино. Она меня убьет, если придется ехать в госпиталь и делать промывание желудка.

Брэндон бросил гневный взгляд на смеющегося Деррила.

— Что ты ей дал?

— Не твое собачье дело, — резко сказал Деррил.

Брэндон фыркнул и взглянул жестче.

— Ну, а теперь это становится моим делом. Чувак, что ты ей дал? У тебя есть выбор, либо ты говоришь мне, либо тебе придется разговаривать со всей семьей Ларсонов, когда они придут в поисках твоей жалкой задницы.

Танцы прекратились и все глаза устремились на них с Деррилом.

— Вот что чувак… с ней встречаюсь я… не ты. И что я с ней делаю, это мое дело, — сурово ответил Деррил, поднимаясь с дивана и подходя к нему. — Так что убери от нее свои руки и убирайся с глаз долой пока я тебе лицо не подправил.

Брэндон слышал как люди вокруг Деррила говорили тому заткнуться и перестать вести себя как еще большая задница. У него было лишь время толкнуть Челси к ближайшей стене, прежде чем кулак пьяного парня попал ему в глаз. Он разозлился и врезал качающемуся, очевидно пьяному и обдолбанному Деррилу. Брэндон был меньше и легче, но использовал в свою пользу мгновенную боль соперника и толкнул его на пол. Положив на спину Деррила колено, Брэндон схватил того за косички и поднял его лицо так, что бы они могли друг друга видеть.

— Теперь, давай снова попытаемся ответить на вопрос. Что за фигню ты ей дал? — спросил Брэндон.

— Блин… это был просто валиум. Подумал что это ее расслабит и она раздвинет ноги, понимаешь? — воскликнул Деррил.

Брэндон пихнул лицо Деррила обратно на пол. Глаз начал сильно болеть, но у него были проблемы покрупнее. Он посмотрел вверх и увидел как их окружили Седрик, Рейф и четыре других парня.

— Ребят, ей нет даже восемнадцати. Черт, я не уверен что ей уже семнадцать. Вы действительно хотите предстать перед судом, из-за задницы, что пытался ее изнасиловать? — спросил Брэндон.

— Она действительно Ларсон? Он был директором в моей средней школе. Но что-то не припомню, чтобы у них был кто-то шоколадного цвета, — заявил Рейф.

— Настоящие родители Челси умерли. Она живет с тетей, которая вышла замуж за Шейна Ларсона. Если твой приятель ее обидит, Шейн изуродует его еще до того как он попадет в суд.

Брэндон увидел как Седрик тихо ржет над не характерной для него храбростью. И испытал огромное облегчение, когда его друг подошел и протянул руку. Благодарный за демонстрацию поддержки, Брэндон позволил Седрику себя поднять.

— Так что? Играешь в героя, чтобы спасти тупую задницу Деррила? — подразнил Седрик, улыбаясь и покачивая головой.

В ответ Брэндон только фыркнул.

— Ты достаточно хорошо меня знаешь. Ладно, я отвезу Челси домой. Она друг семьи.

Седрик поднял руки дразня Брэндона перед лицом толпы парней вокруг них. Но Брэндон так же заметил, что Седрик посмеиваясь пошел следом, когда он направился к Челси. Его друг прикрывал ему спину, впрочем он надеялся, что этого не понадобится.

Челси пьяно опиралась на стену к которой Брэндон ее прислонил и почти спала.

— Ладно. Пошли отсюда.

Когда глаза Челси достаточно приоткрылись, чтобы увидеть как Деррил поднимается на ноги, она пихнула Брэндона в грудь и нетвердой походкой направилась к парню. Подняв остроносую туфлю на высоком каблуке, слишком сексуальную для старшеклассницы, она сильно пнула Деррила в пах. Ругаясь, он снова свалился на пол.

— Подумай об этом в следующий раз, когда попытаешься кого то накачать наркотиками, — зло сказала она.

Брэндон сердито на нее посмотрел, когда она спотыкаясь направилась к нему, впрочем он не мог ее винить за то, что она хотела за себя отомстить. Челси остановилась перед ним и протянула руку к его подбитому глазу.

— Черт… должно быть я пропустила настоящую драку. При одной мысли об этом я потеряла сознание.

Брэндон нахмурился.

— Твой бойфренд дал тебе валиум. Челси, что ты здесь делала? Это студенческая вечеринка.

Челси мрачно на него взглянула и опустила руку. Все парни придурочные грубияны… даже те, что героически себя ведут.

— Мне дома и так влетит, так что я не нуждаюсь в твоем нагоняе. Спасибо за помощь.

Разочарованно качая головой Челси попыталась как можно увереннее пройти через толпу зевак. Даже с таким головокружением и дезориентацией, она все время чувствовала, как Брэндон сверлит ее спину взглядом. На улице было холодно, она наклонилась вперед и постаралась сдержать рвотный позыв. Хвала небесам она сказала нет алкоголю. Жаль, что ей не пришло в голову, что газировка которую дал ей Деррил тоже не может быть безопасной. В следующий раз на студенческую вечеринку она возьмет собственной питье. Урок усвоен.

— Челси? Тебя сейчас стошнит? — спросил Брэндон. Не веря, что она в этом полностью уверенна, он наблюдал за тем, как Челси выпрямилась и отрицательно покачала головой.

Он повернулся к двери и помахал рукой Седрику, который попрощался и вернулся на вечеринку. Потом взглянул на Челси которая стояла упершись руками в бока и глубоко дышала пытаясь не блевануть на газон.

Он оглядел прекрасно ухоженный газон, затем посмотрел на трехэтажный дом. Вероятно, после сегодняшней ночи, он вряд ли присоединится к этому студенческому братству. Ну и черт с ним. Он в любом случае не хотел тусоваться со всякими придурками.

Хмуро размышляя что же делать дальше, поскольку он приехал сюда не на своей машине, Брэндон достал телефон и отправил сообщение в надежде незаметно вернуться домой. После двух сообщений он получил ответ который хотел услышать от подходящего человека.

— Мне нужно позвонить, чтобы нас подвезли… не отцу… а кому-то, кому мы можем доверять, — сказал Брэндон.

Челси кивнула, глубоко и медленно дыша.

— Обо мне не беспокойся. Я продержусь. И к твоему сведению умник, мне семнадцать. Уже больше чем полгода.

— Правда? И когда это случилось? — спросил Брэндон, просматривая улицу.

— На мой день рождения, зануда. Как ты вообще умудрился поступить в Гарвард? Я думала, что ты намного умнее, — подразнила Челси. Она потерла живот и помолилась, чтобы он успокоился.

Брэндон рассмеялся и почесал голову, удивляясь тому, насколько острой на язык она была, даже в состоянии наркотического отравления.

— Ты всегда такая стервозная, когда тебя кто-нибудь спасает?

Челси закрыла глаза, но от этого еще сильнее закачалась. Она снова их открыла и посмотрела на оплывающий глаз своего спасителя.

— Если б ты оказался в моем положении тоже стал бы стервозным. Чувствую себя дурой из-за того что пошла на свидание с Деррилом. Предполагалось, что мы ненадолго заскочим на вечеринку, чтобы сказать привет. Этот сукин сын наверняка бы меня поимел, если бы я выпила ликер который он мне подсовывал вместе с валиумом. Полагаю, я у тебя в долгу за мою все-еще нетронутую девственность.

Не зная как ответить, чтобы не показать насколько он был ошеломлен этой информацией, Брэндон потер рукой голову.

— Если можешь, просто забудь о сегодняшнем вечере. Такие парни как Деррил, кусок дерьма. За то, что он с тобой сделал, он заслужил, чтобы его пнули по яйцам. Если хочешь, возможно, ты можешь привлечь его к ответственности.

Челси отрицательно покачала головой.

— Нет, спасибо. Не хочу еще одного публичного унижения. Я его пнула и этого достаточно. В любом случае он со мной больше нигде не появится и этому я рада еще больше.

На обочине улицы остановилась машина и посигналила. Изнутри кто-то помахал ему рукой.

— Пойдем. Машина здесь и она довезет нас к моему отцу. Позже мы решим как тебе добраться до дома.

— Ребят, привет, — поприветствовала их Брук.

Брэндон снова взял Челси за руку и поддержал по дороге к автомобилю. Возле машины он открыл заднюю дверь и помог ей забраться внутрь.

Брэндон подтолкнул ее и она сдвинулась. К ее удивлению, вместо того чтобы сесть впереди рядом с Брук, он забрался к ней на заднее сидение. Она вдруг поняла, что всю дорогу ей придется смотреть на его темнеющий и оплывающий глаз… и чувствовать себя виноватой… если только не заснет. Решив, что закрыть глаза было отличной идеей, она прислонилась головой к холодному окну и заснула, благодарная поглотившей ее темноте.

С переднего сидения Брук посмотрела на почти взрослого сына Дрейка. У молодого человека завтра будет заметный фингал. Она улыбнулась, поймав полный мужского удовлетворения взгляд Брэндона смотревшего на уснувшую Челси. Брук тихо посмеялась представив, что могло быть в его голове. Возможно, у мальчика не было такого же мрачного и задумчивого взгляда как у отца, но он определенно был таким же проницательным.

Она подумала, что вероятно его мать гордилась бы его поступком. Так же, она вероятно была бы обеспокоена. Потому, что даже она сама по пути сюда испытала несколько приступов тревоги. Впрочем, Брэндон был достаточно здравомыслящим, чтобы позвонить. И это многое говорило о том, как его вырастили.

— Ладно. Прежде чем я куда-нибудь поеду, просто скажите мне что другой парень выглядит хуже чем ты. Мне нужно услышать историю, которую я смогу с серьезным лицом повторить твоему отцу, — приказала Брук.

— Черт возьми, да, он выглядит хуже, — похвастался Брэндон, ему понравилось, что Брук рассмеялась над его объяснением. — А потом, когда я с ним закончил, Челси своей розовой тулей с заостренным носком, пнула его по яйцам.

Брук улыбнулась и начала движение.

— Рада, что для нашей стороны стычка закончилась так хорошо. Но должна сказать, что после твоего сообщения я отправила свое твоему отцу и сказала, что я вас заберу. Решила, что не было причины, не предупредить его о том, что у нас тут возникла ситуация.

Она услышала, как позади нее вздохнул Брэндон и ей захотелось рассмеяться. Впрочем, она не была настолько стара, чтобы не поставить себя на его место и вспомнить каково это предстать перед родителем. Черт, даже в ее возрасте она до сих пор испытывала такое же щемящее чувство, когда видела свою мать.

— Да. Нет никакой причины не говорить отцу, но могу поклясться, что когда мы доберемся домой, он заставит меня пройти тест на опьянение. Он ни за что не поверит, что я не выпил ни капли и полез в драку.

— Ну, а я тебе верю, — сказала Брук. — И рада, что ты позвонил мне и попросил вас подвести.

— Я побоялся позвонить кому-то из Ларсонов. Тот парень был настоящим куском дерьма и не стоил того, чтобы Шейн из-за него потерял работу. Мне пришлось изрядно его поколотить прежде чем он сказал, что ей дал. Этот идиот подсыпал Челси валиум.

Услышав, что это был не сильный наркотик, Брук сидевшая впереди с облегчением тихо рассмеялась.

— Валиум не должен долго на нее действовать. Но похоже, что о ней ты позаботился лучше, чем о себе.

Брэндон посмеялся над похвалой.

— Да уж… с твоей стороны это наверное так и выглядит. Придурок Деррил, как назвала его Челси, смог нанести один хороший удар. Но только потому, что Челси сказала что ее тошнит и это меня отвлекло.

Брук кивнула, выбираясь из кампуса по улицам с пешеходными переходами.

— В этой ситуации было умно попросить помощи. Поскольку это был только валиум, возможно ей стоит выспаться, прежде чем она предстанет перед инквизицией Ларсонов. Думаю, прежде чем Челси вернется домой, это даст нам время спокойно рассказать историю Ризе и Шейну десяток раз.

Когда машина остановилась, Брэндон сделал глубокий вдох и вышел на улицу. Его отец подошел к автомобилю, держа руки в карманах. Злясь… но сдерживаясь. Этот взгляд он видел много раз. И вздохнул над тем, что его ожидало.

— Пап, можно мы оставим лекцию на потом? Челси плохо себя чувствует.

Вздохнув точно так же как и его сын, Дрейк шагнул вперед, поднял дрожащую руку и схватил раненое лицо сына. Оценивая повреждение, нанесенное глазу, он повернул его лицо из стороны в сторону.

— Когда тебе было около десяти разве мы не говорили о том, как уклониться от удара?

Брэндон фыркнул вспоминая о детских драках из-за денег выданных на обед.

Движение убрало его лицо из дрожащих пальцев отца. Испытывая чувство вины, он снова вздохнул.

— Трудно уклониться от удара, когда пытаешься оттолкнуть девушку от греха подальше.

— Дельное замечание, — сдержанно сказал Дрейк кивая. И представил как все произошло. — А родители парня завтра мне не позвонят?

Брэндон отрицательно покачал головой.

— Я так не думаю. Если они кому и позвонят, то вероятно Шейну и Ризе. После того как я его ударил, Челси пнула его в пах. Пап, он добавил в ее напиток валиум. И я его стукнул, только чтобы узнать что он ей дал.

Дрейк был горд за сына и обеспокоен, что тот оказался в ситуации когда могло помочь только избиение другого человека. Но он уже давно усвоил, что эти противоречивые эмоции были частью воспитания мальчика.

Они оба повернулись увидев, что Брук направила качающуюся, заспанную Челси вверх по дорожке.

— Давай Брук. Я ее поддержу, — предложил Брэндон, подходя к ним и обнимая Челси рукой. Ее вес сместился и его стукнуло бедро в короткой юбке. До него донесся парфюм Челси и он внезапно осознал, что она действительно сильно повзрослела за тот год, что он уезжал на учебу. Его тело тихо приняло ее взрослость, но мозг продолжал спорить, о том, что Челси не должна встречаться с парнями из колледжа.

Словно услышав его внутренний спор, сделав пару шагов, она остановилась. Протянув к нему руку она похлопала его по груди. На его светлой футболке был хорошо виден ее яркий лак для ногтей.

— Брэндон Берримор, сегодня вечером, ты мой герой. Благодарю за спасение моей девственности. Я могла растратить ее на Деррила.

Брэндон был рад темноте, потому что она скрыла от внезапно любопытного взгляда Брук его покрасневшее лицо. Он так же надеялся, что отец не услышал, что сказала Челси.

— Пожалуйста. А теперь идем в дом, чтобы ты могла прилечь. Ты из-за валиума сонная. Я это знаю, потому что раньше его принимала мама. Когда она болела он помогал ей отдохнуть.

Челси кивнула и сделала еще несколько шагов. Затем снова остановилась, приподнялась на цыпочках и поцеловала уголок его подбитого глаза. Брэндон не смог ее остановить… или насладиться моментом… потому что это случилось слишком быстро. Не то, чтобы он должен был наслаждаться моментом.

— Вот. Сара говорит, что чувствует себя лучше, когда я целую ее вавку. Брэндон, теперь твоя вавка болит меньше?

Он рассмеялся, думая о том, вспомнит ли Челси завтра что она говорила или делала сегодня вечером. Он надеялся, что не вспомнит. Потому, что говорить об этом сейчас и так было пыткой.

— Да. Моя вавка болит меньше, — наконец сказал он, только для того чтобы Челси продолжала слушаться. — Пожалуйста, давай наконец войдем в дом. Мне нужно приложить на глаз лед, прежде он чем опухнет и совсем закроется.

Переведя взгляд с медленно движущейся парочки, Брук обнаружила, что Дрейк все еще стоит возле машины и вернулась к нему. После того, что она услышала, было абсолютно невозможно не улыбаться.

— Челси только что сообщила Брэндону, что он спас ее девственность.

— Оттенки грёбаного ада.

Брук рассмеялась над яростно ругнувшимся Дрейком. Но прежде чем она смогла предложить свое сочувствие, он явно смог оценить смехотворность этой ситуации. Наклонив голову Дрейк расхохотался. И от этих глубоких раскатов все ее нервные окончания вспыхнули. Наблюдая за дорожкой, он вздохнул, потом посмеялся еще немного. Наконец задрал голову вверх и посмотрел на небо.

Брук ничего не сказала ожидая когда Дрейк совладает со своими эмоциями. Когда несколько месяцев назад она подразнила его на кухне матери, она не понаслышке узнала, что у спокойствия что он почти постоянно излучал, были свои границы. Так что она до сих пор как во сне мечтала о том их ничем несдержанном поцелуе. А сегодня она увидела как он потерял свою невозмутимость совершенно по другой причине.

— Клянусь, я больше не знаю что делать с моим сыном. Он вернулся домой, потому что ему не понравились консервативные правила Гарварда. Его вообще волнует, что мне придется оплачивать его дорогие классы по общему образованию еще один год? О черт, нет. — Дрейк пропустил пальцы через волосы и потер шею. — Меня раздражают коробки в моем коридоре со всем его хламом. Но это не сравнить с тем, как я беспокоюсь о том, что кто-то будет преследовать его из-за подбитого на студенческой вечеринке глаза. Один Бог знает чей ребенок тот парень которого он вырубил. Не пойми меня неправильно. Я рад что он спас Челси, но черт побери… когда же это все закончится? Я только недавно поменял мотор в его машине. После окончания школы все эти проблемы шли одна за другой. И прямо сейчас мое родительское топливо заканчивается. Мне чертовски нужен перерыв.

Брук кивнула и прикусила губу, чтобы не прыснуть от смеха над его искренними страданиями.

— Ну, может быть… по крайней мере сегодня вечером… попытаешься вместо того, чтобы беспокоиться, просто им гордиться. И прежде чем ты разозлишься и на меня тоже, я просто предлагаю, а не говорю банальную фразу. Твой сын действовал как настоящий герой. Он постоял за себя и смог вытащить Челси из потенциально глубокого дерьма.

Когда Дрейк разочарованно хмыкнул, Брук постаралась удержать рот закрытым и не продолжить.

— Кроме фингала Брэндона и опьянения, вызванного лекарством, у Челси, похоже они оба в порядке. Все хорошо, что хорошо кончается. Так что, может сосредоточимся на позитивном результате сегодняшнего вечера?

Она похихикала над его сердитым взглядом, но главное ей удалось до него достучаться.

— Не хочешь прочитать лекцию твоему устрашающему сводному брату и Ризе об этих позитивных вещах? — спросил Дрейк.

Фыркнув на его притворную трусость о том, чтобы рассказать Шейну, Брук взяла его под руку. От мужчины так и веяло ответственностью. Она сомневалась, что он не сделает все необходимое, если чувствовал, что это должно быть сделано.

— Только потому что Шейн большой и устрашающий, это не значит что он нерациональный. На самом деле очень даже наоборот. И я вообще не боюсь ему рассказать. Я даже рада, что Брэндон позвонил мне насчет того, чтобы их подвести. И поскольку я здесь с тобой, это отличная возможность задать личный вопрос, что терзает мой ум уже несколько недель.

Дрейк с подозрением посмотрел на улыбающуюся Брук.

— Разумеется. Спрашивай. Почему бы нет? Сегодняшний вечер не может стать хуже.

— Сколько мне еще ждать, пока ты снова не пригласишь меня на свидание?

Дрейк вздохнул, от сексуального вопроса Брук ему ужасно захотелось прижаться к ней и позволить себя утешить.

— Я заработаю очки от желания узнать что случится, если скажу что у меня кишка тонка это сделать? После того, как я столько раз тебя подставлял, мне хотелось, чтобы моя жизнь нормализовалась, прежде чем я снова тебя приглашу. Мой квази-взрослый сын вернулся в мой дом и к сожалению, никакого шанса, что все вернется в норму.

Брук рассмеялась над его жалобами. Потому, что ничего не могла с собой поделать.

— Дрейк, мы слишком близки к Ларсонам, так что понятие нормально на нас не распространяется. Но поскольку ты им не родственник, то у тебя есть шанс на спокойное и мирное существование. А вот я по-закону сводная сестра Шейна и Майкла. И они думают, что это дает им полное право вмешиваться в чужие дела. Они даже хуже чем мама. Удивлена, что они из-за меня на тебя не наехали. Могу только предположить, что подействовали мои угрозы.

Дрейк остановил Брук, наклонился и мягко ее поцеловал.

— Спасибо, что ты здесь. Спасибо что дразнишь меня и заставляешь смеяться, чтобы сохранить душевное равновесие.

Брук улыбнулась его похвале и благодарному поцелую. Они были дружескими и искренними.

— Пожалуйста. А теперь, не смотря на то, что я рассказала о вмешательстве сводных братьев в мои любовные отношения, не беспокойся и приглашай меня на свидание. Обещаю, тебе не придется ни с кем драться из-за моей девственности. Я слишком похожа на мою маму, так что тот корабль давно уже уплыл.

— Это твой способ сообщить мне, что я не должен с тобой особо церемониться? — спросил Дрейк.

— Нет. Это мой способ сообщить, что я не юная дева, беспокоящаяся, что мужчина ее обманет. Меня не волнует твой возраст, твое отцовство или любые другие препятствия между нами. Если ты меня хочешь, я тоже заинтересована. Давай снова сходим на свидание, чтобы их было обязательных три, прежде чем у нас будет секс.

Дрейк рассмеялся над заявлением Брук, но напряжение внутри него стало отпускать.

— Мой сын только что переехал ко мне, так что на какое-то время у меня появится непредсказуемый сосед. Надеюсь, ты не отзовешь свое безбожно милое предложение в ближайшее время.

— Сомневаюсь, — призналась Брук. Она крепче сжала его руку и вздохнула. — Но если я когда-нибудь возжелаю твою более молодую версию, то скажу Брэндону поторопиться и повзрослеть. Не часто в жизни женщины появляется столько героев. Однажды Челси поймет, как ей повезло, что у нее в правильное время появился правильный парень. Мне бы хотелось, чтобы и у мамы был кто-то кто ее спас.

Дрейк вздохнул, снова остановил Брук и притянул в объятия, прежде чем они пошли проверить детей.

— Ладно. Теперь я понял. И прости что мне потребовалось столько времени, чтобы понять почему ты так сильно защищаешь Брэндона.

Она подняла голову вверх, чтобы на него взглянуть, наблюдая за болезненным осознанием в его взгляде.

— Может быть мне не стоило об этом говорить, но это возникло в моей голове, когда я увидела самодовольную улыбку Брэндона наблюдавшего за спящей Челси. Брэндон очень гордится тем что он сделал для ее защиты и тебе Дрейк тоже следует им гордится.

Дрейк кивнул.

— Хорошо. Ты права. И ты заставила меня взглянуть на сына по-другому.

— Ну, тогда я рада, что это сказала. — Брук неохотно выбралась из его объятия, но только потому, что им обоим предстояло кое-что сделать. — Ты правильно его вырастил. Брэндон хороший парень и миру нужно как можно больше таких как он.

Глава 3

— А что, доктор Дэниелс, все философы фанаты паранормального? Или Декарт исключение? Эта его тема «мозг в колбе» (прим. переводчика — это разновидность мысленных экспериментов, иллюстрирующих зависимость человека в понимании действительности от его субъективных ощущений) звучит как плохой сюжет фильма. В его теории были какие-то зомби? Современные Декарты могут во время зомби апокалипсиса открыть ресторан в котором подают мозги и заработать на этом кучу денег.

Брук рассмеялась и скрестила руки, посматривая на своего самого раздражающего ученика, который в то же время был в этом классе самым многообещающим. Ей часто хотелось, чтобы Клинтон поменьше рисовался, но она знала, он еще не понял, что из-за этого его не воспринимают всерьез.

Оставалось всего две минуты и она смирилась с тем, что их серьезная классная дискуссия заканчивалась шуткой.

— Клинтон, поскольку ты на моих занятиях начал пользоваться своим мозгом, я могу понять почему тебя беспокоит то, что его могут съесть зомби. — Другие студенты посмеялись над их словесной игрой.

— Я просто говорю, что если Декарт прав, я бы очень быстро узнал где эта колба находится и в каком состоянии мой мозг в настоящий момент. Наверное, ему следовало бы отказаться от мяса и перейти на здоровое питание.

Брук тихо фыркнула когда Клинтон с улыбкой закончил свою речь, и все остальные рассмеялись.

— Зомби вряд ли захочет съесть твой искореженный мозг, Шинкель. Спустись на землю.

Когда хороший друг Клинтона продолжил вместо нее третировать парня и спас ее от дальнейших контрдоводов, она громко рассмеялась.

У Клинтона появилась привычка задерживаться после занятий и она начала чувствовать себя некомфортно. Последнее время это случалось практически после каждого урока. Она даже подумала о том, чтобы попросить заявиться Шейна в его джинсах и футболке без рукавов, просто чтобы запугать мальчишку. Интерес к ней Клинтона возможно умрет естественной смертью, если он поверит, что она встречается с кем то более мужественным, чем любой из ее юных студентов.

Где-то вдалеке прозвенел звонок и прервал ее класс и мысли. Как только он прозвучал, студенты в спешке бросились в коридор.

— Зачет по Декарту в четверг. Закончите отчеты.

Брук кричала и смеялась в надежде, что ее услышат из-за сумасшедшей спешки происходящей в задней части комнаты. Всегда было безумно интересно наблюдать, как все тридцать два человека одновременно пытались пройти через дверь. Она с облегчением заметила, что Клинтон был одним из первых, вырвавшихся из толчеи.

Через несколько секунд в опустевшем пространстве наступила тишина. Было слышно только шуршание собираемых вещей. Редко кто задерживался, чтобы продолжить дискуссию начатую на уроке, даже при том, что студенты колледжа часто были философами от природы. Проблема была в том, что они редко могли удержать одну мысль достаточно долго, чтобы прийти к какому-то логическому заключению. И ей придется проявить креативность, чтобы научить поколение смс сообщений удерживать свое внимание на одном объекте.

— Думаю, мне нравится идея быть просто мозгом в колбе. Было бы здорово думать, что кто-то другой тянет за ниточки бардака под названием жизнь.

Брук улыбнулась, когда в комнату вошел Дрейк. Он выглядел все так же сексуально как и в последний раз, что она его видела. Ее улыбка стала шире от мысли попросить его отбить охоту у ее студентов мужского пола. Зрелая красота Дрейка будет столь же устрашающей как и размер Шейна.

— Здравствуйте, доктор Берримор. Вы заблудились? Что привело декана факультета искусства в здание философов?

Брук улыбнулась над униформой Дрейка состоявшей из брюк цвета хаки и синей рубашки поло. В этой одежде он преподавал, но его рубашки всегда удивительно подчеркивали его очень широкие плечи. Она взглянула на собственные слаксы цвета хаки и зеленый свитер, качая головой от схожести их одежды.

— Просто зашел тебя увидеть. Надеюсь ты не против, что я обманом выудил у вашего администратора твое расписание?

— Конечно не против. Для Брэндона и Челси все закончилось хорошо? — Ее голос стал серьезным, когда она вспомнила последнюю их встречу с Дрейком. Это было две долгих недели назад.

— Не думаю, что Шейн уже кого-то убил, если это то, о чем ты спрашиваешь. Я слышал от Брэндона, что Челси на три месяца запретили ходить на свидания. Шейн и Риза сказали ей, что это за плохой вкус в парнях. И похоже Брэндону очень нравится, что она эти дни сидит дома.

— И почему героические мужчины так редко бывают добры к спасенным ими барышням? — спросила Брук, смеясь над своим риторическим вопросом.

Дрейк рассмеялся.

— Герой Челси до сих пор носит остатки синяка, который покрывал его лоб и боковую часть лица. У того парня должно быть был огромный кулак.

Вспомнив помощь Брук тем вечером, Дрейк вздохнул и засунул руки в карманы. Потому что как обычно его беспокойные пальцы хотели исследовать молодую и красивую Брук Дэниелс.

— Ну, что я могу сказать. Ходить с тобой на свидание занятие паршивое, но похоже ты очень хороший отец.

Смягчая свой сарказм на случай если он не верно ее понял, Брук улыбнулась заметно нервничающему мужчине. Когда Дрейк рассмеялся и широко улыбнулся в ответ, у нее в животе запорхали бабочки. Между ними всегда была сильная химия. Так что им всегда мешало что-то от них независящее.

У Дрейка был сын студент колледжа и ответственность работы на полторы ставки. Она же пыталась привыкнуть к Лексингтону и старалась быть лучшей в первый год после получения звания профессора.

Тогда почему же она так сильно старалась оставаться на связи? Ведь в прошлом эксклюзивность никогда для нее не срабатывала.

Может она теряла свою способность ходить на свидания.

После пары крайне неудачных встреч с мужчинами ее возраста, спасение сына Дрейка и Челси, стало лучшим временем за несколько месяцев. Она задержалась в доме Дрейка и, держа его за руку, сотню раз выслушала от Брэндона каждую деталь произошедшего.

Ей также пришлось вмешаться, когда обезумевшая Риза и встревоженный Шейн ворвались в дом Дрейка. Вздохнув, Брук отогнала воспоминания. Тот вечер нельзя было назвать настоящим свиданием. Должно быть она упала слишком низко на шкале свиданий, если рассматривала таковым непредвиденное происшествие с одним из членов семьи.

— Ты уже лучше приспосабливаешься к присутствию Брэндона в доме? Жизнь становится менее хаотичной?

Дрейк отрицательно покачал головой.

— Я рад что он выбрал колледж поблизости, но скучаю по равновесию, которое приходит с расстоянием. Потому, что неведение действительно может быть блаженством. Но, как и большинство родителей, я усвоил этот урок на собственном горьком опыте.

Брук улыбнулась.

— Я выбрала Колумбус. Он казался достаточно далеко от Лексингтона и мамы, и в тоже время не настолько далеко, чтобы приезжать когда мне этого хотелось.

Дрейк кивнул.

— Звучит как умная стратегия.

— На самом деле нет. Это было сделано только ради самосохранения. — Брук собрала свои учебные пособия. — Моя мама была моим лучшим другом, но тем не менее мне хотелось держаться от нее как можно дальше. Мне не хотелось с ней обсуждать каждое решение касающееся моей жизни в колледже. Та независимая-женщина-всегда-все-контролирующая, какой кажется мама, это не притворство ради красивых мужчин. В реальной жизни, из нее бы получился хороший тюремный охранник.

— В таком случае, Огайо вероятно все еще был рискованным выбором. И твоя стратегия мне нравится еще больше. — Дрейк придержал дверь комнаты, позволяя смеющейся Брук выйти. — Только я должен спросить… что может не одобрить Джессика Дэниелс в дочери, более консервативной чем она? Я уверен, что твоя мать ходит под бой барабана, который никто не слышит. Испытываю огромное восхищение Уиллом, потому что пока не могу даже предположить, какая у нее точка зрения на разные вещи.

Брук посмеялась над сарказмом Дрейка, но так же и над верностью его слов.

— Пусть тебя не обманывает образ галантного художника, не думай что моя мать не консервативна. Маме нравятся ее ежедневные ритуалы. И ей нужно много тишины и одиночества, чтобы обдумать очередную работу. Но когда я рядом, я нарушаю ее пространство, особенно потому что люблю смотреть телевизор и слушать музыку. Поэтому мама с Уиллом друг другу хорошо подходят. Все ее свидания наконец окупились и она нашла идеального мужчину.

— Кого-то хорошо подходящего для себя уже нашла? — Дрейк невинно задал вопрос, но широко улыбнулся, когда Брук замедлила шаг и с интересом на него взглянула. Он мгновенно утонул в ее глазах не замечая никого вокруг. И что удивительно у него не было никаких возражений против того, чтобы на этот раз влюбиться. Сквозь него прокатилось влечение к молодой женщине. И он внезапно устал бороться с чувствами, которые она в нем вызывала. Он просто хотел быть с ней, хотя не представлял как это осуществить.

— Я с кем-то, кто хорошо мне подходит? Нет. Пока что нет. — Брук сделала замечание как ни в чем не бывало, предпочтя проигнорировать тщательную инспекцию в собственническом взгляде Дрейка. — И я думаю, что удача мне все больше изменяет. Нынешний парень, с которым я пытаюсь встречаться, продолжает сопротивляться. Он приводит жалкие оправдания, что должен помогать своему ребенку, который похоже удивительно талантлив в притягивании хаоса. Я ежедневно пинаю себя за то, что очарована его рутиной «обеспокоенного родителя», даже когда я остаюсь одна каждый вечер, что пытаюсь с ним провести.

— Могу тебя заверить, что на сегодняшний день все кризисы моего ребенка разрешились. И клянусь, что мужчина с которым ты пытаешься встречаться, так же устал от необходимости каждый раз тебя оставлять. — Дрейк прищурился, радуясь кокетливому смеху Брук на его возражение. Не так давно было время, когда он думал, что Брук никогда не будет с ним такой расслабленной. — Поверьте мне мисс Дэниелс, я готов к настоящему свиданию, которое закончится намного лучше, чем все наши остальные.

Брук заметила пустой класс в конце коридора по которому они шли. Она взяла Дрейка за руку и затащила в слабо освещенную комнату. И когда они оказались возле стены прошептала «поцелуй меня», радуясь что он без всяких сомнений выполнил ее просьбу.

Губы Дрейка двигались с той же уверенность, которую она всегда слышала в его голосе. Чтобы держать между ними небольшую дистанцию, она положила руку ему на грудь, в основном потому, что не доверяла себе самой и чтобы не превратить поцелуй в нечто намного большее.

Когда Дрейк отпустил ее рот, они оба тяжело дышали. И Брук покачала головой от того как сильно ее сердце билось и пыталось выскочить из груди. Дрейк хорошо целовался, но как ему удавалось каждый раз превращать ее в комок дрожавших нервов?

Ее вопрошающие глаза встретились с его сфокусированным и решительным взглядом. И у нее по спине пробежали настоящие мурашки.

— Я хочу заниматься этим с тобой пока не смогу насытиться, — хрипло сказал Дрейк, отодвигаясь в сторону от кипы учебников в ее руках. — Пойдем сегодня вечером ко мне домой. Брэндон будет у друзей до завтра. Так что, обещаю, в этот раз никаких кризисов кроме наших.

Брук вздохнула, получив предложение, которое так долго хотела услышать, и от счастья закрыла глаза. Если бы кто-то из ее любовников студентов был хотя бы наполовину столь же очаровательным, вероятно, она уже была бы замужем.

— В том что касается меня, доктор Берримор, вы определенно Декартовский демон. Но ты уже это знаешь, да? В основном ты меня раздражаешь, но каждый раз как я тебя вижу мне по-прежнему хочется тебя поцеловать. У тебя есть какая-то секретная власть над моей свободой выбора?

— Ну, я действительно хочу тебя контролировать, но только реакции твоего тела на меня, — прошептал Дрейк.

Боясь снова поцеловать ее по-настоящему, он сдвинул рот к ее щеке едва прикоснувшись дыханием и губами, прежде чем отодвинуться на небольшое расстояние.

— А что если я пообещаю не класть твой мозг в колбу, не зависимо от того, что произойдет? А так же я поклянусь встать перед тобой на случай атаки зомби.

— Какой героизм с твоей стороны. Брэндон будет очень гордиться, что ты следуешь его примеру.

Брук захихикала, наблюдая как к ней снова приближается улыбающийся рот Дрейка. В комнате кто-то прочистил горло и тихо произнес «простите». Они отпрянули друг от друга.

— Извините, — сказала Брук, отходя от стены. — О…привет, Жанель.

— Здравствуйте доктор Дэниелс. А… здесь скоро начнется мой урок. Извините, что прерываю, — пробормотала Жанель, бегая взглядом между ними.

Дрейк улыбнулся нервничающей девушке, возвращая ей любопытный, напряженный взгляд. И отвел глаза только после того, как почувствовал локоть в своем боку.

— Мне понравился твой реферат по Аристотелю. Хорошая работа, — сказала Брук, улыбаясь девушке, которая все еще благоговейно смотрела на Дрейка. Она бы фыркнула наблюдая трепет девочки, но в данных обстоятельствах, с ее стороны это было бы ханжеством.

— Спасибо, — сказала Жанель.

Переместив взгляд с Дрейка на Брук, Жанель нервно сглотнула.

— Увидимся на занятии в четверг. — Она сказала это как можно более небрежно, в то время как они с Дрейком проскользнули в дверь. Оба улыбнулись кивнувшей девушке.

Выйдя в коридор, Дрейк положил небольшое расстояние между их телами и тяжело вздохнул. Брук хихикнула увидев виноватое выражение на его лице.

— А вы оказывается плохой мальчик, профессор. Ты практически покраснел.

— Хочешь, я скажу тебе, почему чувствую себя виноватым? Мои похотливые мысли о нас, заставили бы покраснеть даже дочь Джессики Дэниелс.

— О, даже не знаю. Меня нелегко шокировать. Но может на всякий случай оставить твое объяснение на ужин. Во сколько я должна прийти? — Брук приподняла выше свою ношу и повернулась в направлении факультетской автостоянки.

— Семь подойдет? — Дрейк засунул руки в карманы, чтобы к ней не прикоснуться в последний раз.

— Конечно. Семь вполне годится, — сказала Брук подмигнув, прежде чем уйти прочь.

Возле машины она положила книги на багажник, чтобы вытащить ключи из сумки. Почувствовав сверливший ее взгляд, она оглянулась на Дрейка, который ей помахал, прежде чем неторопливо уйти прочь. У нее появилось странное чувство, что мужчина приглядывал за ней пока она шла к машине. Она не могла припомнить когда мужчина открыто заботился о ее безопасности.

Фактически оказалось, что во многих отношениях Дрейк Берримор стал для нее первым. Начиная с его способности своими словами превратить ее в хихикающую размазню. Сейчас она испытывала такое сильно желание, что даже не могла припомнить почему практически возненавидела мужчину, когда они впервые встретились. Она искренне его хотела, вопреки хорошо развитому чувству логики, которое обычно не позволяло ей совершать ошибки с мужчинами. То, что она чувствовала к Дрейку, определенно не было логичным. Что может быть нужно такой молодой женщине как она, от взрослого мужчины, который все еще был зациклен на своей мертвой жене?

— Наверное, «сердце хочет того, чего хочет», — прошептала Брук, цитируя одно из своих любимых стихотворений Эмили Дикинсон.

Затем она покачала головой на свою глупость, потому что не могла припомнить, чтобы мужчина когда-либо вдохновлял ее думать о поэзии, а также о том, какое надеть белье, чтобы его соблазнить.

Так что, чем раньше она переспит с Дрейком Берримором, тем быстрее она преодолеет это глупое романтическое увлечение взрослым мужчиной.

Должно быть, это был тот безумный поцелуй в доме ее матери. Ну… и то, как он флиртовал с ней на открытии художественной галереи.

Она не могла перестать думать о нем, или перестать желать снова его поцеловать. Хотя ее логичный ум ежедневно подсказывал ей, что сорокадвухлетний мужчина больше подходит женщине возраста ее матери, чем ей. К сожалению, остальная часть ее тела отказывалась прислушиваться к любому решению, которое не заканчивалось тем, что они с Дрейком раздеваются.

Мысли продолжали бегать по-кругу и пожав плечами, Брук списала свою одержимость на бушующие гормоны. Как утверждают, в тридцать лет она достигла своего расцвета. Но насколько она могла судить, ее мать все еще не достигла своего пика. Так что, возможно этого бы не произошло, если бы не ее уникальный женский генофонд.

— Все в порядке, Брук, — сказала она себе, бросая вещи на заднее сиденье. — Вне зависимости от того, стар он или молод, все мужчины почти одинаковы, когда гаснет свет. Дрейк Берримор не «один единственный». Но пока он тот самый. Впрочем, пара недель лежания на простынях, и мы станем не более чем хорошими друзьями, которые когда-то вместе спали.

Но взволнованный, полный надежды взгляд женщины, которую она увидела в зеркале заднего вида, не был похож на взгляд дочери Джессики Дэниелс. Вместо этого он принадлежал какой-то мечтательной женщине, которую Брук никогда раньше не видела.

Глава 4

В шесть вечера Брук забралась в крохотную душевую кабину, доставшуюся ей в наследство от Шейна, и потянулась за своим любимым гелем для ванны. И снова поймала себя на том, что задается вопросом, как парень размером с ее огромного сводного брата умудрялся использовать такое маленькое пространство. Ее веселье потихоньку испарилось, когда приятный запах мыла смешался с паром. Ее длинные вьющиеся волосы были в основном защищены гигантской шапочкой для душа, и Брук была рада, что решила пропустить мытье головы. Потому, что она предпочитала сушить их естественным путем, а таким образом ее волосы сохли буквально часами.

Она начала вылезать, но тут же вспомнила, что не сдала свой обычный ежемесячный осмотр. Протянув одну руку над головой, она тремя пальцами обвела грудь и проверила, нет ли чего-то необычного. Ничего не найдя, она перешла на другую сторону, высоко подняв другую руку. Она почти закончила, когда почувствовала крошечный твердый узелок.

Нахмурившись, Брук опустила руку. Впервые обнаружив уплотнение она была совершенно потрясена. В прошлом крошечные припухлости появлялись несколько раз, но в зависимости от ее месячных циклов, они то появлялись, то исчезали. Может быть, ей нужно было посоветоваться со своим врачом и попробовать другой вид контрацепции. Ей придется провести небольшое исследование по этому поводу… и перенести на более ранний срок свой ежегодный осмотр.

Выйдя, наконец, из душа, Брук завернулась в большое пушистое полотенце. Она посмотрела в зеркало и как всегда, поразилась увидев смотревшую на нее точную копию своей матери. Она была сильно похожа на женщину, которая ее родила и это смущало. У нее даже был период в старшей школе, когда она делала почти все возможное, чтобы разрушить их сходство. О, ее мать была красивой и это нельзя было отрицать. Впрочем, с годами она научилась ценить свою генетику, в том числе длинные вьющиеся волосы, унаследованные от матери.

Но сегодня она поймала себя на том, что задается вопросом, что видел Дрейк, когда на нее смотрел. Для нее было плохим знаком волноваться о том, что мужчина, которого она желала, сравнивает ее с матерью. Никто не хотел быть просто копией. Такое мелкое беспокойство было частью старой привычки, унаследованной от предыдущих бойфрендов, после знакомства с ней бесконечно болтавших о ее матери. Джессика Дэниелс всегда была напористой, откровенной и кокетливой женщиной, и это нравилось мужчинам которых привлекала ее естественность. И ее мать не сдерживала свою эпатажность ради кого-то, особенно ради своей дочери.

Не то чтобы она могла изменить свою мать и не в этом дело. Причина была в Дрейке. Этот мужчина заставил ее сомневаться в себе самой и она не знала, почему. Покачав головой от своих безумных мыслей, она улыбнулась, когда полотенце соскользнуло на пол. И уставилась на смотревшую на нее обнаженную женщину.

— Женщина, тебе нужно заняться сексом и перестать зацикливаться на глупостях, — посоветовала Брук своему отражению.

Широко улыбаясь и думая о том, что надеть под футболку и джинсы, она повернула голову назад и с гордостью ухмыльнулась идеально подтянутой попе, которую собиралась прикрыть самым соблазнительным черным кружевным нижним бельем.

Ее тело вспыхнуло жаром при одной мысли о его медленном, пристальном взгляде, скользящем по каждому соблазнительному дюйму, когда она начнет раздеваться. Брук искренне надеялась, что Дрейк так же устал от ожидания, как и она.

Брук хотелось рассмеяться. Немного раньше Дрейк вдохновил ее на размышления о поэзии. Теперь же, когда она изучала его мрачное и задумчивое лицо, это казалось совершенно глупым. Была какая то цитата о том, что лучшие планы рушатся. Брук не могла вспомнить, но была уверена, что было бы уместно, если бы ей удалось вспомнить точную фразу.

Поскольку она смирилась и была очень голодна, Брук взяла еще один кусок пиццы, пока была такая возможность. Пятеро тинэйджеров, которые перед этим смели четыре коробки, несомненно, вскоре вернутся за добавкой. Похоже нормально поужинать с Дрейком Берримором снова будет невозможно.

Решив поразмышлять вместо того, чтобы есть с ними пиццу, Дрейк прислонился к кухонному островку и раздраженно сжал в мертвой хватке бокал красного вина. Впрочем, его хмурый взгляд в некотором роде сделал ее счастливой.

Помогло и то, что она не одинока в своих страданиях. Не слишком большая помощь, но хоть что-то, заключила Брук, жуя и пытаясь сохранить хорошее настроение.

— Ладно тебе, Дрейк. Заканчивай со своей хандрой и съешь кусочек пиццы. Ты не можешь прогнать своего сына только потому, что намеревался соблазнить свою девушку. Это было бы очень плохим примером, — поддразнила Брук, проводя языком по соусу для пиццы на губе.

Дрейк раздраженно хмыкнул в ответ, отчего она только рассмеялась.

— Рад, что ты считаешь это таким забавным, — проворчал он.

Брук пожала плечами и вытерла рот бумажной салфеткой.

— Моя мама всегда ставила мои потребности выше потребностей своего парня. Видя, как ты поступаешь так же ради Брэндона, я ценю ее все больше и больше. На самом деле, из-за сегодняшнего вечера я думаю, что, вероятно, должна принести матери с десяток извинений за то, что мешала ее планам, когда она встречалась.

Дрейк покачал головой, скривив уголок рта.

— Это моя собственная чертова вина. Брэндон не думал, что я приведу домой девушку. Я считал, что ясно высказался о своих планах на вечер, но, думаю, в будущем мне, возможно, придется быть немного более прямолинейным.

Брук редко теряла дар речи. Ее оцепенение от признания Дрейка длилось не менее тридцати секунд.

— Ты не можешь говорить это всерьез. Ты что, никогда никого не приводил с собой домой? За все годы, что был одинок?

Она улыбнулась его отстраненному покачиванию головой в ответ. Было почти невозможно представить человека, похожего на Дрейка, который бы не встречался каждую неделю с новой женщиной. Вероятно, это просто означало, что она была права насчет задумчивого красивого мужчины, все еще помешанного на своей мертвой жене. Что ж, если это так, то Дрейку определенно пора перестать тосковать по тому, кто никогда не вернется. Если он был из тех мужчин, которым нужна одержимость чтобы быть в отношениях с женщиной, она была более чем готова к своей очереди.

— Так ты хочешь, чтобы я притворилась плохим полицейским и рассказала Брэндону о том, что он прервал? — спросила Брук, соскальзывая со стула, чтобы встать. Ей очень понравилось, как взгляд Дрейка упал на пол и медленно скользнул вверх по ее телу, чтобы остановиться на лице.

— Нет. Это просто смутило бы нас всех, и я не знаю, как он отреагирует. Мы можем…? — Дрейк не закончил предложение, выругался и отвернулся.

Несмотря на обстоятельства, Брук снова хихикнула.

— Ты все время сексуален, но по-настоящему сексуален, когда расстроен. И мне хочется поозорничать, чтобы посмотреть, не смогу ли я улучшить твое настроение.

Обрадовавшись, когда он сузил глаза и свирепо посмотрел в ответ, она подошла к тому месту, где он стоял.

— Поцелуйте меня, доктор Берримор. Да, это свидание — еще одна катастрофа, но пицца была хороша. А если бы ты съел хотя бы один кусочек, мне бы не пришлось в этот раз, есть в одиночестве.

— Ты не понимаешь. У меня в холодильнике маринуются куриные грудки, — сказал Дрейк, обнимая ее за талию, даже когда услышал в соседней комнате крики нескольких мальчишек. — Я мог бы бросить ребят и пойти к тебе домой. И там мы могли бы приготовить настоящий ужин.

Брук рассмеялась и прижала его к себе.

— Заманчиво. Боже… очень… очень заманчиво. Но ты хочешь, чтобы первый раз длился пять минут или пять часов? Ты же знаешь, что ночью тебе просто придется сюда вернуться.

Дрейк поднял руку к затылку Брук, его пальцы впились в ее кудри и он сильно притянул ее к себе. Он тянул вперед, пока ее смех не прекратился.

Затем он снова посмотрел ей в глаза, задаваясь вопросом, может ли Брук почувствовать, как между ними устанавливается внутренняя связь. Боже, он на это надеялся.

— Я за качество, а не за количество. Думаю, я подожду.

Брук кивнула, насколько это было возможно, несмотря на его хватку. Но именно его горячо опустившиеся губы лишили ее контроля. Их языки переплелись, она не могла дышать. И упав ему на грудь, она уступила его требованиям.

Услышав как кто-то прочистил горло, она в панике оттолкнулась от Дрейка. Повернувшись, она увидела, что это Брэндон и он улыбается им обоим. Заметив, как Дрейк сердито взглянул на сына, она ущипнула его за бок, Дрейк выругался, и снова посмотрела на нее. Брук покраснела.

— Ладно тебе. Мы попались, — заявила Брук, отступая и улыбаясь. — Если сможешь, попробуй сам это объяснить. А я еду домой, проверять контрольные.

— Контрольные работы? — воскликнул Дрейк, вновь прокручивая в голове, как она сдаваясь на него падает. Черт бы побрал Брэндона и его неудачно выбранное время. — Серьезно?

Схватив свою сумочку, полную презервативов, которые, очевидно, не будут использовать этим вечером, Брук кивнула и вздохнув, направилась к двери. Уходя, она взглянула на Брэндона, подмигнула ему, и обрадовалась, что ребенок теперь выглядит таким же смущенным, как она и Дрейк. Она оглянулась через плечо как раз вовремя, чтобы увидеть, как Дрейк проводит рукой по лицу.

— Это уже второй раз, доктор Берримор. Третий прокол, и вы знаете, что произойдет… — предупредила Брук, уходя быстрым шагом. Она намеренно притворялась глупой, чтобы не думать о том, как сильно она хочет, чтобы Дрейк покончил с ее соблазнением.

Пришло смс сообщение и ее телефон завибрировал. Забираясь в свою машину, она его прочитала и вздохнула. Шейн и Риза собирались пробраться в ее квартиру, чтобы провести час наедине друг с другом. Черт. Она сказала им, что не будет дома до позднего вечера. Она не могла заставить их страдать только потому, что страдала сама. Что теперь?

Выезжая с подъездной дорожки Дрейка, она вздохнула и активировав на своем телефоне громкую связь, набрала номер человека, который всегда находил для нее время.

— Здравствуйте. Это обиталище Ларсонов.

Брук улыбнулась страстному голосу.

— Мам, привет. Не хочешь сегодня вечером составить мне компанию? Мужчина, с которым я встречаюсь, снова меня подставил.

Она улыбнулась, когда ее мать громко рассмеялась и выругалась.

— У тебя довольно веселое настроение для женщины, которую постоянно подставляют.

— Ага. Меня это тоже удивляет. Он просто чертовски милый. Думаю, я им одержима.

— А я что говорила?

Брук засмеялась.

— Найдешь для меня время? Я подъеду через десять минут.

— Давай, дорогая. Я открою для нас бутылку. Сегодня вечером Уилл волонтёрит на каком-то сборе средств. А я работала, но прямо перед твоим звонком мне стало скучно. Однако теперь я взволнована, потому что у нас будет небольшая вечеринка. Выпьем и поплачем.

— Звучит замечательно. Скоро увидимся.

— Почему ты не взяла Дрейка к себе домой, когда он предложил? Я уверена, это было бы намного веселей, чем провести вечер со мной.

Если только Брук не была совершенно рассержена, ее склонность думать, прежде чем говорить, могла означать, что целых пять минут могут пройти в тишине. Чтобы скоротать время в ожидании ответа слишком серьезной дочери, Джессика съела еще один кусочек сыра и крекер.

Брук потягивала вино и смотрела на стену, которая отделяла рабочую зону Уилла от той части двора, где они сидели.

— Если бы у вас не было обогревателя, сидеть на террасе было бы слишком холодно. Это май. Вечерами должно быть намного теплее.

— Почему ты уходишь от вопроса? Избегание — не твой стиль. Просто скажи, что не хочешь говорить о Дрейке, — отчитала ее Джессика, выгнув бровь.

— Знаешь, как это странно обсуждать мой сексуальный интерес к мужчине, которого моя мать знает почти так же хорошо, как и я? Неважно, как долго мы занимались этими интимными девичьими разговорами, мне все равно кажется странным рассказывать тебе о моих мужчинах, — заявила Брук.

Джессика пожала плечами.

— Почему? Мне нравится Дрейк. Впрочем, я бы наверное, выбрала кого-нибудь твоего возраста, чтобы ты могла на нем зациклился. Но ты воротила нос от своих сводных братьев, когда они еще были свободны. И поскольку они оба являются лучшими образцами мужского рода, я могу только заключить, что ты искала кого-то более опытного.

Брук расхохоталась.

— Опытного?

— Ты понимаешь, о чем я, — сказала Джессика, пожимая плечами и улыбаясь.

— Я не уверена, что Дрейк хотел бы, чтобы его называли опытным. Мам, он не в возрасте Уилла. Сорок два — это не так уж и много. По возрасту он ближе к Майклу. Или к тебе. И я понятия не имею, опытен он или нет.

Джессика рассмеялась отрицанию Брук.

— Думаю, мне очень нравится это слово. Интересно, почему я никогда не использовала его раньше? Уилл определенно опытный, что делает меня самой счастливой женщиной на земле.

Брук покачала головой.

— А теперь мы переходим от обсуждения моей сексуальной жизни к обсуждению твоей. О чем говорят нормальные матери и дочери за бокалом вина?

— Откуда мне знать? — спросила Джессика, снова смеясь. — Могу я хотя бы предположить, что тебя испугало?

Брук закатила глаза.

— Конечно. Все Ларсоны, которых я знаю, диванные психиатры. Почему бы и тебе им не стать? Сделай все возможное, чтобы проанализировать мои беды.

Джессика сделала вид, что обдумывает свой ответ, и съела еще пару крекеров. Затем она перевела взгляд со своей еды на настороженный взгляд дочери.

— Хорошо. Вот моя интерпретация. Ты волнуешься, что Дрейк тот самый. Ты медлишь, потому что беспокоишься, что, когда он, наконец до тебя доберется, ты больше никогда не захочешь быть ни с кем другим. Но в то же время… ты беспокоишься о том, как это будет происходить между вами из-за разницы в вашем жизненном опыте.

Брук прищурила глаза.

— Дрейк не тот самый.

Джессика подняла бокал с вином и сделала глоток.

— Я никогда не говорила, что он им является. Я сказала, ты беспокоишься, что он может им быть. Но есть только один способ выяснить это наверняка.

Сдаваясь, Брук вздохнула и кивнула.

— Я знаю. В этом ты права… как обычно.

Она попыталась съесть крекер, но в итоге проглотила его сухим комком и чуть не подавившись, запила глотком вина.

— Мам, а что если он действительно тот самый? Что мне делать?

Джессика снова пожала плечами, но в этот раз она тоже вздохнула.

— Я не знаю, милая. Здесь мое странное материнское моджо становится совершенно бесполезным. Каждая женщина сама за себя, когда дело доходит до выяснения таких вещей. Что тебя больше всего беспокоит в отношении него?

Брук вытянула горсть своих рыжевато-каштановых волос вперед и начала разделять их на пряди. Это давало ей занятие и позволяло не смотреть в обеспокоенные глаза матери.

— Будущее… потому что я не отрицаю очевидного. Он покончил с семейной жизнью и поэтому расстроен, что Брэндону все еще нужно так много родительской заботы. У Дрейка уже есть жизнь, которую мне много лет хотелось иметь. Никто не станет винить его за то, если он решит покончить с детьми, Малой бейсбольной лигой и всем остальным. Я понимаю, что он, вероятно, не захочет еще раз все начинать с нуля. Так что он не может быть тем самым, мама. Для меня просто нелогично даже думать об этом варианте.

— Философский факультет Университета Кентукки должно быть не слишком информирован. Разве вы не слышали, доктор Дэниелс? Любовь — самая нелогичная вещь в мире.

Фыркнув на попытку матери быть очаровательной, Брук пролила вино, пытаясь его выпить. Когда она говорила о Дрейке, ее руки дрожали.

— Почему я… черт возьми… так много уделяю ему внимания? Я едва знаю этого человека. И я определенно в него еще не влюблена.

— Конечно, нет, — заявила Джессика, отмахиваясь от этой идеи рукой. — Но, когда это наконец происходит, ты влюбляешься очень быстро. Поверь мне… я знаю. С Уиллом это произошло так быстро, что я этого даже не заметила. Ты начинаешь видеть в нем хорошие вещи. А потом вдруг этот маленький голосок в твоем мозгу не замолкнет о том, какой он замечательный. Добавьте к этому сексуальность, и это станет худшим кошмаром женщины.

Джессика взяла вино и сделала глоток, думая о том, как трудно было признаться в своих чувствах к Уиллу. И почему она, наконец, это сделала.

— Так сильно влюбиться может быть твоей лучшей фантазией, умноженной на десять. Когда это случится с тобой, я молюсь, чтобы ты оказалась с действительно хорошим мужчиной. Это все, что может сделать мать.

Рисуя пальцем воображаемые круги на столе, Брук старалась не думать о том, как резонировало внутри нее предостережение матери. Дрейк хорошо целовался и был отличным парнем. Конечно, временами он вел себя странно, и ему не всегда нравилось ее чувство юмора. И время от времени она видела ту его сторону, которая заставляла ее скрипеть зубами.

Не то чтобы у него не было каких-то хороших качеств.

Больше всего ей нравилось то, как Дрейк заставлял ее чувствовать себя единственной женщиной, которую он когда-либо хотел… о черт. Нет. Нет. Нет. Она не настолько заинтересована в этом мужчине.

— Думаю, что я просто им одержима. Моя цель — затащить мужика в свою постель и как можно скорее выбросить его из головы, — заявила Брук.

Джессика ухмыльнулась и недоверчиво покачала головой.

— За исключением того, что ты не взяла его с собой домой, когда он к тебе попросился сегодня вечером. Ты упустила самую надежную возможность, которая у тебя до сих пор была.

— Но у него в доме было полно детей о которых нужно было позаботиться, — воскликнула Брук.

— У него был дом, полный студентов из колледжа. Не похоже, что им нужна няня, Брук. Джессика выдержала воинственный взгляд дочери.

— Хорошо. Ты меня раскусила, мама. Я боюсь… ясно? Дрейк меня пугает. Его поцелуй пугает меня. Он заставляет меня забыть собственное имя до тех пор, пока он не произнесет его снова, — чуть ли не закричала Брук.

— О, дорогая, мне так жаль, — сказала Джессика, надувая нижнюю губу. — Но ты уже пропала.

Брук положила обе руки на стол и наклонилась вперед.

— Мама, этот мужчина обещал заслонить меня в случае нападения зомби. Что мне делать с таким, как он?

Обе брови Джессики взлетели вверх.

— Ух ты. Не каждый день сталкиваешься с человеком, готовым пожертвовать ради тебя своим мозгом. Должно быть, Дрейк так же отчаянно нуждается в тебе, как и ты в нем.

Брук сгребла в руку горсть крекеров и принялась забрасывать ими свою смеющуюся мать.

Глава 5

— Когда вы впервые обнаружили шишку?

— Несколько дней назад, когда я делала ежемесячный осмотр груди. Обычно я делаю это в последний день цикла. На этот раз я немного опоздала, потому что у меня было много дел, — ответила Брук.

Она почувствовала, как доктор Мейсон пальпируя, надавила на крошечный твердый узел.

— Есть ли у вас необычный дискомфорт в груди?

— Нет, просто нормальная чувствительность перед менструацией, но после окончания ее нет. У меня уже были такие шишечки. Они то появляются, то исчезают. Так что, если нам нужно заменить мой контрацептив, я не против. В любом случае, я сейчас не активна сексуально, и это было бы удачное время.

— Брук, вы можете сесть.

Брук села, застегнула лифчик и опустила рубашку вниз. Доктор терпеливо подождала, а затем любезно ей улыбнулась, прежде чем перейти к дальнейшим объяснениям.

— Припухлости иногда могут быть результатом гормональных колебаний, но прежде чем делать какой-либо вывод, обычно безопаснее исключить все, что вызывает беспокойство. Учитывая, что эти уплотнения у вас появляются снова и снова, я хотела бы сделать маммографию и посмотреть, что она покажет нам о здоровье вашей груди.

Брук оцепенело кивнула.

— Хорошо. Конечно. Когда мне это сделать?

Она увидела, как доктор поднимает планшет и вводит какую-то информацию.

— Когда будете уходить, на стойке регистрации распечатают направление на маммографию, чтобы вы взяли его с собой. Они также могут назначить следующий визит. Давайте сделаем это быстро и если нам нужно будет увидеть вас снова, мы позвоним. У вас в груди много фиброзной ткани, что иногда затрудняет получение четких показаний. Вы умная женщина, раз так добросовестно проводите самопроверку.

Брук кивнула.

— Что случится, если мы что-то обнаружим и нужно будет принимать решение?

— Мы проведем еще несколько тестов… возможно, сделаем биопсию существующей опухоли или, может быть, даже удалим ее целиком, чтобы быть уверенными. В любом случае мы все проверим на злокачественность. Многие опухоли доброкачественные, но некоторые нет. Раннее обнаружение является ключом в борьбе с ее распространением на окружающие ткани.

Брук вздохнула и уставилась в стену.

— Ладно. Спасибо. Мне нравится быть готовой к тому, что должно произойти. — Она вздрогнула, когда доктор коснулась ее руки.

— Постарайтесь не беспокоиться о результатах. Это небольшая шишечка, и мы еще не знаем, что это такое. Не позволяйте беспокойству помешать вам жить своей жизнью, — посоветовала доктор Мейсон.

Брук кивнула и увидела, как она тихо выскользнула за дверь.

Прошло еще две недели, и, наконец, Брук уже не могла больше ждать, ей нужно было снова увидеть Дрейка.

Она поняла, что это его класс, потому что услышала, как Дрейк говорит внутри. Она широко улыбнулась когда он начал читать лекцию. Его сексуальный голос был мелодичным и очень успокаивающим. Он говорил так тихо и так серьезно, что это вызвало реакцию в нижнем белье. Это уже не удивляло, но всегда вызывало легкое неудобство. Внезапно, ей стало совершенно понятно, почему так много студенток и преподавателей страстно желали неуловимого мужчину.

Но о чем она думала? Разве она не была одной из них? Разве не поэтому она была здесь?

Похоть заставила ее узнать о нем все что можно. Ее прозрение о своих чувствах после разговора с матерью заставило ее нервничать еще больше, чем обычно. И поскольку она вторглась в рабочую зону Дрейка, это также сделало ее неуверенной в том, что же ей теперь делать.

Она все еще стояла у входа в класс, жуя губу, когда две нетрадиционного вида студентки пришли с перекура на тротуаре, явно опоздав на его урок.

— Привет, — сказала она, когда они на нее уставились. — Я пришла проверить задницу доктора Берримора.

Она не знала, что и думать, когда они посмотрели друг на друга и расхохотались. И закрыли рты ладонями, чтобы не засмеяться слишком громко. Успокоившись, обе широко ей улыбнулись. Вблизи было заметно, что они близки к ее возрасту.

— Дорогуша, мы бы все хотели проверить задницу доктора Берримора. Что и говорить, у мужчины отличная задница, — заявила первая женщина.

— Не задницу. Я имела в виду класс … я имела в виду, что я здесь, чтобы проверить его класс, — яростно прошептала Брук, ее лицо запылало из-за оговорки.

— Ага. Конечно, так и есть, — прокомментировала вторая женщина, закатывая глаза.

Первая женщина снова рассмеялась.

— Небольшой совет, дорогая. Не предлагай поработать для него моделью. Мы все это попробовали. Но ни разу не видели, чтобы доктор Берримор реагировал на обнаженную женщину. Если бы не учитель рисования, с которой он трахался в Луисвилле, я бы поклялась, что этот мужик гей.

Брук приказала себе не задавать никаких вопросов, но это было выше ее сил. Что за черт?

— Он встречается с учительницей рисования в Луисвилле?

— Ага. Мы думаем, что она с ним встречается когда ему нужно с кем-то перепихнуться. Когда Мелани на него запала, он о ней рассказал. — Скажи ей, Мелани, — приказала первая женщина второй.

— Ага. Доктор Берримор сказал, что встречается с учительницей в Луисвилле, — подтвердила вторая.

— Хотя до меня в последнее время доходят разные слухи, — сказала первая, заглянув в класс и потом оглянувшись.

— Какие слухи? — спросила Брук, еще один любопытный вопрос выскочил сам по себе.

— Я слышала, что он хочет новую преподавательницу появившуюся на кампусе, — сказала первая.

— Кого… кого… — Брук откашлялась, чтобы выговориться. — Кого это?

Обе ответили пожатием плеч, и она заметно расслабилась. Ух ты. Сплетни в кампусе практически летали… Университет в Колумбусе таким никогда не был… во всяком случае, она об этом не знала.

— Что ж, нам лучше войти. Он уже начал читать лекцию. Сегодня работаем над формой. Ты выбрала скучный класс для аудита. А где твои вещи? Разве ты не рисуешь?

Брук покачала головой.

— Нет. Не сегодня. Я просто подумала, что посмотрю на что это похоже.

— Если тебе нравится рисовать обнаженных женщин, ты попала по адресу, — отрезала вторая, проскальзывая в комнату.

— Входите тихо, чтобы не нарваться на сердитый взгляд. Он известен тем, что выгоняет людей за неуважение к моделям, — посоветовала первая, проследовав за подругой.

Когда они обе вошли в класс, Брук отпрянула назад, покрутила прядь волос, но затем взяла себя в руки. Она опустила руки и вздернула подбородок. Разве стоило ей так нервничать?

— Так у тебя в Луисвилле есть женщина по вызову, да? Ну, мы еще посмотрим, доктор Берримор.

Она собиралась пройти в комнату и сесть, но вместо этого резко остановилась у двери. Ее взгляд остановился при виде обнаженной и привлекательной двадцатилетней блондинки, полулежащей на красной мягкой скамейке перед классом. Все могли видеть всю заднюю часть ее тела от линии роста волос до пальцев ног.

Шагая рядом с ней, Дрейк попросил девушку слегка повернуться к нему и перевести взгляд в потолок. Она сделала, как он ей сказал и под его пристальным взглядом, одна двадцатилетняя, упругая грудь с твердым соском повернулась вверх. Дрейк кивнул, одобряя ее новое положение, и снова стал указывать на изгибы ее позвоночника и бедер. И да… на ее грудь с заостренными сосками тоже… когда он объяснил, как запечатлеть ее изгиб на рисунке.

Она была одновременно ошеломлена и унижена.

Брук виновато вспомнила, как завораживающий голос Дрейка пару раз отключал ее разум. И это не считая того факта, что мужчина заставлял ее умолкнуть каждый раз, когда целовал. И все же ничто из того, что она о нем знала, не подготовило к тому, что она сейчас чувствовала. Видя, как он стоит так близко к обнаженной женщине, которая не была ею.

После нескольких долгих минут наблюдения за происходящим ее быстро работающий мозг начал предлагать десятки логических выводов. Это был абсолютно самый быстрый набор выводов, которые она когда-либо делала в своей жизни, но она была слишком потрясена, чтобы наслаждаться блестящей работой своего разума. Все ее опасения по поводу отношений с мрачным и задумчивым мужчиной, которого она так жаждала, внезапно стали объяснимы.

Теперь она точно знала, что Дрейк не был тем самым… и не мог им быть. Их разница в возрасте отражалась в сумме их жизненного опыта. Но его пристальный взгляд на обнаженную двадцатилетнюю девушку делал все выводы, к которым она пришла, еще более ясными.

Внезапно она смутилась, вспомнив сколько времени потратила на размышления о том, как Дрейк отреагирует впервые взглянув на ее юное тело. Теперь было очевидно, что ее тревога была беспричинной. Очевидно, что мужчина привык видеть упругие груди каждый чертов день. С чего бы ему впечатляться ее грудями?

Обнаженная грудь, которую она могла ясно видеть даже из глубины пещерообразной комнаты, по-прежнему указывала в потолок и выглядела как реклама силиконового имплантата. Брук знала, что ее грудь все еще довольно хороша, но в ней не было ничего экстраординарного.

И уж точно это не была грудь двадцатилетней девушки.

Не то чтобы какой-либо мужчина до сих пор жаловался на ее грудь, но все же… ее грудь не могла сравниться с идеальным набором, который все его ученики изо всех сил пытались запечатлеть в своих альбомах для рисования.

Брук покачала головой, как будто это движение могло помочь ей разобраться в беспорядочных мыслях. Будущие возможности вызывали теперь большие сомнения.

Что, если… не дай Бог… опухоль в груди станет серьезным поводом для беспокойства? Что, если что-то случится с ее грудью?

При мысли о том, что Дрейк имеет доступ к идеальной груди в любое время, когда захочет увидеть, ей почти стало плохо. Шишка могла быть ничем, а может быть наоборот, но теперь потенциальная потеря этой части тела не была чем-то, что она смогла бы разделить с мужчиной, расхаживающим перед парой идеальных грудей.

Когда она смотрела, как Дрейк говорит об изгибах и линиях обнаженной женщины, все ее первоначальные впечатления о его поверхностности хлынули обратно, включая его заявление о желании ее нарисовать. Она вспомнила довод матери о том, что он не просил нарисовать ее голую. Что ж, на этот раз ее мать ошибалась. Обычно уличить Джессику Дэниелс в ошибочном суждении доставляло ей огромное удовольствие. Но к сожалению реальность, которую она видела перед собой в данный момент, была слишком явной.

В то время, когда Дрейк признался ей, что ни с кем не встречается, она действительно поверила его истории. Теперь она нашла это весьма сомнительным, хотя трудно было представить, что заботливый отец может быть таким убедительным лжецом, когда дело касается женщин.

Это не имело никакого смысла.

Но почему тогда Дрейк не сдался, как нормальный мужчина с потребностями, и не стал встречаться с одной из обнаженных женщин, которых он все время видел? Определенно, не все они были студентами… не то чтобы те две студентки, которых она встретила в холле, были красавицами, но…блин.

Дрейк сказал ей, что никогда не приводил домой женщину с которой встречался, пока там был Брэндон. Неужели он так чертовски придирчив к тому, как выглядят его женщины? Это ж какие стандарты красоты должны у него быть?

Потом ей пришло в голову — может быть, у Дрейка была противоположная проблема. Может быть, мужчине наскучило женское совершенство. Может быть, только его покойная жена когда-либо была достойна его высокой оценки. Возможно, болезнь его покойной жены исказила его способность ценить красоту любой другой женщины.

Насколько бы он слетел с катушек, если то, чего она боялась, оказалось бы правдой? Нужно ли было Дрейку чтобы возбудиться, нечто странное или экстравагантное?

Может быть, учительница рисования в Луисвилле подходила, потому что она научилась подыгрывать его извращенной стороне, которая хотела не совершенства, а чего-то другого.

Теперь она ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хотела знать, как выглядит его любовница.

Брук снова посмотрела на двадцатилетнюю модель. Рука Дрейка зависла прямо над ее соском, пока он говорил. Все, что нужно было сделать женщине, это немного приподнять свое тело, и оно коснется его пальцев. Случалось ли такое время от времени естественным образом?

Ну, есть в груди уплотнение или нет, ей точно не нужны были переживания… или конкуренция.

— Я не могу этого сделать. Нет, не могу. Мне нужен нормальный и прямой и… не знаю… но что-то другое. Только не это, — тихо прошептала Брук, качая головой и снова выходя за дверь класса.

Теперь, она была рада, что не встретилась с ним взглядом. Нет, ей нужно было время, чтобы подумать о том, что она собиралась ему сказать, чтобы разорвать отношения.

Смирившись и грустно вздохнув, Брук вышла из здания факультета искусств. Все мысли о соблазнении Дрейка полностью исчезли в тот момент, когда молодая женщина повиновалась его приказу поднять свою идеальную грудь, чтобы он мог смотреть на нее сверху вниз.

Обратный путь к зданию философского факультета был тихим и долгим, пока она размышляла о том, как близко подошла к настоящему соблазнению мужчины, которого никогда не поймет в сексуальном плане.

Она пыталась себя утешить. Столкнувшись сегодня с неприятной правдой, она, вероятно, спасла себя от еще большей боли, если бы ее чувства к нему стали сильнее. И ладно… теперь ей нужно было осмыслить еще несколько вещей.

Во-первых, ей пришлось смириться с тем фактом, что когда дело доходило до общения с художниками, она не была дикой, свободолюбивой дочерью Джессики Дэниелс. Не то чтобы это имело значение … Но она смогла бы справиться с сексуальной консервативностью, если бы это было ценой за страдания от артистической жизни Дрейка.

Во-вторых, ее внутренняя интуиция по отношению к нему теперь вдруг обрела смысл. Неудивительно, что Майкл и Шейн ей не понравились. Они тоже были такими, как он? О Боже… неужели и Уилл тоже? Не то чтобы ее бесцеремонную мать волновало, смотрит ли Уилл на голых женщин при каждом удобном случае. Джессике Дэниелс было бы все равно. Вместо этого ее мама раздевалась бы на глазах у всех и позволила ученикам Дрейка ее рисовать, пока он водит рукой по ее женственным изгибам и линиям.

Фыркнув на самый унизительный образ, какой только можно вообразить, Брук пошла быстрее. Она не считала себя ханжой, но никогда не понимала увлечения художников наготой и всевозможными сексуальными нюансами. До сегодняшнего дня она думала, что приняла либеральные взгляды своей матери. Может быть и так, но видеть такую непредубежденность в мужчине с которым она хотела переспать было чертовски тяжело.

Ее первый инстинкт, как обычно, был верным, и она должна была ему доверять. Переспать с Дрейком стало просто невозможным. Потому, что последнее, что ей нужно, это задаваться вопросом, что на самом деле таится за напряженным, похищающим душу взглядом Дрейка, блуждающим по ее собственным изгибам.

Если такое беспокойство сделало ее ханжой … хорошо.

Она готова навесить на себя такой ярлык, но не позволит, чтобы ее обнаженное стареющее тело постоянно сравнивали с гораздо более молодыми.

Забавно, сегодня она разыскала Дрейка, потому что начала думать о нем как о своем любовнике еще до того, как он им стал. Но вместо того, чтобы найти любовника, она узнала о себе некоторые очень болезненные истины.

Может быть, она была просто старой доброй консервативной Брук Дэниелс… уравновешенным философом и задумчивым романтиком. Суть в том, что с ней все в порядке. Это было совершенно нормально, что ее мечты были о детях, доме и парне, который думал, что ее грудь единственное, что ему нужно было видеть.

Не было абсолютно никакой логической причины менять свои планы или взгляды ради кого-то вроде Дрейка Берримора, которого она никогда не поймет. Она не нуждалась ни в его одобрении, ни в его похвале, ни в нем самом.

И у нее было достаточно забот о том, что касалось ее собственной груди. Ей не нужно было беспокоиться о тех, на которые пялился Дрейк.

Глава 6

Когда раздался звонок в дверь, Майкл с холодной водой в руке возвращался через дверь патио к своему последнему проекту. Мягко ругаясь на то, что его прервали, он побрел в коридор, чтобы посмотреть, кто это был. Заглянул в глазок, увидел каскад рыжих кудрявых волос и усмехнулся. Он широко распахнул дверь, но его улыбка исчезла, когда он встретился с грустными глазами и хмурым взглядом.

— Привет, — осторожно сказал он.

Брук вздохнула и помахала.

— Есть время поговорить пару минут? Мне нужно вернуться в класс через час, но мне необходимо было… черт. Мне нужно было поговорить с кем-нибудь… как с братом… наверное. Я не знаю, так как у меня никогда не было его раньше. В любом случае, поздравляю. Я выбрала тебя, вместо Шейна.

Удивленный, он махнул Брук внутрь.

— Конечно. Заходи. Хочешь что-нибудь выпить?

— Настоящая газировка есть? Мне бы не помешал кофеин.

Майкл кивнул и направился к холодильнику. Взяв напиток и стакан со льдом, он обернулся и увидел Брук, сидящую за столом и уставившуюся на царапины на поверхности. Она прослеживала их, как будто они были шрифтом Брайля.

— Что тебя сегодня так расстроило?

Брук подняла взгляд на Майкла, затем отвернулась, чтобы налить газировку на лед. Прежде чем заговорить, она дала нервной дрожи внутри нее и пузырькам в стакане время успокоиться. Это нужно было сказать быстро, потому что не было ничего, что могло бы облегчить дискомфорт от вопроса.

— Когда ты учился в художественной школе, то много рисовал обнаженных моделей?

Майкл взял свою воду и открыл ее, обдумывая вопрос. Он сделал глоток, глядя в глаза Брук, недоумевая, что, черт возьми, могло случиться, если она пришла сюда и задает бессмысленные вопросы о его художественном образовании.

— Конечно. Это стандартная практика изучения линий и форм человеческого тела. Почему ты спрашиваешь?

Брук стиснула зубы, не готовая раскрыть свои причины.

— А ты когда-нибудь спал с какой-нибудь из моделей? Подожди… не это мой настоящий вопрос. Меня не волнуют факты. Меня волнуют чувства и мотивы. Ты когда-нибудь хотел переспать с какой-нибудь моделью после того, как часами на нее пялился?

— Будучи парнем, я не знаю, как ответить на такой вопрос, не порицая самого себя, — ответил Майкл, опасаясь стали в ее взгляде. Брук выглядела точно так же, как Джессика, когда та была в ярости, но он знал, что лучше в данный момент ей об этом не говорить. Он уже достаточно часто сталкивался со своей сводной сестрой, чтобы понять, что такое сильное сходство с матерью, было для Брук больной темой.

— Ты уверена, что хочешь знать, что я на самом деле думаю? Может быть, тебе стоит просто рассказать мне, из-за чего все это.

— Отвечай честно, Майкл. Это не тест и я не собираюсь использовать ответ против тебя в суде. Я просто хочу знать, где художник начинается и заканчивается. Где в процессе художественного творчества участвует реальный человек? Если ты скажешь женщине повернуться, пока ее заостренный твердый сосок не упрется в твой подбородок, ты увидишь этот заостренный сосок или нет? Мне просто нужно знать чертову правду.

Что за черт? Майкл фыркнул, глядя на нее. Его расстраивало думать о сводной сестре как о предвзятом человеке. Как если бы он пытался защищать искусство перед своей матерью.

— Художественное мышление не является универсальным, Брук. И мое может оказаться нетипичным для людей с артистической душой. Почему-то я не думаю, что мои факты подтвердят странные идеи в вашей голове, доктор Дэниелс. К счастью для тебя, частые допросы Шейна научили меня не слишком остро реагировать на вопросы, достойные испанской инквизиции. Но что, черт возьми, ты сегодня сделала? Пошла на один из уроков Дрейка?

— Да. Вообще-то пошла. И я не жду, что ты будешь говорить о его мировоззрении. Я просто прошу человека, которому я больше всего доверяю, высказать свое честное мнение о том, как такая ситуация может повлиять на художника-мужчину. Я пытаюсь понять, является ли этот опыт художественным, физическим или и тем, и другим. Черт возьми, меня это не должно волновать, но я волнуюсь, — заявила Брук, во время разговора крутя запотевший стакан.

Майкл смотрел на нее несколько ударов сердца, пока обдумывал, какой дать ответ. Он ни на мгновение не позавидовал Дрейку, которого сгоряча осудила Брук. В этом настроении она почти напомнила ему его мать. И это было страшной мыслью для всех. Для семьи Ларсонов вполне хватало одного чопорного консерватора, но даже его мать, наконец, начала менять свое мнение.

— Хорошо. Итак, скажем, мы говорим только обо мне. Кэрри знает, что я парень, который возбуждается при одной мысли о красивой женщине. Но нет… я никогда не жаждал моделей ни на одном из моих уроков рисования… по крайней мере, открыто и во время их позирования. Почему? Потому что, когда я вхожу в зону видения их своим художественным разумом, я вижу их другими глазами. Мои гениталии затыкаются, когда сталкиваются с моим творчеством.

— Чушь и прочая хрень, — выругалась Брук. Затем она сделала большой глоток содовой и вытерла лоб запотевшим стаканом.

— Нет, я совершенно серьезно. Мы с Шейном говорили об этом. Ладно, лучше сказать пошутили. Мы думаем, что это похоже на то, что происходит с гинекологами-мужчинами. Подумай о том, что они делают весь день. Конечно, есть те, кого вся эта красота пресыщает, а есть и те, кто постоянно желает это видеть. Настоящие художники видят красоту как искусство. Может быть, это талант, а может быть, этому ты учишься сам. У меня это чувство врожденное, поэтому я никогда об этом не задумывался. Просто то, что случается, и я считаю это нормальным.

Брук кивнула, хотя на самом деле ей от этого не стало лучше. Объяснение Майкла было более или менее тем, что она ожидала от него услышать. Если бы она спросила свою мать или Уилла, они, без сомнения, сказали бы ей нечто подобное. Возможно Майкл и не думал, что художники были обычными людьми, но она определенно видела сходство.

— Ладно. Спасибо. Думаю, теперь я вернусь в кампус.

Брук встала и отнесла почти полный стакан к раковине. Сделав последний глоток, она быстро вылила остатки в канализацию. После этого она прополоскала стакан и загрузила его в посудомоечную машину, потому что Майкл фанатично следил за порядком на кухне.

— Что сегодня стряслось? Ты уходишь более расстроенной, по сравнению с тем какая ты пришла. Расскажи хотя бы об этом, — приказал Майкл.

Брук пожала плечами.

— Не произошло ничего, что не было бы неизбежным. Я пошла на одно из занятий Дрейка, рассчитывая после него с ним поговорить. Думаю, я не была готова к реальности того, что он делает как художник. Наивно с моей стороны, ведь он столько раз рисовал свою жену обнаженной, — сказала она, повернувшись.

— Хорошо. Но что случилось? Ты приревновала к модели, когда увидела, как она позирует?

Взгляд Майкла, встретившийся с ней, был искренним и сострадательным. И от этого Брук разозлилась на него так же, как и на Дрейка.

— Нет. Я знаю, о чем ты думаешь, и я не ревновала. Я была… Я была… ну полагаю, мне было противно… И это было хуже, чем ревность. Ни одна тридцатилетняя женщина… черт возьми, никто старше двадцати пяти… не захочет соревноваться с кучей голых двадцатилетних девиц за мужской идеал женского совершенства. Может быть, женщина, которой он приказал повернуть грудь ему в лицо, была для него просто «искусством», но для меня она была чертовски реальна. Я видела только ее, полностью обнаженную и, может быть, даже возбужденную им. Я до сих пор вижу ее гребаную грудь у себя в голове. С тем же успехом Дрейк мог заниматься с ней сексом, потому что именно это я чувствовала, наблюдая, как он смотрит на нее и указывает на ее изгибы и линии. И мне плевать, как натянуто это звучит. Это было то, что я чувствовала.

— Ненавижу констатировать очевидное, но ты говоришь о своих опасениях не с тем человеком. О своей реакции тебе нужно поговорить с Дрейком. Дай ему шанс объяснить что чувствует он.

Майкл вздохнул искренне сожалея, что Брук покачала головой, и не только потому, что ее реакция была так похожа на ту, что была бы у его матери. Было очевидно, что женская неуверенность Брук была глубоко внутри. Что еще могло заставить такую женщину, беспокоиться о конкуренции?

— Брук, ты красивая женщина, даже красивее, чем большинство женщин. И ты достаточно самоуверенна, чтобы не осознавать свою красоту. Тогда почему такая неуверенность в том, что Дрейка могут привлекать другие женщины? Мужчина вел урок. Он не целовался с моделью. Женское тело было просто примером линий и изгибов. Это все, чем она была… уверяю тебя.

— Ты прав. Я не чувствую себя неуверенно, Майкл. Я никогда не была неуверенной. Но я знаю, что я видела. Ее сосок был твердым. Я могла это видеть за миллион миль в глубине той дурацкой похожей на пещеру комнаты. Женщина либо замерзла, либо была возбуждена. Это единственные два объяснения. Я видела, как на Дрейка смотрят его ученицы. Черт… две студентки стояли со мной в холле и сказали, что делали ему предложение. А он ответил, что у него в Луисвилле есть какая-то женщина для встреч. Почему же все это время пока мы флиртуем и пытаемся встречаться, он ни разу о ней не упомянул?

Майкл поздравил себя с тем, что не рассмеялся, но не удержался от улыбки. Он никогда в жизни не видел такой собственнической, ревнивой женщины… ну, наверное, просто не замечал. И реакция Брук пролила свет на то, о чем часто говорила его мать.

— Позвольте мне задать этот вопрос еще раз и посмотреть, смогу ли я достучаться до очень логичной доктора Дэниелс, с которой познакомился при первой встрече. Почему ты говоришь об этом со мной, а не с Дрейком? Я сталкивался с твоей прямолинейностью и знаю, что ты не боишься выплескивать свои эмоции.

— Нет, я не боюсь… обычно. Но по этому поводу у меня практически приступ паники. И вообще, какого черта я все равно вожделею какого-то парня почти ровесника моей матери?

Брук вздохнула и направилась из кухни к двери.

— Спасибо, что ответил на мои вопросы, Майкл. Я знаю, что сейчас выгляжу немного иррациональной, но я просто хотела посмотреть, смогу ли я по-другому это осмыслить и попробовать справиться с ситуацией. Очевидно, не могу. Чем больше я узнаю, тем хуже становится. Я думаю, это просто то, с чем я не смогу справиться.

Разочарованно выдохнув, Майкл встал и последовал за Брук. Это действительно было похоже на то, как если бы он услышал все споры между его матерью и отцом по поводу искусства. Реакция Брук действительно казалась иррациональной. Как и обычная реакция его матери. Впрочем, он никогда не мог понять другую сторону… черт возьми, в случае с Брук он тоже не понимал. Ведь мужчина просто учил своих учеников рисовать.

— Тебе действительно нужно поговорить с Дрейком. Спроси его, о чем ты спросила меня. Его жизнь чертовски отличалась от моей. Долгое время я мог позволить себе роскошь быть эгоистичным придурком, а Дрейк — нет. Он видел, как его жена увядала и умирала от ужасной болезни. Будь к нему снисходительна и поговори с ним о своих чувствах. Искусство… моя мать чувствовала то же, что и ты. Посмотрите, как плохо получилось у нее с папой из-за ее негатива по поводу того, чего она не понимала.

Брук остановилась у двери и обернулась.

— Верно. Но разве твоя мать не счастлива сейчас в браке с мужчиной, который ей больше подходит? Разве твой папа не счастливее с Джессикой? Мы оба можем согласиться и с этими ситуациями, но это все равно не помешало твоим родителям облажаться с тобой и Шейном на их пути к тому, что было лучше для них. Иногда лучше вовремя прекратить и двигаться дальше, а не мучить всю свою семью попытками полюбить не того человека.

Отказавшись от попыток успокоить боль, которую он никогда не сможет понять, Майкл тихо вздохнул.

— Ты будешь в порядке, по дороге назад? Ты сейчас выглядишь более расстроенной, чем когда появилась.

— Конечно. Я буду в порядке, — решительно сказала Брук. — Я просто… я просто подумала, что, может быть, ты заставишь почувствовать… да ладно, это была глупая идея. Извини, что тебя прервала. Скажи Кэрри, что я передавала привет и надеюсь, что она чувствует себя лучше.

— Так и есть. Утренняя тошнота почти полностью прошла. Юбки ей больше не подходят, поэтому она купила сексуальную одежду для беременных. Я бы рассказал тебе о том, как между нами все чудесно, но не уверен, как в данный момент ты воспримешь хорошие новости.

Опустив голову, Брук застонала.

— Боже, прости. Я не собиралась выплескивать на тебя свое раздражение за кухонным столом. У меня была адская неделя, и я просто не была готова к неприятной реальности с мужчиной, которого планировала соблазнить. И обещаю тебе, я это переживу. В мире полно других мужчин. Я просто была глупой из-за своего увлечения Дрейком.

Она отпустила дверь и повернулась, чтобы обнять Майкла. Когда он замер у нее в руках, его удивление заставило ее рассмеяться.

— Мне искренне жаль, Майкл. Обычно я не такая. Я рациональна, в здравом уме и… уравновешена в большинстве случаев. Все из-за той обнаженной женщины. Я просто… Мы с Дрейком еще не дошли до того, чтобы увидеть друг друга голыми. И теперь я даже не могу представить, что когда-нибудь перед ним разденусь. Это оказалось чересчур, чтобы принять, потому, что я этого не ожидала.

— Возможно, ты просто не хочешь принять очевидное. Я действительно думаю, что тебе стоит немного подумать о ревности, — выдавил Майкл, морщась от ее сердитого взгляда. — Серьезно. Это вполне понятно. Ты хочешь его и… ладно, забудь… неважно. Позвони Шейну и попроси его все объяснить. После того, как ты спасла Челси, он твой должник.

— Челси спас Брэндон. Я была водителем машины, в которой сбежал герой, — сказала Брук, улыбаясь от воспоминаний. — Думаю, Дрейк не может быть полной сволочью, если он смог воспитать такого сына, как Брэндон.

Майкл моргнул и попытался приказать своему рту не открываться, но та его сторона которой «да пофигу» победила.

— Ты думаешь, что Брэндон спас Челси и ни разу на нее не реагировал? Девушка превращается в женщину. А мужчина — это просто мужчина, Брук. Будь осторожна, возводя людей на пьедестал. С него больно падать. Поверь мне… я знаю.

Брук подняла руку к потолку и опустила ее. Мужчины. Они выступали единым фронтом в своих безумных убеждениях. Все они чувствовали, что у них есть некий биологический императив заставляющий их предаваться разврату с каждой женщиной, которая попадется им на пути.

— Зачем я вообще сюда пришла? Я должна была знать, что ты встанешь на сторону Дрейка. Ты же тоже парень.

— Сторона? Какая сторона? Я не принимаю ничьей стороны. Я просто думаю, что тебе следует поговорить с Дрейком, а не только со мной.

— Да ладно тебе, Майкл. В кампусе куча женщин, которые легли бы у ног Дрейка и позволили бы ему ходить по ним в надежде с ним переспать. И дело не только в сегодняшней обнаженной женщине. К этому все шло… как картины его покойной жены, которые он до сих пор рисует и продает. Я уже беспокоилась, что мне придется конкурировать с идеалом которым она для него являлась. Я даже не знала, что у него был постоянный доступ ко всем красивым женщинам, на которых мужчина мог захотеть посмотреть, и чертова, женщина которой он мог позвонить когда ему было нужно. Ты действительно думаешь, что Дрейк ходил и тупо никого не замечал вокруг? Ты действительно думаешь, что у Дрейка никогда нет никакой реакции на всех этих голых женщин, которых он видит?

Майкл пожал плечами. Он знал, что это был неправильный ответ, когда Брук готова была закричать. Ее яростный взгляд заставил его отступить на пару шагов.

Брук подняла руку и взмахнула ею к потолку.

— Ну, знаешь, что я думаю? Думаю, я со всем этим покончила. И я говорю, к черту все мужские оправдания. Это мои чувства, и они у меня, черт возьми, есть. Я не верю, что Дрейк не замечает женского внимания, которое он получает, и это действительно важно. Он просто манипулировал мной, но я устала от игр.

Майкл уставился на свою дверь, когда она захлопнулась за Брук. Раздраженный тем, что драма всегда сначала обрушивается на его входную дверь, он подумал о том, чтобы позвонить Шейну и свалить все на его голову. Но он этого не сделал, потому что у его младшего брата было достаточно событий в жизни. У них с Рисой один подросток учился в колледже, другой собирался покинуть гнездо, а за ними уже на подходе был третий. Кроме того у них была малышка, которая была такой милой, что все они танцевали под ее дудку.

Он покачал головой, пытаясь отговорить себя и не принимать все близко к сердцу.

— В любом случае, это не мое чертово дело. Черт побери, Брук. Почему я делаю это своим делом? Почему ты должна была прийти ко мне и допрашивать, чтобы получить ответы? Хорошо, что моя жена понимает во мне художника.

Фыркнув, раздосадованный Майкл схватил ключи от машины и направился к двери. Брук и Дрейк превращались в его мать и отца. Может быть, это и не сработает. Но кто знает? Конечно, нет никаких гарантий… но, черт побери… ничего не подозревающий мужчина заслуживал знать, что его сводная сестра сошла с ума из-за такой ерунды.

Он вполне мог себе представить ошеломленного Дрейка, сбитого с толку демонстративным игнорированием Брук. Потому что видел, как его отец изо всех сил пытался понять безумные обвинения матери по поводу его увлечения человеческими формами. У его родителей никогда не было супружеского взаимопонимания. И даже развод ничего не исправил. Он просто принес облегчение.

Нахмурившись, Майкл сдал назад с подъездной дорожки. Может быть, было к лучшему, что у Брук и Дрейка так ничего и не началось. Но почему тогда его интуиция не согласилась с этим объяснением?

Думая о том, с какой гордостью смотрела на него Кэрри, когда он говорил о своем вдохновении, он в очередной раз осознал, насколько ему повезло. Каким-то образом он влюбился и женился на абсолютно подходящем человеке, разделяющем его творческую жизнь.

— Спасибо, Боже… как же я люблю свою жену. И мне чертовски нравится все в моей болтливой, властной жене, поддерживающей мое творчество.

И пока Майкл ехал в кампус, он продолжал напевать слова благодарности.

Глава 7

— Я не понимаю, — сказал Дрейк, потирая подбородок. — Ее мать художница, которая делает стеклянные вагины. Как Брук может быть такой ханжой?

Майкл фыркнул.

— Ты знаком с моей матерью?

— О, верно. Я помню, ты говорил мне, что именно поэтому твоя мать не пришла на открытие галереи.

Дрейк поднялся со стула, чтобы пройтись и подумать.

— Но Брук даже не вздрогнула ни от одного из рисунков. Я наблюдал за ней весь вечер. Не мог ничего с собой поделать. Мы потом сходили с ней в ресторан.

Быть консервативным — это одно, но ханжество дочери Джессики Дэниелс Дрейк понимал с трудом. Идея о том, что она завидует модели, позировавшей в классе, также была шокирующей. Девушка была почти вдвое моложе его. О чем вообще Брук думала? По его представлению встречаться с кем-то возраста Брук… которая уже на десять лет его моложе… было максимальной разницей в возрасте, чтобы иметь какие-то искренние отношения. Черт возьми. Казалось, он не мог понять ее достаточно хорошо, чтобы даже посочувствовать ее сегодняшней реакции.

— Что мне, черт побери, с этим делать, Майкл?

Майкл пожал плечами.

— Даже не представляю. Я просто благодарен, что мне самому не приходится иметь с этим дело. Однако посмотри на положительные моменты. По крайней мере то, что Брук безумно ревновала должно означать, что ей не все равно.

Дрейк сухо усмехнулся и покачал головой в ответ на то, что Майкл Ларсон счел плюсом.

— Я даже не могу тебе сказать, как выглядели груди модели. Они были пропорциональны ее телу. Это все, что я помню.

— Я понимаю. Чувак… я пытался сказать Брук, что так оно и работает, — воскликнул Майкл, подняв обе руки к потолку кабинета Дрейка. — Но если ты пойдешь поговорить с ней об этом, прикрой голову и свои мужские части. Брук была в каком-то феминистском припадке и разглагольствовала о «всех мужчинах», когда ушла. Она также сказала, что никогда не доходила с тобой до раздевания и была этому рада.

Дрейк вздрогнул от новости, которую обнародовала Брук.

— Ну, а я не рад. Похоже, я не могу заставить своего сына выйти из дома, а Брук отказывается позволить прийти к ней домой. — Он взволнованно провел рукой по волосам. — Черт, что же мне делать? Я должен что-то придумать.

— Я честно не знаю, — сочувственно сказал Майкл, вставая со своего места. — Я просто хотел, чтобы ты заранее знал об этом сумасшествии, когда Брук начнет тебе о нем рассказывать.

Дрейк вздохнул и зажал нос.

— Быть с ней это все, о чем я думаю, Майкл. Мои фантазии настолько плохи, что когда я иду в галерею, то с трудом могу смотреть в глаза ее матери.

Майкл усмехнулся, услышав самый честный комментарий, который он когда-либо слышал от этого человека.

— Да, было бы хреново так часто видеться с матерью Кэрри. Я просто рад, что нравлюсь своей свекрови. Если она когда-нибудь узнает, что я делаю с ее дочерью этими йогуртовыми батончиками из нашего морозильника, она больше никогда не будет со мной разговаривать.

— Когда дело доходит до разговоров о сексе, у тебя вообще нет никаких границ, да? — спросил Дрейк и покраснел, когда воображение подкинуло ему образы, которые Майкл вложил в его голову.

Майкл озорно рассмеялся.

— Неа… в отношение моей удивительной жены ни одной. Кэрри для меня идеальная женщина. Я пойду домой и в миллионный раз об этом ей скажу.

— Думаю, все, что я могу сказать о твоем хвастовстве… это черт тебя побери… и спасибо, что пришел, — через силу сказал Дрейк. Потому, что жизни Майкла невозможно было не завидовать.

— Вот, — сказал Майкл, вставая и протягивая руку. — Я потерял это сегодня. Может быть, когда ты его найдешь, то сможешь мне вернуть.

Когда Дрейк посмотрел на ключ в своей руке, настала его очередь хихикать. Не потребовалось много времени, чтобы понять, чью дверь он открывал. Брук, вероятно, даже не знала, что у Майкла есть копия ключа Шейна.

— Не делай с ним ничего такого, чего бы я не стал, — приказал Майкл.

— А что бы ты не сделал? — спросил Дрейк.

Майкл громко рассмеялся, вскинул руку и повернулся, чтобы уйти.

Дрейк был занят обдумыванием того, на что бы он мог осмелиться, и когда Майкл вышел, едва вспомнил, о том, чтобы помахать ему в ответ.

В тот вечер Дрейк все еще размышлял, но делал это с букетом из трех дюжин роз в руке и потерянным ключом Майкла, прожигающим дыру в его кармане. Он простоял в коридоре добрых десять минут без всякого действия. Наконец, отбросив к черту свои опасения по поводу его использования, он вставил ключ в замок. В это же время подошел мужчина лет на десять его моложе, и посмотрел на номер квартиры Брук.

— Привет. Извиняюсь. Первое свидание. Должно быть, я неправильно записал номер квартиры.

Дрейк вздохнул. Что бы на его месте сделал Майкл? Вероятно, намного хуже, чем все, на что он смог бы осмелиться. Он же мог придумать только один способ разыграть эту сцену.

— Нет, вы, вероятно, попали в нужное место. Я сказал Брук, что на самом деле не хочу секса втроем, но раз уж вы здесь, думаю, если хотите, то можете войти. Это наша годовщина. И честно говоря, я надеялся, что сегодня вечером она будет только моей.

Он поднял букет цветов, чтобы показать мужчине, радуясь, что тот отпрыгнул от такой демонстрации намерений. Букет как нельзя лучше подкрепил его историю про юбилей.

Парень рассмеялся и поднял руки.

— Чувак… нет, спасибо. Делиться не для меня. Скажи Брук, что я пас.

Дрейк пожал плечами и сдержал вздох облегчения, когда молодой парень резко развернулся и быстро ушел. Брук должна была разозлиться из-за его лжи, но он был не в настроении бороться с конкуренцией и исправлять ее странное мышление.

Однако появившийся парень определенно укрепил его решимость.

Повернувшись к двери Брук, он повернул ключ, пока она не открылась. Войдя внутрь, он первым делом услышал, как в ванной шумит душ. Засунув одну руку в карман, он прошелся по небольшой гостиной и, наконец, выбрал стул, на котором можно было сидеть и ждать. За окончанием душа быстро последовал звук фена.

Он усмехнулся, представив обнаженную Брук, спешащую, чтобы не пропустить свидание с мужчиной, которого он прогнал. Любое затянувшееся чувство вины, которое он чувствовал, используя ключ, улетучилось, когда он представил себе ту самую обнаженную Брук, надевающую сексуальную одежду для свидания.

Тем не менее… если она застанет его сидящим в своей гостиной, то вероятно, не захочет выслушать его защиту того, чем он зарабатывал на жизнь.

Вздохнув об истинной цели его прихода, Дрейк встал, схватил розы и тихонько вышел в коридор. Он уже слышал, как Майкл до упаду смеется, и молился, чтобы старший из братьев Ларсон никогда не узнал о его трусости.

Сказав себе, что это уважительная причина, Дрейк использовал ключ, чтобы запереть за собой дверь, прежде чем снова сунуть его в карман.

Затем он подождал несколько минут, дав Брук время одеться, прежде чем позвонить в дверь.

Когда в дверь позвонили во второй раз, Брук торопливо вставила ноги в туфли на каблуке. Она поспешила в гостиную, остановившись, когда почувствовала запах одеколона. Пахло как… Дрейк?

Потрясенная своей мгновенной и очень интуитивной реакцией, она снова фыркнула. Да, определенно Дрейк.

Чувствуя себя виноватой, что мужчина у двери был не тем, кого она желала, основываясь только на запахе, она покачала головой, отрицая эти чувства, когда звонок в дверь прозвенел в третий раз.

Положив одну руку на живот, чтобы успокоить нервы, она открыла дверь другой. И потеряла дар речи, когда увидела, кто там стоит.

— Дрейк?

Не в силах говорить, Дрейк мог только смотреть на нее… и на то, во что она была одета. Он видел ее в учительской одежде и в сексуальном наряде, в котором она была на открытии галереи, но она никогда не одевалась так ни на одно из их свиданий. Сегодня она была одета в короткое черное платье и на высоких каблуках, и то, и другое определенно выгодно подчеркивало ее длинные голые ноги. Женщина была одета, чтобы произвести впечатление, соблазнить или и то, и другое.

Все еще безмолвный и не уверенный в том, сколько времени он провел, глядя на нее, он протянул букет роз.

— Вот. Это тебе.

Брук нервно дышала, пытаясь понять, что делать с тем фактом, что Дрейк был здесь, хотя его не должно было быть. Она взяла огромный букет цветов, чтобы убрать их с дороги.

— Спасибо. Они красивые. Я бы пригласила тебя войти, но вообще-то я… кое-кого жду. У меня сегодня свидание.

Дрейк провел рукой по лицу.

— Он уже был здесь… но ушел. Я не думаю, что он вернется.

— Почему? Что ты ему сказал? — требовательно спросила Брук, но увидела, что Дрейк явно гордился этим заявлением.

Дрейк проигнорировал вопрос и без приглашения переступил порог Брук.

— Вероятно, эти цветы нужно поскорее поставить в воду. В противном случае розы быстро завянут. Я подожду, пока ты об этом позаботишься.

— Подождешь? Чего подождешь? — спросила Брук, закрывая дверь с большей силой, чем собиралась. Когда она обернулась, Дрейк подошел ближе. Она попятилась, но дверь помешала ей отойти от него дальше.

— Я подожду, потому что нам нужно поговорить, — тихо сказал Дрейк. — Даже если разговоры — это не совсем то, чем я хочу сейчас заниматься.

— Нам не нужно разговаривать. Нам нечего обсуждать, — не согласилась Брук, используя цветочный щит, чтобы держать его на безопасном расстоянии.

Дрейк обдумал свои варианты и отбросил все, кроме одного. Он не мог переспорить Брук. Ее разум был слишком острым. Все, что он мог сделать, это дать ей больше поводов для размышлений.

— Может быть, мы найдем о чем поговорить после этого, — заявил он. Дрейк схватил и швырнул дорогой букет через всю комнату на стул.

— Эй… — пожаловалась Брук, когда цветы покинули ее руки.

Не желая давать ей реального шанса отговорить его от действий столь же иррациональных, какими он видел их в своей голове, Дрейк вплотную подошел к Брук. Его рот был горячим и требовательным, их губы хорошо друг другу подходили, а из-за ее каблуков их тела идеально выровнялись.

Твердое скользило по мягкому лучше, чем он мог себе представить. Конечный результат был таким же мощным, как и в первый раз, когда он поцеловал ее на кухне ее матери.

В отличие от его требовательного рта, Дрейк медленно скользнул своими слегка дрожащими руками вокруг талии Брук, позволяя ей почувствовать нежное движение его пальцев, прежде чем они скользнули ниже и плотно прижали ее бедра к своим. Когда он рывком прижал ее к двери, а она застонала и выгнулась под ним, его эрекция открыла им обоим правду о его намерениях.

Он неохотно прервал поцелуй, оторвавшись от ее губ только тогда, когда ему был нужен воздух.

— Больше никто не придет. Я прогнал парня пришедшего к тебе на свидание. И да… Я сделал это нарочно, — прошептал он.

— Почему? Я не понимаю.

Дрейк фыркнул.

— Конечно, ты понимаешь. Ты просто боишься иметь с этим дело. Но я не могу вынести даже мысли о тебе с другими мужчинами. Если у тебя есть какие-то другие отношения… сексуальные или иные… черт возьми, прекрати их.

Брук вздрогнула от его команды.

— И почему я должна это сделать?

Молния на спине платья быстро соскользнула вниз, его губы снова накрыл ее рот. Сплетаясь языками, Дрейк целовал ее, пока она не растаяла настолько, что позволила стянуть платье с плеч. Воздух, который ощутила ее обнаженная кожа, вызвал легкую панику, и ее руки в тревоге прижались к его рукам.

— Дрейк… зачем ты это делаешь? — Она прошептала вопрос, пока его пальцы играли в игры на задней половине ее сексуальных трусиков, обводя изгибы ее тела.

— По тысяче причин, но мы начнем с одной из главных, — ответил Дрейк, наслаждаясь прерывистым вздохом Брук.

Взволнованный ее растущим возбуждением, Дрейк поднял перед платья до талии и использовал его, чтобы зажать ее запястья по бокам. Черный кружевной лифчик, который она носила, открывал его взгляду вершины ее грудей. Его рот опустился до тех пор, пока он не смог воздать должное им губами и языком. Когда Брук громко застонала, он снова сильно прижался к ней своим членом, а затем прикусил один твердый сосок, нажимая на хрупкое кружево, и сильно посасывая.

— Дрейк, — выдавила Брук, почти выкрикнув его имя.

Дикий взгляд Дрейка вернулся к остекленевшим глазам Брук.

— Больше не нужно ждать. Больше никаких танцев и надежд. Это происходит, и это происходит сегодня вечером, — предупредил он, раздумывая, стоит ли отпускать ее запястья.

— Кивни, если ты меня слышишь, Брук.

Ничего не говоря, она моргнула, явно все еще ошеломленная. Он же напротив, как никогда был уверен в том, что должно произойти и был полон решимости, наконец-то войти в нее.

Дрейк провел ногой между ее голых бедер, прикрытых коротким платьем. Он сузил глаза, и наклонил свою стальную эрекцию к жару, который там нашел. Когда Брук ничего не сказала и по этому поводу, он повторил толчок вверх, пока она не издала еще один из тех прерывистых вздохов, от которых он теперь кайфовал.

Брук закусила губу.

— Дрейк, пожалуйста. Ты меня мучаешь.

Он отстранился и посмотрел на ее наполненный похотью взгляд, чувствуя удовлетворение от ее реакции.

— Ты понимаешь, что я должен иметь тебя… всю тебя… везде? Поцелуев сегодня недостаточно. Тебе не нужно признаваться в том, что ты тоже меня хочешь, если это чертовски сложно… просто кивни, что ты понимаешь, что произойдет. Я хочу твоего согласия.

Дрейк хихикнул, когда Брук быстро закивала головой. Чертова женщина. Его эрекция стала невероятно твердой. Он и забыл, как трудно было ходить в его нынешнем состоянии. Он отстранился, отпустив платье Брук, чтобы освободить ее запястья. Когда ее руки были свободны, он взял одну и потащил в комнату, где ранее слышал шум душа.

Два шага внутрь, и он улыбнулся, увидев гигантскую кровать. Остановившись на краю, он потянул платье с ее бедер, пока оно с шелестом не упало, собравшись у ее сексуальных ног. Под ним было еще больше черного кружева и акры молочно-белой кожи, просто умоляющие, чтобы его губы ее исследовали.

— Боже, ты прекрасна… что делает это еще более опасным. Я не был с женщиной почти год. И это означает, что ты позволишь мне сначала сделать то, что я хочу, чтобы сначала завести тебя. Я принес свои презервативы. У тебя есть какие то вопросы? Говори быстро, женщина.

— Нет. — Брук покачала головой. — Кроме того, я не знаю, почему позволяю тебе мной манипулировать.

— Мне нужно снова объяснять? Ты знаешь почему, — прошептал Дрейк.

Он притянул ее ближе, потянув за переднюю часть бюстгальтера одним пальцем, просунутым в щель между ее грудями.

— Я знал, что это произойдет, с тех пор, как тебя встретил. Я знаю почему, ведь я убежал после того, как впервые поцеловал тебя и почувствовал, как ты дрожишь в моих руках. Ты и сама знала, как все будет, когда дело зайдет так далеко, иначе ты бы не была одержима попытками использовать других мужчин, чтобы не иметь с этим дела.

Брук фыркнула на его объяснение… пока Дрейк не опустился на колени и одним движением опытных и уверенных рук не стянул с нее нижнее белье. Не было никаких колебаний, когда его губы блуждали по ее бедрам, прежде чем поцеловать дорожку на животе. Его язык скользнул по ее тазу, и одно лишь обещание того, что он намеревался сделать, заставило ее колени подогнуться.

— Полегче, детка. Не шатайся на этих каблуках.

Поднявшись на ноги, Дрейк поймал обмякшую Брук и толкнул ее обратно на кровать, следуя за ней, все еще полностью одетый. Когда он раздвинул ее ноги, его эрекция упала в идеальное место. Ее каблуки все еще стояли на полу. И этот эротический образ почти лишил его контроля.

— Если бы я думал, что продержусь больше шестидесяти секунд, я прямо сейчас был бы внутри тебя настолько глубоко, насколько мог бы быть. Но это не сработает… может в следующий раз… может позже. Я уже хочу еще, а мы еще даже не начали… черт возьми, леди. Давно я так сильно не хотел женщину.

Он снова упал на колени, его язык проплыл по ее тазу, пока не смог проникнуть внутрь. Когда удовольствие приподняло Брук с кровати, он услышал ее стон. Ее ноги тряслись у него на плечах. Застонав, Дрейк прекратил свои действия и поцеловал оба бедра.

— Хватит этой пытки, — грубо сказал Дрейк. — Боже, в реальности ты более захватывающая, чем любая моя фантазия.

Он поцеловал ее бедра в последний раз и использовал свои плечи, чтобы держать их открытыми, когда он скользнул двумя пальцами внутрь ее жара. Ругаясь на ее более громкие стоны, он двигался медленно, но увидел, что Брук уже прошла край. Он наклонился и поцеловал ее точку удовольствия, прежде чем прикоснуться к ней языком, чтобы попробовать. Когда это вырвало из ее горла еще более громкий стон, он осторожно взял точку между зубами и потянул ее зубами и языком.

— Дрейк… ах…

Через несколько секунд после того, как она снова назвала его имя, Брук кончила. Ему потребовалось тридцать самых долгих секунд в его жизни, чтобы спустить штаны и надеть презерватив. Потом он упал на нее.

— Я больше не могу ждать. Впусти меня внутрь себя — пожалуйста, — умолял Дрейк, поднимая Брук и толкая ее дальше на кровать.

Когда она согнула колени, чтобы помочь, Дрейк нырнул внутрь так глубоко, как только смог. Она была такая тугая, что это сорвало с его губ яростное ругательство. Затем он вышел и повторил процесс, пока полностью не оказался внутри.

Убедившись в ее ответе, он руками приподнял ее бедра и наклонил, чтобы иметь возможность делать более сильные толчки. Брук выгнула спину, позволяя собой завладеть, позволяя ему взять то, что ему нужно. Это был самый прекрасный момент, который он когда-либо мог вспомнить с женщиной.

Дрейк продержался дольше, чем он думал, учитывая, как мало практики у него было за последние несколько лет. Но когда он достиг предела своей выносливости, Брук сжалась вокруг него и напряглась. Удовлетворенный сверх всяких ожиданий, он замер внутри нее и сильно к ней прижался. Это была старая привычка, которую он практиковал с другими любовницами, впрочем полезная для того, чтобы доставить удовольствие женщине под ним. Ему нравилось, позволить начавшимся сокращениям у Брук закончить дело для них обоих.

После того, как он успокоился, его рот сомкнулся на ее губах в знак благодарности. И хотя Брук все еще всхлипывала от страстного облегчения, его язык был таким же требовательным, как всегда. Первый раз с ней был более удивительным, чем он ожидал, но не настолько, чтобы утолить ненасытную жажду быть с ней. Он задавался вопросом, каковы шансы, что Брук позволит ему остаться.

— Блин. Не могу поверить, что сделала это с тобой, — воскликнула Брук, вытирая влагу с глаз.

— Что сделала, Брук? Что такое? Что случилось? — Дрейк в шоке посмотрел на свою теперь плачущую любовницу.

— Черт возьми, Дрейк. Ты был настолько хорош, как я себе и представляла, — грустно сказала Брук. — Но я думаю, тебе прямо сейчас нужно уйти. Мне нужно побыть одной… и подумать о… разном. Пожалуйста. Я… пожалуйста… просто уходи.

Не зная, что еще сделать, Дрейк неохотно выполнил то, о чем она просила. Он выскользнул из тела Брук и соскользнул с кровати. Посмотрев вниз, он был удивлен, увидев, что на нем все еще была рубашка, и она была полностью застегнута. Сняв хорошо использованный презерватив, он бросил его в ближайшее мусорное ведро, прежде чем натянуть штаны.

— Ты в порядке? — спросил он, как можно быстрее заправляя рубашку обратно в брюки.

Брук фыркнула.

— В порядке ли я? Да, я в порядке. Просто не могу поверить, что переспала с тобой всего через пять секунд после того, как ты переступила мой порог. Обычно, когда дело касается мужчин, у меня гораздо больше самоконтроля, Я не делаю… этого. Она указала между ними рукой.

— Чего… этого? О чем ты говоришь? — повторил ошеломленный Дрейк.

— Несмотря на то, что ты можешь подумать, я не позволяю каждому мужчине в моей жизни меня соблазнить.

Дрейк фыркнул и провел рукой по волосам.

— Ну, это просто здорово. Спасибо, что испортила момент, которого я с нетерпением ждал с тех пор, как встретил тебя, напомнив, что я всего лишь один из твоих многочисленных мужчин. Ваш острый язык действительно мощное оружие, доктор Дэниелс. Извини, что моя страстная натура является таким испытанием для твоего логического ума. Думаю, я просто заберу свой романтический интерес и отправлюсь к черту домой.

— Дрейк, не будь таким мелодраматичным. Я не это имела в виду… Я просто… — Брук сдалась, вздохнула и закрыла глаза рукой, слушая, как Дрейк протопал по квартире и вышел, хлопнув дверью.

Очевидно, умопомрачительный секс пробудил его внутреннюю королеву драмы, которую она случайно спровоцировала еще больше, озвучив вслух свою смущенную реакцию на то, что позволила ему… черт возьми… себя изнасиловать. Другого описания того, что он сделал, не было, хотя это и звучало нелепо.

После более чем десяти лет управления в том, что касалось ее сексуальной жизни, позволить Дрейку полностью добиться своего было шоком. Обычно она спала с мужчинами на своих условиях… и когда хотела… а не тогда, когда ей приказывали.

Она определенно не позволяла им почти раздеть себя догола у входной двери, связать запястья ее собственной одеждой и сказать, что, черт возьми, ей делать дальше. Ни у одного мужчины не должно быть столько власти, каким бы чертовски хорошим он ни был.

Почему даже при мысли о сексе, который у них только что был, у нее начинала болеть голова?

— Нет бранного слова, достаточного сильного, чтобы описать, как далеко я зашла на этот раз, — сказала Брук стенам.

Пятнадцать минут спустя она все еще смотрела в потолок, неохотно признавая, насколько физически расслабленной она была впервые за все время, что могла вспомнить. Как любовник Дрейк был основательным, знающим и, черт возьми, опытным. Таким, каким он и должен был быть по предположению ее матери. Брук практически могла слышать, как она шепчет ей на ухо «я же говорила».

И теперь опытный мужчина был расстроен, а она чувствовала себя как пять видов дерьма за то, что выставила его с такой паршивой благодарностью. Но почему? Почему ее заботит, как он себя чувствует?

Ей даже не удалось поговорить с ним обо всей этой проблеме голых моделей. Ее чувства по этому поводу могли заставить ее съежиться, особенно сейчас, когда он увидел ее почти обнаженную грудь.

Хорошо. Возможно, она могла бы лучше держать свои мысли при себе после того, как дело было сделано. Может быть, она могла бы приготовить ему выпить стаканчик, или два, или даже три. Затем, когда он слегка бы опьянел, она могла сказать Дрейку, что это никогда не сработает, потому что она не могла вынести мысли о том, что ее физически сравнивают с другими женщинами.

Но какого черта ее заботило, что ее чувства могут его задеть? Это было… совершенно нелогично. Это он был тем, кто протолкнулся сквозь дверь и соблазнил ее.

— Мужчины и их глупое мужское эго, — пожаловалась Брук, вставая с кровати.

Одетая только в туфли на высоком каблуке и черный кружевной лифчик, она перешагнула через остальную одежду и направилась в ванную, чтобы привести себя в порядок. По крайней мере, она, вероятно, должна извиниться перед Дрейком за свою бесчувственность после того, как он бескорыстно доставил ей два оргазма.

Главным образом…

Вздохнув, Брук остановилась в дверях спальни и еще раз оглянулась на черное платье, валявшееся на полу у кровати. На нижнее белье, которое Дрейк снял с нее одним движением и отшвырнул на полкомнаты. К тому моменту он был на автопилоте и стремился проникнуть в нее так быстро, как только мог. Она собиралась заново переживать этот конкретный момент… и несколько других вместе с ним… до дня своей смерти. Так что самое большее… ей, вероятно, нужно было признаться Дрейку, насколько он был выдающимся, даже если это ничего не изменит между ними в долгосрочной перспективе.

Брук никогда не откладывала трудные дела, как бы сильно она их ненавидела, и решила пойти к Дрейку, как только приведет себя в порядок. Она извинится, объяснит, а потом у него будет остаток ночи, чтобы привыкнуть к факту, что между ними никогда ничего не будет.

Глава 8

— Пап? Мы с Седриком собираемся в кино на последний сеанс. А почему ты сидишь в темноте? — Брэндон заглянул в затемненную комнату, прежде чем бросить взгляд через плечо в холл. — Седрик, иди заводи машину. Я скоро подойду. Мне нужно минутку поговорить с отцом.

Он подождал, пока Седрик не закрыл за собой входную дверь, прежде чем повернуться к отцу, который находился в студии, сгорбившись в своем кресле «для размышлений». Единственным светом в комнате был слабый лунный свет, льющийся сквозь окна. Запах свежей краски, смешанной с запахом алкоголя, заставил его осторожно попытаться разглядеть, кто оживает на холсте, но до конца разглядеть форму не получилось.

Беспокойство нахлынуло с удвоенной силой, и ему захотелось вздохнуть, когда прошлое вернулось в гости. Напряжение в животе было слишком знакомым. Когда он рос, для него было обычным делом видеть отца, размышляющего над незаконченным портретом матери.

— Что пап, плохой день?

Дрейк взглянул на сына и поднял свой стакан. Кубики льда звякнули, покачиваясь в его нетвердой руке. Давненько он так сильно не прикладывался к бутылке коньяка.

— Ничего критичного и это не связано с рисованием. Я только что вернулся с очень, очень, очень плохо закончившегося свидания. Топлю свое воспаленное эго.

Брэндон скрестил руки.

— Ты самый воспитанный человек, которого я знаю. Что ты мог сделать не так на свидании?

— А черт его знает, — с горечью ответил Дрейк, снова поднимая свой стакан. — Иди смотри свой фильм, Брэндон. Я в порядке… просто у меня один из тех перепадов настроения неуравновешенного художника. Но я уверен, что завтра жизнь не будет казаться такой дерьмовой. Мне сегодня будет полезно провести немного времени в одиночестве.

— У тебя было свидание с Брук Дэниелс? — спросил Брэндон.

— Нет. Я был с царицей Савской, — ответил Дрейк.

— Не надо шутить, пап. Я уже не ребенок. Ты можешь сказать, что это не мое дело, и я перестану задавать вопросы, — заявил Брэндон.

Дрейк фыркнул.

— Ты сегодня говоришь так по-взрослому. Может, мне следовало попросить у тебя несколько советов, прежде чем помчаться к дому Брук с огромным букетом цветов, как какой-то влюбленный слабак. Брэндон, ты часто ошибаешься с женщинами?

Брэндон нахмурился, напряженно размышляя.

— Нет. У меня было недостаточно свиданий, чтобы совершить много ошибок. Я считаю, что лучше краткие свидания, чем постоянная сумасшедшая подружка, типа последней у Седрика. Она взломала его телефон, чтобы следить где он находится. И она читала все его текстовые сообщения каждый раз, когда они были вместе. Извините, но для меня это слишком безумно.

— Я рад, что ты такой здравомыслящий человек. Тем не менее, я надеюсь, что ты найдешь не сумасшедшую и не королеву драмы. И полюбишь ее до того, как тебе исполнится тридцать. Лучше начинать отношения, когда вы оба молоды и полны надежд. Я чертовски стар, чтобы быть таким неуверенным в себе с женщиной на десять лет моложе меня. Мое зрелое эго не может справиться с такой незащищенностью.

Брэндон рассмеялся, потому что пьяные жалобы отца были забавны. Его отец мог справиться с чем угодно… если только не чувствовал к самому себе жалость.

— Пап, ты нравишься Брук. Это заметно. Это видят все мои друзья. Они думают, что она горячая штучка, и тебе повезло, что она так в тебя влюблена.

Дрейк рассмеялся. Все мужчины одинаковы, независимо от возраста.

— Да. Брук конечно классная. Но к сожалению, у нее есть мозг, который работает так, как ни у кого другого, кого я знаю. Сексуальная привлекательность становится утомительной, если ты не можешь нормально разговаривать с человеком и время от времени вести разумные беседы.

Брэндон снова рассмеялся, не в силах придумать, что еще сказать хорошего, когда его отец был так расстроен. Он не помнил, чтобы отец когда-либо так злился на мать, но мать болела много лет.

— Вау… ну… так как я явно не помогаю, думаю, я просто оставлю тебя наедине с твоей вечеринкой жалости к себе. И если ты собираешься вдрызг напиться, то попробуй отключиться рядом с ванной. Я тебя там проверю когда вернусь.

Дрейк махнул рукой и фыркнул. Последнее, что он собирался сделать, это признаться сыну, что сексуальное похмелье вызвало его уязвленное эго. Или что он так сильно хотел еще раз попробовать Брук, что не мог выдержать без коньяка в качестве костыля.

— Брэндон извини, если я тебя побеспокоил. Если я кажусь глупым, то только потому, что не пил коньяка с тех пор, как ты уехала в колледж. Я почти пьян всего после двух рюмочек. Еще пару и заканчиваю… обещаю. Это и для тебя правило, когда ты станешь достаточно взрослым, чтобы пить.

— Хорошо. Я люблю тебя, пап. Не будь к себе так строг.

Дрейк вздохнул. Брэндон цитировал то, что он сам так часто говорил.

— Я тоже тебя люблю. Наверное, привычка хандрить у меня появилась, пока тебя не было. С этого момента постараюсь подать лучший пример того, как с большим изяществом справляться с жизненными разочарованиями.

— Мы оба переживем, если в этот раз ты утопишь свое плохое свидание в коньяке. Будь к себе снисходительным, — приказал Брэндон, рассмеявшись, когда услышал, что говорит так же, как его отец.

Затем он повернулся и быстрым шагом направился к двери. Он поспешно запер ее за собой, не желая, чтобы расстроенный отец запирал за ним. Наконец направляясь по тротуару к машине Седрика, он чуть не сбил Брук.

Брэндон хихикнул, схватил ее за руки и остановился.

— Извиняюсь. Я вас не видел.

— Все в порядке. Привет, Брэндон, — тихо сказала Брук, отступая на шаг. И в голове ругая себя за смущение.

— Вы здесь, чтобы увидеть папу? — спросил Брэндон, и его губы дернулись в ответ на то, что Брук тут же опустила голову и торжественно кивнула.

— Да, я здесь, чтобы увидеть твоего отца, — заявила Брук, встретившись с вопрошающим взглядом мальчика.

— Хорошо. Он в своей студии и может вас не услышать, если вы постучите. Пойдемте… я вас впущу.

Решив прикинуться дураком насчет цели ее визита, Брэндон кивнул и побежал обратно к дому. Он отпер входную дверь и придержал ее открытой.

— Папа в своей художественной студии, также известной как наша солнечная веранда. Просто следуйте за своим носом по коридору, пока не почувствуете запах краски, смешанной с коньяком. Это будет он. Но я должен предупредить вас… он в угрюмом настроении.

— Ладно… э… спасибо за предупреждение, — пробормотала Брук, сбившись с дыхания, когда мальчик крепко обнял ее и рассмеялся. Похоже, мужчины семьи Берримор, преуспели в том, чтобы заставать ее врасплох и шокировать.

— Брук, сделайте одолжение и запритесь. Мы с Седриком пытаемся попасть на последний сеанс. Надеюсь, вам повезет больше, чем мне, и вы сможете подбодрить папу. До свидания.

— О… э… конечно. Пока, — ответила Брук, поднимая руку, когда сын Дрейка бросился бежать к машине, стоявшей на холостом ходу у обочины.

Она выругалась себе под нос, переступая порог. Это было все, что она могла сделать, чтобы не выбежать обратно к своей машине.

Дрейк налил третий стакан и отогнал легкое чувство вины, которое он чувствовал из-за того, что не сдержал слово, данное сыну. Подавленный своими человеческими недостатками, он плотно закупорил бутылку коньяка и твердо поставил ее на пол рядом со своим креслом. В любом случае большая часть льда исчезла, а он не был настолько ирландцем, чтобы пить его неразбавленным. Эти древние кельтские предки были слишком далеки от его академического генофонда, полного целомудренных учителей и трезвенников-священнослужителей.

— Дрейк? Господи, как ты вообще можешь здесь видеть?

Был ли он достаточно пьян, чтобы уже вообразить, что Брук здесь? Его голова повернулась на звук ее голоса как раз в тот момент, когда он опустил свой уже пустой стакан. Он не знал, радоваться ли тому, что снова видел ее во плоти или злиться на то, что она каким-то образом проникла в его дом без приглашения.

Затем он вспомнил, как использовал ключ Майкла, чтобы проникнуть к ней в дом без ее ведома. Чувство вины заставило его снова взглянуть на свой стакан и вздохнуть в эмоциональном поражении. Алкоголь уже не был отупляющим убежищем, как раньше. Блин.

— Ты настоящая или у меня просто галлюцинация? Если ты ненастоящая, то этот коньяк принес мне гораздо больше пользы, чем я думал.

Брук фыркнула в ответ на его пьяный комментарий, но скрестила руки на груди и на цыпочках прошла дальше в темную комнату. Лунный свет едва освещал мужчину в кресле. Как и предупреждал Брэндон, Дрейк погрузился в мрачные размышления.

— Послушай, я сожалею о том, что произошло раньше. Я плохо справилась с ситуацией. Я приняла определенное решение, а тебе удалось преодолеть эти решение очень небольшим усилием. Меня напугало то, что я даже не пыталась заговорить с тобой до того, как мы… до того, как мы… ты знаешь.

Закончив, Брук расцепила руки и вскинула обе руки. Это были все извинения, которые она смогла выдавить.

Дрейк фыркнул.

— Ты знаешь…? — Пьяный смех просочился сквозь его фильтры. — Ты издеваешься надо мной. Дочь женщины, которая делает стеклянные вагины, называет это… ты знаешь?

Затем он вспомнил, как Майкл откровенно хвастался своей потрясающей сексуальной жизнью с Кэрри, рисунки Шейна изображающие Ризу в оргазме выставленные на обозрение в галерее. Уилл вырезал пенисы и груди с завораживающей точностью детализации. И тем не мене Брук… будучи дочерью художника по стеклянным вагинам… была даже не в состоянии словесно связать слово «секс» с тем, что произошло между ними.

Его безудержный смех над ханжеством Брук исходил из нутра, когда он наконец вырвался наружу. Дрейка так трясло, что он поставил пустой стакан на пол, чтобы не выплеснуть оставшиеся кубики льда. Он смеялся и смеялся над тем, как ему не повезло соблазнить самую скованную женщину, которую он когда-либо знал, пока веселье, наконец, не улетучилось. Но улыбка, задержавшаяся на его лице, может остаться там, пока он не протрезвеет.

Брук чертовски повезло, что он не остался с ней раньше. Он стал бы сексуальным образованием, к которому она явно еще не была готова.

— Тебе было так со мной плохо, что ты даже слово сказать не можешь? — спросил он.

— Мы не можем вести этот разговор сегодня вечером. Ты пьян, — обвинила его в ответ Брук.

— Да… да я пьян, — признался Дрейк, смеясь и покачиваясь вставая. — И слава богу за коньяк. Я не думаю, что так скоро смог бы снова спорить с тобой не имея опору. Но теперь я встал и стою лицом к вам, доктор Дэниелс. Так что скажи мне что тебе нужно, чтобы успокоить свою совесть… и уходи. Хотя я думаю, все что ты скажешь будет впустую. Ты уже высказала единственно важное замечание, когда рассказала о своих намерениях переспать с парнем, которого я прогнал… о, и в общем, с любым другим, кто подвернется и сможет удовлетворить твои основные потребности. Я уверен, что в следующий раз у тебя все получится… когда ты выберешь время, место и т. д. Просто считай меня чистой случайностью, и можешь идти своим путем.

Брук откинула волосы и велела себе успокоиться. Злость из-за язвительности Дрейка ни к чему не приведет. Но и все его оскорбления она тоже не могла пропустить мимо ушей.

— Боже, стоило поцарапать твою поверхность, и под всем этим спокойствием оказался просто стервозный парень, не так ли?

— Да. Я такой. Это называется страстностью… не то чтобы ты это распознала… поскольку проявление этой черты так низко оцениваешь. Что ж, тебе не повезло, если мои эмоциональные глубины некрасивы… или логичны. Ты вкусила лучшее из моей страстной натуры раньше… когда я попробовал тебя… и да, ты была более выдающейся, чем я мог представить. Жаль, что тебе это не интересно. За все годы, которые я ждал, чтобы снова почувствовать то, что ты заставляешь меня чувствовать я накопил много страсти.

— Перестань, Дрейк… просто перестань… так говорить, — приказала Брук, вскинув руку.

Теперь ее трясло. Почему она тряслась? Дрейк не был серьезен. Он просто болтал пьяную чушь.

— Я никогда не говорила, что ты мне не интересен. Я никогда не говорила, что ты не… выдающийся… тоже. Я просто… послушай, Дрейк… я не хочу быть в отношениях с кем-то, кто может пялиться на обнаженную грудь в любое время, когда захочет. Это не необоснованное женское ограничение, и я не ожидаю, что ты услышишь, что я скажу сегодня вечером. Я отказываюсь обсуждать свои чувства с пьяным художником находящимся в процессе самопознания, который прямо сейчас ничего не видит дальше своего эгоистичного носа.

Дрейк подошел немного ближе и наклонился.

— Почему ты вдруг стала ниже? Он откинулся назад и посмотрел на ее ноги. — О… туфли без каблуков. Хороший выбор для стабильности. Хотел бы я иметь такие же. Ты уже закончила рассуждать логически?

Брук закатила глаза в ответ на его вопрос и разочарованно провела рукой по волосам.

— Черт… я не знаю… наверное, да.

Она запустила обе руки в волосы и дернула их, чтобы не закричать. Дрейк протянул руку и поймал одну, прежде чем она упала обратно. Он использовал это, чтобы успокоиться и притянуть ее ближе к себе. Он застонал, заключая ее в свои объятия.

— В мире произвели недостаточно коньяка, чтобы заставить меня забыть, как сильно я все еще тебя хочу.

— Дрейк…

Раздраженная больше, чем когда-либо могла припомнить, Брук назвала его имя, но по глупости позволила ему притянуть себя к нему. От него пахло спиртным, которое он пил, и мужчиной, доставившим ей удовольствие ранее. Ее руки обвились вокруг него, и желание вернулось. Она вздохнула, когда он наклонился к ней. Это было не то осторожное желание, которое она себе позволяла. Это было смешано с разочарованием и увенчано головокружительным желанием снова почувствовать ту эрекцию, которая была внутри нее.

— Давай приляжем, пока ты не упал, — прошептала она, надеясь уложить его в горизонтальное положение, прежде чем он потеряет сознание у нее на руках.

— Я не хочу спать с женщиной, которой я не нравлюсь, — пожаловался он.

Брук, возможно, действительно поверила бы ему, если бы он не вцепился мертвой хваткой в запястье, которое сейчас использовал, чтобы тащить ее через совершенно темный дом. Она не смогла бы разорвать его хватку, не отправив их обоих на пол.

— Ты мне нравишься… в основном, — заверила его Брук, когда он затащил ее в комнату рядом с кухней.

— Этого недостаточно, — заявил Дрейк.

Другим его ответом было поднять и швырнуть ее визжащую, протестующую задницу на середину огромной кровати. Прежде чем она успела выпрямиться, Дрейк нырнул и боролся с ней, пока не оказался на ней сверху и между ее ног.

— Ты пьян. Даже не думай об этом, — прошипела Брук, толкая его в плечи, которыми когда-то восхищалась.

К ее удивлению, Дрейк хихикнул над ее угрозой и уткнулся лицом ей в плечо. Сильный шлепок, который она дала ему по затылку, был совершенно спонтанным, потому что проскользнул мимо ее решения оставаться неподвижной.

Сделав это, Брук замерла, встревоженная тем, что действительно его ударила.

— Ой… ладно, может быть, я заслужил это за то, что слишком много дразнил, — признался Дрейк, вдавливая в нее свою эрекцию, чтобы отомстить.

Брук сглотнула и перестала извиваться, когда поняла, что ее движения только усугубляют ситуацию. А потом… потом она отпустила все это и устроилась поудобнее.

Через две секунды она уже смеялась над собой и над ним. Возмущение по поводу того, что сказал и сделал Дрейк, по-видимому, произвело на нее странное впечатление.

— Не заставляй меня причинять боль этой выдающейся штуке, пульсирующей у меня в промежности. Это будет печально, но я сделаю это, если ты попробуешь что-нибудь забавное в твоем нынешнем состоянии. Я не занимаюсь сексом с пьяными, — предупредила она.

Хихикая, Дрейк поднял голову и посмотрел в ее раздраженный взгляд.

— Штуке? Действительно? Ты настолько ханжа? Ой… тебе больно или что-то в этом роде?

От его пронзительного смеха боль в ее руке не стала меньше. Она шлепнула его по заднице, а он был в джинсах.

— Дрейк, убери от меня свою свинцовую задницу и иди спать. Твоя проблема утихнет, когда ты это сделаешь, — заявила Брук.

— Ты когда-нибудь слышала о тантрическом сексе? — спросил Дрейк, понизив голос и поцеловав ее в горло. Его рот путешествовал, пока не нашел идеальное место. Она пахла просто божественно.

Брук начала отталкивать Дрейка… но остановилась, чтобы посмотреть на него, когда он перестал ее мучить. Только он не смотрел в ответ. Дрейк тихо похрапывал у ее подбородка.

— Ради всего святого — заявила она, скатывая его с себя. Было немного удивительно, насколько тяжелым он был на самом деле. Его одежда точно не выдавала его настоящего размера. Но это определенно были больше мышцы, а не что-то другое.

Перекатившись, он приземлился на спину с открытым ртом.

Покачав головой, Брук начала подниматься с кровати, но снова почувствовала железную хватку на своем запястье.

— Не уходи… пожалуйста.

Брук вздохнула.

— Тогда перекатись на свою сторону.

— А ты меня обнимешь?

Несмотря на свое волнение, Брук громко рассмеялась, звук ее веселья эхом разнесся по комнате.

— Ты не можешь пить. Так что больше не напивайтесь, доктор Берримор.

Когда его хватка не ослабла, она подползла к нему.

— Переворачивайся. Я прижмусь к тебе сзади… жалкий пьяный поэтический ублюдок.

— Видишь? Вот если бы ты научилась говорить «секс» и «член»… или, черт возьми, хотя бы «пенис»… мы смогли бы по-настоящему поговорить.

— Заткнись, или я уйду, — приказала Брук, но улыбнулась ему в затылок, когда он обнял ее за руку. Каким-то образом Дрейку также удалось удержать ее, освободив одеяло достаточно, чтобы натянуть на них обоих.

— Спасибо, что осталась, Красавица Брук. Я устал спать без тебя здесь, видя только во сне.

Его признание стерло ее улыбку. Когда дыхание Дрейка выровнялось, его хватка ослабла, но она обнаружила, что сжимает крепче, вместо того, чтобы отстраниться.

Глава 9

Брук лицом вперед рухнула на кухонную барную стойку. Утро никогда не было ее лучшим временем. Она благодарно улыбнулась мужчине, который поставил перед ней дымящуюся чашку кофе.

— Спасибо, сэр, — сказала она, сделав первый прекрасный глоток, который вернул ее мозг в полное сознание. — Ты настоящий герой, Брэндон. Шейн должен сделать тебя героем сериала «Крылатый защитник».

— Только одна проблема, у них у всех есть татуировки или пирсинг. У меня нет татуировок… или пирсинга. И поскольку моя специализация бизнес, вероятно, ни того ни другого у меня никогда не будет.

— Почему нет? — спросила Брук, ее глаза заблестели от его зрелых рассуждений. — Бизнес-костюмы и классические рубашки скрывают практически все. Посмотри, что твой отец носит на работу.

Брэндон рассмеялся.

— Это его профессорская одежда. Но у него есть и другая, которую он носит на художественные выставки… ну, по крайней мере, раньше носил. И хотя на открытие картинной галереи он действительно оделся очень консервативно. У него в шкафу прячется много художественной одежды.

Брук хихикнула и поставила чашку с кофе на столешницу.

— Очаровательно… что например? Моя мать на художественные выставки носит короткие юбки и крестьянские блузки. Ей нравится выглядеть богемно и бедно.

Брэндон усмехнулся и прежде чем ответить взглянул на дверь спальни, чтобы убедиться, что она все еще плотно закрыта.

— У папы есть тонны рубашек с воротником Неру и текстурированных шелковых жилетов, которые он носит поверх них. Он носит их поверх джинсов или брюк, а не заправляет внутрь. Иногда он также носит сандалии. Он говорит, что люди ожидают, что артисты будут выглядеть именно так. Хихиканье Брук стоило того, чтобы сдать отца.

— Так… вы с папой помирились? — спросил он, радуясь, что наконец нашел для этого возможность.

Брук вздохнула и отхлебнула кофе, чтобы выиграть время для размышлений. Ничто не сравнится с прямым вопросом, чтобы окунуться в реальность на следующее утро.

Они с Дрейком помирились? Если да, то после чего?

После ее плачевного разговора в постели? После его пьяных подкатов?

После того, как он умолял ее остаться и обнимал за плечи?

Не похоже, что у них была настоящая ссора. О, может быть, она все еще немного злилась из-за того, что прошлой ночью ее швырнули на кровать и на нее напал пьяный язычник. Считалось ли это проступком, достойным примирения?

— Вы не обязаны мне говорить, если не хотите. Я просто знаю, что папа был расстроен вашим… свиданием, — осторожно сказал Брэндон.

— Дело не в том, что я не хочу говорить о моих отношениях с твоим отцом… если у нас вообще есть отношения. Я сама этого не знаю. В то же время мы ни на что не злились. Он очень… сбивает с толку.

Брэндон кивнул, переворачивая блины.

— Я знаю, что вы имеете в виду. Папа очень… — он замолчал, подыскивая нужное слово.

— Страстный? — предложила Брук, потягивая кофе.

Брэндон рассмеялся.

— Я хотел сказать «напряженно переживающий», но, думаю, это более поэтичное слово.

Брук снова рассмеялась, по-настоящему очарованная.

— Ты такой же впечатлительный, как и твой отец?

Вопрос вызвал громкий смех в ответ.

— Нет. У меня легкий характер. Я типа Алекса П. Китона (прим пер. персонаж американского сериала «Семейные узы», его родители хиппи, а он сторонник республиканцев)… очень консервативный… очень спокойный… и невероятно средний. Я смотрю новости и слежу за биржевыми отчетами. Папа взял меня голосовать с ним, когда мне было семнадцать, и позволил мне сделать выбор. Он ответственный, а я…

— Вдумчивый и заботливый, — улыбаясь закончила Брук, перебивая мальчика, готовящего ей завтрак. — Твой отец очень гордится тобой, Брэндон. Ты ему нравишься таким, какой есть… и он постоянно говорит об этом всему миру.

Брэндон пожал плечами и разложил еду по блюдам.

— Надеюсь это так, потому что в последнее время я в этом сомневаюсь. Последние пару недель он сердился каждый раз, когда смотрел на мое лицо в синяках.

— Я думаю, что сердито смотреть, это часть родительской жизни, — предположила Брук.

— Можно я просто скажу? Если вы двое планируете иметь вместе детей, я не против, если вы подарите мне братьев и сестер, — заявил Брэндон.

Брук поперхнулась и выплюнула глоток кофе на столешницу.

— Спасибо, — сказала она, когда Брэндон протянул ей полотенце. — Я не уверена, что мы нравимся друг другу настолько, чтобы устроить еще одно свидание. Но спасибо, что поделился своими чувствами по поводу… всего остального.

— Я полагаю, что если пожилой мужчина захочет жениться на женщине вашего возраста, дети будут частью сделки, на которую ему придется согласиться. Я… я планирую подождать, пока стану намного старше, чтобы стать настолько серьезным. Папа был отличным отцом. Думаю, он хотел бы снова им стать, прежде чем станет слишком старым.

— Хорошо… теперь я просто должна спросить. Сколько лет по твоему мнению будет слишком старым? — спросила Брук, опуская голову, чтобы скрыть улыбку.

— Я не знаю. 50? Да, примерно так.

Он сделал тарелку с блинчиками и положил рядом пару полосок бекона, прежде чем поставить их перед Брук.

— Так делают Шейн и Риза. Я пытаюсь копировать.

Брук посмотрела на улыбающееся лицо из шоколадной крошки, украшающее верхний блин.

— Я уверена, что они великолепны. Очевидно, они были сделаны с любовью, — заявила она. Побывав на завтраках с блинами у Ларсонов, она точно знала, как похвалить повара.

— Абсолютно. Любовь, это секретный ингредиент, — согласился Брэндон, подходя и садясь рядом с ней за стойкой.

Брук ела молча, изредка поглядывая вбок.

— Пожалуйста. Просто скажи мне, о чем ты думаешь, — через некоторое время сказал Брэндон. — Вы с Шейном пугаете своими сверхсерьезными глазами, которые говорят сами за себя.

Брук усмехнулась двусмысленному комплименту и вздрогнула от сравнения с Шейном.

— Хорошо. Тогда я тебе расскажу, но это как-то неуместно. Тебе чуть больше восемнадцати.

Она хихикнула, когда Брэндон сделал жест пальцами «давай-давай», потому что у него был набит рот.

— Хорошо. Я подумала, что ты здорово начал вырабатывать утренний церемониал. Твой отец должен брать уроки. Он там все еще храпит после своего коньяка, а его сын-подросток готовит мне завтрак.

Она была в восторге от довольного мужского смеха, который она эффективно выманила из него своим флиртом. Для нее это было удобное основание. Потому, что она знала, как апеллировать к чувствам молодого мужского эго.

— Я знаю. Папа не умеет вести себя с женщинами. Думаю, это то, что он получает за то, что не встречался все эти годы. У него нет практики.

— Хм… я уже не уверена, что снова куплюсь на эту историю. А как насчет женщины из Луисвилля?

Брэндон выглядел таким потрясенным, что она чуть не подавилась блинчиками, пытаясь не рассмеяться от его удивления. Почему ее рот беспрепятственно извергал ее мысли? Она положила руку ему на плечо, проглотив то, что было у нее во рту, прежде чем заговорить.

— Извини! Я просто дразнила, но это вышло за рамки. Был слух, который я услышала от двух его учеников, и я не должна была его повторять, особенно сыну Дрейка. Я бы хотела обвинить в этом большое количество съеденного сегодня утром сладкого, но правда в том, что мой рот иногда выходит из-под контроля. И это не лучшая из моих черт.

Брэндон усмехнулся.

— Все в порядке. Я знаю, что вы теперь часть Ларсонов, так что это тоже не помогает. Кроме того… я могу понять, что вы ревнуете. Папа получает свою долю внимания от девчонок. Просто он этим не пользуется. Или, по крайней мере, не пользовался, пока не появились вы. Когда он начал все время говорить о вас, я понял, что он не просто немного заинтересован.

Брук вздохнула и вернулась к своим блинам.

— Теперь я чувствую себя мелочной из-за того, что меня так интересуют другие женщины. Признаюсь, я немного ревную, но должна сказать, что для меня это новое чувство. Впрочем, он никогда не говорил о ней ни слова.

— Наверное, потому что она была просто другом… и вышла замуж год назад. Это действительно все, чем я могу поделиться. Если я скажу вам что-нибудь еще, это будет нарушением мужского кодекса. Мне здорово достанется.

— Мужской кодекс? — повторила Брук, усмехнувшись слову которое он выбрал.

Брэндон пожал плечами.

— Это мой способ сказать, что я не собираюсь сдавать своего отца… даже после того, как он до чертиков напился из-за своей дамы.

Брук растерянно моргнула и от защиты, и от критики мальчика. Оба были в одном тоне. Похоже, сын был таким же сложным, как и его отец.

— Дрейк понятия не имеет, какой ты удивительный. Хорошо, будем считать, что я не задавала вопросов из любопытства. Притворись, что я никогда не упоминала других женщин в жизни твоего отца. Поскольку я та, кого он в пьяном виде умолял остаться с ним прошлой ночью, возможно, я просто буду держать это в своей голове за главное на данный момент.

Она улыбнулась и протянула пустую чашку.

— Если я оставлю при себе все свое любопытство о твоем отце, можно мне еще кофе?

Брук была удивлена, когда Брэндон обнял ее по пути за ним. Она потерла грудь от растущего там тепла и задумалась, что ей делать с тем, как сильно ей нравились оба мужчины Берримор, несмотря на их недостатки.

Когда он, наконец, снова вернулся к жизни, Дрейк сел за барной стойкой на кухне и обхватил голову руками. Этим утром свет резал ему глаза… впрочем, на часах был почти полдень, … поэтому он прикрыл их пальцами. Это также помогло ему притвориться, что его ситуация не так плоха, как он опасался.

— Итак, расскажи мне еще раз, что случилось. Ты сказал, что Брук осталась ненадолго после того, как проснулась, и ты накормил ее завтраком?

— Да, — медленно и отчетливо сказал Брэндон, смеясь над вопросом отца о Брук, который прозвучал уже в третий раз. — Поскольку у нас никогда раньше не было такой ситуации в доме, а ты все еще был без сознания, сегодня утром мне пришлось импровизировать. Разве я не должен был накормить женщину, которая провела с тобой ночь?

— Перестань умничать, пока я не попытался убить тебя за то, что ты с утра вешаешь мне лапшу на уши. Брук, возможно, и спала со мной прошлой ночью, но я потерял сознание и не знал, что она была здесь. Я даже не помню, о чем мы говорили на самом деле… это было что-то о поэзии… нет, подожди, кажется, я помню, как задавал ей вопросы. Сейчас даже не вспомню, о чем. Боже… что она сегодня должна обо мне думать. Не могу поверить, что я с ней это сделал.

Брэндон усмехнулся искреннему раскаянию отца.

— Ну, Брук теперь определенно знает, что ты легкомысленно употребляешь алкоголь… и что ты храпишь.

Дрейк убрал пальцы и открыл глаза, чтобы посмотреть на своего мучителя.

— Я не храплю.

— Пап, я тебя люблю… но, чувак, ты храпишь… громко, — заявил Брэндон. — Но она очень спокойно к этому отнеслась.

— Блин. Теперь я больше никогда не смогу на нее смотреть, — проворчал Дрейк, беря свой кофе.

— Эта прискорбная утренняя хрень — причина, по которой я на вечеринках ограничиваю себя одним пивом.

— Что значит одно пиво? Тебе девятнадцать, Брэндон. Ты вообще не должен пить.

Брэндон ухмыльнулся.

— Я всегда слышал, что родители учат личным примером. Думаю, что это работает и с плохими примерами тоже. Надеюсь, следующий ребенок у тебя будет таким же умным, как я. Меня не будет рядом, чтобы подсказать ему или ей что-нибудь о тебе.

Дрейк поднял голову и изумленно посмотрел на сына.

— О чем, черт возьми, ты говоришь? Какой следующий ребенок?

— Пап… Брук намного моложе тебя. Она захочет детей. Не поверю, что ты уже постоянно об этом не думаешь. Я становлюсь взрослее, чем взрослые в моей жизни.

— Брэндон… мне повезет, если после прошлой ночи Брук вообще когда-нибудь со мной заговорит. Сомневаюсь, что она снова украсит мой матрас, послушав мой храп. Кроме того, эта женщина сводит меня с ума своим ханжеством. Мы явно не подходим друг другу. Я уверен, что ни о каких будущих свиданиях не может быть и речи.

Брэндон вздохнул и пододвинул только что наполненный кофейник к чашке отца.

— Папа, она делает тебя живым. У вас просто проблемы с адаптацией. Беспокойство — это нормально, когда ты с кем-то встречаешься. Ты же видел, как Седрик глупо ведет себя с девушками.

— Не думаю, что у меня было какое-то беспокойство, когда я встречался с твоей матерью.

Брэндон нахмурился, относя кофейник обратно к стойке с кофеваркой. Он медленно повернулся к отцу, позволяя приступу печали, который он почувствовал, исчезнуть, прежде чем заговорил.

— Я знаю, что мы не так много как раньше говорим о маме, но, может быть, нам следует говорить о ней больше. Кажется, ты не помнишь о ней ничего плохого и вспоминаешь только хорошее. Я могу это понять, потому что я тоже так делал… какое-то время. Но в конце концов я понял, что мама была таким же нормальным человеком, как и все мы, пап. Я отпустил ее… и ты тоже должен. Потому, что ты не хочешь упустить этот шанс. Брук уже достаточно беспокоится о твоей любовнице.

— Лейси? С чего бы Брук ревновать к Лейси? Кто вообще ей о ней рассказал?

— Эй, не кричи на меня. Я просто повторяю, как ее назвала Брук. Лейси мне понравилась. Я не знаю, почему ты так на ней и не женился. Вы, ребята, встречались много лет.

— Брак никогда не обсуждался. Она мне нравилась, но я ее не любил. А она не любила меня. Мы были просто друзьями.

— С сексом… Я больше не ребенок, — строго вставил Брэндон, которому нравилось, каким сегодня взрослым он чувствовал себя рядом со всеми взрослыми в своей жизни.

— Наши отношения устраивали нас обоих… вот что важно. Сейчас она счастлива в браке с Джейсоном. Брук действительно заговорила с тобой о Лейси?

Дрейк покачал головой, задаваясь вопросом, как женщина, которая не признается, что хочет секса с ним, может переживать из-за других женщин в его жизни.

— Ей рассказал о Лейси кто-то из твоих студентов. Но не волнуйся… я соблюдал кодекс.

— Какой кодекс? Кодекс пиратов?

Брэндон согнулся от смеха.

— Пираты, пап? Откуда это взялось? Я говорю о мужском кодексе. Я не рассказал ей о Лейси из-за мужского кодекса. Она полностью поняла мой обет молчания. Брук в этом плане крутая. Я понимаю, почему она тебе нравится.

Дрейк фыркнул, потер лицо и поднял свой кофе.

— Ты дал обет молчания? С каких это пор?

Брэндон ухмыльнулся.

— С тех пор, как мой папа начал спать с самой сексуальной учительницей Университета Кентукки. И теперь в следующем семестре я не смогу посещать ее занятия. Смогу только хвастаться тем, что она спит с моим отцом. Тебе лучше сделать из нее честную женщину, прежде чем кто-то вроде меня испортит ее репутацию.

Несмотря на то, что это было физически больно, Дрейк покачал головой в ответ на поддразнивание сына.

— Когда я почувствую себя лучше, мы снова это обсудим. И если я услышу какие-нибудь слухи о нас двоих, ты будешь первым, кто подвергнется моему гневу.

— Тебе понадобится пара чашек кофе, прежде чем ты за меня возьмешься, старик. Признай это. Ты больше не можешь выносить свой коньяк.

Сытый по горло язвительным выговором от своего сына, Дрейк поднял средний палец, прежде чем соскользнуть с табурета, чтобы перенести свое раздражение в другое место.

Глава 10

— Брук, теперь можете сесть.

Брук села, застегнула лифчик и потянула рубашку вниз. Доктор терпеливо подождала, а затем добродушно улыбнулась, прежде чем перейти к объяснению, за которым она пришла.

— После прощупывания этой области я не думаю, что опухоль за две недели сильно выросла, но результаты маммографии были неубедительными. Я вижу некоторые вещи, которые меня все еще беспокоят, поэтому я хотела бы сделать биопсию новообразования. Каким бы маленьким оно ни было, давайте удалим его совсем, чтобы мы могли изучить его целиком. По крайней мере, это может сказать нам, что содержится в этих комочках, которые у вас постоянно появляются.

Брук в оцепенении кивнула. Операция. Это было страшное слово. Кто-то, будет разрезать ее тело, и это пугало… до сегодняшнего дня она никогда не думала, что это применимо и к ней.

— Операция будет под наркозом?

Брук нахмурилась, наблюдая, как доктор кивнула и стала еще более серьезной.

— Да, но лампэктомия проводится амбулаторно и полностью за один день. Вы приедете рано утром, а вечером вас отправят домой. Мы попросим местную лабораторию изучить часть шишки, но мы также отправим ее на исследование в другое место. Таким образом, у нас будут два результата для сравнения. Это поможет нам принять лучшее решение. Примерно через две недели мы получим результаты.

Брук снова кивнула.

— Как скоро вы хотите сделать операцию?

— Поскольку шишка, кажется, не растет быстро, операцию, вероятно, можно отложить на короткое время, но я бы не стала откладывать ее слишком надолго. Если она не является доброкачественной, она может внезапно начать расти. Мы не хотим, чтобы это произошло, потому что вы заметили ее довольно рано.

Брук снова кивнула. Казалось, все, что она могла делать, это двигать головой.

— Мои занятия заканчиваются через две недели. Можем ли мы ждать так долго?

— Мы можем запланировать операцию после этого времени. Продолжайте проверять уплотнение каждый день, чтобы убедиться, что оно не меняется. Выберите предварительную дату перед отъездом. Таким образом, вы будете в моем списке, и персонал сможет включить вас в мое расписание операций. Мы согласуем с вами точную дату за неделю до того, как это должно будет произойти.

— Есть ли что-нибудь, что мне нужно сделать… или не делать… в промежутке?

— Просто живите своей жизнью и наслаждайся ею. Не нужно беспокоиться, пока я не скажу. Отсутствие роста, это положительный момент, на котором вы можете сосредоточиться. Удаление шишки, следующий лучший шаг для получения необходимой информации.

Брук кивнула в последний раз, после чего доктор оставила ее наедине со своими мыслями.

Как только она расскажет матери о том, что происходит, она начнет волноваться вместе с ней. Одному Богу известно, что сделают или скажут остальные члены клана Ларсонов. Она еще не была готова к тому, что ее проблеме будет уделено столько внимания, но, как и в случае с операцией, она знала, что не может ее больше откладывать.

Когда в дверь позвонили Брук вздохнула и отложила ручку. После плохих новостей от врача ранее в тот же день, она не могла больше выносить драму. Если ей помешал кто-то, кто что-то продавал, у нее может возникнуть соблазн вышвырнуть его из здания. Если она сильнее не сосредоточится на своих обязанностях и в ближайшее время не проверит работы студентов, ее завкафедрой устроит ей из-за этого кровавый ад. Он не был самым понимающим мужчиной и, вероятно, его не волнует то, как тяжело думать о студентах и ​​бумагах, когда у нее в голове были заботы поважнее. Узнав, что ей нужна операция, ее недавнее открытие о том, что у нее плохой вкус в мужчинах, казалось мелочью.

Брук посмотрела в дверной глазок и увидела огромный букет цветов. Похоже, парень, стоявший за ее прозрениями о мужчинах, прислал ей предложение мира после того, как снова забыл о ней еще на две недели.

— Кто там? — закричала она.

— У меня посылка для Брук Дэниелс.

Вздохнув и закатив глаза по поводу того, что была права, она неохотно открыла дверь. За массивным букетом стоял мужчина, на общение с которым у нее сегодня не было ни времени, ни сил.

Брук уперлась рукой в ​​бедро и посмотрела на него.

— Вы только посмотрите, кто здесь. Сварливый медведь наконец-то снова вышел из своей пещеры. Прошло две недели, Дрейк.

Дрейк вздохнул, кивнул и протянул цветы.

— Я знаю. Прости, что не пришел к тебе раньше. Вот… они продержатся дольше, чем розы. Это извинение за то, как я вел себя в последний раз, когда мы встретились.

Брук отвела взгляд и снова опустила руку, чтобы взять у него цветы. Она чувствовала запах его одеколона. Это напомнило ей о том, как он в последний раз появился у ее двери. Это напомнило ей о том, как она спала свернувшись калачиком у него за спиной. Она вздохнула от воспоминаний и своей слабости к мужчине, который пристально на нее смотрел.

— Ладно. Я приму цветы… и, черт возьми, извинения тоже. Теперь, я думаю, мы квиты. Я извинилась. Ты извинился. Теперь можешь идти домой и перестать чувствовать себя виноватым.

Дрейк засунул руки в карманы.

— Я не хочу идти домой. Могу я войти… чтобы мы могли поговорить?

— У меня действительно нет времени. Я проверяю курсовые работы, — сказала Брук, не очень желая к ним возвращаться. Она занималась этим несколько часов, но без особых результатов.

— Что, если я пообещаю не задерживаться надолго?

Брук тяжело вздохнула и отошла в сторону.

— Хорошо. Но мне нужно вернуться к работе в ближайшее время. Я не хочу опоздать со сдачей оценок за свой первый семестр в качестве преподавателя.

Дрейк кивнул, проходя мимо нее. Его взгляд мгновенно наткнулся на папки с последними работами, разбросанные по крошечному обеденному столу.

— Я понимаю, что мой выбор времени как всегда неудачен.

Брук пожала плечами и направилась на кухню. Она наполнила гигантскую вазу, которую выпросила у матери, и открыла цветы. Убедившись, что они будут живы, она обернулась и увидела Дрейка, сидящего на единственном стуле напротив изношенного дивана, который ей оставил Шейн. Она надеялась вскоре унаследовать красный кожаный диван, который ее мать и Уилл сочли слишком ярким для их гостиной в холодных оттенках, что бы это ни значило. Она просто решила, что красный диван будет намного удобнее.

Она медленно подошла к дивану и села.

— Нам действительно не обязательно обсуждать произошедшее. Я на тебя не злюсь.

Дрейк фыркнул.

— Это не обсуждение. Это извинение. Прости, что я был пьян, когда ты пришла ко мне. Сожалею, что выпил тот третий стакан коньяка, потому что я не помню ничего из того, о чем мы говорили, а очень хочется. И Боже, надеюсь, мой храп не совсем оттолкнул тебя от меня. Частично, меня так долго удерживало смущение.

Брук рассмеялась над его скромным объяснением, хотя оно и не было смешным.

— Ты храпишь? Я не заметила. Я подумала, что рядом со мной лежит медведь.

— Это был алкоголь. Однако ты будешь рада услышать, что с тех пор, как ты у нас побывала, мой сын не говорил ни о чем другом, кроме моего храпа.

Несмотря на решение его выгнать, Брук посмеялась над мыслью о том, что Брэндон будет пытать Дрейка из-за храпа.

— Мне очень нравится твой сын. Он делает шикарные блины с шоколадной крошкой.

— Да. Он говорит, что вкладывает в них любовь, — процитировал Дрейк. — Секретный ингредиент Ларсонов, как я слышал.

Очарованная декламацией отца так же сильно, как и декламацией сына, Брук опустила голову и захихикала.

— Боже, как же я люблю, когда ты так делаешь. Хотел бы я понять, как почаще взывать твой смех. — Ее подбородок поднялся, чтобы встретиться с его пылающим взглядом.

— Дрейк… что ты на самом деле здесь делаешь?

— Очевидное. Я все еще хочу тебя… но я также хочу узнать тебя поближе. У меня просто не получается это показывать. Я не играл в любовные игры с женщинами с тех пор, как мне исполнилось тридцать, да и тогда это было не так уж и часто. Когда я встретил свою жену, она пригласила меня на свидание, а не наоборот. Я просто не могу легко найти общий язык с женщинами, которые мне действительно нравятся.

Брук фыркнула на это заявление и покачала головой, глядя в потолок.

— Какая история от человека, который рисует обнаженную натуру. У тебя есть ученики, которые тяжело дышат тебе в спину… не говоря уже обо мне. В Луисвилле у тебя есть женщина для встреч.

— Была… и Лейси не была для того, чтобы просто переспать. Она была другом.

— Подругой, с которой можно переспать… не лги мне, Берримор. Я не настолько молода… и не глупа в отношении мужчин. Я уже была с тобой, помнишь?

Дрейк фыркнул.

— Ну, я был монахом лишь короткие периоды своей жизни, если это правда, которую ты хочешь услышать. Но тогда я и не тот, кто жонглирует возможными партнерами по постели. У меня давно никого нет. А что насчет тебя?

Брук скрестила руки.

— Послушай, я сказала, что сожалею о тех комментариях, которые сделала после того, как мы были вместе. Я не имела в виду заявления в том смысле, в каком ты их воспринял, и я ни разу не намекнула, что мне подойдет любой мужчина. Я просто объяснила, почему я была зла на себя за то, что позволила этому случиться так легко. И в данных обстоятельствах я считаю это логичным. Я уступила тебе, не уладив предварительно отношения между нами, как бы сделали двое взрослых людей. Твое эго сделало вывод о чем-то негативном из того, что я сказала во время моего эмоционального смятения. Я более консервативна… и привередлива… чем ты хочешь обо мне думать. Не то чтобы мне было интересно твое мнение. За последние две недели мне стало все равно, когда ты не удосужился позвонить после того, как я пришла извиниться.

Дрейк подозревал, что он облажался, оставив гнев между ними так надолго. Отсутствие у него мужества не помогло бы исправить их недопонимание, но он просто не знал, что сказать. На самом деле, он все еще не знал.

В расстройстве он провел рукой по волосам, зацепившись пальцами за ленту, удерживающую их. Он вытащил ленту и провел пряди вниз, распутывая при этом колтуны. Когда он снова собрался затянуть ленту, его остановил четкий приказ Брук «не надо».

— Что не надо?

— Больше не завязывай волосы. Они хорошо выглядят распущенными. Ты наконец-то выглядишь как тот страстный парень, о котором так поэтично и пьяно продолжал сообщать мне той ночью.

— Страстный, да? Это звучит как коньяк. Что еще я сказал?

— Много чего, и все это до того, как ты закончил свои пьяные рассуждения, умоляя меня остаться на ночь, — заявила Брук, скрестив руки на груди и сверкая глазами.

Дрейк отвел от нее взгляд.

— Я не помню эту часть, но думаю, что это сработало, раз ты так поступила.

— Я была очарована и не могла уйти. Ты заснул после того, как сделал колкое замечание. Я пыталась остаться, чтобы услышать больше об этом когда ты проснешься. Ты действительно занимаешься тантрическим сексом?

— О, черт возьми, — сказал Дрейк, закрыв лицо рукой. — И что я об этом говорил?

— Недостаточно много, чтобы объяснить ваш нынешний румянец, доктор Берримор.

Когда Дрейк застонал и опустил голову, Брук расхохоталась. Трудно было поверить, что покрасневший мужчина был тем самым, кто так хорошо соблазнил ее несколько недель назад. Теперь она пожалела, что он не распустил волосы той ночью. Это зрелище привело ее в возбуждение. Это также заставило ее задуматься о повторении… в любом случае, черт бы побрал ее слабость.

Этот мужчина был для нее загадкой… которую она еще не решила. На данный момент в ее жизни было достаточно неизвестных, но, по крайней мере, с этим она могла справиться.

— Я так больше не могу, Дрейк. Я устала бороться. Хочешь остаться на пиццу? Я не ела с завтрака, и этот перерыв был мне нужен больше, чем я думала. Приятно посмеяться и ненадолго перестать думать о своих учениках.

— Значит, ты перестала на меня злиться? Вот так просто? — спросил Дрейк, протягивая руки.

Брук хихикнула от его недоверия.

— Ну, я все еще расстроена, но, возможно, мне тоже нужно от этого отдохнуть. Я устала думать о том, как я раздражена. Заключу с тобой сделку. Можешь остаться и съесть со мной пиццу, если оставишь волосы распущенными.

Дрейк фыркнул и провел рукой по распущенным кудрям. Он не привык так их носить.

— Оставить волосы распущенными? Ты надо мной издеваешься.

Брук снова скрестила руки.

— Я дразню и шучу, но я не шучу по поводу моего мужчины-конфетки. Мне нравятся мои мужчины сексуальными, таинственными и… страстными. Ты целый час описывал себя этим термином и значит, он тебе подходит. И ты должен быть признателен, что я его использую, когда ты соответственно выглядишь.

— Ты меня дразнишь? Клянусь, я больше никогда не смогу сказать тебе правду. — Дрейк встал и подошел к дивану. Он опустился рядом с ней и обнял ее за плечи. — Я чувствую себя чертовски неуверенно в отношении нас, и мне нужно объятие. Ты согласна меня обнять?

— Думаю, это меня не убьет.

Брук хихикнула и позволила себя обнять. Его одеколон окружил их обоих. Она вдохнула аромат, который принадлежал только ему. Дрейк был олицетворением мужественности.

Повернуться к нему лицом для поцелуя не требовало от нее никаких мыслей. Его губы были нежными, а не требовательными, но отстраняясь он прикусил ее нижнюю губу. Он мог думать, что у него нет никакой игры, но у этого мужчины были безотказные приемы… она не могла этого отрицать.

— С распущенными волосами ты выглядишь так, словно попал на обложку любовного романа. Какая пицца тебе нравится, любовничек? — поддразнила она, поднимая руку, чтобы погладить его темные волосы. Они были мягкими на ощупь.

— Любая, — хрипло сказал Дрейк, совсем не думая о том, чтобы есть пиццу. — Ты собираешься дать мне еще один шанс доказать, что я могу быть порядочным парнем с которым можно встречаться?

Брук улыбнулась.

— Если я соглашусь, ты объяснишь свой комментарий о тантрическом сексе?

Она хихикнула, когда его лицо снова покраснело.

— Дрейк из-за чего ты смущаешься? Я знаю, насколько ты опытный. Ты соблазнил меня у двери и доставил мне два оргазма. Ты даже заставил меня забыть, как я была на тебя зла, когда ты пялился на голую грудь своей ученицы, пока я смотрела. Я могу уступить только в этом. Давай, признавайся.

— Значит, можно говорить об оргазме, но не о сексе или пенисе? Я не понимаю тебя, Брук Дэниелс. Ты ханжа или только притворяешься, чтобы мучить меня?

Брук ткнула его в грудь.

— Я не ханжа. Я сложная… а ты избегаешь моего вопроса.

— Какой из дюжины? — спросил Дрейк, проводя рукой по лицу.

— Ты практиковал тантрический секс со своей любовницей?

Дрейк сердито на нее взглянул и сузил глаза.

— Пожалуйста, перестань ее так называть.

Брук хихикнула на его мольбу.

— Извини, я забыла ее имя. Ненавижу конкуренцию. Мне не нравится думать о тебе и других женщинах.

Рука Дрейка, потянула горсть ее кудрей, чтобы наклонить голову, так, чтобы он мог видеть ее лицо, заставляя перестать хихикать. Очевидно, у него не было проблем с контролем, когда он этого хотел… или когда он хотел, чтобы она его слушала.

— О, вот ты где, Страстный Человек. Ты заставил меня побеспокоиться. Некоторое время я думала, что тот свирепый, сексуальный мужчина, который меня соблазнил, был плодом моего воображения, — прошептала она, глядя в его вопросительный взгляд.

— Тебе не нужно ревновать, Брук.

— Я не ревную. Никогда не ревновала. Я не такая.

Дрейк фыркнул, крепче сжимая ладонь.

— Тебе чертовски много предстоит о себе узнать. Надеюсь, у меня хватит терпения быть с тобой, пока ты это делаешь.

Его рот, горячо прильнувший к ее смеющимся губам, уничтожил любой резкий ответ, который она могла придумать достаточно быстро, чтобы произнести. Его язык скользил по ее языку, пока он глубоко входил, и ее руки поднялись, чтобы притянуть его ближе. Но когда его чувственное нападение стало действительно интересным, Дрейк схватил ее за запястья и потянул их между их телами. Он также оторвал свой рот от ее.

— Нет. Не хочу улаживать каждый наш спор сексом, как бы я ни хотел толкнуть тебя на это жалкое подобие мебели и снова в тебя войти. Но боюсь, что с моим настроением эта чертова штука сломается. Я чувствую потребность в примирительном сексе.

— Примирительный секс?

Она смеялась, пока Дрейк не опустил ее руки к себе на колени и не провел ими по его растущему интересу, одновременно поглаживая ее пальцы большими пальцами.

— Да. Жесткий… безотлагательный… продолжительный… примирительный секс, — прошептал он.

У Брук, пока она слушала, от желания закружилась голова. Она чувствовала его намерения по твердому поглаживанию его пальцев. Она закусила нижнюю губу и подняла взгляд.

— Примирительный секс. Хорошо. Давай это сделаем.

Застонав от настоящей муки, Дрейк поднес ее руки к своей груди и наклонился, пока их лбы не соприкоснулись.

— Нет. Я не могу. Искушение между нами возникает легко, и до тебя у меня так было только один раз. Это правда, что я постоянно жажду тебя, но я также хочу, чтобы ты меня любила… если сможешь.

Брук отстранилась и моргнула. Ее разум все еще был затуманен мыслями о том, что ее руки обнаружили у него на коленях. Думать было не только трудно… это было почти невозможно. Она смотрела на его распущенные волосы, его яростный взгляд и его распухшие от поцелуев губы. Это заставило ее задаться вопросом, а как она выглядела для него.

Ее охватило сильное желание броситься в объятия Дрейка.

Она не хотела давать ему шанса найти новые оправдания. Он уже испортил ей жизнь, так что она могла с таким же успехом наслаждаться преимуществами, а не отягчающими обстоятельствами. Мальчики, с которыми она проводила время в колледже, в его присутствии превратились в приятные воспоминания. Интерес Дрейка удерживал ее в настоящем.

Ни одна фантазия, когда-либо созданная ее разумом, не была так хороша, как реальность в которой этот мужчина занимался с ней любовью. Она никогда никого не хотела так, как Дрейка Берримора. Но ее вожделение только к нему не обязательно означало, что он был тем самым, единственным… пока еще нет. Это просто означало, что ее вкус в мужчинах изменился.

— Может быть, мне стоит заказать пиццу сейчас. Это кажется самым безопасным.

— Наверное, хорошая идея.

Дрейк еще раз крепко сжал ее руки, прежде чем их освободить. Он встал, повернулся спиной и привел себя в порядок, прежде чем вернуться в кресло. Ей хотелось схватить его за рубашку сзади, развернуть к себе и прильнуть к его губам, пока ни у кого из них не осталось бы ничего другого на уме.

Брук сглотнула из-за своих разбежавшихся похотливых мыслей и встала, пытаясь вспомнить, куда она могла положить свой телефон.

— Из-за тебя у меня мозги всмятку, — обвинила она, охотясь за телефоном.

— Это потому, что я тобой одержим. Я не могу не волноваться о том, что я чувствую.

Она смотрела, как Дрейк сцепил руки на коленях, чтобы скрыть упрямую эрекцию. В ее голове произошло короткое замыкание, когда она представила, как разъединяет их и забирается к нему на колени. Потребовалось несколько минут, чтобы найти чертов телефон, потому что ей было интереснее узнать, что творится у него под руками. Пристальный сочувствующий взгляд Дрейка, следившего за ней по комнате, также не облегчал задачу.

Обнаружив, наконец, свой телефон, Брук набрала номер. Через несколько минут их еда уже была в пути.

— У меня на кухне есть бутылка красного вина. Хочешь бокал… или два?

— Безусловно. И когда мы подойдем ко второму бокалу, я хочу услышать о твоем визите в мой класс. Мне нужен шанс защитить себя от твоих сумасшедших мыслей по этому поводу.

Уперев руку в бедро, Брук уставилась на него, но опустила взгляд, увидев, как его глаз прищурились в уголках. Его веселье усилило ее раздражение на него, но также заслужило ее уважение.

Она была благодарна, что ее вожделение к нему наконец угасло настолько, что она смогла взять себя в руки.

Глава 11

Брук подошла к невысокой кухонной стойке и достала бутылку своего любимого красного вина с полки, которую оставил для нее Шейн. Это была последняя бутылка из трех, которые она купила пару недель назад. Выставление оценок было преподавательской задачей, которую она ненавидела больше всего, и ее уровень стресса по этому поводу выражался в ее низком запасе алкоголя. К счастью, она добралась до последнего комплекта работ. И если будет необходимо, вероятно, она сможет с ними справиться с помощью успокаивающего травяного чая.

— Мы два очень разных человека, Дрейк. Наша разница в возрасте меня не смущает, но у меня с самого начала были серьезные сомнения насчет того, чтобы связываться с тобой. И то, что ты их отвергал, было не в твою пользу. Честно говоря, я до сих пор не знаю, как отношусь к человеку, который может разрушить мою способность мыслить как разумное человеческое существо.

— Рациональное мышление переоценено. Это удерживает тебя от совершения рискованных действий.

— Ты не понимаешь, насколько такие люди, как ты, пугают нас — нормальных людей. Вы просто предполагаете, что все думают так же, как вы, и хотят открыть миру свою душу.

— Это переход к обсуждению того, что ты видела в моем классе? Я не совсем понимаю, к чему ведет этот разговор, доктор Дэниелс.

Брук усмехнулась своей речи и его вопросу. Дрейку не привыкать к словесным перепалкам, это было очевидно. По правде говоря, она почти забыла голую женщину в его классе. Точнее, женщина перестала для нее что-то значить. На самом деле казалось, что все это произошло много лет назад.

С того дня многое произошло. Она переспала с Дрейком, как и должна была… один раз в переносном смысле и один раз в прямом смысле. Она также запланировала себе операцию на груди и до сих пор никому не рассказала, что происходит.

Не то чтобы она намеренно держала информацию об уплотнении в груди в секрете. Она просто ждала подходящего момента, чтобы поговорить об этом с матерью. Она определенно пока не собиралась рассказывать мужчине, сидящему в ее кресле, о своем физическом недостатке. Даже если не было хорошего способа выйти из обсуждения, которое Дрейк, казалось, собирался провести сегодня вечером.

— Майкл тебе рассказывал о моем с ним разговоре? — спросила Брук, держась спиной к Дрейку и добавляя аэратор в бутылку.

Позади нее она услышала, как он вздохнул. По какой-то причине его готовность признаться заставила ее мгновенно его простить. Она повернулась и увидела, что он кивает.

— Да. Майкл пришел ко мне. Он сказал, что ты к нему заходила, потому что расстроилась из-за увиденного в моем классе.

Брук покачала головой и фыркнула, когда вернулась к напиткам и наполнила бокалы.

— Теперь я полностью верю рассказу моей матери о Майкле и Шейне, которые приходили к ней в школу и умоляли ее встречаться с Уиллом. Думаю, то, что он пришел к тебе, означает, что Майкл решил, что мы должны встречаться.

— Меня это не волнует. Мнение Майкла на самом деле не считается. Что ты решила по этому поводу?

Вздохнув и задаваясь вопросом, сможет ли она удержаться от раскрытия правды, которой она еще не была готова поделиться, Брук повернулась и пошла обратно с их бокалами.

— У нас не так уж много общего, Дрейк.

— Что ж, пока это правда, — ровным голосом сказал он, потягивая вино.

Брук рассмеялась.

— Почему-то я не думала, что ты так легко согласишься.

— Я художник и прагматик. Это необычное сочетание. Я все еще хочу тебя. Это также прагматично. Но я бы предпочел, чтобы ты не думала плохо о моем искусстве или моей карьере преподавателя, пока я не слишком полюбил с тобой спать. Это тоже прагматично… и форма самозащиты.

Брук покачала головой.

— Дело не только в тебе. Это мама, Уилл и Шейн. Искусство Майкла на самом деле ничего не показывает. Он просто все время хвастается своей сексуальной жизнью. Можно подумать, что Кэрри была единственной женщиной, с которой он когда-либо спал. И дело не в том, что я плохо думаю о твоем искусстве. Я просто не понимаю увлечения каждого художника темой секса.

Дрейк ухмыльнулся.

— Я могу за две минуты тебе показать, как заинтересовать философа сексом. Тогда, возможно, ты бы органично все поняла, и мы смогли бы избежать этого болезненного разговора.

— Нет, спасибо. Этот разговор и так уже запоздал. То, что есть между нами, это наша личная магия… а не то, что я планирую объявить миру, не говоря уже о том, чтобы это обсуждалось. Когда я росла как дочь Джессики Дэниелс, у меня не было другого выбора, кроме как обсуждать стеклянную вагину, как бы мне ни было неловко из-за того, что это такое. Не хочу даже начинать о том, как тяжело было слушать, когда мама разговаривала с людьми про свое искусстве посвященное теме изнасилования… на самом деле это все еще так. Я ненавижу слышать, как она переживает это снова и снова.

Дрейк откинулся на спинку стула. Он был рад узнать, что часть проблем Брук с его работой на самом была деле из-за ее матери. Он ненавидел думать, что это было только его искусство.

— Стеклянные вагины не кажутся мне пугающими. Они почти так же безобидны, как стеклянные птицы, украшения или что-то в этом роде. Обычный человек мог взять одну и даже не понять, что это было, если только он не был чувственным человеком. Тем не менее, я прекрасно понимаю, что говорить о насилии в искусстве твоей матери было бы очень сложно, поскольку ты пережила тот инцидент вместе с ней. Ты была частью вдохновения для этого. Я могу понять, почему это тебя так обеспокоит.

— Ну, не то чтобы я помнила подробности того, что произошло, однако это была не только ее, но и моя жизнь, которую она изображала в этих скульптурах.

Дрейк кивнул.

— Я уверен, что моему сыну было тяжело видеть так часто обнаженное тело своей матери на моих портретах. В свою защиту я могу с уверенностью сказать, что Брэндон знает, что у меня была настоящая страсть к женщине, которая его родила. Он знает, что я любил его мать, и ему не нужно было предполагать, что это было правдой только потому, что мы были женаты. Возможно, я мог бы запереть все эти сильные эмоции и никогда не показывать миру что я чувствую, но думаю, что я бы взорвался. Его психотерапевт определенно предлагал мне скрывать от него свое искусство, но я полностью проигнорировал совет этого человека. Брэндон меня понял и справился с ситуацией.

— Да. Я определенно с этим согласна, — тихо сказала Брук.

— Ну и какой в результате получилась дочь Джессики Дэниелс?

Брук пожала плечами и проигнорировала его пронзительный взгляд.

— Я люблю мою маму. Я также думаю, что она самая дерзкая и храбрая женщина, которую я когда-либо знала. Мне не нужно понимать, почему мама создает то, что создает. Мне также не нужно одобрять каждую мелочь ее жизни, чтобы уважать ее выбор. Но если ты хочешь знать, смущаюсь ли я до сих пор из-за ее работы… ответ таков: я все время ее смущаюсь. Она это знает. Как и у тебя с Брэндоном, у нас с мамой тоже много правды.

— Ты никогда не позволишь мне нарисовать тебя во всей твоей великолепной красоте, не так ли? — спросил Дрейк, хмурясь в свой стакан.

Брук фыркнула и покачала головой.

— Боже, мне не терпится сказать маме, что она была права насчет твоего предложения в первый же день, когда мы встретились. Знаешь, Дрейк, я могла бы подумать о том, чтобы позволить тебе меня нарисовать, если бы ты был как Пикассо или кто-то из других художников-абстракционистов. Никто бы даже не узнал, что это я. Но твоя работа очень реалистична. Честно говоря, я не хочу, чтобы незнакомцы смотрели на мое обнаженное тело и размышляли о моих физических недостатках. Я не так идеальна, как модель, которую ты использовал для своего класса в тот день, когда я пришла. Я могу быть моложе тебя, но я намного старше ее.

— Ах да, вернемся к модели в моем классе. Нам нужно обсудить конкретно ее. Итак, вот оно. Я мог бы прямо сейчас закрыть глаза и нарисовать ее в мельчайших деталях… все, кроме лица. Я не знаю ее как человека и не хочу знать ее больше, чем уже знаю. Она для меня и линия, и кривая, и угол. Она состоит из кожи, мышц и костей. Она воплощенная женщина… но она не та женщина, которую хочет узнать моя душа. Так же как уже и мою покойную жену. Трейси — это память и утрата, и она положила начало некоторым стихам, которые я никогда не закончу. Но рисование Трейси снова и снова вселяло в меня надежду на лучшее, что могла предложить жизнь. И когда появилась ты, все, что я считал возможным, вдруг стало моей реальностью. С моей точки зрения, твоя молодость — твой единственный недостаток. Не знаю, смогу ли я поделиться этим с тобой, не лишая тебя лучшей жизни с кем-то твоего возраста.

Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть. Но поднявшись, она не оторвала взгляд от Дрейка.

Наконец она достаточно стряхнула с себя поэтический ступор, который он вызвал, чтобы достать из бумажника деньги на пиццу. Она повернулась и увидела, что Дрейк открывает дверь и улыбается мальчику, который пододвинул к нему благоухающую коробку. Он взял ее, как только Брук появилась рядом с ним с наличными в руке.

— Спасибо. Сдачи не нужно. Приятного вечера.

Мальчик улыбнулся, поблагодарил ее и затрусил по коридору. Она закрыла дверь и повернулась, чтобы увидеть, как Дрейк ставит на столе коробку с пиццей.

— Дрейк, я слышу все твои прекрасные слова, но все равно не понимаю. Я не художник. Все, что я видела в тот день в твоем классе, была двадцатилетняя девушка с идеальной грудью, чьи соски были направлены к твоему подбородку.

— Полагаю… это достаточно честно. Но я ненавижу мысль о том, что моя работа может нас разлучить. Я бы предпочел, чтобы это было из-за чего-то менее душераздирающего, например, из-за того, что ты ультра-консервативна в своих политических и финансовых взглядах.

— Извини, но я либерал… во многом… очевидно только не с мужчинами. Моя проблема с тобой на самом деле связана с другими обнаженными женщинами в твоей жизни. Бьюсь об заклад, каждый раз, когда ты читаешь этот проклятый курс, ты будешь пялиться на другую.

Дрейк усмехнулся, вздохнул и наконец согласился.

— Хорошо, доктор Дэниелс. Это правда, я использую множество обнаженных моделей. И ты пока впереди в этих дебатах, но я оставляю за собой право продолжать попытки изменить твое мнение. А теперь идем есть. Сегодня вечером мы вместе поужинаем, даже если это меня убьет. Потом я пойду домой, чтобы ты могла закончить свою работу.

Брук пошла на кухню, взяла пару тарелок и вернулась к Дрейку. Она протянула обе и смотрела, как он ловко достает для нее из коробки большой кусок. Будучи более типичным мужчиной, чем казалось, Дрейк положил на свою тарелку два и откинулся на кушетку. Она ухмыльнулась, увидев, что под поэзией, романтическими волосами и самым сексуальным мужским ртом, который она когда-либо целовала, скрывался почти такой же нормальный человек, как и она сама.

Удерживая тарелку, она наклонилась к нему, пока он, наконец, не понял намек и не наклонился вперед, чтобы нежно ее поцеловать.

— Дрейк, непонимание твоего искусства не означает, что ты мне не нравишься.

— Действительно? Я тебе нравлюсь?

Мальчишеская радость по поводу ее заявления заставила его выглядеть таким же молодым, как Брэндон.

— Да… немного, — признала Брук, откусывая от пиццы. Она сделала вид, что не заметила облегчения, промелькнувшего в его взгляде. Увидев это, вокруг кусочка пиццы, которую она проглотила, запорхали бабочки.

— Хорошо, потому что ты мне тоже очень нравишься, несмотря на то, что критикуешь искусство.

Взяв свою пиццу, Дрейк съел первый кусок, позволяя тишине между ними его успокоить. Брук могла легко разозлиться, но казалось, она так же быстро отпустила свой гнев. Стало облегчением узнать, что она не держит зла.

— Я не критик. Нельзя критиковать то, чего ты не понимаешь. Я просто не понимаю. И уверена, что многие искусство не понимают.

Дрейк издал кряхтящий звук, который Брук приняла за согласие. Она была непростой женщиной, но интересной. Он изучал ее, пока жевал, ему все еще нравилось то, что он видел, несмотря на их противоположные точки зрения на некоторые вещи. Это тоже было хорошо, потому что похоть это здорово, но ее одной недостаточно. Он хотел проводить часы и часы с Брук. Он хотел, чтобы они были настоящими любовниками, а не просто партнерами по постели.

— Хорошо, у меня есть признание. Была причина, по которой я задал тебе этот вопрос о сексе, даже когда был пьян. Я думал о том, чтобы вести с тобой сексуальную жизнь, которой у меня не было уже давно. Вы не можете практиковать наватантру с временным партнером. А после смерти Трейси у меня не было никаких партнеров, кроме временных.

Брук вежливо кивнула и сосредоточилась на еде. Если бы она этого не сделала, ее рот мог бы открыться от того, что он сказал.

— У меня тоже никогда не было никаких партнеров, кроме временных, — услышала она собственное признание.

Дрейк рассмеялся.

— Я говорю это не для того, чтобы выиграть у тебя очки. Я объясняю. Вожделение между нами должно немного утихнуть, прежде чем мы с тобой сможем попрактиковаться. Наватантра требует мужской выносливости, что означает, что я не должен так сильно тебя хотеть. Впрочем, я открыт для этого, если ты тоже открыта, и я надеюсь, что ты это обдумаешь.

Брук хихикнула.

— Дрейк? Ты предлагаешь мне тантрический секс?

Дрейк закончил второй кусок и встретился с ней взглядом.

— На самом деле я предлагаю долгосрочные отношения, в которых мы могли бы в конечном итоге заниматься сексом, который мог бы создать между нами удивительную духовную связь.

Брук вздохнула, когда все внутри нее растаяло. Пьяный или трезвый, Дрейк был поэтичен. Вероятно, он даже не касаясь рукой, смог бы словами довести ее до оргазма. Может быть, они могли бы попробовать и это тоже.

— Ну, я думаю, пройдет много времени, прежде чем мы сможем попробовать что-то, требующее терпения и выдержки. Ты не единственный нуждающийся. Сегодня вечером я чувствую нужду…очень, очень большую нужду. Думаю, это из-за твоих волос.

— Из-за моих волос? — Дрейк фыркнул, когда она кивнула. — Если я останусь, ты не закончишь выставлять оценки.

— Конечно закончу. Но не волнуйся, я уверена, что ты пройдешь все мои испытания.

Дрейк рассмеялся над ее флиртом.

— Уверен, что получу пятерку, потому что я отличник.

— Возможно, ты слишком рано хвастаешься. Студенты говорят, что я безжалостная.

Она рассмеялась, когда Дрейк схватил ее за руку и бесцеремонно потянул к себе на колени, продолжая есть. Он прижал ее ладонь к своей промежности.

— Я тоже могу быть безжалостным, — прошептал он кусая пиццу.

Брук фыркнула.

— Неубедительно, доктор Берримор… правда это или нет.

— О, это правда, доктор Дэниелс. И я могу это доказать в любое время.

Когда она рассмеялась еще громче, Дрейк поставил ее теперь уже пустую тарелку на кофейный столик, и полностью усадил к себе на колени. Он двигал ее, пока она не села там, где он хотел. Брук почувствовала, как Дрейк зашевелился под ее бедром, но он наклонился вперед и выхватил еще один кусок пиццы из коробки, как будто ничего не происходило. Она хихикнула и воспользовалась моментом, когда он предложил ей укусить первой. После того, как она проглотила пиццу, она прижалась губами к его шее, наслаждаясь стоном, который вызывала у него своими действиями.

— Ты вкуснее пиццы. Не успела тобой насытится в прошлый раз. Я вообще не имела возможности поцеловаться. Когда моя очередь быть соблазнителем?

Дрейк бросил недоеденный кусок обратно в коробку и встал с ней на руках. Брук смеялась, когда он направился в ее спальню. На самом деле после того, как он небрежно бросил ее на кровать в своем доме, ее не удивило, что он смог ее нести. Он был худощавым, но на удивление сильным. Не смотря на то, что она была не очень высокой, тем не менее вовсе не миниатюрной.

— Ну, по крайней мере, мы сначала вместе поужинали. Я бы не хотела, чтобы ты думал, что я слишком уступчивая, — прошептала Брук.

Дрейк отнес Брук к кровати и сел, все еще держа ее. Он хотел ее, но хотел на лучших условиях, чем раньше.

— Я никогда, никогда не буду воспринимать то, что ты рядом, как должное. Это не в моем характере. Я могу быть собственническим, требовательным и временами слишком настойчивым, но я никогда, никогда не буду тебя игнорировать. Ты — все мои мечты, которые воплотились в жизнь. Все, что я хочу, это наслаждаться тобой… если ты мне позволишь.

Брук вздохнула и снова прижалась губами к его шее. Она поцеловала дорожку, затем провела кончиком языка. И была почти разочарована его вежливостью.

— Если…? Ты не спрашивал разрешения насладиться мной в прошлый раз.

Дрейк просунул руку под футболку Брук и ловко расстегнул ее лифчик с застежкой спереди. Другой рукой он схватил ее затылок и притянул ее губы к своим. Она извивалась у него на коленях, когда он обхватывал и сжимал обнажённую грудь. Ее рот открылся от вздоха, что пошло ему на пользу. Он ворвался языком внутрь только один раз, а затем отстранился, чтобы пососать ее нижнюю губу, слегка ущипнув ее сосок. Он усмехнулся, когда Брук вздрогнула в его объятиях и прошептала его имя.

— Похоже, сегодня мне тоже не нужно спрашивать, но мне кажется, что эта идея получше. Я предпочитаю, чтобы этот второй раз был переговорами, а не каким-либо поглощением. Я хочу любовницу, а не только партнера в постели. А чего хочешь ты?

Брук не могла ясно думать ни о чем, пока мужчина дразнил ее затвердевший сосок.

— Я хочу, чтобы ты чувствовал себя так же, как ты заставляешь чувствовать меня. Можешь назвать это желание, как хочешь.

Она высвободилась из его рук и принялась расстегивать его рубашку. Глядя на нее полузакрытыми глазами, Дрейк отвел руки в сторону, пока она возилась с пуговицами. Когда последняя была расстегнута, он позволил ей снять рубашку с его рук.

Посмеиваясь над простой белой хлопчатобумажной майкой, которую он носил под ней, она тоже вытащила ее из-под пояса. Теперь на знакомой территории мужской одежды она одним рывком стянула майку через его голову.

Несмотря на то, что у него было достаточно сил, чтобы ее нести, Дрейк определенно был худощавым. Его мускулы были гладкими и очерченными, нигде не было ни грамма лишнего жира. Его грудь была слегка прикрыта волосами, такими же мягкими, как и те, что падали на плечи. Улыбаясь, она провела руками по нему, а затем по его волосам. И все это время он просто за ней наблюдал.

— Ты очень терпелив, — прошептала она.

— Просто наслаждаюсь моментом, — прошептал он в ответ.

Она соскользнула с его колен на пол и стянула с себя рубашку. Бюстгальтер, который он расстегнул ранее, бесцеремонно соскользнул по ее рукам на пол. Она посмотрела на свои груди с твердыми сосками и вздохнула, когда реальность вторглась в ее момент. Теперь, когда потребовалась операция, она никогда не забывала о возможности потерять одну из них или даже обе.

К счастью, Дрейк выбрал именно этот момент, чтобы встать, что снова привлекло ее внимание. Без сомнения, он был идеальным отвлечением. Она потянулась вперед и за пояс брюк притянула его ближе. Он был не первым мужчиной, которого она когда-либо раздевала, но не помнила, чтобы когда-либо раньше она так наслаждалась процессом раздевания. Дрейк не сводил с нее глаз. И ей не терпелось полностью раздеться вместе с ним.

Она вздрогнула, когда он протянул руку и погладил костяшкой пальца кончик одной груди, пока она расстегивала молнию и пуговицу на его брюках.

— Знаешь, что делает тебя идеальной для меня? Я тебе подскажу, дело не в твоей груди, хотя она довольно красивая.

— Дрейк, ты меня уже соблазнил. И можешь остановить поэзию. Все, чего я хочу, это чтобы ты был голым и настолько твердым, насколько я смогу тебя сделать.

— Брук, каждый твой вздох это поэзия для меня, — сказал Дрейк, вылезая из одежды, которую она стянула с его бедер.

Прежде чем она успела снять свою одежду, он начал стягивать ее вниз. Он хотел увидеть все и так же как и она устал ждать.

Когда все барьеры исчезли, он на мгновение остановился и огляделся. Брук была такой же эффектной, как он и предполагал.

— Не могу дождаться, чтобы коснуться каждого сантиметра.

Он усмехнулся, когда Брук покачала головой, не опуская взгляда.

— О нет, в прошлый раз всем командовал ты. Я хочу, чтобы ты лег и позволил мне прикасаться к тебе, пока я не насытюсь. А потом посмотрим, что будет после.

Она провела рукой по его торсу вниз. Когда она нашла то, что искала, она наклонила голову, чтобы посмотреть, как крепко сжала ее рука. Дрейк пришел в замешательство. Это заставило ее рассмеяться, и она отпустила его, чтобы поймать в свои объятия.

— Извини. Я слишком сильно сжала?

— Нет, — ответил он, смеясь над тем, что почти случилось. — Прошло некоторое время с тех пор, как меня трогал кто-то, кроме меня самого.

— О… честный человек. И именно это делает тебя для меня идеальным, — тихо сказала Брук. — Ложись со мной. Я еще не закончила к тебе прикасаться.

— Хорошо.

Брук решила, что ее напористость вполне приемлема, потому что Дрейк взял ее за руку и потащил к себе на кровать. Вскоре он лежал на спине, а она стояла на коленях над его телом, пытаясь решить, что она хочет сделать в первую очередь. Ее длинные волосы упали словно занавес, когда она поцеловала его в плечи и спустилась вниз по его груди. Когда она почувствовала, как его сердце бешено колотится о ее губы, она подняла голову.

Она тяжело дышала и так же как и он была на грани.

— Я не знаю, как ты это со мной делаешь. Кажется, не имеет значения, прикасаешься ко мне ты или я прикасаюсь к тебе. Я в любом случае возбуждаюсь.

Дрейк поднял руку к ее волосам.

— Должно быть, это магия, которую мы творим вместе.

— Должно быть, — прошептала в ответ Брук, прижимаясь к нему всем телом и наклоняясь, чтобы снова его поцеловать.

В то время как ее разум снова вышел из-под контроля, Дрейк внезапно превратился в поцелуи, поглаживания и сексуальный шепот похвал. Стараясь изо всех сил игнорировать растущее напряжение, она нащупала тумбочку, пытаясь добраться до ящика. Дрейк прервал поцелуй, потянулся и вытащил его для нее. Пошарив внутри он быстро нашел то, что она искала, и положил ей на грудь, продолжая целовать.

— Кто выполнит почетную обязанность? — спросил он.

— Я, — вызвалась Брук, задыхаясь от ответа, когда зубы Дрейка кусали и тянули ее плоть.

— Сначала согрей его в руках. Так будет лучше для нас обоих, — прошептал он.

Чтобы помочь, он поднял обе ее руки над головой и вложил между ними обертку от презерватива, прежде чем сжать их вместе.

— Вот. Ты сделаешь это. А у меня есть другие дела.

Зажав пакет между ладонями, Брук сжала их вместе. Рот Дрейка сомкнулся на твердом соске. Его пальцы заскользили между ее ног и погладили бедра.

— О Боже… Я не могу с этим справиться. Я слишком далеко зашла. Пожалуйста… Я хочу, чтобы ты был внутри меня.

Она достала подогретый презерватив и трясущимися руками разорвала его, а Дрейк покачал головой у ее груди. Однако вместо того, чтобы проскользнуть внутрь, его пальцы слегка задели все между ее ног. Она сильно дрожала, когда он наконец открыл рот.

— Дрейк. Поднимись сюда… сейчас же. Я больше не могу ждать.

Посмеиваясь над ее приказами, Дрейк послушно встал на колени и подвинулся, чтобы позволить ей раскатать на нем презерватив. Она уже шире раздвинула ноги, когда он снова соскользнул вниз. Он мягко покачивался, входя в нее, медленно пытаясь продвинуться, пока она выгибалась, пытаясь его ускорить.

— Дрейк… ты сводишь меня с ума.

Внезапно в нем снова проявился властный любовник. Он прижал ее запястья к кровати сильными руками, в то время как его рот искал грудь, которую он еще не мучил. Когда он увеличил скорость и глубину толчков, она выкрикивала его имя и не могла остановиться потому что это было вне ее контроля. Удовольствие, которое вызывал Дрейк, было всепоглощающим. Оргазм, казалось длился вечно, с каждым его решительным толчком вызывая приливы и отливы. Это было самое великолепное освобождение, которое она когда-либо испытывала с мужчиной.

Как только она начала спускаться с небес, он отпустил ее грудь и перешел ко рту, покусывая и целуя ее губы. Теперь он медленно двигался внутри нее, легко находя нежный ритм, который не сводил бы с ума ее чувствительное после кульминации тело. Широко раскрытые глаза были устремлены на него, пока он нежно, но тщательно ее целовал. Мужчина внутри нее был чертовски далек от беспокойных, случайных молодых версий, которые она знала до него.

Она пристально следила за его лицом. И по тому, как его дыхание сбивалось при каждом медленном погружении, она могла сказать, что он уже близко.

— Делай это так, как нужно тебе. Не щади меня, — резко приказала она. Она вырвалась из его хватки и вцепилась обеими руками в его волосы, чтобы держать лицо так, чтобы она могла его видеть. — Я хочу посмотреть, когда ты возьмешь ту же высокую ноту, что и я. Не сдерживайся со мной.

Ее слова сработали, как она и надеялась. Дрейк с облегчением закрыл глаза, перешагнув через край. Его медленные, неагрессивные толчки, когда он заканчивал, были подобны музыкальным нотам, плавно затихающим в конце песни.

Брук почувствовала, как улыбка на ее лице стала еще шире. Ее хихиканье по поводу того, насколько хорош Дрейк в занятиях любовью, заставило его открыть свои уже сонные глаза, чтобы посмотреть на нее.

— Что такого чертовски смешного на этот раз, доктор Дэниелс?

— Я только что поняла, что ты первый мужчина, которому я когда-либо хотела доставить удовольствие. Думаю, что до этого момента я была эгоистичной любовницей. Было так же приятно видеть, что с тобой происходит, когда ты тоже получаешь удовольствие.

Дрейк поцеловал ее в щеки и подбородок.

— Это самая приятная, самая замечательная вещь, которую я когда-либо слышал от любовницы. Спасибо. Я рад, что тебе нравятся как я занимаюсь любовью.

— Я вижу, что мне придется освежить свою поэзию, если мы продолжим это делать.

Дрейк устроился рядом с Брук, довольный настолько, что он уже не помнил, когда это чувствовал в последний раз. Она играла с его волосами, и он ощущал, как подрагивает внутри нее. Она была захватывающей, но также была гостеприимной. Он хотел показать ей настоящую близость и начало получилось отличным.

— Хочешь сейчас встать и продолжить выставлять оценки?

Брук фыркнула.

— Нет, я хочу лежать здесь с сексуальным мужчиной, накинутым на меня, как одеяло. Впрочем, через несколько минут я могу отправить тебя подогреть в микроволновке пиццу. Я до сих пор голодна.

Дрейк рассмеялся над ее признанием и уткнулся лицом ей в горло. Не зная, какие сожаления могут появиться в ее мозгу еще до утра, он прижался губами к ее мягкому плечу.

— Я тоже. Я очень проголодался, — заявил он, посасывая нежную кожу, наслаждаясь ее стонами, когда охватывал ладонью ее грудь и большим пальцем возвращал к жизни сосок.

После того, как пицца закончилась, он точно знал, что хочет на десерт.

Глава 12

— Привет. Мы здесь, — крикнула Брук, открывая незапертую дверь, чтобы впустить их троих внутрь.

— Добро пожаловать. Блинчики почти готовы, — крикнула Джессика, торопясь поприветствовать дочь и гостей, которых она так рада была видеть.

— О, кофе. Спасибо, мам, — сказала Брук, протягивая руку только для того, чтобы ее очень высокая мать подняла его высоко над головой.

— Нет, это не для тебя. Это для Дрейка. На кухне его полно. Кофеваркой управляет Шейн. Я хочу монополизировать на несколько минут твоего спутника, поэтому принесла его и свой кофе.

Мать вручила Дрейку кофе и повела его с собой на солнечную веранду, где, по-видимому, взрослые собрались, чтобы поесть на пластиковой садовой мебели из старого дома ее матери.

— Ну, мам, я тоже тебя люблю, — проворчала Брук, но усмехнулась, когда Дрейк покраснел, получив полное внимание ее матери.

Она едва сдерживала хихиканье, грозящее вырваться наружу. Дрейк все еще чувствовал себя некомфортно из-за того, что ее мать знала, что они спят вместе.

Она покачала головой, глядя, как они уходят.

— Не обращай на меня внимания. Я всего лишь твоя дочь.

Ее слова и многострадальный вздох заставили Брэндона рассмеяться, когда они прошли через кухню.

Брук посмотрела на обрамление, которое сделал Джозеф, когда убрал стену. Наверху и по бокам по-прежнему были голые полки, но вид на поваров выпекавших блины больше не закрывался от тех, кто сидел за обеденным столом. Вокруг длинной, имеющей возможность удлиняться еще больше поверхности, столпилась куча детей. Впрочем, этим утром стол сократили до восьми мест. Она опустила голову, чтобы скрыть ухмылку, когда увидела, что Брэндон сел рядом с Челси, которая не подняла глаз, потому что разговаривала по телефону. Девушка сохраняла спокойствие. Но если реакция Брэндона была каким-то признаком, уловка сработала волшебным образом.

Не обращая внимания на перепалку среди теперь уже законных детей Шейна и Ризы, она пошла на кухню, чтобы взять кофе. Шейн тоже ее проигнорировал, потому что взгляд ее сводного брата был прикован к заднице жены в обтягивающих джинсах. Риза в это время управлялась с одной из двух сковородок для блинов и болтала с Уиллом.

Ухмыляясь, она ударила Шейна кулаком в бок.

— Можешь ненадолго отклеить глаза и налить мне чашку кофе?

Она рассмеялась, когда Шейн рассеянно кивнул и поспешно наполнил чашку. Хорошо, что она пила его черным, потому что еще до того как чашка оказалась в ее руках, он снова начал смотреть на зад Ризы.

— Ты жалок. Ты это знаешь?

Шейн покачал головой.

— Я жду танца.

Брук усмехнулась, попивая кофе.

— Что?

Она хихикнула, когда Шейн приложил палец к губам.

— Тише… просто смотри. Когда блины готовы, Риза всегда исполняет победный танец.

— Эй, Сара, я готова, — крикнула Риза, поворачивая голову к обеденному столу.

Визгнув от радости, девочка вскочила со стула и пролетела мимо Брук на кухню. Брук высоко подняла чашку с кофе, чтобы ее не выбили из рук. Оказавшись на кухне, Сара тут же громко и фальшиво запела песню, двигая бедрами и руками во время пения. Подпевая Риза извивалась и качала бедрами из стороны в сторону, торжественно перекладывая на тарелку свой последний жареный блинчик.

Рядом с ней Шейн скрестил руки и улыбнулся. Видя его явное счастье с танцующей женщиной и ребенком, Брук ощутила в горле комок. Она опустила свой кофе, борясь с желанием расплакаться.

— Ты повергаешь меня в шок, а это чертовски трудно, — резко сказала Брук.

Сара перестала танцевать и набросилась на нее.

— Ааааа… ты сказал плохое слово.

Брук рассмеялась.

— Да, сказала и я сожалею. — Она сделала еще один глоток кофе.

— Больше так не делай. Дедушка Уилл здесь король, и в своем доме он не допускает плохие слова, — отчитала Сара.

Брук кивнула, заставляя себя не смеяться. Она много раз слышала, как Уилл ругался с ее матерью. Но она приняла во внимание, что ребенок этого не знал. И не собиралась разрушать никаких иллюзий.

— Прости, принцесса Сара. Я больше так не буду, — пообещала Брук, с трудом проглотив горячий кофе. Она повернулась, чтобы взглянуть в удивительно серьезные глаза Шейна. — Я думаю, что выйду на солнечную веранду, где находятся остальные взрослые. Я хотела бы допить кофе не подавившись им… или своей гордостью.

— Умная женщина, — согласился Шейн, но положил руку на плечо Брук, прежде чем она отступила. — Погоди. Как поживаешь? Я имею в виду как дела на самом деле. Я видел, что этим утром ты пришла с компанией. Это что-то новенькое.

Брук кивнула.

— Я знаю. У меня все хорошо… и у Дрейка все хорошо. Брэндон по-прежнему милашка.

Глаза Шейна так внимательно рассматривали ее лицо, что ей стало не по себе. Этот человек ужасно хорошо разбирался в людях.

— Мы с Дрейком пытаемся во всем разобраться. Я начинаю с ним ладить.

— Начинаешь с ним ладить… хм… интересно, — сказал Шейн. Он поднял кофейник и дополнил ее чашку, чтобы она еще немного задержалась. — Не очень поэтичное описание влюбленности, особенно от эрудированного профессора философии.

Брук закатила глаза от фальшивой похвалы Шейна.

— Если тебе нужна поэзия, ты разговариваешь не с той половиной пары. Дрейк — поэт. Но я не думаю, что он сам себе может помочь.

— Он плохой или хороший?

Брук хихикнула в ответ на вопрос.

— Я не знаю. Думаю, довольно хороший. А что?

Шейн улыбнулся, затем услышал, как его имя выкрикивают из-за детского стола. Его семья хотела, чтобы он пришел поесть вместе с ними. Он наклонился и поцеловал сводную сестру в лоб.

— Меня вызывают. Береги себя. Я вижу что-то в твоих глазах, и это меня беспокоит. Не вздрагивай… Я просто хотел, чтобы ты знала, что я здесь, если захочешь об этом поговорить… чем бы это ни было.

Брук не ответила… не смогла ответить… когда Шейн похлопал ее по руке и ушел. Она прошла мимо детского столика и подумала, будет ли когда-нибудь в этой веселой домашней сцене кто-нибудь из ее детей.

Наблюдая за тем, как ее мать избавлялась от всех мужчин, с которыми она встречалась на протяжении многих лет, она научилась никогда не позволять себе надеяться на братьев или сестер. Вместо этого Брук поклялась, что однажды у нее самой будет два или три, чтобы ее ребенку не пришлось расти в одиночестве. Но теперь… было ли для нее такое будущее возможным?

Она вышла на солнечную веранду и первое, что она заметила, был Майкл, хвастающийся растущим животом Кэрри улыбающемуся Дрейку. Она сделала глоток кофе и вдруг всем сердцем пожелала, чтобы в нем было немного коньяка Дрейка. Она сильно завидовала отношениям обоих сводных братьев. Конечно, ни одна из их жен не сталкивалась с возможностью того, что в их телах будет тикать бомба замедленного действия.

Безжалостно отбросив в сторону жалость к себе, она продолжила движение вперед и втиснулась в пластиковый стул, специально оставленный для нее свободным между матерью и мужчиной, которого она привела на семейный завтрак Ларсонов. Дрейк повернулся и с беспокойством посмотрел на нее, когда она скользнула на сиденье.

— Ты выглядишь расстроенной. Вы с Шейном поссорились? — спросил он.

Брук фыркнула.

— Ничего сверх обычного. Я сказала ему что-то не совсем правильное, и он почти сразу же сбил с меня спесь, что он обычно и делает. Я долго извинялась, хотя у меня действительно были проблемы, когда я выругалась в присутствии принцессы Сары. Мне сообщили, что дедушка Уилл не допускает таких разговоров в своем доме.

— Похоже на мой типичный разговор с доктором Ларсоном. Я колеблюсь от явного недоверия к недоверчивому принятию невероятного почти в каждом разговоре, — сказал Дрейк, обхватив рукой спинку ее стула.

Брук рассмеялась.

— О, как бы я хотела, чтобы Шейн мог услышать, как ты говоришь.

— Как говорю? — спросил Дрейк.

Хихикая, Брук потянулась и похлопала его по ноге.

— Как поэт… очень хороший поэт.

Дрейк изогнул бровь в ответ на ее комментарий, но снова обратил внимание на Майкла, пока она накладывала блины на тарелку. Затем она внезапно стала класть еду на автопилоте, потому что ее уши все еще были настроены на смех за детским столом. Было больно смотреть на маленький животик Кэрри, поэтому она не сводила глаз с блинчиков.

Она начала есть, но тут почувствовала проницательный взгляд матери.

— Брук, что случилось?

Зная, что ее мать не сдастся, пока она не даст какой-нибудь ответ, Брук отложила вилку и положила руку на руку матери. Ее время истекло.

— Скажи своему материнскому радару, что пока все в порядке. Могу я спокойно позавтракать, если пообещаю вскоре к тебе прийти и об этом поговорить?

Она наблюдала за происходящей в глазах матери войной, а затем перевела взгляд на Уилла. Было очевидно, что отчим услышал, что она сказала.

— Похоже, ты пережила свой первый семестр в университете, — заявил Уилл, глядя на жену и пытаясь сменить тему.

Брук с облегчением кивнула, от того, что у нее появилась тема, которую она могла обсудить в разношерстной компании.

— Да. Только в конце я немного припозднилась. Чуть не опоздала с оценками, но кроме этого…

Она не закончила предложение и повернулась, чтобы увидеть, как Кэрри бьет по спине задыхающегося Дрейка. Ее раздраженный взгляд метнулся к нему.

— Дрейк, эти люди едят нюансы с каждым приемом пищи. С тем же успехом ты мог бы повесить на шею табличку «Я переспал с Брук Дэниелс». Если мы сейчас не признаемся, что спим вместе, они будут преследовать нас обоих до скончания века.

Она посмотрела на своего злобного сводного брата, который, ухмыляясь, сидел на своем месте в конце стола.

— О, перестань злорадствовать, Майкл. Мы с Дрейком сошлись не из-за того, что ты сделал… и, кстати, я больше никогда не доверю тебе ни одного секрета. Это просто так совпало по времени, что Дрейк пришел соблазнить меня, когда я проверяла работы, и это было не в первый раз. Вот… теперь ты доволен?

— Что, черт возьми, я сказал? — спросил Майкл, поморщившись, когда жена шлепнула его по руке.

— Хорошо, что дети не слышали, как вы ругаетесь, а то бы стояли в углу, мистер, — резко сказала Кэрри.

Игнорируя перепалку, которая была обычным явлением между Майклом и Кэрри, она перевела взгляд на совершенно покрасневшего мужчину стоявшего рядом с ней.

— Если ты собираешься зависать здесь со мной, тебе лучше стать жестче. Мы говорили об этом несколько недель назад… ко мне прилагается моя надоедливая, но любящая новая семья.

— Слушаюсь, мэм. Сегодня же днем сделаю табличку, — сказал Дрейк, тяжело вздохнув.

Брук покачала головой и вернулась к своим блинам, слушая, как ее мать посмеивается рядом с ней.

— Ты полностью смутила первого мужчину, которого привела домой. Я не думаю, что когда-либо так тобой гордилась, — заявила Джессика.

Вздохнув над своим непочтительным родителем, Брук продолжила есть и позволила себе представить, какой может быть нормальная, размеренная жизнь.

После завтрака Брук попросила Дрейка подвезти ее до дома. Когда он исчез из виду, она быстро села в машину и поехала обратно к матери и Уиллу. Когда она проходила мимо Уилла и предложила помочь убраться, он отказался. Он пел, хотя она знала, что он загружает посудомоечную машину во второй или третий раз.

Она бродила по дому, пока не нашла свою мать, сидевшую в недавно купленной качалке на солнечной веранде выходившей на задний двор. Джессика потягивала чай и смотрела на сарай, который использовала как студию. Посреди бетонного дворика перед ним возвышалась высокая прямоугольная каменная колонна.

Возможно, это место не получит никаких наград за ландшафтный дизайн, но оно, безусловно, представляет собой совместную жизнь двух художников, живших в доме.

— Я так понимаю, эта колона еще один Дэвид в необработанном виде? — спросила Брук, глядя на нетронутый камень.

— Да. Он отправляется в музей в Миннеаполисе. Карьер доставил колонну вчера. К счастью, для этого не понадобился кран. Они просто прокатили ее вдоль стены дома на огромной тележке. Однако, когда они разместили ее во внутреннем дворике, она, безусловно, произвела фурор.

— А над чем сейчас работаешь ты? — спросила Брук, изучая довольное лицо матери. Она задавалась вопросом, было ли что-то близкое к такому счастью для нее.

— Я тоже делаю больше скульптур… снова работаю над грудями. Новые представляют собой сочетание стекла и металла. Кэрри нашла для меня довольно прибыльную аудиторию. Я думаю, она полна решимости разместить то, что я сделала, во всех женских центрах и родильных домах по всей территории США. Она просто потрясающе сочетает искусство и покупателей. Та, над которой я сейчас работаю, отправляется в Онкологический Центр Марки. Она сказала, что центр Брауна из Луисвилля тоже рассматривает вариант приобретения одной скульптуры. Местное искусство, очевидно, привлекает внимание, потому что оно демонстрирует поддержку сообщества, которому служат эти центры.

Упоминание двух самых известных и местных центров лечения рака заставило Брук вздохнуть. Она взяла один из ближайших пластиковых стульев и поставила его лицом к матери. Для их обсуждения не было бы лучшего продолжения.

— Мам… это странно, что мы говорим о груди и онкологических центрах, потому что мне нужно кое-что тебе рассказать. Видишь ли… ну, есть возможность… ох, черт возьми. Мам, возможно, я скоро воспользуюсь услугами одного из этих онкологических центров… для себя. У меня в груди уплотнение. Мне его удалят через две недели. Врач еще не сказала, что это рак, но на моей маммограмме были вещи, которые ее обеспокоили.

— Брук… Что?… Уплотнение? — Джессика протянула руку. — У тебя ведь раньше были шишки, верно? Но они всегда уходили.

— Да, правда… но эта не исчезла, — тихо сказала Брук, беря руку матери в свою. — Доктор хочет ее удалить, чтобы посмотреть, что мы сможем узнать. Она говорит, что это самое безопасное, что можно сделать.

Джессика усилила хватку и покачала головой.

— Хорошо… пусть уберут. Но они ничего не найдут. Возможно, это просто гормональный сбой или что-то в этом роде. Подумай вот о чем… ты ведь принимала противозачаточные средства с подросткового возраста. По мере взросления противозачаточные средства могут вызывать у женщин проблемы. Тебе уже тридцать, Брук. Может, стоит на время отказаться от противозачаточных средств. Ты все равно хочешь детей.

Брук сначала не ответила, потому что слова матери сорвали завесу, которую она набросила на все, что было у нее в голове. Она упорно трудилась, чтобы не думать о том «что я сделала такого, что вызвало эту проблему». Это было уплотнение. Она собиралась позволить доктору его удалить. Она не могла позволить себе беспокоится о чем-то большем, чем это. У нее не было энергии, чтобы тратить ее на фантомные сожаления о своих решениях относительно противозачаточных средств.

— Мам, я сейчас кое с кем сплю. Я не могу отказаться от контроля над рождаемостью. Кроме того мы также пользуемся презервативами, но я надеюсь, что это не будет продолжаться вечно.

— Боже мой, это верно… а что сказал Дрейк, когда ты ему рассказала ему о шишке? Потеряв жену из-за рака, он должен быть в ужасе. Мне показалось, что сегодня утром он был необычайно тихим. Теперь я знаю, почему ему рядом со мной было так неловко, — заявила Джессика.

Брук фыркнула. Посреди любой катастрофы с ее матерью всегда можно было посмеяться.

— Нет, мама. Это не причина, по которой Дрейк вел себя странно. Дрейк еще не знает об этом уплотнении. Я не знаю, как ему сказать по причине, которую ты только что упомянула. На самом деле, я беспокоюсь о том, как он отреагирует, когда я это сделаю.

— Что значит, Дрейк не знает? Брук… ты спишь с мужчиной. Ты должна ему сказать.

— Да, я с ним сплю… так часто, насколько это возможно… именно поэтому у Дрейка проблемы с разговором с тобой. Он чувствует себя виноватым.

— За что?

Брук рассмеялась, увидев, как ее мать в замешательстве наморщила лоб. Было приятно посмеяться. Неосведомленность ее матери о чувствительности этого мужчины была забавной.

— Может быть, Дрейку стыдно за то, что он так тщательно лишил девственности твою дочь девственницу.

— Брук, если ты не хочешь говорить мне, почему Дрейк так смущен, можешь и не говорить. Так и скажи… не нужно ничего придумывать, — заявила Джессика.

Неверие матери заставило ее рассмеяться еще сильнее.

— Мам… то, что я тебе говорю, и есть настоящая причина. Дрейк гораздо более закрытый, чем тебе кажется. Несмотря на то, что он художник, который рисует обнаженных женщин, ему не нравится, когда мир знает, что он делает с женщинами… или не делает.

Джессика тряхнула волосами.

— Дорогая, ты объявила за завтраком, что вы двое делаете. О чем ты говоришь? Мы все знали, что вы с Дрейком спите вместе. Это видно по тому, как мужчина смотрит на тебя. Как будто ты еда, а он голоден.

— Но вежливо было бы притвориться, что не замечаешь таких вещей… не то чтобы ты или любой другой Ларсон, которого я знаю, когда-либо уважали такую светскую деликатность, — возразила Брук, задыхаясь от смеха, когда мать бросила на нее осуждающий взгляд. — Боже мой, ты вот так просто закроешь на это глаза? Ты единственная мать в мире, которая хочет услышать подробности о сексуальной жизни своей дочери.

— Уверена, что это неправда. И я не прошу подробностей… Просто хочу знать, что он достойный любовник и что моя дочь с ним счастлива.

У нее на кончике языка вертелось желание рассказать матери о предложении Дрейка заняться тантрическим сексом, но она знала, что это повлечет за собой дальнейшее обсуждение. Хотя ее мать и не была болтливой, она не хотела рисковать. В любом случае, он в этом еще не преуспел. Брук фыркнула, подыскивая нужные слова, чтобы успокоить свою любопытную мать.

— Дрейк поэтичен и вдумчив, и… ладно… этот мужчина опытен, как ты и предсказывала. Мне нравится его стиль в постели. Ну вот… этого достаточно, чтобы удовлетворить твое неуместное любопытство?

Она снова рассмеялась, когда ее мать торжественно кивнула. Потом ее руку сильно сжали.

— Ладно… хватит о Дрейке. Ты боишься операции… того, что они найдут?

Брук выглянула во двор, проверяя что она чувствовала внутри себя. Правду, которую она там обнаружила, на этот раз она не хотела знать. Она снова посмотрела на мать.

— Нет. Я еще не очень боюсь. Я почти уверена, что все отрицаю, потому что изо всех сил стараюсь об этом не думать. Тем не менее, я сделала все, что от меня хотел врач, в том числе запланировала операцию по удалению новообразования. Мой разум отказывается верить, что это действительно может быть рак. Шишка не растет… врач сказал, что это хороший знак. По ее приказу я проверяю ее каждый день. Других комочков также нет. Думаю, это тоже хороший знак.

Джессика кивнула, прикусив губу.

— Хорошо. Тебе, наверное, нужно знать, что я достаточно напугана за нас обоих. Если честно, я не думаю, что смогу справиться с потерей тебя из-за рака. Ты так молода. Если у кого и должен быть рак, так это у меня. Я старше и далеко не так здорова, как ты.

— Мама… такие болезни, как рак, не заботят что можно, нужно и хочется. Я отказываюсь тратить свое время на беспокойство, пока не узнаю, что есть причина… что также было советом моего врача. Может быть, я продолжаю надеяться проснуться однажды утром и обнаружить, что шишка либо исчезла, либо стала меньше, но на этот раз этого не происходит. Я нашла шишку рано, и она маленькая. И это хорошо. Прямо сейчас я делаю все, что могу.

— Конечно,… конечно — сказала Джессика. Она протянула руку и обняла дочь. — Я буду храброй, когда тебе нужно, чтобы я была храброй… обещаю.

— Я знаю, что будешь, хотя надеюсь, что тебе не придется храбриться. Мам, люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю. Пожалуйста, скажи, что я могу рассказать об этом Уиллу.

Брук отстранилась и посмотрела в беспокойный взгляд матери. Если новости будут плохими, ее мать будет нуждаться в утешении так же сильно, как и она сама.

— Я не собираюсь держать это в секрете. Просто ждала, пока не найду способ и время, чтобы сказать тебе первой. Конечно, ты можешь рассказать Уиллу, а Уилл может рассказать Шейну и Майклу.

— Скажи Дрейку… пока это не сделал кто-то другой, — посоветовала Джессика.

— Хорошо. Я скажу ему сегодня вечером, — тихо сказала Брук. — Скажи Уиллу, чтобы он до завтра ничего не говорил моим назойливым сводным братьям. Потому, что Майкл проболтается Дрейку, а Шейн появится на моем пороге, чтобы дать совет.

— Ты им нравишься, Брук.

Брук вздохнула и рассмеялась.

— Я знаю… но я не привыкла, чтобы другие люди вмешивались в мои дела… кроме моей матери.

— Я рада, что ты мне сказала. Теперь я смогу об этом молиться. Я люблю тебя… независимо от того, что ты узнаешь… и я буду здесь.

— Мам, я знаю, что будешь. Я тоже тебя люблю.

Волосы матери коснулись ее лица, когда она кивнула. Брук обняла ее крепче, благодарная матери за силу характера. Они всегда были вдвоем против всего мира. Но теперь у них был весь клан Ларсонов, на который они могли опереться.

Перспектива того, что так много людей узнают о ее проблемах, ее не привлекала, но если результат операции не будет положительным, по крайней мере, она была рада, что после ее смерти мать не останется одна.

Глава 13

— Дрейк, прежде чем я еще больше влюблюсь в тебя…

— Вау… подожди. Вот так просто ты объявляешь что любишь меня? Несколько дней назад ты не хотела иметь со мной ничего общего из-за обнаженной модели в моем художественном классе. Теперь мы перескочили с «Я дерьмо» на «Ты влюбляешься в меня?» Я за тобой не успеваю.

Брук хихикнула, больше из-за того, что он крепче ее сжал, пока дразнил.

— У нас был примирительный секс как минимум шесть раз после шока с голой моделью. Я знаю, что ты был там для всех них. Честно говоря, я не знаю, влюбляюсь ли я в тебя или нет. Я просто предполагаю… Я никогда раньше не влюблялась. Тем не менее, я начинаю мечтать о том, чтобы таскать тебя и Брэндона на все будущие завтраки с блинами у мамы и Уилла. Полагаю, мое желание, чтобы ты там присутствовал и наблюдал за моими пытками два раза в месяц, должно означать, что я начинаю все воспринимать серьезно.

— Эти чувства не любовь, доктор Дэниелс. Это проявление ваших садистских наклонностей. Определенно они не помогут вашему доводу о влюбленности.

Брук снова хихикнула. Дрейк был очень забавным, когда был расслаблен.

— Я думала, ты был готов защитить меня от зомби?

— Зомби… да. Раздражающий самец Ларсон? Я не знаю… Мне нужно об этом подумать. Во-первых, я должен научиться смотреть твоей матери в глаза. Я не знаю, как избавиться от чувства вины. Ведь я всего на несколько лет моложе Джессики. Не знаю, почему меня беспокоит возраст, но это так.

Брук фыркнула в подушку.

— Значит, ты боишься Ларсонов и моей матери? Может быть, я просто заблуждаюсь. Я никак не могла влюбиться в такого слабака.

Дрейк протянул руку и провел пальцами по ее улыбке.

— Клянусь, когда это необходимо, я могу быть храбрым.

Брук убрала улыбку с лица, радуясь, что наконец-то появилась возможность серьезно поговорить.

— Я тебе верю. На самом деле… я думаю, ты был очень смелым по отношению к своей жене.

Они оба лежали на боку, наслаждаясь послевкусием еще одного приятного занятия любовью. И она ненавидела, что ей приходится прерывать их тихое наслаждение.

Чтобы смягчить свое любопытство к женщине, которая когда-то занимала ее место, Брук провела пальцами по волосам Дрейка.

— Я понимаю, что упоминать твою покойную жену, это ужасный постельный разговор. Но к этому моменту ты уже должен был усвоить, что я из тех людей, которым требуется много честного общения, чтобы почувствовать себя комфортно. В данный момент я просто говорю то, что у меня на уме и в моем сердце, и я надеюсь, что ты можешь воспринять это таким образом. Я часто думала о том, как тебе тяжело было смотреть, как кто-то, кого ты любишь, проходит через то, через что прошла твоя жена.

Дрейк вздохнул и кивнул.

— Да. Смотреть, как рак уносит жизнь Трейси, было самым тяжелым испытанием, которое я когда-либо переживал.

— Какой у нее был рак?

— Изначально у нее была шишка в груди… потом она распространилась на многие другие области. Она пробовала обычные методы лечения. Они не работали, а иногда даже ухудшали ситуацию. В конце концов она бросила лечение и стала принимать только обезболивающие. Трейси поразил не только рак… Мы все трое изменились, когда нам пришлось с этим бороться. Брэндон бросил спорт, чтобы проводить с ней время после школы. После ухода Трейси он больше не вернулся в спорт, и я никогда его не заставлял. Это был еще один совет, который я проигнорировал в отношении своего сына.

Брук тяжело сглотнула.

— Что случилось с тобой? Как изменился ты?

Дрейк пошевелил головой на подушке, подыскивая слова.

— Оглядываясь назад, думаю пока это происходило я довольно хорошо держал себя в руках. После того, как Трейси ушла, я взорвался. Я погрузился в себя и насколько мог держался подальше от людей. Забота о Брэндоне была единственной причиной, по которой я смог выбраться из этого состояния. Он нуждался во мне, чтобы создать для него нормальную жизнь. В конце концов я это сделал. Но это заняло пару лет.

Брук опустила руку. Кончики ее пальцев зарылись в волосы на его груди. Она закусила губу. Его жена тоже нашла опухоль. Как она могла рассказать ему о своей ситуации? От одной мысли об этом ей захотелось убежать от него подальше. Она не хотела иметь дело с его реакцией. От мысли, что может причинить ему эмоциональную боль, ей стало плохо.

— Эй… — сказал Дрейк, приподняв ее подбородок пальцем. — Почему грустный взгляд? Эта часть моей жизни закончилась. Тебе не нужно грустить обо мне или Брэндоне. Теперь мы в порядке.

Брук позволила ему наклонить свое лицо к своему.

— Я знаю… но я как одна из тех, кто готовится к зомби-апокалипсису. Может быть, это потому, что я философ, но планирование на случай непредвиденных обстоятельств для меня так же необходимо, как и дыхание. Я должна обдумать все возможности, которые вырисовываются в моей голове. Меня волнует, что происходит с тобой и Брэндоном. Что, если бы мы полюбили друг друга и со мной случилось что-то плохое? Возможно твой сын не будет рядом, чтобы снова тебя вытащить.

Дрейк фыркнул.

— Брук, почему ты преувеличиваешь негативное? Ты говоришь о вещах, которые, вероятно, никогда не произойдут.

— Преувеличиваю?

Дрейк перекатился на спину и потянул ее на себя, пока голова не оказалась у него на груди. Он заключил ее в свои объятия, когда она уткнулась туда лицом.

— Перестань думать о худшем. Ты молода… здорова… я уверен, у тебя впереди долгая жизнь.

— Дрейк… когда мы на днях пошли на завтрак к моей семье … все, о чем я могла думать, это то, что я хочу то же, что и у них. Майкл и Шейн иногда сводят меня с ума, но я также завидую их супругам и семьям. Я хочу для себя такой же жизни и не могу не надеяться, что так и будет. Тебе не кажется это разумным?

Дрейк вздохнул под ее щекой.

— Конечно. Вполне естественно, что ты хочешь детей, тем более, что у тебя их еще нет. Из-за того, что мы спим вместе, я спрашивал себя, смогу ли я снова стать отцом. Ответ: я не знаю. Я просто знаю, что хочу, чтобы у тебя было то, что ты хочешь от жизни, так что, думаю, мы с этим разберемся. Впрочем, я бы хотел жениться до того, как ты забеременеешь. Назови меня старомодным, но мне нравится делать это легально.

Брук улыбнулась ему в грудь.

— Ты не старомодный. Ты благородный. Этот термин гораздо лучше подходит к моему описанию тебя поэтичным и страстным.

— Благородный… очень средневековый термин. И звучит так, будто я рыцарь.

— Что ж, у вас с сыном действительно есть склонность к героизму. Я думаю, что это слово подходит.

Дрейк вздохнул и усилил хватку.

— Брук… я тоже в тебя влюбляюсь.

Брук вздохнула у него на груди.

— Если это правда, то я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал.

— Это связано с Ларсонами?

Брук рассмеялась.

— Не заставляй меня отказываться от моей аналогии с героем. Нет… это не касается Ларсонов.

— Ладно… какое обещание ты хочешь?

Брук подняла голову и встретилась с ним взглядом.

— Если со мной что-нибудь случится, я хочу, чтобы ты помнил только хорошие времена, которые у нас были. И я хочу, чтобы ты позволил себе снова влюбиться… как сейчас в меня. Ты один из хороших парней, Дрейк. Такие мужчины, как ты, никогда не должны оставаться без женщины, согревающей их постель… я серьезно.

Дрейк рассмеялся, но наморщил лоб.

— Что, черт возьми, это вызвало? Ты та женщина, которую я хочу согреть в своей постели. Потребовалась вечность, чтобы тебя сюда затащить. Я не способен думать о другой женщине. Ты забираешь всю мою энергию… а мы еще даже не добрались до хороших вещей.

Брук пожала плечами, не в силах разрушить их растущую близость своей медицинской правдой.

— Ты делаешь меня лучше, Дрейк. Я не хочу быть эгоистичной в отношении тебя. Я не хочу быть причиной, по которой ты меняешься.

— Женщина устрашающе красивая… но также невероятно странная.

Брук фыркнула.

— Отлично. Продолжай шутить. Через несколько минут ты будешь называть меня волшебницей с острым язычком, — заявила она, двигаясь по стонущему телу любовника.

Доставляя ему удовольствие, она могла не думать о том, насколько эмоциональной трусихой она была.

На следующее утро Дрейк ушел рано, чтобы заскочить к себе домой перед тем, как отправиться на собрание отдела. После того, как он ушел, Брук вытащила свой мобильный телефон и позвонила матери.

— Резиденция Ларсонов.

— Мам? Скажи Уиллу, чтобы он пока не говорил Майклу и Шейну. Прошлой ночью я ничего не смогла сказать Дрейку. Я просто… я не смогла сказать. Я попробую позже.

— Милая…

— Мама… пожалуйста. Никаких лекций сегодня утром. Пока я не выпила кофе, я не могу обсуждать свою трусость. Просто скажи Уиллу, чтобы он еще немного ничего не говорил.

— Конечно, скажу… но Брук… не откладывай это слишком долго. Дрейку будет сложнее услышать это от других людей. Помимо всего прочего, он будет чувствовать себя преданным.

Брук кивнула, но потом поняла, что мать ее не видит. Ее разум был затуманен.

— Я знаю, мам. Скажу ему сегодня. Я просто… я не смогла сделать это прошлой ночью.

Она повесила трубку и опустилась на жесткий, неудобный диван. В ее уме прокручивались бесконечные возможные сценарии того, что она могла ему сказать. Ни с одним из возможных исходов она не могла справиться, не расстроившись сама.

Уставшая от всего этого страха, она уронила голову на руки.

— Должно быть это любовь. Это единственная известная мне эмоция, которая делает людей такими несчастными. Будь ты проклят, Дрейк. Прежде чем ты появился, мне было все равно, что думал мужчина.

Зная, что ей придется пойти к нему на работу, она с тяжелым сердцем направилась в душ. В любом случае, наверное, лучше было бы сделать это в каком-то нейтральном месте. Потому, что если все пойдет не так, им придется разойтись по своим домам.

Брук заглянула в кабинет Дрейка и улыбнулась тому, как он выглядел, сидя за столом. Он был в очках для чтения, волосы были причесаны. Ее сердцебиение участилось, и улыбка осветила лицо в предвкушении того момента, когда он ее увидит.

Вместо того, чтобы увидеться с ним в классе, ей нужно было прийти сюда и посмотреть, как он работает здесь. Они были бы любовниками задолго до того, как она узнала о голой модели и начала ревновать… не то чтобы она когда-либо собиралась признаться Дрейку в том, что наконец-то примирилась сама с собой.

Затем она вспомнила, почему она на самом деле здесь была, и ее улыбка исчезла. Она должна была признаться, но, к счастью, не в том конкретно грехе.

Вздохнув, Брук подняла руку и шагнула вперед, чтобы постучать в приоткрытую дверь Дрейка.

Улыбка, которую он ей подарил, когда увидел, кто это, заставила ее затрепетать. Его влияние на ее либидо было столь же мощным, как и прежде. Более того, ей очень нравился мужчина, который мог возбудить ее одним лишь взглядом.

Она определенно влюбилась в Дрейка, если только один его вид делал ее такой счастливой. Скорее всего, дальше все пойдет так же быстро, как у ее матери с Уиллом. Впрочем, все зависело от того, как пройдут следующие несколько минут.

— Здравствуйте, доктор Берримор. Есть несколько минут для встречи?

— Да, конечно. Входите, доктор Дэниелс. Закройте за собой дверь, чтобы мы могли поговорить наедине.

Посмеиваясь над тем, что, как обещал его взгляд, могло произойти в такой уединенной обстановке, она сделала, как было приказано. Больше всего ей хотелось отложить их обсуждение. Но она не могла… не в этот раз. Он должен был узнать, прежде чем узнают все остальные.

— Дрейк, вообще-то я пришла, потому что нам нужно кое о чем поговорить. Я… я хотела поговорить с тобой об этом прошлой ночью, но не смогла заставить себя прервать наш вечер.

— Не нужно извиняться. У волшебницы с острым язычком должна быть свобода использовать этот язык так, как она хочет, — поддразнил Дрейк, мгновенно вспомнив, как она использовала его на нем. Он улыбался ей, думая о своих нечестивых мыслях, пока она не продолжила.

Брук хихикнула от похоти в его взгляде и ничего не могла с собой поделать.

— Пожалуйста. Прекрати это. Я не могу смеяться и сказать тебе то, что мне нужно тебе сказать. Я итак уже слишком долго это откладывала. Мне нужно через это пройти. И ты мне не помогаешь.

— Отлично. — Дрейк махнул в сторону стульев, стоявших напротив его стола. — Присаживайся и поговори со мной о чем-нибудь серьезном.

Вздохнув от ужаса, она подошла к ближайшему стулу и села. Она моргнула и пристально на него посмотрела.

Дрейк ждал, приподняв брови. Затем, снял очки для чтения.

— Ты действительно выглядишь нервной.

Брук кивнула.

— Да. Помнишь прошлой ночью… все вопросы, которые я задавала о твоей жене?

— Да. Я помню каждый наш разговор… кроме того, когда я выпил слишком много коньяка.

Брук кивнула и опустила взгляд на свои руки.

— Ну, прошлой ночью я пыталась выяснить, как ты отреагируешь на мою новость, прежде чем тебе ее рассказать. Видишь ли, несколько недель назад я обнаружила в груди шишку. И я не знала, как ты отреагируешь на эту новость.

Дрейк приложил руку к груди. Его сердце билось слишком сильно, а потом казалось, что оно остановилось. Он потер грудь, чтобы немного ослабить давление.

— Шишку. Это рак?

Брук сглотнула. Эмоциональная боль отразилась на его лице. Теперь она знала, что чувствует Шейн, читая людей. Это было совсем не весело. Неведение действительно было блаженством.

— Пока не знаю. На следующей неделе мне назначена операция. Мой врач хочет сделать открытую биопсию и удалить опухоль целиком… и все остальное, что она найдет, что выглядит не так. Форма, которую я подписала, довольно подробно касалась разрешений.

Дрейк почувствовал, как у него закружилась голова. Время остановилось и повернулось вспять. Цикл боли повторялся, и, казалось, он ни черта не мог сделать, чтобы предотвратить это. Его заклятый враг забирал другую женщину, которую он любил.

Дрейк уставился на свой стол, потирая лоб.

— После операции потребуется пара недель, чтобы получить реальный ответ от врачей о том, что они обнаружили.

Брук кивнула, хотя он и не смотрел на нее.

— Да. Они так и сказали.

Она откашлялась и попыталась объяснить, надеясь, что это снимет напряжение.

— Я вчера днем рассказала маме. После того, как ты меня высадил, я туда вернулась. Ты всего лишь второй человек, которому я сказала. Честно говоря, мне не хотелось слишком много об этом говорить. Все между нами было слишком новым, и я… ну, я… я не хотела, чтобы что-то испортило наше время вместе.

— Но вечером в пятницу, когда мы были вместе ты знала?

— Ну, да… знала… но я… я тогда даже маме не сказала. У меня тоже были проблемы с тем, чтобы сказать ей.

Дрейк встал и подошел к окну. Ему нужно было обрести спокойствие. Ему нужно было не кричать, не разглагольствовать и не ругать Брук за то, с чем она не могла ничего поделать. Его реакция не была самой большой ее проблемой. Слишком скоро она может начать бороться за свою жизнь. И что еще хуже… ему придется за этим наблюдать.

— Полагаю, это означает, что прошлой ночью ты тоже знала, — сказал Дрейк.

Брук посмотрела и несколько раз моргнула. Даже после всех возможных реакций, которые она вообразила, реальность была совершенно иной. Дрейк был бесстрастен по поводу ее откровения. Не было ни сочувствия… ни отрицания… ни протеста. Наоборот, он был холоден и отстранен. Его вопросы больше походили на обвинения, чем на искренние вопросы.

Он был зол на нее… это было очевидно, хотя и не нашло выражения. Он повернулся к ней спиной. Он не стал на нее смотреть.

Она не знала, какую сильную боль это причинит от того, что Дрейк не устроил ей громкую сцену. Она вздрогнула, думая, как сильно это могло разрушить то, что было между ними прошлой ночью. Но по крайней мере, она следовала своим инстинктам, и у нее останутся хорошие воспоминания.

Она ничуть не винила Дрейка за то, что он не хотел быть эмоционально вовлеченным… но она надеялась, что он найдет в себе что-то, кроме стоического к этому отношения.

Когда он, наконец, отвернулся от окна, чтобы посмотреть на нее, в ее животе образовался большой комок. Ужас заполнил все пространство вокруг него. Она не увидела ни поддразнивания, ни любви в обращенном на нее взгляде. Все, что она видела, было мучительное беспокойство. И, как она и боялась… она не была готова с этим справиться.

— Ты знала об этой шишке все то время, что мы были вместе? Хотел бы я, чтобы ты сказала мне об этом до того, как мы начали встречаться.

Брук проглотила боль, которую причинили его слова.

— Полагаю, можно сказать, что я знала все это время. Я знала, что у меня опухоль, но врач… решение об операции… было принято всего пару недель назад. У меня и раньше были шишки, но не такие. Я не пыталась быть нечестной. Я просто пыталась максимально использовать наше… время, проведенное вместе.

— Я понимаю. Почему ты решила сегодня, наконец, мне рассказать? Вчера вечером ты задавала мне все эти вопросы о Трейси. Почему ты просто тогда не сказала?

Брук придумала сотню оправданий, но поступила честно.

— Как я уже сказала, когда начался этот разговор… я побоялась, что это изменит отношения между нами, и я не была готова столкнуться с этим изменением.

— Рак всегда что-то меняет… это просто факт. Это не то, чего вы можете избежать, если придумаете выход, доктор Дэниелс, — сказал Дрейк, борясь с надвигающимся нервным срывом.

— Послушай, Дрейк… — Брук заколебалась, когда его наполненный болью взгляд впился в нее.

Его лицо покраснело. Он потирал грудь рукой. Она не могла смотреть, как он из-за нее страдает. Это разрушало и ее тоже.

— Не нужно меня пока хоронить, доктор Берримор. Никто не сказал, что опухоль была раком. Кроме того, это не единственное, что я пришла вам сегодня сказать. Другое, на самом деле более неприятно. Вчера я тоже не смогла этого сказать.

Дрейк фыркнул.

— Действительно? Я не уверен, что хочу слышать что-то еще. Что может быть хуже, чем сказать мне, что ты обнаружила опухоль в груди, которая может быть раком?

Брук встала и вздернула подбородок. Сколько раз она видела, как ее мать расстается с мужчинами? И сколько раз она практиковала одни и те же приемы откровенности с парнями из колледжа, с которыми встречалась и которые решили, что они не для нее?

Ее техника всегда была на сто процентов эффективной, но она требовала от нее правильного тона искренности в обращении. Это будет самая трудная часть того, что нужно было сделать. Но она была абсолютно уверена, что это избавит их обоих от душевных страданий.

— Послушай, Дрейк… как ты можешь себе представить… я испугалась, когда обнаружила шишку. Твой интерес ко мне позволил мне отвлечься от шока, когда я больше всего в этом нуждалась. Все эти разговоры прошлой ночью о том, что я влюбилась … ну, сегодня утром я поняла… для меня это было просто средством справиться с ситуацией. Я всегда буду благодарна за время, проведенное вместе, но я решила, что наши отношения родились из моего отчаяния, а не из чего-то, что должно было длиться вечно. Проще говоря… Я тебя использовала, чтобы избежать свои проблемы. И я не хочу продолжать.

Брук покачала головой, сглотнула и потерла себе грудь. Слова были трудными, но раз уж речь началась, ее нужно было закончить.

— Я не думаю, что мы должны больше видеться… как любовники. Ты мне нравишься, и я считаю нас друзьями. Вот почему прошлой ночью я заставила тебя пообещать мне все это. Однажды ты порадуешься, что наши отношения так и не стали более серьезными. Мама или Кэрри могут держать тебя в курсе, если ты захочешь знать, чем все для меня закончится.

Брук встала, отвернулась от него и направилась к двери кабинета. И поймала себя на том, что движется медленно. Ждала ли она, что он ее остановит… начнет спорить… как-то возразит против ее ухода?

Распахнув дверь, чтобы уйти, она снова остановилась, но за ней не было никакого движения.

Не оборачиваясь, чтобы посмотреть, как Дрейк воспринял их разрыв, Брук покачала головой и ушла так быстро, как только могла.

Глава 14

Брук тысячу раз прокручивала стоицизм Дрейка и опустошенное выражение его лица, когда он отвернулся от окна и посмотрел на нее. Она знала, что эти две вещи не совместимы, но это была загадка, которую ей не нужно было сейчас решать.

Однако пытка расставания с Дрейком не шла ни в какое сравнение с нагрянувшими к ней мужчинами семейства Ларсон с ее матерью на буксире. Был ранний вечер после насыщенного событиями дня. Очевидно, фабрика сплетен заработала со скоростью света, распространяя информацию о том, что она порвала отношения с Дрейком. Теперь все пятеро сидели в ее крошечной, вызывавшей еще большую клаустрофобию гостиной, на самой неудобной в мире мебели.

За исключением Уилла… он захватил ее рабочее кресло, когда понял, что ходить взад-вперед в таком маленьком пространстве не получится.

— Шейн, ты эмоционально привязан к этой мебели? Она ужасная. Я бы очень хотела ее заменить.

— Нет, делай с мебелью что хочешь. Впрочем, я эмоционально привязан к тебе. Поговори с нами, Брук. Мы ведь твоя семья, — сказал Шейн.

Брук фыркнула.

— Едва ли семья… и этот ярлык, кажется, имеет значение только тогда, когда вы все думаете, что я сделала что-то не так… но я хотела бы отметить, что это всего лишь ваше мнение по этому вопросу. Если хотите о ком-то побеспокоиться, почему бы вам не спросить меня, как я справляюсь?

Она вздрогнула, когда Майкл протянул ладонь и ущипнул ее за руку.

— Ой. Блин. Больно же. — В ответ она нанесла сильный удар по руке Майкла, но ее ладонь только отскочила от мышц, накаченных от ударов по металлу. Теперь у нее тоже болела рука. И она все больше и больше злилась на своих хмурых, назойливых сводных братьев.

— Когда ты разберешься со своим дерьмом, ты пожалеешь о том, что сегодня сделала, — заявил Майкл. — Мне чертовски повезло с Кэрри. Я не собираюсь смотреть, как ты портишь свою жизнь, и ничего не говорить. Я так больше не делаю.

— Кто сказал, что я порчу свою жизнь? — спросила Брук.

— Заткнись, Майкл. Никто так не говорит, Брук, — сказал Шейн, стараясь, чтобы его голос звучал мягко. — Мы предполагаем, что ты в данных обстоятельствах, возможно, не можешь мыслить ясно. Прямо сейчас твое мышление может быть не совсем рациональным.

— Что, черт возьми, с вами двумя не так? Я не умерла… или еще не умираю. Я нашла уплотнение. Я находила их и раньше. Почему-то в те разы никто не приходил ко мне домой и на меня не нападал. Почему все полны решимости обречь меня на судьбу, которая еще не определена?

Джессика вздохнула.

— Никто этого не делает, Брук. Мы просто обеспокоены тем, что ты преждевременно порвала с Дрейком. И мы беспокоимся о нем не меньше, чем о тебе. Брэндон позвонил Челси, чтобы она рассказала Шейну, как все плохо. Было очевидно, что мальчик надеялся, что мы поговорим об этом с тобой… Она снова вздохнула. — Брук, Брэндон сказал, что Дрейк плохо с этим справляется.

Брук покачала головой.

— Дрейк будет в порядке. Я признаю, что выбрала неподходящее время, чтобы рассказать ему о шишке и расстаться с ним во время того же разговора. Но, честно говоря, кроме беспокойства о Дрейке мне и так есть о чем волноваться. Я не являюсь проблемой этого мужчины. Следовательно, мужчина не мой. Чистая, простая для понимания логика, которую должны усвоить даже упрямые Ларсоны.

— Ты несешь полную чушь, — заявил Майкл, скрещивая руки и сверкая глазами. — Ты что, совсем не испытываешь к нему сочувствия?

— Конечно, я ему сочувствую. Почему, черт возьми, ты думаешь, я?.. — Брук остановилась, встала и зашагала. Она была потрясена тем, что почти призналась. — Если эта опухоль — рак, мне нужно будет беспокоиться о себе… а не о том, как Дрейк Берримор с этим справится. Я знаю, что сейчас ему, наверное, немного больно, но он переживет наш разрыв. Мне вообще не нужно было ему говорить, что я в него влюбляюсь. Я с самого начала знала, что связываться с этим человеком было плохой идеей. Мы просто… мы не подходим друг другу. Это никогда не могло сработать.

— Это не то, что мы видели между вами. Это не то, что наблюдали Брэндон или Челси. Что не сработало между вами? Проблемой была ваша разница в возрасте?

Брук подарила Шейну свой лучший «иди к черту» взгляд.

— Я не могу поверить, что у тебя хватило наглости задать этот вопрос после того, как ты сам женился на ком-то намного старше тебя.

— Да, у меня полно разного рода наглости, но сейчас речь не обо мне. Это не я расстался с любовью всей своей жизни прямо перед страшной операцией.

— Я чертовски надеюсь, что ты никогда не займешься частной практикой…

— Брук Рене Дэниелс… перестань бросаться оскорблениями. Это не помогает.

Брук посмотрела на мать так же, как и на Шейна.

— Разве я просила вас всех сюда приходить и досаждать меня? Нет, не просила. Что ж, позвольте мне сказать вам кое-что… вы четверо зря проделали весь этот путь чтобы вызвать у меня чувство вины. Я не жалею о расставании с Дрейком. В то время это казалось правильным, и я бы сделала это снова.

— Никто не предлагает тебе к нему вернуться.

Тихое заявление Уилла заставило Брук потереть нос.

— Действительно? Тогда, что вы от меня ожидаете?

Уилл вздохнул.

— Поговори с Дрейком. Разговоры кажутся наименьшим, что ты можешь сделать для того, кто был для тебя достаточно значим, чтобы спать с ним все эти недели. Любой, у кого есть глаза, увидит, что вы действительно друг другу нравитесь. Может быть, ты и не относилась серьезно к тому, что между вами происходит, но, очевидно, Дрейк относился. Разговор с ним тебя не убьет, а вот твоя вина может.

Брук провела пальцами по волосам, по ходу дергая колтуны.

— Новая встреча только усугубит ситуацию.

Уилл встал и подошел к женщине, которая не понимала, что ей так же плохо, как и мужчине, который ее любил.

— Может быть усугубит, а может, и нет. По крайней мере, у тебя есть все мы, на кого можно опереться, если это не поможет. Мы будем рядом, когда ты пойдешь на операцию, когда ты из нее выйдешь, и когда ты получишь новости… независимо от того, какими они будут. Все, что есть у Дрейка, — это мальчик-подросток, на которого можно опереться, и который должно быть уже намного более зрелый, чем кто-либо в его возрасте.

Брук застонала и прижалась лбом к широкой груди доброго, ответственного отчима.

— О Боже… теперь чувствовать вину из-за Брэндона тоже? Вы все хотите, чтобы я беспокоилась о Дрейке и его сыне?

Уилл потер ее спину и улыбнулся.

— Ты уже о них беспокоишься, дорогая. Мы просто хотим, чтобы ты что-то сделала с этими чувствами. Мы пришли, чтобы помочь тебе стать храброй.

— Храброй? — Брук отодвинулась и посмотрела на всех, кто смотрел на нее. Затем она повернулась к матери. — Именно сейчас ты решила подарить мне семью которая вмешивается не в свои дела?

— Да, но могло быть и хуже. По крайней мере, я дождалась когда у тебя закончится подростковый возраст.

Мать мягко улыбнулась и пожала плечами, на что Брук закатила глаза.

Отвернувшись от их полных надежд взглядов, она потерла глаза и застонала.

— Хорошо. Я поговорю с Дрейком… и проверю Брэндона. Скажи Челси, чтобы перестала волноваться.

Облегченная улыбка и объятия Брэндона, когда он открыл дверь и увидел ее, заставила Брук почувствовать себя хуже, чем что-либо, что сказала ей мать или мужчины семьи Ларсон. Она едва сдержала удивление, когда мальчик взял ее за руку и повел в мастерскую своего отца.

Брук вздохнула и заставила его притормозить. Он опустил ее руку и замер.

— Брэндон… подожди… прежде чем мы туда пойдем, возможно, ты захочешь найти, чем заняться вне дома на час или два. Я не могу обещать, что разговор между мной и твоим отцом не выйдет из-под контроля. Он может расстроиться из-за …

— Папы там нет. Он вырубился и находится в своей комнате. Бутылка коньяка стоит у кровати и почти пуста. Из-за его обычной непереносимости алкоголя он проснется не раньше завтрашнего дня. Я веду вас в папину студию, потому что хочу кое-что показать.

Брук опустила голову и долго изучала пол, прежде чем, наконец, поднять взгляд.

— Хорошо. Прости, Брэндон. Я не хотела, чтобы все это случилось с тобой или Дрейком. Я думала, твой отец разозлится на то, как я с ним обошлась, и тогда он меня забудет. Каждый раз, когда я расставалась с парнем, именно так и происходило.

— Мой папа не такой, как другие парни. У вас действительно опухоль в груди?

Брук кивнула.

— Да. Но это все, что я знаю. На следующей неделе ее удалят и тогда посмотрим, что будет дальше. Я просто… ты же понимаешь, что я пыталась не подвергать его снова мукам?

— Да, — твердо сказал Брэндон, взяв ее за руку. — Папа тоже это знает. Он просто старается преодолеть свою реакцию.

— Уилл был так прав насчет тебя, — заявила Брук, сжимая его пальцы.

— Мистер Ларсон? Он был директором в моей школе. А что он обо мне сказал?

— Что ты был более зрелым, чем должен был быть. В следующий раз, когда пойдешь на пьяную вечеринку студенческого братства, я надеюсь, что ты просто потусуешься. Ты заслуживаешь шанса побыть ребенком.

Брэндон пожал плечами и фыркнул в ответ на ее беспокойство.

— О, мне часто приходится быть ребенком. И я не очень беспокоюсь о том, что папа не возьмет себя в руки. Я знаю, что он сможет. Это вы меня беспокоите.

— Я?

— Да. Потому что я не думаю, что вы понимаете моего отца, и я думаю, важно, чтобы вы его поняли.

Брук вздохнула, когда Брэндон опустил ее руку и подошел к огромной стопке завернутых картин. Они выглядели так, словно были готовы к отправке куда-то. Он посмотрел на стопку рядом с ней, а затем несколько передвинул. Вытащил пару картин и жестом ее подозвал.

На первом портрете исхудавшая женщина обняла колени. Ее волосы были редкими, и сквозь оставшиеся пряди виднелась кожа головы. Морщины и линии украшали ее шею. Щеки впали.

Губы Брук сжались, превращаясь в тонкую линию. Она моргнула от жара в глазах.

— Папа нарисовал более шестидесяти таких. Они показывают каждый шаг увядания мамы. Некоторые не настолько ужасны. Некоторые хуже. После ее смерти я заходил сюда, когда возвращался из школы, и снова их просматривал. Они напомнили мне, что для нее было лучше умереть, чем жить вот так и терпеть постоянную боль. Это помогло мне не скучать по ней так сильно.

Нижняя губа Брук дрогнула.

— Я… не знаю, что сказать.

Брэндон пожал плечами.

— Тут нечего сказать. Я просто хотел, чтобы вы увидели… и, может быть, поняли. Папа чувствовал себя опустошенным каждой минутой маминой болезни так же сильно, как и она. Вот почему она позволяла ему рисовать ее на каждом ужасном этапе. Я пришел к выводу, что картины были папиным способом разделить страдания мамы. Он никогда не продавал их. Он продавал только, те где она была красивой. Я думаю, что это его лучший способ почтить ее память.

Горячие слезы потекли по ее лицу. Брук смахнула их обеими руками.

— Это хуже, чем я могла себе представить.

Брэндон покачал головой.

— Нет. На самом деле, это лучше, чем я смог бы объяснить. Может быть, лучше, чем смог бы отец. — Его рука потянулась к картинам. — Это была реальность моей матери. Ей не суждено было победить то, что забрало ее из этого мира.

Она смотрела, как Брэндон просматривал картины, пока не вытащил еще одну. Он поставил ее перед первой. На ней была красивая женщина. Она полулежала на красном диване и с ослепительной улыбкой смотрела через плечо на художника.

Брук оторвала взгляд от женщины и посмотрела на ее сына.

— И это тоже моя мама. Вот как она была прекрасна… как полна жизни. Это подарок, который папа дал мне… и миру. Тот, кто купит эти картины, сохранит память о моей матери, чтобы мир знал, что она когда-то жила и была полна такой любви.

— Брэндон… — Брук поднесла руку ко рту, чтобы подавить рыдания. — Мне жаль. Прости меня за все мои ограниченные мысли об искусстве твоего отца. Спасибо, что поделился этим со мной.

— Я пока не закончил… есть еще одна картина, которую вам действительно нужно увидеть.

Брук смотрела, как он идет к мольберту. И двинулась вперед, когда он сделал ей знак.

— Эта все еще в процессе. Папа только начал закрашивать рисунок краской. Идите взгляните.

Чувствуя онемение, Брук снова потерла глаза, все еще всхлипывая и переминаясь с ноги на ногу. Наконец она встала рядом с ним. И громко ахнула.

— Это я.

Брэндон кивнул.

— Да. И это красиво. У него идеально получились ваши волосы, даже то, как на них падает свет. Когда на этот раз он взялся за бутылку коньяка, он только что закончил с вашей прической. Вместо того чтобы плакать, как с мамой, папа начал пить. Потом я услышал, как он заворачивает еще несколько портретов где мама больна раком. Думаю, он их раздает. Я не знаю, что у него на уме. Он снова замыкается в себе.

Моргая, Брук позволила слезам пролиться.

— Это… ты думаешь, он так меня видит?

Брэндон снова кивнул.

— Да. Папа рисовал только двух женщин. Я знал, что он вас любит, когда вы были лишь графитными линиями на его холсте. В течение недели я не мог сказать, кто эта женщина… просто знал, что это не мама. Вы должны понимать, что папа будет сочувствовать вам независимо от того, позволите ли вы ему поделиться тем, что происходит, или нет. И теперь, что бы ни случилось, вы будете жить, потому что папа позаботится о том, чтобы жила память о вас. Это больше, чем творчество отца. Так он делится своей жизнью с миром. Ваше решение о том, быть с ним или нет, на самом деле не изменит того, через что он проходит. Или, по крайней мере… это мое предположение.

Настала ее очередь кивать. Она подняла руки, и мальчик вошел в них.

— Спасибо, что помог мне понять, — прошептала она.

Крепкое объятие, которое она получила в ответ, было больше, чем прощение… это было отпущением грехов. И было немного похоже на перерождение.

Дрейк скатился на пол и, спотыкаясь, побрел в ванную, чтобы справить нужду. Оставив дверь открытой, он включил ночник, чтобы свет лампы наверху его не слепил.

Позаботившись о необходимых делах, он оценил, насколько ему плохо. В голове что-то сильно стучало… наверное, от обезвоживания. Впрочем, винить он мог только себя. Ему нужно было ввести немного воды в свою систему, чтобы противодействовать высушивающему эффекту алкоголя.

Постонав от того, сколько усилий это потребовало, он сумел почистить зубы. Затем, чувствуя себя слишком ленивым, чтобы идти на кухню, он нагнулся, чтобы попить воду прямо из-под крана, пока не прошло худшее проявление жажды.

Чтобы почувствовать себя лучше, он побрызгал водой на лицо и насухо промокнул его полотенцем для рук. Головная боль вызванная выпитым коньяком все еще одолевала его, но, по крайней мере, он отодвинул большую часть своего мерзкого состояния на задний план.

Он возвращался в постель, когда в свете ночника уловил в ней какое-то движение. Подойдя на цыпочках к краю, он посмотрел вниз на женщину с обнаженными плечами, чьи длинные волосы рассыпались по подушке. Он не знал, злиться ему или быть чрезвычайно благодарным.

— Это не имеет значения. Будь тем, кем тебе нужно быть. И как бы ты ни злился, я не уйду — хрипло сказала Брук, переворачиваясь на спину, чтобы посмотреть на нависшего над ней мужчину.

— Я сказал вслух то, что думал?

— Да… но я не возражаю против того, что ты выпустил пар. У тебя есть право злиться… но уже поздно. Может быть, сегодня ночью ты отложишь злость на меня и вернешься к этому завтра утром. Потому, что я остаюсь на завтрак.

Дрейк фыркнул.

— У меня слишком сильное похмелье, чтобы играть в словесные игры, доктор Дэниелс. Если бы я знал, что ты здесь, я бы, по крайней мере, закрыл дверь в ванную.

Брук усмехнулась от его беспокойства и скромности. Она даже не была уверена, что он с ней заговорит. Видеть его голым было удовольствием. Но она не собиралась использовать его уязвимость против него.

— Я ненавижу разрушать еще одну иллюзию в наших зарождающихся отношениях, но я раньше видела, как парни писают. Поверь мне, по сравнению с некоторыми у тебя отличный прицел. Тем не менее, когда ты держал себя за волосы, пока чистил зубы, ты был немного похож на девушку.

Вздох Дрейка был таким же раздраженным, как и его самочувствие.

— Я все еще пьян и ты какой-то мучительный кошмар, который мне снится?

Брук рассмеялась.

— Может быть.

Кряхтя, Дрейк поднял одеяло и голым скользнул в кровать рядом с женщиной, которую все еще тупо хотел в своей жизни. Даже после того, как она изо всех сил пыталась разбить ему сердце.

— Я собираюсь сказать тебе кое-что, чего не смог из себя выдавить после твоей сегодняшней жалкой речи о расставании. Мы не расстаемся, Брук Дэниелс. Они не делают коньяк достаточно крепким, чтобы помочь мне это пережить. Нам просто придется выдержать это дерьмо, нравится нам это или нет.

Брук фыркнула.

— Хорошо. Я готова поиграть в эти отношения немного дольше, если ты готов. Собственно, поэтому я здесь.

Дрейк фыркнул в ответ.

— Вот так просто хорошо и мы снова в отношениях? Это было слишком просто. В чем подвох?

Она беспокойно поерзала на подушке и натянула простыню до шеи.

— Я просто испугалась, Дрейк. Мне до сих пор страшно.

— Что ж, я понимаю. Я бы тоже испугался, если бы нашел где-нибудь шишку. Ожидание, чтобы узнать, что это, было бы невыразимой пыткой.

— Дрейк… перестань сопереживать. Я не боюсь этой чертовой шишки… или, по крайней мере… не так, как ты думаешь. Чего я боюсь, так это видеть, как ты из-за меня испытываешь боль. Не думаю, что я достаточно храбра, чтобы каждый день видеть в твоих глазах эту холодность. Я не готова каждую секунду беспокоиться о том, как ты чувствуешь себя эмоционально. Мне хватает моей матери. А если шишка — рак… тебе запрещается изображать мое угасание. Я понимаю, почему ты мог сделать это со своей женой, но я не хочу, чтобы люди спустя годы видели меня такой… особенно твой сын.

Дрейк подвинулся ближе и обнял ее за талию.

— Ты просишь обещаний, которые я не могу тебе дать. Брук я должен рисовать то, что должен. Речь о том, чтобы не позволить своему искусству свести вас с ума. Но если смогу я постараюсь выполнить твои просьбы. Сейчас я не хочу говорить о будущем… Я отказываюсь думать о том, что опухоль — это рак. Я отрицаю это. Позволь мне еще немного так думать.

— Хорошо, — сказала Брук, прижимаясь к его теплу. — Я тоже не хочу об этом думать. Я тоже это отрицаю.

Дрейк прижал к себе ее тело, все еще пытаясь осознать, что она здесь.

— Я знаю, что в какой-то момент нам придется разобраться с проблемой… только не сегодня вечером.

Брук кивнула ему на шею.

— Мы позволим всем остальным беспокоиться вместо нас. Они все равно будут это делать. Я пришла к выводу, что ты не можешь помешать семье беспокоиться о тебе… а Ларсоны поднимают это на уровень выше, чем любой небоскреб, который ты видел.

Дрейк усмехнулся и поцеловал ее в лоб.

— Что на этот раз сделали неисправимые Ларсоны?

Брук вздохнула.

— Ничего стоящего упоминания. Я с ними справилась. Ты нравишься моей семье, Дрейк.

Дрейк ухмыльнулся в темноте.

— Это не совсем ответ на мой вопрос.

— Разумеется ответ… а теперь давай спать. Мы завтракаем с твоим сыном, чтобы он тоже перестал о нас не беспокоиться. Хотя больше всего его беспокоит наша ссора. Я думаю, он также беспокоится о том, что его отец снова испытает душевное расстройство.

— Ты ругаешь меня за то, что я плохой отец?

— Нет… Просто говорю, я люблю сына не меньше отца. Я хочу избавить его от беспокойства, чтобы он пошел на вечеринку братства, как и другие парни его возраста.

— Ну, я его отец, и я вообще не хочу, чтобы он ходил на студенческие вечеринки.

— Дрейк… остановись. Мы поспорим об этом утром. Пожалуйста?

Дрейк вздохнул и продолжил.

— Мы когда-нибудь будем лучше ладить?

Брук вздохнула и обняла его в ответ.

— Кому ты рассказываешь. Это ты тот, кто раньше был в серьезных, долгосрочных отношениях. Мне кажется, что я спотыкаюсь в темной комнате с выключенным светом.

— Ну вот. — Он положил ее руку на свой растущий к ней интерес. — Держись за это, и ты не потеряешься.

Брук усмехнулась, но оставила руку на месте, нежно поглаживая.

— Ты такой типичный парень. Эрудированный профессор и поэтичный художник всего лишь твой способ соблазнения женщин?

Дрейк прижался к ее руке и провел пальцами по ее волосам. Боль от того, что она сказала ему, еще не совсем ушла, но стала ослабевать.

— Я использую хорошие стихи и флирт только с одной женщиной за раз, — прошептал он. — На тебя это действует?

Из-за надежды в его голосе Брук престала поглаживать.

— Дрейк, я действительно сожалею о том, что причинил тебе сегодня боль.

— Мне тоже жаль. Мне жаль, что у меня не было той реакции, которую ты искала, но вместо этого у меня была реакция, которая заставила тебя захотеть со мной расстаться. Я постараюсь больше никогда так не делать.

Брук подняла руки, всхлипнула и притянула его к себе.

— Чувствуй то, что чувствуешь, и будь собой. Не позволяй тому, что происходит со мной, слишком сильно тебя изменить. Я бы это ненавидела… правда ненавидела.

Дрейк смахнул поцелуем горячие слезы, текущие по ее щеке, и прижал к себе.

— О, детка, я не думаю, что могу тебе это обещать. Любовь меняет людей так же сильно, как и рак.

— Да… и это меня беспокоит, — прошептала Брук, притягивая тело Дрейка, пока он не перекатился на нее сверху.

Глава 15

— Ну, по крайней мере, она провела ночь в его постели. Тетя Тереза заставляла Шейна спать на полу, когда он оставался ночевать. Как они вели себя за завтраком?

Брэндон пожал плечами.

— Странно. Они не ссорились, но и особо не разговаривали. Брук даже не выпила второй чашки кофе. Она поела за две минуты, а потом извинилась и ушла. Когда она прощалась с нами, они друг с другом почти не разговаривали.

Челси кивнула.

— Это не обязательно плохо. Когда мама и папа ссорились, иногда им требовалось два или три дня, чтобы полностью помириться. Я ненавидела напряжение между ними, пока не случалось что-то, что меняло ситуацию. Обычно папа первым старался помирится. Наверное, мама была с ним сурова.

— Мои мама и папа перестали ссориться, когда узнали, что у нее рак. На самом деле… я не помню, чтобы они вообще много ругались. Они либо очень хорошо ладили, либо скрывали от меня все свои ссоры. Думаю, именно поэтому я ненавижу драму в отношениях… и почему редко встречаюсь. Я был защищен от такого рода дерьма.

Челси усмехнулась.

— Если люди не ссорятся, как они вообще могут уладить свои разногласия? Моя тетя Джиллиан говорит, что хороший компромисс требует много работы от обоих людей. Тетя Тереза и Шейн устраивают странные разборки… говорят друг другу красивые предложения, полные намеков… у них такой способ и это для них работает.

Дверь ее спальни с грохотом распахнулась, ударившись о стену комнаты.

— Привет! Что, черт возьми, здесь происходит? Челси, мальчикам нельзя в спальню.

— Это не мальчик. Это просто Брэндон. А теперь убирайся из моей комнаты, большой зануда.

Брайан рассмеялся и пока говорил пристально посмотрел на «просто Брэндона».

— И что… ты теперь вроде одной из подружек Челси или типа того? Чувак… я не думал, что ты переметнулся на эту сторону.

Брэндон сидя на полу показал младшему брату Челси средний палец. Он наблюдал, как Челси взяла маленькую твердую подушку и бросила ее в своего брата, который рассмеялся и увернулся. Затем она спрыгнула с кровати одним гигантским прыжком, чтобы его прогнать. Она захлопнула и заперла за ним дверь. И внезапно он очень ясно осознал, что она заперла их здесь одних.

Брэндон изучал длинные ноги Челси, ее облегающую футболку и пышные бедра, пока она возвращалась и снова забиралась на кровать. Он определенно думал о ней как о девушке, даже если она была слишком для него молода.

— А если серьезно… ты не считаешь меня мальчиком?

Челси рассмеялась над беспокойством, которое она услышала в вопросе. Это заставило ее улыбнуться… не то чтобы она интересовалась Брэндоном в этом плане… но было приятно знать, что ее мнение имело значение.

— Скажи мне, что ты не позволишь моему брату вывести тебя из себя. Брайан откровенный зануда, без жалости к слабым. Рядом с ним нужно оставаться психологически сильным.

Брэндон потер голову.

— Что бы сделал Зак, если бы увидел меня здесь наедине с тобой?

— Надрал бы тебе задницу… но это именно то, что делают старшие братья, — признала Челси, смеясь над его очевидным беспокойством о том, что Зак сделает именно это. — Ты расслабишься, если я скажу, что ты в полной безопасности? У Зака теперь своя квартира. Его почти никогда не бывает дома. Так что теперь я старший ребенок в доме, а это значит, что я могу командовать. Для меня это единственное уединенное место, где мы можем поговорить так, чтобы никто не слышал разговор.

— Почему же тогда твоя речь меня не успокаивает? О, я знаю… это потому, что я не доверяю твоим суждениям о парнях. А сколько их ты сюда приводила?

Брови Челси изогнулись, когда она снова соскользнула с кровати. Она подошла к двери и открыла ее. Она сердито посмотрела в его сторону и указала пальцем «вон».

Поняв, что сильно напортачил со своими комментариями, Брэндон вздохнул и неохотно поднялся с пола.

— Послушай… мне очень жаль. Наверное, это было неуместно. Чем ты занимаешься, меня не касается…

— Ну, надо же… ты так думаешь? Вон… сейчас же.

Брэндон почувствовал сильный толчок в спину как раз перед тем, как врезаться в противоположную стену коридора. Когда он выпрямился, то услышал смех Брайана. Брэндон взглянул в холл и увидел Брайана со скрещенными руками. Ухмылка мальчика вызвала у него раздражение.

— Что случилось, чувак? Ты к ней приставал?

Брэндон фыркнул.

— Нет. Я бы никогда не стал приставать к твоей сестре.

— Что ж, неудивительно, что она тебя выгнала. Потому, что она не так уж плохо выглядит. Чувак… ты совершенно старомодный.

Брэндон смотрел, как мальчик повернулся и, напевая, побрел прочь. Он последовал за ним, как лемминг, бегущий к краю скалы.

— Брайан, что ты пытаешься сказать? Я почти на два года старше ее. Ничего подобного не происходит.

Брайан пожал плечами.

— Вот и я о том же… ничего не происходит. А я ни о чем и не говорю. Ты все равно не в ее вкусе. Я даже не знаю, почему она так мила с тобой, если она даже не хочет встречаться ни с кем из друзей Зака по колледжу. А ведь они более опытные, чем ты.

Брэндон вздохнул. Он с облегчением услышал, что Челси ни с кем не встречается и почувствовал себя неловко. Потому, что у него было достаточно поводов для беспокойства. Но он пристально посмотрел на ее младшего брата.

— Ты пытаешься мне сказать, что из-за меня твоя сестра отказывается от свиданий с другими парнями?

Брайан пожал плечами.

— Может быть. Раньше мне приходилось ошибаться… Наверное, и на этот раз я ошибаюсь. Челси не совсем обычная. Но и ты тоже не типичный для нее парень с которым бы она раньше встречалась. Поскольку я изучаю природу, думаю, мне просто любопытно.

— Ну, тогда хватит любопытствовать. Мы с твоей сестрой просто друзья, — ответил Брэндон.

— Неудивительно. Потому, что пока ты не выберешь другой план действий, это все, кем ты будешь, Чувак.

Покачав головой в ответ на смех Брайана, Брэндон выдохнул и направился к входной двери. Он и Челси… между ними не было… искры. Они были просто друзьями… ладно, хорошими друзьями, так как он спас ее от Придурка Дэрила… который сильно извинялся, когда увидел его неделю спустя. Судя по всему, репутация Ларсона, который об этом позаботился, напугала Дэрила до чертиков, когда тот понял, как сильно он облажался. Его приняли в братство без каких-либо условий «себя проявить» и благодаря Дэрилу все единогласно за это проголосовали.

Проклиная внезапный образ Челси, выгоняющей Дэрила из своей комнаты так же как и его, Брэндон сел в машину и уехал. Он вспомнил выражение глаз Челси перед тем, как она вышвырнула его из своей спальни. Она применила гораздо больше силы, чем он ожидал. Ее свирепость вызвала глупую ухмылку на его лице. Действительно ли он ей нравился больше, чем она показывала? Если да, то почему она была так холодна внешне?

— Черт возьми, папа. Тебе просто нужно было передать мне свой интерес к непростым женщинам, не так ли?

Брэндон рассмеялся и включил радио, чтобы отвлечься.

Джессика покачивалась в кресле и смотрела сквозь москитную сетку летней веранды на мраморную колонну стоявшую во дворе. Ее работа… работа Уилла… на самом деле почти все в ее жизни сегодня утром казалось ей поверхностным. Все, о чем она могла думать, это то, что у ее дочери может быть рак. Как она поступит, если это окажется правдой?

Она обернулась, услышав скрип пластикового стула по деревянному полу крыльца, и моргнула, глядя на мужчину, сидевшего на нем.

— Дорогая, тебе сегодня нужно вздремнуть. Ты совсем не спала прошлой ночью, — сказал он.

Джессика отвернулась, чтобы посмотреть во двор.

— Извини, что была такой беспокойной. Не могла перестать думать о Брук. Она мой ребенок, Уилл. Я знаю, что для большей части мира она взрослая женщина, но иногда я смотрю на нее и вижу только младенца, которого держу на руках. Это не должно происходить с ней. Я ее мать… я…

Уилл протянул руку и положил ладонь на руку жены.

— Ты хочешь остановить это… я знаю… я понимаю. И уверен, что чувствовал бы то же самое, если бы это случилось с мальчиками… или их женами. Или Боже… даже с Эллен… рак… стервозная болезнь.

Джессика прижала руку ко рту, чтобы сдержать всхлип.

— Я чувствую себя такой беспомощной. Вы тратите свою жизнь на то, чтобы не допустить, чтобы что-то навредило вашим детям. Но я ничего не могу с этим поделать, правда?

Уилл сочувственно потер ее руку.

— Нет, милая… все, что ты можешь сделать, это молиться… и надеяться, что это не так… и быть рядом с Брук, если все обернется плохо. Но ты не будешь одна, что бы ни узнала Брук.

Позволив слезам течь по ее щекам, Джессика наклонилась, пока не смогла спрятать свое лицо в плече Уилла. Его руки вокруг нее были сильными… но ничто не было достаточно сильным, чтобы этим утром прогнать ее страх.

По крайней мере, у нее был Уилл, чтобы обнять ее. Сможет ли ее дочь надолго ослабить бдительность, чтобы позволить мужчине ее утешить? Она пыталась сделать свою дочь достаточно сильной, чтобы справиться с разочарованием и болью, которые часто причиняет любовь к мужчине. Но теперь она наблюдала, как та же самонадеянность удерживает Брук от того, чтобы позволить очень хорошему человеку ее полюбить.

Она подняла голову и протянула руку к лицу мужа. В его взгляде было беспокойство, за нее, а также за ее дочь.

— Что бы ни случилось… спасибо, что ты есть в моей жизни. Я не могу представить жизнь без тебя, — прошептала она.

Уилл поцеловал ее дрожащие губы, потом щеки и полные слез глаза.

— Почему бы нам не перестать беспокоиться о том, что еще не произошло? Мы не знаем, что это рак. Я читал об этом, и большинство опухолей доброкачественные. Они могут обнаружить, что в этом нет ничего серьезного.

Джессика всхлипнула и кивнула.

— Я знаю… Я тоже об этом читала. Просто… наверное, я веду себя как любая нормальная мать. Беспокойство о своем ребенке — это всего лишь часть материнской заботы, не так ли?

Уилл поцеловал ее в висок.

— Да… и это совершенно понятно.

— Хотя это отстой… — прошептала Джессика.

— Да, так и есть… — прошептал Уилл в ответ. — Временами беспокоиться о своих детях, полный отстой.

Хихиканье жены над его руганью было для него дороже золота.

— Пойдем вздремнем. Я точно знаю, что поможет тебе уснуть.

Джессика фыркнула и протерла глаза, пока муж стаскивал ее со стула.

— Ты предсказуем, Уильям. Очень, очень предсказуем. И за это тебе спасибо. Я и не знала, что предсказуемость может быть хорошей вещью, пока не встретила тебя.

Брук вошла в галерею и оглядела сверкающие витрины. Это было успокаивающее место для времяпрепровождения, и в то же время каждый дисплей был полон энергии. Колонны, идущие по центру, были украшены картинами. Она подошла к ближайшей и посмотрела на очень узнаваемый портрет.

— Скажи мне, Трейси, как, черт возьми, ты справлялась, когда причиняла ему боль? — спросила Брук, глядя на красивую женщину.

Когда она повернулась, женщины, которые молча за ней наблюдали, двинулись в ее сторону. Она вздохнула и закатила глаза. Они, несомненно, слышали, что она сказала покойной жене Дрейка.

— Пожалуйста, не говорите моей матери, что я разговаривала с одним из портретов Дрейка.

Ее ответом от каждой женщины было крепкое объятие и поцелуй в щеку.

— Послушайте, я в порядке… в основном. Просто пытаюсь во всем этом разобраться. Будучи специалистом по планированию на случай непредвиденных обстоятельств, мне нужно хорошо разбираться в том, с чем я сталкиваюсь. Вот почему я сегодня здесь.

Кэрри кивнула.

— Я выставила картины на большой экран в конференц-зале. Ты уверена, что хочешь увидеть их такими большими? Ты могла бы просто использовать компьютер. Они очень… суровые, без прикрас.

Брук кивнула.

— Да, уверена. Я хочу увидеть их как можно подробнее.

У Ризы была сумочка на плече.

— Я бы с удовольствием осталась, но мне нужно вернуться домой раньше, чем это сделает Сара. Брук, позвони мне, если я могу что-нибудь сделать. Мысленно я с тобой.

Брук улыбнулась.

— Если хочешь что-то сделать, займи моего назойливого сводного брата. Мне нужно время, чтобы разобраться со своей ситуацией, прежде чем Шейн начнет анализировать каждую мою реакцию.

— Понимаю. Я так сожалею о том дне. Я не могла отговорить его не делать этого, — сказала Риза, морщась от склонности Шейна быть напористым.

Брук ухмыльнулась.

— Остановить самца из семьи Ларсон все равно, что попытаться остановить каток. Все, чего ты добьешься, это будешь сбита и раздавлена. Я соглашусь на то, что ты немного его замедлишь.

Риза улыбнулась.

— Сделаю все возможное. Кэрри, увидимся через несколько дней. Скажи Джессике, что я надеюсь, она чувствует себя лучше.

Кэрри кивнула и помахала Ризе. Она повернулась к сводной сестре Майкла, женщине, которая помогла ей найти это идеальное место.

— Я бы извинилась за участие в этом Майкла, но это займет неделю, и у меня не получится звучать искренне.

Брук фыркнула.

— Твой муж неисправим.

— О боже… это очень вежливое слово. Обычно я пользуюсь другими, — сказала Кэрри, взявшись за руку Брук. — Почему ты просто не попросила Дрейка показать тебе это?

Брук покачала головой.

— Я не могла заставить его через это пройти. Брэндон показал мне две картины. И мне стало любопытно увидеть остальные. Я полагаю, если что-то пойдет не так, то у меня будет представление о наихудшем для меня возможном будущем. Смотреть на портреты лучше, чем смотреть на медицинские сайты в Интернете.

— Полагаю, это правда.

Кэрри кивнула и отпустила руку Брук, когда они вошли в комнату.

— Я заказала полную серию его слайдов, так что, насколько мне известно, это все. Весь набор Дрейк подарил больнице, где чаще всего лечилась его жена. Одному Богу известно, для чего они там их используют… Мне не очень-то и хотелось знать.

— Почему ты просто не попросила у Дрейка их копии?

Кэрри вздохнула.

— Вообще-то, я его спросила. Он сказал нет. Он сказал, что пообещал своему сыну избавиться от всех их следов, и больше не считает их своими. Но поскольку я представляю творчество Дрейка… я подумала, что его решение… не в его интересах. И прежде чем ты спросишь… да… у меня также есть копии рисунков с изнасилованием, сделанные твоей матерью. Я хранитель тайн и человек, который сталкивается с тем, с чем иногда не может художник. Мои секреты в безопасности с тобой?

Брук кивнула.

— Абсолютно. Спасибо, что поделилась этим со мной. Это намного лучше, чем искать в Интернете.

Кэрри включила слайд-шоу и открыла первое изображение. Портрет был почти таким же совершенным, как другие работы Дрейка, которые она продала. Его жена выглядела усталой. Она выглядела так же, как Брук сегодня… немного потрепанной и утомленной. Кэрри знала, что этот сделали сразу после того, как Дрейк и его жена узнали диагноз.

Покачав головой, от того куда ее мысли ушли без разрешения, Кэрри вложила пульт в руку Брук.

— Вот. Двигайся в своем собственном темпе. Их очень много. Я собираюсь закрыть дверь конференц-зала. Если Дрейк заглянет в гости… я напишу, чтобы ты не выходила, пока он не уйдет. Прежде чем покинуть эту комнату, проверьте свой телефон.

— Спасибо, Кэрри. Я знаю, может показаться, что это совсем не поможет… но я тебя уверяю, мне это поможет.

Кэрри кивнула, ее губы сжались от невысказанных слов.

— Я не могу об этом судить, поэтому поверю тебе на слово. Позади на консольном столе стоит коробка с салфетками. Удивительно, как эмоциональные люди переносят искусство. Поэтому, я всегда наготове. Салфетки спрятаны в каждом темном углу.

Брук кивнула.

— Я учусь ценить эмоции, стоящие за тем, что художник выразил в своей картине. Брэндон, возможно, сам не рисует, но он видит мир глазами художника. Я многому у него научилась. Сын Дрейка очень на тебя похож.

— Думаю, это лучший комплимент, который мне когда-либо делали. Я буду снаружи, если тебе что-нибудь понадобится, Брук. Я сегодня одна управляю галереей.

— Почему мама не пришла? Разве она сегодня не работает как обычно?

Кэрри пожала плечами, пытаясь не выдать дочери хроническую бессонницу Джессики.

— Джессика сказала, что ей нужен выходной. Она прикрывала меня, когда я болела в первом триместре. Я должна ей несколько дней.

Брук кивнула и уставилась на пульт в руке.

— Я просмотрю слайды так быстро, как смогу.

— Не спеши из-за меня. Мне нравится компания. Иногда в галерее тихо, как в могиле. Обычно я использую тихое время, чтобы позвонить по телефону, но сегодня я витаю в облаках, — сказала Кэрри, быстро направляясь к двери, прежде чем что-то сорвалось с ее языка. Ее муж потратил много времени, чтобы заставить ее искренне высказывать свои мысли. Теперь было трудно сдерживаться с кем-либо… даже когда благоразумие было бы социально уместным. — Не торопись, Брук.

Тихий щелчок закрывающейся двери до сих пор эхом разносился по огромному конференц-залу. Брук вздохнула и повернулась к гигантскому экрану, на котором улыбающаяся Трейси Берримор на ранней стадии рака смотрела на нее с большой высоты.

— Прежде чем ты начнешь рассказывать мне о том, что с тобой случилось, я просто хочу быть честной в отношении нескольких вещей. Во-первых, твой сын сказал, что эти портреты рассказывают историю, о которой ты не хотела, чтобы узнал мир. В зависимости от того, что произойдет на следующей неделе, это может быть и моя история. Вот почему я нахожусь здесь.

Говоря, она двигала руками, слишком беспокоясь о собственной реальности, чтобы сомневаться в безумии разговора с мертвым человеком.

— Вторая вещь немного сложнее. Несмотря на то, что я пыталась держаться эмоционально на расстоянии от Дрейка, мы с тобой обе в конце концов его полюбили. Поэтому я подумала, что ты не будешь возражать, если я узнаю о своей судьбе от тебя, а не от какого-нибудь пресыщенного, но доброжелательного медицинского работника. Однако я никогда не позволю Дрейку рисовать меня так, как он нарисовал тебя, особенно если выяснится, что у меня рак. Я не собираюсь так же как ты с пониманием относиться к его искусству. Если бы ты встретилась с моей матерью, то поняла бы, насколько я серьезна, делая это заявление. Я просто не была воспитана так, чтобы быть милой с требовательными мужчинами… пока они этого не заслужат.

Брук прошла вперед, пока не оказалась достаточно близко, чтобы увидеть веснушки, нарисованные на коже женщины.

— Ты, определенно была красива. Я понимаю, почему Дрейку до сих пор так нравится рисовать твой портрет. Он говорит, что я тоже красивая. Иногда мне кажется, что он просто увлекся всеми этими поэтическими вещами, которыми он любит разбрасываться. Лично я думаю, что Дрейк должен был специализироваться на литературе, а не на изобразительном искусстве, но я думаю, что это было бы пустой тратой других его талантов, верно?

Она передвинула следующий слайд. Ей улыбнулась похудевшая, более уставшая женщина. Обнаженная грудь Трейси была большой, а соски набухли, когда она наклонилась вперед. Ее знойная чувственность сияла сквозь то, что с ней происходило. Это было довольно впечатляюще… и портрет, и то, как женщина справилась со своей задачей.

— Знаешь… это кое-что мне напоминает. Ты когда-нибудь завидовала тем женщинам, которые позировали обнаженными на его занятиях? Не то чтобы твои соски не были такими выдающимися, как у глупой двадцатилетней девушки, которую я видела позирующей… Я имею в виду, серьезно. Извини, если в моих комментариях слишком много личной информации. Просто я часто думала об острых сосках с тех пор, как поняла, что могу потерять одну или обе груди из-за рака. Мои соски тоже не слишком потрепаны. И я бы хотела их сохранить. В любом случае… Мне просто было интересно, что ты думаешь.

На следующем слайде Трейси смотрела вдаль, словно игнорируя вопрос Брук. Кости вдоль ее позвоночника были ярко выражены. Ее лопатки были острыми и отражали свет. Каждая линия и изгиб на ее спине говорили о сопротивлении. Теперь это была эмоция, которую Брук полностью понимала.

— Вау… ты действительно не хотела, чтобы он это рисовал. Это так очевидно. Должно быть временами жизнь с художником настоящий отстой. Хотя меня это не удивляет. Дрейк дважды напивался из-за наших ссор. Его склонность скрывать свой гнев под алкоголем не вызывает у меня желания тащить его сексуальную задницу к алтарю… хотя никто еще ничего не говорил о браке.

Поддерживая непрерывный диалог с женщиной на портретах, Брук пролистывала один слайд за другим. Она замолчала, заметив постепенное, но заметное ухудшение состояния на каждом из них.

Но какой бы гротескной ни была поза, она заметила одну вещь, которая никогда не менялась на портретах… по крайней мере, на тех, где лицо Трейси было обращено к художнику. В глазах женщины всегда, всегда была любовь.

— Должно быть, ты была потрясающей. Ну, тебе так же известно, что я далеко не так хороша, как ты… или не такая милая. Я, наверное, сделаю Дрейка чертовски несчастным, когда мы не будем в постели. Блин… извини, это было бестактно… даже если ты мертва. Мне не следовало упоминать при тебе об этой части моих отношений с Дрейком. Полагаю, ты, вероятно, уже это знаешь, если следишь за своими двумя парнями… оттуда, куда ты ушла. Почему-то мне кажется, что ты за ними приглядываешь. Да, я знаю, что для философа необычно верить в жизнь после смерти, но я верю. Между прочим, твой сын — абсолютная жемчужина. Впрочем, думаю, что мне придется научить его веселиться, прежде чем он полностью вырастет. На самом деле, оба мужчины Берримор, кажется, немного чувствуют вину, когда дело доходит до веселья. Но не беспокойся. Я ими займусь.

Она просмотрела остальные слайды и начала сначала. Во второй раз она не задерживалась. Затем она повторила просмотр в третий раз, переходя от портрета к портрету быстрее. Это было почти как смотреть фильм, чтобы увидеть изменения, происходящие в более быстром темпе. Наконец Брук закрыла показ слайдов и положила пульт на стол.

Слез не было, но она все равно получила эмоциональную разрядку. Она могла понять, почему женщина не хотела, чтобы это были последние ее образы. Тем не менее, благодаря ужасной записи физического распада Трейси Берримор, она глубоко оценила талант Дрейка. В каждом портрете он сохранял достоинство своей жены, какой бы разрушительной ни была сцена. Ее ничуть не удивило, что Дрейку потребовалось столько лет, чтобы забыть свою жену настолько, чтобы позволить себе снова почувствовать тот уровень любви.

— Жизнь была бы намного проще для нас обоих, если бы я могла быть просто любовницей, а не той, которую ты выбрал, чтобы быть следующей после твоей невероятной жены. На этот раз вы чертовски напортачили, доктор Берримор.

Брук проверила свой телефон, прежде чем выйти из комнаты и подошла к Кэрри, которая встала и посмотрела ей в глаза.

— Все в порядке… я в порядке. Спасибо. Я даже не использовала салфетки. И я очень рада, что ты заказала эти слайды.

— Я тоже очень рада. Просто надеюсь, что Дрейк не убьет меня, когда узнает, что они у меня есть.

Брук улыбнулась.

— Он никогда от меня об этом не услышит. Я солгу, чтобы тебя спасти. — Она наклонилась вперед и обняла Кэрри. — Спасибо. Оба моих сводных брата женились на самых милых женщинах на земле. И я никогда не пойму, как это произошло.

— О, я думаю, что однажды ты поймешь, — сказала Кэрри, улыбаясь в ответ. — Нет ничего более волнующего, чем быть любимой страстным мужчиной.

Брук усмехнулась.

— Дрейк хорош… но если он когда-нибудь превратится в Майкла… мне конец.

— Я так понимаю, ты снова с ним? Майкл сказал, что понятия не имеет, как идут дела.

Брук кивнула на вопрос и вздохнула.

— Да. Что-то вроде того. Я думаю, ты могла бы сказать, что мы снова сошлись.

— Ну, не раздумывай слишком долго над тем, чтобы быть связанной с художником. Их реакции на жизнь никогда не будут соответствовать какой-либо логике. Просто оседлай волну и получи все удовольствие, которое с ней связано. Это мой лучший тебе совет, — поддразнила Кэрри.

Брук усмехнулась.

— Я не говорила, что с Дрейком не было весело.

Кэрри ухмыльнулась, провожая Брук до двери.

— Я так и подозревала, но не была уверена. Твоя мать ни на мгновение не купилась на его внешнюю сдержанность. Однажды ей обязательно нужно написать книгу. Когда дело доходит до мужчин, Джессика отлично разбирается в характерах.

Смеясь над тем, что ее мать напишет о мужчинах в ее жизни, Брук с улыбкой вышла из галереи. Сага свиданий ее матери закончилась браком с патриархом Ларсонов. Неудивительно, что ей понадобились лекарства, чтобы пережить их свадьбу.

Брук подумала о том, чтобы пройти по церковному проходу к Дрейку. Бабочки заплясали при этой мысли и заставили ее потереть живот.

— Я так же плоха, как и моя мать, когда дело доходит до обязательств. Как говорится, яблоко от яблони недалеко падает, — сказала она, смеясь над своей реакцией.

Глава 16

— Спасибо, что принесла ужин, — сказала Брук, целуя мать в щеку. — Было приятно поужинать только вдвоем. Мы давно этого не делали.

Джессика обняла дочь.

— Да. Было приятно. И я бы хотела, чтобы это было только ради удовольствия. Хочешь, чтобы мы с Уиллом утром тебя подвезли?

— Нет. Я хочу водить сама, чтобы было время подумать. Кто-нибудь может потом отвезти меня домой.

— Ладно. Мы можем это сделать. Майкл и Шейн настаивают на том, чтобы там быть. Мне не удалось их отговорить.

— Хорошо, — сказала Брук. — Но если они будут беспокоить моего доктора, я убью их после того, как выйду из наркоза.

Еще одно или два объятия, и ее мать наконец отправилась восвояси. Брук убрала со стола и кухню, по большей части не обращая внимания на легкую дрожь в руках. Это началось ранее в тот же день, и, казалось, она мало что могла с этим поделать.

В дверь позвонили, и она вздохнула. Она произнесла безмолвную молитву, чтобы это не Майкл или Шейн пришли раньше времени о ней поразмышлять. Было приятно, что им не все равно, но они и не подозревали, как больно терпеть свои и их страдания.

Она посмотрела в глазок и улыбнулась, прежде чем открыть дверь.

— Где мои цветы в качестве извинения?

Дрейк фыркнул.

— Ты избалована.

Она скрестила руки.

— Если я избалована, то это твоя вина.

Дрейк сделал вид, что думает об этом.

— Хорошо… Думаю, это справедливо. Ты можешь получить цветы завтра.

— Букет «выздоравливай» — это не то же самое, что сексуальный букет «я хочу с тобой переспать».

— Принято к сведению, доктор Дэниелс. Ты собираешься пригласить меня войти или весь наш разговор будет в холле?

Брук усмехнулась и показала внутрь величественным движением вытянутой руки, которому позавидовала бы любая ведущая игрового шоу. Она ухмыльнулась еще больше, когда Дрейк, смеясь, вошел.

— Боже… ты всегда так хорошо пахнешь. Я не знаю, чем ты пользуешься, но никогда не переставай это делать… кроме тех дней, когда у тебя на занятиях голые двадцатилетние модели.

— Тогда я мог бы вообще отказаться от этого парфюма. В следующем семестре я буду преподавать один раздел этого класса каждый день. Аспиранты не начинают вести классы до середины семестра. С другой стороны, модели посещают только около трети классов.

Брук закатила глаза и направилась обратно, чтобы закончить на кухне.

— Ты все еще не понимаешь, да?

Дрейк вздохнул и последовал за ней. Он держал руки в карманах, чтобы хоть немного держать их при себе.

— Нет, я не понимаю, но мне нравится знать, что ты ревнуешь. Я нахожу это очень обнадеживающим.

Фырканье Брук было громче журчания воды в раковине.

— Мужчины.

— Нет… просто мужчина… в единственном числе. Я… если быть точным. И я этим не горжусь.

Хихикая, Брук выключила воду и повесила полотенца сушиться. Она тянула время. Она оглянулась на Дрейка. Наверное, он делал тоже самое. Их разговоры часто были бессмысленными, когда они ходили друг вокруг друга на цыпочках. Как это могло быть основой для настоящих отношений?

— Сегодня я дюжину раз себя сдерживал от того, чтобы прийти сюда. Наконец, я не мог больше не видеть тебя. Как ты? Скажи пожалуйста правду… независимо от того, что тебе нужно сказать. И я не хочу слышать, что ты сказала своей матери, чтобы она не волновалась. Я встретил Джессику когда она уходила.

Брук вздохнула и выдохнула. Очевидно, поэт стал читать мысли.

— Я никогда не лгала своей матери. Я просто никогда не говорила ей, как мне было страшно. Я поела в последний раз, но все еще рано. Я не должна пить воду после полуночи. Я соблюдаю все правила. И похоже, завтра наступит, хочу я этого или нет.

Дрейк подошел немного ближе, медленно продвигаясь вперед.

— Я подумал, что ты будешь в таком состоянии и тебе нужно отвлечься. Вот почему я пришел сегодня вечером.

Брук улыбнулась.

— С моим настроением даже самые лучшие способы отвлечься могут не сработать.

Наконец, подойдя достаточно близко, Дрейк медленно ее обнял, пока Брук не растворилась в его руках, прислонившись к нему спереди. Его сердце подскочило к горлу.

— Я люблю тебя, Брук. Это не изменится послезавтра. Я просто хотел чтобы ты знала. Ничего не отвечай. Мне пока не нужно это слышать. Мне просто нужно это сказать.

— Берримор… ты точно знаешь, как отвлечь женщину, — сказала Брук, уткнувшись ему в плечо.

— Нет… это не отвлечение. Позволь мне показать что я принес.

Брук позволила ему мягко ее оттолкнуть. Дрейк снял пальто и прежде чем отбросить в сторону, вытащил что-то из кармана. Он повернулся к ней и развернул нечто черное и шелковистое, пока оно не повисло на кончиках его пальцев.

Одна бровь приподнялась, когда она рассмеялась.

— В самом деле? Повязка на глаза?

Дрейк кивнул.

— Да. Но это больше, чем просто повязка на глаза.

— Вы собираетесь показать мне свою извращенную сторону, доктор Берримор? Возможно, сейчас не самое подходящее время.

Дрейк покачал головой, улыбаясь легкому беспокойству в ее взгляде. Его план уже работал. Она думала о нем и повязке на глазах, а не о завтрашнем дне.

— Мне жаль вас разочаровывать, доктор Дэниелс… и для протокола между нами ничего не решено… но повязка на глаза, которую я принес, к сожалению, не является вашим знакомством с извращениями.

Она сложила руки.

— Действительно? Тогда что это?

Дрейк подошел ближе, одной рукой обняв ее за талию, чтобы прижать к себе.

— Это урок доверия… и наш первый шаг к наватантре. Маленький шаг… но все же шаг… если ты готова. Обещаю, это будет безболезненный опыт. В основном это будет отвлечением… для нас обоих.

Брук расцепила руки и обвила ими талию Дрейка. Она поднялась на цыпочки, пока ее губы не оказались на одной линии с его губами. Поцелуй, который она подарила ему, был принят самым тщательным образом, его губы скользнули по ее губам с большой скрупулезностью. Рука в ее кудрях заставила Брук вздохнуть от блаженства.

Она могла позволить себе последовать за мужчиной, который держал ее, и быть с ним в полной безопасности. Здесь было удовольствие и здесь был Дрейк. Жизнь не могла быть лучше… жаль, что ей понадобилось так много времени, чтобы это понять.

— А что, если мне не понравится, когда мне завязывают глаза? Ты собираешься дать мне стоп-слово?

Дрейк расхохотался.

— В какие игры ты играла с другими мальчиками до меня?

Брук покраснела, когда отстранилась.

— Ни в какие… но я читала. В наши дни стоп-слова не являются секретом.

Смеясь, Дрейк спикировал вниз, чтобы жадно овладеть ее ртом. У него закружилась голова, прежде чем он ее поднял. Стон Брук, когда его губы снова коснулись ее губ, двигал события гораздо быстрее, чем он надеялся. Он неохотно отстранился, откинув ее волосы назад, чтобы видеть лицо. Он поцеловал каждый открывшийся дюйм и оба ее глаза, пока они не закрылись.

— Между нами не нужны стоп-слова. Ты можешь ее снять или оставить. Я не сторонник такого контроля.

Брук хихикнула.

— Лжец… ты все время держишь меня за запястья. И ты знаешь, что мне это нравится. Так что перестань вести себя так, как будто ты этого не делаешь.

— Это для рычага, дорогая. И это лучше, чем скольжение моих рук по простыням, пока я толкаюсь. Это мужские заморочки.

Брук вздохнула и пробормотала, когда выдохнула.

— Ммм… толчки. Это отвлечение, на которое я могу отвлечься… Я имею в виду — могу под него попасть. Хотя и сзади тоже можно. Мы никогда так не пробовали. Думаю, мне бы этого хотелось с тобой. Ты очень опытный.

— Хватит сексуальных разговоров без дела. Теперь я могу отвести тебя в постель?

Брук снова хихикнула.

— Вообще-то мне нужен душ. Но я ненадолго. Я просто хочу пахнуть так же хорошо, как ты.

Дрейк вздохнул.

— Хорошо. Я сяду на твой неудобный диван и буду с нетерпением ждать.

— Обещаю, что ненадолго. И ты можешь подождать меня в постели. Приготовь повязку на глаза и много думай о непристойностях.

Дрейк рассмеялся.

— Идти. Поторопись. Я бы предложил к тебе присоединиться, но твой душ недостаточно велик для нас двоих. Как, черт возьми, Шейн вообще мог им пользоваться?

Смеясь, Брук пожала плечами и поспешила прочь.

— Милое тэдди. Тебе идет черное кружево. (teddy — женское нижнее белье) — Я подумала, что оно подходит к твоему сексуально извращенному аксессуару. Можешь теперь его на меня надеть.

Дрейк усмехнулся волнению Брук. Он все еще был одет в рубашку, но уже снял брюки. Он взял повязку с тумбочки и надел ей на глаза. Она была не прозрачной, потому что он не хотел, чтобы она видела, что он с ней делает сегодня вечером.

— Кстати, на мне было то же самое кружевное тэдди в тот вечер, когда я пришла к тебе домой на ужин. Видишь, что ты пропустил со своими размышлениями? Будет тебе уроком.

Руки Дрейка остановились, пока он завязывал повязку сзади. И улыбнулся ее ухмылке.

— Почему же в ту ночь ты меня не впустила в дом? Ты знаешь, я хотел. И я просил тебя как минимум дважды.

Брук закусила губу, прежде чем вздохнуть.

— Хорошо… ты прав… я так поступила. Признаю это. Я не взяла тебя с собой домой, потому что испугалась того, как сильно хотела тебя вернуть.

Дрейк вздохнул и наклонился, чтобы поцеловать почти обнаженное плечо. Он провел пальцем под тонкими бретельками того, что было на ней надето. Было заманчиво их порвать, просто уничтожить. Часть него требовала взять все, что он может, пока он может, но это были его собственные страхи насчет завтрашнего дня. Он не позволит своему беспокойству управлять им сегодня вечером… не тогда, когда ему нужно сделать нечто настолько важное.

— Аксессуар на месте и хорошо завязан. Как ты себя чувствуешь?

— Наверное, я немного нервничаю из-за того, что не могу видеть.

— Идеально. Сегодня вечером я собираюсь тебя нарисовать. И пока я не закончу, тебе не разрешается видеть мою работу.

— Нарисовать меня? — Брук сказала себе не слишком остро реагировать. — Я думала, что мы будем изучать тантрический секс, а не делать портрет «Брук в бондаже». И между прочим, если ты когда-нибудь покажешь кому-нибудь мою фотографию с завязанными глазами, ты будешь мертвецом без аксессуаров.

Дрейк рассмеялся.

— Я не собираюсь рисовать твой портрет… по крайней мере, обычным способом. Твое тело будет моим холстом. Я буквально собираюсь рисовать на тебе.

— Как рисунок пальцами? Ты шутишь. — Брук коснулась повязки на глазах, ей хотелось сорвать ее, чтобы убедиться, что он не сделал ничего ужасного. Когда Дрейк утробно расхохотался, ее рука опустилась. — Ты действительно шутишь и смеешься надо мной из-за моей реакции.

— На самом деле, я вовсе не шучу, но мне нравится видеть тебя такой нервной. Краска не повредит твоему телу. Плюс обещаю не рисовать никаких непристойных картинок.

— Это часть доверия?

Дрейк ухмыльнулся и скрестил пальцы за спиной.

— И ты сможешь смыть это завтра утром… если только не захочешь повеселиться, поставив в неловкое положение персонал больницы, который будет с тобой работать. Полностью твое решение…

Брук закусила нижнюю губу.

— Дрейк, я не знаю.

— Чего ты боишься, Брук? Доверие — это не бояться. Это знать, что ты в безопасности. И ты в безопасности со мной… в безопасности, как никогда.

Вместо того чтобы сорвать повязку с глаз, Брук стоя на коленях провела руками по бедрам.

— Продолжай растирать себя, и это закончится, не успев начаться. У тебя невероятно сексуальные ноги. Я планирую как только смогу уткнуться лицом тебе в колени и обвить ими мою голову.

— Дрейк… остановись.

— Почему?

Брук снова закусила губу, а потом хихикнула.

— Я не знаю. Ты заставляешь меня нервничать… по-настоящему нервничать. Трудно слушать, когда ты так говоришь, и знать, что это обо мне.

— Похоть превратит любого парня в болтливого поэта, особенно когда женщина выглядит так же великолепно, как и ты, — лаконично сказал Дрейк, наклоняясь вперед, чтобы овладеть ее ртом. После двух одурманивающих поцелуев он отстранился. — Прежде чем я забуду, зачем сюда пришел, дай мне вытащить из куртки маркеры и закончить раздеваться. Я скоро вернусь.

Брук вздохнула от его слов и скатилась с колен. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы оставить повязку на месте. Невозможность видеть нервировала. Она почувствовала, как кровать поддалась, когда Дрейк на нее опустился.

— Я задам тебе один серьезный вопрос, а потом мы больше не будем думать о завтрашнем дне, пока он не наступит. В какой груди опухоль? Ты никогда мне не говорила.

Брук прикрыла проблемную грудь рукой и обвела кружево растопыренными пальцами.

— Прямо здесь, — прошептала она, указывая точное место.

— Боже мой, ты чертовски сексуальна, когда себя трогаешь. Я изо всех сил пытаюсь не воспользоваться твоей уязвимостью.

— Соблазни меня… и не возись с презервативом… если не хочешь. Мой контроль над рождаемостью работает и полностью функционален.

— Что ж, черт. Теперь я знаю, что у меня не получится сделать это правильно. Ты слишком красива, а я слишком в тебе нуждаюсь. Все, чего я хочу, это быть внутри тебя. Возможно, Наватантре придется подождать еще немного.

Дрейк положил свои художественные принадлежности на тумбочку. Он обхватил ее грудную клетку и прижался ртом к верхней части ее грудей. Провел языком под краем кружева, пока она не выгнулась. Сомкнув рот вокруг набухшего соска, приветствуя его, кружева и все такое, он сильно его потянул, скользнув своим телом между ее ног. Наконец он оторвал рот от мокрого кружева, когда ее бедра сомкнулись вокруг него. Ее лицо раскраснелось от возбуждения, а руки даже не касались повязки… вместо этого они были на нем.

Изучая ее он подумал «моя», но не сказал вслух. Завтра у него будет много чего, за что ему придется ответить. Всему остальному придется подождать.

Брук рассмеялась над тихим ворчанием и вздохами Дрейка каждые несколько секунд. Забавно, как много она могла сказать об уровне его похоти по звукам, которые он издавал.

— Простить тебя за что… что именно? — спросила она.

Она чувствовала, как он скользит по ее телу. Тонкий ремешок трусиков от тедди грубо оттянулся в сторону. И порвался при следующем сильном рывке в другую сторону. Она хихикнула, когда его потная, горячая ладонь обхватила ее бедро и крепко сжала, когда Дрейк выругался из-за того, что сделал. Ей нравилось знать, что она так сильно его волновала.

— Черт возьми, я его порвал. Мне жаль. О, черт, — услышала она.

Ругань Дрейка заставила ее смеяться, пока его язык не пронзил ее рот и не стер все мысли. Ее крик две минуты спустя был вознагражден тем, что ее тело перевернули в середине оргазма.

Дрейк толкнул и потянул ее на колени, а затем обхватил ее спину своим телом, стягивая порванное кружево с ее бедер. Он терся своим членом между ее ног, пока она не начала ругать его за пытки. Проникновение еще никогда не приносило такого облегчения, когда она, наконец, уговорила его на это. Она требовательно прижалась бедрами к его бедрам, и он вошел так глубоко, как только смог.

Она почувствовала, как Дрейк оторвался от ее спины, что изменило угол их соединения. Держа ее бедра в своих руках, он начал двигаться внутри нее, еще раз осуществляя контроль, в котором никогда не признавался. Брук ухмыльнулась его природной агрессивности, и через несколько глубоких толчков все внутри нее взорвалось. Затем она достигла кульминации еще раз, когда Дрейк замедлил каждый толчок, чтобы растянуть ее оргазм.

Секс был словно в замедленной съемке, и она ничего не могла сделать, кроме как произнести его имя и умолять его закончить. Этот мужчина был сверхталантлив.

Она рухнула на простыни, когда он, наконец, позволил себе кончить и прошептал ее имя. Перестав двигаться, Дрейк снова наклонился к ее спине и поцеловал в шею и плечи. Удовлетворенность и тепло его тела заставили ее погрузиться в полудрёму.

Ее тихое мяуканье от удовольствия по поводу всего этого заставило его негромко рассмеяться ей в ухо.

— Ты великолепна. Я люблю тебя, Брук.

— Такая сонная… — прошептала она, засыпая, пока он все еще шептал ей на ухо, и отвел назад ее волосы.

Встревожившись она позже проснулась, от того, что Дрейк перевернул ее на спину. Она почувствовала, как он убирает то, что осталось от ее кружевного тэдди. Нужно ценить мужчину, который смог испортить твое нижнее белье. Она что-то почуяла и помахала рукой под носом.

— Что-то странно пахнет, — призналась она, нащупывая повязку на глазах, чтобы исследовать что так воняет. Рука Дрейка накрыла ее руку и потянула вниз.

— Нет. Оставьте ее на месте… потерпи еще немного. — Дрейк поцеловал ее теперь обнаженную грудь. — Просто, так плохо пахнут мои краски. Извини за запах, но я почти закончил. Вернись ко сну. В следующий раз, когда ты проснешься я уже закончу.

— А что насчет тебя? Ты спать не хочешь?

— Нет. Я живу мечтой любого художника. Рисую самую сексуальную женщину на земле. И это меня очень расслабляет.

— Ну, твое искусство воняет… но только в буквальном смысле. Я на самом деле думаю, что ты очень талантлив … в постели и вне ее, — тихо сказала Брук, позволив себе снова заснуть, когда он рассмеялся над ее поддразниванием.

Она чувствовала короткие, мягкие удары чего-то по своей коже, и это щекотало. Когда она пыталась отмахнуться Дрейк схватил ее за руку и приказал к ней не прикасаться. Она усмехнулась над его крепкой хваткой, улыбаясь тому, как часто мужчина ее удерживал, даже не задумываясь об этом. Брук снова скользнула в ожидающую черноту, когда Дрейк запечатлел серию поцелуев на одном бедре.

Дрейк переплел свои пальцы с пальцами Брук, чтобы ее руки не двигались. Наблюдая за тем, как Брук снова засыпает, Дрейк не сводил глаз с ее лица, пока дул на свою последнюю композицию. Работа шла быстро, потому что маркеры быстро сохли. Вечер прошел не совсем так, как он планировал, но конечный результат оказался лучше, чем он предполагал.

Он закрыл последний перманентный маркер и надеялся, что Брук простит его за единственную ложь во благо, которую он сказал ей сегодня вечером. Его работу невозможно было смыть за один раз утром под душем, впрочем, он на это и рассчитывал. Она бы не согласилась, если бы знала, что он задумал, но его намерения были самыми благородными за всю его жизнь.

Он нежно провел рукой по ее тазу. Ее тело было для него пристанищем. Он надеялся, что сможет надолго ее удержать.

— У искусства есть свой собственный язык и магия, Брук Дэниелс. Теперь нам осталось только отдать должное дьяволу и отогнать смерть от твоей двери. Я надеюсь, что на этот раз всё сработает.

Он смотрел, как Брук мирно спит, пока одевался предрассветными часами. Он не хотел быть там, когда она проснется. Ей нужно было испытать шок в одиночестве.

Возможно, она так же не поймет, что он сделал с ее телом, как и с моделями из его класса. Может быть, все, что он сделал, сделав ее сегодня своим произведением, дало Брук что-то еще, о чем она могла бы наорать на него позже. Но понимала она это или нет, он, по крайней мере, поделился с ней всеми своими надеждами и мечтами о них двоих. Это и его любовь были всем, что он мог дать любимой женщине.

Он вышел из квартиры и запер ее на ключ, который дал ему Майкл. И усмехнулся, когда положил в карман, зная, что никогда его не вернет.

Глава 17

Когда Джессика остановила свою машину на стоянке, солнце едва взошло. Она закинула сумку, лежавшую на пассажирском сиденье, через плечо и быстрым шагом направилась к зданию. Отчаянный призыв Брук не имел смысла, но она все равно сюда примчалась. Ее дочь нуждалась в ней, и это было единственное, что имело значение.

Может быть, Брук беспокоилась о том, что сегодня врачи найдут что-то еще. Может быть, она боялась проснуться и обнаружить, что у нее уже нет груди. Любая женщина будет обеспокоена.

Дверь в квартиру была приоткрыта, чтобы она могла войти. Приняв молчаливое приглашение дочери, Джессика проскользнула внутрь и закрыла за собой дверь.

— Брук?

— В спальне, мам. Поторопись. У нас не так уж много времени.

Ноги Джессики летели по полу, сумка подпрыгивала у нее на боку. Она остановилась и перевела дыхание, когда увидела свою почти голую дочь, стоящую перед зеркальной дверью шкафа.

— О мой Бог. Ты только взгляни на себя.

Она на цыпочках пересекла спальню и посмотрела на грудь дочери. Одна была исписана. Джессика наклонила голову. Это было стихотворение… нет… это было…

— Строка из Писания?

Брук кивнула.

— Да. Из Песни Соломона. Именно здесь царь Соломон делал комплименты груди своей возлюбленной.

— Дорогая, у тебя на спине картинки… и символы… и много слов.

— Знаю. Я даже не могу их все увидеть. Мне нужно, чтобы ты это сфотографировала… на случай, если их потом уберут. Он оставил свободной от изображений, только грудь, которую будут оперировать, и это почти единственное место на коже, которое ничем не покрыто.

Джессика оцепенело кивнула.

— Да. Вижу. Ты уверена, что хочешь, чтобы я сфотографировала?

— Да, — сказала Брук, любуясь символами, украшающими ее плечи. — У меня анкх (Прим. Переводчика: ankh — древнеегипетский символ означающий жизнь) на плечах и узлы бесконечности на обеих руках. Сзади не все видно. Я не хочу, чтобы что-то из этого было потеряно.

— Здесь есть еще два стихотворения. Одно из них Элизабет Барретт Браунинг. Другое — Роберта Браунинга. Я одобряю оба варианта.

— Если думаешь, что это здорово, ты должна увидеть мою задницу. Надпись была достаточно крупной, чтобы я могла прочитать ее в зеркале, — сказала Брук, глядя на потрясенную мать.

— Он писал стихи на твоей заднице? Думаю, я завидую.

Брук рассмеялась, когда брови ее матери приподнялись. Она спустила трусики, чтобы показать ягодицы самой эпатажной женщине, которую она когда-либо знала. Упомянутая женщина очень предсказуемо закрыла рот рукой и громко рассмеялась.

— О Боже… он просто изумительный, как я себе ипредставляла. Даю ему двойные баллы за оригинальность.

— Ну, по крайней мере, он сформулировал это как вопрос. Судя по историям, которые я слышала, это больше, чем когда-либо делал любой любящий покомандовать мужчина Ларсон.

Джессика скорчила гримасу и пожала плечами.

— Верно, — признала она, кусая губу.

Она смотрела, как ее дочь восхищается собой, в том числе своим разукрашенным задом.

— Разве ты за это не злишься на Дрейка? Похоже, он использовал перманентные маркеры. Это не смоется, до того как ты поедешь в больницу.

Брук вздернула подбородок.

— Ну, сначала я разозлилась… пока не увидела свою задницу. Этим он меня пронял. Признаюсь, к этому мужчине у меня слабость.

Брук сердито взглянула на мать.

— О, давай, выскажись. Знаю, ты умираешь от желания сказать «я же тебе говорила». Я знала, что ты будешь смеяться, когда это увидишь, но я не смогла сделать достаточно селфи со всех нужных мне ракурсов. Ты была единственным человеком, которому я могла позвонить.

— Верно, — сказала Джессика, снимая сумку с плеча. Она положила её на смятую кровать и улыбнулась мятым простыням, доставая камеру из сумки. — Так что ты собираешься с ним делать? Оставишь его без серьезных последствий?

Брук фыркнула и посмотрела через плечо, когда мать сняла крышку объектива. Первая фотография запечатлела задумчивое выражение ее лица, когда она размышляла о судьбе Дрейка. Следующая поймала злую улыбку, когда она обдумала иронию того, что он сделал.

— Мам… У меня может быть рак. Мне может не хватить времени, чтобы с ним поквитаться.

Джессика опустила камеру.

— Или у тебя может не быть рак… давай остановимся на этой мысли и запланируем его конец.

— Но разве ты не понимаешь. В этом весь смысл, — сказала Брук. — Как я прямо сейчас могу сказать Дрейку, что люблю его? Я… все в моей жизни запуталось.

Джессика поднесла камеру к глазу.

— Я знаю, что так и есть. Дорогая, снова скинь трусики.

Вздохнув, Брук спустила трусики. Затем, передумав, бросила их на пол и вышла из них. Дрейк нарисовал слова на тыльной стороне ее бедер, а также на ягодицах. Большинство терминов, покрывавших ее тело, были просто положительными мыслями, которые кто-то назвал бы повышением самооценки. Какой бы термин она ни использовала в отношении его работы, это был самый нелепый, любящий и чудесный поступок, который она могла придумать. Который кто-то когда-то для нее делал.

Но помимо романтических жестов, она также знала, почему этот трус скрылся ночью. Его уход поздним вечером придал фразе «сунул, вынул и бежать», совершенно новый смысл после того, как он доставил ей тройной оргазм… трусливый ублюдок.

Конечно, Дрейк пропустил ее первую реакцию…а она визжала словно гарпия… и танец шока перед зеркалом, когда увидела, насколько была покрыта рисунками. Она никогда больше не сможет спокойно с ним спать из-за беспокойства о том, что он может с ней сделать, пока она будет без сознания. Нет, он не был совершенно вне подозрений, как бы она ни была очарована его художественным даром.

— Ну, это определенно злобный взгляд, — сказала Джессика, отрываясь. Она не хотела упустить ни одного ракурса. Дрейку, должно быть, понадобилось несколько часов, чтобы проделать всю эту работу.

— Я просто подумала о том, что произошло до того, как Дрейк прошлой ночью начал свой арт-проект.

— Действительно? Это был ужасно хмурый взгляд. Все было так плохо? — спросила Джессика.

Брук фыркнула на любопытные вопросы матери.

— Это было лучшее, что мужчина мог сделать женщине, чтобы отвлечь ее от ее проблем.

— Превосходно. Я знала, что у него большой потенциал. И чертовски надеюсь, что однажды ты решишь выйти за него замуж. Дрейк такой непредсказуемый, но в то же время очень успокаивающий. Это прекрасное сочетание.

— Что как раз и является моей проблемой, — сказала Брук.

— А я подумала, что сегодня утром тебя больше всего беспокоили пять перманентных фломастеров, разукрасивших твое тело.

Брук фыркнула.

— Ты шутишь? Представь, что скажут врачи и медсестры, когда это увидят. Я уверена, что их шок будет стоить как билет на хороший спектакль. Впрочем, мою задницу никто не увидит. И если ты расскажешь моим тупым сводным братьям… или их отцу… что там написано, клянусь, я больше никогда с тобой не заговорю.

— Не скажу… повернись-ка, — приказала Джессика, делая снимки спереди, когда ее дочь повиновалась. — Мне нравится весь символизм, который он использовал. Хотя слова тоже очень красивые. Его искусство очень хорошо сбалансировано вокруг тебя.

Брук положила кулак на свое теперь обнаженное бедро.

— Я похожа на страничку из комикса Шейна. Не хватает только диалоговых пузырей вокруг слов.

Джессика рассмеялась, опуская камеру.

— Это очень креативно, дорогая. Хочешь, я добавлю еще одну надпись, чтобы посмотреть, понравится ли она тебе?

— Мам… спустись на землю. Через пару часов мне назначена операция. И мне нужно одеться.

— Ты права. Может быть, нам стоит подождать и посмотреть, как ты отнесешься к добавлению диалоговых пузырей позже… когда все закончится. Я уверена, если ты захочешь, Шейн будет рад помочь.

Закатив глаза при мысли о том, как ее огромный сводный брат осторожно на ней рисует, Брук схватила сброшенное нижнее белье и пока мать смеялась, снова его натянула.

— Если бы я не знала, как оно на самом деле, то сегодня утром я бы подумала, что Дрейка зовут Ларсон, а не Берримор.

Джессика проверила фотографии и убрала камеру.

— Думаю, я должна была тебя предупредить. Je nesaisquoi в Ларсонах чрезвычайно заразно, особенно для других мужчин. (Прим. Переводчика: (фр.) Je nesaisquoi — то, что трудно описать словами)

— И только теперь ты мне об этом говоришь, — пожаловалась Брук, натягивая футболку на голую грудь.

Сегодня не было нужды в бюстгальтере.

Поскольку их было так много, медсестры амбулаторного отделения перевели весь клан Ларсонов в комнату ожидания дальше по коридору. Дрейк провел рукой по лицу, глядя на их огромное количество. Единственной, кого там не было, была принцесса Сара, которая сейчас была со своей другой тетей.

Все были заняты, но никто не разговаривал. Это было самое тихое место, которое он когда-либо видел в клане Ларсонов, даже в общественном месте.

Он зачарованно смотрел, как вошли бывшая жена Уилла и ее муж. Тщательно одетая Эллен Кэннон сразу же подошла к Джессике, чтобы ее обнять. Две женщины стояли, держась друг за друга, пока Уилл не закатил глаза и отошел от них. Дрейк покачал головой, у него тоже были с этим проблемы. Неудивительно, что Брук была таким необычным человеком. С такой матерью, как Джессика Дэниелс, быть типичным, вероятно, никогда не было вариантом.

Он огляделся и, наконец, заметил Брэндона, сидящего рядом с Челси, которая то похлопывала его по руке, то игнорировала. Брэндон время от времени вздыхал и говорил с ней, но никогда не отодвигался от девушки, что бы ему ни говорили ее братья.

Дрейк потер подбородок и задумался, в чем дело. Может быть, ему нужно было спросить Брэндона, что происходит, пока Шейн не забил его героического сына как гвоздь в землю.

Когда вошел доктор, Дрейк встал. Но все взгляды были обращены в сторону доктора.

— Вау… большая семья, — сказала она. — Кому я отчитываюсь?

Джессика быстро двинулась и схватила его за руку, продираясь сквозь толпу. — Я ее мать, а это ее…

— Будущий муж… — закончил Дрейк. Что было еще одной ложью? Краем глаза он увидел, как Джессика кивала, как кукла с качающейся головой.

Взгляд доктора скользнул между ними.

— Ладно. Что ж, операция прошла хорошо, как мы и ожидали. Шишка была такой же маленькой, как и тогда, когда она нашла ее и пришла ко мне. Отсутствие роста хороший признак, но больше мы ничего не узнаем, пока не проверим. По внешнему виду точно не скажешь. Один тест будет проведен на месте. Остальные отправляются в клинику Майо. Мы должны получить оба набора результатов анализов примерно через две недели.

— Как она? — спросил Дрейк.

— Все хорошо, — сказала доктор, улыбаясь. — Мы смогли сделать операцию, не удаляя ни одно из ее… произведений искусства. Это было последнее, о чем она просила перед тем, как отключиться.

Дрейк рассмеялся и провел рукой по лицу.

— Когда мы сможем ее увидеть?

— Она скоро проснется. Однако войти может только один человек. Послеоперационная сегодня заполнена.

Дрейк повернулся к Джессике.

— Скажи ей… скажи ей, что я люблю ее.

Джессика улыбнулась.

— Скажи ей сам… давай. Я буду в порядке. Если пойду я, то мне просто придется отвечать на вопросы о тебе. Таким образом, я могу сесть на колени Уилла и выплакаться от облегчения по поводу того, что операция закончилась.

Дрейк был в таком восторге, что рассмеялся и крепко обнял Джессику.

— Я действительно влюблен в вашу дочь.

— Да… я узнала об этом, когда сегодня утром увидела ее задницу.

Дрейк отстранился, его лицо покраснело.

— Я не знал, что она собирается показать это всему миру.

Джессика улыбнулась.

— Я ее мать. И Брук все мне рассказывает. Я даже знаю, что вы двое делали прошлой ночью. О, посмотрите на него… ты краснеешь. Я шучу, Дрейк. Ты же знаешь, какая Брук молчаливая. Она не сказала ни слова о прошлой ночи, но теперь мне стало любопытно.

Дрейк потер лоб.

— Теперь я знаю, откуда у Брук эти постоянные смены настроения.

Джессика помахала пальцем у него под носом.

— Я пошутила о том, что она мне сказала, но я видела ее попу. У меня есть фотографии и доказательства. Не заставляй меня показывать их всему миру, Дрейк.

Они оба повернулись, чтобы посмотреть на доктора, немного удивленные тем, что она все еще была здесь.

— Извините, если мы раздражаем… мы просто… такая у нас семья, — объяснил Дрейк.

— Если я притворюсь обиженной, вы скажете мне, что у Брук на заднице? Я могла бы заставить медсестер проверить, но спрашивать кажется веселее, — сказала доктор, улыбаясь виноватому взгляду мужчины.

Она начала уходить от толпы позади него.

— Я вам скажу, когда мы будем вне пределов слышимости. Я не хочу, чтобы услышали ее отчим или сводные братья.

Доктор оглянулась.

— Вы имеете в виду Уилла Ларсона? Он был директором моего сына. Очень хороший человек.

— Да, это он, — сказал Дрейк. — И очень защищает свою падчерицу. Я хотел бы прожить достаточно долго, чтобы получить ответ от нее, а не от них.

Джессика услышала смех доктора, когда Дрейк наклонился и прошептал ей на ухо. Женщина захлопала и чуть не подпрыгнула рядом с ним. Она покачала головой и вздохнула, надеясь, что дочь приняла правильное решение.

— Это было очень мило с твоей стороны, — сказала Эллен, обнимая Джессику за талию.

Джессика кивнула.

— Она любит его… и он ее любит. Он почти моего возраста, но многое упустил в жизни. Я полагаю, она поможет ему жить по-настоящему.

Эллен кивнула.

— Они еще ничего не знают, не так ли?

— Опухоль была маленькая и не росла. Сказали, что результаты анализов будут через две недели.

Эллен обняла Джессику.

— Так что мы примем небольшой комочек за хороший знак и разовьем эту идею.

Джессика кивнула.

— Ты знаешь, я думаю, что постарела примерно на десять лет всего за пару недель.

— Ты держишься намного лучше, чем смогла бы я, — прошептала Эллен. — Это еще одна причина, по которой я тобой восхищаюсь.

Джессика обняла маленькую женщину в ответ и повернулась, чтобы найти своего мужа. Они вместе все расскажут собравшимся.

Потом снова начнется ожидание.

Брук застонала и попыталась перевернуться, но ее правый бок болел. Она подняла руку и увидела капельницу, спускающуюся к ее запястью. Реальность катилась волнами, пока ее разум не осознал, что происходит. Она повернула голову и увидела рядом с бедром еще одну голову. Она протянула руку и коснулась шелковистых прядей. Голова приподнялась.

— Привет… ты здесь, — сказала она.

Дрейк кивнул и поднялся со стула. Он перегнулся через перила кровати и поцеловал ее в щеку.

— С возвращением. Ты долго была в отключке. Я отправил твою мать домой, чтобы она поспала.

— Хорошо. Я в порядке. Просто очень, очень сонная. Можно мне воды?

Дрейк кивнул и поднял стакан со стола. Он поднес соломинку к ее губам. Когда она закончила пить, Брук переместила руки и положила их себе на груди. Одной было больно, но это было нормально.

— Ура. Они обе все еще здесь.

Дрейку не хотелось смеяться, но он не мог сдержаться.

— Да. А теперь прекрати с ними играть, пока я не возбудился. Не хочу стать таким же печально известным, как твои сводные братья. Неужели Майкла действительно выгнали из этой больницы?

Брук рассмеялась.

— Да… из-за его жены. Он неисправим… вроде тебя.

— Меня? — спросил Дрейк, удивленный тем, как она его видела.

Брук слабо фыркнула.

— Да. Не прикидывайся невинным. У меня есть татуировка на заднице, которая доказывает, какой ты на самом деле.

Дрейк рассмеялся и сел, чтобы взять ее за руку.

— Тебе не понравилось мое предложение руки и сердца?

Брук подняла левую руку с вытянутым средним пальцем.

— Нет, подожди, это неправильно.

Когда он рассмеялся, она согнула этот палец и подняла безымянный. Она не собиралась шутить. Просто, ей было трудно заставить пальцы работать. Она была вялой.

— Ты видишь кольцо на этом пальце? — наконец спросила она, пытаясь быть раздраженной.

Дрейк вздохнул и вытащил из кармана коробочку, открыл её и подтолкнул к ней.

— О. Очень мило.

Смеясь, он положил коробку ей на живот и поднял из бархатного гнезда кольцо с одним камнем. Взял ее левую руку и надел кольцо на безымянный палец.

— Счастлива? — спросил он, лаская большим пальцем руку, которую держал.

Брук высвободила руку из его хватки и поднесла почти к носу.

— Красиво. Что, если я умру?

— Я сниму его с тебя и отдам нашей дочери, — без промедления сказал Дрейк.

— Дочери? Какой дочери?

— Той, которая у нас будет, как только ты захочешь… но после того, как ты ответишь на вопрос, который я написал прошлой ночью у тебя на заднице.

Брук опустила руку.

— Ты делал это раньше. Но ничего не получилось.

Дрейк пожал плечами.

— Ну, тогда в моей жизни не было Ларсонов. Я уверен, что бы ни случилось я не буду один… ничего пока не случилось. Доктор сказала, что опухоль такая же маленькая, как и тогда, когда ты к ней пришла.

— Это не значит, что это не рак.

— Это также не означает, что это так, — возразил Дрейк.

Брук подняла руку и полюбовалась своим кольцом.

— Нельзя дарить кольцо опьяневшей женщине.

— Почему бы и нет? Ты же спала со мной, когда я затерялся в коньячной дымке. Так что теперь мы квиты… в некотором роде.

— Да… но тогда у нас не было секса. И если у нас будет дочь, вы больше не сможете пить коньяк, доктор Берримор.

Дрейк улыбнулся и снова взял ее за руку.

— Я буду хорошим мужем и лучшим отцом, каким только смогу быть. Но это все гарантии, которые я могу вам дать, доктор Дэниелс.

Брук кивнула.

— Хорошо. Мой ответ — да. Скажи моей матери. Она будет злорадствовать, но мне придется с этим смириться.

— Я люблю тебя, Брук. Пожалуйста, живи долго. Я хочу, чтобы ты была в моей жизни.

— Я тоже тебя люблю. И я буду стараться изо всех сил. Они испортили твое произведение, когда оперировали?

— Нет, дорогая…надписи и рисунки все еще там.

— Хорошо. Я хочу, чтобы позже вокруг некоторых из них ты нарисовал диалоговые пузыри. Тогда я буду похожа на один из комиксов Шейна. Затем мы сделаем еще несколько снимков, прежде чем все исчезнет. Эй… А я ведь теперь своего рода перфоманс. Скажи об этом моей матери. Она будет очень горда тем, что я об этом подумала.

Дрейк расхохотался.

— Ну, не совсем… но ладно… назовем это перфомансом. — Он не отпустил ее руку, когда она снова заснула. Он взял коробочку, в которой было обручальное кольцо, и сунул ее обратно в карман.

Вошла доктор и улыбнулась, увидев, что он держит Брук за руку.

— Что она сказала, когда проснулась?

Дрейк подняла их соединенные руки с кольцом, теперь украшавшим ее палец.

Доктор рассмеялась.

— Позже она не будет иметь ни малейшего представления о том, как это туда попало.

Дрейк кивнул.

— Да, я знаю. Но так или иначе оно останется там.

— Вы очень решительный человек.

Дрейк оглянулся на женщину в постели.

— Я привязан к некоторым вещам… некоторым людям. Я привязан к ней.

Доктор улыбнулась.

— Когда она снова проснется, мы постараемся удержать ее в этом состоянии, чтобы вы двое могли пойти домой. Сделайте так, чтобы она пару дней не напрягалась.

Дрейк кивнул.

— Спасибо.

— Я позвоню, как только получу оба набора результатов.

Дрейк снова кивнул, его вздох отозвался эхом после того, как доктор ушла.

Глава 18

Прежде чем открыть, она взяла карту Брук Дэниелс с двери. Но внутри обеспокоенной женщины не оказалось. Она шла по коридору, пока не нашла свою медсестру.

— Мисс Дэниелс в туалете?

— Нет. Простите, доктор Мейсон. Я вас ждала, но отвлеклась на другие дела. Доктор Дэниелс и ее семья в конференц-зале. В другую комнату они бы не поместились.

Доктор Мейсон улыбнулась.

— Сколько их здесь?

— Половина из них прислонилась к стенам. Я не считала. Она настояла, чтобы все они присутствовали, чтобы услышать, что вы хотите сказать.

Доктор Мейсон кивнула.

— Она была покрыта рисунками?

— Прошу прощения?

Она рассмеялась и похлопала медсестру по руке.

— Ничего. Я пошутила. Они странная компания… все художники.

Пробираясь обратно по коридору, она открыла дверь конференц-зала и заглянула внутрь. На нее посмотрели по меньшей мере пятнадцать пар глаз. Брук сидела в кресле, держась за руки с мужчиной находившемся в кресле рядом с ней. Семейная картина заставила ее улыбнуться. Ей не приходилось видеть такое очень часто.

— Всем здравствуйте. Брук… У меня есть ваши результаты. Я была очень рада узнать, что шишка была фиброаденомой, которая вызывает беспокойство, но является доброкачественной. У тебя нет рака.

Громкие аплодисменты и радостные возгласы наполнили конференц-зал, который внезапно загудел от волнения. Доктор Мейсон улыбнулась и вежливо подождала, пока пройдет первый раунд облегчения.

Не желая, чтобы мир стал свидетелем ее нервного срыва, Брук нырнула на колени Дрейка и уткнулась лицом ему в плечо. Он кивнул и поблагодарил доктора, крепко прижимая Брук к себе. Брук вообще не могла говорить. До этого момента она даже не знала, как ей было страшно.

— Брук… ты можешь на меня посмотреть? У меня есть еще кое-что, чем я могу поделиться, — сказала доктор Мейсон.

Брук повернулась и вытерла глаза руками. Небольшая пачка салфеток проехала по столу, в комнате снова стало тихо. Она вытащила одну и вытерла глаза.

— Хорошо. Я слушаю. Извиняюсь.

— Вполне объяснимо, — заявила доктор Мейсон. — Фиброаденомы не являются раковыми, но люди с доброкачественными образованиями такого рода в анамнезе имеют несколько более высокий фактор риска заболеть раком молочной железы. Самопроверки и маммограммы должны быть частью вашего регулярного ухода, и все уплотнения должны быть быстро устранены. Некоторые женщины обнаруживают, что все исчезает после рождения одного или двух детей. Возможно, вы захотите подумать о том, чтобы создать свою семью до того, как вам исполнится тридцать пять, а затем перевязать маточные трубы, чтобы вы могли не принимать противозачаточные средства. Я лично выступаю за то, чтобы женщины когда это возможно отказались от всех форм гормонов.

Брук кивнула.

— Хорошо. Спасибо.

— Я была рада сообщить хорошие новости. Сожалею, что вам пришлось так долго этого ждать.

Когда доктор вышла из конференц-зала, все последовали за ней. Челси была уже почти у двери, когда оглянулась и увидела Брэндона, все еще прислонившегося к стене. Позволив всем уйти, она вернулась и встала перед ним.

— Все в порядке. Можешь плакать, если хочешь. Пока я рядом никто не скажет, что ты ведешь себя не по-мужски. — Она скрестила руки. — Я выросла с братьями. И круче, чем выгляжу.

Брэндон фыркнул, моргая горящими глазами.

— Я думал, что нам снова придется через все это пройти… что это будет так же, как с моей матерью.

Челси раскинула руки и шагнула к нему, чтобы обнять.

— Знаю. Я рада, что этого не происходит. Все рады. Может быть, они сейчас поженятся. Приемные родители не так уж плохи, если тебе достанутся хорошие. Брук кажется милой.

— Да. Брук очень милая, — тихо сказал Брэндон, осторожно обнимая Челси в ответ. Он изо всех сил старался не замечать, как хорошо она ощущалась в его объятиях. Но его тело не сотрудничало.

— Челси, в последнее время ты была мне хорошим другом, но мне нужно признаться тебе в кое-чем ужасном, — прошептал Брэндон. Он обвил руками ее талию и держал так, чтобы она не могла отодвинуться. — Мне неприятно тебе это говорить … и я знаю, что ты обо мне так не думаешь… но я мальчик. Вот… я это сказал.

— Именно поэтому мои братья считают тебя таким старомодным, — проворчала она.

Хриплый смех Челси над его поддразниванием заставил его нервы заплясать. Ее руки сжались, распространяли повсюду жар. Когда ее голова коснулась его плеча, ему захотелось поцеловать ее в макушку. Челси Лэнсинг могла оказаться первой девушкой, которая ему действительно понравилась.

— Я просто почувствовал, что нам пора быть честными друг с другом, — прошептал Брэндон.

— Отлично. Ты же знаешь, это означает, что ты больше не можешь заходить в мою комнату, — воскликнула Челси.

Брэндон усмехнулся, услышав ее полный драматизма вздох. И он знал, что это значит. Он изучал ее… и ему нравилось все, что он узнавал.

— Все в порядке. Как только я найду какую-нибудь работу, у меня будет свое собственное жилье. Вместо этого ты сможешь меня навещать там. И никто никогда не узнает, что между нами происходит.

Она отстранилась и посмотрела ему в глаза. Ее удивление заставило его улыбнуться.

— Я думала, ты сказал, что мне не следует встречаться с парнями из колледжа… именно по этой причине.

— Не стоит, — согласился Брэндон, крепче ее сжимая. — Вместо этого тебе следует встречаться со мной. Хочешь посмотрим фильм в пятницу вечером? Если твои братья и Шейн позволят мне прожить достаточно долго.

Челси рассмеялась и закусила губу.

— Почему ты хочешь пойти со мной на свидание? Может быть, ты просто чувствуешь благодарность и облегчение, что с Брук все в порядке.

Брэндон кивнул.

— Все это правда, но есть и другие причины. Во-первых, я никогда не встречался с девушкой, которая могла бы поцеловать мои ушибы. Поскольку я вырос без матери, думаю, что я этим обделен. Мне это в тебе очень нравится.

Ее фырканье заставило его усмехнуться.

— Ты все еще такой старомодный.

— Не старомодный. У меня сейчас есть небольшая рана, которую нужно поцеловать.

Челси сильно толкнула его в грудь. Он смеялся над ее попытками отстраниться от того, что с ним происходило, хотя всего несколько мгновений назад, казалось, ей было весело.

— Брэндон Берримор, если это означает то, что я думаю, мои братья не найдут достаточно большого куска твоего трупа, чтобы вместо меня надрать тебе задницу.

Брэндон фыркнул и рассмеялся.

— Дурочка. Я бы никогда так с тобой не разговаривал. Посмотри на мое лицо.

Когда она перевела свой взгляд на него, он шевельнул одной рукой, чтобы постучать пальцем по губам.

— У меня болят губы. Им нужно, чтобы ты вылечила их поцелуем.

Это было почти волшебно, потому, что как только она посмотрела на его улыбающиеся губы, гнев покинул ее взгляд и сменился на похоть.

Он хихикнул, когда она потянулась вперед и поцеловала уголок его рта.

— Твоя магия, должно быть, ускользает. До сих пор болит, — прошептал он.

Челси вздохнула.

— Ты заставляешь меня нервничать. Не будь занудой.

Брэндон снова переместил обе руки к ее талии, а затем провел ими вверх и вниз по ее спине, остановившись на бедрах. Было совершенно мучительно думать, что она может позволить ему сделать это, когда он захочет. Возможно, ему понравится встречаться с этой девушкой.

— И кто теперь старомодный? — спросил он.

Губы Челси, встретившиеся с его губами, решительно стёрли все остальные мысли. Она поцеловала его с полным вниманием к этому, и он ответил на поцелуй с большим энтузиазмом, чем мог от себя ожидать. У него закружилась голова, когда он накрыл ее рот своим, но в хорошем смысле.

— Все еще старомодный? — спросил он, когда она выскользнула из его объятий.

Челси отступила от него на шаг и споткнулась. Брэндон рассмеялся над ее остекленевшими глазами и схватил за руку. Она покачала головой и уставилась на него.

— Ну, ты определенно мальчик… Думаю, я не против. Но мы все еще друзья?

Брэндон усмехнулся их новому взаимопониманию и отошел от стены.

— Мы лучшие друзья… и теперь из этого можем извлечь выгоду… если захотим.

Челси фыркнула.

— У тебя нет обаяния твоего отца.

— У меня не было возможности его развить. Можно я потренируюсь на тебе? — спросил Брэндон, увлекая ее за собой.

— Конечно. Если ты сможешь пережить вечер кино в моем доме в эту пятницу. Настала очередь Брайана выбрать фильм. Твоя реакция, вероятно, подскажет мне, есть ли у наших отношений шанс.

Брэндон смеялся, пока они шли по коридору.

— Значит, у нас есть отношения?

— Мы пока никому ничего не скажем, так что говори тише, Старомодный Мальчик.

Он снова рассмеялся, а затем еще громче, когда Челси бросила на него осуждающий взгляд. Ему снова захотелось поцеловать ее. Боже, он был в большой беде. Ему нравилось ее чувство юмора… и ее реакции… и то, как она его целовала.

— Челси, между нами действительно что-то есть. Возможно, ты захочешь к этому привыкнуть. И твоя семья скоро узнает. Брайан уже знает.

— Кого волнует мнение Брайана. Он еще старомоднее тебя, — сказала Челси, наклонив голову.

Брэндон ухмыльнулся.

— Ты наденешь те розовые остроносые туфли в пятницу вечером, если я пообещаю хорошо себя вести с твоей семьей?

Челси закатила глаза.

— Хорошо. Беру свои слова обратно. Нет никого старомоднее тебя. Даже мои братья. Я не думаю, что это «нечто между нами» сработает, Брэндон.

Прежде чем она успела сбежать, Брэндон схватил ее за руку и дернул к себе. Он улыбнулся всем стоявшим на стоянке Ларсонам.

— Мы просто друзья… пока что. Хотя она думает, что я старомодный, — закричал он.

Челси, ударив по руке, заставила его истерически рассмеяться. Он увидел, как отец смотрит на небо, а Брук показывает ему большой палец вверх.

Впервые он почувствовал, что все действительно может получиться так, как должно было.

Глава 19

Шейн и Риза захихикали, когда Сара чуть ли не вприпрыжку пробежала по проходу в церкви. Они ухмыльнулись, когда королева Меллон тихо шагнула вперед в своем светло желтом костюме и остановила кружащуюся принцессу от того, чтобы скрутить красный свадебный ковер.

Они снова обернулись и увидели переваливающуюся и закатывающую глаза Кэрри, которая медленно шла по проходу. Ей оставалось еще три недели, но она выглядела огромной. Майкл стоя рядом с Дрейком, послал ей воздушные поцелуи.

— Где Эллен нашла такое красивое платье подружки невесты для беременной женщины? Это совершенно великолепно. У твоей мамы действительно есть для этого дар.

Шейн кивнул.

— Самое главное, это делает маму счастливой… слава Богу за чудеса. Это держит ее занятой и она не лезет в наши дела.

Острый локоть жены в бок заставил его усмехнуться. Затем все встали, когда свадебный марш объявил о выходе едва беременной невесты, которая с трудом могла ходить, потому что от лекарства от тошноты, которое она принимала, она была словно подвыпившая.

Риза закатила глаза.

— Не могу поверить, что Брук отказалась от своих противозачаточных средств столько месяцев назад. Конечно, она забеременела. Он не может оторвать от нее рук.

Шейн обнял жену и наклонился.

— Ну, ты в таком же состоянии… и по тем же причинам, — прошептал он.

— Тише, — сказала Риза. — Никто не должен знать, пока свадьба не закончится. Ты обещал.

Встав в полный рост Шейн поцеловал ее в макушку. Он мог бы подождать еще немного, чтобы рассказать миру, но не слишком долго. Они узнали об этом только когда пришли результаты операции Брук. Но беременность Ризы скоро должна была проявиться, потому что при ее росте любая выпуклость на животе была бы заметна. Втайне он надеялся, что у них будет девочка. Челси будет большим подспорьем для Ризы в течение первого года. Принцессе Саре очень понравится быть старшей сестрой. У Брайана было столько тестостерона, что его хватило бы на троих мальчиков. Им действительно скоро придется найти ему выход для этой энергии.

Когда невеста прошла мимо, Шейн показал большой палец вверх. Брук, должно быть, подумала, что это смешно, потому что прервала свою прогулку и опустила голову, чтобы захихикать. Брэндон одарил его обеспокоенным взглядом, а затем снова осторожно потянул свою будущую мачеху вперед.

Наконец Брук оказалась рядом с Дрейком, и все сели.

Шейн усмехнулся, когда парень с облегчением передал покачивающуюся Брук отцу и поспешил сесть рядом с Челси. Он приказал себе не волноваться и не позволять своим мыслям слишком далеко уходить в будущее. Они оба были молоды. Многое может случиться. И, вероятно, случится. Брэндон и Челси, по крайней мере, были честны в своем влечении друг к другу. Они также были друзьями, поэтому ее братья, наконец, перестали мучить парня, которого выбрала их сестра.

Наблюдая за ними, Шейн часто желал, чтобы Джо и Джиллиан просто поддались тому, что они чувствовали. После нескольких месяцев наблюдения за тем, как эти двое танцуют вокруг друг друга и за их влечением, он и Риза строили за их спинами заговор, чтобы заставить их признать свой интерес. Было мучительно видеть, как им обоим было грустно, когда другой не мог быть рядом.

Отвлекшись мыслями от любовной дилеммы своего лучшего друга, Шейн снова обратил внимание на сочетающуюся браком пару, ухмыльнувшись, когда его сводная сестра наткнулась на своего жениха и чуть не споткнулась о платье.

— Брук выглядит так, будто вот-вот упадет в обморок, — прошептал он жене.

Риза фыркнула и перевела недоверчивый взгляд на мужа.

— У тебя нет права критиковать. Ты сам потерял сознание.

— Нет, я этого не делал. У меня была блокада коленного сустава, — сказал Шейн.

— Ну, а Брук беременна, — ответила Риза.

— Тише… слушай внимательней… Ой. — Он потер ногу там, где ее ущипнула жена, прежде чем снова взглянуть на стоявшую впереди пару.

— Брук Рене Дэниелс, берешь ли ты Дрейка Элтона Берримора в законные мужья? Чтобы любить и почитать с этого дня и впредь, в болезни и здравии, в богатстве или в бедности, пока смерть не разлучит вас.

Брук кивнула, фыркнула, а затем отвернулась от Дрейка, чтобы рассмеяться.

— Извини. Это твое имя. Элтон… в смысле как Джон… как Человек-ракета… О Боже, это все еще смешно. Почему твоя мать назвала тебя так?

— Это было имя моего дяди. Помнишь? Брук… дорогая. Возьми себя в руки. Хорошо? — Дрейк вздохнул и с извинениями посмотрел на священника. — Извиняюсь. Она принимает лекарство от тошноты при утреннем недомогании, а я забыл проследить… э-э…

Дрейк замер, поняв, что только что сообщил священнику о состоянии своей невесты.

Он посмотрел на невесту и вздрогнул.

— Ой.

Брук посмотрела на своего жениха, а затем украдкой взглянула на публику. Ее мать и Уилл сидели в первом ряду. Они оба закрыли лица руками. Это тоже было смешно. Позади них сидел ее сводный брат Шейн, подняв большой палец вверх достаточно высоко, чтобы все собравшиеся могли видеть. Она была не замужем, но беременна и эта ситуация была для него не чем иным, как источником развлечения.

Пока она смотрела на Шейна, Майкл выглянул из-за Дрейка и ухмыльнулся ей.

— Так держать, сестренка. Теперь мы с тобой одинаково печально известны, — громко сказал ее злорадный сводный брат.

— А вы с Шейном оба язвительные ублюдки, — заявила Брук, глядя сначала на Майкла, а потом на Шейна. Потом она поняла, что сказала это вслух… в церкви.

Прикрыв рот рукой, он смущенно взглянула на священника.

— Ой.

Она почувствовала, как жених крепче ее сжал. Рука Дрейка дрожала. Он думал, что она собирается сбежать? Она повернулась к нему лицом. Его лицо было перекошено и покраснело.

— Все в порядке. Ты можешь отпустить мою руку, Дрейк. Обещаю, что не собираюсь убегать. Я хочу, чтобы наш ребенок носил твое имя на законных основаниях.

Потом она поняла, что его рука дрожит, потому что он сильно смеялся и безуспешно пытался остановиться.

— О господи, неужели ни одна свадьба в этой семье не может быть нормальной? Она им даже не кровная родственница.

Возглас Эллен заставил расхохотаться всех гостей пришедших на эту свадьбу. Священник кашлянул подавляя смех и сделал вид, что обиделся на весь этот беспорядок. Но Брук это не обмануло. Вероятно, ему нравились все сумасшедшие истории, которые случались у него с ее семьей. Иначе зачем бы он продолжал соглашаться проводить свадьбы Ларсонов?

Она подняла свой букет высоко в воздух, и все в церкви замолчали. Она снова опустила его и улыбнулась жениху.

— Я люблю тебя, Дрейк Элтон Берримор. Я хочу жить с тобой, помочь тебе вырастить сына и наслаждаться всеми детьми, которые у нас будут.

Она повернулась к прихожанам и улыбнулась.

— Да, один уже в пути. Но у нас на это есть медицинские причины. Мой врач сказала, что мне нужно иметь всех детей, которых я захочу, до того, как мне исполнится тридцать пять.

Пока публика кивала и пожимала плечами, она оглянулась на своего жениха.

— Учитывая то, что моя мать сделала на своей свадьбе, не знаю, почему я ожидала, что сегодня приму лекарства от тошноты и почувствую себя лучше. Они делают меня глупой. Мы это знали. Просто я сожалею, что смущаю тебя, особенно здесь, перед всеми этими людьми.

Дрейк покачал головой и усмехнулся. Его молодая жена требовала к себе большого внимания. Но он наслаждался каждой минутой происходящего.

— Хочешь, я скажу что-нибудь поэтическое и спасу момент?

— Да, пожалуйста. Герой мне бы сейчас не помешал.

— Хорошо. Тогда вот. Я обещаю любить и лелеять тебя, в болезни и в здравии. А в случае нападения зомби я обещаю встать перед тобой и позволить им съесть мой мозг, чтобы ты смогла сбежать. О… и быть верным… но это самая легкая часть. Я однолюб.

Брук посмотрела на священника.

— Как женщина может от этого отказаться? Это было бы нелогично.

— Нет, конечно, — заявил священнослужитель.

— Хорошо. Теперь я готова… и в основном трезва. Пожалуйста, задайте мне главный вопрос еще раз, — попросила Брук, улыбаясь их священнику.

— Брук, берешь ли ты этого мужчину в мужья?

— Да, беру, — заявила Брук.

— Вы меня убедили, — сказал он, повернувшись к улыбающемуся жениху. — А ты, Дрейк? Берешь ли ты эту женщину в жены? Я слышал, у нее будет твой маленький сын, но давай занесем это в протокол.

— Да, сэр. Я даже буду терпеть ее сумасшедшую семью.

— Верно. Хороший человек. А я тогда буду за тебя молиться, — заявил священнослужитель.

Он возвысил голос над хихикающей публикой.

— Властью, данной мне Богом и штатом Кентукки, объявляю вас мужем и женой. Поцелуйте свою невесту, доктор Берримор. Она выглядит готовой к бегству. С Ларсонами это часто случается. Вам нужно будет очень быстро ее поймать.

Дрейк притянул к себе хихикающую Брук для поцелуя, который затянулся слишком надолго, но ему было все равно. Он оторвался под очередные аплодисменты толпы.

Брук чуть не растворилась в его объятиях. Принцесса Сара захлопала, завопила «ура» и вырвалась из рук Эллен. Она хихикнула, когда танцующая девчушка выбежала навстречу прихожанам. Брук хотелось такого же ребенка, как Сара.

— Хорошо, народ. Так кто у нас следующий выйдет замуж? Тетя Джиллиан… где ты? Нам сейчас же нужно найти твоего принца, — крикнула она, вглядываясь в море лиц.

— О нет, детка, никаких принцев для меня. Я отсюда ухожу, — крикнула Джиллиан из задней части церкви, вскочив со своего места и промчавшись через церковные двери, прежде чем ее успели остановить.

— Нет, подождите! Тетя Джиллиан! Я уверена, что в моем королевстве есть еще один принц, — заявила Сара, мчась за своей тетей, чтобы ее остановить.

— Бедная Джиллиан. Ее судьба решена. Ведь Сару воспитывает коварный Ларсон, — сказала Брук, улыбаясь рассмеявшемуся мужу.

Конец