Распутье

Глобализация

После второй мировой войны начался стремительный (с точки зрения исторических временных масштабов) процесс интеграции западного мира, — процесс превращения западной цивилизации в сверхцивилизацию западнистского типа. К концу «холодной» войны социальная структура западного мира (интегрирующегося в единое целое Запада, западнистской сверхцивилизации) приняла такой вид.

В рамках западных стран («национальных государств») сформировались своего рода «надстройки» над компонентами их социальной организации — сверхгосударство, сверхэкономика, сверхидеология и т.д. Из их взаимодействия образовались «надстроечные» объединения наднационального и межнационального масштаба, а также объединение, охватывающее весь западный мир, скажем, — глобальное сверхобщество. Поскольку основной территорией расположения его подразделений стали Соединенные Штаты, и поскольку оно тесно переплелось с «надстроечной» частью сверхобщества самих США, то выражения «США», «Америка» и «Вашингтон» стали двусмысленными: стали обозначать то, что касается США как одной из западных стран, и то, что касается общезападного и глобального сверхобщества.

Эволюционный процесс человечества принял такой вид, который характеризуется в целом понятиями «западнизация», «американизация» и «глобализация». Все эти понятия обозначают один и тот же процесс, лишь рассматриваемый с различных точек зрения. Этот процесс является в реальности покорением всего человечества западным миром как единым целым. С этой точки зрения он может быть назван процессом западнизации человечества. Поскольку в западном мире доминируют США, поскольку они распоряжаются большинством ресурсов Запада и планеты, этот процесс может быть назван американизацией человечества. В силу того, что над США и над всеми западными странами господствуют сверхобщественные явления, объединяющиеся, в той или иной мере, в общезападном сверхобществе, зоной активности которого становится вся планета, этот процесс может быть назван глобализацией человечества.

Бесспорно, глобализация есть не воображаемый, а объективный процесс. Он имеет объективные основания и закономерности. Но это процесс жизнедеятельности людей, обладающих волей и сознанием. В нем решаются судьбы людей, стран, народов, поколений.

Откуда-то исходит инициатива этого процесса. Ведь не обстоит же дело так, что все шесть миллиардов людей собрались и решили: давайте-ка объединимся в единое глобальное целое к всеобщей взаимной выгоде! Инициатором глобализации является западный мир. Основания глобализации исходят с Запада. Осуществляется она силами Запада и в интересах Запада, прежде всего.

Социальная сущность глобализации состоит в том, что это — самая грандиозная спланированная и постоянно планируемая в деталях и управляемая в основных аспектах война западного мира не просто за мировое господство, а за овладение эволюционным процессом человечества и управление им в своих интересах. Поясню это утверждение.

Социология и войнология. Науку, в которой профессионально изучаются войны как особые объекты, я называю войнологией. Я не специалист в войнологии. Но войны суть явления в жизнедеятельности социальных объектов, профессионально изучаемых в социологии. И социологи (и философы, занимавшиеся социальными проблемами), естественно, всегда посягали на осмысление войн. А в наше время войны приобрели такой вид и такое социальное значение, что провести четкую границу между социологическим и войнологическим подходом к войнам практически вряд ли возможно. И войнологи все чаще и основательнее обращаются к социологическому аспекту войн при рассмотрении профессионально войнологических проблем. Так что я как социолог чувствую себя вправе высказаться на тему о войне.

Войны тоже суть явления исторические, подверженные законам эволюции. Сопоставим в этом плане три мировые войны 20 столетия и начала 21-го. Первая мировая война шла внутри западного мира (западной цивилизации) между его частями. Считается, что она шла за передел сфер влияния и эксплуатации. Конечно, это имело место. Но имело место и нечто другое, более глубокое, а именно — борьба за доминирование в западном мире и в истории человечества вообще. Западный мир был социально однороден и не имел эволюционных конкурентов. В результате этой войны такой конкурент у Запада появился: русский (советский) коммунизм.

Вторая мировая война была смешанной. В одном аспекте она была внутри западного мира между его частями за доминирование того же рода, как в первой мировой войне. В другом аспекте это была война всего западного мира против советского коммунизма как эволюционного конкурента западнизму. В результате войны коммунизм окреп, стал распространяться по планете и заявил претензию на мировое господство.

Сразу после второй мировой войны началась интеграция западного мира и борьба его против мирового коммунизма. Началась «холодная» война Запада, возглавляемого Соединенными Штатами Америки, против Советского Союза и советского блока. Она переросла в новую мировую войну, причем в войну нового типа.

Общепринято понимание войны как борьбы враждующих сил, в которой используются специальные средства уничтожения живой силы противника (людей) и разрушения сооружений — мечи, стрелы, пушки, пулеметы, танки, самолеты и т.д. Но опыт второй половины 20 века внес в понимание войны новые коррективы. В течение более полувека шла борьба стран западного мира, возглавлявшегося США, против стран коммунистического блока, возглавлявшегося СССР. Она получила название «холодной войны». В этой борьбе армии Запада не вступали на территорию Советского Союза. Не стреляли пушки, не взрывались бомбы и вообще не использовались средства войны в привычном смысле. Для решения военно-политических целей использовались, причем очень эффективно, так называемые невоенные средства и, прежде всего, политическое давление, информационная диверсия, спекуляция на гуманитарной проблематике, работа спецслужб, несправедливая и хитроумная дипломатия. Советскому Союзу был нанесен ущерб гораздо больший, чем самая страшная в истории человечества война — война с Германией 1941-1945 годов. Нет надобности, говорить о потерях нашей страны, они общеизвестны. Кроме того, вооруженные силы сыграли в этой борьбе роль огромную, но особую — как потенциальное орудие борьбы. Без них эта борьба была бы вообще немыслима. Так что употребление слова «война» в отношении этой борьбы, которое прочно вошло в речи и публикации об этом периоде истории, можно считать вполне оправданным.

К сказанному следует добавить еще и то, что с окончанием «холодной» войны борьба Запада против нашей страны не прекратилась. Она продолжается. Она перешла в новую стадию, которую я называю «теплой» войной. В ней к средствам «холодной» войны добавились средства войны в привычном смысле — «горячей» войны, а также новые средства, например, диверсионные операции огромного масштаба в политической и экономической сферах. «Теплая» война распространилась и на другие регионы планеты — Ирак, Балканы. Есть достаточно серьезные основания утверждать, что человечество уже вступило в эпоху новой глобальной войны, причем войны нового типа.

Что это за война? Чтобы достаточно точно и полно охарактеризовать ее, нужны фундаментальные исследования. Я сейчас назову лишь такие ее черты, которые наметились в период «холодной» войны и стали отчетливо оформляться теперь, в наступившую эпоху «теплой» войны. Думаю, что они получат всестороннее развитие в наступившем 21 веке. И весьма вероятно, что компоненты «горячей» войны будут усиливаться, как это уже имело место со стороны НАТО и США против Сербии и Ирака.

При оценке всякой войны нужно установить, кто участвует в войне (кто ее ведет), каковы цели участников ее, какие средства используются, как протекает сама война (стратегия и тактика). А чтобы охарактеризовать с этой точки зрения уже начавшуюся войну нового типа, необходим научный анализ эволюционного перелома, который произошел во второй половине 20 века. Социальная сущность этого перелома заключается, во-первых, в переходе человечества от эпохи обществ к эпохе сверхобществ и, во-вторых, в превращении исторического процесса из стихийного и неуправляемого в проектируемый и управляемый.

Сверхобщество, коротко говоря, есть человеческое объединение с более высоким уровнем социальной организации, чем привычные общества. Этот более высокий уровень определяется тем, что над государственностью вырастает сверхгосударственность, над экономикой сверхэкономика, над идеологией — сверхидеология, и эти «надстройки» образуют новый компонент в социальной структуре объединения. Он включает в себя предшествующий уровень, т.е. компоненты социальной организации общества (государство, право, экономику, идеологию), но трансформирует их применительно к новым условиям и доминирует над ними.

Исторически первым образцом сверхобщества огромного масштаба с претензией на мировое лидерство был Советский Союз. Он остался непонятым в этом социальном качестве. После второй мировой войны западный мир стал эволюционировать также в направлении к сверхобществу. К сверхобществу другого типа. Я его называю западнистским. Началась интеграция стран западного мира в глобальное западнистское сверхобщество. Последнее уже взяло твердый курс на установление своего мирового господства. И оно успешно идет этим путем, — осуществляет глобализацию человечества, используя в качестве своего главного оружия насильственную западнизацию прочих народов планеты. Основные учреждения этого глобального западнистского сверхобщества базируются в США. Они срослись с соответствующими учреждениями США, так что выражение «США» («Вашингтон») стало двусмысленным: оно обозначает США как одно из «национальных государств» Запада, так и глобальное сверхобщество, о котором я сказал выше. В это сверхобщество уже вовлечено до ста миллионов человек. Оно распоряжается почти семьюдесятью процентами мировых ресурсов. Оно манипулирует правящими силами стран Запада, включая высших лиц их системы власти. Оно уже запустило свои щупальца во все уголки планеты.

«Холодную» войну против нашей страны вели не просто Соединенные Штаты как национальное государство, а то сверхобщество. Сейчас продолжается период «теплой» войны. И возглавляет его именно то сверхобщество, о котором идет речь в данном случае.

Другой аспект эволюционного перелома второй половины 20 века заключается в том, что исторический процесс из стихийного и неподконтрольного людям превратился в проектируемый и управляемый. Сказать только то, что он планируется и управляется людьми, значит сказать нечто бессмысленное. Надо точно указать, какими именно силами и как именно осуществляется данный процесс. Субъектом, который проектирует ход исторического процесса и управляет им, является огромное множество людей западного мира, объединяющихся в глобальное западнистское сверхобщество. Последнее организует весь западный мир в единое целое, нацеливает и организует его на покорение всей планеты. Огромное число специалистов, центров, организаций, учреждений и т.п. занято в деле планирования и управления ходом исторического процесса. Та история, с которой имел дело К. Маркс, когда писал о неких законах стихийной эволюции, осталась в прошлом. Ресурсы, контролируемые сверхбогатством, настолько огромны, что позволяют даже эволюционные процессы осуществлять так, как раньше осуществлялись частичные операции вроде строительства аэропортов, кораблей, каналов и т.п.

Самым грандиозным примером такого рода может служить антикоммунистический переворот в нашей стране, готовившийся в течение всей «холодной войны» и осуществленный в горбачевско-ельцинские годы. Жертвами этой планируемой и управляемой истории становятся целые страны и народы. Первые решающие операции западнистского сверхобщества в отношении нашей страны успешно (с точки зрения наших врагов) осуществились. Но оно не успокоилось на этом.

Эволюционная война. В применении к войне этот перелом означает, что война нового типа, о которой идет речь, есть не просто война за захват, за передел мира, за рынки сбыта и т.д.

Это война гораздо более глубокая и масштабная — это война эволюционная, война за всю последующую эволюцию человечества. У нее были предшественники. Вспомните намерение гитлеровской Германии создать мировую империю по заранее задуманному проекту. Вспомните намерение марксистов построить мировой коммунизм. Это были попытки, можно сказать, с негодными средствами, непосильные для исполнителей эволюционных проектов. Теперь положение на планете изменилось. Условия и мощь новых инициаторов организации человечества по заданному образцу стали такими, что намерения подчинить себе сам эволюционный процесс выглядят вполне реалистично. Осуществимы или нет эти намерения, это другой вопрос. Сейчас важно то, что это определяет характер уже начавшейся мировой войны нового типа.

Повторяю и подчеркиваю, происходящая война есть война эволюционная. Поэтому не случайно главным противником западнистского сверхобщества стал Советский Союз, опередивший западный мир в эволюционном отношении более чем на полвека. Для Запада проблема разгрома СССР была не просто проблемой ослабления военного, политического, идеологического и экономического конкурента. Это была проблема уничтожения эволюционного конкурента, угрожавшего устроить мировой порядок по своему плану и имевшего на это реальные шансы. Вспомните, давно ли было то время, когда политическая карта мира в ее большей части была выкрашена в красный цвет! Советский Союз открыл линию социальной эволюции, качественно отличную от той, по которой шел западный мир, с которой Запад не мог и не может свернуть, которая является необходимым условием исторического выживания Запада. Советский Союз стал образцом для подражания для сотен миллионов людей незападных народов. Поражение СССР в «холодной» и «теплой» войнах нанесло сильнейший удар по коммунистической линии Социальной эволюции, но не убило ее окончательно. Живет и крепнет Китай. А с точки зрения западных стратегов происходящей войны, еще не добит окончательно советский коммунизм, еще есть опасность его возрождения, Россия еще не добита до конца, она еще вызывает страхи в западном мире. И война нового типа как эволюционная война не окончена. Завершающие ее битвы еще впереди.

Сверхобщество использует разнообразные средства покорения и эксплуатации планеты, которые, с точки зрения устаревших понятий о войне, выглядят самыми, что ни на есть, мирными, но на самом деле превосходят многие средства «горячих» войн именно как средства завоевания и разгрома противников. Исчезновение четких разграничений между специфически военными и мирными средствами стало одним из устойчивых признаков войны нового типа. Исчезло также четкое разделение на профессионально военных и гражданских лиц, фронта и тыла, военных и мирных операций, состояния войны и мира. Налицо ситуация, когда мы уже живем в состоянии перманентной войны нового типа, а людям в головы вбивают и вбивают идеологию «лишь бы избежать войны». Идеологию, выгодную агрессорам, завоевателям и погромщикам других народов. И те теоретики, которые настаивают на привычном (устаревшем!) понятии войны, предлагая называть состояние «холодной» и «теплой» войн другими нейтральными и умиротворяющими словами, действуют вольно или невольно в пользу нового глобального агрессора, одним из средств которого является идеологическое оболванивание человечества.

Эффективность средств войны нового типа («мирной» войны) достаточно убедительно обнаружилась в войне западного мира против нашей страны. Советский Союз потерпел поражение в ней. Советский блок распался. Распался и сам СССР. Разгромлена советская (коммунистическая) социальная организация в странах бывшего Советского Союза. Почему и как это произошло, и к каким последствиям привело нашу страну, на эту тему я многократно высказывался в моих публикациях и публичных выступлениях. Не буду повторяться. Остановлюсь лишь на одном явлении, важном с точки зрения темы этой статьи. Я имею в виду разгром Советского Союза руками самих советских людей и насильственное навязывание странам бывшего СССР социальной организации, исключающей возможность возрождения бывшего советского региона в качестве эволюционного конкурента для Запада.

Чтобы осуществить то, о чем я только что сказал. Запад должен был обладать достаточно мощными средствами, оказывать давление на Советский Союз. Но этого мало. Запад должен был проделать огромную работу по идеологической обработке советского населения и создать в СССР свою «пятую колонну», способную склонить население страны к массовому предательству и к капитуляции перед Западом. Фактор предательства и капитулянтства имел место и во время войны с Германией. Но лишь в «холодную» войну он перерос в социально значимый. В войну 1941-1945 годов высшее советское руководство сохранило преданность стране и идеалам коммунизма, проводя беспощадную борьбу против предательства и капитулянтства.

Войну советский народ закончил более сплоченным, чем был до нее. В «холодную» войну на путь предательства и капитулянтства встали представители высшей власти и идеологической элиты, часть интеллигенции (художественной и научной), предательство поощрялось с высот власти. В него оказалось вовлеченным все активное население страны. Сложилась настолько мощная «пятая колонна» Запада, что иностранная интервенция и оккупация оказались излишними. Большинство населения проявило пассивность и не оказало почти никакого сопротивлния контрреволюционному (антикоммунистическому) перевороту. Метод раскалывания населения покоряемой страны на враждующие части, создания своей послушной «пятой колонны», склонение одной части (бунтующей) к предательству и захват власти прозападными активистами был недавно применен силами Запада в Югославии. А перед этим Сербия подверглась нападению со стороны НАТО и США с использованием новейшего оружия «горячей» войны.

Коварство войны нового типа состоит в том, что она не воспринимается как война. Более того, она преподносится в пропаганде и воспринимается массами людей как стремление избежать войны. Суть дела понимают немногие. И возможности для них, сделать свое понимание широко известным, ничтожны. Огромному числу людей на планете состояние перманентной войны такого типа выгодно и удобно во многих отношениях. И даже в стане жертв такой войны значительная часть людей выгадывает от нее и предпочитает ее активному сопротивлению агрессору.

Бесчисленные «мелкие» уступки завоевателям со стороны покоряемых жертв не воспринимаются каждая по отдельности как поражение. Из множества таких уступок складывается стратегия, идеология и психология исторической капитуляции. Ее последствия даже ее жертвами не переживаются как личные жертвы. Так что не исключено, что эта война растянется еще на множество десятилетий и превратится в норму последующего бытия человечества. С войнами будет покончено путем превращения мира в состояние непреходящей войны.

На основе сказанного становится очевидной следующая черта войны нового типа: она является единственной, уникальной. Раньше, когда создавалась теория войн, имелось в виду множество войн. Находились их общие черты, определялись причины, их порождающие, строились классификации, выяснялись отличия и особенности различных ее видов и т.д. Сейчас речь идет не о множестве однотипных войн, а об одной единственной войне, которая назревала несколько десятилетий, уже охватила эволюционно активное ядро всего человечества (стала глобальной) и угрожает стать стержнем исторической жизни наступившего 21 столетия. Уже «холодная » война была единственной войной, имевшей сложную структуру в пространстве и времени. Все прочие войны были ее эпизодами, частями, проявлениями. Во всяком случае, она составляла основу для огромного числа на первый взгляд разрозненных конфликтов. И тем более это качество характерно для «теплой » войны, очевидным образом чреватой многочисленными очагами войны «горячей». Интеграция западного мира в глобальное западнистское сверхобщество с необходимостью ведет и к интеграции военных конфликтов в своего рода сверхвойну.

Хотя западный мир, возглавляемый своим глобальным сверхобществом, добился многого, даже больше того, на что рассчитывал в начале «холодной» войны, он не может успокоиться на достигнутом.

В силу социальных законов и конкретных условий, сложившихся на планете, он вынужден, в интересах самосохранения, идти до логического конца в реализации своих маниакальных планов: подчинить эволюционный процесс своей власти до такой степени, чтобы в истории больше никогда не возникали значительные попытки двигаться каким-то иным путем, качественно отличным от того, какой навязывается западнист-ским сверхобществом. Потому Россия остается противником Запада в происходящей мировой войне нового типа. Запад может успокоиться лишь тогда, когда наша страна и наш народ просто будут низведены до состояния, достойного насмешки и презрения.

На пути к мировому господству Запада стоит сопротивляющийся мусульманский (арабский) мир. Война Запада против него — следующий этап идущей мировой войны.

Очевидно, что главным препятствием на пути западнистского сверхобщества к мировой гегемонии после краха советского блока и Советского Союза становится коммунистический Китай. Для нас важно установить, какая судьба ожидает нашу страну в условиях войны западного мира с Китаем, которая неизбежно станет одним из важнейших явлений жизни человечества в 21 веке. Кое-кто пророчит (а многие жаждут этого), что образуется евразийское единство во главе с Россией, и это единство будет противостоять западнизму. Думаю, что это пророчество (и желание) лишено каких-либо оснований. Россия уже по многочисленным каналам включена в сферу влияния глобального западнистского сверхобщества. Вырваться из его «объятий» для нее в нынешнем состоянии чрезвычайно трудно, если это вообще возможно в обозримом будущем. Стратеги западного сверхобщества, скорее всего, будут стремиться навязать России роль антикоммунистического бастиона в войне против Китая, если дело дойдет до использования средств «горячей» войны. Исключать такую возможность сейчас было бы ошибочно.

Москва, 2001

Новый этап глобализации

Общепринято говорить, будто после взрывов 11 сентября 2001 года в США мир стал иным. Если оставить в стороне философское утверждение, что мир вообще каждую секунду становится иным (вспомните: «В одну и ту же реку нельзя войти дважды»), и принять во внимание то, что говорящие о перемене мира в данном случае имеют намерением заявить о радикальной социальной перемене, якобы произошедшей на планете именно после упомянутого события, то это утверждение можно рассматривать как характерный пример идеологически-пропагандистского манипулирования сознанием человечества. Такими разговорами стремятся создать впечатление, будто мир стал иным именно вследствие упомянутого события, преподносимого в СМИ как акт нападения на западную, христианскую и даже мировую цивилизацию со стороны некоего мирового могущественного врага.

В мире действительно произошло нечто значительное. Но что именно? Когда? И какова роль события 11 сентября в этой перемене? На самом деле в мире задолго до взрывов в США 11 сентября 2001 года произошел перелом, сущность которого заключается в следующем. Тот мировой процесс, который называют идеологически нейтральным словом «глобализация», есть на самом деле новая мировая война. Ведет ее западный мир во главе с США. Война идет за обладание всей планетой и, более того, за контроль над всей социальной эволюцией человечества. Пройдя стадии «холодной» и «теплой» войн, эта война уже вступила в стадию «горячей» войны с использованием всей мощи вооруженных сил США и стран НАТО и с превращением всей незападной части планеты в арену фактических и потенциальных военных действий. Независимо от того, было событие 11 сентября 2001 года в США специально спровоцировано самими специальными службами США (наподобие события в Гляйвице в 1939 году, давшее повод Германии, развязать вторую мировую войну) или произошло неожиданно для них, оно послужило удобным поводом для того, чтобы Запад во главе с США открыто заявил о своей претензии на мировое господство и о намерении использовать для его достижения всю свою военную мощь в любом районе планеты, какой сочтет для этого необходимым. Мир после 11 сентября 2001 года стал иным лишь в том смысле, что для многих здравомыслящих людей на планете стала очевидной социальная сущность глобализации как мировой войны Запада во главе с США за господство на планете и что эта война перешла в стадию «горячей». Подчеркиваю: «горячей» потенциально, но в любой подходящий момент готовой стать актуальной (это вполне очевидно из нападений на Сербию, Ирак и Афганистан).

Глобализация — процесс грандиозный. Он охватил все человечество. В нем на карту поставлена именно судьба человечества как целого, вся его последующая социальная эволюция. Естественно, стремление осмыслить его уже породило и будет порождать впредь во все возрастающих масштабах множество разнообразных суждений и оценок. В него вовлечены огромные массы людей, причем одни в качестве конкистадоров, другие — покоряемых, одни в качестве выгадывающих, другие — теряющих. Рассчитывать на некое академическое и морализаторское единодушие в понимании этого процесса было бы наивно. Тем не менее, возможно установить некоторое более или менее определенное поле для теоретических баталий по поводу реалий глобализации, на котором, по крайней мере, можно увидеть, кто есть кто, в какой роли принимает участие в идущей мировой войне.

По моему глубокому убеждению, глобализация не есть порождение злого умысла каких-то нехороших людей. В ней, безусловно, имел и имеет место злой умысел. Ее конкретно питают и на ней наживаются какие-то нехорошие люди. Но по своей социальной сущности она есть явление закономерное, порожденное тем великим эволюционным переломом, который произошел в истории человечества в 20 веке и в основных чертах завершился к концу 20 века. Перелом этот заключается в том, что, во-первых, человечество начало переходить от эпохи господства человеческих объединений типа и уровня обществ к эпохе господства человеческих объединений типа и уровня сверхобществ, и, во-вторых, эволюционный процесс стал проектируемым, исправляемым. Не поняв на научном уровне объективные закономерности этого перелома, нельзя понять ни одно более или менее значительное социальное явление современной жизни человечества.

В рамках западного мира и над его странами уже сложилось западнист-ское сверхобщество. Мировую войну, именуемую глобализацией, ведут действительно США и страны НАТО, но как интегрируемые в нечто единое благодаря западнистскому сверхобществу, т.е. как компоненты мирового явления, метрополия которого находится в США и которое манипулирует самими США в первом из указанных выше смыслов.

В глобализации как в новой мировой войне (или в новой мировой войне, принимающей форму глобализации) можно констатировать следующие этапы.

Первый этап — стадия разгрома западным миром советского коммунистического блока, Советского Союза и советского коммунизма. Основную роль при этом сыграли средства «холодной» войны. В конце этого этапа стали применяться средства «теплой » войны, включая огромного масштаба диверсионные операции и «пятые колонны», а также отдельные операции «горячей» войны (Чечня, Ливия, Югославия, Ирак).

Глобализация не была изначальной установкой западного мира. Она возникла в ходе «холодной» войны против советского коммунизма и советского блока, становившегося после второй мировой войны реальной угрозой для мирового статуса и даже для существования Запада. Коммунизм тогда не только на словах, но и на деле стремился к мировому господству и имел реальные шансы на это. «Холодная» война первоначально была нацелена на ограничение советского влияния в Европе и в мире, т.е. носила со стороны Запада скорее оборонительный, чем агрессивный характер. Речь шла о существовании социального строя западного мира. Лишь по мере наращивания сил Запада и его преимуществ перед Советским Союзом «холодная» война со стороны Запада стала принимать наступательный (агрессивный) характер. Запад выиграл эту войну. Но к тому времени в основных чертах сложилось запад-нистское сверхобщество. И объективные социальные закономерности новой структуры западного мира стали определяющими факторами дальнейшей эволюции человечества.

Первый этап глобализации как новой мировой войны завершился подавлением югославского сопротивления ей. Бомбежки Сербии стали первой открытой операцией на пути перехода ко второй стадии. Но это была лишь пробная попытка. Не было условий для решительного шага в этом направлении, хотя потребность в нем назрела в силу действия внутренних закономерностей западнистского сверхобщества. США и страны НАТО в их агрессии в Югославии поддерживали мусульман-албанцев против христиан-сербов. Еще не было ясной и действенной идеологии, оправдывающей этот шаг и вдохновляющей силы агрессии на него. После капитуляции СССР и демонстративного разгрома коммунистической социальной организации в его бывших республиках идеология антикоммунизма утратила былую силу. Заявление президента России Путина об угрозе мирового терроризма на Западе игнорировались — США и страны НАТО поддерживали чеченских террористов в их войне против России, а защиту России от терроризма рассматривали как нарушение прав человека. И президент Сербии Милошевич никак не подходил на роль вождя неких мировых сил, якобы угрожающих западной, христианской цивилизации и т.п. Война против Сербии оказалась незавершенной как начало нового и желанного этапа глобализации. Требовалось нечто более сильное на этот счет.

Если бы западные теоретики удосужились осуществить научный анализ того эволюционного перелома, о котором я говорил выше, они заметили бы, что внутри западного мира и на всей планете вследствие эволюции западного мира назрели неотложные проблемы, которые можно разрешить в интересах западного мира лишь путем перехода мировой войны к новой, а именно к «горячей» стадии. Они установили бы, что вот-вот что-то должно было случиться такое, что удовлетворило бы назревшую потребность. Событие 11 сентября 2001 года в США оказалось очень кстати.

Если бы оно не произошло, то США в ближайшее время изобрели бы или использовали бы что-то другое, подходящее. А это оказалось максимально подходящим. Можно подумать, что его спровоцировали специально. Немедленно был определен враг — это мировой терроризм, исходящий из мусульманского мира. Был «назначен» глава его — террорист номер один Бен Ладен, хотя непосредственная его связь с событием 11 сентября так и не была установлена. Молниеносно сложилась идеология угрозы для западной (христианской) цивилизации со стороны исламского терроризма. Заговорили даже о войне цивилизаций, якобы объявленной мусульманской цивилизацией против христианской. Хотя лживость этой идеологии была очевидна (подавляющее большинство мусульман было против терроризма и воевать с христианством вообще не собиралось), в США она имела успех. И не только там. Ее на короткое время стали раздувать и в России. В США начался предвоенный психоз, похожий на таковой в Германии, — предвкушение легкой и молниеносной победы. Президент Буш получил карт-бланш на ведение «горячей» войны в любом месте планеты, обитатели которого подозреваются в поддержке терроризма. Весь прочий мир либо с энтузиазмом поддержал намерение США бомбить Афганистан, объявленный опорой и местопребыванием Бен Ладена, либо дал на это молчаливое согласие. Одним словом, сложились все условия, необходимые для перехода глобализации ко второй стадии вполне открыто, можно сказать, узаконенно.

Объектом агрессии США на второй стадии глобализации стал мусульманский мир. Нет надобности, описывать события этой стадии — они общеизвестны. Эта стадия еще не закончена. Успешно для агрессора прошла только первая ее часть: мир расколот на тех, кто с американцами, и тех, кто помалкивает. Исламский мир расколот, большинство — с американцами или затаились. Россия отколота от исламского мира и рвется в союзники американцев. Талибы разгромлены. Афганистан покорен американцами. Американцы заняли важные позиции в азиатских районах бывшего СССР. А главное — американцы убедились в том, что могут без потерь и безнаказанно вести «горячую» войну против исламского мира до полного покорения последнего и готовиться к третьему этапу глобализации.

Каковы стратегические цели западнистского сверхобщества (США и стран НАТО) на рассмотренном этапе глобализации? Разрыхлить незападный мир, лишить его способности создания серьезного сопротивления глобализации. Привлечь на свою сторону часть его в последующей войне против другой части. Овладеть стратегически важными ресурсами исламского мира. Укрепить свое присутствие в нем, военное — в том числе. Подавить базы и источники исламского сопротивления глобализации, в первую очередь терроризма. Продемонстрировать всему миру свое военное могущество и готовность пустить его в ход. Все это видно, как говорится, невооруженным взглядом.

Как будет протекать следующая часть второго этапа глобализации? Думаю, что она педантично спланирована и в той или иной мере известна политологам и журналистам, не говоря уж о политиках, вовлеченных в исполнение планов. По всей вероятности, достигнута договоренность по важнейшим пунктам с правящими силами западного и околозападного (включая Россию) мира. Так что завершение этого этапа есть лишь вопрос времени и удобства, ибо происходящая война суть конкиста, т.е. покорение могущественным агрессором неизмеримо более слабой жертвы (тут слово «противник» звучит неуместно). Не берусь судить, как будет происходить процесс конкретно. Для меня бесспорно главное в нем: завершением второго этапа мировая война (глобализация) не закончится. Сразу же по окончании его (а может быть, уже в процессе завершения) начнется третий этап.

Третий этап глобализации также спланирован в соответствующих центрах, учреждениях, штабах и т.д.»западнистского сверхобщества. Политики и идеологи Запада открыто говорят, что 21 век будет веком войны Запада против Китая и вообще против азиатского коммунизма. Идет подготовка к этой войне. Распределены роли участников ее, включая Россию (в первую очередь). Силы Запада, разгромившие СССР и советский коммунизм руками самих советских людей, намерены действовать по тому же шаблону против Китая — расколоть китайцев, создать в Китае свою «пятую колонну» и использовать человеческие ресурсы и территорию России, когда дело дойдет до «горячей» войны.

Поскольку идеология угрозы мирового терроризма скоро исчерпает себя, будут прилагаться усилия, чтобы раздуть идеологию угрозы антиглобализма и угрозы экстремизма. Возможности на этот счет пока не очень обнадеживающие. Но если соответствующие службы США и стран НАТО приложат усилия, сопоставимые с теми, какие им потребовались для изобретения угрозы мирового терроризма, то будет создан образ нового врага, достаточно сильный, чтобы оболванить и побудить западных людей (особенно американцев) на следующий этап войны. Разумеется, будет возрождена идеология антикоммунизма. Надо полагать, что постсоветская Россия станет для западнистского сверхобщества не только местом военных баз и поставщиком человеческого материала, но и идеологическим оплотом антикоммунизма. Богатейший опыт россиян по разгрому коммунизма станет, вне всякого сомнения, бесценным подспорьем американцам и самим китайцам в разгроме китайского (и вообще азиатского) коммунизма.

Москва, 2002

Прогресс одурачивания

Прогресс познания людьми бытия, просвещения, поумнения и т.д. сопровождался прогрессом извращения бытия, помутнения умов, оглупления, сознательного одурачивания и т.д. И трудно сказать, в чем больше человечество преуспело — в первом или во втором. Во всяком случае, глядя на происходящее, невольно приходишь к мысли, что прогресс во втором аспекте начинает доминировать над прогрессом в первом. Причем — прогресс не только в смысле роста числа обманываемых и оглупляемых (оно перевалило за миллиарды), но и в смысле мощности средств обмана и оглупления, а также вовлечения в этот процесс самой просвещенной и, казалось бы, умной части человечества. Теперь для разоблачения обмана требуется высочайший уровень развития средств научного мышления, которые сами оказались в положении гонимых, запретных или, по крайней мере, не поощряемых. И поразительно то, что миллионы и даже миллиарды людей охотно одурачиваются и оглупляются, так что гипотеза гибели человечества вследствие собственной глупости и самообмана приобретает все более серьезные основания. В этой статье я познакомлю читателя с одним приемом одурачивания и оглупления огромных масс людей, который сейчас стал буквально тотальным в средствах обработки сознания россиян (и не только их). Суть этого приема заключается в том, чтобы для описания данной реальности отбирать из множества событий такие, чтобы каждое суждение об этих событиях по отдельности было истинным, но чтобы их совокупность как целое была бы ложной. Классическим примером на этот счет является «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына и вообще сочинения диссидентского периода, разоблачавшие советскую реальность, создававшие ее образ как «империи зла». В современных средствах массовой информации, в литературе, в кино, в научных сочинениях и в публицистике примеры такого рода можно видеть в изобилии.

Как это возможно из суммы истинных по отдельности суждений сложить в целом ложную картину реальности? Нет ли в этом моем утверждении логического противоречия? Никакого противоречия тут нет. Ситуация тут с логической точки зрения довольно простая (если, конечно, вы знакомы в достаточной мере с логикой, чего нет у подавляющего большинства оболваниваемых людей). В реальной жизни больших человеческих объединений, состоящих из многих миллионов людей, в течение многих лет (десятилетий) происходит огромное число всякого рода событий. Сосчитать их практически невозможно. Это — миллиарды событий. И запомнить их люди не в состоянии, если бы даже знали о них. А их знания ограничены. Каждый по отдельности бывает свидетелем лишь ничтожной их части. Находятся люди, которые из этого множества событий отбирают лишь некоторые и фиксируют их в суждениях (в языке). Эти суждения по отдельности могут быть истинными. Они объединяются в целостные тексты. И эти тексты выдают за описание (за образ) реальности в целом. Если отбор событий производится тенденциозно (а обычно так и делается), совокупность истинных суждений как целое оказывается ложным образом реальности как целого.

Именно так случилось с сочинениями о сталинской эпохе, разоблачавшими ее «ужасы». Из океана событий сталинской эпохи тенденциозно вырывались отдельные события. Суждения о них группировались в ограниченных текстах, которые выдавались за образ эпохи в целом. И многими воспринимались именно так, на что и был рассчитан этот жульнический прием. На самом же деле (с научной точки зрения) процент таких событий в отношении к общему числу событий той эпохи был ничтожен. Можно привести примеры других исторических эпох, в которых процент аналогичных событий неизмеримо выше, но никому не приходит в голову обвинять их в преступности, как это делается в отношении сталинской эпохи. В отношении последней имела и имеет место до сих пор умышленная фальсификация, осуществляемая с помощью профессионально разработанных жульнических приемов — приемов преднамеренного оболванивания масс людей.

Но, может быть, историческая значимость событий, вырванных из океана событий эпохи для ее характеристики, была настолько значительна, что все прочие события меркнут перед ними? На самом деле и с этой точки зрения, упомянутые сочинения, «разоблачающие» сталинизм, суть преднамеренная фальсификация истории. В сталинскую эпоху в Советском Союзе произошли такие грандиозные социальные события, по сравнению с которыми события, используемые разоблачителями сталинизма для его дискредитации, являются точно также ничтожными. О подобных событиях просто умалчивают, когда речь идет о других эпохах и других странах. В отношении же сталинской эпохи тут используется также другой прием фальсификации истории: замалчивать социально значительные события или занижать степень их социальной значимости и вытаскивать на первый план события менее значимые и непомерно преувеличивать их значимость. Этот прием широко и систематически используется в наше время для тотальной фальсификации истории, проходящей на наших глазах и с нашим участием. Чтобы заметить такое жульничество, требуется уже более высокий интеллектуальный уровень как в смысле научного понимания социальных явлений, так и техники их фальсификации (техники одурачивания). Хочу предложить читателю такой примитивный прием. Разделите события на три категории: значительные, нейтральные и незначительные. Различение сделайте хотя бы очень грубое: смотрите на события с точки зрения их важности для организации, жизнедеятельности и перспектив российского общества в целом и основной массы его граждан. Это — гражданский подход к событиям, вполне доступный на первых шагах осмысления реальности средне образованным людям с некоторым жизненным опытом. Понаблюдайте средства массовой информации хотя бы в течение пары недель и подсчитайте информацию о событиях по упомянутым категориям. Думаю, что вы сами легко установите факт систематического информационного оболванивания россиян.

Мне уже приходилось говорить о фальсификации Великой Отечественной войны 1941-1945 годов. В этом случае жульничество состоит в том, что событие вроде бы отмечается и возвеличивается, но как?! В его изображении не указываются главные участники, благодаря которым была достигнута победа, а именно — советская социальная организация, коммунистическая партия, сталинское руководство и лично Сталин. О нем либо вообще ничего не говорят, либо говорят несусветную чушь, изображая дело так, будто он только вредил и мешал, и победа достигнута вопреки ему.

Трудность обнаружения фактов фальсификации истории состоит в том, что для этого требуется достаточно развитое и в какой-то мере признанное научное понимание реальности, возможность публичного разоблачения фактов фальсификации более или менее регулярно и наличие людей, занимающихся этим как выполнением своего гражданского долга. Ничего подобного пока в России нет.

Москва, 2004

Социальная организация и система ценностей

В горбачевско-ельцинские годы в Советском Союзе произошел антикоммунистический переворот, в результате которого была разрушена советская социальная организация и в России была установлена постсоветская социальная организация. В числе компонентов первой была разрушена и стала формироваться новая, постсоветская система ценностей. В чем конкретно заключается этот перелом, и к каким последствиям он ведет?

Социальной организацией я называю то в организации огромного числа (десятков и даже сотен миллионов) людей в единое целое для совместной исторической жизни (жизни в ряде поколений), что является результатом сознательной деятельности определенной части членов этого объединения людей. Причем, эта деятельность совершается по определенным социальным законам, а не является полностью субъективно произвольной. Социальная организация человеческого объединения есть сложное многомерное образование, структурирующееся и функционирующее также по определенным социальным законам, не зависящим от воли образующих и олицетворяющих ее людей. Основные компоненты социальной организации суть система власти и управления объединением как единым целым, система хозяйства и менталитетная сфера. Функция последней — формирование сознания членов объединения, обеспечение людей необходимой «пищей» для сознания и управление ими путем воздействия на их сознание. В эту сферу включаются религии и нерелигиозные (светские) идеологии с соответствующими организациями, средства воспитания и образования молодежи, литература, театр, СМИ и вообще все то, что, так или иначе, касается менталитета людей и манипулирования ими путем воздействия на менталитет. И одним из важнейших средств при этом является система ценностей.

Говоря о системе ценностей, я здесь имею в виду не все то, что имеет какую-то ценность (полезность) для людей, а определенный компонент социальной организации человеческого объединения, выполняющий упомянутую выше функцию в жизнедеятельности этого объединения. Это — не сами явления как таковые, которые воспринимаются и осознаются как нечто ценное для людей, а то, что эти явления осознаются в качестве ценностей, что фиксируется в определенных понятиях и суждениях (языковых выражениях, текстах, статьях, книгах, речах и т.д.). Эти языковые явления систематизируются и становятся орудиями особого рода людей в их деятельности по обработке сознания прочих членов объединения. Иначе говоря, я различаю множество явлений в жизни людей, представляющих для них ту или иную ценность (важность), и то, что какие-то члены объединения выделяют в этом множестве какую-то часть, придают им особое значение, закрепляют это в особых текстах, обрабатывают эти тексты по определенным правилам с таким расчетом, чтобы затем вдалбливать их в головы других людей с заранее намеченной целью. Например, в социальной организации западных стран имеют место такие явления, как демократия и рынок. Для каких-то западных людей они суть благо. Западные идеологи выделяют их в своих сочинениях, включают их в систему ценностей западного мира и вдалбливают в мозги западных людей и граждан незападных стран, на которые имеют далеко не бескорыстные виды, именно как ценности, которые надо ценить и охранять, и к которым надо стремиться, если их нет.

Насколько мне известно, такое различение не делается. Не делается не только и не столько по глупости (хотя и это имеет место), сколько преднамеренно, чтобы запутать довольно тривиальные проблемы, ибо идеологи, как правило, не заинтересованы в ясности в понимании социальных явлений. Тексты, в которых говорится о тех или иных социальных явлениях как о ценностях, сочиняются для того, чтобы обработать сознание людей желательным для каких-то членов объединений образом. А для этого нужна не научно объективная картина социальных явлений, а их идеологически искаженный образ. Без этого эти тексты не будут иметь идеологически действенную силу. Одно дело — что из себя на самом деле представляют социальные явления, объявляемые ценностями, и другое дело, как они выглядят в идеологических текстах, в которых описывается система ценностей.

Далее я буду говорить о системе ценностей как об особых текстах (учениях), в которых те или иные социальные явления преподносятся именно как имеющие полезность для людей, — как ценности. Этим явлениям дается определенная оценка. Оценка, естественно, позитивная, апологетическая. Если оценка некоторого явления отрицательная, то это явление не может фигурировать в системе ценностей. О нем могут говорить, конечно, с той или иной целью. Например, в случае противопоставления другой системе ценностей, которая критикуется. Но при этом такое явление считается неценным, вредным, враждебным.

Какие именно явления выделяются в качестве ценностей? Не любые, которые кажутся хорошими, но являются лишь воображаемыми и желаемыми (тут можно навыдумывать что угодно), а такие, которые характерны для данной социальной организации, реально возможны в ней и желательны для ее сохранения и развития. Это определяется конкретными свойствами социальной организации и конкретными условиями ее воплощения. Хозяева и идеологи советского общества выделяли в качестве ценностей те черты его, которые они считали его достоинствами. Хозяева и идеологи западного общества выделяли в качестве ценностей то, что считают достоинствами своего общества. Те и другие изображали выделяемые ими черты как некие общечеловеческие ценности. На самом деле никаких общечеловеческих систем ценностей (подчеркиваю — систем!) нет, ибо человечество пока еще не образует единое целое с одной и той же системой ценностей для всех объединений людей. Еще есть арабские страны со своей системой ценностей, отличной от таковой западных стран. Еще есть коммунистические страны. Еще многие народы живут на дообщественном уровне социальной организации. Конечно, у разных систем ценностей могут быть сходные черты. Но если их выделить, мы не получим некую систему общечеловеческих ценностей в том смысле, как я определил ее здесь. То, что получится, можно, конечно, назвать словами «общечеловеческая система ценностей». Но будет ли такой набор слов иметь действенную силу именно системы ценностей? Такую силу могут иметь только такие системы ценностей, которые отражают существенные черты реальных социальных организаций. Например, включение в систему ценностей коммунизма права на труд, отдых, образование, обеспеченную старость, жилье и т.д. отражало реальность Советского Союза и других коммунистических стран, а демократических свобод и прав (общеизвестные права человека) отражает реальность стран западного мира (западнизма). Система ценностей коммунизма не является общечеловеческой, как и система ценностей западнизма. В свое время СССР стремился навязать коммунистическую систему ценностей прочим странам и народам как общечеловеческую, а теперь по тому же пути пошли США и страны НАТО — навязывают всему человечеству систему ценностей западнизма. Если Западу удастся покорить все человечество, он может осуществить свой замысел. Но это не будет означать, что всем людям на планете будет нравиться система ценностей западнизма. Это будет означать лишь то, что западнистская система ценностей станет глобальным идеологическим орудием управления людьми — сознание всех людей на планете будет обрабатываться стандартным образом в духе идеологии западнизма. Насколько это будет успешно практически — другой вопрос. Я думаю, что кормить всех людей одинаковой духовной «пищей» в виде какой-то системы общечеловеческих ценностей, это подобно тому, как всех животных стали бы кормить одной и той же физической пищей. Попробовать, конечно, можно. Но будут ли они сыты?

Обратимся теперь к ситуации, которая сложилась в России в результате антикоммунистического переворота в горбачевско-ельцинские годы. Была разрушена коммунистическая социальная организация, включая советскую идеологическую сферу вообще и ее составную часть — коммунистическую систему ценностей. Произошло это не так, будто уничтожали людей, сохранявших советскую идеологию и навязывавших ее прочим гражданам, — их не тронули. Это произошло путем ликвидации прежнего идеологического аппарата, лишения идеологов прежнего статуса и поддержки, уничтожения средств влияния их на сознание граждан, заполнения менталитетного пространства идеологическими феноменами другого рода и покровительства им. Одним словом, просто лишили россиян прежней «духовной пищи» и вместо нее предоставили им «духовную пищу» иного рода, иных ее «поваров» и иных «кормителей». Вопрос: «каким именно является все это?».

Постсоветская социальная организация стала создаваться как гибрид из элементов советизма (коммунизма), западнизма и дореволюционного феодализма, т.е. из явлений социальных организаций различного типа и даже различного эволюционного уровня. Естественно, система ценностей и весь механизм ее создания и функционирования не могут быть не чем иным, кроме как гибридом из элементов упомянутых социальных организаций, которые во многих отношениях вообще несовместимы. Рассчитывать на то, что сложится единая, гармоничная и устраивающая хотя бы достаточно значительную часть россиян система ценностей, по меньшей мере, наивно. Совместить в одном и том же сознании то, что навязывают попы, что мутным потоком льется через СМИ и культуру с Запада и что узнается из старых (советских) фильмов, воспоминаний стариков и демагогических призывов правителей и идеологов, можно только ценой идейного хаоса, морального разложения, массовых психических и интеллектуальных заболеваний, что и можно наблюдать сейчас невооруженным глазом в России.

Наговорить множество фраз, которые можно выдать за формулировку некой системы ценностей, не составит труда. По числу болтунов на душу населения Россия сейчас превзошла все, что было и есть на планете. Но станут ли эти слова реальной системой ценностей, это зависит от новой социальной организации в целом и от положения России в мировом окружении. Я на этот счет ничего обнадеживающего не вижу. Вижу лишь возможность имитации, показухи или, как теперь стали говорить, виртуальности.

Москва, 2004

Будущее

Проблема будущего. О будущем люди думали и говорили испокон веков. Однако думать и говорить о будущем социальном строе человеческих объединений люди начали сравнительно недавно. Первыми мыслями такого рода, оставившими заметный след в истории, были «Утопия» Томаса Мора и «Государство Солнца» Томазо Кампанеллы. Историческое расстояние между ними было сто лет, если не больше. А мы пишем их рядом, через запятую, как будто никакого времени не проходило! Следующий шаг в этом направлении сделали домарксовские социалисты и коммунисты Сен-Симон, Фурье, Оуэн и другие. И опять на этот шаг ушло не одно столетие! И самый значительный шаг связан с именем Маркса, который стал родоначальником самой грандиозной идеологии социального будущего человечества. Более чем на столетие эта идеология овладела умами и чувствами многих миллионов людей, оказав огромное влияние на социальную эволюцию Запада и всего человечества. Марксистское учение о будущем (для того времени) «полном коммунизме» стало важнейшей частью государственной идеологии коммунистических стран. Его называли «научным коммунизмом», хотя научного в нем не было ни единого слова, во всяком случае — ничуть не больше, чем в сочинениях Мора, Кампанеллы и социалистов-утопистов.

Марксистское учение о коммунистическом обществе было выработано в условиях общества капиталистического, причем — как отрицание того, что марксизм усмотрел в капитализме. Оно строилось как нечто нормативное, т.е. по принципу, что там должно быть и чего не должно быть. В нем не должно быть эксплуататорских классов, отношений господства и подчинения, стихийности и анархии производства, безработицы, экономических кризисов, государственных учреждений, денег, экономического и социального неравенства. Вместо этих зол должны наступить блага. Производительные силы в коммунистическом обществе получат неограниченные возможности для развития, целью производства станет не получение прибыли путем эксплуатации наемного труда, а удовлетворение постоянно растущих потребностей трудящихся, наступит изобилие всех предметов потребления, на место отношений классовой вражды придут отношения дружбы и взаимопомощи.

Марксизм, создавая картину будущего коммунизма, удивительным образом игнорировал обстоятельства, очевидные без всякой науки, уже на уровне здравого смысла, а именно — тот факт, что сложное общество из многих миллионов людей не может существовать без многоступенчатой иерархии социальных позиций, без отношений социального (а не экономического) господства и подчинения, без сложной системы органов государственной власти, без экономического и социального неравенства, обусловленного иерархией социальных позиций и необходимостью управления людьми и коллективами людей. В Советском Союзе осуществилось то, что считалось главным условием для коммунистического рая, а именно — была ликвидирована частная собственность на средства производства, и были уничтожены эксплуататорские классы частных собственников. Но вместо того, что обещал марксизм, во всю мощь развернулись именно те факторы, которые марксизм игнорировал.

Учение о высшей стадии коммунизма (о полном коммунизме) образует своего рода райскую часть коммунистической идеологии. Здесь рай спущен с небес на землю. И обещается он хотя и в неопределенном будущем, но все же не после смерти всех людей, а при жизни наших потомков. Не марксизм изобрел этот земной рай. Еще Томас Мор в своей «Утопии» описал общество всеобщего благоденствия, справедливости и счастья, в котором обобществляется имущество, отмирает государство с его атрибутами, чиновники становятся слугами народа, воцаряется подлинная свобода, всестороннее развитие получают все лучшие качества человека, все потребности людей удовлетворяются.

Возможно ли в реальности такое общество, какое рисует марксизм в качестве полного коммунизма, или нет? Категорический ответ на этот вопрос исключен. Кое-что из того, что он обещает, возможно, а кое-что невозможно никогда и нигде. Но в основном все зависит от истолкования этих предсказаний, что есть прерогатива идеологии. Можно самые фантастические обещания истолковать так, что они наверняка сбудутся или уже сбылись. Например, идеология утверждает, что при коммунизме исчезнут классовые различия между рабочими и крестьянами, а также «существенные» различия между городом и деревней. И это предсказание наверняка сбудется. Они уже не были существенными для советского общества. Возьмем, далее, лозунг коммунизма «Каждому — по потребности». Если этот лозунг понимать буквально, то он никогда не осуществится хотя бы потому, что удовлетворенная потребность рождает новую (согласно самому Марксу), что потребности разнообразны, что желаемые ценности не одинаковы. Но если его понимать научно, т.е. социологически, то он реализуется всегда и во всяком обществе: не сам индивид по себе, а общество определяет, каковы его способности, и каковы должны быть его потребности согласно его положению в обществе. Советская идеология, осознав нелепость лозунга коммунизма в его марксовской безответственной формулировке, пошла именно по этому пути — по пути приближения идеологической сказки к реальности. Стали говорить о здоровых, разумных потребностях. А что это такое? И кто решает, что считать разумным, и что нет? Реализация коммунистического принципа «по потребности» не исключает социальное и экономическое неравенство людей, также как и другие негативные явления реального коммунизма.

Опыт коммунистических стран 20 века показал, что основные предсказания марксизма относительно будущего коммунистического общества (исчезновение классов, материальное и социальное равенство, отмирание денег и государства и т.д.) не сбылись. Сбылось лишь «предсказание» ликвидации частной собственности на средства производства. Но и то это «предсказывали» до Маркса. К тому же это было не предсказание в строгом смысле слова, а идеологический и затем политический лозунг практической деятельности, подобно тому, как призывы к ликвидации монархии были лозунгами буржуазных революций, а не предсказаниями. *

После второй мировой войны на Западе возникла особая форма сочинительства, получившая название науки о будущем (футурология). В большом количестве стали появляться романы и фильмы, посвященные будущему и относимые к категории научно-фантастических. Научного в них, как и в сочинениях футорологов, было еще меньше, чем в марксистском учении о «полном коммунизме», над которым на Западе издевались с момента его появления. А основы фантастики оказались теми же, что и основы религиозного мракобесия прошлого, — искажение законов природы и правил логики. Характерной чертой футурологии является полное пренебрежение к правилам логики и методологии науки, к объективным закономерностям социальных явлений и к свойствам конкретных человеческих объединений. Человечество бралось в ней как нечто социально однородное.

Полностью игнорировалась его социальная структура. Выделялись отдельные аспекты жизни людей или сенсационные научные открытия и технические изобретения, им давалась субъективная (тенденциозная) интерпретация, и будущее общество изображалось в таком виде, будто вся жизнь в нем крутится вокруг этого и будто ничего другого в нем нет. Предсказания касались частностей и второстепенных явлений. Предсказания же большого масштаба были заведомо вздорными или вообще бессмысленными. Преобладали методы идеологии, развлека-тельства и бизнеса. Специалисты по «научному коммунизму» делали упор на рост сознательности граждан и трудовой героизм, которые на самом деле эволюционировали в противоположном направлении. Футурологи делали упор на технологию. Вот что, например, предрекали одни из них. Производство и распределение жизненных благ будут осуществляться устройствами, управляемыми компьютерами. Рабочие места не будут оплачиваться. Вместо этого гражданам будет гарантировано основное содержание (оклад). При этом каждый сможет заработать сверх этого гарантированного минимума, по своим потребностям. Все предсказания такого рода суть лишь перефразировка марксистских обещаний общества, в котором люди будут иметь жизненные блага по потребностям, причем — безденежно. Один футуролог предсказал, что к середине 21 века все обитатели планеты будут сыты и иметь бесплатное медицинское обслуживание. Если бы в восторженных отзывах на его книгу не сообщили, что он — один из богатейших людей Европы, то можно было бы подумать, что эту книгу сочинил какой-нибудь специалист по «научному коммунизму» еще в сталинские годы.

Предсказания футурологов охватывали все сферы бытия, начиная от кухонной утвари и приемов секса и кончая мировым обществом и общениями с инопланетянами. Причем, это делалось во всеоружии мощнейших средств сбора, обработки и распространения информации, какие даже не снились примитивным жрецам «научного коммунизма» — марксистам. По сравнению с таким размахом идеологического оболванивания человечества усилия «научного коммунизма» выглядят как наивные плутни дилетантов.

Самой высокой вершиной премудрости, на которую поднялась футурология 20 века, было предсказание постиндустриального или информационного общества. Описание этого общества по степени глупости превзошло даже описание «полного коммунизма» в марксизме. В сочинение этой чепухи были вовлечены многие тысячи специалистов, считавшихся самыми выдающимися умами века. Их сочинения издавались в десятках миллионов экземпляров на всех более или менее значительных языках планеты и пропагандировались во всю мощь средств массовой информации. Футурологи стремились предсказать нечто новое, еще не существовавшее в их время, а фактически «предсказывали» именно то, что уже появилось в то время, только они непомерно преувеличивали эти явления и искажали их до неузнаваемости. Так, футурологи предсказывали, что каждый человек в будущем (для них) информационном обществе будет иметь прибор с мозгом и памятью, в тысячи раз превосходящими таковые человека. Люди будут иметь постоянно с собой в одежде или в виде браслетов, колец и медальонов информационно-интеллектуальные устройства, благодаря которым они тут же могут получать мировую информацию и общаться с любыми другими людьми, с кем захотят. Технические устройства, дававшие материал для таких предсказаний, существовали уже во второй половине 20 века. И уже тогда было очевидно, что доступ к информации был ограничен. На любую желаемую информацию было нелепо рассчитывать, ибо наиболее важная информация является тайной за семью печатями. Превосходство технических устройств над человеческим мозгом касается лишь ограниченного множества логических операций, а не любых. Общаться, когда угодно и с кем захочешь, в принципе исключено. Захотят ли другие общаться с тобой? Позволят ли тебе это? Каким бы ты оборудованием ни располагал, возможности человека к общению и к «перевариванию» информации ограничены. Потребности — тем более. Обещать людям такое изобилие в отношении информации — все равно как обещать каждому возможность питаться сразу во всех ресторанах планеты, причем — выбирать сразу любые блюда из миллионов возможных, не считаясь со стоимостью их изготовления и со своим желудком. В реальности в распределении информации всегда имела, и будет иметь место система, соответствующая социальной структуре членов общества.

Футурологи предсказывали, что благодаря информационной технике резко улучшатся жизненные условия людей, так как они будут разумно управляться. Производительность труда возрастет настолько, что все потребности людей можно будет удовлетворить с незначительной рабочей силой. Сам доступ к информации и использование ее приобретут статус богатства наряду с владением землей и средствами производства.

Тут что ни фраза, то несусветная чушь. Зачем, спрашивается, сто с лишним лет издевались над марксистским «полным коммунизмом», если сами не способны придумать ничего другого, как то же самое удовлетворение всех потребностей, да еще с незначительными затратами труда?! Что касается превращения информации в богатство наряду с богатством материальным, то трудно придумать что-либо более убогое интеллектуально и подлое с моральной точки зрения, чем это утешение для нищих и неимущих. Планета захламлена информацией не меньше, чем отходами индустрии, нанесшими непоправимый ущерб природной среде. Информация стала самым дешевым продуктом жизнедеятельности общества. От этого хлама нет спасения, как от мусора. Но миллиарды людей не стали от этого ощущать себя богачами.

В предсказаниях футурологов совсем выпал из поля внимания социальный аспект разрастания и усовершенствования информационной сферы. А заключался он в том, что уже к концу 20 века наличных информационных средств оказалось вполне достаточно для того, чтобы взять под контроль и включить в сферу своего действия поголовно все население западных стран. Решающим стало не количество, а содержание информации, которою стали снабжать людей, организация системы изготовления и распространения потоков информации, роль информационной системы в организации жизни общества в целом. В обществе появилась новая социально-политическая и идеологическая сила наряду с государством, банками и концернами, подчинившая себе все общество. И те новые технические изобретения, которые предсказывали футурологи, могли лишь дать ей новые средства господства над людьми.

Другая вершина футурологической мудрости — предсказание превращения человечества в единое Глобальное Общество с единым мировым правительством и прочими атрибутами целостного общества (наподобие «национальных государств» Запада), только размером побольше (тогда было около 6 миллиардов человек!). Опять-таки формирование такого «общества» шло полным ходом. Ему давалось соответствующее идеологическое обоснование. Обычно ссылались на проблемы, которые якобы можно было решить лишь совместными усилиями всех стран планеты, на формирование мировой экономики, якобы ломавшей границы национальных государств, и на образование сети неполитических и неэкономических организаций и учреждений, уже опутавших все человечество. В мире фактически не осталось ни одного более или менее значительного региона, где люди вели бы изолированную жизнь. Осуществилась глобализация средств массовой информации, начала складываться единая мировая культура. Средства коммуникации устранили большие расстояния и природные условия как препятствия для перемещения людей, для общения и распространения материальных и духовных ценностей по всей планете.

Все идеологи Глобального Общества, включая футурологов, умалчивали о том, что упомянутые выше мировые проблемы возникли в результате прогресса западной цивилизации, прежде всего, что идея глобализации человечества была идеей западной, а не абстрактно мировой. В основе ее лежало не столько стремление различных народов к объединению, сколько стремление определенных сил Запада, занять господствующее положение на планете и использовать все ее ресурсы и все человечество в своих эгоистических интересах, а не в интересах некоего абстрактного человечества. Мировая экономика складывалась, прежде всего, как завоевание планеты транснациональными западными компаниями и банками. Некоммерческие международные организации были, как правило, западными или контролируемыми западными силами. Мировой информационный порядок устанавливался странами Запада. Мировая культура возникала и укреплялась как американизация культуры других народов. Новый мировой порядок устанавливался как навязывание всем народам американской системы ценностей. При этом использовались все средства, включая военные.

Ни в одном сочинении на тему о будущем я не встречал определения понятия будущего и описания свойств суждений (высказываний, утверждений) о будущем, т.е. предсказаний или прогнозов будущего. Будущее считается чем-то очевидным и само собой разумеющимся: это — то, что будет существовать и происходить после того времени, в которое заходит речь о будущем и которое считается настоящим. Но ясность тут кажущаяся. Можно ли отнести к будущему завтрашний день? А предстоящий год? Или десятилетие? Смотря для кого и смотря, с какой точки зрения. Тут примитивной очевидностью нельзя удовольствоваться. Тут требуется уточнение понятий. Аналогично обстоит дело с прогнозами. Можно ли считать прогнозом утверждение кандидата в президенты, что в будущие два-три года благодаря его умной политике безработица сократится вдвое? Можно ли считать прогнозом утверждение мудреца, что рано или поздно наша планета разрушится? Необходимо хотя бы кратко сказать о логическом аспекте такого рода проблем, ибо без соблюдения элементарных правил на этот счет всякие разговоры о будущем превращаются в словоблудие.

История. Надо различать физический и социальный аспекты времени. В первом из них предполагаются эмпирические события и их последовательность в качестве опорных точек для абстрагирования, осознания и измерения времени, но сами эти события не являются объектами исследования. В социальном же смысле предполагается, что время как-то осознается людьми, принимается во внимание и измеряется, но внимание ориентируется на реальную жизнь людей во времени.

В физическом аспекте вводятся и употребляются понятия одновременности и последовательности событий во времени (раньше, позже). В разговорной практике, когда говорят о прошлом, имеют в виду события, имевшие место до времени, в которое говорят о прошлом и которое считают настоящим, а, говоря о будущем, имеют в виду события после этого настоящего. При этом смысл временных понятий зависит от ситуации. Прошлым может быть вчера, прошлый год, прошлое столетие. Будущим может быть завтра, будущий год, будущее столетие. Настоящим может быть сегодня, текущий год, текущее столетие. В таком словоупотреблении термины времени обозначают именно время.

Физическое настоящее есть либо «миг», т.е. точка отсчета времени, протяженность которой не принимается во внимание, либо интервал времени, играющий ту же роль. Что происходит в этом интервале, во внимание не принимается. Если отвлечься от субъекта, который рассматривает события во временном порядке (как следующие одно за другим) и выбирает какой-то способ установления порядка (в том числе выбирает точку отсчета), то понятия физического настоящего, прошлого и будущего теряют смысл. А обычно в рассуждениях о времени именно так и поступают, загоняя себя (и других) в ловушки словоблудия. Физическое прошлое есть то, что уже не существует относительно данного настоящего, и никогда существовать не будет, — прошлое невозвратимо. Физическое будущее есть то, чего еще нет относительно данного настоящего, но что будет обязательно, — будущее, неотвратимо. Это не значит, что будущие конкретные события предопределены, — в физическом смысле от конкретных событий вообще отвлекаются. Это означает, что после данной точки отсчета (данного настоящего) неизбежны какие-то события. По самому смыслу понятий нельзя путешествовать в прошлое и в будущее, — нельзя побывать физически там, чего уже нет, и там, чего еще нет. Побывать в будущем можно лишь в том смысле, в каком оно само наступит. Но тогда оно уже не будущее, а настоящее. Нельзя повернуть время вспять, ускорить или замедлить. И дело тут не в какой-то природе времени, а в тех логических средствах, с помощью которых образуются понятия времени.

Для отношения прошлого, настоящего и будущего в социальном смысле мало сказать, что они следуют друг за другом во времени. Тут предполагается некий эмпирический субъект, который живет во времени, осознает свою жизнь во временном аспекте и как-то учитывает это в своей жизнедеятельности. Таким субъектом является человек и объединение людей, живущее как единое целое. Назовем его социальным субъектом. Для него прошлое, настоящее и будущее суть его жизнь в различные периоды времени, а не сами эти периоды времени как таковые.

Это — его состояния в физическом прошлом, настоящем и будущем. Различия этих состояний определяются не периодами времени, а факторами жизни социального субъекта. Он осознает свою жизнь, используя понятия времени, осуществляя деление времени и измеряя время. Но деление времени этим субъектом на прошлое, настоящее и будущее определяется не часами и календарем, а этими эмпирическими факторами. Оно может совпадать с календарными датами и может специально к ним приурочиваться, но как символическое явление или случайное совпадение.

Для социального субъекта физическое настоящее не есть лишь миг, не имеющий протяженности. Для него это — протяженный временной интервал, в котором он рассчитывает и совершает свои действия так, как будто время не уходит в прошлое и не приходит из будущего, — как будто время есть нечто застывшее. Эту свою жизнь он считает настоящим по отношению к тем событиям в физическом прошлом, о которых он помнит или узнает от других, но которые не принимает в расчет в настоящем, а также по отношению к событиям, которые мыслимы в физическом будущем и с которыми он тоже не считается как с реальностью в своем настоящем. Для него настоящее время неразрывно связано с его определенным состоянием, определенным образом его жизнедеятельности. Именно факторы этого состояния определяют границы его социального настоящего в физическом времени.

Благодаря сознанию настоящее для социального субъекта оказывается растянутым в физическом времени множеством событий, часть которых «уходит» в физическое прошлое и другая часть «приходит» из физического будущего. Но они не переживаются как события из социального прошлого и, соответственно, социального будущего. Социальным прошлым для социального субъекта становятся события в физическом прошлом, которые уже не включаются в его социальное настоящее, не принимаются в расчет в социальном настоящем. Социальным будущим для него являются события в физическом будущем, которые еще не включаются в его социальное настоящее, точно также не принимаются в расчет в его жизнедеятельности в его настоящем.

История, таким образом, разделяется на историю прошлого, историю настоящего и историю будущего. Под историей в узком смысле слова обычно понимают историю прошлого или, короче, прошлое.

Разделение на социальное прошлое, настоящее и будущее не является абсолютно четким, неизменным и одинаковым для всех. Это — часть исторической жизнедеятельности людей, подверженная перипетиям живого процесса. Но оно, так или иначе, имеет место. Социальная история разделяется на прошлое, настоящее и будущее относительно каких-то социальных субъектов. По мере прохождения физического времени социальное настоящее сдвигается так, что часть настоящего уходит в прошлое и часть будущего включается в настоящее. Хотя какая-то часть бывшего настоящего перестает играть роль фактора социального настоящего в жизни социального субъекта, можно сказать, — становится достоянием истории, кое-что из нее сохраняется в памяти людей. Но большая часть забывается совсем или оставляет фрагментарные и неявные следы, так что в случае потребности, припомнить прошлое, приходится прилагать особые усилия. Возникает особая сфера познания, называемая наукой историей. Слово «история» употребляется для обозначения этой сферы познания. Основной целью ее является мысленная (знаковая, языковая) реставрация прошлого как эмпирического процесса, как совокупности упорядоченных в пространстве и времени индивидуальных событий. Для этого используются и изобретаются средства, соответствующие цели и условиям познания.

Настоящее наблюдается непосредственно. Фиксирование в сознании конкретных событий принципиально непреодолимых трудностей не встречает. Основной целью познания становится обдумывание наличного эмпирического материала. Используются научные средства познания: абстрагирование, обобщение, анализ, синтез, классификация, гипотезы и т.д. Со временем возникает особая наука — социология. Хотя будущее еще не входит в настоящее, неотвратимость его осознается, и возникает потребность, заглянуть в него. Для этого также используются и изобретаются подходящие средства познания. Строятся прогнозы — предсказания того, чего еще нет в реальности. Сравнительно недавно сложилась особая сфера познания — футурология. Так что с точки зрения интересов и условий познания достаточно отчетливо различаются три его подразделения — история (в узком смысле слова), социология и футурология.

Для всех трех подразделений познания имеют силу универсальные правила методологии. Но между этими подразделениями имеют место отличия, которые порождают различные познавательные проблемы. Для научного решения этих проблем требуются средства, практически приложимые по преимуществу в том или ином подразделении или даже не используемые в других в силу отсутствия соответствующих проблем. В историческом исследовании, например, приобретает большое значение проблема идентификации событий и их пространственно-временной локализации. Для историков важны индивидуальные личности и события, и конкретные места и времена их жизни и осуществления. Для социологии важны классы личностей и событий, их пространственно-временные характеристики, не зависящие от конкретных пространственно-временных координат. В футурологии важнейшее значение приобретают прогнозы. Так что ее можно назвать прогностикой. Тут разрабатывается особая методология.

Устремленность во времени. По мере прохождения физического времени социальное настоящее сдвигается в физическое будущее. Интервал физического будущего, включаемого в настоящее, может увеличиваться. Это означает, что люди все дальше и дальше заглядывают в физическое будущее, все больше в своей жизнедеятельности ориентируются на предполагаемые в будущем события, в наступлении которых они более или менее уверены. Они как бы устремляются в будущее. Для них ход исторического процесса как бы ускоряется. Но возможно и такое, что по мере перемещения социального настоящего в физическом времени граница физического прошлого, включаемого в социальное настоящее, остается той же или сдвигается настолько медленно, что расширение социального настоящего происходит в основном за счет физического прошлого. Ход исторического времени как бы замедляется. Возможно даже такое, что в настоящее начинают включать факторы еще более отдаленного прошлого, и тогда социальное настоящее как бы устремляется в прошлое. Возможно также такое, что у людей вообще не появляется или исчезает отношение к своему социальному бытию как к бытию в социальном времени. Их жизнь при этом есть бытие в бесконечно (в их восприятии) длящемся социальном настоящем. В этом случае возникает ситуация, которую можно считать остановкой исторического времени для данной человеческой общности. Физическое время при этом проходит, но люди не переживают свою жизнь как ориентированную во времени в будущее. Подавляющее большинство народов, живших и живущих на планете, является именно таким. В том, о чем шла речь, никакого ускорения, замедления, остановки и обратного хода физического времени не происходит. Тут в жизни социальных субъектов происходит нечто такое, что связано с их памятью о прошлом, со способностью сохранять традиции и избегать новшеств, со способностью предвидеть будущие события и последствия своей деятельности, со способностью считаться с ними в их настоящем. Это происходит в их социальном настоящем, которое может охватывать жизнь множества поколений в течение десятилетий, столетий и порою тысячелетий.

Устремленность в будущее есть не извечное и не всеобщее явление, а сравнительно молодое, исключительное и преходящие. Думаю, что оно суть изобретение западноевропейской цивилизации. Запад не всегда был устремлен в будущее. Как и прочие народы, западные народы жили настоящим. Христианская религия вообще снимала проблему будущего как проблему социальную, отнеся ее в сферу загробного бытия и религиозной морали. Практические расчеты не выходили за рамки жизни в настоящем. Начало ориентации Запада на будущее относится, по всей вероятности, к эпохе Возрождения, когда будущее как фактор социальный было из сферы потустороннего спущено на землю, в обычную человеческую жизнь в настоящем.

Самого высокого, на мой взгляд, уровня устремленность в будущее достигала в сталинские годы в Советском Союзе. Основная масса населения жила будущим в полном смысле слова. Подчеркиваю, не просто мечтала (мечтали-то не все, и даже не большинство, а немногие!), а именно жила. Весь образ жизни их был построен так, что исследователь, наблюдающий их как независимое от него, объективное явление бытия, должен был бы обнаружить фактор устремленности в будущее (для наблюдаемых людей, а не для исследователя) как существенный социальный фактор, игнорируя который, он не смог бы объяснить поведение этих людей. В послесталинские годы начался спад в этом отношении. К концу брежневского периода этот спад завершился идейным кризисом советского общества и после 1985 года полным идейным крахом. В посткоммунистический период устремленность в будущее вообще исчезла как социально значимое явление. Зато усилилась устремленность в прошлое.

Возврат в физическое прошлое логически (а значит и эмпирически, в реальности) невозможен. Время необратимо: если некоторый момент или интервал времени следует за другим относительно любого способа установления временного порядка событий, то невозможно, чтобы их отношение переменилось на противоположное относительно какого-то способа установления временного порядка событий (отсчета времени). В социальном же настоящем для данного социального субъекта возможно оживление и возрождение явлений, которые считались явлениями социального прошлого, так что эволюция этого субъекта воспринимается как устремленность в социальное прошлое. В 20 веке такое явление приняло грандиозные глобальные масштабы как реакция на устремленность в будущее. Произошла как бы дифференциация человечества в его отношении к социальному времени на устремленных в будущее и устремленных в прошлое. Устремленность в прошлое стала важным фактором жизни в частях человечества, страдающих от западнизации и глобализации. Характерным ее проявлением может служить фундаментализм. В посткоммунистической России она приняла гротескные формы, причем не только как реакция на тяжкие последствия западнизации, но и как реакция на коммунистическое прошлое.

Прогнозы будущего. Предсказания или прогнозы будущего суть суждения (высказывания, утверждения), которые обладают такими признаками. Во-первых, в них говорится, что нечто будет иметь место или произойдет в будущем. Во-вторых, они относятся к числу эмпирических суждений, т.е. таких, которые подтверждаются или опровергаются не путем логического доказательства, а путем сопоставления с эмпирической реальностью. Они высказываются во время, когда такая реальность еще не существует. Это означает, что в это время они не являются ни истинными, ни ложными. Они в это время оцениваются как обоснованные или необоснованные, как более или менее вероятные, как более или менее надежные, как принимаемые на веру. Когда наступает время, к которому они относятся, то говорят, что они подтверждаются или не подтверждаются, сбываются или не сбываются, сбываются приблизительно или частично. Если прогноз сбылся, это не означает, что он был истинным в то время, когда высказывался. Если прогноз не сбылся, это не означает, что он был ложным во время, когда он высказывался. Да и во время, к которому относится прогноз, его нельзя оценивать как истинный или ложный. Только лишив его статуса прогноза, т.е. изъяв из него суждение о данной реальности, можно такое суждение оценивать как истинное или ложное.

Не любые суждения, в которых фигурирует будущее время, суть прогнозы. Например, суждение о том, что «А» хочет в будущем году поступить в университет, относится вроде бы к будущему. Но оно не есть прогноз, так как на самом деле относится к настоящему и может быть проверено путем обращения к существующей реальности: для этого достаточно спросить Иванова, собирается он в будущем году поступать в университет или нет. А вот суждение: «А» в будущем году поступит в университет» есть прогноз, ибо будущий год еще не наступил, и доказать логически это суждение невозможно. Суждение же: «А» в будущем году либо поступит, либо не поступит в университет» не является прогнозом, так как оно логически истинно, т.е. истинно в силу свойств логических операторов «либо» и «не» и может быть логически доказано.

Прогнозы различаются по многим признакам, в том числе — по содержанию, по степени обоснованности, по методам обоснования. Одно дело — предсказание моды женской одежды в предстоящем сезоне, и другое дело — предсказание состояния человечества через сто лет. Одно дело — гадание о будущем по линиям на руке или по звездам, и другое дело — расчеты с использованием современной информационной технологии и с участием большого числа квалифицированных специалистов.

Степень обоснованности прогнозов колеблется в диапазоне от нуля до единицы, часто достигая нуля и никогда не достигая единицы. Она зависит от многих факторов, в том числе от характера объекта предсказания, от имеющейся информации, от отдаленности времени, к которому относится предсказание, от данных науки и т.п. Человеческое поведение основывается на прогнозах достаточно высокой степени надежности, но эти прогнозы сравнительно примитивны, и обоснованность их обычно не выражается явно или вообще сводится к привычке.

Надо различать степень обоснованности прогнозов и степень доверия к ним людей. Одни прогнозы люди воспринимают как бесспорные, в других сомневаются, а в третьи вообще не верят. При этом степень доверия к прогнозам зависит не столько от степени их обоснованности, сколько от субъективного отношения людей к тому, что, как и кем предсказывается. Люди чаще верят в нелепые и необоснованные прогнозы, сильно воздействующие на их сознание и чувства, соответствующие их желаниям, ожиданиям, опасениям и т.п., чем обоснованным предсказаниям, не соответствующим их умонастроениям и способностям понимания. В наш век баснословных научных открытий массы образованных людей больше верят средневековым и современным шарлатанам и всякого рода демагогам, чем трезво мыслящим ученым. Феномен Кассандры сохраняет силу и в наше время. Всеобщая враждебность к научной истине в отношении социальных явлений есть один из самых поразительных (для меня) феноменов нашего времени, сопоставимый с аналогичной враждебностью к науке вообще в эпоху средневекового мракобесия.

Прогноз будущего с таким «поворотом мозгов», о котором речь идет в этой статье, руководствуется такими методологическими установками. Прежде всего, должен быть четко выделен социальный субъект (в рассмотренном выше смысле). Для нас это — наиболее развитые в социальном отношении человеческие объединения, играющие решающую роль в социальной эволюции человечества, и в отношении которых есть основания предположить, что они эту роль не упустят в обозримом будущем.

Социальное будущее данного субъекта есть результат двух совокупностей факторов. К первой совокупности относятся факторы социального настоящего, материал субъекта и объективные социальные законы. С этой точки зрения социальное будущее есть реализация тенденций и потенций настоящего. В этом и только в этом смысле будущее предопределяется настоящим. В этом и только в этом смысле будущее предсказуемо с нашим «поворотом мозгов».

Ко второй группе факторов, о которых идет речь, относятся те, которые не зависят от настоящего и не содержатся в нем. Их невозможно обнаружить путем анализа настоящего, поскольку их там вообще нет. От этих факторов зависит то, в какой мере, и в какой форме реализуются потенции и тенденции настоящего, как будет жить материал настоящего, в какой форме проявляются объективные социальные законы. В этом смысле будущее не предопределено настоящим и не может быть предсказано с нашим «поворотом мозгов». Более того, исследование с такой ориентацией должно сознательно отвлечься от факторов второй совокупности. Так что его результат может быть лишь условным. С логической точки зрения результат этот будет иметь такой вид: если рассмотренные в прогнозе тенденции и потенции настоящего не встретят серьезного препятствия в своем дальнейшем действии, то результатом их развития будет то-то и то-то. Ход исторического процесса может быть нарушен и прерван непредвиденными обстоятельствами, но это не будет опровержением прогноза такого логического типа.

Во всех известных мне прогнозах будущего социальных явлений будущее рассматривается как нечто статичное, как раз навсегда данное, как свершившееся, т.е. вне времени. Такой подход оправдан в отношении индивидуальных событий, интересующих нас исключительно с одной точки зрения — совершаются (происходят) они или нет. Это, например, результат выборов президента или парламента, начало или исход войны. Но он непригоден в тех случаях, когда прогноз касается социальных субъектов, которым предстоит жить в будущем длительное время, — когда прогноз касается социального будущего. Социальное будущее есть явление в физическом будущем относительно времени, когда делается прогноз. Но оно станет социальным настоящим для социального субъекта, к которому относится прогноз. В том будущем состоянии этот субъект будет воспроизводиться, изменяться и эволюционировать во времени. То, что решающим образом определит это состояние данного субъекта в его будущей жизни, зарождается и до известной степени формируется в его социальном настоящем. Задача прогноза в этом случае — не просто предсказать, произойдет что-то или нет, а выяснить, на какой основе будет происходить жизнь интересующего нас субъекта в социальном будущем.

При такой ориентации исследования главная задача социального прогноза состоит не в гадании по поводу того, что будет в будущем такого, чего нет в настоящем, а в выделении в современной социальной реальности того эмбриона будущего, которого человечество уже носит в своем чреве, т.е. в установлении и описании социальных явлений, уже зародившихся и существующих в настоящем и имеющих шансы, сыграть решающую роль в будущей судьбе человечества. При этом необходимо знать законы эволюции социальных объектов, предопределяющие судьбу эмбриона будущего.

Прогнозы будущего. Коммунисты не просто высказывали идеи относительно устройства человеческих объединений в будущем, но и выдвигали проекты переустройства реальности в соответствии с их идеалами. Особенно отчетливо это выразил Маркс. Он превратил проблему дума-ния о будущем в проблему делания будущего по заранее придуманному проекту. Мыслители, говорил он, до сих пор стремились объяснить мир, задача же состоит в том, чтобы изменить его. Маркс и его последователи (особенно Ленин) разработали программу и стратегию преобразования социальной реальности по своему проекту.

И это были не только слова. 20 век был веком колоссальных успехов реального коммунизма. Последний стремительно овладевал планетой, угрожая существованию западного мира. Он на самом деле имел шансы, стать будущим для всего человечества, как предсказывали коммунисты. Опасения одних и надежды других, что именно так и будет, доминировали в умонастроениях человечества. Победа западного мира в «холодной» войне против Советского Союза и возглавлявшегося им коммунистического мира, я полагаю, положила этому конец. Во всяком случае, надолго отложило реализацию этого идеала.

Западные футурологи и в этом отношении последовали примеру марксистов. Они занялись не только прогнозированием будущего, которое им представлялось, естественно, не в коммунистическом, а в западообразном виде, но также разработкой проектов будущего и стратегии их осуществления. Возникли специальные учреждения для этого. Стали проводиться конференции на эту тему и публиковаться всякого рода материалы.

Деятельность футурологов в этом направлении, имея много общего с деятельностью коммунистов, отличается от нее по ряду признаков. В коммунистическом учении был один проект, в футурологии — множество. Коммунистический проект видел причину всех зол в социальном строе западных стран, видел спасение от этих зол и достижение всеобщего благоденствия в новом социальном строе, главный источник достижения этого — в совершенствовании социальных отношений, человека и условий труда. Футурологические проекты игнорируют социальный строй вообще или обращают внимание лишь на его отдельные проявления, оставляя без внимания их причины. О переделке социального строя в них нет даже намеков — этот строй предполагается вечным и в основе своей неизменным. Главное средство преодоления всех зол и установления всеобщего благоденствия усматривается в научном и техническом прогрессе. Они исходят из убеждения, будто западный мир обладает технической и экономической мощью, достаточной для осуществления задуманных проектов. Коммунистический проект сыграл идеологическую роль в возникновении коммунистических обществ. Но последние оказались весьма далекими от проекта. То же самое происходит с футурологическими проектами. Они возникают и функционируют как часть западной идеологии, как-то влияя на творцов истории. Но создаваемое благодаря усилиям этих творцов здание человечества оказывается лишь внешне и лишь по второстепенным признакам похожим на то, как оно изображается и проектируется футурологами.

Хотя различие прогнозов и проектов .будущего кажется само собой разумеющимся, практически они смешиваются. Проект будущего может включать в себя элементы прогноза и наоборот. Тем не менее, это — различные явления, как с логической, так и с социологической точки зрения. Прогноз есть явление.в сфере познания, а проект — а сфере практической деятельности людей.

Действия людей в соответствии с заранее намеченными планами (проектами) того, что они собираются создавать и вообще делать, есть обычное явление в человеческой жизни. Но в нашем случае речь идет о проектах социальных, причем касающихся больших объединений людей, и даже всего человечества, и требующих для своей реализации огромных усилий большого числа людей в течение длительного времени. Самым грандиозным проектом такого рода в истории человечества является марксистский проект будущего коммунистического общества. В попытку реализации его была вовлечена чуть ли не половина человечества. И пока еще рано говорить, что эта попытка провалилась полностью.

Социальный проект будущего в принципе не может быть наукой. Наука в данном случае может появиться только как опытная, т.е. исходящая из факта существования человеческого объединения в реальности, а не только на бумаге. А проект создается тогда, когда такого объекта в реальности нет и нет стопроцентной гарантии, что он будет создан и создан именно таким, каким проектируется. Опыт реализации коммунистического проекта показал, что объект, создаваемый по данному проекту, в силу условий и объективных социальных законов оказывается весьма далеким от проекта. У людей вообще возникает сомнение в том, что это и есть неизбежная реальность воплощения проекта в жизнь. Построить новое общество — это не дом построить!

При построении социального проекта наука может использоваться, как это произошло с марксистским проектом, но лишь в той мере, в какой она подкрепляет соблазнительные обещания изобретателей проекта. Предвидение последствий реализации проекта ограничено интересами вовлечения масс людей в деятельность по преобразованию их объединения. Если людям сообщать все то, что может предвидеть научное исследование в отношении последствий реализации проекта, он успеха иметь не будет. С этой точки зрения социальный проект есть явление идеологическое. Он играет роль средства манипулирования большими массами людей.

Москва, 2003

Планирование и творение истории

В двадцатом веке произошел великий эволюционный перелом в истории человечества. В основе его лежит то, что стали возникать и задавать тон в жизни человечества объединения людей (человейники) более высокого уровня социальной организации, чем привычные общества, — сверхобщества. Описание этого социального феномена дано в моей книге «На пути к сверхобществу» (1999). Одним из важнейших проявлений этого перелома является превращение исторического процесса в планируемый и управляемый. Ниже я изложу некоторые общие соображения на этот счет. Отдельно взятые сознательные действия людей характеризуются наличием цели, плана и управляемости. Разумеется, все это — в той или иной степени. Множества сознательных действий множества людей, как-то связанных в единое целое и совершающихся во временной последовательности, образуют социальные процессы. Эти процессы можно рассматривать с точки зрения целенаправленности, плановости и управляемости. При этом предполагаются какие-то люди или объединения людей, которые определяют цели процессов, строят планы (проекты) достижения целей и предпринимают сознательные действия, имеющие целью управление людьми для осуществления этих планов. Когда такие свойства процессов выражены слабо или отсутствуют совсем, мы говорим, что такие процессы происходят как стихийные или как естественно-исторические. Когда степень целенаправленности, плановости и управляемости процессов оказывается достаточно высокой, мы говорим, что они являются сознательными.

Все известные теории социальной эволюции исходили из явного или неявного взгляда на эволюцию человечества как на стихийный, не планируемый, не подконтрольный воле и сознанию людей естественно-исторический процесс. Этот взгляд сложился, когда люди слишком мало знали о закономерностях своей социальной жизни и имели слишком мало средств, чтобы оказывать заметное влияние на ее эволюцию и контролировать эту эволюцию. Силы человечества еще были не настолько велики, чтобы допустить самую мысль о возможности сознательного управления ходом истории. Вернее, такая мысль возникала только в сказках, в религиозных учениях и в головах облеченных властью фанатиков. Человечество было раздроблено на огромное число враждующих объединений, и мысль о мировом единстве выглядела неосуществимой утопией. Существовали регионы с высокой степенью автономности эволюции. На значительные эволюционные перемены требовались века и даже тысячелетия. Даже марксизм, выдвинувший идею переделки социальной организации человеческих объединений в соответствии с заранее построенным проектом, фактически разделял рассматриваемый взгляд на эволюцию человечества. Он лишь приспосабливал идею сознательной переделки мира к некоему естественному ходу истории в соответствии с некими объективными законами, действующими якобы в пользу трудящихся.

Эти типы процессов имеют общие черты. Но и различаются с точки зрения социальных законов, доминирующих в них. В отношении планируемых и управляемых процессов доминирующими являются осознаваемые законы постановки целей, планирования и управления действиями множеств людей, вовлекаемых в них. В отношении стихийных (естественно-исторических) процессов доминируют неосознанные социальные законы, имеющие силу в отношении множеств действий людей в пространстве и времени, и в их числе — законы диалектики и социальной комбинаторики.

В истории человечества происходило увеличение степени сознательности действий, а также масштабов таких действий. Такой же прогресс имел место в отношении сознательных процессов. Увеличивались масштабы планируемых и управляемых процессов, и возрастала их роль в жизни людей. В наше время прогресс в этом отношении оказался настолько грандиозным, что охватил эволюцию человечества в целом, причем произошел качественный перелом на этот счет. Рассмотренный выше взгляд на социальную эволюцию стал анахронизмом. Человечество вступило в эпоху, когда эволюционный процесс стал происходить в значительной степени не по своему капризу, не стихийно. Сознательный и планомерный элемент в нем приобрел такую силу, что стал доминирующим в комплексе факторов эволюции. В связи с тем, что теперь в эволюционный процесс вовлекаются гигантские массы людей в качестве активных участников событий и гигантские ресурсы, субъективные факторы эволюции приобрели неизмеримо большее значение, чем раньше. Возросла степень запланированности, изученности и осознанности социальных явлений и поведения людей, возросла степень контроля за ходом процессов и следования планам. Неимоверно усилились средства манипулирования массами людей и коммуникации, а также средства решения проблем большого масштаба. Возникли бесчисленные проблемы, которые в принципе не могут быть решены сами по себе, без участия огромных интеллектуальных сил и без использования огромных материальных средств (экологические и демографические проблемы, например). Все это в совокупности дало новое качество в самом характере эволюции человечества. Степень непредвиденности и неожиданности исторических событий резко сократилась сравнительно с резко возросшей степенью предсказуемости и запланированности. «Холодная» война Запада, возглавляемого США, против коммунистического Востока, возглавляемого Советским Союзом, была с самого начала запланированной операцией, а по затратам, размаху и результатам — грандиозной операцией глобального масштаба. В ней было много незапланированного, непредвиденного и неподконтрольного, что неизбежно даже в мелких операциях. Но в целом и в главном, в определяющих ход процесса решениях стратегов войны она была именно такой, как я сказал выше. А самой грандиозной попыткой планируемой и управляемой социальной эволюции был коммунистический эксперимент в Советском Союзе. Чем бы он ни кончился, он оказал неизгладимое влияние на эволюцию всего человечества. Происходящий на наших глазах эволюционный перелом происходит именно как сознательное и планируемое стремление организовать все человечество по принципам западнизма и под эгидой Запада. Он происходит с использованием баснословных ресурсов, какие были немыслимы даже в первой половине прошлого века. Причем происходит настолько успешно, что уже возникла иллюзия полной подвластности хода истории воле и желаниям его вдохновителей и исполнителей.

В сознательно проектируемом и делаемом по этому проекту будущем используется наука. Но какая наука и как используется? Научного понимания западнизма нет, и вряд ли когда-либо будет в распоряжении творцов истории. Нет и научного понимания создаваемого человеческого объединения, поскольку оно еще не создано, а то, что строится, научному изображению вообще не подлежит. Но есть совокупность знаний о том, как разрушать те или иные нежелательные социальные системы. Так, во второй половине 20 века развилась советология, сыгравшая большую роль в разрушении СССР и советского коммунизма. В ней не было никакого научного понимания коммунистического социального строя. Но оно и не требовалось. Более того, оно даже мешало. Чтобы убивать китов, не требуется биологическая наука о животных, нужна наука обнаружения, убийства и разделывания китов. В науку о строении и образе жизни китов не входит описание гарпуна и способа оперирования им.

Помимо науки разрушения, складываются науки создания человеческих объединений в соответствии с практическими интересами созидателей и с конкретными условиями созидания, скажем практические науки. Так, реальный коммунизм в Советском Союзе был построен не в строгом соответствии с марксистским проектом и с научным подходом к коммунизму, а сообразно с конкретными условиями страны и планами строителей. Пятилетние планы (пятилетки) не были проектами общества и фрагментами науки о нем. Это были конкретные планы деятельности, подобные проектам домов, заводов, каналов и т.п., только более грандиозного масштаба. Они имели конкретные цели. Масштабы и характер их целей придавали им видимость реализации социального проекта. Но при этом создавалось нечто такое, чего не было ни в каком проекте, а то, что напоминало социальный проект, в реальности оказывалось чем-то качественно иным. Опыт практической деятельности, однако, закреплялся как особая наука и использовался в новых планах и их свершениях.

В сознательном делании будущего используются, далее, многочисленные науки, касающиеся различных явлений природы, людей и отдельных явлений человеческой жизни. Это общеизвестно и очевидно. Наконец, и отдельные элементы научного понимания социальных явлений используются, так или иначе, в составе всего того интеллектуального материала, который участвует в делании будущего. Можно сказать, что эти элементы научности содержатся в «растворенном» виде в этом материале, в который включается и идеология. Люди «глотают» частички научности, «пожирая» совсем не научную интеллектуальную «пищу», подобно тому, как они поедают витамины в составе привычной пищи, не подозревая об этом или не выделяя витамины из массы еды.

Сказанное выше вовсе не означает, будто роль объективных социальных законов становится менее важной или исчезает совсем. Возрастает значение субъективных факторов, имеющих свои объективные законы. И роль последних возрастает. Их действие становится близким к их абстрактному описанию и к действию законов природы. Например, раньше казалось, что чем больше и сложнее объединение людей, тем менее оно контролируемо. Это убеждение сложилось на основе условий своего времени. Тогда не принимали во внимание стремительный прогресс средств сбора, обработки и распространения информации, прогресс средств коммуникации, манипулирования массами людей и других факторов контроля за людьми. А в результате совокупного действия этих факторов степень контролируемости человеческих объединений резко возросла. Но это, повторяю, не означает, будто история стала жертвой произвола каких-то сил. Проектируемая и управляемая история имеет свои объективные законы, отличные от стихийного исторического процесса, но все-таки законы. И следствием этих законов является, как бы парадоксально это ни выглядело на первый взгляд, возрастание степени вынужденности социальных действий людей и степени предопределенности эволюции человечества. Творцы истории оказываются в гораздо большей мере детерминированными в своей деятельности по проектированию истории, чем ранее. Они сами управляются тем рулем истории, с помощью которого они управляют историей, в гораздо большей мере, чем их предшественники. Президенты могущественных стран нашего времени, наделенные колоссальной властью, не могут позволить себе капризы, бывшие обычными для королей и императоров прошлого.

Рост сознательно-волевого аспекта социальности вполне уживается с ростом степени принудительности и непослушности исторического процесса в целом ряде его аспектов. Если бы во власти людей было исключить преступность, нищету, инфляцию, безработицу, войны и прочие общеизвестные язвы современного общества, они сделали бы это. Но пока это не в их силах. Приобретая власть над одними явлениями, люди порождают другие не подвластные им явления.

Современный человейник есть эмпирическая система из огромного числа различного рода явлений. Для ее нормального существования требуется определенная мера того, что привносится сознательно-волевой деятельностью людей (скажем, искусственности), и того, что складывается само собой, независимо от этой деятельности (скажем, естественным путем). Для элементов системы требуется известная непредопределенность, свобода случайного выбора, достаточно широкий диапазон вариаций и колебаний (скажем, люфт). Это нужно в интересах самоорганизации, для сглаживания ущерба, привносимого сознательно-волевой, но отнюдь не всегда разумной активностью людей. В современном западном мире это условие уже нарушено. Тут происходит нечто, подобное тому, что происходит с мощной рекой, загоняемой в бетонное русло и перегораживаемой плотинами. Какой-то прок от этого, конечно, есть — не зря же это делается. Но и потери неизбежны. Порою потери превосходят приобретения. В отношении проектируемой и управляемой истории потери уже начинают пересиливать приобретения.

Не все то, что планируется и делается для осуществления планов, делается к лучшему, на благо людей. Человечество и входящие в него объединения людей не есть нечто однородное. Интересы людей и их объединений различны, зачастую противоположны. Проектируемость и управляемость эволюции в реальности осуществляются в борьбе враждебных сил, в пользу одних и во вред другим, причем с точки зрения интересов и соотношения сил в настоящем, не считаясь с последствиями в будущем. В 1917 году в России начался грандиозный исторический эксперимент по созданию коммунистического общества, во многом оказавшийся успешным. Одновременно становилось все более очевидным, что самые соблазнительные идеалы коммунистического проекта практически невыполнимы, а те, которые оказались выполнимыми, порождали негативные следствия, не предусмотренные в проекте. Если советские коммунисты стремились перестроить весь мир по коммунистическому образцу, то после сокрушительного поражения советского коммунизма западный мир перехватил инициативу и начал преобразование образа жизни народов и стран планеты по своему, западному образцу. Но и он подвластен тем же самым объективным законам социальной эволюции, как бы велика ни была степень ее проектируемости и управляемости. Активные и могущественные творцы современной истории, действуя в своих интересах, упорно загоняют поток истории в ограниченное искусственное русло, всяческими мерами, исключая неподконтрольные ответвления от основного течения. Тем самым, они делают исторический поток предопределенным, а значит, уже не зависящим от их воли. Задача их сознательно-волевой деятельности сводится теперь к тому, чтобы достроить до конца единственное искусственное русло исторического потока, охранять его, следить за тем, чтобы в нем не возникали трещины, чтобы какие-нибудь злоумышленники не проделали дыры в нем.

Средства массовой информации запугивают общество последствиями вторжения в биологический механизм наследственности людей и в механизм развития зародышевых клеток зрелых организмов. Но уже произошло нечто более страшное, а именно — люди вторглись в механизм социальной эволюции человечества. Разрушительные последствия этого вторжения дают знать о себе очевидным образом уже теперь, а о причинах их не говорится ни слова. Более того, выяснение этих причин и предание их широкой гласности является фактически запретным или настолько затрудненным, что те сведения, которые как-то доходят до сознания масс, остаются без всяких последствий.

Москва, 2003

Фальсификация истории

Если прогнозы суть предсказания того, чего еще нет, то суждения о том, что имело место в прошлом, можно назвать ретросказаниями. Для этого имеются весьма серьезные основания. Дело в том, что подавляющее большинство явлений прошлого исчезло навечно, и мы никогда не узнаем о них. А то, что в какой-то мере запомнилось и зафиксировалось в знаках, невольно или умышленно сфальсифицировано так, что требуются особые средства и усилия, чтобы докопаться до истины. Работа историка, стремящегося к истине, становится подобной работе детектива, стремящегося раскрыть преступление по каким-то сохранившимся следам. Подобно тому, что сказано о прогнозах, в отношении ретро-сказаний точно также следует различать две совокупности факторов.

К первой совокупности относятся факторы социального настоящего и объективные социальные законы. С этой точки зрения социальное настоящее есть реализация тенденций и потенций прошлого. В этом и только в этом смысле настоящее предопределено прошлым. В этом и только в этом смысле прошлое ретросказуемо настоящим. В этом смысле можно с уверенностью утверждать для определенной категории явлений, что могло быть, что должно было быть и чего не могло быть в прошлом. С точки зрения моей социологической теории, я утверждаю, что история в том виде, как она изображается в сочинениях признанных историков, социологов и идеологов, вообще не могла бы происходить, если бы эти сочинения были истинными. История сфальсифицирована и фальсифицируется систематически. Впрочем, это касается и настоящего, и будущего.

Ко второй группе факторов относятся такие, которые не сохранились от прошлого в настоящем и не повлияли на то, каким сложилось настоящее. Их невозможно обнаружить путем исследования настоящего, поскольку в настоящем их нет и нет даже их следов и последствий. В этом смысле прошлое не может быть ретросказуемо научными методами. Тут остается простор для гаданий и фантазий. В отношении будущего люди практически совершают запланированные действия. В отношении прошлого люди мысленно (в языке) совершают аналогичные действия, т.е. мысленно «творят» свое прошлое. Значительную часть этого образует фальсификация истории.

Существуют своего рода исторические «атомы» — минимальные исторические события, не расчленяемые на более мелкие события. Можно подсчитать, что на описание в языке одного года реальной истории — такой, какой она была на самом деле, то есть со всем множеством событий, вплоть до минимальных, — потребовалось бы использовать все компьютеры планеты, превратив всех людей в компьютерных операторов, и работать днем и ночью непрерывно миллиард лет. И фактически современная интеллектуально-информационная техника служит могучим средством фальсификации истории. Она позволяет утопить в океане фактов научный подход к историческим явлениям. Кроме того, описанием истории занимаются люди, а не боги. Люди воспитаны и образованы определенным образом, занимают определенное положение в обществе, имеют определенные эгоистические цели. Все это влияет на характер обработки информации. Проходит время. Подавляющее большинство событий бесследно исчезает в прошлое, будучи незафиксированным и даже вообще неосознанным. Меняется отношение людей к событиям прошлого. Они начинают рассматриваться и интерпретироваться в ином историческом контексте.

В эволюционном процессе имеют место два рода событий — допороговые и сверхпороговые. Первые не оказывают никакого влияния на характер эволюции, вторые оказывают. Но люди, включая специалистов, не различают их. Более того, они обычно преувеличивают роль допороговых событий и преуменьшают или совсем игнорируют сверхпороговые. И в описании истории это выражается очень сильно, настолько сильно, что нарушается всякая мера. Если даже допустить, что все описывающие исторические события люди стремятся к истине, результатом их общих усилий является не описание истории такой, какой она была на самом деле, а такой, какой она им представлялась и представляется по прошествии времени. Причем в течение веков по бесчисленным каналам стекается воедино грандиозный поток непроизвольной фальсификации истории. В него вливается к тому же мутный поток умышленного искажения и вранья бесчисленного множества лжецов и мошенников. Фальсифицированная картина истории до поры до времени выполняет свою функцию. Но наступает период жизни человечества, когда эта картина оказывается неадекватной данной функции. И тогда люди должны стремиться к некоей «истине». Но есть истина абстрактно-научная. И есть истина конкретно-историческая. Вернее, то, что люди считают или будут считать истиной. Тут слово «истина» путает. Лучше говорить об адекватности представлений о прошлом тем новым потребностям человечества, которые сложились в результате исторического процесса. Эти представления оказываются неадекватными новым потребностям/Возникает потребность привести представления о прошлом в соответствие с настоящим. И эту потребность должно удовлетворить сознательное «исправление» истории. Причем оно должно произойти как грандиозный перелом, более того — как организованная грандиозная операция, как эпохальная фальсификация всей истории человечества. Тут речь идет уже не о фальсификации наблюдаемых исторических событий по отдельности, а о переработке совокупности зафиксированных сведений об исторических событиях, которые уже исчезли в небытие и в принципе не могут наблюдаться. Тут речь идет не об изменении понимания все тех же явлений бытия, а о приспособлении совокупности знаков, которые когда-то сопоставлялись с явлениями бытия, к потребностям людей жить уже в другой среде. Тут нужны специально обученные люди. Они должны быть организованы так, чтобы совместно создавать согласованную картину прошлого. Они должны фактически придумать прошлое, какое требуется для настоящего, используя наличный материал. Такая фальсификация не раз производилась в прошлом. Например, с утверждением христианства в Европе, с приходом к власти в России династии Романовых, в Советском Союзе, в Соединенных Штатах. И теперь такая фальсификация запланирована, причем в отношении русских особенно тщательно. Подчеркиваю: вполне сознательно запланировано полное вычеркивание русских как особого великого народа из истории. Вся история человечества будет сфальсифицирована так, чтобы от нас и следа не осталось. Этот процесс уже начался. С нами считались, пока мы были сверхдержавой, когда мы конкурировали с Западом и угрожали ему, когда могли следить за тем, как нас изображали, когда сами могли фальсифицировать их историю в наших целях. А как только рухнул СССР и советский коммунизм, как только начался всеобъемлющий крах России, отношение к нам резко изменилось. Нас стали преподносить в самом ужасающем виде, как дураков, уродов, воров, холуев, бездарностей, преступников и т.д. Из культуры стали упоминать только то, что является охвостьем западной псевдокультуры. Достижения прошлого, еще не так давно потрясавшие мир, стали сознательно замалчиваться и разворовываться. Вступила в силу сознательная и детально разработанная установка, низвести нас на уровень самых примитивных народов планеты.

Конечно, трудно поверить, что намерение совсем исключить нас из исторической памяти человечества осуществимо. Ведь искажения истории, так или иначе, разоблачаются. Разоблачаются, но не любые. Можно разоблачить отдельную ложь. Но когда их миллионы и миллиарды, когда происходит их отбор и комбинирование, когда это делается из года в год, из десятилетия в десятилетие, когда в деле фальсификации заняты миллионы профессионально подготовленных людей, используется баснословная техника и специально разработанные приемы фальсификации, когда миллиарды людей идеологически оболваниваются из поколения в поколение, никаких шансов для преодоления этого мирового потока лжи и восстановления истины не остается.

Не исключено, что через несколько столетий какая-то крупица истины будет открыта. Лишь крупица. И какая? В ней наша история вообще может не отразиться или отразиться в таком виде, что будет неузнаваема. Увы, наиболее вероятный вариант — нас, русских, вообще вычеркнут из истории. Будет так, как будто нас вообще не было. Все сделанное нами разворуют, присвоят, припишут другим, исказят до неузнаваемости. Какие-то следы от нас останутся. И с помощью логических и математических методов, используя интеллектуально-информационную технику, в принципе будет возможно произвести исторические «раскопки» и вычислить, что в 20 веке существовал какой-то (именно какой-то!) великий народ, занимавший такую-то территорию и сыгравший огромную историческую роль.

Но будет ли сделано официальное признание, что это были русские?

Имеются особые приемы фальсификации истории. Они основываются на логических правилах, но действуют как их нарушения. Это суть правила построения субъективных образов исторических событий и их объективации. Объективация — это признание исторических событий, описываемых в определенных знаках (словах, фразах, текстах, рисунках), как существовавших — извлечение части событий из среды, придумывание для них среды, погружение их в другую среду, перемещение их в пространстве и времени и т.д. Характерный прием — суммирование субъективных образов различных событий в один образ и объективация его. Или, наоборот, образование различных образов одного и того же события и объективация их как образов различных событий. При этом необходимы перемещения их во времени и пространстве. То, что называют исторической наукой, битком набито такими операциями.

Москва, 2004