Рассказы

Тем и лечись

На последний лёд Петров так ни разу и не собрался. Как и на первый — несколькими месяцами раньше. Совсем разленился, распустился, морально разложился. В общем, поддался. Ну, той, которая к кому-то приходит уже в сорок, а кто-то ещё и в восемьдесят живчик. Которому люди обычно охотно подыгрывают, потому что он такой забавный на взгляд со стороны — жалко, что ли — чем бы дитя ни тешилось, как говорится.

На последний лёд не собрался, но потом, в середине мая, когда по его расчётам на Карагузе должен начаться нерест чебака, всё же героическое усилие над собой совершил. Ночь-полночь выехать пороха, правда, не хватило, в окно поглядел — погода показалась не ахти, хотя прежде всегда, как истинный рыбак, поступал по принципу: «Погоду с собой не привезёшь», то есть если собрался, то — хоть камни с неба. Но, встав, по обыкновению, в половине седьмого, устыдился: на небе — ни облачка.

И рванул. На удачу, собственно, даже не настраиваясь, мол, какая может быть удача, если — ни подготовки основательной с вечера, ни сноровки прежней, ни даже удочек путёвых, которые в наличии, вообще-то, есть, как не быть, но на большую рыбу ещё лет десять назад настроены, когда крупная рыба довольно успешно ловилась на них. То есть закинул в машину одну бамбуковую, по чистой случайности не выкинутую на свалку, да и погнал. Только ещё заскочил на рынок малинки купить.

А всё же, на удачу не рассчитывая, твёрдо помнил по многолетнему опыту, что излишне основательная подготовка почти никогда не даёт желаемого результата, а когда вот так, с бухты-барахты, то, бывает, улыбнётся фортуна…

Приехал на место — солнышко уж высоко, и лёгкий юго-западный ветерок прибрежные кустики шевелит, но это и к лучшему, в штиль клёва никогда не бывает. На озере — ни души, то ли дураки все, то ли, наоборот, один Петров, но не возвращаться же, не попробовав.

Лодку надул, удочку трёхколенку, кривую от многолетнего лежания в чехле, сразу на берегу собрал, баночку с насадкой — в карман, да и выплыл. И встал от берега метрах в пяти, ничуть не тревожась относительно возможных неприятностей со стороны рыбинспекции. Во-первых, редко она сюда наезжает, во-вторых, нарушение-то ничтожное, поскольку хорошую удочку с берега даже дальше можно забросить.

И в одном только Петров просчитался, хотя вряд ли это можно просчётом считать. Чебака не оказалось — то ли срок ему не вышел, то ли он другое место для своих интимных дел облюбовал, зато окуни сущую оргию вокруг лодки устроили. Да в основном — горбачи. И почему-то чуть не поголовно самцы. Хотя всегда уверен был старый рыбак, что наиболее крупная рыбёшка — самки. Природа, между прочим, вообще любит нам иногда по носу щёлкнуть, чтоб не очень-то заносились со своим опытом и знанием секретов.

И давай Петров почём зря воду вокруг себя допотопной хворостиной хлестать. Клёв разыгрался — только успевай! И груза лет да, более того, хронической лени — как не бывало. Вот ведь сущая ерунда — окунишки эти, хоть как на них посмотри, а терапия для души и, тем самым, даже для тела — ни одно лекарство не сравнится! Разве что водочка родимая, так и то — побочный эффект в виде похмелья да дури в мозгах весь лечебный смысл обнуляют и очень часто большой минус дают.

А погода между тем стала постепенно портиться. Ветер — всё свежее, волна всё выше, благодаря чему клёв, наоборот, только интенсивней. Рыбёшка от прикосновения тёплой руки так спермой и брызжет, видимо, сперва самки икру отметали, а потом, второй очередью, самцы пришли её оплодотворять — интересно всё же у них это дело поставлено, бесконтактно, а тем не менее все довольны, отчего аппетит отменный. У рыбака же белая «рыбья страсть» по рукам ручьём течёт и все коленки в ней же, но он ни что внимания не обращает, как автомат работает, между тем ледяная волна уже пару раз через борт лодки перемахнула и все штаны ему промочила. И Петрова помаленьку начинает трясти от холода, поскольку на нём ещё только рубаха байковая, тёплая же телогрейка в багажнике без толку лежит. Но из-за подобной ерунды сниматься, к берегу плыть, время бесценное терять? Да ни за что!..

А потом, когда уже деревенеют пальцы, становится затруднительно червячка на крючок нацепить, да и червячков полузасушенных остаётся чуть, приходит-таки в дурную голову здравая мысль: «Так ведь можно запросто эти парные органы, которые в районе поясницы, застудить. Сколько было случаев. Надо завязывать, пожалуй. Куда с ними, с окунями, в конце концов, и так Иринка ворчать будет…»

Но досидел-таки Петров, как говорится, до упора. Малинка вся до единой в дело пошла. Тогда только снялся с якорей. И через минуту, не взяв даже в руки вёсла, был у берега…

Если б не промёрз до костей и не трясло б его, как собачий хвост, он бы наверняка десантирование на берег благополучно произвёл. Не впервой. Но поскольку членами своими владел в тот момент неважно, то едва одну ногу на дно поставил, а вторую приподнял, чтобы — тоже, очередная волна как по лодке даст, а лодка, соответственно, как трясущегося Петрова толкнёт, так он — на четвереньки! Прямо в ледяную воду. Вскочил сразу, а — другая волна. И — вторично…

На берег выполз, как кистепёрая рыба. И уже, что называется, «кыш!» сказать не может. Штаны скинул, отжал да и обратно надел. Толку-то. Телогрейку кое-как напялил — тоже… А ещё ведь пожитки: лодку, рыбу и прочее надо складывать как-то, в машине, по возможности, не слишком напачкав…

Всё сделал Петров. В сущности, — «на автопилоте». И сел, наконец, завёл мотор, отопитель, конечно, сразу — на полную мощность. Вроде слегка полегчало. Тронулся…

В общем, пока ехал, пришёл в себя. Но потом и под тяжёлым стеганым одеялом полночи согреться не мог. К утру, однако, был уже в полном порядке, только некоторая тревога ещё оставалась, хотя о том, чтобы какие-либо профилактические мероприятия произвести, пока не поздно, даже не подумал. Не та ментальность, как говорится. Авось, Бог милует. Ведь раньше не однажды миловал. И дня через три остатки тревоги рассеялись лёгким облачком. Обошлось! Органы крепкие оказались. Так что ещё разик Петров сгонял на Карагуз, двенадцатилетнего внука Иванушку хотелось потешить, который за тот раз сильно обиделся. Но вторично, несмотря на отменную погодку, того веселья уж не было. Пик рыбьей «групповухи» прошёл. Да и вообще по воскресеньям рыба, как правило, отдыхает.

А через две недели у Петрова как заболело! В том месте, которым в случае надобности проктолог «занимается». Так заболело, что Петров, в большинстве случаев руководствующийся испытанным народным принципом «само пройдёт», уже дня через два в больницу рванул. Но при этом как-то совсем позабыл про случай на рыбалке. Только много дней позже то и другое вместе связал. Ну, нет потому что навыка квалифицированно болеть!

И старый, но при этом поразительно бестолковый поселковский хирург, недолго думая, геморрой у Петрова выявил. И, соответственно, прописал. Хотя пациент большое сомнение высказывал: откуда-де геморрой, Владимир Саныч, я ж когда-то штангой занимался, техника безопасности у меня, можно сказать, на уровне рефлекса, отчего до сих пор любые тяжести спокойно перемещаю, и — ни грыжи до сих пор, ни — тьфу, тьфу, тьфу — «острохондроза», ни этого самого? А хирург упорно — всё равно-де…

Ничего не помогло. Тогда только вспомнил купанье в талой, по сути, воде. Поделился этим с хирургом. Но тому любимый диагноз отменять — авторитет терять. Будто — есть что. Однако направление в ОКБ № 1 выписал. Раз пациент настаивает. Да только к узкому специалисту Петров собраться так и не смог. Как сказали ему, что нужно предварительно с собой сделать, да потом выехать из дома ни свет, ни заря, да потом выстоять несколько часов в очереди возле регистратуры, да что там с ним будут проделывать, если ещё талончик достанется — так и угас энтузиазм, который без того едва тлел. Ведь, помимо перечисленных трудностей, ещё и в машине трястись — мучение, стоять в очереди — мучение…

Вспомнилось: «По утрам он поёт в клозете…», — начало «как бы романа» Ю. Олеши «Зависть». Читал давно, а только теперь понял, что автор-то, видать, был не понаслышке знаком, как минимум, с геморроем…

В общем, решил Петров помирать. В конце концов, что он теряет-то. Помирать, поскольку рак прямой кишки (это он сам себе такой диагноз, тоже недолго думая, поставил) лучше не беспокоить. Насмотрелся, небось, по телевизору, как они мучаются, «спасённые» эти да их домочадцы. А если — не рак, то пусть «само проходит». Должно же рано или поздно. И стал ждать: «To be or not to be».

И промучился, считай, всё лето. Так долго и так сильно у него ещё ни разу нигде не болело. Ирину Васильевну и прочую родню тоской своей и мрачными приколами почти, можно сказать, подготовил. Ну, или заморочил. Хотя, пожалуй, ему всё же понемногу легчало. Но уж очень понемногу…

А посредине августа вдруг внука опять на рыбалку потянуло. Приятели-то его время от времени ездили куда-то с отцами, хвастались добычей своей, вот Иванушка и начал деда тиранить — погнали да погнали на Карагуз. Петров ему — ничего не поймаем, не сезон, но внук, если ему что-то втемяшилось, умеет так капать на мозги, как в древнекитайской пытке капают. И достал деда таки.

— Ладно, — сказал Петров решительно, будто опять в ледяную воду нырнул, — сгоняем разик. Вот будет у меня послезавтра выходной… Только не за паршивыми окунями, из-за которых я, можно сказать, помираю. На карпа настроимся. Когда-то на Карагузе я карпа успешно промышлял. Его там было немного, зато очень крупный. Может, остался ещё хоть один. И нам пофартит. Как в лотерее. Правда, я отродясь в лотерею не выигрывал…

И они поехали, хотя душа всю ночь так ныла, так, помимо воли и сознания, надеялась, что, может, погода к утру вдруг резко испортится. А то ведь предстоит день-деньской плавать по неизбежным волнам да ещё вдвоём, грести безостановочно несуразными весёлками, ёрзая по твёрдой такой фанерке, либо уж взять что-нибудь мягкое под зад — всё не так…

И опять Петров почти не готовился. То есть до самого конца надеялся, что либо сорвётся рискованная затея, либо проветрятся они, да и всё. Хотя вообще-то, пока внук совсем мал был, сам мечтал показать ему настоящую рыбалку, лишь только подрастёт. Но вот подрос, и так совпало, что, во-первых, в достижимых окрестностях не стало настоящей рыбалки; а во-вторых, и это главное, с дедом произошли необратимые возрастные изменения. Не столько физические, сколько психологические. И мечта сама себя словно бы застеснялась…

Загрузил в багажник мешок с «поставками», это такая разновидность жерлиц, да специальный пластиковый мешок с дырками, проделанными паяльником, кинул. Ещё несколько картофелин в мундире «впросырь» сварил, на кубики порезал. Вот и вся подготовка.

И опять не рано утром выехали, бабушку Ирину прежде на работу завезли, а сами — дальше. Но тут уже — расчёт, чтобы, когда доберутся, ветерок, хотя бы слабенький, дул. Тогда снасти удобней ставить, а также и собирать.

На озеро прибыли, а там у людей-то клюёт! Разумеется, не столь часто, как окунь по весне — у кого один карп, у кого два-три, но это уже обнадёживает. Тем более что народ промышляет на спиннинги, а такого количества крючков, какой у деда с внуком, нет ни у кого. Да ещё — «ба, знакомые всё лица!» С кем в прежние годы встречаться доводилось на этом озере, кто помнил о давнишних достижениях Петрова и за это его уважал — милейшие, словом, господа.

И сразу вспыхнул, казалось бы, напрочь потухший азарт в душе старого рыболова — долой все сомнения, к чёрту старческую лень и — вперёд, судно — на воду! Спешно разгрузились, сам принялся лодку накачивать — показалось, что внук недопонимает, отчего непозволительно копается, чуть не забыл даже Петров о ритуальном глотке чаю из термоса, только в последний момент вспомнив, рот впопыхах обжёг слегка, наконец, — отчалили. И так досадно было, что не выехали из дому пораньше. Бывает ведь, что приедешь — а клёв как раз и кончился. Кто вовремя успел, тот и наловил. Остальным же — дрыхнуть меньше надо было.

Далеко уплыли Петров с Иванушкой, на самую середину озера, чтобы, значит, никто лишний раз через их угодья не шастал, не булькал вёслами. Слава Богу, не весна, вода, если что, тёплая, внук плаванью давно обучен. Хотя, разумеется, ненароком вывалиться за борт никакого желания нет, но мало ли, всякое случиться может.

И стал дед внука обучать всему, чему сам в процессе жизни научился. Вёслами работать, картофельные кубики на крючки нацеплять — эх, надо было ещё банку сладкой кукурузы купить, а то на картошку только самая крупная рыба берёт, а которая помельче, другое порой предпочитает — остальным приёмам да уловкам, которые со стороны даже и не разглядеть.

Два часа ушло на установку снастей — работа, однако, промысел, но иначе не выйдет ничего — ни одной поклёвки за это время не случилось. С одной стороны — хорошо, управились без помех и лишних волнений, с другой — неважная примета. В прежние времена, если суждено было с добычей вернуться, обязательно первый карп попадался ещё на подготовительном этапе. А так — сразу озабоченность: «Ну, вот, как чувствовал…»

Но только к берегу наладились — шлёп-шлёп-шлёп-шлёп — покатился пенопластовый прямоугольник по воде, закувыркался, разматываясь!

— Есть, Иванушка, один есть! — заорал на радостях Петров. — Только б не сошёл!

— Где, где?! — у внука глаз, конечно, молодой, острый, но пока ещё не намётан.

— Да вон, вон, гляди — ныряет!

— Вижу! — внук от волнения безудержно хохочет, бывает и такая реакция. — Греби скорей!

— И так гребу. Не беспокойся, если хорошо сел, никуда не денется. А если плохо, то от нас не зависит…

А всё же гребёт Петров энергичней, чем давеча, давненько, небось, не было у него настоящей удачи. Гребёт, по ходу инструктируя внука, как обращаться с подсаком. Ему б, конечно, сподручней всё проделать самому, но даже в момент сильного волнения он понимает, что внуку более всего сейчас хочется полноценно участвовать. В этом же весь смысл, в конце концов.

И после непродолжительной борьбы зеркальный красавец сдаётся. Снасть не подвела, дед с внуком не оплошали. Хотя внук при этом так хохотал на нервной почве, что чуть из лодки не вывалился вместе с подсаком и рыбой. Впрочем, красавец не особо велик, Петров на глаз прикинул — килограмма три. Потом на берегу взвесили — так и есть. Не забыл глаз-то, хотя уже года два настоящей добычи не видал.

— Иванушка, даже если больше ничего не поймаем, расстраиваться не будем, ага?

— Ага, — немногословен у деда внук. Не в него пошёл. Хотя повседневное влияние всё же сказывается иногда.

— Рыбный пирог уже обеспечен, ага?

— Ага. Давай, звони бабе, чтобы тесто покупала.

— Точно. Щас…

Великое всё же изобретение — сотовый телефон. Как мы без него ещё недавно жили?

— Одного взяли, баба Ирина. Три кило. Так что рано не ждите нас — будем до позднего вечера промышлять. Вдруг повезёт ещё… Ну да, тесто… Привет от Иванушки. Пока…

А потом, поместив карпа в мешок и притопив среди зарослей ивняка, они наскоро, не ощущая вкуса, поедали взятые из дома припасы, а сами до боли в глазах всё вглядывались вдаль, пытаясь различить среди бликующих волн нечто такое, отчего бы, как давеча, прыгнуло в груди сердце да и зависло в невесомости. Но ничего с полной определённостью на таком расстоянии различить было невозможно.

— Дед, отчего ты не купишь бинокль?

— Так нет в нём, Иванушка, особой нужды. А купишь — да утопишь. Или украдут. Жалко будет. Он же дорогой.

— Я папе скажу, может, вы с ним сложитесь.

— Да не, зачем ему-то.

— С балкона будет смотреть. На окрестности. А ночью — на звёзды.

— Нужны ему звёзды…

— Ну, что ты, звёзды всем нужны!

— Да? Ты впрямь так считаешь?

— Конечно.

— Тогда… Тогда, Иванушка, я с ближайшей получки вам с папой бинокль подарю. И ты будешь брать его на рыбалку.

— Точно?

— Слово джентльмена…

Во второй раз они привезли аж четыре рыбины! Да две ушли, поломав крючки-двойники. Их, по идее, желательно бы каждый год менять — они, постоянно воткнутые в пенопласт, очень быстро ржавеют и теряют первоначальную прочность. Так что готовиться к рыбалке всё-таки желательно получше. Все четыре экземпляра явно превосходили предыдущий. Правда, зеркальных на сей раз не попалось. Одного даже взвесить не смогли — шестикилограммовый динамометр зашкалил. Решили, что где-то — семь с половиной. Или восемь. Пришлось ещё раз бабушке звонить — пусть тоже обрадуется.

В третий раз привезли одного. Тоже хорошего. Да один оборвал леску — это уж Петров оплошал. И на старуху бывает проруха. А потом, слегка передохнув, поплыли собирать снасти, надеясь ещё что-нибудь выловить напоследок. И дед уже оставил на берегу маленькую подушечку, на которой сидел. Потому что она, выскользнув из-под него, давно промокла. В лодке ведь всегда есть немного воды.

И действительно, поймали напоследок ещё карпа. В итоге вышло семь штук, а по весу — больше двух пудов, пожалуй. Едва разогнулся Петров, кряхтя вылезая на берег и радуясь, что всё так удачно вышло и, наконец, закончилось. Только теперь он почувствовал, как натрудил с непривычки спину, поясницу и руки. Пожалуй, несколько дней тело будет болеть, как избитое. Иванушка маловато ему помог — грести, тем более на резиновой посудине — дело весьма непростое. Довольно долго тренироваться надо. А зато — вот уж чудо, так чудо — почти совсем исчезла боль, которая терзала уже не один месяц, порождая самые чёрные мысли. Неужели ещё удастся какое-то время по-человечески пожить, радуясь разным приятным мелочам? Тьфу, тьфу, тьфу!..

Помыли лодку, подсушили её слегка — августовское солнце стремительно катилось к закату и уже плохо грело — погрузились, тяжеленный мешок с рыбой Петров кое-как завалил в специально взятую для этого пластиковую ванну. Чтоб в машине не напачкать. И — домой. Предварительно, само собой, по мобильнику предуведомив: готовьтесь-де. Работа предстоит нешуточная.

А едва вырулили на тракт, внук, вероятно, уже давно мучимый существенным, как ни крути, вопросом, поинтересовался-таки:

— Дед, а ты сколько мне рыбы дашь?

— Как сколько? — дед недоумённо пожал плечами, мол, какие могут быть сомнения. — Мы ж с тобой, Иванушка, артельщики, стало быть, всё — поровну.

— Да?! — явно обрадовался самый верный дедов напарник.

— Конечно. А ты разве иначе думал?

— Нет, но… Нет.

И после непродолжительной паузы:

— Дед, а сколько мы с тобой сегодня заработали, если — в деньгах?

— Ну, в магазинах свежий карп нынче по… В общем, поболе двух тыщ, пожалуй…

— Так погнали завтра снова, дед! Наловим, продадим — «штуку» тебе, «штуку» мне. Плохо, что ли?

— Хм-м-м… Не плохо, конечно. Да только торговать — это, Ваня, совсем отдельная работа. Не так оно просто. А кроме того, видишь ли, я всю жизнь рыбалкой увлекаюсь, однако подобных удач на моём веку было не шибко много. Я их все до одной помню, между прочим. Со всеми подробностями.

— Значит, это мне так повезло?

— И мне, внучек. Мне даже больше. Знаешь, как я рад, что всё-таки успел показать тебе настоящую рыбалку. Уж не надеялся. И ты теперь убедился, что твой дед тоже — пацан реальный. И когда-нибудь ты скажешь своему внуку: «А таких рыб, каких мы с моим дедом ловили, я больше никогда в жизни не ловил!»

— Почему?

— По кочану!.. Пошутил я, Иванушка, всё у тебя ещё впереди. Всё…

Когда подъезжали к дому, внук снова поинтересовался:

— Так как — завтра?

— Никак. Я сегодня свой ресурс выработал дня на три вперёд. Так что уж — потерпеть придётся.

— А может — всё-таки?

— Ванька, ты хочешь, чтоб я прямо на рыбалке помер?!

— Ну, тогда через три дня обязательно.

— Обязательно. Если погода позволит…

Погода позволила. И ещё несколько раз позволяла, хотя столько рыбы больше ни разу не удалось наловить. Зато один экземпляр аж на девять с половиной килограммов потянул. Его Иванушкин отец прямо в ванне часа полтора разделывал. Кровищи — как от поросёнка было.

А потом зарядили осенние дожди. И больше с рыбалкой не вышло. Зато уж на будущее лето дед с внуком — непременно. Сперва — за окунями. Только надо будет уже здоровье-то поберечь. Пока самому себе способен вразумительно объяснить — зачем. Хотя большинство людей вопросы себе вообще задавать не способно. Счастливчики.