Рассказы

Черный Шар

— Я хотел уточнить, — сказал диспетчер, не глядя на Васина. — Если вы летите на Землю, звездолет не понадобится.

— Логично. Но мне он необходим. Значит, я лечу не на Землю. Логично?

На затылке Васин ощущал дыхание Замойского. Рассуждать легко. Труднее общаться с администрацией.

— Так. И у вас есть документ?

Васин протянул удостоверение. Лицо диспетчера изменилось. Не привык к профессионалам: работает недавно. Или знает фамилию. Прошло ведь всего десять лет.

— Извините. Будьте добры…

Диспетчер дал Васину бланк. Васин заполнял пропуски. Командир — Васин В.С. Штурман — Замойский Н.А. Цель…

Васин подписался и вернул бланк. Диспетчер разорвал лист на два и дал ему экземпляр. И номерной жетон.

— Счастливо.

Васин поблагодарил и пошел к выходу. Замойский на ходу пытался заглянуть ему в глаза. Не верил, что путь открыт.

— Теперь куда?

— На старт. Сами же хотели сегодня.

— Неужели все? Так быстро?

Они стояли на краю бетонного поля. Пикап на воздушной подушке остановился рядом, взметнув пыль.

— Куда?

Васин предъявил жетон. Они влезли в кузов. Пикап подпрыгнул и понесся на стартовую позицию. В лицо бил ветер. Вскоре пикап достиг группы разведчиков.

— Ваш крайний.

В корабле, прежде чем занять свое место. Васин осмотрел рубку. Неприятно, когда при включении гравиционера на тебя обрушивается, допустим, кофейник. Замойский сидел тихо, прикрыв глаза, не подавая виду, что боится.

Васин опустился в кресло. Странная штука судьба. Сейчас у них общие интересы, они вроде бы товарищи, а вчера Васин не подозревал о существовании Замойского.

Они познакомились утром. Как принято на Элионе, Васин завтракал на лоне природы, вдали от цивилизации. Кафе-автомат отовсюду окружали непроходимые джунгли. Казалось невероятным, что могучим деревьям всего несколько лет. Леса тянулись на сотни километров, и добраться сюда можно только по воздуху.

Замойский появился именно так.

Через минуту после представления они уже вместе пили кофе, болтая о всякой всячине. Но что-то в разговоре не клеилось, и Васин быстро понял причину этого.

— Вы искали меня специально, — сказал он. — Неразумно это скрывать. Вы журналист?

— Нет, я биолог, — помолчав, сказал Замойский. — Собственно, меня интересуют Черные Шары.

Последовала пауза. Замойский, очевидно, считал, что сказал достаточно. Васин тоже молчал. Получилось, что его застали врасплох. Хотя о чем говорить с бывшим разведчиком? Ясно, о Черных Шарах.

— Вы наверняка читали книги, — сказал он наконец. — По-моему, там написано все.

— Да, я изучал. Знаю действительно много. — Замойский усмехнулся. — Например, знаю, что Черный Шар — редкость. Тем не менее есть планеты, где их находят в колоссальных количествах. Вскоре после их открытия происходит метаморфоза — Черные Шары исчезают, взамен появляется атмосфера. Это очень удобно. Разведчики ищут планеты, удобные для заселения, но оказывается, все равно, что искать — кислород или Черные Шары.

— Верно, — кивнул Васин.

— Но это не все, — сказал Замойский. — Черные Шары сильно снижают отражательную способность планеты. Они так и называются — «черные планеты». Их очень мало. Чтобы найти черную планету, разведчик идет на хитрость. У него в корабле, в специальной лунке на пульте управления, есть Черный Шар; и этот Шар каким-то образом приводит его к нужной планете. Возможно, «чувствует» ее через гиперпространство и влияет на гиперпереход.

— Вы считаете, это недопустимо?

— Других предположений в отчетах разведчиков я не нашел. Малочисленные работы ученых, которым выпало исследовать Шары в лаборатории, посвящены другому: попыткам разрушить или хотя бы деформировать Шар. Чего только с ними не вытворяли: их и долбили, и сжимали под прессом, и облучали… Напрасно. Вывод: Черный Шар представляет собой особое состояние материи, не поддающееся известным воздействиям. Здорово, правда?

— А что?

— Ничего, — сказал Замойский. — Но есть люди — и таких большинство — считающие, что Черный Шар — это если не мистификация, то массовая галлюцинация. Они рассуждают еще логичнее. Ах, Черный Шар неуязвим? Хорошо. Выводит вас на скопление других? Превосходно. Но покажите нам их. Где они теперь, ваши Черные Шары? Ах, превратились в воздух? Великолепно. Не пора ли вам обратиться к хорошему психиатру?..

— Вы действительно знаете все, — помолчав, сказал Васин. — Вряд ли вы услышите от меня что-нибудь новое.

— Почему же? — поморщился Замойский. — Ведь вы очевидец. В опубликованных отчетах слишком многое оставляют в подтексте.

— Естественно, — кивнул Васин. — Но зачем вам знать то, что не попало в отчеты?

— У меня есть гипотеза, — объяснил Замойский. — Она многое объясняет, но должны быть эффекты, до которых нелегко докопаться. Возьмем метаморфозу. Разведчики пишут скромно: сначала Шаров было много, потом их не осталось. Но их должно быть очень много, раз они изменяли характеристики планеты!

— Да, — кивнул Васин. — На нулевой фазе Черные Шары покрывают планету сплошь. Оценить мощность слоя легко. При метаморфозе Черные Шары превращаются в воздух. Столб воздуха единичного сечения на планете типа Земли или Элиона весит около килограмма. Если учесть, что плотность Черного Шара примерно двадцать, толщина слоя должна составлять порядка метра. Фактически так и есть.

— И потом все они исчезают?

— Да. Иногда трудно найти один-единственный Шар.

— Кстати, этот последний Шар, — сказал Замойский. — В отчетах о нем говорится, как о чем-то совершенно естественном. «Я оставался на планете еще неделю. Меня задержали поиски Черного Шара». Собственно, зачем он?

— Как это зачем? — не понял Васин. — Чтобы искать следующую планету.

— Позвольте, но у вас уже есть один Шар. Тот, с которым вы прилетели.

— Нет. — Васин усмехнулся. — Когда я нахожу черную планету, я его там оставляю.

— Почему?

— Он уже не нужен. Он свое дело сделал.

— Разве Шар может привести только к одной планете?

— Да. После этого Шар теряет силу.

— Почему?

— Никто этого не знает. Но это так.

— Понятно, — сказал Замойский. — Шар выводит вас к черной планете. Вы высаживаетесь, выбрасываете свой Шар, потерявший силу, и дожидаетесь метаморфозы. Когда Шары исчезают, вы начинаете искать, через неделю находите новый Шар и улетаете с ним на розыски новой планеты. Так, что ли? Не особенно логично.

— Никто не дожидается метаморфозы на планете, — объяснил Васин. — Неизвестно, сколько придется ждать. Открыв черную планету, разведчик улетает и возвращается месяцев через шесть-восемь, после появления атмосферы.

— Но оставляет Шар на планете?

— Да.

— А что случится, если он его не оставит?

— Ничего, — сказал Васин. — Атмосфера не появится.

— Даже так?

— Да, — кивнул Васин. — Это проверяли. Можно ждать несколько лет подряд, но, пока Шар в корабле, метаморфоза не происходит.

Они помолчали.

— Так, — сказал потом Замойский. — Но почему разведчик, оставив Шар, не забирает другой сразу же?

— Шар нельзя оторвать от слоя, — объяснил Васин. — Черные Шары очень сильно притягиваются.

— Сколько это на цифрах?

— Цифр нет. Никому не удавалось оторвать Шар. Ни руками, ни манипулятором.

— А в лаборатории?

— Я знаю только один случай, когда в руки ученых попало сразу два, — сказал Васин. — Разведчик очень дорожит Шаром и неохотно отдает его хотя бы на время. Ведь если Шар пропадет, новый взять негде.

— Ага, — сказал Замойский. — Чтобы добыть Шар, нужна черная планета. А чтобы ее найти, необходим Шар. Кстати, где вы взяли тот, с которым работали?

— Получил от одного старого разведчика, — сказал Васин. — Он перестал летать и отдал Шар мне. Так всегда делают. Передают, как эстафетную палочку.

— Ясно. Вернемся к тем двум, о которых вы начали рассказывать.

— Собственно, рассказывать нечего. Двух разведчиков уговорили передать Шары в одну организацию. Предполагалось измерить силу притяжения. Шары начали растаскивать, а они — хлоп! — и слились. И один из разведчиков остался с пустыми руками. Теперь никто на такой опыт не согласится.

— Понятно, — сказал Замойский. — Вероятно, разведчик, открыв черную планету и оставив там свой Шар, даже никому ничего не сообщает?

— Естественно. Он рискует остаться ни с чем. Ведь Шаров гораздо меньше, чем разведчиков.

— А не бывает так, чтобы с планеты удалось вывезти не один Шар, а больше? — спросил Замойский.

— Нет, — сказал Васин. — Но не думайте, что после метаморфозы на планете сразу же остается один Шар. Обычно их бывает довольно много. Но в итоге всегда остается один.

— Почему?

— По разным причинам, — сказал Васин. — В конце концов Шары всегда соединяются в один. Рассказывают невероятные истории. Однажды два друга-разведчика прилетели за Шарами вдвоем, на двух кораблях. Каждый взял по Шару. Обоим очень долго не везло, и их уговорили передать Шары для исследования. Чем кончилось дело, вы знаете.

— А в других ситуациях?

— Рассказывают разное. — Васин помолчал. — Я ведь однажды тоже сделал такую попытку. На моей последней планете.

— Здесь, на Элионе, — сказал Замойский.

Васин кивнул.

— Да. Когда я приземлился, Черные Шары покрывали Элион сплошь. Я оставил свой Шар и улетел, чтобы вернуться. Через полгода планета стала такой, как сейчас. Я обнаружил Шары с орбиты, целое месторождение. Там я и приземлился. В Шарах нуждались многие, и я решил увезти с собой не один, а сколько смогу. Но ничего не вышло.

— Почему?

— Я прилетел вечером и посадил машину на прогалинку в толстом слое Черных Шаров. Утром за бортом не было ни одного Черного Шара.

— Ни одного? Разве это возможно?

— Нет, конечно. Но их остались единицы. Весь день я искал их, как ищут грибы. После старта начались неожиданности.

— Шары стали исчезать, — сказал Замойский.

Васин кивнул.

— Да. Все происходило, как в опыте, о котором я говорил. Я догадался не сразу. Шары — их было сто с чем-то — спокойно лежали в багажнике. Даже когда прибор отметил повышение давления, я не придал этому значения. Но вскоре мне показалось, что Шаров стало меньше. Я посчитал: их было 78. Назавтра их стало еще меньше. Я допустил ошибку: свалил Шары в кучу, и они слиплись. Вновь разорвать их мне не удалось. Оставалось наблюдать, как они превращаются в воздух. Соседние Шары сливались, как бы вкладываясь один в другой. Раздавался хлопок, и прибор фиксировал рост давления.

— И вскоре у вас остался один-единственный Шар.

— Да. Конечно, глупо было помещать Шары вместе. Но я не уверен, что было бы лучше, если бы я поступил по-другому.

— Я тоже, — сказал Замойский. — А теперь признайтесь: что вы сделали с оставшимся у вас Шаром?

— Пятнадцатый! — грохотал голос. — Уснули? Старт!

— Слышу, слышу, — пробормотал Васин.

Их бросило в небо. С орбиты Элион выглядел как Земля.

Васин потянулся к прицелу.

— Что вы делаете?

— Сообщаю машине адрес цели. — Васин положил руку на стартовый рычаг. — Внимание.

Как всегда перед переходом, у него заломило суставы. Немота разливалась по телу, ртутная тяжесть, смерть. Каково Замойскому?..

Васин ощутил головокружение и тошноту. Потом его вырвало из пространства и времени.

Утром Васин не знал, что скоро уйдет в рейс. Да и Замойский вроде не торопился. Сколько они сидели вдвоем? Час, максимум полтора. Но как все изменилось! Странная штука судьба.

Васин сказал:

— Я перенес Шар в рубку. Мне осталось ввести в прицел координаты Солнца и нажать стартер. Этим вы даете машине две команды. Первая — уйти в гиперпространство. Вторая — вернуться оттуда. Если координаты не заданы, корабль появляется там, где ему вздумается. Это свободный поиск, и именно в момент такого случайного перехода Шар, как предполагают некоторые, реагирует на черную планету. Но я-то искать не собирался. Мне хотелось отдохнуть на Земле. Я смотрел на свой Шар; описать это трудно. Если долго смотреть, его поверхность начинает как бы струиться, по ней змеятся причудливые линии. Некоторые верят, что Шар может приказывать. Внезапно мне расхотелось на Землю. Рука сама потянулась к стартеру. Я снова ушел в свободный поиск, хотя не собирался этого делать.

Васин помолчал.

— Такие происшествия заставляют задуматься, как все-таки совершаются поступки. Не знаю: мы ли составляем из событий осмысленные последовательности или события заставляют нас делать себя? Казалось бы, причина должна вызывать много следствий. В действительности наоборот: в каждом поступке складывается масса причин. Если прикинуть, сколько случайностей были истоками того или иного момента…

— Вы философ. Верите в случайности?

— Нет, я верю в судьбу. А вы?

— Да, — сказал Замойский. — Но продолжайте.

— Когда я очнулся, рубку заливал свет яркой звезды. Приборы показывали, что корабль падает. Я посмотрел туда, где располагалось угрожавшее мне небесное тело. Но не увидел даже звезд. За бортом находилось нечто, не пропускавшее и не отражавшее света.

— Черная планета?

— Да. Вскоре я неожиданно для себя включил автоматы посадки.

— Что значит «неожиданно»?

— Меня что-то толкнуло. Я долго выбирал место приземления и сел там, где мне почему-то понравилось. Посадив машину на слой Черных Шаров, я натянул скафандр, снял Шар с пульта, спустился в шлюз, открыл люк. Шар вырвало из моих рук — притяжением других Шаров, сплошь покрывавших все. Потом я вернулся в рубку и стартовал.

— Вы делали это бессознательно?

— Нет. Скорее инстинктивно. И меня не покидала уверенность, что все это правильно. Даже сейчас, вспоминая об этом, я в этом убежден. Да. Все, что я делал, было правильно. Вот, собственно, и конец моей истерии. Больше мне нечего сказать.

— Разве вы туда не вернулись?

— Нет. Я никогда не вернусь.

— Почему?

— Я не хочу возвращаться, — сказал Васин. — Вы будете возражать. Но мы получаем планеты не даром. Мы платим за все.

— Чем платим? — спросил Замойский.

Васин смотрел на деревья. Мы платим за эти леса. Платим за каждую ветку, за каждый лист.

Его взгляд переместился на небо. За это тоже, думал он. Мы платим за небо, за его синеву. За чистоту его облаков. Платим за воздух, которым дышим.

Васин увидел свою руку на столе рядом с чашкой из-под кофе. Пальцы дрожали. И за это, подумал он.

Он сказал:

— Мы платим своей свободой. Не знаю, что внутри Черного Шара заставляет меня делать то, чего я не хочу, и вдобавок чувствовать, что я поступаю правильно. Все равно. С меня довольно. Никакая сила меня не заставит. Никто, вы понимаете?..

— Почему вы нервничаете? Пока я ни о чем не прошу.

— Я ничего не предлагаю, — сказал Васин. — Я никогда не сяду на эту планету, будь она проклята. Конечно, когда-нибудь я слетаю туда. Просто чтобы издали взглянуть, как дела. Но, уверяю вас, это произойдет не скоро. Отнюдь не в будущем году и даже не через месяц. И ни в коем случае не завтра…

— Может, сегодня? — предложил Замойский. — Какая разница, раз вы все равно собираетесь?

Через два часа они разговаривали с диспетчером.

Жизнь возвращалась постепенно. Рубка вращалась. Когда она остановилась. Васин повернул голову.

Замойский лежал не двигаясь. Васин отстегнулся и включил гравиционер. Замойский открыл глаза.

— Неужели… всегда… так?..

Васин поднял шторки. В иллюминаторе, ослабленное фильтром, висело крупное солнце. Из анализатора ползла лента.

— Видите цифры? Экспресс-информация: класс звезды, параметры планет… Наша вторая. Смотрите сюда.

Стеклянный прямоугольник почернел, наполнился звездами.

— Учтите: черная планета не отражает, — предупредил Васин. — В лучшем случае вы увидите темное пятно на фоне звезд.

Экран ожил. Звезды плыли в черноте неба. Потом в экран въехал белый полумесяц и остановился.

— Это и есть черная планета? Я думал о них по-другому.

Серп увеличился, заполнил экран. Васин смотрел на него, не веря глазам. В экране осталось сплошное серое поле.

— Облака, — сказал Васин.

Пелена сползла с половины экрана, обнажив паутину трещин. Видны были отдельные камни, подчеркнутые тенями.

— Неужели я ошибся? — сказал Васин. — Впрочем, убедиться легко. Мы сядем и посмотрим.

Замойский обрадованно кивнул. Васин усмехнулся его радости. Сам он уже верил, что это другая планета. Сесть на ту он никогда бы не согласился. Никогда в жизни.

— Посмотрите на анализатор, — сказал Васин перед выходом. — Сплошной кислород. И температура нормальная.

В шлюз ворвались солнце и ветер. И панорама: булыжники, воронки, трещины. Облака и синее небо.

— Что это? — громко спросил Замойский. Он спрыгнул на землю и побежал. Остановился, поднял что-то с земли. Повернулся к Васину. В руках у него было что-то черное, круглое.

Черный Шар.

Васин посмотрел в другую сторону. С невысокой скалы сползала осыпь камней. Среди щебенки выпячивалось что-то черное, круглое, похожее на атлетическое ядро.

— Смотрите, здесь их много! — крикнул Замойский.

Васин обвел глазами неровную каменную равнину. Лавовые поля тянулись на многие километры. Ветер гнал по земле тучки пыли и облака по небу. Пейзаж напоминал бы земную пустыню, если бы не Черные Шары. Их было меньше, чем когда-то на Элионе. Много меньше, но все-таки много.

Замойский куда-то скрылся. Васин спустился из шлюза и пошел от машины прочь. Он ничего не искал, но Черные Шары встречались все время. Они лежали всюду: на открытом месте, в тени, на возвышениях. Но по мере удаления от корабля попадались все реже и реже.

Наконец Васин остановился. Шаров впереди уже не было. Все тысячи их остались за его спиной, вблизи корабля.

Так бывает всегда, внезапно подумал Васин. Всегда ты садишься в такой круг, будто они и вправду живые, будто они сами, почуяв корабль, собираются на пиршество.

Как стая вампиров.

Они собираются вокруг корабля, чтобы высосать наши желания, чувства и мысли, чтобы насладиться содержимым наших мозгов, чтобы превратить это в воздух и бросить на ветер.

Васин оглянулся. Корабль, как конус крохотного вулкана, возвышался далеко-далеко. Васин повернулся к пустыне спиной и пошел назад. Вскоре стали встречаться Черные Шары. Заколдованный круг, сжимающийся к машине.

Из-за большого камня вышел Замойский с Черным Шаром в руках.

— Мне повезло, — заявил он. — Вероятно, до меня в таких местах и правда не было любопытных. Смотрите.

Он поднял Шар обеими руками и бросил. С земли, куда его бросил Замойский, поднялся другой Черный Шар. Взлетел самостоятельно, будто почва сама бросила его к первому. Шары летели по дугам, их нисходящие ветви встретились у земли. Раздался хлопок, будто лопнул воздушный шарик. Шары слились в один.

— Так всегда, — объяснил Замойский. — Пока вы отсутствовали, я провел этот опыт десятки раз.

Васин одобрительно смотрел на Замойского. Все, что он делал, было правильно. Внутри у Васина дрогнуло.

Замойский делает правильно, но куда ведут его действия? К тому, что черная стая вокруг корабля редеет. После экспериментов Замойского на планете вскоре останется единственный Черный Шар, Шар-диктатор. И Васин (это тоже будет правильно) положит его на пульт, по Шару зазмеятся узоры, и он начнет приказывать. Васин уйдет в поиск, и свобода опять исчезнет. Останется необходимость, и все потечет по-старому.

— Не представляете, как я доволен, — сказал Замойский. — Все укладывается в мою гипотезу. Абсолютно все.

Солнце садилось. Они шли к кораблю, и попадавшиеся на пути Шары отбрасывали черные тени. В рубке Васин разложил кресла и лег. Замойский зашторил иллюминаторы и лег тоже.

Под утро Васину приснился сон. Он рассказывал о работе разведчика. Вместо голов у собравшихся были Черные Шары. После выступления в зале послышались хлопки, похожие на звук лопающегося шарика. Когда они перешли в овацию. Васин проснулся.

Они стояли на пороге кессона, вглядываясь в пейзаж. Вид у Замойского, как ни удивительно, был не растерянный, а скорее обрадованный.

— Один лежал вчера в осыпи, — проговорил он. — Там, возле валуна. И на дне трещины. Ну, дела! Еще было несколько, я запомнил места. Сегодня их нет совсем. Но это невозможно!

— Их нет, — сказал Васин. — Договоримся так. Старт через два часа. Делайте что хотите. Но не опаздывайте.

— А что будете делать вы? Тоже искать?

— Нет. Договорились: через два часа.

Васин спрыгнул на камни. Вспомнил вчерашний день и усмехнулся. Пусть Замойский жалеет, что они исчезли.

Он обошел вокруг Машины, проверил шасси. Все отлично, взлет не представляет проблемы.

Солнце взошло, но воздух еще не прогрелся. Васин шагал быстро. Его настроение улучшалось. Шаров нет. Все они исчезли.

Ноги несли Васина все дальше. Временами он испытывал странное чувство: будто когда-то проходил здесь. Оно появлялось и исчезало, как солнце в разрывах облаков.

Васин остановился, посмотрел вниз. У его ног лежал Черный Шар. Будто ждал человека. Он уцелел один. Последний Шар на этой планете. Возможно, во всей вселенной.

Васин поднял Черный Шар. Тяжелый, холодный, мертвее черепа. Увы, бедный Йорик!..

У корабля Васина ждал Замойский.

— О, вам повезло! Я перевернул все окрестности, но нашел всего один. А вы долго искали?

Васин не ответил. В кессоне Замойский спросил:

— Куда мне его деть?

— В багажник. Вот ключ. Свой Шар я прихвачу в рубку.

В рубке Васин поискал глазами, куда положить Шар, и усмехнулся. Единственным подходящим местом была лунка на пульте.

Потом был старт.

Потом перед ними сменялись быстрые орбитальные зори, а внизу все затягивали облака. Приборы обшаривали планету. Васин надеялся обнаружить хотя бы одно скопление Черных Шаров. К вечеру стало ясно, что искать бесполезно.

— Пора спать, — сказал Васин.

— Что-то мы часто спим, — откликнулся Замойский. — Вот ключ от багажника, спрячьте. Я боюсь за своего пленника.

— Я положу ключ под подушку, — сказал Васин.

Он проснулся ночью, как от толчка. Из головы выметало обрывки последнего сна. Шевелящиеся руки, много шевелящихся рук.

В рубке было темно. Чуть слышно посапывал Замойский. Сна не было ни в одном глазу.

Васин сел на постели. Рубка была пронизана пульсирующим черным сиянием. На пульте, под стеклянной крышкой, лежал Черный Шар. Это он испускал наполнявшие рубку волны черного света.

Замойский перестал дышать. Стало совсем тихо. В тишине таилась музыка. Было все хорошо видно.

Васин опустил ноги на пол, натянул одежду. Музыка играла тихо. Он знал, что делает правильно.

Он вставил ноги в туфли. Внезапно пол ушел вниз. Васин вскочил, чтобы не потерять равновесия. Корабль плавно дернуло. Васин сделал шаг к двери рубки. Корабль мягко дергался в такт неслышимой музыке, и с каждым толчком Васин, чтобы не упасть, делал новый шаг к двери. Это походило на танец.

Потом дверь вместе с кабиной навалилась на его плечо и распахнулась. Его глазам открылся коридор, длинный-длинный. В конце коридора черным сиянием светилось окошко в люке багажника.

Свечение мягко пульсировало. Кровь билась в висках. Все скреплялось неслышимым ритмом. И в такт этому ритму коридор плавными толчками надвигался на Васина.

Васин перебирал ногами, чтобы остаться на месте; конец коридора из-за этого приближался. И Васину почему-то казалось, что сам он пятится, пятится, пятится…

Свечение в окошке пульсировало, как в рубке. В центре свечения лежал Шар.

Черный Шар.

Тихая музыка стала неслышимой. Люк багажника дернулся к Васину, аккуратно надевшись скважиной на ключ, зажатый в его вытянутой руке.

Ключ повернулся.

Потом Васин опять, будто танцуя, перебирал ногами на месте, чтобы не упасть, а в его руках был Черный Шар, и коридор двигался в обратную сторону, приближая к нему рубку.

Рубку, и пульт, и второй Шар в лунке на пульте.

Раздался сухой хлопок. Крышка опустилась. Под ней мерцал холодным узором Черный Шар. Один. Игра змеистых линий на его боках угасала.

Васин рухнул в постель и погрузился в черноту сна.

Утром он долго лежал, вспоминая видения ночи. Сон?..

Замойский спал. Васин вышел в коридор, к люку багажника. Прильнул к смотровому окошку.

Значит, не померещилось. Значит, все так и было.

В рубке Замойский смотрел на него с любопытством. Внезапно Васин почувствовал себя виноватым. Странное ощущение, что-то из детства. Ему было мучительно стыдно. Он глянул в зеркало. Лицо было пунцовое.

— Если бы вы знали, как я вам завидую, — услышал он голос Замойского.

— Что вы имеете в виду?

— Вашу ночную деятельность, — сказал Замойский.

Васину стало еще неуютнее. Удар был нечестный. Вероятно, Замойский все видел. Но где вина Васина? Раз Замойский все видел, мог бы и сам вмешаться.

Ощущение вины исчезло. Васин привел кресло в порядок. В зеркале был Замойский: опять смотрел с любопытством.

— Так и будете лежать? — спросил Васин.

— Вы не переживайте, — сказал Замойский. — Не огорчайтесь. Все абсолютно нормально.

— Нормально? А вы хоть знаете, что произошло?

— Могу предположить. Собственно, я все видел. Жаль, что это произошло не со мной.

— Вы не шутите?

— Я? — сказал Замойский. — Зачем? Может быть, я полетел сюда специально, чтобы испытать это. Не повезло. Но вы хоть расскажете мне, как все происходило?

— Как хотите, — сказал Васин.

После окончания рассказа Замойский сказал:

— Значит, свет был черным? И казалось, вы пятитесь? И дверь сама наваливалась на ваше плечо? Блестяще. Это последний штрих. Какая жалость, что это произошло не со мной!..

— Хватит, — сказал Васин. — Давайте свою теорию.

— Меня, — начал Замойский, — натолкнуло на это одно философское течение, сравнительно малоизвестное. Оно относится к космологии, но меня привлекла стержневая идея: что материя развивается параллельно во встречных потоках времени.

— Параллельно? Как это? Частью в обычном времени, частью в обратном?

— Приблизительно так. Но еще вернее сказать, что материя развивается в обоих направлениях сразу. Таким образом, вселенная подобна колоссальному палиндрому, слову-перевертышу.

— Не понимаю.

— Есть притча, — сказал Замойский. — Великий придворный мудрец увидал на базаре двух дерущихся старцев. «Нечестивцы! — вскричал он. — Почему, забыв достойных предков и славных потомков, позорите вы седины свои и плеши, таская за бороды и тузя кулаками друг друга?» — «Мы ведем научную дискуссию, — отвечали они. — Спор наш неразрешим, взгляды непримиримы. Иди своею дорогой, мудрец; даже ты не поможешь нам». — «Нет несводимых взглядов, — молвил великий. — Поведайте суть ссоры, о недостойные». — «Я взращен на писаниях древних, — ответствовал первый старец. — Они учат, что порядок возник из хаоса. Это воистину так. Пыль сгущается в облака, рождаются планеты и звезды. На планетах разгораются жизнь и разум. Таков закон, угаданный древними и доказанный наукой. Он — истина». — «Ложь! — возразил второй. — У меня высшее образование, я имею степень. Я изучал термодинамику. Энтропия увеличивается. Мы не уходим от хаоса, но на пути к нему. Вот истина». — «Кто из нас прав? — спросили они великого мудреца. — Куда движется мир: от хаоса к порядку или наоборот?» — «Слепцы! — вскричал мудрец. — Что бывает раньше: день или ночь? Умерьте гнев и ступайте с миром. Правы оба: придет час, и порядок заменит хаос. Он победит окончательно».

— Хитроумно! — сказал Васин.

— Да. Так вот, теория параллельного развития подобна формуле мудреца, содержащей свое отрицание. Она относится к космологии, но я биолог. Меня не интересуют мертвые схемы. Я подумал: если все симметрично, почему во встречном времени нет ничего, подобного жизни? Вскоре я наткнулся на обзор о Черных Шарах.

— До этого вы о них не слышали?

— Почему же? Слышать слышал. Обычно в таком ряду: Морской Змей, снежный человек. Черные Шары, летающие тарелки… Вы знаете, как относится к Черным Шарам официальная наука. Есть достаточно оснований, чтобы разведчикам редко кто верил.

— Еще как редко! Кроме вас, я никого и не знаю.

— Я сразу понял, что Черный Шар — то, что я ищу. Шар удовлетворяет признакам существа, живущего в обратном времени.

— Почему?

— Во-первых, неуязвимость Шара. Предмет, идущий из будущего, не должен поддаваться воздействиям. Похожее свойство — неизбежность слияния Шаров. Если допустить, что два сливающихся Шара произошли от третьего, который в обратном времени разделился, это свойство понятно. Кроме того, во времени симметрично само освоение черных планет. Мы воспринимаем его так: человек приходит на планету Шаров, те исчезают, люди заселяют планету. В обратном времени картина противоположная. Планета занята людьми, потом появляются Шары, люди уходят.

— Но Черный Шар — нечто противоположное жизни!

— Так и должно быть. Посмотрите на человека в обратном времени. Эволюционируя в обратном времени, человек глупеет и деградирует. Его поступки предопределены. В обратном времени Шар питается воздухом и размножается делением. Шары не могут исчезнуть все. Должен остаться хотя бы один: их прародитель в обратном времени. Или возьмите момент деления. Шар делится на два. Они разлетаются, причем один попадает мне в руки.

— Вы о своих опытах? Но вы бросали Шар по своей воле.

— Субъективная оценка, — сказал Замойский. — Возможно, Шару тоже кажется, что он сознательно прыгает мне в руки. Но это две стороны одного процесса: взаимодействия человека и Шара.

— И ночью было взаимодействие?

— Да. Мир един; человек — часть этого мира. На планете, куда вы полетите теперь, вы оставите один Шар, ибо в обратном времени только один Шар попал оттуда на борт вашего корабля. Вот он, уже лежит в лунке. По пути он разделился на два. Это значит, что в нашем времени Шары соединились. Они должны были соединиться. Понимаете?

— Нет, — сказал Васин. — Они соединялись не сами. Это я перенес один Шар к другому. Почему? Я не хотел этого.

— А почему вы посадили корабль в единственное на планете скопление Шаров? Очень просто. В обратном времени вы взлетаете, оставив после себя это скопление — потомков привезенного вами Шара. Вы не можете сесть в другое место. Точно так Шары должны были слиться. И заставили вас помочь. Вероятно, это единственный выход. Шары должны слиться — значит, вы должны им помочь.

— То есть существует какая-то связь? Но каков ее механизм?

— Не думайте, что я знаю действительно все, — усмехнулся Замойский. — Учение, о котором я говорил, утверждает, что любой порции материи свойственно и прямое и обратное развитие. Например, инерция трактуется как память о будущем — предмет «помнит», где он только что находился в обратном времени. Человек не исключение: он — как бы два существа, вложенные одно в другое. «Прямой» человек олицетворен в памяти; «обратный» — в инстинктах и интуиции, которые также являются видами памяти о будущем, теснящими в организованной материи свойство инерции. Шар, живущий в обратном времени, воздействует на ваши инстинкты, также принадлежащие обратному времени, и вы делаете так, чтобы в прямом времени Шары объединились. Память, защищая психику, хранит искаженное восприятие, подобное сновидению. Кстати, есть люди, считающие, что во сне смешиваются в равной пропорции прошлый и будущий опыт. Вот, пожалуй, и все.

— Всего-навсего! — сказал Васин.

— Да. Когда вы долго размышляете над этим, многое кажется очевидным. Свойства Шаров, кажущиеся таинственными, не должны нас смущать. Для Шаров человек, вероятно, тоже средоточие суеверий. Ваша работа с их точки зрения выглядит так. На планете, населенной Шарами, появляется загадочный предмет — земной разведчик. Один из Шаров проникает на борт корабля и улетает. Разведчик доставляет его на пустую планету со съедобной атмосферой, где незадолго до этого обитали люди. Шар начинает поглощать воздух и размножаться. Разведчик улетает, но возвращается, когда Шаров уже много. Один из них вновь пробирается на корабль, и цикл повторяется. Нам кажется, что мы заселяем космос.

— А в действительности они?

— Что бывает раньше: день или ночь? — усмехнулся Замойский. — Это две стороны одного явления. Их разрывать нельзя.

— Что же тогда свобода?

— Вы свободны, пока не вмешались Шары. Они тоже свободны, пока не мешаете вы. Причем я думаю, есть не только они. Вероятно, мы каждый день встречаемся с не столь экзотическими существами, живущими в обратном времени. Мне иногда кажется, что все неживые предметы чем-то подобны Черным Шарам. Мы что-то делаем с ними; но вдруг на встречном потоке это они что-то делают с нами? Я убежден, что жизнь — это симбиоз. Диалектика. Противоборство двух равных начал.

— Ладно, — сказал Васин. — Над этим надо подумать.

Он смотрел на пульт управления. Черный Шар слабо мерцал. Васин подмигнул ему и тронул стартер.

Замойский остался на Элионе. Васин вновь шел в свободный поиск. Все было как раньше, но кое-что изменилось.

Васин смотрел на Черный Шар. Все будет правильно. Он везет Шар в его прошлое, а прошлое Шара связано с планетой Шаров. С планетой, необходимой людям.

Странная штука судьба.