Космобюрократия

— Представляешь, если нам позарез необходимо какое-то оборудование или материалы, мы не можем честно написать об этом! — не выдержал Перселл. — Наши нужды — для них ещё не основание. Как же, с Земли виднее, что и когда нам отправлять.

— Угу, — резюмировал Хенкок, не отрываясь от своей писанины.

— Если мы вообще что-то получаем, это граничит с чудом, — продолжал распаляться Перселл. — Только идиот может думать, будто на Земле вдруг прониклись нашими заботами. Чёрта с два! Мы получаем заказанное всего-навсего потому, что надлежащим образом заполнили надлежащие бланки, которые попали к нужным шишкам и те снабдили их нужным количеством подписей и резолюций. Но и это ещё не всё. Наши бумаги должны пройти по нужным каналам и в нужное время попасть к другим нужным шишкам.

— Угу, — снова отозвался Хенкок, с детства сохранивший привычку от усердия высовывать кончик языка.

Бланк, который он заполнял, не допускал помарок, и Хенкоку очень не хотелось ещё раз заполнять десятки граф.

— Ну что ты заладил: угу да угу? — взвился Перселл. — Тебе больше нечего сказать?

Хенкок вздохнул, отложил ручку и мокрым носовым платком обтёр потный лоб.

— Слушай, а не лучше ли перестать разглагольствовать и заняться тем, за что нам платят? Твоя риторика всё равно никуда нас не приведёт.

— Хотел бы я знать, за что нам платят.

— Лично я считаю, что пилотам, списанным по состоянию здоровья, нужно искать работу где-нибудь в другом месте. Бумажная волокита — не для них.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Как ты знаешь, мы с тобой торчим на Алипане — одной из планет активно заселяемой планетной системы В-417 — для координации потока доставляемых из космоса грузов, — занудно, точно прирождённый бюрократ, начал объяснять Хенкок. — Помимо этого, мы занимаемся сбором заявок и определяем их приоритетность.

— Приоритетность? — вскричал Перселл. Он схватил со стола один из бланков и помахал перед носом Хенкока. — Какой приоритетностью, по-твоему, должен обладать заказ на двадцать четыре ящика джина?

— Потрудись взглянуть, и сам увидишь, — невозмутимо ответил Хенкок. — Импорт класса В. Я сам ставил печать, а ты, между прочим, подписал. Или скажешь, что это не твоя подпись?

— Должно быть, у меня случился приступ временной слепоты. Ну кто сказал, что джин важнее, допустим, кислородных баллонов высокого давления?

— Летрен, — Хенкок нахмурился и принялся рассматривать ручку, словно видел её впервые. — Если хочешь знать, я тоже не в восторге от этого заказа. Противозаконный трюк — вот что это такое. Но Летрен здесь старший. Когда ты был пилотом, ты бы просто скорчил ему рожу, хлопнул дверью и ушёл. Только ты теперь не пилот, а одна из бумажных крыс. И пора бы тебе усвоить: начальство очень не любит дотошных подчинённых. К тому же у нашего начальства есть своё начальство и так далее. Начальству свойственно стареть и умирать от ожирения и тупости, после чего начинаются перемещения. Пройдёт каких-нибудь пять или пятнадцать лет — и Летрен доберётся до самого верха. Я буду двигаться за ним по пятам, и мне совсем не хочется, чтобы он обернулся и въехал мне по зубам.

— Боишься, как бы он не припомнил тебе проваленный заказ на джин? Неужели Летрен настолько злопамятен?

— Меня это не волнует. Он получит свой заказ, так что ему будет не к чему придраться.

— Ну и мир! — проворчал Перселл, сердито глядя в окно на зеленоватый свет здешнего солнца. Свет этот почему-то вызывал в нём лёгкую тошноту. — Как ты думаешь, кто медленно, но уверенно завоёвывает космос? Кто раздвигает границы обитаемой Вселенной? Раньше я лишь догадывался, а теперь убеждён: кучка отчаянных ребят. Они носятся на своих кораблях-разведчиках, открывают новые миры. И всё это — не благодаря помощи Земли, а вопреки нескончаемым инструкциям и предписаниям. Мы опутываем каждый их шаг кучей ненужных требований. Это просто чудо, что они ещё чего-то добиваются.

— Послушать тебя — так можно вообще обойтись без нашей службы, — вступился за космических чиновников Хенкок. — Не всем бороздить межзвёздные просторы. Кому-то приходится заниматься и писаниной.

— Если бы в ней был хоть какой-то толк.

— По крайней мере, эта писанина даёт нам работу.

— Не было бы её, мы нашли бы себе что-то другое. Таких бумажных крыс здесь уже около двух тысяч. Сидят, протирают штаны и загружают друг друга работой. Не успеешь оглянуться, как их уже будет пять тысяч, потом десять.

— А я жду не дождусь этого времени, — заулыбался Хенкок. — Нас наверняка повысят. Сам понимаешь: чем больше у нас подчинённых, тем легче нам жить.

— Скорее всего, так оно и будет. Не скажу, что я приму это со спокойной совестью, но иного выхода у меня не останется. Как говорят, слаб человек. Лучшее определение для пилота, списанного по здоровью.

Перселл хмуро оглядел свой стол.

— Я ещё не настолько стар и циничен, чтобы принимать общие правила игры и впустую тратить время. Есть моменты, когда я ощущаю в себе силы погромче хлопнуть дверью и уйти. И сейчас — один из таких моментов.

Хенкок схватил ручку, потом снова положил её на бумаги и со вздохом спросил:

— Что ещё разгневало твой реформаторский дух?

— Есть тут один парень. Он насекомщик.

— Энтомолог, — поправил Хенкок.

— Мне предпочтительнее называть его насекомщиком. Думаю, ты не откажешь мне в таком праве? — раздражённо спросил Перселл. — Так вот, этому насекомщику понадобился излучатель, работающий на кобальте-60. Вся игрушка с необходимыми причиндалами весит триста восемьдесят фунтов.

— И зачем?

— Чтобы очистить территорию Большого Леса от каких-то мух. Они разносят заразу.

— Как он намерен воевать с мухами?

— Я читал его заявку. В разделе D7, в графе «Обоснование заказа» он написал, что кобальт-60 эффективно стерилизует мух-самцов. Более того, самки, полюбезничав с такими самцами, тоже теряют способность к воспроизводству. Постепенно весь этот вид исчезает с лица планеты. Несколько веков назад на Земле почти таким же способом избавились от мухи цеце, мушки-синюшки и прочей летучей нечисти. Этот насекомщик утверждает, что уничтожение здешних мух решит сразу три задачи.

Во-первых, перестанут болеть и гибнуть люди. Во-вторых, весь Большой Лес станет пригодным для жизни, а значит — и для хозяйственной деятельности. Это третья задача. Вполне естественно, что он запросил высшую приоритетность.

— Что ж, вполне разумно, — согласился Хенкок. — И ты любезно дал его заказу высшую приоритетность. Да?

— Естественно. Импорт класса А, — ответил Перселл. — Я обрадовался, что смогу хоть кому-то помочь, а не просто ёрзать задом по стулу.

— Тогда в чём дело?

Перселл швырнул бланк ему на стол.

— Какой-то четырёхглазый идиот с бисерными мозгами перекинул заказ в класс L. Это значит, что насекомщик получит свою мухобойку лет через семь, не раньше.

— Я здесь ни при чём, — торопливо возразил Хенкок, разглядывая бланк. — Теперь вспоминаю: я получил этот заказ где-то четыре месяца назад и направил Ромму на согласование.

— Зачем?

— Потому что за лесное хозяйство отвечает он.

— О священная корова! — воскликнул Перселл. — Какое отношение имеют мухи к лесному хозяйству?

— За территорию Большого Леса отвечает отдел Ромма. Всё, что так или иначе связано с Большим Лесом, должно направляться к нему.

— И он, даже не почесав свою безмозглую башку, поменял класс срочности на L. Уверен, он даже не вчитался в обоснование.

— Мы не вправе подозревать другие отделы в недобросовестности, — менторским тоном напомнил Хенкок. — Возможно, есть вещи, позарез необходимые Ромму. Например, медикаменты.

— Ну как же! Ему же надо лечить несчастных, покусанных теми самыми мухами, — ехидно возразил Перселл. — Если бы исследователи космоса действовали нашими темпами, они бы до сих пор готовили фотокопии своих свидетельств о рождении, брачных свидетельств и иных бумажонок, без которых им разрешили бы ступить даже на Луну.

Он ещё раз пробежал глазами заказ и презрительно скривил губы.

— Джин Летрена меня просто добил. Я всегда ненавидел это пойло. Воняет дохлой собачиной. Но если он может обтяпать свой заказ на выпивку, почему бы нам не сделать то же самое с кобальтовым излучателем?

— Ты не можешь противостоять системе, — сказал осторожный Хенкок. — Во всяком случае, до тех пор, пока сам не окажешься наверху.

— С этого момента я начну ей противостоять, — объявил Перселл.

Он извлёк чистый бланк и начал заполнять графы.

— Я оформляю высокоприоритетный заказ на кобальтовую мухобойку для Немо.

— Немо? — Вид у Хенкока был довольно отупелый. — Что ещё за Немо?

Перселл равнодушно махнул в сторону неба за окном.

— Одна из недавно открытых планет.

Шумно отодвинув стул, Хенкок бросился к окну и долго всматривался в зеленоватые небеса. Небеса были пусты. Хенкок, пыхтя, протопал назад, снова вытер лоб и взялся за трубку местного телефона.

— Положи трубку! — потребовал Перселл.

Хенкок уронил трубку, будто она успела раскалиться докрасна, и заныл:

— Все новые планеты обязательно должны проходить через отдел Коллистера. Странно, что их никто не поставил в известность. Я не хочу узнавать об этом из сплетен в обеденный перерыв. Вся официальная информация должна распространяться в письменном виде и доходить до каждого, кого она касается.

— Коллистер и его стадо ничего не знают о Немо.

— Как такое вообще возможно?

— Очень просто. Планету Немо я только что выдумал, — спокойно ответил Перселл.

— Ты её выдумал?

— Представь себе.

Покончив с заполнением, Перселл пришлёпнул бланк печатью, и в нужном месте появился жирный красный оттиск с буквами ПВК — приоритетность высшего класса. Затем он поставил ещё одну печать: Доставка через Алипан, В-417. Пока Хенкок взирал на него через очки, Перселл размашисто подписал заказ и бросил в щель пневмопочты. Ещё каких-то четыре минуты, и факсимильная радиокопия бланка полетит к Земле.

— Ты явно спятил, — буркнул Хенкок.

— Не больше, чем лиса из сказки, — ответил Перселл.

— На Земле не примут заказ для незарегистрированной планеты. Они обязательно потребуют официальное уведомление об открытии и такое же уведомление о координатах.

— Запрос — это уже уведомление, а координаты я приложил.

— Учти, на Земле их обязательно проверят, — предостерёг Хенкок.

— У кого? У отдела, занимающегося Немо?

— Такого отдела нет, — сказал Хенкок.

— Золотые слова. Им придётся проверять через отдел Иегуди.

— Рано или поздно, но обман обязательно раскроется. И тогда жди беды на свою голову. Знай, Перселл, я категорически отказываюсь нести всякую ответственность за твои махинации. Разумеется, официально я ничего не знаю. Ты сам заварил эту кашу, и как ты будешь её расхлёбывать — меня не касается.

— Не волнуйся. Я рассчитываю завоевать доверие начальства за похвальное проявление инициативы. Главное, к тому времени насекомщик получит свою мухобойку и перехлопает всех мух.

Некоторое время Хенкок сидел, что-то бормоча себе под нос, затем вздрогнул и в ужасе обхватил голову.

— Слушай, если с Земли нам отправят триста восемьдесят фунтов научного оборудования, для джина попросту не останется места.

— Это больше всего греет мне душу.

— Летрен взбесится.

— Ну и пусть, — сказал Перселл. — Он считает себя большой шишкой. А по мне — так он просто куча дерьма.

— Перселл, я не желаю нести ответственность за твоё самоуправство.

— Не повторяйся. И крепко запомни, Хенкок: я только внешне выгляжу нормальным. На самом деле я куда безумнее! — угрожающим тоном прибавил Перселл.


На Земле заказ на кобальтовый излучатель попал на стол Бонхуффера, начальника отдела входящей корреспонденции (первичная сортировка). Бонхуффер был идеалом женских представлений о мужчине: высокий, мускулистый, смазливый и глупый. Занимаемое им положение он объяснял исключительно опережающим ростом числа подчинённых. Если за десять лет объём входящей корреспонденции возрос лишь на двенадцать процентов, штат подчинённых вырос на целых сто сорок. Такие цифры более или менее соответствовали законам, выведенным давным-давно профессором Сирилом Норткотом Паркинсоном.[12]

Бонхуффер с громадной неохотой взял в руки бланк. Это была единственная бумага на его столе. Всеми остальными многочисленными бумагами занимались, как и положено, рабы-подчинённые. К Бонхуфферу было позволено обращаться лишь в том случае, если в бумаге встречалась какая-то закавыка или случалось нечто из ряда вон выходящее.

Идеал женщин заранее знал, что в заявке скрыта административная ловушка и он должен продемонстрировать свою компетентность, обнаружив эту ловушку самостоятельно, не прибегая к посторонней помощи. Бонхуффер внимательно прочитал заявку четыре раза подряд. Заявка как заявка, никаких видимых несуразиц. Это рассердило Бонхуффера. Значит, надо вызвать подчинённого, подсунувшего ему «троянского коня». Пусть-ка выложит свои соображения.

Оставалось узнать, кого удостоить чести быть вызванным «на ковёр». Бонхуффер посмотрел на верхний левый угол бланка и увидел нацарапанные инициалы Ф. Й. Значить «конь» прискакал от Феодора Йока. Ничего удивительного. Йок был умным парнем и записным хвастуном. Он чем-то напоминал древнего злодея Распутина, если бы тот стригся под «ёжик». На лице Йока всегда красовалась ухмылка адвоката, привыкшего выигрывать дела, не гнушаясь никакими средствами. Бонхуффер скорее предпочёл бы умереть, чем обратиться к нему с каким-либо вопросом.

Это осложняло дело. Бонхуффер ещё четырежды перечитал заявку. Составлено гладко; даже такому проныре, как Йок, не подкопаться. И вдруг Бонхуффера осенило. Он нашёл способ выпутаться из ловушки. Заявку можно сплавить какому-нибудь энтузиасту, лучащемуся рвением. Он уже знал, кому именно.

Бонхуффер нажал кнопку интеркома.

— Пришлите ко мне Квейла, — распорядился он.

Квейл примчался в своём обычном состоянии готовности. Своим телосложением он походил на вечно голодного истрёпанного кролика, и эту неказистость стремился компенсировать типично военным подобострастием. Он ел глазами начальство и вёл себя как образцовый сержант, который, даже разговаривая с офицером по телефону, всегда берёт под козырёк.

— Привет, Квейл, — с отеческой заботой произнёс Бонхуффер. — Знаете, я уже какое-то время с интересом слежу за вашими служебными успехами.

— Неужели, сэр? — зарделся и озарился улыбкой Квейл.

— Да, не удивляйтесь. Я внимательно наблюдаю за каждым сотрудником. Правда, вряд ли они это замечают. Хотите знать, что является настоящей проверкой компетентности руководителя? Умение снимать с себя часть груза ответственности и передавать её тем, кто обязательно справится. Чтобы не ошибиться, руководитель должен знать и понимать особенности характера своих подчинённых. Естественно, одни сотрудники опытнее и усерднее других. Вы улавливаете нить моих рассуждений, Квейл?

— Да, сэр, — доложил Квейл, ещё более озаряясь улыбкой.

— Йок счёл эту заявку заслуживающей моего внимания, — сказал Бонхуффер, подавая ему бланк. — Я хотел было передать её для дальнейшей обработки и исполнения, когда мне пришла в голову мысль. Сумеете ли вы разглядеть скрытый в заявке вопрос? Будет ли он для вас столь же очевиден, как и для нас с Иоком? И конечно же, меня интересует, сумеете ли вы быстро решить дальнейшую судьбу заявки.

Лучезарное сияние на лице Квейла мгновенно погасло, а сам он стал похож на затравленную крысу. Он несколько раз молча перечитал заявку.

— Я не нахожу здесь никаких ошибок, сэр, — наконец робко произнёс Квейл. — Единственное, меня несколько озадачила планета назначения — Немо. В списке планет она отсутствует.

— Отлично, Квейл, просто замечательно, — похвалил Бонхуффер. — И как, по-вашему, следует поступить?

— Видите ли, сэр, — продолжал осмелевший, но всё равно ещё ощущавший дрожь в коленках Квейл, — поскольку заявка поступила с Алипана, наличествующего в нашем списке, её можно считать имеющей законную силу. По крайней мере, в тех пределах, которые затрагивают нас. Поэтому я направил бы эту заявку в научный отдел для подтверждения содержащихся в ней обоснований и проверки правильности спецификации.

— Замечательно, Квейл. Могу сказать, что в своих ожиданиях относительно вас я не ошибся.

— Благодарю вас, сэр.

— Я твёрдо убеждён: заслуженная похвала всегда своевременна, — сказал Бонхуффер, всеми силами пытаясь изобразить искреннюю улыбку, — Поскольку заявка у вас в руках, действуйте. Хотя сюда её принёс Йок, мне предпочтительнее передать это задание вам.

— Благодарю вас, сэр, — повторил Квейл, вновь озаряясь и предвкушая грядущую славу.

После этого он быстро покинул кабинет.

Бонхуффер откинулся на спинку стула и удовлетворённо окинул взглядом пустой стол.


В надлежащее время (то есть примерно через три недели) научный отдел клятвенно подтвердил в письменной форме, что такое устройство, как излучатель, работающий на кобальте-60, действительно существует. Более того, он сводит на нет все сексуальные усилия мух-самцов. Получив это несколько фривольное заключение, Квейл прицепил его к бланку заказа и передал в отдел закупок для безотлагательного исполнения.

Он был полностью уверен, что поступает правильно, хотя загадочная планета Немо и отсутствовала в официальном списке планет-заказчиков. Не кто иной, как сам Бонхуффер благословил его на принятие необходимых мер. Научный отдел подтвердил обоснованность заказа, и теперь ничто не должно было мешать его выполнению. Квейл был надёжно прикрыт и с фронта, и с тыла и находился сейчас в состоянии неуязвимости, весьма вожделенном для любого служащего.

Бланк вместе с заключением научного отдела перекочевал к некоему Стенайленду — вспыльчивому и раздражительному типу, которого все считали детёнышем собачьей матери, а иначе — сукиным сыном. Стенайленд стал читать бумаги и по мере чтения ворчал всё громче и недовольнее. Ему опять подсунули загадку. Теоретически отдел закупок знал, где раздобыть что угодно: от жареного арахиса до синтетических гормонов. Для этого в отделе имелась обширнейшая и подробнейшая справочная библиотека. Однако чтобы узнать содержимое информационных дебрей за пределами пятой буквы алфавита, понадобилась бы хорошо оснащённая экспедиция. Библиотека использовалась исключительно для показухи. Если в отдел закупок случайно забредала какая-нибудь шишка из высшего эшелона, там, среди уходящих вдаль стеллажей, ей наглядно и убедительно демонстрировали усердие сотрудников отдела, не жалеющих сил и привыкших к сверхурочной работе. Вообще же, если требовалось что-то пересидеть или просто отдохнуть, лучшего места, чем верхняя ступенька библиотечной стремянки, не существовало.

Вместо долгих поисков среди растянувшихся на добрую милю книг было куда легче и проще позвонить в нужное место и спросить там. К тому же потом всегда можно было сказать, что работаешь в обществе редкостных придурков, которым толком ничего нельзя поручить. Поэтому Стенайленд решил действовать в своей излюбленной манере. Он огляделся по сторонам и, убедившись, что за ним никто не наблюдает, запихнул бумаги в карман, встал, маловразумительно уведомил коллег о необходимости навестить туалет и вышел.

Выскользнув с рабочего места, Стенайленд миновал три коридора, добрался до места, где находились телефонные кабины (потрясающе удобно, когда нужно поговорить без чужих ушей), вошёл в одну из них, набрал номер научного отдела и попросил позвать Уильямса. Ему вовсе не хотелось разговаривать с этим повёрнутым, которого с рождения следовало бы держать в палате для буйно помешанных. Стенайленд морщился, ожидая, пока тот подойдёт к телефону. Наконец трубку взяли.

— Говорит Стенайленд из отдела закупок.

— Как поживает твоя желчь? Течёт бурным потоком? — приветствовал его Уильямс.

Оба занимали равное положение, посему Стенайленд, пропустив очередную гадость мимо ушей, спросил:

— Это ты выдал заключение за номером D 2794018 на кобальтовый излучатель? Заявка с Алипана.

— Не тарахти так быстро, — потребовал Уильямс. — Ещё раз назови мне номер, тогда я пороюсь в копиях.

Стенайленд повторил номер и стал ждать. Так прошло десять минут. Стенайленд не сомневался: Уильямс давным-давно разыскал копию и теперь просто тянул время, чтобы поиздеваться над ним. Что ж, придётся проглотить и запомнить на будущее. Наконец этот пожизненный кандидат в психушку соизволил взять трубку.

— Никак ты ещё ждёшь? — с притворным удивлением спросил Уильямс. — Должно быть, у вас в отделе тишь да гладь.

— Если мы бы были скопищем завзятых бездельников, как в других отделах, нам не понадобилось бы усложнять себе жизнь консультациями, — закричал в трубку Стенайленд. — К сожалению, нам часто бывает не у кого спросить, и мы вынуждены тратить уйму ценного времени на выкапывание и выуживание информации.

— A-а, вот оно что, — злорадно-торжествующим тоном произнёс Уильямс. — Вы не знаете, где в ваших книжных джунглях водится излучатель.

— Дело не в том, знаем мы или не знаем, — раздражённо бросил в ответ Стенайленд. — Львиная доля времени уходит на поиски по разделам. Если я начну искать на букву К, подразумевая «кобальт», нужной мне информации там не окажется. Попробую искать на И — «излучатель», её не будет и там. Полезу в Ш — вдруг какому-нибудь умнику взбрендилось посчитать главным слово «шестьдесят». Пусто! Я целую неделю с утра до ночи проторчу в библиотеке и наконец случайно обнаружу, что нужно было искать на букву Г. Его правильное техническое название, видите ли, — «гиперчушь собачья»! Насколько бы легче было жить, если бы вы, умствующие яйцеголовые, взяли за правило называть вещи простыми и ясными именами и не менять их каждый год.

— Сгораю со стыда, — резюмировал Уильяме.

— И это ещё не всё, — продолжал Стенайленд, довольный, что есть куда выплеснуть злость. — Так называемая свежая информация поступает в нашу библиотеку, устарев в среднем на семь лет. А почему? Да потому что ваша шайка привыкла захапывать её себе и держать, пока не начнёт гнить.

— Мы ведь тоже должны быть в курсе новейших разработок, — возразил Уильямс. — Научный отдел не может себе позволить тащиться в хвосте научного прогресса.

— Вот и отлично, — обрадовался Стенайленд, считая, что загнал противника в угол. — Мне совершенно наплевать, кто делал примитивные излучатели в давние времена, когда телевидение ещё было плоскостным. Я хочу знать, кто делает их сейчас. И не хочу направлять Абельсону официальную докладную по поводу устаревшей информации и явных проволочек со стороны научного отдела.

— Ты, никак, мне угрожаешь, отёчный ты бочонок? — спросил Уильямс.

— Я не хочу приближаться к Абельсону даже с десятифутовой палкой, — вновь закричал Стенайленд. — Сам знаешь, что он за фрукт.

— Ещё бы не знать, — вздохнул сдавшийся Уильямс. — Не вешай трубку, я сейчас.

«Сейчас» заняло двенадцать минут, после чего Уильямс продиктовал Стенайленду небольшой список имён и адресов.


Вернувшись на своё рабочее место, Стенайленд аккуратно переписал полученные от Уильямса данные, приложил листок к злополучной заявке и подозвал к себе одного из подчинённых.

Достаточно громко, чтобы слышали все, он сказал:

— Как хорошо, что эта заявка попала ко мне. К счастью, я знаю всех производителей этого редкого оборудования. Возьмите список и постарайтесь оперативно составить предварительную смету расходов. Как только она будет готова, принесёте её мне.

Сплавив работу, Стенайленд не без удовольствия посмотрел на каменные лица сотрудников. Он прекрасно знал, что втайне все они его ненавидят. Ну и пусть. Зато он наглядно показал им, кто умеет работать больше и эффективнее, нежели другие, и кто по-настоящему заслуживает повышения.

Из всех перечисленных в списке компаний Атомный концерн Формана продавал излучатели дешевле остальных и гарантировал скорейшие сроки поставки. Через месяц было решено остановиться именно на этом концерне, и у него запросили копию документов, подтверждающих его полномочия на производство излучателей. Копия была отправлена незамедлительно. Ещё через три дня у концерна потребовали письменное и нотариально заверенное уведомление о том, что не менее десяти процентов от общего числа персонала концерна составляют астронавты, списанные по состоянию здоровья. Концерн отправил и это уведомление. Затем двое агентов разведки посетили штаб-квартиру концерна и лично удостоверились, что развевающийся на мачте флаг является флагом Земли и изготовлен целиком из земных материалов.

Тем временем сотрудник отдела финансов, занимающийся расследованиями, тщательно проверил материалы, имеющиеся в отделе фирм и компаний (регистрационная статистика). Ему помогали двое служащих этого отдела, считавшегося настоящей гаванью безделья. Все трое убедились, что ни один доллар акций Атомного концерна Формана не находился в собственности и не контролировался представителем какой-либо иностранной державы, будь то лично или через доверенных лиц. Несмотря на то что такое понятие, как иностранная держава, давно перестало существовать, правила требовали тщательной проверки.

К бланку заявки на кобальтовый излучатель добавились следующие документы:

1. Заключение научного отдела.

2. Докладная записка, подписанная Квейлом, в которой он информировал Стенайленда о передаче заявки под контроль последнего.

3. Аналогичная докладная записка, подписанная Бонхуффе-ром, о передаче под контроль Квейла заявки на кобальтовый излучатель.

4-11. Восемь смет на различные узлы излучателя, каждая со штампом концерна: «Принято к изготовлению».

12. Копия документа о полномочиях концерна на производство излучателей.

13. Уведомление о процентном соотношении бывших астронавтов к общему числу работников концерна.

14. Доклад службы разведки о том, что ничего подозрительного и недозволенного на территории и в деятельности концерна не обнаружено.

15. Доклад отдела финансов, говорящий о том же самом, но гораздо длиннее.

Двенадцатый пункт представлял собой давнюю и совершённую безнадёжную попытку борьбы с системой. В незапамятные времена кто-то совершил непростительную ошибку, приняв в штат сотрудника, связанного с Институтом синергистической статистики при Колумбийском университете. Страдая заблуждением, будто кратчайшим расстоянием между двумя точками является прямая, новичок разработал свою систему, подробно отображавшую официальные полномочия фирм и концернов. Этот идеалист по своей наивности полагал, что благодаря его детищу полностью отпадёт потребность в тринадцатом, четырнадцатом и пятнадцатом пунктах.

Предательский замысел одним ударом ликвидировать три отдела сразу же раскусили. Упомянутые отделы никто и пальцем не тронул. Мало того, появился новый отдел, специализирующийся исключительно на двенадцатом пункте. А реформатора, только добавившего всем работы, поспешно спровадили на одну из захолустных планет в созвездии Волопаса.

Стенайленд присовокупил к этому бумажному букету шестнадцатый пункт — докладную записку начальнику отдела закупок Тейлору, где сообщал, что прилагаемыми документами исчерпывается весь круг вопросов, связанных с излучателем. Иными словами — заказ с Алипана отныне становился головной болью Тейлора и других подчинённых. Тейлор, который тоже не вчера родился, по-своему отреагировал на столь возмутительную спешку. Он взял распухшую заявку, крупной «бульдожьей» скрепкой пришпилил к ней свою докладную записку и отфутболил всю кипу Стенайленду.

В записке говорилось: «Вы прекрасно знаете (или во всяком случае должны знать), что подобные заявки по своей сложности превышают возможности отдела проверок оборудования. Поэтому необходимо приложить заключение Бюро стандартов о параметрах данного излучателя и степени безопасности».

Взбешённый Стенайленд выскочил в коридор и долгое время бродил по зданию, пока более или менее не успокоился. Он крупно недолюбливал Тейлора. Тот был начальником всего отдела и имел полное право на этот трюк. Тейлор заставлял других вставать на уши просто так, ради собственного садистского наслаждения. Свободное время этот мучитель посвящал скрещиванию мышей разных пород. Глаза-бусинки и подрагивающие усы придавали самому Тейлору сходство с его любимыми грызунами.

Когда злость улеглась до терпимого состояния, Стенайленд вернулся в офис, нашёл очередную жертву среди подчинённых и перекинул ей разбухшую заявку с припиской: «Поддаётся ли это проверке?»

Через десять дней бумаги вернулись с ответом: «Технические параметры соответствуют заявленным. Проверить функциональное использование не представляется возможным. Для проведения подобной проверки нам необходимо располагать её предметом, а именно — мухами с планеты Немо. Обратитесь в отдел импорта, группа паразитарного контроля».

Стенайленду не оставалось иного, как позвонить Чейзу, нежившемуся на солнышке возле окна. Чейз, недовольный тем, что его оторвали от солнечных ванн, довольно грубо ответил:

— Импорт запрещён.

— Вы можете дать официальное заключение? — спросил Стенайленд.

— Разумеется, — буркнул Чейз. — Существует Положение о бактериологической защите, том третий — «Чужеродные насекомые». Там есть подраздел четырнадцать, озаглавленный «Явные или предполагаемые переносчики заболеваний». Могу процитировать…

— Не трудитесь, — тут же перебил его Стенайленд. — Заключение всё равно необходимо мне в письменной форме.

— Пожалуйста. Назовите мне ещё раз исходящие номера, и я пришлю вам документальное подтверждение запрета.

— Не представляю, как отдел проверок будет выкручиваться из этой ситуации.

— Не берите на себя чужие заботы, — посоветовал Чейз. — Вы же не зелёный юнец.

Вопрос решился сравнительно быстро — в течение трёх недель, что было вполне нормальным сроком. Стенайленд получил оформленное по всем правилам, снабжённое всеми необходимыми подписями и печатями официальное заключение Чейза. Заявка с Алипана ещё потолстела. Но радоваться было преждевременно. Стенайленду предстояло решить очень серьёзный вопрос: нужны или не нужны проверки самого излучателя и соответствуют ли они существующим правилам и положениям. Любой ответ влёк за собой необходимость принятия решения. Самое скверное, что решение мог принять только единственный человек, наделённый полномочиями.

Да, снова всё упиралось в Тейлора.

Проконсультироваться с Тейлором? От одной мысли об этом Стенайленду делалось худо. Ему не хотелось сознаваться даже себе, что у него не хватает смелости и выдержки разговаривать с этим любителем мышиного скрещивания. Однако альтернатива была ещё хуже. Если Стенайленд прыгнет через голову и обратится к вышестоящему начальству, его всё равно ткнут носом и отправят на консультацию к Тейлору. Думая об этом, Стенайленд уже не вздрагивал, а содрогался.

Два дня бумаги лежали на столе Стенайленда, а он всё пытался придумать хоть какую-нибудь увёртку. Бесполезно. Если улучить момент, когда Тейлора не будет в кабинете, подкинуть ему всю кипу и самому заболеть, Тейлор услужливо вернёт бумаги назад. Если попробовать перекинуть заявку дальше по инстанции, её также вернут со злорадной ухмылкой и запиской, объясняющей причину возврата. Куда ни кинь, а идти к Тейлору всё равно придётся. И бояться ему нечего, кроме самого страха.

Наконец, набравшись мужества, Стенайленд отправился в офис Тейлора вместе с заявкой и обратил внимание последнего на прибавившиеся два пункта.

— Как видите, сэр, адекватная проверка невозможна из-за ограничений на импорт.

— Да, мой дорогой Стенайленд, — с раздражающей учтивостью согласился Тейлор. — Я так и знал, что возникнут трудности.

Стенайленд промолчал.

— Меня лишь несколько удивляет, что вы этого не предвидели, — кольнул его Тейлор.

— Помимо этой заявки, сэр, у меня немало другой работы. И потом, просто невозможно всё предвидеть.

— Меня более впечатляет результативность действий, чем оправдания, — приторно-сладким голосом произнёс Тейлор. — Если хотите знать моё мнение, проверкой результативности сотрудника является его умение разрешить потенциально противоречивую ситуацию. Понимаете? Добиться, чтобы любой запрашиваемый отдел документально подтвердил всё, что они сделали по вашему запросу. Иными словами, пока внутри нашего отдела не допущено очевидных ошибок, вас не должны заботить возможные ошибки других отделов. Вам понятны мои слова, дорогой Стенайленд?

— Да, сэр, — с ложным смирением ответил Стенайленд.

— Отлично!

Тейлор откинулся на спинку стула, засунул большие пальцы рук в проймы и поглядел на Стенайленда, как на пятнистую мышь.

— Полагаю, вы принесли мне готовые документы на подпись.

Стенайленд покраснел и проглотил комок слюны.

— Нет, сэр.

— А в чём дело?

— Я подумал, сэр, что вначале должен узнать ваше мнение по поводу того, следует ли производить проверку устройства на безопасность.

— Моё мнение? — Тейлор с деланным удивлением вскинул брови. — Вы никак выжили из ума? Я не принимаю решения за другие отделы. Уж это-то, надеюсь, вам известно?

— Да, сэр, но…

— Всякий, кто обладает моральной силой смотреть фактам в лицо, — перебил его Тейлор, постукивая по бумагам длинным и тонким указательным пальцем, — способен увидеть следующее. Перед нами — письменное заключение соответствующего отдела, в котором говорится, что данное устройство может пройти проверку. Это всё, что нам требуется. Каким образом оно будет проходить проверку и зачем вообще она нужна — подобные сантименты нас ни в малейшей степени не волнуют. Нам по горло хватает ответственности за свою работу, чтобы ещё навешивать на себя чужие хлопоты.

— Да, сэр, — согласился Стенайленд, не желая затевать спор.

— История с этим заказом и так уже безумно затянулась, — продолжал Тейлор. — Заявка поступила к нам почти год назад. Безобразие!

— Уверяю вас, сэр, что это не моя…

— Прекратите оправдываться! Я хочу сообразить, как исправить положение.

— Вы хотите, сэр, чтобы я немедленно оформил документацию на закупку излучателя?

— Что это вас кидает в крайности? Сходите за ордерной книжкой, оставьте у моей секретарши и скажите ей, что с этим чёртовым излучателем я буду разбираться сам.

— Благодарю вас, сэр, за советы и поддержку.

Стенайленд уходил со смешанным чувством раздражения и облегчения.

Разыскав ордерную книжку, он ещё раз прогулялся по коридорам и принёс её секретарше Тейлора. Лицо этой дамы было отполированным, словно скорлупа лесного ореха, и лишённым всякой мимики. Она никогда не упускала случая поразиться неосведомлённости Стенайленда по части азбучных истин. Секретаршу звали Хейзл, и Стенайленд не раз мысленно задавался вопросом: какому значению этого слова отвечает её имя.[13]

Стараниями Тейлора дело сдвинулось с мёртвой точки. Атомный концерн Формана получил заказ на поставку кобальтового излучателя. Предварительно этот заказ был проверен, перепроверен, одобрен и снабжён такими же проверенными и перепроверенными сметами. Концерну оставалось лишь изготовить и доставить излучатель. Затем отдел проверок должен был проверить устройство и передать его отделу доставки (внешние отправления), чтобы тот санкционировал отправку излучателя на Алипан. Последней инстанцией быт экспедиционный отдел (космические маршруты), осуществляющий погрузку на космический корабль нужного направления.

Но это — в общих чертах. На самом деле заявке предстояло пройти ещё не менее десятка отделов и распухнуть до размеров внушительной картонной коробки. Странствия между отделами длились битых два года, после чего внушительную кипу бумаг с большой неохотой списали в архив. Главное, что все эти отделы уже не имели прямого отношения к заявке. Они могли копаться в ней днями, неделями и месяцами, а концерн Формана вовсю трудился над излучателем. Если бы какой-нибудь высокопоставленной алипановской шишке вздумалось послать на Землю сердитый запрос, можно было ответить коротко и ясно: заявка находится в стадии реализации.

Душа Стенайленда успокоилась и вернулась в прежнее состояние желчной умиротворённости. Он был доволен, что вывернулся из заковыристого положения ценой всего лишь нескольких «фи» со стороны Тейлора (говоря более откровенно и грубо — не дав этому мышелюбу особо сильно развонятъся). Эти неприятные мгновения своей жизни Стенайленд компенсировал тем, что не уставал твердить сослуживцам о своей компетентности. Ещё бы, он не спасовал перед заявкой на сложное оборудование и не зарылся на несколько недель в библиотеке. Вбив эту мысль в головы всех, кто трудился с ним рядом, Стенайленд погрузился в повседневную текучку и уже начал забывать про кобальтовый излучатель. Однако он слишком рано успокоился.


Где-то через полтора месяца в офисе Стенайленда раздался телефонный звонок.

— Говорит Кейт из инспекционного отдела.

— Слушаю, — ответил Стенайленд, ощутив смутную тревогу.

Кейта он ни разу не видел и вообще не знал, что это за птица.

— Возникла одна трудность, — причмокивая губами, сообщил Кейт. — Я натолкнулся на неё в экспедиционном отделе. Там меня направили в отдел доставки, а оттуда переадресовали в отдел закупок. Судя по документам, заказ был подписан Тейлором, но всеми формальностями занимались вы.

— Что случилось? — спросил Стенайленд, чувствуя быстро надвигающуюся беду.

— В декларации грузов космического корабля «Старфайр» числится излучатель, работающий на кобальте-60. Место назначения — Алипан. Он был изготовлен и поставлен Атомным концерном Формана по заказу вашего отдела за номером BZ12—L0127.

— И что же?

— Отдел проверок дал надлежащее заключение о степени безопасности данного устройства, — продолжал Кейт. — Вы знаете, что это означает?

Стенайленд не имел ни малейшего представления о том, что это могло означать, однако не собирался признаваться. Он обошёл щекотливый вопрос и задал свой:

— А какое отношение всё это имеет к нашему отделу?

— К какому-то отделу это непременно должно иметь самое прямое отношение, — ответил Кейт. — Не могут же все отделы подряд снять с себя ответственность за заказ.

Стенайленд так и не мог понять, куда клонит этот Кейт, и потому дипломатично сказал:

— Возможно, мне придётся поставить в известность Тейлора или даже Абельсона. Они непременно потребуют, чтобы я чётко и ясно изложил содержание вашей претензии. Скажите, существуют ли причины, мешающие вам отправить её в письменном виде?

— Да, — ответил Кейт. — У нас нет времени. Корабль отправляется сегодня вечером.

— Понимаю. Итак, что я должен передать Тейлору?

Кейт не распознал расставленной ловушки и простодушно сообщил:

— Кобальт-60, на котором работает излучатель, является радиоактивным элементом. Поскольку устройство поставляется в комплекте с кобальтом, излучатель автоматически попадает в категорию опасных грузов. «Старфайр» может принять такой груз на борт только в том случае, если у нас будет письменное заключение о безопасности излучателя для всех остальных грузов. Там обязательно должно быть написано, что излучатель надёжно экранирован.

— Д-да, — промямлил Стенайленд, внезапно ощутив себя на самой верхней ступеньке шаткой приставной лестницы.

— Вообще-то первым делом следовало бы побеспокоиться именно об этом документе, — подлил масла в огонь Кейт, — Кто-то допустил непростительную ошибку. Разговаривая с вами, я держу в руках всю документацию по заявке на излучатель. Внушительная кипа, не менее трёх дюймов толщиной. Я несколько раз просматривал каждую бумагу. Здесь есть всё, что угодно, а этого заключения нет.

— Я не понимаю, почему заключение о радиационной безопасности излучателя должно быть предметом заботы нашего отдела? — рявкнул рассерженный Стенайленд.

— Отдел проверок утверждает, что их просили проверить лишь уровень излучения и что вас это вполне устроило, — парировал Кейт. — Их заключение у меня сейчас перед глазами. Там всё в порядке.

— Это чистой воды ухищрение, — упирался Стенайленд. — По-моему, вы хотите переложить на меня свою работу. Связывайтесь с отделом проверок. Пусть забирают излучатель и проверяют его экранированность.

— Вы ошибаетесь, — отчеканил Кейт. — Я не собираюсь исправлять чужие ошибки. Это никогда не было и не будет моей работой. Повторяю: «Старфайр» отправляется сегодня, в десять часов вечера. Если не будет требуемого заключения, ваш излучатель никуда не полетит. Сами выясняйте, что к чему, и принимайте меры.

Произнеся последние слова, Кейт повесил трубку, тем самым прекратив дебаты.


Прежде чем вновь отправиться к Тейлору, Стенайленд ещё некоторое время посидел за столом, размышляя о несправедливости судьбы. Потом встал и, олицетворяя собой ходячее несчастье, двинулся по знакомому маршруту. Узнав, в чём дело, Тейлор принялся рассуждать вслух о некоторых работниках, которые почему-то начинают красить в комнате пол не от угла, а от двери, после чего сами оказываются в углу. После этих назиданий Тейлор схватился за телефон и десять минут пререкался с Юргенсеном из отдела проверок. Однако Юргенсен был опытным игроком и не позволил сделать себя крайним.

Сердито проехавшись взглядом по ожидавшему Стенайленду, Тейлор попытался было свалить вину на научный отдел. Кончилось тем, что ему пришлось выслушать витиеватые рассуждения Уильямса, напоминавшие кривую лепёшку с дыркой посередине. Бормоча ругательства, Тейлор позвонил Кейту, который насмешливо-угрожающим тоном быстро повторил ему уже знакомое условие: либо заключение о безопасности излучателя, либо эта игрушка никуда не полетит.

Тейлор швырнул трубку, резко отодвинул от себя телефон и сказал:

— Ну и кашу же вы заварили, мой дорогой Стенайленд.

— Я? — переспросил не ожидавший такого вероломства Стенайленд.

— Да, вы.

Это было уже чересчур, и Стенайленд вскипел:

— Но кто запросил книгу заказов и взял дальнейшее оформление на себя? Вы!

— Я действовал в полной уверенности, что все рутинные вопросы уже разрешены с той компетентностью, какую я вправе ожидать от своих подчинённых. Увы, моя уверенность оказалась иллюзорной.

— Я едва ли могу, сэр, назвать ваши слова справедливыми, потому что…

— Да помолчите вы! — Тейлор манерно взглянул на часы, — До отлёта «Старфайра» остаётся семь часов. За такое время ни отдел проверок, ни научный отдел не произведут на свет требуемый Кейтом документ. Создать эту бумагу самим — не в нашей власти. Но заключение о безопасности всё-таки должно откуда-то появиться. Вы ведь это понимаете не хуже меня, Стенайленд?

— Да, сэр.

— Поскольку вы несёте прямую ответственность за эту грубую ошибку, вам отвечать и за её исправление. А теперь идите и напрягите своё воображение, если таковое у вас есть. Когда ваш мозг высидит нечто стоящее, возвращайтесь ко мне.

— Но, сэр, я не могу подделать заключение.

— По-моему, я не предлагал вам заняться противозаконными делишками, — язвительно возразил Тейлор. — Решение, если здесь ещё можно говорить о решении, должно быть абсолютно законным и не вызывать подозрений у высшего начальства. Вот и займитесь поисками этого решения. И не особо тяните. Времени у нас в обрез.

Вернувшись к себе в офис, Стенайленд принялся гонять свои мозги так, что трещала черепная коробка. Результатом было нараставшее отчаяние. Он грыз ногти, перебирал все мыслимые и немыслимые варианты и каждый раз приходил к одному и тому же неутешительному выводу: никакой отдел не согласится выдать документ, покрывающий ошибку другого отдела.


Дальнейшее сидение за столом было бесполезным. Стенайленд отправился туда, где помещались телефонные кабины, набрал номер научного отдела и попросил Уильямса.

— Уильямс, — елейным тоном начал он, — я находился у Тейлора, когда он час назад говорил с тобой. Мне очень не понравилась его манера.

— Мне тоже, — сказал Уильямс.

— Ты столько раз помогал нам. Без преувеличения, твоя помощь часто оказывалась просто неоценимой, — продолжал петь дифирамбы Стенайленд, — Даже если Тейлору на это наплевать, я хочу, чтобы ты знал моё мнение на этот счёт.

— Очень любезно с твоей стороны, — сказал Уильямс и злорадно усмехнулся. — Однако даже твоя лесть не заставит нас выдать столь вожделенный для тебя документ. У нас нет таких прав.

— Я и не пытаюсь подбить тебя на что-нибудь подобное, — заверил Стенайленд. — Об этом я даже не мечтаю.

— Тейлор попытался. Должно быть, он посчитал нас наивными детишками.

— Знаю. — Стенайленд впился в появившуюся зацепку. — Честно говоря, меня интересует, согласен ли ты помочь мне посадить Тейлора в лужу?

— Как?

— Подсказав мне обходные пути, не требующие этого чертовою заключения о радиационной безопасности.

— И почему это должно посадить Тейлора в лужу?

— Он думает, будто загнал меня в тупик и теперь размажет по стенке. Он уже давно мечтает об этом. Я хочу доказать ему обратное. Иногда не мешает преподать зарвавшимся шишкам парочку полезных уроков.

Стенайленд помолчал и заговорщически добавил:

— Например, Абельсону.

Услышав столь ненавистное для своих ушей имя, Уильямс туг же согласился.

— Идёт. Я тебе кое-что подскажу.

— Что именно? — затаив дыхание, спросил Стенайленд.

— Формановский концерн — фирма с солидной репутацией. Никакая фирма такого калибра не станет выпускать излучатели без надлежащей экранировки. Возможно, семьдесят процентов веса излучателя как раз и падает на все эти защитные штучки-дрючки. Свяжись с концерном, и они дадут тебе письменное подтверждение.

— Уильямс, — пролепетал спасённый Стенайленд, — я этого никогда не забуду.

— Забудешь, — возразил Уильямс. — Но я не забуду.

Прямо из кабины Стенайленд позвонил в концерн Формана и подробно объяснил ситуацию. Там ответили быстро: в течение двух часов они подготовят письменное заключение о безопасности транспортировки излучателя и доставят его Кейту со специальным курьером. Стенайленд облегчённо вздохнул. Иногда оперативность частного сектора промышленности почти равнялась оперативности бюрократии.

Несколько дней подряд Стенайленд втайне надеялся, что Тейлор позвонит ему, и предвкушал момент торжества. Однако желанный звонок так и не раздался. Стенайленд не знал, что Тейлор звонил Кейту и всё узнал. Любитель мышиной генетики сразу сообразил, что Стенайленд чувствует себя победителем. Вызвать подчинённого, чтобы увидеть его ухмыляющуюся физиономию? Такое было просто немыслимо для руководителя ранга Тейлора. Нет, он вызовет Стенайленда тогда и только тогда, когда появится повод бросить этого удачливого сукина сына на растерзание крокодилам. И потому Стенайленд напрасно продолжал ждать звонка от Тейлора. Поначалу он испытывал нарастающее недовольство. Достигнув своего пика, оно сменилось таким же нарастающим равнодушием. Наконец Стенайленд и вовсе забыл об этом.

А время шло. Исполненная заявка на кобальтовый излучатель продолжала странствовать по отделам и набирать вес. К моменту её появления в отделе документации, осуществлявшем окончательную проверку, заявка весила пять фунтов и густо изобиловала словами, цифрами, печатями, фамилиями и подписями.

Роясь во всех этих бумажных дебрях, один усердный работник отдела зацепился за странное слово «Немо». Он было насторожился, но усердие его было не столь велико, чтобы разгребать все дебри. И тогда работник сделал два успокоительных для себя вывода. Во-первых, кто-то допустил ошибку, а во-вторых (второй вывод был намного важнее первого), этот идиот не из их отдела. Сочтя свою миссию исполненной, усердный работник передал отяжелевшую заявку в отдел статистики.


Далеко от Земли, на планете Алипан, мелкая канцелярская крыса Хенкок держал в руках список грузов, прибывших с кораблём «Старфайр». Хенкок внимательно просматривал каждый пункт. Большую часть списка составляли заявки трёх-, четырёхлетней давности. Однако Хенкок отличался хорошей памятью, и когда среди доставленного оборудования он увидел кобальтовый излучатель, у него в мозгу тревожно зазвучали колокола громкого боя. Хенкок немедленно передал список Перселлу.

— Разбирайся-ка ты с этим сам.

— Я? В чём дело? У тебя что, руку свело писчей судорогой? Или что-то более серьёзное?

— Корабль доставил дорогой подарок для несуществующей планеты. Вымышленные миры — это по твоей части.

— Волнуешься, да? — спросил Перселл.

— Мне-то что. Волноваться придётся тебе.

Просмотрев декларацию на грузы, Перселл нахмурился:

— Долго же они чесались. Конечно, стоит ли ломать себе шею из-за нужд какого-то там Алипана? Если бы пилоты-исследователи двигались такими шагами, Льюис с Кларк до сих пор гнали бы собачьи упряжки по Орегонской тропе.[14]

— Меня уже тошнит от разговоров о пилотах-исследователях, — заявил Хенкок.

— А где бы ты сам был без них?

— На Земле.

— И чем бы ты там занимался?

— Честно зарабатывал бы себе на жизнь, — ответил Хенкок.

— Полагаю, бумагомарательством, — сказал Перселл.

Хенкок сделал вид, что не слышал, и уткнулся в работу.

— Наконец-то наше право самим определять приоритетность перестаёт быть пустой формальностью, — продолжал Перселл, размахивая поступившей декларацией как флагом свободы. — Мы заявим, что наш насекомщик гораздо больше нуждается в излучателе, чем ловцы мух на Немо. И тогда кобальтовую мухобойку беспрекословно отдадут ему, поскольку все бумажки правильно составлены, подписаны и снабжены всеми мыслимыми печатями. Этим мы верно послужим человечеству.

— Убери-ка все эти «мы» и «наши», — велел Хенкок. — Я не имею ничего общего с твоей авантюрой.

Он опять сделал вид, будто занят работой.

— Говорил я тебе, что ты не сможешь лягнуть систему, — бросил он Перселлу через несколько минут.

— Я уже её лягнул.

— Пока что нет, — убеждённо произнёс Хенкок.

Не обращая на него внимания, Перселл составил соответствующую бумагу о приоритетности, подписал её, пробежал глазами и поставил вторую подпись.

— Я подделал твою подпись. Ты не возражаешь?

— Возражаю! — рявкнул Хенкок.

— Не надо так кричать, я тебя прекрасно слышу.

Перселл с бесстыдным удовольствием взирал на дело своих рук.

— Поздно возражать. Бумага уже составлена. Чему быть, тому не миновать.

— Знай, Перселл: если твоя стряпня вызовет подозрения, я не стану тебя покрывать и расскажу, как ты подделал мою подпись.

— Отличная мысль, — похвалил Перселл. — Я и свою объявлю фальшивой.

— Ты не осмелишься этого сделать, — взвился Хенкок.

— Им понадобится не меньше десяти лет, чтобы выявить обман, но даже тогда у них не будет полного доказательства, — самоуверенно и с пафосом продолжал Перселл. — Я подкину им мысль о том, что, возможно, каждый документ, созданный на Алипане, и половина документов с Земли имеют поддельные подписи. Подчинённые расписывались за своих начальников, желая скрыть допущенные ошибки и избавить себя от нахлобучек. Возникнет такой хаос, что и десять тысяч проверяющих с ним не справятся.

— Ты просто выжил из ума, — констатировал Хенкок.

— Кстати, можешь составить мне компанию, — предложил Перселл.

Он взял декларацию и, держа лист на приличном расстоянии от Хенкока, сказал:

— Тут есть новости и по твою душу.

— Какие ещё там новости?

— Заказанный джин не прибыл.

Хенкок стал шумно глотать воздух, потом сказал:

— Это твоя вина.

— Чепуха! Я не отвечаю за отправку грузов с Земли.

— Но…

— Послушай, не ты ли мне все уши прожужжал, пытаясь убедить, что ни один местный отдел ни при каких обстоятельствах не отвечает за решения, принятые на Земле? Я прав?

— Прав, — согласился Хенкок с таким видом, будто это стоило ему потери коренного зуба.

— Вот и отлично. Тебе не о чем беспокоиться. Ты заказывал джин и можешь подтвердить это документально. Ты дал заказу высокую степень приоритетности, что также можешь подтвердить. У тебя и фронт и тыл надёжно защищены. Всё, что от тебя требуется, — это пойти к Летрену и сказать: «Мне очень жаль, но джин не прибыл». А когда он начнёт рвать и метать, ты закатишь глаза к небу и произнесёшь только одно слово: «Земля!» Проще не бывает. С этим справился бы даже говорящий пудель.

— Я жду не дождусь, чтобы увидеть, как ты станешь избавляться от планеты Немо, — язвительно бросил ему Хенкок.

— Заметь, никто и слова не сказал насчёт Немо. Ни у кого это не вызвало ни малейшего любопытства. И потому я, Джеймс Уолтер Армитидж Перселл, тоже не собираюсь забивать себе голову планетой Немо.

— Подожди, придётся, — пообещал Хенкок.


Ждать Перселлу пришлось около трёх месяцев. Как-то утром из стенного динамика интеркома раздался металлический голос секретарши:

— Мистера Перселла из отдела заявок и приоритетов просят подойти к одиннадцати часам в кабинет мистера Фогеля.

Хенкок взглянул на настольные часы, усмехнулся и сказал:

— У тебя осталось ровно тридцать семь минут.

— На что?

— На подготовку к смерти.

— Неужели?

— Под началом Фогеля работают девяносто два человека. Он управляет четырьмя отделами, включая группу координации поставок с Земли.

— И что тут страшного?

— У него есть странное хобби — держать под своим контролем всё, что так или иначе связано с Землёй. Если Фогель затребовал кого-то к себе, считай, что вызванному конец. Случаи документального доказательства собственной невиновности очень редки.

— А он, должно быть, приятный парень, — заключил невозмутимый Перселл.

— Фогель, если желаешь знать, начинал рекламщиком. Был обычным «бутербродом» и целыми днями топал по улицам, таская на себе щиты. Но он — прирождённый бюрократ. Нырнув в эту систему, он очень быстро стал продвигаться наверх. Он всегда шёл по головам своих подчинённых. И до сих пор идёт. Не люблю я его, — сердито добавил Хенкок.

— Это чувствуется, — равнодушно ответил Перселл.

— Его почти никто не любит. Летрену становится плохо от одного его вида.

— Ну и что? Думаю, он тоже не в восторге от Летрена.

— Фогель любит только власть и стремится скакнуть как можно выше.

— Х-м-мм! — только и ответил Перселл.

Немного подумав, он куда-то вышел и отсутствовал минут двадцать. Вернувшись, он опять погрузился в размышления.

— Где ты был? — спросил Хенкок.

— В бухгалтерии.

— Поторопился получить жалованье, пока тебе его не урезали?

— Нет. Хотел ещё раз убедиться, что сто пять равны тысяче семьсот.

— Даже если эта бессмыслица что-то значит, она тебя не спасёт.

Хенкок прекратил работать и не сводил глаз с часов. Без пяти одиннадцать он сказал:

— Иди. Надеюсь, что ты получишь заслуженную кару.

— Благодарю.

Открыв тумбу своего стола, Перселл извлёк оттуда внушительный бумажный свёрток. Засунув свёрток под мышку, он направился на свидание с Фогелем.

Фогель был темноволосым, темноглазым и смуглокожим. Он равнодушно скользнул глазами по вошедшему.

— Садитесь, Перселл.

Перселлу сразу же бросились в глаза острые зубы Фогеля. Ни дать ни взять — волк, проглотивший бабушку Красной Шапочки и напяливший старухин чепец.

— Земля обратила моё внимание на заявку, поступившую к ним с планеты под названием Немо.

— Видите ли, сэр…

Фогель властно махнул рукой.

— Помолчите, Перселл, и дайте мне закончить. У вас ещё будет время высказаться.

Он опять блеснул волчьими зубами.

— Я и так потратил немало драгоценного времени на проверки. Прежде чем разговаривать с потенциальным виновником, я предпочитаю собрать все факты.

— Да, сэр, — сказал Перселл, с важным видом теребя свёрток.

— Прежде всего я установил правильность запроса с Земли. К ним действительно поступала заявка, оформлением которой занимались вы. Далее я узнал, что предмет заявки — излучатель, работающий на радиоактивном кобальте, — был передан вами какому-то лицу на Алипане. И наконец, я обнаружил, что ни одной из открытых планет не было присвоено имя Немо. Такой планеты не существовало и не существует.

Фогель сложил руки, словно собирался молиться.

— Нетрудно представить, сколько бед наделала ваша заявка на Земле. А теперь, Перселл, я рассчитываю услышать ваше чёткое и удовлетворительное объяснение.

— Думаю, сэр, вы его услышите, — заверил Фогеля улыбающийся Пемелл.

— Буду рад. Слушаю вас.

— Причину всех этих волнений следует искать не здесь, а на Земле. Кто-то из работников почему-то решил, что Немо — название планеты. Сделав ошибочное предположение, этот человек даже не удосужился навести необходимые справки. На самом деле Немо — это кодовое слово. В нашем отделе мы пользуемся такими словами для отличия условной приоритетности от безусловной.

— Условная приоритетность? — сдвинув брови и саркастически улыбнувшись, повторил Фогель. — Что за ерунда? Разве вы не понимаете, Перселл, что все заявки должны оцениваться строго по порядку их важности или срочности? Здесь не может быть места сомнениям. Как заявка может иметь условную приоритетность?

— Мне довольно трудно объяснить вам это, сэр, — сказал Перселл, не теряя самоуверенности.

— Я настаиваю на объяснении, — потребовал Фогель.

Посчитав, что он привёл высокопоставленного собеседника в достаточное замешательство, Перселл начал объяснять.

— Поскольку доставка грузов космическими кораблями имеет жёсткие ограничения, вопрос о степени приоритетности имеет особую важность. Бывает, что кто-то из руководителей старшего звена буквально приказывает нашему отделу назначить его заявке более высокую приоритетность, чем та заслуживает. Представляете, что будет, если мы подчинимся приказу? Приоритетность какой-то другой равнозначной заявки должна будет незаслуженно понизиться. Но мы — всего лишь исполнители. Мы не имеем права самовольно понижать степень приоритетности, установленную начальством. Следовательно, я вынужден дать такой заявке условно высокую степень приоритетности. Вы спросите, зачем? Просто я уверен: если не будет промежуточных вмешательств, на Земле обязательно поймут, что важнее и что отправлять в первую очередь.

Глаза Фогеля блеснули.

— Вы хотите сказать, что на Земле правильно поняли, какой груз отправить сюда в первую очередь?

— Думаю, что так, сэр.

— Иными словами, вы утверждаете, что ваш отдел страдает от необоснованного вмешательства в его работу?

— Я бы не осмелился употребить столь сильное выражение, — сказал Перселл.

Теперь он всем своим видом показывал, что не желает быть ябедой или, упаси боже, доносчиком.

— Перселл, мы должны добраться до сути этой проблемы. Сейчас не время упражняться в дипломатии. Назовите, какую заявку вам приказали отправить с высокой степенью приоритетности?

— Заявку на джин, сэр.

— Джин?

Лицо Фогеля исказилось ужасом и недоверием, однако их место тут же заняло выражение тщательно подавляемого торжества.

— Кто приказал вам оформить заявку на джин?

— Я предпочёл бы умолчать об этом, сэр.

— Это был Летрен?

Перселл ничего не сказал, но изобразил на лице искреннюю скорбь по поводу заблудшей души Летрена.

Фогель замурлыкал, как довольный кот. Он потирал руки и вообще стал необычайно дружелюбным.

— Что ж, Перселл, если вы в чём-то и виноваты, то всего лишь в незначительной оплошности. Если для облегчения своей работы вам понадобились кодовые слова, нужно было через соответствующие каналы обязательно поставить в известность Землю. А иначе Земле поневоле придётся приноравливаться к вашему жаргону. Теперь, думаю, вы и сами видите, к какой путанице это может привести. Правда, Перселл?

— Да, сэр, — смиренно-благодарным тоном ответил Перселл.

— Однако в сложившейся ситуации было бы неразумным раскрывать Земле истинное значение слова «Немо». Тем самым мы бы признались, что наша система приоритетности может меняться по чьей-то прихоти. Надеюсь, вы понимаете мою точку зрения, Перселл.

— Разумеется, сэр.

— Поэтому я предлагаю информировать Землю, что появление слова «Немо» было вызвано служебной ошибкой, вызванной чрезмерной загрузкой сотрудников и недостаточным количеством персонала.

Фогель обнажил зубы.

— Это даст им пищу для размышления.

— Несомненно даст, сэр.

— Перселл, я хочу, чтобы впредь без моего ведома и одобрения вы не использовали никаких кодовых слов. Я же, со своей стороны, приму необходимые меры, чтобы прекратить дальнейшее вмешательство в работу вашего отдела.

— Благодарю вас, сэр.

Перселл встал и замер, демонстрируя нерешительность. Его руки продолжали теребить свёрток.

— У вас что-нибудь ещё? — спросил Фогель.

— Да, сэр.

Перселл изобразил на лице сомнение, даже некоторую робость, потом выпалил разом:

— Я подумал, сэр, что, возможно, мне представился случай предложить вашему вниманию новый формуляр, который я сам разработал.

— Формуляр?

— Да, сэр.

Развернув лист, Перселл подал один конец Фогелю. Другой растянулся почти до самой стены.

— Это, сэр, сводный формуляр, где отражены место создания, назначение, детали, пути прохождения и завершающие этапы всех остальных бланков и формуляров. Это, так сказать, «формуляр формуляров».

— Вы это серьёзно? — вскинул брови Фогель.

— С помощью сводного формуляра, — с воодушевлением продолжал Перселл, — можно будет пошагово проследить движение всех наших документов, выявить ошибки или противоречия и узнать, чья это вина. Если какой-то документ вдруг потеряется, сводный формуляр легко покажет, на каком этапе он исчез и кто его потерял.

Перселл сделал рассчитанную паузу и продолжал:

— Насколько я знаю, многие ошибки, возникающие при прохождении документов между отделами, просто скрываются от руководителей высшего звена. По моим подсчётам, внедрение сводного формуляра позволит нам ежегодно экономить около двадцати тысяч человеко-часов.

— Так много? — проявил сдержанный интерес Фогель.

— Правда, туг есть одна особенность. Чтобы сэкономить эти человеко-часы, нам понадобится принять на работу дополнительное число сотрудников. Поскольку их работа должна быть полностью координированной, они неизменно попадут под ваше управление, а это повысит уровень вашей ответственности.

Фогель что-то хмыкнул и встрепенулся.

— Фактически для уменьшения общего объёма работы нам пришлось бы создать новый отдел. Я постарался всесторонне изучить этот вопрос и могу с уверенностью сказать, что тринадцати человек нам было бы вполне достаточно.

— Тринадцати? — переспросил Фогель, пересчитывая собственные пальцы.

Он разглядывал творение Перселла и даже не собирался скрывать своей радости.

— Перселл, мне думается, в вашей разработке что-то есть. Я даже уверен в этом.

— Благодарю вас, сэр. Я и не сомневался в том, что вы сразу заметите многообещающую структуру сводного формуляра. Могу я оставить его вам для рассмотрения?

— Обязательно, Перселл.

Фогель был близок к ликованию. Он то постукивал пальцами по развёрнутому листу, то поглаживал бумагу.

— Вы просто обязаны оставить мне вашу разработку.

Он взглянул на Перселла и лучезарно улыбнулся.

— Если это дело завертится, мне понадобится человек, способный возглавить новый отдел. Толковый человек, знающий свою работу и пользующийся моим полным доверием. Я не могу себе представить лучшей кандидатуры, чем вы, Перселл.

— Это очень любезно с вашей стороны, сэр, — с достоинством скромного труженика ответил Перселл.

Он направился к двери, но у порога обернулся. Глаза Перселла и Фогеля встретились. Оба без слов поняли друг друга.

Вернувшись к себе, Перселл плюхнулся на стул и произнёс:

— Когда два прорицателя встречаются на улице, они неизменно улыбаются друг другу.

— О чём ты болтаешь? — хмуро спросил Хенкок.

— Просто цитирую древнее изречение.

Перселл сцепил два пальца.

— Вот это мы с Фогелем.

— Нечего меня дурачить, — огрызнулся Хенкок. — Уши у тебя всё ещё красные.

— Фогель меня любит, а я люблю Фогеля. Я нанёс удар прямо по его слабому месту.

— Разве ты не понимаешь, что у него нет слабых мест?

— Я всего-навсего обратил его внимание на одну простую вещь. Если число его подчинённых возрастёт с девяносто двух до ста пяти, он из руководителя девятого класса автоматически станет руководителем восьмого класса. Это даст ему годовую прибавку в тысячу семьсот долларов плюс дополнительные привилегии, не говоря уже о более высокой пенсии.

— Какой смысл говорить Фогелю известные вещи? Он и сам всё прекрасно знает.

— Ты прав. Я и не говорил. Я всего-навсего напомнил ему. В ответ он любезно напомнил мне, что мужественный пилот-исследователь, списанный по состоянию здоровья, лучше смотрится начальником отдела с двенадцатью подчинёнными, чем рядовым исполнителем, сидящим в окружении других канцелярских крыс.

— Я не спрашиваю и не жду, что ты расскажешь мне, как он издевался над тобой, — сердито сказал Хенкок. — Только не надо прикрывать свой позор цветистой болтовнёй.

— Когда-нибудь, — усмехнулся Перселл, — ты, наверное, поймёшь: с системой можно сражаться. С любой системой. И для этого нужно всего-навсего повернуть рукоятку в том направлении, в котором она крутится. Нужно лишь посильнее приналечь.

— Если не можешь сказать ничего дельного, лучше заткнись, — ответил ему Хенкок.

Перевод: И. Иванов

Загрузка...