Рассказы о Бинго Литтле

ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ РЕДАКТОРА

Когда жена Бинго Литтла, писательница Рози М. Бэнкс, устроила его редактором в журнал «Мой малыш», так сильно повлиявший на интеллектуальный облик детской, клуб «Трутни» буквально ожил. Почти все его члены схватили перья, намереваясь пожать плоды своего ценного опыта.

Как же огорчились они, обнаружив, что старый друг не намерен сорить деньгами! Одного за другим он отверг Трутня, предложившего колонку «Бега»; и Трутня, предложившего страничку «Ночные клубы»; и Трутня, собиравшегося слать репортажи из Канн или Монте-Карло. Что там, он отказал даже тому Трутню, которого знал с поры матросских костюмчиков, несмотря на весь блеск статьи о малоизвестных коктейлях.

— Говорит, — сообщил Первый Трутень, — что хозяину это не нужно.

— Да, — признал Второй, — так он сказал и мне. Что еще за хозяин?

— Какой-то Перкис. Миссис Бинго дружит с его женой.

— Никакого вкуса у людей! — заметил Третий.

— Никакого понятия, — прибавил Первый.

— Видимо, кретин, — предположил все тот же Второй. Четвертый с ними не согласился.

— Не уверен, — сказал он. — По-моему, Бинго им прикрывается. Упился властью, завидует чужим талантам. Это плохо кончится. Да что там, уже чуть не кончилось, но — пронесло. Конечно, я имею в виду историю с Беллой Мэй Джобсон. Какую именно? Ту, которая связана с этой Беллой.

Американской писательницей, пояснил он. Здесь ее вряд ли знают, а в Америке дети зачитываются повествованиями о тюлене Томми, бурундуке Брюсе и прочей живости. Перкис познакомился с ней на пароходе, когда плыл из Нью-Йорка, и она дала ему прочитать про бурундука, он же мгновенно понял, что именно этого давно ждал «Мой малыш». Тем самым, он пригласил ее в редакцию, чтобы урегулировать все с редактором, другими словами — с Бинго.

Как ни прискорбно, без хозяина Бинго немного заважничал. Хозяин этот вечно лез, особенно — когда речь шла о разделе «Дядюшка Джо — добрым деткам», и недели две свободы ударили страдальцу в голову. Когда ему доложили, что его спрашивает некая мисс Джобсон, он постучал карандашом по зубам и сказал: «Вот как? Я занят. Пусть напишет или запишется».

Вскоре явился здоровый, загорелый Перкис и, отдав дань восклицаниям типа «Вот и я!» или «Ну, как вы тут?», заметил:

— Кстати, скоро зайдет Белла Мэй Джобсон. Бинго мило засмеялся.

— Старая добрая Белла? Была и сплыла.

— То есть как?

— А так. Я ее не принял. Перкис покачнулся.

— Не приняли?

— Вот именно. Занят-занят-занят. Сказал, чтобы изложила свои претензии на одной стороне листа.

Не знаю, доводилось ли вам смотреть «Ураган», такой фильм. Я вспомнил его потому, что с Бинго случилось примерно то же самое. Какое-то время, по его словам, что-то гремело и кружилось; потом ремарки стали яснее, и он вывел, что эту самую Беллу надо любить и лелеять, улещать и умасливать, создавая атмосферу почтительного восхищения.

— Виноват, — сказал он. — Недоразумение, знаете ли. Представления не имел, что это — дар судьбы, творец бурундуков. Мне показалось, что она предлагает Дюма в роскошном переплете.

Увидев, что Перкис закрыл лицо руками, а также услышав слова «Все… конец…», он нежно похлопал хозяина по плечу и подбодрил его:

— Не горюйте! У вас есть я.

— Нет, — ответил хозяин. — Вы уволены. После чего удалился.

Оставшись один, Бинго стал думать. Думал он, главным образом, о том, что скажет жена.

Как вы знаете, брак его оказал бы честь Ромео и Джульетте. Жена молилась на него, он — на нее, и мы смело сравним их еще и с голубками. Однако любой голубок вам скажет, что голубка, при случае, поплюет на лапки и заедет в глаз. Бинго казалось, что случай этот близок. Миссис Бинго с немалым трудом устроила его на работу, и что-то подсказывало ему, что теперь, когда он все испортил по чистой глупости, ей это не понравится.

Словом, мы не удивимся, что тьма окутала его, и в ней мерцала лишь одна искорка — жена уехала к друзьям, в усадьбу, и объяснение откладывалось.

Чтобы отвлечься, он ринулся в омут наслаждений и дня через два, в гостях, зачаровал прелестную блондинку, которая оказалась Беллой Мэй Джобсон.

До сей поры ему казалось, что выход один — придумать хорошую, прочную, достоверную историю. Скажем так: Перкис не простил ему, что он не принял посетительницу, но посетительницы эти сплошь и рядом гладят редактора по коленке или поправляют им галстук, что претит его чистой душе. Может сойти. Может не сойти. Другого выхода не было.

Теперь выход возник. Когда я сказал, что он зачаровал блондинку, я употребил это слово в самом прямом смысле. Если Бинго в форме, равных ему нет. Что говорить, когда ко второму коктейлю Б.М. сообщила, как ей одиноко в большом и чужом городе, а Бинго обещал это исправить. Они обменялись телефонами и добрыми пожеланиями, и Бинго пошел домой, потирая руки.

Навряд ли надо объяснять, что хитрый Бинго хотел довести Б.М. до того состояния, когда она ни в чем не откажет. Тогда, сбросив личину, он сообщил бы ей, кто он, заключил договор, пошел к Перкису и спросил бы: «Ну, Перкис, что скажете?», а тот прижал бы его к сердцу.

Водил он Беллу Мэй в зоологический сад, в Тауэр, в музей мадам Тюссо, на пять утренних приемов, семь дневных и четыре вечерних. Преподнес он ей букет белого вереска, одиннадцать роз и надписанную фотографию. Уезжала она в пятницу, а накануне устраивала в отеле прием, который Бинго должен был украсить.

Приглашение он принял, уповая на то, что пересидит всех гостей, а потом, пока еще не ушло послеобеденное благодушие, выложит карты на стол. Успех обеспечен.

О том, что не все на свете просто, он догадался только тогда, когда пришла телеграмма «Возвращаюсь в среду».

При обычных обстоятельствах Бинго пел бы и плясал, а так — не выдавив ни единой ноты, задумчиво стоял на перроне.

— Ну-ну-ну-ну! — как можно сердечней воскликнул он, когда появилась Рози. — Я рад! Я счастлив! Я в полном восторге! Какой сюрприз, э? Вроде ты хотела побыть подольше…

Жена удивленно воззрилась на него.

— Что ты! — вскричала она. — Разве я пропущу нашу годовщину? Неужели ты забыл? Завтра три года с нашей свадьбы.

Бинго, подскочивший, как рыба на крючке, взял себя в руки.

— Кто, я? — возмутился он. — Ну, знаешь! Каждый день отмечал на календаре.

— Я тоже, — призналась жена. — О, Бинго, мы пойдем в тот ресторанчик у Чаринг-Кросс! Притворимся, что сейчас поженились.

Бинго нервно глотнул и крикнул:

— Потрясающе!

— Только сейчас нам гораздо лучше, — не унималась жена. — У тебя такая работа!

Бинго помычал.

— Как там дела?

— Прекрасно!

— Перкис тобой доволен?

— Еще бы!

Говорил он отрешенно, а наутро едва прикоснулся к яичнице. Выйдя из дома, он веселее не стал. Можно, думал он, забежать к этой Белле, но это не то, совсем не то. Там, в гостях, он был бы душой общества, пленил бы всех блеском ума, а потом, когда все ушли бы, покачиваясь от смеха, и растроганная хозяйка его благодарила, выложил бы карты на стол. А так, на бегу, — нет, не годится.

Зайдя в редакцию, он обхватил голову руками и долго думал, выжимая последнее из мозговых клеток. И вдохновение пришло. Он понял, что сделал бы Наполеон.

— Да, слушаю? — сказал серебристый голос жены.

— Здравствуй, мой ангел.

— Здравствуй, кроличек.

— Это ты, душенька?

— Это ты, лапочка?

— Тут такие дела, — сказал Бинго. — Прямо не пойму, как быть. Надо улестить одну писательницу… повести ее днем в ресторан…

— О, Бинго!

— Вообще-то ну ее…

— Нет-нет, что ты!

— На что она мне сдалась? Так и скажу: «Пардон, писательница…»

— Ни в коем случае! Непременно веди!

— А как же мы с тобой?

— Мы пойдем вечером.

— Вечером?

— Да.

Бинго вдумчиво помолчал.

— А знаешь, это мысль, — признал он.

— Вечером даже лучше.

— Разгуляемся вовсю!

— Спешить никуда не надо…

— Вот именно.

— А потом пойдем в театр.

— Пойдем, — согласился Бинго, думая о том, как все легко, когда у тебя есть такт.

— И вообще, — продолжала Рози, — днем я пойду к Белле Джобсон.

Бинго задрожал, как желе на ветру.

— К к-к-кому?

— К Белле Джобсон. Ты не знаешь, одна писательница. Джулия Перкис меня звала, та очень любит мои книги, а я отказалась. Завтра она уезжает, больше случая не представится — а так я к ней все-таки приду. Пока, дорогой, не хочу отрывать от работы.

Когда она повесила трубку, Бинго сидел неподвижно, тратя рабочее время на приступ отчаяния. Все, думал он, конец. Белла Мэй не знает, что он женат, как-то к слову не пришлось. Если она захочет познакомить его с Рози, а он скажет: «Да мы знакомы, это моя жена», получится неудобно.

Оставалось одно — плюнуть на эту работу и признаться, что он отфутболил Беллу Мэй. Вообще, решил он в приливе оптимизма, оно и лучше, раз они встретятся. Как мы уже говорили, Б.М. была хороша, вроде эльфа в обесцвеченных кудрях. Если он перед этим устоял… в общем, жена будет довольна.

Приободрившись, он вышел, послал Б.М. телеграмму; но на обратном пути его поразила такая мысль, что он схватился за фонарный столб. У нее — фотография! Жены не любят, когда мужья дарят свои изображения, а тут еще и надпись, мягко выражаясь — сердечная. Скорее всего, это стоит на столе и сразу бросается в глаза.

Отсюда следовало, что для мира в семье надо проникнуть в номер и убрать улику.

Если вы не забирали из номеров надписанных фотографий, сообщу вам, что это нелегко. В номер еще надо войти. Осведомившись у портье, Бинго узнал, что Б,М. нету, и поначалу обрадовался; но перед запертой дверью понял, что до конца далеко.

Размышляя о кознях рока, он увидел, что по коридору идет горничная.

— Доброе утро, — сказал он, окутывая ее чарами.

— Доброе утро, сэр, — отвечала она.

— Однако! — продолжал он. — Какое лицо! Красота, а не лицо. Кстати, не окажете ли услугу? — И он вынул фунтовую бумажку.

— Спасибо, сэр, — сказала горничная, — с удовольствием, сэр.

— Понимаете, — объяснил Бинго, — она вышла, а я бы хотел войти. Не люблю мыкаться в холле. Разговоры, люди всякие… Я бы лучше посидел в номере. — И он вынул вторую бумажку. — Вы меня не впустите?

— Пожалуйста, сэр, — сказала покладистая горничная.

— Спасибо, — заметил Бинго. — Спасибо вам большое. Погодка-то, а?

— Очень тепло, — признала его собеседница. Переступив порог, он понял мудрость своих поступков. Да,

жалко денег, да, их мало — но потрачены они не зря. Фотография красовалась на самом виду. Схватив ее и сунув в карман, он направился к двери, как вдруг заметил бутылки. Они просто улыбались ему; а после таких испытаний неплохо выпить.

Налив себе итальянского вермута, добавив французского и потянувшись за джином, Бинго ощутил, что сердце его сделало три двойных кульбита и куда-то нырнуло. В двери поворачивался ключ.

Трудно сказать, что уместно в таких обстоятельствах. Одни сохранили бы милую беспечность, другие — выпрыгнули в окно. Прикинув, что на беспечность он не потянет, а этаж — четвертый, Бинго выбрал средний путь и полез под диван.

Вошла не Белла Мэй, а старый друг, горничная. Рядом с ней мелькнули брюки и ботинки. Однако вскоре раздался и голос; голос хозяина.

— Спасибо, милочка, — сказал Перкис.

— Вам спасибо, сэр, — отвечала горничная, позволяя предположить, что ей еще кое-что перепало. Вот она, ирония судьбы. Одним — все, другим — ничего.

Перкис покашлял и сказал:

— Я, кажется, слишком рано…

— Да, сэр, — согласилась горничная.

— Может, я выведу пока собачку…

— Мисс Джобсон гуляет с ней, сэр.

— Вот как?

Они помолчали, потом горничная хихикнула.

— Что такое? — осведомился Перкис.

— Да тут еще один гость, — объяснила она. — Куда он делся? А, вот он!

Бинго, надышавшийся пуха, чихал под диваном.

— Литтл! — воскликнул Перкис, заглядывая туда. Бинго вылез, понимая, что сопротивление бесполезно.

— А, Перкис! — бросил он и со всем возможным достоинством направился к двери.

— Эй! — крикнул Перкис. — Минуточку! Бинго не остановился.

— Если что, я в баре, — сообщил он.

Однако пошел он не в бар. Выпить надо, что говорить, но сперва надо продышаться. Под диваном он пробыл недолго, но пыль собиралась там лет шесть, и сейчас он ощущал себя не столько человеком, сколько мусорной корзиной. В общем, он вышел на улицу и встал у дверей, жадно вдыхая воздух.

Физически ему стало лучше, духовно — нет. Если там Перкис, думал он, вскоре может произойти такая сцена:

Словом, он стоял и терзался. Когда он издал пятнадцатый стон, подъехала машина. Сквозь туман ему показалось, что за рулем сидит Рози.

— О, Бинго! — вскричала она. — Как хорошо, что ты здесь! Значит, вот где вы с ней обедаете? Нет, какое совпадение!

Понимая, что если рассказывать историю, момент настал, Бинго все же не смог ничего произнести; и жена продолжала:

— Ужасно спешу, надо вернуться к Джулии! Она — в полном отчаянии. Зашла я за ней, а она рыдает. Собачка пропала. Сейчас скажу Белле Джобсон, что мы не придем — и вернусь, утешать. А, может, ты ей снизу позвонишь?

Бинго заморгал. Отель, вроде бы — крепкий, как-то качался.

— Что? — переспросил он. — Ты не пойдешь к этой Белле?

— Нет-нет. Я должна вернуться, Джулия лежит с грелкой. Позвонишь? Тогда я бегу.

Бинго вдохнул побольше воздуха.

— Конечно, конечно, конечно, конечно, конечно, — сказал он. — Непременно. Позвоню. Объясню. Что может быть легче! Не беспокойся, душенька.

— Спасибо, кроличек. Пока.

Она уехала, он стоял, безмолвно шевеля губами. Только однажды чувствовал он так остро всю любовь Провидения, — в школе, когда преподобный Обри Апджон уже занес трость и вывихнул плечо.

Побежав в бар, он хлопнул рюмочку и принялся за вторую. В баре уже был Перкис. Сурово взглянув на него, он присел подальше, еще не готовый к беседам, но кто-то тронул его за рукав. Хозяин глядел на него, как спаниель, готовый подлизаться к человеку, у которого аллергия на собачью шерсть.

— Мистер Литтл… — проговорил он.

— Да, мистер Перкис?

— Мистер Литтл, вы можете меня спасти.

Не знаю, что ответили бы вы. Учтите, что Перкис его выгнал, мало того — употребил при этом шесть оскорбительных слов. Лично я сказал бы «О!» или «Да?». Может, это cказал бы и Бинго, но Перкис продолжал:

— Со мной случилось страшное несчастье. Только вы можете меня спасти. Сюда с минуты на минуту приедет моя жена. Перехватите ее, выдумайте что-нибудь. Она не должна подняться к мисс Джобсон.

Бинго поставил стакан.

— Расскажите мне все, — сказал он.

Перкис вынул платок и промокнул лоб. Другой рукой он гладил рукав Бинго.

— Сегодня, — начал он, — я узнал, что жену тоже пригласили. Я думал, мы будем tete-a-tete… Понимаете, я часто встречался с мисс Джобсон, в интересах дела. Я надеялся, что сегодня мы окончательно договоримся.

— Обычно, — сухо заметил Бинго, — это поручают редактору.

— Да-да, но… да, конечно. Понимаете, чтобы было вернее, я решил…

— Немного поднажать?

— Вот именно. Именно. Цель, знаете ли, оправдывает средства. «Малыш» — на распутье. Заполучим Беллу Мэй Джобсон — все, победа. Уплывет к другим издателям — вообще не сможем оправиться. Я приложил все силы…

— Вот как?

— Да-да. Буквально все. Бинго поджал губы.

— Не буду судить вас, — сказал он, — но это попахивает… чем-то французским. Вы ее целовали?

Перкис дернулся.

— Что вы, что вы, что вы, что вы! — вскричал он. — Ни в коем случае. Я вел себя совершенно прилично, она — с девичьим достоинством. Мы ходили в Британский музей, в театр (на утреннее представление), в Национальную галерею. Видя, что она поддается…

Голос его пресекся. Обретя его вновь, он спросил напитков, подкрепился и закончил фразу:

— …я отдал ей собачку.

— Что?!

— Собачку. Понимаете, она у нас была, и та ей очень понравилась. Сегодня, с утра пораньше, я вынес ее в шляпной коробке и принес сюда. Через десять минут мисс Джобсон подписала контракт, а еще через час решила пригласить и жену. Она позвонила, я кинулся сюда, чтобы забрать животное — и не застал его, они гуляют. Войдите в мое положение, мистер Литтл! — он задрожал. — Ах, что мы теряем время! Мы тут сидим, а она едет… Станьте у дверей! Мистер Литтл!

Бинго холодно посмотрел на него.

— Хорошо, я встану, но на каких условиях? — спросил он. — Почему я вообще должен вам помогать? Конечно, я мог бы удержать миссис Перкис, но зачем, зачем? В конце этой недели мы с вами расстанемся. Вот, если бы я у вас работал…

— Вы работаете! Работаете!

— …и больше получал…

— Вдвое больше! Вдвое! Бинго подумал.

— М-да, — заметил он. — И вы не будете вмешиваться в «Дядю Джо»?

— Ни в коей мере! Полная свобода.

— Что ж, тогда — успокойтесь. Миссис Перкис сюда не войдет.

— Вы гарантируете?

— Гарантирую. Зайдем к портье, составим новый контракт — и я к вашим услугам.