Ратибор Новгородец

Глава одиннадцатая

Путь к старому ворону оказался неблизкий. Самое плохое было то, что путь этот пролегал уже за пределами Киевского княжества, а значит, люди Владимира не могли уже рассчитывать на помощь и поддержку, опираясь на свое положение. Теперь предстояло всего добиваться самим.

Но если не считать этой неприятности, все шло пока как по маслу. Конечно, дни неумолимо шли, но дело продвигалось вперед столь же быстро. Если ворон согласится рассказать то, о чем молчали другие птицы, дорога к чудо-оружию будет открыта. Другое дело, что добыть искомое может оказаться весьма и весьма непросто, но что уж тут поделаешь…

Ратибор смотрел вперед, чуть покачиваясь в такт шагам лошади. Илья ехал немного сзади, то и дело глядя по сторонам — высматривал возможных врагов. Подосён, как самый нетерпеливый, то и дело вырывался вперед, хотя и не знал толком, куда надо ехать. Клубочек по-прежнему бесшумно катился впереди.

Новый проводник оказался не в пример более пакостным, чем его предшественник. Слов нет, он всегда выбирал наиболее прямую дорогу к намеченной цели. Но иной раз дорога эта была даже слишком прямой. Похоже, их проводник просто не всегда соразмерял свои возможности (а он мог пробраться почти везде) с возможностями ведомых. В этом Ратибор убеждался уже не раз.

В первый раз клубочек завел их в болото, хотя, как указала старшая Яга, от ее избушки вела неплохая и — что немаловажно — почти сухая тропинка. Причем начиналась она на том самом месте, где богатыри оставили коней. Просто никакая дорожка через топи не может быть прямой, потому и пришлось друзьям, следуя за проводником, то и дело с нее сходить и барахтаться в грязи. Когда же они об этом узнали, на долю клубка досталось немало крепких слов. Но он их не понимал и потому не обиделся.

Сейчас вот — вывел на большую дорогу. Это само по себе только хорошо, да вот на этой дороге пошаливали разбойники из племени вятичей. Не так давно были вятичи могучим народом, и страна у них была почти такая же, как Киевская Русь, да вот только прошляпили они свою страну, с тех пор и одичали, и озлобились. Муромец сказывал, что вроде бы успел он поучаствовать в походе Владимира в вятичскую землю, но Ратибор ему не поверил. Уж больно это противоречило его же собственным словам, сказанным на заставе.

Вид хорошо вооруженных воинов только раздразнил лихих людей, тем более, что в своем превосходстве они не сомневались.

Одетые в зеленое фигуры бесшумно вынырнули из леса, даже не утруждая себя тем, чтобы преградить путь будущей добыче чем-нибудь посерьезнее. Те, что держались поближе к кустам, целились из самострелов. Остальные были вооружены разнообразно, но добротно — по большей части мечами, наверняка крадеными.

— Куда путь держите? — небрежно поинтересовался атаман. Леший только подивился — до чего в нынешние времена пошли разговорчивые лиходеи! Раньше языком не болтали, а сразу в драку лезли.

— Туда, — новгородец показал пальцем вдоль по дороге.

Атаман заметно разозлился.

— Я и так вижу, что не поперек дороги, — говорил разбойник с заметным акцентом, все-таки речь вятичей немного отличается от киевской или новгородской. — Я спрашиваю, в какой город или весь едете и что везете?

— Едем и сами не знаем куда, — честно ответил Ратибор. — А везем только то, что на нас.

В другое время он бы не стал разговаривать со всяким там отребьем, а немедленно порубил бы их всех в капусту. Но сейчас, когда прямо в лицо Ратибору были направлены три самострельных болта, лучше было переждать.

А атаман, похоже, поверил, что перед ним простые лопухи, хоть и вооруженные. В последнее время на дорогах таких попадалось много. Не досталось человеку наследства, вот и шастает где ни попадя. Чаще всего у таких действительно только то, что надето. Но иногда безземельные удальцы тоже промышляют на большой дороге, и ничуть не хуже, чем любые другие разбойники. И взять от них можно тоже неплохо. Атаман расслабился — противник несерьезный, можно и на испуг взять.

— Вот что, люди добрые, — спокойно сказал атаман. — Кладите оружие на землю. Потом мои ребятишки вас обыщут. Если не солгали и ничего особо ценного нет при вас — заберем ваши мечи и отпустим. Ну, а если солгали…

Договорить он не успел. Подосён птицей вылетел из седла, свалившись на ближайшего разбойника и направив его самострел на атамана. Ошалевший от неожиданности разбойник машинально нажал скобу. С звучным чмоканьем болт пролетел сквозь незащищенную атаманскую голову. Молодой воин немедленно всадил противнику нож между ребер, точно попав в сердце.

Свистнула палица Ильи, и еще один мужик с самострелом выбыл из игры основательно и надолго. Ратибор еле успел свалиться на землю, когда над его головой рассекли воздух еще две стрелы. Те, кто их выпустил, не стали тратить время на перезарядку своего оружия, а схватились за мечи. Третий предпочел стрелять в Подосёна, видимо, посчитав его самым опасным. Болт пробил легкую кольчугу и глубоко вошел в бок паренька. Подосён вскрикнул и свалился, где стоял.

Ратибор за те краткие мгновения, что прошли с начала схватки, успел сделать намного больше, чем любой из разбойников. Мгновенно покинув седло, он выхватил меч и затанцевал. Острое лезвие описывало вокруг него замысловатые фигуры, и каждое движение было ударом. В считанные секунды из пятерых, стоявших рядом с Лешим, трое были уже мертвы, а остальные даже не успели осознать, что произошло. Когда же осознали и попытались достать верткого кмета мечами, было уже поздно.

Муромец тоже не терял времени даром. Стрелять в него почему-то никто не стал, а шипастая палица быстро расчистила вокруг богатыря место для маневра. Еще пара взмахов — и шайка поубавилась еще на двух злодеев.

Оставшийся повернулся и побежал в лес. Догонять его никто не собирался, так что разбойнику, скорее всего, удалось бы уйти, но на его пути вдруг оказался целехонький Подосён. Он нехорошо улыбнулся и одним ударом снес ошалевшему от страха мужику голову.

Бой был закончен. Ратибор с гордостью посмотрел на друзей. Все-таки выучка есть выучка: не всякий смог бы втроем против десятерых — и без единой царапины! Ну, не совсем, конечно, все же Подосёна задели, но он не в счет — как-никак оборотень. Да и зажило на нем все уже, только в кольчуге дырка осталась, да и рубаху придется зашивать на следующем привале.

— Орлы! — сказал Ратибор и вытер меч пучком травы. — Показали лиходеям, кто такие богатыри князя Владимира!

И тут сзади раздался спокойный голос:

— Так вы еще и Владимировы люди? Ну теперь точно пощады вам не будет…

Леший повернулся и оторопел на мгновение. На дороге стоял атаман шайки! Целый и невредимый. Стоял, нехорошо улыбался и поигрывал коротким легким мечом.

— Хе! — сказал наконец Ратибор. — Ты что — Кощей Бессмертный?

— Да хоть бы и так, — не меняя позы, ответил атаман. — А может, просто вы меня не там видели, где я в самом деле стоял. Тебе-то какое дело? Главное, что я вас сейчас убивать буду.

— Не за свой ты кус принимаешься, ты этим кусом подавишься, — Ратибор ответил древним присловьем. — Нас трое, а ты один.

— Тебе-то какое дело? — повторил атаман. — Сам Руговельд Черный Волхв меня своему искусству учил. Будь ты хоть Волх Всеславьевич, а со мной тебе не совладать.

Муромец негромко ахнул. Судя по всему, имя Руговельда говорило ему о многом. Ратибор про себя решил расспросить его об этом… чуть позже. А сейчас он незаметно для противника сосредоточился.

Атаман же отбросил в сторону меч — видно, решил, что сейчас ему эта железка не понадобится — и тихо запел на колдовском языке. В воздухе свистнула выпущенная Подосёном стрела, но тут же отскочила от груди колдуна.

Вокруг всех четверых закрутился темный вихрь. Ратибор закрыл глаза, припоминая, что может остановить Навью Силу…

Муромец, прихрамывая, подошел и искореженному трупу атамана, попинал его ногой и сказал:

— Ну ты, Ратибор, и крут!

— Это не я крут, — сказал Леший и сел в пыль. — Это он крут. Он Навью Силу вызвал. А я только щит поставил.

— Какой-такой щит? — спросил любопытный Подосён.

— Зеркальный, — пояснил Ратибор. — Вы зеркала видели хоть когда-нибудь?

Муромец молча помотал головой, а Подосён поднял брови и спросил:

— А что такое зеркала?

— Ну, в воду на свою рожу глядел когда-нибудь? — потерял терпение Ратибор.

— Было дело, — признался оборотень.

— Блики на воде видел?

— Как не видеть!

— Ну вот, я такое зеркало для колдовской силы поставил. То, что этот «черный волхв» хотел на нас напустить, против него же и обернулось. Да, кстати, Илья, кто такой Руговельд, про которого он упоминал?

— Волхв, сказано же, — прогудел Муромец. — Приходил раз ко двору Владимира с котом каким-то ученым. Говорят, он всех бояр в тавлеи обыграл. В шатрандж, как ты его называешь.

— Кто обыграл, Руговельд?

— Да кот же! Я говорю — ученый кот! И по-нашему болтал почище, чем мы с тобой. А Руговельд на самом-то деле, говорят, против Добрыни Малховича что-то имел. Вроде бы даже убить его хотел. Да не получилось. Сам-то я его в глаза не видел. Это ведь именно тогда случилось, когда я с Владимиром в ссоре был. А те, кто видел, те слыхали, как Руговельд со своим котом, навроде как с человеком, разговаривал. На жизнь ему жаловался. И говорили эти люди, что жаловался-то Руговельд на то, что дар у него особый — все рушить. Может, этому дару он и разбойника после научил?

— Глупости, — пожал плечами Ратибор, — дар на то и дар, что ему не научишь. Так что, скорее всего, набрехал тать.

Но на всякий случай Ратибор крепко запомнил все это.

— До чего Русь довели! — возмущался Муромец, когда маленький отряд направился дальше, оттащив трупы разбойников с дороги. — Всего три дня, считай, едем, и два раза дрались! — Он поднял два пальца вверх, видимо, чтобы даже птицы убедились. — А что дальше будет? Нет, надо Владимиру сюда воинов посылать и наводить порядок каленым железом.

— Не богатырское это дело — татей по лесам ловить, — вставил слово Подосён. — Этим пусть здешние мужики занимаются!

— Уж помолчал бы, — лениво ответил Ратибор. — Что, по-твоему, богатырское дело-то?

— Печенегов бить, — уверенно сказал юноша. — Ну… и прочих там. Русь защищать, одним словом!

— Так. Это ты верно сказал. А что, разбойники — Руси не враги?

— Получается, что враги, — неуверенно ответил Подосён.

— Так должны богатыри с ними бороться или нет?

— Получается, что должны, — сник Подосён.

— Ну и без вопросов! — строго сказал Ратибор, потом рассмеялся и ткнул кобылу сапогом в бок, чтобы поспевать за катящимся клубочком.

Незаметных деревень не бывает. Если есть деревня — то обязательно есть печки, а уж коли есть печки, то есть и дымки, по которым еще издали всегда видно, что жилье рядом. Потому, когда лес раступился и обнаружилось несколько домов, в беспорядке разбросанных на границе между лесом и полями, куда уходила дорога, это явилось для путников полной неожиданностью.

Да и вообще, эта деревня была какая-то странная. Прежде всего — ни на улочках, ни на полях рядом с деревней не было видно ни единого человека. И в то же время все дома выглядели новенькими, словно крестьяне недавно отстроились после большого пожара, а потом вдруг все разом покинули жилища. Багровый закатный свет придавал всему этому зрелищу еще более жуткий вид.

Не доезжая до развилки, откуда дорожка вела к странной деревне, Ратибор придержал кобылу.

— Заедем туда ночевать? — спросил он, оборачиваясь на друзей. Клубочек на сей раз ничего не подсказывал — остановился и лежал себе тихонько, ожидая решения.

Муромец почесал в затылке.

— С одной стороны, вроде бы надо, — рассудительно сказал он. — Мне что-то не больно хочется опять под небом спать. И кто из вас забыл, что шатер с собой взять надо? А с другой — не нравится мне здесь.

— И мне, — поддержал Подосён. — Что-то оттуда вроде бы мертвечиной попахивает.

Ратибор принюхался. Он, конечно, не обладал волчьим чутьем, но трупная вонь, шедшая со стороны деревни, слабо чувствовалась даже его носом.

— Тем более, — решил Ратибор, — надо заехать и выяснить, что там такое творится.

Леший нагнулся, подставил ладонь — клубочек подскочил и удобно улегся в его руке.

Всадники въехали в странную деревню. Везде тишина и запустение. Ни кошки, ни собаки, ни петуха на плетне. Ратибор спешился и осторожно подошел к калитке ближайшей избы. Калитка была закрыта изнутри на палочку. Новгородец, перегнувшись через плетень, выдернул нехитрый запор и вошел во двор.

Дверь избы поскрипывала на петлях. Внутри было темно и уже вполне ощутимо попахивало мертвечиной. У Ратибор исчезли всякие сомнения, что именно он увидит. Трупы.

В этом доме их было сразу три. Причем лежали они здесь уже настолько давно, что только по немногим сохранившимся чертам можно было догадаться, что это останки хозяина дома, его жены и, судя по всему, сына. И тела были попорчены не только временем и жаркой погодой, но и чьими-то зубами. Само по себе это неудивительно — раз во всей деревне ни единой живой души, почему бы собакам не погрызть дармового мяса? Но все же по спине Ратибора прошел холодок от нехорошего предчувствия.

«А вдруг они все померли от чумы или еще чего?» — неожиданно спохватился новгородец. Сразу вспотел от страха и поспешно забормотал заговор от заразы.

Илья тем временем успел заглянуть еще в две избы. Там было то же самое — все жители давно мертвы.

— Нехорошо все это, — сказал Илья, поведав об увиденном. — Давайте сожжем здесь все, что ли? Хоть костер погребальный будет этим бедолагам.

Подосён немедленно принялся рыться в мешках, ища огниво.

— Не сейчас, — нетерпеливо отмахнулся Ратибор. — Устроим лагерь где-нибудь подальше, а в ближайшем поселении расскажем. Пусть они приходят и устраивают здесь все что хотят — хоть костер, хоть ярмарку. А у нас времени нет. Солнце уже село, а завтра рано вставать.

И в этот самый момент из ближайшего дома послышался шум, странный скрежет, а потом… явственный звук негромких шагов! Путники встали спиной к спине, настороженно вглядываясь в темноту дверного проема.

Шаги приблизились, и на крыльцо заброшенной избы вышел человек. Вернее, только издали могло показаться, что это человек. Вблизи же любой бы с уверенностью сказал — труп. Вернее, упырь.

Только что это жуткое существо смирно лежало на полу избы и было мертвым мужиком. Теперь же оно встало на ноги (хотя и нетвердо на них держалось). Глаз у упыря давно уже не было, но тем не менее он безошибочно повернул голову в сторону богатырей и неторопливо спустился с крыльца.

Когда к Ратибору вернулась способность нормально соображать, он обнаружил, что уже сидит в седле.

— Скорее отсюда! — срывающимся голосом крикнул Леший.

И было отчего испугаться. Упырь ведь мертвый, его сколько мечом ни руби, второй раз не умрет. Конечно, серебро, хороший булат или же осиновый кол валят его сразу и навсегда, а втроем богатыри смогли бы просто рассечь восставшего покойника на мелкие кусочки, но…

Упырь во дворе издал хриплый вой, и ему откликнулись десятки таких же голосов. Двери распахивались, и из домов выходили упыри. Мертвая деревня не желала отпускать живых, неосторожно в нее забредших.

Когда всадникам оставалось всего с десяток шагов (человеческих, конечно, не лошадиных) до околицы, за которой простиралась ровная дорога, улицу перед ними преградили сразу четыре упыря. Лошади шарахнулись от них, едва не вышвырнув людей из седел.

Муромец обрушил палицу на голову ближайшего упыря. Противно хрустнуло, гнилой череп разлетелся ошметками, но проклятый нежить продолжал стоять, только из горла его донеслось нечленораздельное бульканье. Ратибор крутанул мечом, отрубив наседавшему на него покойнику сразу обе руки. Упырь отпрянул, взвыл и снова полез вперед, щелкая зубами.

— Леший! — заорал Муромец, махая палицей, словно мельница крыльями. — Ты же волхв! Колдани что-нибудь!

Это было легче сказать, чем сделать. Для волшебства нужна сосредоточенность, а откуда ей взяться в разгаре боя?

Внезапно упыри зашипели и начали медленно отходить. А между ними и Ратибором с Ильей оказался Подосён. В руке юный оборотень держал дрын от забора, и дрын этот горел ярким пламенем.

Больше всего на свете нежить боится, конечно, серебра. А после него больше всего боятся упыри огня. Ни за что не подойдут они к костру близко, разве что очень голодны. Это Ратибор, конечно, помнил с детства, но сейчас у него не было времени что-либо зажигать. А вот у Подосёна это время нашлось. Пользуясь тем, что старшие товарищи держат нежить на расстоянии, он добыл-таки огниво из мешка и поджег первое, что под руку попалось.

Разогнав противников с улицы, богатыри подхлестнули коней и ринулись прочь из деревни. Вслед им несся топот множества ног, перемежаемый завываниями. Упыри никогда не расставались с добычей так легко.

— Долго мы не проскачем, — выдохнул Муромец. — Лошади устали за день, еще немного — и свалятся. Нужно искать укрытие.

— Что? — повернул к нему голову Ратибор. — Ты хоть понял, что говоришь? Их же там не меньше трех десятков! Мы не сдюжим!

— Если одними мечами отбиваться будем, тогда конечно, — скачка не отбила у Ильи ни связности речи, ни способности долго и упорно спорить. — Но сейчас мы уже оторвались. Остановимся где-нибудь на холме, тогда у тебя время будет поколдовать.

Это был резонный довод, и Ратибор согласился. Когда лошади начали хрипеть, богатыри свернули с дороги и въехали на возвышавшийся неподалеку холм.

Втроем быстро выдрали траву, образовав защитный круг. Леший сильно сомневался, что он поможет против упыря, но пока и так сойдет. Стало уже совсем темно, и пришлось наскоро развести небольшой костерок, чтобы Ратибор смог пролистать книгу в поисках подходящего заклятья.

На дороге показалось несколько темных силуэтов. Упыри шли медленным шагом, глядя в пустоту. Их лица ничего не выражали, как и обычно, но сразу было ясно, что мертвяки предвкушают добычу. Единственное утешение — что людей намного меньше, и упыри наверняка передерутся из-за мяса. Они ведь стаей ходят только потому, что за одной добычей гонятся. Тьфу, ну и глупость сморозил! Когда упыри драться станут, от богатырей как раз только мясо и останется. Тоже мне утешение…

— Ну же! — торопил Подосён. — Вон они! Сейчас сюда придут!

— Нашел! — Ратибор вскочил, держа книгу перед собой, и прочел размеренным голосом несколько непонятных слов.

По кругу выдранной травы пробежало пламя. Оно замкнулось, и вскоре вокруг лагеря уже стояла невысокая — по колено — огненная стена. Стало жарко. У Муромца затлели сзади штаны. Он поспешно отодвинулся так, чтобы быть как раз посередине между двумя огнями — костром и волшебной стеной.

Мертвецы тем временем окружили холм. В свете костра их пустые глазницы почему-то отсвечивали нехорошим зеленым светом. Упыри щелкали зубами, тянули к такой близкой добыче руки, но подойти к огню не решались.

— Теперь главное — рассвета дождаться, — устало произнес Ратибор, садясь на землю. — Как солнышко встанет — тут же упыри поганые попадают и до заката лежать будут. А день на солнце — для упыря верная погибель. Сгнивают дочиста.

— Точно? — спросил Подосён.

По большим испуганным глазам юноши было видно, что ответ ему совершенно неинтересен, а спросил он только затем, чтобы не сидеть молча, слушая только шум, издаваемый упырями совсем рядом.

Ратибор кивнул. Успокоенный Подосён направился к лошадям, дабы расседлать их на ночь.

А вот этого делать ни в коем случае не следовало. Юный оборотень совершенно забыл, что лошади боятся его волчьей сути. Он успел только снять с кобылы Ратибора седло, к которому было приторочено копье и прочее воинское снаряжение. И в этот самый момент она, обезумев от страха, с диким ржанием перескочила через огонь и понеслась неведомо куда по равнине. Упыри побежали за ней. Длинной цепочкой они пересекли поля и скрылись за горизонтом.

Где-то мгновение Леший оставался неподвижен. Потом он вскочил и дико заорал:

— Клубок! Клубок путеводный в сумке остался!

Это уже было серьезнее, чем даже потеря лошади. Теперь, когда путники, спасаясь от погони, забрели неведомо куда, без чудесного проводника вряд ли им удалось бы отыскать верную дорогу. От осознания происшедшего у Ратибора на короткое время помутился разум, и он полез было через огненную стену вслед за сбежавшей лошадью. Но Илья мигом заключил друга в объятия и посадил на место.

— Уймись! — прогудел он. — Все равно не догонишь. А упыри шерсть жрать не станут. Может, он поутру вернется сам, откуда нам знать?

Доводы плохо доходили до новгородца, но рваться в темноту он перестал. Просто сидел, глядя в огонь, и время от времени вздыхал. Убедившись, что состояние Лешего больше не представляет опасности ни для него, ни для остальных, Муромец тоже уселся рядом. Потом улегся и задремал.

Наутро, когда Илья с Подосёном продрали глаза, первое, что они увидели — это обожженное кольцо вокруг остатков костра. Волшебная стена сделала свое дело и погасла, тем более, что среди бела дня опасаться упырей не приходится.

Вторым, что попалось воинам на глаза, было утешительное зрелище — Ратибор мирно спал, сидя на прежнем месте.

Илья осторожно потряс его за плечо.

— Ратибор! Вставай, времени нет.

— Что! — вскинулся было Ратибор, но тут же успокоился и спросил:

— Что-то случилось?

Муромец пожал плечами.

— Ничего, просто время идет, делать что-то надо.

Леший встал, полез было за книгой (накануне он спрятал ее снова в мешок, справедливо опасаясь росы), но вдруг резко выпрямился, приложив ладонь козырьком к глазам и глядя в бледное утреннее небо.

А там кружилась темная точка. Медленно, никуда не торопясь, неведомая пока птица описывала круги над стоянкой богатырей. Так кружит ворон над трупом. Но сейчас вроде бы никаких покойников рядом не наблюдалось. Это было странно.

Илья и Подосён, проследив за взглядом предводителя, тоже заметили темную точку в небе, но не придали этому значения. Муромец, тот вообще нарочито громко сказал:

— Эй, Ратибор! Снова спишь, что ли? Что ты там вылупился на того паршивого ворона?

Словно услышав его слова, темная точка увеличилась в размерах. Теперь стало ясно, что это и в самом деле ворон. Но какой! Недаром говорят, что кое-кого из отчаянных богатырей вороны заносили в царство смерти. Если такие, как этот, то неудивительно.

Пока путники дивились на небо и думки гадали, ворон спустился уже совсем и неуклюже заскакал прямо к кострищу. Только снизу, да с большой высоты он мог показаться черным — вблизи было хорошо видно, что огромная — с крупного орла — птица скорее серая: черные перья перемежались в ее крыльях с белыми, седыми. Ворон явно был очень стар.

Он подскакал поближе, склонил голову набок, как делают все птицы, когда хотят что-нибудь как следует разглядеть, и неожиданно заговорил скрипучим, но четким голосом:

— Вот, решил заглянуть на огонек. Думаю: а не покормят ли здесь старую бедную птицу и не расскажут ли, кто это здесь ночью поднял стаю упырей, а потом от них конем откупился?

У кого другого еще могли бы появиться сомнения, но не у Ратибора. Перед ним явно был тот самый старый ворон, которого они так долго разыскивали и уже совсем было потеряли надежду отыскать.

— Что там у нас есть съедобного? — зашипел Леший на друзей, а ворону сказал:

— Это мы тут с упырями пошумели, дедушко ворон. Только и не думали мы от них откупаться. Лошадь сама со страху убежала. И вот теперь мы в большом затруднении находимся.

У старика от любопытства даже клюв сам собой приоткрылся. Он прошелся взад-вперед перед Ратибором, а потом снова искоса поглядел на него черным блестящим глазом и спросил:

— Какое же у вас затруднение?

— А такое, дедушко ворон, что мы даже по бабам ходили… в смысле, к Бабам-Ягам, — поправился Ратибор. — И ни одна из них не смогла его разрешить. Но старшая Яга сказала, что есть на свете один старый мудрый ворон, — при этих словах седая птица приосанилась, — который все на свете знает. А если чего и не знает, то никому и не надобно. И вот этот ворон, значится, только и может нам помочь.

— Дальше! — поторопил ворон. Ратибор продолжил. Спутники его пока помалкивали, понимая, что сейчас Леший просто заговаривает старику зубы — тьфу, какие зубы у ворона, тогда уж клюв — чтобы расположить его к себе.

— А дальше и принялись мы искать того ворона. Был у нас для того волшебный клубочек-путеводитель. Да вот беда — положили мы его в седельную суму, а суму-то с лошади снять забыли. Вот так и потеряли нашего проводника. И как искать дальше — не ведаем. — Ратибор постарался и сделал печальное лицо.

Ворон от важности раздулся вдвое. Даже его походка теперь выражала осознание собственной значимости.

— Выходит, не забыла Яга старика, помнит еще, кто ей во многих делах помогал! — пробормотал он достаточно отчетливо, а потом обратился к новгородцу:

— Мы, вороны, многое знаем. Вот и сейчас — могу я тебе прямо здесь указать, где искать того, кто вам нужен.

— И где же он? — теперь лицо Ратибора выражало живейшее любопытство. Остальные двое проделали со своими физиономиями то же самое.

— Здесь! — ворон гордо выпрямился, а для пущего эффекта еще расправил крылья. Получилось вполне впечатляюще. Ратибор натурально ахнул.

— Так что же тебе от меня нужно было, сынок? — спросил ворон.

Ратибор вкратце изложил суть дела, за которым он с друзьями отправился в дальний поход.

— Вот оно что… — задумчиво протянул ворон. — Знаешь, сынок, понравился ты мне, но в таком деле я тебе не советчик. Видишь ли, мне самому по большому счету неважно, будет Русь или же нет. Просто моим воронам еда нужна. А когда воронам еды больше всего? Правильно, когда война идет. Потому люблю я войны, особенно большие.

Леший подавил в себе желание немедленно придушить мудрую птицу.

— Дедушко ворон, — умоляюще сказал он. — Так война все равно будет! Ведь коли мы оружие добудем, это нам поможет только со Змеем справиться. Войско его все равно побивать придется. Вот тогда и будет твоим детям добыча. А коли Змей победит, так он всех огнем сожжет, и вам есть нечего будет, — в порыве вдохновения добавил новгородец.

Такой довод оказался сильным. Даже на расстоянии было слышно, как в невеликой голове старого ворона шевелятся мозги. Думать ему пришлось долго — искал изъян в словах Ратибора. Но так и не нашел.

— Ладно, убедил, — кивнул он. — Знаю я это место. Лежит ваше чудо-оружие в Святых горах, у дивьих людей. Есть среди тамошних гор одна, что высотой своей до неба достигает. И на самой ее вершине построили дивьи люди башню. На вершине же башни — возвели площадку. Посредине площадки — каменный домик. И пять непобедимых чудовищ стерегут чудо-оружие, в том домике спрятанное. За великую святыню почитают его дивьи люди и каждый год иноплеменников в жертву ему приносят.

— А почему тогда птицы не хотели Яге о том говорить? — изумился непосредственный Подосён.

Ворон прокашлялся, совсем по-человечески прикрыв клюв крылом, и с удовольствием продолжил наставительным тоном:

— Потому, что боятся птицы этого места. Дети мои, черные вороны, не приближаются клевать жертвы. Орлы не подлетают близко к той башне. Видно, что-то злое там есть. Как Перун допустил, чтобы его оружие в такие руки попало — про то только самому Перуну ведомо. Ну, все вам теперь ясно?

— Все, дедушко ворон, — Ратибор почесал в затылке. — Дорогу в Святые горы мы знаем, это все на восток идти надобно, тогда прямо в них и упрешься. Вот только успеем ли за два месяца туда-обратно? К тому же обезлошадел я…

— Ну, это уже ваши проблемы, — сварливо ответил старый ворон. — Меня кто-нибудь покормит или только одни вопросы задавать будете?

Илья протянул ему кусок мяса. Ворон помял его лапой, потыкал клювом, каркнул что-то неразборчивое и улетел, унося угощение с собой.

— Он теперь на ель какую-нибудь взгромоздится и завтракать будет, — задумчиво сказал Подосён. — А нам еще в Святые горы переться…

— Прежде всего, — Леший наставительно поднял палец, — нам тоже надо позавтракать. А потом думать, где достать коня.

Дальше пришлось путешествовать особым порядком. Илья так и остался на своем верном Бурушке, Ратибор пересел на лошадь Подосёна, а юный оборотень, вспомнив о своем даре, перекинулся в зверя и побежал наметом вдоль дороги, прячась в траве.

Через версту вдалеке показалась придорожная корчма, стоявшая на окраине большой деревни. Подосён вылез из кустов, стал снова человеком и оделся, после чего путешественники направились в сторону домов.

В корчме было шумно. Все места на лавках были заняты народом, и корчемник с тремя помощниками еле успевал бегать от стола к столу.

На вновь пришедших внимания почти не обратили. Только какой-то подвыпивший — и это с утра-то! — мужичок добродушно обратился к Ратибору:

— Приятель, а ты откуда?

— Из Киева, — кратко бросил тот.

Если бы Ратибор выпустил из рукава красного петуха, это не могло бы произвести большего впечатления. Все, кто сумел расслышать его ответ, немедленно на него повернулись и вылупились. Те, кто не расслышал, тут же узнали от остальных и тоже вылупились на богатырей.

— А не врешь? — выдохнул враз протрезвевший мужичок.

— Я тебе когда-нибудь врал? — вопросом на вопрос ответил Леший. Собеседник только помотал головой. Нехитрый прием, конечно, но порой срабатывает. В таких случаях, как сейчас, например.

— И как ты сумел доехать? — это не выдержал корчемник.

— Да легко, — небрежно ответил Ратибор — Там упыри нам на дорожке встали… И ничего, легко отделались, — это был еще один прием речевых сражений, перенятый Лешим у неистощимого на подобные штучки Митяя. С одной стороны, непонятно, кто легко отделался — путники или упыри — а с другой, всегда есть возможность отпереться, указав, что на самом деле имел в виду нечто прямо противоположное. — Вот лошадку пришлось им отдать, жалко. У вас ни у кого не найдется хорошего коня на продажу?

Корчемник сглотнул и посмотрел на Ратибора с каким-то новым выражением.

— Из Киева вторую неделю никто к нам не ездит. Кто из наших пытался добраться — без вести пропадали.

— Это, наверное, потому, — сочувственно сказал Ратибор, — что они все через эти места ночью проезжали. Вот если бы днем — тогда безопасно. Вы бы сходили да выжгли все в той деревне, откуда упыри расползаются. А то ведь они так и не переведутся никогда. Так есть у кого продажный конь или нет?

— Недалеко отсюда, на краю деревни, — сказал корчемник, — живет один, вот у него иногда кони есть. Нам они не годятся — злые слишком — а для вас, может, подойдут. Есть будете? — не в тему, но кстати спросил он.

Еще через час, поторговавшись с прижимистым корчемником и закупившись у него провизией (собственные запасы богатырей постепенно таяли), трое направились по указанному адресу.

По двору добротно срубленного дома расхаживал мужик с такой продувной рожей, что исчезало всякое сомнение — этот может быть только лошадиным барышником. При приближении неизвестных из будки возле забора выскочил пес — по морде точная копия хозяина — и яростно забрехал. Барышник повернулся на шум и изволил обратить внимание на пришедших.

— Что вам надо, добрые люди? — спокойно осведомился он.

Вместо ответа Ратибор достал мешочек с деньгами и потряс. Услышав знакомый и любимый звук, мужик немедленно оживился. Взгляд его сделался вежливым и ласковым, а в движениях появилась мягкая осторожность опытного кота.

— Покупать будете?

— Есть такая мысля, — согласился Муромец. — Конь нужен, да такой, чтобы богатырю подошел.

Барышник кивнул.

— Имеется у меня такой. Пойдемте, посмотрим.

— Уж торговаться я сам буду, — прошипел Ратибор по дороге. — Нешто не справлюсь, коли с малых лет привычен? Так что, Илюша, лучше помолчи, а то все испортишь.

Конюшня располагалась на заднем дворе и размерами намного превосходила сам дом торговца. С пресечением пути в Киев для него, похоже, настали не лучшие времена, и огромное помещение наполовину пустовало. Зато на тех коней, что стояли в остальной половине, поглядеть стоило.

Некоторое время Ратибор молча ходил вдоль ряда стойл, разглядывая морды, смотревшие на него. В лошадях купеческий сын разбирался неплохо и помнил золотое правило — тот конь твой, от которого с первого взгляда глаз оторвать не можешь.

Такой нашелся в самом конце. Конек неброской бурой масти, точно такой же, как и у Муромца, жалобно посмотрел на Ратибора и фыркнул. Похоже, барышник не очень-то жаловал несчастную скотину: и стойло плохо вычищено, и в кормушке вроде бы пусто, да и вообще — запущенный конек какой-то. И все же приглянулся он Лешему, неизвестно почему, а приглянулся.

— Этот почем у тебя? — спросил Ратибор, показывая пальцем.

Собственно, как раз перед приходом покупателей барышник намечал пустить этого самого коня на сапоги и только раздумывал — утопить ли его в реке или же пристукнуть поленом? Но теперь обстоятельства резко изменились. Какой-то дурень хочет прикупить никчемную скотину? Его проблемы, а моя прибыль. Так рассуждая, барышник заломил такую цену, какую и за хорошего коня не всегда давали. Ратибор в ответ внятно и членораздельно выразился по поводу самого торговца, затем перебрал его близких и дальних родственников и дошел почти до самого Велеса, что, как известно, покровительствует лошадям и всем, кто с ними связан. После этой речи новгородец назвал свою цену, и была она меньше втрое. Ошалевший от излившегося на него потока красноречия, барышник согласился удивительно быстро — всего через час. Все равно в итоге он получил больше, чем стоит пара хороших сапог. А что на новокупленном коне покупатель и до околицы не доедет — так он сам выбирал.

Друзья Ратибора вполне разделяли мнение торговца. Но если Подосён больше доверял старшему другу, чем собственному опыту, то Илья, будучи старше, не удержался от ехидного замечания:

— Сел ты в лужу, друг-приятель! А если еще не сел, так на таком коне богатырском очень скоро там очутишься!

Ратибор только фыркнул ничуть не хуже любого жеребца.

— Уж не ты ли мне говорил, что своего Бурушку и вовсе на живодерне подобрал?

— Говорил, — не стал отпираться Муромец. — Так и то я его три недели откармливал, пока он в силу вошел. А твоего и подавно год кормить придется. Иначе и малого ребенка не увезет.

Жеребчик обиделся и укусил Муромца за плечо. Правда, по причине кольчуги он не вполне преуспел, но все равно получилось ощутимо.

— Ах ты, травяной мешок! — заорал Илья, хватаясь левой рукой за пострадавшее место, а правой — за плетку. Посмотрел на хохочущих друзей, помолчал — и присоединился.

Но какой конь ни будь, хоть трижды двужильный, а без еды все равно далеко не уедет. И пришлось богатырям ждать, пока новая покупка наестся травы.

А тогда произошло с коньком прямо-таки чудесное изменение. Бока его округлились, грива легла шелковистыми волнами почти до земли, в глазах появился боевой блеск. Оторвавшись от еды, конек топнул передним копытом и звонко заржал.

— Тот-то же! — торжествующе сказал Ратибор Муромцу, седлая коня. Илья махнул рукой и выругался.

Время течет только в одну сторону, его не вернешь, а на палке-календаре постепенно добавляются новые зарубки. Поэтому, когда на ближайшем перекрестке отряд свернул в восточную сторону, Муромец поглядел вдаль, вздохнул и сказал:

— Как ты мыслишь, Ратибор, не может ли твое волшебство перенести нас всех сразу туда?

— Пока нет, — вздохнул тот. — Не научился я еще. Волх Всеславьевич так говорил — дело это опасное, и не сразу в руки дается.

— Ну ему-то далось? — настаивал Илья. — Котелок у нас с собой, поговори с ним, может, он сумеет?

Ратибор хлопнул себя по лбу. Получилось звонко, потому что на руке была боевая рукавица.

— Забыл совсем! Обо всем, что с нами было, обязательно нужно учителю рассказать! Особенно про упырей.

Богатыри съехали с дороги, Илья налил в котелок воды из ручейка, со звонким журчанием прилежно углублявшего ближний овраг, и Леший, всматриваясь в воду, произнес нужные слова, на этот раз не сбившись.

— Ратибор? — прозвучало из воды. — Ты где сейчас?

— Неважно, — поспешно ответил новгородец. — Учитель, мы теперь знаем, где искать!

— Где? — тут же спросил Волх.

— В Святых горах. Только вряд ли мы успеем за оставшееся время. Сам знаешь, до Святых гор путь неблизкий. Вот мы и подумали — может, ты сумеешь перекинуть нас сразу туда?

— Всех троих? — поднял брови Волх. — Такое даже мне не под силу. И потом, для того, чтобы проделать подобное хотя бы с одним человеком, мне нужно точно знать, где он находится и какова конечная цель. Так что ничего не выйдет…

На этом связь прервалась. Расстроенный Ратибор даже забыл рассказать учителю про мертвую деревню.

— Не унывай, — сказал Подосён. — Пусть он не смог, зато у тебя ведь книга есть… А в ней, ты сам говорил, на все случаи жизни нужные заклятья найдутся.

С тем и продолжили путь.