Равнина в Огне

Весна 1917 года В феврале случилась Великая революция, но я был отвлечён от неё трагедией – смертью матери. Она угасла прямо на руках моих, зовя по имени моего отца и покойного брата. Ни Кайсар, ни Акай на похороны не поспели. Все хлопоты были на мне, ну и конечно на её отце Камучу Али. Он совсем осунулся. Смерть дочери сильно его поразила. Он был очень ласков ко мне, хотя прежде со мною лишь ругался. Верно, ему было очень одиноко. Ведь рядом не было его любимого внука Кайсар-Бека… О революции я узнал лишь спустя десять дней после отречения царя. Я полагал ещё за год до того, что дело клонится к свержению царя, но всё равно долго не верил и лишь когда вести о свершившемся в столице стали подробнее и начали поступать из нескольких источников разом, я осознал: «Империи больше нет». С Акаем мы встретились лишь во Владикавказе на съезде народов Кавказа. Это было, пожалуй, одно из величайших событий в истории народов Кавказа. Мерещилось – всё в наших руках, всё решаем мы сами. Это приятное заблуждение опьяняло массы. Люди разных наций шли рука об руку, все равны и ни у кого нет претензий друг к другу. Все были одержимы иллюзией нерушимости слов. Столько славных лозунгов было сказано в те дни. Один из докладчиков заявил: «Мы говорим: кто задевает одного из нас, тот задевает всех нас!» И тысячи пар рук наградили его полными искренней страсти аплодисментами. Мы верили в единство всех кавказцев и всех мусульман в единой демократической российской республике. Нужно было только избрать депутатов в Учредительное собрание и тогда всё решится само собой. Так наивно мы полагали в то скоротечное зыбкое время. У каждого человека на дне воспоминаний, как золотой песок после промывки, лежит какая-нибудь картина – яркая, любимая. Одной из подобных картин для меня является память о первой поездке в Балкарское ущелье. Подумать только, этой судьбоносной поездки не случилось бы, если бы жажда не загнала нас с Акаем в ближайший духан, который, что естественно в такой знаменательный день, был забит до отказа. Лишь за одним столом было три свободных места. Но там уже восседал некий молодой человек, примерно одних с нами лет, щеголявший в новых с иголочки черкеске и папахе. – Ас-саламу алейкум, рядом с вами свободно? – обратился я к нему на русском. Он с любопытством нас оглядел, мы вероятно и взаправду представляли любопытное зрелище: близнецы в одинаковых европейских костюмах, привезенных из Варшавы. – Ву-алейкум салам. За моим столом всегда найдётся место для братьев кавказцев, даже если они выряжены французскими рантье . Акай, по природе более вспыльчивый, чем я, ответил наглецу: – По-вашему, одежда определяет и всё прочее? Если у вас нет понятия о значении слово вежливость, я не имею надежды вам его внушить. – Извините мне неуместную шутку, просто не удержался. Присаживайтесь, господа. – Что же, учтя те непреложные обстоятельства, что упомянутые вами французы наши союзники в войне с Германией и в ногах правды нет, мы прощаем вас, – ответил я за себя и Акая. Мы плюхнулись на старые стулья и тут же попросили у духанщика принести графин холодной воды. – Откуда вы родом? – спросил усердно изучавший наш внешний вид юноша. – Мы из Дагестана, – сухо ответил Акай. – Кумукла? – спросил нас наш новый знакомый по-балкарски. – Дюрбиз, къумукъларбыз, амма сен кимсан? – переспросил я его с удивлением? Дальнейшая наша беседа продолжалась на кумыкском и балкарском языках, но для удобства читателей, не владеющих нашим языком, я приведу сохранившийся в памяти текст нашей беседы по-русски. – Я же вам не представился! Будем знакомы, Магомет Безенгиев. Балкарец протянул руку мне. – Галип, – назвался я, пожимая ему руку. Через секунду тоже сделал мой брат. – Вы приехали на съезд? – Конечно! – И как он вам понравился? – Грандиозно. Тут собрался весь Кавказ, все его бесчисленные народы и племена, – с восторгом ответил за нас обоих Акай. – А какие слова! Идеи! Мысли! Магомет обладал столь открытым характером, что вскорости мы сделались с ним близкими друзьями, хотя от начала нашего знакомства не прошло и нескольких часов. Когда мы решились покинуть его общество, он решительно запротестовал. – Не может быть и речи о столь скором расставании. Друзья, отсюда рукой подать ко мне домой и потому надеюсь, вы не откажете мне в законном праве гостеприимства? Сколько мы не отпирались, не отступал и он, наконец, мы с Акаем, посовещавшись, дали своё согласие. В дороге из Владикавказа в родное селение нашего друга выяснилось, что он, как и мы, родом из узденьского сословия, но отец его благодаря положению эмчека одного из богатейших таубиев их общества и собственной сноровке, сумел добыть себе некоторое состояние, позволившее дать старшему из сыновей университетское образование. Магомет очень стремился быть полезным семье, но из-за отстранения после начала 1914 г. одного из чиновников кавказской администрации, благоволившего отцу, его собственные дела шли не самым лучшим образом. Он так и не получил желаемого места и в основном помогал в отцовском хозяйстве, ведя некоторые торговые операции во Владикавказе и в Вольно-Магометановском ауле. В свободное время он много читал и увлёкся под воздействием прочитанного идеей общемусульманского братства. Он грезил всемусульманским халифатом, но во главе не со слабовольными константинопольскими султанами, а высоконравственными и образованными патриотами, среди которых он первыми называл имена Ахмета Цаликова и Басиата Шаханова . – Для этого нужна только победа немцев и турок над англо-французами, которые угнетают мусульман Египта, Индии и Северной Африки. Как только весть об их поражении достигнет колоний, как там вихрем произойдут народные восстания, наподобие того, что было у нас в Петрограде, – грезил он вслух. Вообще он был утопист самой высшей пробы. После тех нескольких дней проведённых вместе, я видел его ещё только раз, в самый разгар подготовки к восстанию против Деникина. И при обеих встречах он был оживлён, полон надежд и жизнерадостности. Наконец, переночевав на постоялом дворе, вечером второго дня мы приехали в прекрасную долину, окаймлённую лесистыми хребтами. – Вот она моя Родина – вершины гор, стремительные реки и между ними зелень полей, сияющая как драгоценные каменья, – провозгласил Магомет. «Сау бол, Балкар эл – нарт эл» («Здравствуй Балкария – страна нартов»), – прошептал я про себя на кумыкском. Вскоре мы въехали в аул нашего друга. Дом его отца располагался в центре села и сильно выделялся своим внешним убранством среди прочих. Далее нас в соответствии со всеми ритуалами гостеприимства ввели в жилище, после чего Магомет познакомил нас со своей семьёй. С отцом, человеком ещё не старым, но по виду серьёзным и бывалым, с матерью, женщиной, чей облик был самой яркой иллюстрацией материнства на Кавказе, с младшим братом, юношей лет пятнадцати и со своей шестнадцатилетней сестрой. Когда он знакомил меня с ней, у меня сердце в груди словно подскочило. Такого со мной никогда раньше не было. Даже с той польской пани, которая вышла замуж за парня с золотыми часами. Звали её, как героиню восточной сказки Асли-Хан, или просто Асли, то есть Истинная, Настоящая. Имя ей подобрал её отец, как оказалось, не только успешный торговец шкурами и сафьяном, но и большой ценитель восточных дастанов . Словно бы это было минуту назад, помню, как мне в голову пришли древние строки из гимна любви: Ты красивее всех девушек, как высокая гора выше мелких гор, Твоя мать любуется тобой, как солнце своим светом. Я еле сдержался, чтобы не огласить их. С трудом погасив сжигавшее меня изнутри огонь и стараясь не думать о ней, сосредоточился на планах Магомета, желавшего устроить для меня и Акая экскурсию на гору Безенги-Тау. Я влюблённый в Приэльбрусье ещё с самого раннего детства, но знавший о нём только из преданий моего деда, наконец, увидел его воочию во всём его великолепии. Мы прошли башню Джабоевых и любовались великолепием природы. Горы белоснежные до самого подножия усиливали сияние неба. Мы поднимались выше и выше. Начали взбираться на Безенги-Тау. На высоте трёх с половиной вёрст тишина аж звенела в ушах. Оказывается, и у тишины бывает эхо! Мы выбились из сил, к тому же, несмотря на нашу тёплую одежду, мороз всё равно пробирал. Захворать посреди мая в наши планы не входило, и посему, мы отправились в обратный путь. – Ничего, что на самую вершину не забрались, это очень опасно, а у нас нет с собой необходимого снаряжения, – сказал Магомет, когда мы возвращались вниз. Когда мы спустились с горы, наступили сумерки, усталые и голодные мы вернулись в аул. Моё сердце колотилось. Нет, не от усталости и не от ожидания вкусного ужина, а от предвкушения встречи с красавицей, нечаянно покорившей моё сердце. Я думал, как ей дать о том знать, но никак не решался. Только краснел от стеснения. Слава Аллаху, Магомет и Акай, делившиеся яркими впечатлениями от нашего путешествия, не поняли причины моей молчаливости и отнесли его на утомление. Итак, я не нашёл здесь волшебного замка нартов. Но в доме своего нового друга Магомета я встретил самое истинное сокровище, мою Асли. И ещё в Балкарии я понял – свобода моей Родины невозможна без свободы и этой родной нам земли.