Равные

Главы 2-3

До рассвета ещё есть пара часов и мне есть куда идти. Не домой, конечно. Конана дома днём с огнём не сыщешь, не то что ночью. Мы оба неусидчивые: носимся по Руднику, решаем миллионы задач в сутки, открываем новые вопросы, чтобы находить новые ответы, неизбежно притягиваемся друг к другу. Мы можем обходиться без сна три месяца к ряду, после проспать сутки и далее спокойно бодрствовать очередные три месяца. Я предпочитаю “перезаряжаться” чаще, чтобы в случае, если мне внезапно понадобится максимум своей энергии, в ответственный момент не нуждаться в экстренной дозаправке. Поэтому я сплю от четырёх до десяти раз в месяц, а порой и чаще – в зависимости от того, сколько раз в месяц мы с Конаном пересекаемся в стремлении раздеть друг друга. У других Металлов по разному обстоят дела со сном и с другими способами дозарядки: еда, вода, выпивка… У Беорегарда с Теоной, вроде как, “всё схвачено” и получается предельно гармонично. В большей гармонии получилось соединиться только Титанам. Спиро с Клэр самые молодые, так что у них всё бурно: и выпивка, и секс, и ревность, и даже их разведывательная деятельность за пределами Рудника – всё через “бум!”. А вот у Лантана – Кармелиты – всё намного сложнее, чем у нас всех вместе взятых. Из-за отсутствия пары, то есть из-за очевидного одиночества и отсутствия возможности снять напряжение через секс или хотя бы общение с родственной душой, она выпивает. Это не алкоголизм. Металлам сложно напиться. Особенно тем слабоградусным пивом, которое разливают в “Стальном кулаке”. И всё же Лантан разгоняет свою кровь горючей жидкостью гораздо чаще, чем все остальные Металлы. Разум трезвый, речь не путается, походка тверда, только кровь вскипает – это вскипание и разряжает, снимает напряжение, но лишь временно. Может быть, Кармелита и не пила бы вовсе, если бы обратилась в Металл “чистым листом”. Но никто из нас не был чистым листом, когда обращался в Металл. А Кармелита на момент своего обращения была не только не чистым, но и изрядно помятым листом, что сильно усложнило ситуацию.

За шестнадцать лет до моего попадания в Рудник здесь случилась знаменитая “Ночь клыков и Металлов”. Это был год Падения Старого Мира, люди только начинали свой путь спасения в Руднике. Город тогда не был забит под завязку: он мог вместить в себя тридцать тысяч душ, но пока ещё успел принять только двадцать тысяч. В первые дни Стали все пребывали в панике, Металлов ещё не существовало, то есть ярко выраженных, превосходящих всех прочих лидеров не было – Беорегард с Теоной и Кармелита обратились в Металлов немногим позже. В первые же дни всё было скомкано. Потоки беженцев, приходящих к стенам Рудника, хотя и проверялись тщательно, всё же однажды были проверены недостаточно хорошо. Добравшаяся до Рудника Кармелита смогла провести внутрь города своего укушенного Блуждающим мужа. Его звали Рэймонд Тейт, он был старшим и единственным братом Теоны, в то время как Кармелита является старшей и единственной сестрой Беорегарда – так самая горячая пара Металлов Рудника и познакомилась, и в итоге соединилась в неделимое целое. В общем и целом: Кармелите не следовало проводить внутрь “чистого” города укушенного. Сначала она заперла своего пораженного Сталью мужа в подвале дома, в своё время построенного для неё Беорегардом, затем попыталась вколоть в его сердце одну из прямых металлических инъекций, которые тогда ещё имелись в Руднике, но всё закончилось тем, что она потеряла контроль, в результате чего Блуждающий Рэймонд Тейт вырвался на свободу.

В те дни вирус Стали срабатывал быстрее, чем работает теперь. Рэймонд покусал людей, те снежным комом начали распространять Сталь по Руднику… Ситуацию в последний момент спас Тристан, сын Кармелиты от её первой влюблённости, к тому моменту успешно прошедший основную стадию обращения в Титан. Отойдя от яда Блуждающего – его укусили задолго до “коллапса” с Рэймондом – он, естественно, как Металл не пострадал, а увидев в Руднике хаос, расправился с ним по-своему. Не признав в безумном Блуждающем своего отчима, он вырвал у того сердце, укушенным Кармелите и Беорегарду вколол в сердца прямые инъекции металла, а заодно ещё одну инъекцию впорол и в сердце случайно проходившей мимо Теоне, после чего переложил внутри города с пять тысяч укушенных. Красавчик умудрился не прикончить ни единого чистого человека и не пропустить ни одного зараженного. Пять тысяч зараженных! Их могло быть двадцать тысяч… Но Титан успел спасти пятнадцать тысяч человек: уничтожил пять тысяч пораженных, являющихся близкими и даже родными людьми тем, кого необходимо было спасать ценой столь тяжкой жертвы… Пострадали все: старики, мужчины, женщины и даже дети – целые семьи…

Как я уже обозначила ранее: Металлы – пацифисты. Мы огорчаемся, когда нам приходится жестоко защищаться от внешних нападков. Порой даже огорчаемся сильнее, чем следовало бы… У Титана после той ночи возник ступор. Я не знаю подробностей, но судя из рассказов других Металлов, это было страшно… Во-первых, он был самым первым Металлом, которому никто не мог объяснить, что именно с ним происходит; во-вторых, он был новообращённым, то есть со сбитыми внутренними настройками = неотлаженным самоконтролем; в-третьих, он из семнадцатилетнего парня резко обратился во взрослого, крупногабаритного мужчину; в-четвёртых, он тогда был по уши влюблён в Теону и внезапно узнал, что она предпочла ему его родного дядю; в-пятых и в-шестых, ему пришлось убить отчима, по совместительству бывшего его лучшим другом; в-седьмых и в-восьмых, ему пришлось проткнуть сердца матери и дяди, чтобы спасти их от Стали; в-девятых, он пронзил металлической вакциной сердце случайно проходящей мимо Теоны исключительно из-за чувства ревности, которое его, как новообращённого Металла, тогда разрывало напополам…

Ту роковую ночь назвали “Ночь клыков и Металлов” – в честь всех укушенных и появления в Руднике первых Металлов.

Тристан смог выкарабкаться из своей агонии, хотя его путь и был долог: служение на благо спасшихся остатков человечества сначала внутри Рудника, затем вне – первой стала шпионская деятельность на Камчатке, позже в Парадизаре, – после чего, спустя долгие, беспокойные годы, ему досталось персональное спасение в лице Тринидад. После череды мучительных лет его накрыло такое счастье – но не успокоение – какое, как мне порой кажется, даже влюблённым Металлам невозможно понять на все сто процентов. Потому что мы просто поглощены своей любовью, своей страстью, а эти двое Титанов… Они как будто и есть сама страсть и сама любовь. Это сложно объяснить. Это, должно быть, возможно понять только являясь неразлучниками…

Кармелите крупно не повезло. Она стала Металлом в момент потери своего любимого человека. Что, естественно, взорвало внутри неё усиленную металлизмом эмоциональную бомбу. По её вине погибли люди в Руднике и чуть не пал весь город целиком – ещё один эмоциональный взрыв. И ещё несколько: её старший сын был вынужден убить Рэймонда, её саму, Беорегарда, ещё пять тысяч укушенных обитателей Рудника, а заодно “прикончил” и безвинную Теону… Таким образом в то время в Руднике оказалось целых два Металла в опасном состоянии аффекта. Беорегарду с Теоной тогда пришлось непросто. Новообращенные Металлы пытались помочь впавшим в шок другим новообращенным Металлам, буквально заклеить лейкопластырем сквозные шрамы на их перерожденных душах и нервных системах… Однако, как мы видим сейчас, Рудник всё ещё стоит, а значит в те страшные годы Титан и Лантан не слетели с катушек настолько, чтобы это стало непоправимым для местных остатков человечества. Значит, Рутений с Родием справились. Эти двое всегда справляются. И когда я говорю “всегда”, я имею в виду “вообще всегда”. Даже с фактом пропажи их дочери они справляются – каждый прожитый ими день… В паре они непобедимы. Как все Металлы, имеющие свою пару. Но каково быть Металлом-одиночкой, потерявшим любимого непосредственно перед своим обращением в Металл, снедаемому чувством вины перед не одним поколением, пострадавшим в Ночь клыков и Металлов?.. Никто в Руднике, кроме Металлов, не знает о причастности Кармелиты к событиям той ночи. И всё же всеобщее неведение людей ей как будто бы не помогает. С той страшной ночи прошло целое десятилетие, прежде чем Лантан начала предпринимать попытки найти успокоение в объятиях мужчин, но каждая её новая попытка неизбежно заканчивалась крахом. Может быть, душа Металла и душа обычного человека и могут быть родственными, но в постели Металлу нужен именно Металл. Особенно если Металлом является женщина. Трое из пяти бывших у Лантана мужчин покинули её спальню с переломами различной степени тяжести. С двумя последними она пробыла на несколько недель дольше, но по её отзывам это было похоже на пытки – она не получала удовольствия от физической близости.

Одиночество в сумме с чувством вины – гремучая смесь внутри Металла, обречённого на долгую жизнь. В роли Лантана Кармелита ходит уже пятьдесят второй год, по человеческим меркам ей сейчас должно быть без малого восемьдесят шесть лет. Пока что мы ещё не знаем, насколько бесконечной может быть наша жизнь, но с высоты уже прожитых лет мне уже кажется, будто Лантан держится неплохо. Пусть ей и помогает держаться алкоголь. Вопрос скорее в том, сколько ещё она сможет продержаться в таком режиме? Месяц?.. Год?.. Десятилетие?.. Неизвестно. Как и неизвестно, что произойдёт, когда у неё всё же сорвёт резьбу, долгие годы закручиваемую ею до предела. Нам всем ещё многое неизвестно о нашей металлической природе. Мы все первопроходцы. И у всех нас на душах есть травмы различной степени тяжести. Вот только у всех нас, за исключением Лантана, есть пары, и потому нам проще, чем ей. Нам кажется, будто жизнь только начинается, хотя по человеческим меркам наши жизни уже должны подходить к логическому концу: так быстро и незаметно – вжик, и нет этой жизни. И мы радуемся тому, что завтра мы всё ещё будем жить молодыми и здоровыми, и влюблёнными… Чему радуется Лантан? Тому, что у её резко повзрослевших детей всё хорошо? Неплохое утешение. Но лишь относительная доля полноценного счастья.

Я понимаю, насколько мне повезло: мне есть куда идти этим вечером. И практически любым вечером. В бар “Стальной кулак”. В Руднике, конечно, есть ещё пара питейных заведений, но это место самое просторное и красивое, и оттого самое популярное: гирлянды из тёплых лампочек над головой, барные стулья на утрамбованной миллионами шагов до состояния камня голой земле. Металлы в основном предпочитают бывать именно здесь. Самый частый гость “Стального кулака” из Металлов – Лантан. Так что идя сюда сегодня я даже не сомневалась в том, что встречу здесь, за привычной барной стойкой, уже улыбающуюся Лантан со слегка порозовевшими щеками. Она всегда такая “по-металлически-не-пьянеющая”. Весёлая грусть. И грустная весёлость. И ничем ей не поможешь. Разве что придумаешь, как обратить красавчика-бармена в какого-нибудь Бериллия. Хотя на самом деле бармен “Стального кулака” не такой уж и красавчик, да ещё и постоянно подвыпивший, и, кажется, уже без пяти минут помолвленный.

Хотя ночь была глубокой, то тут то там на улочках встречались люди, в большинстве случаев шагающие в парах: кто-то заступал на ночную смену, кто-то уходил с ночной, а те, кто помоложе, юноши и девушки лет шестнадцати, наслаждались последними тёплыми ночами в этом году. До “Стального кулака” мне оставалось меньше ста метров, когда из-за его штор вынырнули Беорегард с Теоной. Они не заметили моего приближения по двум причинам: во-первых, они направлялись в противоположную от меня сторону – предположительно в сторону своего дома, – а во-вторых, они всецело были заняты собой – эти двое, как всегда, пожирали друг друга улыбающимся и одновременно полными страсти взглядами, и Беорегард привычно прижимал к себе Теону, удерживая её за талию. При виде пары Диес я непроизвольно ухмыльнулась. Рутений и Родий поистине невероятны. Идеальнее их пары только знаменитая пара Титанов. Зато мне с Конаном уверенно отходит чистая бронза – благодаря пристрастию Спиро с Клэр к эмоциональным сценам безосновательной ревности, которые в их паре устраиваются исключительно ради подливания масла в пламя страсти, а никак не потому, что кто-то из них действительно может переживать из-за того, что на кого-то из них могут заглядываться обычные люди. Мы все помешаны на своих партнёрах. И в этом наше счастье. Вот бы и Лантан смогла однажды заполучить свой сорт помешательства…

С такими мыслями я переступила порог “Стального кулака”.

Только раздвинув входные шторы бара, я сразу же увидела её: Лантан предсказуемо сидела за барной стойкой с двумя стоящими напротив нее, наполовину опустевшими бокалами пива. Подозреваю, бармен только за счет нашей общей подруги сколотил себе целое состояние: поговаривают, будто перед свадьбой он планирует выкупить квадратные метры у своего единственного соседа по однокомнатной квартире. Ещё один виток ещё одной жизни от рождения до ухода… Родился – созрел – женился – родил – взрастил – ушёл…

Лантан обратила на меня внимание только после того, как я подошла к ней впритык.

– Джекки! – она растянулась в весёлой улыбке, на её щеках сразу же вспыхнул узнаваемый румянец. – Ты разминулась с Беорегардом и Теоной.

– Да, я видела их выходящими из бара… – придвинув барный стул поближе, я присела на него. – Они не заметили меня.

– Иногда мне кажется, будто случаются моменты, когда эти двое вообще никого, за исключением друг друга, не видят.

– И вправду бывает такое, – криво ухмыльнулась я, вспомнив, как днём столкнулась с Диесами на стене. Если бы я их не сбила, держу пари, они бы так и не заметили меня.

Кармелита продолжала:

– Между ними в последнее время такой мощный накал, что он реально стал осязаем и, клянусь, улавливается за сотню метров. Опасаюсь, что если они не сбавят градус, в итоге допрыгаются и заделают мне ещё одну племянницу или племянника.

Я попыталась понять, что именно моя собеседница имеет в виду, говоря о “мощном накале в последнее время” между этими двумя, но так и не поняла. Может, под “последним временем” она имеет в виду “всегда”? Потому что слово “всегда” в контексте страсти этой пары подходит идеально. За тридцать пять лет я ещё ни разу не видела Рутения с Родием в компании друг друга “на другом градусе”.

– Тристан с Тринидад должны скоро объявиться, – собеседница бросила на меня короткий испытывающий взгляд. – Соскучилась?

– Да, – не было никакого смысла скрывать очевидное.

– Каково это – быть главнокомандующим Металлом? Подтирать сопли добровольцев…

– Лучше, чем протирать задницей стулья всех трёх местных баров.

– Эй, мне можно.

– Ты ведь знаешь, я не из тех, кто оправдывает.

– Не вслух. Мысленно-то ты меня оправдываешь. У тебя очень красноречивые взгляды и большие глаза, знаешь ли. Так что мне можно, понятно? Ты сама так считаешь. Проехали.

– Проехали, – согласно хмыкнула я и уже хотела подозвать бармена, застрявшего у дальних столов, но Кармелита не дала мне шанса отвлечься от нашего диалога.

– В сочетании уточняющего вопроса о том, скучаешь ли ты по Титанам, и вопроса о том, нравится ли тебе быть главнокомандующим Металлом, я пыталась добиться уточнения.

– О чём речь?

– Почему вы с Конаном не уходите? Ведь я уже не первый год вижу, как ты сверлишь взглядом удаляющиеся в Дикие просторы спины Титанов. Ты ведь хотела бы принять их предложение о соседстве с ними, в их глухих чешских лесах…

– Признаюсь, с каждым годом желание возрастает всё больше.

– В таком случае, чего тянешь?

– Конану здесь, вроде как, нравится.

– Может быть немногим больше, чем тебе. Но ведь понятно, что дело не в Конане. Может быть, дело в Беорегарде с Теоной? Вокруг Титанов сформировалась отличная компания, а у Беорегарда с Теоной из толковых только ты да Конан.

– Эй. У них есть ты, Спиро и Клэр.

– Я специалист по барам, а не по поддержанию исправного функционирования механизмов Рудника, с чем отлично справляетесь только ты с Конаном и Беорегард с Теоной. А Спиро с Клэр… Что с них взять? По человеческим меркам Спиро уже должно быть шестьдесят четыре, Клэр пятьдесят пять, но в роли Металлов эти двое как дети малые, особенно в компании друг друга.

– Зато они – эффектная пара разведчиков.

– Это уж точно. Секси блондиночка с длинными ногами и развевающимися по ветру локонами плюс полухмурый-полувесёлый мачо… Не верю я в то, что Спиро ревнует её по-настоящему, как и в то, что она может всерьёз ревновать его. Прекрасно ведь понимают, что им никто кроме их уже не подойдёт. И всё равно продолжают баловаться с этим театром ревности. Уже четвёртый десяток пошел с момента их перерождения в Металлы, начали бы уже успокаиваться, м?

– У них просто один темперамент на двоих, – в ответ на столь веселое замечание ухмыльнулась я. – Им нужно это баловство. С ним они чувствуют себя… Живее, – подытожив таким заключением, я закусила губу. В последнее время, может быть из-за частого лицезрения уходов наших ровесников в иной мир, я слишком часто стала задумываться на тему того, по-настоящему ли мы, Металлы, живы? Бред…

– Кстати о жизни, – Лантан приподняла один из своих наполовину полных бокалов. – Давно не заглядывала в медицинское крыло к Поле. Как там вакцина Поляриса?

– Да всё так же, – мои брови неосознанно поползли к переносице.

Вакцина Поляриса – величайшее открытие после металлической вакцины, выведенная именно на основе второй.

Полярис прожил долгую и великую жизнь. До Стали, в пятидесятилетнем возрасте, он изобрел лекарство от старческой деменции, а чуть позже и лекарство от глухоты. В первые дни Стали он сумел на кукурузнике добраться до Рудника, в котором тогда уже работала медиком его средняя дочь Пола. Позже она ассистировала ему на операциях по помещению изобретенных им металлических капсул в сердца людей. И хотя после вскрытия капсул смогли выжить, а значит обратиться в Металлы, слишком мало человек, все его операции завершились успешно. И хотя он так и не смог обучить никого из своих учеников искусству вшивания металлической капсулы в человеческие сердца, что значит, что мы потеряли эту технологию вместе с уходом Поляриса, он смог оставить после себя ещё одно великое, вполне возможно, что самое важное в его научной карьере изобретение – он смог вывести вакцину от Стали. Одна прямая вакцина (их в руках Рудника, вроде как, на момент начала Стали было всего с десяток) была им израсходована на процесс изобретения капсул для вшития и будто бы открыла ему что-то для изобретения вакцины… Неизвестно, что и как было на самом деле. Понятно только, что незадолго до своей смерти – он ушел в возрасте ста одного года! – этот гениальный учёный-медик подарил миру вакцину от Стали, работающую на основе крови Металлов. Раз в сутки мы сдаём свою кровь Поле Полярис, внучке гениального Майкла Поляриса и племянницы его знаменитой дочери-ассистентки Полы Полярис (имя Пола в их роду встречается часто – ещё две Полы Полярис сейчас заканчивают добровольческую академию). На основе нашей крови впоследствии производится вакцина. Вот только есть пара “производственных нюансов”. Во-первых, для составления одной вакцины один Металл должен слить из своей вены не менее тысячи миллилитров крови. Во-вторых, даже если в одни сутки Металл сдаст большее количество крови, вакцина всё равно будет произведена только одна. Дело в каких-то антителах, живущих в нашей крови. Якобы для их обновления в наших венах им необходимы сутки. Иными словами: за сутки больше одной вакцины с Металла не возьмёшь, даже если выкачаешь из него всю кровь. А теперь банальный подсчёт: в Руднике семь Металлов, что равняется семи вакцинам в сутки. Двести десять вакцин в месяц. Две тысячи пятьсот пятьдесят пять вакцин в год. Но по факту в год у Рудника получается вывести немногим больше вакцин, потому как пару раз в год мы видимся с Титанами, которые помимо своей крови передают нам благотворительную кровь своих друзей-Металлов. Итого: около трех тысяч спасенных душ в год. Неплохо. Но всё ещё крайне мало. Что такое неполные три тысячи на фоне миллионов нуждающихся? Капля даже не в море – в океане. Последнее десятилетие Пола Полярис работает над выведением вакцины нового поколения, но пока что её труды остаются без желаемого результата.

Немного странно, что Металлы так заинтересованы спасением обычных людей. Тех самых, которые, по сути, сами спровоцировали своё уничтожение. Может быть дело в том, что мы все сами не так давно являлись обычными людьми. А может быть дело совсем в другом. В том, что наша вера в человеческую доброту, в стремление человека к миру и созиданию, ещё не убита. Мы верующие до конца. Но что такое “конец” в данном случае? Я не знаю. Может быть потому, что моё сознание расширилось до бесконечности, не ограниченной ни единой рамкой.

– Всего семь вакцин в день, – Лантан закурила. Ещё одна вредная привычка, переставшая носить для наших организмов понятие вредности. – А Блуждающих в лагере вокруг Рудника как будто становится только больше. И все они надеются на чудотворное исцеление… Слухи – если они когда-нибудь и истребятся, тогда только с предпоследним человеком или человекоподобным существом, обитающим на этой планете. – Под человекоподобными существами она имеет в виду Блуждающих и Металлов. – Проход в горы через подземелье утратил понятие своей безопасности ещё в год кражи моей племянницы. Сейчас он и вовсе потерял остатки всякого доверия: слишком много Блуждающих в округе, слишком много глаз, способных увидеть отряды добровольцев, рыскающих снаружи в шатких попытках пополнения запасов города. Тем временем людей внутри Рудника становится всё больше: каждый год плюс три тысячи – это только исцелённые, без учёта новорождённых. Силовое поле Титана, – так в Руднике назвали технологию, раздобытую Титаном у Парадизара, – хотя и расширило наши границы, чем значительно увеличило доступную нам территорию, всё же оно не резиновое. Так что я не волнуюсь из-за того, что вакцин слишком мало. Напротив… Мы уже стоим на пороге обретения проблемы с пропитанием многотысячного населения. О проблеме размещения людей с этой стороны силового поля я уже даже не заговариваю. Сколько лет прошло с тех пор, как на земле между стеной Рудника и границей силового поля Титана возник палаточный лагерь исцеленных? Пять лет? Пять лет исцеленные живут по эту сторону силового поля, смотря на ту сторону, из которой им повезло вырваться. Они ведь ещё дети… Их наверняка мучают кошмары о том, что они всё ещё находятся по ту сторону баррикад, а просыпаясь они видят себя у границы силового поля и какое-то время не понимают, с какой стороны находятся.

– Меньше думай о том, что ты ещё не сделала, и больше о том, что ты уже успела сделать. Благодаря тебе между стеной Рудника и силовым полем Титана размещено пятнадцать тысяч детей. Благодаря твоим усилиям у Рудника сейчас есть плодородные поля и пастбища, и продуманные подходы к ним – всё защищено силовыми куполами. Нам больше не страшен Дилениум…

– Это заслуга Тристана.

– А благодаря кому мы в итоге успели включить силовое поле над Рудником всего лишь за час до нападения Дилениума? И если копнуть глубже, кто родил Тристана?

– Ну это ты уже слишком глубоко копнула, – ухмыльнувшись, Лантан опрокинула в себя остатки пива. – Так, ладно, мне нужна добавка… Пойду встряхну бармена. Тебе взять пинту?

– Давай уже, раз уж я пришла сюда.

Кармелита не успела уйти, а я уже с головой погрузилась в мысли о ближайшем будущем Рудника. Ощущения были странными. Силовое поле, которое во времена Конкура и Парадизара являлось моим едва ли ни самым главным врагом, по итогу стало мне едва ли ни лучшим другом, стоило только ему попасть в правильные руки. Благодаря силовому полю Титана Рудник смог позволить себе не просто расшириться территориально, но и вместить в себя беспрецедентное число душ: сто пятьдесят тысяч человек! В Парадизаре было всего полсотни. У нас полторы. Больше только в Дилениуме, но Дилениум – чистый континент, а мы всего лишь город на пораженном Сталью континенте. Кармелита права: силовое поле не резиновое. Мы сможем разместить внутри Рудника без ущерба для его состояния ещё от силы пару тысяч человек. А дальше произойдёт страшное: у нас будет вакцина, но не будет места для принятия исцеленных. У нас максимум год, чтобы найти выход из этого положения. Я уже обсуждала этот терзающий нас всех вопрос с Беорегардом. Пока что вслух обсуждался только один вариант: выпускать исцеленных через подземный ход в горы. Всё равно что исцелять людей для того, чтобы позже они снова заразились. Попахивает безнадёгой. Но у нас в запасе ещё целый год. Может быть, мы ещё успеем что-нибудь придумать. Может быть, за это время произойдёт что-то неожиданное из разряда того, что поможет нам выйти победителями из этой борьбы.

Моё периферическое зрение выхватило знакомую фигуру, только что вошедшую в бар. Ещё до того, как повернуть голову, я улыбнулась. Мой Конан. Тридцать пять лет бок о бок, а по ощущениям будто всего лишь тридцать пять дней миновало. По человеческим меркам, мне идёт уже шестьдесят девятый, а Конану семьдесят второй год. Может быть из-за того, что сейчас мы могли бы нянчить своих внуков, мы всё чаще начинаем вслух мечтать о рождении общего ребёнка, предпочтительно сына. А может быть это происходит только потому, что все окружающие нас Металлы, за исключением Титанов, помешаны на экстремальной в текущих условиях идее родительства. И всё же я всё ещё не подвержена чрезмерной тяге подержать на своих руках собственного карапуза. Слабее меня эта тяга только у Кармелиты и Тринидад. У первой это желание отсутствует по причине того, что в своей человеческой жизни она успела обзавестись двумя собственными сыновьями и двумя приемными дочерьми. У второй просто напрочь отбиты нормальные человеческие инстинкты. Не помню, чтобы Тринидад когда-либо желала стать чьей-то женой, не то что чьей-то матерью. Более того, последний пункт, насколько я понимаю, её не просто не интересует, но даже отталкивает.

Словно на расстоянии прочтя мои мысли, подойдя ко мне впритык и обняв меня за талию, Конан зашептал мне на ухо:

– Ну что, попробуем перед самым рассветом слепить ребёнка? Обещаю сегодня постараться на славу.

В какой-то момент мысль о “лепке” ребёнка из наших клеток стала для нас чем-то вроде зова – отличный способ завести друг друга. В последнее время я всё больше убеждаюсь в том, что конкретно меня с Конаном все эти разговоры о родительстве только заводят, а не воодушевляют, как это происходит у остальных. Наверное, в действительности мы всё же пока что не очень-то жаждем заделать себе орущий комочек жизни с моими большими глазами и улыбкой единственного адекватного Данна.

– Последние тридцать пять лет мы трахались в пустую, что изменится сегодня? – я наигранно оттолкнула Конана, и сразу же уловила разгорающиеся искры в его вкрадчивом взгляде охотника. Он любит “по жёсткому”. Подозреваю, что все Металлы предпочитают “по жёсткому”. Как бы сильно мы ни старались нежничать, каждый наш секс неизбежно скатывается до состояния безудержного извержения двух вулканов.

– Сегодня я не позволю быть тебе сверху, – он с силой сжал запястье моей левой руки, лежащей на барной стойке.

– Воу! Не позволишь? Хочешь сказать мне, будто я нуждаюсь в твоём разрешении?

– К наступлению следующей ночи ты будешь нуждаться в моей пощаде.

– Всего лишь к следующей ночи? Мы можем и дольше.

– Предлагаешь выбраться за стены Рудника, чтобы вызвать сход снегов в горах?

Не сдержавшись, я усмехнулась. Пару лет назад Спиро с Клэр реально вызвали в горах сход снежной лавины. Повезло, что для своих утех они удалились в соседнюю долину. Исходя из официальной версии рассказа, Клэр с полчаса откапывала Спиро из-под завалов снега…

– Главнокомандующий Металл Тантал! – позади Конана раздался знакомый голос одного из стражников стены, этой ночью заменяющего прихворавшего привратника. Конан обернулся, и я увидела знакомое обветренное лицо тридцатилетнего добровольца, которое сейчас выражало необычайное беспокойство, хотя прежде я за этим человеком не замечала склонности к столь яркой демонстрации эмоций.

– Докладывай, доброволец, – взмахнула рукой я. – Ты ведь сейчас должен находиться на главных воротах. Что случилось?

В Руднике никогда ничего суперкритичного не случалось. Одна только Ночь клыков и Металлов, да попытка бомбардировки со стороны Дилениума, а остальное всё – “мелкокалиберные загвоздки”.

– Там к главным воротам пришли Металлы, – доброволец раскраснелся и тяжело дышал – явно бежал, чтобы сообщить мне новость. – Рутений с Родием уже оповещены…

– Наконец-то! – хлопнула ладонью по барной стойке я и сразу же вскочила со стула. – Мы уже заждались…

– Нет-нет, это не Тристан с Тринидад… – докладывающий начал задыхаться. – Это не Титаны.

– Иридий с Молибденом? – сдвинул брови Конан.

– Странно, – в ответ нахмурилась я. Спиро и Клэр ушли в разведку только на рассвете и не должны были вернуться раньше, чем через трое суток…

– Нет, речь не о них! – глаза добровольца, казалось, стремились выпрыгнуть из своих раскрасневшихся орбит.

– Ты ведь сказал, что к главным воротам подошли Металлы, – ещё сильнее начала хмуриться я. – Пятеро Металлов сейчас в Руднике – за стеной только двое из нас. Чего ты мне голову морочишь?

– Там… Там неизвестные нам Металлы! Не наши! Не из Рудника!