Райнхард Гейдрих — паладин Гитлера

Предисловие

Райнхард Гейдрих являлся, несомненно, одной из самых одиозных фигур Третьего рейха. Все в его мыслях было подчинено захвату и целевому использованию власти.

Некоторые историки сравнивают его с таким видным деятелем Французской революции, как Антуан Сен-Жюст. Но это сравнение не совсем точно, так как шеф Главного управления имперской безопасности рейха намного превзошел в своих преступлениях этого прототипа Робеспьера и был далек от идеализма французского доктринера и революционного фанатика. Гейдрих не испытывал той ненависти к своим жертвам, которая была присуща Сен-Жюсту, но люто ненавидел своих личных врагов. Не отличался Гейдрих и идеологической неприязнью. К любому мировоззрению, включая «коричневое», он относился с презрением (Можно полагать, что он не прочитал целиком даже гитлеровскую «Майн кампф».)[1].

В качестве его исторического аналога можно, пожалуй, говорить о Цезаре Борджиа. Он также не признавал никаких этических ценностей, обладал холодным интеллектом и холодной душой, был весьма расчетливым и амбициозным, имея «эффектную внешность падшего ангела».

У Гейдриха превалировали наиболее элементарные и инстинктивные чувства. Не государство, а власть — его личная власть была его богом. Вопрос об объекте власти у него не возникал, так как он воспринимал ее как объект.

Он не забивал себе голову моральными ценностями. Истина и добродетель не имели для него никакого значения. Их он рассматривал в качестве инструмента для приобретения еще большей власти. Все, что служило этому делу, было правильным и хорошим. Политика тоже была для него не более чем ступень на пути к власти. Размышлять о правомерности той или иной акции он считал глупым и подобными вопросами даже не задавался.

Вся служба его в рядах СС представляла собой непрерывную цепь убийств. В борьбе за власть он уничтожал людей, которых невзлюбил, соперников, находившихся к нему в оппозиции, и тех, кому не доверял Человеческая жизнь в его глазах не представляла никакой ценности. Он был, по сути дела, нигилистом в самом широком смысле этого слова. Его преступления диктовались точнейшим расчетом, на который не оказывали никакого влияния душевные порывы или угрызения совести. Недаром Гитлер называл Гейдриха «человеком с железным сердцем».

Главное же — его преступления совершались не во имя великого дела, а в личных интересах.

Империя его интересовала мало, в ней ему нужна была только власть. Он не намеревался служить немецкому народу, а стремился лишь укрепить собственный авторитет.

Какую основную цель преследовал Гейдрих? Об этом никто не может сказать с полной достоверностью, так как он не говорил даже с самыми близкими ему людьми. Однако под влиянием излишне выпитого язык его иногда развязывался, и из его рассуждений становилось ясно, что он стремился стать «выдающейся личностью в Третьем рейхе». Однажды он даже высказал мысль о необходимости разъединения должностей фюрера и канцлера, причем фюреру должна быть отведена представительская роль как президенту страны. Канцлером же должен был стать человек, обладавший реальной властью. Именно на этом посту Гейдрих и намеревался потрудиться.

Следует отметить, что он не был бесплодным мечтателем, а шел планомерно от одной задачи к другой, тщательно их разрабатывая. Важнейшим шагом к посту канцлера он считал должность министра внутренних дел при объединении полиции безопасности и общей полиции под своим контролем Не командуя ни полицией, которая будет подчиняться министру внутренних дел, ни войсками СС, которые в военное время войдут в состав вооруженных сил, Гиммлер, по его мнению, мог бы остаться номинально рейхсфюрером СС, но с малозначимой позицией.

У Гейдриха не было безоговорочной веры в Гитлера. Он мог вполне представить себе Германию без Гитлера, но не без себя самого. Целый ряд его бывших сотрудников придерживались мнения, что, будь Гейдрих жив, он вполне мог оказаться в числе заговорщиков против фюрера. Еще в 1941 году в Бад-Кройцнахе Гейдрих высказал мнение, «что СС окажется в числе первых, кто обезвредит Гитлера, если тот станет делать глупости».

Многие историки считают Гейдриха только хорошим исполнителем, но это далеко не так. Ведь все операции, в которых он участвовал, осуществлялись либо с его подачи, либо по его инициативе, а их он тщательно обдумывал и планировал, определяя цели и характер. Так что его исполнительность была лишь маской, которую он наверняка бы сбросил впоследствии.

Американский журналист и публицист Джон Гантер в конце 30-х годов отмечал: «За Гиммлером стоит фигура еще более мрачная — Гейдрих. Поговаривают, что Гиммлер — только „ширма“ для этого во многом более жестокого и опасного человека».

А Вальтер Шелленберг[2], бывший шефом внешней (политической) разведки Главного управления имперской безопасности, характеризовал Гейдриха как «скрытую ось, вокруг которой вращался нацистский режим».

Вместе с тем стоит отметить, пожалуй, и то, что ни в Германии, ни в какой-либо другой стране не было сооружений, призванных увековечить память Гейдриха. Единственная стела, возведенная в Праге, и та была разрушена в 1945 году, после окончания войны. Правда, осталась все же его посмертная маска, но и к ней коллекционеры никакого внимания не проявляют. Нет у него и последователей.

Первые шаги

Гейдрих родился 7 марта 1904 года в Галле-на-Заале (Саксония) в семье директора консерватории, бывшего оперного певца Бруно Гейдриха. Мать его — бывшая актриса. В семье он был вторым сыном и получил имя Райнхард Тристан (в честь героя оперы Вагнера «Тристан и Изольда»). Братьев его звали Томас и Хайнц. (Оба в своей жизни никаких высот не достигли.)

В школе Райнхард отличался упрямством и стремлением как-то выделиться среди остальных учеников. Так, однажды во время школьной перемены он залез на крышу трехэтажного здания и на виду у всех прошел по ее краю (в случае падения он мог бы разбиться чуть ли не насмерть). Поехав в Швейцарию в порядке обмена школьниками, он ночью забрался на крышу здания гостиницы, в которой они были размещены, и вывесил немецкий флаг со свастикой.

В школе (как, впрочем, и вообще в жизни) друзей у него практически не было, так как он предпочитал быть в одиночестве.

За необычно высокий голос Райнхард Гейдрих получил в школе прозвище «Коза», в старших же классах гимназии его звали «Изя» (еврейское имя). Отца его, Бруно, горожане почему-то считали евреем. Масла в огонь подлило и то обстоятельство, что его мать после смерти мужа вышла вторично замуж за некоего Зюсса. (Фамилия-то было явно еврейской.)

В школе у Райнхарда проявились музыкальные способности, и он научился весьма неплохо играть на скрипке.

Его жизнь проходила в республиканской послевоенной Германии. Окончив в шестнадцать лет гимназию, преследуемый послевоенной нуждой и инфляцией Райнхард вступил в добровольческий корпус (фрайкор) генерала Меркера. Возвратившись домой, он уже знал, кем станет — офицером. Гейдрих избрал морскую службу, считая, что только она сможет удовлетворить его тягу к приключениям и обеспечить безбедное существование.

В 1922 году он оказался в Киле, где и надел форму морского кадета На борту учебного крейсера «Берлин» Гейдрих отличался математическими и навигаторскими способностями.

Амбициозность и стремление быть во всем первым привели к тому, что он стал заниматься фехтованием, скоро превратившись в серьезного конкурента даже мастерам этого вида спорта. В последующем он занялся еще и конным спортом, в котором также вышел на передовые позиции.

К 24—25-летнему возрасту внешность его вполне отвечала арийским стандартам (в конце 30-х годов он стал чуть ли не эталоном арийца): блондин («белокурая бестия»), высокого роста, узкое продолговатое лицо, очень высокий лоб и голубые глаза (правда, маленькие и монголовидного типа, с неким звериным прищуром), атлетического сложения. Определенную угловатость его фигуре, однако, придавали слишком широкие женственные бедра.

Служба его шла довольно успешно: в 1926 году он получил звание лейтенанта, в 1928 году — обер-лейтенанта, так как считался перспективным офицером Окончив курсы, он был назначен офицером связи на флагманский корабль «Шлезвиг-Голштиния».

У сослуживцев, однако, любовью и уважением он не пользовался. Матросы же его попросту ненавидели за высокомерие.

Гейдриху казалось, что его офицерская карьера уже обеспечена. Но было одно «но». К тому времени он становится патологическим коллекционером женщин, имеет связи с гулящими девицами, девушками из простых семей и даже высоких слоев общества. На этом он, как говорится, и погорел.

Как-то вечером летом 1930 года с одним из товарищей он вышел на прогулку в море на байдарке. Вскоре они увидели опрокинувшуюся лодку и двух тонущих девушек. Парни, конечно же, попрыгали в воду и спасли их.

Одной из девушек оказалась красавица Лина фон Остен, дочь школьного учителя с острова Фемарн. Знакомство с нею перешло в связь, закончившуюся помолвкой в декабре того же года.

И вот тут-то появилась одна из его старых знакомых (по одним сведениям, дочь директора «ИГ Фарбен», по другим — дочь местного архитектора), которая предъявила к нему свои требования. Когда разговоры ничего не дали, ее отец нашел возможность обратиться к командующему флотом адмиралу Рёдеру[3]. Командование рекомендовало Гейдриху порвать с Линой и жениться на девице, ждавшей от него ребенка. Поскольку Райнхард отказался, вопрос был передан на рассмотрение офицерского суда чести.

В суд чести вошли четыре адмирала, начальник военно-морской базы и бывший преподаватель Гейдриха на курсах связи.

Своим высокомерным поведением, попытками свалить всю вину на пожаловавшуюся девицу и заявлением, что он сам лучше знает, как следует поступить офицеру, Гейдрих настроил суд против себя. За «недостойное поведение и нарушение кодекса офицерской чести» адмирал Рёдер без промедления уволил его.

Карьера кадрового офицера и морская карьера были на этом для Гейдриха закончены. С высот ультраконсервативного флота он был выброшен в самые низы — шестимиллионную армию безработных.

Головокружительная карьера в СС

Оставшись без средств к существованию, Гейдрих решил, что возвращаться в родительский дом в Галле смысла нет, и стал серьезно подумывать о службе в торговом флоте. Однако жена его Лина, бывшая без ума от фюрера, считала, что Райнхард должен найти свое призвание в национал-социализме, и предложила ему вступить в СС[4], члены которой носили форму, о которой всегда мечтал Гейдрих. Сын его крестной тетки, барон Фридрих Карл фон Эберштайн (друг детства Гейдриха), бывший в то время одним из руководителей мюнхенской СА[5], помог в этом плане Райни (уменьшительно-ласкательное от Райнхард), познакомив его с Гиммлером[6].

Тот как раз искал человека для планировавшейся службы безопасности. В июне 1931 года Гейдрих появился у него на квартире. Объяснив свое намерение, Гиммлер предложил Райнхарду изложить в письменной форме соображения по структуре СД[7]. Предложения Гейдриха рейхсфюреру СС понравились. Кроме того, ему импонировало то, что молодой офицер был «выброшен за борт реакционным адмиралитетом за его симпатии к национал-социалистам» (так интерпретировал свой уход с флота Райнхард), а его должность офицера связи Гиммлер воспринял вообще как разведывательную.

В Гамбург, где тогда находился Гейдрих, в начале октября 1931 года поступило указание из Мюнхена: «Партайгеноссе[8] Райнхард Гейдрих, членский номер 544916, вводится незамедлительно в состав штаба рейхсфюрера СС».

Через несколько дней, прибыв в Мюнхен и подучив звание штурмфюрера СС (что соответствовало армейскому лейтенанту), Гейдрих приступил к работе После этого по служебной лестнице он шел легко и быстро, перепрыгивая через ступени:

— 1931 год — хауптштурмфюрер (капитан);

— 1932 год — оберштурмбаннфюрер (подполковник);

— 1933 год — оберфюрер (полковник);

— 1938 год — группенфюрер (генерал-майор);

— 1941 год — обергруппенфюрер (генерал-лейтенант).

Да это и неудивительно, так как Гиммлер поощрял все его начинания, инстинктивно чувствуя, что случай привел к нему «прирожденного контрразведчика», обладавшего здравым умом, знавшего все нити и понимавшего, за какие из них следовало дернуть.

Он был подобен дикому зверю, «бывшему постоянно настороже, чувствовавшему опасность и относившемуся подозрительно ко всему и всем». Обладая неким шестым чувством, Гейдрих был способен разгадывать самые тонкие ходы противников. Сам Гиммлер дал ему следующую характеристику: «Он обладал необычайным даром оценки людей и мог предсказать с поразительной точностью поступки не только врагов, но и друзей».

Гейдрих принял участие в разработке символики СС, а затем предложил план, по которому СС с приходом нацистов к власти должна была установить в качестве первого своего шага контроль за всей полицейской системой государства, в результате чего получить реальную власть. Ему же принадлежала идея трансформировать СС в элиту Третьего рейха и осуществить прогрессивное развитие СС. Далее он подготовил и стал успешно внедрять в практику не только схему двойного подчинения (высшие офицеры СС занимали важнейшие позиции во всех отраслях промышленности, в административном аппарате и в партийной иерархии, оставаясь в подчинении Гиммлера), но и план превращения СС в «государство внутри государства».

Гейдрих же раскрыл Гиммлеру те возможности, которые заключала в себе должность рейхсфюрера СС.

Да, собственно, на вершину власти Гиммлера вознес Гейдрих, сделав из него того, кем он стал Вскоре после начала их сотрудничества, как потом выяснилось, хотя и без соответствующих на то доказательств, Гейдрих стал вынашивать мысль выдвинуть этого неприметного, робкого и застенчивого человека с посредственным интеллектом на самый верх, чтобы потом, выждав удобный момент, спихнуть его и занять его место.

До Гитлера[9] не доходило, что за Гиммлером все время стоял Гейдрих и что ставшая впоследствии ходовой фраза «Ничто не может быть невозможным» принадлежала не Гиммлеру.

Гейдриха раздражала постоянная трескучая болтовня Гиммлера, так как его бредовые расистские и иные фантазии будоражили аппарат СС. Подвыпивши, Райнхард неоднократно говорил своей жене: «Посмотри на его (Гиммлера) лицо, на его нос — типично еврейский, настоящий жидовский паяльник».

По сути дела, он относился к рейхсфюреру СС, «как прусский лейтенант к стареющему генералу». Внешне же всегда обращался к нему чуть ли не раболепно, называя «господин рейхсфюрер» и постоянно восклицая: «Так точно, господин рейхсфюрер… Если господин рейхсфюрер так считает, я немедленно приму необходимые меры и тут же доложу господину рейхсфюреру… Слушаюсь».

Будучи откровенным с Линой, Гейдрих не раз заявлял ей: «Гиммлер всегда лавирует и жонглирует, не беря на себя никакой ответственности».

Свои доклады шефу Гейдрих строил мастерски, давая сначала краткую характеристику личности или рассматриваемому вопросу, затем приводил аргументы по восходящей их значимости, после чего делал вывод или вносил предложение, от которого тому было трудно отвертеться.

Свою деятельность в секретной службе гиммлеровского аппарата, шефом которой он был назначен через месяц, Гейдрих начал с разработки плана создания не только секретной службы, но и секретной полиции. С его предложением Гиммлер сразу же согласился. Секретная служба должна была «навести порядок в рядах партии, куда просочились шпики и саботажники из враждебных национал-социализму партий и организаций». Секретная же полиция с приходом нацистов к власти должна была превратиться в политическую полицию и, благодаря плотной системе контроля за жизнью страны, обеспечить тотальное господство НСДАП[10].

Несмотря на его назначение, имя Гейдриха на первых порах даже в партийных кругах было мало кому известно, хотя в инструкции, разработанной заместителем фюрера, служба безопасности СС рассматривалась в качестве единственной разведывательной службы партии (все остальные информационные подразделения партии и СА должны были прекратить свое существование).

Но и это входило в план Гейдриха: оставаться до поры до времени в тени, изображая из себя рядового, преданного партии члена и верного подчиненного своего шефа Гиммлера.

Если до тех пор полиция вступала в дело лишь при возникновении реальной опасности и ограничивалась задержанием государственных преступников, как говорится, по свежим следам, то по плану Гейдриха политическая полиция (полиция безопасности) должна была нащупывать врагов государства еще до того, как они сами осознавали свою оппозиционность, не говоря уже о проявлениях реального сопротивления.

Деятельность полиции, таким образом, становилась ничем не ограниченной и распространялась на все сферы жизни нации. Тем самым из оборонительного органа государства она превращалась в наступательный.

Для этого СД следовало занять все ключевые позиции в ней, сама же она должна была выйти из подчинения министерству внутренних дел. На заключительном этапе полиция и СС должны были стать единым охранным органом государства. Более того, Гейдрих вынашивал план превращения полиции, СС и государственной бюрократии в единое целое.

Основу полицейского государства должны были составить концентрационные лагеря — молчаливая и постоянная угроза для любого немца. Концлагеря с колючей проволокой, по которой пропущен электрический ток, и вышками с часовыми придавали государственной системе гнетущую реальность, парализуя оппозиционный дух. Главной задачей концлагерей являлась изоляция действительных и мнимых противников нацистского государства. Основными же формами применяемого террора должны были стать: обособление, клевета, унижение человеческого достоинства, слом и уничтожение людей. Лагеря не рассматривались даже как места для политического перевоспитания. С самого начала они задумывались как инструмент террора и сохранения режима. Планы эти со временем были осуществлены…

Кульминацией деятельности Гейдриха явилось создание в сентябре 1939 года Главного управления имперской безопасности (РСХА), во главе которого он сам же и встал. Это был своеобразный компромисс, так как партийное руководство не намеревалось допустить образования новой государственной сверхструктуры и вмешательства в партийные дела какого-либо государственного органа, пусть даже возглавляемого верными национал-социалистами. Поэтому часть его шести управлений были государственными, другие же — партийными учреждениями.

Первое управление (административно-правовое) — государственное учреждение. Руководитель — Вернер Бест[11].

Второе управление (мировоззренческие исследования) — партийное учреждение. Руководитель — Франц Сикс[12].

Третье управление (немецкое жизненное пространство) — партийное учреждение. Руководитель — Отто Олендорф[13].

Четвертое управление (контрразведка — гестапо) — государственное учреждение. Руководитель — Генрих Мюллер[14].

Пятое управление (борьба с преступностью) — государственное учреждение. Руководитель — Артур Нёбе[15].

Шестое управление (внешняя разведка) — партийное учреждение. Руководитель — Хайнц Йост[16].

Планировавшееся Гейдрихом огосударствление нового аппарата так и не произошло, да и СД осталась зависимой от воли партийного руководства.

Тем не менее основные задачи, которые на тот период времени ставил перед собой Гейдрих, были выполнены.

Корректировка родословной

В июне 1932 года произошло событие, буквально всколыхнувшее правление НСДАП в Мюнхене. Рейхсляйтер по организационным вопросам партии Грегор Штрассер[17] получил от гауляйтера провинции Галле-Мерзебург письмо, в котором тот сообщал потрясающие вещи: в ближайшее окружение Адольфа Гитлера проник агент мирового еврейства.

«Как мне стало известно, — писал гауляйтер, — в правлении партии находится некий Райнхард Гейдрих, отец которого, Бруно Гейдрих, проживает в городе Галле. Имеются все основания полагать, что этот человек — еврей… Было бы целесообразно поручить управлению партийных кадров провести по данному факту расследование».

К письму прилагалась копия статьи из «Музыкальной энциклопедии», изданной Хуго Риманом, в которой черным по белому было написано:

«Гейдрих Бруно (настоящая фамилия — Зюсс) родился 23 февраля 1865 года в городе Лойбен (Саксония)…»

Штрассер приказал доставить ему личное дело подозреваемого, из которого следовало, что Райнхард Гейдрих, штурмбаннфюрер СС, действительно работает с октября 1931 года в руководстве СС и возглавляет «службу безопасности рейхсфюрера СС». Тогда Штрассер вызвал к себе генеалога партии Иоахима Герке и поручил ему заняться родословной подозреваемого. Через две недели тот представил ему свое заключение, в котором говорилось:

«Из полученных нами выписок вытекает, что обер-лейтенант флота в отставке Гейдрих является немцем по происхождению. Примесей цветной или еврейской крови не обнаружено… Полученные данные документально подтверждены, подлинность их проверена».

Далее Герке сообщал, что к ошибочному утверждению, опубликованному в «Музыкальной энциклопедии», привел второй брак матери Гейдриха — Эрнестины Вильгельмины Гейдрих, урожденной Линднер, с подручным слесаря Густавом Робертом Зюссом, не являющимся лицом еврейского происхождения, которая стала называть себя Зюсс-Гейдрих.

В последующих изданиях энциклопедии добавление «…настоящая фамилия — Зюсс» стало опускаться по требованию семьи Гейдрихов.

Примерно через год некий пекарь из Галле, родины Гейдриха, заявил, что бабушка того — Сара, которую он знал лично и которая похоронена в Лейпциге, — была еврейкой-полукровкой и что отец Гейдриха тоже был наполовину евреем.

Гейдрих подал на пекаря в суд и выиграл процесс, который в соответствии с указаниями, данными прессе, не вызвал никаких откликов в обществе. «Клеветник» не смог представить в суд документальных подтверждений своих утверждений. (Когда из Галле были затребованы свидетельство о браке родителей и метрика о рождении Гейдриха, то по непонятным причинам соответствующие записи там обнаружены не были.)

Как потом было выяснено, все обстояло очень просто. Гейдрих приказал одному унтер-офицеру, которого знал еще по Гамбургу, проникнуть в отдел записи актов гражданского состояния и выкрасть все документы, касавшиеся его родителей, а затем проделать то же самое и с его записью в церковной книге, которые затем уничтожить.

В 1935 и 1937 годах Гейдриху снова пришлось выступать против лиц, утверждавших его неарийское происхождение. Но оба раза дальше суда дело опять не доходило. В первом случае обвинитель отказался в письменной форме от своего заявления, а во втором — исчез, пропав в концентрационном лагере.

Но Гейдрих забыл о памятнике на могиле бабушки в Лейпциге с надписью «Сара Гейдрих». Когда же вспомнил, то послал на лейпцигское кладбище того же громилу, который вывез камень на грузовике и выбросил его в ближайшую реку. «Узнав об осквернении могилы», Гейдрих заменил его другим камнем с лаконичной надписью: «С. Гейдрих».

Удалось ли Гейдриху устранить все, что могло его скомпрометировать? По некоторым сведениям — нет. Так, в частности, в Майссене под Дрезденом, где его бабушка и отец жили долгое время, осталось достаточно доказательств еврейского происхождения шефа немецкой полиции безопасности. Ходили слухи, что некоторые сведения попали в руки его основного соперника, адмирала Канариса[18] — шефа абвера[19], которые позволяли тому избегать нападок со стороны Гейдриха и его ведомства.

После краха гитлеровского режима современники и историки продолжали смаковать генеалогическую загадку шефа СД, утверждая, что «эсэсовец номер два был евреем».

Так, бывший личный врач Гиммлера, доктор Керстен[20], писал, что вскоре после прихода к власти Гитлер, узнав о происхождении Гейдриха, высказался вроде бы в его пользу.

Сам Гиммлер в кругу доверенных лиц говорил:

«Гейдрих — человек с внутренней раздвоенностью, характерной для людей смешанной крови».

Швейцарский историк Буркхарт в своих исследованиях утверждал, что Гейдрих, забираясь вверх по крутой лестнице национал-социалистской иерархии, превращался в «молодого зловещего бога смерти Третьего рейха». Он же рассказывал услышанную им якобы от кого-то из эсэсовцев историю, будто бы шеф СД, сильно перебрав, вошел, шатаясь, в собственную ванну и увидел в зеркале свое отображение. Выхватив пистолет, он дважды выстрелил с криком: «Наконец-то ты мне попался, каналья!»

Буркхарт прокомментировал эту историю словами:

«А ведь он стрелял во второго человека, взглянувшего на него из зеркала с другой половины лица, но избавиться от него не смог».

Он же отмечал, что лицо Гейдриха представлялось ему состоявшим из двух половинок: «Казалось, на тебя смотрят одновременно два различных человека».

Бывший обвинитель на Нюрнбергском судебном процессе Роберт Кемппер заявлял, что заключение, подготовленное Герке, ровным счетом ничего не доказывает, так как «было составлено в унисон с принятым Гитлером и Гиммлером решением прикрыть Гейдриха».

Английский историк Чарлз Уайтон считал, что Герке в своем расследовании умышленно проигнорировал бабушку Гейдриха по материнской линии, так как она «была или чистой еврейкой, или, в крайнем случае, имела еврейскую кровь».

Шломо Аронсон, израильский историк, высказывал мнение, что вопрос о материнской линии в расследовании генеалога Герке вообще не затрагивался, так как с нацистской точки зрения не вызывал сомнений. «Проверке подвергалась только отцовская линия предков Гейдриха, „расовая чистота“ которой и была в итоге доказана..»

Упорство, с которым вышеупомянутые, да и целый ряд других историков придерживались «еврейского следа» в родословной Гейдриха, отражал, скорее всего, невысказанную вслух потребность отыскать за маской нордического сверхчеловека некую внутреннюю сущность — стремление заглушить собственные еврейские корни путем уничтожения десятков тысяч евреев не только в Германии, но и во всей Европе.

О характере и методах работы Гейдриха можно судить по его приводимым ниже деяниям.

«Ночь длинных ножей»

В начале 1934 года в пивных, где обычно собирались штурмовики, росло недовольство Гитлером. Широкое распространение получил лозунг: «Адольф предает нас!»

В течение долгих лет штурмовиков готовили к взятию власти. Когда же она была взята мирно, конституционным путем, руководство партии не знало, что теперь делать с СА. Перед штурмовиками была поставлена задача «воспитания» молодежи — и только.

Начальник штаба СА Эрнст Рём[21] усматривал в своей организации ядро будущих вооруженных сил, заявляя: «Я — Шарнхорст[22] новой армии». Офицеры рейхсвера[23] его, однако, не признавали, а президент Гинденбург[24] не подавал руки, считая бузотером.

В распоряжении Рёма находились силы в составе 5 армий и 18 корпусов, в основу которых была положена структура кайзеровской армии с ее уставами.

Однако Рём уже понял, что прусская военная школа более не соответствует требованиям времени и условиям ведения современной войны. Поэтому считал, что армия должна быть народной и строиться по милицейскому принципу.

Командование же рейхсвера видело в СА идеальное пополнение вооруженных сил после введения всеобщей воинской обязанности, не собираясь выпускать из своих рук бразды правления.

Поскольку Франция на Женевской конференции по разоружению настаивала на создании в Германии милицейских вооруженных сил, Рём начал вести переговоры с французским военным атташе.

Гитлер, понимая, что без военных специалистов не сможет осуществить свою экспансионистскую программу, попытался пойти на компромисс. По его настоянию военный министр и Рём заключили соглашение, по которому рейхсвер объявлялся вооруженным защитником Третьего рейха, а СА получала право ведения допризывной и резервистской подготовки.

Однако буквально на следующий день Рём заявил: «То, о чем объявил этот ефрейтор, нас не касается. Я не собираюсь придерживаться соглашения. Гитлер вероломен и должен отправиться, по крайней мере, в отпуск. Если он не с нами, то мы сделаем свое дело и без Гитлера».

Вместе с тем, Рём восстановил против себя Геринга[25], который втайне сам намеревался стать будущим главнокомандующим вермахта[26], угрожая его всемогуществу в Пруссии путем создания сети советников СА на территории страны.

Бывший до того на стороне Рёма Гиммлер также перешел на другую сторону баррикад, так как, войдя в союз с Герингом, хотел заполучить его прусское гестапо[27].

Рём перессорился почти со всеми властными группировками режима. В случае его ликвидации вместе с окружением рейхсвер и Геринг избавились бы от нежелательного конкурента, партийные аппаратчики — от возмутителя спокойствия, а СС — от того, что еще связывало ее с СА.

Вот тут-то к делу подключился Гейдрих. Чтобы преодолеть нерешительность Гитлера (Рём был его старым другом), он стал собирать и готовить материалы, которые должны были доказать антигосударственную суть планов Рёма.

Соответствующие сведения Гейдрих получил от обергруппенфюрера СА, шефа управления военной подготовки штурмовиков Вильгельма Крюгера, вступившего к тому времени (апрель 1934 года) в СС. Некоторые данные ему представили бывший генерал Фридрих Граф, почетный фюрер СА, а также командир 7-й дивизии рейхсвера генерал-лейтенант Вильгельм Адам. Но этих материалов было явно недостаточно, поскольку в них лишь говорилось о складах оружия СА в Берлине, Мюнхене и Силезии да приводились недовольные высказывания отдельных лидеров штурмовиков. О подготовке к государственному перевороту речь там не шла.

Продолжая работу по подготовке компрометирующих СА материалов, Гейдрих начал формирование карательных команд в стране, получив от генерала Райхенау[28], главного политического стратега рейхсвера, в свое распоряжение казармы, оружие и транспорт для проведения намечавшейся акции.

Гейдрих проводил мобилизацию своих сил с севера на юг и с запада на восток, считая, что основными центрами возможных столкновений могли стать Бавария, Берлин, Силезия и Саксония. Кольцо вокруг ничего не подозревавших штурмовиков стягивалось все туже.

Следующей фазой подготовки было составление списков лиц — кандидатов в покойники. При этом у него появилась идея об одновременной ликвидации вообще всех противников режима и собственных врагов. Списки эти впоследствии получили все исполнители операции, даже сам Геринг.

Для подкрепления своих «доказательств» опасности для Германии, которую представляло собой руководство СА, Гейдрих не погнушался фабрикацией документов, в числе которых были якобы подготовленные штурмовиками списки подлежавших ликвидации лиц, в которые были включены практически все старшие офицеры рейхсвера, а также списки офицерского состава; намечаемого к исключению из рядов армии. «Добыл» он и документ, подтверждавший наличие связей руководства СА с иностранными организациями и личностями.

Другим трюком Гейдриха явилась рассылка сфабрикованных приказов Рёма (в редких случаях, когда они подвергались сомнению, изыскивались всевозможные «подтверждения», которые, как говорится, притягивались за уши).

Фальсифицированные документы направлялись не только в рейхсвер, но и самому Гитлеру. В некоторых из них шла речь о намерении Рёма «потеснить фюрера на второстепенные позиции».

Вместе с тем обстановка в стране стала нагнетаться, и общественность подготавливалась к предстоявшей кровавой бане.

25 июня Рудольф Гесс[29] выступил с речью, транслировавшейся по всем немецким радиостанциям:

«Горе тем, кто нарушит верность, считая, что окажет услугу революции поднятием мятежа!»

Геринг в своей очередной речи провозгласил:

«Кто нарушит доверие Гитлера — совершит государственное преступление. Кто попытается его разрушить, разрушит Германию. Кто же совершит такое прегрешение, поплатится своей головой!»

Одновременно Райхенау распорядился исключить капитана в отставке Эрнста Рёма из членов «Союза немецких офицеров» за недостойное поведение.

В связи с предстоявшей 28 июня поездкой Гитлера в Эссен объединившиеся Геринг, Гиммлер и Гейдрих разработали сценарий действий, распределив заранее все роли.

Не успел Гитлер сесть за свадебный стол вестфальского гауляйтера[30] Иосифа Тербовена 28 июня, как ему из Берлина позвонил Гиммлер, сообщивший с тревогой в голосе о махинациях штурмовиков. Следующим финтом явился прилет Пауля Кёрнера, правой руки Геринга, который привез новые сообщения от Гиммлера, из которых следовало, что СА готовилась начать восстание по всей стране.

В следующем срочном донесении Гиммлера говорилось, что берлинские штурмовики заканчивают приготовления к путчу, который назначен на пять часов дня 30 июня.

Баварский гауляйтер Адольф Вагнер лично передал Гитлеру:

«В Мюнхене штурмовики вышли на улицы и дебоширят, выкрикивая лозунги против фюрера и рейхсвера».

Как потом оказалось, штурмовики там были вызваны к пунктам сбора написанными от руки записками неустановленных авторов, извещавшими: «Рейхсвер против нас».

Тогда Гитлер решил пригласить руководство штурмовиков в Бад-Висзее, где в то время отдыхал Рём, и там всех арестовать, назначив встречу на одиннадцать часов утра 30 июня. Предлогом для «серьезного разговора» послужило якобы грубое обращение штурмовиков Рейнской области с иностранным дипломатом. Позвонив Рёму, он наказал ему собрать в своих апартаментах всех обергруппенфюреров, группенфюреров и инспекторов СА. Прилетев ночью в Мюнхен, Гитлер еще до рассвета направился с эскортом на двух автомашинах в Бад-Висзее и лично арестовал руководство штурмовиков, разместившееся там в пансионате «Ханзельбауэр».

Арестованные были доставлены затем в мюнхенскую тюрьму «Штадельхайм», где их расстрелом занялся Дитрих[31], прибывший с двумя ротами своего лейбштандарта.

Геринго-гиммлеровско-гейдриховская варфоломеевская ночь прокатилась по всей стране. В Берлине был поднят по тревоге лейбштандарт, из личного состава которого были срочно сформированы мобильные команды. Командиры команд прибывали к Гейдриху, который раздавал им списки лиц, подлежавших ликвидации, заявляя:

«Путч Рёма… чрезвычайное положение… приказ фюрера… действовать немедленно».

Командиру роты лейбштандарта, хауптштурмфюреру Курту Гильдишу он лично приказал расстрелять директора министерства путей сообщения Клаузенера. Когда тот доложил ему о выполнении приказания, Гейдрих распорядился инсценировать самоубийство, а затем поставил перед ним новые задачи.

Подобно Гильдишу орудовали сотни эсэсовских роботов, которые не размышляли, не задавали никаких вопросов, а лишь повиновались, нажимая на спусковые крючки своих пистолетов и винтовок…

Кабинет министров поспешил придать государственному преступлению видимость высочайшей справедливости, издав 3 июля указ, состоявший всего из одного предложения:

«Меры, принятые 30 июня, 1 и 2 июля 1934 года для ликвидации попытки государственного переворота, связанного с изменой, считать вынужденными и справедливыми».

А Гитлер провозгласил:

«В те часы… я был верховным судьей немецкого народа».

День 30 июня 1934 года оставил глубокий след в истории Третьего рейха. Развязанный террор ускорил становление единоличной власти Гитлера, основал ось Геринг — Гиммлер, определявшую положение в партийной иерархии вплоть до начала Второй мировой войны, доказал, что СС готова безоговорочно выполнять любые приказы фюрера, но вместе с тем и определил глубокий раскол во властной структуре власти. СА стала ненавидеть СС. Примирение между этими двумя армиями национал-социализма уже более не наступило. Между ними шла постоянная бесшумная, невидимая война.

Гейдрих же подмял под себя гестапо.

Гестапо и СД

Основы гестапо были заложены еще Герингом, ставшим премьер-министром Пруссии сразу после прихода нацистов к власти. Выделив специальные политические отделы уголовной полиции и подразделения, занимавшиеся вопросами государственной измены и контршпионажа, он создал в апреле 1933 года новое управление — государственную тайную полицию. В ней были образованы 4 отдела: 1-й отдел — организационные и управленческие вопросы; 2-й отдел — право; 3-й отдел — собственно политическая полиция и 4-й отдел — шпионаж и контршпионаж.

Политическая полиция стала подчиняться непосредственно премьеру, в результате чего министерство внутренних дел уже не могло на нее влиять. С 1 апреля 1934 года полицейские управления всей страны лишились права иметь в своем составе политические отделы.

Согласно распоряжению, подписанному президентом 28 февраля 1933 года «О защите народа и государства», гестапо получило огромную власть: ему предоставлялось право производить обыски и аресты без соответствующего правового обоснования, конфисковывать имущество, прослушивать телефонные разговоры и вскрывать почтовые отправления.

Получив гестапо под свое начало, Гейдрих начал разыскивать «врагов государства».

Совершенно неожиданно для многих он перестал пребывать в анонимности и открыто предстал перед общественностью. В одном из своих выступлений в начале 1935 года перед членами партии он заявил:

«…В результате разгрома вражеских организаций противник еще не уничтожен. Враги режима лишь перестроились, и теперь необходимо вести их поиск на новом этапе… Основными нашими противниками являются все те же силы: мировое еврейство, масонство и значительная часть чиновников от религии. Но еще большую опасность представляет скрытый враг, проводящий свою работу нелегально. Его целью является разрушение единства в руководстве государством и партией. Размах этой сети неимоверно велик…»

И он приступил к созданию аппарата террора и насилия.

В гестапо были образованы три управления. Первое управление (административные вопросы и право) возглавил оберштурмбаннфюрер СС Бест. Второе управление (собственно гестапо) было подчинено унтерштурмфюреру СС Флешу. Третьим управлением (наблюдение и контроль) командовал штандартенфюрер СС Гюнтер Пачевски.

Второе управление состояло из шести отделов. Во главе отдела «Марксизм» (наблюдение за запрещенными социал-демократической и коммунистической партиями) встал Генрих Мюллер. Франц Хубер возглавил отдел «Реакция, правая оппозиция, церковь» (наблюдение за противорежимными действиями вне национал-социалистских организаций). Иосиф Майзингер руководил отделом «НСДАП, расовые нарушения» (выявление в рядах партии элементов, настроенных против Гитлера, и связей с евреями). Отдел «Экономика» (контроль за легальными союзами и объединениями) подчинялся доктору Роде. Отдел советника адвокатуры Тесмера занимался вопросами оформления ордеров на арест и направлений в концлагеря. Отдел правительственного советника Харля Хассельбахера ведал масонством и религиозными сектами.

По вопросу о врагах на Принц-Альбрехт-штрассе была внесена полная ясность:

«Ныне врагом государства является каждый, кто выступает против народа, партии и государства, их основ и политических акций».

Небезынтересно, что бюджетные расходы гестапо поднялись с 1 миллиона марок в 1933 году до 40 миллионов марок в 1937 году. Численность сотрудников только в Берлине возросла с 35 человек в 1933 году до 607 — в 1935 году.

Управления гестапо были введены во всех землях и округах. Постепенно лапы гестапо дотянулись и до государственной границы. Пограничные комиссариаты, подчинявшиеся до того земельным управлениям полиции, были переданы в гестапо в качестве его внешних служб. Позднее была даже создана специальная пограничная полиция, которая не занималась, однако, охраной границ, а выполняла государственно-полицейские функции, выявляя врагов режима. Подчинялась она III управлению гестапо.

На границах гитлеровской Германии опустился «железный занавес». Даже беженцы не могли ускользнуть от глаз гестапо.

Гейдрих продолжал налаживать и совершенствовать этот аппарат принуждения, от одного упоминания которого вздрагивали от ужаса миллионы немцев. Он сознательно поддерживал его ужасное реноме, считая, что слухи, будто бы государственная тайная полиция все знает и жесточайшим образом пресекает любые противорежимные действия, будут содействовать превращению ее в орудие устрашения и способствовать ликвидации любой оппозиции…

Вместе с тем, будучи реалистом, Гейдрих видел недостатки своей системы контроля. Одного гестапо было явно мало. Надо было создавать новую службу безопасности.

Прежняя СД, в которой он начинал свою службу в СС, авторитетом не пользовалась. Приход нацистов к власти произошел практически без ее помощи. К осени 1933 года в СД насчитывалось всего 100 сотрудников, да еще примерно столько же — на общественных началах. Служба безопасности пребывала длительное время в неизвестности, так как даже эсэсовцам ее назначение было непонятным.

Адольф Айхман[32] считал, что эта служба предназначена для сопровождения высоких бонз («сиди себе в автомашине да поглядывай по сторонам»). Отто Олендорф принимал СД за разведывательную службу, но был вынужден констатировать, что «она и в 1934 году никакой разведки не вела».

Партаппаратчики не обращали на СД никакого внимания…

Однако, когда после 30 января 1933 года сколоченная в голодные годы НСДАП стала разваливаться — партийная элита в Берлине заняла командные государственные посты, а бонзы среднего и низшего звеньев в провинции, захватив добычу, превратились в феодалов, — только СД осталась централизованной организацией партийного руководства.

Тогда-то романтика секретной службы и противопоставление ее «маленьким Гитлерам» привлекли в СД группу молодых интеллектуалов, ставивших своей целью наряду с профессиональным продвижением по службе «улучшение национал-социализма». Связующими звеньями для них были разложение бюргерства, травма Версаля и представление о том, что строжайшая дисциплина и личная самоотверженность смогут поднять отечество на должную высоту.

Воспользовавшись этим обстоятельством, Гейдрих в начале 1935 года произвел неожиданный маневр, разделив СД на две части. Первой, названной им «партийной формацией», надлежало стать инструментом объединения чиновничества с СС. Вторая должна была сделаться «разведывательной организацией» — «органом ощущений и чувств на теле народа, видящим и слышащим все, что происходит у противника во всех областях жизни».

Разведывательной СД Гейдрих предоставил неограниченное поле деятельности, заявив, что она должна превратиться в своеобразный «Интеллидженс сервис».

Аппарат СД был расширен — созданы новые управления и отделы. Управления имели нумерацию римскими цифрами, отделы — арабскими. Управлений стало три: I — организационные вопросы, II — контрразведка, III — зарубежная разведка.

Первое управление насчитывало 4 отдела: 1/1 — отдел надзора, 1/2 — отдел, ведающий организационными вопросами, 1/3 — отдел кадров, 1/4 — реферат.

Из этого штаба на Вильгельмштрассе тянулись нити к семи командно-территориальным управлениям СД, которым подчинялись по два-три округа.

Каждый начальник провинциальных учреждений СД должен был иметь нескольких доверенных лиц во всех своих населенных пунктах и сеть осведомителей, которые, однако, не должны были знать, что работают на службу безопасности. В число доверенных лиц рекомендовалось привлекать «людей, обладающих общими познаниями и способных мыслить логически и по-деловому, — учителей, районных партийных руководителей, членов СА и СС, руководителей крестьянских объединений, врачей и чиновников-пенсионеров».

Среди осведомителей членов партии и СС было очень немного. Со шпиками и доносчиками СД вообще не работала.

Осведомительная служба СД имела свои местные организации по всей Германии. Доверенные лица или, как их иногда называли, «почетные агенты» имелись фактически повсюду — в партийном аппарате, государственных органах, промышленности, полиции, школах, театрах, газетах.

Гейдрих придавал большое значение тому, чтобы у «почетных агентов» не создавалось впечатления, что они — обычные доносчики. Поэтому никаких письменных сообщений от них не требовалось. А давали они — это были, как правило, специалисты и руководящие работники — квалифицированные сведения об общественном мнении, реакции отдельных слоев населения на правительственные декреты и распоряжения, о росте или падении популярности отдельных деятелей режима, об откликах на международные события и т. п.

Из отдельных сведений в центральном управлении составлялись еженедельные и ежемесячные докладные записки для Гиммлера и Гитлера. И нужно отметить, что в отличие от пропагандистских материалов в них положение вещей не приукрашивалось, а давалась объективная оценка действительности и делались выводы о явлениях, требующих корректировки.

Наряду с вышеизложенным по личному распоряжению Гейдриха было организовано «заведение», получившее название «Салон Китти», куда приглашались иностранные гости — дипломаты, военные, журналисты, предприниматели. Для их увеселения там имелось дамское общество — в расчете, что они станут покладистее и выболтают какие-нибудь полезные сведения и секреты.

Для этой цели СД сняла большой дом в фешенебельной части Берлина, перестроенный таким образом, что повсюду были установлены микрофоны и аппаратура подслушивания. Из крупных европейских городов были вызваны дамы полусвета, владевшие языками и обладавшие иными «познаниями». Своему отечеству там были готовы послужить и некоторые дамы из высших слоев нацистского общества.

Благодаря этому салону Гейдрих добыл немало ценной информации и даже завербовал полезных для себя лиц. Среди попавшихся на его удочку оказался, в частности, итальянский министр иностранных дел Чиано.

Численность аппарата СД увеличивалась из года в год. Так, в 1937 году число его сотрудников составляло уже 3 тысячи человек, количество же доверенных лиц и осведомителей достигло 50 тысяч человек.

Взяв на себя миссию стража идеологической чистоты в государстве, СД превратилась в контрразведывательную организацию, осуществлявшую контроль за всем народом в поисках каких-либо идеологических отклонений.

Тень СД стала преследовать немцев повсюду, даже в туристических поездках. Активную деятельность развертывала она и перед выборами, предписывая сообщать о всех лицах, которые могли проголосовать против.

Дела на подозрительных граждан пухли, в них регистрировалось чуть ли не каждое их слово. Нежелательным лицам приписывалось еврейское происхождение.

В начале 1937 года Гейдрих пришел к выводу, что для тоталитарного контроля за мыслями людей необходимы шум, громкие идеологические лозунги, публичные выступления лидеров страны при строгой цензуре. Для осуществления этого замысла на первых порах он стал использовать еженедельную национал-социалистскую газету Гюнтера д'Алквена[33] «Черный корпус», тираж которой в то время составлял 500 тысяч экземпляров.

Афера с Тухачевским

Гейдрих с самого начала своей деятельности в СД стремился подключить эту службу к политическим событиям за рубежом, не ограничиваясь только Германией. Уже в 1935 году он начал работать против Советского Союза. Вначале это был сбор информации за рубежом и от русских эмигрантов, живших в Германии. Через своих агентов ему удалось установить связь с антисоветски настроенными белоэмигрантами в Париже, в частности с бывшим генералом Скоблиным, женою которого была известная певица Надежда Плевицкая, хотя эта чета считалась не вполне надежной. Как было затем установлено, генерал этот работал не только против СССР, но и на него.

Двурушничество Скоблина не смутило Гейдриха. Генерал же со своей стороны проявил готовность за деньги причислить к своим работодателям еще и немецкую секретную службу.

В конце 1936 года Гейдрих получил от него информацию, будто бы Тухачевский[34] намеревался взять власть в свои руки с помощью армии и избавиться от Сталина[35] и большевистского режима И он посчитал целесообразным использовать этот шанс для ослабления советской системы. Напрашивались два варианта действий. Германия могла поддержать Тухачевского и помочь ему ликвидировать большевизм. С другой же стороны, можно было выдать Тухачевского Сталину и тем самым ослабить военную мощь Советского Союза. При этом ликвидировать Тухачевского было гораздо проще.

К тому же на русско-германском военном сотрудничестве, получившем свое наибольшее развитие в 1926 году, был бы положен крест. В то время генерал фон Зеект[36] добился получения военно-технической помощи от русских и возможности подготовки в СССР специалистов по тем видам вооружения, которые были запрещены для рейхсвера по Версальскому договору.

С приходом Гитлера к власти ситуация изменилась, так как он считал борьбу с большевизмом борьбой не на жизнь, а на смерть. Следовательно, продолжение военного сотрудничества с Россией исключалось. Да и Гейдрих считал, что линия на союз Германии с Советским Союзом отрицательно скажется на сознании немецкого офицерского корпуса. Поэтому для изменения общественного мнения необходимо было показать, что в действительности дружеские отношения между вооруженными силами двух стран являлись не более как прикрытием шпионской деятельности и измены. Для Гейдриха не составило бы большого труда подготовить «доказательства измены» и некоторых немецких генералов.

Но он посчитал целесообразным нанесение удара по советской стороне, ибо советская система подходила для этого лучше. В Германии со сбором «доказательств» было бы намного сложнее, да и выдвижение обвинения в адрес партнера вермахта — Красной Армии — предоставляло ему возможность нанести косвенный удар по руководству рейха и командованию собственных вооруженных сил, к которому он затаил ненависть с момента своего позорного изгнания с флота.

В ходе целого ряда конфиденциальных бесед с Гиммлером и Гитлером ему удалось убедить их, что было бы более правильно поддержать Сталина во внутренних склоках, происходивших в Советском Союзе. В результате Тухачевский со своими соратниками окажутся в роли предателей, а Красная Армия недосчитается многих способных офицеров.

Для этого необходимо было подготовить и представить Сталину доказательства предательской деятельности Тухачевского в общении с немецким военным командованием, а для полноты картины и материалы о подготовке Тухачевским государственного переворота.

Операция проходила в конце 1936-го — начале 1937 года с подключением бывшего генерала Скоблина. Гейдрих общался только с непосредственными исполнителями, давая им лишь необходимый минимум информации, которая была им нужна для выполнения своей роли.

Поначалу Гейдрих попытался вовлечь в свою операцию адмирала Канариса, попросив передать ему те документы, которыми обменивались немецкое и советское командование по вопросу о военном сотрудничестве, и в частности письма Тухачевского и других советских офицеров. Однако Канарис, заподозривший какой-то подвох, отказал ему в этом под благовидным предлогом Тогда Гейдрих распорядился просто-напросто похитить необходимые документы из архива немецкого верховного командования.

В апреле 1937 года в здании управления гестапо была оборудована специальная лаборатория по изготовлению фальшивок. Лаборатория в целях безопасности и скрытности находилась в помещении с отдельным входом, в полной изоляции от остального здания и охранялась специальным подразделением СС.

Гейдрих воспользовался «услугами» двух агентов ГПУ, незадолго до этого захваченных СД, которых он «пригласил» к сотрудничеству. Еще один агент ГПУ выразил добровольное согласие на работу с немцами и был привлечен непосредственно к изготовлению фальшивых документов.

Таким образом на Принц-Альбрехт-штрассе в Берлине были подготовлены письма, которыми якобы обменивались Тухачевский с немецкими генералами в течение целого года. В них как раз шла речь о поддержке, которую запрашивал будто бы Тухачевский со стороны вермахта при проведении запланированного им путча против Сталина.

В начале мая объемистое досье было представлено Гитлеру для ознакомления. Кроме переписки, в него были включены самые различные документы вплоть до расписок советских генералов за получение денег от немецкой секретной службы за предоставленную якобы информацию — в весьма значительных суммах.

Для создания вида подлинности на письмах имелись пометки Зеекта, Хаммерштайна, Канариса и других немецких генералов. В досье были также письма немецких генералов (вторые или третьи экземпляры), написанные в адрес советских коллег. В частности, среди них было и письмо от Канариса, в котором он «благодарил» Тухачевского и еще двух генералов за предоставленную ими информацию о Красной Армии.

Подготовленные материалы Гитлеру понравились, и он дал свое согласие на их вручение советской секретной службе.

Вначале эти «документы» планировалось передать в Москву через чехословацкий генеральный штаб, имевший хорошие контакты с советской стороной. Для этой цели в Прагу выехал сотрудник Гейдриха, чтобы провести необходимую подготовку. Но поскольку чехи отказались сообщить, по какому каналу документация будет направлена Сталину, не было никакой гарантии, что она не попадет в руки друзей Тухачевского. Поэтому Гейдрих посчитал этот вариант слишком рискованным и предпочел обратиться в советское посольство в Берлине. Вступив в контакт с одним из сотрудников посольства, о котором немцы знали, что он является представителем советской секретной службы, Гейдрих предложил передать в Москву имеющуюся у него информацию о Тухачевском.

Этот сотрудник вылетел в Москву и буквально через день возвратился в сопровождении специального представителя шефа ГПУ Ежова, который заявил, что имеет личное указание Сталина вступить в переговоры с немцами.

Гейдрих не планировал вступать в какие-либо переговоры, а тем более официальные, с советской стороной и требовать вознаграждение за свою «документацию», но быстро изменил свою тактику и потребовал выкуп в сумме трех миллионов рублей. На следующий день его представитель вручил советскому чиновнику увесистый сверток и получил в ответ не менее увесистую пачку наличных денег.

Гейдрих передал эти деньги в распоряжение соответствующего отдела своей службы. И уже вскоре трое немецких агентов, попытавшихся за что-то расплатиться в Москве этими купюрами, были арестованы и бесследно исчезли. По всей видимости, они были либо фальшивыми, либо имели какие-то специальные пометки. Естественно, выдача этих денег немецким агентам была сразу же прекращена. Такая оплата его «труда» привела Гейдриха в бешенство.

Вскоре Тухачевский вместе со своими приближенными были арестованы. Судебный процесс против них занял всего один день — 10 июня с десяти часов утра до девяти часов вечера. Процедура началась с выступления Ворошилова, бывшего тогда наркомом обороны, продолжилась допросом обвиняемых и закончилась речью Вышинского[37], которая длилась более двадцати минут. Он потребовал «вышвырнуть обвиняемых из рядов Красной Армии и вынести им самое строгое наказание». Приговор обсуждался всего пять минут и гласил: смертная казнь. С обвиняемых были прямо в зале суда сорваны знаки отличия и награды, а через двенадцать часов они были расстреляны[38].

Гейдрих был горд результатами своей работы и до самой своей смерти был убежден в важности им содеянного.

Существует, однако, и другая версия этих событий, по которой утверждается, что инициатором возбуждения фальсифицированного процесса против Тухачевского являлась советская секретная служба, а Гейдрих был просто инструментом в руках ГПУ.

Смещение Бломберга и Фрича

5 ноября 1937 года Гитлер провел совещание в имперской канцелярии с главнокомандующими всех трех видов вооруженных сил — генерал-полковником фон Фричем[39] (сухопутные войска), адмиралом Рёдером (ВМФ) и рейхсмаршалом Герингом (ВВС). На этом совещании присутствовали военный министр генерал-фельдмаршал фон Бломберг[40] и министр иностранных дел барон фон Нойрат.

На совещании Гитлер высказал свои самые сокровенные мысли о будущем Германии. Квинтэссенцией его заявления была мысль о неизбежности войны. Самое позднее к 1943 году Германия должна была расширить свое жизненное пространство даже с применением силы за счет присоединения Австрии и Чехословакии.

Совещание принесло фюреру большое разочарование: все присутствовавшие, кроме Геринга, были против его концепции и намерений, да и Геринг был весьма сдержан в своих высказываниях. Фрич и Бломберг выразили сомнения чисто военного характера: чешские укрепления на границе взять будет нелегко, да и следует считаться с сильной французской армией.

Гитлеру стало ясно: Фрич и Бломберг будут только тормозить выполнение его планов и с ними он не сможет достичь своей цели — превращения Германии в великую державу с помощью войны. Следовательно, от обоих необходимо было избавляться, но так, чтобы истинная причина — их политика мира — осталась неназванной. И Гейдрих приступил к работе.

Одним из его излюбленных приемов в целях избавления от нежелательных лиц было обвинение их в порочных действиях. Неженатому и постоянно державшемуся обособленно генералу Фричу легко было приклеить извращенство. Собирая компромат на всех видных личностей рейха, Гейдрих купил еще ранее у берлинских уличных подростков информацию, что Фрич являлся «клиентом» определенной группы извращенцев.

Гейдрих приказал вызвать к себе информатора — парня по фамилии Шмидт, имевшего более десятка судимостей за различные проступки, в том числе и шантаж. После беседы Шмидт был определен как основной свидетель против генерала Фрича по обвинению того в гомосексуализме. Парень заявил, что он с товарищами выявил это пристрастие генерала еще в 1934 году и с тех пор постоянно его шантажировал.

Сотрудник Гейдриха Майзингер столь успешно подготовил Шмидта в качестве свидетеля, что Гейдрих не преминул представить его самому Гитлеру, хотя тот обычно с такой публикой не общался.

Однако на очной ставке в имперской канцелярии Фрич полностью владел ситуацией и отверг все обвинения.

Дальнейшее расследование ничего не прояснило (Фрич дважды являлся на допросы в гестапо), однако дало Гитлеру возможность отстранить Фрича от занимаемой им должности. Официально дело выглядело так, будто бы фюрер удовлетворил прошение генерала об уходе в отставку по состоянию здоровья.

Тем не менее вопрос этот был передан на рассмотрение офицерского суда чести, заседания которого состоялись 17 и 18 марта под председательством Геринга. И суд признал полную невиновность генерала. Сам Геринг загнал Шмидта своими вопросами в тупик, в результате чего было выяснено, что все его показания ложны (обвинение базировалось на однофамильце генерала — ротмистре Фриче).

Решение суда чести в положении генерала Фрича, однако, ничего не изменило: было поздно, и на прежнюю должность он уже не возвратился. Правда, Шмидт был расстрелян, а Майзингер направлен в Польшу.

Шестидесятилетнего Бломберга Гейдрих «достал» на его интимной связи с молодой женщиной по имени Ева Грун, стенографисткой одного из центральных учреждений Берлина. Скоро на столе Гейдриха лежала информация, что мать Евы Грун была владелицей так называемого массажного салона и несколько раз привлекалась к судебной ответственности за сводничество и, по существу, содержание борделя.

12 января 1938 года генерал-фельдмаршал фон Бломберг, вдовец с 1932 года, имевший двух сыновей и трех дочерей, женился на Еве. Их бракосочетание отметил узкий круг друзей и знакомых, а в качестве свидетелей выступили Адольф Гитлер и Герман Геринг. А ведь невестой была женщина не только не из высших кругов общества, но и из семьи, пользовавшейся дурной славой.

Недели через полторы после свадьбы, когда молодожены находились в свадебной поездке, на столе президента полиции Берлина появилось целое досье, содержавшее сведения о том, что молодая жена Бломберга находилась в течение ряда лет под наблюдением полиции и неоднократно нарушала моральные нормы общественного поведения и что на нее заведены дела в пяти крупнейших городах Германии. В досье имелись и другие, порочившие Еву Грун сведения, а также фотографии, отображавшие ее прелюбодеяния.

Судя по официальным высказываниям, досье это оказалось у президента берлинской полиции чисто случайно, поскольку один из инспекторов отдела по нарушениям общественной морали решил якобы проверить появившиеся слухи о молодой жене военного министра и поднял всю имевшуюся у них информацию.

На самом же деле не вызывает никакого сомнения утверждение, что досье было сфабриковано по приказанию Гейдриха. Во всяком случае, досье это видели в руках Майзингера за несколько дней до появления его у президента полиции. Более того, Майзингер вносил в него дополнительные фальсифицированные записи.

Когда эти сведения были представлены Гитлеру, тот в приступе бешенства немедленно отстранил Бломберга от должности.

Удар Гейдриха оказался для Бломберга трагическим, так как он был одним из немногих генералов, бывших действительно преданными Гитлеру, и стремился увязать революционный дух национал-социализма с прусско-германскими солдатскими традициями.

От пережитого шока генерал-фельдмаршал так и не смог оправиться, тем более что к отставке присоединился еще и социальный остракизм.

Единственное, о чем не жалел военный министр, была его женитьба на Еве Грун. Находясь впоследствии вместе с ним в тюрьме в Нюрнберге, генерал Глайзе-Хорстенау сказал ему как-то:

— Господин генерал-фельдмаршал, понимаете ли вы, что ради женщины принесли в жертву вермахт?

Бломберг ответил на это отрывисто:

— Я не мог ничего с собой поделать. Она была самым страстным увлечением в моей жизни.

После смещения Фрича и Бломберга Гитлер принял решение переименовать военное министерство в верховное главнокомандование вермахта и самому его возглавить. 16 генералов были отправлены на пенсию, 44 получили другие назначения. Министра иностранных дел фон Нойрата сменил Иоахим фон Риббентроп. Министерство пропаганды заявило о необходимости «концентрации всех сил». Гитлер же превратился в ничем не ограниченного диктатора.

Что касается Гейдриха, то он понял: проведенная в общем-то успешно афера Бломберга — Фрича ослабила полицейский аппарат, в отношениях которого с вермахтом ничего не изменилось. Конфликт между ними даже усилился, и к СС новое командование вермахта по-прежнему относилось враждебно.

Проникновению полиции в военную сферу всячески препятствовали. Ставший противником Гейдриха Канарис всячески мешал гестапо и полиции безопасности действовать решительно в отношении некоторых лиц, враждебно относившихся к режиму.

Поэтому Гейдрих решил добиться еще большей централизации своей власти и устранения всего, что этому мешало. Им был разработан план, по которому обе части его системы контроля должны были стать единым целым: необходимо было объединить СД и гестапо в единой службе имперской безопасности, что, собственно говоря, и было им сделано уже в следующем году.

Гляйвицкая провокация

22 августа 1939 года Гитлер собрал в Бергхофе на совещание всю высшую военную элиту рейха — главнокомандующих, начальников штабов и ведущих генералов вермахта, чтобы объявить им свое роковое решение: быть войне.

«Никогда положение Германии не было столь благоприятным, как сейчас, — заявил он. — Англия — в угрожающей ситуации, положение Франции складывается не лучшим образом, Советская Россия готова заключить с Германией пакт о ненападении».

Речь свою он закончил словами:

«Так или иначе, войны не миновать… Я предоставлю пропагандистский предлог для начала войны. Насколько правдоподобным он будет, никакого значения не имеет. Победителя не судят и не выясняют, правда это или нет. При развязывании и ведении войны играют роль не вопросы права, а победа».

Разъезжаясь с совещания, военные не могли и предположить, что люди, призванные обеспечить обещанный пропагандистский предлог, уже находятся в полной боевой готовности.

Идея операции принадлежала Райнхарду Гейдриху, который еще в период судетского кризиса в 1938 году предлагал обеспечить предлог для вторжения в Чехословакию с помощью инсценированных стычек на границе, но тогда дело до этого не дошло.

На этот раз план его заключался в следующем: несколько групп сотрудников СД, выступающих под видом польских солдат и ополченцев, должны изобразить ряд инцидентов на польско-немецкой границе.

Перед ними были поставлены следующие задачи:

— буквально на несколько минут захватить немецкую радиостанцию в местечке Гляйвиц (Гливице) и «выступить» в прямом эфире на польском языке с несколькими антинемецкими выпадами;

— осуществить нападение на контору лесничества близ городка Пичен (севернее Кройцбурга);

— уничтожить таможенный пост в местечке Хохлинден — на участке границы между Гляйвицем и Ратибором.

При этом, естественно, должны были быть и «погибшие», как неопровержимые доказательства польского нападения — не только для иностранной прессы, но и для немецкой пропаганды.

Возникал вопрос: где взять трупы? Но он был решен весьма просто: их доставка была возложена на концентрационные лагеря. Во славу Третьего рейха в «погибших» должны были превратиться несколько десятков заключенных (их надлежало заранее умерщвлять посредством инъекций). Человеческие «консервы», как назвал их Мюллер, будут затем доставлены в надлежащее место в необходимое время.

Захват радиостанции Гейдрих поручил штурмбаннфюреру СС Науйоксу[41], старому своему соратнику со времен становления СД. Он должен был отобрать человек шесть понадежнее, желательно со знанием польского языка, и отправиться в Гляйвиц, где обосноваться, произвести разведку местности и ждать сигнала для начала операции.

В качестве других ключевых фигур в предстоявшей операции Гейдрих назначил бригаденфюрера СС Хайнца Моста, оберфюрера СС Херберта Мельхорна, оберфюрера СС Отто Раша и оберфюрера СС Генриха Мюллера.

Мост должен был раздобыть польское обмундирование. (Обмундирование, солдатские книжки и карабины с патронами были своевременно получены по распоряжению генерала Кейтеля со специального склада вермахта.)

Мельхорну надлежало, предварительно очистив территорию, прилегавшую к Хохлиндену, от расположенных там подразделений вермахта, координировать действия «нападавших поляков» и «защитников-пограничников». (Перед самой операцией он был, однако, заменен.)

Рашу поручалось возглавить нападение «поляков» на Пиченское лесничество.

В задачу Мюллера входили доставка и распределение «консервов» на «поле боя».

Никто из них не имел права связываться с каким-либо немецким учреждением в указанном районе, а члены их групп не должны были иметь при себе документы, удостоверяющие их принадлежность к СС, СД и полиции, а также немецкие паспорта.

«Польское войсковое подразделение», которое должно было напасть на радиостанцию, получило польские мундиры, карабины и по 30 патронов к ним. Группам, которым надлежало атаковать лесничество и таможню, отводилась роль польских ополченцев, и одеты они были в основном в зеленые рубахи и штатские пиджаки и брюки различной расцветки, в качестве же головных уборов использовались шляпы и кепки.

Науйокс, отобрав пять человек своих сотрудников и прихватив переводчика для «зажигательного радиовыступления», отбыл в Верхнюю Силезию. Разместились они в двух гостиницах Гляйвица. Сам Науйокс остановился в «Хаус Обершлезиен».

Разведка на местности показала, что радиостанция находилась за городком на Тарновицком шоссе, за высоким двухметровым проволочным ограждением, однако территория самой станции и прилегавшие к ней два здания фактически не охранялись.

В 16 часов пополудни 31 августа в гостиничном номере Науйокса раздался телефонный звонок. Подняв трубку, он услышал всего одну фразу: «Срочно перезвоните!» Набрав берлинский номер, он попросил соединить его с адъютантом Гейдриха. Ему ответил знакомый высокий голос: «Бабушка умерла». Это был условный сигнал к выступлению. Собрав своих людей, Науйокс назначил время сбора на 19.30.

Сотрудник радиостанции Фойтцик около 20 часов вечера увидел, как пятеро неизвестных, войдя в машинное отделение, направились по лестнице наверх по направлению к студии. Не успел он поинтересоваться, чего хотели эти люди, как заметил наставленное на него дуло пистолета. Он, а затем и остальные сотрудники радиостанции были связаны и заперты в подвале.

По знаку Науйокса был поднят шум, раздались выстрелы в потолок, чтобы создать неразбериху и запугать персонал радиостанции. После довольно продолжительных поисков был наконец обнаружен так называемый грозовой микрофон, по которому обычно делались объявления в случае приближения грозы или бури.

Через несколько минут тысячи людей не только в округе услышали беспорядочные выстрелы и невнятные выкрики на польском языке. Сопровождаемая выстрелами речь была зачитана. Все представление длилось чуть более четырех минут, после чего Науйокс и его люди ретировались. Перед входом в радиостанцию уже лежало несколько трупов (Мюллер подсуетился вовремя). В их карманы были предусмотрительно вложены трамвайные билеты, польские сигареты и злотые.

В двух других пограничных точках все также прошло по плану. И там лежало несколько десятков трупов в польском обмундировании и одежде ополченцев.

В то время как немецкие танки вели уже бои на польской территории, а авиация бомбила польские города, пропагандистская машина Гитлера с «негодованием» оповестила мировую общественность о чудовищном преступлении, совершенном поляками на границе с рейхом.

Заголовок передовицы «Фёлькишер беобахтер»[42] от 1 сентября 1939 года гласил: «Польские мятежники перешли немецкую границу». Газета сообщала, что, по всей видимости, «чудовищное злодеяние в Гляйвице являлось сигналом для начала нападения поляков на немецкую территорию»… «В Польше началась мобилизация»… «К границе отправляются эшелоны с войсками»…

В одной из центральных газет говорилось:

«Подразделения полиции безопасности, несшие пограничную службу, дали отпор непрошеным гостям. Боевые действия продолжаются до сих пор».

Гитлер в своем выступлении в рейхстаге 1 сентября заявил, что в истекшую ночь на границе с Польшей произошли четырнадцать столкновений, в том числе три крупных. А министр иностранных дел фон Риббентроп[43] сообщил французскому послу, что польская армия в трех местах перешла имперскую границу.

Мюллер провел еще одно театральное действие, отправившись с комиссией криминалистов к местам происшествий, чтобы провести там «расследование». Начальник же уголовной полиции Нёбе приказал изготовить электрифицированную модель пограничной стычки, которая была выставлена в берлинском полицейском управлении. При нажатии кнопки лампочки высвечивали строчивший пулемет…

Таким образом и было спровоцировано начало Второй мировой войны.

За хорошо спланированную и успешно проведенную операцию Гейдриху было присвоено звание генерала полиции.

Бомба Эльсера

8 ноября 1939 года в огромном подвальном помещении пивной «Бюргербройкеллер» в Мюнхене прогремел взрыв. А произошел он через тринадцать минут после ухода оттуда Гитлера, который выступал на традиционном сборище в честь неудавшегося в 1923 году «пивного путча». От взрыва погибли шестеро «старых бойцов» и официант и были ранены шестьдесят три человека, в том числе шестнадцать очень серьезно.

Для расследования преступления была немедленно создана специальная комиссия. Когда на следующий день комиссии был представлен 36-летний ученик столяра Георг Эльсер, житель Кёнигсбронна, подозревавшийся в содеянном, никто из опытных экспертов не поверил, что это именно тот человек, который разыскивался.

Обнаруженные доказательства и косвенные улики свидетельствовали о том, что покушение готовилось в течение длительного времени. Преступник использовал адскую машинку, которая вместе со взрывчаткой весила не более десяти килограммов. Установлена она была в деревянной облицовке железобетонной опоры. И вот что он рассказал:

«Я аккуратно выпилил деревянный декор на столбе, находившемся сразу же за тем местом, где обычно устанавливалась трибуна для оратора, а затем под видом дверцы вставил обратно на шарнирах. Чуть позже прикрепил к ней с внутренней стороны металлическую двухмиллиметровую пластину для того, чтобы, во-первых, при возможном простукивании столба не был обнаружен мой схрон, а во-вторых, дабы при декорировании зала гвоздь случайно не повредил часовой механизм…

Вечером 7 ноября часов в девять или десять отправился в „Бюргерброй“ с динамитом и часовым механизмом. Спрятавшись на галерее, дождался, когда будет выключен свет и закрыт зал…

Прождав для большей уверенности еще полчаса, направился к столбу, открыл дверку и убедился, что динамит вместе с часовым механизмом умещаются в подготовленном углублении. Затем установил часы на нужное время…»

Фюрер посчитал содеянное широким заговором, возглавляемым британской секретной службой, в котором принимали участие евреи и масоны…

Эльсер был задержан поздним вечером 8 ноября на швейцарско-германской границе, которую пытался перейти нелегально. При задержании у него были обнаружены видовая открытка «Бюргербройкеллера», несколько детонаторов, а под подкладкой пальто — значок «Союза борцов Ротфронта» (полувоенной коммунистической организации начала 30-х годов). Был у него и паспорт с отметкой, разрешавшей пересечение границы. Следовательно, он мог спокойно выехать в Швейцарию обычным путем. Спрашивается, что же побудило его пойти на риск нелегального перехода границы?

Объяснение этому — только одно: он хотел, чтобы его во что бы то ни стало задержали. Ведь если бы он был фанатиком того типа, которые стремятся для самопрославления предстать перед судом, чтобы предать огласке свое деяние, он мог бы просто сдаться полиции сразу же после осуществления своей акции.

Выслушав сбивчивый рассказ Эльсера, комиссия даже не стала заниматься его допросом, решив разрабатывать версию, казавшуюся ее членам более перспективной. Однако совершенно неожиданно от шефа гестапо Мюллера поступила телеграмма с требованием проведения допроса Эльсера. Возникает вопрос, откуда ему было знать, что именно Эльсер и был преступником?

Исходя из имевшихся данных, комиссия считала, что Эльсер являлся лишь случайным звеном происшедшей драмы. Ведь обычно пивная еще за неделю до сборища бралась под охрану полиции. На этот раз охраны в ночь с 7 на 8 ноября не было. Она была снята по распоряжению заместителя начальника мюнхенской полиции. Чиновник, обычно отвечавший за меры безопасности, был заменен неким комиссаром полиции, не имевшим к этому никакого отношения. И как ни странно, никто из чиновников, связанных с проводившимся мероприятием, наказан не был. Обычно же все, кто имел какое-либо отношение к событиям, призывались к ответу.

Председатель комиссии в ходе расследования был послан в командировку.

Шелленберг, вступивший в октябре в контакт с британской секретной службой в Голландии под видом офицера, враждебно настроенного к нацистскому режиму, в полдень 8 ноября, то есть буквально за несколько часов до взрыва бомбы в «Бюргербройкеллере», получил от Гейдриха распоряжение прекратить переговоры и захватить английских офицеров с последующей их доставкой в Германию через голландско-германскую границу.

Позже в официальных сообщениях говорилось, что эти англичане — Стивенс и Бест — были будто бы причастны к попытке покушения на фюрера и что именно они задействовали Эльсера, снабдив его всем необходимым.

Поскольку прямых доказательств причастности Гейдриха к этой афере нет, можно задаться несколькими вопросами, которые помогут пролить свет на эту историю.

— Почему руководство мюнхенской полиции изменило обычный порядок обеспечения мер безопасности в «Бюргербройкеллере»?

— Почему за служебную халатность никто из чиновников полиции не был наказан?

— Почему Гейдрих приказал захватить англичан Стивенса и Беста еще до взрыва, приписав им впоследствии организацию покушения на Гитлера?

— Почему Эльсер старался, чтобы его непременно арестовали? (Видимо, он получил соответствующие указания.)

— Почему комиссия по расследованию попытки покушения на фюрера получила распоряжение Мюллера обратить внимание на личность, не вызвавшую к себе интереса криминалистов?

— Почему «преступник» не был предан суду?

— Почему Эльсер, направленный в концлагерь, находился там на особом положении? (Находясь в заключении, Эльсер получал все, что только желал, имея в своем распоряжении радиоприемник и верстак, на котором занимался своими любимыми столярными работами. И только в апреле 1945 года он был расстрелян по секретному указанию под предлогом гибели во время авианалета союзников, так как слишком много знал.)

Вместе с тем возникает вопрос, почему Гейдрих осуществил придуманное им покушение на Гитлера? Как оказывается, для этого был целый ряд причин.

5 ноября у Гитлера состоялась встреча с генералом фон Браухичем, главкомом сухопутных войск, с которым он обсуждал вопрос о времени нападения на Францию. Тот доложил фюреру, что войска еще не готовы к наступательным операциям и что у немецкого народа нет никакого энтузиазма на продолжение войны с западными державами. В результате этого у Гитлера возникло опасение, что народ может потерять свою веру в него как фюрера.

Поэтому у Гейдриха и возникла идея повысить мораль народа и восстановить его веру в способность Гитлера к руководству страной путем инсценировки покушения, умело обыгранной пропагандой. Следовало создать впечатление, будто фюрер чудом избежал смерти. Это являлось бы доказательством того, что он — божий избранник на тот пост, который занимает, и что провидение на его стороне.

В качестве инициаторов чудовищного злодеяния будут названы западные державы, в частности — англичане, что должно вызвать в народе ненависть к ним, являющуюся необходимым условием ведения будущих широкомасштабных военных действий. Вместе с тем надо было скомпрометировать Голландию, сотрудничающую с противниками Германии.

По всей видимости, Гитлер о намерениях Гейдриха не знал. Тот, скорее всего, просто нашел благовидный предлог, чтобы фюрер покинул зал «Бюргербройкеллера» заблаговременно.

Что же касается взаимоотношений Гейдриха с Эльсером, то наиболее правдоподобным представляется объяснение, данное одним из мюнхенских криминалистов, который занимался расследованием этого дела.

По его мнению, Эльсер даже не знал, какую роль ему предстояло сыграть в этой интермедии. Дело в том, что он действительно планировал провести покушение на Гитлера, чтобы избавить свой народ от ужасов новой мировой войны. Однако в ходе подготовки он был замечен одним из сотрудников гестапо, который, выступая как представитель местной организации коммунистов, поддержал намерение Эльсера, чтобы выяснить, на кого тот работал.

О разработке было доложено Мюллеру, который, в свою очередь, поставил в известность Гейдриха. Так что Гейдриху ничего организовывать и не пришлось: он просто воспользовался «подарком», преподнесенным ему Эльсером. Ему оставалось только довести все до логического конца: проследить, чтобы Эльсеру не чинили помех и чтобы Гитлер вовремя ушел с места предстоявшего взрыва.

То обстоятельство, что взрыв унесет жизни довольно многих заслуженных членов партии, не играло для Гейдриха никакой роли. Его даже не особенно беспокоило и то, что бомба могла взорваться раньше намеченного времени или что фюрер мог задержаться, в результате чего был бы убит.

Кто бы ни стал преемником Гитлера, Гейдрих был вполне уверен, что получит пост могущественного шефа полиции.

Афера с фальшивой валютой

В конце 1939 года британская авиация стала время от времени сбрасывать над городами Германии фальшивые продовольственные и промтоварные карточки, чтобы нарушить снабжение населения рейха этими товарами.

В качестве своеобразного ответа у начальника сектора технического отдела Главного управления имперской безопасности Альфреда Науйокса возникла идея подрыва экономики Великобритании путем разбрасывания над ее территорией фальшивых фунтов стерлингов. (Его сектор занимался изготовлением фальшивых паспортов, удостоверений личности и других документов и справок, поэтому он не видел особых трудностей в изготовлении фальшивых банкнот.) Собственно говоря, мысль эта была не совсем нова, так как секретные службы различных государств в разное время использовали фальшивую валюту, порою в значительных масштабах.

Райнхарду Гейдриху идея понравилась, и он, взвесив все «за» и «против», доложил об этом Гитлеру, имея в виду изготовление не только английских фунтов стерлингов, но и американских долларов. Фюрер с предложением согласился, но разрешил приступить к изготовлению только фунтов стерлингов, поскольку Соединенные Штаты Америки в то время еще не являлись противником Германии.

Назначив Науйокса ответственным за эту акцию (всякая инициатива, как известно, наказуема), Гейдрих потребовал, чтобы тот не допускал халтуры и фальшивые банкноты были безукоризненными.

Задача, однако, оказалась не из легких. Много времени было потрачено на изготовление соответствующей бумаги. В результате многочисленных анализов было установлено, что англичане после специальной обработки используют в ней льняную ткань, которая была срочно завезена из Турции. Много хлопот создал и водяной знак, прозванный Науйоксом «Британией». Специалистами были внимательно изучены нумерация, все подписи, знаки и другие меры защиты банкнот от подделок. Бумага тогда, да и в последующем, изготовлялась вручную.

В целях создания необходимых условий для работы был оборудован специальный цех на бумажной фабрике близ Берлина и привлечены ведущие специалисты по производству бумаги, а также лучшие граверы со всех концов Германии. Вместе с тем шла отработка печатных плат. Благодаря настойчивости и упорству Науйокса дело хотя и медленно, но довольно успешно продвигалось вперед.

Когда из-за возникших у него трений с шефом Науйокс в 1941 году был отправлен на Восточный фронт, акцию по распоряжению Гейдриха возглавил штурмбаннфюрер СС (майор) Бернхард Крюгер, по имени которого она впоследствии получила наименование «Операция Бернхард».

Крюгер собрал из тюрем и концлагерей всех фальшивомонетчиков и перенес свое «производство» в сооруженный для этих целей барак на территории концентрационного лагеря под Ораниенбургом. (В начале 1945 года оборудование и люди были переведены в концлагерь Эбензее, расположенный в Австрийских Альпах.)

Еще в 1940 году Гейдрих принял решение об использовании фальшивой валюты для собственного финансирования, так как РСХА получало от министерства финансов незначительные и строго лимитированные суммы денег, в особенности в иностранной валюте.

Несмотря на гибель Гейдриха в 1942 году, запущенная им машина набирала обороты, и к 1943 году были изготовлены фальшивые банкноты столь высокого качества, что их принимали все банки мира. Один только банк Англии был в состоянии определить фальшивки. (Они изготовлялись под реально выпущенными номерами, датами и подписями.)

В 1943–1944 годах выпуск фальшивых фунтов стерлингов был поставлен на широкий поток. Среднемесячный объем «производства» составлял 200–250 тысяч штук банкнот достоинством 5, 10, 20, 50 и 100 фунтов стерлингов. Всего было изготовлено фальшивок на общую сумму 250 миллионов фунтов стерлингов. Значительная их часть была реализована: в Швейцарию, Швецию и Португалию было сбыто этих банкнот на сумму 130 миллионов, во Францию и Голландию — на 50 миллионов, Турцию и некоторые ближневосточные страны — на 25 миллионов рейхсмарок.

В начале 1945 года было начато изготовление и высококачественных американских долларов, но объем их был невелик из-за скорого окончания войны.

Для реализации и сбыта фальшивой валюты коммерсантом Фридрихом Швендом была организована целая сеть «продавцов». Его штаб-квартира находилась неподалеку от Мераны (Южный Тироль) под видом организации, занимавшейся закупками продовольствия для вермахта.

На фальшивые фунты стерлингов скупались золото, драгоценности и настоящая валюта. Более того, Швенд организовал даже закупку у итальянцев и югославских партизан новых образцов оружия, поставлявшегося им англичанами и американцами в довольно больших количествах путем сбрасывания на парашютах и доставки подводными лодками. В результате возник парадоксальный бизнес, не имеющий параллелей в истории войн. Оружие, естественно, приобреталось отдельными партиями и порою использовалось против тех же партизан, у которых оно было закуплено.

В первых числах мая 1945 года изготовленные купюры, оборудование и печатные платы были уничтожены.

Английский банк в результате интервенции фальшивых фунтов стерлингов потерпел большие убытки. Однако поскольку у англичан у самих было рыльце в пушку, они претензий к немцам предъявлять не стали, отнеся эту акцию в разряд «военных хитростей», так что вопрос о фальшивой валюте на Нюрнбергском процессе вообще поднят не был.

В связи с этим Крюгер после окончания войны спокойно проживал в английской зоне оккупации в Германии, а Швенд перебрался в Южную Америку, где занялся бизнесом.

Отношение к церкви

Основными исторически сложившимися направлениями религиозного мировоззрения в Германии к приходу нацистов к власти были католицизм и протестантизм. Гитлеровское руководство всячески притесняло обе церкви, отменив, например, религиозные занятия в школах и заменив их изучением теории национал-социализма.

У Гейдриха же было не просто негативное отношение, а самая настоящая ненависть по отношению к христианству вообще и к католицизму и протестантизму в частности. Ненависть эта носила чуть ли не патологический характер и приводила его порой к потере чувства реальности. Он был убежден, что христианство является бедствием для немцев, что в нем существует заговор, возглавляемый Ватиканом и иезуитами, преследующий цель развала Германии. Но у него хватало ума понять, что прямой выпад против христианства и активная антирелигиозная пропаганда могут поколебать фундамент режима.

Поэтому он решил дискредитировать обе церкви в глазах народа, разрушить их престиж и ослабить их влияние путем разжигания внутрицерковных раздоров и распрей, а также проведением серии осторожных и хорошо продуманных мероприятий, направленных на дезинтеграцию и упадок.

Для этого он создал в Главном управлении имперской безопасности специальную секцию, в которую вошли бывшие священнослужители, отлученные по разным причинам от церкви. Эту секцию возглавил бывший секретарь мюнхенского кардинала Фаульхабера.

Однако ослепленные ненавистью «отставные священнослужители» наделали массу элементарных тактических ошибок, которые, по сути дела, сорвали выполнение плана Гейдриха и даже поколебали доверие народа к правящей системе в Германии и правительственной политике.

Тогда Гейдрих разработал план, рассчитанный на многие годы, который ставил под угрозу само существование христианской церкви в Германии. Его идея заключалась в том, чтобы направить в ряды священнослужителей молодежь, насквозь пропитанную духом национал-социализма, с тем чтобы после занятия ею ключевых позиций в церковной иерархии приступить к дезинтеграции самой церкви.

Гейдрих планировал не просто внедрить молодых национал-социалистов в число священнослужителей, а пропустить их через духовные семинарии и теологические колледжи не только в самой Германии, но и за рубежом, дабы те овладели всеми церковными премудростями и обрели статус посвященных в духовный сан. Поскольку кандидаты должны были обладать способностью к перевоплощению, особым менталитетом и самодисциплиной, Гейдрих лично отбирал их среди членов организации гитлеровской молодежи[44]. Гейдрих полагал, что лет через пятнадцать-двадцать его «эмиссары» смогут занять в обеих церквах такие позиции, с которых смогут начать свою разрушительную деятельность.

К этим планам Гитлер проявил мало интереса и даже отказал Гейдриху, когда тот в интересах ускорения выполнения своего плана попросил разрешения об освобождении отобранных кандидатов от военной службы. Тогда Гейдрих решил отложить выполнение этой своей идеи на послевоенный период. Пока же он стал внедрять агентов во все церковные организации. (Информаторы сидели во всех церковных эшелонах и во всех епархиях, причем на достаточно высоких позициях.) Его агенты имелись не только в аппарате папского нунция в Берлине, но и в самом Ватикане. Таким образом Гейдрих получал постоянно подробную информацию из наиболее важных духовных заведений и епископатов.

Преемник Гейдриха Кальтенбруннер[45], хотя и был далеко от христианских догм и не особенно жаловал церковь, не испытывал к ней ненависти. Очень скоро поэтому весь антицерковный аппарат, созданный его предшественником, был ликвидирован.

Свою жизнь Кальтенбруннер закончил, заключив с церковью мир, исповедавшись и причастившись.

Еврейский вопрос

Пресловутый «еврейский вопрос» стал вызревать в немецком обществе еще в период экономического кризиса, когда представители крестьянства и мелкой буржуазии, лишившиеся последних свобод, стали высказывать мнение, что именно евреи явились причиной всех их бед и лишений. Однако руководство НСДАП в ту пору вопрос этот еще не рассматривало. Даже в первой части «Майн кампф» Гитлер его не затрагивал.

В последующем значительную роль сыграл социал-дарвинизм, по которому биологический принцип Дарвина в борьбе за существование приобрел в нацистской политике совершенно иной смысл. То, что должно протекать естественным путем, социал-дарвинисты хотели достичь насильственными методами, применяя право авторитарного государства — более сильная раса уничтожает слабую.

В символ неполноценности сразу же превратились евреи. Тот же Гиммлер заявлял, что «борьба между людьми и недочеловеками является столь же естественной, как и борьба людей с эпидемиями, то есть борьба здорового организма с бациллами, скажем, чумы».

Но то ли исходя из международной политической целесообразности, то ли учитывая гуманитарные принципы, принятые в Европе, национал-социалистское правительство вплоть до начала 1941 года не имело намерений решить еврейскую проблему путем их физического уничтожения, о чем свидетельствует хроника антисемитизма в Германии:

1933 год — официальный бойкот еврейских магазинов.

1935 год — принятие законов о гражданстве и расе. Запрещение браков арийцев с евреями.

1937 год — конфискация еврейской собственности.

1938 год — обязательная регистрация еврейского состояния и капиталов. Организация массовых погромов, изгнание евреев из школ, передача арийцам еврейских фирм и компаний.

1939 год — конфискация еврейских ценностей, запрет выхода на улицу с наступлением темноты.

1940 год — начало массовой депортации евреев (в первую очередь из Померании, Эльзаса и Лотарингии, Саара и Бадена).

1941 год — введение «желтой звезды» (звезды Давида).

1942 год — запрет на пользование общественным транспортом.

1944 год — переброска узников концлагерей из восточных районов на запад.

1945 год — публикация сведений о евреях за период с 1939 по 1945 год (уничтожено 250 тысяч немецких евреев).

Началом широкой антиеврейской кампании послужила ночь на 10 ноября 1938 года, названная нацистами «Хрустальной ночью». Она стала организованным в крупном масштабе еврейским погромом, поводом к которому послужило убийство советника германского посольства в Париже Эрнста фон Рата семнадцатилетним студентом — евреем Гершлем Гриншпаном, хотевшим якобы отомстить за насилия, учиненные над его отцом и рядом других ганноверских евреев.

«Хрустальная ночь» отличалась от других погромов тем, что протекала не столько под влиянием страстей и фанатизма, сколько была организована и осуществлялась государственным аппаратом. Погром, таким образом, был возведен в ранг государственной политики.

Гейдрих, на которого была возложена полицейская сторона этой акции, докладывал о ее результатах:

«Количество уничтоженных еврейских предприятий и жилищ еще не подсчитано. 191 синагога превращена в пепел, еще 74 полностью выведены из строя. Сгорели 11 общественных зданий и 3 сровнены с землей… 20 тысяч евреев арестованы, 36 убиты и столько же тяжело ранены…»

Гейдрих же сыграл решающую роль в «окончательном решении еврейского вопроса». В психологическом плане более или менее понятно, почему он был одним из самых опасных врагов народа, от которого в определенной степени сам же и происходил. (За глаза его тогда звали «белокурым евреем».)

Изгоняя евреев из Германии, а впоследствии и истребляя их, он пытался стереть то пятно, которое, как он полагал, ему оставили его предки. Различные консультативные советы по еврейским проблемам были созданы по его инициативе и действовали по его инструкциям. Им же лично была создана «центральная организация по еврейской эмиграции».

Первое время после прихода к власти нацисты не препятствовали эмиграции евреев. Первая волна массовой эмиграции пришлась на 1933 год, а вторая — на 1938 год, период присоединения к рейху Австрии. Естественно, они никем не планировались и не организовывались.

Тогда по инициативе Гейдриха был введен выездной налог, и эмигрировать без всякой задержки могли только богатые евреи. Лица, не получавшие помощи от каких-либо организаций или родственников за границей, были вынуждены оставаться. В связи с этим Гейдрих выдвинул идею, чтобы богатые евреи оплачивали государственный налог и эмигрантские взносы за определенное число бедных евреев пропорционально имевшимся у них средствам.

Желавшие эмигрировать, с учетом вышесказанного, могли оформлять все необходимые документы через «центральную организацию по еврейской эмиграции», получать железнодорожные или авиабилеты и решать другие вопросы при соблюдении соответствующих формальностей. Имущество свое они должны были оставлять, передавая его государству.

Сионистские лидеры считали, что немецкие евреи должны были эмигрировать в Палестину — «землю обетованную» для прежних и новых поколений евреев, где намеревались создать сильное еврейское государство.

Однако большинство евреев ехать в Палестину отказалось, несмотря даже на то, что к этому делу подключились эмиссары «МОССАДа». К тому же и англичане приняли решение о сокращении притока евреев на свою подмандатную территорию.

Вот что говорит об этом статистика:

Еврейское население Германии составляло (по состоянию на 1933 год) — 503 000 человек.

Эмигрировали (с 1933 по 1945 год) — 270 000.

Из них:

США — 90 000.

Палестину — 50 000.

Другие страны — 130 000.

Убиты и замучены (в том числе и эмигрировавшие в страны, которые в ходе войны были оккупированы немцами) — 170 000.

Умерли своей смертью — 72 000.

Остались в живых на территории Германии в 1945 году (в границах по состоянию на 1933 год) — 23 000.

Гейдрих не занимался ни идеологическими, ни расовыми вопросами, его интересовала чисто практическая сторона дела. Он холодно и трезво рассчитал, что для решения еврейского вопроса необходимы изучение еврейского населения, слежка за евреями, их регистрация и сосредоточение. Поэтому и отдал распоряжение о переселении евреев из деревень в большие города. «Еврейские общины, насчитывающие менее пятисот человек, надо распустить и выслать в ближайшие города, которые станут центрами их сосредоточения», — указывал он.

Это был зародыш планов гетто, пересадочных станций, откуда имелась только одна дорога — в небытие.

Еврейский вопрос не давал Гейдриху покоя. И он вынашивал идеи, проекты, предложения. После поражения Франции у него даже возникла идея воспользоваться мыслью Наполеона о переселении всех евреев Европы на остров Мадагаскар. Получив разрешение Гитлера, он послал своих представителей в правительство Виши для обсуждения этого вопроса. Из-за начала войны против Советского Союза этому плану было не суждено сбыться.

Когда нацистское руководство приняло решение о физическом уничтожении евреев, Гейдрих перед самым нападением на СССР в мае 1941 года создал четыре оперативные группы, которые должны были действовать в зоне боев групп армий «Север» и «Центр» (по одной) и «Юг» (две).

Каждая из них насчитывала до 1200 человек (около 340 солдат войск СС, 150 шоферов и механиков, 90 гестаповцев, 130 полицейских, 50 сотрудников уголовной полиции и 35 представителей СД, а также переводчики, радисты, телеграфисты, управленцы). Их задачи заключались в ликвидации евреев и комиссаров и конфискации всего, что можно было как-то использовать (драгоценности, ценные вещи, обувь, изделия из кожи).

Точное число жертв их деятельности не установлено, но только на территории СССР было уничтожено 750 000 человек.

Командовали оперативными группами Штальэккер, Нёбе, Раш и Олендорф.

Вместе с тем Гейдрих поручил Глобочнику и некоторым другим своим подчиненным отработать и испробовать методику массового истребления евреев. В результате возник первый лагерь смерти Треблинка (в Польше), где для умерщвления жертв использовался отработанный газ двигателей автомашин, направлявшийся в их кузова или специально оборудованные камеры.

Позже все фабрики смерти, крупнейшей из которых был Освенцим (Аушвиц), стали воспроизведением этой первой экспериментальной станции убийств с той только разницей, что они были более усовершенствованы и лучше технически оснащены (в частности, вместо выхлопов автомашин использовался специальный газ «Циклон»).

Запущенный Гейдрихом механизм уничтожения людей работал бесперебойно и после его смерти. Возник трагический парадокс — мертвый Гейдрих продолжал убивать сотни тысяч живых, так как конец его жизни не означал конца его замыслов и планов.

Цифры умерщвленных на фабриках смерти не укладываются в человеческом сознании: в Кульмхофе погибло 152 000 евреев, в Бельцеке — 600, в Соси боре — 250000, в Треблинке — 700 000, в Майданеке — 200 000 и в Освенциме — более 1 миллиона.

А вот как осуществлялась депортация евреев из Венгрии, согласованная правительствами Германии и Венгрии, весной 1944 года — по плану, несшему на себе явный отпечаток метода Гейдриха.

Депортация шла якобы в польские гетто, куда ежедневно отправлялись два поезда с 2000 евреев в каждом. Ничего не подозревавшие люди шли спокойно колоннами без всякого сопротивления к назначенным железнодорожным станциям и усаживались в ожидавшие их поезда. Бежать по пути было довольно просто, но лишь немногие воспользовались этой возможностью.

После окончания погрузки командование брал на себя офицер немецкой полиции со своей немногочисленной командой. Он получал письменное предписание сопровождать поезд до одной из польских станций, где передавал «груз» ожидавшим его представителям. Колонна с эскортом исчезала в лесу, а пустой состав отправлялся на следующую станцию, откуда возвращался в Венгрию. Так что сопровождавшие его лица не имели ни малейшего представления о судьбе спешно покинувших свои дома людей.

Гейдрих со временем заменил применявшуюся вначале резню, вызывавшую ужас и негодование, тихим, лично им разработанным механизмом уничтожения. Основной принцип его системы заключался в том, что евреи должны были уничтожать евреев же. Так что вся работа на первой стадии проводилась специально отобранными для этой цели евреями под надзором немногочисленной охраны лагерей. Через определенное время уничтожались и сами нежелательные свидетели творившегося беспредела.

В этом плане Гейдрих учел опыт Древнего Египта, когда рабочие, строившие надгробный памятник фараону, умерщвлялись по его же приказу после окончания строительства, в результате чего примененные при возведении саркофага секреты уходили вместе с ними в могилу.

Более того, еврейские национальные комитеты в Берлине, Вене, Праге и почти во всех крупных городах Европы должны были сами решать, кто из их соплеменников и единоверцев подлежал направлению в польские гетто. Очень немногие знали, что после прибытия на место назначения этих людей ждало еще одно перемещение — в лагеря смерти.

В результате преступной деятельности Гейдриха и его приспешников (Айхман и ему подобные) из 11 миллионов евреев, проживавших в Европе, погибло 5 миллионов 100 тысяч человек. Приведем статистику этой расправы, взятую из исследований американского историка Рауля Хильберга, работавшего с архивными документами СС и министерства иностранных дел Германии, по отдельным европейским странам.

Секретные досье

Гейдрих ни во что не ставил дружбу и товарищество, не почитал он и корпоративный дух, считая надежным связующим звеном лишь наличие тайн. Он полагал, что знание скрытых житейских слабостей и иных недостатков у руководящих лиц рейха поможет ему установить власть над окружением и позволит осуществлять контроль над политическими проблемами. Циник даже не скрывал, что использовал в этом вопросе опыт большевиков, приспособив его для себя.

Многие лидеры национал-социализма знали, что Гейдрих собирал компрометирующие материалы, в том числе и на них. Из-за этого его ненавидели и боялись, поскольку никто не знал точно, что ему конкретно о них известно. Что-либо подлежащее сокрытию имел каждый — кто небольшой грешок в молодости, кто мздоимство, кто какие-то проступки, достаточные для того, чтобы испытывать чувство вины. Секретные досье, имевшиеся у Гейдриха, вызывали трепет во всей Германии.

Дела эти вел один из кадровиков его ведомства, видимо, даже не представлявший, сколь большое значение для его шефа имела эта подборка документов.

А подвигнуло его на это, скорее всего, то обстоятельство, что прусская полиция еще задолго до прихода нацистов к власти собирала компромат на национал-социалистское руководство. От ее острого взора не ускользали даже малейшие проступки этих личностей, в особенности интимного характера.

Самым важным для Гейдриха было всегда знать обо всем больше, чем остальные, и о каждом в отдельности полнее, чем о нем было кому бы то ни было известно. Он использовал возможности своей службы безопасности, прилагая немало усилий и времени, чтобы узнать о различных лицах, которые играли или могли играть определенную роль в жизни страны, нечто такое, что ими скрывалось. Ему было безразлично, касалось ли это политических дел, общественной деятельности или, как мы уже говорили, интимной частной жизни.

Гейдрих мог годами выжидать подходящий момент, чтобы дать понять тому или другому лицу, что располагает о нем кое-какими сведениями и может, если понадобится, вынуть из своего сейфа компрометирующий документ. В запутанном лабиринте нацистской верхушки, полной интриг, соперничества и взаимоскрещивающихся амбиций, Гейдрих завоевал репутацию опасного человека, с которым лучше не связываться.

Таким образом он поступал не только с действительными и возможными соперниками, но и со своими сотрудниками.

Взять хотя бы Шелленберга. Гейдрих не собирался его уничтожать, а лишь подчинить себе. «Прокол» у того произошел со второй женитьбой. По окончании медового месяца ему была передана папка с грифом «Секретно», в которой лежала копия донесения полиции о проживавшей в Польше семье новой супруги Шелленберга. Каждый из родственников был перебран по косточкам, всевидящее полицейское око узрело у многих из них недостатки политического и национального характера. В заключение был приведен факт, что одна из родственниц фрау Шелленберг была замужем за человеком еврейского происхождения. Шелленберг знал, что этого было вполне достаточно не только для немедленного смещения его с должности, но и для увольнения из СС, а также принятия самых строгих мер в случае необходимости.

К копии донесения, помеченного «Для доклада», не было приложено ни какого-либо решения, ни предложения, не сопровождалось оно также ни комментариями, ни требованиями объяснений. Лишь в конце значилась фраза:

«Оригинал находится у шефа» — то есть у Гейдриха.

Сам же Гейдрих после этой истории не показывал какой бы то ни было перемены в своих отношениях к Шелленбергу ни на людях, ни в личных разговорах, не касаясь ее даже намеком. Он просто хотел дать понять тому, что может его уничтожить в любое время, продолжая покровительствовать и даже способствовать продвижению по службе…

Для методов работы Гейдриха показателен случай с Леем, председателем «Немецкого трудового фронта»[46]. Что-то натолкнуло его на мысль, что Лей не был арийцем. Недолго раздумывая, Гейдрих отправился в партийную канцелярию к Вальтеру Буху, у которого хранились личные дела руководящих лиц рейха, чтобы лично ознакомиться с делом Лея.

Не избежал участи остальных и непосредственный шеф Гейдриха — Гиммлер. Когда весною 1933 года он был назначен начальником мюнхенской полиции, в здании полицейского управления появился некий мужчина, назвавшийся кузеном нового шефа полиции и изъявивший желание с ним встретиться. Посетитель, как потом было выяснено, оказался евреем-скотопромышленником из Вюртемберга. Полицейские чиновники хотели было посадить того в кутузку за дерзость, но решили доложить Гиммлеру, прежде чем принять какие-то меры. К их большому изумлению, Гиммлер распорядился пропустить мужчину к нему и не трогать. Запись об этом хранилась в журнале дежурного по управлению вплоть до краха Германии…

Даже Гитлер не явился исключением Гейдрих был первым «исследователем» фюрера, старавшимся отыскать любые, самые мелкие подробности его прошлого. В Мюнхене для этой цели у него находился агент, имевший задачу собирать сведения о ближайших друзьях и сотрудниках Гитлера в ранние годы. Этот агент выпытывал у подвыпивших собутыльников интересные подробности. Биографы Гитлера отдали бы столько же граммов золота, сколько весило досье на фюрера, но оно было после смерти Гейдриха уничтожено.

В этом досье содержались, по некоторым данным, сведения, полученные от бывшего унтер-офицера Макса Амана, с которым Гитлер служил в армии в период Первой мировой войны; Эмиля Мориса — личного охранника, шофера и закадычного друга Адольфа в первые годы нацистского движения; Германа Эссера — тоже близкого друга и Хофмана — личного фотографа фюрера, проведшего с ним долгое время.

Была там информация и от Христиана Вебера, дружка ранних лет, имевшего привилегию обращаться к Гитлеру на «ты». (Этой чести были удостоены, к слову говоря, только Крибель — ставший впоследствии сотрудником МИДа и послом, начальник штурмовиков Рём и старый фронтовой товарищ — некто Шмидт.) Естественно, никому из них в голову не приходило, что их собеседник являлся агентом Гейдриха.

У Мориса язык не развязывался даже от больших порций выпитого, тем не менее агенту удалось получить массу информации о молодом Гитлере.

Как ни странно, хотя отец Мориса был «полукровкой в первом поколении», он стал ближайшим соратником и лучшим другом Гитлера. Еще до Гиммлера он был некоторое время шефом СС.

Дружба Гитлера с Морисом продолжалась десять лет и была прекращена из-за женщины. Гитлер был влюблен в Джелию Раубаль — красавицу, дочку своей сводной сестры, с которой у Мориса была обычная скоротечная любовная связь. Узнав об этом, Гитлер порвал с Морисом и выгнал его со своей службы.

Осенью 1931 года Гитлер принял решение направить Джелию в Вену для занятия вокалом. Уехав туда вопреки своему желанию, она там застрелилась. Это происшествие было критическим в жизни Гитлера и отразилось на его характере. В то время у него случались моменты, когда он даже собирался покончить с собой. Со смертью Джелии Раубаль произошло ужесточение его натуры и выработалась привычка к подавлению обычных человеческих чувств и сантиментов. С того времени он посвятил себя исключительно политике, временами заявляя патетически: «Отныне только Германия будет моей невестой».

Тем не менее он не исключил женщин из своей жизни, хотя его отношения с ними по большей части носили мимолетный характер. Поэтому широко распространенное мнение, что он был аскетом и относился отрицательно к порокам, не соответствует действительности. У него никогда не было намерения вступить с какой-нибудь из своих подруг в серьезный союз, поэтому ближайшие его соратники были весьма удивлены, когда он, видя неотвратимый конец, совершенно неожиданно для всех решил 29 апреля 1945 года жениться на Еве Браун[47]…

Таковой была деятельность Гейдриха, связанная с созданием фонда секретных досье. Не без оснований при известии о смерти Гейдриха Шелленберг, Науйокс и целый ряд других лиц вздохнули с облегчением, а Дитрих даже сказал; «Наконец-то эта собака издохла!»

Внешняя политика

С самого начала своей деятельности в службе безопасности Гейдрих не довольствовался только внутриполитическими вопросами рейха, проявляя большой интерес к международным проблемам. Недаром он уже на первых порах, о чем мы уже говорили, выделил разведку в отдельное управление.

Вот лишь несколько примеров «работы» СД, в которых сразу же просматривается почерк Гейдриха:

— пропагандистская деятельность (попытка склонить президента Аргентины Кастилло к заключению антиамериканского союза с Третьим рейхом);

— фальсификация и подделка документов (афера с Тухачевским, рассмотренная нами выше);

— провокации (инсценировка нападения «поляков» на немецкую радиостанцию в Гляйвице, что привело к началу войны Германии против Польши и развязыванию Второй мировой войны);

— похищение заложников (вывоз двоих британских разведчиков из Голландии в Германию);

— смещение нежелательных правителей (попытка организации покушения на Сталина, убийство австрийского канцлера Дольфуса[48], подготовка замены каудильо Франко[49], не желавшего ввергать свою страну в большую войну и ограничившегося посылкой на германо-советский фронт только одной так называемой голубой дивизии);

— прямое вмешательство в дела других государств (попытка привести к власти «железную гвардию» в Румынии, «аншлюс» Австрии, сокрушение Чехословацкой Республики).

Рассмотрим поподробнее некоторые из них.

Подготовка к «аншлюсу»

Еще летом 1933 года группа национал-социалистских полицейских чиновников Вены намеревалась свергнуть австрийское правительство. План этот, однако, осуществлен не был, так как Гитлер посчитал, что внешнеполитическая обстановка к тому времени еще не созрела.

Летом же 1934 года некто Гласс, сформировавший эсэсовский «штандарт», разработал новый план путча, собираясь во главе 150 своих единомышленников арестовать правительство, которое должно было собраться на очередное заседание в ведомстве канцлера, захватить радиостанцию и заявить о низложении правительства. Идея эта была поддержана Гейдрихом.

То, что действия путчистов оказались для австрийского правительства неожиданными, следует отнести к агентурной обстановке в Вене, когда разведки действовали одна против другой.

Эсэсовцы собрались в первом часу дня 25 июля во дворце спорта на Зибенштернгассе, 11. Через некоторое время туда подъехал грузовик с обмундированием от коменданта Вены подполковника Зинцингера, согласившегося принять участие в путче. Напялив на себя новенькие мундиры, группа из 30 человек направилась к ведомству канцлера, якобы получив приказание президента Микласа.

Получив сообщение, что группа радикально настроенных нацистов намерена вторгнуться в здание ведомства канцлера, Дольфус прервал заседание и распорядился, чтобы каждый министр отправился в свое ведомство. В здании остались только он и статс-секретарь по вопросам безопасности.

Грузовик с «солдатами» беспрепятственно въехал во двор. Отто Планетта с десятью эсэсовцами ворвались в зал заседаний и в коридоре наткнулись на Дольфуса. Планетта тут же выхватил пистолет и выстрелил.

Раненого канцлера положили на диван. Никакой помощи ему оказано не было, и через три часа он скончался.

Главной же цели путчисты не достигли: арест министров не удался. Правда, здание радиостанции они захватили. Однако, несмотря на обращение, никто на помощь им не пришел, в том числе и местные штурмовики, которые с полным безразличием наблюдали за расправой с путчистами подоспевшей полиции и армейских подразделений. Планетта и его сообщники были казнены, многие получили различные сроки тюремного заключения.

Гейдрих из этой истории сделал вывод: в борьбе нацистских иерархов решающую роль играют группировки по интересам, проводящие свою линию грубо и жестко, невзирая на должные, казалось бы, связывать их воедино национал-социалистские идеи. При вводе войск в Австрию в 1938 году, во время осуществления «аншлюса», вместе с ними в Вену вошла и оперативная группа, специально сформированная для этого Гейдрихом.

Сокрушение чешского государства

В этих событиях рука Гейдриха прослеживается более отчетливо. Свою основную ставку он сделал на группу наиболее ярых местных национал-социалистов, выступавших за присоединение Судет к рейху. Естественно, не Гейдрих выдумал судетское движение, раздутое до неистовства в расчете на сговорчивость и капитулянтство чешской буржуазии. Но он основал на территории Чехословакии мощную шпионскую базу. Им, в частности, в двух местах чешско-немецкой границы накануне Мюнхенского сговора были тайно установлены две активно действовавшие телеграфные линии для передачи в Берлин материалов от нацистской агентуры.

В своем управлении Гейдрих создал специальное отделение, которому было поручено контролировать руководство генлейновской судето-немецкой партии и направлять его действия в нужную сторону. Когда Генлейн попытался вести переговоры с доверенным лицом британской секретной службы в Швейцарии на предмет примирительного, компромиссного решения судетской проблемы и улучшения положения немецкого меньшинства в стране, Гейдрих немедленно вмешался и сорвал эти переговоры.

Как впоследствии отмечал Гиммлер, «Гейдрих заблаговременно обнаруживал в Судетах, Богемии, Моравии и Словакии всех противников и давал им решительный отпор, до самых мельчайших подробностей представляя себе их деятельность, организационные центры и руководителей».

В деле раскола Чехословакии — создания протектората Богемии и Моравии и «суверенной» Словакии (конечно же, под покровительством Германии) — большую роль сыграли не только пропагандистская шумиха, но и прямое насилие. Для этого Гейдрихом специально был создан «корпус свободы», осуществивший зверские погромы в чешском пограничье осенью 1938 года.

В качестве одного из вариантов сокрушения республики рассматривалось вооруженное вторжение на территорию Чехословакии. Для этой цели Гейдрих готовил ряд провокаций, которые должны были послужить поводом. Одной из них, в частности, являлась инсценировка покушения на германского посла в Праге Айзенлора.

Гейдрих всячески поддерживал и сепаратистские тенденции словацких националистов. После неоднократных попыток агенты РСХА достигли соглашения с Иосифом Тито, намеревавшимся объявить суверенитет Словакии. На встречу с Гитлером он вылетал на самолете как раз гейдриховского центра.

В целях разжигания в Словакии шовинистических настроений, вызова античешской шумихи и выступлений против государственного объединения чехов и словаков туда был направлен Альфред Науйокс с группой подрывников, чтобы инсценировать террористические акты. Взрывы бомб были учинены в ряде мест, в том числе и на шоколадной фабрике в Пресбурге.

До конца 1937 года Гитлер еще никак не мог решить, с кем надо разобраться в первую очередь — с Чехословакией или Австрией. В конце концов он решился на введение войск в Австрию. Когда же «присоединение» прошло гладко и без серьезной оппозиции со стороны западных держав, у него окрепло убеждение, что и с Чехословакией можно спокойно поступить таким же образом. Относительная сила правительства Бенеша[50] его более не смущала. Ключевым моментом его плана было включение Богемии и Моравии, обладавших огромным промышленным потенциалом, в состав рейха. Абсорбция трех миллионов судетских немцев имела для него второстепенное значение.

В соответствии с Мюнхенским соглашением 14 марта 1939 года словацкое государство получило независимость, а 15 марта в Чехию были введены немецкие войска.

В деле подготовки почвы для «бескровного похода» в Чехию с помощью пятой колонны Гейдрих сыграл решающую роль.

«Операция Венло»

В середине октября 1939 года Вальтер Шелленберг получил от Гейдриха указание начать игру с представителями британской «Интеллидженс сервис» в бывшей тогда нейтральной Голландии. Гейдрих намеревался вскрыть методы работы английской секретной службы, характер сотрудничества между секретными службами Голландии и Великобритании и их контакты с немецкой оппозицией.

Немецкий эмигрант в Голландии, некто Франц, являвшийся агентом СД под кодовым номером Ф-479, сумел установить хорошие отношения с английским разведчиком капитаном Пейном Бестом, который проявлял повышенный интерес к антигитлеровской оппозиции в рядах вермахта.

Франц обеспечивался специально подготовленными сведениями для осуществления намеченной игры. В целях установления непосредственного контакта с капитаном Бестом в Голландию выехал Шелленберг под видом некоего капитана Шеммеля, будто бы работавшего в транспортном отделе верховного главнокомандования вермахта и связанного с оппозицией.

На встрече «Шеммеля» познакомили с английским майором Стивенсом и голландским офицером генерального штаба Клопом. На очередной встрече немцу был вручен радиопередатчик и обусловлен пароль для выхода в эфир — «ОН-4».

В ходе состоявшихся бесед англичане показали себя знающими людьми, вследствие чего Гейдриху пришла на ум идея захватить обоих и доставить в Германию. Тем более что попытку покушения на него фюрер связывал с деятельностью британской секретной службы.

На следующий день в три часа пополудни Шелленберг направился на обусловленную встречу в кафе в голландской пограничной деревушке Венло. В его распоряжении находился Науйокс со своей командой.

Дело надо было провернуть еще до появления англичан в кафе. Поэтому Шелленберг вышел на улицу якобы поприветствовать англичан. Как только показался «Бьюик» Беста, с немецкой стороны выехала машина Науйокса с открытым верхом, протаранившая пограничный шлагбаум и оказавшаяся около автомашины англичан. Не успели те опомниться, как эсэсовские головорезы скрутили их и запихнули в свою машину. В завязавшейся перестрелке был ранен сопровождавший англичан Клоп, который также был прихвачен Науйоксом. Шелленберг поспешил к своей автомашине и скрылся. Вся операция была завершена буквально за несколько минут.

На следующий день немецкая пропагандистская машина заработала на полных оборотах. В частности, было заявлено, что органами безопасности рейха арестованы зачинщики покушения на фюрера.

За удачно проведенную операцию Шелленберг получил «Железный крест» 1-й степени.

Румынская «Железная гвардия»

В январе 1941 года железогвардейцы попытались совершить государственный переворот в Румынии и свергнуть Антонеску[51]. Их партия, в которой Гейдрих видел партию фашистского толка, родственную НСДАП, получила его поддержку.

Главный удар был нанесен 21 января 1941 года. В руках гвардейцев оказались почти все правительственные здания и площади Бухареста. Антонеску удерживал лишь свою резиденцию. Он оказался в критическом положении, и спасти его мог только Гитлер. 22 января генерал сделал запрос через немецкую миссию, как ему следует поступить. Риббентроп, у которого отношение к железной гвардии было иным, чем у Гейдриха, ответил:

«Антонеску должен действовать, как он считает необходимым и целесообразным. Фюрер советует ему поступить с легионерами так же, как он в свое время обошелся с рёмовскими путчистами».

Антонеску нанес ответный удар, ликвидировал попытку переворота и стал жестоко преследовать своих противников. Гейдриховцы укрыли в безопасных местах предводителя гвардейцев Хорию Симу с 14 командирами и ближайшими соратниками. А через некоторое время они были контрабандно переправлены через границу в немецкой форме на санитарных автомашинах…

Гейдриху было понятно, что внешняя политика с каждым военным годом начала приобретать все меньшее значение. Сектор автономной внешней политики сужался все более, как и значительно уменьшилось число независимых и нейтральных государств. Место внешней политики стала занимать политика оккупационная.

Чешский трамплин

Очередная задача, которую перед собой в середине 1941 года поставил Гейдрих, было занять кресло имперского министра внутренних дел. Получив обещание Гитлера, он хотел тем не менее показать свои административные способности в решении общественных проблем путем занятия поста заместителя протектора Богемии и Моравии (Чехию-то он знал хорошо).

И он представил Гитлеру докладную записку, в которой изложил свои соображения, будто бы рейхспротектору барону фон Нойрату трудно в одиночку исполнять свои обязанности. Фюрер, старавшийся при каждом удобном случае продублировать важные посты, легко с ним согласился.

В сентябре 1941 года Гейдрих был назначен заместителем имперского протектора в Богемии и Моравии, где стал фактически единовластным хозяином положения, так как Нойрат был почти сразу же отправлен в отпуск, из которого уже не возвратился.

В день прибытия в Прагу Гейдрих сделал заявление, переданное по радио:

«В целях охраны интересов империи объявляю на территории Богемии и Моравии начиная с 12 часов дня 28 сентября 1941 года чрезвычайное положение. Все действия, ведущие к нарушению общественного порядка, хозяйственной жизни или мирного труда, так же как недозволенное хранение огнестрельного оружия, боеприпасов или взрывчатых веществ, будут караться по законам военного времени. Это относится также к скоплениям народа и всякого рода сборищам в закрытых помещениях или на улицах. Решения военно-полевых судов обжалованию не подлежат. Смертные приговоры приводятся в исполнение немедленно — через расстрел или повешение».

Вслед за этим по протекторату прокатилась волна террора, из-за чего Гейдрих получил прозвища «мясника из Праги» и «кровавой собаки». За какие-то две-три недели чешское движение Сопротивления было почти полностью ликвидировано вместе с примкнувшими к нему прозападными и коммунистическими группировками. Были арестованы многие оппозиционеры. А на показательном процессе к смертной казни был приговорен чешский премьер-министр Алоис Элиаш.

2 октября 1941 года в зале заседаний Чернинского дворца в Праге Гейдрих выступил с речью о дальнейших судьбах чешского народа перед черно-коричнево-зеленым сборищем немецкой элиты. Он говорил высоким голосом, отрывисто и в нос (ораторское искусство не принадлежало к его сильным сторонам). Слова он подыскивал в последнюю минуту, хотя, конечно, смысл и цель речи были давно продуманы. Каждый из присутствовавших должен был понять: лицо на трибуне — десница самого фюрера, простертая над ними.

«Сейчас под руководством фюрера мы заняли многие территории в Европе. Это необходимо для победоносного окончания войны. И на этих территориях мы останемся навсегда… Однако будущее империи зависит от способности удержать завоеванные территории, овладеть ими и при необходимости объединить с империей… Многое зависит от того, как мы поведем себя с населением этих стран… Поэтому целесообразно разделить население на группы.

Одну группу образуют страны с германским населением — людьми нашей крови, близкие нам по характеру. Это — Норвегия, Голландия, Фландрия, Дания и Швеция. Они будут принадлежать нам, как бы ни осуществлялась их связь с рейхом — в виде конфедерации или автономии.

Другую группу составляют восточные земли, населенные большей частью славянскими народами. По мере развития военных действий восточная территория будет расширяться в глубь России, вплоть до Урала. Эти территории станут нашей сырьевой базой. А заправлять там всем должна немецкая прослойка. Население же будет работать на нас как рабы. (Славянин привык все терпеть от господина…)

Что касается чехов, то мы не можем допустить, чтобы они считали территории Богемии и Моравии своими… Не раз в истории Германии удары кинжалом в спину империи наносились именно здесь… Да и сейчас, особенно в последние недели, тут ощущаются саботаж, террористические акции, уничтожение урожая… Не все немцы, прибывшие сюда, осознали, что здесь им предстоит сражаться, что тут поле боя… Чехам необходимо показать, кто здесь хозяин, чтобы они знали раз и навсегда, что тут все диктуется германскими интересами и что решающее слово принадлежит рейху… Мы должны разъяснить средствами пропаганды и различными мероприятиями, что им выгоднее добросовестно работать на нас Нам необходимо полностью использовать чешскую рабочую силу для наращивания производства оружия…

А теперь несколько соображений по поводу окончательного решения чешского вопроса. Эта территория раз и навсегда должна быть заселена немцами… Для того чтобы получить сведения, кого из местного населения представляется возможным онемечить, мы должны провести перепись населения и выявить расовую принадлежность каждого жителя. Людей, принадлежащих к чистой, полноценной расе и с правильным образом мыслей, можно германизировать. Остальных же следует изгнать отсюда — на востоке места достаточно…

С представителями среднего слоя — людьми правильного образа мыслей, но нечистой расы и людьми чистой расы, но дурного образа мыслей — следует поступить следующим образом. Первую группу надо, видимо, отправить на постоянную работу в рейх или еще куда-нибудь и позаботиться, чтобы они не имели детей (то есть стерилизовать). Часть же второй группы, как наиболее опасную, — поставить к стенке…»

Как все просто — германизировать, стерилизовать, расстрелять.

Выполнив первую часть своего плана, Гейдрих прекратил террор и отменил суды, представ как новый протектор-«благотворитель». Он объявил об окончании политических преследований, стал обхаживать чешских рабочих и крестьян, натравливая их на буржуазную интеллигенцию, в которой видел ядро сопротивления, и отменил целый ряд ограничений.

Гейдрих повысил норму жиров для 2 миллионов чешских рабочих, выделил 200 тысяч пар обуви для людей, занятых в военной промышленности, увеличил рацион сигарет и продуктов, реквизировал гостиницы и пансионаты на всемирно известных курортах Богемии, таких, например, как Карлсбад, и организовал в них дома отдыха для чешских рабочих, реорганизовал систему социального обеспечения, добился выдачи повышенной зарплаты, на которую можно было уже что-то купить, и общественного признания рабочих и крестьян. Был ликвидирован черный рынок и введена, как он сам назвал ее, «суповая экономика».

Чехия была недосягаемой для английской авиации, поэтому туда был переведен целый ряд военных заводов из Германии. Местная военная промышленность также работала на полных оборотах (вместо трехсменного рабочего дня по восемь часов Гейдрих ввел двухсменный по двенадцать часов). В итоге в конце 1941 года вермахт получал отсюда треть танков, четвертую часть грузовых автомашин и прицепов и сорок процентов стрелкового оружия.

Учитывая эти меры и поднятие уровня жизни (население жило в общем-то неплохо), чехи решили не рисковать, не вести никакую подпольную борьбу и спокойно пережить тяжелые годы, считая, что оккупация будет продолжаться не вечно. И они послушно работали на Германию до самого конца. Производство сельскохозяйственной продукции в Чехии было не ниже, чем в самом рейхе. Производительность труда промышленных рабочих не уступала показателям немецких рабочих. (Если они и восстали, то это случилось уже тогда, когда немецкие войска стали отходить из Богемии и Моравии.)

Создалась видимость примирения чехов с немецким господством, и протектор, принимая вместе со своей супругой различные чешские делегации, ее всячески поддерживал.

Сообщения о примиренческих успехах Гейдриха шокировали Эдуарда Бенеша, возглавлявшего чешское правительство в изгнании в Лондоне. Кладбищенское спокойствие в протекторате и пассивность населения отрицательно сказывались на позициях эмигрантского правительства в переговорах с союзниками. Только активность движения Сопротивления могла сделать это правительство легитимным и дать ему возможность требовать от союзников учета чешских интересов после окончания войны. Достичь этого было невозможно, пока немцы во главе с Гейдрихом успешно проводили свою гибкую оккупационную политику. Единственную возможность активизации сопротивления Бенеш видел в устранении Гейдриха. Его убийство могло, несомненно, вызвать жестокие ответные меры немцев и привести к пролитию большой крови, но без них чешское сопротивление было немыслимо.

В декабре 1941 года руководство чешской эмиграции приняло решение об устранении Гейдриха.