Район-55

Пролог

Далеко не каждый опытный бродяга-рейдер сможет быстро дойти до относительно «безопасных» границ Района сразу после всплеска. Свежие ловушки громоздятся друг на друга. «Конфорки» активно полыхают рядом с «добрым утром». «Ежи» наползают на «провалы», а «разряды» искрят так, что их видно и без датчиков. Одуревшее и попрятавшееся зверье вылезает оттуда, где его никогда раньше видеть не видели и слышать не слыхивали. И потому опытные рейдеры никогда не спешат, выбирая дорогу к дому, если на пути их застал всплеск. И не важно, какой он, ожидаемый или, наоборот, неожиданный.

Через перелесок, находящийся недалеко от ГПЗ, цепляясь за ветки, сбивая дыхание и всхлипывая, торопилась девушка по имени Настя. Датчик ловушек, вмонтированный в недорогом и изрядно «заюзанном» КПК, бешено верещал, заставляя ее постоянно крутить головой. Но пока, по абсолютной случайности и везению, свойственному редкому количеству новичков, ей благополучно удавалось обходить все ловушки, встреченные на пути. Измененные еще не вылезли из нор и укрытий, и там же сидели самые страшные местные хищники – люди.

Да она и сама бы еще недавно и представить не смогла, что будет вот так бежать там, где раньше боялась сделать шаг в сторону без разрешения проводников. К тому же бежать на ГПЗ, где в самом лучшем случае она сможет найти рейдеров-одиночек, а при плохой альтернативе – военных, проводящих очередную зачистку. Вот только куда деваться, если позади бесшумно движется твоя личная, слегка отсроченная смерть.

Там, на небольшой поляне, остался лежать Лешка, с которым она проработала вместе три года. Лешка, смотревший остекленевшими глазами на остатки портативной камеры, был первым, кого она увидела, выйдя из-под низкой притолоки давно разваливающегося погребка, где они пережидали выброс. Чуть поодаль от него изломанной куклой лежало тело Скопы в разодранном от шеи до паха комбинезоне, с вывернутой набок головой. На стволе старого тополя, прямо напротив нее, в полуметре от земли висел Пикассо, пришпиленный, как жук.

А в сторонке, потрескивая и постреливая искрами, разгорался небольшой костерок, над которым грелись громадные, заросшие жестким черным волосом кисти рук. Эти мощные лапы, так похожие на лапы большой гориллы из передвижного цирка шапито, принадлежали третьему члену команды проводников, подрядившихся довести их до Радостного, Большому. Сам же он смотрел на нее из-под покатого лба и улыбался.

Она тогда не закричала, хотя, наверное, должна была бы, особенно после того, как Большой неторопливо поднялся, подошел к еще дышащему рейдеру, висящему на дереве, и выдернул то, что держало его. Зазубренный тесак. Большой никогда раньше не снимал этот тесак со специального зажима на левой стороне «разгрузки», а при необходимости пользовался вторым, раскладным, который носил на поясе.

Потом он спокойно объяснил Насте, что сейчас ему немного неинтересно заниматься ей и что если она хочет, то может спокойно посидеть у костра, пока ему снова не захочется развлечься, либо он может даже отпустить ее… пока. И такой вариант ему более предпочтителен, так как дает возможность еще немного повеселиться. И он даже не будет забирать у Насти коммуникатор с датчиком, потому что понимает, что она «зеленая» салажня, которая без приборов даже и метров сто сама пройти не сможет. Да, в качестве бонуса Большой пожалеет ее еще больше и даст ей с собой «Гюрзу» Пикассо… но только с одной обоймой. «И не смей даже и думать возмущаться, маленькая сучка, ты мне сразу не понравилась, бери что дают и беги. Время пошло, раз-два-три-четыре-пять… через пятнадцать минут Большой идет тебя искать», – сказал он, глядя на нее из-под кустистых бровей.

И тогда Настя пошла вперед. Пошла, не оглядываясь, судорожно вспоминая все, что успела заметить за два дня, проведенных с бродягами в Районе, поглядывая на экран КПК, который уже тогда начал пищать через каждые двадцать шагов, и сжимая во вспотевшей ладони рифленую рукоять пистолета, отсчитывая про себя секунды, долгие девятьсот секунд…

Глава первая Кротовка – Черта

Кротовка – это небольшой поселок километрах в тридцати от Радостного. Того самого Радостного, который когда-то построили для нефтяников и газовиков. Это если официально. Неофициально – для складов Госрезерва СССР. Населенный пункт, в котором не так и давно имела место Волна, изменившая все для его жителей. Город, который до сих пор находится под замалчиваемым и отрицаемым властями контролем «пуритан». От Кротовки в сторону города идет довольно сносная шоссейная трасса, и еще есть железнодорожная ветка. И именно здесь после последнего большого расширения Района проживает довольно большое количество сталкеров. Хотя, конечно, можно было бы иметь постоянное место жительства и в Ключах… Вот только как объяснить военным из группировки, что тебе ну просто позарез нужно жить на минимальном удалении от того места, куда доступ обычным жителям строго запрещен и не действует рейдерское разрешение?! До этого пока еще никто не додумался. И уголовную ответственность за незаконное проникновение дальше рубежа Района, указанного в лицензии, тоже никто не додумался отменить. А постоянно находиться там ни для кого полезным еще не было.

Поэтому мы живем здесь. Как правило, после первых ходок, если ты выжил и смог доказать, что ты не просто «отмычка», у тебя появляются деньги. К концу первых шести месяцев в кармане у меня лежала лицензия на осуществление деятельности рейдера, приобретенная за кровно заработанные тугрики. Через год я смог открыть собственную контору заказов на вполне легальной основе и нанять персонал из местных (хотя про одного человека говорить «персонал» – достаточно громко). А тот факт, что хозяин конторы довольно часто обретается не в ее пределах и даже не в пределах, где должен находиться каждый законопослушный гражданин Российской Федерации, пусть и со своеобразным родом занятий… это не страшно. Это всегда можно скрыть с помощью своевременно и грамотно переданных плотных бумажных конвертов с исключительно притягательной для любого госслужащего начинкой.

Кстати, после расширения Района года четыре назад наш поселок успел превратиться во вполне приличный городишко. Перевод в него всех органов администрации, размещение командования временного контингента сил сдерживания и приток незаконопослушных граждан весьма и весьма подняли экономический и демографический потенциалы и даже смогли расширить территориальные границы. В первые месяцы администрация пыталась бороться с притоком граждан с территории бывшего Совка, но, судя по всему, после подсчетов состриженных во время этой анархии купонов кто-то сверху явно решил закрыть на все глаза.

За прошедшие годы наша скромная обитель неуклонно росла, хорошела и обрастала различнейшей инфраструктурой, из которой лично меня волновало всего несколько мест. В одно из них, кабак «Solyanka», я на данный момент и направлялся.

«Solyanka»… ну, с названием ничего не поделаешь, традиции следует блюсти. Заведение Сдобного – самый главный пункт поставки свежего пушечного мяса для Района. Сто квадратных метров безграничного рейдерского счастья в виде ласкающих взгляд барной стойки с напитками, теплой компании знакомых бродяг и помоста для стрип-танцев. Именно в таком порядке. Хотя иногда первое менялось с последним по значимости в моей личной пофигистской шкале ценностей, и только теплая компания стабильно занимала «серебро».

– Здорово, Пикассо. – Лениво подпирающий стенку на входе Немец соизволил поздороваться. – Как дела, бродяга?

– Здравствуй, мой тевтонский друг, дела как в сказке, чем дальше, тем страшнее. У себя ли Сдобный?

– У себя, все глаза уже просмотрел, тебя высматривая, – ухмыльнулся гордый потомок псов-рыцарей, родившийся, судя по неистребимому акценту, где-то далеко за Уралом. – Оружия с собой нет?

– Что ты, я всего лишь скромный конторский служащий, изредка ходящий до Сахарозавода. И слов таких даже не знаю, так как всегда иду под прикрытием военных.

Немец даже гоготнул, выслушивая мою пургу.

– Передашь Сдобному, что я пришел?

– Передадут, не беспокойся. Заходи, пока места еще есть. У нас сегодня уже дым коромыслом.

Нда… Дым коромыслом – это как раз про сегодняшний случай. Несмотря на довольно раннее время, народу уже много. Судя по всему, практически одновременно в город вернулось достаточно много как одиночек, так и небольших команд. Из числа моих хороших знакомых за стойкой, накачиваясь темным бархатным «Вакано», сидели Дым и Валий. Судя по приветственным жестам, похожим на работу ветряных мельниц и сопровождавшимся радостными воплями, а также по густым клубам дыма, парни уже успели добраться до Соломенного Джо и купить у него дурман-травы. Ну, каждый вне Района расслабляется так, как хочет.

В левом углу, поближе к подиуму для девочек, степенно и неторопливо попивали явно дорогую, густо-янтарного цвета высококалорийную жидкость Барин, Чугун и Казак. Три местных Годзиллы, каждый под два метра ростом и весом немного за сто. Слаженная и дружная команда под началом отсутствующего сейчас Сокола. С этими ребятами мне приходилось пересекаться, и работать с ними было одно удовольствие. Единственное, что меня смущало, так это разрушения, которые они за собой оставляли. Правда, только если сильно на кого-то обижались. Не грех было подойти, поздоровкаться с ними и немного потрепаться ни о чем.

Тем более что по соседству с ними оставался свободный стол с вполне приличными и не совсем продавленными креслами. Туда я потом и направился, по дороге попросив официанта Мишу принести мне сваренный в джезве кофе и прибавить звук у телевизора, висевшего на нашей стороне бара. Как раз должна была начаться новая серия «Историй Зоны». И тут откуда-то сбоку возник, улыбаясь своей неотразимой улыбкой, Соколище с кружкой бархатного:

– Гамарджоба, дорогой!

– И тебе не хворать, Серый. – Я искренне был рад его видеть целым и невредимым. – Как ходка, бродяга?

– Отличненько, дошли с парнями до Топи. Тяжеловато идти было, но сходили не зря. Теперь минимум недельку можно будет ничего не делать, тока попивать всяко разно, есть экологически чистые, вкусные и полезные продукты, дрыхнуть да к девочкам ходить. Кстати, если не занят будешь, то давай через неделю вместе махнем. А?

– Да я не против, только сначала со Сдобным пообщаюсь, он просил зайти. Сижу вот, жду, когда снизойдет. А чего вдруг тебе, Сереж, моя помощь понадобилась?

Сокол откинулся на спинку кресла и довольно заулыбался:

– Да понимаешь, мы и так-то сходили хорошо, притащили столько всего, что просто держись. А когда назад шли, наткнулись на мародеров. Они как раз закончили потрошить двух молодых. Ну, мы их положили всех, бандюков то есть. Пацаны-то еще живые были, одного успели к Айболиту дотащить, может, и выживет. А он слил нам в благодарность информацию. – Сокол наклонился ко мне и заговорил заметно тише: – Шкатулку они нашли, друг, далеко правда, почти у самой Площади. Вот и хотим сходить. Шкатулка-то, она ведь никуда не денется. Снайпер нам нужен будет, это точно, и пулемет всенепременно. Ну и твой ствол лишним там не окажется. Так к кому мне обращаться-то, как не к вам со Скопой?

«Шкатулка», если кто не знает, это законсервированное самим Районом хранилище артефактов. Как правило, артефактов дорогих и высококлассных. Встречаются они редко, найти их крайне сложно, и, как двое молодых бродяг смогли это сделать, не совсем понятно. Скорее всего – случайно наткнулись. А ведь если дело выгорит, то чем черт не шутит, можно будет попробовать и свалить отсюда. Ведь тогда не только самим хватит, но и детям останется, если, конечно, будут они, дети, после местного климата и всего прочего. Нда… вот и ломай голову, друг Пикассо.

– Знаешь, Серый, спасибо тебе за доверие, брат. Не буду ничего обещать, пока со Сдобным не поговорю. Если не смогу, то сразу предупрежу тебя. Хорошо?

– Хорошо, брат, мы с парнями подождем. Утро-то, оно, сам знаешь, всяко вечера мудренее. Бывай, если драться будешь – зови.

Сережка удалился, наградив меня напоследок еще одной широкой улыбкой.

Помню, как долго я мучился, думая, кого он мне напоминает, пока не понял. В детстве, когда я был добрым домашним мальчиком, очень любил смотреть матчи сборной России по футболу. Тогда ею командовал золотой голландец. Как раз когда они взяли подряд и Чемпионат Европы, и следующий за ним Чемпионат мира, играл там ветеран-нападающий, то ли Плющенко, то ли Павченко. Вот он так же добро и по-детски улыбался, особенно когда вколотил в матче-реванше финала ЧЕ-2012 три мяча испанцам.

Тем временем в баре значительно прибыло народу. Прямо напротив меня приземлились Бек с Жаном, парни лихие и отчаянные. Бывшие в прошлом «спецами», имевшими привычку, подвыпив и нацепив свои красивые красные шапки, идти брататься с армейским спецназом в казармах. В мою сторону летели угрожающие взгляды, и неспроста. С ними у нас недавно случилась конфронтация по поводу справедливого распределения практически одновременно найденных нашими командами двух «сердец». Ну и ладно, будь я сегодня один, может, тогда бы напрягся. Но, зная, что скоро появятся Большой и Скопа, можно было особенно не переживать.

У шеста уже накручивала круги первый номер сегодняшней программы, какая-то новенькая девочка. Делала она это настолько умело, азартно и вдохновенно, что я даже просмотрел появление у моего стола Скопы и Большого, что само по себе было необычным, принимая во внимание нестандартные габариты последнего.

Минут через пять после их появления ко мне подошел Масло и вежливо попросил проследовать в кабинет Сдобного.

Сдобный – бывший рейдер, такой же независимый бродяга, как я или любой из парней, сидевших сейчас в его баре. Довольно давно по нашему местному летоисчислению, целых три года назад, мы начинали вместе. Заходили туда, куда дед Макар трехголовых псов не гонял. Брались практически за любое мало-мальски интересное предложение, набивали шишки, зарабатывали шрамы и евры вперемежку с рублями и баксами. В какой-то момент Сдобный решил остановиться и начал понемногу копить деньги для открытия собственной точки. И вот уже года полтора его «Solyanka» активно функционирует, принося ощутимый доход.

Через Сдобного, как и через любого торговца среднего уровня, проходит большое количество принесенной из Района нелегальной и контрабандной добычи, распределяются настоящие, а не лицензионные заказы, поступает необходимая экипировка. Сдобный относится к бродягам с уважением, и если обманывает, то так, что никто и не подозревает. Наши же с ним отношения сложилось на основе старого партнерства, без подстав и взаимного недовольства.

Кабинет находился в задней части бара, рядом с черным входом. Но насколько я Сдобного знаю, то… За металлическим оружейным шкафом у него наверняка есть дополнительный выход. Скромное у нашего торговца деловое обиталище. Крепкий деревянный стол, несколько стульев, уже упомянутый оружейный шкаф и массивное, привезенное по заказу из Центра кресло – вот и вся обстановка. Ну и ноутбук на столе, само собой.

Сейчас, кроме самого хозяина, крепыша среднего роста с наполовину седой головой, в кабинете сидели еще двое. Парень лет двадцати пяти в поношенном, но добротном «натовском» камуфляже и канадских берцах и девушка того же приблизительно возраста в черном армейском свитере, широких брюках защитного цвета и изрядно стоптанных туристских кроссовках.

– Здравствуй, дружище. – Сдобный, не чинясь, привстал из-за стола, протягивая руку. – Садись, пообщаемся. Как сам? Как дела, настроение и бодрость духа?

– Привет. Да ничего дела-то. Не говоря уже про настроение и бодрость. В Город собираюсь скоро сходить. Только вот нас Сокол с собой зовет на следующей неделе. Я ему пообещал дать ответ после того, как с тобой поговорю. Ты ж меня не просто так позвал?

– Ну да. Вот это Настя и Алексей, они журналисты. Хотят репортаж из Района сделать. Канал платит хорошо. Возьмешься провести?

Ага, возьмусь… И ведь знал, кого позвать, понимает, что не откажу. Хотя почему бы и нет? Хлопотно, конечно, туристов в Район водить. Но если провести их максимум до какого-либо из брошенных блокпостов, чтобы они там флору и фауну нашу поснимали, то ничего страшного в этом нет. Только почему журналисты обращаются к вольным рейдерам? Вот в чем вопрос.

Понятно, что репортажи из Радостного не редкость на всех более-менее крупных телеканалах. Радостный всегда давал интересный материал для съемок. Но обычно они велись под прикрытием военных, вблизи блокпостов, либо, в совсем уже исключительных случаях, в районе лагерей ученых под бдительнейшим наблюдением взвода тех же самых вояк.

– Ясно. Я-то не против, только уточним, куда идти. Думаю, по окраинам прошвырнемся и назад? До Всплеска еще дней пять как минимум. Наснимать можно много, обезьян там, и собак, и ловушек, само собой, ну, а если повезет, то, может, и пару-другую медвежат встретим. Или львов.

Сдобный выслушал мою тираду, посмотрел на меня немного странно, как будто сомневаясь в чем-то. Выдвинул ящик, достал непочатую пачку «Данхилла», открыл, предложил мне сигарету и закурил сам. Телевизионщикам не предложил, а когда девушка явно захотела что-то сказать, жестом попросил ее помолчать.

Да уж, что-то будет. На моей памяти курить он бросал раза, наверное, два или три. В последний раз – аккурат так месяцев восемь назад. С той поры вроде бы держался. А каждый раз, когда закуривал, что-нибудь происходило, причем весьма серьезное, вроде того случая, когда нас с ним прижали в районе развалин дач у Раздолья. Тогда там еще не окопалась новая «Анархия», «пуритане» ушли, и дачи переходили из рук в руки. Шли мы большой группой, с приличной добычей, напоролись на засаду наемников и вшестером держались против почти полувзвода около двух часов, пока до нас не добрались все наши, кто был рядом. Не думаю, конечно, что из-за журналистов может случиться что-то похожее, но, помяните мое слово, сейчас Сдобный выкатит мне какой-то шар.

Так оно и получилось.

Хозяин кабинета глубоко затянулся, грустно посмотрел на меня и рассказал, куда и за какую сумму он просит меня проводить телевизионщиков.

– До Площади и обратно? Он что, рехнулся?! С ними вот – и в Город?! Не, вот ты мне скажи, брат, Сдобный с дуба рухнул или на ужин поел грибов из Района?

Скопа возмущенно смотрела на меня, дымя второй сигаретой подряд, и я ее понимал и не осуждал за такое насилие над организмом. Большой пока отмалчивался, спокойно расправляясь со свой любимой котлетой по-киевски. Только иногда искоса посматривал на журналюг, которые тихо, как мышки, наблюдали за разгневанной фурией.

Ну да, наш друг и благодетель нашел нам высокооплачиваемую работу, настолько высокооплачиваемую, что очень хотелось за нее взяться. Была только одна закавыка.

Конечным пунктом маршрута для серии репортажей из глубины Района была Площадь. Место, в которое мы ходили редко, не желая напороться на цвергов в городской канализации и подвалах брошенных домов, на большие стаи церберов и орфо-псов, густо шныряющих по округе, и солидное количество Измененных-зомби. Ну, и самая главная причина – клан «новые пуритане», который с годами никак не хотел успокаиваться и упорно продолжал считать себя основой новой людской расы. Изуверы, мать их за ногу, считающие всех с нашей Стороны и большую часть Измененных демонами и слугами диавола. Именно что диавола. Со всеми вытекающими из этого факта последствиями, выраженными в нанесении всем, слишком близко забредающим к ним рейдерам или местным, а им, сектантам, и без разницы, увечий, никак не совместимых с нормальной жизнедеятельностью.

Ведущий российско-германский коммерческий ТВ-канал хотел получить несколько репортажей из самого сердца Радостного. И, как объяснила девушка, подготовка к безоговорочной оккупации прайм-тайма на грядущие большие праздники велась вовсю. Я так и видел очами души своей броскую ТВ-рекламу: «Мир Района изнутри! Все тайны и загадки Радостного-55 на нашем канале! Весь ужас, творящийся там, у нас, глазами рейдеров, отважных первопроходцев в сердце чуждого людям мира! Только у нас в праздники! Таинственные мутанты-Измененные, леденящие душу секреты брошенных лабораторий, кланы и одиночки! Смотрите с нами и с пивом спонсора показа, марки…»

Да хрен его знает, какой марки, оно и не важно. Нам и подавно не интересно. Интересно другое. Если выгорит, то думаю, что пастеризованную гадость из бутылки мне не придется пить довольно долго, а вот двенадцатилетний «Гленнливет» я точно смогу себе позволить. Кто и как вывел руководство РДТВ на Сдобного, для нас, понятное дело, было неясно. Да то и не суть. Суть заключается в предложенных денежных компенсациях за сопровождение и конвоирование.

– Хватит возмущаться. В любом случае я согласился.

– А ты не подумал прежде у нас спросить, хочется мне с Большим тащиться туда вот с ними? А?! – Моя возмущенная снайпер немного успокоилась и проявила деловой интерес: – А ты подумал, как с ними идти-то? Ладно, если бы по краю прошлись, а к Площади лезть с совсем зелеными, да еще и смотреть за ними?

Настя, до этого молча слушавшая, не выдержала:

– Да кто вам сказал, что мы совсем беспомощные? Мы с Лешкой на Кавказе работали, в Иране были, думаете, там просто? А еще…

– А еще помолчи, – тихо и убедительно сказал Большой. – Я очень рад, что ты и твой напарник уже что-то видели и где-то побывали, кроме загородных турбаз во время корпоративов. К сожалению, Район даже близко не похож на те места, где вы были. Здесь все куда хуже. У нас нет минных полей, зато повсюду натыканы ловушки. Нет минометных обстрелов, зато есть Измененные. Отсутствует авиация противника, но в небе барражируют смоки. Для того чтобы немного понять это место, здесь нужно пробыть долго. Как Пикассо, вон, или как я. Поймешь – выживешь. А так… туристы, вы и есть туристы, забежали и ушли. Мы-то вас проведем, раз взялись, только как в пословице: шаг в сторону – побег, прыжок на месте засчитывается как попытка улететь. Одна правда – стрелять не буду. Надаю поджопников и самолично, в случае неисполнения приказа, пинком отправлю в сторону ближайшего центра цивилизации. Я понятно излагаю? Ну, а раз понятно, то предлагаю забрать вещи, если они имеются, и отправляться к нам. Готовиться к турпоходу.

Когда явно оторопевшие телевизионщики ушли собирать свои вещи, Скопа изобразила аплодисменты. Да и мне пришлось заметить, что наш обычно немногословный друг, судя по всему, решил сегодня выдать недельный запас красноречия. В среднем его повседневный словарный запас состоял из «ну да», «а то», «пошли уже», «давай пожрем» и бесконечных «слабаков» в наш со Скопой адрес.

Когда клиенты вернулись с вещами, смысла оставаться в кабаке я лично не видел. Если выходим завтра, то засиживаться и выпивать нам сегодня не придется. Надо потратить часа два на экипировку и ложиться спать.

Да, вы бы видели, как расстроились Бек с Жаном, когда поняли, что нам сегодня не удается подраться. Счастливо вам, бродяги! Надеюсь, еще получим шанс качественно размяться.

Встречный ветер хлестал прямо в лицо, гудели провисшие провода на накренившихся столбах. Дрезина на аккумуляторах, принадлежавшая Сдобному, везла нас к границе Района, от которой дальше нам придется пиликать пешком. Мы уже свернули налево. Аппендикс основной «железки», идущий в сторону бывшего сахарного завода в поселке у Радостного, – под боком.

Километра за три от войскового поста, наблюдающего за сохранившимся куском «железки», нас встретит проводник Сдобного, который пойдет с нами на тот случай, если придется выходить на сам блокпост. Место для перехода здесь удобное. Сразу можно попасть в небольшой перелесок, в котором нас очень нелегко будет заметить. В чем еще плюс? Вояки здесь – свои братья-славяне, давно и надежно прикормленные. Договориться с ними всегда можно.

Большой все оставшееся до похода время тратил на еще одну проверку собственной амуниции и вооружения. Оператор Алексей уже несколько раз пытался снять его и каждый раз останавливался, услышав, как Большой ворчит, поминая всякими нехорошими словами журналистскую братию. Я вполне понимал телевизионщика. Посмотреть было на что. Наш молчаливый друг в полной своей боевой экипировке напоминал маленький танк. Ну, или лихого техасского рейнджера из голливудского боевика. Что в принципе одно и то же.

Помнится, когда в «Солянке» в первый раз по телику показали пилотные серии «Историй Зоны» про украинских сталкеров, мы со Скопой здорово поржали. Студия, снимавшая сериал, решила провести интерактивное голосование среди зрителей. С целью выявления наиболее интересных сюжетных линий. Судя по всему, у них тогда было около десяти основных сценаристов, среди которых они проводили конкурс на выбывание. Нам больше всего понравились серии, в которых фигурировал Хемуль, был он настоящий какой-то. Не иначе как у автора были хорошие консультанты, либо чувак просто хорошо знал, о чем писал. Мы как раз за эти серии отправили свои голоса.

Ну, так вот, в половине серий сталкеры были обвешаны с ног до головы оружием и снаряжением до такой степени, что я удивлялся, как они вообще ходить-то могут. Когда я в первый раз на экране увидел такое, то даже пивом поперхнулся. Правда, дальше было еще смешнее, там один крутой, как вареные яйца, сталкер палил с рук из пулемета калибра 12,7 мм. А другой «бэтмен» ножами повалил стаю матерых кровососов-мутантов, типа наших вурдалаков. Один. Ничего не видя. На слух. Рэмбо, едрит его за ногу. Ну да не о том речь.

Короче, именно на третий день после просмотра пилотных серий о похождениях крутых сталкеров нам встретился Большой, отбивающийся от мародеров. Тогда моя непоколебимая уверенность в том, что в кино все всегда вранье, дала крупную и объемную трещину.

Конечно, с рук из старых НСВ или «Корда», да даже из облегченного новейшего «Сармата», Большой палить не умел. Ему вполне хватало модернизированного «Печенега-13» калибра 7,62. Но при этом он умудрялся таскать на себе еще две запасные коробки по сто патронов каждая, укороченный автоматический «Вепрь», «Кедр», абсолютно пижонский «Дезерт Игл-11» и полный боекомплект к ним. Не считая ножей, рюкзака, двух контейнеров для артефактов и всякой прочей мелочи. А после того как присоединился к нашему со Скопой дружному коллективу, взялся таскать вторую винтовку нашей красавицы, ею бережно лелеемую «Уэзерби». Естественно, что с двойным боекомплектом.

Попытки Алексея украдкой включить камеру закончились, когда Скопа в простой и доступной форме объяснила ему, что если он не успокоится и будет настаивать на съемке рейдера без защитной маски на лице, то она немедленно произведет по отношению к нему действия, классифицируемые УК как насильственные. После чего Лешеньке достаточно долго будет абсолютно нечем заниматься, так как камеру он держать не сможет. Но!

Но! Если телевизионщики будут паиньками, то так уж и быть, когда наши милые и добрые лица скроются за масками, Скопа лично для них устроит сессию с позированием и красивой демонстрацией всех имеющихся образцов вооружения. И если на отснятых кадрах она будет нефотогенична, то пусть потом пеняют на себя. От дальнейшего прослушивания страшных альтернатив, озвучиваемых нашей валькирией, меня оторвала Настя:

– А почему Пикассо? – Журналистка сидела на рюкзаке, зябко обхватив плечи руками. – Откуда такое прозвище?

– Да это в принципе и не прозвище уже, скорее второе имя. Почему? Был у нас здесь один шутник, Пумба. У него любимый фильм был про какую-то, еще советского периода, войну. Цитировал его постоянно.

– И что?

– Пили как-то раз вместе. Ну, я взял салфетку и абсолютно на автомате стал на ней чего-то чиркать. Он увидел и процитировал. Знаешь, со смаком с таким. Пикассо, говорит, бля. Ну, и прижилось. Пардон за мат, Настя, передал в оригинале.

– Да ладно, чего извиняться-то. – Девушка потянулась, насколько это позволяла ширина дрезины. – Скоро приедем?

– Еще минут пятнадцать. Машинист аккумуляторы бережет, не гонит. Ехать-то всего ничего. Страшно, Насть?

– Есть немного. Столько слышала про ваш этот Район. Читала, передачи смотрела. Перед тем как ехать сюда, столько всего в Сети скачала. Нас даже на модулятор водили. У шефа подвязки есть в какой-то госконторе. У них там специальный тренажер, шлем надеваешь и еще кучу прибамбасов электронных – и вперед. Меня в первый раз на пятой минуте убрали. Эти мародеры ваши местные. А как там вообще, по-настоящему?

Да уж вопрос – «Как там вообще и по-настоящему?»

Эх, Настя, Настя. Да разве можно это как-то объяснить человеку, который там не был. Понятно, что когда ты идешь в Район, а не сидишь в каком-нибудь навороченном компьютерном шлеме, то хочется узнать про него хотя бы немного. Только ведь это запросто так и не объяснишь. А ведь девчонка вроде и не боится. А если и боится, то не очень. Нда… Как бы в результате у нас не прибавилось еще одна женщина-рейдер.

– Как там? Сама увидишь. Смотри направо, видишь водонапорку?

– Да.

– За водонапоркой лесок. Это уже Район. А вон тот парень, которого ты пока еще не видишь, наш проводник до Черты.

Наш машинист, хмурый и неулыбчивый дядька из местных, нажал на тормоз, и дрезина начала останавливаться.

– Ну все, господа рейдеры, приехали. Остановка конечная, контролеров, слава те господи, нема. Вон, тока Кондуктор сидит.

Кондуктор неторопливо поднялся из талантливо уложенной кучи хлама, где прятался до этого:

– Здорово, Пикассо, Большой. Привет, Скопа. Это и есть ваши туристы?

– Они самые. Как военные?

– Вояки ужинают. Покурим и пойдем? Или как?

Я посмотрел на наших подопечных, которые быстро и ловко навьючивали друг друга. Не врали, когда сказали, что вдвоем работали в точках. А Леша, как выяснилось, еще и срочку служил в тех же местах, что и я. Правда, немного позднее. Настя в армии не служила, но имела вполне хорошую подготовку в горном туризме. Это тоже послужило одной из причин, по которым отправили именно их.

– Давай курнем, времени немного займет. Акулы микрофона и объектива, пошли за мной, на вводный инструктаж.

Мы подошли к проржавевшей стрелке, торчащей из зарослей крапивы незамысловатым фрейдистским символом. Я показал на нее им обоим:

– Это местный погранстолб. Здесь они такие. За ним – Район. Докуривай, Лех, и маску на лицо. Сейчас я проверю, как у вас снаряжение, и пойдем.

Сдобный довольно хорошо их прибарахлил. Дал поношенные, но качественные защитные комбинезоны, грамотно подогнанные дыхательные маски и хорошо настроенные, хотя и подержанные КПК, которые мы проверили еще дома. Из оружия – у Алексея был 9-миллиметровый «Хеклер и Кох Полис» и ПМ. У Насти – израильский УЗИ. Машинки хорошие и надежные, хотя Леша настаивал на знакомом и проверенном АКС-103. Мне пришлось объяснить ему, что снимать камерой и одновременно нести на животе даже пускай и сложенный «калашников» у него особо хорошо не выйдет. Все остальное было их собственное: добротные рюкзаки, удобная обувка, вместительные фляги для воды. Ну, понятно, что контейнеры они тоже потребовали. Как же это – вернуться из Района без мало-мальски артефактного сувенира…

Право слово, как дети. Нет бы подумать о том, чтобы вообще вернуться. Ну да ладно, чем бы дитя ни тешилось…

У оператора пришлось подтянуть несколько ремней, а в остальном вроде был полный порядок. Ну, все, пора надевать маски, а Алексею включать свою камеру и ловить нас видоискателем.

Дорогие зрители, сейчас камера нашего оператора наблюдает один из исконных и нерушимых ритуалов вольных сталкеров, корни которого находятся еще в…

– Здравствуй, Район. – Не знаю почему, но до сих пор не могу сдержать какую-то дрожь в голосе каждый раз, когда говорю это. – Я вернулся.

– Здравствуй, Район. – Голос Скопы в эти моменты мягок, глубок и ласков, как будто она говорит это самому любимому человеку, хотя, как мне кажется, такого никогда не было. – Я вернулась.

– Здравствуй, Район. – Громадный и страшный Винни-Пух по имени Большой в этот момент становится похожим на русского былинного богатыря, стоящего перед каким-то очередным идолищем, которому он бросает честной вызов. – Я вернулся.

Я давно успел отвыкнуть от того, что услышал после этого, и мне стало немного не по себе.

– Здравствуй, Район. – Настя стояла, крепко сжав кулаки, было видно, как побелели ее костяшки от нервного напряжения, которое все-таки было в этой смелой девочке. – Я пришла в первый раз.

А ее оператор сказал это одними губами, ловя нас камерой. Ну, а Кондуктор, наверное, уже успел поздороваться и поэтому промолчал.

Через несколько минут мы уже шли по первому километру Района, смотрящего на нас глазами выбитых стекол развалин у железнодорожного полустанка, дыркой ствола брошенного бэтээра старой, «девяностой» модели, громадной стаей серых местных ворон, сидевших на ветках искореженных осин и тополей. Встречающего нас запахами озона и дождя, принесенного откуда-то ветром, густым ароматом рыхлой земли, в которой рылся одинокий кабан. Где-то впереди слышался вой небольшой, головы в четыре, стаи туманных волков.

Кондуктор решил дойти с нами до первой отправной точки, небольшого брошенного здания МТС. Я был ему благодарен за это. Меня уже около часа не отпускал непонятный мандраж, и ствол его «Вала» в такой ситуации я не считал лишним. Запас патронов, как известно, сильно рюкзак не оттянет, расплатимся добычей.

Сейчас он шел впереди, что было логично, так как эти места Кондуктор знал как свои пять пальцев. За ним шаг в шаг шли туристы. Мы со Скопой – по бокам, на расстоянии метра в полтора, Большой и его пулемет двигались в арьергарде. Когда Кондуктор уйдет, я пойду впереди, а Скопа – между нашими подопечными.

Пока ничего страшного и неожиданного не встречалось. Несколько раз мы обошли подозрительные места, телевизионщики слушались команд безукоризненно, при необходимости врастали в землю и не шевелились. За что были награждены замечательными кадрами, на которых одинокий и неразумный орфо-пес пал смертью храбрых от столкновения с «добрым утром». Правда, в последний момент Леха не успел вовремя присесть. Пришлось затормозить минуты на три, пока он оттирал объектив камеры и себя от ошметков бедного животного.

Разумные, разговаривающие и прямоходящие «хомо рейдерус» нам еще не попадались. Остальная флора и фауна активно начала пробегать и перемещаться на сороковой минуте нашего пешего похода.

Упомянутый орфо-пес был первым. Метров через сто мимо нас продралась через заросли «бешеной ежевики» довольно большая землеройка. Правда, судя по ее торопливому улепетыванью в противоположную от нашего отряда сторону, сама себя она большой и опасной не считала.

Минуты три перпендикулярно направлению нашего движения двигалась группа из пяти хищных стиго-лемуров. Так долго они двигались по простой причине – стрелять нам не хотелось. Определенно это были разведчики основной стаи, которая точно появилась бы минут через пять после нашей гипотетической «зачистки местности». А воевать с ними, не находясь на хотя бы каком-нибудь подобии возвышенности, очень неудобно. Тем более что мы их почему-то не заинтересовали. Деловито бегущие по своим, сугубо лемурьим делам и абсолютно игнорирующие нашу команду хищные приматы подверглись тотальной съемке Лешиной камерой. Через вышеуказанные три минуты они свернули в сторону и упрыгали куда-то дальше.

Пользуясь тем, что пока вокруг было относительно спокойно, вошедшая в ритм ходьбы Настя попыталась взять у моей персоны интервью:

– Уважаемые зрители (безумный взгляд оглянувшегося и удивленно зашевелившего под маской своими унтер-офицерскими усами Кондуктора), я нахожусь в пограничном районе Радостного-55. Как вы уже знаете, данный репортаж ведется в присутствии так называемых вольных рейдеров. Нашу съемочную группу сопровождают четыре представителя этого не совсем законного объединения. И я, журналист канала РДТВ Анастасия Ефремова, сейчас попытаюсь взять интервью у командира нашей группы. Только что, уважаемые зрители, вы были свидетелями, как мимо нас пробежала стая довольно опасных местных животных, известных как стиго-лемуры. Какую опасность они могли нести нашей группе?

У каждого человека в нормальном демократическом (обязательно демократическом) государстве могут быть свои пять минут телевизионной славы. На мою же долю, судя по всему, этих минут выпадет куда как больше. Вот только сейчас они никому из нас не нужны.

– Убери микрофон, Настя. Интервью ты у меня возьмешь вечером, если все будет спокойно и мы дойдем до места ночевки. И лемуры – не «довольно опасны», а смертельно опасны, как и все в Районе. Убери микрофон и крути головой по сторонам. Быстро!

Настя послушно убрала микрофон и, похоже, обиделась. Не страшно, лишь бы не расслабилась. Эта хищная местность может убаюкать тихо и незаметно, а потом неожиданно ударить резко и смертоносно.

Слишком спокойно мы шли. Чересчур спокойно. Значит, наш глумливый господин Район в ближайшее время подкинет нам что-нибудь этакое. Через сто метров мы в этом убедились.

Кондуктор успел вскинуть автомат, но на курок его палец жал уже рефлекторно. Ствол повело в сторону и уткнуло в землю. Его худое долговязое тело начало заваливаться назад, а то, что осталось от головы, запрокинулось так, что было видно, как брызгает струйками кровь из месивана месте подбородка и верхней части шеи.

Древесный сколопендроморф – метровая тварь в твердом хитиновом панцире. Эта сволочь появилась сравнительно недавно. Умники из Лаборатории считают ее мутировавшей сороконожкой. Может, оно и так, конечно. Вот только что-то я не помню сороконожек, которые бы плевались сгустками кислоты, мгновенно пожирающей любую органику и некоторые виды пластика. Очень большое и агрессивное, но, к счастью для рейдеров, не обладающее даже зачатками разума насекомое. Кондуктору не повезло: сколопендроморфа очень тяжело увидеть на искореженных деревьях Района, Изменение подарило ему свойство замечательно маскироваться на любых поверхностях.

Сердечники у моих жутко дорогих патронов бронебойные, очень убедительные. Сороконожка брызнула во все стороны грязным желтым студнем. На них нельзя экономить патроны: эти сволочи слишком живучие. Самый лучший вариант – сразу же по обнаружении разнести гадине голову в клочья и откатываться в сторону, чтобы не задела острыми концами лап или, что еще хуже, не попали на открытые участки кожи брызги кислоты.

После того как Скопа осмотрела ближайший кустарник, Настя дернула туда со спринтерской скоростью. Оператор оказался не таким стеснительным и содержимое желудка выблевал прямо себе под ноги.

Потом мы закопали Кондуктора с помощью складной «саперки», которую обнаружили в его рюкзаке. КПК и армейский жетон с эмблемой ВДВ я взял себе. «Вал» и подсумок с патронами к нему пришлось припрятать в обломках каких-то бетонных труб, не пойми для чего и когда оставленных в этом перелеске.

Вот так мы лишились еще одного рейдера. Когда я спросил наших туристов о том, что, может быть, они теперь хотят повернуть назад, то получил отрицательный ответ.

Ну и ладно, их дело. В конце концов, работа у меня такая – ходить в Радостный. А то, что приходится тащить с собой еще и пару людей, которые полезли сюда из-за денег и по причине какого-то непоправимо глупого упрямства желают продолжать съемку…

Ну и что мне делать с ними? Это ведь их собственный выбор. Не знаю, что им пообещало руководство за репортажи. Подозреваю, что ничего из ряда вон выходящего. Видел я таких там, на войне. То ли по природе своей не осознают, что могут погибнуть, то ли у них какое-то непонятное мне восприятие мира. Хотя во Второй мировой тоже были фронтовые корреспонденты, и сейчас их считают героями. Может быть, через какое-то время и этих ребят будут считать героическими личностями.

Ясно одно: на смерти Кондуктора прайм-тайм они заработают. Это точно. В первый же вечер.

Дальше шли еще осторожнее. Через коммуникатор я отправил информацию по всему списку контактов. Сколопендры всегда роятся рядом, объединяются в подобие колонии, и вполне можно ожидать, что здесь их довольно много, поэтому предупредить ребят было необходимо.

Из перелеска мы вышли через полчаса. По дороге еще два раза приходилось стрелять по древесным гадинам. Как и предполагалось, какая-то колония перебралась и сюда. Это плохо, размножаются они быстро. Уже на выходе Большому повезло. За поваленным деревом он успел заметить хвост очень большой многоножки. После того как мы расстреляли ее, найти кладку с яйцами было достаточно просто. Фосфорная граната быстро решила вопрос, связанный с увеличением поголовья ползучей мерзости в этом районе. Подозреваю, конечно, что таких вопросов нас ожидает довольно много в ближайшее время. Наверняка придется палить лес либо прочесывать его полностью, а иначе дальнейшее продвижение скоро будет абсолютно невозможно. Особенно для тех, кто в Районе недавно и обзавестись качественной защитной экипировкой еще не успел.

Местность здесь сложно-пересеченная. Никак больше и не определишь это скопление холмов, разделяющих их оврагов и просто глубоких канав, частых перелесков и постоянно встречающихся притопленных низменностей, которые ближе к Радостному превращаются в непроходимые болота. С севера они вообще слились в одну систему, нашу знаменитую Топь. Весь этот геологический кавардак, вкупе с близостью к аномально насыщенной электричеством Чертой, часто бывал причиной сбоев в аппаратуре.

Но первых встреченных рейдеров наши КПК засекли вовремя. Три фигуры в хорошо подогнанных армейских костюмах неторопливо, не прячась, шли нам навстречу.

– Бес, Зотыч и Конь. – Скопа убрала монокуляр в футляр. – Ушли давно. Всплеск наверняка переждали еще в старых районах.

– Здорово, бродяги. – Наушник ожил, передавая хрипловатый басок Коня. – Выпить ничего с собой нет?

– Найдется, Сивка-бурка. Свое закончилось что ли?

– А то. Хорошо, что тебя, художник доморощенный, встретили.

Поделившись с парнями имеющейся огненной водой, мы ненадолго задержались, чтобы послушать последние новости.

После Всплеска они рискнули возвращаться по знакомому маршруту и в принципе не прогадали. Он был средним, и новых ловушек появилось немного. По дороге им пришлось два раза отстреливаться от зверья, но в целом обошлось без приключений. Любителей попотрошить возвращающихся на Землю бродяг группа Коня не встретила. Тем не менее Конь предупредил, что патрули «арийцев» видели в районе станции перекачки группу из пяти или шести человек. Судя по виду и сноровке, это наверняка были либо мародеры из «стариков», либо, того хуже, наемники, идущие на задание.

Как и предполагал покойный Кондуктор, станция по дороге между Радостным и Тимашево была свободна. Конь предупредил, что туда может подойти еще одна группа. Не наших, из новой группировки «Рейнджеры». Они связывались с нашими коллегами как раз перед тем, как отряд Коня уходил с МТС. Команда из пяти человек. Все знакомые: ведущим был Клим, при нем два стажера, Седой и Лебедь, и две «отмычки», Корней и Снегирь. Со всеми мы были знакомы, подставы с их стороны ждать не приходилось.

– Пикассо, вы будьте осторожнее, когда пойдете по лесопосадке. – Конь сплюнул жвачку, заменив ее новой порцией. – Детектор показал, что там вполне может целая стая псов околачиваться. А может, и чего похуже. Мы соваться не стали, и на нас никто не вышел, Бог миловал. Но неспокойно там было, скажи, Зотыч?

– Ну да… э-э-э… вы там, типа, аккуратнее, в натуре, – буркнул всегда недовольный Зот, – не понравилось мне там, ага.

Опа-па… если Зот, который обычно на любое взбрыкивание Района только начинал больше ворчать, как ему тут надоело, и практически никогда не говорил, что ему здесь не нравится, заявил такое, нужно призадуматься.

Район уже давно не тот, что был в самом начале. Такие местные долгожители-патриархи, как церберы, серые львы или туманные волки, позиций, конечно, не сдавали, но потесниться в последнее время им пришлось изрядно. Кроме сколопендр, которых наши журналюги сняли в лесу, их ждет еще много новых сюрпризов. Рептилоиды, классифицировать которых не брались даже умники из Лаборатории. Конкуренты големов – гиперурсусы, про которых те же ученые говорили, что это обычные медведи из передвижного зооцирка, невесть каким образом забравшиеся в Радостный перед Волной. И Изменившиеся, впавшие в состояние спячки и потом, спустя годы, пришедшие в себя и оккупировавшие Город с катастрофической скоростью. Громадные лесные пауки, в некоторых местах заплетавшие деревья настолько, что из паутины не могли выбраться даже такие крупные Измененные, как големы. Да и рейдеры, слишком долго находясь в Районе, превращались в очень странные создания, сталкиваться с которыми лишний раз не стоило. Не говоря уж про местных и тварей. Хотя в большинстве случаев догадки сводились к военным. Эти, отвоевав для себя в самом начале большой кусок старых подземных коммуникаций Росрезерва, сразу же развили там активную и бурную деятельность. Рейдеры в основном сходились во мнении, что в «закрытых» коммуникациях постоянно проводятся исследования на предмет использования особенностей Района для нужд Министерства обороны. И именно оттуда на свет постоянно вылезает все новая и новая ползучая, бегающая, плавающая и летающая мерзопакость.

Так что стая, к примеру, орфо-псов в лесопосадке, это еще куда ни шло. Справимся. Пришло время поднимать туристов и идти дальше, тем более что тихо и незаметно день катился к вечеру и нам пора было наверстывать время, потраченное на Коня и его ребят.

Дальше шли ровно, аккуратно обходя ловушки, количество которых неумолимо увеличивалось. Разок нам пришлось шугануть небольшую стаю собак. Поводыря с ними не было, и твари трусливо ретировались, получив вдогонку несколько горячих подарков.

Журналисты по дороге развлекались, бросая болты-маркеры. Минут на пять нам даже пришлось приостановиться. Виртуоз-оператор заставил Настю несколько раз подряд швырять маркеры в большой «разрядник», чтобы запечатлеть как можно больше разбрасываемых в разные стороны электрических разрядов. Девушка послушно закидывала ловушку своими металлическими «датчиками», та в ответ старательно шипела, шкворчала, плевалась кусочками болтов и искрами, изображая большой злобный бенгальский огонь. Наконец Леша решил, что кадр получился и можно следовать далее, чем мы не замедлили воспользоваться.

Стало ясно, что отношения «проводники – туристы» постепенно налаживаются. Скопа и Большой перестали коситься на журналистов каждый раз, когда замечали что-либо опасное. Последний даже ворчал не чаще одного раза в пять минут, что доказывало его хорошее настроение. Про Кондуктора вспоминать никому не хотелось. Не знаю уж, по какой причине не рефлексировали журналисты, а мы относились к этому философски. Район есть Район, тут ничего не изменишь, нам всем пришлось обрасти коркой черствости, загораживаясь от того безумия, что творилось вокруг. Вернемся, выпьем за него, помянем хорошего рейдера-проводника. А пока нужно думать о себе и подопечных.

При нормальном раскладе идти до тракторной станции нам оставалось не более сорока минут. Учитывая курс, который Конь отметил на моем КПК, именно в это время мы должны были уложиться. Впереди замаячила лесопосадка, о которой нас предупреждали. Когда мы подошли ближе, стало ясно, почему Конь шел через нее.

С обеих сторон расположились скопления «конфорок». За ними, потрескивая и сверкая, были заметны уже хорошо знакомые нашим журналистам «разрядники».

– Вот гадство, – с чувством пробурчала Скопа, – надо же, такая подлянка. Как нарочно, самый короткий путь – и такое попадалово. Если возвращаться и в обход попробовать, то время потеряем. Чего-то хочется засветло добраться.

– Ага, – не согласиться с ней было невозможно, – смеркается уже. Пойдем напрямик. Держаться рядом с нами. Камеру убрать. Стволы в руки, ребята.

Скопа закинула винтовку за спину, достала и взвела оба своих «Стечкина». Алексей снял «Хеклер» с предохранителя, убрав перед этим камеру в кейс, закрепленный на рюкзаке. Настю поставили между ним и Скопой. Я вышел вперед, Большой с пулеметом остался сзади, прикрывая нас с тыла.

Лесопосадка не очень длинная, метров двести от силы, но довольно густая, в основном заросшая березами и непонятным кустарником. При не самой большой длине она умудрялась после первых ста метров выдавать резкий поворот, в конце которого уже было видно здание станции. Отрезок короткий, но опасный. Бывало, что и на последних десяти метрах до выхода из основного периметра тебя подкарауливала какая-нибудь особенно агрессивная форма местной, с позволения сказать, фауны.

Рассредоточившись вышеуказанным порядком, мы начали движение вперед. Следя глазами по своему сектору, я старательно «прокачивал» ситуацию, учитывая то, что сказал Конь. Датчик движения пока молчал. Тепловизор «наглазника» шлема ничего не фиксировал. Никаких подозрительных звуков вокруг не раздавалось: ни хруста старых веток, ни шороха раздвигаемого кустарника. Церберы или волки, если бы они здесь присутствовали, все равно выдали бы себя чем-нибудь. Туманные львы и вурдалаки, которые так близко от границ Района встречались редко, атаковали бы нас незамедлительно при входе в перелесок. Гиперурсусы никогда не сидят в засадах, а сразу ломят на тебя в лобовую атаку. Сфинксов здесь, а впрочем, как и везде, видом не видывали, слыхом не слыхивали. Измененные-зомби или местные давно уже открыли бы стрельбу либо, при отсутствии оружия, использовали бы кабаний метод охоты. Оставались те самые лемуры или обезьяны, что было плохо, или, что еще хуже, кто-нибудь из новых видов животного мира. О поведении последних пока было известно очень мало. А это означало только одно: нужно держать ушки на макушке.

Пока я все это прокручивал в голове, наша группа почти дошла до поворота. Прямо перед нами валялся ствол старого, большого и толстого дерева, упавшего от ветра. Перейти через него можно было только с левой стороны, на которой веток было значительно меньше. Ближе к правой, где находилась крона, они торчали сплошным частоколом, к тому же густо оплетенным «красной крапивой». Пришлось переходить по одному.

Я перешел первым. Следующим, косясь на лениво шевелящиеся растения, перелез Алексей. Повернулся, помог Насте. В это время в кустах, густо растущих на повороте, заскрежетало, защелкало и захрустело.

Громко застучал «Печенег». Чуть позже захлопали пистолеты Скопы. Мне в это время уже пришлось поливать от бедра, надеясь, что журналисты сзади успеют сообразить, что нужно делать. Не ошибся. Леха стрелял экономно, четко отсчитывая «двадцать два», прикрывая Настю.

Гибкие, серо-зеленые, в разводах силуэты возникали из кустарника стремительными прыжками. Щелканье и скрип, которые они издавали, было слышно, даже несмотря на очереди. На наше счастье, они успели все-таки выдать себя.

Таких экземпляров я еще не видел. Похожие на ящериц-переростков, решивших передвигаться на манер давно вымерших динозавров, маленькие, прыгучие и очень злобные. Их было много. Передо мной валялось уже не меньше полутора десятков этих варанов, а они явно не собирались заканчиваться.

– Прикрой! – Оператор уже успел расстрелять свой первый магазин. – Пикассо, прикрой, я перезаряжусь.

Эх, е-мое, не было, что ли, у Сдобного длинных магазинов? У меня первым всегда стоял диск на шестьдесят два патрона, который я как-то нашел на «Реметалле» и ни за что теперь бы не оставил, при любом раскладе. Вот только скоро мне тоже нужно будет перезаряжаться. И желательно побыстрее.

Когда журналисты выдвинулись вперед, я быстро заменил диск на двойной магазин от РПК. Собираясь отвести затвор, краем глаза уловил сбоку смазанное движение худого, вытянутого тела в грязно-желтоватых разводах.

«Черт, не успеваю!» Мысль мелькнула быстрее, чем тело начало разворот.

«Вертушка» плавно неслась над землей, вспарывая воздух винтами на высоте не более шестидесяти метров. Неслась плавно и обманчиво неторопливо, как и положено Ми-20, тяжелому транспортнику.

Внутри, на жестком металлическом полу, на отстегивающихся скамейках, на сложенных в кучу рюкзаках, спальниках и вещмешках, сидели молодые парни, одетые кто в новенькие «комки» только вводимого образца «Хамелеон», кто в еще более фильдеперсовые «натовки». Присутствовали, правда в небольшом количестве, и заношенные, застиранные до белесого состояния «горизонталки». Но никто вокруг не обращал внимания на внешний вид соседа. И почти никто не разговаривал, стараясь перекричать гул двигателей. Напряженность и ожидание не просто висели в воздухе, они давили со все более нарастающей силой.

По обеим сторонам «коровы» летели два ощетинившихся всем возможным вооружением «крокодила».

А внизу проносилась земля. Покрытая лесами и невспаханными полями, с горами на горизонте, с небольшими аулами и крупными деревнями, в каждой из которых торчал минарет мечети. Своя и чужая, опасная и ласковая одновременно. Откуда в любой момент могла взмыть вверх ракета «земля – воздух».

Те, кто сидел по бортам, смотрели вниз, узнавая те места, где были еще недавно. Там, за бортом, остались километры пройденных дорог, брошенные дома, сгоревшая техника. И друзья, которых они никогда больше не увидят.

Где-то там остался поворот серпантина, на котором колонну с беженцами расстреливали двуногие «волки», пришедшие воевать за деньги и кричавшие в горящие автобусы: «Умирайте, предатели!»

Бессонные ночи с постоянными дежурствами. Холод, напряженные нервы, каждодневное ожидание нападения.

Изредка приходившие с «вертушками» письма из дома. Затрепанные книги, перечитываемые по нескольку раз. Одна сигарета на троих и спирт, разведенный «паленым» пивом.

Город с давно разбитым цементным заводом, на рынке которого гордые местные не брали банки с тушенкой, если на них был нарисован силуэт упитанной и вполне симпатичной хрюшки.

Бывший детский лагерь, в котором под верандами домиков стояли сваренные клетки, где держали явно не баранов, а в комнатах с разбитыми окнами на полу всегда находились книги с непонятной вязью текста и брошенные «инсулинки».

Два молодых парня, познакомившихся на аэродроме, как оказалось, были земляками, жили в одном городе и даже имели общих знакомых. Один, выглядевший постарше, крепыш с наполовину седой головой, дремал, надев кругляши наушников и включив плеер. Второй, повыше и помоложе, смотрел в иллюминатор и чиркал что-то карандашом в простеньком клетчатом блокноте.

Они не думали о том, что их ждет впереди и придется ли им когда-нибудь опять брать в руки оружие. Не ожидали, что, отгуляв положенный месяц, не сговариваясь, навсегда уедут из своего городка в областной центр. Как раз вовремя. И встретятся там спустя несколько месяцев после полета на «корове», а потом снова разойдутся.

Не знали, что один займется игровым бизнесом, и дело пойдет, но в какой-то момент его подставит партнер, и надо будет влезать в долги, а потом, стиснув зубы в бессильной ярости, искать лазейку, в которую он еще сможет уйти. Ему придется две недели метаться в каменных городских джунглях, уходя от преследователей в погонах и без погон, но на шикарных иномарках с наглухо тонированными окнами. Однажды, когда он будет бежать по лестнице метрополитена, отворачиваясь от натыканных камер, уходя из очередной снятой на сутки комнаты, ему придет в голову совершенно безумная идея, от которой он отмахнется. Но через два дня снова вернется к ней и отправится по полученному в обмен на шикарнейшие часы «Омега» адресу.

А второй, закончив довольно посредственный коммерческий институт и получив ненужный диплом, будет несколько лет мыкаться по разным сферам деятельности, охреневая от того, что нигде не может задержаться надолго. Ему придется биться головой о непробиваемую стену, воздвигнутую рыночными отношениями и диктуемыми ими правилами поведения. Нигде и никем он не будет понят, потому что костюмам из бутиков предпочитает джинсы и не лезет за бумажником по случаю дня рождения младшего помощника старшего заместителя первого топ-менеджера компании, в которой он безуспешно будет пытаться построить карьеру. И что в какой-то момент ему в голову придет мысль, от которой сначала станет не по себе, но которая все больше будет занимать. А позже, продав все, что сможет продать, пойдет по купленному за пятьсот баксов адресу.

Они встретятся во дворике уютного трехэтажного дома, в спальном районе, на окраине города. И каждому из них станет ясно, что пришли они по одному адресу и по одному вопросу. Дорога была одна. В их недавно погибший родной город. И нет нужды искать судьбу где-то вдалеке. А потом они будут долго идти плечом к плечу, вытаскивая друг друга и убирая с дороги любого, кто попытается им помешать.

Но все это будет потом, а пока – они летели домой, и впереди была целая жизнь.

Глава вторая МТС – Ров

Ветки в костре потрескивали, отдавая жар. На тлеющих углях грелись открытые банки с кашей и тушенкой. Большой уже второй раз протирал масляной ветошью детали «Печенега». Оператор спал, завернувшись с головой в спальник. Рядом похрапывали климовские «отмычки». Сам Клим ушел к выходу с автостанции, прихватив с собой Седого. Скопа уже с час торчала за уложенными мешками на крыше, наблюдая за округой и обсуждая с Лебедем достоинства и недостатки различных «снайперок».

Мы с Настей сидели у костра. Я следил, чтобы было чему гореть, ожидая момента, когда можно будет запихнуть в огонь большую валежину, которую Большой отломал от того самого поваленного дерева на повороте.

То, что мы могли сейчас говорить спокойно, объяснялось просто. Клим со своей группой, услышав выстрелы, не стал разбираться, кто устроил войну в ста метрах от его ночлега. Сталкеры сразу бросились к нам. И как нельзя вовремя.

Ту прыгучую ящерицу на лету сбил Лебедь, ходивший с Климом в качестве снайпера. С остальными управились мы сами. Повернувшись в сторону отлетевшего рептилоида, первое, что я увидел, была Скопа. Перепрыгнувшая через поваленный ствол и палившая с обеих рук. Воплощение скандинавских валькирий, фурия, вооруженная двумя громадными «Стечкиными». А появление Большого и его пулемета быстро принесло нам окончательную победу.

Час спустя мы сидели в уцелевшем здании межрайонной технической станции, готовили ужин и обсуждали с корреспонденткой происшедшее. Настя, кстати, перенесла первое серьезное столкновение с Районом на удивление хладнокровно. Выпив разбавленного спирта, она совсем успокоилась, вспомнила о своих профессиональных обязанностях.

– Нет, моя дорогая журналистка. Интервью – потом. Сейчас пора все-таки немного поесть и отдохнуть. А то нам с Большим уже скоро на дежурство.

– А можно мне с вами? Лешка же вон будет дежурить.

– Оно тебе нужно? Нам завтра много идти предстоит. Ты устала. Хотя если ты, конечно, хочешь… Почему бы и нет. Тогда давай – быстро ешь и спать. Ты не против, а, Большой?

Большой состроил отвратную рожу, обычно означающую, что он согласен, подумал и спустя пару секунд утвердительно кивнул.

– Только смотри, Настя, если будешь с утра еле плестись, то никто из-за этого останавливаться и тормозить не будет. Компренде муа, ма филь?

– Бьен, коммандор, – улыбнулась корреспондентка и вернулась к поглощению армейского пищевого смешанного мясорастительного концентрата, который в просторечии называется гречкой с мясом.

Большой тем временем разбудил «отмычек» и нашего оператора, которым предстояло заступать на дежурство. Я взял пару разогретых банок, пачку галет и полез на крышу по приставной лестнице, сколоченной из найденных целыми досок.

Пристроившись на двух сложенных мешках с песком, в углу тихо посапывал Лебедь. Скопа сидела под навесом из двух плащ-палаток и, судя по висящему на груди «ночнику», периодически просматривала местность на предмет возможных угроз. Рядом стоял на разложенных сошках ее любимый «Уэзерби Спешиал Супер-Магнум» с закрепленным универсальным прицелом.

– Ты чего одна-то караулишь? – спросил я у нее, кивнув на дрыхнувшего Лебедя. – С какого перепуга этот перепончатолапый на массу так активно давит? А девушка вовсю работает. Э?..

– Ну и урод же ты, Ван Гог недоделанный, – проворчал Лебедь, переворачиваясь на другой бок. – И на хрен я тя спасал, спрашивается? Мы с ней договорились. Как профессионал с профессионалом. Дай поспать, не мельтеши.

– Да ладно, пускай дрыхнет, – шепотом вступилась за него Скопа. – И говори потише, ладно? Я до двух, потом его разбужу. Ребята устали куда больше нас. Он говорит, что дошли до Реметалла. Вполне его понимаю, тем более что я ему должна. За тебя.

Угу, должна. Наша снайпер действительно переживала за лесопосадку. Это было видно сразу, особенно если знать ее так же хорошо, как знаю я. Да уж, доставил несколько бешено неприятных минут, ничего не скажешь. Кивнув, я протянул ей еду, забрал «ночник» и сел на ее место.

– Что рассказал? – спросил шепотом, дождавшись, когда она перестанет скрести ложкой по стенкам банки.

– Да ничего особенного. Похоже, что сходили хорошо. Пришлось пострелять. Вроде как те самые шестеро, которые ушли от «арийцев». Лебедь одного точно зацепил… Да, говорит, когда шли назад, у Качалок видели непонятную скотину. Большую. И быструю. Даже не успели рассмотреть толком. Издалека была похожа на очень крупную собаку. Цвет непонятный, грязный какой-то. Сразу и не заметили из-за этого, Лебедь сказал, что совсем сливается с местностью.

– Военные не активничают? Ничего не говорил?

Скопа наклонилась над своим чудо-ружьем, проверяя заряд батарейки у прицела.

– Видели «частников». Не наших. Два пиндосовских «Хаммера» стояли у поворота на Топь. Забитые людьми под самую крышу. Что характерно, там были все из себя навороченные, типа рейнджеры или морпехи… Лебедь сказал, что в машинах сидели их настоящие «спецы». Ну, помнишь, те, которые пару раз влезали, когда их ученым разрешили начать исследования, и два раза подряд у них грохались вертолеты?

Вот так так… Что же это должно было произойти, чтобы американцы пешедралом поперли в Район? Это уже интересно. Обычно им хватало поездок по Периметру и полетов на «вертушках». До Черты, разумеется. Те два случая, про которые помянула Скопа, скорее редкое исключение.

Когда войска наконец смогли нормально усилить участки периметра, то американцы первыми потребовали разрешить допуск своих ученых-специалистов. Скорее всего, союзному командованию и правительству не хотелось устраивать лишних препирательств. Как ни крути, приходилось учитывать тот факт, что частные корпорации выделили «нашим» силам сдерживания целый взвод экзоскелетов нового поколения типа «ATR». Для тех, кто не в курсе, – «All Terraine Rangers». Влезая в это чудо вражеской техники, любой задохлик мгновенно превращался в грозу всех окрестных садов и огородов, включая также военные городки с гарнизоном численностью до одного батальона. Даже если этот батальон был бы усилен полноценным танковым взводом, состоящим из одних Т-95. За такой магарыч военное руководство дало добро на проведение трех полноценных допусков в Район иностранных ученых. Два первых раза вышли не совсем удачными. А если быть полностью честным, то не получились вовсе.

Пожелав Скопе как можно более скучного дежурства, я спустился вниз. Большой, не тратя время зря, уже спал. Настя лежала неслышно и, подозреваю, тоже давно спала. У костерка сидел стажер Клима, Женька Седой. Натуральный голубоглазый блондин, чью почти плакатную внешность солдата времен Третьего рейха нарушал только хищно-кривоватый нос, перебитый когда-то давно. Он жарил на огне, наколов на шомпол, куски давно засохшего батона местной выпечки.

– Чего не спится-то? – поинтересовался я, разворачивая собственный спальник. – Устал или не особо вашим новеньким доверяешь?

– Ага. – Седой потрогал начавший пригорать кусок и немедленно стал дуть на обожженные пальцы. – Не доверяю. А особенно твоему туристу. Ты ему сам-то доверяешь?

Прежде чем ответить, я подумал, между делом расстегивая ботинки. Особых причин для недоверия вроде не было. Вел себя оператор грамотно, когда дело дошло до стрельбы, не растерялся, показал, что действительно знает, с какого конца за ствол держаться нужно. Немного настораживало кое-что, но делиться этим с Седым я не считал нужным.

– Да вроде не к чему придираться. Тем более, Седой, рекомендацию на него мне Сдобный дал. С какой стати ему мне врать?

– Ну да ладно, Сдобный так Сдобный. – Седой критически осмотрел результаты своих трудов. – А за своими гавриками я все-таки присмотрю. Спокойной ночи, Пикассо. Спи, я покараулю тут да и за костром посмотрю, ночи-то все холоднее становятся.

Устроившись, я задремал под хруст уничтожаемых Седым собственноручно произведенных кулинарных изысков.

Разбудил меня Большой. Пинком по пяткам, эсэсовец здоровый. Он сидел возле костерка, попивая дымящийся «купец» из своей старой стальной кружки с ручкой, тщательно замотанной толстыми шерстяными нитками, и довольно жмурился, напоминая медведя-шатуна, добравшегося до пчельника. Никогда я не понимал этой его страсти к употреблению густого, черного как деготь, крепчайшего чая, по температуре близкого к кипятку. Но на вкус и цвет, как говорится…

– Вставай. – Он отхлебнул своего адского варева. – Пора молодых менять.

– Ага. Седой спит?

Большой ткнул пальцем в направлении кучи тряпья, лежащей в углу. Присмотревшись, я понял, что это был тихо похрапывающий Седой, завернувшийся в пончо.

– Я-то встал минут сорок назад. Приспичило отлить мне, понимаешь. Не иначе как аденому подхватил. Эх, Пикассо, старый я стал…

– Да и молодой, чать, то же самое был, – я ухмыльнулся.

Под настроение наш терминатор любил пожаловаться на возраст и болячки, которые на самом деле боялись его как огня. За все время, что его знаю, – хоть чихнул бы разок. Да и лет было ему, по самым жестоким прикидкам, явно не больше сорока.

– Ну, встал, и чего?

– Чего, чего… Отправил его спать, а то он чуть в костер носом не сунулся. Чай вон весь выдул. Ты не знаешь, чего это он весь в крошках был?

Проигнорировав вопрос, я выбрался из спальника и собрался будить журналистку. Жалко, конечно, прерывать ее сон, но нечего было напрашиваться. Сама виновата.

Большой остановил меня в самый последний момент, просто придержав рукой и не сказав ни слова. Отставив кружку, мотнул головой в сторону выхода, взял «Печенег» за ручку и пружинисто поднялся, бесшумно растворяясь в дверном проеме. Делать было нечего, надев шлем и накинув капюшон, я взял свой «калаш» и пошел за ним.

«Отмычки» и Алексей сидели за импровизированной баррикадой из обломков бетонных блоков, ржавого сейфа и кучи железа непонятного происхождения. Баррикаду сооружали тремя командами сразу после того, как определились с этим маршрутом. Несколько раз ее уже приходилось проверять на прочность.

– Спокойно? – поинтересовался Большой у Снегиря. – Или как?

– Нормально. Только волков шуганули разок.

Снегирь, маленький и плотный колобок, гордо продемонстрировал свой старый АКС-74 с накрученным на ствол «бесшумником». Ну-ну, вот ведь продуманный перец. Пять баллов в его зачетку за то, что додумался стрелять один и никого не разбудил при этом.

– Кто наверху – Лебедь или Скопа?

– Если честно, то не в курсе. – Оператор пожал плечами. – У них там не слышно ничего.

Большой повернулся к нему:

– А никто не додумался посмотреть что ли? Они там вообще живые?! Снегирь, вы тут что, анекдоты рассказывали друг другу и думать про них забыли?!

Мне было очень интересно, каким образом новички выкрутятся из сложившейся ситуации. Ясно было, что на крыше все в порядке, но я полностью одобрял действия Большого. Самое опасное, когда начинаешь считать, что контролируешь ситуацию. Расслабился – и рраз, тебя уже, довольно похрюкивая, обгладывает голодный и злющий вурдалак. И хорошо, что сейчас им это объяснил Большой. Руки он распускать не будет, а вот тот же самый Седой запросто мог заехать в ухо и был бы прав.

Конец моральной экзекуции положил Лебедь, высунувшийся из-за мешочного бруствера и доложивший, что наверху все в полном порядке и не хрен орать. После этого «отмычки» и оператор отправились отдыхать, а нам с Большим пришло время обстоятельно поговорить.

Вообще-то и внешность нашего последователя легендарной Анки из «Чапаева», и манеры не давали даже намека на его немалый интеллект. Но под массивными, нависшими бровями и мощным, покатым лбом скрывалась звериная интуиция и острый аналитический ум. И не думаю, что разговор нам предстоит о построении утреннего маршрута.

Так оно и оказалось. Разговор пошел о наших подопечных. Большой присел за двумя бетонными блоками на старое сиденье от «Беларуси», поставив «Печенег» рядом, выудил из кармана «разгрузки» полиэтиленовый мешочек с жареными семечками и, повернувшись лицом к своему сектору, начал выкладывать свои сомнения и наблюдения:

– Я им не доверяю. Конечно, сомневаться в Сдобном варианта нет. Но что-то тут не то. Чую, что пытаются нас в чем-то наколоть. Но не могу понять в чем.

– Что именно тебе не нравится? От нашей прогулки вроде ничем типа подставы не попахивает. Ну, обратил я внимание на то, что слишком профессионально Леха работает с оружием. Странного-то в этом нет ничего. Говорит, что служил в разведке, обращаться должен уметь.

– Это как раз не настораживает. Ты ж не видел, как его напарница работает. Пусть и «еврейка» у нее модернизированная, облегченная и все такое. Она же даже не вспотела, когда эти зверюги на нас накинулись, и ей тоже отстреливаться пришлось. А стреляла-то до чего красиво. Без задержек, навскидку, шила, как хорошая швея в «Зималетто»… По три выстрела. И все в голову. А потом уже – вокруг, типа кучно легло.

– Ну, ты загнул, Большой. А блевала она как, на пару с оператором своим? Да и не сказать, чтобы она всю дорогу спокойная была. Может, ты чего-то зря так мандражируешь?

Большой сплюнул, убрал на четверть пустой пакет обратно в карман и, вздохнув, ответил:

– Да правильно ты все заметил. Вот только не подумал, что им действительно страшновато в Районе-то. И блевали-то они, как кошки, только оттого, что выглядело там все паршиво. Себя-то вспомни, пес войны, за ногу тебя. Когда в первый раз с зомбарем в кустах вы со Сдобным столкнулись, помнишь? Все у тебя тогда в порядке было? Ага, то-то и оно, что все дело в самом способе, которым тот таракан Кондуктора убрал. Стрельба началась: они ведь и не растерялись. А прикрывали-то друг друга как, ведь загляденье просто. Короче, Айвазовский, ты давай делай вид, что ни о чем не подозреваешь, включи дуру. Ну а мы со Скопой позаботимся о том, чтобы эти ребятишки нам какое-нибудь говно не подложили. Ну че, срост?

– Срост, чего ж еще-то. Скопа, надо полагать, тоже в курсе… Скажем так, Большой, мне тоже не все нравится. Сам понимаешь, некогда мне было смотреть, как они в паре отработали там, на повороте. Мне другое не понравилось. Сразу, как со Сдобным переговорил. Так они гладко все причесали, и про рекламу через Сеть, и про то, что репортажи их подадут как купленные у каких-то энтузиастов-любителей. Не очень мне в это верится. Сам посуди, много ли в Район лишних пропускают? Ага, правильно киваешь, почти никого. Мне Сдобный рассказал как-то раз, как его «фэйсы» к себе таскали. Уже после того, как он «Солянку» открыл. И про то, что вели нас с ним от Центра, и как в Кротовке нас уже брать хотели. А мы с ним, два Штирлица, поначалу даже гордились, как же, прошли до Района и никто нас не остановил. Так и тут… Ну не верю я в то, что у них так гладко все прошло. Ладно бы, они сафари тут решили затеять, это же почти легально сделать можно. Заходы до Черты вообще по заявкам разрешают. Так то – до первого периметра и обратно. А охотники, те вообще только через военных идут. А дуру-то я еще в баре включил. Не резон сейчас внаглую на них давить, подождать нужно. Боюсь только, как бы Сдобного кто на крючок не взял. Провернул что-нибудь чересчур «левое», а теперь, может, кто его за это и трясет. Не верю я, что он нас подставить решил… Ох ты ж е-мое…

«Данхилл», мать его, с золотистым ободком у фильтра. Сигарета, которую закурил мой бывший напарник. Вот та самая сигарета, которая тогда не давала мне покоя, вот оно что. Ну молодец, додумался ведь, как дать знак. Вот жучара, ведь он же предупреждал. И выходит, что совсем не зря меня с утра колбасило. Ну и ладно, хоть так, все лучше, чем думать да гадать.

Репортеры, етить-колотить. Неужели у нас опять заваривается какая-то каша? Куда и зачем им нужно попасть на самом деле, вот что главное. И постараться понять, кто они такие.

Большой, посмотрев на меня и догадавшись, что у меня в голове сейчас со скрипом ворочается все, что может ворочаться, довольно кивнул и пошел будить Настю. То ли журналистку, то ли «конторщицу», причем, возможно, что и не нашу, посконно-лыковую. Вероятнее всего – макдональдоштатовскую. Хотя она вполне может быть и коллегой вечно живого мистера «просто Бонда».

Мои размышления были прерваны появлением растрепанной и зевающей анонимности, которую Большой, пообщавшись со мной на волнующую его тему, наверняка разбудил самым бесцеремонным способом. Я смотрел на нее, сонную и не совсем осознающую, чего от нее хотят, и пытался понять, не шелуха ли это, не кокон ли, скрывающий настоящую начинку этой милой девочки.

Когда я в первый раз увидел тюльпан-мясоед, то чуть было не поверил в его беззащитную красоту. И только наставления, которыми нас со Сдобным пичкал старый и наполовину свихнувшийся пьянчуга Полоскун, спасли мне жизнь. Через некоторое время нам пришлось отдирать эту дрянь от лица шедшего за нами Нострадамуса. После пяти операций в Лаборатории его лицо так и не восстановилось полностью, хотя мы успели как раз вовремя.

Как мне хотелось бы поверить, что весь наш полуночный разговор был результатом постоянного нервного напряжения, которое никак не снять, пока ты ходишь в Район! Ну а если наши «подопечные» на самом деле окажутся с двойным, а то и с тройным дном?.. Ну что ж, в Радостном много мест, из которых запросто можно не вернуться.

До рассвета оставалось достаточно много времени, и в сон начинало клонить все сильнее. Вокруг все было относительно спокойно. Никто из тех, кто совсем не прочь подхарчиться упитанными рейдерами, не подкрадывался, не подползал и не подлетал. Где-то далеко, на самом пределе слышимости, выясняли отношения местные обитатели. Судя по разъяренным взрыкиваниям и рваному лаю, я бы рискнул предположить, что разбирались волки и орфо-псы. На КПК никаких сигналов не поступало, так что вполне возможно, дрались они из-за какой-то местной падали.

Настя сидела на старых, крошащихся покрышках, подняв горло свитера и натянув на уши вязаную шапочку. Интересно, ведь вся экипировка у них стандартно-полевая, а шапка явно ручной работы, с аккуратно сделанной мордочкой-смайлом на лбу. Кто-то из родных, мама или бабушка вязала.

Стоп, рейдер. Не увлекайся. Не старайся отвлечься и, даже если у тебя появилась какая-то симпатия к ней, убери ее подальше и не вспоминай.

КПК завибрировал, причем, судя по тому, как дернулась Настя, не только у меня одного. Да и Большой зашевелился на своем королевском тракторном кресле, явно намереваясь проверить входящее сообщение. Но потом сообразил посмотреть на нас с журналисткой и передумал, поворачиваясь в обратную сторону и усмехаясь. Да и мне тоже стало понятно, о чем меня собирается известить мой коммуникатор.

– Реметалл, Ламберт, баньши, четыре, двадцать пять. – Настя подняла голову, посмотрев по очереди сначала на меня, потом на все еще усмехающегося Большого. – Это правда? Сообщения об очередной смерти из-за баньши регулярно приходят?

– Ага, приходят. Постоянно. – Мне пришлось понимающе кивнуть. – Ты думала, вранье? Очередная рейдерская байка? Регулярно сообщения поступают в Сеть уже черт его знает сколько лет. Я в первый раз тоже не поверил, подумал, кто-то прикалывается. Потом привык. Даже уже неспокойно как-то, если долго не приходят сообщения про рыжую крикунью.

– Так это что, значит, и остальные тоже все есть? – Журналистка, или кто она там, завороженно смотрела на меня. – Танат, Крюк? А, да… про них ты уже говорил… Кто еще из тех, кого считают легендами Района, есть на самом деле?

Большой, пользуясь тем, что девушка не смотрела на него, нахмурил брови и отрицательно покачал головой, мол, не верь и не поддавайся. Что-то он чересчур рьяно ринулся подозревать наших клиентов в двуличности. Хотя мне уже и самому становилось интересно, хотелось понять, кого же на самом деле мы ведем. Сейчас я видел перед собой только профессиональную девушку-репортера, пытающуюся получить сенсационную тему для репортажа. Вон, даже диктофон достала, хорошо, хоть за камерой не пошла. Вздохнув, я быстренько влез в шкуру общительного и ни о чем не подозревающего рейдера Пикассо и начал рассказывать, впрочем не отрываясь от своего сектора наблюдения.

Легенды Района… Люди, когда-то бывшие такими же, как я, Большой или дрыхнувший в здании Клим, обычными. Необычными у них были лишь их способности, которые они приобрели после Волны. Или когда оказались уже потом в центре очередного Всплеска. Или те, кто добрался, несмотря ни на что, до Ковчега.

Ковчег. Что в нем правда, а что ложь? Никто не знает. Я не очень верю в него, якобы ставшего причиной всего этого безобразия вокруг. Измененные-легенды?

Про большинство из них знают практически все имевшие хотя бы какое-то отношение к Району. Сварог, когда-то прошедший Район взад и поперек. Рыжий, якобы нашедший Ковчег. И те, которых никто и никогда не знал или давно забыл: Егерь, Хозяин, Тренер. И Рыжая баньши.

Некоторые, например Егерь или тот же самый Мирон, друг голема Крюка, были осязаемыми или, как в случае с Танатом, почти осязаемыми. Великого Поводыря и Хозяина Кира никому из нас видеть и встречать не приходилось. Тем не менее это не являлось поводом для того, чтобы не верить в их существование.

А вот во что верить не хотелось, так это в Вестницу. Ее мне встретить довелось. Как-то в прошлом году, когда мы, скооперировавшись с группой Блохи, шли назад, мне привиделся тоненький девичий силуэт возле спящего Эдика Берсеркера. Я тогда, как и сейчас, торчал на собачьей вахте в компании Скопы. Если бы не она, то, абсолютно честно, подумал бы, что позорно заснул на посту. Но наша валькирия тоже видела девушку с букетиком обычнейших васильков, которые, к сожалению, в Зоне не росли.

Эдик погиб в полдень, напоровшись на пулеметную очередь, которой нас поприветствовали скрывающиеся в засаде наемники. После этого я долго прислушивался к ходившим между рейдерами слухам и байкам. Как потом оказалось, видели ее не только мы. И каждый раз ее появление четко говорило о смерти того, кому она дарила василек…

Тем временем с востока все больше и больше наползала полоса ярко-багрового, пробивающегося сквозь низкие серые тучи рассвета. Воспользовавшись тем, что стало светлее, я отправил Настю кипятить воду, загодя натасканную из чистого родника за станцией в старом, но верно служащем закопченном большом чайнике. На крыше завозились, и через пару минут с мешков свесилась заспанная Скопа. Зыркнула вокруг, зевнула. И обычным недовольно-утренним тоном осведомилась у нас с Большим о текущей ситуации и планах.

– Через час выходим, так что давай сворачивайся там. Поедим и вперед.

Снайпер согласно кивнула и, судя по шаркающим звукам, побрела для начала в сторону лестницы.

Два часа спустя наша группа бодро топала по старой, разваливающейся асфальтовой дороге, направляясь в сторону ГПЗ. Конечно, можно было пойти другим путем, через заброшенные дачи, но крюк давать не хотелось.

По пути нам пришлось немного размяться, отстреливаясь от чрезмерно нахальной стаи орфо-псов. Стая состояла из восьми голов здоровущих, но крайне растрепанных и худых уродливых тварей, ведомых одним цербером. Сбить с него спесь у нас получилось довольно быстро, особенно после того, как пуля из «винтореза» Скопы благополучно снесла ему половину его тупой собачьей башки. И следом – второй.

– Если будем так и дальше идти, – оператор сравнил проложенный в его КПК курс с нашим текущим маршрутом, – то скоро доберемся до Складов, правильно?

– Не говори гоп, пока не перепрыгнешь. – Большой раздраженно сплюнул под ноги. – Нам до завода еще пилить и пилить. Как до Китая… в одной сексуальной позиции.

Ни Алексей, ни Настя в спор вступать не решились, и разговор не продолжился. Леша снова вооружился своей камерой, активно водя ею из стороны в сторону, и хорошо, что при этом он не забывал двигаться в моем кильватере и часто смотреть по сторонам.

Район уже давно проснулся и всячески доказывал нам этот факт. По невысокому холму справа пронеслась стайка молодых кабанов. Из недалекого леска доносился чей-то довольно мощный рев. Кто бы там ни был, нападать он явно не собирался, но тем не менее пришлось держать лесок на прицеле до того времени, пока мы не отошли от него метров на сто.

По дороге нам постоянно попадались всякие местные достопримечательности. То в виде проржавевшего до громадных дыр МТЛБ. То в виде насаженных на колья из арматурин высохших и мумифицированных останков в «натовском» комбезе. Один раз нам пришлось обходить большой «фонтан», весело подкидывавший нечто, еще недавно бывшее большой кошкой. По бокам бетонки весело искрились после утренней росы дуги «разрядников», а Настю пришлось за шиворот оттаскивать от начавшей раскручиваться «с добрым утром». В низком сером небе гордо парила тройка грифов. Грифами, правда, их называли только из-за вытянутых, красноватых и морщинистых шей. А вообще они мне напоминали индюков, научившихся летать, отрастивших зубы и сходивших на прием к гримеру фильмов ужасов.

Если наши «туристы» все-таки были теми, за кого себя выдавали, то материала они уже наснимали аккурат на премию «Тэфи». В разделе «Лучший документальный фильм о животном мире на вновь открытых планетах Солнечной системы». Хотелось бы мне, чтобы так оно и было. Не было никакого желания проверять правильность догадок, пришедших в три наши умные головы.

Вдали наконец появился первый ориентир старых районов, бетонный, наполовину разрушенный забор вокруг заброшенной свинофермы. Чем хорош наш кусок нового Района, так это тем, что он куда как меньше других. Если идти со стороны Черкасс, то на переход требуется как минимум два дня. Мы, учитывая тормозящий фактор «журналистов», смогли дойти за день. Лишь бы не пришлось столкнуться с кем-то из совсем незаконопослушных личностей.

– Привал. Леха, Настя, вон за те две плиты, и быстрее. Большой, мы со Скопой идем на разведку. Если что, действуй по ситуации.

– Давай. Только погоди немного, прицел проверю.

Большой раздвинул сошки, примостив пулемет на большом куске армированного бетона, лежавшего у обочины. На проверку прицела у него ушло не больше минуты, после чего он кивнул нам головой, опуская «флажок» предохранителя и глазок нашлемного видоискателя.

А мы со Скопой двинулись в сторону развалин фермы.

До чего же хорошие вещи все-таки делают «грековские» ботаники. Наши костюмы обошлись нам в несколько серьезных партий добычи, но ни разу еще жалеть об этом нам не пришлось.

Комбинезоны были идеально подогнаны по фигуре, ничем не стесняя движения. В состав ткани и внутренней начинки я никогда не вдавался, но ткань продырявить можно было, только очень постаравшись. Пули среднего калибра комбинезон гасил полностью. 7,62 держал до трех попаданий подряд. Понятно, что девятимиллиметровые, не говоря про 12,7 мм, прошивали его достаточно легко, но и то «девятку» он мог остановить. Шлемы – это вообще отдельная история. Небольшие, из комбинации металлокерамики и прочнейшего пластика, легкие, идеальной анатомической формы внутри и донельзя обтекаемые снаружи, с коммуникатором, встроенной и легко отстегивающейся маской с фильтрами и противогазом, видоискателем, работающим в нескольких режимах, с возможностью приближения предметов. И замечательным забралом из тонкого и прочнейшего армированного пластика.

Плюс ко всему – дальнейшая разработка маскировки стандартного армейского «хамелеона». Иногда в наших комбезах можно было подкрасться к кому-нибудь практически незаметно и вплотную.

Все это удовольствие часто позволяло нам опередить наших противников, ожидающих в засадах таких же, как и мы, бродяг. Надеюсь, что сегодня нам придется попотеть без толку и никого мы на ферме не встретим.

Но, судя по всему, надеждам моим сбыться не предстояло. Снайпер с размаху приземлилась на живот, падая в высокие заросли крапивы и вскидывая винтовку, и мне ничего не оставалось, как последовать ее примеру. Скопа пальцем ткнула мне в сторону здания непонятного назначения, высоко поднимающегося над территорией свинарника. Включив функцию зумма у своего «наглазника», я опять удостоверился в ее безоговорочном чутье на неприятности.

То ли нам повезло и караулившая нас тройка бандюганов на время отвлеклась от наблюдения, то ли просто в очередной раз нам помогли наши «хамелеоны» – для нас так и не стало ясным. Но нас еще не заметили. Потому что никто даже и не подумал выстрелить в нашу сторону.

– Тоже вижу, – наушник тихо выдал в эфир рокочущий бас Большого. – И еще трое внизу. На одиннадцать. За цистерной.

– Понял тебя. Скопа, что скажешь? Попробуем обойти или как?

Скопа ответила кратким и выразительным жестом, проведя ребром ладони по горлу. После того как в засаду мародеров угодил ее последний друг, Вовка Укроп, она не пропускала никого из этой шатии-братии.

Показав на градирню, она выставила три пальца:

– Все мои, все трое. А вы постарайтесь уложить оставшихся. Большой, если что – уведи журналюг. О’кей?

Ну и ладно, Бог, как известно не выдаст, а свинья, пусть даже местная, изрядно изменившаяся, нас точно не возьмет. Поехали веселиться…

…Скопа вскидывает винтовку, выцеливает первого, жмет на курок и тут же делает еще два выстрела, мгновенно внося поправку. В наушниках слышится ее шипящее «Сука-а-а…», значит, она сняла не всех.

…Моя «гэпэшка» коротко «хакает», направляя ВОГ в сторону выбитого окна кирпичного строения, где инфракрасный прицел засек активно передвигающийся тепловой силуэт.

…Пригибаясь, устремляюсь к навалу щебенки справа от пролома в стене, добегаю и, падая на одно колено, начинаю бить по быстро меняющему дислокацию третьему «наблюдателю».

…Из второго этажа «кирпички» слышатся захлебывающиеся, торопливые очереди из ПК. И хотя стрелок там явно никудышный, мне приходится с головою зарываться в щебень. Пальцы автоматически засаживают вторую гранату в подствольник.

…Сбоку, в паре десятков сантиметров от земли, скользит Скопа с винтовкой наперевес.

…Второй ВОГ разбрызгивает бетонную крошку, снося один из торчащих кусков стены, за которую забежал противник.

…«Печенег», отстреливая экономичные очереди, не дает высунуться пулеметчику на втором.

…Скопа взмахивает рукой, опять приходится вжиматься в землю. Спустя пять секунд за стеной грохочет взрыв, поднимая в воздух кучу пыли и бетонной крошки, смешанных с дымом.

…Грохот за спиной дает ясно понять, что наши «подопечные» не остались в стороне, сзади слышится торопливый топот, и рядом со мной приземляется «оператор».

– Настю, суки, зацепили, – Леша выплевывает слова перекошенным ртом, глаза бешеные, побелевшие от злости. – Влепи еще одну в окно, и я пошел!

…Пока я заряжаю, спрятавшаяся за остатками непонятного сельхозустройства Скопа тщательно водит стволом «винтаря» по второму этажу, ствол замирает на мгновение и плюется, отправляя в полет девятимиллиметровый подарок.

…Со стороны торчащего в проломе остова ЗИЛка трещат очереди из «Никонова», Алексей прыгает вправо, уходя от возможной линии поражения и не успевая добраться до того места, откуда можно проникнуть во двор.

…Большой, продвигаясь вперед, затыкает того, который за автомобильной рухлядью.

…На какое-то мгновение показавшийся пулеметчик вскидывает к небу руки, выпуская старенький ПК, и валится через оконный проем вниз, получив тот самый подарок Скопы.

Оставшийся в живых «наблюдатель», подняв руки вверх, выходит из-за стены, делая два шага вперед.

…Леха вскидывает автомат, нервно дергая ртом, и его побелевший указательный палец начинает плавно давить на спуск.

…Голова «наблюдателя» разлетается на куски, кто-то из его партнеров решил, судя по всему, что сдаваться в плен – нехорошо, и нажал на спуск своего «Никонова».

…Скопа, уловив его в оптику прицела, мгновенно реагирует выстрелом, попав в район шеи. Стрелок немедленно исчезает.

…Я влетаю во двор, успеваю заметить движение в глубине помещений «кирпички» и жму на спуск «гэпэшки».

…Оператор залетает вслед за мной, еле успеваю пригнуть его к земле.

…В глубине замкнутого помещения хлопок разорвавшегося ВОГа слышится куда более громким.

Ну, вот и все. Время, еще три минуты назад летевшее со скоростью последней модели «Сушки», останавливается. Ну, а нам останавливаться нельзя.

Зачистка, самая отвратительная часть наших повседневных забот… Оставлять за собой тех, кто потом засадит тебе пулю в спину, – самое неблагодарное занятие.

В помещениях «кирпички» три распростертых на земле тела. Стандартные защитные костюмы класса А, никаких знаков принадлежности к какому-либо клану. Как и ожидалось – мародеры. Хорошо, что не те ребята, про которых говорил Конь. Те нас наверняка так близко бы не подпустили. А эти… В одном из углов виднеются несколько разбитых бутылок из-под дешевой местной водки. Рядом лежит наполовину обрезанный кусок кровяной колбасы и две перевернутые банки с кильками в томатном соусе. Соус уже смешался в одной луже с тем, что медленно подтекает из капюшона мертвого бандюгана.

А вот и не совсем приятный сюрприз. Один из тех, кто лежит на полу, скребя бетон скрюченными пальцами, пытается отползти подальше, в глубь помещения. Отстегиваю кнопку держателя кобуры на бедре, достаю «Гюрзу» и двигаюсь к нему. В самый последний момент он переворачивается на спину и смотрит прямо на меня, тянется зубами к чеке «эфки», скотчем примотанной к левой стороне разгрузки. Данг! Палец нажимает на спуск, отдача толкает ладонь, пытаясь отвести ее назад.

Всего их было восемь. Восемь человек, когда-то сознательно пришедших в Район стервятничать. Сегодня им сполна досталось от тех, которых они без колебаний выпотрошили бы, если бы им повезло чуть больше.

Завалив тела землей, кусками плит и бетонным мусором, мы пошли дальше. Не оглядываясь и не вспоминая о том, что осталось за спиной. Как обычно.

Настю хорошо зацепило в мякоть левой руки. Сейчас она шла без рюкзака, который у нее забрал Большой, даже не став слушать возражений. Девчонка держалась молодцом, не сознавая, что дает тем самым все больше поводов для подозрений.

Конечно, легкий анестетик, который ей ввела Скопа, временно блокировал боль. К вечеру ей явно станет хуже, и тогда, возможно, она будет не так спокойна, как сейчас. Но, даже учитывая обезболивание, как-то уж слишком хладнокровно она отнеслась к своему ранению. Воспротивившись нашим попыткам повернуть назад и убедив, что сможет дойти до ближайшего схрона, плюсов она себе не заработала.

Конечным решением было то, что мы втроем определились дождаться утра, когда все станет яснее. Тем более что до нашего убежища в одном из строений на территории, прилегающей к ГПЗ, идти было куда ближе, чем топать назад.

– И только пыль, пыль, пыль из-под шагающих сапог. – Леша, напевая вполголоса старую песенку, бодро шагал, неся на плече вновь извлеченную камеру. – Насть, ты как?

Настя, идя за мной, что-то пробурчала в ответ. Не ручаюсь, но, по-моему, она послала его куда подальше. Видимо, действие наркотика начинало подходить к концу и ее пробирало по-серьезному.

– Пикассо, впереди стая. Небольшая, но странная какая-то и с поводырем, – Скопа, шедшая метров на пятьдесят впереди нас, подала голос. – Кажется, готовы нападать.

– Понял. Все слышали?

– Да, а что делать? – в голосе «оператора» не было слышно даже малейшей тревожной ноты. Быстро привык к местным страхолюдинам, надо же. – Давай я с тобой пойду, а Большой Настю прикроет.

Большой покосился на него и одобрительно кивнул. Оператор был прав. Если что-то произойдет с нами, Настины шансы выбраться только возрастут от этого. Из всех нас именно он был наиболее надежным «телохранителем» для раненой девушки, который поможет идти, если сама не будет справляться.

Скопа, сидевшая за густым кустарником на пригорке, показала на противоположную сторону неглубокого, но очень широкого оврага. На той стороне, рассыпавшись в густой траве, торчала стая обезьян в двенадцать голов, необычно крупных и массивных. Поводырь прятался за ними, то и дело выставляя уродливую башку с наростами. Наше приближение они уже давно почувствовали и теперь терпеливо выжидали. Немного странно для резусов. Они обычно стараются затаиться и напасть неожиданно, имея место для своих спиральных заходов. Вместе с характерной особенностью по сбиванию прицела эти заходы доставляли немало неприятных минут.

Часть Рва, вырытого военными сразу после Волны, отделяла нас от стаи и была не особо глубокой. Но зато – с крутыми, заросшими склонами. Сейчас во Рву густо клубился предвечерний туман, немного рановато спустившийся и не дававший рассмотреть дна. И еще обезьяны, ждавшие нас, явно не торопились в него спускаться, хотя туман мог дать им хорошее преимущество. Впрочем, трое из этой четвероногой банды уже нетерпеливо поскуливали, выражая желание как можно быстрее добраться до вкусного мяса, ожидающего на противоположной стороне. Если бы не непроходимая тупость этих тварей, то с их бешеной агрессией, физическими данными и плодовитостью они бы уже давно владели просторами Зоны. Но даже сейчас резусы не представляли для нас серьезной угрозы, если бы не поводырь. Этот поганец, которому легко удается отводить глаза рейдерам, запросто может натворить неприятностей.

– Что делать-то будем? – Скопа устало вздохнула. – Ночь скоро. Прям как вчера. И в обход не пойдешь. Я попробую снять их ведущего. Хотя он уже вовсю за нами следит. Собьет оптику-то. А в нашлемнике прицел у меня с «винтарем» несовместимый.

– Прорываться будем. – Большой опустил предохранитель. – Чего еще-то. Не нравится мне овражек этот. Пикассо?

И мне овраг не нравился, уж не знаю почему, но не нравился. Слишком густой туман для семи-то часов. Тучи низкие, но солнце еще пробивалось через них. На экране детектора зафиксировались две лужи «битума» справа и еще четыре слева от оптимального маршрута спуска. Но спускаться, надеясь только на электронику, в Районе нельзя. Черта уже близко. А воспользоваться болтами нам явно не дадут. Я только начал открывать рот, чтобы объяснить сложившийся в голове план, когда тройка самых нетерпеливых на той стороне не выдержала.

Они рванули с места, разом покрыв несколько метров до спуска. Поджарые серые тени с разгону нырнули в густо-молочные хлопья. Через пару секунд остальная стая бросилась за ними, несмотря на протестующий рык вскочившего на ноги поводыря. А вот это он сделал зря. Измененный не успел даже попытаться «размазаться» в прицеле Скопы, когда она, моментально вскинув винтовку, выстрелила сдвоенным. Обе пули попали точно в цель, в голову.

Атаки у резусов не получилось. Туман в самой сердцевине скрутился немыслимым клубком, обнажив дно оврага. Густой клубок полупрозрачных щупальцев выстрелил в сторону обезьян, охватывая их мускулистые голые тела со всех сторон, оплетал, сбивал с ног и не давал вырваться. Неизвестное существо или аномалия, таившееся на дне оврага, дало возможность порадоваться, что первыми спустились не мы.

Истошные взрыкивания, плачущий лай и визг, раздирающий перепонки на уровне ультразвука, неслись из оврага. Из тумана во все стороны разошлись лучи осьминожьих конечностей, окутанных легкой маскировочной пеленой. Там, в своем центре, туман становился все более красным. Поверить в это не хотелось, но глаза не лгали. Как в страшном фильме – бред стал реальностью…

Большой красивый кабинет в стиле «сити-ампир». Бархатные алые портьеры. Стол, куда больше бильярдного, из красного дерева, вероятнее всего – итальянского ореха. Кресла с высокими резными спинками. И настоящий трон хозяина кабинета…

– Я искренне надеюсь, уважаемый, что мы с вами договорились. – Худые, в перстнях, волосатые пальцы поводили в воздухе дымящейся «Короной». – Накладки, как в предпоследний раз, не будет?

– Нет, господин Шульцман, не будет. Я… – Он запнулся, с трудом проговорив следующие слова: – Я все сделаю как нужно. Только…

– Заткнись, – холодный и надменный голос Шульцмана взвился вверх, сорвавшись в неожиданный фальцет, – заткнись, падла здоровая. Ты мне… мне, сучонок! Будешь! Еще! Ставить! Условия!!!! Запомни!.. Я все знаю, и у меня везде свои люди. Запомни это. Иди, свободен!

…Вспышки фотокамер. Свет прожекторов, заливающий ринг. Грудастые девки с номерами в руках, покачивая роскошными бедрами, обходящие его по кругу.

Стук сердца в висках. Густая толпа вокруг. Орущая, матерящаяся и радующаяся. Во все времена – одно и то же. Хлеба у них, сидящих в зале, – предостаточно. А за зрелище и кровь они всегда готовы заплатить.

Впереди еще три раунда. В восьмом он ложится. Хотя и не должен. Но он ляжет. Потому что там, за городом, в дорогой частной клинике, лежит Она. И если он опять не сделает то, о чем говорил ему Шульцман, то…

Позади пять лет, прошедших в боях. Боях, в которых проигрыша не было. Его просто не могло быть. И не потому, что он – «Русский медведь». Потому что нужны деньги. Много, очень много денег. Потому что нельзя делать пересадку сердца. Ее организм отторгнет его. Нужно искусственное. Дорогое. И операция, которую до сих пор делают очень мало человек. И деньги на артефакт «Сердце». Только он сможет поддержать Ее.

И он ляжет. Несмотря на то что его противник, высокий, гибкий американец-мулат, не сможет продержаться против него. Он, американец, и сам это прекрасно знает.

Это видно, хотя он красуется сейчас перед камерами. Видно, что ему плохо и больно. И страшно…

Кто это? Кто сейчас склонился над ухом тренера??? Ведь он его видел. У Шульцмана?.. Что он ему говорит? Почему у Васильича так вытянулось лицо… Что??!

Коля, младший тренер, подходит с водой и, протягивая бутылку, говорит два слова. Всего два…

Заголовки завтрашних утренних газет: «Что случилось на Большой Боксерской в „Лужниках“?»…«Где „Русский медведь“ Ермаков?»… «Смерть американского претендента на ринге!»…

Он ушел. Проломился через заслон охраны, выбил окно в сортире второго этажа, спрыгнул, как большая кошка, и растворился в темной московской ночи. Позади остался американец, который так и не успел понять: что случилось? Прости, парень, я думал, что ты крепче…

Через две недели ВВ-шник из бригады охраны периметра оцепления района «Радостный-55», стоявший на посту у Рва, задремал. Он не успел повернуться на хрустнувший сучок. Результатом этого стала потеря им личного оружия и удавшаяся попытка прорыва линии охранения.

Когда солдат давал показания, особист части только качал головой, дивясь про себя изворотливости солдатской мысли. Истории о подкравшемся сзади вурдалаке, по какой-то причине решившем спереть табельный ПК, особист не поверил. Срочник был осужден за утрату служебного личного ПК и отправлен в дисбат. Особист остался при своем мнении, которое выражалось в том, что солдат продал пулемет кому-нибудь из рейдеров.

А разводящий караула, старшина Кириллин, не мог себе простить, что испугался, когда увидел громадную фигуру, возникшую из ниоткуда и уходящую с пулеметом на плече в глубь Района. И ничего не смог сделать. Никогда после этого случая старшина не ходил на проверку постов в одиночку.

Глава третья Овражье – Топь

Большой, сопя и тихо матерясь сквозь зубы, спрыгнул с последней ветви вековой сосны, торчавшей над окрестным мелколесьем. Отряхнул комбинезон от приставших иголок и паутины, отстегнул свою большую, семисотмиллилитровую флягу и надолго присосался к ней, жадно глотая воду. Оторвался ненадолго, передохнул, опять продолжил свой водопой и, только напившись, заговорил:

– В округе ничего не видно. Спокойно. Нашего здания не заметно. Идти нам нужно где-то часов на одиннадцать, тогда на него и выйдем. И тихо что-то слишком, чересчур тихо. Зверья вообще не видно, будто повыбили всех. Выброс вроде только через два-три дня, а такое ощущение, что вот-вот начнется. Не нравится мне все это.

Скопа сплюнула сквозь зубы и, покачав головой, села на пенек. Ситуация становилась все более неприятной. Инстинктивным ощущениям Большого мы привыкли доверять уже давно, и если ему кажется, что не за горами незапланированный выброс, то, возможно, так оно и есть.

От Рва наша команда ретировалась в спешном порядке, насколько это позволяло наличие ловушек. Тварь, засевшая в тумане, за нами вроде бы не гналась, но проверять никому не хотелось. И когда уже показалось, что можно перейти на нормальный шаг, мы нос к носу столкнулись с невесть как заплутавшим здесь големом-малышом.

Вотчина этих здоровенных и чаще всего полоумных здоровяков находится достаточно далеко от Овражья, и зачем он сюда забрел – так и осталось для нас тайной. Измененная гора плоти вылетела нам навстречу так неожиданно, что мы не смогли встретить его во все стволы. Как следствие – нам пришлось продолжать удирать, невзирая на все препятствия, попадающиеся по дороге.

Конец гонки положил один из тех самых оврагов, давших название всему местному сектору Района. Большой, бежавший последним, исхитрился, скатившись по влажному от росы склону, заманить гиганта прямиком в сдвоенную «с добрым утром». Тем самым предоставив ловушке лично разбираться с этакой тушей. Ловушка подхватила гипертрофированного гоблина, подкинула вверх и, не справившись, просто придала ему серьезное ускорение, отправившее гиганта вниз по дну оврага. Через мгновения полета раздались громкий хруст и полный боли разъяренный вопль, доказавший, что наш преследователь приземлился весьма неудачно.

Дожидаться и проверять, сможет ли он выкарабкаться, мы, естественно, не стали.

Продравшись через низкий колючий кустарник, мы выбрались к довольно густому леску, из чего следовало, что наша группа круто забрала к северо-западу. Большой, воспользовавшись тем, что в округе часто торчали высокие сосны, вызвался посмотреть, что творится на видимом периметре. Сказать, что результат его наблюдений нам не понравился, – ничего не сказать.

Измененные жители и обитатели Района хорошо чувствуют приближение Всплеска и загодя расползаются по норам и закуткам. Находясь довольно далеко от ГПЗ, мы могли и не успеть добраться до них, даже если пойдем в темноте. И впервые с начала вылазки во мне, где-то глубоко-глубоко в душе, зашевелился мерзкий и холодный червяк неуверенности. Слишком давно нам не случалось вот так попадать. Но, как говорится, назвался груздем, то есть, э-э-э, рейдером, вылезай из любой ловушки, на которые так щедра мать сыра земля, носящая нас в Районе.

– Что делать будем, предложения у кого имеются?

– Имеются, – Большой ответил первым. – Я, сдается мне, лесок этот получше вас со Скопой знаю. Тут домик есть, только его найти нужно. То ли лесник там жил раньше, то ли кто-то самогон гнал. Но подвал там хороший. Знатный такой подвал. Дойдем – пересидим гарантированно. Я за то, чтобы отправиться его искать. Если пойдем на ГПЗ, можем не успеть.

– Я только за. – Скопа подняла голову и, затянувшись, продолжила: – Гарантий, что дойдем даже до этой избушки на курьих ножках, никаких. Но по отношению к Заводу шансов выжить у нас всяко больше.

«Журналисты» молчали, да и что им оставалось делать. Подумав, я тоже согласился.

Через час, когда стало заметно смеркаться, Большой, разозлившись, пинком развалил попавший под ногу трухлявый пень. Скопа закурила еще одну сигарету, щелкнув своим заметно опустошенным серебряным портсигаром. Ну а мне осталось только материться сквозь зубы.

Ни один из ориентиров, которые упоминал Большой, нам не попался. Судя по тому, как он легко их описал, дорогу Большой должен был знать хорошо. Но найти знакомую тропинку у него не получалось.

Еще через полчаса, побродив по округе и ничего не обнаружив, мы в очередной раз остановились. Скопа присела на сломанное дерево, на безопасном расстоянии от зарослей лениво шевелящегося пучка «крапивы». Щелкнула зажигалкой… и подскочила на месте:

– Пикассо! – Снайпер наклонилась, поднимая что-то с земли. – Да это ж мой бычок, мать его. Мы были здесь… совсем недавно были. Что за хрень такая?

– В круг! Быстро! – Не дав опомниться, я втолкнул Настю в середину быстро образованного нами кольца. – Глаза нам отвели, сучье. Леха, Настя, с головой все в порядке? Ничего не мерещится, не зовет никто?

Оглянувшись назад и не опуская поднятого ствола, я увидел, что Настя с неподдельным испугом смотрит на нас троих. Но ответа от нее я дождался быстро.

– Нне-ет… – Девушка сглотнула и немного менее уверенным, чем обычно, голосом спросила: – А что такое-то вообще?

– Поводырь, а может, кикимора. – Большой повел «Печенегом» по своему сектору. – Поэтому мы ничего и не нашли, хоть и искали. Глаза нам кто-то уже отвел. Судя по всему, у какой-то из этих тварей логово рядом. Даже поводырь не рискнет перед Всплеском охотиться далеко от него. Кикимора, зуб даю. Поводырь бы уже постарался увести кого-нибудь.

– Эт точно. – Скопа торопливо шарила «наглазником» по деревьям. – Ничего не видно. В трех диапазонах просмотрела уже. Да что ж за день-то такой невезучий сегодня, а?

И в это время голос подал оператор, который, держа правой рукой «Хеклер», левой водил по сторонам своей камерой. Эге, а ребятки-то не на шутку испугались. С виду камера обычная, никаких наворотов. А на деле похоже, что начинка у нее еще та. И ведь не таясь ею пользуется.

– А я вижу тепловой источник. Вон там, за деревьями. Смотрите туда. – И ткнул стволом автомата в сторону небольшой кучки осин.

Сперва я подумал, что именно Леша стал целью ментальной атаки, но, присмотревшись и немного подрегулировав инфракрасный датчик, увидел практически неподвижное тепловое пятно. Судя по всему – костер. Странно, запах дыма до нас не доносился, но не доверять собственным глазам я точно не могу. В конце концов, даже сам Хозяин, как мне известно, не сможет за будь здоров удерживать четверых людей. Четверых, потому что Большой и Скопа, по очереди посмотревшие в ту же сторону, утвердительно кивали.

Ну ладно, значит, будем отступать в строгом порядке, не знаю, что нас там может ожидать, но явно что-то не страшнее выброса, грозившего с минуты на минуту разразиться над нами. В воздухе уже довольно ощутимо скапливалось избыточное количество зеленоватого тумана, характерное для такого мероприятия.

Постаравшись как можно тише прокрасться между деревьями, я первым вышел на удобное расстояние для выстрела. И непозволительно долго смотрел на открывшуюся мне картину.

Несмотря на отсутствие запаха, на небольшой поляне вовсю горел костер. На толстом деревянном обрубке напротив него, скрывшись в тени, сидела женщина в немыслимой для местных условий одежде – простых джинсах и обычной «натовской» куртке защитного цвета. Без маски и в кедах. Рядом, положив голову ей на колени, лежал самый громадный из всех встреченных мною когда-либо псов.

Спиной к костру, ножом открыв большую жестянку и насаживая на шомпол лежавшие в ней сосиски, сидел на брошенном армейском спальнике крупный мужчина в застиранной до белизны «горке». Закончив колдовать над едой, он положил на свежесрубленные деревянные рогульки еще два, видно, достаточно давно приготовленных шомпола и, вытерев руки какой-то ветошью, повернулся к нам.

– Эй, бродяги! – голос у него был хрипловатый и низкий. – Здорово. Давайте выходите. Кушать скоро будет подано, так что мойте руки и садитесь жрать, пожалста.

Ну и что нам оставалось делать? Какой бы чуднóй ни выглядела парочка, сидевшая у костра, но она в любом случае была лучше, чем неизвестные противники, наверняка идущие за нами следом. Немного поколебавшись, мы стали подходить к костру.

– Пятого позовите, – мужчина ухмыльнулся, – не с его габаритами в этом лесу прятаться.

Большой неслышно материализовался между деревьев с неожиданно пристыженным выражением на лице и, последовав нашему примеру, подошел к костру.

– Так-то оно лучше будет, – незнакомец перевернул шомпола, – вон там еще одно бревно есть. Притащите, а то сидеть не на чем будет. Что, заплутали? Ну-ну, можете не признаваться, это и так видно. Да уж, ну и рейдеры пошли, в березняке почти на самой границе плутать начали. Хотя…

Рейдер, или местный, или кто он там еще, повернулся в ту сторону, откуда мы появились, и несколько мгновений сидел неподвижно, втягивая воздух носом. Потом хмыкнул, протянул руку в темноту за собой и извлек оттуда винтовку незнакомого мне образца. Интересное оружие, ни разу такого не встречал. Хотя… это же карабин СКС, который выпускали еще до бабушкиного разговления. А вот оптика на нем серьезная, сразу видно, что делал ее какой-нибудь Ганс в Дейчланде.

– Нет, ну надо же, кикимору с собой притащили. Какого черта она здесь делает, интересно? Марьенн, я пойду прогуляюсь немного, а ты гостями нашими пока займись, пожалуйста.

– Не нужно, – раздался мягкий, слегка картавящий, идущий из-под низко надвинутого капюшона «натовки». – Серый сходит. Правда, мой хороший?

Женщина погладила громадную морду своего пса. Тот поднялся, оказавшись, как показалось мне, высотой не меньше чем по грудь мне или оператору. Такого монстра никто здесь не встречал, хотя… Вполне возможно, что именно его Конь и видел. Во всяком случае, шерсть у него была светло-серая, с небольшими черными широкими полосами. Серый покосился на нас, явно давая понять, что нам даже и думать не стоит о попытке причинить какой-либо вред хозяйке в его отсутствие. И в доказательство неотвратимости возможного наказания зевнул, продемонстрировав набор великолепнейшего дентина, которому мог бы позавидовать и бенгальский королевский тигр. После чего одним прыжком оказался под деревьями и мгновенно растворился в темноте.

Мужчина, в очередной раз перевернув начавшие шипеть сосиски, опять ухмыльнулся. Ну да, не каждый день можно встретить в Районе такое чудо. Мало того, что здесь очень мало нормальных собак, да и те в основном у военных, так эдакую псину вообще никто из нас никогда не видел.

– Меня Пикассо зовут. – Я кашлянул, сам не понимая причины смущения, охватившего меня сразу после того, как мы вышли на поляну. – Снайпер – Скопа, пулеметчик – Большой, а это Настя и Алексей. Мы их сопровождаем.

– Угу, наслышаны. Район слухами полнится. – Мужчина наклонился к рюкзаку, что-то ища в его внутренностях. – А кто захочет, тот услышит. Не думал, правда, что придется с вами столкнуться. Ну, это Марьенн, пес, как вы уже поняли, Серый. А я… а я Следопыт.

– Не слышал. Ты из тех, которые в Черкассах?

– Ага, – неожиданно сказал Большой, – я слышал. Один из стариков. Очень приятно встретиться.

– Ну да, весьма и весьма. – Следопыт потер заросший щетиной подбородок. – А бритвы, часом, ни у кого с собой нет? Свою, похоже, потерял где-то.

– У меня есть. – Большой открыл рюкзак. Что за черт, ничего не понимаю, с какой стати наш Кинг-Конг так уважительно себя ведет? Тем временем Большой достал футляр со своей «опаской» и протянул ее мужику. – Вот. Правил недавно. Острая, не порежься.

– Вот спасибо, уж буду осторожен. – Следопыт неожиданно широко улыбнулся. – Мечтаю побриться уже дня три, наверное.

– Послушай, Следопыт, – Скопа, с интересом рассматривавшая чеканный римский профиль незнакомца, решительно вступила в разговор. – Тут, кажется, Всплеск незапланированный должен начаться. Мы вообще-то избушку какую-то искали. Конечно, спасибо за приглашение и очень рада, что ты наконец побриться сможешь. Но мне как-то не по себе, как подумаю, что мы под выброс попадем. Не подскажешь, где нам эту избушку-то поискать? А бритву себе оставь, Большому я потом, как вернемся, другую куплю. Лишь бы вернуться.

Следопыт, во время всей этой тирады внимательно смотревший на Скопу, согласно покивал головой:

– Ну да, будет Всплеск. Где-то часа через три, ты уж мне поверь. А дом-то? Да рядом он, не переживай, дорогу покажу. Посидим, поговорим. Кстати, жратва уже готова. Разбирайте.

Он взял наполненный котелок с водой, стоявший на углях и сосредоточенно начал намыливать щеку. Вот только, зуб даю, что его, котелка, еще и минуту назад там не было. Остолбеневшая от такого поведения Скопа начала явственно сердиться, но Большой что-то прошептал ей на ухо, наклонившись, и она, как ни странно, не стала затевать спор.

Только взяв свою порцию сочившихся жиром датских консервированных свиных сосисок, я понял, насколько же сильно проголодался. А когда Большой, следуя указаниям Следопыта, залез в его бездонный рюкзак и извлек бутылку «Родника», так и вообще позволил себе немного расслабиться. Спирт растекся по пищеводу, и в голове немного прояснилось. Не знаю, кто такой на самом деле этот Следопыт, но видно, что мужик тертый и человек неплохой. Такой в спину явно не ударит, если только его самого в угол не загонят. Стало быть, переживать особо нечего. С таким позитивным настроем я вернулся к трапезе, подальше отогнав плохие мысли. Какое-то время на поляне слышался только звук торопливо работающих челюстей.

Когда я почти доел свою порцию, с той стороны, откуда мы пришли, донесся пронзительный вой, оборвавшийся резко и неожиданно. Настя поперхнулась и вопросительно воззрилась на Следопыта, который к тому времени мастерски обрил сам себя и теперь неторопливо отхлебывал из кружки водку. Маленькими глоточками. Бррр…

– Конец вашей кикиморе. – Он щелкнул зажигалкой, закуривая. – Достал ее Серый. Ну и не хрен по лесам шататься, людям головы морочить. Как дела у вас, на вашей стороне, а, Пикассо?

– Да вроде неплохо. – Я, решив ничему не удивляться, налил чаю из закопченного железного чайника, которого раньше тоже не было заметно. А может, просто мне показалось? – С военными иногда проблемы, да куда ж без них.

– Импортных «частников» у вас там много?

– Не очень, французы есть, шведы. «Пиндосы» где-то посередине, с левой стороны периметра. Наши славяне их уже начинают выгонять. А у вас?

– Ну, у нас как раз таки наоборот. – Следопыт вытянул ноги поближе к костру. – Почему-то не выгоняют, их только прибывает. Особенно тех, с той стороны Атлантики. Есть, правда, бельгийцы, но их мало. Строгие очень, хотя никогда не против купить что-нибудь.

Угу. Так оно и есть, наверное. Я все больше начал убеждаться в правоте собственной догадки по поводу встретившихся нам персон. Озвучивать ее я не спешил, и думаю, что делать этого мне не нужно. Потом, если оно будет, это «потом», спрошу кое-что у Большого.

Кусты за нашими спинами зашуршали, и на поляну выбрался Серый. Плюхнулся у ног своей молчаливой хозяйки, подсунул башку ей под ладонь и довольно заурчал, когда та начала поглаживать ему брови.

– Ну и зверюга. – Леха зачарованно смотрел на пса, недоверчиво покачивая головой. – Метис, что ли, какой-то? А здоровенный-то до чего…

– Здоровенный. – Следопыт улыбнулся. – И умный, чертяка!.. Мм. С ним Марьенн бояться некого. Всех порвет, кого захочет. Разве что големов пара попадется.

– Неужели и с вурдалаком справится? – несмотря на возраст, в тоне нашего оператора послышались нотки ребячьего восхищения. – Один?

– Ну да, и даже не с одним. Правду сказать, он как-то с тремя сразу справился. Мне только пристрелить потом их осталось. Он мутант, не знаю уж, от каких пород такой пес получился, но точно, что не от пекинеса. Или пуделя, например.

Угу, это точно. Такой-то костогрыз не иначе как от кавказца и медведя должен был получиться.

Следопыт тем временем заинтересовался второй скоповской винтовкой и принялись обсуждать ее возможные достоинства и недостатки. Когда в ход пошли какие-то совершенно мне непонятные технические термины типа формулы тысячной и количества прицельных угольников, я решил посмотреть, как себя чувствуют наши «туристы», сидевшие на самой границе светотени и молча наблюдающие за происходящим.

Как и ожидалось, Насте стало значительно хуже. Даже в темноте было видно, как сильно она побледнела и как ее знобит. Вот черт, незадача так незадача. Хотя, может, оно и к лучшему. Если доживем до утра, можно будет со спокойной душой топать назад. Деньги вернуть – не вопрос. Если пойдем с Соколом, то сможем заработать куда больше. И без всяких непонятных головняков.

– Настя, совсем плохо?

– Ага. Поспать бы, может, и полегчает. – Девушка подняла на меня блестевшие лихорадочным блеском глаза. – Ты хочешь назад, наверное, пойти? Да? Нет, Пикассо, так не получится. Я смогу идти.

– Ну да, сможешь. – Я присел рядом. – Но зачем? Материала не хватит?

Настя ничего не успела ответить. Марьенн встала и подошла к нам:

– Ну-ка, покажи, что у тебя? Руку навылет… неприятно, конечно. Но не беда.

Она достала из кармана висевшей на поясе небольшой сумки какую-то пластмассовую тубу и заставила Настю снять куртку и свитер. Размотав повязку, внимательно осмотрела уже начавшую схватываться рану и, достав из той же сумки пластиковую каппу, всунула ее девушке в рот.

– На-ка прикуси. И потерпи немного.

Не знаю, что там было у нее в тубе, но когда я на всякий случай попробовал вмешаться, так как Настя вела себя будто загипнотизированная, Большой придержал меня за локоть и не дал сказать ни слова.

Журналистка сдавленно охнула сквозь сжатые зубы, когда Марьенн высыпала на рану какой-то мелкий порошок, поблескивающий в темноте сиреневыми искорками. Хотелось вскочить, но на плечи ей надавил невесть откуда взявшийся Следопыт. После этого Настя немного посидела, таращась глазами в пустоту, а потом начала заваливаться вбок. Я подхватил ее и вместе с Большим оттащил к костру, положив на спальник, расстеленный Скопой.

– С утра ее не будите, пока сама не встанет. Траншейник поможет.

Марьенн резко встряхнула руками, смахивая остатки порошка, и вернулась на свое прежнее место, сев в ту же, полную невозмутимости и спокойствия, позу.

– Спасибо. Даже и не знаю, – кашлянув, сказал оператор, – не знаю, как…

– Ну, не знаешь и ладно. – Следопыт похлопал его по плечу. – Все нормально. Хабаром рассчитаешься.

И, улыбнувшись собственной шутке, пошел обратно к костру.

– Пикассо. – Следопыт посмотрел прямо на меня. – Пошли поговорим.

Я присел рядом с ним, взял протянутый стакан с водкой и терпеливо стал дожидаться. После всего что здесь произошло, мне уже стало понятно, что Всплеска бояться нам не обязательно и до утра мы точно дотянем. Что там дальше будет – неизвестно, а пока можно расслабиться.

– Ты Полоскуна хорошо знаешь? – Сталкер закурил и, прищурившись, посмотрел на меня.

– Знаю. Не то чтобы очень, но знаком. Советы пару раз давал, что и как делать…

– Как он там, пьет небось?

– Ну да… Синячит постоянно. В Район он не ходок. Не знаю уж почему, хотя, говорят, раньше одним из лучших был. Уезжал как-то. Месяца три его не было, потом вернулся. Рассказывал, что не смог дома усидеть. Приехал к сестре, родители-то у них к тому времени уже умерли. Ну, он там не пил вроде, с племяшами занимался. То ли слухи как-то про него прошли, то ли что… Короче, звали его к себе и бандюки, и менты местные. А он посидел там, погулял взад-вперед и назад поехал. А как приехал, так всего один раз и сходил в Район. Схрон у него где-то был, наверное. Полгода ничего не делал. А потом… Сейчас его к себе Сдобный взял, кормит-поит. Говорит, не может смотреть, как ветеран сам себя изнутри грызет. Как-то раз попробовали его напоить и на разговор вывести. Ага… вывели. Я в себя пришел только к вечеру следующего дня, а ему хоть бы что. Так ничего и не узнали.

Следопыт вздохнул и быстро затушил сигарету о каблук.

– Ты это, Пикассо, – он залез в рюкзак и достал какой-то небольшой сверток, – как вернешься, передай ему. Скажи, что от меня. Самому мне к вам не дойти, наверное, опасно слишком. Если он в себя придет, скажи, чтобы в Район пришел. Он знает куда. Эх, Рыжий…

Рыжий?.. Да, похоже, все мои даже самые дикие предположения – абсолютно верны. Остается только подивиться, насколько странное место Район. Что же это все-таки такое? Громадная аномалия, перекручивающая и переплетающая людские судьбы настолько причудливо, что и не разобраться, не сон ли вокруг.

Следопыт, если, конечно, именно так стали звать одного из самых легендарных личностей города после Волны, встал и стал паковать рюкзак.

– С утра подождите, пока туман полностью не уйдет. Потом только выходите. Вы ведь от Рва шли?

– Да. Что за дрянь там была?

– Овражник.

– Какой овражник? Слыхом не слыхивал никогда.

– Ну не слыхивал и ладно. – Следопыт посмотрел на меня. – Зато вот взял сразу и увидел. То ли еще будет. Район – место интересное. Ночью здесь столько бродит всяких непонятностей, что диву даешься. Овражники раньше тоже только ночью охотились. Их просто увидеть и обойти тоже просто. Если в тумане есть кусок, который как молоко, белый и совсем непрозрачный, то беги от него. Да… Пойдете через военные проходы под Радостным, слушайте внимательно эхо от шагов.

– Какие проходы, Следопыт? Ты о чем?

– Ты, Пикассо, вроде слушаешь меня внимательно, так что не понимаю, почему переспрашиваешь? Я же сказал, военные, под Городом. А как еще вам пройти к запасному командному пункту? Ну ладно, что глаза-то таращить? Совсем выкатятся. Будете в доме сидеть, поговори с вашим Алексеем.

Сталкер подмигнул мне, проверил ремни своей старой «эрдэшки» и, вешая на плечо винтовку, обратился к своей спутнице:

– Марьенн, пора нам, наверное?

– Ну да. Скопа, на вот, возьми для девочки. Завтра с утра проверь, затянулось или нет, и на всякий случай немного посыпь сверху. Если затянулось, то ничего такого, как в первый раз было, не произойдет. А если все же не получилось, то вам придется здесь задержаться.

– Ну, бывайте, рейдеры. – Следопыт подошел к каждому из нас, пожимая руку на прощанье. – Удачи вам, бродяги.

Странная троица двинулась в сторону лесной темноты, наплевав на грядущий выброс. Костер ярко вспыхнул, осветив угол старого бревенчатого дома, до сих пор скрывавшегося в чернильной темноте за нашими спинами.

Марьенн, идущая позади Следопыта, вдруг обернулась:

– Свои васильки я собираю только во время выброса. – Она откинула капюшон куртки, блеснув зелеными огоньками глаз. – И каждый из вас еще получит по одному цветку. Когда? Я еще не знаю. Пикассо и Скопа, вам никогда не уйти от Района, запомните это. А ты, Большой, правильно делаешь, что держишь на поводке своего зверя. Только помни, любую цепь можно порвать. И кто тогда сможет остановить его?..

Всплеск бушевал снаружи. Треск молний, раскаты грома, рев ветра не затихали ни на минуту. Что творилось сейчас за стенами убежища? Кто знает…

Часы на КПК показывали уже начало первого ночи. Спать не хотелось. Тупое оцепенение, охватившее меня сразу после того, как мы спустились в погреб, не отпускало. «Оператор», который, как и предполагалось, оператором не являлся, уже давно закончил говорить. Мы втроем, слушавшие его, не перебивая, не сказали ни слова.

Скопа курила, копаясь в электронных внутренностях прицела. Большой, достав из одного из подсумков оселок, вжикал им по лезвию своего любимого «кабаньего» ножа. Я, крутя меж пальцев зажигалку, смотрел на мирно спящую Настю.

Сотрудники ФСБ, «фэйсы», два старших лейтенанта-оперативника… Наши «туристы», подрядившие мою команду идти в Радостный. Нажавшие на Сдобного информацией о его махинациях. Несущие на один из дублирующих командных пунктов активатор для включения системы самоуничтожения научных блоков Объекта «Ковчег».

Казалось, что совсем недавно я смеялся над выдуманными сценариями сериала про Зону. А сейчас – сам попал прямо на страницы одного из них.

Создатели Ковчега… Существа, которые подчиняли и контролировали действия «новых пуритан» и местных, могущественнейшие сущности, являющиеся проводниками аномальной активности на многострадальную землю нашего родного города. Сущности, основавшие свою штаб-квартиру в подземных научных лабораториях-бункерах, после того как пустили Волну. Могущие все и ничего не подозреваюшие о своей гибели, спящей у них под ногами.

Алексей, рассказывающий про суть своей задачи, не горячился, приводя факты, за разглашение которых его явно не погладят по голове:

– Попытки расширения Района, постоянно предпринимаемые ими, зачастую носят, казалось бы, хаотичный характер. Гипервсплеск, случившийся три года назад, явно должен это подтверждать. Но… тактика отвлекающих маневров применялась в войнах испокон веку. А то, что они ведут войну, – сомнения не вызывает.

Какое-то время назад ученые из нашего Центра вывели интересную закономерность о количестве появляющихся новых артефактов и их дальнейшем использовании. Так вот, новые артефакты появляются не спонтанно, а нацеленно. Кое-какие кажутся абсолютно непригодными ни для чего, пока их не попытаешься совместить с некоторыми другими. А взаимодействие получается настолько интересным, что иногда даже страшно становится. Нам показывали записи исследований. Черт, там такое творилось… Не помню, как называется такая хренотень, похожая на серебристую ровную сферу… Короче, когда ее обвязали «спиралью» – открылся портал. Маленький, но открылся.

Гипотеза такова. Те самые, из Ковчега, ведут хитрую и продуманную игру. Каждый обнаруженный новый артефакт после исследований поступает по предписанному назначению. Количество используемых артефактов вне Района точному подсчету не поддается. Как бы его ни охраняли, но контрабанда артефактов идет постоянно. Подумайте, что будет, если в нужное время нужные люди грамотно совместят имеющиеся в наличии производные? И тем более – в районе потенциального источника ядерной энергии.

За последний год оперативники отделов А и В уничтожили семнадцать групп ядерных террористов. Семнадцать!!! Подводные лодки и атомные ледоколы, АЭС и даже стратегические объекты Министерства обороны. Постоянные попытки проникновения…

Взять кого-либо из террористов живыми чаще всего не получается. Но те, которых все-таки взяли, рассказали немало интересного. Заказы они получали через посредников, которые в свою очередь работали под руководством еще более законспирированных людей. Всего три «прокола» нам удалось спровоцировать. Результат – мы сейчас здесь. Кроме нас есть еще три группы, но они идут под прикрытием военных, отвлекая внимание Создателей. Мы с Настей должны дойти до Радостного. У нас с собой контейнеры с катализатором для проведения химической реакции. Если мы их используем, то Район, скорее всего, станет чем-то типа заповедника, не более того. И никакой угрозы.

Рассказал я вам все это по одной причине. Видно было, что вы нам не доверяете. Понятно, что наша «легенда» белыми нитками шита, а тут еще и с Настей такое случилось… Рано ли, поздно ли, но рассказать все равно пришлось бы. Вот. Без вас мы не дойдем. Подумайте, я понимаю, что все вы здесь оказались не от сладкой жизни там, за периметром. Ясно, что вы здесь деньги зарабатываете, и немалые. Ну и что с того-то?! Но неужели кому-то из вас хотелось бы увидеть Район на месте Москвы, Питера, Новосибирска? Да на месте даже ваших родных городов?! А если мы все сделаем, то вы внакладе не останетесь, это точно. Пикассо, Большой, Скопа… Что скажете?

Да уж, что мы скажем… Что на месте моего родного города, я и так уже знаю. Эх, чуял ведь: что-то не то здесь, но не до такой же степени. Елки-палки, нет бы мне в рейд простой уйти. Тоже мне, оратор хренов, патриот, бля… Москва, Питер… да я там был-то, в той Москве, раза два, наверное.

Деньги приплел, психолог… Эх, Леха-летеха, кто ж тебе сказал, что Район – это только деньги? Заповедник… А подумал кто-нибудь про то, что делать без некоторых артефактов? Без того же «Сердца» или «Янтаря» на сложных операциях…

Да и мы тоже хороши, ничего не скажешь. Ну, показал Алексей запаянный в пластик прямоугольник удостоверения с универсальным электронным ключом, и что? Где гарантии, что он сам не какой-то фанатик, несущий то, что спровоцирует еще один гипер. А нету никакой гарантии. Кроме той, что нас отправил с ним Сдобный.

– Короче, наследник Феликса Эдмундовича, – решение созрело и оформилось, – поступаем так. Завтра утром – сеанс связи со Сдобным. Полагаю, аппаратура для этого у вас есть. Не знаю уж, подо что она заделана, под микрофон или под фотоаппарат, но то, что есть, я уверен. А там и посмотрим. Давайте спать, ребята. Я первый на часах. Потом разбужу тебя, Большой. До рассвета часов пять всего. А с утра нам много еще идти предстоит. Отбой.

Вот и получилось, что теперь я смог подумать в полном одиночестве, хотя бы попытаться разобраться в сумбуре, свалившемся на наши головы, и определиться с тем, что делать дальше.

Если все на самом деле так и есть, нужно разобраться наконец, стоит идти в Город или нет. Я патриотом себя считать не люблю, глобально мыслить не умею, но если рассказанное Алексеем – правда… то тогда следует призадуматься. Как бы я ни зависел от Района, мне совсем не хочется, чтобы где-то еще бегали вурдалаки и летали грифы. Хватит одного этого многострадального куска моей родины.

Если все это правда, я пойду с ними. Проведу их и помогу сделать все для того, чтобы их затея удалась. Хотя это, конечно, проще сказать, чем сделать. Подозреваю, что нас по пути в Радостный будет ждать много сюрпризов. И далеко не все будут приятными. Скопа пойдет со мной, это-то как раз понятно. А вот Большой…

Я ему, конечно, доверяю, если бы не доверял, то вместе столько не ходили бы. Но он для нас со Скопой все равно до сих пор загадка. Кто он на самом деле, мне стало понятно достаточно давно. Труда это не составляло, с его-то комплекцией. А пластикой на лице сейчас мало кого удивишь. Но вот ради чего он здесь – непонятно до сих пор. Одна безысходность, как у нас со Скопой, в его случае явно не причина. Внутренний излом Большого иногда проявлялся. Тогда лучшим средством он считал либо одиночный поход в Район, либо запой.

В первом случае Большой возвращался с большим количеством трофеев типа головных гребней вурдалаков, хвостов церберов либо ушей мародеров. Все это добро потом продавал в сувенирную лавку, умудряясь заработать даже в такой ситуации.

Во втором – предпочитал в гордом одиночестве напиваться в «чипке» у казарм. Как правило, после этого нам приходилось вытаскивать напарника из комендатуры, куда его запихивали отцы-командиры, разозленные подрывом боеспособности своих подразделений, выраженным в многочисленных травмах различной тяжести, полученных в ходе драк с нашим героем.

Утро вечера мудренее.

Думаю, с утра мы решим этот вопрос. Позитивно или негативно, но решим. Вряд ли Большой уйдет назад, слишком сильно он привязан к нам, и слишком много нам пришлось пережить вместе.

Радостный. Конечная точка маршрута. Лабиринт улиц и подземных коммуникаций. Постоянно висящая над головой угроза. «Пуритане», зомби, цверги и прочая фауна. Плюс – ловушки, которые в условиях городских развалин очень плохо фиксируются и определяются.

Маршрут у меня в голове нарисовался быстро. В самом Радостном будем действовать по ситуации, надеюсь, что у наших «гэбэшников» есть какой-то план в запасе.

Тяжеловато будет, конечно, но вполне выполнимо. А деньги, ну что деньги… Если получится, так будем в шоколаде и с карт-бланшем от ГБ. Нет – такая, значит, наша рейдерская доля.

Надо же, встретить одновременно две легенды и даже получить что-то типа предсказания. Синие васильки, которые каждый из нас наверняка обретет в дальнейшем… И какого зверя она имела в виду, когда обращалась к Большому, вот что интересно. Что прячет от нас наш друг? Стоит ли иногда задумываться про это и вести себя более аккуратно по отношению к нему?

Я так и не стал будить никого до утра, пока снаружи не закончил бушевать выброс. Потом растолкал Большого и Скопу, пинком поднял Алексея и пошел наверх, пригнувшись под низкой притолокой полуразрушенного дома.

…Кровь быстро стучит в висках, ноги часто мелькают, еле касаясь растрескавшегося асфальта подошвами «гриндеров». Черт, до чего же в них тяжело-то!

…Дверь, дверь с электронным замком, по какой-то причине не закрывшаяся до конца. Шанс спрятаться. Шанс остаться в живых. Быстрее, быстрее!.. Из-за поворота уже нарастает топот тех, кто торопится достать ее…

– Твою мать! Куда она, блядь, делась?

– Да куда она тут деться могла?! Свернула в тот поворот, я ж тебе говорил… Вот сука!

– А, хрен с ней. Никуда не денется, накроем. Ладно, валим отсюда, сто пудов, та тварь с ларька ментов вызвала.

Голоса смолкли. Торопливые шаги удалялись.

Высокая, спортивного сложения девушка сползла по толстой металлической двери. Вытерла взмокшее, покрасневшее лицо «палестинкой», полезла в карман за сигаретами. Закурила. Нащупала разбитую правую бровь, потрогала начавший опухать нос, провела по ребрам, несколько раз резко выдохнула, прислушиваясь к собственным ощущениям.

Потом свернулась в клубок и долго, обхватив колени руками, плакала. Захлебывалась беззвучными слезами, размазывая их вместе с кровью по лицу.

…Прошлое никогда не уходит бесследно. Оно просто ложится в спячку. Как большой и хищный зверь. И когда ты думаешь, что больше с ним не столкнешься, зверь просыпается. И, проснувшись, он может ласково и нежно потереться о тебя. А может и ударить. Жестко, страшно и исподтишка. И всегда неожиданно.

Очень давно, целых два года назад, она пыталась перестроить мир вокруг себя. И конечно – в лучшую сторону.

Боролась за экологию, кормила бездомных, бросила курить и есть мясо бедных животных. А еще – объявила войну парням с наголо выбритыми головами, носившим высокие ботинки, черно-желто-белые шарфы и закатанные джинсы.

Через какое-то время, повзрослев, поняла, что добьется только того, что ее либо «закроют» на много лет, либо пришпилят заточенным канцелярским ножом в подворотне, предварительно запинав до полусмерти.

С головой ушла в работу и даже смогла восстановиться в институте. По выходным ездила в один из районных центров, навещая маму.

Несколько раз пыталась встречаться с обычными, нормальными парнями. Изменила прическу, купила длинное черное пальто и сапоги на каблуках. А потом в Город приехал Он, тот, из-за кого она влезла во все это дерьмо. И она решила встретиться с ним. Даже надела старые вещи, долго пылившиеся в шкафу.

Живой ли он сейчас – неизвестно. Нисколько не изменился. Вместо вечера, который они хотели провести вдвоем, они оказались на одной из акций. Бритоголовые появились, когда она еще не закончилась. Была драка. Одного она полоснула своим старым скальпелем. Потом – долгая гонка, когда бежавшие за ней кричали, точно называя ее имя. А услышанный разговор лишь подтвердил то, что казалось ей паранойей. За ней следили, действительно следили. И здесь, и там, куда ездила к матери. Никто и ничего не забыл. Прошлое шло по следу.

Через два дня раздался звонок из областного отдела «конторы». Вежливо и настойчиво ей предложили явиться к такому-то часу и по такому-то адресу. И напомнили, что все это время ее не забывали и здесь. А блестящее владение хирургическими инструментами запросто обеспечит ей место в исправительном учреждении. Но они всегда будут рады помочь избежать этого. В обмен на некоторые услуги, конечно.

Они все, и с той и с другой стороны, просчитались только в одном. Никто не знал про ежемесячный междугородний звонок. И он пришелся как раз на второй день после того, как она плакала в подъезде.

Вместо того чтобы отправиться по адресу, названному чекистами, девушка пошла в парикмахерскую, из которой вышла коротко остриженной брюнеткой. Потом были несколько недель попутных машин и автостопов, переход внутренней границы за последние деньги. И долгожданная встреча с тем, кто звонил один раз в месяц.

Девушку, попадающую без прицела в самые сложные мишени, назвал Скопой старый пьянчуга Полоскун, в прошлой жизни бывший орнитологом. Назвал так в честь красивой хищной степной птицы, способной видеть зайца за несколько километров.

Глава четвертая База 5 – Лагерь

Майор Квасков, командир группы специального назначения номер 2, входившей в состав гарнизона военной базы Черкассы-5, наконец-то добрался в казарму своего подразделения.

Протопав по скрипучим дощатым полам, отмахнувшись от выскочившего дежурного и хлопнув дверью своего «кубрика», майор упал на кровать, скрипнувшую сеткой.

Пинком отправил в угол изгвазданные в глине берцы, кинул на стол обязательную на совещаниях планшетку и, закинув руки за голову, уставился в потолок, по давешней привычке бормоча себе под нос:

– Чудилы-мудилы штабные, чтоб вам пусто было. Как обычно – наплели, походили кругом да около. А толку-то? – Майор закурил и перевел взгляд на выцветший портрет Горбачева, когда-то давно повешенный на стену одного из кабинетов в здании бывшего горкома. – Вот вы, Михал Сергеич, как считаете, нужен ли плюрализм мнений в армии?.. Молчите, нечего вам сказать? Дежурный!!!

Дверь скрипнула, приоткрывшись. В образовавшуюся щель проникла голова старшего сержанта Филиппова-Ефимчика:

– Дежурный по группе…

– А-а-тставить! – Майор критически оглядел подчиненного. Придраться, к сожалению, было не к чему. – Через пятнадцать минут командиров взводов, их заместителей и старшину – в каптерку. Кофе есть?

– Щас сварим. – За прошедшие с момента призыва почти два с половиной года сержант выучил наизусть вкусы своего «батяни-комбата». – Черный, с молоком или как?

Квасков пытливо посмотрел на дежурного:

– «Или как» – не паленый? Местный?

– Никак нет, – сержант довольно улыбнулся, – «или как» качественный, ямайский. Разведка с Ключей привезла. Махнулись с пиндосами на «батарейки». Тока «батарейки» некачественные были, кроме одной. Ну, те только ее почему-то и проверили. Бараны. Варить?!

Майор одобрительно мотнул головой.

Когда Квасков зашел в каптерку, заменявшую комнату для совещаний, все вызванные находились на месте. Он сел, оглядев давно, по меркам Района, знакомые лица подчиненных:

– Так, господа офицеры, сержанты и старшины. – Майор поставил на стол кружку с дымящимся кофе, расстегнул планшет и извлек из него потрепанную общую тетрадь. – Значитца… слушайте приказ командования.

Подчиненные напряглись и подтянулись.

– А приказ, орлы мои сизокрылые, следующий… Твою-то в бога дивизию! Чубайс! – Квасков подскочил на стуле.

Чубайс, здоровенный, хвостатый рыжий котище, прибившийся к «спецам» сразу по их прибытии в Черкассы-5, ошалело смотрел на вскочившего командира. Имя политика, давно ставшее «своим» для подобных котов, точно передавало суть представителя кошачьих. Энергии в Чубайсе было хоть отбавляй. Что он только сейчас и доказал, сиганув прямо с подоконника, на который перепрыгнул с дерева, росшего напротив окна.

Бедный кот, решивший, что майор обрадуется ему, как обычно, скакнул на стол. И сбил кружку с горячущим, черным как смоль кофе. Согласно «закону падающего бутерброда», вся жидкость оказалась на командире.

Когда Квасков, ругаясь сапожным матом, злой, как пять голодных гиперурсусов, ушел переодеваться, «орлы» гоготнули так, что дремавший на тумбочке первогодок Хлопов испуганно дернулся, стукнувшись головой о висевший за его спиной противопожарный щит.

– Так. – Отхохотавшись, командир одного из взводов, капитан Александров по прозвищу Бармаглот закурил. – Господа офицеры и прочие ястребы с соколами, хватит ржать. Командир не железный, разгневается и сокрушит.

– Угу… сокрушит, как пить дать. – Один из сержантов снова прыснул в кулак. – Такова доля наша, видно. А если серьезно, то сейчас он нам тут выдаст. Чую одним местом.

Господа офицеры и прочие кивнули, соглашаясь.

– Ну, значит, так. – Квасков вошел тихо и незаметно. – Идем в Зону, товарищи командиры. Завтра с утра.

– Эх! – тоскливо вздохнул старший лейтенант Кубанец, гася сигарету в банке из-под тушенки, заменявшей пепельницу. – А я-то думал…

Командиры, напыжившись и надувшись, покраснели. Смеяться было нельзя. Майор покачал головой, закурив. Всем было известно, что Кубанец при первой же возможности мчится в лагерь ученых, в котором у него имелась зазноба. Квасков, единственный из всех присутствующих, знал, с кем крутит шашни его подчиненный. Поэтому в караул на охрану ученых, отправляемый регулярно, ставил только его.

– Все бы вам ржать, жеребцам стоялым. – Майор налил воды в кружку и покрутил головой по сторонам, высматривая Чубайса. – Спокойно все, да? Расслабились вы, ребятки. Кроме мародеров и вольной гопоты, ничего ведь с месяц уже, почитай, и нет.

– Да ладно, командир. – Старшина группы погладил кота, довольно жмурившегося у него на коленях. – Не обижайся. Хватит ржать, остолопы деревянные. Ну?!

Спорить со старшиной не решался никто. Все знали, что обычно он был спокоен и меланхоличен. Но если его конкретно раздражали, то лучше было быстро это исправить. Или извиниться.

– Извини командир. – Бармаглот поднял ладони. – Само внимание.

Квасков поднял отложенную тетрадь:

– Выходим завтра. Группа из двенадцати человек. Причем, – Квасков поморщился, – самых лучших. Старший – Бармаглот. Из «замков» – Дихлофос. Остальных подберите сами. Это ясно?

Сидящие дружно закивали головами. Кубанец что-то хотел сказать, но не стал.

– Ну, тогда дальше. – Майор подошел к электронной карте Района, висевшей напротив входа. – Группа Бармаглота выдвигается в район Лагеря. Пешком. Оттуда – наименьшим по риску путем, определенным из текущей ситуации, идете в Радостный.

Командир назначенной группы нахмурился. Сослуживцам это было понятно. Идти с группой из дюжины человек в Город? Конечно, рейдеры-одиночки ходили туда и по одному, но… двенадцать спецназовцев – это вам не вольные рейдеры. Да, силу собой они представляют серьезную. Но и мишень для «пуритан» – тоже весьма серьезная.

И при этом Бармаглот понимал, что сейчас Квасков выдаст такое, что ему, ответственному за рейд, точно понравится еще меньше. Он не ошибся.

– С вами пойдет группа из трех человек. Задача простая: обеспечить безопасность, оказать прочее нужное содействие. Ну, и по окончании операции аккуратно вывести. Уточнения получишь при выходе. Дальше…

Теперь напряглись все остальные. Если Квасков сказал «дальше», значит, ждать нужно только задач по обеспечению группы. Но это – уже лучше. Любой из сидящих за столом понимал, что если группу ведут остальные «спецы», то шансы их коллег выбраться из Радостного намного вырастают.

Квасков прошелся по каптерке.

– Взводы Гремлина и Бармаглота – готовность номер один. Бармаглотовский взвод под моим командованием в случае необходимости выдвигается на «вертушках». До Черты, ясен пень. Гремлин со своими парнями – на бронепоезде по «железке» до Станции. Кубанец остается за старшего в группе и находится на коммуникационном центре. Все ясно?.. Если все, то расходимся, ребята. Готовьте людей. Бармаглот… задержись.

Капитан, уже привставший со стула, вернулся в исходное положение. Закурил, дождался, пока все вышедшие протопали как можно дальше. И только тогда спросил у Кваскова:

– Что такое, Влад? Кто с нами пойдет и зачем? Если знаешь, то лучше не темни, не нужно.

– Ну да. Гриш, – майор заговорил заметно тише, – поведешь «фэйсов». Причем ученых. Что они несут с собой и за каким чертом прутся в Припять, сами скажут. На месте. И еще…

Бармаглот наклонился к нему, чтобы расслышать тихий шепот командира ГСН-2.

Группа спецназовцев вышла в Район рано на рассвете. С ними шли три «специалиста»: двое молодых, развитых парней и мужчина постарше, выглядевший не таким крепким, как коллеги.

Майор Квасков проводил своих ребят до КПП, после чего вернулся в расположение ГСН, где уже вовсю велись приготовления к возможному десанту.

– Давай быстрее, Кирк, шевели задницей! – Сержант Джеймс «Хэт» Хэтфилд злился. – Опаздываем, джипы должны выйти через пятнадцать минут. Если по твоей вине, амиго, мы не успеем, то пеняй на себя!

Капрал, к совести которого взывал Джеймс, занимавший должность снайпера отделения, торопливо собирался, ворча про себя. Чертовы местные шлюхи, не давшие вовремя вернуться в казарму!

Хэтфилд хмыкнул, глядя на спешившего снайпера. Сколько лет вместе, а все равно достаточно один раз повысить голос. Эх, Кирк, хороший ты парняга. Сержант пригладил длинные, нарушавшие все внутренние корпоративные требования к внешности усы и, довольно улыбнувшись, вышел к ожидавшим джипам.

База якобы сотрудников агентства «Иринис», отвечавших за охрану якобы «Омни Кемикл Индастрис», жила своей обычной жизнью.

Бодро вился на легком ветерке звездно-полосатый флаг. Вразвалку протопала в столовую группа рейнджеров. Папаша ухмыльнулся, вспомнив о том, как с песнями маршировали русские во время одной из его поездок в Черкассы-5. Чего добивались их командиры, заставляя солдат распевать песни во время похода за едой, сержант так и не понял. То ли дело у них, американцев…

Подтверждая мысли «морского котика», мимо пропылила группа пехотинцев, бежавших по центральной улице научного городка и дружно горланившая песню о капитане Джеке. Прямо за ними, за «колючкой», огораживающей техпарк, ревя двигателем и поднимая пыль, прокатился на КПП сменять собрата «Хамви». Жаль, что нельзя было ввезти в эту варварскую страну пару-тройку взводов «Абрамсов». Политика…

В стороне от городка, скрытое рощицей «бьерезок», уже просыпалось стрельбище. Трещали автоматические винтовки и пулеметы. Гулко ухали гранатометы.

Сержант с удовольствием втянул запах пороховой гари, солярных выхлопов и ядреного солдатского пота, оставшегося после пробежавших мимо солдат.

– Эх, Ларс, – сказал он своему постоянному напарнику, флегматичному скандинаву, дремавшему на переднем сиденье «Хамви», – не хватает только запаха напалма. А так – чудесное утро!

– Да, Хэт, эт точно. – Ларс потянулся и поскреб заросший щетиной подбородок. – Ничего, скоро разомнемся. Надаем пинков под зад хваленому русскому «спьецназу». Э?..

Сержант промолчал, ничего не ответив. Как ни хорошо было смеяться над срочниками союзной группировки, но с русским спецназом Хэту связываться не очень хотелось. Их группе еще не доводилось воевать с ними, но наслышан он был достаточно.

«Котикам» приходилось сталкиваться с русскими повсюду, где интересы США и России пересекались. И сказать, что они постоянно выигрывали у бывших «красных», было нельзя. Хэт понимал, что в Районе стоят не «Альфа», «Вымпел» или «Витязь». Но от этого ему не стало легче. Тех данных, что позавчера выдали в штабе, с избытком хватило, чтобы понять: легко операция не пройдет. Понимал это и командир группы «морских котиков» капитан Тайлер.

Но, в конце концов, здесь они защищали интересы демократии, так что рассуждать о том, как оно будет, Хэту не хотелось. Он солдат и выполняет приказы. Защищает свою страну здесь, на территории бывшей «империи Зла». Вот только от кого? От шелудивых мутантов?! Папаша сплюнул и пошел в сторону джипа командира.

Через десять минут ворота городка открылись, выпуская автомашины, которые, тихо пофыркивая дизелями, направились в сторону блокпоста на въезде в зону отчуждения. Официальная версия поездки была проста: научно-исследовательские работы. И связанные с этим заборы анализов почвы, воздуха и биологического материала. Капитан Тайлер и связист группы, капрал Шульдинер, уже сидели, облаченные в комбинезоны «яйцеголовых». Но, как подозревал Хэт, дело не обошлось и без э-э-э… «магарычьа» кому-то из состава офицеров русских, отвечавших за допуски в Район.

Григорий Бармаглот, исходивший Район вдоль и поперек как в старых, так и в новых его районах, людей зря никогда не гнал. Тем более что путь был неблизкий и весьма опасный.

Он не переоценивал собственные способности, не считал себя суперменом и трезво смотрел на сложившуюся ситуацию. Вот и сейчас, ведя группу по проторенной тропе к лагерю, Бармаглот «прокачивал» ситуацию в бешеном режиме. Потому что знал: насколько правильно и верно он поведет своих «гоблинов» с самого начала, настолько же больше будет вероятность возвращения.

В самом задании дойти до Радостного капитан не видел ничего особо страшного. Понятно, что такое количество «спецов», пробирающихся вдоль границ «пуритан», неминуемо привлечет внимание. Да и ладно бы, но вот «конторщики»… Довести до коммуникаций под самим Городом, найти вход в один из старых командных пунктов в лабиринтах Росрезерва. Там они сделают свое дело, пока спецназовцы будут их прикрывать, и потом назад. Казалось бы, все очень просто. Ага…

Бармаглот хорошо понимал, что простоты-то как раз добиться не получится. Интуиция, позволившая ему так долго продержаться в Районе, подсказывала, что нужно быть предельно осторожным. Будь его воля, он пошел бы максимум с четырьмя бойцами. И тем самым наверняка была бы гарантирована вероятность успеха. Но спорить с командиром он не решился. Понимал, что тот сам наверняка доказывал это дядькам с большими звездами, отправившим их сюда.

Тем временем группа продолжала продвигаться все глубже и глубже в Район. Вставало солнце. Ветер трепал пожухлую желтоватую траву, ковыль, превращенный Изменением в сплошной волнующийся ковер. Местами четко выделялись стальные проплешины «разрыв-травы». Перекрученные прошедшими Всплесками деревья со скрипом покачивались, тряся свисающими гроздьями «крапивы».

– Дихлофос, – Бармаглот щелкнул переключателем переговорника, – через пять минут остановка. Понял?

– Да. – Идущий впереди с тремя бойцами сержант поднял руку, махнув ею в сторону опор ЛЭП, видневшихся в прорехи начавшего редеть леса. – Вон там.

– Хорошо, – капитан кивнул. – Все поняли? Ну и молодцы.

Подождав, пока сержант выставит охранение, а остальные расположатся наиболее оптимально, Бармаглот подошел к «конторщикам». Те остановились у бетонных блоков, поддерживающих опоры. Один из молодых, не сняв рюкзака, стоял, держа руку на рукояти «Никонова». Второй сидел, привалившись спиной к арматурине. Старший уселся на сброшенный рюкзак. Покуривал и осматривался. Увидев подходящего к ним Бармаглота, он привстал:

– По наши души, капитан?

– По ваши. – Бармаглот расстегнул карман «разгрузки». – Да что ж вы вскочили-то? Посидим, поговорим. Да и познакомиться нам лучше надо. Согласны?

– Ну а что ж не поговорить-то? – Собеседник капитана понимающе улыбнулся. – Майор Забелин. А это мои коллеги, капитан Петров и капитан Иванов.

– Ну да, – Бармаглот чуть было не поперхнулся дымом, – редкие у них фамилии, по нынешним-то временам.

«Да уж, – капитан улыбнулся про себя. – Комики, блин, Иванов, Петров, Сидоров… Майор он. Ага, а я тогда балерина».

– Здесь меня зовут Бармаглот. – Спецназовец улыбнулся, увидев вполне понятную реакцию собеседника. – Прозвище такое. Принято так в Районе.

– Нда… – Забелин посмотрел на затухшую сигарету. – А нас как называть будете?

– Да никак не будем. – Капитан щелкнул зажигалкой, давая Забелину прикурить. – Прозвище, оно ведь само по себе появляется. Вернемся – поймете. Ну а теперь поговорим о серьезном, майор?

Бармаглот посмотрел на Забелина. Сейчас, находясь здесь, в месте, где опасность зашкаливала, он мог сделать это более внимательно. Перед выходом времени присматриваться у него не было. По какой-то причине потрепанный УАЗ «Патриот» третьей модели, доставивший «конторщиков», непозволительно опоздал.

Забелин, или как его там звали, был немного постарше капитана. Невысокого роста, сухощавый, с ранними морщинами и рыжеватыми усами. Обычный мужчина лет сорока.

Его подчиненные тоже ничем не выделялись на фоне группы. Лет по двадцать пять, высокие и крепкие. Одеты и экипированы так же, как и все прочие «спецы». Комбинезоны, «разгрузки», шлемы.

– Мы идем в Город, так? – Капитан повернулся к Забелину.

– Так.

– Влезаем в катакомбы под городом и находим командный пункт номер три?

– Да, именно так, уважаемый Бармаглот.

– Что мы делаем там?

Забелин помолчал, крутя между пальцев сорванную травинку.

– А там, капитан, нас ждет поиск специальной изолированной камеры. В этом помещении находится то, ради чего мы туда и идем. Что это такое, я расскажу вам позже. Больше ничего сказать пока не могу. Не обижайтесь.

Бармаглот согласно мотнул головой. То, что рассказал майор, уже давало повод относиться к подопечным более доверительно. А пока – большего и не надо.

Кивнув Забелину, капитан отошел к Дихлофосу:

– Поднимай группу, отдохнули. Пора идти.

«Замок» передал команду через переговорник. Бойцы начали подниматься, закидывая «эрдэшки» на плечи и поправляя экипировку. Подошли двое, охранявшие тыл группы. Спецназовцы, действуя быстро и умело, вытянулись в цепочку и, оставив по флангам четырех человек, гуськом двинулись по еле заметной тропе.

«Конторщики» шли в середине колонны, поставив Забелина в центр.

С боков их прикрывали, чуть выдвинувшись в стороны, два бойца группы. Хотя, если присмотреться внимательно, казалось, что они не так уж и нужны.

Бармаглот, шедший в арьергарде, обратил внимание, что «конторщики» нисколько не нервничают, как это обычно бывает с пришедшими в Район впервые.

«А они молодцы, – мелькнула невольная уважительная мысль, – даже не верится, что в первый раз идут. Даже Забелин, которому по возрасту давно пора на пенсии быть, и то, гляди-ка, как бодро вышагивает».

Дихлофос, находившийся в голове колонны, внимательно смотрел по сторонам, отсекая все лишнее и пытаясь углядеть возможную опасность. Спецназовец уже давно ходил сюда и понимал, что здесь никогда не бывает тихо.

А Район разлегся вокруг, раскинулся широкими славянскими пейзажными красотами, прямо как кустодиевская русская барышня. Да, по-своему он, Район, был прекрасен.

Гигант спецназовец, умевший руками разбивать кирпичи, имел одну тайную страсть. Он писал неумелые и грубые, но при этом – очень честные стихи. Про друзей, про свою тяжелую работу. И про Район. Он почему-то понимал, в отличие от многих других, что, несмотря на все таящиеся в Районе опасности, он может быть очень красив, что и доказывал постоянно.

То полыхая серебристыми зигзагами в темно-фиолетовом небе во время частых гроз, то переливаясь под скупым солнцем блестящими волнами Измененного ковыля.

Или закручиваясь серыми спиралями столбов пыли «с добрым утром», бликуя сполохами «разрядников» в катакомбах разрушенных зданий, еле-еле светясь бирюзовыми озерцами «ведьминого студня».

Ловушки… Они создавали то, чего не было больше на всей Земле. Страшные, завораживающие и опасные. Берущиеся из ниоткуда, кажущиеся чем-то, что не может быть настоящим.

Они – самая главная опасность Района. После людей, обитающих в нем. И между этими двумя финалистами идет конкурс.

Каждый из рейдеров и военных, постоянно находившихся здесь, мог долго перечислять тяжести столкновений с тем или иным местным порождением.

Голема, большого льва-грея, цербера, рептилоида, мертвяка, туманного волка и резуса увидеть легко. Вурдалака, цверга, сфинкса или даже баньши, если она существует, – сложнее. Но против каждого из них всегда найдется аргумент: пуля, граната, нож, приклад или кулак, если больше ничего нет.

А против аномалий? Что можно сделать против электричества «разрядников», которые загнали тебя в угол между старым зданием мехмастерской и бетонным разваливающимся высоким забором? Как справиться с «добрым утром» или двумя прямо между тобой и выходом из подземных коридоров? Когда за тобой слышится хриплое и не по-человечески учащенное дыхание пары вурдалаков. А у тебя остался только «макар» с тремя «патриками» и все?

Дихлофос ругнулся под нос, заметив еле видное марево перед собой, и поднял вверх руку. Группа остановилась.

– Что там? – В наушниках сержанта раздался голос Бармаглота. – У меня на детекторе ничего нет.

– У меня тоже, а вот «конфорку» я уже заметил. Странно… Я сейчас проверю, постойте пока.

Сержант отстегнул кнопку бокового карманчика разгрузочного жилета, доставая болт с примотанной к нему ленточкой из бинта. Самый надежный детектор в Районе, не зависящий ни от батареек, ни от воздействия местного аномального электричества.

Бойцы, оставаясь на тех же позициях, где их остановила команда Дихлофоса, спокойно присели, аккуратно взяв на прицел свои сектора.

Сержант покрутил болт в пальцах и кинул его перед собой.

Полыхнуло. Столбы «конфорки» резко ввинтились в небо, мгновенно превратив в головешку ворону, пролетавшую над аномалией, и, гудя, как пламя в мартеновской печи, лениво съежились, опускаясь.

Дихлофос достал пригоршню маленьких металлических маркеров и начал методично определять оптимальный маршрут для прохождения.

Через пару минут он понял, что столкнулся с чем-то не совсем обычным даже для Района. И дело было не только в количестве взмывающих вверх фонтанов высокотемпературного пламени. Дихлофосу показалось, что это скопление подземных горелок вообще нестандартно.

Он кидал болты в сторону марева над предполагаемым эпицентром ловушки, а пламя поднималось чуть сбоку. Как будто у «конфорки» хватило ума выделить из себя ложноножку. Но, елки-палки, она же не живая…

В наушниках раздался голос Бармаглота:

– Ну, чего там?

– Не-па-а-нят-на-а-а… – Дихлофос хмыкнул. – Ни хрена не понимаю, командир. Вектор пламени у ловушек нестандартный, и вообще странные они какие-то. Честно, если бы мы только вышли, я бы назад повернул. И постарался их обойти. Не понимаю, как их пройти.

– Подожди-ка, сейчас подойду. – Бармаглот отключился.

Подойдя к подчиненному, он недолго смотрел на то, как Дихлофос пытается понять, где можно пройти.

– Да-а… но назад уже не пойдешь, – Бармаглот зло сплюнул, – с графика собьемся. Будем пробовать здесь.

Он включил общий канал связи.

– Группа, слушай приказ. – Он помолчал, собираясь с мыслями. – Идем шаг в шаг. Направляющий – Дихлофос. Первые трое, пройдя через аномалии, занимают оборону. Еще двое – замыкающие. Всем ясно? Идем очень аккуратно, ребята.

Квасков ругался, старшина ругался и злился, а Кубанец ругался, злился и придумывал планы наказания своих подчиненных. Но если первые двое ругались и злились вслух, то старший лейтенант это проделывал про себя.

Все шло не так, как планировалось. Станция, которую унесла с собой группа, должна была дать им возможность беспрепятственно выходить на связь, но молчала в первый сеанс связи. И во второй тоже.

Из двух полагающихся для десанта «крокодилов» командир первого взвода признал годным к выполнению задачи только один. У второго капитану показалась ненадежной электроника.

Бэтээры, подогнанные к кирпичному сараю, где старшина хранил «энзэшные» боеприпасы, оказались хорошими. Только водителей выделили – хуже некуда. Срочников из предпоследнего призыва. В результате молодые бойцы были отданы на растерзание старшине, который отправил их на чистку картофана. Кваскову пришлось согласовать замену присланных водителей на двух своих, проверенных.

Потом оказалось, что ящики с патронами, которые принесли со склада АТВ, – не те. Вместо стандартных девятимиллиметровых, для «Валов» и «Калашниковых-13М9», на складе выдали «семьдесят шестые» для обычных «калашей».

Проверить должен был сержант Злой, ходивший на склад старшим. А так как в подчинение он входил к Кубанцу, то именно поэтому тот сейчас и злился.

– Вот ты мне скажи, Лева, – Квасков ругался сидя, а старлей при этом старался стать меньше и не нависать над майором, – командует взводом кто?!.

– Я… – тоскливо ответил Кубанец, зная любимую присказку майора.

– Я, я. – Квасков постучал пальцем по столешнице. – Головка… от кумулятивного снаряда!!! А за каким, спрашивается?! Товарищ старший лейтенант! Твою за ногу! У нас здесь! На площадке! Лежат не те патроны! А?!

– Командир…

– Чего командир?!! Если в десант прямо сейчас, что ты с собой возьмешь, а?!

Кубанец молчал. Крыть ему было нечем. Если бы сейчас потребовалось срываться в десант, то у бойцов с собой были бы только патроны из подсумков и «разгрузок». Дополнительные боеприпасы бросят на площадке перед расположением. За полной ненадобностью.

Квасков еще несколько минут распекал подчиненного, потом дал ему задание: взять один из бэтээров и мигом обменять патроны. Сам со старшиной остался дожидаться следующего сеанса связи с группой Бармаглота.

Майор злился. Ему не нравилось задание. Не нравилось то, что его пытаются использовать вслепую. Казалось бы, здесь, в Районе, этого быть не должно.

Очередные подковерные игры больших шишек… к чему они приведут на этот раз? Сколько нормальных ребят он уже успел похоронить! Из-за недомолвок, не до конца продуманной задачи, чьего-то желания «нагреться».

В этот момент наконец-то вякнула, оживая и потрескивая, станция, настроенная на волну группы Бармаглота:

– Клен-пятьдесят… Клен-пятьдесят… Я Клен-пятьдесят один, я Клен-пятьдесят один… как слышишь?..

Квасков, успев надеть наушники и опустить гарнитуру, облегченно вздохнул. Сквозь помехи, неизбежные даже для работающего на закрытой волне мощнейшего «Радия-08/ДД», обладавшего повышенной дальностью диапазона, он не услышал ни треска выстрелов, ни разрыва гранат.

– Клен-пятьдесят… Клен-пятьдесят…

– Слышу тебя, Клен-пятьдесят один. Я Клен-пятьдесят. Как ты, Гриша?..

– Хреново… Я… – голос Бармаглота пропадал, теряясь в вихре помех, создаваемых Чертой, – два «двухсотых» у меня уже… слышишь…

Квасков с хрустом сломал в руке карандаш, который до этого машинально крутил в пальцах.

– Кто?

– Бармалей и Дуб… напоролись на «конфорку»… вытащить не удалось… слышишь?..

– Слышу Бармаглот, слышу. – Квасков помолчал. – Как вообще идете?

– Идем-то хорошо, командир. – Прием выровнялся, Бармаглота стало слышно намного лучше. – Спокойно. Пришлось прижать мародеров, пятерых. Не то бы сдали.

– Специалисты?

– Все о’кей, командир. – Бармаглот вздохнул. – Идут как заведенные. Ну, все, извини, что раньше не вышли на связь. Забрались в район Дельты, заглушило начисто. Ребят жалко, Влад… Ладно, до связи.

– До связи, Гриша.

Радио потрескивало, передавая в динамики только статику.

Майор щелкнул тумблером, отключив «Радий». Встал, сжав в ладони берет, и пошел к себе, аккуратно обходя все, что встречал на пути.

Бойцы, знающие привычки и повадки командира, тоскливо смотрели ему вслед. Они уже понимали, что кто-то не вернется назад. И пока неясным для них было только одно: кто?

Солнце заходило, ныряя в низкие, ставшие багровыми тучи. Ветер, дувший с запада, натащил их на полнеба.

На разбитой бетонке, ведущей к старому лагерю, вихрились пылевые смерчики. В перелеске, тянувшемся с обеих сторон дороги, с хрюканьем носились кабаны. К группе они перестали подбегать после того, как двоих одной удачной очередью срезал пулеметчик. Людей было больше, и мутанты это понимали, несмотря на свою непроходимую звериную тупость.

Группа Бармаглота бодро шагала вперед. Каждому было известно правило, что переживать о потерях можно будет, только вернувшись.

Терять внимание, отвлекаясь на гибель товарищей, нельзя. «Спецы», уже несколько лет ходившие в Район, прекрасно это понимали.

– Забелин, – Бармаглот позвал «фэйса» по переговорнику, – подойдите ко мне.

Капитан остановился на обочине, поджидая «конторщика» и осматривая людей, пытаясь определить ритм группы.

Бойцы шли ровно, никто не отставал и не выбивался вперед.

– Да, капитан? – Забелин подошел к Бармаглоту. – Что-то важное?

– Да. – Спецназовец посмотрел на армейский КПК, закрепленный на предплечье. – Сейчас будем становиться на лежку. Впереди старый лагерь.

– Понятно-о-о… – протянул Забелин. – Так там вроде бы есть блокпост? Хоть и разрушенный, но…

– Майор, – Бармаглот посмотрел на «конторщика», – здесь я командую.

– Понятно. – Тот пожал плечами и развернулся, собираясь двинуться к группе. – Не поспоришь. Ваша правда.

Спецназовец хмыкнул. Протянул руку и придержал его за рукав:

– Да не обижайтесь вы… А, кстати, как вас полностью?

– Лев Георгиевич, а что?

– Не обижайтесь, Лев Георгиевич! – Улыбку Бармаглота было хорошо видно даже через забрало шлема. – Нельзя на блокпосту ночевать. Там… плохо там, короче.

– А что именно?

В глазах майора появился блеск, с которым Бармаглот уже сталкивался. Такое вот выражение глаз ему доводилось видеть только у одной категории людей, постоянно посещавших Район.

Ученые. Люди, которых «спецам» постоянно приходилось водить в Зону. Типы, готовые залезть в нору ополоумевшего вурдалака, если можно от такого поступка получить нужный им толк.

Поэтому Бармаглоту, определявшему таких людишек за километр, стало ясно, что Забелин – из них же.

– Хм… Подозреваем, майор, что там какая-то разновидность призрака. Не стандартная, возможно уникальная.

– А в чем это проявляется? – Забелин поймал ритм Бармаглота, пропустившего мимо себя почти всю группу и только тогда шагнувшего ей вслед. – Как выявили, что именно призрак?

– Я смотрю, – спецназовец покосился на него, – вы, Лев Георгиевич, разбираетесь в местных животинах?

Майор, перевесив поудобнее автомат, утвердительно кивнул головой:

– Что есть, то есть, капитан. Доводилось работать со многими образцами.

– На Большой земле? Или как?

– Да и здесь тоже бывало. Я же не первый раз в Районе. Разве что, – Забелин немного сбился с шага, – раньше вот такими прогулками не увлекался.

Бармаглот сделал себе зарубку в голове, подтверждающую мелькнувшую недавно догадку. Как он и предполагал, «конторщики» здесь уже бывали. То-то же, идут и не удивляются ничему…

– Ну, так вот…

Блокпост, бывший когда-то одними из ворот в Район, давно превратился в место, где человеку находиться нельзя.

Сразу после гипера и созданной им катавасии военные пытались восстановить это место, вернуться на блокпост, удобный для наблюдения и контроля за проходящими в Район рейдерами.

Не срослось. Несколько попыток занять блокпост заканчивались одним и тем же. Смертью минимум трети личного состава.

Разводящий караула отходил от поста на несколько шагов, а когда оборачивался, постовой уже лежал с разорванной глоткой.

Боец отворачивался от своего товарища на минуту – поправить шнурки на ботинках, повернувшись, видел того посиневшим, висящим под потолком и удерживаемым непонятной силой.

Сканирование в различных диапазонах ничего не дало. Никаких следов ни призраков, ни кого-либо еще. И, как ни странно, на территории недалекого лагеря не было ничего подобного. Там переночевать можно было спокойно. Если, конечно, не напороться на обычных противников.

– Вот в связи с этим, – Бармаглот посмотрел на Забелина, – мы в лагерь и топаем.

– Ясно. Ну, в лагерь так в лагерь.

Тем временем группа втягивалась на территорию разрушенного места детского отдыха, бывшего некогда главной отправной точкой вольных бродяг…

Старые, обветшавшие коробки корпусов с провалами окон-глазниц…

Перекосившийся забор с облупившейся от времени краской на досках…

Стены, покрытые густым слоем «черной плесени»…

Заросли сухих бустылей, торчащих повсюду…

Выцветшие сигаретные пачки, каким-то чудом не унесенные ветром…

Проржавевшие пустые консервные банки, валяющиеся в избытке вокруг…

Стекло бутылок, хрустящее под подошвами тяжелых ботинок…

Много пожелтевших, отшлифованных дождями костей…

И гильзы, гильзы, гильзы…

– Командир, – возникший в проеме Дихлофос кашлянул, – посты я расставил. Сейчас поесть приготовим. Я схожу окрестности гляну.

– Хорошо. – Бармаглот одобрительно кивнул. – Возьми с собой капитана Иванова. Он просил.

Сержант ушел. Через какое-то время за окном, затянутым куском полиэтиленовой пленки, найденной бойцами в подвале, послышались его отрывистые команды.

Майор Забелин и Бармаглот расположились в одной из трех комнатушек полуразвалившегося дома, где остановилась группа. Сейчас они полулежали на снятых рюкзаках. Бармаглот, закинув ноги на снятый «броник», курил, вспоминая прошедший день.

Группа прошла первую часть пути хорошо. От графика не отклонились. Завтра с утра, при условии раннего выхода, должны были добраться до Колымы. Этим капитан был доволен.

А вот потеря двоих проверенных бойцов, вспыхнувших живыми факелами, угнетала его все сильнее. Казалось бы, что лично он мог сделать? Как помешать?! Ведь оба были в Районе постоянно, знали все его ловушки…

Бармаглот чуть прикрыл глаза, отматывая назад пленку собственного документального фильма.

Вот он осторожно шагает за идущим впереди пулеметчиком. Сзади аккуратно идут «конторщики». Краем глаза Бармаглот замечает, как колышется горячий воздух справа, показывает им на него рукой.

Дихлофос в голове маленькой колонны тщательно выбирает каждый участок грунта, на который наступает. Узенькую, еле заметную тропинка между тесно посаженными «конфорками», ограниченную неоплавленными головками болтов, группа проходит очень медленно.

Но тем не менее они идут вперед. Постепенно становится видно, где кончается этот странный коридор, созданный Районом. Через двадцать минут после начала прохождения Дихлофос наконец выходит на чистый кусок земли. Крутит головой по сторонам, проверяет маршрут оставшимися болтами. И одобрительно машет рукой.

Группа выбирается следом за ним. Бойцы смахивают пот, выступивший на лице у каждого. Дошли!

– Молод… – Бармаглот не успевает сказать начатое…

Сзади – бешеные человеческие крики и торжествующий рев двух взметнувшихся огненных гейзеров. И двое его, капитана Александрова, людей, вспыхнувших газовыми факелами, где-то ошибившихся и сейчас погибающих. Страшной, как и всегда в Районе, смертью.

В дверь кто-то постучал, оторвав его от воспоминаний.

– Да!

Один из бойцов, появившись в дверях, занес разогретые банки и кружки с кипятком, парившие в холодном вечернем воздухе. Поставив все это богатство на покосившийся подоконник, он залез в карман и достал сублимированный хлеб в упаковке из фольги.

– Спасибо, Саша, – сказал Бармаглот. – Сами-то поели?

– Да, командир. – Спецназовец повернулся в дверях, едва не задев притолоку коротким ежиком волос. – Сейчас половина отбиваться будет. Дихлофос не сказал, во сколько выходим. Не подскажете?

– Как рассветет нормально, так и выйдем. – Бармаглот распечатал хлеб, понюхав со свистом улетучивающийся воздух. – Так что давайте спать, кто свободен. Сам дождись Валеру. Решите, кто и как на посты выходит, зайдете доложить.

– Гут. – Боец повернулся и вышел.

Какое-то время Забелин и Бармаглот молчали, поедая рис с говядиной из стандартного армейского сухого пайка. Есть после последнего марша хотелось очень сильно. За время перехода группа умудрилась сделать всего один привал. Оно того стоило. Бармаглот рассчитывал выйти к цели через полтора дня. Но не загадывал. Этого он не любил.

Капитан корил себя за то, что начал хвалить ребят раньше, чем вышли из ловушек те, последние. В Районе приходилось считаться с приметами, каким бы глупым это ни казалось тем, кто не находился здесь постоянно. Вот и сейчас ему думалось, что, не скажи он тогда «молодцы»…

– Ээм… – Забелин взял в руки кружку с крепко заваренным кофе. – Бармаглот?

– Нда, Лев Георгиевич? – Капитан вопросительно поднял брови.

– Не желаете ли? Армянский, настоящий. – Майор достал из внутреннего кармана штормовки серебристую фляжку. – Может, плеснем, вы как, не против?

– Абсолютно. – Бармаглот подставил кружку, наслаждаясь запахом густой, смоляного цвета жидкости, льющейся в кружку тонкой струйкой. – Немного не повредит. Как настроение, майор?

Забелин, глотнув обжигающего кофе, помолчал, похлопал по карманам, разыскивая зажигалку. Достал «Зиппо» в кожаном чехле, закурил абсолютно выпендрежную «Диабло Неро», затянулся и только тогда ответил:

– Настроение пока очень хорошее, капитан. Дай-то Бог, и дальше бы так. Ну, время покажет. Жаль, конечно, ваших ребят. Честно, от всей души. Но это же Район…

– Нда…

Сидели, курили и молчали. Забелин начал что-то насвистывать под нос. Возможно, просто хотел поднять настроению спецназовцу, кто знает. Того и гляди, подумалось Бармаглоту, анекдоты начнет травить.

– Бармаглот?

– Да, Лев Георгиевич?

– Ведь вы один из тех военных, кто остался в живых после Гипервсплеска?

– Ну да… один из тех самых, немногих. Кто остался в живых.

– И не попросил потом о переводе?

Бармаглот, отрицательно мотнув головой, отхлебнул кофе, глядя на растрескавшуюся штукатурку стены, и откинулся назад, вспоминая…

– Р-р-ро-о-о-та-а-а-а… в ру-у-у-жье-е-е!!!

Ввалившийся в расположение десантников дежурный, сержант Котов, с побелевшим лицом и выпученным глазами разевал в крике перекошенный рот:

– Быстрее, пацаны, быстрее!!!

Спавшие вповалку на койках бойцы вскакивали. Ошалело смотря по сторонам, пытались понять, в чем дело. Боевая тревога или учебная?! Ведь только что пришли из Района, где торчали две недели, сменив на Выезде эмвэдэшников Республики Казахстан.

За стенами казармы рвала воздух визгом сирена. Было слышно, как в техпарке, взрыкивая движками, заводятся бээмдэшки и бэтээры. Что это?! Что это, мать вашу?!!

Старлей Александров, вылетевший из своей комнаты, торопливо застегивал кнопки куртки. Только что на его командирский КПК поступил сигнал «Шторм». Вариант, который просчитывался в штабе группировки только гипотетически.

– Кот! Ко-о-о-т!!! – Александров заорал, заставив дежурного подбежать к себе. – КХО открыл?

– Так точно, тов…

– Давай быстрее, Кот. – Лейтенант затянул ремни набедренной кобуры. – Знаешь точно, что произошло?

Сержант покачал головой.

– Да ниче не знаю, Гриш. – Кот растерянно пожал плечами. – Над Зоной что-то творится. Эфир забит помехами. Слышал, что волна гона идет через периметр. Слышишь?

Старший лейтенант Александров, которого вызывали позывным «Бармаглот», прислушался.

Издалека доносилась какофония звуков, в которой ему привычно удалось выделить отдельные ноты.

Сухой треск «калашей» и «никоновых»…

Громкий кашель крупнокалиберных зушек и «утесов» с «сарматами»…

Отдельно звучащие таканья ПК и «Печенегов»…

Басистые разрывы «восемьдесят вторых» и «сто двадцатых» мин артиллеристов…

Быстрые хлопки пушек БМП и БМД…

Взрывы срываемых волной мутантов «монок» и «озээмок»…

И накатывающий через эти знакомые звуки рев, в котором не хотелось ничего выделять.

Потому что и так все было предельно ясно…

Сейчас там, прорвав проволоку ограждений, снеся ряд минных полей и прикрываясь бешеным и аномальным электричеством Черты, сюда неслись, забыв вражду…

Отдельные особи поводырей, обманывающих прицелы снайперов…

Стаи орфо-псов, воющих в ожидании скорой добычи…

Группы массивных церберов, сносящих все на своем пути…

Громады големов, опрокидывающих пулеметные гнезда…

Торопливо рыскающие группы резусов, трясущих окровавленными рылами…

Вырывающиеся вперед смазанные туши ревущих вурдалаков…

Толпы задевающих друг друга местных, поливающих все впереди свинцом…

Скользящие тени смоков, кислотой поливающих сверху…

И тьма других, которых знали намного хуже…

Ожившая картина Босха, изображающая Ад. Ад здесь. На земле…

Волна Измененных захлестнула позиции военных, подминая под себя тех, кто их не оставил или не успел уйти. Рота Александрова была уже на марше, когда…

– Капитан, капита-а-а-н… – Кто-то тряс его за плечо, не давая успеть пристегнуть оставшийся магазин и прикрыть ребят…

– А?! Что?!! – вскинулся Бармаглот. – Что за…

Капитан сел, положив руки на колени. Рядом, печально смотря на него, сидел Дихлофос.

– Роту выводили, командир? – «Замок» участливо наклонился. – Вот ведь…

Бармаглот откинулся к стенке, шумно глотая воздух. Сердце бешено колотилось, подавая в виски тревожные сигналы пульса. Капитан потряс головой, отгоняя наваждения кошмара, приснившегося за те полчаса, которые он себе позволил.

– Забелин-то где? – Бармаглот щелкнул зажигалкой. – А?!

– Да он уже десять минут как на улице. – Сержант успокаивающе похлопал командира по колену. – Ничего не видел и ничего, стал быть, не слышал. Не переживай, Сергеич, все в порядке. Я вовремя зашел, как раз как вы начали в «разгрузку» за магазином лезть… Ну, и разбудил.

Бармаглот затянулся горьким сигаретным дымом. Такого с ним давно не было. Что спровоцировало вот такое, четкое и реалистичное, возвращение воспоминаний о гибели его ребят? Этого он не знал.

Может быть, давящая обстановка в лагере, может быть, какое-то воздействие оказало присутствие Забелина. Новый человек, которому он явно хотел рассказать про Гипервсплеск, но не успел, соскользнув в пропасть сна.

Как бы то ни было, сейчас думать про это поздно. Хорошо еще, что «конторщик» не видел и не слышал того бреда, что он наверняка бормотал в забытье. Ничего не скажешь, замечательное мнение сложилось бы у чекиста о командире одной из самых лучших спецгрупп Района.

– Так, ладно. – Капитан потер вспотевшее лицо, окончательно пытаясь прийти в себя. – Давай, Валер, докладывай. Что и как в окрестностях?

Дихлофос кивнул и, встав, начал рассказывать:

– В общем – спокойно. Прошлись по два километра во все стороны. Ловушки не зашкаливают. Зверье бегает как обычно, не сильно наглея, но и не очень опасаясь. Судя по всему, давно здесь никто не шлялся в большом количестве. Либо шли очень умело. Следов, в общем, подозрительных не обнаружили. Видели двух рейдеров, но те прошли мимо. Мы не показывались. Они с «Солянки», Саб их знает. Башкир какой-то и дружбан его. Парни лояльные и ни на кого, кроме Сдобного, не работающие.

– Ясно. Ну да ладно. Люди на постах?

– Да. Вокруг тихо. Чекисты просятся в караул. По одному. Брать?

– Бери. Все трое?

– Нет. Только эти два близнеца, неодинаковых с лица. А они еще те «кэмелы», командир, весь день под грузом топали и хоть бы хны. Не нравятся они мне.

Бармаглот вздохнул:

– Мне, Валера, представь, они тоже не очень нравятся. А что делать?

– Ну да. Дальше идти, наверное?

Дихлофос тихо прыснул. Бармаглот неодобрительно покосился на него:

– Чего ржем, жеребец ты мой ретивый? Смешинка, что ли, в рот попала?

– Да не… Просто подумал: а если бы Кубанец здесь был, что бы он сейчас предложил? Объявил бы, что группа подверглась неизвестному излучению и срочно требуется полная госпитализация в районе лагеря ученых. И сам бы раз – и к своему бабцу?

– Во ты даун, а, Дихлофос? – Бармаглот покачал головой. – Я тя в отпуск отправлю. Когда вернемся. А то у тебя крышу рвать начало. Ладно, давайте воздухом подышим и спать.

Выйдя из дома, капитан увидел «конторщиков», тихо разговаривающих у старого засохшего тополя. Завидев появившегося командира «спецов», Забелин оторвался от разговора с подчиненными и подошел к нему.

– Вздремнули, капитан? – На лице чекиста Бармаглот не увидел насмешки, только понимание его состояния человеком, знакомым с подобными ситуациями. – Я даже немного занервничал, когда вы отрубились. А потом понял, что просто заснули.

– Да, Лев Георгиевич. – Капитану было мучительно стыдно, несмотря на то что причин стыда он не понимал. – Все ж таки, наверное, не выспался вчера. Да и ребят жалко, которые в «конфорку» угодили. Никак не привыкнешь к такому полностью.

– Не оправдывайтесь, Бармаглот, вы же не экзамен по аутотренингу сдаете, как на выпуске в «Рязанке». Я все понимаю. Вы мне лучше скажите, ничего против иметь не будете, если мои ребята тоже покараулят ночью?

Капитан ответил, практически не задумываясь:

– Да нет, конечно, Лев Георгиевич. Не понимаю, правда, зачем. Но ничего против этого не усматриваю.

– Ну и хорошо. Тогда они сами разберутся, кто первый, кто второй. А я, с вашего разрешения, пойду подремлю.

– Спокойной ночи, майор.

– И вам скучного дежурства, капитан.

Майор Лев Георгиевич Забелин, находившийся в Районе по призванию и долгу, поднялся в дом, намереваясь поспать несколько часов.

Капитан Григорий Александров, ненавидевший Район лютой ненавистью и из-за этого не позволяющий себе уехать, пошел на первый обход постов.

Бойцы группы, стоявшие на постах, просто несли караул и думали об одном: как вернуться на базу в полном составе.

Они и представить себе не могли, как непредсказуемый Район относится к ним. А он погрузился в сон – чтобы с утра стать еще опасней.

Майор Квасков, проведя очередной сеанс связи с группой Бармаглота, лежал на койке, дымил «Явой» и почесывал за ухом наглеца Чубайса.

Командир ГСН-2, давно и прочно решивший, что больше не станет бросать своих ребят, терпеливо ожидал развязки, понимая, что она не за горами. Единственным его желанием было успеть.

Во что бы то ни стало успеть вмешаться, когда его парням это будет особенно необходимо. И если бы он знал о группе рейдера Пикассо, сейчас ночевавшей на старой МТС, неизвестно, как бы развивалась дальше ситуация с заданием Центра.

А еще и тем и другим было неизвестно, что отправленная вслед Насте и Алексею группа из семерых «конторщиков» сейчас агонизировала.

Зажатая наемниками между зданиями старой свинофермы, отстреливающая последние патроны, лишенная глушилками всей связи.

А если бы и знали, разве могли бы они что-то поменять?..

Группа «котиков» капитана Тайлера также готовилась ко сну. «Хамви», доставившие их к максимальной для автомобилей отметке, оказались как нельзя кстати. Дошедшие за оставшуюся часть дня до старых развалин на окраинах Радостного солдаты теперь имели большое преимущество перед русскими.

Тайлер, высокий и худой кентуккиец, сидел на куске бетонной плиты, смотря в ночную темноту. Он полностью доверял Папаше, который сейчас, проверив посты, осматривал позицию снайпера.

Задание, полученное «котиком» в штабе, было простым и ясным. Дождаться группы русских военных, которые наверняка выйдут в данную точку. В случае изменения маршрута, о чем Тайлеру сообщат через спутниковую связь, перегруппироваться. При контакте с русскими – уничтожить всех. За исключением одного человека. Мужчины лет сорока, без серьезного защитного снаряжения, с рыжеватыми усами. Его доставить в штаб.

Тайлер и его люди терпеливо ждали.

Квасков стоял на крыльце военного госпиталя в Новочеркасске. Одинокий, грустный и разом постаревший, опирающийся на трость. Бедро все еще не хотело слушаться его, как раньше.

На груди – золотистая звезда. Краповый берет, который он всегда с гордостью носил на голове, сейчас был аккуратно заправлен за погон френча. Новые «бегунки» с одинокой большой звездой, одетые кем-то на форму, еще ни разу не побывали в стирке.

Он стоял, прислушиваясь к гудкам машин, пробегавшим по шоссе, веселым крикам ребятни в соседнем детсаду, воркованию голубей, топтавшихся возле лавочек с выздоравливающими. Смотрел, впитывал и слушал эту мирную жизнь. И вспоминал…

Разрывы гранат на склоне горы, находившейся далеко отсюда…

Захлебывающиеся очереди из пулеметных гнезд, которыми хлестали по солдатам, поднимавшимся по склонам, надежно прикрытые толстыми слоями бетона пулеметчики.

Крики раненых, валившихся на землю и пытающихся ползти в сторону высоты, окруженной огнем.

Все как обычно. Всегда одно и то же. Кто-то либо проморгал, либо не захотел увидеть, что в принципе уже было неважно сейчас, когда «полевой» полк Ахмеда ибн-Хафизи захватил в очередной раз горный район Дага.

Три отряда спецназовцев-срочников ВВ. Артиллерийский дивизион бригады быстрого реагирования, находившийся неподалеку на учениях. Отряд местного ОМОНа и ополченцы.

Они пытались сотворить невозможное. Штурмовали давно подготовленные позиции. Шли вперед, не дождавшись серьезной артподготовки. Их поддерживали три «крокодила», сейчас жирно дымящих у подножия горы. Ракеты у перешедшего границу зверья имелись.

И все-таки они пытались. Как известно, к цели движется тот, кто хотя бы ползет. И сейчас им приходилось это доказывать на собственном, очень дорогом примере.

Зенитчики, засевшие на высотах напротив, держались, как могли, сметаемые выстрелами из гранатометов и минометов…

Ополченцы, те, которые постоянно держат дома оружие, залегли за грудами битого кирпича у подножия горы и обстреливали высоту, несмотря на огненный шквал…

А спецназ и омоновцы, вжавшись в пожухлую осеннюю траву, терпеливо поднимались наверх…

Тогда его, залитого кровью, своей и чужой, на руках вынесли три бойца отряда.

Майор Квасков, выписавшись из госпиталя, недолго думая подал рапорт об отставке с действительной службы. Его отпустили. Неохотно, но отпустили.

Два месяца и всю компенсацию за ранения он потратил, чтобы проехать все места, откуда были родом его ребята. Несмотря на просьбы, нигде не задерживался дольше чем на день, не вынося боли, отражавшейся в глазах родителей, братьев, сестер, жен и детей…

Но спустя полгода не выдержал и поддался на просьбу бывшего однокурсника, командовавшего одной из групп специального назначения, находившихся в Районе «Радостный-55». Восстановился в звании. Через год после гибели своего товарища принял на себя командование ГСН-2.

Глава пятая Топь – Парк

Страх накатывал все сильнее и сильнее, пока не достиг пика, когда терпеть его стало просто невозможно. Темной сплошной стеной закрыл все вокруг, навалился невнятной душащей громадой на грудь. Необъяснимый и нерациональный. Выход, где он?! Какой?! Где?! Как, куда сбежать от ужаса?!

Настя вырывалась из черного омута сна… Рвалась вперед, ломая хрупкие стены забытья, выдираясь из глубин…

Девушка потрясла головой, оглядываясь вокруг, восстанавливая угасающие остатки сна, говорившего о том, что сейчас на улице погибают ее спутники. Нож. Большой зазубренный нож в руках того, кого рейдеры привыкли считать своим другом. И сейчас он там, снаружи!..

Настя вскинулась, отбрасывая в сторону куртку, которой ее кто-то заботливо накрыл. Задыхаясь, глотая воздух, водя выпученными глазами по сторонам. Взглядом хватаясь за все, что могло помочь поймать реальность, настоящую и живую. Пусть не самую лучшую и добрую, но хотя бы знакомую. Близкую. Свою…

Она сидела, прислонившись спиной к стене земляного погребка, в котором группа переждала Всплеск. Стена была холодная, когда-то давно закрытая досками, плотно сколоченными друг с другом. Сейчас доски по большей части были вырваны на растопку. Из прорех постоянно сыпалась земля, образуя кучки на полу.

Настя шумно вдохнула воздух, проталкивая его в легкие. По шее сползла вниз струйка холодного пота. Девушка оглянулась по сторонам: в погребке было пусто, попутчики отсутствовали.

Что-то настойчиво стучало в голове, пытаясь ворваться в сознание. Какое-то невнятное и неопределенное чувство, которое Настя сейчас старалась понять. Наполовину стертое воспоминание, заставляющее все внутри сжиматься, словно в ожидании чего-то плохого, просочившегося даже в сон.

Что же случилось, пока она спала?!! Какая напасть могла произойти?! Где все?!

Настя встала. Рука еще болела, хотя и не так сильно. Левой она перехватила УЗИ, повесила автомат на плечо и, придерживая его, начала подниматься по старым, трухлявым ступенькам, ведущим наружу.

Первым, что бросилось ей в глаза, был небольшой костерок, над которым грелись громадные, заросшие жестким черным волосом кисти рук. Эти мощные лапы принадлежали третьему рейдеру из команды проводников, подрядившихся довести их до Радостного. Большому. Сам же он смотрел на нее из-под покатого лба маленькими глазами и улыбался. Настя коротко вскрикнула и вскинула автомат…

Скопа курила, сидя на пеньке. Сколько раз она обещала нам бросить – я даже и вспомнить не смогу. С последнего раза прошло, наверное, около двух месяцев. Но пока это не начало мешать ей совершать все те физические экзерсисы, которые нам приходилось вытворять в Районе, она точно не бросит.

Большой варил на костерке кофе. Он отыскал где-то в кладовке этой полуразвалившейся избушки старый металлический кофейник и теперь, раскопав на дне своего рюкзака пакет молотого полуфабриката, колдовал над готовкой.

Алексей сидел на коньке, который, несмотря на солидный возраст, еще вполне мог выдержать его вес. Сидел не зря, не с дури великовозрастной и не уподобляясь малолетнему дачному хулигану. «Конторщик» выполнял функции наблюдателя, внимательно следя за округой.

Я пытался выйти на связь с «Солянкой». Лже-оператор, как и договаривались, с самого утра предоставил в наше пользование спутниковый телефон, который давал надежду услышать Сдобного. Наши КПК транслировать сигнал, к сожалению, не могли. Прошедший Всплеск насытил Черту, которая была уже близко, огромным количеством аномального электричества, сводившего с ума большинство приборов. Пока связаться с Кротовкой у меня не выходило. Но попыток я не оставлял.

Дверь погребка, где мы пережидали выброс, заскрипела, открываясь. Скопа захохотала, глядя на Настю и высунувшийся ствол УЗИ.

Настя, выползшая на свет божий, являла собой зрелище поразительное. Если не сказать больше. Растрепанная, как швабра, что, в общем-то, удивительным не было, как и то, что ее комбинезон не отличался чистотой. Но как раз не это и привлекало внимание.

А вот ее глаза…

Глаза отражали готовность драться со всем, что только встретится на пути. Будь то стая рептилоидов, толпа зомби или банда мародеров. Да хоть отряд американских морских пехотинцев или имперских штурмовиков из «Звездных войн». И автомат, направленный в сторону Большого, который немедленно откатился вбок, только способствовал тому, что девушка воспринималась очень серьезно.

Она ошалело глянула нас с Алексеем, на замолчавшую Скопу, остановилась на затаившимся за старым пнем Большом и, пристально посмотрев на него, разревелась.

– Дураки-и-и! – Настя всхлипывала, уткнувшись лицом в крепко сжатые кулаки. – Чего смешного-то?! Я же чуть с ума там не сошла-а-а… Идиотка! Подумала, что вас…

– Настя! – Скопа, одним прыжком оказавшаяся возле девушки, крепко прижала ее к себе. – Да ты что?! Все хорошо, что ты… Не плачь. Ну, прости меня, пожалуйста. Ты такая грозная вылезла… Как тут не поржать-то?!

– Да уж. – Я прокашлялся, сплюнув на пожухлую траву. – Некрасиво получилось. Настя, как себя чувствуешь? Рука?! И чем, прости, вызван такой взрыв эмоций?

«Журналистка», уже почти успокоившаяся, отстранилась от Скопы и подняла на меня зареванные глаза:

– Рука-то? Да хорошо вроде. Не смотрела еще. Действует. Чуть ноет, правда. – Настя покрутила головой по сторонам, усмотрела Большого и явственно вздрогнула.

Так… Что-то здесь не то, разобраться бы, что именно. Внезапно ожил спутниковый, поймавший сигнал. О чем он не замедлил нас известить, выдав целую трель попискиваний.

Мне пришлось незамедлительно набирать номер Сдобного, который я мог бы оттарабанить даже глубокой ночью и спросонья. На этот раз Сдобный ответил…

…Группа топала вперед уже с полчаса. Сеанс связи даром не прошел, расставив все на свои места.

Мой друг подтвердил все, о чем ночью рассказал Алексей. О том, что мы действительно шли в Радостный из-за специальной операции. Основной целью которой было устранение Создателей. Сдобный, когда-то попавшийся на махинациях с нелегальной перевозкой редких артефактов, был вынужден сотрудничать с «беспекой». Оказывать необходимую помощь и поддержку, в том числе живой силой. То есть нами.

Эх, Серега, Серега… Старый перестраховщик, етить-колотить! Ну неужели нельзя было рассказать все там, на месте? Неужели я бы отказался? Плюнул бы на нашу с тобой давно ставшую нерушимой дружбу?! Хотя…

Может, и прав был мой старый напарник… Кто его знает, как повел бы себя Большой. Скопа пойдет со мной в любом случае, а вот он? Агромадный вопрос. Зато теперь точно идет, не оглядываясь назад.

– Впереди спуск в овраг. – Голос Скопы возник в коммуникаторе. – Идите осторожно. Прямо перед ним – «провал», небольшой, но неудобный.

– Понял тебя, спасибо. – Я оглянулся, глазами отыскивая Настю. Она шла за мной след в след. – Большой, присмотри за тылами, когда спускаться будем.

Ох, Настя… Что ж ты темнишь, зачем молчишь? Что ты умудрилась увидеть во сне во время Всплеска? Не знаешь простейшей вещи, о которой вам наверняка не говорили инструкторы. Про то, что каждый раз, когда над Районом проносится безумный энергетический поток, многие рейдеры начинают сходить с ума. И видят то, что никогда не случится. Разговаривают с теми, кто давно умер. Совершают безумные поступки, которые никогда бы не совершили в другое время. Дай только добраться до относительно спокойного места… Устрою допрос с пристрастием о том, что же тебе примерещилось, раз ты чуть не пристрелила нашего пулеметчика.

Спуск в овражек был довольно пологим и удобным. «Провал» мы быстро обошли, благо он легко фиксировался не только датчиками, но и просто глазами. Скопа уже сидела за стволом почерневшего от времени дуба, шаря по сторонам стволом винтовки. Мы начали спускаться. Я первый, за мной Настя. Потом – «оператор», и последним должен был спуститься Большой.

Беда, как известно, не приходит одна. Нас ждали.

Скопа все-таки успела заприметить пару непонятных кустов, которые ее насторожили. И выстрелила прежде, чем с двух сторон по нам открыли огонь.

Я столкнул на землю «журналистку», сам грохнулся рядом, открыв ответную стрельбу. Из-за большого березового пня торчал ствол «Печенега», плюющегося свинцом куда-то влево. Алексея слышно не было. Что и немудрено: тяжело стрелять, когда в тебе несколько кровоточащих дырок.

У нападавших не получилось взять нас врасплох. Сейчас они постепенно переходили из активной стадии нападения в пассивную осаду.

Судя по звукам выстрелов, их пятеро, хотя не исключено, что сначала было больше. Все-таки Скопа промахивается редко, а раз так, то, вероятнее всего, это те шестеро, про которых нам говорил Конь. Но от осознания этого легче почему-то не становилось.

…Я не знаю, почему наши противники не применили гранаты, да и не хочется интересоваться. Только мне точно никто не запретит этого сделать. Отстегиваю кнопку на кармане, достаю гранату, отжимаю усики и вытаскиваю чеку. Еле слышно в динамик шлема: «Ч-ц-ц-ц!!!»

…Скопа, услышав этот смешной и давно знакомый условный знак, выстрелами заставляет прижаться тех, что справа. Нападавшие вжимаются в землю.

…Большой, успевший, как оказалось, заменить коробку с лентой, также не дает и головы поднять двоим слева.

…Взмахиваю рукой, и дымящая сгорающим порохом запала, устаревшая, но, тем не менее, весьма эффективная в подобных ситуациях «эфка» летит вправо от меня. Настя успевает откатиться за большой поваленный ствол, прижимаясь ко мне…

…Взрыв, громкий и рвущий перепонки у тех, у кого уши ничем не защищены…

…Справа – мгновенная мертвая тишина…

…Скопа, быстро сменив позицию, стреляет по тем двум, которых так удачно прижал Большой. Ствол ее винтовки чуть дергается, отправляя в полет маленьких смертельных насекомых.

– Все, – слышен в наушниках ее голос. – Все шестеро. Большой, подстрахуй, я спускаюсь.

Встаю и иду к Алексею. Настя уже рядом с ним, прижимает к груди его голову. Лейтенант хрипит, пуская кровавые пузыри. К гадалке не ходи, чтобы понять: «оператору» осталось не так уж и много. Пять пуль, причем три в легкие, две в район селезенки. Явно бронебойные, потому как комбинезоны у наших подопечных были не какое-то фуфло.

– Лешка, Ле-е-е-шка-а… – Девушка чуть покачивается, не замечая слез, пробивающих дорожки на ее покрытом пылью лице. – Как же ты так, Лешка?!

Нда… Жалко парня. Сколько раз сталкивался со смертью таких, как он, моих ровесников, а все равно – пережимает что-то в груди.

На какое-то время…

Прихрамывая и ругаясь, в овраг спустился Большой. Его правая нога уже была перетянута жгутом, и кровь начала подсыхать, поблескивая на камуфляже комбинезона. Если у него что-то серьезное, то не знаю, как мы продолжим путь дальше.

Скопа, матюгнувшись, позвала меня. Направившись к ней и продравшись через заросли крапивы и лебеды, я увидел, что спустилась она не зря.

Один из трех наемников был еще жив. В том, что это были наемники, сомнений у меня не осталось. Слишком хорошая экипировка и абсолютно незнакомые лица.

Последний из них, тяжело хватая воздух открытым ртом, сейчас лежал передо мной. Чуть старше тридцати лет, короткий ежик черных волос, приметный шрам, по диагонали пересекавший лицо, светло-зеленые глаза.

– Ты кто? – присев на корточки, поинтересовался я. – А, земляк?

– А тебе не все равно? – прошипел «пес войны». – Какая на хрен разница, если ты меня сейчас вальнешь, Пикассо?

– Ну вот. – Достав из кармана сигарету, я щелкнул зажигалкой, закуривая. – Ты даже знаешь, кто я такой. А мне, представь себе, очень интересно узнать, как тебя зовут и на кой ляд, спрашивается, вы нас здесь караулили? И почему именно здесь?

– И ради чего мне тебе что-то говорить? – Наемник уставился на меня побелевшими от боли глазами. Хорошо по нему прошлись осколки, распахали весь левый бок на хрен. – В чем мой профит, если я один черт скоро загнусь? Сигарету дай лучше, хоть курну напоследок…

– Да на, такого дерьма-то не жалко. – Я воткнул ему в зубы прикуренную табачную палочку. – А в чем профит, говоришь? Да в том, что у меня с собой есть несколько волшебных ампул. Впрысну тебе содержимое одной – и все, ты уже сразу с дружками у привратника Петра в «козла» режешься, ожидая очереди на комиссию. А нет, так валяйся здесь до вечера, один черт раньше ведь не сдохнешь. Сам понимаешь, что по-всякому можно здесь загорать до того момента, как окочуришься. Мне бы вот не хотелось, чтобы на моих собственных глазах мне какая-нибудь гнида кишки начала выгрызать. Что скажешь? Желаешь сразу помереть или все-таки хотца помучиться?

– Да-а-а-а… – Он закашлялся. – Говорили мне, что скотина ты редкостная, несмотря на то что выглядишь пай-мальчиком. Считай, что уговорил. Меня Волком кличут. Саша Волков я, с Новосибирска.

– Вот и умница. – Я отвлекся, попросив Скопу, к тому времени закончившую потрошить вещи наемников, присмотреть за остальными нашими компаньонами. – А теперь ври по порядку. Кто, как и зачем вас нашел и послал за нами, да так умно, что вы постоянно впереди шли. Рассказывай, птица-говорун, не стыдись…

– Ну ты и гнида все-таки, художник засратый. – Волк сплюнул красную слюну. – Знаешь, чем прижать. Ну, слушай, раз такое дело… Наняли нас обычным порядком, через куратора. Выплатили аванс, очень хороший, к слову. Знал бы, чем кончится, послал бы на хер такой заказ. Переоценили себя, да уж… Кто заказчик, точно не знаю. Подозреваю, что от американцев кто-то. Хрен бы кто из наших, совковых, такой аванс выплатил… Данные дали точные, на твою группу и на этих двух… А про маршрут, которым вы шли, нам вчера только известно стало. Мне же куратор и передал, по станции, аккурат перед Всплеском, пока она не гикнулась… Ох ты ж черт, больно-то как…

Наемник заметно бледнел и дышал все тяжелее. Видно, он и в самом деле переоценил себя. А может, дело было в болевом шоке. Не знаю. Мне-то сразу было ясно, что до вечера он не дотянет. Максимум час-полтора – и все, прими, Господи, душу раба твоего, Александра Волкова… Блефовал я, конечно, намеренно, но как еще-то было поступать?

– Слышь, Пикассо… – Волк уже начинал сипеть. – Мне-то теперь по барабану… За вами еще наверняка кто-то идет… Чую я, что так и есть… Слишком уж куратор серьезный был…

Да уж, спасибо тебе, Саша… Хоть и перед смертью, а поступил как хороший человек…

Он не успел ничего понять, когда я воткнул иглу уже давно готового инъектора ему в шею. П-ш-ш-ш… «Блаженная смерть» – средство безотказное. Оно проверено временем и боевым опытом…

Наемник Саша Волков, родившийся в Новосибирске и бывший когда-то самым любимым мальчиком для своей мамы, улыбнулся, задрожал всем телом и, вытянувшись, уснул навсегда. Спи спокойно, «пес войны». Надеюсь, ты простишь меня, понимая, что я только защищал себя и друзей. Придет мой срок – встретимся…

Алексей к тому времени, как я подошел, уже умер. Настя успокоилась и сидела рядом с ним, положив его голову к себе на колени. Я не знаю, насколько хорошо они друг друга знали и были ли близки… Но сейчас мне было искренне жаль и ее, эту хорошую и славную девушку, и ее напарника. И пускай они пытались нас обмануть… Какая разница? Да никакой. Просто еще одним хорошим человеком стало меньше.

Мы закопали его в зарослях бурьяна, под молодой березкой, прикрепив к стволу небольшую картонку, на которой написали имя и фамилию.

Из найденных на телах наемников гранат я устроил несколько растяжек. Небольшой сюрприз для мародеров и местного зверья, если кто-нибудь из них решит порыться в его последнем пристанище.

«Диких гусей», пришедших по наши головы в Район, мы дотащили до ближайшей «конфорки», куда их и покидали. Вспыхнув факелами, они быстро вознеслись на небеса, подобно древним язычникам здешних мест. Dust to dust, как говорится…

Пора было двигаться дальше, несмотря на то что Большого ранили. Хорошо хоть, что обработанная гемоклеем и перетянутая ИПП рана не мешала ему двигаться в хорошем темпе.

Топь – не самое гостеприимное место в Районе. Здесь хватает таких тварей, что перед ними блекнет весь зоопарк самого Радостного. А уж сколько их встречается чуть ли не в единичном экземпляре – это вообще неизвестно. Но от своего ярко выраженного индивидуализма они явно не становились менее опасными. Так что идти нам приходилось быстро, но очень и очень осторожно, постоянно оглядываясь по сторонам.

Тем временем жизнь вокруг кипела и била ключом. И хорошо, что не ключом на «тридцать два» по нашим головам.

Топь, как ни странно, регенерировала более-менее нормальную природу куда раньше остальных областей Района. Во всяком случае, даже из птиц здесь были не только вороны, как в других местах. Пару раз мимо с кряканьем пронеслось несколько уток. Хотя, конечно, охотиться на них я бы точно не стал. Мало ли…

Идти теперь стало сложнее. Хотя Большой и расстрелял две из своих трех коробок с лентами, груза у нас не убавилось, поскольку пришлось прихватить с собой «Хеклер» погибшего Алексея, а также все подходящие патроны из снаряжения наемников. Вторую винтовку Скопы взялся нести я, так как наш богатырь после кровопотери явно стал уставать.

Поворачивать назад мы не рискнули. Возможно, Волк и врал, возможно, и нет, но проверять не хотелось. Идя вперед, мы могли наткнуться на кого-то из наших ребят, и тогда будет проще. У меня уже давно появилась твердая убежденность, что до Радостного я пойду в любом случае. Даже если останусь один.

Я ни хрена не спаситель мира. Не верю, что меня за мое участие ожидает что-то грандиозное. Но если за нами посылают несколько групп наемников, значит, дело серьезное и довести его до конца нужно из принципа. Да, вот такой я дурень. И плевать мне, что и кто про меня подумает. Тупо пойду вперед, насколько хватит сил и везения, дотяну и, стиснув зубы, закончу начатое дело.

Датчик ловушек тихо щелкал, выявляя новые опасности. На Топи серьезные ловушки увидеть можно издалека. А мелкие здесь и не попадаются. Такой вот парадокс.

Тропинка заметно сужалась, уходя в высокий, в человеческий рост, камыш. Эх, хорошо, что здесь змеи почему-то не водятся. Терпеть не могу этих гадин. Любых, включая ужей. И это не значит, что я не умею их готовить, как кошек из бородатого анекдота. Как раз таки готовить умею. И есть тоже, если придется. Что, вполне возможно, совсем не за горами. Хоть и расходуем мы еду аккуратно, она у нас не бесконечная. А артефакта типа «скатерть-самобранка» еще никто не находил. И хорошо, что у каждого из наших врагов-наемников при себе оказалось по нетронутому армейскому сухпаю.

Мы шли вперед, хлюпая подошвами ботинок по влажной и глинистой земле. Почвы в районе Топи гадостные до невозможности. Помнится, как-то раз пришлось шляться здесь в самом начале рейдерской карьеры. У нас со Сдобным были тогда абсолютно одинаковые берцы российского производства. Стандартные, унифицированные. Мне-то повезло, а вот ему – не очень. В какой-то момент до него дошло, что правая подошва отсутствует. Засосало в тягучую жижу и вырвало вместе с гвоздями. Приколотив ее прикладом, мы повернули назад. Как раз после того случая серьезно занялись экипировкой.

Скопа, как обычно, шла впереди. Вот только теперь ей приходилось держаться поближе к нам, так как мы все более превращались из группы, способной выдержать любое нападение, в группу санитаров и раненых. Большой, которого я заставил идти в середине нашей четверки, сопел и покряхтывал, не давая нам ускоряться. Настя, хоть пришедшая в себя, сгибалась под тяжестью дополнительного груза. Позволить себе помочь ей и тащить вес, который помешал бы мне нормально следить за обстановкой, я не мог. Наше положение и так уже напоминало трагифарс. Нужно было найти нормальное место для отдыха и разобраться с дальнейшими действиями.

Подходящее место попалось достаточно не скоро. К тому времени Большой захромал еще сильнее. Ну, а Настю начало все больше и больше гнуть к земле.

Камыш стал заметно реже. В одном из просветов Скопа усмотрела небольшую поляну, со всех сторон окруженную ивами и густым кустарником. Туда, после оперативного сканирования и поверхностного визуального осмотра, мы и направились.

– Фу-у-х. – Настя скинула рюкзак и шлепнулась на задницу, блаженно вытягивая ноги перед собой. – Сейчас бы ботинки снять. И в душ или в ванну… Э-э-э-х, мечты, мечты.

– Да уж, мечтать не вредно, эт точно. – Большой, поморщившись, опустился рядом с «журналисткой». – Черт, ребята, а ведь меня не на шутку колбасит…

Скопа, поднявшаяся на небольшой взгорок в зарослях кустарника, метнула в меня озабоченный взгляд. Ситуация принимала нехороший оборот. Абсолютно непохоже на Большого прозвучало то, что он сказал, совсем непохоже. Видно, все же укатали нашего мустанга-иноходца крутые горки.

– Плохо… – Настя немного отодвинулась от Большого. – Сильно болит?

– Да болит уж. – Тот поморщился. – Мешает. Пикассо, а ведь я вам тоже мешаю, а? Нельзя мне с вами дальше-то тащиться. Давай я здесь где-нибудь останусь, а?

– Вот давай, чудище лесное, ты не будешь хрень тут всякую пороть, а? – зло бросила Скопа. – И, может, нам стоило прямо там тебя добить? Ну, чтобы вообще не переживать. Не находишь?

– Это уж совсем кардинально как-то. – Большой усмехнулся. – Хотя… Кто знает?

Гхмм… Это уже я поперхнулся и воззрился на нашего здоровяка с явно читаемым в глазах вопросом: «А все ли у тебя с головой в порядке?!!»

– Хорош пургу-то гнать, Большой! – Такого ему говорить мне еще не приходилось. – Ты чего? О чем говоришь-то?!! И не стыдно ведь… Значит, так. Сейчас выходим на открытую волну, узнаем, есть ли кто-нибудь из наших рядом. Потом, Настя, ты объясняешь нам со Скопой, куда и зачем нам идти. Что делать на месте. А сама остаешься с Большим. Если, конечно, нас и правда команда мальчишей-плохишей не догонит.

– Я не останусь! – Девушка встала на ноги. – И свою задачу на вас не переложу. Ясно, Пикассо?! Я офицер ФСБ, иду с конкретным приказом и целью. Указывать мне ты не имеешь права.

Угу. Действительно, она же офице-е-е-р ФСБ. Ну надо же, и как это я забыл? Все вроде верно, но… Ведь она не просто боится нарушить приказ, а еще и перепугана тем, что может остаться с Большим. Хватит, наверное, тянуть с разговором, о котором я думал совсем недавно.

– Настя, на пару минут. – Я направился в сторону одиноко торчащего дерева, полощущего ветвями над болотной гладью.

Девушка встала и пошла за мной. Отойдя ровно на то расстояние, которое позволяло говорить, не боясь, что Большой нас услышит, я задал давно вертевшийся на языке вопрос:

– Зачем ты хотела стрелять в него? Там, возле избушки? Что это было такое?!

Настя замялась, не решаясь рассказать что-то сразу. Ну, а потом…

Как я и думал – это был сон. Страшный, нелогичный и кажущийся абсолютно естественным. Сон, в котором Большой нашинковал нас всех, одного за другим. Что спровоцировало его?! Да кто же сможет сказать точно…

Всплеск, усталость, потрясение от первого знакомства с Районом, усугубленное его легендарными обитателями, встретившимися нам. Наверное, все это вместе и родило тот безумный коктейль, который растекся по ее нервам плотными потоками адреналина. Она боялась остаться один на один с нашим пулеметчиком, когда-то совершившим убийство противника по рингу, сбежавшим с Большой земли.

И это – офицер Конторы! Пускай и девушка, ну и что? Вон стоит Скопа, которая сразу приняла Район таким, какой он есть. А положив руку на сердце, кем ее можно назвать, как не высококвалифицированным убийцей? На нашей с ней совести очень много жизней. Да, мы никого и никогда не «утилизировали» за деньги. Хотя предложения поступали регулярно. Нет, убивали только тогда, когда приходилось защищать собственные жизни.

А Настя? Подготовленный и наверняка прошедший кучи тестов и испытаний сотрудник ФСБ. Организации, которая кого попало в свои стройные ряды не берет. Да и приказ для нее остается Приказом. Именно так – с большой буквы.

Это радует и греет душу. Возможно, она действительно честный человек, пытающийся защитить свою Родину. Ну что же… Мы ей поможем.

Громкий хруст ломаемого камыша прервал мои размышления. Твою ма-а-а-ть!..

Пушечными ядрами ломая хрусткие стебли и продираясь сквозь кустарник, на нас летели высокие, оплетенные жгутами мышц фигуры с серо-зеленоватой кожей.

Вурдалаки… Гуманоидного типа твари, похожие на скрещенных безумным генетиком прямоходящего комодского варана и чемпиона по бодибилдингу. Новые дети Района, появившиеся на свет как раз перед Гипервсплеском. Большие, кровожадные и донельзя хитрые.

Они не могут при атаке «смазываться» как серые львы, и они не такие большие. Но это не мешает им быть намного быстрее и сильнее обычного человека.

Эти мутанты не пользуются оружием, как местные, но могут собираться в такие вот стаи. Как и всех прочих Измененных, их останавливает только выстрел в голову. Причем пуля должна быть большого калибра.

Я рванул с места вперед, расстегивая на ходу кобуру «Гюрзы» и понимая, что стрелять из «калаша» нельзя. Слишком сильно закрыли своими спинами мой сектор стрельбы эти поганцы. Одна очередь бронебойными патронами, которые прошьют их насквозь, и все, конец ребятам.

Десять тварей, живучих и сильных. Пятнадцать метров до них я преодолел за несколько секунд, когда меня сбил с ног последний, до времени затаившийся в камышах.

Я боком проехался по скользкой траве и постарался быстро развернуться к нему лицом. Не получилось…

Вурдалак с размаху впечатал свою корявую ступню мне в живот. В глазах потемнело, воздух с хрипом вылетел из легких. Единственное, что я успел сделать, так это не выпустить из рук «гюрзу» и ткнуть ею в район, как мне показалось, его головы. Попал. Громкий хруст нижней челюсти мутанта четко дал мне в этом убедиться.

Тварь откинуло от меня, чем я не замедлил воспользоваться, быстро передернув ствольную коробку и всадив ему пару пуль в голову. И тут сзади громко и отчетливо крикнула Настя, зовя меня на помощь.

Возле нее валялась сломанной грудой мышц туша одного из сероватых упырей. Второй мутант, сумевший выбить из рук девушки короткий автомат, сгреб ее за кевларовую ткань воротника и наносил свободной рукой удары по защищенному комбинезоном корпусу. Пока только это и спасало ее от острых когтей, украшавших его длиннющие узловатые пальцы.

Со стороны моих ребят успокаивающе слышались хлопки одного из «Стечкиных» Скопы. Не знаю, как там Большой, но он явно не станет легкой добычей для этих уродов.

Примерно так я подумал, подлетая к Насте. Ну, разве что думал не так складно и спокойно. Вурдалак, своим звериным чутьем почуявший меня, успел обернуться. Ровно настолько, чтобы мне удобнее воткнуть ствол пистолета прямо в раскрытую, рычащую и слюнявую пасть, утыканную длинными зубами. Ба-а-а-н-г!!!

Умница, лейтенант ФСБ! Она успела опустить забрало своего шлема, благодаря чему и выжила. Правда, сейчас оно было полностью покрыто содержимым уродливой, шишковатой головы мутанта. Ну, так то не беда. Отмоет. Если живой останется.

Развернувшись к ребятам, я наконец-то увидел греющую душу картину. Трое из нападавших мутантов уже валялись на земле и не двигались. С места рванул к ним, всадил три пули в голову еще одному. Их осталось шесть. Тем временем Скопа, подхватив дробовик Большого, откатилась в сторону, отвлекая на себя еще троих. Вот это они сделали определенно зря…

Наш здоровяк заряжал патроны всегда только картечью. Восемь выстрелов из «Вепря», и, как результат, на земле прибавляются трупы мутантов. С развороченными грудными клетками и наполовину снесенными гипертрофированными «тыквами».

Но, как оказалось, у Большого перекосило ленту. Что не помешало ему использовать свой «Печенег» не менее убойно. С той лишь разницей, что вместо ствола, выплевывающего пули, он применил приклад. Да, да… Превратил пулемет в импровизированную дубину. С результатом воистину ошеломляющим.

Взмах и удар! Хруст! Одного из вурдалаков откидывает на соседа, заляпывая того вылетевшим содержимым головы.

Следующий мутант напарывается на мощный тычок концом приклада в морду. Лицевые кости вминаются внутрь. Кровь густого багрового цвета брызжет во все стороны. Тварь с ревом падает навзничь.

Последний вурдалак, забрызганный липкой смесью из мозгов и крови, стекающей по сероватой коже, успел отскочить с биссектрис наших со Скопой стволов. Сейчас его закрывала от нас широченная спина Большого, не давая возможности стрелять. Вот черт!!!

– Пикассо, Скопа, стойте! – Большой опустил пулемет и остановил нас взмахом руки. – Давненько я не разминался как следует, хех…

Он медленно и аккуратно опустил «Печенега» на землю, поставив его на разложенные сошки.

Вурдалак, спиной прижимавшийся к двум сросшимся ивам, ворча и порыкивая, смотрел на него. Мышцы мутанта, шевелящиеся под кожей клубками больших потревоженных змей, напряглись. Тварь, наклонив набок голову, с хрипом прогоняла воздух через вывернутые ноздри и, подрагивая острыми кончиками ушей, внимательно следила за Большим буркалами своих глубоко посаженных и косоватых глаз.

– Что он хочет делать?! – Подбежавшая Настя удивленно смотрела на эту сцену. – Скопа, он с ним что, драться собрался?!

Скопа, никак не прореагировав на слова «конторщицы», немного переместилась влево, начав поднимать ствол второго АПС. Вурдалак рыкнул и незаметно качнулся в сторону, снова спрятавшись за спину Большого.

Вот хитрая скотина… Сколько бы ни твердили мне всякие «яйцеголовые» умники про то, что интеллекта у многих мутантов нет и в зачаточном состоянии, никогда им не верил. И, наверное, поступал правильно. А насчет того, что наш бывший чемпион-супертяж неожиданно решил развлечься, так успеем мы со Скопой в случае чего.

Большой сделал шаг вперед, взмахнув левой рукой. Вурдалак, зашипев и подняв свои когтистые грабки, дернулся в сторону, тут же напоровшись на молниеносный хук справа. Чпо-о-о-к!

Левая сторона «лица» Измененного немедленно вмялась внутрь. Не знаю, как вел себя Большой когда-то на ринге, но надеюсь, что бил не так…

Тварь кинуло на прогнувшийся ствол росшего сзади деревца. Глухой удар мощной спины, столкнувшейся с отпружинившей ивой!

Большой, уже шагнувший ему навстречу, быстро провел серию-связку из пяти ударов, слившихся в одну размытую линию…

Удар правой рукой в нижнюю, выступающую вперед челюсть с торчавшими из нее клыками…

Нижний прямой свободной левой под ребра заставил мутанта согнуться пополам…

Правой рукой Большой гвозданул вурдалаку прямо в левое оттопыренное ухо, заросшее реденькой паклей шерсти…

Еще один удар левой последовал точно в область грудины только начавшего распрямляться урода. Сухо щелкнула треснувшая кость…

И завершающий, взрывной выпад кувалдой правого кулака, пришедшийся прямо в приплюснутый нос вурдалака, вогнал ему переносицу внутрь черепа…

Порожденная Районом большая и сильная тварь сползала по двойному стволу росшей за ним ивы. Закатившиеся белки и поток, именно поток бурой, резко пахнущей крови, текущий из полностью перекореженного носа…

Только что прямо на наших глазах Большой сотворил легенду. И, как оказалось, эта легенда была заснята камерой, невесть каким образом оказавшейся в руках Насти. Нда…

КПК заверещал, сразу привлекая к себе внимание. Взглянув на него, мне почему-то немедленно захотелось убраться отсюда. Шесть точек, засеченных коммуникатором не так уж и далеко от нас, никак не внушали доверия.

– Быстро! – Скопа понимающе кивнула головой, метнувшись в сторону наших вещей. – Валим отсюда. Большой, идти сможешь?

– Да… Но что касается пробежки, если придется, не знаю.

Мы торопливо уходили от места недавнего побоища. Движущиеся точки, засеченные хитрым прибором, прошедшим курс тотального апгрейда в Лаборатории, не собирались останавливаться. Наоборот, они приближались к нам со все более возрастающей скоростью.

Кто это мог быть, меня волновало мало. Переданный на закрытой волне сигнал «свой-чужой» наши преследователи проигнорировали. Спокойно дожидаться столкновения с ними не хотелось. Не та ситуация и не тот расклад. Если эти – такие же ребятки, как те, что были с Волком, ничего хорошего ждать не приходилось. И я почему-то был уверен, что мы с ними можем не справиться даже из засады.

Время шло. Солнце начинало скатываться за горизонт. Мы шли вперед, стараясь оторваться, пересекали Топь, стремясь поскорее выйти ближе к Парку. Там были остатки полуразрушенных строений, среди которых можно принять бой.

Большой тяжело дышал и все больше бледнел, тихо матерясь сквозь зубы. Скопа часто оглядывалась на него, и в ее глазах начала мелькать обреченность, так ей не свойственная. Я понимал, что сейчас творилось на душе у моего снайпера, у моей замечательной девчонки. И, как ни старался не думать про это, сбежать от собственных мыслей не мог.

Вполне возможно, что скоро нам придется принять бой. И весьма сомнительно, что, даже выиграв его, все мы останемся целы.

Периодически мы по очереди отправляли в эфир сообщения о помощи. Но вокруг как будто все вымерло. Ни одного рейдера в округе. И это тоже не давало поводов для позитивного взгляда в будущее.

– Настя. – Я, догнав девушку, за плечи повернул ее к себе лицом. – Возможно, нам придется отбиваться. Бросить Большого мы не можем. Никто из наших ребят здесь сейчас не шляется. Так что я не знаю, сумеешь ли ты закончить свое задание. Могу скинуть тебе на КПК самую короткую дорогу, по которой ты сможешь выбраться…

– Пикассо. – Настя сдунула с лица прилипшую, мокрую от пота прядь волос. – Ты бы мне лучше скинул дорогу до Города. Я одна пойду. Может, удастся отвлечь тех, кто висит на хвосте. Если подам им знак, что это меня они ищут.

– Ты не сдурела, часом? – Услышав такое, я чуть было не споткнулся. – Ты как себе это представляешь? Я не знаю, как мы все вместе туда дойдем, не говоря уж про тебя одну. Нет, Насть, это не вариант.

– Послушай, сталкер! – Девушка резко остановилась. – Это моя работа. Мой долг, в конце-то концов. Пойми ты, Пикассо, что я просто должна. Хотя бы в память о Лешке, чтобы он не просто так погиб. Понимаешь?!

– Да хватит уже, брат! – Скопа тоже остановилась, повернувшись к нам. – Что ты с ней споришь?! Надо – пусть идет. Я, конечно, все понимаю. И насчет долга, и насчет приказов. Но Большой мне дороже всех остальных. Он мой друг. Он меня вытаскивал неоднократно из такой задницы, что мне самой вспоминать страшно. Неужели я его брошу? А маршрут… Я тебе, Настя, сама маршрут скину. Не будешь тупить, так пройдешь.

– Согласен, Скопа. – Я покивал головой. – Выберемся с Топи, Настя, так иди куда хочешь. А бросать Большого я тоже не собираюсь.

– Ну спасибо. – Большой хмыкнул. – Ща заплачу просто…

Под ногами все так же хлюпало и чавкало. Конца и края не было видно этой жиже и всему, что на ней жило и росло.

Я очень не люблю ее… Очень-очень. И потому, что здесь полным-полно всякой ползучей гадости. И потому, что здесь всегда сыро. А также из-за того, что здесь куда как сложнее отслеживать ту пакость, что Зона подсовывает нам постоянно.

Мы обходили вывороченные и гниющие стволы деревьев, на которые наши приборы просто заливались писком. Старались не сходить с еле видной, кем-то протоптанной дорожки, изгибающейся причудливыми зигзагами.

Несколько раз Настя проваливалась в ямы, наполненные зеленой, отвратительно пахнущей водой. Ее тут же вытаскивал Большой, шедший прямо за ней. К счастью, это была просто вода, но адреналина эти случаи добавляли здорово.

На экранчике КПК четко фиксировались точки, догоняющие нас. Остановились они только раз, и, судя по всему, именно в том месте, где недавно был наш бой.

Приходилось торопиться, рискуя вляпаться в какую-нибудь дрянь. Ну, а куда нам было деваться? Тем более что приборы начали выдавать информацию о том, что, согласно данным карты, мы приближались к выходу из болот.

И тут мы увидели это…

Ряд невысоких голубоватых огоньков, лижущих все вокруг своими языками. Штук семь-восемь, перегородивших нам путь и тихо перемещающихся по замкнутой дуге. Таких красивых и, на взгляд неопытного сталкера, абсолютно неопасных.

Болотные огни. Эльмы, холодные убийцы…

Внутри круга, который они описывали, виднелись кости. Крупный скелет и остатки старого ручного пулемета без цевья и приклада. Эльмы поедают практически любую органику, в том числе и деревянные части оружия. Почему они эти кости не слопали? Да кто их, мутантов, знает?

И еще – они очень быстрые, чуткие и охотятся стаей.

Мне не доводилось сталкиваться с ними так близко. Как-то раз, когда я и Сдобный бродили в этих местах, мы чуть было не напоролись на такую же стайку. Тогда мы их увидели метров за двести. И сзади нас никто не преследовал.

А сейчас за нами шла погоня. С обеих сторон была болотная жижа, и в нее я бы не полез даже под дулом наставленного на меня пистолета. Счетчик биоактивности затрещал как обезумевший, когда я направил его в сторону воды.

– Да-а-а, – протянула Скопа. – И чего делать будем?

Я пожал плечами. Вернуться назад и сесть в засаду, ожидая тех, кто шел за нами? Тоже вариант, конечно… Если не учитывать физического состояния нашего героического войска. Си-ту-е-ви-на-а-а…

Эльмы все так же монотонно двигались по кругу, ожидая новых жертв. И входить в их состав мне не хотелось. Категорически. Думай, Пикассо, думай. Ты ж головой не только ешь и куришь, ты ж ею, типа, еще и мыслишь.

Идея пришла. Возможно, не самая удачная и, возможно, невыполнимая. Но не стоять же просто так и гадать, с какой стороны придется встречать смерть?! Правильно, не стоять, а действовать.

Во-о-н то деревце, которое справа от этих мелких зеленых ухарей, что-то оно кренится чересчур, ага… А если мы его да гранаткой, да под корешочки, а?!

Пальцы привычно пробежались по нижнему ряду карманчиков «разгрузки», нащупывая ВОГ. И не наткнулись ни на одну из тупых головок гранат для подствольника. На какой-то миг я почувствовал, как по спине пробежала вниз одинокая холодная капля пота.

А потом я нащупал знакомую до слез ребристую поверхность. Есть!!! Да не одна, а целых три. Жить можно.

– Ты это, Пикассо. – Большой присел за невысоким холмиком, рукой прижимая Настю к земле. – Давай пальни как следует. А то, если вдруг не получится, нет у меня ни сил, ни желания изображать из себя кенийского бегуна на дальние дистанции. Не побегу. Лучше сдохну и буду потом к тебе по ночам являться. Греметь цепями и завывать.

– Угу, – буркнул я, прицеливаясь. – Стреляю!

Фыркнув, подствольник отправил гранату в полет. Нам повезло. ВОГом тяжеловато свалить дерево, но тут была Топь, и корни не выдержали. Дерево рухнуло.

Эльмы ринулись в его сторону, подтверждая гипотезу о том, что они реагируют на то, что можно назвать тектоническими колебаниями.

А мы рванули с места и взяли скорость, которую способен взять не всякий олимпийский чемпион. Хорошо, что у Большого не было задето ничего, что помешало бы ему бежать.

Голубые огоньки, несмотря на то что дерево было для них сейчас первостепенной целью, все-таки среагировали на нас. Слившись в одну большую ярко-голубую полосу, огни метнулись к нам, стелясь над землей. А мы неслись вперед, благо перед нами не замечалось никаких других аномалий. Было ли это результатом того, что здесь появились эльмы, или нет, я не знаю. Но то, что нам это помогло, было ясно как дважды два.

Скорость нас спасла. Эльмы гнали нас еще около трехсот метров, потом все-таки отстали, уйдя в сторону. Впереди посветлело, деревья, заслонявшие собой низкое небо, заканчивались. Стали попадаться первые свидетельства того, что до остатков цивилизации осталось немного. Попался остов ЗИЛа, проржавевший насквозь. Чуть в стороне, заросшая бегунком, торчала разрушенная кирпичная автобусная остановка. И, самое главное, вдалеке виднелись плиты бетонного забора, опоясывающего территорию бывшего складского комплекса. Дошли все-таки, почти до самого Радостного.

– Быстрее! – Скопа подстегнула нас криком. – Быстрее, они нас догоняют!

Свистнула пуля. Я оглянулся…

С десяток фигур в разномастных комбинезонах выбегали из тех кустов, которые скрывали за собой выход с Топи, оставленный нами недавно. А впереди возникла полоса темной голой земли. Черта. Приборы вырубились…

Пули высекали кирпичную крошку из стен зданий, находившихся в пригороде Радостного. Большой, прижав щеку к прикладу «Печенега», валил нападавших последними очередями. Патронов у него осталось всего ничего.

Нас все-таки прижали возле Парка. Да, пройти через Черту удалось почти без потерь. Почти…

Они смогли нас догнать и с ходу начали бить по нам. Большой, уже получивший в этом рейде свою пулю, схлопотал еще и осколками от близко разорвавшегося ВОГа. Они здорово сумели прорвать ему комбинезон, разодрали в хлам ткань и бронепластины и повредили часть спины.

Мы отправили Настю по предложенному Скопой маршруту, а сами, засев в старых зданиях, отбивались от преследовавших нас наемников.

Они крепко нас обложили, и, к слову, их оказалось не шесть, а девять. Двух Скопа сумела снять еще издали. Одного зацепил я, и сейчас он не подавал признаков жизни, валяясь, как сломанная кукла, в зарослях крапивы и лопухов. Но их оставалось еще шестеро, а у нас заканчивались патроны.

– Большой, ты как?! – через коммуникатор поинтересовалась у пулеметчика Скопа, засевшая на чердаке.

– Средняя степень паршивости, – буркнул пулеметчик. – От потери крови не умру, но один хрен неприятно. У меня всего очереди на три «патриков» осталось. Потом кирпичами отбиваться начну.

– Лови. – Я кинул ему «Хеклер» Алексея и подсумок с магазинами. – Аккуратнее, больше нет.

– Понял тебя, спасибо. – Большой, прицелившись, выпустил длинную очередь, после чего, аккуратно сложив сошки, отставил «Печенег» в сторону. – Попал все-таки, хех…

– Ай малацца. – Скопа коротко хохотнула в переговорник. – Так держать, братишки!

Судя по всему, теперь их осталось пятеро. Ну что же, попробуем еще немного с ними поиграть. Авось и в этот раз мы подтвердим репутацию одних из самых удачливых бродяг Района и выкарабкаемся.

Я попытался прикинуть все возможные варианты, при которых мы точно сможем победить. И как ни крути, а придется мне попытаться зайти к ним с правого фланга, где меня сможет прикрыть большая автоцистерна, догнивающая под открытым небом. Если, конечно, удастся нормально проползти через полуподвальное помещение соседнего здания.

Скопа, которой я, поднявшись на чердак, объяснил свой план, согласно кивнула головой и выставила вверх большой палец. Большой, взявший себе мой АКС, решительно занял позицию у моей бойницы.

Ну, а мне придется идти с пистолетом и ножом. Да и ладно. Если все будет хорошо, вполне хватит одной из двух оставшихся у меня гранат, чтобы накрыть их всех и сразу.

Перекинувшись через бетонную плиту, перегораживающую выход из нашей «крепости», я прополз несколько метров до окошка соседнего барака, ведущего в подвал. Вжавшись в землю, покрутил головой по сторонам. Убедился, что никого вокруг нет, и щучкой нырнул в окно…

…И влетел выставленными руками аккурат в грудь «псу войны», собиравшемуся подкрасться к нам тем же способом.

Наемника отбросило к стене, довольно хорошо приложив об нее. Мне повезло – он выронил автомат. Но я не успел вытащить «гюрзу», когда он ошалело кинулся на меня.

Первый его выпад, классический маваси-гири, я удачно отбил контрударом. Второй, незамысловатый прямой в голову, – тоже. А вот третьим, быстрым левым хуком, он отправил меня в сторону окна, из которого я только что сверзился.

О-о-о-х!!! Бедный мой хребет, вошедший в фулл-контакт с ребристой кирпичной стеной…

Тем временем наемник, судя по всему, не решившийся кинуться за автоматом, двинулся на меня, прокручивая между пальцев хищное щучье лезвие «Полковника Боуи», бывшего любимой ухорезкой этой категории обитателей Района.

Ну-ну… У меня есть для тебя сюрприз. Сказано ведь – ищи пророка в своем отечестве.

Моим сюрпризом был НР. Нож разведчика, не претерпевший изменений с самого своего выпуска в девяностых годах прошлого столетия. И патрон калибром девять миллиметров, выстреливаемый из его рукояти.

Наемник понял свою ошибку достаточно поздно.

Он попытался уйти с траектории пули, и это спасло его. Но ненадолго.

Девятимиллиметровая пуля пробила щиток на его правом плече, отбросив назад его распластавшееся в прыжке тело. А потом мой нож с хрустом вошел в шею слева, разрубая хрящи и зацепив позвоночник…

Я отскочил, отбив успевшую сделать выпад руку с «Боуи» и уклонившись от карминовой струи, ударившей мне в лицо. Сделал шаг навстречу и прямым, сильным ударом еще раз вбил в него нож. На этот раз – в стык пластин комбинезона, точно меж ребер. И провернул, вытаскивая.

Тяжелое тело сползло по кирпичам, на которые его откинул мой последний удар. Хрипя, он зажимал руками раны в горле и груди. Кровь била тоненькими струйками, уже выпустив первый фонтан алого артериального наполнителя.

А теперь – вперед. И как трофей мне достался «Абакан» с девятью магазинами, что не могло не радовать.

Потом я зашел в тыл «диким гусям», азартно расстреливавшим окна дома, из которого в их сторону огрызались три ствола Большого и Скопы. Все остальное было делом техники. Одна граната, раскидавшая троих. Несколько очередей из автомата в спину оставшимся двум. Обычная, грязная и кровавая работа, ставшая, как ни страшно это прозвучит, привычной.

Мы опять выкрутились. Большой теперь дотянет до прихода Дыма и Валия. Ребята, по всем законам подлости, откликнулись именно сейчас, когда все уже закончилось. И никаких угрызений совести у меня не было… Я не заставлял «диких гусей» идти по нашим следам и пытаться нас прикончить.

Настя шла вперед, постоянно сверяясь со встроенным в КПК навигатором. Пока ей удалось не сбиться с курса, проложенного Скопой. Она торопилась, стараясь успеть попасть в Город до наступления ночи.

Девушка нервничала, причем намного больше, чем могла себе позволить. Сейчас, когда она все ближе подходила к конечной точке маршрута, Настя окончательно поняла, насколько сложно выполнить возложенный на нее приказ.

Казалось, вот только она была на приеме у директора своего департамента, полковника Зубарева. Совсем недавно проходила инструктажи, знакомилась с информацией о Радостном.

Только чего стоили недели подготовки в сравнении с тремя неполными сутками здесь? Смерть Лешки, давнего и надежного напарника, бывшего ей почти родным. Возможная смерть проводников, до сих пор отстреливающихся от наемников, которых Пикассо не позволил ей увести за собой. Те мутанты на Топи, которые чуть не вытрясли жизнь и из нее…

Да что там говорить… Все шло не так, как планировалось, но… Она должна дойти. Обязана закончить начатое. Загрузить вирус в систему обеспечения. Уничтожить этот гнойный нарыв, постоянно терзающий все, до чего только сможет дотянуться.

Старший лейтенант ФСБ России Анастасия Ефремова, крепко сжав рубчатую поверхность рукояти УЗИ и закрепив на плече мини-камеру, шла в Радостный…

Лешка Грачев, молодой и подающий большие надежды лейтенант Конторы, встал со старого, продавленного диванчика в прихожей стандартной трехкомнатной хрущобы.

– Ну мам, хватит тебе! – Он крепко обнял мать, чмокнув ее в макушку, которой та еле доставала ему до груди. – Да все нормально. Стандартная командировка же. Сувениров тебе привезу, магнит вон на холодильник или еще чего там. Ну, все уже, хватит. Машина ждет…

Хлопнула дверь подъезда. Не старая еще женщина с абсолютно седыми волосами, постоянно окрашиваемыми ею в темный цвет, вышла на балкон. Щелкнула зажигалкой, прикурив «Вог», затянулась. Да, стандартная командировка, одна из тех, которых за последние годы у ее Лешки было немало. Вот только почему не хочет успокаиваться сердце, которое и так работает на пределе последние лет семь?..

Тогда Он ушел в армию. Просто служить. И она считала, что Он «просто служил» до того самого дня, когда пришло первое письмо со штампом Моздока. С тех пор каждый вечер она проводила у экрана телевизора, просматривая все новости на основных телевизионных каналах.

Приходили на выходных подруги. Они пили чай. А иногда водку, горькую и невкусную. Но дающую возможность хотя бы ненадолго снять постоянную напряженность.

Потом, ранним весенним утром, когда за окном распускались свежие и еще не запыленные листочки березок, Он позвонил в дверь. Вернулся целым и невредимым оттуда, откуда недавно привезли мальчишку из соседнего подъезда. Учившегося с Ним в параллельном классе, а теперь, через три года после выпускного бала, привезенного с вокзала в «цинке».

Потом Он поступил в государственный вуз без экзаменов. Учился на юриста. Как тогда она была счастлива…

На третьем курсе Его вызвали в одно из зданий в Старом городе. После чего Он перешел на заочку, получил вне очереди свои первые звезды на погоны и уехал назад. Туда, откуда приходили письма со штемпелем Моздока.

И все закрутилось снова. Как ей хотелось, чтобы Он хотя бы женился. И пускай бы привел жену в дом. Чтобы у нее был внук. Или внучка… Не так было бы страшно отпускать Его в эти командировки.

И ведь Он радовался, как мальчишка, еще вчера. Радовался тому, что едет в Район. Место, про которое передавали странные и непонятные репортажи.

Да, она была согласна, что в Районе, возможно, не так страшно, как там, где постоянно идет непризнанная война.

Но почему же тогда так сильно заболело сердце, когда хлопнула за Ним старенькая подъездная дверь?!.

Лешка Грачев, молодой и подающий большие надежды офицер Конторы, смотрел в небо своими большими серыми глазами. Смотрел и не мог насмотреться. Потому что…

Потому что ему сейчас было очень и очень больно…

Потому что это было последнее, что он мог увидеть в своей короткой жизни…

Потому что он знал, что где-то далеко сейчас его мамка дернулась от непонятной и неясной тревоги, а он ничем не сможет ей помочь, а сможет только смотреть в это небо…

Потому что напоследок он все-таки успел сделать хорошее и доброе дело – закрыл собой Настю Ефремову, которой так и не успел сказать, как она ему дорога…

Потому что она сейчас была жива и держала его голову у себя на коленях, и от этого тепла и ласки становилось немного легче…

Да просто потому, что небо было безумно красивым…

Это низкое, закутанное в серые тучи небо Района было последним, что он увидел…

Где-то далеко еще не старую женщину скрутило от неясной тоски…

Глава шестая Город – поверхность

Настя шла через негустой пролесок, откуда было рукой подать до первых пятиэтажек города-призрака. Ненадолго остановилась, ловя тепловизором бинокля возможную опасность. Пока ей не удалось заметить никого ни из «пуритан», ни из какой-либо другой группировки. Одиночек хитроумное изобретение ижевских мастеров-оружейников тоже не засекло. Девушка присела на ствол поваленной яблони-дичка и сняла с пояса флягу с остатками воды.

Ночь она провела в одном из тех заброшенных зданий, что встречались на ее пути. Забралась на чердак, скинув приставную лестницу, и прокемарила всю ночь, вздрагивая от непонятных звуков. Как ни крути, а почти весь путь до Радостного она шла в обществе рейдеров, знавших все про Район и его обитателей. Под утро девушка все-таки не выдержала, забылась тяжелым сном.

Ее разбудила вибрация КПК, уловившего движения большой стаи орфо-псов, пронесшихся рядом с домом. «Журналистка» огляделась вокруг, осторожно выглянула из чердачного оконца и, убедившись в том, что все в порядке, решила продолжить путь. Быстро перекусив, двинулась в сторону города.

Она шла осторожно, обходя ловушки, которые засекал прибор, стараясь вспомнить все, о чем ей говорили проводники. Узи она перевесила на грудь и сняла с предохранителя.

Впереди, метрах в двадцати от нее, из кустов выскочил цербер. Девушка замерла, наблюдая за Измененным. То, что он был один, не расслабляло, а, наоборот, настораживало. Насколько она успела понять, местные собаки редко передвигались в одиночку, предпочитая охотиться стаями. Настя присела за развалившимся ящиком для песка с давно облупившейся красной краской и подняла оружие.

Пес стоял, водя обеими своими отвратительными головами по сторонам, втягивая воздух и недовольно поскуливая. Он был большим, крупнее большинства тех псов, что ей довелось увидеть в Районе. Темно-коричневого окраса, с лоснящейся редкой шерстью, сквозь которую просвечивала темная кожа. С торчащими ребрами и гипертрофированными суставами на лапах. Пасть, полная редких желтых клыков, несколько раз клацнула в такт сменившему скулеж рычанию. Тонкий облезлый хвост бешено гулял, хлеща пса по бокам. Черные губы, покрытые блестевшей на солнце слюной, спазматически подергивались.

КПК коротко завибрировал на левом запястье, отмечая показания детектора движения. Звук прибора, по совету рейдеров, Настя отключила еще вечером, чтобы, не дай боже, не выдать себя. Девушка покосилась на небольшой экранчик, вмонтированный в прибор и прикрытый прочным пластиком. Чуть позади появились две точки, крадущиеся по направлению к ней.

– Дерьмо! – Девушка выругалась сквозь зубы. – Вот этого мне только и не хватало.

Патронов оставалось всего два с половиной магазина. Был пистолет, но против трех церберов?! Избавьте, такой дурой Настя себя не считала. Пусть собаки и казались большими и неуклюжими, но, как быстро они двигаются, девушка уже насмотрелась. Она покрутила головой по сторонам, выбирая место, на которое смогла бы взобраться. Ага! Рядом, справа, торчал старый грузовик.

Пес, застывший перед ней живой статуей, поднял голову и, дергая раздутым горлом, глухо и угрожающе заворчал. Точки на экране заметно ускорились.

Девушка метнулась к стоявшему неподалеку КамАЗу.

Цербер издал торжествующий вой и рванулся за ней. А сзади, там, где прибор зафиксировал движущиеся объекты, из кустов с треском выломились его чуть меньшие по размерам собратья.

Настя добежала до грузовика, подпрыгнула, ухватившись борт. Доски подозрительно хрустнули, но выдержали. Она подтянулась, переваливаясь через борт, когда в ботинок вцепились челюсти одной из голов первого, успевшего ее догнать пса.

Она рванула ногу, подметка затрещала. Оставив кусок подошвы в челюстях Измененного, Настя кувыркнулась в кузов.

Машина заметно вздрогнула, когда один из четвероногих преследователей не успел затормозить и ударился всем телом в кузов.

Настя осторожно высунулась из-за борта и тут же отпрянула, еле успев убрать лицо от щелкнувших прямо перед ним клыков коричневого пса. Она опрокинулась навзничь, жестко впечатавшись задницей в доски пола и торчавшие из них головки болтов. И краем глаза заметила что-то в дальнем углу кузова, рядом с кабиной с выбитым задним стеклом.

Перекатившись влево, Настя вскочила на ноги и дала короткую очередь в голову не успевшего отскочить в сторону цербера. Он коротко тявкнул, а затем жалобно заурчал, растянувшись на земле. Район, разрушивший структуру их клеток, дал громадный запас живучести этим несчастным, в сущности, животным. Получив как минимум две пули в обе уродливые башни, пес все равно еще жил.

Но Настю это волновало мало, куда больше ее интересовало то, как бы отстрелить двух оставшихся тварей. Они, в конце концов, не два из пятнадцати оставшихся в живых уссурийских тигров, да и Настя не состояла никогда в «Гринписе».

– Где же вы, песики, а? – «Корреспондентка», помня про прыгучесть слепышей, не наклоняясь, оглядела то, что находилось внизу. – Идите к мамочке, она из вас пирожки сделает. С потрошками и прочими субпродуктами. А, собачки?!! Где вы, коврики меховые драные?! Твари блохастые!!!

Из-под днища КамАЗа глухо заворчали в ответ. Девушка покачала головой, понимая, что сейчас ситуация патовая: она сверху в кузове, псы снизу, прикрытые дном. Стоит ей попытаться спрыгнуть, как они точно не дадут ей нормально встать на ноги. А прыгать далеко Настя не решалась. Очень уж не нравились ни ей, ни ее детектору вихрящиеся черные точки, в трех местах торчавшие по периметру грузовика.

Девушка покосилась в сторону того, что заметила краем глаза, и поморщилась.

Солнце и ветер сделали свое дело с рейдером, когда-то давно забравшимся умирать в кузов старого грузовика. Провалами глаз на Настю смотрела мумия в потемневшем от времени старом армейском костюме средней степени защиты, пробитом в нескольких местах пулями. Осторожно наступая на трещавшие под ней доски, девушка подошла к останкам бедолаги. Мало ли что может быть у него с собой? Вон, торчит из набедренной кобуры ребристая рукоять «кольта», а в кармашках на внутренней стороне бедра явно есть две обоймы.

Тяжелый пистолет легко вышел из кобуры, матово блеснув вороненым металлом. Аккуратно потянув на себя затвор, Настя обнаружила, что пистолет в отличном состоянии. Смазка, когда-то заботливо нанесенная владельцем, сохранила его в целости.

Ага… рейдер, видимо уже умирая, засунул под себя старенький вещмешок.

– Извини, бродяга. – Девушка аккуратно потянула вещмешок на себя. – Тебе-то он уже давно без надобности. А мне…

Быстро развязав петлю на горловине мешка, Настя распахнула его. И что тут у нас?! Так…

Две банки консервов без этикеток, только со старыми клеймами, покрытые слоем чего-то, напоминающего солидол. Что это такое, Насте было хорошо известно. Бродяга залез в один из брошенных армейских складов и притырил там несколько банок. Ну и что, правильно поступил. Она была уверена, что с консервами ничего не случилось. Это была не та продукция, что поставлялась на полки обычных магазинов. По госзаказу все делалось в лучших традициях ГОСТов СССР. Хоть и не на века, но на десятилетия точно. Хорошо, запас карман не тянет.

Старая аптечка из набора химзащиты. Стандартный комплект давно уже ставших неактуальными средств защиты от радиации, биологического и химического заражения. В сторону ее…

Две эргэдэшки и, отдельно, запалы к ним, бережно завернутые в навощенную бумагу. Ой как хорошо! А это что?

Девушка долго смотрела на большую пузатую бутылку, потом повернулась к мумии рейдера:

– Спасибо тебе, бродяга. Вернусь, свечку за тебя поставлю, обязательно. Узнать бы еще, как тебя звали. Где ж твой КПК, а? Нету ведь нигде, вот странно.

То, что девушка держала в руке, было известно давно. Этой штукой пользовались экстремисты в Северной Ирландии и революционеры на баррикадах в Венгрии, бойцы Красной армии под Москвой и иракские ополченцы на улицах Багдада. Горючая смесь, известная повсюду под названием «коктейль Молотова». Самопальная жидкость, залитая в стеклянную бутылку, снабженная надежным фитилем и даже с приклеенной полоской «чиркаша» от спичечного коробка. И с самой спичкой, большой, с зеленой головкой, охотничьей, аккуратно примотанной скотчем к фитилю.

– Пе-е-е-си-ки-и! – Девушка чиркнула спичкой, поджигая фитиль. – А у меня для вас подарок от сраного Деда Мороза… Ловите!!!

Блеснув боком, крутнувшись в воздухе, бутылка полетела под днище КамАЗа…

Полыхнуло и взвыло!!!

Настя мягко приземлилась на потрескавшуюся землю и откатилась в сторону от взметнувшегося клуба рыжего пламени, вцепившегося в сухие доски кузова.

С визгом мимо пролетел горящий пес, устремившись куда-то в кусты. А потом, вытянув оскалившиеся пасти, на нее кинулся последний, тот самый, темно-коричневый.

Девушка успела выставить перед собой ствол УЗИ, об который тут же клацнули клыки пса. Вторая голова безвольно болталась, почти полностью опаленная огнем. Но Настя не собиралась давать ни одного шанса этому дымящему подпаленной клочкастой шкурой мутировавшему монстру.

С усилием отодвинув корпусом оружия голову пса, уперлась в его поджарое брюхо ногами и с силой распрямила их.

Рыкнув, цербер взвился в воздух, растопырив свои непропорционально длинные лапы, и приземлился… В те самые тучи каких-то черных, похожих на мошку точек…

Пес взвыл, пытаясь рвануться в сторону, но его не выпустила метнувшаяся к нему черная, густая и кажущаяся, а может, и бывшая живой вуаль.

Измененного подкинуло вверх, закрутило в мгновенно зародившейся воронке, густо облепившей его изломанное Районом тело тысячами маленьких убийц. Пес открыл вытянутую пасть, выдавил из себя последний, тут же захлебнувшийся тоскливый вой.

– Охренеть! – Потрясенная Настя завороженно смотрела на то, что сейчас происходило перед ее глазами. – Вот где… А-а-а!!!

В какой-то момент тело несчастного цербера неожиданно сжалось, ненадолго застыло в таком состоянии, а потом, разом надувшись, лопнуло, окатив все вокруг внутренностями и кровью.

Девушка отползла от горевшего и нещадно чадящего грузовика и этой непонятной ловушки, уничтожившей крупного пса за несколько секунд.

Забрало шлема было покрыто уже начавшими запекаться кровью и слизью. Настя, перчаткой смахнув основную их часть, дико посмотрела на себя. С головы до ног она была заляпана чем-то бурым, карминовым и коричневым. Думать про то, чем же и как она сейчас пахнет, Насте не хотелось. Желания поблевать у нее тоже не было.

– Ну… – Девушка хмыкнула. – Отмоюсь. Потом…

Подобрав вывалившийся из кармана кольт и поправив ремни рюкзака, Настя направилась к уже видневшимся невдалеке домам Радостного.

Город потихоньку вырастал перед Настей. Опасный, брошенный и запущенный. Старые, ветшающие дома. Кучи мусора и листьев, завалившие землю. Ветер, гоняющий куски какой-то полиэтиленовой пленки на задворках ближайшей пятиэтажки. Уже заметная телевизионная вышка, которая когда-то являлась визитной карточкой Радостного.

Согласно карте, которую Скопа вбила в ее коммуникатор, Насте нужно было пройти около двух кварталов. Найти обычный, неприметный дом. Спуститься в подвал и открыть кодовый замок, спрятанный за одним из фальш-кирпичей.

Ну, а потом пробраться через лабиринт коммуникаций и выбраться к одному из дублирующих командных пунктов, контролирующих подземную часть Города. Ввести в специальную систему то, что лежит в контейнере на поясе. Активизировать систему подачи вещества, необходимую для его передачи, через специально спроектированные и созданные для этой цели трубы, в заброшенный исследовательский комплекс. И реагент сделает все сам. Создатели Ковчега будут уничтожены. Теоретически.

Настя оглянулась и еще раз проверила все через тепловизор. После того как она справилась с церберами, бодрости и уверенности в своих силах у нее значительно прибавилось. Если бы не давящая тишина, которую не нарушало ничего.

– Первым делом, первым делом реагенты, – напела она себе под нос, чтобы услышать хотя бы что-то. – Ну, а остальное все потом…

Через несколько минут перед ней оказались два первых дома. Обычные, панельные, многоквартирные. И пока не было видно ничего, что помешало бы найти тот, который она искала, хорошо видный от других по крыше красноватого оттенка, резко отличающейся от соседних серых.

Настя вошла в узкий дворик, вытянутым оврагом пролегший между домами. Двор как двор. Металлический грибок песочницы с давно слезшей краской. Стекла в окнах домов наполовину отсутствуют. Кучи разного хлама, скопившегося за прошедшие полвека. Одна из дверей дома с правой стороны моталась на ветру, скрипя петлями. Город-призрак, живущий своей непонятной для непосвященного жизнью. И то, что отсутствовало в любом другом таком же брошенном жителями населенном пункте, еще больше делало его сюрреалистическим, подобным картинам Дали.

«Перекати-поле», катящееся по земле. «Крапива», облепившая старенькие качели и лениво покачиваемая ветром. Голубоватый отсвет в провалах подвальных окон, что, как знала из изученного материала Настя, указывало на «ведьмин студень». И то, что осталось от тела в драном военном комбинезоне, лежавшего возле сгнившего остова «москвича». Вот в этом и была самая главная разница.

Девушка дошла уже до середины дворика, когда из одного из подъездов начал вытекать зеленоватый густой туман, низко стелящийся над землей.

Настя быстро припустила в сторону прохода между домами.

Она вылетела на открытый участок асфальта, некогда бывший, судя по количеству машин, стоянкой. И поняла, что немного отклонилась в сторону от маршрута. Запущенный и разросшийся сквер, который оказался перед ней, она не должна была встретить. Но возвращаться назад? Этого ей точно не хотелось. И «журналистка» смело пошла вперед.

Она прошла совсем немного, когда раздался экономичный одиночный выстрел.

Переждав ночь в развалинах, предварительно очистив их от тел, утром мы двинулись следом за нашей «конторщицей». Как Скопа ни материлась на Большого, но наш упрямец решил идти с нами. Расул Валий и Тоха Дым, так удачно вышедшие на нас, посовещавшись, также решили нас поддержать.

Валий, прибывший в Район откуда-то с Южного Урала, был потомственным степным табунщиком. И очень неплохо разбирался в следах. Шла Настя аккуратно, но, тем не менее, наследила изрядно. Чем мы и воспользовались, идя за ней вытянутой цепочкой. Меня волновало состояние нашего пулеметчика, и, как оказалось, зря. Всем нам на удивление, Большой почти не хромал. То ли скрытые резервы его громадного тела дали ему такую возможность, то ли аптечка, которую он по случаю прикупил недавно в Лаборатории, содержала в своем составе какое-то чудо-средство. Да это, конечно, было и неважно. Наш друг бодро топал в середине строя под присмотром заботливой Скопы. Я, предварительно поругавшись с ним, заставил отдать мне его пулемет и шел сейчас предпоследним. Дым замыкал нашу маленькую колонну, внимательно крутя головой по сторонам.

Где-то через полчаса после начала похода мы добрались до места Настиной ночевки. Обойдя цепочку «разрядников», сердито трещавших искрами, Валий зашел под притолоку какого-то домика. Появившись через три минуты, он показал брошенную девушкой упаковку из-под сухпайка. Одного из тех, что мы забрали у наемников на Топи. Это обнадежило нас еще больше. Если девчонка с утра спокойно завтракала, значит, уже смогла освоиться. И шансы догнать ее, найти целой и невредимой у нас увеличились.

Через какое-то время откуда-то со стороны Города раздалось несколько очередей.

– А ведь это Настя. – Скопа напряглась. – Ее УЗИ… Дерьмо!

Настолько быстро, насколько нам позволяла раненая нога Большого, мы двинулись дальше. А потом в той стороне, откуда слышались очереди, стал подниматься высокий столб черного дыма.

– Это чего ж там такое гореть может?! – Большой захотел почесать затылок, но вовремя вспомнил про шлем. – У нее ж с собой огнемета-то не было. А полыхает так, как будто напалмом прошлись…

– Ага. – Валий согласно кивнул. – Странно как-то. А вообще… Там КамАЗ старый стоит. Или стоял? Резиной пахнет, а там, кроме его покрышек, и нет ничего, что так вонять может. Сейчас увидим. Пошли туда.

На небольшом свободном от кустов участке земли догорал тот самый грузовик, про который вспомнил Валий. Жарко чадили доски кузова и старые покрышки. В стороне валялся цербер с размозженными пулями головами. По дороге нам в кустах встретился еще один, обгоревший, жалобно скулящий. Почуяв нас, он попытался заползти поглубже. Скопа пристрелила его.

– Да уж. – Дым покачал головой, глядя на пламя. – Как же так, а? В нем же бензина-то уж сколько лет и близко не было. С чего полыхнуло так?

– Какая нахрен разница… – Большой показал пальцем на что-то, лежащее в глубине кузова. – Сдается мне, что это человек был. Если Настя, то…

– Никакая это не Настя. – Валий, внимательно рассматривая траву на тропке, ведущей к видневшимся крышам Радостного, обернулся к нам. – Это не она. Девушка пошла в Город. Значит, все-таки идем за ней?

– Значит, идем. – Я закурил, почувствовав, что наш друг Валий почему-то колеблется и мы не сразу тронемся с места. – Ты передумал или по какой-то другой причине спрашиваешь?

Валий помолчал. Потом мотнул головой, отзывая меня в сторону:

– Короче, Пикассо… Когда я в ту халупу залез, где ваша «конторщица» ночевала, то нашел там кое-что. Слышал, наверное, про цветочки такие, которые голубенькие?

Да-а-а… Меня как морозом по коже продрало.

– Ты уверен? Может, пок…

– Не показалось, друг. Понимаешь, как тут не поверить. Я же видел, как ребята погибали. Из тех, кому такие цветы на глаза попались. И вот поэтому – я пойду. Я-то точно могу погибнуть, раз нашел их первым. Ты мне вот что пообещай, слышишь? Прикройте Дыма, если что. Хорошо?

– Хорошо. То есть цветок был не один?..

Валий тяжело вздохнул, прежде чем ответить:

– Три их было, Пикассо, три…

Мы прошли совсем немного, когда перед нами выросла окраина Радостного с ее разваливающимися домами.

Настин след вел нас в глубь ближайшего квартала и проходил через сквозной двор между двумя пятиэтажками.

Когда мы вошли в него, пытаясь отработать заход тройкой (Валий, Скопа, Большой) и, соответственно, нашей с Дымом двойкой, нас ожидало два очень неприятных сюрприза.

Во-первых, непонятный клубок тумана, растекшийся пролитой сметаной посреди двора.

И, во-вторых, с той стороны, куда, как считал Валий, пошла Настя, донесся хлесткий, как удар плетки, выстрел.

Группа Бармаглота, вышедшая спозаранку и прошагавшая до самого Города, втягивалась в ущелья дворов. Дошли хорошо, ни разу не задержавшись где-либо. Если бы командир группы не был в какой-то мере суеверен, он уже мог бы сплюнуть и перекреститься по поводу того, что пронесло.

Но многоопытный Гриша Александров был суеверным. Нет, он не верил в теток с пустыми ведрами, в черных котов или зайцев, перебежавших дорогу, и прочую мутотень. Он просто придерживался правила, гласившего: не дели шкуру неубитого медведя гризли, бродящего в Скалистых горах. И добавлял: а лучше дождись, пока он найдет себе медведиху и они забубенят много гризлят. Вот тогда и выходи на охоту искать кучу меховых половичков.

Пока все шло хорошо. Единственное, что напрягло Бармаглота, так это разговор с Большой землей. Вместо Кваскова с ним разговаривал начальник штаба Базы. Сеанс связи был краток. Гриша получил от него новые вводные, касающиеся продвижения к основной цели. И теперь вел группу по слегка измененному маршруту.

Он сомневался. Шел вперед, рыская глазами по сторонам, и думал о том, что услышал.

Спутники не просматривали территорию Района. Ну, практически. И свежая оперативная информация о том, что «пуритане» перебросили большой отряд в сторону планируемого маршрута его группы, казалась ему странной.

Бармаглот понимал, что эти данные могли передать лояльные рейдеры или внедренные в их группировки стукачи. Но его не оставляло нехорошее предчувствие. И с каждой пройденной сотней метров оно становилось все сильнее.

Три бойца, ведомые Дихлофосом, уже зашли за угол ближайшей пятиэтажки. Оставшиеся спецназовцы и «конторщики», отстающие на десять метров от разведчиков, были готовы войти во двор.

К Бармаглоту подошел Забелин. Фээсбэшник явно нервничал.

– Да, Лев Георгиевич, вы хотели что-то спросить?

Усатый ученый замялся, чем сильно удивил Бармаглота:

– Мы ведь уже почти на месте, командир. И чего-то мне не по себе. Слишком спокойно мы дошли. Я вам не сказал… Было еще две группы.

– Да-а вы что? – протянул спецназовец. – И почему я не удивлен, интересно? Мы должны с ними встретиться?

– Теперь не знаю. Если бы у них ничего не вышло, они должны были бы встречать нас здесь. Но не вышли на связь и…

Бармаглот, не сдержавшись, рявкнул:

– Вы ополоумели, что ли, майор?! Когда вы умудрились выходить на связь и как?!

Забелин виновато пожал плечами:

– Гриша, ну ночью, естественно. Да и не мог я по-другому. Ты пойми, задание у меня такой сложности, что нужна постоянная корректировка информации. Ну, так вот… Дальше рассказывать?

– Рассказывайте, чего уж там. – Бармаглот дал группе знак остановиться. – Чего я еще не знаю?

– Одна группа, такая же, как и наша, пропала два дня назад. По поводу них сомнений быть не должно. Скорее всего, уничтожены кем-то, кто для нас пока неизвестен. А вот вторая… Всего два человека, которых отправили под прикрытием рейдерской команды. Под видом журналистов. Они выдавали в эфир небольшие кодированные сообщения, несколько раз за сутки, в одно и то же время. Есть основания полагать, что мы можем с ними встретиться. Во всяком случае, приборы слежения, которые у нас с собой, недавно зафиксировали сигнал их маяков.

Бармаглот удивленно помотал головой:

– Зачем «жуков»-то цеплять на них? Ведь…

– Ничего не «ведь», уважаемый Бармаглот. – Забелин улыбнулся. – Маяки включаются на отсылаемый сигнал. Каждый настроен индивидуально. Прибор, включающий сигнал, только у меня. Ноу-хау наших оружейников. Никто со стороны не сможет определить.

– Ясно. И оба маяка сейчас подают сигналы?

– Именно. При этом расстояние до них чрезвычайно мало. Так что передайте вашему Дихлофосу, что стрелять нужно не сразу. Мне не очень хотелось бы потерять коллег из-за недосказанности.

«Конторщик» вопросительно посмотрел на Бармаглота. Тому оставалось лишь вызвать разведку, сейчас затаившуюся в сотне метров впереди.

– Дихлофос?

– Да, командир?

– Увидишь рейдеров, ориентировочно… Сколько, Забелин? Ага, понял. Ориентировочно их пятеро. Две девушки. Не стрелять, постараться привлечь внимание, привести к нам. Как понял?

– Хорошо понял. Мы пошли вперед.

– Давай, Валера. Будьте аккуратнее.

Бармаглот отключился. Развернулся к группе и дал знак начинать движение. Спецназовцы, поставив «фэйсов» в середину, продолжили путь.

Когда группа прошла первый из городских дворов, откуда-то слева сухо щелкнул выстрел.

Папаша ворчал. Утро, несмотря на яркое солнце, ему не нравилось. Вчера им пришлось поменять обустроенную позицию, которую «котики» выбрали для засады. А на новом месте, в каком-то то ли парке, то ли сквере, на быструю руку оборудовали полное фуфло. Хэт придирчиво осмотрел стащенные в кучу старые покрышки, какую-то газовую плиту и несколько поваленных ветром стволов, и стал ворчать еще больше.

По последним, полученным из Центра данным, выходило так: кроме группы русского спецназа, в составе которой шли «клиенты» для ребят капитана Тэйлора, в Радостный почти дошли еще несколько целей. Как оказалось, в ФСБ, этой наследнице страшного советского «комитета», дураки точно не сидели. И «счьей вальенком» явно не хлебали. Всего групп было три. Одну, загнав в ловушку, уничтожили наемники. Вторую ждали «котики». А вот третью, про которую стало известно недавно, выводили на них же нанятые кем-то «псы войны». Всего пять человек. И это было единственным, что радовало Хэта.

Десять «котиков» терпеливо ждали появления целей, о которых получили предупреждения от «крота», надежно врывшегося в штабе союзной группировки.

Из прохода между домами вышла высокая фигура, направившаяся в сторону сквера. И тут по ушам американцев резко хлопнул близкий выстрел.

– Твою-то мать! – рявкнула Скопа. – Эт чего за хрень такая?!

Туман лениво перетекал над землей, выбрасывая из себя узкие темные плети, щупавшие то, что находилось рядом. Была ли это такая же дрянь, как та, что попалась нам у Рва? Кто знает…

Важно было то, что прозвучал выстрел. И именно в той стороне, куда пошла Настя. Нам нужно было прорваться через двор.

Валий внимательно смотрел на клубы тумана, щуря и без того узкие глаза. Достал из поясного кармана фосфорную гранату, чуть покачал ее на руке и, выдернув чеку, кинул в странную штуку.

Полыхнуло. Выглянув из-за остова старенького «Москвича», за которым нам пришлось присесть, я увидел замечательную картину.

Туман сворачивался, жгутами уползая в подвал. Не знаю, что там все-таки было, но высокая температурная обработка явно не пошла ему на пользу. И хорошо, что наш запасливый друг-башкир умудрился не израсходовать по пути зажигательную гранату.

Не раздумывая больше ни секунды, мы бросились вперед.

Выскочили в узкий проход между домами, и тут нам пришлось притормозить. На территории между забетонированной площадкой за домами, служившей стоянкой, и заросшим сквериком разгорался бой.

Было видно, что с одной стороны – абсолютно точно «пуритане». Давно переставшие носить городской камуфляж и применявшие в качестве знаков различия серые нарукавные повязки.

Их противниками были, судя по внешнему виду, те самые пиндосы, про которых нам говорил Конь. Хорошо экипированные ребята в качественнейших костюмах высокой степени защиты.

«Консерваторов» было явно больше. И хорошо, если это «больше» было всего в два раза по отношению к американцам. Сектанты не успели занять хорошую позицию и сейчас старательно компенсировали это плотностью огня, стараясь не дать америкосам шансов на выживание.

Но пиндосов это не смущало. Несмотря на то что два тела в «натовском» снаряжении уже лежали ничком, не подавая признаков жизни, американцы не собирались сдаваться.

Они действовали грамотно и слаженно, наверстывая собственные потери. К их чести можно было сказать, что пиндосы четко подошли к вопросам собственной обороны. Судя по всему, они окопались здесь минимум с вечера, успев создать довольно хорошие укрепления из местного хлама.

Сейчас эти баррикады из натасканных стройматериалов, газовых плит и автомобильных покрышек давали им хорошее преимущество. Грамотно укрываясь за ними, американцы вели аккуратный и экономичный отстрел лейб-гвардейцев Района. Результат хорошей выучки был налицо. «Пуритане» потеряли минимум пятерых за неполные две минуты боя, и, судя по действиям американцев, потери эти должны были только возрасти. Если только сектанты не возьмутся за дело со всей ответственностью, а у их противников не хватит боеприпасов. Что было весьма и весьма вероятно.

Но все это отошло на задний план, когда нам стало видно Настю.

Девушка пряталась за старым тополем, неловко подвернув под себя левую ногу и отстреливалась от тройки сектантов, держа УЗИ левой рукой. Правая висела вдоль тела обломанной веткой.

«Серые» не могли подойти ближе и взять ее в клещи. Несколько «с добрым утром», выстроившись в одну линию, надежно прикрывали Настю с фронта. И тем приходилось просто поливать в сторону «конторщицы» свинцом из автоматов.

Скопа, тут же занявшая позицию между двумя проржавевшими «Жигулями», вскинула винтовку, целясь в ближайшего из стрелявших в Настю «пуритан». Большой остался с ней, прикрывая с флангов и тыла. А мы с Дымом и Валием рванули вперед, к девушке.

«Винторез» Скопы тихо фыркнул. Один из «серых» завалился набок, уткнувшись головой в асфальт. Второго подбил Валий, всадив в него сразу пять пуль. А вот третий успел нас заметить, отполз за выдранный ствол тонкой березы и сейчас лежал, огрызаясь короткими очередями.

– Настя, ты как? – Я с размаху хлопнулся на живот рядом с девушкой. – Сильно зацепили?

– Да-а-а… – прошипела эфэсбэшница сквозь зубы, бросив автомат и зажав ладонью повторно раненное плечо. Правая сторона ее комбинезона была плотно покрыта уже подсыхающей кровью. – Очень…

– Эх, какая девушка. – Дым приземлился рядом, доставая из подсумка индивидуальный перевязочный пакет. – Пикассо, познакомишь?

– Обязательно, Антош. – Я фыркнул, не сдержавшись. Дым даже в бою оставался самим собой, веселым бабником, которого так любила вся женская часть «Солянки». – Вот прям щас познакомлю. Чуть только оторвемся вон от тех любителей молоденьких девушек. А то обидятся еще на тебя. Небось они решили с ней первыми познакомиться, а тут мы. Да, Настена?

– Ну, типа того. – Девушка попыталась улыбнуться. – Цветов не было, решили вон выстрелами поприветствовать. А!.. Твою-то ма-а-а-т-ь!!!

– Не бзди, подруга! – Дым хохотнул, потуже затягивая повязку. – Я свое дело знаю. Как-никак, целых три курса медицинского. Больно, но качественно.

– Да хорош звездеть-то, а! – Валий выпустил короткую очередь поверх Настиной головы. – Медик он, ага. Ты, Тоша, такой же медик, как я балерина. Пикассо, давай валить отсюда. Ой, сдается мне, что сейчас к этим агрессорам подмога подтянется. Ложись, бля-а!

Грохнуло и засвистело над головой, пробарабанив по остовам машин и стволам деревьев. Потом еще. Гранат на нас решили не жалеть.

Мы начали отползать в сторону Скопы, успевшей снять еще двоих метателей гранат до того, как они начали свое черное дело.

То, что Валий наверняка не ошибался, рассчитывая на появление дополнительных сил сектантов, я понимал абсолютно ясно. Это их вотчина, и они очень не любят, когда здесь творится что-либо подобное.

Не знаю, встретили бы нас американцы приветственными овациями и речами. Больше чем уверен, что салют в нашу сторону был произведен из всех имеющихся у них в наличии стволов. Так что сейчас «пуритане» нам даже помогли. Но злоупотреблять такой «помощью» лично мне ни капельки не хотелось.

Мы успели убраться под защиту уже хорошо продырявленных кузовов автомобилей, когда на поле битвы появилось материализовавшееся ощущение опасности Валия. «Серые» явились.

Было их не меньше чем полтора полноценных взвода, которые мгновенно прижали попытавшихся пойти на прорыв пиндосов и не дали нам осуществить попытку удрапать назад во дворы.

Мы лежали, укрывшись за давно потрескавшимися в хлам покрышками и выщербленными бордюрами, жалея о том, что в асфальт нельзя зарыться поглубже.

С двух сторон нас добротно окучивали очередями. Зажимали, подталкивая к узкой, но от того не менее опасной полоске ловушек. Раненая Настя лежала на земле, вжавшись лицом в выщербленный асфальт. Дым с Валием огрызались короткими очередями. Большой рвался к убитому пулеметчику-сектанту, чтобы забрать коробку с лентой. Скопа отстреливалась. А я пытался понять, как нам отсюда выбираться.

Выхода не предвиделось.

Группа Бармаглота шла вперед, отвечая выстрелами на попытки «пуритан» сбить их с курса.

Дихлофос, оставшийся в живых после нападения на его разведчиков, тихо матерился, припадая на раненую ногу.

Один из «конторщиков», то ли Иванов, то ли Петров, остался лежать возле одного из разваливающихся домов. Там же полегли и двое разведчиков.

Бармаглот, прикрывающий Забелина, передвигался вперед быстрыми перебежками, укрываясь за деревьями и мусорными контейнерами. «Конторщик» двигался следом, грамотно уходя с траекторий ведения огня. Прямо за ним шел второй фээсбэшник.

Горыныч и оставшиеся бойцы уже успели пройти к выходу из двора и сейчас, грамотно рассредоточившись на местности, начали свой бой с «серыми».

Несмотря на то что с момента выхода с Базы бойцов стало на треть меньше, группа все еще представляла собой серьезную опасность. И считаться с ней сектантам пришлось очень быстро.

Спецназовцы взяли под контроль большой участок площадки, на которой с «пуританами» воевали невесть откуда взявшиеся американцы и небольшая группа рейдеров.

«Серые», оценив всю степень опасности, которую несли им вновь прибывшие, перегруппировались. Часть постаралась зайти в тыл группе Бармаглота, а часть начала медленно и методично отжимать ее в сторону пяти «жарок», колеблющих над собой горячий воздух.

Рация Бармаглота зашипела, принимая сигнал:

– Эй, русский, прием! Говорит сержант Хэтфилд, «котики», США.

– И чего ты хочешь, сержант? Не боишься раскрываться, а, типа сотрудник частной охранки?

– Сотрудничества. Наш капитан погиб, я остался за старшего. Надо выбираться отсюда, но у нас одних не получится. Предлагаю объединиться и попробовать всем вместе. Что скажешь?

– Откуда у тебя моя волна?

– Ну… Выберемся – расскажу. Что скажешь, капитан?

– Сержант, мне нужно пробиться к рейдерам. А потом – посмотрим. Что ты на это скажешь?

– А куда нам деваться?

– Это точно. Слушай, сержант…

Дела становились все хуже. «Консерваторы» обложили нас со всех сторон. Настя пришла в себя и смогла нормально отстреливаться, но легче от этого нам не стало. Боеприпасы заканчивались.

Появление спецназа стало приятной неожиданностью. Я никогда не относился к этим хмурым ребятам так, как большинство рейдеров. Делить я с ними ничего не делил, на рожон не лез. Но и не любил их, так как понимал, что, если прикажут, они всегда зажмут меня где угодно. Но сейчас я был им несказанно рад.

Еще больше я обрадовался, когда в рюкзаке Насти что-то коротко хрипнуло и заговорило, вызывая ее на сеанс связи. Девушка открыла боковой карман и извлекла из него что-то отдаленно напоминающее допотопный мобильник. Толстенькая труба с выдающейся антеннкой, небольшим экранчиком и маленькими кнопками. И из нее сейчас раздавался хрипловатый мужской голос:

– Ефремова, это Забелин. Это Забелин. Слышишь меня?

– Да, тов…

– Без звезд, Настя. Лешка где?

– Нет Лешки, вчера убили.

– Понял тебя. С изделием все хорошо?

– Да, как раз шла по указанным координатам.

– Молодец. Сейчас дальше пойдем. Проводники надежные?

– Лев Георгиевич, давайте я станцию их старшему дам?

– Ты уверена?

– Да.

Настя протянула мне станцию. Ну что же, пообщаемся с дядькой, у которого большие звезды.

– Слушаю вас… Забелин?

– Да, Забелин. Пикассо, полагаю?

– Верно полагаете.

– Хорошо. Пикассо, вы, как я понимаю, в курсе, зачем наши сотрудники шли в Радостный?

– Да. Нам Алексей объяснял. Мы согласились им помочь.

– Замечательно. Вы понимаете, что выбраться отсюда сможете только с нашей помощью? Без спецназа отбиться от сектантов вы не сможете?

– Точно-то как подмечено, честное слово. Что предлагаете, Забелин?

– Пробиваемся в сторону дома, к которому шла Ефремова. Спускаемся в подземный ход. А из него мы точно сможем выбраться. Там есть система, которая не позволит «серым» пройти за нами. Согласны?

Я оглянулся на ребят, понимая, что сейчас, возможно, решаю их судьбы. Вгляделся в лицо каждого из них, таких знакомых и ставших почти родными.

Необычно серьезное лицо всегда улыбающегося Дыма, сейчас палящего в сторону пятиэтажки. Как-то раз Антон показал мне фотографию мамы и сестры. Как же они похожи, подумалось тогда мне. Своим одинаковым взглядом серо-голубых глаз.

Худая, вытянутая физиономия Валия, который, прищурившись, искал своим карими степными глазами подходящую цель. Расул постоянно таскал в своем рюкзаке снаряженную пулеметную ленту. У его отца есть шляпа-стетсон, на которую он давно хотел прицепить эту самую ленту, предварительно отхромировав ее как следует.

Свирепая, даже когда он улыбается, рожа Большого. Выдающиеся вперед надбровные дуги и тяжелая челюсть… Наш Колян – прям вылитый неандерталец. Один раз, напившись своим любимым темным «Колосом», Большой рассказал, как тогда, в прошлой жизни, бегая с утра, до полусмерти напугал такую же утреннюю бегунью. Тетка драпала от него не меньше километра. Пока он не свернул в сторону.

Мягкое и доброе личико Насти Ефремовой. «Конторщицы», «репортерши», милой домашней девочки, которая по какому-то капризу пошла служить в щитомеченосцы. За эти три дня она стала мне ближе, чем большинство знакомых бродяг. И ту шапочку с рожицей-смайлом ей действительно связала бабушка.

Скрытое стеклом забрала и самое любимое лицо Скопы. А как мне еще думать про свою младшую сестру, ставшую моим лучшим другом и напарником в Районе?

Я нажал на тангетку станции:

– Согласен, Забелин. Каков план?

Отстреливаясь, десять человек отходили в сторону большой железной двери.

Большой, Скопа, Настя, Забелин, два спецназовца, Дым с Валием, выживший американец и я.

Все остальные остались во дворах. Пропоротые насквозь очередями пулеметов и автоматов, которых у сектантов было в избытке. Сгоревшие в незамеченных «конфорках», затаившихся так хорошо, что они не казались неодушевленными ловушками. Заживо сварившиеся в «битуме», который растекся под тонким слоем песка в песочнице. Попавшие в «доброе утро» и разорванные им на кровавые ошметки.

Спецназовцы и «котики», которые должны были столкнуться в схватке друг с другом, сейчас погибли плечом к плечу. Странная штука жизнь, может повернуться так, что нам останется только смотреть с удивлением и охать, если есть такая возможность.

У нас ее не было. Позади почти полностью простреливаемый коридор, а до постов из бетонных плит – еще около ста метров.

Мы сидели вдоль стены, прикрываясь ее небольшими выступами. Ждали, когда Настя введет коды, которые дадут нам возможность пройти через систему безопасности и добраться до такой близкой и такой далекой двери.

«Серые» отошли, готовясь к следующему штурму. Сколько у нас было в запасе времени? Да бог его знает.

Американец вытер пот, стекающий по лицу прямо на его роскошные усы:

– Попали мы, мучачос.

Спецназовец со смешным прозвищем Дихлофос согласно кивнул головой:

– Да не то слово. Слышь, янки, а ты где так по-нашенски шпрехать научился?

– У меня бабушка русская. Из-под Питера. Уехала при Брежневе. Когда отбирали людей в Район, то в первую очередь брали тех, кто русский понимает.

– Понятно. – Спецназовец толкнул своего товарища. – Командир, ты как?

– Хреново, Валер. – Тот коротко, с хрипом, вздохнул и закашлялся, сплюнул розовую слюну на бетонный пол. – Я останусь, прикрою. Один черт – идти с вами не смогу дальше. Слышите, Лев Георгиевич?

Забелин, которому Дым бинтовал предплечье, немного помолчал:

– Слышу, Гриша. Жаль, что так получилось. А прикрыть нужно. Вряд ли они на нас вышли сами. Какой-то доброхот у них есть в штабе. Так что, вполне возможно, коды от замков у них тоже есть. А изнутри дверь не заблокируешь. Спасибо тебе, капитан. Ты уж прости нас за твоих ребят, сам пони…

– Да бросьте, товарищ, кто вы там, полковник? Мне, знаете ли, Района в Саратове не нужно. Крысу в штабе прижучили бы лучше.

Я смотрел на них и понимал, что сейчас на нас пойдут снова и тратить время на разговоры лучше бы не стоило. Понимал, что и сам не смог бы заставить себя встать и сразу пойти вперед, бросив здесь этого «спеца».

– Не, Бармаглот. – Второй спецназовец ухмыльнулся. – Я тебя не брошу. Хрен ты у меня здесь один останешься. И плевать мне на твой приказ, слышишь? Среди тех пятнадцати пацанов, которых ты смог вывести из-под гипера, мой братишка был. Я тебе не говорил никогда, а ведь он тебе приветы передавал постоянно, как узнал, что я здесь. За мной должок, Гриша.

Спецназовец Бармаглот, про которого мне доводилось слышать, только устало кивнул головой. Показалось мне или это так оно и было, но он довольно улыбнулся.

Дым вскинул «Никонов», пустив очередь в сторону узкого прохода, ведущего к повороту на коридор.

В ответ огрызнулось не меньше трех стволов. К счастью, пули срикошетили удачно, только обдав нас крошкой облупившейся штукатурки с потолка.

– Готово. – Настя отключилась от ноутбука. – Сможем спокойно дойти до двери.

– Пошли. – Забелин привстал. – Нужно торопиться.

Первыми отошли спецназовцы, заняв позиции за заграждениями, перекрывающими коридор поперек. Пригнувшись, мимо них скользнул Валий, положив на плиту перед Дихлофосом свою предпоследнюю «эфку».

Большой, после того как Забелин ввел еще один код в электронику на стене у двери, навалился на железный штурвал винтового замка. Дверь отъехала в сторону.

Позади, из-за поворота, раздались отчетливые шаги.

Бармаглот открыл огонь, но не успел. Я должен был заходить последним, пропуская американца, когда он охнул и осел по стене, оставляя на ней алый размазанный след.

– Добегался. – Хэт шевельнул вмиг посеревшими губами. – Невезучий день был. Рейдер, забери мой жетон. Передашь нашим?

Я посмотрел на него. На человека, который еще полтора часа назад наверняка выстрелил бы в меня, не задумываясь о том, что за бродяга перед ним.

– Хорошо. Обещаю.

– Ну и славно. – Американец закашлялся. – Скоро выпью пивка с ребята…

– Ты посмотри, а, командир! – Дихлофос выпустил в коридор короткую очередь. – Лезут и лезут! Как муравьи на гусеницу… На, урод, получи!

Бармаглот ничего не ответил, стараясь сделать еще что-то, что нанесет хотя бы какой-нибудь урон «пуританам».

А те действительно лезли все чаще и гуще. На них с Дихлофосом вышли уже две волны сектантов, пытающихся пробиться в подземные коммуникации.

Оба раза их забросывали гранатами, но бетонные плиты с козырьками, находящиеся спереди и сзади тех боевых постов, что были перед дверью, надежно их закрывали.

Половина ламп, освещавших коридор, была перебита. Оставшиеся постоянно моргали, не давая возможности хорошо видеть. Тени прыгали по стенам, извивались в странном танце, не давали сосредоточиться на чем-то одном.

– Гриша?

– Да, Валер?

– А ты думал про то, чем займешься, когда все-таки уйдешь из Района?

– Да нет… не думал. Да и с чего отсюда уходить-то? Привык уже… Жизни себе без него, паскуды, не представляю. А ты?

Дихлофос улыбнулся, прищелкивая последний магазин:

– То же, Гриш, самое… Брат все звал… Приезжай да приезжай. А я так подумал: чего мне там делать-то? И как будто не отпускает что-то. Ты мне вот про отпуск говорил, да-а-а… Был я в отпуске. Помнишь, год назад?

– И чего?

– Да ну, стыдно даже. Пацаны там какие-то местные во дворе петарды рвали…

Бармаглот с трудом покосился на своего сержанта:

– Ты эт к чему, Рэйд, блин, антикомариный? Про петарды-то?

– Хммм, смешно просто. Я ж у бабца был. Классный такой бабец, командир прям-таки гвардейский. Веришь, нет, сиськи – во! С голову, ага… А я тут в самый ответственный момент, как, значит, петарды-то рваться начали… спрыгнул и давай смотреть, кто да откуда в меня стреляет… Вот, а ты говоришь, думал или нет.

Бармаглот зашелся беззвучным смехом, который, правда, тут же перешел в кашель.

– Ну, ты, Дихлофос, и чудик, чесслово. Говоришь, в оборону ушел?

– Ага… – Спецназовец хохотнул. – В глухую…

– Что это?! Тихо, Валера, тихо…

Тихий, еле слышный скрежет… Как будто чем-то металлическим провели по бетону… Вот только шел звук откуда-то сверху, приближаясь к нам. Скрр-скррр… чуть ближе… скррр-скррр…

– Ты что-нибудь видишь?!

– Нет, командир. Сейчас, подожди. Ночник у тебя работает?

– Работает. Давай на раз-два… Мои – справа, твои – слева. Раз, два!

Дихлофос вскидывает «Стечкина», который до этого покоился в кобуре, Бармаглот поднимает ствол автомата.

Банг! Банг!! Ба-а-нг!!! Оставшиеся лампы разлетаются, тренькая осколками стекла по стенам. Включенные приборы ночного видения выхватывают зеленоватый коридор.

– Черт, ничего вроде… Командир, с твоей стороны как?

– Да так же… не то что-то. Сектантов-то нет до сих пор.

Дихлофос меняет позицию, переползая поближе к Бармаглоту. Откуда-то сверху снова раздается: скррр… скрррр… и, немного позже, с-ш-ш-ш…

Спецназовец, чувствуя дорожки от катящегося по лбу пота и уже понимая, что, а вернее, кто пришел по их души, поднимает голову:

– Вижу, Гриша… да это ведь…

– Да, Валер, это ведь она самая… граната оста… ма-а-ать тв-а-а-а-ю!!!

Очередь «Абакана» сполохами разрывает темноту. С потолка молниеносно скатывается вниз черная как смоль капля. Скатывается, не обращая внимания на попадающие и пролетающие рядом пули. Мгновенно оказывается рядом, вытянув гибкие и длинные лапы, вооруженные загнутыми когтями, оскалив сабли клыков, отражая огоньки выстрелов зеркалами острых глаз…

Дихлофос успеет заметить, как, блеснув высверком ятаганов, выдвинувшихся из мягких подушечек, мазнула Бармаглота наискось через все тело вытянутая получеловеческая лапа. И комбинезон не выдержал, разваливаясь прямо по траектории удара, вскипая темной жидкостью. Валера Онищук тем временем сделал свое дело, полетела в сторону чека от гранаты, и навстречу широко распахнутой пасти метнулась вспышка огня, гоня перед собой куски крупносеченой металлической рубашки гранаты «Ф-1»…

Лампы, работающие от непонятного электричества Района, тускло мерцали, освещая нам путь. За оставленной позади железной дверью все еще грохотали выстрелы, дающие нам возможность выжить.

Мы отошли очень далеко по узкому, изгибающемуся как аппендикс, коридору, когда позади глухо ухнуло.

– Ну, вот и все. – Валий покачал головой. – Похоже, что нет больше «спецов».

Да уж, это точно. Не думаю, что они решили бы взорвать гранату, если бы у них была возможность не делать этого. Мир вам, военные. И спасибо.

А мы упрямо шли вперед. Два километра перепутанных ходов под Радостным. Которые нам нужно пройти, чтобы добраться до того места, про которое военные авторитетно заявляли, что его нет и в помине.

Валий, идущий впереди всех, неожиданно остановился… и резко прыгнул назад, сбивая с ног Настю и Скопу.

Грохнуло, мгновенно заложив уши. Меня не спасли даже наушники шлема, которые могли гасить звук ближних разрывов.

Когда улеглась пыль, стало ясно, что Расул сорвал невесть кем и когда поставленную растяжку. Поставленную грамотно и умело.

Сейчас он лежал на полу, а рядом, скользя пальцами по крови, хлеставшей из-под его левого колена, пытался наложить жгут Дым, не замечавший того, что видел я.

Вся левая сторона его костюма была изодрана осколками в клочья. Еще немного, и Дым поймет это. Но пока он пытался спасти своего друга, уже вздрагивающего из последних оставшихся у него сил.

Забелин, также раненый, хотя и не так сильно, попытался обратить внимание Дыма на его собственные проблемы. Но тот только матерно рыкнул и продолжил свою борьбу за жизнь напарника.

– Сука-а-а!!! – Дым стукнул кулаком по полу. – Дерьмо! Сраное, вонючее, чертово дерьмо!!!

Валий смотрел в потолок уже погасшими глазами.

Далеко позади нас сухо кашлял «Абакан» Антона. Он остался, пожав нам на прощание руки. И сейчас начал свой последнее личное сражение с бойцами «новых пуритан», которых хотя и осталось не так уж много, но все равно хватало для одного Дыма.

Но он дал нам время уйти. И спасибо тебе за это, бродяга.

Легкий ветер гнал по земле желтые листья. Осень дарила людям последние дни тепла и солнца. Скоро небо станет низким, будет затянуто серыми, тяжелыми тучами. Постоянно моросящий дождь вкупе с промозглым сквозняком сделает все, чтобы любое живое существо захотело скорейшего выпадения снега, который закроет грязь своим белым покрывалом.

На старой скамейке, с облупившимися деревянными сиденьем и спинкой, стоявшей возле колеса обозрения в небольшом парке, сидели двое.

Высокий сероглазый парень с открытой и доброй улыбкой и девушка небольшого росточка, хрупкая и с такими же, как у ее спутника, веселыми и большими глазами. Они курили сигареты, которые брали из одной пачки, пили разливное местное пиво и тихо разговаривали.

– Ты уже точно все решил? – Девушка затянулась, выпустив колечки сизого дыма. – А то, может, передумаешь?

– Ир, а что я здесь забыл? – Парень с улыбкой посмотрел на нее. – С Настей я развелся, работы нет, ты же в курсе.

– Антош, ты в чем-то прав, конечно. – Ирина глядела прямо перед собой, попыхивая сигаретой. Было заметно, что ее пальцы дрожат. – Но… американцы завод выкупили, набирают еще три смены, можно ведь ту…

– Да хватит тебе! – неожиданно почти крикнул собеседник девушки. – Сколько можно уже! Все определено, я полностью заплатил тем, кто меня туда отправит, и какого черта мне останавливаться, а?! Не подскажешь, Ирка?!!

– А ты про меня подумал?! – Девушка развернулась к нему, крича прямо в лицо. Тушь давно потекла с ресниц, оставляя размытые черные дорожки на ее щеках. – Про маму и отца?! У тебя дочка есть, в конце концов, а ты думаешь только о себе!!!

Она сгорбилась, обняв себя за плечи, сотрясаемая беззвучными рыданиями, и замолчала. Ее собеседник, кинув пустую полторашку в кусты, вскочил с лавки и, отойдя метров на десять, нервно закурил.

По асфальтовой дорожке прошла молодая девушка, толкая перед собой модную трехколесную коляску.

Антон покосился ей вслед, сплюнул и подошел к своей младшей сестре, молча плакавшей на скамье, стоящей посреди того места, которое помнило их обоих еще совсем маленькими. Здесь они когда-то катались на каруселях, и как-то раз Ирка не хотела залезать в кабинку чертова колеса, а он, будучи старше на пять лет и выше на полторы головы, силой затащил ее туда. А потом, после того как колесо плавно пошло на подъем, держал в руке ее маленькую, совсем детскую ладошку и просил у нее прощения, глядя, как она молча ревела, совсем так же, как сейчас.

– Прости меня, Ирка. – Антон обнял ее, крепко прижав к скрипнувшей новой кожаной куртке. – Я вернусь, слышишь. Просто заработаю немного и вернусь. Веришь?

Она подняла заплаканное лицо, вглядевшись в его с детства такие близкие глаза, и только вздохнула, ничего не ответив.

Тоха Дым, временами теряя сознание от кровопотери, пристально вглядывался в темный коридор, по которому медленно и неумолимо тихими кошачьими шагами, к нему шла смерть. Нескольких «серых» он завалил, но сколько их там еще?!!

В конце коридора из мельтешения теней соткалась черная, длинная и низкая четвероногая фигура…

Глава седьмая Город – подземелье

Лампы, закрытые под колпаками из толстого стекла и каркасы из металлических прутьев, постоянно моргали, отбрасывая от нас, двигавшихся вперед, дергающиеся тени.

Тени прыгали по растрескавшейся штукатурке стен. Они бежали перед нами, ныряя в глубокие и темные провалы боковых ходов. Ползли по красноватым плиткам, выложенным на полу, прячась в глубоких трещинах, избороздивших его вдоль и поперек.

С низкого, в рыжих разводах от потеков воды потолка часто капало. Шурша хитиновыми панцирями, по нему пробегали громадные черные тараканы, проползали важные, раздувшиеся мокрицы, шевелящие десятками бледно-серых ножек. А по полу, попискивая, шныряли большие крысы, пока не пытавшиеся нападать на нас.

Постоянно что-то щелкало и потрескивало. Скрипели старые, провисшие на проржавевших петлях двери кабинетов и лабораторий. Иногда срабатывали ревуны аварийной системы безопасности, заливая все вокруг красным светом еще живших остатками ресурсов ламп сигнализации.

Мы шли, ведомые эфэсбэшником Забелиным, постоянно сверявшимся с показаниями электронного планшета. Несколько раз он останавливался, что-то смотрел с помощью прокрутки на светящемся зеленоватом экране, и потом мы снова шагали к конечной цели.

Большой мерно двигал своими мощными ногами, ни разу не показав, что ему, скорее всего, идти становится все труднее. Он даже, как ни странно, не хромал. Ствол его «Печенега» с закрепленным фонарем дневного света смотрел вперед, как пушка штурмового тяжелого танка.

Настя, бережно баюкавшая раненую руку, шла вслед за ним, стараясь ступать именно туда, где прошлепали подошвы ботинок пулеметчика. Я не был уверен, что до конца понял то, что ей приснилось там, на лесной опушке, в разваленном домике. Но сейчас, и это было хорошо заметно, Большой стал для нее самым надежным телохранителем, которого она только могла себе представить.

Скопа, перевесив винтовку за спину и вооружившись дробовиком нашего тяжеловеса, шла в середине. Пожалуй, она была сейчас единственным членом команды, за которого я не переживал. Сестра была цела и невредима, вооружена до зубов и зла, как сто туманных волков, оставшихся без ужина. А когда она в таком состоянии, я не позавидовал бы и голему, если бы тот решил возникнуть на ее пути.

Забелин шел за ней, объясняя, где при необходимости нам нужно повернуть, а где остановиться. В случае остановок он подходил к абсолютно незаметным, утопленным в стенах электронным панелям и включал ловушки. «Конторщик» объяснил нам, что коды, вводимые им, автоматически запускают этих запрограммированных много лет назад механических убийц на самовзвод после того, как мы отойдем от них на десять-пятнадцать метров. И одна мысль о том, что вся эта смертоносная благодать ожидает тех, кто может идти за нами по пятам, грела мою душу, как глоток качественного спирта.

– Впереди разветвление. – Забелин кинул взгляд на экран планшета. – Нам нужно будет повернуть налево.

– Тьфу ты. – Большой сплюнул под ноги, попав на валявшийся под ногами проржавевший АКС. – Нет бы направо пойти, а?! Нет, попремся налево. Я, конечно, завсегда за, когда меня налево зовут сходить, но здесь… Эхе-хех, товарищ, не знаю, кто вы там по званию, ну вот почему у нас, славян, все всегда через одно место, а?

Забелин хмыкнул, прежде чем ответить:

– Вы знаете, э-э-э, Большой, мнение о том, что коридор, который нам нужен, уходит налево, что, в свою очередь, доказывает факт того, что у нас все через одно место… Хм, наверное, это никак не учитывалось при создании ходов сообщений и коммуникаций. Когда комплекс проектировали, то, наверное, не подозревали о том, что это может вызвать неподдельное неудовольствие бывшего чемпиона мира по боксу. Вы согласитесь?

Большой покосился на него через плечо, еще раз сплюнул и, ничего не ответив, повернул в еле-еле освещенный коридор.

Луч фонаря пробежал по пучкам кабеля, закрепленного на стенах, и остановился, будто споткнувшись. Большой замер.

– Ты чего? – Скопа подняла ствол дробовика. – Что там?

– Тихо! – шикнул Большой. – Что-то там не то впереди. Видите?

Я развернулся к ним спиной, взяв на мушку пространство коридора позади нас. Где-то далеко, если верить показаниям КПК, что-то, а вернее, кто-то двигался в нашем направлении. Переживать по этому поводу, думать о том, кто это, я не собирался. Хотя расстояние медленно, но верно сокращалось, данный факт все равно не был чем-то из ряда вон выходящим.

Преследуют нас наверняка. Это аксиома. Сектанты не могут допустить, чтобы по их территории безнаказанно шлялись посторонние, то есть мы. И интересовало меня только одно обстоятельство, а именно – когда и где произойдет столкновение. Хотелось бы верить товарищу Забелину, обещавшему запасной путь через систему коридоров, нигде не отмеченный. И бывший, по его уверениям, настолько секретным дублирующим ходом, что про него никто, включая мифических Создателей, не должен был знать.

Вот в этом я сомневался. Мало того, что Создатели действительно существовали, они наверняка знали все про всех. В самом Районе, естественно. Так ведь еще были и рядовые создания, для которых даже наисекретнейшая из всех секретных секретность была не более чем мыльным пузырем.

Например, для поводырей. Эти поганцы бродили повсюду и везде, где им только вздумается. И сказать, что они создавали проблему для рейдеров, – значит ничего не сказать. Я их ненавидел. За то, что они могли проникнуть в мозги любого неосторожного бродяги. За то, что, еще будучи прямоходящими представителями, пускай и мутировавшими, отряда хомо сапиенс, жрали себе подобных. И за давно погибшего Прапора.

Для меня – погибшего. Так как рейдер, переживший Всплеск и выкарабкавшийся из-под его смертельных вихрей, может остаться собой. Но, если он стал одним из этих уродов, с раздутой, видимо, от переизбытка пси-способностей, головой, для меня он – труп.

А ведь еще есть цверги, крысы, зомби. И, конечно, еще есть вурдалаки и призраки.

Так что у нас складывается интересное уравнение из нескольких неизвестных. Прямо задачка из учебника «Курс юного рейдера: Районоведение»: выйдя из пунктов К и Ч в пункт Р, группа из пяти «икс» столкнулась с неизвестным количеством «игрек».

Вопрос: сколько «икс» доберется назад в пункты К и Ч из пункта Р, если будет внесена добавочная неизвестная, составленная из множества С и неизвестного количества Х. Вдобавок физические и пси-параметры Х – неизвестны.

Ответ: а х… их знает, сколько «иксов» вернется, товарищ полковник.

– Что там, Большой? – Скопа повторила вопрос. – Чего молчишь?

– Тссс… – Пулеметчик опять шикнул. – Не могу понять, че это за дрянь…

Я покосился через плечо, пытаясь увидеть то, о чем говорил Большой. Да уж…

Четыре еле светившие лампы с трудом освещали небольшой, метров десять в длину, коридор. В его конце хорошо виднелась открытая герметичная дверь со штурвалом замка посередине. Из проема пробивался пусть и красноватый, но зато куда более яркий свет. Он падал на что-то, лежавшее как раз перед дверным проемом и загораживающее путь. Это «что-то» было похоже на сваленные в кучу куски толстой арматуры и могло оказаться грудой обычного мусора, появившегося в результате старения здания. Но оно шевелилось и издавало странные, отвратительно щелкающие звуки. Как будто перед нами сразу с десяток людей, страдающих от недостатка смазки коленных суставов, решили заняться приседаниями. Щелк… скрччч… ще-е-е‑лк… скрррч…

Большой навел на это нечто ствол «Печенега» и аккуратно-аккуратно сделал шажок вперед…

Хрустнуло и щелкнуло так, как будто физкультурники, бывшие мечтой алчного хирурга-ортопеда, неожиданно дружно подпрыгнули из полуприседа. А потом…

Куча арматурин вздрогнула и абсолютно молниеносно распрямилась, превратившись в какую-то извращенную пародию на громадного паука из Приречного леса. Паука, состоящего из кусков различных организмов, населяющих Район, прошедших через кислоту из желудка гиперурсуса невиданных размеров, а потом собранных чокнутым биологом-вивисектором как, конструктор «Лего».

…Вытянутое тело, склепанное из двух явно человеческих торсов с выступающими там, где должен находиться спаренный позвоночник, острыми костяными шипами…

…длинные, трехсуставчатые острые лапы, заимствованные, казалось, у того самого, пришедшего мне на ум паука, в количестве шести штук…

…находящиеся впереди и сзади, именно там, где располагались плечи странного туловища, вытянутые, украшенные изогнутыми когтями мощные лапы вурдалака…

…крепкая, изогнутая и гипертрофированная шея цербера, несущая на себе заостренную голову, больше похожую на череп, с натянутой на него обожженной кожей…

…растянутый от одного удлиненного уха до другого шрам пасти, с шипением продемонстрировавшей нам ряд блеснувших в тусклом свете острых зубов…

…Панцирь из движущихся ороговевших пластинок и чешуек, которые, матово блестя, покрывали весь этот неизвестный и выдающийся экземпляр местной кунсткамеры…

Тварь подпрыгнула, воткнула острые копыта в стены, повиснув на них, свесив вниз шевелящие когтями лапы. Узкий и вытянутый язык мелькнул в широко раскрытой пасти, облизав темные губы. Существо издало тихий, явственно издевательский смешок. Оно не торопилось атаковать, по непонятной причине давая нам возможность рассмотреть себя получше, как будто красовалось перед нами, уверенное в собственном превосходстве.

– Это что за скотина?!! – Скопа тихо присвистнула. – Ну, господа офицеры службы безопасности, дали вы нам возможность увидеть такое… Мне ж не поверит никто потом.

– Когда потом? – Настя непонимающе посмотрела на нее.

– Да когда мы ее завалим, паскуду эту, и все, что нужно, сделаем, и будем бухать в «Солянке», когда же еще-то? – Скопа нервно усмехнулась, покосившись на девушку.

«А ведь она-то точно в этом не уверена», – мелькнула в моей голове абсолютно трусливая мыслишка. Да и мне не по себе как-то. Вот только почему они не стреляют? Ладно я, который тыл прикрывает, но они-то?!!

– Так нельзя же стрелять, Пикассо, – ответил Большой на мой не заданный вслух вопрос, поняв, наверное, что он возник в моей голове. – Вон они, «с добрым утром»… Штук пять или шесть… Ага, больше ведь нам и не съесть… Эхех…

Вот этого только нам и не хватало. И все сразу стало понятно: и то, почему ребята не стреляют, и то, над чем хохотала эта многолапая скотина.

«С добрым утром» – одна из самых подлых ловушек Района. Стрелять в ее присутствии нельзя, потому что пуля может резко поменять траекторию. Например, полететь назад, в того, кто ее отправил в путь. Да уж… Вот и нет у нас того преимущества, из-за которого мы все-таки одерживаем верх над местными порождениями. И вопрос, который звучит так же, как он звучал у принца датского, обретает для нас еще какую объективность! Быть нам или не быть, когда это костяное страховидло наконец кинется на нас, – вот в чем он, самый главный вопрос… Нда-а-а.

– Есть предложения? – Большой медленно водил стволом в сторону твари. – Назад можно попытаться отойти и выманить ее.

Тварь хохотнула, блеснув слюной на языке, и снова зашипела.

– Так он за нами и пошел. – Настя выругалась. – Не дождемся ведь…

– Назад нельзя… – Забелин поморщился, глядя на нее. – Там автоматы, которые я запрограммировал. Пройти их мы не сможем.

– Попадос так попадос, – мрачно констатировала Скопа, пристально смотревшая на мутанта. – Чего же делать-то?

Сзади, где-то еще далеко, ощутимо грохнуло и застучало. Никто из нас не оглянулся, хотя то, что до нас почти добрались, стало абсолютно ясно. Нужно было срочно идти на прорыв.

Автоматы автоматами, но кто знает, насколько они смогут задержать преследователей? Правильно – на этот вопрос никто не сможет ответить. Кто знает, как себя поведет электроника, долгие годы находившаяся в бездействии?

А оказаться между двух огней нам не хотелось.

– Ножи ее возьмут? – Я сглотнул слюну, вслух высказывая мысль, которая наверняка сейчас пришла в голову не мне одному. – Можно попробовать, кто-то проскользнет дальше… В любом случае выхода у нас нет. Оставаться здесь и ждать у моря погоды я не хочу.

– Я тоже. – Скопа вздохнула, ставя винтовку к стене и отстегивая держатель на кармане с ножом. – Попробуем… Забелин, вы с Настей пой…

– Нет. – «Конторщик» покачал головой. – Если пойдем я и она, то нас запросто сможет поймать еще какая-то тварь. Или в аномалию влезем. Детектор детектором, а ваше рейдерское чутье ничто заменить не сможет.

– И что вы предлагаете? – Настя недоуменно посмотрела на него.

– Что предлагаю? – Забелин улыбнулся, привязывая непонятно когда и откуда появившийся шнурок к рукояти ножа, возникшего в его ладони. – Сейчас увидите. Дайте сигарету, пожалуйста, у меня закончились. И отойдите за угол.

Он вдел кисть в эластичную петлю, охватившую его запястье, закурил сигарету, взятую в одной из трех наших помятых пачек. Неторопливо и абсолютно спокойно извлек из набедренного кармана второй нож и проделал с ним ту же, что и минутой раньше, процедуру.

– Скопа. – Забелин вкусно затянулся и через нос выпустил сизые струйки дыма. – Не поможете мне?

– Конечно. – Наша снайперша, недоуменно глядевшая на его манипуляции, согласно кивнула головой. – Что нужно делать?

– А вы мне гранату вот сюда вот, – «конторщик» подбородком ткнул на левую сторону разгрузжилета, – примотайте изолентой, что у меня в кармашке на боку. Там петелька есть, удобная.

– Лев Георгиевич, Лев Георгиевич. – Настя побледнела, поняв то, что собирается сделать ее командир. – Зачем? Но…

– Никаких «но», Ефремова. – Забелин выплюнул окурок в угол и покосился на висящую под потолком многоногую смерть. – Вы теперь ответственная за выполнение задания. Понятно? Я так поступаю, потому что…

Он замолчал, не закончив фразу, потом мотнул головой, как будто отгоняя что-то из воспоминаний, и повернулся в сторону едва освещенной твари, которая внимательно наблюдала за нами.

– Но…

– Хватит, Настя. – Скопа потянула ее за угол, который должен был закрыть нас от осколков. – Мужик он, твой начальник, вот и все.

Я поспешил укрыться вслед за ними, прислонившись спиной к стене и положив автомат на колени. И стал терпеливо ожидать тех звуков, которые дадут нам понять, можно ли выглянуть, не опасаясь схлопотать осколок гранаты в забрало шлема.

Большой, спрятавшийся за противоположным бетонным откосом, смог проковырять небольшую щель в том месте, где соединявший две плиты раствор растрескался настолько, что вываливался. Он приник к ней лицом и, сощурившись, вглядывался в то, что происходило в коридоре.

Полковник Забелин шел вперед, отсчитывая десять последних шагов в своей жизни.

Он был реалистом и понимал, что сейчас погибнет. От чего – это уже было неважно, хотя очень хотелось, чтобы план, который пришел ему в голову, сработал.

Ему не нравился Измененный, начавший движение вниз. Он был, или казался, слишком разумным для рядового создания Района. Чего стоил его смешок, который раздался после того, как Забелин сказал о невозможности возвращения назад.

Что бы там по его поводу ни думал погибший Бармаглот, но «конторщик» не был ученым. Большую часть своей службы Забелин был оперативником, придя в ФСБ из очень серьезного спецназа. И ножами работать он умел, и именно на это сейчас и полагался, решившись на самоубийственный бой.

Он никогда не верил в то, что перед смертью можно увидеть перед глазами всю свою жизнь, и сейчас понял, что ошибался.

Мутант, перетекая вниз, шипя, капая слюной, метнулся к нему. А перед глазами мелькали цветные кадры того, что осталось далеко позади.

Тварь метнулась вперед, размываясь в таком молниеносном прыжке, которого сложно было ожидать от столь крупного тела. Забелин чуть улыбнулся и, пригнувшись, рванулся ей навстречу.

Шансов победить у него не было. Первым же выпадом передних нижних лап, увенчанных острыми роговыми пиками, тварь пробила ему бедро и правое плечо над ключицей.

Нависла над ним, сжалась в острый, ощетинившийся роговыми выступами клубок и, резко распрямившись, подтянула его к оскаленной пасти и блеснувшим когтям.

Боль была обжигающей, пришедшей изнутри и мгновенно заполнившей собой все вокруг. Она была раскаленной и белой, как кусок арматурины, извлеченный из печи, похожей на кусок плавящегося стекла.

Забелин захохотал, когда шипящая щель, выпустившая десятки иголок, покрытых темной слюной, наклонилась к нему.

Закашлялся, когда лезвия когтей вошли под ребра, проткнув кожу и узкий щит мышц, и снова зашелся диким хохотом, пришедшим откуда-то из глубины сознания.

Ярость, черная как смоль ярость берсерка проснулась в нем от боли и ненависти к этому, такому чужеродному, существу.

Левая, свободная и неповрежденная рука метнулась вперед, погружая лезвие с зазубринами на спинке глубоко внутрь твари, пробив костяную броню грудины.

Тварь завизжала, чуть отпрянув в сторону и промахнувшись пастью, не зацепив лица Забелина.

А он, превозмогая боль, воткнул второй клинок, погружая его глубже и стараясь закрепить там острие.

Мутант дернулся, брызнув на «конторщика» слюной, слизью из вывернутых ноздрей и горячей темной кровью.

И тогда полковник, дотянувшись зубами до кольца гранаты, с хрустом зацепил его зубами и рванул на себя…

Сведенные вместе усики легко поддались, пуская ударник вниз…

Еле ощутимый запах сгорающего пороха – именно его почувствовал Забелин перед тем, как окунуться в пламя вспышки, поглотившей «конторщика» протуберанцем взрыва…

Большой пригнулся, вжимаясь в стену. А за ней в замкнутом пространстве помещения грохнул взрыв гранаты, полностью перекрыв громкие щелчки сработавших ловушек.

Мгновением позже воздух засвистел, наполняясь осколками металла, крошками бетона и штукатурки, выброшенными в проход взрывом. Мы закрылись руками, слыша, как они барабанят по стене напротив нас, впиваясь в нее острыми краями.

Коридор заполнился дымом от сгоревшего пороха и взрывной смеси, серыми клубами поднятой пыли и оседающими частицами покрытия стен.

Когда все это наконец полностью опустилось вниз, я выглянул из-за угла, пытаясь понять, получилось ли у Забелина. С первого взгляда, несмотря на плохую освещенность, мне стало ясно, что получилось абсолютно и окончательно.

Красноватый свет все так же отбрасывал тени по углам, но в нем уже не было ни уродливого паука-монстра, ни человека, ценой своей жизни подарившего нам время для того, чтобы мы могли пройти еще немного вперед.

Прямо на пороге валялась оторванная и полностью деформированная голова мутанта, которую я узнал по непропорционально длинной шее.

То, что осталось от «конторщика», лежало в дальнем углу бесформенной кучей в обрывках одежды.

Ждать, пока разряженные аккумуляторы ловушек снова наполнятся убийственной энергией, мы не стали.

Настя оглянулась на тело Забелина и, шмыгнув носом, скользнула в дверной проем.

– Долго еще, Настя? – Аккуратно пройдя между лениво шевелящими своими усами двумя «разрядниками», я присоединился к ребятам, ожидавшим меня в конце очередного поворота. – Чего-то идем, идем и никак не придем.

– Еще метров двести. – Девушка устало вздохнула, смахнув пот со лба. – Почти дошли.

– Хорошо, честное слово. – Большой бросил вперед кусок кирпича, заставивший еще одну злобную «электрючку» шандарахнуть по нему как следует. – О! Можно идти…

Позади уже давно не раздавалось пулеметных очередей. То ли сектанты смогли как-то отключить «электрючки», то ли они их тупо расстреляли из гранатометов (а взрывы были), то ли электроника все-таки отрубилась.

Думать о том, что за нами продолжают идти, не хотелось. Хотелось думать о чашке кофе, хорошей котлете, порции спиртного и прекрасных, третьего размера сиськах Анжелки, бравшей с меня только половину своей обычной таксы.

Но, как обычно, наши желания не всегда совпадают с нашими возможностями. И потому в моей голове постоянно щелкал детектор, отмечающий наиболее удобные для занятия обороны места.

За поворотом открылся довольно длинный, местами освещенный участок, заканчивавшийся красноватым мигающим маячком над дверью.

– Нам туда. – Настя еле заметно, краешками губ, улыбнулась. – Дошли ведь…

Скопа выставила перед собой широкий прорезиненный набалдашник детектора, поводила им из стороны в сторону и мотнула головой, показывая, что впереди чисто.

Верилось в это с трудом, но и брошенные вперед остатки болтов показали то же, что и хитроумный прибор: полное отсутствие аномалий.

И тогда мы быстро двинулись вперед, радуясь тому, что это было возможно, и тому, что наши датчики не орали благим матом, как это было большую часть пути по подземным коммуникациям.

Почти дойдя до так долго ожидаемой двери, я остановился, прислушиваясь.

Несколько секунд назад мне стало казаться, что слишком странное эхо раздается от наших шагов. Помня предупреждение, сделанное мне на поляне в леске, что у Рва, я решил, что это вряд ли слуховая галлюцинация.

– Слушаем, ребята, – пришлось мне сказать остальным. – Внимательно слушаем эхо. Мало ли?

Никто не ответил. Да и чего тут было отвечать? Подземный мир Района куда страшнее того, что на поверхности. Я развернулся, подняв ствол АКС, и увидел…

Она скользнула из только что оставленного нами позади прохода. Вытянутая низкая фигура, двигающаяся с немного изломанной, но так хорошо узнаваемой кошачьей грацией. Сфинкс, чертова гончая Создателей, тварь, которую мало кто мог описать. Потому что после встречи с ней нос к носу живых не оставалось.

И вот нам представилась исключительная возможность полюбоваться на нее собственными глазами. Посмотреть было на что, хотя и не хотелось.

Она была красива, очень красива. Даже сейчас, вся израненная с ног до головы оружием тех ловушек, которые ей пришлось пройти. Когда она вышла на освещенное место, стало видно, что ее кожа, покрытая иссиня-черными, гладкими и короткими волосами, продырявлена во множестве мест. Левая лапа была превращена в лохмотья осколками гранаты. Наверняка той самой, которую взорвали спецназовцы, эхо этого взрыва мы слышали. Густая грива из щупалец вокруг вытянутой получеловеческой-полукошачьей морды.

Но, несмотря на это, она дошла. Сфинкс выдержала все и добралась до нас, отправленная своими хозяевами по следу. И ведь где-то за ней шли остатки сектантов. Да уж, ситуация так ситуация…

– Быстрее, Настя, быстрее!!! – Скопа присела, целясь в надвигающуюся черную убийцу из «Стечкина». – Мы мож…

Она не успевает закончить фразу, потому что в мигающем красноватом свете…

…Сфинкс атакует, стартовав с места прыжком на боковую стену…

…Венчик огня, вырывающийся из ствола моего автомата, движется следом за сумасшедшей черной молнией…

…Смазанным зигзагом, не обращая внимания на зацепившую ее бок очередь, тварь падает на меня сверху, размашисто ударив лапой по шлему…

…Пистолет в руках Скопы грохочет, выпуская тупые девятимиллиметровые пули…

…Измененная выгибается в своем прыжке над нами, отталкивается от стены и резким ударом длинного, с шипами на конце хвоста бьет ее по руке, уводя ствол вниз…

…Большой, закрывая собой колдующую над кодовым замком Настю, успевает всадить в тварь очередь, отшвыривая ее в сторону, не давая вцепиться зубами в Скопу…

…Сфинкс низко воет, отлетая, и тут же, пружинисто развернувшись, прыгает снова, перелетая через мою упавшую сестру…

…Пулеметчик встречает ее прямой очередью, неожиданно захлебнувшейся заклинившим патроном, пытается остановить тычком ствола…

…Мутант отшвыривает его страшным ударом когтистой лапы, вскрывшим его комбинезон на плече и взметнувшим вверх капли блеснувшей в свете ламп крови…

…Я засаживаю в затылок живой смерти оставшиеся в магазине патроны и вижу, как, вздрогнув всем телом, она успевает дотянуться до тонко вскрикнувшей Насти…

…Сфинкс хрипит, скручиваясь в клубок, скрежеща когтями по бетону пола и в агонии выдирая целые куски…

…Поднявшаяся на ноги Скопа подлетает к монстру и несколько раз подряд стреляет ему в голову, выбивая из него мозги и остатки жизни…

Черт! Че-е-рт!! Че-е-е-рт!!!

Большой хрипел, не шевеля развороченным плечом и частью шеи, пока мы, содрав с него комбинезон, накладывали жгут и бинты.

Острые загнутые когти прошлись вскользь, сумев разодрать кевлар и распороть плоть рядом с артерией. Мы успели, но, что нам сейчас делать, я не мог представить.

Настю сфинкс зацепил по спине, не задев ничего жизненно важного, но крепко поранив. Двигаться она могла. Морщась и судорожно хватая воздух широко открытым ртом, но могла.

Скопа вкатила им обоим по ампуле анальгетика, который пока ослабил боль. Но что делать дальше?

Дверь открыта, и нужно двигаться вперед. Но как?!!

– Большой, вставай. – Я помог ему подняться. – Нужно добраться до этого сраного КП. Там отдохнем и постараемся придумать, как нам выбираться. Выдержишь, брат?

– Выдержу, – прогудел гигант, опираясь на своего «Печенега», как на костыль. – Давайте двигаться. А то сейчас, не приведи господи, нас еще и «серые» догонят.

Скопа помогла Насте дойти до двери, протиснулась с ней и, посадив девушку на пол, взялась за ручку. Снайпер пристально смотрела в коридор, держа на изготовку пистолет.

Мы с Большим, пыхтевшим при каждом шаге, доковыляли до двери. Я придержал его за локоть, помог поднять ногу через металлический порог.

И ничего не успел ни понять, ни сделать, когда он сильным толчком отправил меня внутрь помещения. А потом пинком закрыл дверь. И еще я услышал хруст замка, который Большой разбил ударом приклада.

– Большой!!! – Скопа, отлетевшая от пинка по двери в сторону, вскочила и метнулась к маленькому стеклянному окошку, врезанному в самый верх двери. – Дурак! Что ты наделал?!! Зачем?!!

Я подошел к ней, взглянув через давно ставшее мутным, покрытое пылью стекло…

Он смотрел через него на нас, нахмурив свои густые брови, и улыбался. Потом показал нам кулак с поднятым большим пальцем и кивнул головой, прощаясь.

Большой решил остаться и прикрыть нас. Сломал замок, который теперь намертво заблокировал дверь, и решил дождаться сектантов. Наш громадный, сильный, страшный и безумно добрый друг. Он дал нам еще одну возможность выжить…

Вот такие дела… Скопа постояла, уперевшись лбом в стекло окошка, что-то шепча одними губами, потом стукнула кулаком по двери и, не оборачиваясь, пошла вперед.

Настя пошла за нею следом. Я попробовал вызвать Большого через встроенный в шлем переговорник, но окружающие нас стены и металл надежно блокировали радиоволны. Махнул ему рукой и пошел вслед за своими девушками. А-ля гер ком а-ля гер, как говорится.

Нам оставалось пройти один завиток в этом лабиринте коридоров и переходов, в которых остались наши друзья и, вместе с ними, куски нашей жизни. Я шел, аккуратно обходя трещавшие «разрядники», машинально огибая торчащие куски арматуры и искрящие провода, свисающие с потолка. Тело послушно выполняло команды, не выказывая ни грамма усталости, но я чувствовал, как устал глубоко внутри. Даже когда мы со Сдобным только становились опытными рейдерами, у меня не было такой сложной и страшной ходки.

Да, мы прошли достаточно быстро и легко большую часть пути, но каков ее конец? И стоила ли цель того, что пришлось за нее заплатить? Не знаю…

Вот впереди уже виден мигающий красный маячок над еще одной герметичной дверью, и, возможно, именно она и есть наша конечная остановка. Казалось бы, что после всего того, чем пришлось пожертвовать, можно и радоваться.

А радости-то и нет… Есть безграничное и отупляющее бессилие, грусть и тоска, уже давно гложущие меня изнутри. Эх, Район, Район, что же ты делаешь с нами, обычными людьми?!! Ведь мы и есть самые страшные Измененные, мы, а не изуродованные животные и такие же, как и мы когда-то, искалеченные физически и умственно люди.

Ведь если бы не было самого Радостного – не было бы всего этого вокруг и не старались бы бродяги вцепиться друг другу в глотку из-за редкого артефакта.

Не было бы непонятных операций военных и чудовищных опытов ученых, каждый раз добавляющих уголька в эту аномальную топку. Не было бы…

Впрочем, кто знает? Не было бы этого Района, так был бы другой, это точно. Пусть и без големов, церберов, вурдалаков и ловушек… Были бы другие чуды-юды и непонятные физические и химические феномены.

И все было бы точно так же. Одни бегали бы за другими, а там – как повезет. Кого-то бы ели, кого-то убивали, кому-то отрезали хвосты и продавали их на сувениры.

И кто знает, был ли сейчас я, или Скопа, да и даже оставшийся за дверью Большой? Фу-у-у-х… хватит заниматься самокопанием и доморощенным философским психоанализом, рейдер Пикассо, ты в Районе, а здесь расслабляться нельзя.

Мы не добрались до моргающей красной лампы, потому что, дойдя до такой же, как и остальные, окрашенной стальной двери, Настя торопливо откинула незаметную фальш-панель, скрывающую очередной кодовый замок. Для разнообразия, судя по всему, он был механическим. Дверь неожиданно подалась в сторону, утопая в стене и открывая красноватый свет внутри.

Настя скользнула туда, и тут резко, со щелчком дверь встала на место, не дав мне возможности нырнуть следом. Вот ведь, а?!!

Черт!!!

Мы со Скопой попытались открыть дверь, но ничего не вышло. Скопа устало села прямо на пол, вытянув ноги, подняв забрало и закурив. Я шлепнулся напротив, стукнув автоматом об бетон, и посмотрел на нее.

– Чего делать-то будем? – Скопа глубоко затянулась. – Я чего-то прямо-таки никак не могу перезагрузиться. Зависла моя оперативная система и не хочет ничего выдавать. Мож, вернемся к Большому? Попробуем дверь открыть…

– Угу, – промычал я, откусывая половину найденного в кармане рюкзака шоколадного батончика и протягивая ей вторую. – Так прямо взяли и открыли, ага… Автоген поищем? Или «конфорку» заарканим и приладим к делу?

– Ну да… – докуривая, она покрутила в руках шоколадку. – Значит, пойдем дальше?

– Значит, пойдем. – Я стукнул прикладом автомата по двери и прислушался…

Некоторое время ничего не происходило, но потом мы услышали ответный стук.

Тук – тук – тук-тук-тук – тук-тук-тук – тук-тук…

– О-о-о… – Скопа улыбнулась. – «Спартак», как известно, чемпион. У Насти, судя по всему, все хорошо. Двинулись?

– Двинулись…

Настя, отстучав рукоятью «кольта» с детства знакомое сочетание звуков, встала, подходя к стоящей перед ней небольшой установке.

Прозрачный контейнер-приемник с помпой, панель управления и отходящие от него гофрированные трубки, исчезающие в герметично закрытых отверстиях, уходящих куда-то в глубь стен.

Вот оно, то самое, к чему она шла. Чаша Грааля, созданная демиургом из лаборатории какой-то спецслужбы. Недра искусственного Ородруина, которые должны уничтожить нескольких местных темных властелинов.

Да уж… Девушка грустно улыбнулась так некстати вспомнившимся аналогиям из детства.

Она сняла рюкзак, верхняя часть которого была в клочья разодрана когтями сфинкса, и поставила его у ног. Расстегнула ремень, державший основной клапан, достала аптечку. Извлекла из нее ампулу-самовпрыску с анальгетиком, вколола в бедро прямо через дыру от осколка, чиркнувшего ее еще на поверхности.

А потом, отстегнув крышку герметичного контейнера для артефактов, висевшего на поясе, вытащила пластиковый флакон с надписью «Жидкость для хранения контактных линз». Подошла к установке на столе, откинула плотно притертую крышку и вылила содержимое флакона в принимающую емкость. Щелкнула маленьким тумблером, который тут же запустил давно готовый к работе аккумулятор, нисколько не разрядившийся за время ожидания.

Зажглись три зеленые лампочки, которые, как Настя помнила из инструктажа, показывали полную готовность прибора. Тускло засветился небольшой экран, выводя схему системы. Красных линий, говоривших о неисправности или повреждении, не было. Только синие, исправные.

Девушка смотрела на них, поднеся палец к кнопке старта, и не могла себя заставить нажать ее. Сомнение, возникшее где-то в глубине души, неожиданно подминало под себя желание закончить задание. Настя смотрела на слегка коричневую жидкость, мирно покоящуюся перед ее глазами в прозрачной колбе установки.

Если все пойдет так, как было рассчитано в лабораториях ее ведомства, мельчайшие частицы вещества, которое находится сейчас перед переходным мини-шлюзом, сразу же, как только они попадут в систему жизнеобеспечения Ковчега, будут активированы специально приготовленным при исследованиях газом. Вместе с гибелью Создателей, вполне возможно, пропадет часть аномальной активности Района и останется просто заповедник с Измененными.

Настя покачала головой, улыбнулась и надавила на кнопку…

Мы шли по казавшимся бесконечными коридорам. Скопа ругалась сквозь зубы, замечая еще одну развилку, а мне ругаться уже надоело. Запас оригинальных матюков закончился еще с полчаса назад. А повторяться мне не хотелось.

Пока нам не встретилось ничего необычного или чрезвычайно опасного. Стандартный набор из некоторого количества ловушек, нескольких зомби, от которых мы просто спрятались, и трех стаек крыс, которые решительно не хотели столкновения с нами.

В какой-то момент у нас под ногами захлюпала вода, которая текла тонкими ручейками куда-то вперед. А потом, пройдя очередной поворот и пробравшись через густую полосу «горючек», мы вышли во что-то напоминающее подземный канализационный коллектор. Да, наверное, так оно и было. И все маленькие ручейки, попадавшиеся нам на пути, превратились в неширокую, но бурную речушку, несшуюся вперед по бетонному руслу.

– Вроде выбрались… – Было видно, что верить в это Скопе хотелось, но она явно боялась сглазить. – Выйдем где-то в районе Топи, брат. Видишь, вода зеленоватая?

– Угу. – Я покачал головой. – Абсолютно с тобой согласен. Давай ускоримся, что ли, не нравится мне здесь.

– Ну да… – Скопа включила фонарь, закрепленный на дробовике Большого. – Мне тоже как-то не по себе…

Вода, с громким гулом проносившаяся мимо нас, вспенивалась бурунами, то ли наталкиваясь на что-то на дне коллектора, то ли показывая наличие каких-то местных водоплавающих.

Серые стены, густо покрытые пятнами белесой и кажущейся мохнатой даже на вид плесени, давили сверху. С шуршанием мимо нас продвигались колонны каких-то крупных и светящихся насекомых. Под ногами, на зеленоватых от густо покрывавшего их мха-гнилушки плитах, что-то чавкало и лопалось. По трещинам и стыкам, когда-то заботливо замазанным раствором, а сейчас полностью порыжевшим, стекали густо-черные маслянистые капли.

– Господи ты боже мой, – протянула Скопа. – Сколько же здесь мерзости-то всякой, а? Фу-у-у, ты посмотри, дрянь-то какая!!!

На стене, выхваченная из полумрака светом ее фонаря, зацепившись руками и ногами, висела какая-то непонятная животина.

Размером со среднего человека, с поблескивающей желтоватой кожей и лысой вытянутой головой… Она повернулась к нам тем, что можно было бы назвать лицом, если бы не громадные, состоящие из одной черноты глаза, и недовольно зашипела.

– Фу-ты ну-ты. – Я крепко сжал рукоять автомата. – Это еще что такое?

Мутант зашипел громче и, уходя от света фонаря, спрыгнул вниз, задом отползая от нас.

– Ого! – присвистнула Скопа. – А она девочка…

Это уж точно, чудо-юдо явно было девочкой, судя по двум большим и тугим шарам, которые подрагивали при движении. И еще, если внимательно присмотреться, то становилось понятно, что тварь – беременна, живот у нее выпирал остроконечным бугорком.

Где-то впереди, дальше по коллектору, что-то глухо и яростно заворчало. А потом, спустя несколько мгновений, раздался так хорошо знакомый любому мало-мальски опытному бродяге гнетущий рев. И его мог издавать только один монстр в Районе. Голем. Вот только, если судить по звуку, он был куда крупнее большинства встреченных нами экземпляров.

– Твою-то, мутанто-механическую маму… – скрежетнула зубами Скопа, сжав пальцы на цевье «Спаса». – Оно когда-нибудь сегодня кончится или нет?!!

Беременная страховидла все так же отползала назад, спеша, судя по всему, под защиту своего Измененного муженька, или кем он ей там доводился. Не знаю, как там у големов с семьями, но эта вот желтокожая явно доводилась ему близкой родственницей. И он не замедлил явиться на ее защиту.

Один из самых странных созданий Района предстал перед нами во всей красе. И краса была велика и страшна.

Он действительно почти превосходил все виденные мною и сестрой экземпляры. Голем был до того громаден, брутален и могуч, что мне и правда стало не по себе. Измененный возвышался перед нами, как колосс Петра над Москвой-рекой, и был, так же как и он, страшен.

Два с лишним метра бугрящихся мышц, перевитых вздутыми венами и напряженными сухожилиями под коричневой, покрытой трещинами и морщинами кожей. С голой, блестящей головой, темными провалами глаз и металлическими, покрытыми бурой коркой сукровицы частями тут и там.

И он был глуп. Либо до смешного самонадеян. Вместо того чтобы сразу атаковать и ринуться на нас, голем стоял и сотрясал воздух ревом. И за это немедленно поплатился.

У меня осталось всего три рожка патронов, у Скопы – семь штук в магазине дробовика. Но жалеть их сейчас нам даже не пришло в голову. Брызнули вспышки огня, выплевывая кусочки свинца и стали.

Здоровяка отбросило назад, ломая, как пластилиновую куклу. Он попробовал встать, но я успел сменить магазин и заставил его навсегда успокоиться. Голем замер, раскинув в стороны громадные корявые лапы, оканчивающиеся острыми кусками арматуры.

Прижавшись к стене, тихо подвывала раненая желтокожая. Заряд дроби попал ей в корпус, почти полностью снеся одну из ее больших грудей и разворотив живот. Его содержимое, густое и вязкое, густо-багрового цвета, толчками выплескивалось на бетонные плиты, кишащие сотнями каких-то жучков и личинок. Глухой тоскливый вой поднимался к потолку.

– Вроде бы и тварь, а мне жалко, – пробормотала себе под нос Скопа, отбрасывая в сторону ставший бесполезным дробовик и расстегивая кобуру пистолета. – А куда деваться-то?

Мутантка, увидев, что в ее руках появился «Стечкин», постаралась отодвинуться от нас подальше. Ей это не удалось. «Стечкин» выстрелил, дернувшись в руке Скопы. Голова желтокожей вмялась внутрь, тело откинулось на стену, окрасив ее в багровый цвет.

Мы шли дальше, где-то перебираясь через рухнувшие металлоконструкции потолка, где-то пролезая через сплетения труб. Шли, шли и шли, стараясь как можно быстрее выбраться из подземелья. Часы показывали пять часов утра, когда впереди заметно посветлело и стало видно освещенную всходящим солнцем арку проема, в которую выходил коллектор.

Осторожно, держась за обгрызанные временем кирпичные выступы на стенах, мы спустились на землю. Обычную, покрытую такой привычной, пожухлой, пожелтевшей травой землю Района. Вы себе не представляете, как же приятно было ступить на нее после суток блуждания внутри бетонных лабиринтов.

Зеленоватая вода падала с небольшой, метра в два, высоты в неширокую речушку, исчезающую в густых зарослях в сотне метров впереди нас. Мы вылезли на окраине Топи, не так далеко от того места, из которого выбрались так недавно, направляясь в Радостный.

– Вышли… – Скопа улыбнулась, шурясь на восходящее теплое солнце. – Все та… а-а-а-х!!!

С хрустом пробив казавшиеся такими крепкими пластины комбинезона и выйдя с влажным причмокиванием из левой стороны груди, из Скопы торчало костяное острое жало.

Суставчатый, блестящий, со стекающими с него струйками хвост водяного скорпиопаука дернулся, сбросив с себя тело Скопы. Низкая, покрытая острыми выступами членистоногая скотина отступила, наполовину погружаясь в воду, из которой только что выбралась.

Скопа упала на мокрую траву и, громко застонав, откатилась в сторону, заливая ее кровью.

Скорпион, стрекоча жвалами, рывками передвинулся вбок, семеня острыми ножками. Черный блестящий хитин переливался перламутром на широких спинных пластинах. Изогнув украшенный граненым острием хвост, Измененный чуть приподнялся, готовясь к прыжку в мою сторону.

Мои пальцы автоматически засадили последнюю гранату в подствольник и нажали на курок. Я упал на Скопу, закрывая ее собственным телом и надеясь, что меня не сильно зацепит.

Грохнуло!!! Горячей волной обожгло ноги и спину, боль прокатилась снизу-вверх, заставив сжать зубы и зарычать. Неожиданно стало темно в глазах. Подо мной глухо закашлялась Скопа…

Воздух с хрипом входил в легкие, и мне его не хватало. Тягучая, вязкая слюна, которую приходилось постоянно отхаркивать, забивала горло.

Солнце взошло высоко и сейчас висело в небе, почему-то совершенно свободном от обычных низких и серых туч. Оно припекало так, что все вокруг казалось только красным и коричневым. А может быть, виной тому было то, что я тащил на себе Скопу, сам потеряв довольно много крови.

В висках гулко стучало, наполняя голову постоянным звоном. Ноги казались деревянными, но все же позволяли мне идти вперед. Помочь нам сейчас мог только один человек во всем Районе. И я двигался в ту сторону, где, как говорили, он жил. Глупо надеясь на то, что дойду вовремя и именно туда, куда мне было нужно.

Скопа, что-то бормотавшая в забытье, вдруг замолчала и лишь изредка стонала, и мне на лицо, скатываясь по шлему, падала кровавая слюна из ее обметанного рта.

– Держись, держись, сестренка, я очень тебя прошу, ты только держись…

Майор Квасков стоял у крайнего бронетранспортера, смотря на то, как бойцы загружали тела его бывших солдат.

Сквер, видимый с площадки у Черты, до которой они добрались, горел. Отряд дошел до него пешком, надеясь найти кого-то из живых, но…

Старый двор, стоянка, кусок тротуара были усеяны гильзами и залиты кровью. Майор пытался представить себе, что здесь происходило. Такой мясорубки Район не видел уже давно.

Спецназовцы и «котики» погибли, взяв с «пуритан» кровавую дань такой величины, что теперь секта не скоро придет в себя. Количество тел в сером камуфляже напоминало поле боя во время серьезной локальной войны.

Из входа в лабиринт подземных коммуникаций, находящегося в одном из подъездов полуразрушенной пятиэтажки, наконец-то начала выходить отправленная туда группа. Майор напрягся, увидев плащ-палатки, на которых бойцы несли тела.

Гриша Александров, Бармаглот…

Валера Комаров, Дихлофос…

Судя по форме, какой-то американец со светлыми усами…

Квасков, сжав кулаки, проводил их глазами. История повторялась, как тогда, возле той далекой горы в Дагестане.

Никто из тех, кто полностью владел ситуацией, не дал приказа на выход. Когда его ребята погибали здесь, он со всей группой находился в Черкассах-5. И если бы не один из связистов, когда-то вытащенный спецназом из рук мародеров, Квасков так бы ничего и не узнал.

Он нарушил все мыслимые приказы, выдвинувшись с бойцами в глубь Района. «Вертушки» не поднялись, так как пилоты не решились на такое самоуправство. Только бэтээры с десантом на броне, но и они не успели, не пришли вовремя на подмогу ребятам. И вот теперь ему снова приходилось грузить «двухсотых» из-за чьего-то молчания…

– Здравствуйте, э-э-э…

– Добрый вечер. Не затрудняйте себя вариантами моего имени или прозвища. Если хотите, можете называть меня, мм, скажем… Курьер. Так устроит?

– Хорошо… как скажете. Вы привезли?

– О да, конечно. Вот здесь, в сумке. Но сначала ответьте: вы сделали все, о чем вас просили мои хозяева?

– Все, что смог… сделал. Да, только то, что смог.

– Что значит – «что смог»?

– Ну, то и значит! Понимаете, я заменил состав в двух контейнерах. А третий…

– То есть до конца вы задачу не выполнили?

– Да вы поймите, я не могу забрать контейнер у сотрудника ФСБ и…

– Послушайте, профессор, или кто вы там. Оно-то мне понятно, как понятно и то, что вы боитесь спать с собственной женой. Так?

– Да… да, вы правы, боюсь.

– Ну вот. И еще – вы не знаете, как может повести себя ваша дочка, если вовремя не ввести ей вашу чудо-сыворотку. Только представьте, как, подстегнутый адреналином во время занятия сексом с ее бойфрендом, поведет себя тот самый ген, который вы ей самолично подправили, а?

– Послушайте, как вы смеете? Ведь я…

– Ну да, вы хотели ее спасти, я знаю. Я все про вас знаю. И про вашу семью. Про то, как вы ввели мутаген жене и дочери, да-да, из благих побуждений. Спасли их от лейкемии, воспользовались данными, разработанными в лабораториях внутри Района. Но теперь-то они зависят от того препарата, который вам регулярно поставляют мои хозяева в обмен на ваши услуги. А вы так себя нехорошо ведете. Ай-я-яй.

– Но что я мог сделать? Да, вещество было разработано в моей лаборатории, и я контролировал весь процесс. Просто третий контейнер сразу же забрал тот полковник, который должен был пойти в «Радостный-55»… И я никак не мог бы взять его, понимаете?!! Но из-за этого вы же не лишите меня препарата? Ведь они не смогут без него… Пожалуйста!!!

– Ну что вы, голубчик, конечно… держите, вот он. Мы справимся сами. Вы же и так помогли. Обезвредили два контейнера из трех. И нам теперь останется просто устранить все три группы. Не переживайте, все хорошо.

– Спасибо, спасибо!!! Я могу не переживать по поводу следующей поставки препарата из Радостного, правда?!!

– Конечно же, не переживайте, конечно…