Разбой на Фонтанке

11

Пятнадцать минут спустя Волков переступил порог Двенадцатого отделения милиции. Еще через несколько минут старший лейтенант вошел в кабинет, в котором работал Ларин. Капитан сидел за столом, разбирая бумаги.

– Здорово, Андрей, – сказал Волков.

– Привет, Слава.

– Как дела?

– Идут потихоньку. Чаю хочешь?

– Не откажусь.

– Тогда ставь чайник.

Волков подошел к тумбочке, на которой стоял электрический чайник, и наполнил его из графина.

– Что делаешь? – спросил старший лейтенант.

– Разбираюсь с текучкой. – Ларин внимательно посмотрел на товарища. – Вид у тебя какой-то взъерошенный.

Волков пожал плечами.

– Что-нибудь случилось? – спросил капитан.

– Все в порядке.

– Ты откуда идешь?

– Из университета.

– Что там делал?

– Встречался с одной студенткой. Видимо, в последний раз.

Чайник вскипел. Волков взял из тумбочки пару чайных пакетиков и, бросив их в чашки, залил кипятком.

– Тебе сколько сахара?

– Положи одну ложку, пожалуйста.

Положив в чай сахар, Волков поставил чашки на стол. В этот момент дверь отворилась, в кабинет вошел Соловец.

– Чайком балуетесь? – сказал майор.

– Ничего крепче, к сожалению, нет.

– Я, пожалуй, к вам присоединюсь. – Соловец подошел к тумбочке и приготовил себе чай.

Оперативники расположились вокруг стола.

– Выяснил я, по каким телефонам звонили грабители, – сказал Ларин, сделав пару глотков.

– Узнал, кто по тем адресам проживает? – спросил Соловец.

– А как же, вот список. – Ларин протянул майору бумагу.

– Есть кто-нибудь из них в нашей картотеке?

– В картотеке нет, но вот что интересно… – Ларин сделал большой глоток. – Трое из проживающих по этим адресам учились в одной школе.

– Любопытно, – произнес Волков.

– Узнал в какой? – спросил Соловец.

– В триста сорок седьмой.

– Где она находится?

– На Маяковского, четырнадцать.

Оперативники задумались.

– Вот что, – сказал Соловец, – я сейчас в Главк еду. Загляну по дороге в эту школу. Чем черт не шутит. Дай-ка мне список.

Ларин протянул майору бумагу…

Сорок минут спустя милицейский «уазик» остановился возле пятиэтажного кирпичного дома на улице Маяковского, где располагалась триста сорок седьмая школа. Здание было построено в шестидесятые годы, на его стенах имелись обрамленные круглыми рамками барельефы с портретами выдающихся людей всех времен и народов. Похожие как две капли воды Менделеев, Пушкин, Толстой, Ленин и Маркс отличались друг от друга лишь растительностью на головах.

В школе шли экзамены. Соловец направился в кабинет директора, чтобы узнать, кто был классным руководителем у закончивших в прошлом году школу Виктора Петрова, Дмитрия Полищука и Анны Кузнецовой.

– Они учились у Вероники Николаевны Толкачевой, – сказала директор, пожилая женщина с расплывшейся фигурой в платье, которое украшала брошь в виде бабочки.

– Могу я поговорить с ней?

– Конечно. Загляните в учительскую на втором этаже.

Поднявшись на второй этаж и зайдя в учительскую, Соловец увидел трех женщин, беседовавших между собой.

– Здравствуйте, – сказал оперативник. – Где мне найти Веронику Николаевну Толкачеву?

– Это я, – произнесла подтянутая женщина лет тридцати двух, сидевшая в кресле возле окна.

Соловец посмотрел на учительницу. Облик молодой женщины, одетой в белую блузку и черную джинсовую юбку, не вязался с представлениями оперативника о внешности педагога. Волосы Толкачевой были коротко пострижены, на щеках проступил легкий румянец, издали учительницу можно было принять за ученицу старших классов.

– Меня зовут Соловец Олег Георгиевич, – сказал майор, – я из Уголовного розыска. Мне нужно с вами поговорить.

– Пойдемте в мой класс, – сказала женщина, вставая, – Там сейчас никого нет.

Соловец и Толкачева вышли из учительской и зашагали по длинному школьному коридору, характерные запахи которого напомнили оперативнику его школьное детство. Школа, где учился Олег, располагалась на Петроградской стороне. Она была настолько маленькой, что уроки в ней проходили в две смены. Во втором и третьем классах Соловец учился по вечерам. Оперативник вспомнил, как зимой во время уроков он смотрел в окно на темное декабрьское небо. В такие дни, выходя из школы, он со школьными друзьями шагал домой по хрустевшему снегу, вдыхая морозный воздух и глядя на звезды.

– Сюда, пожалуйста, – сказала Толкачева, показывая на дверь класса.

Они вошли в помещение, где напротив доски рядами были расставлены столы, а на стене висел портрет президента.

– Присаживайтесь.

– Спасибо.

Учительница и оперативник сели.

– А я еще помню парты с откидывавшимися крышками, – сказал милиционер.

– Я таких уже не застала.

– В первом классе, помню, нам запрещали пользоваться шариковыми ручками.

– Чем же вы писали?

– Чернильными. У меня на руках всегда были чернильные пятна. Со второго или третьего класса разрешили шариковые.

Нахлынувшие волной воспоминания уходили в песок, пора было начать разговор о деле.

– Вероника Николаевна, – произнес оперативник, – я хочу поговорить о Викторе Петрове, Дмитрии Полищуке и Анне Кузнецовой. Они учились в вашем классе?

– Да, они были моими учениками.

– Вы бы не могли рассказать мне о них?

– Их в чем-то подозревают?

– Они могут быть причастны к делу, которое мы расследуем.

– Что конкретно вас интересует?

– Характер, привычки.

– Названные вами ребята не были моими любимцами.

– Как они учились?

– Витя Петров был закоренелым троечником, учился из рук вон плохо, прогуливал уроки. Я часто видела, как он катался на роликовых коньках.

– Что можете сказать о Полищуке?

– Этот был, как у нас говорят, хорошистом.

– Что это значит?

– Четверочником. Способности у него хорошие, но Полищук – типичный лентяй.

– В чем это выражалось?

– Он мог учиться лучше, но, как бы вам объяснить, все время недотягивал.

– Какой предмет вы преподаете?

– Русский и литературу.

– Какие оценки получали у вас Петров и Полишук?

– У Петрова была тройка, у Полищука четверка.

– А у Кузнецовой?

– Тоже четверка.

– Что вы можете о ней сказать?

Толкачева задумалась.

– Видите ли, – произнесла учительница, – это странная девочка,

– Что в ней странного?

– Мне никогда не удавалось приблизиться к ней. Она всегда как будто отстранялась. И я видела, что не только от учителей, но и от одноклассников.

– У нее были подруги?

– Была одна девочка, я часто видела их вместе. Но после девятого класса она ушла из школы. Я не знаю, встречались ли они потом. Что касается ее оценок… Училась Аня неважно – тройки, четверки.

– Скажите, Вероника Николаевна, каковы были отношения между Петровым, Полищуком и Кузнецовой?

– Мне кажется, такие же, как с другими учениками. Хотя…

– Вы что-то вспомнили?

– Да. В одиннадцатом классе у нас произошел скандальный случай. В тот день было шесть уроков. Первые четыре – практика на заводе, а потом химия и литература. Так вот, Петров, Полищук и Кузнецова дружно прогуляли практику. Потом стало известно, что в это время они пили вино.

– Они сами сознались?

– Нет, один из учителей случайно увидел их, когда ребята были в винном магазине. А когда они пришли на химию, наша учительница заметила, что от Петрова пахнет спиртным. Он, конечно, все отрицал.

– У вас, случайно, нет фотографии класса?

– Есть.

– Покажите, пожалуйста.

Толкачева подошла к шкафу, стоявшему в углу класса. Открыв его, учительница достала альбом в синем переплете.

– Вот, – сказала она.

Соловец начал листать сборник фотографий одиннадцатого «Б» класса триста сорок седьмой школы. Под заключенными в овальные рамки фотопортретами учеников стояли имена и фамилии.

– Виктор Петров, – прочитал оперативник подпись под снимком узколицего светловолосого парня. – Дмитрий Полищук. – Фотография пухлого парня была на следующей странице альбома. – Анна Кузнецова. – Коротко стриженная девочка серьезным взглядом смотрела на майора.

– Здесь фотографии учеников и учителей, – сказала Толкачева.

Вслед за учениками перед Соловцом появились портреты педагогов и работников школы. Неожиданно одно из лиц показалось ему знакомым. Фотография была сильно подретуширована, это мешало оперативнику вспомнить ее владельца.

– Кто это? – спросил оперативник.

– Наш бывший завхоз.

– Почему бывший?

– В прошлом году его уволили из школы.

– За что?

Учительница махнула рукой:

– Неприятная история.

– Расскажите, пожалуйста.

– Дело в том, что в январе прошлого года Александр Николаевич был уличен в растрате школьных денег.

– Милицию вызывали?

– Нет, коллектив решил обойтись без громкого скандала. Понимаете, в этом случае пострадала бы репутация школы.

– Твердяков Александр Николаевич, – прочитал милиционер имя бывшего завхоза.

Глядя на портрет мужественного человека сорока с лишним лет, Соловец мучительно пытался вспомнить, где он его видел.

– Спасибо, Вероника Николаевна, – сказал оперативник, закрыв альбом. – Вы позволите взять его на несколько дней?

– Возьмите. Только, пожалуйста, с возвратом.

– Разумеется. Как мне связаться с вами?

– Запишите телефон. – Толкачева продиктовала Соловцу номер домашнего телефона.

– Вот моя визитка.

Простившись с учительницей, милиционер вышел на улицу Маяковского. Шофер Витя скучал в припаркованном рядом со школой «уазике». Соловец сел в машину.

– Куда теперь? – спросил водитель.

– В Главк.

Витя завел мотор. Соловец достал из кармана сигареты. Машина тронулась. Закурив, оперативник молча смотрел на город за окном «уазика». Автомобиль свернул на улицу Некрасова и, миновав ее, пересек Литейный. Вскоре машина оказалась на улице Пестеля, а затем въехала на Пантелеймоновский мост. Милиционер равнодушно взглянул на Фонтанку, и вдруг его словно ударило током. Соловец вспомнил, где видел Александра Твердякова. Уволенный завхоз триста сорок седьмой школы работал катерщиком на пристани.