Разграблениерождественскойелки, или Хватайчтохочешь у Пиппи Длинныйчулок

Однажды во время рождественских каникул в маленьком-премаленьком городке случилось нечто из ряда вон выходящее. На центральной площади к дверям маленькой-премаленькой ратуши прикрепили большущий плакат:

Ясное дело, Пиппи этот плакат писала не сама. Ей бы никогда в жизни не составить такие слова, как «Разграблениерождественскойелки» или «Хватайчтохочешь».

Целый день дети стайками толпились перед ратушей и читали объявление по слогам, а дочитав до конца, громко и радостно вопили и что было духу неслись домой к своим мамочкам — рассказать о плакате и попросить разрешения пойти на Виллу Вверх-тормашками.

Хотя Томми и Аннике давно было известно, что у Пиппи будет Разграблеииерождествепскойелки, они пребывали в таком же возбуждении, как и все остальные. Сидя дома в детской, они сгорали от нетерпения, когда же наконец наступит вечер! Вообще-то обычно они пропадали у Пиппи целыми днями, но сегодня она решительно заявила, что ей необходимо самой подготовиться к пресловутому «Разграблениюрождественскойелки» или к празднику «Хватайчтохочешь!».

Во время рождественских каникул снег падал и падал! Но в назначенный вечер установилась тихая и очень холодная погода; над головами детей, торжественно шествовавших на Виллу Вверхтормашками, сияло звездное небо.

Процессию возглавляли Томми и Анника. Когда они добрались до места, Томми отворил калитку и, неожиданно остановившись, громко и удивленно воскликнул:

— Что это?..

Окна Виллы Вверхтормашками были темны, в них не светилось ни единого огонька, даже самого малюсенького! Дом в саду среди заснеженных деревьев казался абсолютно вымершим. Детей охватило страшное беспокойство.

— Может, мы ошиблись и пришли не в тот день? — спросил какой-то малыш. — Может, праздник «Хватайчтохочешь!» будет только завтра?!

О, какое разочарование! А ведь они предвкушали столько развлечений… Томми взбежал на крыльцо веранды и попытался открыть дверь, но она была заперта. Одна маленькая девочка расстроилась до слез.

Казалось, ничего больше не остается, как разойтись по домам. Дети двинулись к калитке, растерянные, погрустневшие, изо всех сил пытаясь скрыть, как ужасно они расстроены. Но вдруг, откуда ни возьмись, появился маленький господин Нильссон, мартышка самой Пиппи Длинныйчулок. Он был одет в толстый теплый комбинезончик, специально сшитый Пиппи, чтобы господин Нильссон не замерз в эту снежную зиму.

Господин Нильссон прыгнул на плечо Томми и протянул ему клочок бумаги.

— Вот увидите, Пиппи задумала какой-то сюрприз, — восхищенно произнес Томми.

Он прочел записку. Там большими буквами было написано:

Слова были очень странные, но Томми все же понял, что это означает: «Идите по следам и съешьте их!»

По каким следам? И что имелось в виду под словами «съешьте их!». Разве можно съесть следы?!

— Смотрите! — воскликнул Томми. — Вон там! Там, на снегу! Смотрите!

И вправду, на белом снегу тянулся ярко-красный след из карамелек, исчезавший за углом Виллы Вверх-тормашками. Минута, и дети расхватали все «следы»… Запихнув в рот последние карамельки, они замерли от удивления.

— Ну и чудо же эта рождественская елка! — прошептала Анника.

И всем пришлось с ней согласиться. В саду у Пиппи росло множество деревьев, а прямо за домом возвышалась ель, темно-зеленая, раскидистая, тенистая ель! В эту минуту она засверкала огнями тысяч свечей, не каких-то там маленьких рождественских свечек-фитюлек, а большущих, толстых свечей, пламя которых освещало весь сад. Но на ветвях были не только свечи. Там висели гигантские перцовые пряники, изготовленные в форме старичков, и огромные корзинищи из глянцевой бумаги, и колоссальные карамельные крендели, и конфеты в сказочно-красивых бумажных обертках. А еще там было полным-полно всяких флажков! Но самое удивительное — на елке висело великое множество подарков!!!

Сначала дети просто онемели. Они молча столпились вокруг елки. Но потом вдруг громко завопили от радости.

— О, какая Пиппи добрая! — кричали они.

Да, кстати, а где же сама Пиппи? Где она? Пиппи по-прежнему не показывалась. Но совсем рядом с елью находилась большая хижина, которую Пиппи построила из снега вместе с Томми и Анникой. Этим вечером в оконцах хижины тоже сияли свечи, а из дверного проема высовывалась знакомая рыжая головка.

— Эй, найдется среди вас кто-нибудь, кому хочется горячего какао с тортом? Давайте перекусим, а потом попляшем вокруг елки! — выкрикнула Пиппи.

— Да! Да! Давайте! — отвечали дети.

Всем захотелось горячего какао с тортом. Один за другим они проникли в хижину.

— Ну разве не классно получилось? — спросил довольный Томми, усевшись вместе с другими детьми.

Все дружно согласились с ним. Хижина и вправду получилась просто классная!

Посредине стоял большой котел с дымящимся какао, а вокруг целая уйма тортов. Пиппи начала было разливать какао и нарезать торты, как вдруг что-то за окном неожиданно привлекло ее внимание. Чуть поодаль, у самого дома, стоял маленький мальчик. Он поселился в этом городке всего лишь несколько дней назад и еще не познакомился с Пиппи. Поэтому он был уверен, что его никто на праздник не пригласит. Весь день, сдерживая слезы, бродил он вокруг дома Пиппи, а когда настал вечер, он пошел за другими детьми, чтобы только посмотреть. Он надеялся, что его не заметят. И вот теперь он, переминаясь с ноги на ногу, смотрел на великолепную рождественскую елку и на снежную хижину, где дети, рассевшись где попало, болтали и смеялись. Внезапно он почувствовал, что к горлу подкатывается комок и это причиняет ему страшную боль. Вот в этот-то самый миг Пиппи и увидела его! Она тут же вылезла из хижины. Малыш ужасно перепугался. Он хотел было удрать, но, как бы там ни было, ноги не слушались его.

— Ты кто такой? — спросила Пиппи.

— Меня зовут Элуф, — ответил мальчик. — Я… я вовсе не хотел брать что-нибудь с елки! — А затем добавил: — А нельзя ли мне посидеть немного в хижине? Я твердо обещаю ничего не есть!

Эти слова вырвались у него прежде, чем он успел подумать. Ведь ему так хотелось хоть немножко побыть в хижине вместе со всеми детьми!

— Ни за что на свете!.. — отрезала Пиппи.

Да, конечно, ничего другого Элуф и не ждал, но комок, подкатывавший к горлу, причинял еще более острую боль, чем прежде.

— Если ты пообещаешь ничего не есть, тебе ни за что на свете не разрешат войти в хижину, — заявила Пиппи. — Но если ты пообещаешь съесть больше всех, то будешь желанным гостем.

И она впихнула Элуфа в хижину.

Вскоре малыш уже сидел среди других детей, пил какао и уплетал кусок торта — такой большой, что места для комка в горле уже не оставалось. А глаза Элуфа сияли ярче, чем свечи, которые Пиппи зажгла в хижине.

Но к Пиппи, на Разграблениерождественскойелки хотели прийти не только дети. До ребятни, обменивавшейся впечатлениями, донесся жалобный вой; казалось, в саду горюет совершенно одинокое, всеми покинутое существо. Пиппи снова вылезла поглядеть, кто так жалобно плачет. Это скулил песик, лохматый черный песик, с грустным видом сидевший в сугробе! Пиппи протянула к нему руки.

— Подойди к Пиппи и расскажи ей обо всем, — приказала она.

Ну не чудо ли? Черный песик в два прыжка очутился возле девочки и бросился к ней в объятия, словно только об этом и мечтал. Он пищал и скулил, как будто рассказывал о своем горе.

— Вот как, неужто все так и было, бедняга?

— А как все было, Пиппи? — спросил Томми. — Ты и вправду понимаешь, что он говорит?

— Как же не понять, если кто-то рассказывает мне о чем-то на чистом шведском языке?! — удивилась Пиппи. — Он сказал, что зовут его Пэрк, что он совершенно одинок и что на свете нет ни единого человека, который позаботился бы о нем. Целых три дня Пэрк блуждал по снегу и жутко проголодался, еще его мучает жажда. И он очень хочет, чтобы я позволила ему стать моей личной собакой!

— О, Пиппи, сделай это, — умоляюще произнесла Анника.

Пиппи обхватила мордочку Пэрка и заглянула песику в глаза.

— Я разрешаю ему! — сказала она.

И тут Пэрк подпрыгнул, залаял, завилял хвостом. Он пытался лизнуть волосы Пиппи, ее лоб и щеки. Они вместе рухнули в сугроб и валялись до тех пор, пока Пэрк из черного песика не превратился в веселую собачку в совершенно заснеженной белой шубке. Пиппи сбегала в дом и притащила Пэрку несколько кусков мяса вместо сливочного торта. А еще он получил большую миску молока. Радуясь от всего сердца, он весь вечер то вползал в снежную хижину, то выползал обратно.

Вертясь среди детей, Пэрк, обезумев от счастья, то и дело умудрялся опрокинуть на пол сливочный торт.

Да, так все и было, у Пиппи появилась ее личная собака!

— Подумать только, Пиппи, теперь у тебя на Вилле Вверхтормашками есть и собака, и лошадь, и мартышка! — восхитился Томми.

— Да, мне не хватает только крокодила и нескольких мелких гремучих змеек, — мечтательно протянула довольная Пиппи.

— Нет, Пиппи, не заводи себе гремучих змеек! — Анника была вне себя от страха. — Иначе ноги моей больше здесь не будет!

— Кто его знает, — ответила Пиппи, — вдруг в один прекрасный вечер здесь появится гремучая змея, начнет плакать и попросит разрешения остаться и быть моим личным ожерельем.

— Ой, ну и жуть! — воскликнул Элуф. — Что такое ты говоришь, Пиппи?

— Я еще никогда никому не могла отказать в искренней просьбе, — сказала Пиппи. — Так что наверняка отвечу «Добро пожаловать!» даже гремучей змее.

— Какой ужас! — пролепетала Анника. — Какой ужас!

— Утро вечера мудренее! — весело заявила Пиппи. — А теперь постарайтесь съесть как можно больше торта!

По правде сказать, в городе оказалось немало людей, которые тоже хотели бы прийти к Пиппи на Разграблениерождественскойелки. Неподалеку от Виллы Вверхтормашками жила ужасно злая тетка — фру Финквист. Она вообще терпеть не могла детей и считала, что лучше бы их вовсе на свете не было. Если мимо ее дома проходили ребята, фру Финквист высовывала голову из окна и отчитывала их за то, что они шумят. А самым несносным ребенком из всех детей на свете она считала Пиппи Длинныйчулок. Фру Финквист не спала ночами, ломая голову над тем, как бы добраться до Пиппи, но до сих пор ей это не удавалось.

В тот самый праздничный вечер фру Финквист вышла ненадолго прогуляться и дошла до Виллы Вверх-тормашками. В снежной хижине все торты уже кончились, и Пиппи побежала в дом, чтобы принести еще три штуки, которые были припасены на всякий случай. И как раз, когда фру Финквист проходила мимо, Пиппи появилась на крыльце, в каждой руке у нее было по торту, и еще один возвышался на голове. Отгадайте, вытаращила ли фру Финквист глаза от удивления?! Она терпеть не могла Пиппи Длинныйчулок, она вообще не любила детей, но здесь было кое-что, что фру Финквист обожала больше всего на свете — сливочный торт! Она просто помешалась на сливочных тортах и могла пойти на все, что угодно, только бы съесть маленький-премаленький кусочек…

— Послушай-ка, ты… да, ты! — крикнула фру Финквист, обращаясь к Пиппи. — Если ты хорошенько и со всей учтивостью попросишь меня, я могу войти в дом и поприсутствовать на твоем Разграблениирождественскойелки!

По правде говоря, фру Финквист уже совсем забыла, что утром она кричала вслед Пиппи: «Противный ребенок!» Чего только не сделаешь ради торта!

Пиппи на минутку остановилась. Она гордо подняла голову, так что торт наклонился и начал падать.

Поодаль, за углом дома, стояли дети и смотрели на Пиппи и фру Финквист.

— Милая фру Финквист, — учтиво сказала Пиппи, — на Разграблениерождественскойелки я пригласила только детей. То есть я хочу сказать, что взрослым туда вход воспрещен. Никому из взрослых входить туда нельзя! Потому что им абсолютно не полезно есть торты и карамельки. От этого у взрослых болят животы и они становятся жутко капризными. Так, по крайней мере, утверждают доктора, — авторитетно заявила Пиппи, поправив свою ношу.

— Болтовня! — отрезала фру Финквист.

— А вот и нет. Один доктор в Америке установил, что взрослым полезно есть одну лишь отварную пикшу да тушеную морковь, — серьезно сообщила ей Пиппи. — Возможно, в день рождения им иногда разрешают полакомиться длинной, безголовой сушеной и соленой треской.

— Вот как, — сказала фру Финквист с кислым видом. — А этот доктор из Америки… что он говорит о том, какая еда в таком случае полезна детям?

— Карамельки на завтрак, мороженое на обед и сливочный торт на ужин! — выпалила Пиппи и скрылась за углом.

— Противный ребенок! — завопила ей вслед фру Финквист.

Фру Финквист немного поразмышляла: не пойти ли ей домой и не лечь ли спать. Но не в силах забыть сливочный торт, она решила прокрасться следом за Пиппи, в надежде стянуть кусочек-другой.

Пиппи, и все дети, и господин Нильссон, и Пэрк снова расположились в снежной хижине. Лошадь Пиппи была слишком велика и не помешалась внутри. Стоя перед хижиной, она смотрела в окошко и все равно блаженствовала. Вдруг лошадь заметила, что среди снежных сугробов крадучись пробирается какая-то тетка. Лошадь тихонько заржала, чтобы Пиппи ее услышала и вышла бы посмотреть, что там за тетка. Но именно в этот миг в хижине громко засмеялись дети. Видимо, Пиппи то ли не слыхала, то ли не обратила внимание на предупреждение. Тогда лошадь затрусила на веранду, решив немного подкрепиться овсом.

Тем временем фру Финквист чрезвычайно осторожно подкралась к одному из окошек и заглянула в хижину. О, сливочные торты! Если бы она только могла хитростью раздобыть себе большой-пребольшой кусок! А может, ей удастся еще и поколотить эту противную Пиппи Длинныйчулок! Фру Финквист придвигалась к окну все ближе и ближе, ее глазки жадно поблескивали.

— Может, кто-нибудь еще не наелся? Кому хочется еще торта? — спрашивала Пиппи в снежной хижине.

Она оглядела хижину. Поглаживая туго набитые животики, дети уверяли, что столько кусков торта раньше им бы ни за что было не съесть.

— Ой, ой, ой, моя бедная лошадка! — вспомнила вдруг Пиппи. — Ей ведь вообще не досталось ни единого кусочка.

Взяв в руки лопатку для торта, она подцепила большущий кусок и — бах — выкинула его в окошко с такой силой, что сливки закружились в воздухе.

Пиппи думала, что лошадь все еще стоит возле хижины. Но вместо лошади у окошка стояла фру Финквист с выпученными от удивления глазами.

Когда кусок торта вылетел в окно, оттуда донеслось громкое «чмок». Разумеется, фру Финквист очень любила торт, но ей вовсе не хотелось, чтобы ей швыряли его прямо в физиономию.

— Ишш… — прутт… — аш… — гр… — произнесла фру Финквист, пытаясь вытереть сливки с лица.

Пиппи и все остальные выскочили из хижины и с изумлением уставились на нее.

— Моя милая фру Финквист, — вежливо произнесла Пиппи, — не разрешите ли подать вам еще кусочек торта, чуть побольше?

— Ишш… — прутт… — аш… — гр… — Вот и все, что удалось выдавить в ответ фру Финквист.

Так что Пиппи и по сей день не знает, хотелось ли незваной гостье еще торта или нет. Быстрым шагом фру Финквист удалилась прочь, и далеко внизу, у самой дороги, некоторое время еще раздавалось ее «Ишш… — прутт… — аш… — гр…».

— А что если нам покататься на санках с моей горки? — предложила Пиппи, когда фру Финквист скрылась из виду.

Пиппи построила катальную горку прямо на крыше Виллы Вверхтормашками. То была самая крутая горка, какую дети когда-либо видели. И была эта горка скользкой, как жидкое мыло. С нее можно было прекрасно съезжать и без санок. Достаточно было взобраться вверх по лестнице, чтобы, понятное дело немного потрудившись, влезть на крышу, зато потом ты легко скатывался вниз. Дети веселились до упаду. Щеки их раскраснелись, а брючки стали сзади белыми от снега. А рождественская елка благословенно и празднично светилась в темноте. С крыши ее было видно гораздо лучше. И к тому же видно было, как много разных пакетов висит на ее ветвях.

Дети затрепетали при одной мысли о том, что находится внутри.

— Ой! — внезапно воскликнула Пиппи. — Совсем забыли! Ведь мы хотели поплясать вокруг елки.

И, словно горошины, дети дружно посыпались с крыши и приземлились в сугробе.

— Эй, привет, малышня! — закричала Пиппи. — Гоните сюда, споем старые славные песни: «И нынче выпало веселье, и лис шустрит вовсе до самой Пасхи…»

— Да нет же, Пиппи, в песне вовсе не так, — строго поправила Анника.

— Не так? — удивилась Пиппи, — Неужто я забыла старые славные песни? Но вот эту я припоминаю: «Мыс спит, украшенный алой лентой золотой…» — и зачем он это делает? Ага, потому что хочет жениться на бургомистре Муите и убраться к черту, «фалле-рал-ла, ой, он такой веселый…».

— Ну и глупая же ты, Пиппи! В песне все вообще не так, — сказала Анника.

Однако веселье все же удалось на славу, хотя Пиппи и путала иногда слова. Дети хором пели одну песню за другой: и «Нынче снова Рождество», и «Срезайте, срезайте овес!», и «Лис торопится по льду». И все решили, что куда веселее водить хороводы вокруг елки прямо на снегу.

— На будущий год мы тоже устроим рождественскую елку в нашем саду, — сказала одна маленькая девочка.

А потом началось самое веселое.

Разграблениерождественскойелки! Подарки… Хватайчтохочешь! Каждый мог влезть на елку и взять себе пакет с подарком. Голубые пакеты предназначались для мальчиков, а розовые — для девочек. Если кому-то было страшно карабкаться на елку, то господин Нильссон тут же охотно залезал наверх и приносил пакет.

До чего же увлекательно было открывать все эти голубые и розовые пакеты и сколько в них таилось чудесных подарков! Для мальчиков — игрушечные поезда, и автомобили, и подъемные краны! Для девочек — куклы, и красивые ожерелья, и маленькие хорошенькие флакончики духов!

Оставалось лишь снять с елки новогодние украшения.

— Гораздо веселее, когда ты сам совершаешь Разграблениерождественскойелки, — сказал Томми, осторожно взбираясь на ветку за карамельным кренделем.

— Я тоже так считаю, — сказал Элуф и потянулся к огромному перцовому прянику.

В конце концов на елке не осталось ничего, кроме одной карамельки в бумажной обертке. Тогда Пиппи добралась до самой верхушки и задула свечи. В саду Виллы Вверхтормашками стало темно. Нет, не совсем темно… Повсюду искрился и сверкал снег, а в небе горели звезды.

Пора было расходиться по домам. Дети с трудом тащили уйму перцовых пряников, карамелек в красочных обертках и флажков.

— Вы все как маленькие рождественские елки, — сказала Пиппи.

И вручила каждому огарок свечи, чтобы было еще больше похоже на рождественские елочки и чтобы эти маленькие огарки праздничных свечей осветили им дорогу домой. Дети подошли к Пиппи… Огоньки отражались в их глазах. Казалось, что в зрачках трепещут язычки пламени.

— Большое спасибо, Пиппи! — поблагодарила Ан-ника. — Было так чудесно!

— Да, это в самом деле было самое чудесное в мире Разграблениерождественскойелки! — подтвердил Томми. — Хватайчтохочешь!

— Я согласен с Томми! — сказал Элуф.

Пэрк лаял у ног Пиппи. Он, разумеется, тоже думал, что это было прекрасно. К тому же ему больше не придется бродить одному по дорогам! Теперь он будет спать на полу рядом с маленькой зеленой кукольной кроваткой господина Нильссона!

— Спокойной ночи, Пинии! — сказали дети.

— Надеюсь, что вы не замерзнете, — откликнулась Пиппи.

О нет, никто не замерз. Всем было очень тепло! Ведь стояла такая чудесная погода, было тихо и почти не холодно, а над головами детей сияло звездное небо.