Разоблачение

24:00:14:32

Я могу с точностью сказать, когда Ник появился на пляже.

И не важно, что у нас было только три свидания, или то, что в последние пять лет я не была самой большой его фанаткой. И неважно даже то, что все его попытки завоевать меня этим летом заканчивались неудачами - лучшим девочкам всегда достаются худшие мальчики.

Но тут что-то произошло с воздухом, температура упала до нуля, подул ветер, а мои ноги пронзил электрический разряд, и я поняла - он здесь.

По крайней мере, именно так я рассказала Элис, которая повадилась совать нос в подобие моей личной жизни, и очень злилась, если ей начинало казаться, что я утаиваю важные детали.

Да, я действительно могу сказать, когда Ник появился на пляже.

Лишь потому, что трудно пропустить появление семидесяти восьми двенадцатилеток на пляже.

Но я окончательно расслабилась и облегченно улыбнулась, когда Литтл Лигз появились на пляже Торри Пайнс. И вовсе не из-за них самих - и даже не изза Ника - а потому, что с их появлением заканчивалась моя 10-часовая смена.

Моя последняя смена в качестве спасателя.

Я обожаю проводить время на пляже - есть что-то загадочное в этом необъятном водном просторе, особенно на закате, когда из людей здесь только самые упертые серферы. Но когда здесь разбивает лагерь Литтл Лигз или начинаются воскресные соревнования - нет, уж, спасибо.

- Черт, Джи! - сказал Стив, выползая из грузовика. Его глаза блуждали по завиткам моего шрама, заметного под левой лямкой купальника.

- Ты спасатель?

Я схватила свою сумку и спрыгнула со смотровой площадки на песок, проигнорировав при этом желание напомнить ему, что на этот шрам он смотрел все лето.

- Чувак, это все ты, после заката ты себя не контролируешь!

Стив не успел ответить. Комок мокрого песка ударил мне по ноге, а рядом раздался хор глупого мужского хрюканья.

- Ах, Ник! Сколько раз я тебе говорил: хочешь завлечь девчонку - необязательно чем-то в нее кидаться! - Кевин Коллинз, звезда бейсбола и главный сердцеед старшей школы Иствью стоял в компании своих друзей из Литтл Лигз.

- Прости его, Джаннель. Ты же знаешь - он совершенный ноль в сердечных делах, - Кевин самодовольно улыбнулся, зная, что без майки он способен очаровать каждую.

Но я - совсем не каждая.

Поэтому я повернулась к его другу. Румянец растекся по его щекам; он нервно размахивал руками. Загорелая кожа, короткие черные волосы, миндалевидный разрез глаз, накачанный пресс. Если бы я была Элис, то обязательно сказала, что Ник Матерсон чертовски красив!

Но вместо этого я произнесла: "Хороших последних деньков в лагере!"

По его лицу расползлась улыбка, а в моей груди что-то зашевелилось - так случалось каждый раз, когда он улыбался мне.

- Спасибо! Они сегодня немного разошлись, когда поняли, что уже не проиграют. Я думал, что свихнусь, но все закончилось!

Я кивнула. Он уже как-то говорил мне, что вряд ли согласится тренировать или работать вообще в лагере на следующий год.

- У меня есть для тебя кое-что,- сказал Ник и, порывшись в карманах, вытянул зажатый кулак. Не раскрывая руки, он ждал.

- Что это?

Он пожал плечами.

- Подойди и посмотри.

Я неуверенно шагнула вперед и протянула руку. Ни одной догадки, что это может быть, тем более что-то, что помещалось в кулаке; но тот факт, что он думал обо мне - а тем более принес что-то! – заставило меня улыбнуться.

Стоило дотронуться до его теплой руки в попытке разжать пальцы, как мурашки побежали по телу.

Увидев, что в кулаке, я ахнула. Это в сотни раз лучше самых дорогих украшений. Пакетик с семенами лаванды! То, что я так хотела! То, о чем я ему рассказывала только вчера!

- Продавец сказал, что ты можешь посадить их в горшке. Надеюсь, это поможет твоей маме от головных болей, - произнес Ник.

- Ник, ты супер! Спасибо! - улыбнулась я и попыталась обнять его. Но Ник как-то странно двинул головой, и наши губы почти соприкоснулись, прежде чем я отскочила. Я все-таки еще работала здесь, пусть и последний день.

- Я слышал, с утра у тебя была тяжелая работёнка! - с улыбкой сказал Ник. - Спасла двух огромных мужиков?

- Слишком крутые волны, - после неловкого инцидента с почти - поцелуем, румянец все еще блуждал по моим щекам. К тому же через плечо Ника я увидела Брук Хаслен, прожигающую меня своим убийственным взглядом.

- Но Элис сказала, что каждый явно весил тонну!

- Со мной была спасательная доска. Они уцепились по краям и втроем мы смогли доплыть до берега, ничего особенного.

- Джаннель, ты скрываешь от нас свои супер-способности? - Кевин обнял меня за плечи. - Сможешь справиться со мной?

Он напряг бицепсы. И вот если бы он не выпендривайся, это явно бы произвело, куда большее впечатление.

- Чувак, отвали от нее! - Ник пихнул Кевина. И вот еще один толчок и они вдвоем уже катаются по песку, изображая рестлинг. Иногда мне кажется, что у них один мозг на двоих.

Я направилась в сторону парковки, пока сюда не сбежалась вся Литтл Лигз поддержать этих двух придурков. Мне предстоит забрать брата от его лучшего друга и отвезти на тренировку в бассейн, потом съездить домой, принять душ и переодеться до того, как Ник заедет за мной, и мы отправимся на ежегодное празднество в честь начала учебы.

- Джаннель! - заорал Ник.

Я повернулась как раз в тот момент, когда Кевин тыкнул его лицом в песок.

Ник сумел ловко извернуться и ударить Кева в левый бок - как раз по почкам! - и выплюнул песок.

- Я заеду за тобой около восьми, да?

Я кивнула и на его лице расползлась улыбка. Я хотела улыбнуться в ответ, но кто в песке, а кто сверху - уже было не разобраться.

Я развернулась и поймала взгляд Брук. Когда-то было время, когда Брук наводила на меня панику. Она полная моя противоположность - высокая блондинка, идеально-красивая. И три года назад я была бы в ужасе от того факта, что Ник пригласил меня на свидание через несколько дней после расставания с ней. Но сейчас меня это совершенно не волнует.

Мы с Брук продолжали смотреть друг другу в глаза, когда я проходила мимо нее и ее друзей. Но Кейт, потянувшись за банкой с содовой, оказалась между нами. Повернувшись, она заметила меня, тут же нахмурилась и отвела взгляд.

Наконец, я добралась до машины. Но чуть развернувшись, заметила самодовольную ухмылочку Брук, Кейт же смотрела, как бы извиняясь.

На лобовом стекле моего Джипа, розовой краской было написано "Сука".

Мда, возможно, мне придется заехать на автомойку, прежде чем ехать за Джаредом.

А может и не придется. Открыв дверь и бросив сумку на пассажирское кресло, я поняла, что у меня еще и полностью спущено колесо.

Да не одно.

Второе переднее - тоже.

Кейт должна знать, что у меня есть запасное в багажнике. Она знает, что мой отец никогда бы не отдал мне права, не будучи убежден, что я смогу поменять колесо, проверить масло и запустить машину от аккумулятора.

Когда твоя бывшая лучшая подруга и бывшая девушка твоего вроде-какпарня называют тебя сукой и прокалывают колеса твоей машины - терпению приходит конец, зато слезы тут как тут.

В глазах защипало и резко стало жарко, ужасно захотелось закричать во всю силу. И, что самое грустное, это не первая подобная ситуация. Нет, колеса протыкали впервые, а вот ощущение, что жизнь рушится, - это не в новинку.

Я справлялась и с более сложными ситуациями.

Будь я неженкой, я бы сейчас вернулась на пляж и попросила Ника помочь.

Но я не такая. К тому же, очень не хотелось вовлекать во все это Ника. Пусть он иногда и ведет себя как неандерталец, но он умный парень, к тому же "сука" и два спущенных колеса - это серьезно.

Ну и плюс, возвращаясь на пляж, я обязательно наткнусь на Брук - не хочу видеть ее самодовольную улыбочку.

Техслужба заверила меня, что через час они смогут подъехать и поменять колесо, а расплатиться смогу кредиткой.

Переодевшись в кроссовки для бега, я начала свою прогулку. Хайвей 101 - это пляж, берега и двухголосная дорога. Я легко преодолею холм и дойду до

Дел Мара, это всего 2 мили, но если я буду бежать, то уложусь в 15 минут.

Я набрала номер единственного человека, который никогда меня не подводил.

И именно потому, что это был Алекс, трубка ответила после первого же гудка.

- Что случилось?

- Поможешь?

- Конечно!

Я улыбнулась.

- Можешь забрать меня и Джареда у дома Криса Витмана? Он живет в Дель Маре, Стратфорд Корт, на 4-й улице.

- Конечно! А что с Джипом? - я услышала звяканье ключей.

- Спущенное колесо. Долгая история, расскажу все при встрече.

- Без проблем. Что-нибудь прихватить по дороге?

Черт! Я же обещала Джареду буррито от Роберто. Алексу это не по пути, а я не успею.

Я прикусила губу и закрыла глаза, пытаясь осознать масштаб предстоящего разочарования Джареда.

Я уже готова была попросить Алекса остановиться у Котья, что, конечно, не Роберто, но хоть что-то... И тут кто-то меня окликнул.

А затем визг колес, скрежет металла об асфальт.

23:23:57:07

Наблюдательность вряд ли передается по наследству, но перед тем как умереть, я всегда говорила, что именно эту способность получила от папы, ну, или усовершенствовала благодаря совместному проживанию с мамой.

Я так же говорила, что я самая наблюдательная особа из всех, кого знаю.

Потому что у меня было больше всего спасений во время работы на Торри Пайнс.

Но почему тогда я заметила грузовик только когда почувствовала тепло его мотора и запах сгоревшего тормозного пути? Единственное, что я успела сделать - попыталась прикрыться рукой. Но все оказалось зря..

23:23:57:06

Ужасное пекло, ощущение невесомости и мое сердце перестало биться, все остановилось и мне уже не надо дышать. Последнее, что я услышала, - Алекс прокричал мое имя.

Боли совсем не было. Когда я умерла - я точно знала, что я умерла! - Совсем не было боли, только легкость, а все мои переживания по поводу того, что Джаред мало ест, что ему надо на тренировку в бассейн, что он должен получать хорошие отметки, чтобы поступить в старшую школу, что мой папа сам себя загонит в могилу, если будет так много работать и мало спать, что он мало времени проводит с Джаредом, что моя мама должна вовремя принимать свои таблетки и вставать раньше трех дня - все исчезло.

И я умерла.

Избитое выражение, что в момент смерти вся жизнь проносится перед глазами, - неправда. Я вспомнила лишь один день. Самый лучший день моей жизни. И это была не просто вспышка, не просто психологическая реакция - я чувствовала все, что чувствовала в тот день.

И ничего избитого в этом нет.

Я увидела, как жаркое полуденное солнце светит прямо на мою маму, создавая, будто нимб над ее головой. Моя мама беременна Джаредом. Ее темная оливковая кожа так и светится на солнце; черные волосы на голове убраны в пучок. Она хлопает в ладоши и счастливо смеется.

Я не могу вспомнить момент, когда она еще была такой счастливой, такой живой.

Рядом с ней на песке неудавшаяся попытка воссоздать замок Золушки, вокруг разбросаны ведерки и совочки.

Всепоглощающая любовь - моя любовь к маме, ее любовь ко мне - укутывает меня как теплое одеяло.

И вот уже я, три года назад, с доской для плаванья и ластами, пытаюсь покорить волны. Я смеюсь и плыву. Брызги соленой воды на моем лице.

Раскаты грома за холмом мешаются со счастливым смехом моей мамы. Я чувствую запах океана и солнцезащитного средства.

Восхищение. Счастье. Спокойствие. Совершенство.

23:23:56:49

Электрические разряды пронзают мою грудь, растекаясь по всему телу.

Мой идеальный день на пляже исчезает. И появляется боль, возвращая к жизни мои кости, мышцы, каждую клеточку моего тела.

Очередной электрический разряд и мое сердце отзывается. Оно начинает тяжело и громко биться, и я вырвана из моих воспоминаний.

- Джаннель, - шепчет кто-то рядом. - Джаннель, будь со мной, не уходи!

Что-то знакомое в голосе - я не знаю, кто это, но мне знакомы интонации, с которыми произносится имя. Голос напоминает моего папу, он так говорил, когда я была маленькая, а он возвращался домой с работы и заходил поцеловать меня в лоб посередине ночи. Или голос Джареда, когда он звал меня в моменты буйства нашей матери, прося почитать ему Гарри Поттера.

И что-то внутри меня отзывается на этот голос.

Пустота сменяется ярким свечением. Мне становится нестерпимо жарко.

Свет прожигает меня изнутри.

23:23:56:42

И вдруг я оказываюсь где-то.

Моя голова раскалывается от боли, будто по ней долго били молотком.

Вокруг вода - ледяная вода, я с трудом могу пошевелить руками и ногами.

Паника охватывает меня целиком, когда я пытаюсь вздохнуть глубже. Я открываю глаза, но они нестерпимо щиплют, ничего не видно. Даже если бы я могла плыть, я не знаю, в какую сторону. Внутри меня все горит, мне надо вздохнуть. Я открываю рот, я знаю, что захлебнусь, но я должна сделать это Мои легкие взрываются.

Но это не я, не мои воспоминания - не мои! Я просто как-то оказалась в чужих воспоминаниях. Я точно это знаю, ведь с самого детства я плаваю лучше, чем хожу.

Но тут руки обхватывают меня и вытаскивают на берег, и тут я вижу...

...себя!

Мне 10, на мне розовый в цветочек купальник. И пусть я ненавижу розовый в этом году, но этот купальник купил мне папа. Мои волосы намокли и кажутся совсем черными, а глаза цвета темного шоколада слишком большие для моего лица. Солнце позади меня, светит мне в спину, я выгляжу как ангел.

По крайней мере, в этих воспоминаниях я - ангел! И это очень странно, потому что ни один человек не мог так обо мне думать. Даже Джаред, хотя он и обожает меня.

Свет опять пронзает мое тело.

И вот опять: я вижу себя в школе, пятый класс, я играю в Квадратики с Кейт, Алекс и еще одним мальчиком, имени которого не могу вспомнить. Я смеюсь. И эти воспоминания хотят, чтобы я присоединилась, но почему-то не могу.

И вот уже 6 класс - я и Алекс провожаем моего брата в школу. Я наклоняюсь и взъерошиваю волосы Джареда. Он шлепает меня по руке, и я смеюсь.

И еще. Еще. Еще и еще.

Картины из моей жизни проносятся одна за другой с огромной скоростью, мне остается только наблюдать.

Отмечание отличных оценок. Чтение книг в перерывах. Плавание в океане.

Ссора с моей Кейт. Дебатские соревнования с Алексом. Репетиторство Джареда и Криса в библиотеке после школы. Работа спасателем, прогулки по пляжу с Ником.

И все эти воспоминания окутаны любовью - это воспоминания человека, который наблюдает за мной, который счастлив когда я улыбаюсь, который разбит и беспомощен, когда мне грустно. Человека, который любит меня.

23:23:56:40

И опять пустота.

- Останься со мной, - повторяет голос. - Джаннель, останься!

Я с трудом приоткрываю глаза, мое зрение размыто, но я вижу фигуру, склонившуюся надо мной. Солнце светит в глаза, и я не могу разобрать, кто это. Все тело пульсирует, каждый удар - пытка, ужасная боль по всему телу.

Кости сломаны, я еле дышу, а сердце бьется с бешеной скоростью.

Я пытаюсь пошевелиться, разглядеть того, кто склонился надо мной, но не могу. Я не контролирую руки. И ноги. По правде, я вообще не чувствую ног, их просто нет.

- Потерпи, Джаннель, потрепи, - шепчет голос. - Прости, сейчас будет больно.

Он двигает рукой, которая, оказывается, лежала на уровне моего сердца. Рука движется к моим плечам, ключице, его тепло передается мне, и я чувствую, как двигаются и трещат мои кости, но, не ломаясь по-новой, а наоборот - соединяясь.

- Бен! - раздается крик.

Его рука продолжает двигаться, от моей руки к спине, задерживаясь на позвоночнике. Когда он прикасается ко мне, мне не просто жарко, кажется, что вот-вот и я сгорю.

И снова яркая вспышка, и я вижу себя пару минут назад. Я надеваю красный купальник и шорты. Песчинки прилипли к моей оливковой коже. Кроссовки, без носков, волосы затянуты в конский хвост. Мобильный телефон около уха, пауза, закрываю глаза, чешу нос, что я делаю всегда, когда о чем-то сильно задумаюсь. И опять грузовик, возникший из ниоткуда, несется на меня с оглушительной скоростью.

И опять я не могу дышать!

- Бен! Нам пора уходить!

Холодные губы касаются моего лба, боль затихает и лишь монотонно разливается по всему телу. Я вновь могу видеть и первое, что замечаю - темно-коричневые, почти черные, глаза надо мной. От него пахнет мятой, потом и бензином.

- С тобой все будет хорошо, - с облегчением говорит он.

Я пытаюсь сфокусироваться и понять, кто он, я его знаю!

- С тобой все будет хорошо, - повторяет он, убеждая не меня, а скорее себя.

Он улыбается, убирая прядь волос с моего лица.

И тут я вижу Элайджу Пальма, самого знаменитого хулигана, пользующегося дурной славой в нашей в школе. Он хватает парня, что склонился надо мной.

И я, наконец, узнаю его. Огромные карие глаза, кудрявые темные волосы, полуулыбка - это еще один чудак Иствью, Бен Майклз. С пятого класса мы ходили в одну школу, но я никогда с ним не разговаривала, ни разу, ни словечка.

- Ну же, уходим! - кричит третий голос, который я узнаю сразу - Рид Сьютор.

С ним мы пару раз пересекались на совместных занятиях. Кейт влюбилась в него в 8 классе, но ему она была неинтересна.

Элайджа схватил Бена, и они исчезли, а я попыталась сесть. С каждым вздохом моя грудь разрывалась от боли, а все тело было разбито. На секунду я даже подумала, что все это мне показалось, что грузовик успел меня объехать, Бен оттолкнул меня, а может, и не было никакого грузовика вообще.

Но, приняв, наконец, сидячее положение, я увидела грузовик, въехавший в ограждение, весь его перед был разбит. А в моей правой руке до сих пор был зажат мобильный телефон, но сейчас от него остались лишь крошки.

Будто его переехал грузовик.

Я посмотрела в сторону Дель Мара и увидела Рида, Элайджу и Бена, катившихся на велосипедах в сторону холма. На мгновение мне захотелось, чтобы Бен обернулся, но он не сделал этого.

И вдруг, словно из ниоткуда появились люди. Много людей. Они окружали меня, выкрикивали мое имя. Здесь были Элис, родитель одного из бейсболистов. Кевин, Ник.

Сколько же я была мертва? А я была, совершенно уверена что умерла. На какое-то время я умерла. Я это знала.

А еще я знала, что как-то, против всех законов логики, Бен Майклз вернул меня к жизни.

23:23:22:29

Кто-то вызвал парамедиков, скорее всего Стив. Хотя я и пыталась всем сказать, что со мной все в порядке, все равно меня отвезли с Скриппс Грин, где сразу же направили в смотровую скорой помощи.

Ник везде ходил со мной, сидел рядом, держал мою руку, рассказывая, что в детстве часто падал с велосипеда. Его пытался учить папа, но, по мнению Ника, он не такой и хороший учитель.

Я слушала его и пыталась сфокусироваться на деталях - действительно был черно-белый велосипед-траснформер, сделанный по заказу в Пасифик Бич, и отец действительно часто кричал на Ника, чтобы тот вставал и садился обратно на велосипед.

Я знаю, что Ник пытался помочь, но у меня было дикое желание сказать: «Ты падал с велосипеда? А меня вообще-то сбил грузовик!»

Пока Ник тараторит, я отключаюсь. Все, о чем я могу думать, - это Бен, склонившийся надо мной, его руки на моей коже, то, как он произносил мое имя. И эта твердая уверенность, что я была мертва, а сейчас нет, благодаря Бену. Как-то он вернул меня к жизни.

Кто-то сжимает мне руку, я открываю глаза - когда я успела их закрыть? - я вижу улыбку Ника. Он такой красивый, но как он оказался здесь? Приехал со мной на скорой? Или ехал за нами на своей машине?

- Джаннель, - произносит Ник. - Джаннель, с тобой все в порядке?

Он встает и сильно сжимает мои руки, и тут же волна тошнот проносится по телу. Он говорит что-то еще, но я его не слышу.

Медсестра наклоняется надо мной и светит фонариком в глаза. Она поворачивается и что-то говорит кому-то рядом - не Нику. Он куда-то ушел.

Волна тошноты опять накатывает на меня и все, что я хочу сделать, - это свернуться калачиком и побыть одной в темноте. Но стоит мне начать это делать, как кто-то хватает меня за ноги.

Люди кричат друг на друга, звуки постепенно становятся неясными, но тут я слышу Алекса. Я не могу разобрать, что он говорит, или кому, но по тембру голоса это точно он. Мне хочется спросить, как он тут оказался и что с моим братом, но губы не слушаются меня, а его голос все отдаляется и отдаляется.

Мышцы расслабляются, я стараюсь восстановить свое дыхание.

Я чувствую укол в руку, и теплота растекается по всему телу. Темнота. Руки не слушаются, я не могу себя контролировать. И тут я падаю, пытаясь при этом не закрыть глаза, мне хочется видеть Алекса.

Но вот он совсем рядом: - Успокойся. У тебя был припадок, но сейчас все в порядке.

- Алекс, - я пытаюсь поймать его руку, но не получается.

Но он понимает меня как никто: - С Джаредом все в порядке. Я отвез его в бассейн и позвонил твоему отцу.

Затем он наклоняет и шепчет: - В Торри, Джип...

- Что случилось с твоей машиной? - спрашивает Ник.

Спасибо Алексу, он шикает на Ника и отводит его в сторону, когда я закрываю глаза.

- Я позабочусь обо всем, не переживай.

Мне надо сказать ему что-то. Что-то очень важное.

- Стой, - шепчу я. - Алекс... я умерла.

- Шшш, - опять шепчет Алекс и качает головой. - С тобой все будет в порядке, Джаннель. С тобой все будет в порядке.

Самая ужасная часть возвращения к жизни - это не физическая боль.

Поймите меня правильно, не смотря на то, что все кости уцелели, мне казалось, что они раздроблены на малюсенькие кусочки. Тело натянуто, боль постоянная и пульсирующая, и мне предстоит огромная работа по возвращению себя в нормальное физическое состояние.

Но куда хуже - пустота.

Я просто погрузилась в ни что, в какой-то момент я задумалась, а что же я успела за 17 лет своей жизни? Ничего. Лишь чувство сожаления.

И нет, были в моей жизни моменты, которыми я гордилась. Люди, которые любят и помнят меня. И есть еще уйма вещей, которые я хотела бы сделать, пережить. Так хотела бы.

Но все заглушает ощущение того, что я умерла.

Я двигалась по жизни несерьезно, без эмоций, без чувств. Я концентрировалась только на земном. Я разговаривала о школе, погоде, стирке, покупках, спорте, но такие вещи, как уход из плавания, потеря близкого друга, наркотики на вечеринке, мамины перепады настроения, которые убивали ее, мой отец, который хотел бросит маму, нас - все это пугало до невозможности.

Я встречаюсь с парнем, который, когда серьезен, очень милый и интересный.

Нам хорошо, но, если честно, я не вижу будущего с ним. Я даже не вижу нас с ним, когда начнется школа, я, уж, не говорю об отношениях на расстоянии, когда мы оба пойдем в колледж. Я знаю, что мы только начали встречаться, но это не оправдывает мои ощущения по поводу нашего с ним совместного будущего. И почему я выбрала именно его, почему я не жду кого-то, кого действительно смогу полюбить? Почему? Потому что его бывшая - стерва?

Потому что он милый? Потому что я ему нравлюсь? Потому что я боюсь встречаться с кем-то, боюсь, что мне будет больно?

Как я могу смотреть сама себе в глаза? А я и не могу. Даже в мечтах.

Той ночью, под действием лекарств, я услышала, как плачет мой брат. И отец, вместо привычного "не плачь, будь мужчиной!" сказал ему "Твоя сестра сильная, она - боец. Она переживет всех нас вместе!"

Я думаю о Бене Майклзе, который как-то вернул меня к жизни.

И я думаю о докторе и двух медсестрах, которые рассматривают мои рентгеновские снимки. Они стоят совсем рядом, и я вижу, как одна из медсестер указывает на что-то на рентгене.

Доктор и вторая медсестра о чем-то перешептываются.

Медсестра приводит второго врача. Теперь они уже вчетвером обсуждают мои снимки.

- Такое ощущение, что ее позвоночник был полностью раздроблен, а потом собран по частям, - голоса врачей плывут по комнате.

- Старая травма?

- Операция?

- Ничего подобного в ее медицинской карте.

Они вздыхают.

-Но это не выглядит как старая травма... И даже если она была... Не уверен, что кто-то мог бы ходить после такого...

- Ей повезло, что она не парализована...

- Повезло? Чудо, что она вообще жива.

21:22:40:34

В день выписки папа забирал меня домой.

- Ей следует больше отдыхать, - предупреждает доктор Абрамс. - Постельный режим и никаких физических нагрузок.

- Вы говорили, что у нее больше не было припадков? - спрашивает отец.

Доктор Абрамс кивает и объясняет, почему так важно пристально наблюдать за моим состоянием.

Со стороны может показаться, что мой отец внимательно и терпеливо слушает объяснения. Но все совсем не так. Он плохо слышит левым ухом, а значит, уже раздражен и его терпение на исходе. Он задает вопросы, ответы на которые состоят из медицинских терминов, а значит, он уже показал мои результаты обследований кому-то из Бюро.

Но мне плевать, что отец разъярен. С тех пор как я очнулась, единственный вопрос, который не дает покоя - что, черт возьми, Бен Майклз сделал со мной? Пару раз я пыталась поговорить с Алексом, но после каждого моего "Алекс, я умерла", он гладил меня по голове как двухлетнего ребенка и приговаривал "Ты не понимаешь, о чем говоришь".

Я разворачиваюсь к Джареду: - В чем дело, парень? Что случилось с твоей рукой?

Его правая рука вся в синяках. Я вытягиваю руку и прикасаюсь к нему. Он вздрагивает.

- Что случилось? - шепчу я.

- Я пытался побить Алекса, - пожимает плечами Джаред. Он даже пытается выглядеть виноватым при этом.

- Но с ним все в порядке, не переживай.

В 10 классе я затащила Алекса на курсы самообороны. Мы всегда шутили, что если на нас нападут, то Алекс сбежит, а я уложу нападавших одним ударом (ходят слухи, что Дейв Котлар лишился одного яичка из-за меня, но это вранье! Уж, не знаю, что с ним там произошло, но теперь он занят уничтожением слухов, а не избиением девчонок)

Так что если мой брат, ни разу в жизни не дравшийся, решил избить Алекса, то мой лучший друг явно сделает то, что умеет лучше всего, - убежит!

- Ты была в больнице, умирала, а Алекс вез меня в бассейн!

- Я попросила его об этом. Алекс хорошо выдрессирован!

Джаред даже не улыбается.

- Джаред...

- Не важно, - обиженно произносит он. - Я все равно пропустил.

Я открываю рот в попытке объяснить... но как объяснить то, что существует всю жизнь, то, у чего нет объяснения? Он всю жизнь живет через две двери от меня. А однажды наши мамы посадили нас вместе играть в песочнице, потом вместе повели на уроки по плаванию, а потом даже на уроки по танцам.

Джаред знает все это. Но он не знает, что Алекс помогает мне с болезнью мамы, прикрывая ее пьянство. Или то, что наша дружба пережила многое, потому что Алекс умеет слушать меня. Именно он знает, что я предпочитаю решать проблемы напролом. И я не знаю, как объяснить то, что именно благодаря Алексу я выжила, выполняя роль родителя, пока папа пропадал на работе.

Именно поэтому Алекс совершенно спокойно вез Джареда в бассейн, хотя внутри хотел кричать от страха.

Пока я все это прокручивала в голове, Джаред начал рассказывать мне про свой первый день в школе.

- После общего сбора и обзорной экскурсии у меня были первые два урока.

- Какие?

Он хмурится.

- Биология и диетология. Но самое клевое, что после диетологии Ник и Кевин ждали меня!

Диетология - обязательный предмет для новичков, но...

- Ник и Кевин были в школе?

Джаред кивает.

- Они притащили три пиццы от Дяди Винни, мне и моим друзьям, а потом мы все вместе ели и они рассказывали про свой первый год. Это было круто!

- Круто? - переспрашиваю я, хотя это и не обязательно. Каждый будет счастлив, если два самых популярных парня в школе обратит на него внимание. Если бы Ник и Кевин были здесь, я бы их обняла, даже Кевина.

Это событие сделало моего брата самым счастливым.

- Ты знала, что они ходили на английский вдвоем в первом классе? Ник говорил, что Кевин постоянно сидел криво на своем стуле. И каждый день их учитель делал ему замечание "Мистер Коллинз, не кривитесь, пожалуйста", но Кевин все равно так делал!

Я ни капли не удивлена.

- А однажды Кевин втюрился в девчонку из их класса и так сильно наклонился, что упал. Но это не важно, потому что та девчонка все равно пошла с ним на свидание!

И опять я не удивлена ни капли.

- А еще Кевин рассказывал, что каждый раз спускаясь со ступенек в библиотеке, они подпрыгивали, чтобы коснуться рукой потолка. И однажды, в конце первого класса, когда они опять так делали, Ник упал и получил сотрясение мозга.

Вот прыгающих со ступенек Кевина и Ника я представляла без проблем.

- А другие уроки?

Он равнодушно пожимает плечами.

- Еще была керамика и английский с Шервудом.

Я вздрагиваю при упоминании учителя по английскому языку. Джаред никогда не напишет эссе, если постоянно будет со мной тут.

- Но Кевин посмотрел мое расписание и сказал, чтобы я бежал от Шервуда со всех ног.

- Серьезно? - на этот раз я приятно удивлена.

Джаред кивает:

- Они с Ником сказали, чтобы я заполнил форму на перевод в класс с углубленным изучением предмета. Что я и сделал, а потом Ник отвез меня домой.

Я задумываюсь: радоваться или грустить из-за того, что Ник взял под крыло моего брата. С одной стороны, я благодарна ему, что посоветовал Джареду бежать от Шервуд и уйти в другой класс (тот, кто до сих пор сомневается, что что-то не то с нашим обучением, должен хоть раз посидеть на ее уроках).

Но что будет с Джаредом, если мы с Ником расстанемся?

- Джи-младшая, ты готова? - папа появляется, прежде чем я успеваю поговорить об этом с Джаредом.

- Предпочитаю, чтобы меня не называли так на публике, - произношу я, перебираясь с больничной койки в коляску, которую привезли специально для меня.

Папа улыбается, потому что знает, что я шучу. Джаред пристраивается рядом, толкаясь и пинаясь. Моя спина с трудом поворачивается, а ноги до сих пор ужасно болят, но все могло бы быть хуже - я могла бы быть мертва.

И через неделю я смогу вернуться в школу. И там будет Бен Майклз. И я смогу узнать у него, что произошло.

- Что на ужин? - спрашивает Джаред.

- Что-то, что можно заказать на дом.

- Я попросила Страза привести что-нибудь из китайской кухни, - говорим мы с папой почти синхронно.

- Здорово, - подпрыгивает Джаред. - Как думаете, он привезет острого цыпленка? Или нет, нет, позвоните и скажите ему, чтобы привез специальное блюдо от Цо!

Райан Стразински или Страз работает с моим папой около 10 лет. Ему чуть за тридцать, но на самом деле он просто взрослый ребенок с комплексом супергероя. Именно поэтому они так хорошо сработались с отцом. Зная Страза, он закажет всю левую часть меню.

- Не беспокойся, Джаред. Что-то подсказывает мне, что у нас будет полно еды.

- А яичные рулетики? А печенье с предсказаниями? Надеюсь, он привезет много всего!

Джаред продолжает перечислять меню китайского ресторана, которое надеется заполучить - этот ребенок может, есть в любой ситуации. Машина отца припаркована на месте пожарной лини - ужас! И не меньший ужас творится на заднем сидении, куда отец пытается запихнуть Джареда и мое кресло - все в папках и документах. Опять будет работать всю ночь, как всегда. Только сегодня это будет работа на дому.

- Вы со Стразом будете играть в Малдера и Скалли после ужина? - спрашиваю я, пристегиваясь. У отца есть все сезоны сериала "Икс-файлз". По воскресеньям, вместо мультиков мы устраивали с Джаредом марафон этого сериала.

- Чувак, ты уже нашел убежище инопланетян? - спрашивает Джаред.

Папа хихикает.

- Еще нет, но найдем! Охота за инопланетянами - моя работа, в конце концов!

И это частично, правда. Конечно, папа не разыскивает инопланетян, но полно дел, которые указывают на существование паранормальной активности.

- Истина где-то там, - смеется Джаред.

- Хотелось бы верить, - добавляю я. Насколько же мы банальны.

- Никому не верь, - зловещим голосом произносит папа.

- Поверь в ложь! - восклицает Джаред.

Всю поездку эти двое перекидываются цитатами. Я вклиниваюсь только тогда, когда Джаред замолкает, пытаясь вспомнить подходящую цитату, но больше я думаю том, о чем думала все дни, проведенные в больнице. О Бене Майклзе, о том, что была мертва, а сейчас нет. Все эти шуточки про инопланетян смешны до тех пор, пока не касаются лично тебя. А меня недавно вернули к жизни - разве это смешно?

Отец заглушает машину, а я киваю в сторону коляски: - Можем оставить ее в машине, я в полном порядке.

- Джи-младшая, ты...

- Пап, я в полном порядке.

Джаред открывает входную дверь и папа начинает что-то говорить, когда звон разбившегося стакана заставляет нас замереть.

21:22:07:29

Последние девять лет мой отец возглавляет контрразведывательное подразделение ФБР в Сан-Диего. И ирония в том, что человек, который посвящает свою жизнь поиску правды, который работает девятнадцать с половиной часов в день, смотрит повторы Х -файлов и цитирует их детям, живет в доме, где правда всегда умалчивается.

Сколько себя помню, я всегда делаю так же.

У моей мамы биполярное расстройство. И сейчас она плохо себя контролирует.

Когда мне было семь, у матери случился очередной припадок из-за того, что она отказалась принимать таблетки. В тот день она забрала меня и Джареда из школы и, превышая скорость на 12 миль/ч как минимум, гнала по побережью, пока мы не добрались до границы с Северной Калифорнией, где сняли номер в отеле. Мы допоздна бесились, прыгали на кровати, кидались поп-корном и смеялись, пока не заболели наши животы.

На следующее утро она пришла в себя и отказалась вылезать из постели. Два дня мы провели в отеле Энкор Бич в Крисент Сити, Калифорния, с закрытыми шторами и выключенным светом, пока отец не нашел нас и не отвез домой.

После этого, они поругались - по поводу ее лекарств, нас с Джаредом, того сколько она спит и сколько он работает, ее лечения и его неспособности выражать чувства, ее непредсказуемости и его жесткого графика - по поводу всего.

Они ругались все время - днями, неделями, месяцами, годами. Пока в какойто момент - не помню в какой - перестали, а она начала напиваться до ступора, и наш дом погрузился в тишину.

А мы с Джаредом оказались предоставлены сами себе.

21:22:07:28

- Я проверю, что там, - говорю я, тщательно скрывая беспокойство.

Папа качает головой: - Я могу сам. Ты просто...

- Все в порядке, честно, - как можно уверенней улыбаюсь я. - В любом случае она хотела бы меня увидеть. А вы пока внесите вещи.

Джаред и папа в тайне рады оказать мне услугу.

Я проскальзываю в комнату, беззвучно закрыв за собой дверь. Ее комната вся в темноте. Полумрак и толстые велюровые занавески не позволяют проникнуть и капле света в комнату, поэтому я вынуждена подождать пару секунд, пока глаза привыкнут к темноте. Если бы я не знала, что сейчас лето, а на улице ярко светит солнце, то была бы уверена, что на дворе ночь. Но еще ужасней запах - пахнет старыми мокрыми газетами и плесенью. Из колонок доносятся звуки дождя, а из ванны слышится ее кряхтенье.

Стараясь игнорировать вещи и простыни, разбросанные по всей комнате, я иду к ванне.

- Мам? - зову я. Как всегда, перед тем как открыть дверь, я останавливаюсь на пару секунд. Я боюсь, что могу там увидеть. - Ты в порядке?

- Я в полном порядке, - отвечает она и слышно, как включается кран. Я выдыхаю и открываю дверь.

Ее волосы стоят дыбом, черные на фоне бледной кожи. Под рубашкой и шортами сильно выпирают кости. Когда в зеркале мы встречаемся взглядами, я прихожу в ужас, вспоминая ее, какой она была в моих воспоминаниях, когда я умирала. Это просто божье преступление - превратить женщину в то, что я сейчас вижу.

- Джаннель? - спрашивает она, теребя в руках упаковку Адвила. Все лекарства в нашем доме в одноразовых упаковках. - Тебе лучше? Отец сказал, что ты заболела.

Я киваю: - Все в порядке.

Возможно, он сказал ей о грузовике, но она забыла. Возможно, он не говорил. Я не знаю, что хуже, но это и не важно, результат один.

Быстрого взгляда на разбитый стакан в раковине (не на полу, крови нет) хватает, чтобы понять, что все в порядке. Тонкий слой пыли покрывает всю ванную, видимо, на следующей неделе мне не избежать уборки и в этой комнате.

- У меня просто очень болит голова, - она прикрывает глаза рукой.

- Давай помогу, - я еле успеваю открыть упаковку, как она выхватывает пару таблеток и, не запивая, проглатывает их. - Ты сегодня ела? Страз принесет китайскую еду.

- Отлично, теперь весь дом провоняет, - фыркает она. - Такое ощущение, что твой отец делает это специально. Он же знает, как сильно у меня болит голова. Знает, что я не переношу резкие запахи и громкие звуки. Мне нужен покой. Мне надо отдыхать.

Я выключаю свет и помогаю ей дойти до кровати.

- Мне просто нужен покой, - повторяет она, заползая под одеяла. Она выглядит такой маленькой и хрупкой, как больной ребенок, а не моя мать. - Ты не сделаешь мне холодный компресс?

Часть меня бунтует, и хочет сказать "сходи и сама возьми", но я лишь покорно киваю.

Лучше я все сделаю сама.

21:20:59:31

-Хей, хей, хей, - Страз одновременно был везде.

Я смотрю на Алекса, который приходит к нам на второй ужин с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы придумывать отмазки для своей матери.

Его мама готовит только вегетарианскую органически-чистую еду. Он широко улыбается и тянется за колой, но тут же передумывает. Потому что Страз постоянно так смешит нас, что газировка вытекает из носов.

Страз продолжает: - Джим! Ты шутишь! Ты не проверил его дело и не взял отпечатки пальцев у

Ника?!

Джаред смеется так сильно, что часть китайской еды оказывается опять на его тарелке. Алекс кидает в Страза салфеткой. Мы с отцом пытаемся всех угомонить.

Страз театрально проводит рукой по волосам и поворачивается к слушателям.

- Но это неправильно! Серьезно! - продолжает он более тихим голосом, указывая на цветы, которые утром принес Ник. - Джаред! Этот парень принес нашей Джи-младшей розы! Розовые! А мы о нем ничего не знаем! Что не так с твоим отцом?

- Ник может быть террористом! - говорит Алекс. Ему кажется, что это очень смешно.

- А вдруг он инопланетянин! - смеется Джаред.

Я закатываю глаза.

- Нет, серьезно, - произносит отец. - Расскажи нам о нем что-нибудь. Как он добился тебя?

Хлопая глазами как мультяшный герой, Алекс томно вздыхает: - Он просто сказочный принц!

- Надеюсь, это ты не меня изображал, - говорю я.

Алекс смеется.

Но отец все еще ждет ответа.

- Ник умный, усердно трудится.

- В спорте, - кашляет Алекс.

- Не будь занудой.

- Серьезно, Алекс, - говорит Страз. - У профессиональных атлетов тоже полно работы!

Я пропускаю мимо ушей этот комментарий. У нас с папой еще не было разговора о том, с кем я встречаюсь, и мне не хотелось бы иметь его прямо сейчас. Я вообще не хочу разговаривать о парнях в моей жизни. В том числе при Стразе.

- В следующем году Ник собирается играть за Университет Южной Калифорнии, - я говорю лишь потому, что надо что-то сказать.

- Ладно, если Южная Калифорния, то я спокоен, - говорит Страз. - Но если он будет играть за Лос-Анджелес, ты должна будешь порвать с ним.

Джаред смеется и говорит, что пойти в Университет Лос-Анджелеса - мечта всей его жизни. А я разламываю печенье с предсказанием и пытаюсь не засмеяться в голос, когда вижу, что там написано.

Все замолкают.

- Что там написано? - Джаред тянется через стол.

Я передаю предсказание Алексу, а сама собираю тарелки и пару пустых стаканов и иду на кухню. Перед тем как включить воду, я слышу голос Алекса, читающего бумажку:

- Скоро жизнь станет совсем интересной.

Джаред безудержно хохочет, чему я очень рада.

Я опять прокручиваю в голове картинки, которые видела, умирая. Как будто может быть что-то еще интересней, чем смерть и последующее воскрешение.

- Хотел бы я знать, "интересней" в хорошем или плохом смысле, - Алекс заходит на кухню и протягивает мне грязные тарелки. Он тянется за пластиковым контейнером - Страз заказал всю левую часть меню, поэтому китайской едой мы обеспечены надолго.

- Я умирала, Алекс, - повторяю я, потому что мы уже говорили об этом, по меньшей мере, шесть раз в больнице, когда рядом никого не было.

- Джи, - Алекс кладет свою руку на мою. - Я не могу представить через какое дерьмо ты прошла, но послушай... Тебя сбил грузовик, ты потеряла сознание и в больнице у тебя было пару припадков.

- Один припадок.

Он убирает руку:

- Ничего странного в том, что тебе что-то привиделось. К тому же, когда в последний раз Бен Майклз и Элайджа Палма появлялись на пляже?

Мне нечего возразить. Я на пляже каждый день и не помню, чтобы видела их там хоть раз. Правда, я и не присматривалась особо.

Логически, он прав. Я слышала все эти предсмертные истории, когда люди видят ангелов, туннели со светом в конце, шары энергии и даже Бога, но я не верю во все это. Я верю в то, что разум - великая вещь, и я верю в то, что люди видят, что хотят видеть.

Но почему я видела Бена Майклза?

- Джи, ты меня слышишь?

- Ммм?

Алекс украдкой смотрит на дверь в столовую и тихим голосом говорит:

- Нам надо узнать об этом Джоне Доу, его грузовике и откуда он, черт возьми, взялся.

В больнице я кое-что разузнала. После того, как сбил меня - если это все было - грузовик врезался в ограждение, а водитель - неизвестный, потому что права в его кошельке были фальшивыми - умер при столкновении.

Основываясь на анализе тормозного пути и характере столкновения, был сделан вывод, что водитель намного превышал допустимую скорость. Ничего странного в том, что я не заметила приближение грузовика.

Но я чувствовала себя самозванкой - я жива, а водитель - нет.

- Ты меня слышишь?

- Что? Прости! - я выключаю воду и вытираю руки, внимательно слушая Алекса.

- Я сказал... - начинает он, а я машу рукой, чтобы продолжал скорей. - Я выяснил, что за грузовик сбил тебя, но на него нет ни одной записи. Ни номера, ни имя владельца, не зарегистрированы - ни намека, кто он и откуда.

- А какое было поддельное имя?

- Разве это важно?

Я не знаю почему, но мне кажется, что важно.

- Не зацикливайся на мелочах, - говорит Алекс, и я киваю, потому что нет желания спорить. - Все, что сумели раскопать - все безтолку, в базе по водителям ничего не числится.

- Вообще ничего?

- Я не знаю. Я слышал только половину разговора твоего отца с копами, они сказали, что права точно поддельные,- пожимает плечами Алекс.

- Но это невозможно. Даже если права и номера поддельные, то можно же определить, на кого зарегистрирована сама модель, где ее собирали, откуда привезли. Кто решит совершать преступление на старой Тойоте?

- В том-то и дело, - говорит Алекс, скрестив руки на груди и наклонившись над мойкой. Он сразу становится похожим на моего отца. - Это была не Тойота.

- Ой, ладно тебе! Давай не будем опять ругаться по поводу машины. Мы же решили: подсчеты тебе, практическая сторона - мне.

Он улыбается, но ничего не говорит. Точно знает что-то, чего не знаю я, и дико хочет поделиться. Я киваю ему, чтобы продолжал.

- Корпус грузовика модели Тойоты 79 года, но мотор, документы на ТС и даже логотип совсем другие, Велосиадад 97 года!

- Как?! - я поворачиваюсь. - Я никогда не слышала такой автомобильной марки!

- Именно поэтому твой отец спрашивал, существовал ли грузовик вообще, - говорит Алекс.

Я не знаю, как реагировать.

Конечно, Алекс прав. Это важней того, правда ли, что Бен Майклз вернул меня к жизни, или это все мне привиделось. Дело с грузовиком расследует мой отец, это точно все по-настоящему, и я тоже могу заняться этим.

- Может кто-то в мастерской разобрал пару машин, распродал запчасти, а потом собрали новую по кускам?

- Может, но кому нужны такие трудности и зачем?

Алекс пожимает плечами и ничего не говорит, мы оба выдохлись. К тому же, я все еще зла, что он не верит в мою смерть.

- Никаких теорий? Тебя не возьмут в Вест Поинт!

- Не говори это вслух!

- Твоя мать не прослушивает мой дом, насколько я знаю, - я закатываю глаза.

- Твой отец уверен, что я поступлю.

Конечно, Алекс поступит. У него высокие оценки, к тому же он билингвист.

А мой отец даст ему хорошие рекомендации, он сам закончил Вест Поинт с красным дипломом. Кстати, это одна из причин, почему Алекс хочет поступить именно туда.

Алекс замолкает и смотрит в пустоту. Я чувствую себя некомфортно, заставив его задуматься над тем, что ему предстоит, когда он, наконец, признается свое маме, что не собирается поступать в Стэнфорд, не собирается следовать тому пути, что она ему расписала с младенчества.

- Как думаешь, в какой коробке дело на грузовик? - спрашиваю я, потому что расследование может отвлечь его от тяжелых мыслей. Мой отец точно завел дело на грузовик, хотя ФБР запрещает сотрудникам заниматься делами, связанными с их родными и близкими. Но мой отец не оставит это дело просто так.

- Когда я помогал Джареду перетаскивать коробки, то поставил самые легкие в угол, подальше от стола.

Он может не продолжать, мы прекрасно друг друга понимаем, потому что шпионим за папой уже давно. Мы зациклены на этом.

21:18:10:00

Когда мой телефон звонит в середине ночи, я близка к тому, чтобы послать всех далеко и надолго. Тойота или нет, какая разница, если хочется спать?

Если не учитывать тот момент, что водитель мертв, хотя на его месте должна была быть я.

Я перекатываюсь на кровати и плетусь в коридор. Мы живем в этом доме всю жизнь, и я знаю тут каждый сантиметр. Но тут я вижу полоску света изпод двери папиной комнаты и тихонько чертыхаюсь. Или папа и бедный Страз до сих пор работают или он заснул за столом.

Наверное, это судьба каждого сотрудника правоохранительных органов - долгие часы работы, бессонные ночи, пристальное внимание к деталям, полное погружение в работу. У каждого агента ФБР есть, по крайней мере, два дела, о которых он постоянно думает, которые преследует его всю жизнь.

Одно, завершившееся хорошо, второе - плохо.

Для папы дело, завершившееся хорошо, сыграло огромную роль в карьере.

Это случилось 10 лет назад. Его первое дело со Стразом, который на тот момент был младшим аналитиком. Я была слишком маленькой тогда, чтобы запомнить все детали, но кое-что папа рассказывает до сих пор.

10 русских шпионов были раскрыты и арестованы в Темекуле. Среди них была популярная красавица-журналистка с канала Фокс. Она попалась в ловушку, расставленную специальным агентом ФБР, работавшим с ней под прикрытием. Именно она вывела ФБР к остальным шпионам, и к их главному в Будапеште. Агент под прикрытием? Мой отец!

Но есть и дело, завершившееся плохо, точнее оно еще до сих пор не раскрыто. Это случилось в первый год его работы, перед тем как он был переведен в контрразведку. Моя мама была тогда беременна мной, она как раз узнала, что у нее будет девочка.

17-летняя девушка, капитан команды по плаванию, имевшая школьную стипендию, бойфренда, друзей, идеальную семью, собаку... Пропала без вести из своей спальни. В ее комнате ничего не было тронуто, все на своих местах. Ни признаков взлома, никто ничего не слышал и не видел - такое ощущение, что она просто исчезла, испарилась.

Только часть кровавого отпечатка руки на стене.

Документы по этому делу до сих пор в папиной комнате. Он читает их каждую ночь перед сном. Если он, конечно, вообще спит когда-нибудь.

Я спускаюсь вниз по лестнице и заглядываю в кабинет - пусто. Коробки по всей комнате, некоторые открыты, везде валяются документы. Мой папа - визуалист. Ему надо разложить все документы, смотреть на них, перекладывать с места на место и тогда ответы рождаются сами.

Такое ощущение, что папа со Стразом работали над каким-то делом, а потом что-то случилось, но все выглядит так, что они просто ушли спать.

Но это не в его стиле.

Хотя его старший ребенок только что вернулся с того света. Возможно, он действительно устал.

"Легкая" коробка, которую Алекс поставил так, чтобы я могла в ней порыться, как раз открыта. Но там нет ничего, что касалось бы грузовика или водителя. Там старое дело, 1983 года, серия смертей в Калифорнии и Неваде, жертвы умерли от радиационного заражения. Тела были полностью обезображены, все указывало на ядерный взрыв.

Я листаю страницы, пытаясь понять, почему этим делом занимается мой отец. Очевидно, дело не только в радиации. После взрыва тела были куда-то сброшены.

"Были исследованы все рядом стоящие станции. Тела так и не были идентифицированы, даже по зубам" - я кидаю документы обратно в коробку.

Я оборачиваюсь и вижу папу в дверях кабинета. На нем спортивные штаны и старая армейская майка (он никогда не носил ее по назначению), его татуировки видны из-под рукавов. На его лице начали появляться морщинки, а волосы стали седеть. И эта извечная печать усталости.

- Они просто прекратили расследование?

- У меня полные коробки теорий и мыслей, - он пожимает плечами. - Но никаких доказательств и улик, только три жертвы. И Бюро просто прекратило действия.

Это-то меня раздражает больше всего. Кто-то виноват, но нет улик и доказательств. Эти люди умерли и только они знают, что случилось и кто в ответе за их смерти. Но ведь должен же быть кто-то еще, кто хоть что-нибудь да знает.

Я хочу что-то сказать, но тут вижу фотографию на папином столе. Должно быть это тело человека, но невозможно сказать насколько оно старое, потому что ужасно разъето радиацией и даже не очень похоже на человека.

На меня накатывает волна тошноты. Эта фотография не из 80-тых. Согласно штампу в углу, эта фотография сделана на прошлой неделе, 6 дней назад.

- Не спрашивай, - папа подходит к столу и переворачивает фотографию. - Ты знаешь, я не имею права обсуждать действующие дела.

Картина с фотографии въедается в память и мне приходится пару раз моргнуть, чтобы избавиться от изображения перед глазами. И тут я понимаю, что еще не так с фотографией - набор цифр наверху - 29:21:33:21.

21:18:03:54

- Что это за номера? - спрашиваю я, переворачивая фотографию обратно. На минуту у меня возникает чувство дежа вю, будто я видела их уже раньше. И, наконец, понимаю, почему. Я видела подобные цифры на другой фотографии, на которую я и не смотрела особо.

Фотографии разбросаны по всей комнате. Я склоняюсь над столом и беру одну, на которой изображено тело женщины. Правая ее сторона вся в ожогах, но левая не тронута, от этого смотреть на нее еще сложнее.

Здесь цифры написаны папиной рукой, наверху фотографии - 44:14:38:44. Я опять смотрю на фотографию мертвого мужчины - разница в 15 дней.

- Это обратный отсчет, но до чего?

На папином лице мелькает удивленное выражение, но затем он опять принимает равнодушный вид, а я понимаю, что угадала.

Он качает головой, что делает всегда, когда еще не разгадал загадку.

- Ты до чего-то считаешь, какая финальная дата? - это основные вопросы - когда и где. Как и почему - могут немного потерпеть.

Он не отвечает, хотя я и не жду этого. То, что он не прогоняет меня обратно в постель, говорит, что он очень расстроен, чтобы соблюдать правила.

Я кладу фотографию на место и беру документ с цифрами - 46:05:49:21. 46 дней до чего-то. На бумаге я замечаю аббревиатуру - НВВВ, но тут папа приходит в себя и отнимает у меня бумагу.

- Это отсчет до конца.

И я не понимаю, что это значит. Он расследует тысячу дел, но всегда есть одно, которое не дает ему спать.

Но я знаю, что значит НВВВ - Неопознанное Временное Взрывчатое Вещество.

Как отсчет связан с НВВВ легко догадаться. Это таймер взрыва чего-то. Но как с этим связаны тела и радиация я не знаю.

- Где ты нашел взрывчатое вещество? Это бомба? - я опять беру документ и листаю его.

- Отделение в Сан-Диего выследило заминированную комнату в отеле, которая была связана с первыми преступлениями два месяца назад. Они вызвали группу саперов и нас.

- И? - я все еще листаю документы, и тут мои глаза цепляются за одну строчку.

Все попытки остановить отсчет потерпели неудачу.

- Это самое странное, что я когда-либо видел, - говорит отец, и по его тихому, отчужденному голосу я понимаю, что он разговаривает сам с собой.

Затем он вспоминает обо мне и произносит: - Тела и НВВВ могут быть, и не связаны.

Но я понимаю, что он сам в это не верит.

Я указываю на цифры на фотографиях.

- Ты понял, как они связаны со смертями?

Я уверена, что он как-то соединил эти разные отсчеты. Но даже с моей фотографической памятью и любовью к цифрам я не вижу, что у них общего.

- Есть какая-то связь? - если есть, то я ее не вижу.

Отец качает головой и мне кажется, что сейчас он еще что-то расскажет. Но вместо этого он кивает в сторону двери: - Возвращайся в постель.

Моя кожа чешется, или что-то под кожей.

- Ты устала, Джи-младшая. Не думай обо всем этом, я все решу сам.

Я киваю и выхожу из комнаты, хотя и не удовлетворена тем, что узнала.

Я была уставшей, но сейчас - нет. Сейчас у меня тоже чувство, что было, когда я видела уезжающего Бена Майклза. Глубокая уверенность.

Уверенность, которую я не могу игнорировать.

Я смотрю на часы и надеюсь, что смерть не повлияла на мою способность считать и анализировать. Согласно фотографиям, остался 21 день, 17 часов, 39 минут и 17 секунд. Отсчет продолжается.

17:09:40:41

Прошло 4 дня, а я так и не поняла, как НВВВ связано с телами. Я пыталась разузнать еще что-нибудь, но отец стал закрывать свой кабинет на ключ. Но я не могу перестать думать об этом. Стоит мне закрыть глаза, как я тут же вижу обожженные тела.

Первый, кого я вижу, выползая из машины Ника на парковке в Иствью - Бен Майклз.

Он выглядит так же, как я и представляла его все это время: в компании таких же ничем не выдающихся чудаков, все в одинаковых темных толстовках и нефирменных майках, многие из них курят явно не простые сигареты, многие пьют явно не простую воду. Элайджа Палма и Рид Сьюитор стоят в центре толпы, Бен - с краю, плечи опущены, руки глубоко в карманах джинс. Я не вижу его глаз из-за копны темных кудряшек, интересно он тоже смотрит на меня?

Лоб, точно в том месте, к которому прикасались его холодные губы, горит огнем, мне дико хочется стереть его прикосновения.

- Джаннель, шевелись!

Джаред и Ник на расстоянии машины от меня, идут в сторону школы. Я забираю свой рюкзак и иду за ними, старательно игнорируя, скептический взгляд Ника и свои горящие щеки.

Так же я игнорирую взгляды почти половины школы, после того как Ник обнимает меня и мы заходим в дверь.

Если бы я могла водить сама, то приехала бы раньше. Но даже если у тебя был всего один припадок, тебя признают потенциальным эпилептиком. И я согласна с этим правилом, но не когда оно касается меня.

Я пропустила два дня в школе. В четверг, Страз возил меня к специалисту, где я прошла, разные тесты и надеюсь, что как только я получу результаты, мне вернут водительские права. В школе за это время ничего не случилось.

Я пропустила диагностику и расписание - ничего страшного.

В пятницу мою маму целый день тошнило, а в дни, когда ее тело физически против депрессии, за ней нужен присмотр. Отец заниматься этим явно не любит.

- На обед в Бред Байтс? - спрашивает Ник, когда мы подходим к моей аудитории.

- Не могу, - как хорошо, что у меня есть официальная отмазка. Не то чтобы я не хотела проводить с ним время, я хочу. Но меня бесит то, как происшествие со мной, превратило глупого несерьезного с одной половинкой мозга Ника, в заботливого и навязчивого Ника, который готов не отходить от меня ни на секунду.

Ник непонимающе смотрит на меня.

- У младших классов нет официального разрешения покидать школу на обед.

Он улыбается и кивает:

- Я могу добыть разрешение или можем заказать доставку.

Остаться в школе на обед, если ты ученик старших классов - это социальное самоубийство, и он готов пойти на это ради меня?

- Спасибо, что заказывал пиццу для Джареда, но обо мне можно так не заботиться.

И дело не в том, что популярность Ника от этого может пострадать, просто он сам никогда не упускал случая поиздеваться над парнями в подобных ситуациях. Поэтому ему самому не надо через это проходить.

- Не делай такое удивленное лицо, - смеется он и целует меня чуть ниже уха.

Чувствуя его губы на своей коже, я на мгновение забываю, что надо дышать, а когда вижу улыбку на его лице, то тут же превращаюсь в самую обычную девчонку.

Но тут я замечаю Рида Сьюитора, который с опущенной головой проскальзывает в аудиторию. Не знаю, что ему сказать, но он был там, когда я умерла. Он должен что-то знать!

- Мне пора, - следуя за Ридом, говорю я Нику. Мы с Ридом в одном классе истории у мисс Докери с младших классов. Стены аудитории украшены историческими постерами - факты про американских президентов, вырезки из журналов про разные события и даты. И было бы намного хуже, если стены под этими вырезками были бы покрашены в ярко-оранжевый цвет. Ой, стойте, они же действительно оранжевые!

Как всегда оживленное лицо мисс Докери сияет из-под платиновой копны волос. Она рассказывает очередную историю, что случилась с ней по дороге в школу (вот у кого надо отобрать права, а не у меня!). А я тем временем наблюдаю за Ридом, который как раз в поле моего зрения.

Он, вместе с двумя такими же неудачниками, расположился в самом конце аудитории.

Я никогда не могла понять Рида Сьюитора. Внешне он совершенно не похож на Бена. Его джинсы идеально ему подходят, голубая рубашка с воротником и серый свитер с v-образным вырезом отлично на нем смотрятся. У него яркие голубые глаза (мне кажется, Кейт даже немного влюблена в него!), длинные пушистые ресницы и песочного цвета волосы. Он запросто мог бы быть моделью Кевина Кляйна!

К тому же, он очень умен. В прошлом году я случайно прочитала одно из его эссе, и оно было действительно великолепным.

- О, Джаннель, - произносит Докери, протягивая листок с заданиями на год. - Мы скучали по тебе на прошлой неделе. Мне так жаль, что с тобой такое случилось, но хорошо, что ты в порядке.

- Спасибо, - говорю я прежде, чем взглянуть на Алекса, который уже сидит за нашей с ним партой.

Он пожимает плечами, будто не понимая, почему я не рассказываю всей школе, в том числе и мисс Докери, что была насмерть сбита грузовиком, а потом ожила.

Вздыхая, я усаживаюсь на свой стул и рассматриваю свое расписание. Но одного взгляда достаточно и я уже горю желанием разорвать его на мелкие кусочки.

Это же просто кошмар, тут все неправильно! А мисс Флорентин, мой консультант по профориентации, вечно занята и никогда не поменяет мне расписание.

Я снова смотрю на листок.

Землеведение, американская литература, алгебра и хор. То есть я буду изучать камни, основы английского, начало математики. И я даже не так против хора, только я не умею петь!

- Не переживай, не так все плохо, - говорит Алекс. - Ходи по моему расписанию, я уверен, мы сможем протолкнуть тебя в мои классы.

Последний шанс - позвонить папе и пожаловаться. Я не могу учиться в этом году среди камней и малышей.

- В твоих классах много народу? - спрашиваю я, когда звенит звонок.

- На испанском и фотографировании не так много, - говорит Алекс, и я не могу сдержать стона. Он морщит нос:

- А вот на английском по четвергам 35, а по пятницам -31 человек.

32 - это предел для аудитории по английскому языку. Я думаю.

Большинство запросов о переводе выглядит так:

Алекс идет на физику, а я иду в административный корпус.

Секретарша говорит мне, что мисс Флорентин не может меня сейчас принять.

Я опять пишу запрос, пока меня, наконец, не принимают.

Мисс Флорентин говорит, что мое расписание можно изменить, но все классы уже заполнены.

Я опять пишу запрос, и меня отправляют к мистеру Элькесену, который отвечает за все расписания.

Секретарша Элькесена говорит, что меня не могут принять и мне надо подойти попозже.

Я опять пытаюсь написать запрос, но секретарша непреклонна.

Я иду к директрисе Мауро, чтобы она поменяла мне расписание.

Секретарша Мауро говорит, что та занята и мне следует подойти попозже.

И тут появляется сама Мауро и спрашивает, в чем дело.

И говорит, что я должна заполнить форму на изменение расписания и поговорить с Элькесеном, который за все это отвечает.

Самое странное, что в этой в школе вообще что-то еще случается.

Я уже почти готова испытать свою судьбу, как основные двери открываются, и Маура поворачивается посмотреть, кто еще прервал ее игру в Косынку.

Но это всего лишь охрана.

И Бен Майклз.

Капюшон закрывает его глаза, лишь едва видны наушники от айпода. Он без рюкзака. И если бы он не был в сопровождении двух охранников, то его пофигизм просто бы разливался вокруг.

Он один из тех парней, которым совершенно плевать, кто и что о нем думает.

- Мисс Теннер?

При упоминании моего имени, голова Бена приподнимается и я вижу его глаза из-под капюшона, они расширяются на секунду от удивления, а тело напрягается.

У меня кружится голова, а сердце бьется в два раза быстрей, потому что вот он, рядом со мной, он может ответить на все мои вопросы, но тут я осознаю, что мы не одни.

Как бы мне хотелось заморозить всех вокруг, а его заставить все для меня прояснить!

Но я не волшебница.

Я поворачиваюсь к директрисе Мауро:

- Мне действительно надо изменить расписание.

- Как я уже сказала, тебе надо обратиться к своему наставнику, - на автомате отвечает она. - Многие хотят поменять свое расписание.

Мне хочется как следует на нее наорать, но нельзя.

Я поправляю свой рюкзак и разворачиваюсь, чтобы уйти.

И практически врезаюсь в Бена. Наши глаза встречаются, и мы практически касаемся друг друга. Я чувствую запах ментола, мыла и бензина, как тогда, на дороге, когда он склонился надо мной. Но он резко разворачивается, избегая любой контакт. Пару секунд я смотрю ему в спину, но он и не думает поворачиваться.

Я напряжена до предела, каждая клеточка моего тела горит огнем.

17:05:07:12

Весь день я следую своему расписанию. Каждый раз, как я захожу в класс, учителя с извинением смотрят на меня. Они разрешают мне сидеть в конце аудитории и даже не выдают книг. Обидно, что даже они осознают, что мое место не здесь.

Меня тошнит от собственной бесполезности.

К тому же Ник опять превратился в придурка, а я не успела даже почувствовать себя влюбленной девочкой. Я сказала ему, чтобы шел на обед без меня, но он отказался.

"Прости, малыш, вытащу тебя завтра" Согласно этой смс он уже давно в Бред Байтс с Кевином, поэтому я иду в столовую.

Я иду через двор, как кто-то из девчонок издает ужасный звук, как в фильмах ужасов. Мое тело каменеет, и, клянусь, я вижу свет фар напротив меня и единственное желание - прикрыть голову руками.

Я съеживаюсь от визга, но тут Рокси Индиго, которую я знаю только потому, что у нее самые низкие оценки в классе по керамике, начинает истерически смеяться, пытаясь при этом одернуть свою джинсовую юбку, задравшуюся до талии и обнажившую черную трусики. Ходили слухи, что в прошлом году Рокси так напилась на вечеринке, что описалась на заднем сидении машины своего парня.

И это воспоминание в очередной раз напомнило мне, почему у меня нет здесь друзей. Потому что они мне не нужны.

Кроме...

Бен Майклз смотрит прямо на меня. Он в нескольких шагах от Рокси и как только она возвращает юбку на место, поворачивается к нему.

Но он даже не смотрит на нее, хотя совершенно очевидно, что она разговаривает с ним. Он смотрит на меня. В нормальное время, я бы закатила глаза. Что за подглядывание? Но он не просто пялится, не поедает меня глазами, он хочет, чтобы я подошла.

И я иду. Стоит мне подойти к нему, как весь ужас - мое расписание, мой день, моя жизнь - пронзает мое тело миллионом иголок. Каждый мой мускул напряжен и я почти готова наброситься на него, если он будет не честен со мной.

Но как только я оказываюсь рядом с ним, понимаю, что не имею ни малейшего понятия, что собираюсь сказать.

Не так-то просто подойти к парню на глазах у его друзей и сказать: "я тут недавно умерла, а ты меня воскресил, что ты скажешь по этому поводу?"

Но вместо этого я говорю:

- Могу ли я поговорить с тобой?

Он пожимает плечами.

Прекрасно.

- Отойдем?

Кто-то хихикает, а я смотрю направо, где Рид Сьюитор и еще четверо парней, чьих имен я даже не знаю, жуют траву. Честное слово, травинки!

- Потерялась, малышка? Или бастуешь против папочки?

- Ух, ты, как оригинально. Из какого фильма 80-х эта цитата? - разворачиваюсь я к говорившему. Элайджа Пальма, отлично. Все даже хуже, чем я думала. Может Алекс прав? Может у меня были предсмертные галлюцинации? И это знак, что моя жизнь закончится вот сейчас?

Элайджа пожимает плечами. Его почти прозрачные глаза воспалены, отчего он похож на зомби.

- Эй, я тоже хочу в команду!

- Заткнись, придурок, - даже не видя, по голосу я могу определить, что это Бен. Его голос уже почти родной, хотя он сказал едва ли два слова мне.

- Команду? - я знаю, я не должна задираться, но не могу себя остановить. Я так и не придумала, что сказать Бену, наверное, поэтому вымещаю свое раздражение в этой перепалке. - Ты же не по этой части, дружок?

Я не умею ругаться, но это и не важно, потому что сейчас практически назвала Элайджу геем, что вообще-то не так.

- Я не связываюсь с неудовлетворенными девственницами, - рычит он, а мое лицо становится красным.

Рид с одобрением смеется.

Я хочу что-то ответить, но не могу, у меня пропадает голос. Элайджа, Рид, Рокси, Бен - их больше нет, а мне опять 15, я опять просыпаюсь в машине своего лучшего друга, припаркованной напротив дома Чада Брэндела, мои джинсы спущены, а нижнее белье порвано.

Согнувшись пополам от смеха, Рокси обнимает Элайджу. Они отлично друг другу подходят.

- Я же сказал - заткнись, черт тебя дери, - повторяет Бен.

Но Элайджа не собирается останавливаться:

- Ты думаешь первая такая целочка, которая вдруг резко осознала, что зря тратит свою жизнь? Пришла в поисках утешительного секса и острых ощущений? Ты...

Первый удар приходится ему по щеке, последующая серия ударов укладывает его на лопатки. Парни смеются.

Потирая костяшки пальцев, Бен кивает мне в сторону столовой, и мы направляемся туда.

Он заступился за меня. Он ударил своего друга, парня, который, по крайней мере, раз в месяц дерется с кем-нибудь до крови.

Конечно, это примитивно, но очень мило!

Бен открывает дверь первой комнаты. Внутри включен свет и примерно 10 человек едят за столом в углу комнаты, но учителей не видно. Только записка на ее столе "не оставляйте беспорядка в микроволновке, пожалуйста".

- Бен, все в порядке? - одна из девочек встает из-за стола. И тут я понимаю, что это совсем не ученица, а Мисс Публит.

- Нормально, нам просто надо поговорить, - пока Бен располагается за столом, я удивляюсь тому, насколько он здесь свой.

Публит улыбается и возвращается на свое место.

- Книжный клуб, - говорит Бен.

- Что?

Он кивает в сторону Публит и остальных:

- Каждый понедельник она проводит заседания книжного клуба. Если мы будем тихо себя вести, им все равно.

Мои щеки краснеют. Я не знаю, что ответить.

- Ты был тогда на Торри Пайнс, в день, когда меня сбил грузовик, - шепчу я.

Это не вопрос, но он кивает.

- Что ты со мной сделал?

Он нервно дергает ногами и смотрит в пол:

- Ничего.

Я качаю головой:

- Я помню тебя, ты был там, когда я открыла глаза.

Он опять пожимает плечами, но не поднимает голову:

- Я просто проверил, все ли с тобой в порядке.

Я совершенно его не знаю, но уверена, что он врет.

- Но со мной не все было в порядке.

- Ты...

- Не... - я хочу сказать "не ври", но молчу и только смотрю в конец комнаты.

Никто на нас не смотрит.

Я поворачиваюсь к Бену и вижу, что он пристально меня разглядывает. Его губы плотно сжаты.

- Я не знаю, что ты ждешь от меня...

- Ты что-то сделал со мной, что-то, что я не могу понять, - я пытаюсь найти нужные слова, но не уверена, что они существуют в природе. - Я умерла...

точнее я почувствовала, что я умерла - мое сердце перестало биться, и я погрузилась в пустоту, где не было даже света. - Я останавливаюсь, чтобы придти в себя.

- Но потом я очнулась, и ты был рядом со мной. Я не могла двигаться, но ты сделал что-то с моей спиной, потому что врачи смотрели рентген и сказали, что моя спина была сломана, а потом восстановлена обратно.

Я настолько приблизилась к нему, что он уже не может пошевелить ногами, не коснувшись при этом меня.

- Бен Майклз, что ты сделал со мной?!

Он поднимает голову и смотрит прямо на меня - его глаза угольно-черные. И я вспоминаю, как он смотрел тогда.

- Это так важно?

- Да, очень.

- Почему?

- Потому что я должна знать! - мой голос неконтролируемо срывается на визг. Я делаю глубокий вздох и пытаюсь придти в себя. - Что-то случилось со мной, и я должна знать, что именно.

- Нет, не должна, - слегка улыбается он.

В его голосе нет снисхождения, но я чувствую себя маленькой глупой девочкой. Сумасшедшей. Я сжимаю кулаки и кусаю себя за внутреннюю часть щеки.

- Сейчас ты жива, думай только об этом, хорошо?

Он ждет ответа, но я молчу. Когда-то я ходила на курсы по урегулированию конфликтов и там нас учили, что лучший способ заставить человека говорить - это молчать. Когда ты молчишь, другой человек хочет заполнить эту тишину. Правда, тогда я не пользовалась этим советом, все равно пыталась всем доказать свою правоту. Но потом поняла, что этот метод действует.

И это срабатывает сейчас с Беном. Он вздыхает, проводит рукой по волосам:

- Если ты будешь думать о том, что умерла, то опять начнешь сожалеть о бесполезности жизни.

Я отскакиваю назад и ловлю ртом воздух. Такое ощущение, что он был тогда, со мной, когда я умирала.

Так вот что произошло? Я уже ни в чем не уверена.

- Я не то имел в виду, - он сползает со стола. - Я хотел сказать другое.

Слушай, я видел, как все произошло. Я подбежал проверить, все ли с тобой в порядке, потом подошли остальные и я ушел.

- Но...

Он качает головой:

- Слушай, я серьезно. Ты была в шоке, и я был первым, кого ты увидела, как только открыла глаза.

Я киваю, Алекс говорил то же самое и, возможно, в этом есть смысл.

Проблема в том, что глубоко внутри я не очень во все это верю. И даже речь Бена выглядит отрепетированной.

- Почему ты был на пляже?

- Я не могу сходить на пляж? сейчас лето, - ухмыляется он.

Он делает шаг, давая понять, что разговор окончен.

- Я не верю тебе, - тихо говорю я, но знаю, что он меня слышит. Он поворачивается и ждет. Я уверена, что это он вернул меня к жизни, не знаю как, но вернул. И я жива благодаря ему. Чувство благодарности накатывает на меня, и голова начинает кружиться, мне нужен свежий воздух.

Мое тело живет своей жизнью, потому что я делаю шаг и касаюсь Бена пальцами. Я не понимаю, что делаю, словно сто лет ни к кому не прикасаясь, я чувствую покалывание в руках.

- Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать, - тихо произносит Бен. Он кажется таким беспомощным, таким потерянным. Я отстраняюсь и понимаю, насколько все-таки Бен одинок. Только мне все равно нужны ответы.

Ты будешь до сих пор думать, что жизнь бессмысленна.

Но я хочу чувствовать... хочу чувствовать, что жива.

И что бы он ни говорил, только Бен Майклз может мне помочь в этом.

- Просто... спасибо, - я сильно сжимаю его руку. - Спасибо.

Я ухожу, оставляя его одного. Мне очень хочется обернуться, но я не делаю этого.

16:23:33:54

Я отвожу Джареда в бассейн и возвращаюсь домой. Мама проснулась и... что-то печет.

Иногда такое случается, и это делает все почти совсем плохо. "Почти" - потому что нет ничего лучше запаха горячей выпечки.

- Джи-младшая, я здесь, - кричит она, когда я открываю дверь.

"Здесь" - это кухня. Мама умыта, одета в ярко-зеленый велюровый комбинезон, а на глазах слишком много косметики. Вокруг нее миллион кексов - черничные, банановые, с орешками, с шоколадной крошкой - они везде. Честно, везде. Покрывают каждый сантиметр кухни... и пола.

Ноги прилипают к полу. Яйца, ванильный экстракт, масло - я не знаю, что раздражает меня больше. Мы будем, есть кексы каждый день, в каждый прием пищи, пока нас не начнет тошнить, а убирать за всеми, конечно же, буду я.

- Как школа, малышка? - улыбается она и протягивает мне банановый кекс. - Держи, они великолепны. Я готовила по рецепту твоей прабабушки. Ты не пробовала ничего вкусней!

- В школе порядок, - говорю я с набитым ртом. Она права, она действительно готовила по рецепту моей прабабушки, которая вообще-то владела пекарней!

- Джаред сказал, что тебе сделали плохое расписание. Он сказал, что твои уроки легче, чем его, и тебе надо все менять. У тебя есть уроки вместе с Кейт? О, держи, попробуй вот этот. В первой партии что-то не задалось, они не поднялись, но все равно вкусные! - она протягивает мне кукурузный кекс.

Она забыла, что я ненавижу кукурузу. И еще она забыла, что мы с Кейт больше не подруги.

- Я уже почти все исправила, - я надкусываю кекс. - Я заполнила форму и отдала ее мистеру Элькесену, теперь остается только ждать.

- Как? - она кивает в сторону кекса. - Не понимаю, почему они не поднялись.

Я могла бы их выкинуть, но пожалела. Не знаю, что случилось. Все остальные поднялись как надо.

Почему не поднялись? Просто она что-то нахимичила с содой или разрыхлителем, но я не буду говорить ей об этом.

- Очень вкусно, мам!

Она широко улыбается и тут же на щеках появляются ямочки, совсем как у Джареда. Даже нос смешно морщит! Она выглядит на 10 лет моложе, чем выглядела вчера. Не помню, когда в последний раз она так счастливо улыбалась.

Я хочу сказать что-нибудь, чтобы продлить этот момент, но не нахожу слов.

Но это и не важно. Она уже отвернулась к мискам и рассказывает, почему сейчас начнет готовить клубничные кексы и чем они отличаются от черничных. А я тем временем пишу смс Алексу, Стразу, и даже тренеру Джареда, что кексов хватит на всех.

А потом просто слушаю ее болтовню.

Не то чтобы мне интересно искусство готовки кексов или у меня нет дел, нет, просто я обожаю, как молодо и живо она выглядит, не сравнить с тем, что было вчера и позавчера, и пару дней назад.

Мне выпадает второй шанс продлить этот момент.

Мама предлагает мне полную ложку теста, но я отказываюсь. Знаете, в чем проблема таких дней? Они напоминают мне о том, чего у меня нет. У меня нет матери, с которой я могла бы поговорить. У меня никогда не будет матери, с которой я могла бы обсудить Бена Майклза и то, как он спас меня, и почему он так упорно отрицает этот факт.

Она заканчивает клубничную партию, а я хватаю моющие средства и тряпки и иду убираться в ее комнату. Открываю шторы, распахиваю настежь окна и в комнату, наконец, начинает поступать свежий воздух, а я собираю одежду с пола.

И когда я отодвигаю на мамином ночном столике фотографию нас с Джаредом в Диснейленде, я вижу его.

Папин ноутбук, все еще включен, завернут в покрывало. Вообще-то родители уже давно спят раздельно, у папы есть своя комната. Маме нужен покой и тишина, да и если честно, будь у них одна комната на двоих, отец никогда бы не возвращался с работы.

Но это утро он провел здесь, с ней.

Я сажусь на кровать и устраиваю ноутбук на коленях. Загружаю и ввожу пароль. Папин пароль сложный, для всех кроме меня, я запросто расшифровываю все его пароли. Я слишком хорошо его знаю.

Пока ноутбук загружается, я прислушиваюсь к маминому пению, интересно, она так счастлива, потому что папа ночевал здесь? Я знаю, что после такого подъема она опять скатится в плохое настроение, так всегда бывает. Но есть же способ заставить ее улыбаться!

Я пролистываю историю открытий, смотрю, какие файлы он открывал. Досье на Барклая, которого я не знаю, возможно, новый аналитик. На первый взгляд, ничего особенного. Отличные способности в стрельбе, компьютерные навыки на высоте, в целом просто шикарная находка. Однако, мой отец рекомендует перевести его в другой отдел. У Барклая явно хромает дисциплина, он проигнорировал командировку, в которую отправил его отец.

И, возможно, эта ситуация теперь погубит его карьеру. Нельзя просто так игнорировать приказы твоего начальника, если ты в ФБР. Даже если у тебя хорошо развито предчувствие.

Следующий файл - дело о стрельбе в прошлом году. Но третий файл - отчет о вскрытии Джона До, Торри Пайнс. Мой Джон До.

Отличное попадание!

Конечно, это незаконно и может повлечь огромные неприятности и для меня, и для отца. Но я всю жизнь лажу по папиным документам. Правда, сердце колотится при этом как сумасшедшее до сих пор.

Я бросаю взгляд в сторону двери, пытаясь уловить какие-нибудь непривычные звуки, но слышу только стук своего сердца и балладу Уитни Хьюстон в исполнении мамы.

Делая глубокий вздох, возвращаюсь к отчету.

Мой Джон До до сих пор не идентифицирован. У них даже нет предположений. Они определили лишь, что ему от 25 до 45 лет, рост и вес неизвестен. И с этим я согласна. Я понимаю это. Но с тем, что читаю дальше, я не согласна. Медицинское заключение.

Обнаружено:

1. Ожоги и множественные увечья по всему телу появились вследствие радиационного облучения.

2. Размозжение правой части грудной клетки.

3. Не исключены травмы головы.

Какого черта? Какого. Черта?!

Как это возможно? Он не мог подвергнуться радиационному облучению, ни на дороге, ни в машине. Ожоги так же не могли появиться при вскрытии. Я не спец в медицине, но ожоги проявляются сразу, это очень серьезно. И если он умер от столкновения, а не от ожогов, то это может быть причиной того, почему он так быстро ехал. Возможно, он спешил в больницу, или убегал от кого-то.

Следующая страница.

Причина смерти:

1. Множественные ожоги.

2. Ушиб груди.

Вскрытие подписано только патологоанатомом. Возможно, у них будут другие версии. Но я их и не виню ни в чем. Мне вообще кажется, что тела были подменены и это не мой Джон До.

Внешний осмотр:

Тело поступило в морг в синем мешке, завернутое в белую простыню.

Останки принадлежат белому мужчине. Множественные ожоги. Ожоги радиационные или химические. Не частичные ожоги, а полное сожжение тела. Множественные изменения костной ткани получены в результате глубоких порезов. Мягкие ткани лица, в том числе нос, уши, глаза отсутствуют, вплоть до костной структуры.

Живот тут же скрутило, стоило представить эту ужасную картину. Я листаю дальше.

Но тут срабатывает сигнал пожарной тревоги.

Я вскакиваю и автоматически принюхиваюсь, пытаясь уловить запах дыма.

Кожа зудит от одной мысли, что это пожар. Я закрываю ноутбук, бросаю его обратно на кровать и бегу на кухню.

Слава богу, ничего не горит.

Только сгорели кексы. А мама стоит посередине кухни и смотрит на разбитую кофейную кружку. По ее лицу стекает тушь и подводка.

16:19:58:49

- Уверена, что это он? - спрашивает Алекс.

Киваю головой и делаю глоток кофе. Я сбежала из дома, от матери, после последней ее выходки. Я немного (а иногда очень даже сильно) переживаю, когда оставляю ее одну, но мне нужна передышка. Хорошо, что Алекс живет совсем рядом, и я могу в любой момент вернуться домой.

Мы с Алексом сидим за обеденным столом в его доме, везде разбросаны его тетрадки, а сам он погружен в изучение какой-то проблемы по физике.

Я не могу говорить с ним о Бене Майклзе, но об автокатастрофе могу.

- Они могли перепутать тела.

В понедельник в Сан-Диего мог погибнуть не один Джон До. Это действительно возможно. Мой мозг придумал уже 87 разных версий случившегося, но я понимаю, что должна сосредоточиться на фактах, а не на домыслах.

- Но если это он, то значит... он врезался, потому что был уже мертв.

Алекс даже не поднимает глаз от учебника по физике:

- И поэтому ты должна перестать винить себя.

Я не хочу опять ругаться.

- Просто послушай, - продолжаю я. - Три до сих пор неопознанные жертвы в Сан-Диего 30 лет назад, тоже ожоги и радиационное облучение. Потом тишина. И сейчас опять, по крайней мере, три подобных дела за две недели!

И один из них умер, будучи за рулем машины!

За рулем машины, которая убила меня.

Я не произношу последнюю фразу вслух. Алекс уперто считает, что все связанное с Беном Майклзом я себе придумала.

- Подумай об этом. У моего отца есть все эти дела, и сейчас, по какому-то дурацкому совпадению, меня сбивает грузовик, который может быть связан со всей этой историей.

Алекс закрывает книгу и откидывается назад.

- Как думаешь, откуда взялась радиация? - говорит он, протягивая руку за бумажным стаканом с эспрессо, что я ему принесла. Только стакан уже пуст, потому что он все выпил почти сразу же, за один глоток. А кофе, как известно, не появляется само, только если очень захотеть.

- Прости, надо было принести два.

Он качает головой и отдает мне пустой стаканчик.

- Нет, все нормально. Спрячь это, прежде чем моя мама придет и увидит.

Я забираю стаканчик и прячу в сумке.

- Ожоги, - повторяет Алекс.

- Да. Они ужасны, просто ужасны.

- Самое очевидное - ядерное излучение.

- Да, но где, откуда? - я пожимаю плечами.

Он кусает губы, а я понимаю, что, наконец, заинтересовала его. Алекс Тречтер даже забросил домашнее задание. Незаконно-принесенное кофе и что-то интересное - то, что ему необходимо.

- Может, вирус? Уколы чего-нибудь радиоактивного?

- Ты пересмотрел плохих фильмов!

- Я не...

- Ты мне еще должен за те два часа, что я потратила на просмотр "Миссия невыполнима 2". Я никогда не верну их назад!

Он закатывает глаза.

- Я серьезно!

- И я серьезно! Что там с Джоном Ву?

- Джаннель, вирус мог бы многое объяснить!

Я качаю головой:

- Гамма-излучение объяснило бы внутренние ожоги, но не ожоги на лице и руках, - и опять я вздрагиваю от представленной картинки.

Теперь уже Алекс качает головой:

- Это может быть одним из видов вируса, ты читала исследования? Я читал что вирусный терроризм сейчас очень распространен. И это объясняет, почему твой папа этим занимается, он же расследовал тот случай геморрагической лихорадки два года назад в Лос-Анджелесе?

- Да, он и Страз были задействованы.

Вирус в Лос-Анджелесе был похож на вирус Эбола. Начиналось все с дикой головной боли, через час или два начиналась ужасная лихорадка и боль в мышцах. В течение 24 часов все основные органы, пищеварительная система, кожа, глаза и десна или отказывали совсем, или переставали нормально работать, начинали кровоточить. А затем человек умирал. Оказалось, что вирус был в зубной пасте, которая поступила из Китая, и свободно продавалась в магазинах. И до сих пор я знаю людей, которые чистят зубы содой или настоящей зубной пастой.

Мне бы так хотелось, чтобы Алекс был неправ, но есть в его словах доля истины. Я не знаю, как это возможно воплотить в реальность, но как-то можно. То есть какой-то вид биотерроризма в виде радиационного вируса - это все реально. И настолько реально, что даже страшно.

- Но как это возможно? - спрашиваю я.

- Джи, я не знаю, - улыбается Алекс. - Не верь слухам, что я знаю секрет, как побыстрей вырасти и стать биотеррористом!

- Мисс Теннер! Ты пришла делать домашнее задание? - мама Алекса, потрясающая Аннабет Тречтер, влетает в столовую, держа в руках стопку полотенец. Несмотря на полотенца, она выглядит будто только что с деловой встречи, на ней юбка и пиджак, волосы убраны в пучок. Она останавливается напротив меня и ждет ответа.

- Нет, мэм, - говорю я, стараясь избегать прямого взгляда. Это странно, но Аннабет Тречтер - единственная женщина, которую боится мой папа. Но ей он нравится.

- Я пришла попросить у Алекса книгу по физике, - и это только наполовину ложь! - Иствью перепутало мое расписание, и я хожу не на свои уроки, поэтому до сих пор у меня нет книг.

Она поворачивается к Алексу:

- Ты закончил подготовку к английскому и испанскому?

- Да, мэм.

- У тебя есть 43 минуты до ужина, после которого ты пойдешь к Теннерам и отнесешь книгу по физике, затем сразу же домой и подготовка к тестам.

- Мы с Джаннель собирались...

- Нет, вместе вы занимались вчера. Сегодня ты занимаешься со мной.

- Да, мэм.

Я не могу не улыбаться. Алекс смотрит на меня и понимает, о чем я думаю:

"Тебе конец!".

Но тут его мама переключает свое внимание на меня, и я вздрагиваю на месте. Клянусь, в нее встроен детектор лжи и сейчас она начнет обвинять меня, что я отвлекаю Алекса от домашних уроков.

- Как твой отец?

- Нормально, - говорю я, тщательно подбирая слова. Чем больше информации я ей скажу, тем меньше она будет подозревать, что от нее что-то скрывают.

- Вчера он допоздна работал над очередным делом, но вы же его знаете, он со всем справится.

Миссис Тречтер кивает.

- Иди домой, Джаннель. Алекс занесет тебе книгу после ужина.

- Да, мэм, - я вскакиваю со стула и хватаю свою сумку со стаканчиком из-под кофе. - Спасибо!

Я разворачиваюсь и ухожу, стараясь избегать взгляда Алекса, иначе мы оба рассмеемся. И еще я не хочу смотреть на его маму, она меня пугает.

Когда-нибудь, надеюсь, я к ней привыкну.

16:09:48:02

Во вторник расписание все тоже. Но геолог сразу же дает мне пропуск в библиотеку и отпускает.

В библиотеке я устраиваюсь за компьютером. Мне надо наверстать, что пропустила в классах, в которых буду учиться. Но сначала проверяю электронную почту - ничего интересного. Открываю гугл и набираю "радиационные ожоги".

Раковые пациенты, солнечные ожоги - это не совсем то, что я ищу. И мне как-то совсем не хочется рассматривать эти картинки. Нет, уж, спасибо!

Когда я набираю "радиационное отравление", открывается история о взрыве на Чернобыльской АЭС. В 1986 на Украине произошел взрыв атомной электростанции. 28 людей умерли в тот же день, больше трехсот тысяч были эвакуированы, около 60 000 подверглись излучению, 5000 из них умерли. И если бы мой Джон До был одним из первых 28, то заключение патологоанатома имело бы смысл. Но такое облучение не может быть единичным случаем.

Не удивительно, что ФБР привлекло к этому делу моего отца.

Группа новичков в сопровождении учителя заходят в библиотеку. Они слишком шумные и заполняют все пространство. А мне не терпится продолжить читать про радиационное отравление, особенно как радиацию можно превратить в некоторую форму вируса, если это возможно, конечно.

Но мое время на интернет ограничено, поэтому я захожу на страничку Алекса и скачиваю задания и лекции, за которыми пришла. Библиотекарь ведет новичков в специальную комнатку, где проводит презентацию "как пользоваться библиотекой", которую показывают всем первоклассникам. Я достаю телефон и составляю список дел.

- Расписание отстой?

Мое сердце выскакивает из груди, я поворачиваюсь и вижу на соседнем стуле Бена Майклза. На нем сегодня белая толстовка, но капюшон привычно закрывает глаза и видны только коричневые кудри. Он криво улыбается мне.

Мне хочется задать ему миллион вопросов.

Но все слова застревают в горле, и я просто протягиваю ему расписание.

Возможно, его расписание выглядит не лучше, но я уверена, ему плевать. Но тут он начинает ерзать на стуле и вздыхает, от чего мне кажется, он понимает и даже сочувствует.

Я не успеваю ничего объяснить.

- Алгебра? Они хотят, чтобы ты там преподавала? - улыбается он и отворачивается к своему компьютеру.

И на этом все.

Мне хочется, чтобы он сказал что-нибудь еще, что угодно. В конце концов, это он сел рядом со мной, хотя вокруг полно компьютеров.

Я жду еще пару секунд. Да пошел он. Мне нужны ответы, я не буду молчать.

Но, разворачиваясь к нему, замираю в восхищении, с этого угла он выглядит неожиданно-прекрасным - профиль, очертания лица, все настолько идеально, что удивляюсь, как я могла проучиться два года и не замечать такого красавца. Он прекрасен особой, загадочной красотой. А его глаза? Карие, но настолько темные, что кажутся черными. И держит он себя так, будто знает все свои особенности. Выражение его лица всегда немного грустное, будто у него есть какой-то секрет, который теперь мне не терпится раскрыть!

Он может прятаться в невыразительную одежду, но он прекрасен, как и Ник или Кевин. Я представляю, какой он в игре.

Но тут же подавляю эту мысль. Не мое дело, чем занимается Бен Майклз в свое свободное время. Я пытаюсь придумать, что же ему сказать, но мысли разбегаются. Мне хочется на него смотреть. Я разгадаю его тайну, я обязана!

Я смотрю на его компьютер.

На нем открыта страничка нашей школы с моим расписание. Пара движений и расписание чисто, он все удалил!

- Что ты делаешь?

- Меняю твое расписание, - говорит он самым обычным тоном.

- Но ты не можешь... как ты...

- Я подсмотрел пароль еще в первом классе. Я меняю расписание уже пару лет, - пожимает плечами он.

Я осматриваю библиотеку. Никто не обращает на нас внимание, но каждый может случайно посмотреть на его компьютер.

- Джаннель, - и то, как он произносит мое имя, заставляет меня повернуться.

Его глаза улыбаются. - Какие уроки ты хочешь?

Нынешний год для меня очень важен, он играет решающую роль в будущем поступлении в колледж. Я соблюдала все правила - вовремя делала домашние задания, посещала все уроки. Не моя вина, что они все напутали с моим расписанием.

Я объясняю ему это.

Бен с легкостью отыскивает учителей и уроки, которые я хотела бы посещать, компонует их с расписанием Алекса.

Когда я называю класс Публит, Бен улыбается. Но при попытке записать меня в ее класс выскакивает ошибка о переукомплектовании. От ужаса я чуть ли не задыхаюсь.

Бен ухмыляется, замечая мою панику, а я осознаю, насколько близко мы сидим. Я чувствую тепло его тела. Я улавливаю этот пьянящий микс запахов - мята, мыло и бензин. Мы не касаемся друг друга, но мои губы в опасной близости от его уха.

Если он чуть-чуть повернет голову, я могу его поцеловать.

Я не понимаю, откуда в моей голове такие мысли.

Я откидываюсь назад, отодвигаю стул.

- Не переживай, я все сделал. Ты не первая, кто хочет попасть в класс Публит, когда уже нет места, - говорит Бен.

Конечно, нет. Он вводит еще какой-то код и перед нами список учеников.

- Стой, не удаляй никого, это нечестно! - я касаюсь своей рукой его.

- Я и не буду, - говорит он и смотрит на мою руку. Я одергиваю ее, и мое лицо краснеет. - Мне просто надо тебя добавить.

Он вставляет мое имя в список.

Получается, у него есть доступ ко всему, КО ВСЕМУ.

- Это плохо, да? То, что можно вот так запросто украсть пароль и все поменять, - такое ощущение, что он умеет читать мысли.

- Как часто ты этим занимаешься?

- Пару раз я помогал таким же паникерам, как ты, но обычно я меняю расписание только друзьям, в начале каждого семестра, - в который раз пожимает плечами он.

- Ты когда-нибудь менял что-нибудь... кроме расписания?

- Оценки? никогда! - улыбается он.

Какое счастье, теперь я могу спокойно выдохнуть.

- Ты первая, кто понял, что оценки можно менять так же просто, как и расписание. Другие до этого не додумывались, - добавляет он.

- А если бы додумались, то попросили бы тебя?

Я улыбаюсь, потому что понимаю, что в задумчивости он кусает щеку изнутри.

- Вряд ли. Друзья вряд ли, они знают, что я не пошел бы на это. А другим плевать, они не стали бы просить.

- Все нормально? - спрашивает Бен.

Поместив мое имя в класс по-испанскому, Бен печатает мое расписание. Он так и не смотрит мне в глаза и мне кажется, что сейчас он спросит что-то про автокатастрофу.

- Обычно я прошу тех, кому помогаю, поклясться, чтобы они никому не говорили.

Мои внутренности каменеют.

- Тебе не хочется, чтобы 800 человек просили тебя помочь им с расписанием?

- Дело не в том, сколько человек попросит. Дело в том, зачем они просят.

Если "о, администрация все напутала, помоги исправить" - это нормально. Но если "я хочу к тому учителю, потому что у него можно прогуливать", то это не ко мне.

- Честный обманщик? - спрашиваю я и тут же об этом жалею. Он смотрит на меня, будто я причинила ему боль, оскорбила его.

- Просто... я не всегда принимаю верные решения, я знаю. Но вечером, посмотрев в свои глаза, мне хочется поверить им. Мне хочется понимать, что я на что-то годен.

Я настолько хорошо его понимаю, что чувствую мгновенную боль в груди.

Что бы я ни говорила, но мне хочется в кого-то верить в этой школе, кому-то доверять. Пока это только Джаред.

- И ты пойдешь на это опять? - спрашиваю я почти шепотом.

Что-то меняется в его лице, он отодвигается и встает. Я говорю не только о расписании.

Но он просто пожимает плечами.

- Даже я понимаю, что Джаннель Теннер не должна ходить на геологию и алгебру. В конце концов, они бы все исправили. Я лишь ускорил процесс.

- Спасибо, - но мои глаза на мокром месте. Горло сдавил спазм, потому что это не то, что я хотела от него услышать.

Я сижу на месте еще долго после его ухода. Я прокручиваю все по-новой - автокатастрофу, что я видела, что чувствовала, как видела его во время обеда недавно, этот разговор. И это совсем не то, что я ожидала.

Я прокручиваю и прокручиваю все детали в голове, пытаясь их запомнить.

Но тут кто-то прикасается ко мне, и я подпрыгиваю от неожиданности.

- Я звонил тебе, - улыбается Ник. - Пойдем, пообедаем где-нибудь?

Я подавляю горестный вздох. Мы же говорили об этом вчера, неужели он не помнит?

- Ник, я не могу...

- Не переживай, я обо всем договорился.

Он так широко улыбается, что мне немного стыдно за свои мысли.

Мне надо дать ему еще шанс, мне надо понять, что он другой, не такой как я.

- Конечно, - отвечаю я. Улыбка Ника становится еще шире. - Если ты уверен, что мы не попадем в беду.

Он обнимает меня, и его кожа такая теплая!

- Я как тефлон, детка. Неприятности просто отскакивают от меня!

Я смеюсь и закатываю глаза. Я не уверена: смеюсь ли я с ним или над ним.

Но мне нравится то, что он умеет над собой по шутить.

Я спрашиваю Алекса по смс, не принести ли что-нибудь ему. Ник ведет меня к парковке, и по пути я замечаю Элайджу Пальму, курящего самокрутку. Он смотрит прямо на меня.

И только тогда я осознаю, что Бен Майклз не подходит для компании хулиганов хотя бы тем, что от него не пахнет сигаретами.

15:19:53:38

- Не поверишь, что я нашел! - Алекс проскальзывает в нашу кабинку в библиотеке и закрывает звуконепроницаемые двери. Он откидывается назад, балансируя, чтобы не упасть. Я стараюсь не рассмеяться над его эмоциональностью, обожаю, когда он принимает вид "я придумал, как это решить!"

Но я не смеюсь, я понимаю, что все серьезно.

Мы решили проникнуть в научную библиотеку, где работает тетя Алекса. А значит, она не только проведет нас, но и скажет его маме, что мы занимались.

И мы занимаемся, но только не школьными заданиями.

- Надеюсь, это что-то стоящее, а не последний выпуск Maxim! Если твоя мама запрещает тебе читать этот журнал, еще не значит, что…

Алекс меня игнорирует и лишь кидает на стол книгу. Еще одну. Мы уже по уши в книгах, что не очень-то помогает в решении проблемы. Я прочитала все книги Майкла Крайтона, они не пригодились. Книги Крайтона и похожие триллеры - сплошь фантазия и паранойя. А многие научные книги по биотерроризму слишком похожи на инструкции по выживанию в условиях массового заражения. Есть еще пара книг о настоящих эпидемиях - вспышка оспы в Советском Союзе и Эбола в Вашингтоне.

Короче говоря, ничего стоящего, что хоть отдаленно бы помогло мне понять, как мог мой Джон До умереть от радиационного заражения, будучи при этом за рулем грузовика.

- Так скажешь, что так сильно тебя возбудило? - спрашиваю я, и тут мой мобильный начинает вибрировать. Знать бы еще, где он среди этих чертовых книг!

Алекс улыбается и протягивает мне самую тонкую книгу из всех.

- Я читал "Руководство по вирусному биотерроризму и биозащите" и нашел вот что, - он открывает книгу на 428 странице и читает название главы:

"Биологическая война будущего: вирусная биоинженерия"

- Биотерроризм сейчас - это в основном бактериальные возбудители болезней. Самые опасные - это категория А, куда относится сибирская язва.

Эти бактерии распространяются очень быстро и приводят к массовому заражению, - рассказывает Алекс.

- Об этом все те книги, что мы уже прочитали.

- Именно поэтому они такие крутые. Но на самом деле вирусная инженерия еще не зашла так далеко. Смотри. Здесь изучается вопрос, может ли радиация стать заразным вирусом. И даны детальные объяснения генетиков по этому вопросу, - Алекс кладет книгу напротив меня.

Он продолжает улыбаться, и я не понимаю почему, ведь мы только что нашли подтверждение тому, что стать биотеррористом не так сложно!

Но я знаю этот взгляд. Точно таким же взглядом обмениваются Страз и мой отец, когда раскрывают какое-нибудь дело, например, как спасти мир. И я очень рада, что Алекс не собирается следовать плану его матери. Ему не нужен Стэнфорд и медицинский университет Джона Хопкинса. Ему нужен Вест Поинт и ФБР, по следам моего отца. И мысль, что Алекс будет работать с моим отцом, заставляет меня улыбнуться.

И тут я понимаю.

- Стой, возможно, мы подходим не с той стороны. Может, не важно, как вирус распространяется, пусть этим занимается Министерство Здравоохранения. Может, все дело в обратном отсчете!

Я встаю и разминаю затекшие ноги. Мой телефон опять начинает вибрировать, я смотрю на дисплей: Ник. Снова.

- Допустим, кто-то изобрел вирус. Радиационный или нет - не важно, это одинаково ужасно и направлено на убийство людей. Но как отбираются эти жертвы, причем тут обратный отсчет?

Алекс вздыхает и выпрямляется.

- Этим они связаны! - он смотрит на меня и мне не терпится заставить его продолжить, но понимаю, что сейчас его прерывать нельзя. - НВВВ. Это не бомба. Это то, что распространяет вирус!

Мурашки бегут по моей спине:

- Но почему террористы подкидывали бы такую подсказку ФБР?

- Потому что они социопаты? Не знаю. Может, когда НВВВ сработает, то в воздухе распылится вирус и это будет как химический взрыв. А может ФБР раньше доберутся до НВВВ. А может террористы хотят, чтобы все были в курсе, что скоро произойдет. И их цель - навести панику! Паника ломает жизни не хуже масштабного вируса.

Мой телефон опять вибрирует, и в этот раз достав его из кучи книг я начинаю вертеть в руках:

- То есть согласно этой теории получается, что Джон До и другие жертвы - подопытные кролики?

- А может люди, которым каким-то образом удалось разозлить террористов?

- Алекс пожимает плечами.

Но все эти объяснения не удовлетворяют меня. Я все еще не понимаю, кто этот несчастный, что умер в то же мгновение, что и я на Торри Пайнс.

- Джи?

- Ммм?

- Думаешь, пора сказать твоему отцу?

Я почти готова согласиться. Видимо, пора поделиться с папой нашими теориями. Может, до этого уже кто-нибудь додумался. И, может, мы на верном пути. А, может, и нет. В любом случае он должен знать. Я уже хотела сказать об этом Алексу, как в дверях появилась голова Ника:

- Сказать ее отцу что?

Я вздыхаю. Я бы не говорила ему, куда собираюсь после школы, если бы знала, что он и его вторая половина появятся.

Сразу же появляется Кевин, распахивая дверь настежь.

- Ты, наконец, признался, Тречтер?

- Кевин, заткнись, - я поворачиваюсь к Нику. - Что вы здесь делаете?

- Я уже около часа ищу тебя. Почему ты не берешь трубку?

Я показываю на книги - Учусь?

Ник хватает первую попавшуюся книгу и мне так хочется отобрать ее у него, но это будет выглядеть подозрительно.

- Ты слишком много учишься, Джи, - говорит Кевин. Я в шоке, что он заметил.

Ник откладывает книгу и кивает в сторону двери:

- Вся проблема в том, что ты совсем не развлекаешься. Пошли с нами сегодня к Хайнсу?

- Мы с Алексом после учебы собирались...

Алекс отлично меня знает и продолжает предложение:

- ... пойти в кино на "Трон".

Это самая ужасная отмазка, никто не поверит, что я в этом участвую!

- Эм, вообще-то нет. Этот фильм если и смотреть, то только ради саундтрека.

Алекс ухмыляется. Я ему еще отомщу!

- Значит, ты можешь пойти с нами? - спрашивает Ник.

- Сегодня вообще-то четверг, - хотя я знаю, что для Ника это не проблема.

Особенно в этом году. Его отец предельно четко определил спортивное будущее Ника, но его родители разводятся и сейчас Ник и отец не разговаривают, а значит, он предоставлен сам себе и может делать, что хочет.

- Его родители уехали с прошлой пятницы!

- Я не могу, - говорю я, стараясь не смотреть на Ника. Пусть его красота на меня и не действует, но его зеленые глаза...

- Обещаю, мы ненадолго, - он прижимает руки к сердцу. Я смотрю на него и вспоминаю ту ночь, когда мы впервые разговаривали. Именно разговаривали.

Тогда он узнал об интрижке его отца с девчонкой, которая закончила Иствью всего 5 лет назад. Я как раз уходила со смены спасателей, а он вместо того, чтобы веселиться на пляжной вечеринке, сидел на берегу в одиночестве. Я спросила у него, как дела, а он просто взял и все рассказал. Мы проговорили три часа, про его семью и его чувства. И про то, как боимся разочаровать людей так же, как они разочаровывают нас.

- Обещаю. Слово скаута! - повторяет Ник.

- Ты, наверное, был ужасным бойскаутом!

- А я и не был им никогда, - говорит Ник, не веря, что я могла так подумать.

- Серьезно, Ник. Мне надо написать эссе, прочитать три главы по истории, выполнить кучу заданий по физике и математике, плюс задание по испанскому, - я обвожу рукой всю ту груду книг, что лежит на столе. Знал бы он, что они вовсе не связаны с домашними заданиями...

Он надувает губы:

- Ты заслужила передышку. Ночь веселья, а потом учебники. Тебе не обязательно быть там допоздна.

Я действительно очень устала.

- На час, - и куда только делась моя сила воли?

- Конечно, - улыбается Ник. - Я привезу тебя домой до 11...

- Подожди меня на парковке, я соберусь и приду.

Кевин и Ник уходят, а я смотрю на Алекса. Он собирает книги в рюкзак.

- Тебе стоит продать свою ужасную винтажную рубашку и джинсы и купить коротенькую юбочку и топ. И подружиться с Брук, ага.

- Это ты виноват, не смог придумать отмазку. Кино, где первые 30 минут идет только завязка, серьезно?

- Там шикарные визуальные эффекты, - Алекс продолжает упаковывать книги, и я успеваю взять парочку себе, что хочу изучить дома.

- Стой, ты назвал мою любимую рубашку ужасной?! Я ее обожаю! - я хватаю Алекса за плечо.

- Отлично. И отпусти меня, мне пора на свидание с мамой, - говорит Алекс, и я вижу, что он опять улыбается. Его улыбка – именно то, что нужно сейчас.

15:16:55:49

В двенадцать сорок пять меня забирает Ник.

В час сорок пять я уже на грани. Конечно, он напился до такого состояния, что стоять может, только облокотившись на меня. Я пытаюсь отобрать у него ключи, но бросаю эту затею после очередного "я в порядке, женщина".

Мне хватает маминых истерик, а ее я вообще-то обязана любить. И я не собираюсь терпеть их от того, кто после двух бутылок пива осушает 5 рюмок текилы. И это всего за час.

И потом, зачем мне его ключи? У меня все равно отобрали права, и я не собираюсь нарушать закон, не в выпускном классе точно.

Проходит еще около получаса, за Сессиль приезжает ее сестра и предлагает подвезти и меня. Но тогда мне все еще казалось, что Ник может очухаться. А сейчас Алекс спит (и его мать в любом случае не отпустит его так поздно), а моя мать потеряла свои права уже пару лет назад, Джаред слишком молод для вождения. Оба папины телефона переводят меня на автоответчик. И рядом никого трезвого или кого я могла бы попросить подвезти. Я даже поискала Рида Сьюитора, которого вроде видела его в толпе, хотя он и не самая желанная личность для меня.

Но все это бесполезно. Я выхожу во двор и набираю номер Страза.

- Джи-младшая, - Страз всегда доволен жизнью, даже сейчас, хотя говорит шепотом. - Я надеюсь, у тебя ничего серьезного. Мы на крупном задании.

- Код 21! - Отец думал, что наличие ФБР в моей жизни может мне как-то помешать, поэтому, когда я была еще маленькой, они со Стразом придумали несколько кодов, которыми я могла вызвать их, не навлекая на себя подозрение, что я шпион или доносчик. Он подумал, что группке подростков не так просто объяснить, что контрразведке плевать на вождение в нетрезвом состоянии.

Хотя сейчас я была бы не против, чтобы сюда заявились парни в форме и прикрыли эту пьяную лавочку!

- Черт! Где ты?

Я называю адрес, а Страз обещает кого-нибудь прислать за мной, и тут же отключается. Мне очень хочется расспросить его, где он и что делает, но я знаю, что это бесполезно.

- Тебя надо отвезти?

Я поворачиваюсь и вижу Кевина. На нем майка-алкоголичка и мешковатые джинсы, на голове бейсболка задом наперед. Выглядит он очень забавно.

- И что?

Вместо того чтобы сморозить какую-нибудь глупость, он лишь улыбается и прячет руки в карманы.

- Если Ник не отключится, я его отвезу.

- Мне плевать, - хотя, конечно, это не правда.

- У меня огромный опыт в отбирании ключей, - говорит Кевик и усаживается на ступеньки. - Я бы отвез тебя домой, но...

Он поднимает полупустую бутылку пива.

- Ничего.

Кевин кивает, и мы сидим в тишине.

Здесь очень тихо - соседние дома уже выключили свет, а машины сюда практически не заезжают. Я посылаю флюиды в воздух, чтобы за мной, наконец, приехали. Поднимается ветер, и я накидываю на голову капюшон и обхватываю себя руками.

- Здорово, что ты пришла, - внезапно произносит Кевин. Почему его это так трогает? - Я знаю, что Ник облажался и тебе не удалось повеселиться, но все равно хорошо, что ты вообще пришла.

- В следующий раз я останусь дома.

- Понимаю... Бывают ночи, когда я бы тоже лучше остался дома и почитал.

Я поворачиваюсь к Кевину. И если не брать во внимание его идиотскую кепку, грязную "алкоголичку" и джинсы, спущенные почти до задницы, выглядит он вполне серьезно. Но я знаю, что это просто игра, комедия, потому что это Кевин, и он не такой.

И прежде чем он понимает, что происходит, я снимаю его с пивом в руке, на телефон.

- Если еще хоть раз пристанешь ко мне, я покажу это тренеру Стинсону и ты будешь бегать по стадиону до весны, - Ник однажды проболтался, что их тренер по бейсболу ярый противник алкоголя и мне это очень по душе.

Но Кевину совершенно плевать. Он лишь делает еще один глоток пива:

- Туше, Теннер, туше.

А я и не знала, что он знает такое слово!

Этот месяц щедр на сюрпризы. Люди оказываются умнее, чем я думала о них прежде.

15:16:03:24

Когда из-за угла, наконец, появляются фары, я поворачиваюсь и жестом приглашаю Кевина поехать со мной.

- Мне надо удостовериться, что Ник не сядет за руль, - повторяет он.

- Спасибо, - говорю я, хотя уже и решила, что Ник Мэтерсон больше не моя забота, и не важно, насколько он красив и сколько ночных разговоров на пляже было у нас. У меня нет ни времени на него, ни терпения.

Машина останавливается прямо у дверей дома. И хотя я знаю, что это не может быть Страз, все равно разочарована, когда вижу темноволосую голову и лицо, покрытое слоем щетины. Агент, которого я не знаю и который совершенно не обращает на меня внимание, продолжая разговаривать по мобильному, когда я проскальзываю на пассажирское сидение.

- ...и теперь я исполняю роль няньки! Это смешно! - нет ничего обиднее, чем услышать, как на тебя жалуются. - Ага, в следующий раз поедешь ты, я не собираюсь больше этим заниматься!

Мне так и хочется сказать ему, что раз он так спешит, то мы можем ехать, а не болтать по телефону... В конце концов, мне не терпится попасть домой и улечься спать, а ему, видимо, хочется вернуться на работу. Но я устала даже для споров.

- Ладно, мне пора, - он бросает на меня взгляд. - Да, ага, держи меня в курсе событий.

Он заканчивает разговаривать и я обращаю внимание на то, что его телефон куда круче обычных Блэкберри. Бюро должно начать привлекать молодежь на работу такими вот современными гаджетами.

- Ты Джаннель Теннер? - спрашивает он, и я киваю, потому что мой голос обычно начинает звучать очень раздраженно, когда при мне разговаривают так, будто меня рядом нет. - Ты понимаешь, что ФБР - это не служба по развозу пьяных?

- Мы поедем или Вы будете практиковаться в сарказме?

- Я могу арестовать всех твоих друзей, - он кивает в сторону дома. - Уверен, ты станешь тогда мега популярной.

Я поворачиваюсь к нему и внезапно понимаю, что вся эта небритость делает его старше, чем он есть на самом деле. Этот ребенок еще не агент, скорее всего, может младший аналитик, только после колледжа и сейчас он явно упоен полученной властью, думая, что я ничего не понимаю.

Да вот только я все отлично понимаю.

- Популярность не так важна для меня. Сейчас я хочу попасть домой и лечь спать. Но если тебе так хочется, то вперед!

Он заводит машину и разворачивается. Всю поездку до моего дома мы проводим в тишине: он не представился, ничего не спросил.

Мы почти уже у моего дома, как его телефон начинает звонить. Он отвечает на втором звонке:

- Барклай.

О, так это и есть Барклай, про которого я читала в ноутбуке папы. Значит, он ведет себя так не только со мной.

- Да, сэр, сейчас буду, - произносит он в телефон и, отключившись, резко разворачивает машину. Мне приходится резко схватиться за подлокотник, чтобы не выпасть в окно. Я сильно ударяюсь локтем, и мне приходится закусить щеку изнутри, чтобы не завопить от боли.

- Куда мы едем?

- Срочные дела!

Мы попадаем на улочку, которая очень похожа на ту, где живу я. Такие же стандартные домики, кремовая штукатурка и оранжевые крыши. Небольшие участки земли, трава на некоторых скошена. Но на этом сходство заканчивается. Улица вся заставлена машинами: новости телевидения, полиция, скорые и даже пожарная машина. Барклай притормаживает у толпы и открывает окно. Ему приходится пару раз показать документы, чтобы пробиться внутрь. Он смотрит на меня, ожидая, что я скажу что-нибудь.

Но я молчу. Здесь произошло что-то совсем серьезное, и я не хочу, чтобы он понял, что мне здесь не место.

Мы паркуемся недалеко от дома, вокруг которого сосредоточено все внимание. Я глубоко вздыхаю, замечая машину отца. Я здесь, на месте преступления, которое расследует мой отец. Возможно, дело связано с моим Джоном До. Я сжимаю руки, чтобы унять дрожь, и не сразу понимаю, что Барклай что-то мне говорит.

- ...и у меня нет времени быть твоей нянькой. Так что можешь дойти сама или подождать меня в машине, пока все не закончится, - он не смотрит на меня, вытаскивая именную куртку ФБР и сумку с заднего сидения.

- Все в порядке, - киваю я. Честно говоря, я очень поражена, что он так рискнул и привез меня сюда. Уверена, Страз или мой отец от него такого не ожидают и думают, что прежде он отвез меня домой.

- Я подожду, - я живу совсем недалеко и запросто могла бы дойти пешком.

Но я даже не рассматриваю такой вариант.

- Хорошо, - произносит он с усмешкой. - Если тебя начнет тошнить, постарайся не запачкать сидения.

Вот же придурок!

- Постараюсь.

Я смотрю ему вслед, когда он исчезает за дверью дома. Рядом останавливается еще одна машина, и я сползаю с сиденья настолько, чтобы меня не заметили, но я могла все разглядеть. И я вижу платиновые волосы, резко контрастирующие с черным костюмом. Агент Дейдра Райс.

Она идет по газону в сторону дома. Мне хочется пойти за ней. Она долгое время была в команде отца, но так как у нее есть семья, бывает у нас не так часто, как Страз. Но думаю, она была бы против меня здесь. Поэтому я жду, когда она исчезнет в доме.

Я открываю бардачок и надеюсь найти там запасное удостоверение, по которому могла бы проникнуть за ограждение, но я не в идеальном мире. У него нет даже оружия, как у моего отца.

Оглянувшись, выползаю из машины. Застегиваю толстовку, надвигаю капюшон на голову. Оказавшись на месте действия, я должна вести себя так, будто я здесь давно и по делу. Вокруг полно людей, снующих туда-сюда, некоторые, видимо, принадлежат одной объединенной группе, частью которой могла бы быть и я. По крайней мере, мне хочется в это верить.

Я следую за Дейдрой, когда из-за угла появляются два представителя УСОП (управление специальных оборонных программ). Одного из них тут же начинает тошнить.

- Я же говорил тебе не заходить внутрь! - произносит второй, хотя сам выглядит очень бледно и готова поспорить, его тоже недавно стошнило.

Мне хочется остановиться и послушать, о чем они говорят, но это будет выглядеть подозрительно. Поэтому я продолжаю идти, но слышу, как второй УСОПовец произносит:

- Это самое кошмарное зрелище, что мне доводилось видеть. Мне теперь светят кошмары до конца жизни...

15:15:51:47

Я была права по поводу объединенной группы.

Весь двор заполнен представителями разных спецслужб Сан-Диего. Кто-то выходит, кто-то заходит в дом, но все до одного в специальных защитных костюмах (что бы там ни было, надеюсь, оно не убьет Барклая). Мой отец тоже в костюме, склонился над переносным столом, обсуждает что-то с Дейдрой и шестью мужчинами, которых я не узнаю. Выглядит он очень рассерженным.

Я пересекаю двор и подхожу близко, но так, чтобы меня не заметили.

Последнее что бы я хотела сейчас - чтобы мой отец меня увидел. И тогда вряд ли что меня спасет.

-... после того, как закончим собирать улики, нам придется сжечь дом.

- Сжечь? ты с ума сошел?! Это жилой дом!

- И он заражен Бог знает чем. Ты хочешь, чтобы сюда въехали очередные жильцы, заразились и разнеслись этот вирус по всему городу?

- Конечно, нет, но...

Я продолжаю двигаться. Моя цель - задняя дверь. Что бы там ни было, я должна увидеть, что мой отец хочет сжечь.

- Могу я Вам помочь?

Напротив меня мужчина в дешевом костюме. Ему за сорок, взъерошенные волосы, бледный цвет лица. УСОПовцы больше похожи на следователей из фильмов.

Я наклоняю голову и повторяю его же вопрос.

Его глаза расширяются и начинают искать на мне бейджик. У моего отца две женщины-агенты в команде: Дейдра и еще одна, которая, ох, как же удачно в декретном отпуске.

- Специальный агент Эйми Кортин, - протягиваю руку. Я совершенно не похожа на Эйми, но буду играть эту роль до конца, пока меня не разоблачат.

- Вы были внутри? Чертовщина какая-то, мы планируем сжечь этот дом.

Простите.

Не дав шанса ответить, я продолжаю свой путь. И тут задняя дверь открывается, и из нее выходят два защитных костюма.

И, прежде чем дверь закрывается обратно, я вижу это.

Я вижу то, из-за чего тошнило парней в костюмах, то, что мой отец и его команда хотят сжечь. Я зажимаю рот руками, чтобы не закричать. А пиво, выпитое пару часов назад, повторно обжигает пищевод.

Я вижу то, что когда-то было мужчиной.

Он весь в ожогах, как те тела на фотографиях, радиация сделала его неузнаваемым, он больше не похож на человека. Его кожа желеобразна. Мой взгляд прикован к шее и челюсти, которые отделены друг друга. Его глаза красные, будто сильно кровоточили перед смертью. Я делаю шаг, чтобы рассмотреть его получше и понимаю, что не только кожа желеобразна, но и кости. Я вижу его скелет, я вижу, как стекают и капают его кости. Будто произведение Сальвадора Дали.

Я не могу оторвать взгляд. Мне хочется бежать, меня тошнит, но я не могу сдвинуться с места. Мой мозг не справляется с тем, что я вижу. Что же это за химическое вещество, что делает кости жидкими? Если бы он был мертв уже пару лет, ну, хотя бы пару месяцев - может быть. Но он умер сегодня!

Мои руки дрожат, а сердце стучит так громко, что мне кажется, детектив, с которым я только что столкнулась, услышит.

Я так и не могу пошевелиться.

Что еще в доме? И если оно еще хуже... но что может быть хуже?

Но что бы я уже не делала, уже все равно - Страз замечает меня.

- Джи-младшая? - он хватает меня за руку и вытаскивает во двор. - Что ты тут делаешь? Где Тейлор? Я же послал его за тобой!

Его хватка достаточна жесткая, уверена, у меня будут синяки.

- Джаннель, я серьезно, - повторяет Страз. - Какого черта ты тут делаешь?

Кстати, о нашем придурке - Тейлоре Барклае - я вижу его за плечами Страза.

Он смотрит прямо на меня и пытается что-то объяснить. Но я его опережаю, потому что как бы он ни пытался показать, что ему плевать на правила и субординацию, он не хочет вылететь с работы. Да и он будет у меня в долгу, ради такого стоит соврать.

- Джаннель, это Тейлор привез тебя сюда?!

- Кто такой Тейлор? - я скрещиваю руки на груди. - Что вообще здесь происходит?!

- Матерь Божья, - Страз нервно проводит рукой по волосам. - Пожалуйста, не вини меня, если будешь просыпаться посреди ночи от кошмаров.

Он опять хватает меня за плечи и ведет к полицейской машине. На машине лежит его форма, вся в тошнотворной массе.

Страз дает ему указания, называет мой адрес и открывает заднюю дверь машины. Я смотрю на Тайлера, мы встречаемся глазами и я вижу, что он все понял.

Он у меня в долгу.

15:10:55:00

Когда утром звенит будильник, я не спешу его выключать. Все мое тело напряжено, я устала. Что и не удивительно, кстати. Прошло чуть меньше двух недель после того, как меня сбил грузовик, а сегодня к тому же я вообще спала всего три часа.

Но сегодня мне надо обязательно рассказать Алексу, что я видела. А для этого придется-таки выползти из кровати.

Будильник продолжает пищать.

И я делаю то, что делаю каждое утро, - отключаю будильник и переворачиваю его. Я думаю о том, сколько же проспала в своей жизни моя мать. И через секунду я уже стою у комода и выбираю себе одежду.

Да, я в курсе, что нормальные люди, прежде чем спрятать постиранные вещи в комод, сначала аккуратно складывают их. Но не мой отец. Вот почему стиркой в доме занимаюсь я, серьезно. Но если я вдруг не успеваю, то отец старается "помочь".

Автокатастрофа, домашние задания, исследования, что мы проводим с Алексом, плюс прошлая ночь (при воспоминании о прошлой ночи мой желудок делает кульбит)... да, я явно не успеваю заняться стиркой.

Я останавливаюсь на черных джинсах и майке группы Circa Survive, потому что это первое, что попадается под руку. Майка с концерта, на который я даже не ходила, потому что, эм, читала книгу. Но Алекс ходил и принес мне этот сувенир.

Я предупреждаю Джареда, что у него есть только 10 минут, и спускаюсь на кухню. Включаю телевизор, разбиваю два яйца и кладу пару кусочков бекона на сковородку. Корреспондентка рассказывает о том, что скоро миру явно придет конец - на Индонезию обрушился цунами, торнадо опустошил Средний Запад, землетрясение в Сан-Франциско. Корреспондентка начинает истерично предвещать извержение вулкана в Новой Зеландии. Я закидываю два куска хлеба в тостер, включаю кофеварку, наливаю в стакан апельсиновый сок и переключаю канал на МТВ. Затем начинаю разгребать завал в мойке. Стоит мне устроиться на работу или серьезно заняться учебой, как дом становится похожим на проходной двор.

Проходит 12 минут, как завтрак Джареда уже готов, а почти вся посуда перемыта. Я поднимаюсь в его комнату и захожу без стука - он никогда не вылезет из кровати, если я насильно его не вытащу.

- Эй, время вставать, - я включаю свет и распахиваю шторы.

Из-под одеял слышен стон Джареда.

- Еще пять минуток, - бормочет он.

- Завтрак остынет.

Это заставляет его принять сидячее положение. А я захожу в ванную и проверяю, чтобы все грязные вещи были в корзине для белья, иначе комната ужасно провоняет.

- Это возьмешь с собой, - я ставлю перед ним корзину с грязной одеждой.

- Может, я сделаю это потом...

- Нет, - я хочу напомнить ему, что у нас всего 15 минут до выхода, но он пристально рассматривает мою майку.

Я тоже перевожу взгляд.

И вижу розовые пятна.

Будто кто-то, не умеющий стирать, одновременно положил в стиралку красное и белое.

Виноватая улыбка Джареда не оставляет сомнений в том, кто же это был.

- Да я это... просто хотел помочь, но, - краснеет он.

Я смотрю на майку, а потом опять на Джареда.

- Что еще ты испортил?

- Возможно, твою серую толстовку, что ты обычно носишь... - пожимает он плечами.

- Твою мать, Джаред, - выкрикиваю я, не думая. Это моя любимая толстовка!

Но Джаред отшатывается, как от удара. Я пытаюсь успокоиться:

- Прости, не переживай, ничего страшного.

- Я просто..

- Стой, - говорю я с улыбкой. - Ничего страшного. Это всего лишь кофта.

Куплю еще, все равно пора уже было обновлять гардероб. Собирайся! - и добавляю, потому что понимаю, как он себя чувствует. - Серьезно, дружок, завтрак остынет.

Я снимаю майку, как только оказываюсь в комнате. Больше всего я ненавижу опаздывать, даже в школу, даже зная, что учителю плевать. Но по дороге к комоду я замираю у зеркала, рассматривая свое отражение.

Поправка: то, что по идее является моим отражением.

Конечно, я не первый раз после автокатастрофы смотрюсь в зеркало. Но это первый раз, когда я замечаю, что что-то изменилось.

После всего произошедшего (разговоры с Алексом, Бен, мой Джон До, все эти дела с радиацией), я совершенно забыла о том, что со мной сделал Бен.

Повторюсь: я совершенно забыла, у меня были другие проблемы.

А сейчас вспомнила.

Потому что мое отражение - доказательство того, что я говорила. Я не сошла с ума и ничего не придумала.

Я нахожу новую майку и решаю, что скажу Бену Майклзу, как только его увижу.

15:08:50:05

Только вот найти кого-то в этой школе - слишком сложная задача. Мы с Джаредом опоздали и поэтому бежим сразу в аудитории, но даже по пути замечаю группку хулиганов-наркоманов.

На физике я усаживаюсь за двойную парту, между Сесилией и Алексом, и пытаюсь делать конспект по кинетической энергии.

- Умереть, как вкусно, - шепчет Сесилия, протягивая мне шоколад.

- И что под "умереть" ты подразумеваешь?! - шепчет Алекс в ответ.

- У-ме-реть, - повторяет Сесилия и продолжает записывать. Ее энтузиазм и то, как она раскачивается на стуле, будучи на лекции по физике, напоминает мне о том, как же я устала.

Хотя шоколад действительно хорош, тут не поспоришь.

Я продолжаю писать конспект, но не могу на этом сосредоточиться. Мой мозг реально взрывается. Картинки мужчины, у которого стекают кости, доказательство того, что я умерла, а Бен Майклз воскресил меня, напоминают мне обо всем, что произошло и происходит со мной сейчас.

Алекс протягивает мне лист бумаги.

"А вдруг люди в том доме получили смертельную дозу вируса? Может, это были ученые, которые работали как раз над этим вирусом? И что-то пошло не так? Как думаешь?!??!?"

Я качаю головой, я не знаю. Как вирус может сделать такое с человеком?

Кости, превратившиеся в желе?!

"Ты еще не разговаривала с отцом?"

И опять я качаю головой. Первое, что я хочу сделать, вернувшись, домой, позвонить отцу и заставить его выслушать меня. Даже если мы не правы.

Даже если все это не так страшно. Как кто-то может внедрить вирус и контролировать его? Конечно, то, что, случилось в том доме, явно вышло изпод контроля. Но дальше дома ведь ничего не произошло!

Сесилия поднимает руку и спрашивает что-то о различии кинетической и потенциальной энергиях. Я знаю, что должна сосредоточиться на этом... но не могу.

По крайней мере, не сейчас, когда я знаю, что через 15 дней случится что-то ужасное.

Сегодня я должна взломать папин ноутбук и найти, как можно связаться с Барклаем, чтобы он мог вернуть мне должок.

15:04:00:43

На третьем уроке, когда Публит раздает по классу задания, неожиданно открываются двери. Она бросает взгляд в сторону двери и жестом указывает в мою сторону:

- Мистер Майклз, я рада, что вы, наконец, присоединились к нам. Садитесь с Мисс Теннер.

Этого не может быть. Я искала его все утро, а сейчас он здесь. Он выглядит совершенно спокойным и, когда мы встречаемся глазами, на его лице возникает полуулыбка. Мои внутренности делают кульбит, когда я вижу, как он идет в мою сторону. Конечно, он сядет со мной - в аудитории больше нет свободного места.

Публит выдает мне еще один листок, для Бена, с таким видом, будто не замечает, что на ее занятии уже 47 студентов!

- Ваша задача - прочитать отрывок. Будьте внимательны, это предложение руки и сердца. Как следует, проанализируйте, что говорит мужчина, и попробуйте предсказать, что ответит женщина.

Бен садится рядом со мной, очень близко, я опять чувствую запах его мятного мыла, и опять вспоминаю, как умерла. Горло сжимается. Смешно, но мне дико хочется спросить, не из-за меня ли он перевелся в этот класс. Хотя чего я жалуюсь? я же сама его искала!

И, конечно же, он появляется ровно в тот момент, когда нам выдают на чтение предложение руки и сердца. Почему так сложно жить?

- У вас 10 минут, - говорит Публит. - Приступайте!

Я смотрю на Бена, который принимается за работу. Конечно, он даже не посмотрит на меня, если я не заговорю с ним первой. Я смотрю на часы - впереди еще 85 минут занятия, 85 минут до того, как я смогу вытребовать у него объяснения.

Наши глаза встречаются на секунду, когда он переворачивает страницу, его волосы как всегда закрывают почти все лицо.

Я стараюсь сфокусироваться на задании и пережить эти 85 минут.

Переворачиваю страницу и не узнаю текст, возможно, это Дикенс, но я не читала этот роман.

Как сказала Публит, это предложение.

Все очень убедительно. Начинается все с романтической речи и продолжается страстным "я умру без тебя". Смешно!

Я продолжаю читать и замечаю, что что-то здесь не так. Такое ощущение, что с каждым словом речь становится все более драматичной. Между бесконечным повторением о том, как он будет умирать без нее (пожар, вода, преступление, он перебирает все возможные способы), проскальзывает "я хочу сказать, что очарован, я не могу противостоять этому, оно владеет мною". Почему он так говорит? Почему мужчины не говорят, что чувствуют, а лишь обвиняют девушек, что те их соблазняют. Это просто смешно.

Справа - Элис Хан и Винс Ли склонились над бумагами и что-то быстро пишут. Слева - Бен вразвалку сидит на стуле, он даже не прикасался к заданию. Он замечает, что я смотрю на него, и опять эта полуулыбка!

Я возвращаюсь к тексту и перечитываю его.

- Все, стоп! Отложили ручки. Кто-нибудь, расскажите мне, про что этот текст, - говорит Публит и в классе вырастает лес рук. - Мисс Чжу, какие обороты использовал автор текста?

- Он был сфокусирован на слушателях, на ней, - начинает Маргарет.

- Спасибо. У кого-нибудь есть что добавить? - и опять вырастают руки. - Мистер Ли?

- Он обращается к ее эмоциям.

- Не совсем так. В первой части действительно эмоциональное обращение, но во второй части он говорит фактами.

- Да, но это же 19 век! Каждый мужчина обязан был убедить, что он сможет защитить свою жену.

Публит поднимает руку и в классе наступает тишина.

- Давайте вернемся к тексту. Мистер Тречтер, прошу.

Я улыбаюсь и смотрю на Алекса.

- Первая фраза "Ты знаешь, что я собираюсь сказать. Я люблю тебя."

рассказывает нам некую предысторию. Женщина, которой он это говорит, знает, что он любит ее и то, что именно любовь, а не репутация, главное в его обращении. Он говорит о том, как зависим от нее - она может утопить его, сжечь, повесить. Это величайшее романтическое заявление о привязанности и любви.

Так как это Алекс, я спокойно его прерываю:

- Но тебе не кажется, что это ужасно?

- Что вы имеете в виду, мисс Теннер? - спрашивает Публит, улыбаясь, и я понимаю, что права.

- "Ты можешь повесить меня, ты можешь убить меня любым способом" - это то же самое, что "ты можешь поручить мне любое преступление, за которое я расплачусь смертью". Это отвратительно.

- По-твоему, это не романтично? - спрашивает Бен.

Я поворачиваюсь к нему и пытаюсь понять, серьезно ли он говорит это.

Серьезно.

- Вообще нет. Он говорит, что она может быть его смертью. Что в этом романтичного?

- Он говорит, что "может быть", - соглашается Бен. - Потому что он сильно любит ее. Он признает, что она имеет над ним власть, которую он не может контролировать.

- Приведите доказательства из текста? - просит Публит.

Бен вздыхает и наклоняется вперед, при этом передние ножки его стула, наконец, касаются пола.

- Он говорит "мое сознание спутано, я - никто", что доказывает: он сходит по ней с ума и просто бездумно старается постоянно находиться рядом с ней.

Пара ребят хихикают. Чтобы не происходило в их головах сейчас, это явно идет не от сердца.

- Но это не разрешает ему говорить, что она его смерть, - настаиваю я. - Ведь самое лучшее в любви...

Я прерываюсь и вздыхаю, пытаясь сама понять, к чему веду. Не такой я эксперт в романтике.

- Ладно, представим, два человека любят друг друга. Когда они не вместе, они другие, но вместе любовь должна сделать их лучше. Любовь и отношения должны делать людей лучше.

Мда, не самая моя лучшая речь. Я слышу, как хихикает Алекс, мне хочется развернуть и кинуть в него ручкой.

Но у Бена все равно есть ответ:

- Но он говорит, что она может сделать с ним что угодно, что угодно хорошее в том числе. Очевидно, он уверен, что она может изменить его в лучшую сторону.

- Ага, только он не контролирует свои эмоции при этом и не может ей никак противостоять.

- То есть на такое предложение руки и сердца ты бы не ответила согласием? - и опять эта уверенная полуулыбка, будто он уже заранее знает мой ответ.

- Конечно, нет, - я улыбаюсь в ответ.

- Ты не хочешь, чтобы парень признался тебе в любви и сказал, что сделает для тебя все, даже умрет? Тебе этого было бы мало?

Румянец заливает мое лицо. Бен Майклз поставил меня в тупик, невероятно!

Кажется, я начинаю его ненавидеть!

- Ты мечтаешь, что предложение тебе сделают на бейсбольном поле? - спрашивает Бен.

- Не глупи, я не хочу, чтобы весь мир услышал, что мне делают предложение.

Это касается только двоих.

- Так какое твое идеальное предложение руки и сердца? - спокойно спрашивает Бен.

- Серьезно? - я смотрю на Публит, но та лишь пожимает плечами, явно наслаждаясь нашей дискуссией. - Не знаю, мы должны быть вдвоем и я хочу, чтобы он не говорил что-то сверхромантичное или такое, что потом можно было пересказать друзьям, а просто был бы честным. Я хочу, чтобы он наклонился ко мне...- я наклоняюсь к Бену и чувствую тепло его тела, - и сказал: Джаннель Теннер, черт тебя дери, выходи за меня!

Пара человек в ужасе вздыхает, потому что я только что выругалась на уроке английского, но Публит улыбается:

- Интересно, но вернемся к тексту. Что там с нашей девушкой. Как думаете, что она ответит?

Я вздыхаю, потому что не знаю:

- Мне бы очень хотелось, чтобы она ответила отказом. Но это Дикенс. Скорее всего, она примет предложение и продолжит свое несчастное существование, потому что общество навязывает ей такого ужасного мужчину.

Публит кивает:

- Спасибо, это действительно очень в стиле Дикенса, - она оглядывает аудиторию. - У кого-нибудь есть еще предположения?

- Я согласен с Джаннель, - говорит Алекс. - По поводу ответа. Многие из нас ответили бы согласием. Плюс это 19 век, тогда девушки вообще почти всегда отвечали согласием.

Я улыбаюсь Алексу, а он кивает в ответ.

- Спасибо, - Публит осматривает класс. - Кто-нибудь еще?

Молчание.

Публит поворачивается ко мне. Нет, не ко мне, к Бену.

- Что? - спрашивает он.

- Так что случится в конце романа?

Он откидывается на стуле:

- Почему я?

- Потому что явно, что ты единственный здесь, кто читал "Наш общий друг", - она широко улыбается, а я понимаю, что ревную, ревную Бена к учителю. И нет, между ними ничего нет, и вряд ли может быть, но Публит знает его.

Публит знает Бена. Она знает, насколько он умен и харизматичен и что у него есть, что сказать.

А я в это время, как и почти все Иствью, думала, что Бен Майклз ничтожество.

- Ну вот, вы испортили такую речь, что я вел против Джаннель, - он заразительно улыбается. - Она ответит "нет".

- Почему? - спрашивает Публит.

Бен пожимает плечами:

- Как и сказала Джаннель, парень одержим своей любовью, и девушку это очень пугает.

- Поэтому если мы посмотрим на этот абзац и сравним его со вчерашним...

Класс продолжает обсуждение, а я смотрю на Бена. Мне хочется разозлиться, мы целых 15 минут провели в бессмысленном споре, он знал, что я права. Но меня это совершенно не трогает.

Я проиграла и мне все равно.

Бен смотрит на меня, широко улыбается и все, что я могу сделать, это улыбнуться в ответ.

Мне нравится вся эта ситуация, признаю.

Но он все равно должен ответить на все мои вопросы.

15:02:05:07

Звенит звонок, и все начинают собираться и выходить из аудитории. Я беру Бена за руку, старательно пытаясь игнорировать тот факт, что это слишком интимный жест.

- Я знаю, что ты врешь, - говорю я ему.

Он переносит свой вес на ноги. Я дожидаюсь, пока все выходят, в том числе и Публит, которая как всегда просто испаряется.

- Я знаю, ты врешь, - повторяю я. - И не потому, что вижу это в твоих глазах или слышу, как дрожит твой голос. У меня есть доказательства.

Его глаза расширяются. Он удивлен, но не настолько, как если бы действительно ничего не делал.

- Когда мне было 11, я впервые побывала в Ля Джолле. Это была трехмильная прогулка от Ля Джоллы до мыса Скриппс и обратно. И хоть я и не рыбачила, но меня ужалила рыба-пастушок. Жало пронзило плечо и так неудачно попало в вену, что у меня было заражение, и после остался шрам на левом плече.

Бен краснеет и я уверена, что он знает о шраме.

Я закатываю рукав майки и обнажаю левое плечо. Шрам, который был со мной последние 6 лет, исчез. Кожа на плече совершенно гладкая.

- Что бы ты ни сделал со мной, это тоже твоих рук дело.