Оллвард. Разрушитель миров

Пролог

Никому из ныне живущих смертных не приходилось видеть Веретено.

От Веретен остались лишь отголоски. Они сохранились как в давно забытых краях, так и у всех на виду; они проявлялись в людях, внутри которых горела частичка волшебства, и в потомках существ, пришедших сюда из других миров. Но вот уже многие столетия не загоралось ни одно Веретено. Последнее из них исчезло тысячелетие назад. Проходы закрылись, врата запечатались. Время путешествий между мирами подошло к концу.

Оллвард остался один на один сам с собой.

«Так и должно быть, – думал Эндри Трелланд. – Мы должны сохранить нынешний порядок вещей ради общего блага».

Оруженосец поправлял доспехи своего лорда, не обращая внимания на начинающийся дождь. Его смуглые, с медовым отливом пальцы проворно выполняли заученные движения, подтягивая кожаные ремни и закрепляя золотистые пряжки, стягивавшие широкое тело сэра Гранделя Тира. Оплечья и нагрудник, выкованные так, чтобы напоминать ревущего льва – символ королевства Галланд, – были начищены до блеска.

Забрезжил рассвет. Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь весенние тучи, нависшие над холмами и горными пиками, возвышавшимися позади. Эндри казалось, что он стоит в комнате с низким потолком. Оруженосец сделал вдох, пробуя влажный воздух на вкус. Реальность давила на него со всех сторон.

Тринадцать коней были привязаны в ряд. Они всхрапывали и жались друг к другу, пытаясь согреться. Эндри жалел, что не может к ним присоединиться.

Отряд Соратников выжидал, расположившись на поляне у подножия холма. Некоторые следили за скрывавшейся за деревьями паломнической тропой, готовые к появлению врага. Другие осматривали заросший плющом храм, белые колонны которого напоминали кости давным-давно погибшего зверя. Высеченные на стенах буквы были знакомы Эндри. Письмена Древних – подобные тем, что он видел в легендарной Айоне. Храм построили в давние времена, еще до появления древней империи Кор, на месте угасшего ныне Веретена. Уже долгие годы его колокольня безмолвствовала. Эндри не имел ни малейшего понятия, куда прежде вело Веретено, находившееся внутри. Никто ему не сказал, а он так и не набрался смелости спросить. И все же он ощущал его словно едва уловимый запах. Как эхо утерянной силы.

Бледнокожий сэр Грандель скривил рот, хмуро взирая на небо, храм и воинов, стоявших внизу.

– Поверить не могу, что меня разбудили в такую рань, Веретено вас всех побери, – громогласно выругался он.

Эндри не обратил внимания на жалобу наставника.

– Все готово, мой лорд, – произнес он, делая шаг назад.

Оруженосец окинул сэра Гранделя взглядом, выискивая в его обличье малейший изъян, который мог бы помешать ему в грядущей битве.

Рыцарь гордо выпятил грудь. Вот уже три года Эндри служил оруженосцем при сэре Гранделе. Его лорд отличался высокомерием, но Эндри не знал ни одного человека, владевшего мечом столь же искусно, как сэр Грандель, который сумел бы обуять гордыню. В этом не было ничего удивительного.

Доспехи сэра Гранделя были в идеальном порядке, от мысков стальных сабатонов до пластин латных перчаток. Опытный рыцарь мог послужить образцом силы и храбрости, воплощением идеалов королевской Львиной гвардии. Его вид внушал как ужас, так и восхищение.

Перед глазами Эндри в очередной раз возникла другая картина: вот он сам стоит в рыцарских латах со львом на груди, зеленой мантией на плечах и отцовским щитом в руке. Тем самым, что обычно висел на стене в гостиной его матери. Расколотый почти надвое, он пылится там уже много лет.

Оруженосец склонил голову, отгоняя видение прочь.

– Вы готовы?

– Конечно же, я готов! – отозвался рыцарь, обхватив пальцами рукоять меча. – Не зря же я столько дней тащил свои старые кости по всему Варду. Сколько времени прошло с тех пор, как мы покинули дом, Трелланд?

– Два месяца, сэр, – сказал Эндри, не задумываясь. – Мы выехали из дома почти ровно два месяца назад.

Ответить на этот вопрос ему было столь же легко, как сказать, сколько пальцев у него на руке. Каждый день, что они находились в пути, таил в себе новое приключение. Они ехали по диким долинам и горам в страны, которые он даже не мечтал увидеть. Рядом с ним скакали рыцари, чьи слава и доблесть не знали себе равных. Герои, все до одного.

Теперь же их поход близился к концу. Впереди уже маячила битва, но Эндри боялся не ее, а того, что за ней последует.

Легкий, быстрый путь домой. Тренировочная площадка и дворец. Мать больна, отца нет в живых. Следующие четыре года мне будет нечего ждать – останется лишь сопровождать сэра Гранделя из тронного зала до винного погреба.

Не заметив печали на лице оруженосца, сэр Грандель продолжил высказывать свое недовольство:

– Кто-то вскрывает Веретена и распечатывает проходы в забытые миры. Полная чепуха. Мы гоняемся за детской сказкой, – проворчал рыцарь, сгибая и разгибая пальцы в латной перчатке. – Помогаем призракам ловить других призраков.

Он качнул головой в сторону готовых к бою Соратников, чьи разноцветные одежды напоминали драгоценные камни, вставленные в корону. Взгляд его бледно-голубых глаз задержался на некоторых из них.

Эндри посмотрел в ту же сторону – на несколько фигур, застывших в напряженной, неподвижной позе. Их оружие казалось странным, а привычки удивляли еще сильнее. Хотя Соратники провели в пути уже много дней, иные из них оставались такими же загадочными, как в начале путешествия. Непостижимые, словно составленная волшебником головоломка, отчужденные и невероятные, как ожившая легенда. И при этом они стоят прямо передо мной.

– Они вовсе не призраки, – пробормотал Эндри, наблюдая, как один из них обходит храм по периметру.

Он был чрезвычайно высок и широкоплеч, со светлыми волосами, заплетенными в косы. Чтобы поднять меч, висевший на его поясе, понадобилась бы сила двух обычных воинов. «Дом, – подумал Эндри, хотя, на самом деле имя Древнего было гораздо длиннее и сложнее для произношения. – Принц Айоны».

– Древние – существа из плоти и крови, такие же, как и мы, – закончил он.

Их можно было с легкостью отличить от других рыцарей. Каждый из шестерых Древних напоминал прекрасную статую; все они выглядели по-разному, но все же чем-то походили друг на друга. Они были так же далеки от смертных, как птицы от рыб. Легенды гласили, что они родились под иными звездами. Малочисленные исторические документы сообщали, что они пришли из другого мира.

«Бессмертные», – подумал Эндри.

Вечно молодые, невероятно красивые, не знающие смерти, отчужденные – и исчезнувшие давным-давно. Даже столько времени спустя Эндри не мог заставить себя отвести от них глаза.

Они называли себя видэрами, но все же для прочих обитателей Варда – для смертных, которые знали их только по древним сказаниям и полузабытым легендам, – они были Древними. Их осталось немного, но Эндри Трелланду казалось, что они сохранили свою мощь.

Принц Древних, заворачивавший за угол храма, поднял пронзительно-изумрудные глаза и встретился с ним взглядом. Эндри тут же опустил голову, вспомнив, что слух бессмертного позволял ему услышать их разговор. Щеки оруженосца загорелись.

Ничуть не смутившись, сэр Грандель все так же холодно взирал на Древнего из-под забрала.

– Можно ли пролить кровь бессмертного, оруженосец?

– Не знаю, милорд, – ответил Эндри.

Рыцарь обвел взглядом остальных бессмертных. Они прибыли сюда из полузабытых крошечных поселений, находившихся по всему Варду. Эндри затвердил их имена, как заучивал имена придворных, чтобы помочь сэру Гранделю не попасть в неловкую ситуацию, но также и из собственного любопытства.

Две Древних женщины выделялись на фоне остальных бойцов, при этом ни в чем им не уступая. Их присутствие повергло в шок всех смертных мужчин в Отряде – особенно рыцарей Галланда. Эндри они по-прежнему завораживали, если не сказать – повергали в трепет. Роуэнна и Маригон – равно как и Арберин – жили в городе Сирандель, скрывавшемся глубоко в лесу Каслвуд. Эндри предполагал, что они состоят в близком, кровном родстве: у всех троих были рыжие волосы, бледная кожа, заостренные лисьи лица и насыщенно-пурпурные кольчуги, переливающиеся, как змеиная кожа. Они напоминали осенний лес, в котором освещенные солнцем деревья чередуются с тенью.

Думая про Наура, Эндри использовал местоимение «они». Они были родом из Хизира – селения, расположенного в Великих песках Айбала, – и казались Эндри одновременно и мужчиной, и женщиной. Они не носили никаких доспехов; их тела были плотно обернуты сумеречно-розовым шелком, окаймленным россыпью драгоценных камней. Их кожа имела золотистый оттенок, глаза, отливавшие бронзой, были подведены сурьмой и искристо-фиолетовой краской, а черные волосы заплетены в затейливые косички.

И, наконец, в их рядах был Сурим, проделавший самый долгий путь из всех смертных и бессмертных Соратников: верхом на своей коренастой лошади он пересек бескрайнюю Темурийскую степь. Казалось, что этот мужчина с бронзовой кожей и глубоко посаженными глазами все еще носит на своих плечах путешествие из Таримы, словно тяжелый плащ.

Что касается Дома, он вызывал ассоциацию с дубом и оленьим рогом. Под серо-зеленой мантией Древнего виднелась кожаная одежда с рельефным изображением оленя на груди – символом его поселения и правительницы, которой он служил. На его руках не было ни перчаток, ни латных рукавиц, а на пальце сияло кованое серебряное кольцо. Его домом была Айона, затерянная среди долин и горных хребтов Калидона – место, где Соратники впервые повстречались друг с другом. Она четко отпечаталась в памяти Эндри: то был окутанный туманом каменный город Древних, которым правила бессмертная дама в серых одеяниях.

Его воспоминания оборвал голос сэра Гранделя.

– А что скажешь насчет наследника древней империи – принца, в чьих жилах течет кровь Древнего Кора? – прошипел рыцарь. О его слова можно было порезаться, словно о лезвие бритвы. – Каким бы царственным он ни был, разрази его Веретено, он такой же смертный, как и любой из нас.

Эндри Трелланд вырос во дворце. Ему было хорошо известно, как звучит зависть.

Кортаэль, наследник Древнего Кора, стоял в отдалении от остальных, топча сапогами дробленые камни паломнической тропы. Он замер, вглядываясь в тенистые лесные заросли, словно волк, затаившийся в своем логове. Кортаэль тоже носил мантию цветов Айоны, а на его стальном нагруднике были отлиты оленьи рога. По его плечам рассыпались волосы – темно-красные, как пролитая в сумерках кровь. Он не был подданным ни одного из королевств смертных, но на его твердом лбу и в уголках тонких губ пролегали тонкие морщинки. Эндри предполагал, что ему должно быть около тридцати пяти лет. Так же, как и Древние, он был наследником Веретенной крови, ребенком двух миров, чьи смертные предки родились под иными звездами.

То же можно было сказать и о его мече. Веретенный клинок. Обнаженное оружие, отражавшее серое утреннее небо, было покрыто символами, которые не мог расшифровать ни один из ныне живущих. В его присутствии слышалось шипение молнии.

Сэр Грандель прищурил глаза.

– Можно ли пролить его кровь?

– Это мне тоже неизвестно, – пробормотал Эндри, с трудом отрывая взгляд от клинка.

Сэр Грандель похлопал оруженосца по плечу.

– Не исключено, что нам предстоит это выяснить, – произнес он и принялся спускаться с холма. Каждый его шаг сопровождался лязгом тяжелых доспехов.

«От всей души надеюсь, что нет», – подумал Эндри, наблюдая за тем, как его лорд подходит к остальным смертным Соратникам. Сэр Грандель остановился рядом с кузенами Норт – двумя другими рыцарями из Галланда. Эдгар и Рэймон Норты были утомлены долгим походом не меньше своего соотечественника, и на их усталых лицах читались те же эмоции.

К ним приблизился наемник с рогатым шлемом на голове и чересчур широкой улыбкой на губах. К вящей досаде рыцарей и немалому удовольствию Эндри, Бресс, по прозвищу «Укротитель быков» не упускал возможности подшутить над почтенными мужами.

– Пусть вы не пойдете в этот бой с мечом в руках, вам все же следует принести молитву богам, прежде чем он начнется, – проговорил низкий голос, вкрадчивый, как раскат грома.

Эндри обернулся и увидел, как из-за деревьев показался еще один рыцарь. Окран из Кейсы – славного королевства, раскинувшегося на юге Оллварда, – приближался к нему, склонив голову в знак приветствия. Под его левой подмышкой был зажат шлем, а под правой – копье. На его жемчужно-белом нагруднике был выгравирован кейсанский орел, застывший в немом крике, расправивший крылья и вытянувший когти, готовый убивать. Улыбка Окрана была подобна падающей звезде – она казалась ярко-белой вспышкой на фоне его черной как смоль кожи.

– Милорд, – проговорил Эндри, склонив спину. – Не думаю, что боги захотят внимать словам оруженосца.

Окран изогнул бровь.

– Вот чему вас учит сэр Грандель?

– Я должен принести вам извинения от его лица. Он утомлен долгой дорогой, ведь за эти недели ему пришлось пересечь полмира под палящим солнцем.

Оруженосец был обязан исправлять любые несовершенства в образе своего лорда – как делом, так и словом.

– Он не хотел обидеть ни вас, ни остальных, – закончил Эндри.

– Не беспокойтесь, оруженосец Трелланд. Не в моих правилах обращать внимание на назойливых мух, – ответил южный рыцарь, махнув гибкой рукой. – Сегодня мне уж точно не до того.

Эндри с трудом удержался, чтобы не нарушить правила вежливости и не ухмыльнуться.

– Вы только что назвали сэра Гранделя мухой?

– А если так, вы ему расскажете?

Оруженосец ничего не сказал, но его молчание было ответом само по себе.

– Вы хороший парень, – усмехнулся кейсанец, надевая шлем и поправляя на носу аметистовую защитную планку. И вот перед Эндри уже стоял Орлиный рыцарь, словно герой легенды, воплотившийся из сна в реальность.

– Вам страшно? – выпалил Эндри, прежде чем успел остановиться. Лицо Окрана смягчилось, придавая оруженосцу храбрости. – Вас пугают волшебник и вор?

Несколько долгих секунд кейсанец молчал. Он неторопливо и задумчиво обвел взглядом храм, поляну и Кортаэля, стоявшего на ее краю, подобно часовому. По листьям стучали капли дождя, и лесные тени казались уже не черными, а серыми. Все было спокойно и буднично.

– Опасность представляет Веретено, а не те, что его ищут, – мягким голосом проговорил он.

Как бы Эндри ни пытался, он не мог их представить. Похититель меча и злонамеренный маг. Два человека против Соратников – двенадцати воинов, половину из которых составляли Древние. «Отряд сотрет их в порошок и одержит легкую победу», – подумал он и заставил себя кивнуть.

Кейсанец приподнял подбородок.

– Древние воззвали к правителям королевств, населенных смертными, и меня отправили им на помощь – так же, как и ваших рыцарей. Мне мало что известно о крови Древнего Кора или о Веретенной магии, и я едва ли в них верю. Похищенный меч и проход в другой мир, что вот-вот разверзнется? Мне кажется, все это не более чем распря между двумя братьями, до которой великим королевствам Варда не должно быть никакого дела.

Он усмехнулся и покачал головой.

– Но неважно, что я думаю о словах правительницы Древних или о предостережении Кортаэля. Моя задача – противостоять тому, что может произойти. В худшем случае ничего не случится. Никто не придет.

В его теплых темных глазах мелькнула тень неуверенности.

– В лучшем – мы спасем мир, прежде чем он поймет, что находился в опасности.

– Kore-garay-sida.

Эндри освоил родной язык матери в далеком детстве, и сейчас эти слова легко сорвались с его губ, оставив на них медовый привкус.

Такова воля богов.

Окран моргнул, застигнутый врасплох. В следующую секунду губы рыцаря растянулись в улыбке, озарившей все его лицо.

– Ambara-garay, – проговорил он, заканчивая молитву, и склонил голову. Доверься богам. – Вы не говорили, что знаете кейсанский, оруженосец.

– Меня научила мать, – ответил Эндри, выпрямляя спину.

Хотя его рост составлял почти шесть футов, рядом с подтянутой фигурой Окрана он казался себе карликом. Проведя детство в Аскале, Эндри привык, что выделяется темным оттенком кожи, и гордился этим наследием своих предков.

– Она родилась в Нконабо в роду Кина Кианэ. – Клан его матери был известен даже северянам.

– Благородное семейство, – сказал Окран, все еще широко улыбаясь. – Навестите меня в Бенае, когда мы положим конец этой истории и вернемся к привычной жизни.

«В Бенае, – подумал Эндри. – В городе из золота и аметиста, уютно устроившимся на зеленых берегах Нкона».

Рассказанные матерью истории зазвучали в его памяти, словно песня, и родина, которую он никогда не видел, вдруг приобрела яркие очертания. Но видению не было суждено продлиться: холодные капли дождя отрезвляли и возвращали к реальности. Его посвятят в рыцари не раньше чем через три или даже четыре года. «Это целая жизнь, – размышлял Эндри. – К тому же есть столько важных вещей, о которых нельзя забывать. Мое положение в Аскале, мое будущее, моя честь. – У него упало сердце. – У рыцаря нет права бродить там, где вздумается. Он должен оберегать слабых, помогать беззащитным и, самое главное, служить своей стране и королеве. А не любоваться красотами чужих королевств.

А еще нужно думать о матери, ведь ее здоровье стало таким хрупким».

Эндри сделал над собой усилие и улыбнулся.

– Когда мы положим конец этой истории, – эхом отозвался он и помахал Окрану рукой, когда тот стал спускаться с холма, легко ступая по намокшей траве.

Доверься богам.

Сейчас, когда Эндри находился у подножия великих оллвардских гор в окружении героев и бессмертных, ему и правда казалось, что он ощущает присутствие богов. Кто еще мог помочь ему ступить на этот путь – ему, простому оруженосцу, сыну благородной иностранки и бедного рыцаря? Ему, в чьих жилах не текло ни капли королевской крови и в чьем владении никогда не окажется родового замка?

Завтра мне уже не быть таким юнцом. Завтра, когда мы положим этой истории конец.

К Кортаэлю, стоявшему на краю поляны, подошел бессмертный принц Айоны, который все это время использовал свой острый слух, чтобы следить за происходящим в лесу. Даже не спускаясь с холма, Эндри видел, каким мрачным и непреклонным сделалось выражение лица Древнего.

– Я слышу их шаги. – Его слова прозвучали как удар плетью. – Они в полумиле от нас. Их двое, как и ожидалось.

– Нам необходимо обезопасить себя от мага, – выкрикнул Бресс. Лезвие топора, закинутого за его плечо, улыбкой блеснуло на фоне серого неба.

Бессмертные сирандельцы посмотрели на него как на неразумного ребенка.

– Мы – залог вашей безопасности, Укротитель быков, – мягко произнес Арберин с акцентом, в котором звучали нотки его непостижимого языка.

Наемник поджал губы.

– Красный маг – лишь докучливый мошенник, только и всего, – проговорил Кортаэль, не поворачивая головы. – Встаньте по периметру храма и не покидайте своих позиций.

Наследник Древнего Кора был прирожденным лидером, привыкшим отдавать приказы.

– Таристан попытается прорваться сквозь наши ряды и разверзнуть проход в другой мир, прежде чем мы успеем его остановить, – закончил он.

– Его ждет неудача, – громогласно произнес Дом, доставая из ножен свой великолепный меч.

Окран ударил о землю древком копья в знак согласия, а кузены Норт загремели своими щитами. Сэр Грандель выпрямил спину, расправил плечи и решительно сжал зубы. Древние заняли свои места, держа в руках луки и клинки. Соратники были готовы к бою.

Небеса наконец разверзлись, и холодная морось перешла в ливень. Эндри поежился, чувствуя, как капли проникают под неплотно прилегающую к коже одежду и стекают по спине.

Кортаэль, стоявший лицом к тропе, выставил клинок перед собой. Струившийся по мечу дождь скрывал высеченные на стали древние символы. По лицу Кортаэля также стекали капли, но он переносил непогоду со стойкостью каменной статуи. Хотя Кортаэль был смертным, в это мгновение казалось, что время не имеет над ним власти. На долю секунды – словно сквозь щель закрывающейся двери – в его образе проявился силуэт утраченного мира.

– Соратники! – прокричал Кортаэль, и его голос разнесся по всему храму.

Где-то в горах пророкотал гром. «Боги Варда следят за нами», – подумал Эндри. Он ощущал на себе их взгляд.

Дождь полил с удвоенной яростью, застилая поляну пеленой тумана и превращая траву в грязь.

Кортаэль не обращал на него ни малейшего внимания.

– Этот колокол молчал на протяжении тысячи лет, – продолжил он. – За это время никто не ступал за порог храма и не проходил сквозь Веретено. Мой брат хочет стать первым. Но этому не бывать. Его ждет неудача. Какое бы злое намерение ни привело его сюда, мы положим ему конец.

Меч сверкнул, отразив разряд молнии. Кортаэль сжал рукоять еще крепче.

– В крови Древнего Кора и Веретенном клинке достаточно силы, чтобы сорвать Веретено. Наш долг – предотвратить это бедствие и спасти наш мир. Спасти Вард.

Кортаэль поочередно взглянул на каждого из Соратников. Эндри вздрогнул, когда взгляд наследника Древнего Кора скользнул по его лицу.

– Сегодня мы сражаемся за наше завтра.

Слова Кортаэля были исполнены решимости. Они не рассеяли страх, все сильнее поднимавшийся в сердце Эндри Трелланда, но все же придали ему сил. Пусть его долг состоит лишь в том, чтобы наблюдать за боем и промывать раны воинов, он исполнит его неукоснительно. Он окажет Соратникам и Варду всю помощь, на которую только способен. Даже оруженосец может оказаться силен.

– Этот колокол молчал на протяжении тысячи лет, – повторил Кортаэль. Сейчас он казался не принцем, а простым солдатом. Он стал обычным смертным без наследия крови, который руководствовался лишь своим долгом. – Пусть же он промолчит еще столько же!

Снова грянул гром – на этот раз совсем недалеко от них.

И колокол зазвонил.

Соратники вздрогнули, все до единого.

– Не покидайте своих позиций, – приказал Дом. Ветер бесновался, развевая золотую копну его волос. – Это проделки Красного мага.

Звон колокола был одновременно глухим и насыщенным; в нем слышались как зов, так и предостережение. Эндри ощутил вкус его ярости и тоски. Казалось, что его отзвуки проходят взад и вперед, сквозь века и миры. Какой-то голос в голове Эндри призывал его к тому, чтобы отойти от колокола так далеко, как только возможно. И все же он оставался на месте, упершись ногами в землю и сжав кулаки. Я исполню свой долг неукоснительно.

Сэр Грандель обнажил зубы и ударил ладонью по груди, грохоча сталью о сталь.

– За мной! – проревел рыцарь древний боевой клич Львиной гвардии. Кузены Норт прокричали его в ответ.

Эндри почувствовал, как эти слова отражаются в его груди.

По-прежнему стоя на холме, Эндри сквозь пелену дождя различил на тропе две фигуры, неутомимо приближавшиеся к ним. Тот, кого звали Красным магом, оправдывал свое имя, будучи закутанным в мантию цвета пролитой крови. Несмотря на то, что его голову покрывал капюшон, Эндри видел его лицо. Вот он, волшебник. Он был молод, белокож и гладко выбрит, а его волосы походили на пшеницу. Несмотря на расстояние, Эндри мог различить красный огонь, которым сияли его глаза. Алое пламя затрепетало, когда маг принялся разглядывать Соратников. Он изучал их с ног до головы, и его губы беззвучно зашевелились, формируя слова, которые никто не был способен услышать.

На втором мужчине не было доспехов; он носил потертый кожаный костюм и плащ цвета грязи. Он казался оборванцем, невзрачной тенью на фоне своего сияющего, словно солнце, брата. Шлем скрывал его лицо, но не мог спрятать выбивавшиеся наружу темно-красные кудри.

Его оружие – точная копия клинка Кортаэля – все еще покоилось в ножнах, которые были украшены россыпью фиолетовых и красных камней и напоминали закат, сжатый цепкими пальцами. Меч и его похититель.

«Так вот как выглядит предполагаемая гибель этого мира», – растерянно подумал Эндри.

Кортаэль не опускал своего меча.

– Ты глупец, Таристан.

Колокол в башне прозвенел еще раз.

Второй наследник Древнего Кора застыл на месте, прислушиваясь к колоколу, певшему в храме. Наконец он усмехнулся – его белозубая улыбка была видна даже несмотря на шлем.

– Как долго мы не виделись, брат?

Кортаэль смотрел на него безразличным взглядом.

– С рождения, – наконец ответил за него Таристан. – Уверен, ты отлично провел время, пока воспитывался в Айоне. Благословение Веретена сопровождает тебя с первого удара твоего сердца.

Хотя Таристан говорил спокойно и едва ли не дружелюбно, оруженосец ощущал в его голосе скрытую злость. Эндри словно наблюдал, как дикий пес готовится напасть на хорошо обученную гончую.

– И оно пребудет с тобой, пока твое сердце не остановится.

– Хотел бы я сказать, что рад встрече с тобой, брат, – произнес Кортаэль.

Дом, стоявший плечом к плечу с Кортаэлем, сверкнул яростным взглядом.

– Верни украденное, вор!

Быстрым движением пальцев Таристан обнажил несколько дюймов своего клинка. Даже сквозь завесу дождя было видно, как светится паутина запечатленных на стали символов.

Губы мужчины изогнулись в кривой улыбке.

– Если хочешь, можешь попробовать забрать его у меня, Домакриан.

Полное имя Древнего прозвучало в его устах неуклюже, словно результат не стоил затраченных усилий. Не вынимая меча из ножен, Таристан издевательски помахал им перед Соратниками.

– Если ты не отличаешься от своих собратьев, охранявших сокровищницу вашего народа, тебе это не удастся. Да и кто ты такой, чтобы лишать меня наследия, принадлежащего мне по праву рождения? Пусть я младше и не так значителен, но разве не будет справедливо, если у каждого из нас окажется по клинку наших предков, жителей утраченного мира?

– Твою авантюру ждет плачевный исход, – прорычал Кортаэль. – Сдавайся, чтобы мне не пришлось лишать тебя жизни!

Таристан скользнул ногой вперед с таким изяществом, словно был не воином, а танцором. Мгновенно отреагировав, Кортаэль поднес клинок к горлу брата.

– Ты вырос таким, каким тебя воспитывали Древние, – произнес он. – Воином, ученым, лордом, способным приказывать как людям, так и бессмертным. Ты стал наследником, которому предназначено воссоздать империю, погибшую давным-давно. И все это лишь для того, чтобы совершить то, что уже сделал я: вскрыть Веретена и распечатать проход. Чтобы помочь мирам воссоединиться. Чтобы позволить людям вернуться в дом, который они не видели уже множество столетий.

Он бросил взгляд на Дома.

– Что, Древний, скажешь, я не прав?

– Разверзнув Веретено, ты подвергнешь опасности все миры. Твоя корысть нас уничтожит, – прорычал Дом, теряя свое железное самообладание.

Таристан сделал еще один шаг по хлюпающей жиже, в которую превратилась земля.

– Одних она уничтожит, а иным принесет славу.

Невозмутимость слетела с лица Древнего, словно откинутый капюшон.

– Чудовище! – пророкотал Дом, вскидывая собственный меч.

Губы Таристана снова изогнулись в издевательской улыбке.

«Он получает от этого наслаждение», – с отвращением осознал Эндри.

– Нельзя вскрывать Веретена, – прорычал Дом. – Последствия…

– Не трать на него слова, – произнес Кортаэль. – Его участь предрешена.

Таристан замер на месте.

– Моя участь предрешена? – прошипел он. В его мягком тоне звенела опасность, словно клинок, скрытый под шелковой тканью. Внутри него клокотала ярость, подобная буре, бушевавшей над их головами.

У Эндри, стоявшего на холме, тревожно забилось сердце и участилось дыхание.

– Они забрали тебя, а затем обучали и твердили, что ты – особенный. Вновь обретенный император древней крови, рожденный Веретеном, – Таристан едва не дрожал от негодования. – Последний наследник древней династии, которому предречено величие. Тебе лишь предстояло заявить о своих правах на Древний Кор, а затем завоевать его и взойти на трон. Какая славная судьба для перворожденного сына родителей, которых ни ты, ни я не знали!

Обнажив зубы в похожей на оскал улыбке, он поднес обе руки к шлему и сорвал его с головы, чтобы все могли увидеть его лицо.

С губ Эндри сорвался изумленный вздох.

Братья застыли, словно зеркальные отражения друг друга.

Близнецы.

Пусть Кортаэль казался принцем, а Таристан – оборванцем, Эндри с трудом мог отличить одного от другого. У обоих были изящные черты, пронзительный взгляд, крутой подбородок, тонкие губы, высокий лоб и странная отрешенность, присущая всем, в чьих жилах текла Веретенная кровь. Она уподобляла их друг другу, отличая от всех прочих смертных.

Кортаэль в ужасе отшатнулся.

– Таристан, – произнес он, но шум дождя почти полностью заглушил его голос.

Его брат медленным, долгим движением вынул из ножен свой Веретенный клинок. Меч запел в унисон с колоколом – высокий свист слился с утробным ревом.

– Все твои мечты были даны извне. Каждую тропу, по которой ты ступал, для тебя находили другие, – продолжил Таристан. Струи дождя стекали по клинку. – В день нашего рождения была предрешена твоя участь, Кортаэль, а вовсе не моя.

– И что же ты выберешь сейчас, брат?

Таристан приподнял подбородок.

– Я выбираю жизнь, которую должен был прожить.

Снова раздался потусторонний звон колокола. На этот раз он звучал еще раскатистее.

– Ты дал мне возможность сдаться. – Таристан изогнул губу. – Боюсь, я не смогу ответить тебе тем же. Ронин?

Маг воздел к небу белые как снег ладони.

Сирандельцы отреагировали так быстро, что Эндри не поверил своим глазам. Они выпустили три стрелы, целясь наверняка: в сердце, горло и глаз. Но стрелы вспыхнули и сгорели в паре дюймов от лица Ронина. Новые стрелы полетели в цель с той же невероятной быстротой, но все они загорались под алым взглядом и не оставляли после себя ничего, кроме струек дыма, терявшихся среди капель дождя.

Кортаэль поднял меч высоко над головой, намереваясь разрубить Ронина пополам.

Таристан опередил его, парируя удар. Раздался лязг стали, ударившейся о сталь. Неотличимые друг от друга лица братьев застыли в паре дюймов друг от друга.

– То, чему ты научился во дворце, – прошипел он, – я с еще большим усердием освоил в трущобах.

Маг соединил ладони. Раздался скрежет камня, еще один раскат грома и наконец шипение жидкости, словно на раскаленную сковороду вылили масло. Эндри обернулся в сторону храма, и по его телу прокатилась волна ужаса. Древняя святыня больше не пустовала. Ее двери распахнулись под напором дюжины белых рук, покрытых пеплом и сажей. На коже существ виднелись кровоточащие язвы и раны, из которых проглядывали кости. Эндри не видел их лиц и был благодарен за это судьбе: он даже не мог вообразить себе подобный кошмар. Из храма вырывался пульсирующий поток ослепительно-яркого света, в то время как из проема двери появлялись и разбредались по поляне все новые тени.

Соратники обернулись на шум, и их лица застыли от шока.

– Пепельные земли, – выдохнула Роуэнна из Сиранделя.

В ее округлившихся золотистых глазах читался тот же ужас, что Эндри ощущал в своей груди, пусть он даже не представлял, что она имеет в виду. На мгновение она оторвала взгляд от храма и перевела его на коней, привязанных на вершине холма. Прочитать ее мысли не составляло труда.

Ей хотелось спасаться бегством.

Кортаэль и Таристан по-прежнему стояли на краю поляны, скрестив клинки.

– Это Веретено? – проревел Кортаэль в лицо близнецу.

Во взгляде Таристана блеснуло злорадство.

– Да, и оно уже разверзлось, открыв проход, – произнес он и молниеносным движением ударил Кортаэля локтем по лицу. Раздался треск, и великий лорд упал на землю. Из его сломанного носа алой струей текла кровь. – Ты же не считаешь меня болваном?

Дом издал боевой клич Древних и бросился на мага. Его тело двигалось по изящной траектории, пока волшебник не поднял руку. Всего одно мимолетное касание – и принц Айоны отлетел на несколько ярдов и упал в грязь.

Зловонные мертвецы дюжинами выбирались из храма, наваливаясь друг на друга. Некоторые были ранены тяжелее других: они ползли на переломанных конечностях, грохоча липкими черными доспехами. Они походили на смертных, но их тела были словно вывернуты наизнанку. Почти все сжимали в руках изломанное в бою оружие: ржавые железные мечи и зазубренные топоры, треснувшие кинжалы и расщепленные копья. И все же лезвия оставались острыми и смертельно опасными. Сирандельцы осыпали орду мертвецов дождем из стрел: первая волна пала, словно пшеница под серпами жнецов. Этих существ можно было убить, но все же их число лишь увеличивалось. Они несли за собой вонь, в которой безошибочно угадывались запахи дыма и жженой плоти. Из храма, в котором горело Веретено, дул жаркий ветер, принося с собой облака пепла.

Эндри застыл на месте, едва дыша. Он мог лишь смотреть, как на Соратников набрасывается израненная и окровавленная армия трупов из иного мира. Они живы? Или мертвы? Эндри не мог ответить на этот вопрос. Однако они не приближались к Тристану и Кортаэлю, заключив их в странный круг, словно им было приказано позволить братьям сразиться друг с другом.

Копье Окрана танцевало, с неуловимой легкостью описывая полукруг за полукругом и протыкая глотки существ насквозь. Галлийские рыцари построились в привычный боевой порядок, встав по углам треугольника, и вкладывали в удары всю свою мощь, так что их клинки вскоре покрылись черными и красными пятнами. Сурим и Наур мелькали по полю боя размытыми пятнами, танцуя с коротким мечом и кинжалами в руках. Они несли за собой разрушение и оставляли позади дорожки из сокрушенных тел. Существа отбивались и визжали нечеловеческими, изуродованными голосами – их голосовые связки были изрезаны в клочья. Эндри почти не различал их лиц, да и едва ли они сильно отличались друг от друга: у всех были лысые головы и кожа того же цвета, что и кость, изуродованная красными шрамами или раскрашенная маслом, капавшим на землю. С мертвецов осыпался пепел, делая их похожими на скукожившуюся, выгоревшую изнутри древесину.

«Мы рассчитывали, что двенадцать человек выступят против двух врагов, – в ужасе думал Эндри. – Но это не так. Двенадцать воинов сражаются против нескольких дюжин врагов. Против сотен мертвецов».

Лошади фыркали и дергались, натягивая веревки. Они чуяли опасность, запах крови и прежде всего Веретено, шипевшее внутри храма. Именно от его близости в их костях разливался панический ужас.

Таристан и Кортаэль обходили друг друга по кругу. Латы Кортаэля испачкались в грязи; кровь стекала по его подбородку и капала на украшенный оленьими рогами нагрудник. Клинки братьев скрестились еще раз. Кортаэль был воплощением искусности и силы, в то время как Таристан походил на уличного кота – он постоянно двигался и перемещал свой вес. В одной руке он держал меч, а в другой – кинжал, в равной мере пользуясь и тем, и другим. Он бил наотмашь, уклонялся, использовал грязь и дождь, чтобы создать себе преимущество. Он ухмылялся и насмехался, сплевывая кровь брату в лицо. Наконец Таристан ударил его мечом по плечу, защищенному лишь кольчугой и тонкой броней. Кортаэль сморщился от боли, но все же сумел схватить близнеца за талию. Они упали на землю вместе и покатились по грязи.

Эндри следил за боем, не моргая. Его ноги словно приросли к земле. «Что я могу сделать? Чем могу им помочь?» У него дрожали не только руки, но и все тело. «Вытащи меч, проклятый трус! Сражайся. Это твой долг. Ты хочешь стать рыцарем, а рыцарям неведом страх. Рыцарь не стал бы смотреть за боем со стороны. Рыцарь помчался бы вниз с холма и ворвался бы в самый центр этого хаоса, держа наготове щит и меч».

Грязь, покрывавшая поляну, покраснела от крови.

«А затем этот рыцарь бы погиб».

Первым закричал Арберин.

Мертвец схватил его за красную косу и забрался ему на спину. За ним последовал другой, а потом еще один, и еще один, пока они своим весом не повалили Древнего на землю. В руках они сжимали множество клинков – из белой стали и черного железа. И пусть старые лезвия давно проржавели, все же они были достаточно остры.

Они с легкостью вошли в плоть Арберина.

Роуэнна и Маригон попытались пробиться к своему родичу. Когда им это удалось, они увидели бездыханное тело, усеянное ранами, из которых еще текла кровь. Вечная жизнь Арберина подошла к концу.

Сэр Грандель и кузены Норт уступали позиции, с каждой секундой сжимая свое треугольное построение. Мечи плясали, щиты сталкивались, латные рукавицы впивались в кожу. Вокруг них росла гора тел, белых конечностей и оторванных голов. Первым поскользнулся Эдгар. Он падал медленно, словно сквозь толщу воду, уже осознавая близость гибели, пока сэр Грандель не схватил его за мантию, помогая подняться.

– За мной! – взревел он, перекрикивая шум битвы. На дворцовой тренировочной площадке этот клич означал «Так держать! Соберитесь с силами! Атакуйте мощнее!». Сегодня он заключал в себе другой, гораздо более простой смысл: «Останьтесь в живых!»

Укротитель Быков рычал, раскручивая топор и с каждым поворотом перерезая новую глотку. Его доспехи были испещрены красными и черными пятнами, оставленными кровью и маслом. Но наемник устал и уже с трудом выдерживал собственный темп. Эндри едва удержался от крика, когда рогатый шлем Укротителя Быков Бресса исчез из вида, сметенный волной мертвецов.

Секунды тянулись словно часы, а каждая смерть была длиною в жизнь.

Следующей пала Роуэнна. Она лежала лицом вниз, наполовину погруженная в лужу, а из ее спины торчал топор.

Удар молота пробил нагрудник Рэймона Норта. Его предсмертный вздох, влажный и хриплый, был слышен даже сквозь шум битвы. Выронив меч, Эдгар подхватил кузена за шею и упал на колени рядом с ним. Несмотря на усилия сэра Гранделя, существа набросились на склонившегося рыцаря, вонзая в него ножи и зубы.

Эндри знал кузенов Норт с детства. Он никогда не думал, что увидит их гибель – и что она будет настолько страшной.

Массивного сэра Гранделя было непросто повалить на землю, но существа не оставляли попыток. Рыцарь поднял глаза и встретился взглядом с Эндри, стоявшим на холме. Эндри бездумно, словно со стороны наблюдал, как машет своему лорду руками, призывая его бежать. За мной! Останьтесь в живых! Раньше, в другой жизни, сэр Грандель отругал бы его за трусость.

Но сейчас он послушался и бросился бежать.

Внезапно для себя Эндри сжал в руке меч и ринулся навстречу. Его ноги скользили по мокрому склону, опережая разум. «Я оруженосец сэра Гранделя Тира, рыцаря Львиной гвардии. Это мой долг. Я обязан ему помочь». Все остальные мысли ушли на второй план, а страх забылся. «Я должен быть храбрым».

– За мной! – прокричал Эндри.

Сэр Грандель карабкался вверх, но существа ползли за ним, хватая его за руки и за ноги и оттягивая назад. Рыцарь поднял руку в латной перчатке, широко растопырив пальцы. Он не тянулся к Эндри, не умолял о спасении. Он даже не просил помощи или защиты. Его глаза округлились.

– БЕГИ, ТРЕЛЛАНД! – проревел рыцарь. – БЕГИ!

Последний приказ сэра Гранделя Тира поразил Эндри, словно удар. Оруженосец замер, глядя на кровавую резню, разворачивавшуюся внизу.

Мертвец вырвал меч из руки рыцаря. Сэр Грандель сделал еще одну попытку продвинуться вперед, но его стальные сабатоны провалились в грязь, и он начал соскальзывать вниз по холму, навстречу острым ногтям, раздиравшим мокрую траву.

Глаза Эндри защипало от слез.

– За мной, – прошептал он. Его голос был подобен увядавшему на морозе цветку.

Он не мог заставить себя смотреть, как еще один меч падает на землю, а вслед за ним – другой. Перед его глазами поплыли пятна и закружились черные точки, лишая его зрения. Запах крови и гнилостная вонь поглотили все остальное. «Нужно бежать», – подумал он, но его ноги словно превратились в водяные столбы.

– Давай же, – прошипел Эндри, заставляя себя сделать шаг назад. Он чувствовал, что его отец смотрит на него – и сэр Грандель тоже. Рыцари, павшие в бою. Рыцари, исполнившие свой долг и не предавшие свою честь. Рыцари, одним из которых Эндри уже никогда не станет. Он убрал меч в ножны и коснулся пальцами поводьев своей лошади.

Наур лежали на мраморных ступенях храма, распластав длинные изящные руки и ноги. Они были прекрасны даже после смерти. Маригон рыдала над телом Роуэнны, но все так же сражалась, не сбиваясь со смертоносного ритма. Она выла, размахивая волосами, похожая не на лису, а на волка с рыжей шерстью. Сурим и Дом еще держались; они пытались пробиться на помощь к Кортаэлю.

Копье Окрана переломилось и упало к его ногам, но у кейсанца оставались щит и меч. Кровь врагов окрасила его доспехи и изображенного на них орла в ярко-алый цвет.

Дрожащими руками Эндри отвязал свою лошадь, а затем подошел к коню Окрана и, сжав зубы, приказал пальцам повиноваться. Они онемели от страха и двигались неуклюже, распутывая узел на кожаном ремешке. «Хотя бы это я смогу сделать».

Кортаэль и Таристан сражались в эпицентре кровавой бури. Земля, выщербленная и изрешеченная, как ристалище в день рыцарского турнира, превратилась под их ногами в жидкую грязь. Кортаэль теперь ничем не отличался от брата: грязный и измотанный, он больше не походил ни на принца, ни на императора. Оба близнеца тяжело дышали и покачивались от усталости. Каждый следующий удар был немного медленнее, чуть-чуть слабее предыдущего.

Ронин стоял у дверей храма, и вокруг его фигуры плясали хлопья пепла. Он распростер руки ладонями вверх, но, если он и возносил молитву какому-то божеству, Эндри оно было неизвестно. Маг склонил голову набок и улыбался, глядя на башню. Колокол звонил, как будто отвечая на его призыв.

Веретенные клинки ударились друг о друга, и блеснувшая в это мгновение молния озарила каждый из них ярким бело-фиолетовым сиянием.

Один из коней заржал и встал на дыбы, разрывая веревку, к которой были привязаны все поводья. Кони поскакали. Выругавшись, Эндри схватился за первый попавшийся кожаный ремешок и сжал его в кулаке, приготовившись к тому, что сейчас конь понесет его вниз с холма. Вместо этого он услышал тихое ржание: белый жеребец, принадлежавший Дому, остановился, натягивая поводья, которые Эндри держал в руке.

В следующее мгновение оруженосец услышал выкрик на кейсанском, и его сердце снова оборвалось. Окран упал на спину, пронзенный сразу несколькими клинками. Он умер, взглядом выискивая в небе орла, чьи крылья смогли бы унести его душу домой.

На другом краю поляны мертвец ударом топора отрубил Маригон руку, а вслед затем на землю упала и ее голова.

Сурим и Дом взревели; они пытались добраться до нее, но не могли, превратившись в островки среди кровавого моря. Затем волны сомкнулись вокруг Сурима. Он засвистел, подзывая свою степную лошадь. Она уже была в гуще сражения, стремясь прорваться к хозяину, но мертвецы разорвали ее на части прежде, чем она успела это сделать. Вслед за ней погиб и Сурим.

Эндри потерял дар речи. В его голове не осталось ни одной мысли, ни одной молитвы.

Кортаэль издал яростный вопль, и его удары обрели прежнюю свирепость. Сделав выпад, он выбил из руки Таристана кинжал, который тут же потонул в грязи. За ним последовал еще один удар, заставший Таристана врасплох. Веретенный клинок Кортаэля вошел глубоко в грудь его брата-близнеца.

Эндри замер с одной ногой в стремени, не смея надеяться.

Мертвецы тоже остановились, распахнув окровавленные рты. Стоявший на ступенях Ронин опустил руки, широко открыв алые глаза.

Таристан упал на колени, пронзенный мечом насквозь. Его глаза округлились от изумления. Возвышавшийся над братом Кортаэль смотрел на него без тени радости или триумфа. Его лицо, омываемое дождем, ничего не выражало.

– Ты сам вынес себе приговор, брат, – медленно проговорил он. – И все же я прошу у тебя прощения.

Таристан закашлялся.

– Не… не твоя вина, что ты родился первым. Не… не твоя вина, что избрали тебя, – с трудом произнес он, опустив взгляд на свою рану. Но когда он снова поднял черные глаза, в них горела непримиримая решимость. – Но ты по-прежнему меня недооцениваешь, и за это я не могу тебя не винить.

Он усмехнулся и вытащил скользкое окровавленное лезвие из собственной груди.

Эндри не верил своим глазам.

– Эти колокола молчали на протяжении тысячи лет, не вознося молитвы богам, – произнес Таристан, поднимаясь на ноги. Теперь в обеих руках он сжимал по Веретенному клинку. Окружавшие его существа принялись издавать странные, чирикающие звуки. Так могли бы смеяться насекомые. – И сегодня они звонят не во славу твоих богов. Они прославляют моего. Того, Кто Ждет.

Кортаэль в ужасе отпрянул назад, подняв в руку, в которой больше не было оружия, словно моля забытого брата о неведомой ему пощаде.

– Ради короны ты готов уничтожить Вард!

– Даже если ты король пепла, все-таки ты – король, – насмешливо протянул Таристан.

Дом пытался пробиться на помощь своему другу сквозь болото из мертвых тел.

«Он не успеет, – думал Эндри, следя за происходящим затуманенным взглядом. – Он слишком далеко. Он все еще слишком далеко».

Таристан вонзил Веретенный клинок брата в землю, отдавая предпочтение собственному. Когда он занес клинок, Кортаэль не пытался его остановить. Ему было нечем ответить и некуда бежать. Теперь принц походил на нищего.

– Брат… – проговорил он, сморщив лицо.

Пробив латы и кольчугу, клинок пронзил Кортаэлю сердце. Наследник Древнего Кора упал на колени, безвольно свесив голову на грудь.

Таристан уперся в мертвое тело брата сапогом, чтобы вытащить из него меч.

– А если ты мертвец, то тут уже ничего не поделаешь, – прошипел он, с улыбкой наблюдая, как труп Кортаэля оседает в грязь.

Он поднял меч еще раз, готовясь изрубить тело брата на куски.

Но его удар остановил айонийский клинок, зажатый в руке последнего живого Соратника.

– Оставь его в покое! – прорычал Дом с яростью тигра и с легкостью оттолкнул Таристана назад.

Встав между Таристаном и мертвым телом своего друга, окруженный врагами и изувеченный Древний приготовился к еще одному сражению. Окровавленный и бесполезный меч Кортаэля по-прежнему торчал в грязи, словно могильный камень, которому было суждено отметить место смерти обоих друзей.

Таристан изумленно расхохотался.

– Рассказывают, что ты – образец доброты и храбрости. Само благородство во плоти. Почему же никто не говорил, что при этом ты глупец?

Губы Дома дернулись, тоже изогнувшись в подобии улыбки. Его глаза – глаза Древнего из мира бессмертных – приобрели невероятный оттенок зеленого. На мгновение он перевел взгляд на вершину холма. На оруженосца, уверенно сидевшего на спине белого коня.

Сердце Эндри застучало сильнее. Стиснув зубы в отчаянной решимости, он коротко кивнул.

Древний издал громкий, высокий свист. Конь вихрем бросился вниз с холма. Он мчался не в гущу битвы, а мимо нее, минуя существ и павших Соратников.

Дом бросился к мечу Кортаэля со скоростью, на которую был способен лишь бессмертный. Сделав сальто, он схватился за рукоять меча и вытащил его из земли, а затем выпрямил спину и использовал набранную инерцию, чтобы запустить клинок в воздух, словно копье. Меч пролетел над головами Веретенных мертвецов, будто стрела, выпущенная из лука. Будто последний победный вдох перед лицом сокрушительного поражения.

Таристан взревел, беспомощно наблюдая за тем, как клинок и конь летят навстречу друг другу.

Весь мир Эндри сузился до стальной вспышки: меч упал в скользкую траву немного впереди. Оруженосец чувствовал, как сокращаются крепкие лошадиные мышцы и как в сердце животного бьется страх. Его учили скакать и сражаться верхом, поэтому сейчас он смело наклонился вбок, упираясь бедрами в седло и протягивая смуглые пальцы навстречу мечу.

В следующее мгновение он сжал в руке прохладный Веретенный клинок.

Мертвецы закричали, но конь все так же летел вперед. Пульс Эндри бился в такт с лошадиными копытами, а грудь ходила ходуном, словно в ней началось землетрясение. Перед глазами оруженосца один за другим проносились павшие Соратники, смерть каждого из которых навеки врезалась в его память. Он знал: никто не напишет о них песен и не воспоет их подвиг в легендах.

Сознание Эндри не выдерживало, постепенно застилаясь пеленой. Все мысли, роившиеся в его голове, раскололись на обломки и слились в одну фразу:

«Мы потерпели поражение».