Разведчик, штрафник, смертник. Солдат Великой Отечественной (издание второе, исправленное)

Глава 5. Старик

Яростная атака противника не увенчалась желанным успехом. Отлично вооружённые, прекрасно одетые и сытые фрицы были опять остановлены кинжальным огнём.

Уже многократно, противники шли в наступление, но они каждый раз, отступали назад, и возвращались к своим укреплениям. Как они не пытались, но не могли сломить оборону оборванных и голодных солдат Красной армии.

Немцы опять не достигли поставленной цели. Они не сумели преодолеть полосу ничейной земли, не добрались до русских траншей и не закидали ручными гранатами советских бойцов.

Выстрелы из двух станковых, двенадцати ручных пулемётов и полутора сотен винтовок сорвали оперативные планы Гудериана. Они заставили нападавших врагов сначала залечь, а затем отползти к прежним позициям. На изрытой воронками, пыльной земле осталось лежать два десятка фашистов, одетых в форму грязного серо-зелёного цвета.

Среди них были двое, которых Григорий зачислил на свой личный счёт. Оба упали после того, как боец хорошенько прицелился и пальнул в ненавистные ему силуэты. Убил ли он их или нет, парень точно не знал, но очень надеялся, что хотя бы один, всё же погиб.

Убедившись, что все захватчики откатились назад, Григорий облегчённо вздохнул и перезарядил трёхлинейку. Он оставил её на маленьком бруствере и, оставшись без сил, сполз на дно окопа, вырытого по неполному профилю.

Парень привалился спиной к стенке неглубокой траншеи и вытянул ноги, трясущиеся от пережитого сейчас напряжения. Повернув голову, он посмотрел в левую сторону.

Леонида поблизости не было. Перед боем его вызвал к себе командир и зачем-то послал в штаб полка. Наверное, там отыскали какую-нибудь бронемашину, и им потребовался механик-водитель.

На месте танкиста скорчился мёртвый матросик, только вчера, появившийся в расположении части. Чуть дальше лежали два его убитых товарища. Они были из того отделения, которое уже ближе к вечеру прислал Севастополь.

Никто из пехотинцев, не успел познакомиться с этими молодыми людьми. Сначала ребята довольно заносчиво держались особняком от прочих стрелков. Ну, а как же ещё? Чай не пехота, а моряки, можно сказать – мореманы.

Григорий и сам был одет в такую же чёрную форму, но даже это, его не приблизило к ним. По каким-то неведомым признакам, неуловимым для обычного глаза, молодые матросики сразу же поняли, что он явно не флотский. Поэтому не удостоили парня своим драгоценным вниманием.

Потом все быстро съели тот скудный ужин, что им принесли в металлических термосах из батальона, и принялись укладываться на ночь в траншее. Готовых землянок у них пока не имелось.

Три дня назад, вновь сформированная стрелковая рота вышла на данный рубеж и ещё не успела там хорошенько устроиться. Ну, а с утра, начались беспрерывные атаки фашистов, и было уже не до таких церемоний.

«Жаль всех ребят!» – грустно подумал солдат.

Григорий перекрестился, повернул голову и посмотрел в правую сторону. Туда, где находился его земляк Прохор Шаманов. К своему удивлению, на месте приятеля, парень увидел незнакомого ему пожилого мужчину шестидесяти лет.

Несмотря на тёплые дни, на нём был старый, видавший виды, потёртый солдатский бушлат. Из многочисленных дыр скромной одёжки, местами торчали куски серой ваты.

«Видно, во время атаки, подошло подкрепление с другого участка, – понял красноармеец. – А в суматохе последнего боя, я не заметил, как они появились. Хорошо, что мужики подоспели. Вряд ли бы мы своей ротой удержали эту позицию. Смяли бы нас, и пришлось бы снова бежать по голой степи».

Григорий всмотрелся в лицо незнакомого пожилого солдата. У него оказались белые короткие волосы, сильно осунувшееся лицо и много глубоких морщин, что исчертили щёки и лоб.

«Совсем ведь старик, – с состраданием подумал Григорий. – Ему бы со внуками в парке гулять или же возле дома на скамейке сидеть, а он тут с молодыми бойцами отбивается от проклятых фашистов».

Секунду спустя, вся жалость к седому соседу вылетела из головы молодого бойца. Григорий увидел приятеля и похолодел. Прохор лежал на животе, вытянувшись вдоль задней стенки окопа.

Земляк уже умер, так же, как и те три матросика, что находились от парня по левую сторону. Вот только не это поразило Григория, к виду покойников он уже немного привык.

Дело было всё в том, что незнакомый мужчина не стоял, а спокойно сидел. Причём не на земле, как все остальные вокруг, а прямо на теле недавно убитого врагами сержанта! Сидел Старик так, словно устроился на неодушевленном предмете или на каком-нибудь камне.

Григорий дано уже знал весьма разбитного и очень весёлого красноармейца. Совершенно естественно, что он буквально вскипел от негодования за такое обращение с Прохором. Однако, прежде, чем парень сообразил, что нужно сделать, Старик тихо спросил:

– Давно на передовой?

Григорий на секунду опешил от ровного тона соседа и недовольно ответил:

– С конца октября.

– Впервые попал в жаркую схватку? – не столько поинтересовался, сколько констатировал факт странный Старик. Мужчина взглянул, как солдат неопределённо кивнул, чуть усмехнулся и спокойно добавил:

– Ничего, через неделю боёв, ты не будешь уже обращать никакого внимания на своих и чужих мертвецов. Но должен тебе сообщить, что им теперь всё равно, а живым, нужно себя поберечь. Вдруг ещё Родине они пригодятся? – И безо всякого перехода Старик внезапно сменил неприятную тему: – У тебя спички есть?

– Кончились, – чуть успокоившись, бросил Григорий. Парень решил, что не стоит конфликтовать, с опытным, старым солдатом. Возможно, этот боец воевал ещё на Гражданской, а то и в Первой мировой поучаствовал. Наверняка у него есть, чему поучиться. Лучше всего, постараться, поскорей перенять его опыт. Может быть, ещё пригодится.

Старик достал из кармана своего галифе замызганный древний кисет и развязал тесёмку на горлышке. Он достал из мешочка лист от газеты, сложенный плотной гармошкой и весьма аккуратно оторвал небольшой прямоугольник бумаги.

Никуда не спеша, мужчина насыпал сверху махорку и ловко соорудил самокрутку. Затем, легонько провёл языком по краю листочка и приклеил его к боку свёрнутого небольшого цилиндрика. Получилось нечто, похожее на сигарету. Издалека она выглядела не хуже фабричной. Мужчина вставил в рот табачную палочку и зажал её кончик губами.

Только сейчас Григорий заметил, что Старик не бросил винтовку на низеньком бруствере, как сделали многие молодые бойцы, измотанные боем с фашистами. Уперев приклад в пыльную землю, он прочно держал карабин в узловатых руках. Собеседник перехватил взгляд удивлённого парня, с улыбкой кивнул и сказал:

– Моё оружие постоянно со мной. При случае, не нужно будет искать, где я его положил. Да и чем меньше оно лежит на земле, тем надёжней работает.

Пристыженный словами солдата, Григорий поднялся на ноги. Стараясь не высовывать головы из окопа, он взял свою трёхлинейку за деревянный приклад и потянул на себя.

Ещё через миг, в низенький бруствер ударила пуля, которую выпустил немецкий стрелок. Парень рывком сдёрнул оружие с наружной стенки траншеи и мешком опустился на дно укрепления.

– Увидел снайпер твой винторез и караулил, когда ты появишься возле него, – спокойно прокомментировал выстрел Старик. – На месте фашиста я бы чуть подождал, пока ты высунешь башку из окопа.

Григорий вытер ладонью внезапно взмокнувший лоб. Действуя рукавом гимнастёрки, он стал счищать с пыльной «мосинки» налипшую серую пыль.

– Да не трусь ты, боец, – лениво бросил Старик. – Тебе не скоро ещё помирать. В ближайшие сутки ты точно не откинешь копыта.

– А вы откуда всё знаете? – дрогнувшим голосом спросил удивлённый Григорий. Он и сам не заметил, как перешёл на уважительное обращение с этим странным мужчиной.

Старик ответил не сразу. Он достал из подсумка снаряженную винтовочную обойму, выщелкнул из неё блестящий патрон и вернул магазин на прежнее место. Сильными, узловатыми пальцами боец раскачал остроконечную пулю, осторожно вывернул её из длинной гильзы и отбросил в сторонку. Затем, выдернул из прорехи в бушлате кусочек свалявшейся ваты и скатал её в плотный шарик.

Не видя смысла в производящихся действиях, Григорий удивлённо смотрел на новоявленного пожилого соратника. Однако, торопить Старика с ясным ответом он даже не пробовал.

Григорий хорошо понимал, пока стрелок не закончит шаманские манипуляции, он ничего больше не скажет. А узнать, что имел тот в виду, хотелось удивительно сильно. У парня даже слегка задрожали колени.

Мужчина вставил ватный катышек в открывшееся в гильзе отверстие и хорошенько заткнул сужающееся к окончанию устьице. Привычным, ловким движением он откинул затвор карабина, вставил в казённик необычный патрон и послал его в ствол. Затем направил мушку на стенку окопа и нажал на крючок спускового устройства.

Сухо щёлкнул холостой винтовочный выстрел. Из оружия вылетело облачко дыма и какой-то странный комок. Кусок тлеющей ваты ударился в плотную землю и скатился на дно глубокой траншеи.

Старик быстро зажал карабин между коленей. Он взял из-под ног тонкую щепку, отколотую от патронного ящика, подцепил ей небольшой уголёк и поднёс к самокрутке.

Пожилой человек несколько раз затянулся. По окопу разнёсся едкий запах горящей махорки. Старик тонкой струйкой выдохнул дым под себя и разогнал его свободной рукой.

Не успел боец досмолить и треть «сигареты», как с обеих сторон укрепления к нему потянулись другие стрелки. В основном, это были весьма пожилые, битые жизнью солдаты.

Каждый из них держал в плотно сжатых губах свёрнутую самокрутку и спешил поскорей оказаться возле огня. Пригибаясь, они пробирались к собеседнику парня, быстро прикуривали и тотчас возвращались к прежним позициям.

«Хорошо, что я не привык к этому мерзкому зелью, – неожиданно подумал Григорий. – А то страдал бы теперь, как они. Да и немцы могут заметить клубы белого дыма и шарахнуть по ним из пары стволов»,

Он обеспокоенно заёрзал на месте. После чего, быстро прикинул, в какую сторону лучше бежать, если послышится вой подлетающей мины. Парень вспомнил о том, что в трёх метрах справа, в стенке окопа есть неглубокий карман, и слегка успокоился.

К счастью бойцов, всё обошлось, и обстрела в этот раз не последовало. Старик докурил самокрутку до самого кончика, и неторопливо растёр сапогом тлеющий кусочек бумаги, оставшийся от его «сигареты». Затем, посмотрел на притихшего парня и, словно не прерывался и на пару секунд, продолжал говорить тихим уверенным голосом:

– В самом начале этой войны я совершенно случайно, оказался в полковой артиллерии. Так, на старости лет, я стал заряжающим в расчёте семидесятишести миллиметровой пушки. Ну и тяжёлая это работа, должен тебе доложить.

Вроде бы шесть килограммов это не так уж и много, а ты попробуй, понянчи эти железные чушки. Побегай с ними, пригнувшись, туда и сюда во время жестокого боя. Сначала вроде бы и ничего. Ну, а потом ноги болят, руки отваливаются, а спину так ломит, что и сказать словами нельзя.