Ребенок Сары

Глава 8

Их семейная жизнь состояла из повседневных забот и мелочей, которые дарили Саре ощущение постоянства. Несмотря ни на что, всегда нужно стирать, готовить и убирать. Когда Роум был дома, домашние хлопоты они делили поровну, но большую часть времени он был в отъезде, и тогда Сара окуналась в работу, пытаясь заполнить пустоту, вызванную его отсутствием. Во время деловых поездок Роум всегда оставлял номер телефона, по которому она могла его найти, а сам звонил, только если задерживался, или чтобы предупредить о своем возвращении. Их общение ограничивалось только этими разговорами. Она все понимала, но тосковала по его голосу.

Да и о чем они могли говорить каждый вечер? Сара не могла признаться, как отчаянно по нему скучает, как крепко любит, как невыносимо медленно тянется время, когда его нет рядом. Роум не хотел об этом знать. Было гораздо безопаснее вообще не звонить, кроме случаев крайней необходимости. Сара с нетерпением ждала возвращения мужа, прекрасно зная, что как только он окажется дома, то сразу набросится на нее, как голодающий на любимое лакомство, и тогда она сможет держать его в объятиях и, пользуясь возможностью, дать выход переполнявшей ее любви.

В глубине души Сара понимала, что как бы сильно Роум не хотел ее, как бы не заботился, его сердце по-прежнему принадлежало Диане. Их супружеская жизнь была фантастической: Роум был очень умелым любовником, секс с ним каждый раз был чем-то удивительным и особенным. Он брал ее там, где его накрывало желание, даже не задумываясь о том, чтобы дойти до постели. Сара не считала это случайным — Роум избегал спальни, потому что до сих пор оплакивал Диану.

Он предпочитал заниматься любовью где угодно, только не в кровати. Иногда ему приходилось задерживаться на работе, и Роум приходил домой поздно, когда Сара уже уходила в свою комнату. Только в таких случаях он брал жену в ее постели, но потом всегда уходил к себе. Он обнимал ее и держал так, пока она не проваливалась в сон, но Сара чувствовала, что ему от этого не по себе, поэтому старалась как можно быстрее сделать вид, что уже спит. Так он мог уйти, не испытывая угрызений. Как только за ним закрывалась дверь, Сара открывала глаза, и долго лежала без сна, чувствуя отчаяние из-за того, что нелюбима. Она старалась не плакать: слезами горю не поможешь, кроме того, Сара была в ужасе от мысли, что Роум услышит ее рыдания.

И все же их жизнь была полна маленьких радостей. Холодная осень сменилась зимой, и вечерами они часто сидели перед камином, в котором уютно потрескивал огонь, смотрели вместе телевизор. Иногда Сара просто читала книгу, пока муж работал. Они наслаждались неторопливыми завтраками и по воскресеньям — морозным и солнечным — смотрели футбол, болея за любимых «Ковбоев».[7] Если в субботу Роуму не надо было идти в офис, он с удовольствием помогал жене в магазине. Кроме того, Роум подружился с Дереком.

Незадолго до Рождества Сара решилась поговорить с мужем о будущем Дерека. Парень был по-настоящему талантлив, и ей казалось несправедливым, что он не мог продолжить учебу из-за отсутствия денег. Супруги уже достаточно хорошо знали друг друга, и Роум без труда разгадал ее намерения:

— Хочешь, чтобы я помог Дереку с поступлением в колледж?

— Это было бы чудесно! — признала Сара с сияющей улыбкой. — Но он такой гордый мальчик, я боюсь, что он не согласится, — задумчиво продолжила она. — Вот если бы ты смог организовать стипендию от какого-нибудь фонда, не ограничивая его в выборе колледжа, тогда бы это сработало.

— А ты не так уж о многом и просишь, да? — с кривой усмешкой заметил Роум. — Я подумаю, что можно сделать. Поговорю с Максом, у его семьи есть полезные связи, думаю, он не откажется помочь.

В их доме Макс был частым гостем, и хотя он не переставал подначивать Роума, заявляя, что тот увел у него Сару, супружеские узы коренным образом изменили то, как Роум на это реагировал. Он выиграл и знал это. Сердце Макса не было разбито, и уж точно друг не собирался разрушать их брак. Макс откровенно восхищался Сарой, и не видел вреда в том, что её муж об этом знает, вот и всё.

Если Роум принимал какое-то решение, он не терял времени даром. Уже на следующий день в магазинчик «совершенно случайно» заглянул Макс. Сара заметила, что он был просто потрясен, когда она представила ему Дерека. Парень производил такое впечатление на всех. Спустя несколько минут, Макс наклонился к Саре и прошептал:

— Роум соврал, правда? Ему, по меньшей мере, лет двадцать пять!

— В прошлом месяце ему исполнилось шестнадцать, — улыбнувшись, ответила девушка. — Правда, он — нечто?

— Чертовски впечатляет! Ему бы крылья и меч, и вылитый архангел Михаил! Скажи парню, пусть выбирает колледж, а когда придёт время, мы с Роумом позаботимся о полной стипендии.

Сара поделилась с Марси хорошими новостями, и, к её удивлению, подруга разрыдалась.

— Ты не можешь себе даже представить, как много это для нас значит, — всхлипывала Марси. — Дерек, он особенный! Сердце кровью обливалось из-за того, что он вынужден зарабатывать на образование. Ты просто сотворила для нас рождественскую сказку!

С приближением праздников в магазине наступили горячие деньки, и появилась необходимость нанять помощника на полный рабочий день, в одиночку Сара не справлялась с потоком посетителей. Роум полностью поддержал эту идею: ему не нравилось, что днем, когда Дерек в школе, Сара оставалась в магазине одна.

Сара договорилась с Эрикой, молоденькой соседкой, чей малыш как раз начал ходить в начальную школу, и которой хотелось вырваться из ежедневной домашней рутины. Всё складывалось замечательно: Эрика работала до обеда и была дома к приходу детей, а через полчаса после её ухода из школы возвращался Дерек. Наконец-то Сара могла позволить себе спокойно обедать, а не перебиваться бутербродами, когда выпадала редкая возможность.

За три дня до Рождества, вернувшись из магазина, Сара застала мужа дома. Она подошла к спальне и застыла в дверном проёме, увидев на кровати раскрытый чемодан. Роум выходил из гардеробной, и нёс в руках смену белья и носки. Глядя на Сару, он криво усмехнулся:

— У нас ЧП в Чикаго. Придется ехать.

Саре хотелось дать ему понять, что она не в восторге от этого, повести себя, как любая жена в подобной ситуации и запричитать «Ну почему именно ты должен ехать?», но она сдержалась, понимая, что Роуму сейчас не до выяснения отношений.

— Когда ты вернешься? — спросила она со вздохом, войдя в комнату и присев на край кровати.

— Я постараюсь не задерживаться, уже забронировал обратный билет на ночной рейс. Буду дома двадцать четвертого, около четырех утра.

— Что ж, хорошо, — проворчала Сара, надувшись, первый раз за все время их брака.

Роум бросил кучу носков в чемодан и посмотрел на её хмурое лицо. Надутые губки придавали ему чувственно- соблазнительное выражение, словно она молила, чтобы её поцеловали и приласкали. Роум ухмыльнулся, отодвинул чемодан на край кровати и опрокинул Сару на спину так внезапно, что она задохнулась от неожиданности. Подарив жене греховную улыбку, он склонился над ней, задрал юбку до талии и с невозмутимым видом стащил ее трусики. У Сары перехватило дыхание, на этот раз от разгорающегося возбуждения, которое становилось все сильнее с каждым прикосновением мужа.

— Хочешь запастись воспоминаниями? — прошептала она, поддразнивая мужа.

— Что-то вроде того, — он расстегнул и стащил брюки, потом встал на колени меж ее бедер. — Это, знаешь ли, нечто, без чего я никогда не выйду из дома. Как без кредитной карточки, например.

Когда Роум накрыл ее своим телом, Сара засмеялась и обвила его шею руками. Но смех замер на ее губах, как только она почувствовала приятное вторжение. Она втянула воздух, что делала каждый раз, когда Роум входил в нее. Этот звук был для него чистой музыкой, услышав его, Роум уткнулся лицом в шею Сары и поднял ее ноги, чтобы жена могла обхватить его за талию.

— Когда тебя нет рядом, я сам не свой, так мне тебя не хватает, — хрипло простонал он, начиная двигаться все быстрее и глубже, скрепляя их хрупкую душевную связь узами плоти.

Сара не стала отвозить его в аэропорт. Роум предпочитал оставлять машину на платной стоянке, так он в любой момент мог поехать домой или в офис, не дожидаясь такси. Она не смогла сдержать слез, когда целовала мужа на прощание. Увидев это, Роум тихо чертыхнулся, выронил чемодан и снова заключил жену в объятия.

— Милая, обещаю, я вернусь к Рождеству! — с этими словами Роум страстно ее поцеловал. — Тебе не придется праздновать в одиночестве.

Как будто ее волновал праздник! Сара ненавидела его отъезды в любое время года, и праздники тут были ни при чем. Она сморгнула слёзы, и смогла выдавить слабую улыбку:

— Да все хорошо. Веду себя как дурочка какая-то…

Сара так и знала, что произойдет нечто подобное. Роум позвонил двадцать третьего декабря около полуночи.

— Ты не поверишь, но в Чикаго буран, — мрачно сыронизировал он. — Все рейсы отменили.

Сара села и так сильно сжала телефонную трубку, что побелели костяшки пальцев.

— И когда ожидается улучшение погоды? — спросила она с завидным спокойствием, хотя считала часы до его возвращения.

— Завтра днём. Я позвоню, когда буду знать точное время вылета.

В канун Рождества Сара беспокойно слонялась по квартире, постоянно поправляя украшения на карликовой вечнозеленой аморфе,[8] которую решила использовать вместо елки. Она то и дело взбивала диванные подушки и передвигала мебель, которая вся вдруг оказалась сдвинутой с привычных мест на пару сантиметров. Сара волновалась за Роума. Рождество несло с собой много болезненных воспоминаний. Особенно остро чувствовалась горечь от того, что с ним больше нет его сыновей, их смеха, радостных детских лиц. До сих пор Сара не заметила никаких признаков того, что Роум страшится праздника, и держала пальцы скрещенными, чтобы сбылось ее желание и это Рождество принесло ему радость.

Сара не могла дождаться, когда же, наконец, Роум окажется дома. Она никогда ещё так не нервничала, ожидая его возвращения. Дело было в тех словах, которые Роум произнёс перед отъездом, занимаясь с ней любовью: «Когда тебя нет рядом, я сам не свой, так мне тебя не хватает». Впервые он дал ей понять, что ему не очень нравится уезжать в командировки, оставляя ее одну. Она-то считала, что он только рад побыть вдали от нее, потому и разъезжает по делам компании так часто. Но если он действительно скучает…

Сара твердила, что не стоит тешить себя иллюзиями и придавать его словам большое значение. Роум с мужской прямотой мог просто иметь в виду, что ему не хватает их занятий любовью. Но что, если он скучал именно по ней, по их общению? От этой мысли ее сердце забилось быстрее. В конце концов, когда еще надеяться на чудо, если не в Рождество?

Сара не находила себе места, ожидая возвращения мужа, и даже думала навестить Марси, но не напрашиваться же в праздник… К тому же она боялась пропустить звонок Роума. Готовясь к его приезду, она испекла яблочный пирог и постелила в спальнях свежее бельё.

Зазвонил телефон, и она кинулась к нему с такой поспешностью, что чуть не сломала шею, споткнувшись по дороге. Схватив трубку, она выдохнула:

— Алло.

— Мой самолет должен вылететь только через час, — произнес Роум и при звуках его голоса, у Сары подкосились колени. — Но тут настоящий бедлам, так что есть вероятность, что вылет отложат еще раз. Думаю, я окажусь дома около полуночи. Не жди меня, малыш. Ложись спать.

— Я… может… — она замолкла на полуслове, понимая, что не будет спать, даже если придется ждать Роума до полуночи следующего дня.

Он рассмеялся. В этом звуке было столько тайных обещаний, что Сара сглотнула от предвкушения.

— Ну, хорошо, дождись меня. Я приеду домой так быстро, как только смогу.

В двенадцатом часу она, наконец, услышала шорох ключа, проворачивающегося в замке. Сара сидела за столом и пила горячий шоколад, но тут же вскочила и кинулась встречать мужа. Его чемодан с грохотом упал на пол, когда Роум распахнул свои объятия, чтобы поймать Сару. Обняв жену, он поцеловал ее так крепко и страстно, что Сара задрожала от желания и прильнула к нему всем телом.

В его глазах вспыхнул огонь, но Роум отпустил Сару и потер небритый подбородок:

— Сначала душ и бритва. Именно в таком порядке. А то после ночи, проведенной в аэропорту, я чувствую себя довольно чумазым. Иди в кровать, я присоединюсь к тебе максимум минут через пятнадцать.

Сара вылила остатки шоколада, выключила свет и пошла в свою спальню. Она села на кровать и сцепила руки на коленях, заметив, как сильно они дрожат. Роум дома. Через несколько минут он будет здесь: в ее комнате, в ее постели… Он будет заниматься с ней любовью так, словно собирается заявить на нее свои права, сделать полностью своей. А потом… Что потом? Ещё одно мучительно-манящее признание? Еще один намек на то, что его чувства к Саре стали глубже? Или будет молча держать её в объятиях, пока она не притворится, что уснула, и снова уйдет в свою одинокую кровать?

Ей стало больно дышать при этой мысли, и внезапно Сара поняла, что не переживет, если он снова покинет ее после занятий любовью. Прежде, чем она до конца поняла, что собирается сделать, Сара вскочила на ноги. Если кого и покинут после близости, то не ее. Так ей не придется смотреть, как он отворачивается и уходит. Если он не даст ей понять, что хочет большего, она просто поцелует его на ночь и спокойно вернется к себе. Даже не оглянувшись. У нее не осталось сил лежать и ждать, когда он снова разобьет ее сердце своим уходом.

Роум как раз выходил из ванной, когда Сара появилась в его комнате. Его брови взлетели от изумления.

— Не терпится? — подчеркнуто медленно произнес он, и сбросил на пол полотенце.

У Сары пересохло во рту при виде его великолепного крепкого тела.

— Да, — прошептала она, стягивая ночную рубашку.

Роум прошел мимо нее к кровати, сдвинул покрывало и протянул Саре руку. Она приняла это приглашение и шагнула в его объятия.

Да, этой ночью Роум много говорил. Как сильно хочет ее, что именно мечтает с ней сделать. Его хриплый шепот был переполнен желанием. Роум рассказал, как прекрасно ее тело, всегда готовое принять его. Поведал, что хочет погружаться в нее снова и снова, что для него значит — быть в ней. Не сказал только то, что Сара хотела услышать больше всего.

Когда огонь его страсти отбушевал, Роум обессилено растянулся рядом с Сарой. Он лежал и лениво поглаживал ее спину. Этот жест был таким собственническим! С внутренней дрожью Сара поняла, что ей надо уйти именно сейчас. Пока он чувствует удовлетворение и легкую усталость. До того, как вернутся его обычные сомнения. Сара приподнялась, чмокнула Роума и прошептала:

— Спокойной ночи.

Она выскользнула из кровати, не дожидаясь его реакции.

Роум резко открыл глаза и с изумлением увидел, что Сара схватила ночную рубашку и практически выбежала из комнаты. В уголках его рта залегли глубокие морщины. Он так сильно желал ее, терял голову во время занятий любовью… Но всегда боялся вот этого момента — когда все заканчивалось. Потому что знал, Сара тут же отдалиться, свернется клубочком и притворится спящей, чтобы дать ему спокойно уйти. Но раньше она хотя бы не возражала против объятий, и у него была возможность подольше побыть рядом с ней. Сегодня же, несмотря на то, как страстно она отзывалась на его ласки, Сара даже не обняла его. Иногда, когда в ее глазах загорался огонь, и она отчаянно прижималась к нему в любовной горячке, Роум думал, что ему, наконец, удалось достучаться до нее, что она открыла ему свою нежную и ранимую душу. Но потом она снова отталкивала его, и он оказывался в самом начале пути.

Заниматься с ней сексом было невероятно приятно… нет, даже еще лучше. Они идеально подходили друг другу, их страсть была такой жаркой, что все, испытанное Роумом до этого, меркло в сравнении. Но он чувствовал, что этого недостаточно. Ему было мало. Роум хотел, чтобы Сара стала его без остатка. Он хотел, чтобы она допустила его не только к своему телу, но и в сердце.

На Рождество Сара подарила Роуму до неприличия дорогой дизайнерский кожаный портфель. Она чуть ли не силой заставила консультанта невероятно крутого универмага заменить название марки инициалами Роума. Муж долго смеялся, когда она в красках рассказывала ему об этом приключении, а потом как бы между делом вручил маленькую коробочку, обернутую золотой бумагой. Сара открыла рот от удивления, увидев серьги с бриллиантами. Она попыталась поблагодарить Роума, но просто не нашла слов. Камни сверкали холодными искрами, каждый был не меньше карата. Щедрость подарка просто ошеломляла.

Роум улыбнулся, увидев ее реакцию. Он откинул покрывало ее золотистых волос, снял с нее старые серьги, и вдел в уши свой подарок. Сара не удержалась и дотронулась до камней.

— Как я выгляжу? — спросила она, явно нервничая, когда к ней, наконец, вернулась способность говорить.

— Сказочно, — искренне ответил Роум. — Мечтаю увидеть тебя с распущенными волосами, и чтобы из одежды на тебе были только эти бриллианты.

Сара увидела, как в его глазах разгорается желание, чувствуя, что этот жар достиг и ее тела. Щеки девушки окрасились легким румянцем. Она точно знала, что Роум получит ее, еще до того, как он потянулся к ней.

Сара удивилась, когда Роум подхватил ее на руки.

— Куда это ты направляешься? — чуть дыша, поинтересовалась она, ведь обычно они занимались любовью на диване, прямо в этой комнате.

— В кровать, — последовал короткий ответ, отчего Сара удивилась еще больше.

Когда страсть улеглась, он остался лежать сверху, наслаждаясь ощущением ее тела под собой, продлевая удовольствие. Он не позволит ей встать и уйти. Роум устроился поуютнее, чувствуя глубокое удовлетворение. Он задремал и очнулся, когда Сара попыталась найти более удобную позу.

— Я не слишком тяжелый? — прошептал Роум и прижался губами к теплой ложбинке под ухом Сары.

— Нет. — Ее голос был полон удовлетворения, и она крепче обхватила его руками. Да, она чуть дышала под его телом, но ее это не волновало. Все, что было важно в данный момент, это ощущение, что он рядом, что ему хорошо. Она хотела бы провести так всю оставшуюся жизнь.

За окном ночь сменила короткие зимние сумерки, и в комнате стало прохладнее, ведь Роум всегда включал обогреватель на минимум. Потянувшись за покрывалом, он накрыл их разгоряченные тела и снова улегся на Сару, положив голову на ее грудь.

Устраиваясь, он неторопливо целовал ее соски и чувствительные местечки около груди. Потом накрыл одну грудь ладонью, тихо вздохнул и закрыл глаза, засыпая. Сара запустила пальцы в его темные волосы, потом медленно провела по крепкой шее и широким плечам, ощущая под рукой тепло кожи и стальные мышцы. На нее снизошло спокойствие. Чувствуя, что под этим телом она в полной безопасности, Сара тоже уснула.

Роум разбудил ее, когда пришла пора позднего обеда. Сонными глазами, полными удовлетворения, он наблюдал, как она пыталась разобраться с раскиданной по комнате одеждой, сорванной им в пылу страсти. Сара была прекрасна первобытной красотой: сверкающие бриллианты, струящиеся по гладкой спине волосы… Если бы они жили в более дикие времена, ей бы поклонялись только за их цвет: невероятно бледное золото, сверкающее белыми искрами. Роум часто задавался вопросом, не осветляет ли она их. Все сомнения развеялись, когда он впервые увидел ее обнаженной. Его жена. Чувство глубокого удовлетворения наполнило его при этой мысли.

Где-то в середине февраля Сара простудилась и никак не могла выздороветь. Она ходила с заложенным носом, ее клонило в сон и все раздражало. Роум пытался уговорить ее остаться дома и нормально подлечиться, но как раз в это время дети Эрики слегли с гриппом, и кроме Сары некому было открывать магазинчик. Поэтому ей пришлось ходить на работу, несмотря на слабость и ломоту. Роуму предстояла очередная командировка — на этот раз на две недели. Прощаясь, он хмуро оглядел ее бледное лицо и поцеловал:

— Береги себя, одевайся потеплее. Я обязательно позвоню вечером, чтобы узнать, как ты себя чувствуешь.

— Со мной все будет хорошо, — уверила его Сара, раздражаясь, услышав свой хриплый голос, — и не целуй меня, а то заразишься.

— Зараза к заразе не пристает, — отшутился Роум и поцеловал ее еще раз, потом обнял и погладил по спине. — Бедняжка. Как бы я хотел остаться с тобой!

— Я тоже хочу, — проворчала Сара. Если бы не простуда, она никогда не призналась бы в этом. — На самом деле, сегодня я чувствую себя лучше. И усталость немного отступила.

— Может, ты, наконец, пошла на поправку? — Он окинул ее пристальным взглядом. — Давно пора. Если завтра тебе не станет лучше, отправляйся к доктору. Это приказ.

— Есть, сэр! — живо ответила Сара, чем заслужила шлепок по попе.

Он сдержал обещание и позвонил вечером. В тот день Сара закрыла магазин раньше обычного, когда холодный дождь перешел в мокрый снег. Ей совершенно не хотелось пересиживать непогоду на работе. Вот почему у Сары было достаточно времени, чтобы понежиться в горячей ванне. Пар от воды благотворно повлиял на нее, насморк почти исчез, и она почувствовала себя намного лучше. Поэтому-то во время их разговора ее голос звучал почти нормально.

Тем не менее, на следующее утро Сара проснулась с ужасной головной болью, а тело болело так, словно кто-то долго бил ее молотком. Горло горело, от одной мысли о еде скручивало живот.

— Просто великолепно, — призналась она мутному отражению в зеркале. — У меня грипп.

Заболеть гриппом — хуже не придумаешь. Кости ломило от высокой температуры, но каждый раз, когда она пробовала принять жаропонижающее, ее желудок протестовал. Сара сделала себе горячий чай, но не помогло. Попыталась выпить прохладного лимонада, это тоже не сработало. От молока ей стало только хуже. Сара хотела поесть желе, но уже после второго кусочка почувствовала рвотные позывы. Сдавшись, она набрала в пакет лед и залезла в теплую ванну, где приложила его ко лбу. Вода казалась холодной, таким разгоряченным было ее тело.

Тут ее забило в ознобе с такой силой, что Сара еле нашла в себе силы вылезти из ванной. Девушка решила на этот раз остаться дома, поэтому залезла в кровать. Когда ее колотило от холода, она накрывалась покрывалом, но, почувствовав, что становится жарко, сразу его откидывала. Сара думала, что не сможет заснуть — так сильно у нее болела голова, однако провалилась в глубокий сон и проснулась только, когда рядом зазвонил телефон.

— Сара? — голос Марси был полон тревоги. — Слава Богу! Мне только что звонил Дерек, сказал, что магазин закрыт. Он испугался, что с тобой что-то произошло.

— Он угадал, — угрюмо прокаркала в трубку Сара. — У меня грипп. Извини, я должна была позвонить утром и предупредить Дерека.

— Не бери в голову. Я перезвоню ему, скажу, что с тобой все в порядке и сразу поднимусь к тебе.

— Я скоро поправлюсь, а вот ты можешь заразиться… — начала было Сара, но Марси уже повесила трубку.

— Я слишком молода, чтобы умереть, — проворчала она, почувствовав слабость и боль, когда вылезла из кровати, чтобы открыть дверь к приходу Марси. — Ну почему она должна навестить меня именно сегодня? Разве нельзя было подождать еще денек? Может, завтра я как раз буду готова отдать Богу душу.

Сара шла так, словно у нее жесточайшее похмелье. Она обеими руками обхватила голову, будто боялась, что та вот-вот отвалится. Хотя, сказать по правде, дело обстояло совсем наоборот: голова так раскалывалась, что девушка была совсем не против от нее избавиться. Каждый шаг был сущей пыткой. У нее даже глаза болели.

Сара открыла дверь и поползла на кухню, раздумывая, а не поесть ли еще немного желе. Она открыла холодильник, посмотрела на трясущуюся зеленую массу и захлопнула дверцу. Ни за что она не возьмет в рот то, что может двигаться.

Открылась входная дверь, и послышался голос Марси:

— Ты где?

— Здесь, — прохрипела Сара. — Ну, правда, Марси, не стоит. Подумай о себе. Уходи, ради Бога.

— У меня прививка от гриппа, — ответила Марси, заходя в кухню. — Бог ты мой, выглядишь просто ужасно!

— Значит, выгляжу так же, как себя чувствую. Умираю от голода! Но стоит мне только взглянуть на что-нибудь съедобное, как меня начинает тошнить.

— Крекеры, — отрезала Марси. — Или соленья. Есть у тебя что-то подобное?

— Не знаю, — простонала Сара.

— А где они могут быть?

— Где-то там, — Сара указала на самый высокий шкаф.

— Лучше б они там были, — проворчала Марси, подтаскивая к нему стул, чтобы дотянуться до верхней полки. Она достала коробку с печеньем, вытащила оттуда упаковку крекеров, а остальное вернула в шкаф.

— Попробуем то, что каждый доктор советует беременным женщинам, мающимся от токсикоза: некрепкий чай и пресные крекеры. Думаешь, сможешь впихнуть в себя это?

— Сомневаюсь, но давай рискнем.

Марси помогла Саре вернуться в спальню, положила ей на лоб смоченное в холодной воде полотенце и засунула в рот градусник. Вернувшись через несколько минут с чашкой чая и единственным крекером на салфетке, она проверила температуру. Ее брови поползли вверх при виде результата:

— Да уж, у тебя определенно жар.

Сара села, откусила немного от крекера и долго жевала, боясь проглотить даже маленький кусочек. Чай оказался вкусным, кроме того, он смочил ее пересохшее горло. Так что на какое-то мгновение Сара почувствовала себя лучше. Но тут у нее скрутило живот, и она выскочила из постели.

— Не сработало, — прошептала она и вылетела из комнаты.

Чуть позже зашел Дерек.

— Да что это со всеми? Почему вы так хотите заболеть гриппом? Я заразная! — громко застонала Сара.

— Я никогда не болею, — невозмутимо ответил Дерек.

Ну конечно. Разве микробы или вирусы посмеют даже коснуться этого совершенного тела?

На следующий день Марси хотела позвонить Роуму, но Сара запретила ей даже думать об этом. Да и чем он мог помочь, когда их разделяют тысячи километров? Он только начнет переживать.

Марси волновалась, потому что температура у Сары стала еще выше, к тому же появился чудовищный кашель. Есть она тоже все еще не могла. Марси обтирала ее холодной водой, чтобы сбить жар, но Саре становилось только хуже. В итоге, Марси провела ночь на полу около кровати Сары, прислушиваясь к ее хриплому прерывистому дыханию и громкому кашлю, чтобы в случае чего отвезти подругу в больницу.

На третью ночь позвонил Роум. Марси схватила трубку после первого же звонка, потому что Сара страдала даже от малейшего шума.

— Ты как раз вовремя, Роум Мэттьюз! — взорвалась она. — Жена при смерти, и прошло целых три дня, прежде чем ты соизволил поинтересоваться ее самочувствием!

На том конце провода целых три секунды была тишина, потом Роум рявкнул:

— Что?! Что с Сарой?

— Она говорит, что это грипп, но я боюсь, что это перешло в воспаление легких. У нее жар, она уже три дня не держала во рту и маковой росинки, а когда кашляет, такое впечатление, что кто-то стучит в огромный барабан. Я не могу уговорить ее показаться доктору. Она просто лежит и твердит, что ей просто нужно время. Черт возьми, Роум, срочно возвращайся!

— Вылетаю первым же рейсом!

— Я все слышала, — слабо прошелестела Сара, когда Марси вернулась в спальню. — У меня нет воспаления легких. Просто кашель.

— Даже если тебе это не нравится, Роум едет домой. И когда он вернется, тебе придется взяться за свое лечение, вместо того, чтобы лежать вот так и поддаваться болезни.

— Он возвращается? — переспросила Сара и ее глаза засветились от радости, несмотря на то, что чувствовала она себя отвратительно.

— Ну, конечно же, он едет домой. Сказал, что вылетает на первом же самолете.

Сара почувствовала угрызения совести:

— О, нет! У него же столько запланировано! Нельзя бросать дела вот так.

— Дела подождут, — мрачно парировала Марси.

«Роум точно не будет в восторге, от того, что пришлось все бросить и лететь домой!», — угрюмо подумала Сара. Да, она заболела, но все не так уж и серьезно. Конечно, ухаживать за ней, скорее, должен Роум, а не Марси, у той были свои заботы, требующие внимания.

— Марси, если тебе нужно работать, иди. Ничего не случится, если я побуду одна, предложила Сара.

Марси кинула на нее скептический взгляд:

— Ну, конечно же, ничего не случится. Ты так слаба, что даже не можешь дойти до ванной без посторонней помощи. Слушай, прекращай уже переживать, что причиняешь какие-то неудобства. Позволь просто позаботиться о тебе. Ты не в коем случае не обуза, ты действительно серьезно заболела. Никто не станет думать о тебе хуже из-за того, что ты подцепила вирус.

Но Сара не хотела прислушиваться к доводам подруги. Она опять беспокойно заерзала на кровати, ее мышцы и кости ломило от поднимающейся температуры. Заметив это, Марси снова принялась обтирать ее влажной губкой.

Из-за лихорадки Сара чувствовала себя сбитой с толку. Время двигалось причудливыми скачками: то несколько секунд тянулись почти бесконечно, потом совершенно внезапно целые часы пролетали в мгновение ока. Как-то она очнулась и увидела, что рядом с кроватью сидит Дерек и что-то читает. Сара слабо поинтересовалась:

— А почему ты не в школе?

Он оторвал взгляд от книги:

— Потому что сейчас три часа ночи и сегодня суббота. Я заварил чай, хочешь?

Она громко застонала, потому что уже три дня пыталась выпить хоть капельку, но желудок отторгал любую жидкость. Ее так замучала жажда, что она чувствовала себя просто иссушенной. Поэтому Сара согласилась:

— Да, пожалуй.

Он налил в чашку самую малость, и Сара выпила все до последней капли:

— А можно еще?

— Пока нет. Если в течение ближайшего получаса тебя не вырвет, дам еще глоток. Я читал, как протекает это заболевание, — ответил парень.

Что ж, это многое объясняло. Именно метод Дерека сработал, хотя Марси безуспешно пыталась напоить ее чаем вот уже три дня. Желудок Сары пару раз скрутило, но он принял напиток, и девушка погрузилась в сон прежде, чем Дерек успел дать ей следующую порцию.

В следующий раз она очнулась через несколько часов, и увидела, что на краю кровати сидит мрачный Роум. Он потрогал ее лоб, чтобы проверить температуру.

— Знаешь, ты можешь заразиться, — пробормотала Сара, чувствуя, что надо предупредить его. Но Роум явно собирался следовать общей тенденции и проигнорировать ее слова.

— Я никогда не болею, — рассеянно ответил он, и Сара раздраженно фыркнула.

— И ты туда же! Да меня тошнит при виде вас, так и пышущих здоровьем. Дерек тоже никогда не болеет. У Марси прививка от гриппа. Подозреваю, что во всем Далласе одна я и болею!

— На самом деле, объявили об эпидемии гриппа, — сообщил Роум, отмечая про себя, что Сара стала очень капризной. Ее кожа была сухой и горячей, волосы тусклыми и безжизненными, а под лишенными блеска глазами залегли тени.

Роум поднес к ее губам чашку:

— На, попей.

Освежающий напиток оказался очень вкусным, и Сара выпила все.

— Что это?

— Мятный чай. Дерек заварил.

Ужасно болела спина, поэтому Сара повернулась набок, вздрагивая при каждом движении.

— Мне так жаль, что Марси заставила тебя вернуться. У меня, правда, обыкновенная простуда, а не воспаление легких, как она утверждает. Кроме того, мне кажется, я иду на поправку.

— Ты все еще не в лучшей форме, и я сам хочу быть рядом. — Он потер ее спину, чтобы снять напряжение, хотя Сара даже не намекнула, что та болит. Вскоре девушка снова заснула.

Сара спала почти все время, а когда просыпалась, была вялой и капризной. Температура постоянно скакала, а когда достигла наивысшей отметки, Сара впала в забытье. Роум раздел ее и искупал в прохладной воде. Когда девушка немного пришла в себя, он рискнул дать ей аспирин. Где-то час она чувствовала себя получше и даже смогла посидеть в кресле, пока Роум перестилал постель. Он дал ей поесть крекеров и налил еще немного мятного чая. Потом Сара опять провалилась в сон.

Роум сидел рядом пока не почувствовал, что вот-вот заснет сам. Он даже не думал оставлять Сару одну. И не стал ложиться на полу из-за страха, что проспит, если вдруг ей станет хуже. Не задумываясь, он разделся и лег рядом с женой, обняв ее одной рукой, чтобы сразу очнуться, если та начнет метаться.

Той ночью, пытаясь найти более удобное положения для своего ноющего тела, она просыпалась и будила его еще пару раз. А когда у нее начался приступ кашля, Роум аж вздрогнул от этого ужасного грудного звука. Не удивительно, что Марси была так взволнована!

— Да я в полном порядке! — вызывающе говорила Сара, и бледное заостренное лицо выдавало степень ее раздражения.

Приложив ладонь к щеке жены, Роум почувствовал, что у той снова поднялась температура, но промолчал, чтобы не злить ее еще больше. Сара буквально испепелила его взглядом:

— Как же я ненавижу болеть!

— Я понимаю, — пытался утешить ее Роум.

— Да еще ты спишь в моей кровати, — обвиняющим тоном продолжила она. — Значит, ты врал. А ведь говорил, что не можешь находиться в одной постели с женщиной. Я всегда мечтала, чтобы ты спал рядом со мной, но нет, ты каждый раз уходил. Ну почему ты решил изменить своему правилу именно сейчас, когда я совершенно разобрана и не настроена на глупости?

Роум не сдержался и ухмыльнулся. Он поднес к ее губам чашку с чаем и держал, пока Сара жадно пила.

— Думаю, я просто не смог найти более подходящего времени. Боже, как же ты пожалеешь об этих словах, когда поправишься!

— Знаю, — согласилась она, насупившись. — Но все равно это правда. Роум, ну когда я уже выздоровею? Я так устала, что у меня все болит: ноги, спина, шея, голова… а еще горло, живот и глаза. Да что там, у меня даже кожа болит! Я больше не вынесу!

— Не знаю, милая. Может, завтра. Хочешь, я помассирую тебе спинку?

— Да, — тут же согласилась она. — И ноги. Мне от этого сразу становится лучше.

Роум стянул ее ночную рубашку и помог перевернуться на живот. Он нежно разминал ее затекшие мышцы, не преминув кинуть восхищенный взгляд на плавные изгибы ее тела, которое, несмотря на болезненную худобу, оставалось для него прекрасным. Длинные ноги Сары были просто сказкой наяву: такие стройные и прямые, великолепной формы. Ее точеная попа, казалось, была создана, чтобы сводить мужчин с ума. Роум положил ладонь на нежную ягодицу, и Сара, несмотря на плохое самочувствие, не удержалась от улыбки:

— Как же я люблю это. Обожаю твои прикосновения. Когда мне станет лучше, займемся любовью?

— Можешь не сомневаться, — чуть слышно ответил Роум. Он снова начал массировать ее спину, чувствуя прямо под кожей хрупкие косточки.

— Я так много лет хотела тебя, — слова звучали приглушенно, потому что Сара уткнулась в подушку, но Роум все равно разобрал их и застыл на секунду. — Приходилось делать вид, что я тебя еле выношу, чтобы Диана не догадалась.

— Что ж, у тебя это получалось просто превосходно, — печально произнес Роум. — Я тоже остался в неведении. И как долго это продолжалось?

— С той минуты, когда я впервые тебя увидела. — Сара зевнула и закрыла глаза.

— Значит, мы квиты.

Сара улыбнулась и погрузилась в сон. Он не стал будить ее, чтобы надеть ночную рубашку, а просто натянул повыше покрывало, выключил свет и устроился рядом. Роум лежал в темноте и улыбался. Ему было невыносимо видеть ее в таком состоянии, но во время болезни Сара рассказала много интересного. Если бы ее сознание не было затуманено жаром, она не открылась бы ему, даже под угрозой четвертования. Роум знал, что не забудет ее слова. И надеялся, что память не подведет и его жену.