Река на асфальте

Действующие лица:

Ричард.

Канифоль.

Канифоль (улыбаясь). Привет…

Ричард. Ты?!

Канифоль. Я…

Ричард. Привет… Тебя не узнать в платье.

Канифоль (тяжело вздыхая). Ну ты даешь! Вчера только познакомились, а он не узнает… (Заглядывает в комнату через плечо Ричарда.) Мы так и будем здесь торчать? Пригласил женщину и держит ее на пороге…

Ричард. Прошу прощения… Проходи, пожалуйста. (Отступает в сторону.)

Канифоль проходит в комнату, останавливается и оглядывается вокруг. На ее лице появляется растерянная улыбка.

(Подходит к ней.) Давит?

Канифоль. А?

Ричард. На всех, кто сюда приходит в первый раз, квартира давит.

Канифоль. Класс… Потрясно… (Зачарованно оглядывает квартиру, потом делает два шага и наступает на ковер.)

Ричард садится в кресло и наблюдает за ней.

Вот это ковер!.. (Садится, гладит ворс.) До самых щиколоток… Если у меня когда-нибудь будет своя квартира, то первым делом я куплю ковер, точно такой же, только красный!.. Какой мягкий… Моя страсть ковры…

Ричард. Как ты сюда прошла?

Канифоль (не переставая гладить ковер.) Что?

Ричард. Там же консьержка, тетя Даша…

Канифоль. А, эта крашеная ведьма.

Ричард. Почему — ведьма?

Канифоль. Она там, кажется, в обморок свалилась.

Ричард. Как это?

Канифоль. Она меня не пускала, ну я ей сказала пару теплых…

Ричард (вскакивая). Ты что?!

Канифоль. А что?.. У нее, знаешь, так смешно щека задергалась!

Ричард начинает быстро ходить по комнате.

Ты чего так засуетился-то? Очухается…

Ричард (останавливаясь). Подожди меня здесь, слышишь, подожди!

Канифоль. Ну хорошо, хорошо…

Ричард. Только никуда не уходи!

Канифоль. Я и не собираюсь… Я только что пришла.

Ричард выходит. Канифоль встает, рассматривает картины, потом открывает холодильник, что-то вытаскивает из него, нюхает, ставит обратно, подходит к зеркалу, берет расческу, — начинает причесываться. Возвращается Ричард. Канифоль видит его в отражении.

Ничего, что я твою расческу взяла?

Ричард. Это не моя.

Канифоль. А чья?

Ричард. Мамина.

Канифоль. А где она?

Ричард. Не знаю.

Канифоль. На работе?

Ричард. Пришлось ей пять рублей дать, а то она в милицию уже хотела заявить.

Канифоль. Это кому?

Ричард. Консьержке.

Канифоль (оборачиваясь). Ты что — дурак?!

Ричард. Почему?

Канифоль. Ты дал этой тетке пятерку?.. Да ты знаешь, как можно кутнуть на пятерку!.. (Идет к двери.) Да пусть заявляет куда хочет.

Ричард. Ты куда?

Канифоль. Я ей сейчас такое устрою, что она мне еще свою пятерку приплатит.

Ричард (хватая ее за руку). Подожди!

Канифоль. Ты чего хватаешься?

Ричард. Бог с ней, с пятеркой…

Пауза.

Канифоль. Как хочешь… Ты ненормальный… Швыряется деньгами… Твоя мама блондинка?

Ричард. Откуда ты знаешь?

Канифоль. Волос белый с расчески сняла. А ты шатен — наверное, у тебя папа темненький?

Ричард. Мы же договорились, что ты сначала позвонишь.

Канифоль. Я сегодня техникум прогуливаю. Мимо твоего дома проходила…

Ричард. Надо было позвонить, я бы тебя встретил.

Канифоль. Какая разница?

Ричард. Скандала бы не было…

Канифоль. Скажи, вот я, например, хочу в туалет, а ни дверей, ни стен нет, что делать?

Ричард. Это отец все перегородки в квартире сломал. Раньше это была обыкновенная трехкомнатная квартира…

Канифоль. Я понимаю, мне даже нравится так, но если нужно в туалет, а ты со всех сторон просматриваешься, как в поле, то что?..

Ричард (смущенно). Есть ширма… Сейчас я ее поставлю и…

Канифоль. Ставь.

Ричард берет стоящую у стены ширму и расставляет ее вокруг туалета.

У тебя есть какая-нибудь музыка?

Ричард. Наверное.

Канифоль. Поставь что-нибудь хорошенькое и погромче… (Заходит за ширму.)

Ричард подходит к магнитофону, вытаскивает кассету, ставит другую, выдергивает провод от наушников и включает магнитофон.

(Сквозь музыку, из-за ширмы.) А кто рисовал картины?

Ричард (сидя в кресле). Какие?

Канифоль. Которые на стене.

Ричард. Отец.

Канифоль. Он художник?

Ричард. Да.

Канифоль. Что?

Ричард. Да.

Канифоль. Не слышу!

Ричард (кричит). Да-а!

Канифоль. Вот девчонки ахнут, когда я расскажу им про твою квартиру… Хотя они не поверят… Слушай, а можно я их к тебе в гости приведу?.. «А твой отец меня нарисует? Я хорошо получаюсь, у меня лицо фотогеничное… Не слышу!

Ричард. Ты можешь помолчать, когда в туалете сидишь?

Канифоль (выходя из-за ширмы). Я все. (Моет руки.) Какое полотенце?

Ричард. С цветочками.

Канифоль (вытирая руки). Три двадцать стоит. Я такое тоже купила… Китайское… Можно музыку потише сделать. (Ричард убавляет громкость). Ну, что будем делать?

Ричард. Не знаю.

Канифоль. Вот это номер, пригласил даму в гости, а развлечений не придумал!

Ричард. Ну, хочешь, чаю попьем?

Канифоль. Чаю?.. Ну, давай чаю.

Ричард зажигает под чайником газ.

Я крепкий люблю. (Подходит к зеркалу, берет со столика флакон лака.) Эй, как тебя там?.. Слушай, мы даже с тобой не познакомились как следует!

Ричард. В смысле?

Канифоль. Мы имени друг друга не знаем.

Ричард. Меня зовут Ричард.

Канифоль. Слушай, Ричард, можно я покрашу ногти?.. Я думаю, твоя мама не обидится?

Ричард. Не обидится, пожалуйста, крась.

Канифоль. А смывка есть?

Ричард. Не понял.

Канифоль. Ну, ацетон, чтобы старый лак смывать.

Ричард. А… Наверное, там же должен быть.

Канифоль (перебирая флаконы). Это не то, это не он, не то… (Нюхает один из флаконов.) Он…

Ричард. Я всегда сидел рядом с матерью, когда она ногти красила… Люблю запах ацетона и лака.

Канифоль. Ну садись рядом.

Ричард. Чайник кипит. (Идет, выключает газ. Достает чашки, ставит их на стол.) А твое имя как?

Канифоль (сосредоточившись на покраске ногтей). Зови меня просто Канифоль.

Ричард. Редкое имя.

Канифоль. Это не имя, а прозвище. Черт!.. Не отвлекай меня… Я покрашу два раза?

Ричард (достает печенье). Крась… А почему Канифоль?

Канифоль. А я в детстве в радиокружок ходила. Мне нравилось, как под паяльником канифоль плавится… Сколько я ее тогда извела… Пропасть!.. А еще я, когда влюбляюсь, словно канифоль, плавлюсь от любви.

Ричард. Давай чай пить.

Канифоль. Сейчас, ногти просохнут… (Садится за стол, помахивая руками.)

Ричард. Тебе сколько сахару класть?

Канифоль. Я без сахара пью.

Ричард. У меня из сладкого только печенье.

Канифоль. А… Я сладкое не очень…

Ричард. Может, ты есть хочешь?

Канифоль. Есть?.. Пожалуй, что хочу.

Ричард (открывает холодильник). А ты часто влюбляешься?

Канифоль. Через день.

Ричард. Шпроты будешь? Могу и яичницу поджарить.

Канифоль. Давай яичницу.

Ричард. А я еще ни разу.

Канифоль. Чего?

Ричард. Ну, не влюблялся… Тебе из скольких яиц?

Канифоль. Из двух… А я нет, как красивого увижу — так сразу по уши.

Ричард (ставит на плиту сковороду, разбивает яйца). Ты пока чай пей, а то остынет.

Канифоль. Ага… Неужели ни разу за всю жизнь не влюбился?

Ричард. Ни разу.

Канифоль. А тебе сколько лет?

Ричард. Через месяц семнадцать. В этом году школу кончаю.

Канифоль. Снимай сковородку.

Ричард. Еще не дожарилась.

Канифоль. Снимай, я люблю с соплями.

Ричард выключает газ, вываливает яичницу на тарелку.

Первый раз я влюбилась во втором классе и ушла к нему жить.

Ричард. Как это? (Ставит перед Канифолью тарелку.)

Канифоль. Собрала игрушки и была такова.

Ричард. А твои родители?

Канифоль. А чего родители… Мать не знала, куда я делась, а его родителям я не признавалась, где живу, вот им и пришлось оставить меня ночевать. На следующий день они узнали у учительницы, чья я, и водворили под родную крышу. Ох, и выпорола меня тогда мать!

Ричард. А потом что?

Канифоль. Все! На том и кончилась моя семейная жизнь… Вот только я не могу понять, что там на картинах нарисовано… Квадраты какие-то…

Ричард. Это направление такое, абстракционизм называется.

Канифоль. Вот когда лицо нарисовано, я понимаю. (Показывает рукой на картину.) Как на той.

Ричард. Это мой отец. Автопортрет.

Канифоль. Видишь, я отгадала, что он темненький.

Пауза.

Ричард. А почему ты меня вчера на танцах пригласила? Тебе же красивые нравятся.

Канифоль. А кто тебе сказал, что ты некрасивый?

Ричард. Мне всегда так казалось.

Канифоль. А мне надоели красивые… Но ты симпатичный… А как ты попал на нашу дискотеку?

Ричард. Проходил мимо техникума, услышал музыку и зашел.

Канифоль. А ты знаешь, что наши ребята хотели тебя побить?

Ричард. За что?

Канифоль. Я самой красивой в техникуме считаюсь.

Ричард. Правда?

Канифоль. У меня очень красивый разрез глаз и чувственный рот, так все говорят. И вообще, у меня фигура стройная. А?.. Ой, прямо на платье капнула… (Встает.)

Ричард. Ты солью посыпь.

Канифоль. Ага. (Посыпает пятно солью, выпрямляется.) Ну как, стройная у меня фигура?

Ричард пожимает плечами.

У тебя — что, глаз нет? Бедра не узкие и не широкие. (Показывает на грудь.) И здесь все в порядке… А ты все время со мной танцевал… А знаешь, как они жестоко бьют? Ногами, по всем местам. Это я тебя спасла.

Ричард. Зачем?

Канифоль. Ты что, дурак? В больнице бы сейчас лежал.

Ричард. Ты знаешь, меня никогда не били.

Канифоль. Ты такой сильный?

Ричард (улыбаясь). Да нет. Я вообще никогда не дрался.

Канифоль. Как? Ни разу за всю жизнь?

Ричард. Ни разу. А что, это плохо?

Канифоль (убежденно). Плохо.

Ричард. Почему?

Канифоль. Потому что ты мужчина… А если твою девушку будут насиловать, то как ты ее спасешь?

Ричард. У меня нет девушки.

Канифоль. Ну вот меня ты пойдешь провожать, а из-за угла шпана, хвать меня — ив кусты… Что ты делать будешь?

Ричард. Не знаю, но что-нибудь сделаю.

Канифоль. Пока ты будешь раздумывать, меня уже изнасилуют, да и тебе голову пробьют… Обещай мне, что в ближайшее время ты подерешься!

Ричард. Обещаю.

Канифоль. Только не с салагой каким-нибудь, а так, чтобы по-настоящему.

Ричард. А если меня сильно изобьют?

Канифоль. В следующий раз крепче будешь!

Кончается музыка.

Переставь кассету.

Ричард. Хорошо. (Идет к магнитофону, переставляет кассету.)

Канифоль. Скучный ты какой-то… Вон я у тебя уже целый час, а мы ничего не делаем… Так и день пройдет.

Ричард включает магнитофон.

Ой! Это моя любимая! (Вскакивает, начинает кружиться под музыку.) Ты знаешь, я могу слушать ее десять раз подряд! (Спотыкается. Снимает туфли, кружится на ковре, не попадая в такт музыке. Но не замечает этого и продолжает самозабвенно танцевать.) Хорошо у меня получается?

Ричард. Ничего…

Канифоль. Ты знаешь, я раньше ходила в кружок бальных танцев, но потом мне это надоело. Станок делать. После него кости болят… Да и времени кружок много отнимал… (Останавливается.) Ну чего ты такой квелый?

Ричард. Не знаю.

Канифоль. Ты попрыгай, у тебя сразу настроение поднимется. Я всегда так делаю, когда мне грустно;?

Ричард пожимает плечами.

Ну вот и хорошо. (Начинает танцевать.)

Постепенно в танец включается и Ричард. Они выплясывают нечто невообразимое. Наконец музыка кончается.

(Вытирая со лба пот, подходит к столу.) Фу, здорово сплясали! А? (Садится, но Ричард неожиданно выдергивает из-под нее стул, девушка падает и смотрит на Ричарда ошалевшими глазами.)

Ричард. Я…

Канифоль. Ты что — дурак?!

Ричард. Я не хотел…

Канифоль. Нет, ты мне скажи, ты идиот?!

Ричард (испуганно). Честное слово, случайно… Как-то руки…

Канифоль (вставая). Ну кретин! (Идет к выходу.)

Ричард. Ей-богу, я не нарочно!.. (Идет за Канифолью.) Подожди!

Канифоль. Да пошел ты…

Ричард. Пожалуйста, не уходи! (Берет ее за руку.)

Канифоль. Опять хватаешься!

Ричард. Я, честное слово, не хотел, руки как-то сами вытащили стул… Я так рад, что ты пришла… Не уходи… (Отпускает руку.)

Канифоль (испытующе смотрит на Ричарда, потом трет ушибленную ногу). Ну вот, колготки порвала… (Хнычет.) Вот так всегда… Только вчера купила… Какая дыра… Ну отвернись, чего смотришь!.. Что теперь делать?..

Ричард. Новые надо…

Канифоль. Да?.. А где я деньги возьму?.. Только вчера у матери десятку вытащила…

Ричард. Как это — вытащила?

Канифоль. Чего — как, чего — как!.. Как они к платью подходили…

Ричард. Ты что — украла?

Канифоль. Почему украла? Просто взяла… Она все равно подумает, что потеряла… У тебя хоть нитка с иголкой есть?

Ричард. Все равно получается, что ты украла.

Канифоль. Да дура она! Ей деньги не нужны… Куда ей их тратить… Ну есть у тебя иголка?

Ричард. По-моему, это нехорошо.

Канифоль. Слушай, если ты будешь нудеть, я уйду!

Ричард. Ладно, не буду… Есть иголка и нитка.

Канифоль. Ну давай тогда.

Ричард (достает иголку и нитку). Держи.

Канифоль берет иголку. Она так озабочена дыркой, что снимает колготки, не обращая внимания на Ричарда. Ричард отворачивается. Канифоль принимается штопать колготки, потом отшвыривает их.

Ты чего?

Канифоль. Не буду я ходить со штопкой на самом видном месте!.. День испорчен…

Пауза.

Ричард (доставая из кармана десятку). Возьми.

Канифоль. Ой… Это мне?

Ричард кивает головой.

Слушай… (Улыбается.) Спасибо тебе… (Берет деньги.) Вот здорово!.. Но этого много на колготки.

Ричард. Купи две пары.

Канифоль. Ура!.. Я куплю одни бордовые, взамен этих, а другие… Голубые. Нет, зеленые… Сейчас зеленый цвет в моде. У нас все девчонки накупили зеленых колготок… Слушай, хочешь стать моим парнем?

Ричард. Не знаю.

Канифоль. А чего? Я, честное слово, считаюсь в техникуме самой красивой. Или я тебе не нравлюсь?

Ричард. Нет, почему же…

Канифоль. Давай я тебя поцелую.

Ричард. Давай. (Подходит к Канифоли, она целует его в щеку.)

Канифоль. Ну так чем же мы все-таки будем развлекаться?

Ричард. Хочешь, я тебе слайды покажу?

Канифоль. Слайды?

Ричард. Ты любишь кошек?

Канифоль. Люблю.

Ричард. Тогда садись… Вот сюда. (Показывает на кресло.) Я сейчас… (Подходит к шкафу, достает из него проектор и коробку со слайдами.) Может, выключить музыку?

Канифоль. Не мешает.

Ричард (ставит проектор, направив его на белую стену.) Гашу свет. (Идет и гасит свет. Возвращается, вставляет слайд.)

На стене появляется кошачья морда.

Канифоль. Ой, какая симпатичная!..

Ричард. Это наша кошка. Но она умерла два года назад… Это была интересная кошка. За всю свою жизнь она ни разу не мяукнула.

Канифоль. Может, она была глухонемая? Знаешь, есть люди, которые от рождения ничего не слышат, а поэтому не говорят. Может, и она так?

Ричард. Нет, просто это была очень умная и странная кошка.

Канифоль. Почему — странная?

Ричард. Потому что она питалась только одним молоком.

Канифоль. Ну, в этом ничего странного нет, все кошки любят молоко.

Ричард. Я все думаю: как она догадалась про молоко?.. Она пила его по пять литров в день… (Меняет слайд.)

Появляется лицо мужчины.

Канифоль (смеется). Это тоже кошка?

Ричард. Нет, это мой отец…

Неожиданно музыка прерывается и раздается детский голос.

Голос. Сегодня я проснулся ночью…

Ричард вскакивает и выключает магнитофон.

Канифоль. Почему?

Ричард. Там дальше сплошная ерунда.

Канифоль. А чей это голос?

Ричард. Мой.

Канифоль. А почему такой тоненький?

Ричард. Потому что, когда я записывался, мне было тринадцать лет.

Канифоль. Слушай, как интересно! Давай послушаем!

Ричард. Нет. Будем слайды смотреть.

Канифоль. Давай слайды смотреть и слушать!

Ричард. Нет.

Канифоль. А я говорю — да. Иначе уйду, с тобой скучно!

Ричард. Хорошо, я включу, только не уходи. (Включает магнитофон.) Голос…Еще светит на небе луна. Она бледная, словно в дымке. Наверное, сегодня погода будет плохая. Но мне все равно, потому что сегодня мой день рождения. Мне исполняется тринадцать лет.

Дальше слышится шипение ленты и какие-то шорохи.

Канифоль. Все?

Ричард (шепотом). Нет. Это я пошел смотреть на подарки. Их всегда клали ночью в гостиной, под стол…

Голос. Я прокрался в столовую и увидел стоящего возле окна отца. Он стоял, скрестив на груди руки, и смотрел в окно. Я тихонько, чтобы его не потревожить, залез под стол и достал свертки с подарками. Но у меня тихо не получилось, что-то звякнуло в пакете, и отец повернулся ко мне. Я думал, что он рассмеется, обнаружив меня, но он только как-то рассеянно посмотрел в мою сторону, потом отвернулся и оцепенел…

Слышится шипение.

Ричард (шепотом). Тебе не страшно?

Канифоль (тоже шепотом). А почему мне должно быть страшно? Вот еще глупости…

Ричард. Да нет, я так просто…

Голос. …я прокрался в свою комнату, включил маленький свет и стал рассматривать подарки. В одном свертке был большой танк с радиоуправлением и шерстяная кошечка, такая мягкая на ощупь, как живая. В другом были всякие мелочи типа инструментов для столярного дела, а в самом большом…

Ричард вскакивает и выключает магнитофон.

Канифоль. Зачем ты выключил на самом интересном!

Ричард. Все, хватит! (Идет, включает свет; дрожит, возбужденно теребит пальцы на руках.) Тебе не страшно?

Канифоль. Нет, ты в самом деле странный! Почему мне должно быть страшно?

Ричард. В самом деле, давай развлекаться! Надо что-нибудь придумать особенное!..

Канифоль. Так что тебе там подарили?

Ричард. Да бог с ними, с подарками, ерунду какую-то, уже не помню!.. Давай развлекаться, ты же хотела!

Канифоль. Слушай, у тебя спиртное есть?

Ричард. Не знаю, надо посмотреть…

Канифоль. А чего ты дрожишь, припадочный, что ли?

Ричард. Почему ты так решила?

Канифоль. А у меня сосед припадочный. Он сначала тоже начинал дрожать, а потом падал и в конвульсиях бился… Пена изо рта… Эпилепсия называется…

Ричард. Нет, я не припадочный… (Идет, открывает шкаф, роется в нем.) Здесь нет… Канифоль. А там?

Ричард. Там постельное белье… Да вряд ли, у нас никто не пил.

Канифоль открывает какой-то настенный шкафчик.

Там тоже нет, там всякий инструмент.

Канифоль (достает из шкафчика металлическую банку.) Вот это да!.. У тебя такое сокровище в шкафу, а ты молчишь!

Ричард. Это же клей!

Канифоль. Говорят, если им подышать, то становится так легко, как будто твое тело ничего не весит, и сны снятся наяву… Попробуем?

Ричард. Давай.

Канифоль. Все равно делать нечего… У тебя ненужная кастрюля есть?

Ричард. А зачем?

Канифоль. Клей нужно разогреть, а потом дышать его парами. Понял?

Ричард. Бери любую.

Канифоль (подходит к плите, выбирает кастрюлю похуже, выливает в нее клей. Зажигает газ.) Иди сюда.

Ричард подходит к плите.

Кто первый?

Ричард. Давай я… Скажи, когда пора.

Они некоторое время смотрят в кастрюлю. Канифоль кивает головой. Ричард склоняется над кастрюлей и дышит.

Канифоль. Глубже вдыхай, глубже…

Ричард дышит, неожиданно он выпрямляется. Лицо его бледное, из глаз текут слезы.

Ты чего?

Ричард. Сейчас… (Хватается руками за грудь, начинает кашлять.)

Канифоль (испуганно). Да что с тобой?

Ричард продолжает кашлять, направляется к раковине. Его тошнит. Канифоль стоит над ним.

Наверное, это не тот клей… Я что-то напутала, как всегда…

Ричард садится возле раковины.

А когда твои родители приходят? Они, пожалуй, в милицию заявят! Я пойду, а?.. Тебе же уже лучше?

Ричард. Останься.

Канифоль. Тебя-то они выгородят, а мне что делать?

Ричард. Они не придут.

Канифоль. Почему?

Ричард. Потому что у меня их нет.

Канифоль. Как это?.. Ты же мне говорил и про отца, и про мать?

Ричард. Мать ушла от нас год назад, а отец месяц назад умер…

Пауза.

Канифоль. Слушай, а как же ты один?

Ричард. У меня еще бабушка есть. Но она в другом месте живет…

Пауза.

Ричард поднимается, идет и садится в кресло.

Канифоль (садится рядом на стул). А знаешь, мой отец — английский лорд. У него в Англии большой особняк и, наверное, бассейн есть и две машины… А мать моя дура!

Ричард. Почему?

Канифоль. Не знаю, дура, и все.

Ричард. Наверное, нехорошо так о матери.

Канифоль. Ты меня прости…

Ричард. За что?

Канифоль. Ну что с клеем так получилось.

Ричард. Ерунда.

Канифоль. Какой-то ты такой добрый…

Пауза.

Ричард. Хочешь, я тебе расскажу, как умер мой отец?

Канифоль. Зачем?

Ричард (встает, подходит к окну). Иди сюда!

Канифоль подходит.

Смотри… (Показывает куда-то вниз.) Видишь, там, внизу, бордюрчик погнутый? Видишь?

Канифоль. Ну?

Ричард. На него упал мой отец, и целую неделю на трубе была кровь, пока я вечером ее не стер.

Канифоль (нервно). Зачем ты мне все это рассказываешь? Я не люблю про кровь!..

Ричард. Должен же кто-нибудь меня выслушать! Почему ты не можешь быть этим человеком?.. А хочешь, я тебе скажу, что мне тогда подарили на день рождения, что было в самом большом пакете?

Канифоль (испуганно). Нет.

Ричард. А в том большом пакете было шесть бутылок молока, знаешь, таких больших бутылок… А тебе не кажется странным, что мне подарили столько молока, и что моя кошка съедала за день пять литров молока, и что мой отец прыгнул с девятого этажа, и что лицо его при этом совершенно не пострадало, а, наоборот, улыбалось?..

Канифоль. Что ты от меня хочешь?

Ричард (сдерживая пыл). Послушай меня.

Канифоль. Не хочу!.. И вообще мне пора!.. (Достает десять рублей.) Возьми, я передумала… Черт с ними, с колготками… (Кладет десятку на кровать.) Пока! (Идет к двери.)

Ричард закрывает лицо руками, начинает плакать.

(Останавливается, смотрит на него. Подходит к нему.) Ты знаешь, мой отец вовсе не английский лорд… Это сначала я думала, что он лорд, хотя я его никогда не видела… Мы всегда с матерью вдвоем жили… Мать в университете работает уборщицей… Потому что она хромая… Она и замужем поэтому никогда не была… А я всем говорила, что мой отец англичанин…

Ричард перестает плакать, открывает лицо.

А потом мой сосед, ну, который припадочный, рассказал, что мой отец алкаш, что он пару месяцев походил к моей матери, а потом исчез.

Ричард. Зачем он тебе это сказал?

Канифоль. Это от злобы.

Ричард. Почему?

Канифоль. Ну потому, что я ему… Ну, словом, он не получил того, что хотел.

Ричард. А чего он хотел?

Канифоль. Ты что, с луны свалился? Ты не знаешь, чего мужик от бабы хочет?

Ричард. Он к тебе приставал, что ли?

Канифоль. Уж очень он противный… Гадости на ухо шептал и слюной брызгал… Все ущипнуть норовил… Уж больно он старый и противный.

Ричард. А если бы был не старым и не противным?

Канифоль. И что?

Ричард. Ты бы ему уступила?

Канифоль. А что?

Ричард. Скажи, а я противный?

Канифоль. Хорошо, я у тебя останусь, ведь твоя бабушка не придет?

Ричард. Нет, что ты… Я совсем не то имел в виду…

Канифоль. Ну так что, мне оставаться у тебя или нет?

Ричард. Если ты хочешь…

Пауза.

Канифоль. Который час?

Ричард. А что?

Канифоль. Да нет, просто…

Ричард (смотрит на часы). Скоро девять… В Кремле, наверное, уже включили подсветку… Ты когда-нибудь видела освещенный Кремль с девятого этажа?

Канифоль. Нет.

Ричард. Ну что ты, это так красиво! Идем, посмотрим!

Канифоль пожимает плечами. Они подходят к окну. Бьют девять раз куранты.

Красиво?

Канифоль. Это самоубийство было?

Ричард. Нет.

Канифоль. Он случайно упал?

Ричард. Нет.

Канифоль. Значит, его убили.

Ричард. Почему?

Канифоль. Потому что третьего не дано.

Пауза.

Ричард. Ты когда-нибудь вела дневник?

Канифоль. А зачем?

Ричард. Ну, чтобы мысли свои записывать, впечатления… Иногда хочется поделиться с бумагой, чтобы потом, через несколько лет проверить, так ли ты думаешь сейчас.

Канифоль. Нет, не вела.

Ричард. А вот я вел, и отец вел. Только у нас магнитофонные дневники были, мы все на кассеты записывали… Хочешь, я тебе поставлю какую-нибудь запись?

Канифоль. Поставь.

Ричард (подходит к магнитофону, меняет кассету и включает.) Слушай. Этой записи года два-три, так мне кажется…

Канифоль садится на постель, Ричард остается возле магнитофона.

Голос. Последнее время мне кажется, что ночью я слышу какой-то шум. Шум этот находится где-то рядом, но я никак не могу обнаружить его…

Канифоль. Это твой отец?

Ричард. Да.

Голос. …рядом безмятежно спит жена. Лицо ее повернуто ко мне, износом она касается моего плеча. У нее красивые волосы, и пахнут они чем-то чистым и приятным… Я бужу ее и спрашиваю про шум. Нет, она ничего не слышит и предлагает принять мне снотворное. Но шум слышится отчетливо, и скоро мне кажется, что он доносится отовсюду, что он какой-то объемный и постоянный… Я никак не могу обнаружить его…

Канифоль. А что это за шум?

Ричард. Слушай.

Голос. …я обшарил все комнаты и углы, я залезал во все банки и щели, но то, что издавало шум, было неуловимым. Я спросил сына. Может быть, это его проказы, может быть, он включает на ночь какую-нибудь адскую машину и прячет ее, но сын ответил отрицательно… Любопытно, что днем шум пропадал, а ночью возникал снова, заставляя искать его источник. Вскоре я совсем потерял сон. Ночное время стало для меня невыносимой мукой, а наутро я был совершенно разбит и не мог взяться за работу. Я стал нервным и раздражительным и срывался по всяким пустякам на жену и сына. Не помню точно, сколько так прошло времени, но однажды я вновь поднялся с постели, чтобы сделать еще одну попытку отыскать источник шума. Я обшарил комнату спящего сына, кухню, даже ванную и туалет, но все было тщетно. В изнеможении я сел в кресло, стоящее в большой комнате, и закрыл глаза. Я погрузился в дремотное состояние, из которого меня вывело мяуканье нашей кошки. Наша кошка никогда не мяукала, и поэтому это было так неожиданно, как будто внезапно заговорил немой. Я открыл глаза и вскочил. Кошка сидела на подоконнике и жалобно мяукала. Я взял ее на руки и стал гладить, но она вырывалась и мяукала все громче. И тут я случайно посмотрел в окно. Я весь похолодел и сжался от того, что увидел там…

Канифоль. Я боюсь!

Ричард. Не бойся.

Голос. Я, наверное, стал похож на свою кошку — такой же трепещущий комочек, дрожащий от необычайного зрелища, открывшегося перед глазами. Внизу, настолько, насколько хватало взгляда, простиралась огромная река, поглотившая все строения, кроме нашего дома. Наш дом, словно буй, качался на ее волнах. Возле него, так же покачиваясь, мерцали фонари, освещая реку, воды которой были совершенно белыми. Дико мяукала кошка. Она скребла когтями по оконному стеклу и била хвостом по подоконнику. Я дрожащими руками открыл окно, и меня обдало теплым молочным дыханием реки. Я понял, что река целиком состоит из молока. Кошка посмотрела на меня безумными глазами и, не раздумывая, бросилась вниз. У меня даже не было времени испугаться. Кошка стремительно падала. У нее не сработал даже инстинкт приземления на лапы, и она, взметнув столб брызг, головой пробила поверхность жидкости и ушла в глубину. Вскоре ее голова показалась на поверхности. Кошку медленно тащило течение, она уже не мяукала, во всяком случае, мне не было слышно, и я провожал ее глазами, пока она не скрылась за горизонтом. И тут я понял, что таинственный шум издавала река, ведь мне не приходило в голову выглянуть из окна. Когда я это понял, то тут же заснул. Мои глаза закрылись сами собой.

Ричард выключает магнитофон. Пауза.

Ричард. На следующее утро мы обыскались кошки… А она лежала под окнами первого этажа — вся искалеченная, но еще живая. Отец держал ее на руках, пока она не сдохла…

Телефонный звонок.

(Снимает трубку.) Але?.. Да… У меня все нормально… Ужинал… (Начинает смеяться.) Ну ты меня рассмешила, бабуля!.. Ладно, завтра позвоню… (Вешает трубку.) Представляешь, моя бабуля всегда теряла в квартире очки, ну не помнила, куда положила… А сегодня приобрела цепочку для очков, чтобы уж точно помнить, что они всегда на груди… (Начинает хохотать.) Но она… она… умудрилась забыть, что купила цепочку… и целый вечер проискала очки… А они у нее на груди болтаются…

Канифоль тоже начинает смеяться. Они хохочут, как люди, только что пережившие страх, но которым стоит рассказать какой-нибудь смешной пустяк и они будут хохотать без конца.

Ну, уморила!.. (Склоняется над Канифолью и вытирает ей слезы.)

Канифоль. Никогда так еще не смеялась!

Ричард. У тебя действительно красивый разрез глаз!

Канифоль. Еще бы.

Ричард (неуклюже целует ее в губы), И чувственный рот!

Канифоль. Только вот губы трескаются от холода и жары.

Ричард. Хочешь есть?

Канифоль. Не-а.

Ричард. А что ты хочешь?

Канифоль. А что ты можешь предложить?

Ричард. Не знаю.

Канифоль. Тогда надо спать.

Ричард. А твоя мама не будет волноваться, что ты не пришла?

Канифоль. Она привыкла… У тебя есть чистое банное полотенце?

Ричард. Есть.

Канифоль. Вытаскивай, я в душ пойду.

Ричард идет к шкафу, достает полотенце, Канифоль берет полотенце и задергивает в ванной занавеску. Ричард включает там свет и выключает основной. Канифоль раздевается и начинает мыться. Ричард стелит постель, поглядывая на душ.

Занавеска небось просвечивает?

Ричард. Я не смотрю.

Канифоль. Почему, можешь и смотреть. Ты же мой парень…

Ричард, постелив постель, садится в кресло спиной к ванной. Пауза. Появляется Канифоль. Она в халате.

Это халат твоей мамы?

Ричард (поворачивается). Да.

Канифоль (выключает свет в ванной). Что-то спать не хочется… (Ложится.) Ой, какая мягкая кровать!.. А ты чего не ложишься?

Ричард. Сейчас…

Пауза.

Канифоль. Ну, Ричард, чего ты там расселся?

Ричард встает, раздевается и ложится рядом с Канифолью.

Если хочешь, обними меня… Крепче, а то я что-то замерзла… Какой ты смешной… Ты не волнуйся…

Ричард садится в кровати.

Ты чего вскочил?.. Я тебе говорю, ты не волнуйся… Иди сюда…

Ричард ложится.

Чего ты дрожишь?.. Сейчас все получится…

Ричард (вскрикивает, опять садится в кровати). Черт!

Канифоль (садясь в кровати). Какой ты маленький!..

Ричард бьет Канифоль по лицу.

Пауза.

Это ты, значит, меня за свою неумелость?..

Ричард хватает подушку и со злостью бросает ее на пол.

Ты не бойся, я ничего такого не подумала.

Ричард. А я и не боюсь.

Канифоль. Я не обижаюсь… На что тут обижаться… Это наши девочки дуры… Ты не думай, что это только у тебя сразу не получилось… — Это часто бывает… Давай поспим…

Ричард ложится.

У тебя никого не было?

Ричард. Никого… А у тебя были?

Канифоль. Были.

Ричард. А сколько?

Канифоль. Все вы, мужики, начинаете об этом спрашивать! А какая разница? Важно, что сейчас я с тобой, а не с кем-нибудь.

Ричард. А почему ты у меня осталась?

Канифоль. Неохота домой. Опять на несчастное лицо матери смотреть.

Ричард. Только поэтому?

Канифоль. Ну что ты хочешь узнать?.. Я сплю только с теми, кто мне нравится.

Ричард. Значит, часто спишь.

Канифоль. Ну и нудный ты!.. Ладно, давай угомонимся… Мне вставать рано.

Они еще некоторое время ворочаются, а потом затихают. Ночь. Спит Канифоль. Льется в окно лунный свет, в лучах которого, стоя на подоконнике, застыл Ричард.

Голос. Река появляется только ночью. Она спокойно и величественно течет, не отражая лунного света. Я смотрю на нее, не в силах оторваться, и вижу себя маленьким. Я красив, как ангелочек. Белокурые волосы спадают мне на плечи, под маленьким носиком алеют пухлые губки, а глаза смотрят открыто и непосредственно. В довершение всего на щечках у меня маленькие ямочки, появляющиеся при улыбке. В отражении появляется моя тетка и целует меня. Ей ужасно приятно целовать такого ребенка, всем обликом напоминающего ангелочка. Потом тетка меня переодевает — беленькие рубашечки с кружевами, чулочки на атласном поясе, кокетливые ботиночки и носовой платочек, спрятанный в рукаве… Потом отражение закрывается проплывающей по течению головой. Она круглая, как шар, и крутится по волнам, вращая глазами. Голова проплывает, а на месте ее — другое видение…

Канифоль (вскакивает с кровати; тихо). Ричард…

Ричард (вздрагивает и, покачнувшись, оборачивается.) Чего тебе надо!.. Что ты ко мне пристала!.. Не мешай мне!.. Немедленно убирайся отсюда!

Канифоль. Ричард…

Ричард. Пошла вон!!!

Канифоль садится на кровать и начинает натягивать платье. Ричард продолжает смотреть в окно.

Голос. …Ваши пыльные легкие будут вдыхать озон после весенней грозы и очищаться. Ваши утомленные глаза будут отдыхать, созерцая просыпающуюся природу, и, может быть, кто-то из вас испытает первую, никогда не забывающуюся любовь. Не огорчайтесь, если она не будет взаимной, она не должна быть взаимной, она должна быть мучительной до боли, чтобы потом, в будущем вы научились ценить чужое чувство… Каждое утро на фоне медленного, просыпающегося солнца делайте гимнастику, пейте молоко, данное вам теплой коровой…

Щелкает автостопом магнитофон. Возле кровати, стоит одетая Канифоль.

Канифоль (всхлипывает.) Я ухожу.

Ричард не обращает внимания.

Ухожу я…

Ричард (не оборачиваясь). Наш подъезд на ночь запирается…

Пауза.

Канифоль (садясь на кровать). Скажи, зачем ты меня позвал?.. Чтобы мучить?

Ричард (спрыгивает с подоконника, подбегает к Канифоли, садится рядом.) Зачем ты живешь?.. Ну объясни мне, зачем?.. Я хочу понять.

Канифоль. Я к тебе не напрашивалась, ты меня сам позвал…

Ричард (возбужденно). Я не о том… Ну, втолкуй мне, для чего ты существуешь на этой земле?.. Что ты хочешь сделать, что хочешь понять?..

Канифоль. Отстань от меня!.. Мне страшно!.. Ты ненормальный, и квартира твоя ненормальная!..

Ричард. Чего ты боишься?.. Что тут страшного, квартира как квартира, даже очень смешная квартира… Как ты думаешь, для чего мы живем, в чем наше предназначение?

Канифоль. Во всяком случае, не в том, чтобы пугать друг друга!

Ричард. Я тебя сейчас съем! Канифоль. Что?

Ричард. Если ты не будешь вникать в мои слова, я тебя съем живьем.

Канифоль. Какая ты гадина, зачем ты меня пугаешь?

Ричард (гладит ее по волосам). Успокойся, пожалуйста… Вот что ты, например, будешь делать… когда техникум окончишь?

Канифоль. Откуда я знаю, вот пристал!

Ричард. А все же?

Канифоль. Ну, замуж выйду.

Ричард. Зачем?

Канифоль. Ребенка рожу.

Ричард. Зачем?

Канифоль. Дурак, что ли?

Ричард. Нет, не дурак… Все же зачем ты будешь рожать ребенка? Скажи, зачем?

Канифоль. Чтобы был… Я его любить всю жизнь буду… Одного мужика всю жизнь любить невозможно, а ребенка можно…

Ричард. У тебя попка после родов станет здоровой.

Канифоль. Это почему?

Ричард. Склонность к этому есть… И грудь после кормления отвиснет. Это всегда так бывает, я знаю… И перестанут тебя мужики любить! Любовь это иллюзия, которая исчезает с увяданием тела, остается только плод этой иллюзии. И будешь ты мучиться со своим ребенком всю жизнь одна, как твоя мать с тобой мучится.

Канифоль. А при чем здесь моя мать?

Ричард. При том, что она дура, и ты такая же!.. Чего ты так на меня смотришь, сама говорила, что она дура!

Канифоль. Слушай, ты!

Ричард. Что я?.. Знаешь, для чего тебя твоя мамаша родила? Потому что она такая несчастненькая, хроменькая, ей тоже любви захотелось, вот она алкоголика и привечала и тебя родила, чтобы не так тоскливо жить было, как игрушку… Скажи спасибо, что ты не умственно отсталая! А ты не игрушкой оказалась, ты мать свою дурой считаешь и ночевать домой не приходишь, вдобавок, деньги у нее воруешь…

Канифоль. Если ты не заткнешься, я тебе морду раскарябаю!

Ричард. А что, не так?.. Через несколько лет ты будешь, как твоя мать.

Пауза.

Канифоль. Ты любил своего отца?

Ричард. Да.

Канифоль. Он говорил про первую любовь и что нужно ценить чужое чувство?

Ричард. Ты прослушала… Это он вспоминал слова тренера по самбо. Отец в детстве самбо занимался, и был у них чудак тренер, который их все любви учил. А почему учил? Потому что был неудачником из-за нее. До того как он стал тренировать детей, у него могла получиться отличная спортивная карьера. Он выступал в каком-то очень престижном соревновании и пробился в финал. А накануне финала пришла жена его соперника и попросила проиграть встречу. Он ее любил. Она была такая трогательная, маленькая, как ребенок, волосишки топорщатся на затылочке и огромное пузо… Беременна она была от его соперника. Тренер спросил, почему он должен проиграть. А она вдруг задрожала вся, губками задвигала и заплакала. Когда у нас должен был родиться первый ребенок, это я за нее говорю, он проиграл кому-то в финале. Ребенок родился, и он его невзлюбил с самого рождения. А все потому, что проиграл. Если он и сейчас проиграет, то и этого любить не будет… Ну он, то есть тренер, поддался тому в финале, а все потому, что любил его жену. А потом мышцу себе порвал и больше выступать не смог… Любовь жестока.

Канифоль. Ты ничего не можешь знать о любви! Ты никогда не любил, тебе этого не понять!..

Ричард. Конечно. Куда мне против твоего опыта. Ты так часто любила, что тебя можно, не боясь неточности, называть на определенную букву;

Канифоль. Ты!..

Ричард. Я не прав? Тебе шестнадцать лет всего, а ты успела так испачкаться, что за всю жизнь не отмыться…

Канифоль. Просто у тебя со мной не получилось, вот ты и выжимаешь из себя Дерьмо… Это подло — за свою неумелость ругать другого!

Ричард. У тебя есть в жизни какая-нибудь мечта?

Канифоль. Отстань от меня!

Пауза.

Ричард. Как ты думаешь» что будет после нашей смерти?

Канифоль. Как что? Ничего.

Ричард. А для чего мы тогда существуем, мучимся… Стремимся к чему-то?

Канифоль. Ты мне задаешь каверзные вопросы, на которые я не знаю, как ответить…

Ричард. А я думаю, что после физической смерти существует что-то такое глобальное… Торжество энергии… Я считаю, что только наша телесная оболочка конечна, а энергия не способна умирать, она высвобождается из изношенного тела и устремляется в вечный путь познания… Просто мы не можем понять этого процесса… Вот послушай!.. В сосуд с серной кислотой помещают взведенную пружину, зафиксированную так, чтобы она не смогла развернуться. Следовательно, пружина заряжена энергией. Серная же кислота растворяет металл, из которого сделана пружина. Вопрос: куда же девалась высвобожденная энергия?

Канифоль пожимает плечами.

Вот то-то и оно. Так же и с человеком: он умирает, а энергия исчезает неизвестно куда… То есть я думаю, что мой отец понял, куда она исчезает, и понял, что существовать определенный промежуток времени и распределять себя в нем бессмысленно. (С пафосом.) Надо готовиться к вечности!

Канифоль. Мне тоже хочется жить вечно!

Ричард. Ты будешь жить вечно!

Канифоль. Почему же твой отец не отразил в своих картинах то, что понял? Он, наверное, стал бы гениальным художником.

Ричард. Его бы никто не понял… Даже моя мать его не поняла. Она считала, что отец сходит с ума, поэтому и ушла от него. Она не понимала, зачем отец сломал в квартире все перегородки, почему он перестал работать…

Канифоль. А почему она не взяла тебя с собой?

Ричард. Это я не ушел с ней. Она, конечно, предлагала, но я уже в то время отыскал отцов тайник, в котором он прятал кассеты, и прослушал их. Я знал, что отец что-то готовил, и наблюдал за ним, а мать была в этом только помехой. Она мешала мне во всем разобраться, и я был очень рад, что она, наконец, ушла.

Канифоль. И ты видел, как твой отец… ну это…

Ричард. Видел.

Канифоль. И ты не помешал ему?!

Ричард. Ты что!.. Зачем?..

Пауза.

Канифоль. Может быть, там действительно что-то есть?

Ричард. Тихо!

Канифоль. Что?

Ричард. Да тихо ты!.. Слышишь?

Канифоль. Чего?

Ричард. Ну шум!

Канифоль. Какой?

Ричард. Шум реки…

Канифоль (после паузы). Слышу.

Ричард (удивленно). Слышишь?

Канифоль. Да. Слышу какой-то невнятный шум. Он похож на шум реки.

Ричард (подбегает к окну). Черт!.. Туман… Ну ничего, он скоро рассеется, и ты ее увидишь!.. Иди сюда!..

Канифоль подходит к окну.

Вон там она течет, в самом низу, за туманом!

Канифоль. Я тебе верю… Ужасно в техникум неохота завтра идти!

Ричард. К черту техникум, к черту школу! Все бессмысленно!.. Смотри за рекой. Скоро туман рассеется, и ты увидишь ее во всей красе. (Отходит, включает магнитофон.)

Голос. С того памятного дня я все ночи проводил у окна. Я наблюдал за рекой, она возбуждала во мне необыкновенное любопытство, мне хотелось ее пощупать, подставить лицо под ее теплые пахучие струи, окунуться всем телом… Иногда над рекой сгущался туман, скрывая ее от меня, и тогда тоска охватывала все мое существо, вплоть до последнего волоса, я страдал, и муки мои невозможно сравнить даже с самой жестокой пыткой… Но слава богу, что туман властвовал над рекой непродолжительное время. Вскоре она очищалась, и я мог любоваться ею весь остаток ночи…

Ричард (возбужденно). Скоро она очистится, и ты ее увидишь!

Голос. Иногда я забывался, глядя на реку, мне представлялось, что я уже плыву по ней, что мне не надо прилагать к этому никаких усилий, что река сама несет меня в свой бесконечный путь, и сладость разливалась по всему моему телу, и конечности мои были расслаблены, и тоска, казалось, навсегда покидала меня, оставшись где-то там, на девятом этаже, в том бренном и никчемном мире, в котором существуют только страдания, а радости столь ничтожны… Я плыл по реке, и мозг мой торжествовал. Я один из немногих, кто до срока узнал то, что скрыто от всех смертных… Что такое моя работа по сравнению с рекой? Полное ничтожество и бездарность! Даже его величество гений ничтожен перед моей рекой, у которой нет ни края, ни конца! Все мои работы подлежат немедленному уничтожению! Сейчас мне стыдно, что я их когда-то создал! Немедленно уничтожить! Немедленно!.. Все в реку!.. Она простит!..

Щелкает автостоп магнитофона.

Ричард (подбегает к стене, в экстазе срывает со стены абстрактные картины, распахивает окно и бросает их вниз.) Все ничтожно перед рекой!.. Ничтожно!.. Ничтожно!..

Канифоль (подбирает с пола рваные колготки.) Даже они ничтожны перед рекой! (Бросает колготки вниз.)

Ричард. Браво! Молодец!

Канифоль. Я стараюсь!.. А скоро она очистится от тумана?

Ричард. Скоро… Она очистится, и перед тобой откроется все ее великолепие.

Канифоль (снимая с шеи бусы). И их в реку! (Бросает.)

Ричард. Скоро ты очистишься! Все твои земные грехи смоет река!

Канифоль (снимает с пальца кольцо). Как это? (Бросает кольцо вниз.)

Ричард (отбегает, возвращается с вазой). Очень просто! (Бросает вазу вниз.) Лети!.. Теперь ты никому не нужна! (Оборачивается к Канифоли.) Ты знаешь… знаешь… (Кладет ей руки на плечи.) Мне кажется, что я тебя люблю…

Канифоль целует его. Он увлекает ее к кровати. Они ложатся…

Пауза.

Канифоль (тихо). Видишь, все получилось…

Пауза.

Ричард (вставая). А теперь пошли.

Канифоль. Куда?

Ричард. Туда! (Показывает в сторону окна.) Нас ждет река.

Канифоль встает. Они подходят к окну.

Канифоль. Мне больше нечего бросать, я уже все выбросила…

Ричард. У тебя остался самый дорогой подарок для реки.

Канифоль. Какой?

Ричард. Ты сама.

Канифоль (испуганно). Нет.

Ричард. Да. Это необходимо, чтобы бессмысленно не страдать.

Канифоль. Нет.

Ричард. Да. Ты не почувствуешь боли! Все произойдет мгновенно, и блаженство захлестнет твою освободившуюся от плоти душу. Ты ощутишь вечный полет, вечный восторг и будешь хохотать над бренной жизнью на земле… А потом за тобой последую я, и наши души сольются в единую, и вечная любовь, не тронутая грехом будет сопровождать нас в бесконечном полете…

Канифоль. Нет, нет! Я не могу! Я слабая!..

Ричард. Перестань! Нужно преодолеть свою слабость!

Канифоль. А как же моя мать? Она не выдержит этого!

Ричард. Тем лучше. Значит, она скоро присоединится к тебе. Этим ты только сделаешь ей благо.

Канифоль. Ричард, милый, ты же сказал, что любишь меня.

Ричард (хватая ее за руки). Да, да, я люблю тебя, я первый раз полюбил и поэтому открыл тебе свою тайну, тайну молочной реки…

Канифоль плачет.

Не плачь, нужно быть мужественной!

Канифоль. Мне нужно собраться, я так сразу не могу.

Ричард. Хорошо, я помогу… Я включу тебе последнюю запись отца… (Отходит и включает магнитофон.)

Голос. Я открыл окно и увидел ее, текущую, как всегда, величественно и спокойно. Я опять поразился ее бескрайности… Я встал на подоконник, и река в первый раз почувствовала меня. Она взбурлила на миг, так, что молочные брызги коснулись моего лица, потом опять успокоилась и потекла, покачивая мой дом, потекла в свой бесконечный путь… Внезапно я увидел русалку. Она вынырнула, блеснув чешуей, на миг мне открылась ее сказочная нагота, улыбнулась призывной улыбкой и опять исчезла, растворяясь в глубине. Потом мимо моего окна проплыли гурьбой лысые головы, все счастливые и безмятежные. А может быть, это были не головы, а гигантские яблоки или груши, сорвавшиеся с райских деревьев? Я встал на подоконник, чтобы лучше видеть реку и проносящиеся по ней предметы, и вновь волнение охватило меня, и вновь я почувствовал сладость во рту, и желудок мой сжался в маленький кулачок, когда я увидел проплывающую по реке свою жену. Она плыла, возлежа на кровати, и безмятежно спала. Ее распущенные волосы касались молока, а из-под одеяла торчала маленькая розовая пятка. Я, не отрываясь, смотрел на этот маленький кораблик, уносящий мою жену, пока он совсем не исчез из виду… И вдруг река заговорила. Это было так неожиданно!.. «Ты маленький, слабый человек, — начала река. — Большую часть жизни ты мучаешься. Мучаешься от неудачной любви, от бесплодного творчества, от своих комплексов. Ты ежедневно смотришь на себя в зеркало и отмечаешь прибавление седых волос, задавая себе вопрос: зачем все это надо, а стоит ли?.. Не будет ли лучше оборвать все разом? Но опять-таки ты мучаешься тем, ждет ли тебя что-нибудь где-то там. И это „где-то там“ пугает тебя своей непостижимостью и одновременно влечет к себе…».

Ричард (кричит). Неужели ты не понимаешь, что там действительно что-то есть, неужели тебя нужно еще в чем-то убеждать, если река сама заговорила?.. Мне все опротивело!..

Канифоль. Хорошо, я согласна. (Встает на подоконник.) Залезай.

Ричард (залезая на подоконник.) Я хочу тебя поцеловать.

Канифоль (распахивая окно). Целуй.

Ричард целует ее.

Кто первый?

Ричард. Что?

Канифоль. Кто будет прыгать первым?

Ричард. Вместе.

Канифоль. Хорошо, возьмемся за руки и прыгнем.

Ричард (смотрит вниз). Когда же рассеется этот туман?

Канифоль. Знаешь, почему лицо твоего отца улыбалось?.. Потому что сердце не выдержало падения и остановилось.

Пауза.

Ричард. Какой прохладный ветер.

Канифоль. Весной всегда так — дни теплые, а ночи холодные.

Ричард. А вот ко мне загар совсем не пристает. Что-то с обменом веществ.

Канифоль. Нет, я загораю хорошо. Стоит под солнышком часок побыть, становлюсь шоколадной…

Пауза.

Давай руку.

Ричард протягивает ей руку. Пауза. Телефонный звонок. Звенит долго, но Ричард и Канифоль не обращают на него внимания. Телефон замолкает, но вскоре опять раздаются настойчивые сигналы, сквозь которые слышится голос бабушки Ричарда.

Голос. Не знаю, как избежать склероза. То про кипящий чайник забываю, то про очки… А сейчас забыла… Ну как эти называются?.. Ну как их… Ну когда в тесто мясо заворачивают… Маленькие такие пирожки… А потом их варят… Господи боже мой, ну конечно пельмени… Склероз.

Звонки прекращаются.

Пауза.

Ричард. Давай на «три-четыре»?

Канифоль. Давай.

Пауза.

Ричард. Три…

Канифоль. Подожди.

Ричард. Что?

Канифоль. Платье поправлю. (Поправляет на плече платье.)

Ричард. Туман… Три…

Канифоль. Ты не хочешь есть?

Ричард. А что?

Канифоль. А я хочу. Что-то ужасно желудок подвело. Сосет и сосет.

Ричард. А что делать?

Канифоль. У тебя еще яйца остались?

Ричард. Почти два десятка.

Канифоль. Давай яичницу сделаем?.. Я так люблю яичницу… Давай из десяти яиц?

Ричард. Так много яиц вредно.

Канифоль. Ну, давай из восьми. Один раз можно, не повредит.

Ричард. Если честно, то я тоже хочу есть.

Канифоль. После любви всегда хочется есть.

Ричард. Да?

Канифоль (спрыгивая с подоконника). Да… Ставь тарелки на стол, а я буду жарить.

Ричард спрыгивает с подоконника.

Закрой окно, а то холодно.

Ричард закрывает окно. Канифоль ставит на плиту сковороду, открывает холодильник, достает яйца… Ричард подходит к ней, обнимает.

Не мешай!.. Ты как любишь — глазунью или взбитую?

Ричард. Глазунью.

Канифоль. И я… А потом обильно полить ее кетчупом.

Ричард. Нет, лучше соевым.

Канифоль. Соевым тоже вкусно… Ты поставил тарелки? (Оборачивается.) Ставь тарелки, а то остынет!

Ричард ставит тарелки. Канифоль раскладывает яичницу. Они садятся и едят.

Ричард. Очень вкусную яичницу ты приготовила.

Канифоль. А я вообще готовлю хорошо. И суп могу, и мясо… Я всегда дома готовлю… Могу и тебе обед готовить… Я люблю готовить.

Ричард (показывая на окно). Какая луна!

Канифоль. Слушай-ка, а пойдем погуляем?

Ричард. Сейчас?

Канифоль. А что такого, я всего один раз гуляла по ночному городу.

Ричард. Главное, чтобы тетя Даша не проснулась!

Канифоль. Да черт с ней! Подумаешь, цаца!

Ричард. Да?

Канифоль. Конечно. Только фонарик возьми.

Ричард. Зачем?

Канифоль. Вещи подберем. Я не могу разбрасываться драгоценностями… Да и картины твоего отца мне понравились… Только вот вазе хренец пришел!..

Ричард. Черт с ней!

Канифоль. А потом спать ляжем, завтра в техникум рано вставать…

Ричард (доставая из шкафа фонарик.) Пошли?.. Только тихо.

Они выходят, убирается свет, только из магнитофона чуть слышится голос отца. А за окном нарастает шум реки.