Река убиенных

8

Землисто-серый купол дота предстал посреди изломанного молодого ельника, словно уродливый нарост на давнишней, окаменевшей ране земли, и трудно было поверить, что под ним возможно существование чего-либо живого. Вот почему боец, внезапно вынырнувший из окопчика, прикрывающего вход в этот склеп, действительно возник перед ним так, будто выполз из-под могильной плиты.

– К нам, товарищ лейтенант?

– Не «к нам», а «стой, кто идет? Пароль!» Вояки чертовы!

– Стой, кто идет? – решил исправиться часовой.

– Поздно, рядовой, уже пришел.

– А все-таки… пароль.

– Вот так и дрессируй вас на свою голову. Пароль – «Сокол». Где комендант?

– Тутычки.

– «Тутычки»? Божественно! Называется, подготовили-мобилизовали!..

– …Это да, согласен: наглеют, сволочи, наглеют… – довольно невозмутимо признал командир отдельного батальона и он же комендант отдельного участка укрепрайона майор Шелуденко, выслушав короткий доклад лейтенанта. И тот понял, что стычки с диверсантами и вражескими разведчиками для майора уже не в новинку.

– Нужно срочно создать истребительные отряды.

– Какими силами? Разве что вывести и погубить гарнизоны дотов, чтобы потом без боя сдать весь участок укрепрайона?

– Но ведь должны же были создать истребительные роты из местных добровольцев.

– И наверняка создали. Вот только где они теперь – эти «истребительные роты»? Немцы потому и наглеют, что в некоторых местах, севернее и южнее Подольска, наши войска уже отходят на левый берег. А значит, два-три дня и… – Он прочел содержащийся в пакете приказ и, отодвинув планшет мотоциклиста подальше от себя, несколько минут сидел с закрытыми глазами, словно уснул.

– Вам надо бы отдохнуть.

– А кто возражает? Давай-ка выйдем из этого бетонного короба, – медленно приходил в себя майор. – Успеем еще, насидимся. Честно говоря, я тебя, лейтенант, очень ждал.

– То есть, вас уже предупредили?

– Связь пока действует. Примешь основной дот, 120‑й, он у нас «Беркутом» значится. Расположен почти напротив моего оборонного узла, то есть в центре, узловой он у нас. Так что на тебя и надежда. Особенно в первые часы, особенно в первые, понимаешь? Пока наши гарнизоны пообстреляются да приноровятся к действиям в окружении.

– Считаете, что наши войска уйдут, оставив нас в окружении?

– А у них не будет выбора. Когда встанет вопрос: «Кого обрекать на окружение – всю группу войск или гарнизоны дотов?», конечно же пожертвуют гарнизонами. Такие доты создаются для тех, кто обязан сковывать врага, сражаясь в окружении. Для смертников они, лейтенант, для смертников…

Майору было за сорок. Худощавый, длинные, бочкообразно изогнутые ноги, жесткие седоватые волосы и жесткий взгляд усталых молочно-серых глаз…

Хотя особой выправки у Шелуденко вроде бы и не замечалось, однако манера поведения и привычка говорить резким приказным тоном сразу же выдавали в нем кадрового офицера. Для Громова это было важно. Несколько последних месяцев ему пришлось читать лекции для офицеров, призванных из запаса, и у него выработалось довольно стойкое предубеждение против этих «партизан-запасников». Конечно, среди них тоже случались, по гражданским представлениям, люди довольно толковые и даже смыслящие в военном деле, но получать приказы Андрей все же предпочитал от кадрового офицера.

– С обстановкой в укрепрайоне штабисты тебя, конечно, знакомили? – спросил майор, первым выходя из мрачного сыроватого подземелья.

– Не до меня там сейчас. Выслушали рапорт, проверили документы – и сразу сюда. Раз ты специалист по дотам – сам на месте и разбирайся.

– Но ты действительно… специалист, – неожиданно усомнился майор, – или так себе? Попал в «дотчики» – потому что приказали?

– Вообще-то война проверит. Но определенная подготовка имеется.

– Вот и по телефону сказали, что с системой укрепрайонов ты вроде бы знаком. Потому и интересуюсь: знаком или нет?

– Да вроде бы… Сначала в училище натаскивали, потом командировали в группу офицеров, которых готовили к обязанностям комендантов дотов.

– Во как! А вот у меня такой подготовки не было.

– Ну и два месяца командовал одним из дотов Брестского укрепрайона. Теперь вот нас, нескольких комендантов, перебросили из резерва сюда, для укрепления командного состава. Конечно, надо было бы сделать это чуть пораньше…

– Вот именно, – мрачно согласился майор. – Раньше бы. Я специальной выучки не получил, но в свое время командовал одним из дотов севернее Ленинграда. Потом, после финской войны, отлежал свое по госпиталям и вот, сюда. Тактика обороны укрепрайонов – это ведь целая наука. Да и к доту нужно привыкнуть, гарнизон «обкатать». Даже некоторые офицеры боятся этих дотов, как медвежьей западни. Им открытую местность подавай, окопы, маневр… И чтобы небо над головой, как минимум – небо. А когда ты в доте, а вокруг, даже у тебя над головой, – враги, это уже совсем иная война. Тут закалка и психика должны быть, как у подводников.

Они прошли через линию опоясывающих штабной дот окопов, которые обживались немолодыми уже новобранцами из окрестных сел; по едва приметной тропинке пробились через густой ельник и вскоре оказались у невысокой потрескавшейся скалы. И тут вдруг открылось, что майор и сам был одним из тех, кто предпочитал колпаку дота небо над головой и маневр. Не зря же здесь, у скалы, он успел оборудовать, устлав ее листьями и еловыми лапками, небольшую лежанку, на которой, возможно, и ночевал. Впрочем, местечко действительно славное: воздух удивительно сухой, насыщенный запахом сосны; кроме того, ни с одной стороны эта «позиция» не просматривалась, а для обороны была вполне пригодной. Даже гул боя по ту сторону реки казался здесь намного отдаленнее, чем на самом деле.

– Там у меня, – кивнул майор, – за ельником, вторая линия дотов, правда, не таких мощных, как по берегу Днестра, но держаться можно. А на скале – гнезда для двух пулеметов. Ты же видел мой дот: два орудия, три пулемета… На первый взгляд, сила, но все как бы по фронту. А тыл-то мертвый. Только со скалы его и можно прикрыть.

– Да, на бои в окружении этот дот явно не рассчитан, – согласился Громов, усаживаясь рядом с ним на палатку и прислоняясь спиной к теплому телу скалы.

– Остальные, к сожалению, тоже, – добродушно добавил Шелуденко после небольшой паузы, ухмыльнувшись какой-то особой, только ему присущей ухмылкой. – Однако рассуждать-осуждать уже поздно. Раньше надо было думать, когда строили. А теперь говорить об этом – только бойцов расхолаживать. Какой смысл?

– Но бойцов с нами нет, – напомнил Громов, пытаясь поддержать в нем дух откровения. Любая информация о дотах и укрепрайоне в целом казалась ему сейчас неоценимой.

Шелуденко понял, что лейтенант во что бы то ни стало пытается спровоцировать на откровенность, и с какой-то тоскливой грустью осмотрел его, давая понять, что с ним, командиром участка укрепрайона, такие игры не проходят.

«А ведь он мне не доверяет, – сделал для себя вывод Громов. – Хотя с какой это стати он обязан доверять мне?»

– Извините, товарищ майор, – лучшее, что он мог сделать сейчас, так это признать свою оплошность. – Просто слишком мало времени для общения, а узнать о районе хочется как можно больше, мне ведь даже карты участка не показали, сослались на секретность и на то, что по тылам нашим шастают немецкие диверсанты.

– В чем вы сразу же и убедились, – проворчал Шелуденко.