Рекорд высоты

5. СТО СЕМЬДЕСЯТ ТЫСЯЧ АМПЕР!

Инженер Дерябин был недоволен.

Больших трудов стоило ему установить радиоаппаратуру в летающей лаборатории такой необычной конструкции. При монтаже радиостанции он старался избежать каждого лишнего сантиметра кабеля, лишнего винта или скобки, лишь бы сократить вес этой автоматической установки, предназначенной для полета, и за этот счет поставить в кабину как можно больше своих метеоприборов. Он упрямо спорил с конструкторами, которые никак не могли понять, что недостаточно выполнить технические условия, надо обязательно и перевыполнить их. Радиостанция должна быть облегчена на двадцать процентов ниже веса, установленного техническими условиями.

О начальнике девятой лаборатории Никонове, сделавшем на целых триста сорок граммов тяжелее разработанный в Центральном институте прерыватель, Дерябин не мог говорить спокойно. Для установки этого прибора Никонов прислал каких-то юнцов. К сожалению, они приехали очень поздно, почти в последний момент, а то бы он, Дерябин, отослал этот прерыватель Никонову обратно, - пусть облегчит его на триста сорок граммов.

И у Дерябина, с отчаянием боровшегося с лишними граммами веса в аппаратуре, сейчас возникло опасение, что летающая лаборатория не доберется до расчетного потолка. В сегодняшних испытаниях, при заранее заданном объеме диска, она должна была бы лететь на высоте в полторы тысячи метров, а вот еле-еле дотянула до семисот…

Дерябину казалось, что он никогда бы не решился сказать об этой неудаче профессору Демидову, для приборов которого и построена летающая лаборатория. Так казалось ему, не потому, конечно, что он боялся профессора. Тут совсем другое: пожалуй, не найдется ни одного человека из тех, кто работает с Алексеем Фомичом, кто бы с легким сердцем взял на себя смелость сказать ему о неудаче. В присутствии Демидова все его сотрудники, сами того не замечая, говорят вполголоса, словно оберегая покой этого большого и простого человека.

Профессор Алексей Фомич Демидов не занимал видного поста. Он был только руководителем лаборатории. Однако методы его работы и его личные качества навсегда оставили за ним славу смелого ученого и человека редкого душевного обаяния.

И вот получилось так, что Дерябин, несмотря на все принятые им меры по облегчению веса летающей лаборатории, всё же чувствовал себя виноватым, хотя и в меньшей степени, чем ее конструктор, инженер Поярков. Тот утверждал, что если аппаратура не будет превышать заданный вес, то летающая метеостанция, вызвавшая удивление многих специалистов своей необычайной формой, может подняться в ионосферу.

- Жалкое хвастовство! - ворчал Борис Захарович, стоя около записывающих приборов на приемном узле испытательного полигона. - Что-то он скажет, когда придется начать вторую серию испытаний уже в стратосфере? Неужели приборы Демидова не достигнут заданной высоты?..

Инженер смотрел на медленно ползущую ленту, на которой весело подрагивающее перышко вычерчивало показания приборов.

Привычным глазом читая прямо с ленты, Дерябин сквозь очки искоса поглядывал на конструктора и презрительно улыбался.

Поярков, зеленый и злой от бессонных ночей, нервно курил папиросу за папиросой, прикуривая одну от другой. Неужели он ошибся в расчетах? Конструктор часто обращался к дежурной радистке Ане, маленькой девушке с острыми локтями и быстрыми тонкими пальцами. Он просил ее расшифровать показатели радиовысотомера, периодически появлявшиеся на ленте.

- Те же семьсот метров, - тихо отвечала Аня. Она сама не меньше других была взволнована результатами первых испытаний.

Да только ли она одна? Все, кто находился сейчас на приемном узле, испытывали тревогу за исход испытаний. Столько месяцев длилась подготовка к полету, столько было проверок радиостанции, аппаратов, приборов, столько бессонных ночей!.. Летающая лаборатория должна подняться на такую высоту, где никогда не был человек и не залетал ни один радиозонд. О работах Демидова мало кому было известно. Однако некоторые ученые предполагали, что приборы профессора Демидова, поднятые в ионосферу, могут совершенно изменить наше понятие об явлениях, происходящих в глубинах воздушного океана.

Оригинальная и смелая форма летательного аппарата, предназначенная для испытаний приборов Алексея Фомича, вызывала большие споры среди специалистов. Многие из них утверждали, что летающий диск не будет обладать достаточной устойчивостью в воздухе. Однако Поярков доказывал им обратное не только расчетами, но и примерами, вспоминая, что планеры типа «летающее крыло», впервые построенные нашими инженерами много лет тому назад, были абсолютно устойчивы. Впрочем, сейчас доказательство налицо: необычная лаборатория вполне устойчиво держится в воздухе вот уже несколько часов.

Неслышно отворилась дверь.

На пороге показался человек в темном пальто и такой же шляпе. Стараясь не мешать работе, он снял шляпу и тихо подошел к столу. Он долго смотрел на скачущее перышко. Ветер из раскрытого окна лениво шевелил его совсем седые волнистые волосы. Из-под густых темных бровей чуть-чуть блестели прищуренные глаза. Видимо, свет в этой комнате слишком ярок, он мешает следить за движениями капризного перышка.

- Как испытания, Борис Захарович? - наконец спросил вошедший и поднял голову.

Дерябин замялся. Он не ожидал, что профессор обратится прямо к нему. Что он может ответить? Метеоприборы работают безукоризненно. А вот конструкция? Нет, пока еще ничего не ясно. Рано судить о возможностях летающего диска.

В этот момент старый инженер был всецело на стороне конструктора. Между собой они могли бы спорить, говорить друг другу неприятные истины, но сейчас инженер Дерябин считал, что за успех испытаний он должен отвечать вместе с Поярковым. Они вместе работали и были членами одного коллектива. И он сказал:

- Пока нет оснований для беспокойства, Алексей Фомич. Я уверен, что ваши установки будут испытаны на предположенной нами высоте.

- Вы считаете, что увеличение их веса не должно заметно повлиять на достижение заданного потолка? - как бы прислушиваясь к своим мыслям, спросил Демидов.

- Какое увеличение? - поспешил успокоить его инженер. - Два десятка килограммов? Стоит ли об этом говорить, если вам удалось избежать необходимости поднимать в стратосферу магнит в пятьдесят шесть тонн, ранее применявшийся в подобных установках на земле.

Демидов взглянул на Пояркова.

- Значит, лаборатория сейчас находится на высоте в полторы тысячи метров?

Конструктор, сделав паузу, резко ответил:

- Нет!

Его худое подвижное лицо еще больше вытянулось и потемнело. На выручку ему пришел Дерябин:

- Как мы договорились, Алексей Фомич, - сказал он, - лаборатория ведет пока наблюдения в непосредственной близости от земли. Это нужно для испытания метеоприборов. Но я абсолютно уверен, что лаборатория достигнет высоты, на которую была рассчитана.

Поярков с благодарностью взглянул на инженера и, дождавшись, когда Демидов скрылся за дверью, понизив голос, спросил:

- Борис Захарович, вы в последний раз осматривали кабину перед полетом? Там не осталось лишнего балласта?

Дерябин уничтожающим взглядом из-под очков смерил молодого инженера. И он еще может так говорить! Из кабины вымели все мельчайшие стружки, которые оставались после сверления отверстий в каркасе. Из аккумуляторов вылили лишние капли электролита. А он говорит - балласт!..

- Простите меня, Борис Захарович, - волнуясь, говорил Поярков. Он позабыл о потухшей папиросе, которая во время разговора прыгала у него во рту. - Я не могу ничего понять. Все расчеты показывают, что зона равновесия при данном объеме для нашей летающей лаборатории должна наступить значительно выше. Я ничему не верю. Установка Алексея Фомича оказалась на двадцать килограммов тяжелее. Это мне известно. Однако вчера вы решили поставить новый прибор, только что привезенный из Москвы. Вот о нем я ничего не знаю…

- Сейчас узнаете, - перебил его Дерябин. - Позовите мне кого-нибудь из этих молодых людей, что вчера прибыли из Центрального института, - попросил он лаборанта, стоявшего у двери. - Они вам расскажут о своем новом аппарате. Их прибор весит всего тысячу триста сорок граммов. Надо полагать, что подобный вес не мог служить препятствием к подъему лаборатории.

Поярков ничего не сказал. Выбросив папиросу, он снова подбежал к столу, за которым сидела Аня, и, смотря на ленту, записывала показатели влажности, направления ветра, интенсивности солнечного сияния. По-детски наморщив лоб, она следила за работой и других приборов, сигналы которых записывались в виде пересекающихся кривых на медленно вращающемся барабане.

Неподалеку от Ани сидел полный краснолицый радист. Поминутно вытирая запотевшие наушники, он принимал по телефону координаты, сообщаемые пеленгаторными станциями, следившими за местоположением летающей лаборатории.

Лаборант, посланный на поиски техников, прибывших из Москвы, вернулся.

- Борис Захарович, их нигде нет.

- Уехали?

- Нет, они не выходили с полигона.

- Откуда это известно?

- Узнавал у часового.

- Чепуха! - раздраженно заметил Дерябин. - Где же они могут быть? Аня, вы сегодня утром не видели этих молодцов, что вчера к нам пожаловали из Москвы?

- Нет, Борис Захарович.

- Вы с ними вчера разговаривали? Они не сообщили вам, когда собираются уезжать?

- Нет, Борис Захарович. Но они еще не уехали.

- Вы в этом уверены?

- Ну, конечно. - Аня удивленно посмотрела на собеседника.

- Почему? - уже не скрывая своего раздражения, спросил инженер.

- Я здесь дежурила всю ночь, и они со мной не простились.

- Очень убедительный довод, - проворчал Дерябин. - Поищите еще… - сказал он лаборанту. - Может быть, они где-нибудь спят.

Он хотел добавить что-то еще, но в этот момент перышко на барабане неожиданно запрыгало там, где отмечались показания радиовысотомера. Оно вычерчивало крупные зигзаги, словно стараясь выскочить за пределы вращающегося цилиндра.

Поярков бросил папиросу и впился глазами в барабан.

Что это с летающей лабораторией? Она мечется над землей, словно попала в ураган. Линия высоты стала похожа на запись пульса лихорадочного больного.

- Включить третью линию! - приказал Дерябин.

Завертелись новые барабаны. На них послушные перья по приказу автоматических приборов летающего диска вычерчивали изломанные кривые.

- Видите, - показал Дерябин на вращающиеся цилиндры. - Здесь полная автобиография сегодняшней грозы. Обратите внимание, - взял он конструктора за руку, - резко упало давление. Смотрите, какая ионизация воздуха… Вот сама молния сообщила нам, какова ее сила.

Инженер вынул из кармана счетную линейку и, взглянув на масштабную сетку на барабане, передвинул на линейке движок.

- Так, так, - обрадованно проговорил он. - Вполне достаточная сила около ста семидесяти тысяч ампер.

Поярков с удивлением смотрел на Бориса Захаровича. Неужели его не беспокоит, что эта многоамперная молния пронижет насквозь летающий диск?

- Ну, как приборы?.. - торжествующе заметил Дерябин, снимая очки. Лицо его расплылось в улыбке. - Четкость в любых условиях? Смотрите на анализ воздуха, - указал он на барабан. - Эта красная линия отмечает процент озона.

Перышко ползло по бумаге, оставляя за собой тонкий след, похожий на растягивающуюся жилку. Вдруг жилка оборвалась, и перо беспомощно скользнуло вниз.