Реликтовая популяция. Книга 3

– Весь? – изумился Тлуман.

– Я сказал – всех! Перекрыть все лазы, оставить для выхода только одни ворота. Подумай какие. И поставить к ним не менее крина. Направить патрули по улицам… С кугурумом я договорился. Они там тоже сидят как в осаде. И вот ещё что. Тебе, Присмет, пора избавиться от чувства вины и мыслей о неудачах последних дней. Подойди к поиску по всем правилам Фундаментальной Арены. – Жуперр усмехнулся. – Вы это хорошо умели делать. Разыщи своих агентов. Дай задание. Пусть ищут изменников вашему делу. То есть Свима и Ольдима.

– Изменников? – вскинул брови Присмет.

– Именно! Это они, Свим и Ольдим, выдали Тескому своих товарищей. Это они…

– Стоп! – вздыбился бывший Координатор Фундаментальной Арены. – Мы, к вашему сведению, дураков не держали. Да и агентура была известна узкому кругу правления организации. Так что ни Свим, ни Ольдим ничего не могли знать о других агентах. Кроме того…

– Что с того! – с непонятной для Присмета весёлостью в голосе воскликнул Жуперр. – Вот именно, не дураков. Дурак-агент не смог бы проникнуть и выкрасть картотеку или что там у вас было. А эти двое, тайные осведомители Тескома… А почему бы и нет? Так вот, они сумели это сделать!

Присмет с интересом вслушивался в развитие темы и с таким же интересом изучал лицо старого тескомовца. Оно выражало вдохновение.

– Любопытная версия тому, что произошло с Фундаментальной Ареной. Однако Свим и Ольдим – этоявные псевдонимы, а их имена…

– Ну и что из того? Ваши агенты знали или слышали о них именно под этими именами.

– Это так.

– Вот и попробуй! Все, конечно, не поверят, но какая-то часть кинется на их поиск с жаждой отмщения. Впрочем, пусть не увлекаются. Нам они нужны живыми. Живыми, Присмет!

– Это понятно, – с неохотой отозвался бывший фундаренец.

Ему не хотелось начинать всё сначала. Новые тревоги, лишние движения и волнения, а он устал. Ему хотелось вернуться домой, узнать о сыне, да и вообще хотя бы на время позабыть обо всём том, чем он занимался последние десять лет.

– Договорились! – прихлопнул ладонью Жуперр. – Я тебя не держу. А ты, Тлуман, останься!

Присмет тяжело поднялся, почти доставая головой ложного потолка, за которым пристроился Сунда. Он мог бы одним рывком вытащить незадачливого телохранителя Жуперра вместе с его вонючим арбалетом, запрещённым к употреблению тысячи лет назад. Однако появляются люди обличённые властью, готовые всеми правдами и неправдами шагнуть за черту недозволенного, противного разуму и традициям.

Жуперр, поди, думает сохранить роль Сунды в тайне, но о нём знают не только все тескомовцы, но и другие, кому это знать не следовало бы. Потому что, если можно Тескому, то почему нельзя вооружиться агретами бандитам, лесовикам, изгоям, хожалым?..

«С кем связался?» – горько подумал Присмет, ударом кулака открыл дверь и вышел, не заботясь – закрылась ли она за ним или так и осталась распахнутой настежь.

– Ты за ним последи, – наказал Жуперр ровным голосом Тлуману, когда тяжёлые шаги «Куска Мяса» удалились. – Не нравиться он мне… И закрой дверь!

Глава 6

Свим покидал хабулин Кате Кинг Кторы со смешанным чувством недосказанности, неуверенности и уныния. Долгое общение с Калеей, Ольдимом, с преобразившимся до неузнаваемости Камратом и хозяином дома утомили его. Не столько сам разговор утомил, сколько его содержание. Развеялись некоторые радужные и туманные надежды, питавшие Свима всё то время, пока он ожидал обещанной встречи с бабкой малыша и самим Камратом.

Свим шёл за проводником, возвращавшим его домой незнакомыми переходами подземелья, думал и вспоминал. А, вспоминая, удивлялся – сколько всего было наговорено, а он словно отсутствовал при этом…

Нет малыша, истаяли и надежды. Правда, неясные самому Свиму. Но зато теперь понятно, что никогда ему, похоже, не быть свободному человеку, поскольку нет таких организаций, где свободные действия, как способ служения каким-нибудь идеям, поощрялся бы.

Так случилось и сегодня.

Не стало надежд, а есть предложение, подобное обязательству – стать одной из мелких винтиков неведомой, но крепко свинченной системы с развитой структурой, иерархией и целями…

– Случилось так, Еменков, – безапелляционно заявила Калея, – что ты оказался по иронии судьбы… не знаю, почему… Ты же побывал у Индриса в Керпосе? И он тебе сказал, что ты скоро окажешься в центре назревающих на Земле событий. Ведь так?.. Так, Еменков. И это за тобой охотиться Теском. Ведь это ты увёл из-под его носа не только Три-Бланку, но дочь и канилу правителя бандеки – Гупака Гделина Гамарнака. Это ты устроил им побоища и другие неприятности, от которых они до сих пор не могут прийти в себя. Но не только это. Ты им нужен, чтобы через тебя узнать, куда скрылись или где спрятались Три-Бланка и я.

Она чётко низала слова и не сводила с него глаз, проникающих взглядом, казалось, в мозг, сердце, в каждую клетку его естества и везде оставляла свой след, смыть которые не удавалось.

Свим хотел возмутиться тому перечислению свершённых им деяний против тескомовцев. Не он, а его, и Калея о том прекрасно знает, втянули во все эти передряги. А Индрис… так мало ли кто что говорит!

Он хотел возмутиться и… промолчал. Так как вспомнил: ото всего этого он получил незабываемое удовлетворение своей ищущей приключений натуре. Два весенних месяца по насыщенности событий и риску превзошли все когда-либо случавшиеся с ним до момента встречи с Камратом. Он нашёл Клоуду, ауну в свой хабулин.

Одно это стоит дорого!..

И даже эти два странных типа, что решили из корысти использовать лаз в стене Керпоса явились нежданно-негаданно сразу после столкновения с Камратом при выходе из города, где обычно сторожить тайные ходы не приходило никому в голову, кроме, конечно, Тескома, если они проводили с разрешения кугурума на кого-то облаву.

Ещё больше стал смущать Свима его разговор о Малионе и Невлое. Калея поинтересовалась ими как бы мимоходом, а когда он рассказал… Что он рассказал? – силился вспомнить Свим. Ну, да, он сказал, что Малиону было известно о ней, Калее. Она его тут же оборвала, сказав сухо:

– Мы никого к вам навстречу не посылали. Малион и Невлой нам не известны. И тритундовые мечи мы делать не умеем.

– Но как же? – он даже рот от неожиданности открыл. – Они уверяли…

– Мы их не знаем! – сказала, как отрезала, Калея.

– Тогда кто они? Добрые духи?.. Визинги?..

– Не-зна-ем… А вот о Шельме я что-то слышала. – Калея прикрыла глаза. – Да. Ещё в молодости. Сажаней тогда был посещаем горожанами. Такое тогда возникло увлечение. На острове тогда можно было увидеть остатки древнего города. Там, в поселении… Людей и путров на сто, наверное. Там бытовала легенда о Шельме, корабле, что мог плавать по воде и под водой, летать и двигаться по суше. Только надо знать заветные слова… Послушала вас и поняла, не легенда то была. И те слова, оказывается, кто-то знает и пользуется ими.

– Шельма-Шельма… – произнёс Свим и пояснил: – Надо дважды назвать её имя. Она – яхта. Так говорил Малион…

И это было ещё не всё.

Правда, Ольдим что-то ещё пытался выяснить, но Калея, в конце концов, метнула в него такой взгляд, что Ольдим перекосил своё лицо и заткнулся, словно его рот мгновенно наполнился невесть чем.

– Вы услышали от меня необходимое, чтобы принять правильное решение, – сказала она. – А оно таково. Вам надо покинуть город. И чем дальше вы от него уйдёте, тем лучше будет и для вас, и для Три-Бланки.

– Ты для того меня здесь держала? – возник Ольдим.

– Я, Зинема, ещё не всё сказала. Ты мог заметить, что ты находился в дуваре не один, а в компании семнадцати молодых дурбов.

– Ну и что мне до них?

– А то, что мы предлагаем тебе и Свиму возглавить их в поиске Скалы и взять с собой Три-Бланку.

– Я так и знал, – с досадой проговорил Ольдим, – что одной сказкой дело не кончиться. Три-Бланка, тритунды, Шельма… Ты уверена, что эта пресловутая Скала существует?

– Да!

– А я нет! И вот почему. Только на моей памяти её искали раз двадцать. Это только те, кого я знаю. И большая часть тех, кто её искал, не вернулись, а тем, кому повезло вернуться, не помогли даже закалочные, и они попадали под строгий контроль Круга Человечности. А там, сама знаешь, не церемонятся.

– Нам это известно. Но нам известно и другое. Скала существует, мы знаем даже её координаты с точностью до десяти свиджей. Кроме того…

Вот тут-то Свим не выдержал.

– О какой Скале речь? Неужели о Скале Перехода в другие миры? Вернее, об Узле Перехода?

– О ней, – подтвердила Калея.

– Вы в это верите?

– Ты что, проснулся? – вперил в него Ольдим свои разноцветные, разно великие перекошенные по лицу глаза. – Я им о том и толкую! Я тоже не верю!

До того молчаливый и словно заторможенный Кате Кинг Ктора, чьё присутствие как будто ничего не решало в переговорах между бывшими фундаренцами и Калеей, вдруг оживился. На его полноватом лице обозначился интерес к присутствующим и разговору.

– Она существует точно! – сказал он мягко, но с той непоколебимой уверенностью, которая может быть только у знающего человека. – Другое дело, как до неё добраться…

– Зачем? – вступил в разговор Камрат.

После бурной встречи с друзьями, с трудом поверившим, что перед ними не какой-то зрелый муж с полновесными мышцами и соответствующим обликом, при том почти на голову выше Свима, а недавний малыш, Камрат уступил место Калее вести переговоры.

– Я только что подумал об этом, – добавил свой голос Ольдим. – Зачем она нам?

– Отвечу, – Калея подпёрла рукой подбородок, задумалась. – Ты вот, Зинема, напомнил о предыдущих попытках. – Ольдим кивнул головой. – Но скажи, когда случилась на твоей памяти первая такая попытка?

– Ничего себе вопросик! Я уже забыл, когда родился.

– И всё-таки, – настаивала Калея.

Глаза Ольдима сбежались к крыльям носа, уши поползли к макушке, а рот уровнялся с подбородком, отчего нижняя челюсть куда-то пропала.

– Н-да, – наконец, сказал он. – Пожалуй, это была попытка Лисмы из Бусто. Он пошёл берегом Крапатского залива. С ним пошли семь или восемь разумных, из них ещё двое людей… Да, это был Лисма. Я его хорошо знал.

– И когда это было?

– Если Лисма, то лет сто двадцать тому назад… Дай-ка, посчитаю.

– Не надо. Лисма направился к Болоту Второму и вправду берегом залива сто четырнадцать лет назад.

– Ты знаешь?

– Знаю. Но знаю и то, что последняя такая попытка случилась восемьсот семьдесят шесть лет до Лисмы.

– Ну да? – не поверил Ольдим и повернулся к Свиму, ища поддержки, но тот не мог ничего сказать, так как всё, о чём здесь говорилось, он слышал впервые.

– Так оно и есть, – подтвердил Кате Кинг Ктора. – Ходил Зувер. Вернулся один…

– После Лисмы, по нашим сведениям, на поиск Скалы направлялись не менее шести экспедиций только Тескома, – продолжала Калея. – То есть до Лисмы почти девятьсот лет – ни одной. И вдруг подряд семь раз, по крайней мере, официально за столетие люди искали Скалу…

– Не пойму, куда ты клонишь, – перебил её Ольдим. – Достичь Скалы – это же блажь, когда кому-то делать нечего. Тот же Лисма. Он собрался её искать, потому что ему другая жизнь надоела. Сам говорил. А мне и без Скалы этой хорошо. Сама посуди. Ну, найдём мы её, хотя я и сомневаюсь. Ну, залезем мы на неё, если, конечно, на неё можно залезть. Ну… А потом вернёмся, и – что?

– Возможно, – Калея помедлила с ответом, будто согласилась с рассуждениями Ольдима, но оказалось, что у неё осталось много чего досказать. – В последние годы Скала, этот Узел Перехода как будто активизировалась и, есть такое мнение, что ищет с нами связи… Как ищет? Об этом потом… Впрочем, её выходы на людей коснулся многих через кавоти, системы связи Тескома и кугурумов. Поэтому, если вы её найдёте, то это ещё не значит, что вы на неё влезете, как ты тут только что выразился. Это не просто скала, а, по всей вероятности, целый компактный ансамбль построек и сооружений на небольшой территории, окружённый со всех сторон непроходимым как будто болотом.

– Вот именно, что непроходимым! – решил напомнить о себе Свим.

– Я сказала как будто, – глянула на него Калея. – Само болото пройти можно. Тем более что в этом году ожидается его сильное высыхание. Наверное, больше надо будет остерегаться огня, чем воды. Но вот участки, подступающие к самой Скале, преодолеть сложнее. Дело в том, что древние установили барьеры. И не для охраны комплекса строений и сооружений для связи с внешними мирами, а для нечаянного проникновения на его территорию неподготовленных разумных и диких. Они по неведению могут стать помехой в работе Скалы или, что вернее, её жертвами.

– Так вы решили запустить нас туда в качестве кого? Жертвы?

– Зинема, твои вопросы не делают тебя умнее. Я могу в тебе разочароваться.

– Это твоё дело… Но что я или кто-то другой, – Ольдим локтем показал на Свима, – можем сделать из сказанного тобой? Мы – несведущие, неподготовленные к вторжению на Скалу, поэтому, следовательно, нас поджидает одно. Как диких каких-нибудь.

– И вправду разочаруюсь. Ты, Зинема, всегда торопишься, – невозмутимости Калеи можно было позавидовать, так как Ольдим, так и рвался перебить её и вставить своё замечание. – Я не договорила. Мы кое-что знаем и о барьерах, и о деятельности Узла Перехода. Иначе ваша экспедиция к ней и точно окончатся так же, как и все предыдущие, построенные в основном на одном желании, а не на знании. У вас же будет реальный шанс вступить в контакт со Скалой.

– Но зачем? – Камрат хотел есть и всё чаще прикладывался к питьевой фляге.

– Я тоже хотел бы знать, зачем? – подхватил Ольдим.

– По нескольким причинам. Есть возможность достичь Скалы. Такое состояние Болота Второго, как в этом году, случай в столетие. Контакт со Скалой – это само по себе событие, которое сможет всколыхнуть человечество и вырвать его из вековой спячки. – («А она ещё говорит, что не знает Малиона, а сама повторяет его слова», – машинально подумал Свим). – Это новые для нас знания древних. Что ещё? Повод уйти вам из города и не отсиживаться где-то, страдая от безделья. – Губы Калеи тронула улыбка. – Вы же обязательно во что-нибудь ввяжитесь, и опять за вами начнут охотиться. А так…

– Я где-то читал, – не дал ей закончить мысль Ольдим, – что древние утверждали: страшнее кошки и женщины нет. Кошка якобы была домашним диким, и о ней ничего сказать не могу. А вот о женщинах древние говорили правду!

У Калеи, как это бывало у неё в минуты особо крайнего удивления или гнева, исчезли морщины, и перед собеседниками явилось лицо ослепительной красоты.

Свим и Ольдим онемели.

Однако видение длилось мгновения, и вот перед дурбами опять предстала старая, пережившая самоё время, женщина. Знала или нет Камея, об особенностях своего лица принимать маску давно потерянного облика? Наверное, знала, потому что, видя странное состояние мужчин, слегка улыбнулась

– Тебя ли устрашили женщины, Зинема? – насмешливо спросила она. – И это говорит Зинема Земба Зуберкан, нэм которого до сих пор произносится как имя нарицательное, обозначающее неуёмность к женским прелестям. Я же помню тебя… Кто видел тебя тогда, тот знает… А твои каманамы распевали в дуварах.

– Э-э… я давно уже смотрю на женщин совершенно с другой точки зрения и…

– Зря! – резко прервала его Калея. – И хватит об этом. Еменков, ты чего молчишь?

– А о чём говорить? За нас вы уже всё решили. И, как я понимаю, у нас нет выбора?

– Правильно понимаешь. Поэтому, – Калея помедлила, – забирай с собой всю команду, приведённую тобой в Примето. Людей и путров. Не забудь торна и Жаристу. Она ещё не раз, сдаётся мне, станет нам всем поперёк дороги. Но её надо убирать из города в первую очередь… И возглавь экспедицию к Скале.

– Я? – растерялся Свим. – Да я только сейчас начинаю понимать, что она, возможно, и вправду существует. Но…

– Это пройдёт.

– Как пройдёт?! – воскликнул Свим, поражённый спокойным голосом Калеи, когда он сам был взбудоражен и предложением и пониманием неотвратимости исполнения этого предложения.

– Как любое недоверие по незнанию действительности. И… На сегодня всё! – подвела под разговором черту Калея. – Выходите из города послезавтра. Подготовьтесь…

…Свим шагал за проводником и мучился ещё одним: что сказать Клоуде? Её с собой он брать не собирался.

– Мне обязательно надо с ними идти? – Камрат, наконец, насытился и смог рассуждать здраво.

Недавняя встреча, проведённая бабкой, со Свимом и Ольдимом, и тема разговора, внесли смутное беспокойство в его мысли. Если он был до того заложенным, то неужели лишь ради поиска пресловутого Узла Перехода, в реальном существовании которого уверенна только бабка, а остальные считают это выдумкой или мифом?

– Тебе только и надо идти, – туманно сказала Камея, думая о чём-то своём.

– Почему только мне? А Свим? А остальные? Зачем тогда…

– Им нельзя оставаться в городе. И так задержались. Но надо ещё два дня, чтобы ты пришёл в норму… А Свим и остальные тебе будут нужны, так как ты один не сможешь пройти. Да и в кругу людей и знакомых тебе путров будет идти проще. Кроме того… у нас появились сведения, что не одним нам пришла в голову мысль отыскать Скалу Переходов в миры. И к ней пойдут, и это уже точно, тескомовцы. Не наши, а столичные. С использованием шаров. Среди других – хожалые разных бандек… Уточняем, кто и сколько. Их всех надо опередить, но мы пока не знаем их маршрутов, ни времени выхода.

– Но болото сейчас под водой. Это же все знают.

– Оно будет под водой ещё месяца полтора-два.

– Тогда… – Камрат машинально положил в рот кусок самбула – нарезанный на части пласт с мясным вкусом.

– Скала не близко. Пока подойдёте, пока осмотритесь. Оно будет усыхать. И если бы тебя не искали…

– Тебя ведь тоже ищут. Они хотели тебя в Керпосе убить.

– Я знаю.

– Но послали каких-то… Ты бы их сразу уложила.

– Этого не надо было делать. Ты уйдёшь, но и мне из Примето тоже надо будет уйти.

– Мы опять расстанемся?

– Да, Бланка… Я тебе уже не нужна. Всё, что могла – передала, научила… Постепенно ты это ощутишь. Ты и так уже многое можешь. И ты уже достаточно взрослый. Это тоже скоро придёт к тебе. А у меня…

Камея разволновалась. Так с нею бывало всегда, когда очередной её выученик становился самостоятельным, а её надо было уходить от него, чтобы не мешать. Где они теперь, те ученики? Немногие достигли чего-то. Впрочем, они, возможно, и не могли этого сделать, так как в них надо было заложить ею лишь одно – уметь вступить в схватку – хапру. На то хватало от трёх до пяти лет. А сколько случалось безрезультатных затрат времени и сил. Тяжко о том вспоминать.

Сегодня же она расставалась не просто с учеником, а с Три-Бланкой, которого не только учила, наставляла и содержала последние почти двадцать лет, но и сама у него училась, так как её самого высокого ранга бойца порой не хватало, чтобы быть на равных с мальчиком. А теперь и подавно: он обрёл силу взрослого, и совсем недавние его движения, безобидные для неё, но невероятные для других учеников, обрели ту же невероятность для неё самой.

– Что делать, если мы найдём Узел Перехода? – круто переменил тему разговора Камрат.

– Скажу правду. Не знаю. Я не знаю, и Кате Кинг Ктора тоже не знает. Моя роль в твоём воспитании направлена была на то, чтобы сделать из тебя непревзойдённого бойца. То есть самую тяжёлую часть твоего развития, так как это связано с чисто физическими твоими данными. К сожалению, люди утеряли секрет такой подготовки непосредственно через внушение и воздействие на нервную систему без мучительной подготовки. Другое дело – знания. Там, где ты рос до передачи тебя мне… Да, ты уже должен вспоминать эпизоды той жизни… Так вот, там в тебя вложили знания. Они вскоре начнут проявляться в твоих суждениях и оценках действительности. В том числе и специальные знания. Может быть, и знания о Скале. Произведено это было в течение всего нескольких сеансов. Безболезненных и непродолжительных. Обучение, больше похожее на игру. Мне же пришлось учить тебя двадцать лет! Хотя ты помнишь из них ничтожную часть… Да, Бланка, двадцать. С синяками, падениями, на пределе сил. И поверь, на пределе сил не только твоих.

– Я не хотел! – вырвалось у Камрата.

– Нет, хотел! – мягко, но категорически поправила его Калея. – Иначе цена моим усилиям – самая мелкая рахма. Тебе надо было хотеть победить меня, парировать мои приёмы и удары, отвечать на каждый мой выпад более изощрённым выпадом. И ты хотел. В том твоё умение, ловкость и бесстрашие в схватке.

– Неужели… Скажи… Мне что, всю жизнь придётся с кем-то драться? Кого-то убивать? Но я не хочу! – для большей убедительности Камрат приложил к груди руку.

Калея печально посмотрела ему в лицо.

– Это тоже в тебе заложено. Иначе… Ты – Три-Бланка. И этим всё сказано… Карать и щадить!

– Карать… – упавшим голосом-эхом повторил Камрат. – Карать? Кого? Людей?… Путров?.. И щадить. Где грань?.. Кто укажет?

– Ты сам… Поверь, Бланка. Я никогда не вдавалась в подробности чужих дел. Для меня всегда главным оставался результат моего обучения. Остальное… Могу только пожелать. Надейся, что тебе придётся больше щадить, чем кого бы то ни было наказывать… Тебе равных на Земле нет… Вижу, это тебя не радует.

– Нет… Не знаю. Меня сейчас больше беспокоит, когда я перестану так много и часто есть? Ты же говорила…

– Говорила. Тебе надо есть, пока полностью не окрепнешь, пока всё в тебе не станет пропорциональным, пока тебе хочется есть, истинно, много и чаще, чем прежде.

– И когда же?

– Мне казалось, что всё завершится ещё вчера или сегодня. Но, как видно, просчиталась. Но на день, не больше.

– Но нам через день выходить из города, а вне его с едой не густо. Тоже проблема. Как нам в дорогу запастись едой. В болоте её не найти ни за какие рахмы.

– С вами будет десяток вьючных торнов. Они уже готовы.

– Так много?.. Но и нас пойдёт слишком много, чтобы выйти из города незаметно.

– Не так, Бланка. Выходить будете небольшими группами. А сойдётесь на берегу Ренцы в тридцати свиджах от Примето. Там вас будут ждать вьючные торны… Оттуда ваш путь к дороге Страха. А там… Может быть, кто-то появится, кто поможет вам.

– Малион?

– Не думаю, что именно он. Но, надеюсь. Так же как я надеялась, что у тебя найдутся спутники из Керпоса. И они у тебя появились…

– Да, Свим и К”ньюша…

– Да.

Они помолчали, глядя друг на друга.

– Когда выходить мне и с кем?

– Тебе можно дня через два. А вот с кем именно, подумаем.

Елина лёгкой походкой вошла в комнату брата, коротко глянула в заплаканное лицо Клоуды и мрачное – Ертона. Весёлое настроение Елины тут же осталось за дверью.

Всё так было хорошо в последнее время. Брат вернулся и взял на себя заботы, которых она чуралась. Разрешилось её желание взять в мужья не многоимённого – Манора, придавшего ему уверенности и преданности к хозяину хабулина. Ертон стал для него почти кумиром. Да и у неё самой появилось больше свободного времени, и она смогла заняться не только наведением порядка в хабулине и дуарах, но и сама собой. Ей хотелось нравиться мужу, больше показываться на улице, в городе.

И вот…

– Что-то случилось? – спросила она испуганно.

Свим привлёк Клоуду за плечи к себе, слегка прижал, словно старался сдержать её лишние движения.

– Я ухожу… – Клоуда дёрнулась, хотела отстраниться, но Свим удержал её. – Я ухожу. Возможно надолго. Поэтому оставляю Кло на твоё попечение. Родиться ребёнок… Свяжись с Кругом Человечности. Ты знаешь… Обычным порядком.

– Свим… Ертон… Я боюсь… – слёзы навернулись у Клоуды, её била мелкая дрожь. – Я так боюсь…

– Я обязательно вернусь до зимы. Ничего не бойся и… Елина тебе в том будет порукой. Ей самой предстоит такое же. Елина, это так?

Сестра вспыхнула, потупилась.

– Так, Ертончик.

– Вот и будьте друг другу опорой. А с Манором я поговорю отдельно. Позови его!

Харан хмуро выслушал Свима. На его чистом открытом лице появились морщины от усиленных размышлений.

…От Гелины никаких вестей не было. Как её встретил родной отец, узнал ли он о её связи со своим бывшим врачом и телохранителем, какова была реакция многоимённого, и чем закончился их разговор, если он состоялся, – ничего о том Харан не знал и находился в удручённом состоянии. А предложение Свима, уйти из города неизвестно на какое время, могло полностью оборвать все связи с Гелиной. Но и сидеть вот так в хабулине Еменкова, строя всевозможные планы для ухода из него, бессмысленно. К сожалению, все они разбивались о нехитрые будто бы вопросы: куда после этого податься и чем заняться?..

Примето для него – незнакомый город. Возвращаться в Габун он не хотел. Конечно, лучше остаться в Примето, ближе к Гелине, но надежды, связанные с нею, таяли даже не по дням, а по минтам. Правда, порой, когда он вспоминал, каков характер у Гелины, её неукротимость и бесстрашие в достижении цели, он воспарял духом, и надежда с новой силой загоралась в нём. Но как сказал кто-то из древних: надежды глухи к страждущим…

– Я не против, – облизнул Харан губы. – Но только… – он замялся.

– Гелина? – Свим давно догадался, что мучит собеседника.

Впрочем, не догадался, конечно. А знал. Но помочь Харану ничем не мог. Связи с Гелиной не было ни у кого, в том числе и у Жаристы. Гелина ушла, и её словно отрезали ото всех.

– Да, Гелина… Не думай, Свим, что я гонюсь за гитой, как таковой. Как за призрачной удачей. Многие так думают обо мне. Но мы с ней родственны душами. Когда мы вместе, нам даже не надо говорить, чтобы понять друг друга… Я вот всё время чувствую её, тревоги, которые её посещают…

– Тогда и она должна чувствовать… – сказал Свим, а сам подумал, что он не мог так сказать о своих отношениях с Клоудой.

– Должна… Но наши ощущения из-за разлуки… Наши пересылки чувств слабеют. Не видя её, я теряюсь и… – Харан помедлил: – одиночество.

Он глубоко вздохнул, шумно выдохнул, поник головой.

– Но, дорогой. Так же нельзя. Ты сам себя загоняешь в одиночество. Я ведь тоже ухожу, скрипя сердцем. Клоуда ждёт ребёнка.

– Гелина тоже… Я врач, знаю, хотя она от меня это скрывала…. А сейчас… Я подумаю над твоим предложением.

– Нам следует поспешить.

– Дай мне праузу… Ну, полпраузы.

– Что ты, дорогой. Думай. Мы выходим не вдруг.

Ф”ент сидел на хвосте и снизу вверх поглядывал на Свима глазами-бусинками. И – недоумевал.

О чём говорит человек? Зачем ему, стехару, опять бросаться в жизнь, полную невзгод и лишений, если здесь, в хабулине, так хорошо, спокойно и, главное, сытно? Только у не разумного может появиться мысль вот так всё бросить и опять: бандиты, Теском, гурты и драки, драки, драки… Авво!

Он готов был заскулить, нет – завыть, подняв нос кверху. И что скажет Ч”юмта и… а вдруг будут щенки? Что они спросят о нём, когда появятся?.. К своему недоумению, Ф”ент никак не мог добиться от Ч”юмты – будет у них потомство или нет?

Но что бормочет эта кошка?

– Я, Свим, конечно, пойду, – К”ньец повёл ухом. – Мне надоело сидеть взаперти. Хочу на свежий воздух, на природу… Там – свобода!

«Какая свобода?» – с отчаянием хотел воскликнуть Ф”ент. – «Свобода – это когда еды столько, что начинает лосниться шерсть, когда ты наслаждаешься покоем с любимой подругой, когда…»

Ф”ент рождал в голове новые вопросительные и восклицательные знаки, а сам уже горел с нетерпением, когда же Свим попросит его, а он, слегка поломавшись и поторговавшись, будто нехотя согласиться. Ведь он тоже, как эта кошка, вопреки всему, мечтает вырваться их хабулина и жить той жизнью, к какой он привык за последние годы: рисковать, хитрить, убегать, прятаться и… нападать!

Но… что скажет Ч”юмта щенкам, если они появятся, и спросят о своём отце?

– Я знал, К”ньюша, что ты меня не оставишь. Ну, а ты, стехар?

– Я то? – тявкнул Ф”ент, вывалил и вновь спрятал язык.

Он с замиранием сердца ожидал от самого себя: что он сейчас скажет в ответ?

– Ты, ты, собака! – подхлестнут его хопс неприязненно.

Он недавно опять не сошёлся во взглядах с Ф”ентом на некоторые вопросы бытия: собака предлагала чудовищные методы, с точки зрения К”ньеца, воздействия на К”ньяну, дабы она относилась к хопсу лояльнее. В общем, К”ньец хотя и возмутился, но вот уже целый день он обдумывал, как воспользоваться советами Ф”ента, и, в то же самое время, за подсказку не прощал ему.

– Тут такое дело. Пойти, конечно, можно. А то и нужно… – пустился в объяснения стехар, принимая облик размышляющего разумного, обременённого важными заботами. – Но я тут, в хабулине, тоже нужен. На мне теперь лежат кое-какие обязанности, и я только что приступил к их исполнению.

– Какие ещё обязанности? – возмутился К”ньец. – Да ты ходить уже разучился. Посмотри на себя. Пузо скоро до земли достанет, а на спине можно уже тарелки ставить.

Свим от хитрого Ф”ента ожидал всего, поэтому, улыбаясь от удовольствия поиграть с ним, осведомился:

– Тебя уже кто-то принял в мажуромы?

– Да, – напыщенно и столь же нагло заявил Ф”ент, и тут же с ним стали происходить более чем странные перевоплощения.

Только что, при выражении утвердительного ответа, он был как никогда горд и величествен, но мгновением позже на его широкой спине вздыбилась шерсть, язык вывалился, зубы оскалились, а сам он словно стал в два раза ниже. И было отчего. Он вдруг вспомнил, что хозяин хабулина – Свим, и только он мог посвятить, принять или разрешить вхождение кого-то, тем более путра, в мажуромы.

К”ньец презрительно фыркнул, усы его стали торчком.

– Собака, как всегда врёт… Кому врёшь, собака?

Стехар скулил и повизгивал, он не был так несчастен и унижен со времён его нахождения в банде Кемеша. Но тогда он терпел презрение и неуважение от людей. Сейчас же он наказал себя сам. И перед кем? Перед этой кошкой… Оттого ему было ещё горше.

– Я не против принять тебя в мажуромы, – сказал Свим, когда сцена позора Ф”ента достигла кульминации. – Обратись к Елине или Клоуде. Они определят тебе в хабулине постоянное место жизни с Ч”юмтой и найдут тебе обязанности… – сказал и отвернулся от него. – Пошли, К”ньюша. Нам надо готовиться в дорогу.

Ф”ент упал головой на передние лапины и застонал от горестных раздумий.

Что у него за жизнь? Казалось бы, настал устойчивый период – постоянное место, неголодное существование. Рядом любимая Ч”юмта. Скоро он, может быть, станет отцом. Никто им не помыкает, не гонит, не заставляет делать того, что ему не по нутру. И рядом друзья… Даже эта кошка…

И вдруг – раз!.. Авво!

Беспокойство, друзья поворачиваются спиной, словно его перед ними нет… Но кто виноват? Да он сам приложил к тому свой язык! Откусить бы его и бросить через койну на растерзание диким!..

Всё так. А, если посмотреть с другой стороны. То он же намекал как-то Елине стать мажуромом.

Вот именно – намекал. А что ляпнул Свиму этим своим паршивым языком? Укоротить бы его наполовину, а обрубок бросить в утилизатор – всё польза…

Кто-то коснулся его холки. Ф”ент отмахнулся: откуда здесь, в хабулине, мухи?

– Хватит лежать – неожиданно раздавшийся голос Ч”юмты подбросил его на ноги.

Ч”юмта, отяжелевшая животом, стояла перед ним.

– Лежать, лежать! – пролаял Ф”ент. – Тут такие дела… Не только лежать, ходить не хочется. Я тут…

– Я всё слышала. К”ньец прав. Зачем врать?

– А-а…

– Тебе надо идти со Свимом!

– И-и…

– Я им буду о тебе рассказывать. Какой ты у них смелый, выносливый, умный. Что без тебя Свим не мог бы уйти, тем более вернуться без потерь. Они тебя будут знать и встречать, как Великого Барбоса… Иди, стехар! Мы тебя будем ждать!

От патетических слов Ч”юмты Ф”ент почувствовал: загривок его вздыбился, а обрубок хвоста воинственно приподнялся.

– Дорогая! – только и мог проскулить он в знак благодарности от её поддержки.

– Жаль, что нет с нами Кокоши. Она бы пошла с тобой…

– Да, Кокоша.

– Но с тобой пойдёт Х”вьюся. Она поможет тебе…

– Какая… Х”вьюся? – Ф”ент едва не потерял язык от неожиданного заявления подруги.

– Сейчас увидишь… Х”вьюся! – Ч”юмта выглянула в дверь и позвала кого-то. – Он тебя ждёт.

В комнату влетела подвижное существо, и уселось напротив Ф”ента с восхищённым взглядом на него чёрных глаз. То, что это была потомок собак не вызывало сомнения, но впервые виденное стехаром в таком обличье. У неё даже личина не сформировалась как у всех путров, а оставалась вытянутой. Уши торчком, окрас, словно атласно лоснящееся полотно изжелта-красного цвета, неспокойная стойка, будто ей надо куда-то сорваться и немедленно бежать…

И она из всех собак-путров, когда-либо виденных Ф”ентом, была самой страшной на вид. Такой она показалась ему при этой первой встрече.

– Х”вьюся, – тем не менее, без торопливости и вежливо представилась она.

Ф”ент ничего не понимал.

– Она тебе заменит меня, – сказала Ч”юмта.

– Она!?. Но, дорогая…

– Да, стехар. Тебе она будет нужна. Ты же опять будешь впереди всех, и тебе будет нужен кто-то, кто принесёт Свиму известие… А Х”вьюся умеет быстро бегать. И она знает о тебе от меня столько хорошего, что готова быть с тобой. Она в восторге от тебя!

– Но, дорогая…

– Так надо, дорогой! Она поможет тебе везде, так же как помогала тебе я.

– Авво! – только и мог выдавить из себя Ф”ент, так как был уверен, что откажись он сейчас от избранницы Ч”юмты, Х”вьюся всё равно окажется в команде Свима и не отвяжется от него, как бы он там не старался её замечать или общаться.

Если бы Свим впервые встретил Сестерция, то мог бы подумать: этот торн либо не слышит, либо не понимает того, что ему говорят. Но они повстречались и прошли с ним непростые преграды, где эмоции порой внешне отражались даже у него, у биоробота. Поэтому по тому, как торн чуть вскинул комп, поправил на поясе складку рубахи, а потом перевязи, и повёл глазами, Свим понял: Сестерций весь внимание, и лишь присутствие Жаристы сдерживает его, чтобы высказаться более определённо.

– Это любопытно, – сухо сказал он и надолго замолчал.

Зато не молчала Жариста:

– Да, нам пора развеется. А то Сесик уже загрустил. – Свим от неожиданности приподнял брови, вспомнив новое имя торна, он о нём уже позабыл, а сам Сесик опять вздёрнул комп и выставил вперёд подбородок, отчего чалма его слегка сползла набок. А Жариста: – Сесик привык к простору, а здесь негде развернуться, – она повела рукой, показывая как здесь ей тесно, хотя комната, где они обитали, была большой. – Мы с удовольствием пойдём с вами. Да, мой милый? – она ухватилась за руку Сестерция, демонстрируя к нему любовь и преданность.

Торн на пылкую речь Жаристы не отозвался, и Свим решил сам поставить многоимённую на место. Тем более что его нэм был выше её. Она могла стать в новом отряде яблоком раздора, где подобрались практически одни мужчины. Вначале он сослался на свою личную не заинтересованность, пойдёт она или нет, а затем сказал:

– К сожалению, уважаемая Жариста, мы можем взять с собой только Сестерция.

– Это почему же? – только что её елейный голосок огрубел до неузнаваемости, а глаза заледенели.

«Калея права», – ежась под её взглядом, подумал Свим. – «Эта многоимённая, если её здесь оставить, натворит бед… Но и нам от неё добра нечего ждать».

– Видишь ли, у нас в команде будут одни мужчины… Но если ты настаиваешь…

– Когда мы выходим? – без сантиментов и раздумий спросила она. – И какие только мужчины? Думаю, Гелина будет с девочками. Да и другим нет смысла здесь оставаться.

– Завтра, – уныло сообщил Свим: отделаться от Жаристы не удалось, а он так надеялся.

– Мы будем готовы! Да, Сесик?

– Сестерций, ты-то чего молчишь?

– Мы будем готовы, – подражая Жаристе даже в интонации, ответствовал торн.

– Та-ак, – только и мог выговорить Свим.

Глава 7

Камрат проснулся от какой-то толкотни на его широкой груди. К своим новым габаритам он ещё не привык, и поэтому осматривал буграми выпирающие мускулы под блестящей упругой кожей с удивлением и недоверием – он ли это или он видит кого-то другого? Так было при каждом его пробуждении, когда он словно опять в мгновения переходил от мальчика к взрослому мужчине.

Сегодня он увидел на себе странное создание не более четверти бермета, никак не находящего удобной позы, чтобы устроиться на груди человека.

Большеглазый с круглыми ушами зверёк, покрытый рыжеватой шерстью, по-детски хныкал. Его маленькие человеческие ручки и точно такие же ножки или вторая пара рук слегка пощипывали кожу Камрата, полусонно наблюдающего за ним. Кто это и откуда он появился, оставалось для Камрата загадкой.

Человек пошевелился, зверёк на мгновение замер, ещё через мгновение раскрыл неправдоподобно большой рот и заорал так, как словно у него звук вырывался через три горла.

– Одур! – полностью оправился ото сна Камрат.

В дверь влетела Калея.

– Фу! – увидев одура, успокоилась она. – Чего он?

– Откуда он? – вопросом на вопрос ответил Камрат, но голос его потонул в крике малютки одура.

Калея по движению губ и мимике лица поняла воспитанника, и когда одур сбавил крик, оповестила с некоторым удивлением:

– Ты же его сам принёс!

– А, – вспомнил Камрат, вдруг окончательно постигая всю пропасть перемен, случившихся с ним.

Совсем недавно он был мальчик, но для него, настоящего, вся его прежняя жизнь осталась в давным-давно прошедшем времени. Все его поступки всего месячной давности потускнели подобно выцветшим картинам древних: что-то там было на них запечатлено, в них ещё просматривались движения, некие зафиксированные эпизоды прошедшего тысячи лет назад, овалы лиц и контуры фигур, но они не волновали взгляд современного зрителя – было и поросло забвением времени…

– Камра, успокойся!.. Я его назвала Камрой. Пусть он тебе напоминает, кем ты так долго был, – пояснила Калея, поглаживая ладонью голову одура, притихшего от её ласки. – Успокойся! Он тебя не обидит… Бланка, дай ему руку. Он уже признал тебя хозяином, но и ты должен дать ему знать о том же. Ты так сильно изменился, вот почему надо повторить контакт признательности.

Камрат протянул руку, одур ухватился своими маленькими ручками за его большой палец и опять захныкал.

– Есть хочет, – со знанием поведения одура сказала Калея. – А ты Бланка?

Камрат прислушался к себе, с удовлетворением отмечая отсутствие всё поглощающего голода, мучивший его после сна в последнее время.

– Не очень, – тем не менее, с сомнением ответил он.

Зато Калея восприняла его признание с воодушевлением.

– Прекрасно, Бланка! Но помни, ещё несколько дней на тебя будет накатываться потребность съесть много. Но ты не увлекайся. Это скоро пройдёт. А сейчас… Сегодня Ертон… хорошо, пусть Свим… выведет первую партию из города. Не хотела пока тебе говорить, но всё равно надо знать, что не сегодня, так завтра одновременно с вами из города должна выйти семья Гродова. И канила Гелина, и Грения. Они примкнут к вам. Теском напал на их след. Нам уже пришлось выводить их в безопасное место. А с ними всех, кто сопровождал их сюда.

– И Грения!

– И она, – Калея пытливо глянула на Камрата. – А что?

Камрат не ответил, заулыбался.

– Бланка, у тебя долгий путь в этой жизни, – наставительно сказала Калея. Помолчала и повторилась: – Да, долгий…

Полусутками раньше, поздно вечером отец Гелины вошёл в комнату дочери. Она не успела что-либо сказать, так как Гродов резко, с фальцетом, выкрикнул:

– Через праузу здесь будет Теском! Через полпраузы тебе и тем, кого ты сюда привела, надо перейти… Я не знаю, дочь, куда…

– Откуда?… Кто?.. – проговорила вначале Гелина, поражённая суетливым поведением отца.

Весь долгий день её томило тревожное чувство – должно что-то произойти. Но такое с нею случалось постоянно, с первых минут разлуки с Хараном.

– С каких пор Теском смеет входить в хабулин многоимённого? – наконец, членораздельно задала она вопрос отцу. – И кто принёс тебе это известие?

– В Примето с разрешения кугурума Теском может войти к нам. А кугурум уже разрешил ему осмотреть мой хабулин. А кто принёс… Тут твой Харан.

– Харан!.. Здесь?!

Она задохнулась от вскрика. Позабыв о Тескоме и об отце, отпрянувшего в сторону, Гелина резко соскочила с постели, уже разобранной для сна, и бросилась на выход из комнаты. И сразу за дверью попала в объятья Харана.

Гонат Гурбун Гродов всегда вёл размеренный образ жизни. Преимущества многоимённого и гита давали ему значительные возможности, однако пользовался он ими только в силу социального статуса. Потребности его всегда были скромными, желания – на уровне бытовых. Он за долгую жизнь, а имел уже более чем полутора столетний возраст, поменял несколько хабулинов в различных городах, во всяком случае, в Примето это был шестой по счёту обмен. При нём никогда не было многочисленной мажуромы, оттого приобретённые и оставленные жилища с дуварами всегда были запущенными, а порой не до конца обжитыми. Впрочем, те, кто предпочитал обмениваться хабулинами, мало чем отличались от Гродова. В хабулине для таких, как он, главное: наличие закалочной, раздаточных и какое-нибудь производство. А до остального у них не доходили руки, да и желания не было, чем-либо заниматься вообще.

Гонат Гурбун Гродов не был женоненавистником, но жена у него была одна – мать Гелины. Она страдала какой-то болезнью, пропущенной в своё время Кругом Человечности, и ни какие закалочные ей не помогали. Она умерла, когда Гелине исполнилось всего пять лет. С тех пор Гродов не жил, а существовал. Выбор его дочери в канилы Правителя бандеки как будто взбодрил его. Но ненадолго. Да и очередной обмен хабулинами не принёс радости…

Он только-только ожил после возвращения дочери с девочками и женщинами, среди которых его взгляд всё чаще стал останавливаться на одной из них. Она тоже была не прочь войти хозяйкой в хабулин.

И вот всё вдруг стало рушиться.

А жаркие объятия Гелины с Хараном находились в противоречии с его представлениями об отношениях мужчины и женщины.

Молодые, будто услышав неудовольствие отца, отпрянули друг от друга.

– Милая, нам надо срочно уходить! – наконец, мог сказать Харан.

– Но почему… Ну, почему? – у Гелины закружилась голова от близости любимого ею человека.

Её вопрос не относился к необходимости срочно покинуть хабулин отца. Это был отчаянный бунт женщины против всего, что не давало ей счастья находиться рядом с Хараном в спокойной обстановке, когда можно не отсчитывать мгновения, не страшиться, что кто-то или что-то вторгнется в маленький – лишь для них двоих, и только двоих – мирок и разрушит его.

Грения, подросшая почти на пядь за дни, проведённые в затворничестве, и приземистая Думара уже облачились в походные одежды, тогда как Гелина никак не могла собраться не только с одеянием, но и с мыслями. Руки её дрожали, обувь выпадала из рук. Она перебирала вечные походные сапожки и никак не находила подходящих: то неудобные, то грубые, то не по ноге. А девочки, крутились вокруг неё, и не столько помогали, сколько мешали, пока Харан, презрев все правила поведения в хабулине гитов, не вошёл в комнату Гелины.

Грении и Думаре он приказал помолчать, а Гелину заставил надеть грубые, но высокие в голенищах сапоги на низком каблуке. Сам выбрал ей куртку и пояс с пукелем и ножнами для кинжала, повесил на неё питьевую флягу, а в её заплечный мешок отобрал из груды вещей и снеди только необходимое в дорогу.

Ещё минт потратил, чтобы осмотреть Гелину со всех сторон, кое-что поправить, после чего крепко взял её за руку.

– Пора уходить!

– А мои…

– Все твои подруги уже в сборе.

– Куда вы сейчас? – бледный отец Гелины за время сборов не проронил ни слова, но дочь уходила, а он до сих пор не определился: напутствовать её в дорогу или удержать в доме, с надеждой обмануть Теском.

– Пока из города… К зиме видно будет, – мимоходом отозвался Харан, так как сам не знал, куда их поведут, и когда можно будет надеяться на возвращение. Впрочем, его заботило иное. – Наведите здесь порядок, чтобы ничто не напоминало…

Он не стал уточнять, что именно и о ком не должно напоминать, в конце концов, Гродов сам должен догадаться.

Ещё не стихли шаги женщин и путров, покидающих хабулин вместе с Хараном, как один из мажуромов доложил:

– Шейн! У входа в дом тескомовцы. Требуют впустить. Говорят, по разрешению кугурума.

– А? Да… – очнулся хозяин хабулина. – Я встречу. А здесь навести порядок!

Ужимки Ольдима на его изуродованном лице не ужасали, а придавали группе разумных, встретивших Свима в подземном переходе, куда его ввёл присланный от Калеи дурб, облик разрозненности и неуверенности – вот собрались незнакомцы, оставаясь в неведении: зачем, по какому поводу?

Дурб от Калеи нэма своего не назвал. Он без слов невозмутимо осмотрел всех, удостоверился – все в сборе, и махнул рукой: следуйте за мной!

Появление Свима вызвало в группе некоторое оживление, но только Ольдим подошёл к нему и пошёл рядом с ним, явно отмечая для остальных своё близкое знакомство с назначенным предводителем.

Подземный ход изобиловал поворотами и переходами с уровня на уровень. Порой под ногами открывалась материковая скала. Это означало, что отряд опускался буквально на тысячелетия в прошлое, когда на этом месте не было ещё никакого города с потерянным за временем первоначальным его названием, а простиралось холмогорье с величественной Ренцей, если она, естественно, тогда протекала здесь, и тоже с забытым давним названием. Но и был короткий коридор, сквозь пролом кровли которого проглянули капли звёздного неба над городом.

– Он нас что, решил познакомить со всеми подземельями Примето? – уже через блеск говорил Ольдим, а спустя праузу, возмутился и возвысил голос так, чтобы слышал проводник: – Мы что решили всю бандеку обойти под землёй?

Дурб-поводырь, мерно вышагивающий впереди группы, на вопрос Ольдима сразу не отозвался, и лишь спустя некоторое время, бесстрастно поведал:

– Осталось ещё примерно пять свиджей.

– Ого! – выразил своё возмущение Ольдим.

У него уже от долгой ходьбы, словно по кругу, сложилась каманама:

Идём толпою, но куда ведут нас?

Везде, попробуй оглянуться,

Одни и те же стены. Нет впереди

Просвета…

Свим на недовольные восклицания Ольдима отвлекаться не стал, но ему тоже надоело брести по узким проходам, отирая плечами осклизлые стены, ступать в лужи по колено и слышать, как о капюшон стукают тяжёлые капли, падающие со свода подземелья. Одежда едва справлялась с грязью и водой и постепенно тяжелела. Ей нужен был хотя бы небольшой ток воздуха, чтобы очищаться, но здесь он застыл в вековом безмолвии.

«Вот так же, наверное» – размышлял Свим, ощущая усталость, – «протянулся туннель от дома, где обитала банда Кемеша, до самых Суременных гор…»

Как бы чего ни было много, и как бы долго не тянулось время, но всё сущее на Земле обитает в конечном мире.

Закончился и нудный переход.

Разумные выходили из-под низкого навеса входа заурядной, на вид, пещеры, изобилующих на крутом склоне высокого холма естественного происхождения… Или рукотворного?… Кто знает древних? Они всё могли! Поворачивать реки, сдвигать горы, перемещать моря…

На дне лощины у подножия холма поблескивал небольшой водоём. На его пологом берегу уже толпилось не менее трёх десятков разумных. Среди них выделялась мощная фигура Камрата, с радостью взиравшего на вновь прибывших, где люди составляли большую часть.

Рядом с ним, слегка испуганная, но довольная перипетиями ночного бегства их хабулина Гоната Гурбун Гродова, оказалась Грения. Глядя на него и не узнавая в нём недавнего малыша, она капризно надула губки, демонстративно отворачиваясь от назойливых глаз молодого человека, рассматривающего её с ног до головы. Не то, чтобы ей это было неприятно, но она ещё не привыкла к таким откровенным взглядам со стороны незнакомцев, не видящей в ней гиту, а лишь представительницу противоположного пола. Камрату же, а это был он, любопытно было наблюдать, как его недавняя мучительница не узнаёт его или делает вид, что не узнаёт.

А вокруг толкались, перекликались знакомые,

Свим с невзрачным человеком, явно не дурбом, но данным в проводники, уточнял маршрут по старой, а поэтому, наверняка не точной, карте на большом листе вечной бумаги.

Ольдим пугал своим видом не знавших его, а счастливая Гелина не выпускала руки Харана.

Особняком стояли Сестерций и Жариста, словно они с первого момента их появления среди участников похода к Скале решили поставить между собой и остальными некую границу, за которую незачем заглядывать и выяснять, что и как там за ней в подробностях их взаимоотношений.

Так же кучно держались молодые дурбы из хабулина Кате Кинг Кторы, хотя некоторые уже с удивлением посматривали в сторону немногочисленных женщин.

К”ньец и Ф”ент отслеживали каждый шаг Свима, считая своим долгом стать непременной частью окружения предводителя команды. Пока что им это удавалось, так как никто из людей и путров, тоже пока, не претендовал на занятие их места. И если хопс давно выполнял эту роль при Свиме и научился только изображать его тень, то Ф”ент был весь на виду и вскоре стал даже взлаивать на, как ему казалось, слишком непонятливых спутников, чьи действия не совпадали или направлены были вопреки воле Свима.

Х”вьюся, к не удовольствию стехара, тоже принимала деятельное участие в общей суматохе и не отставала от него ни на бермет.

К”ньец, выслушав стехара о «подарке» Ч”юмты, отнёсся лояльно к её появлению в команде, тем самым, успокоив Ф”ента хотя бы в том, что кошка не будет подтрунивать над ним.

Одур закопошился и выглянул из-за распахнутой на груди Камрата куртки, и уставился круглыми безумными и печальными одновременно глазами на Грению. Она вскрикнула от неожиданности и отступила за спину Харана. Бывший врач и телохранитель засмеялся, улыбнулся и Камрат, кладя большую свою ладонь на голову одура.

– Камра, успокойся!

– Не бойся, – сказал Харан, поворачиваясь к Грении. – Это одур Камрата. Как видишь он взял его с собой.

– Кам… – Грения куснула губки. – Камрата?.. Это он?.. Камрат?… Ты… Думара!

Сцена узнавания в могучем дурбе недавнего мальчика смазалась сигналом Свима начать движение.

Вёл команду в качестве проводника, как уже упоминалось, невысокий щуплый человек – лесовик с унылым блеклым лицом, но подвижным телом. Он немногословно поведал Свиму о себе – звали его Наваном – и предупредил:

– За Дорогу Смерти не пойду. Как подойдём к ней, там разбирайтесь с маршрутом сами.

Свим о роли Навана знал от Калеи, поэтому ограничился короткой фразой:

– Вот и веди!… – Оглянулся на молодых дурбов, хохотавших над какой-то очередной шуткой кого-то из них не то в собственный адрес, не то в кого-то из новичков для них, крикнул: – Выходим!

– Шейн! – обратился Тлуман к сидящему неподвижно и изучающему противоположную стену комнаты Жуперру. – Сегодня из города вышла большая группа разумных.

– Куда? – глава Тескома медленно перевёл взгляд на думерта.

– Куда, не знаю. Их заметили лесовики.

– Кто?

– Секталь и Румман.

– Знаю их. Что они видели?.. Говори, не мнись! Что-нибудь для нас интересное?

– Там были люди и путры. В основном мужчины. Дурбы. Но и женщины. И якобы среди них две девочки.

Жуперр поднял брови.

– Дурбы имею право. Девочки… – он задумался. – Странно, конечно. Что ещё?

– Они видели настоящего торна и человека в страшной маске.

– В маске?.. Это ещё зачем?.. Ольдим! Вот кого они видели!

– И я так думаю, шейн.

– А мальчика не видели.

– Спрашивал. Говорят, нет. А вот дурбы в основном молодые, хорошо вооружены, походные мешки забиты полностью.

Жуперр, думая, постучал пальцами по столешнице.

– Не те ли, что входили месяц назад? К Кате Кинг Кторе?

– Выясняю. Но у Кате Кинг Кторы всегда столько толчётся народу…

– Но дурбы! В таком количестве?.. – Жуперр задал вопрос самому себе и неожиданно почувствовал некое наитие, охватившее его.

«И, правда, почему? И откуда сразу столько?»

Тлуман с удивлением посмотрел на руководителя Тескома, так как его волнения не понял.

…События в Сампатании назревали давно, недаром тот же Жуперр мотался по южным районам бандеки и ему, думерту, не давал покоя, объединяя батлан: переговоры с думертами, кринейторами, а порой даже с отдельными бойцами. Бессчётные встречи с представителями кугурума. Всё это не оставалось тайной. Наступающая весна подтолкнула было хожалых в дорогу, но передряга в бандеке заставила многих из них переждать, а другие, добравшись до первого города, так же оседали в них. Лишь лесовики да подавшиеся в банды проскользнули как всегда за койну, поскольку неурядицы в Тескоме только им на руку – на время позабудут о них. Но потом кое-кто из хожалых тоже решил высунуться из города. Так было, так будет. А кто там – Ольдим или женщины какие-то, так пусть, лишь бы не оскверняли дороги разбоем.

А у Жуперра колыхнулись какие-то догадки и размылись. Он сидел и думал совсем о другом, а вернее, у него отпало всякое желание думать и вообще что-либо предпринимать. Тут уже пора выводить патрули на дороги, а не ломать голову над кучкой разумных, решивших покинуть город не через ворота. Даже Ольдим. Он, конечно, что-то знает о мальчике, но не скажет. Во всяком случае, мальчика не видели, значит, он ещё где-то в городе. А, пусть всё идёт, как идёт…

Поинтересовался, прежде чем поблагодарить и отпустить думерта:

– Где они их видели?

– В районе гор Мусора.

– Вот даже как!… Куда же они направляются… Неужели и эти к Болотам?.. Конечно, к Болотам. Второе, говорят, должно в это лето высохнуть…

– Скала? – понимающе кивнул Тлуман.

– Она… Интересно там будем в этом году. Есть сведения, что многие к ней собираются.

– Слышал. И вправду, интересно. И Скала и то, какая там кутерьма начнётся. Кто кого обгонит, кто на кого насядет.

Жуперр прищурился и с хитрецой спросил:

– Интересно, говоришь?.. А не хочешь ли ты сам сходить, посмотреть? Я думаю, туда потянутся не только любители пощекотать нервы, но и банды, и гурты. И случиться не кутерьма, а начнутся кровавые стычки и драчки. А это наша территория… Нет, Тлуман, и правда! Заодно за Ольдимом присмотришь… И… – Жуперр вновь сузил глаза, – Присмета с собой позови. Что ему тут летом делать?

Тлуман от неожиданного приглашения, больше похожего на приказ, только и мог, что беззвучно открывать и закрывать рот, будто рыба. Ему после отлучки на Сажаней дел в городе было невпроворот, а теперь всё надо бросать до зимы. Что тут будет без него?

– Но, шейн…

– Знаю и ценю. Но и ты посуди сам. Кому я могу доверить бойцов? Застой в нашем Тескоме породил в последние годы фундаренцев, независимых дурбов и хожалых. Я уже не говорю о бандитах… Кто у нас сейчас в кринейторах? Тоже сам знаешь. Пусть лучше дороги пасут, на большее у них ума не хватает. Вот пусть и пасут, а не отсиживаются в городе. А при походе к Скале… Надо же! – Жуперр задумался. – В молодости я о ней даже не слышал. Лишь став думертом, кое-что узнал, да и то, как слух. А сейчас каждый изгой о ней знает и стремиться её найти… Так что там сейчас, вокруг болота, надо быть такому, как ты… Поверь, Тлуман, если бы мог бы, я сам пошёл бы…

– Но, шейн…

– …будь мне лет на сто меньше. А что? Мне это, – глава Южного Тескома ткнул пальцем на стол, за которым сидел, – надоело уже до оскомины!

Они молча глянули друг на друга.

Тлуман впервые видел своего начальника, проработав с ним уже лет пятьдесят, в такой горячности и откровенности. Всегда уравновешенный, спокойных, уверенный и без лишних сантиментов, Жуперр вдруг раскрылся перед ним с другой, совершенно неизвестной для него, стороны. И он подумал, что ничего, по сути, не знает о жизни руководителя, хотя денно и нощно будто был при нём столько лет.

А Жуперр думал о неизбежности завтра или даже сегодня изъясняться с незнакомцем, представителем Агоры, о результатах поиска мальчишки. Как было бы хорошо всё бросить и возглавить небольшую группу отчаянных и понимающих его с полуслова тескомовцев, лишь по случайности попавших в Теском, а не к бандитам.

Однажды – Жуперр ощутил сладость воспоминания – у него уже подобное случалось. Давно, правда, но было же! Он и ещё десяток таких же смелых и уверенных в себе бойцов шли по следам главы опритов Кумары Капса Капрова. Против них, горстки тескомовцев, казалось, ополчился весь мир. Но они, походя, громили гурты и малаки, базы банд, а чтобы никто не мог им помешать, таились даже от других отрядов Тескома. Они устраивали засады, и банды численностью в десятки раз больше их, получали по заслугам… И он лично зарубил Кумара в честной схватке – без меленрая, с одним мечом. Правда, Капров был вдвое старше его…

Но было же, было!..

– Подбери бойцов сам, – нахмурясь, сказал он уже в приказном порядке. – Немного. Может быть, крин. Превратитесь в искателей приключений… Хожалых… Смени экипировку. Вы – не Теском. Предупреди Присмета. И… позовёшь меня, когда всё подготовишь. Поговорю с вами. Всё, Тлуман!..

Присмет исподлобья угрюмо оглядел Тлумана, вошедшего в его комнату на правах хозяина.

– Если пришёл с тем же, то с тем же и уйдёшь, – громыхнул бывший фундаренец, видя, как не прошенный думерт бесцеремонно усаживается за стол, заваленный едой, и придвинул к себе блюдо с шариками гамбо, намеченные Присметом на десерт.

Тлуман положил в рот сразу два шарика и прикрыл глаза, ощутив приятную кислинку.

– Может быть, что-то промелькнуло в словах твоих недавних агентов, какие-то намёки? – спросил он, прожевав. – Могут же они проговориться, кто есть на самом деле.

– Какие там намёки? – грубо парировал Присмет. – Кому они были нужны? В Фундаментальную Арену принимали не из-за нэма, а по убеждению… Да, да, по убеждению! Чему ты удивляешься? У вас ведь то же самое… Мы с тобой тому пример, если уж на то пошло… – Присмет отметил, что Тлуману намёк на его низкий нэм не понравился. – Так вот приходит такой здоровый человек и говорит: – «Я – Свим Сувелин Симор». И – точка! Нас его настоящий нэм не волновал. Инег он или даже швых, многоимённый или изгой, а то и обычный горожанин. Для Фундаренцы все равны. Основная информация об агенте – его доклады.

– Но Ольдим?

– Ха! Ольдим! – Присмет протянул свою громадную пятерню и сгрёб все оставшиеся шарики гамбо, всю пригоршню сразу отправил за крупные зубы рта, раздавил шарики и даже не поморщился.

У Тлумана рот наполнился кислой слюной только от одной мысли, что сейчас может испытывать Гора Мяса. Его даже передёрнуло.

– Да, Ольдим.

– Ольдим был всегда на виду. Сыпал каманамами направо и налево, нажив на том рожу, от которой шарахаются даже тронутые изменением.

– Ну, уж, – не поверил думерт. – Тронутые не могут…

– Сам видел… Ольдима, до прихода к нам, знали многие, оттого кое-что просочилось о его прошлом, хотя, повторяю, нам этого не нужно было. А Свим… Я с ним однажды ходил в Сопт. Больше месяца с ним общался. Умён. Явно не похож на инега… Такие, как он, у нас преобладали… Если он в городе, то, думаю, у кого-нибудь в хабулине прячется. Так же как и Ольдим.

– Ольдим покинул город.

Присмет озадаченно глянул на Тлумана.

– Один?

– Если бы, – Тлуман рыскнул по столу быстрыми глазами, до сих пор не проходяще удивляясь прожорливости Куска Мяса. – С целой толпой дурбов и…

– Дурбы толпой не ходят, – поморщился фундаренец от необходимости напоминать непреложную истину.

– Оказывается, ходят

– Ну и…

– Ольдим с ними. Похоже, – Тлуман помолчал, соображая, что и как сказать, ведь поход к Скале чистое предположение Жуперра; но решил говорить о том же: – направляются искать подходы к Скале… К Узлу Перехода… Знаешь о таком?… И не только они идут к ней, но и другие. Нам с тобой тоже придётся идти…за ними, дабы обеспечить порядок.

Присмет буркнул что-то нечленораздельное, а потом сказал:

– Мы знали. Болото Второе в этом году должно высохнуть основательно.

– Да.

Присмет подумал: – «Тлуман, поди, считает, отказываться буду. Не буду! Подальше от Свимов и Камратов. Пусть Теском за ними сам побегает… А ведь думерт тоже, наверное, решил сбежать… Скала… Забавно всё-таки. А ведь чем Край не шутит! Вдруг, дойдём… Об обеспечении порядка – это Тлуман для красного словца сказал. Теском просто так людей не пошлёт. Значит, есть какая-то надежда её найти, раз сразу две, по крайней мере, организации ощутили такую возможность… Впрочем, Фундаментальная Арена из соревнования с тескомовцами вышла»

Тлуман уже подготовил подобающую жёсткую по содержанию формулировку, если Гора Мяса откажется, оттого вопрос того почти застал его врасплох:

– Когда выходим?

Глава 8

То, что за ними следом идёт какая-то вооружённая группа людей, Свим узнал на четвёртый день после выхода из Примето.

Ф”ент, принёсший эту новость, сбил ноги и лапины, покрывая почти суточное отставание от команды Свима. Он был послан проверить тылы, и вот прибежал, чтобы поведать: за ними увязалась не такие уж незнакомцы, как можно было подумать, глядя на них.

Стехар скулил и взлаивал, зализывая ранки, и отрывисто рассказывал:

– Их двадцать четыре… Одеты хожалыми. Мешки тяжёлые. Собрались далеко идти… Люди разные… Но среди них громадный человек. Почти как Камрат теперь. Я его видел на острове, когда на нас напали у Шельмы…

– Присмет! – ахнул Свим и оглянулся: не слышал ли кто его почти испуганное восклицание?

Его отряд отдыхал.

Ещё с первого привала сформировалось крепнущее выделение трёх, по крайней мере, неравных по численности групп. Первую составляли молодые дурбы, сдружившиеся за время месячного сидения в дуварах Кате Кинг Кторы – всего семнадцать человек. Во вторую группу слились бывшие спутники Свима – Харан с торном, женщины – шестеро и путры – тоже шестеро, а в третьей оказались Камрат с Гренией и Думарой. Порой к третьей группе примыкал Харан с Гелиной, да и Жариста всегда была при Сестерции, и получалось так, что Свима оставляли одного среди женщин, смущавших его своей откровенностью после разлуки с Клоудой.

Дурбов возглавлял хорошо сложённый, но низкорослый, что не мешало ему выказывать своё превосходство, многоимённый, нэм которого был достаточно высоким, и он не скрывал его – Зливан Залом Зальцер. Однако, либо наставленный Калеей, шепнувшей ему, с кем придётся иметь дело, либо он сам догадался, но перед Свимом Зливан не подчёркивал своего происхождения.

Зато с Ольдимом у него отношения не сложились. И виноват был, если, конечно, искать виновного, отнюдь не молодой дурб, а Ольдим. По мысли последнего, Зливан нарушил один из древнейших кодексов – многоимённый, становясь дурбом, должен поменять свой нэм на иной, придуманный и такой, который мог быть только ниже официального, обычно в рамках инегов.

С первого дня всем стала известна его злая каманама, начинающаяся со слов: «Вознёсся высоко хожалый и бандит…» И хотя направленность её можно было отнести к любому дурбу, даже к самому Ольдиму, но в ней просматривался явный укол предводителю молодых дурбов.

Свим высказал бывшему сотоварищу по Фундарене: негоже, де, в самом начале пути, когда разумные и люди в отряде ещё не притёрлись и не стали единым целым, обижать кого бы то ни было, тем более официально, по сути, облечённого властью. Кто знает, что их ещё ждёт впереди, тем более что сама экспедиция к Скале авантюрно, по всему, не предсказуема, да и по содержанию – тоже.

Ольдим, играя диким лицом, смиренно заверил, что больше «не будет», вызвав у Свима гомерический хохот – такого ответа он не ожидал, напротив, предполагал от дурба присущего ему нахального отклика. А тут: «не буду…» Впрочем, смех Свима случился не столько от слов Ольдима, сколько от разрядки напряжённости.

Сам автор каманамы, возможно, тоже смеялся вместе с ним, но внешне этого нельзя было определить.

Молодой дурб хорошо понял поэтические намёки Ольдима, и старался не иметь с ним близких встреч, обходя стороной, поэтому Свиму даже приходилось по делам отряда общаться с ними порой порознь. Но сообщение, принесённое Ф”ентом, о преследователях, в кругу которых мог находиться Присмет, не терпело промедления. Свим собрал на совет своих прежних спутников, и несколько молодых дурбов, а также К”ньеца и Ф”ента.

Пока собирались, К”ньец хлопотал вокруг Ф”ента.

– Ты, собака, бегать не умеешь, – наставительно говорил он, однако в его голосе не было упрёка, а лишь заботливые нотки. – Все лапы стоптал. Надо было дорогу выбирать…

– Он такой… – суетилась рядом Х”вьюся.

– А ты, – слабо защищался стехар, – помесь неизвестно кого с лошадью, вообще бы не добежал. И какие здесь дороги, кошка?

– И шерсть всю ободрал до мяса, – продолжал хопс. – Зализывай, зализывай!.. Вот здесь тоже! Х”вьюся, не мешай! Лучше помоги ему!

Люди говорили о другом. Свим коротко ввёл собравшихся в курс событий. О Присмете и о его участии в преследовании команды не знал только Зливан, но достаточным оказалось нескольких слов, чтобы он мог оценить тревогу остальных. Хотя не до конца.

Для дурбов Камрат был представлен как обыкновенный спутник команды Свима, точно так же, как Гелина, Грения и Думара. Женщины, кроме Жаристы, также шли не под своими настоящими нэмами. Поэтому, если для Ольдима предметом язвительных высказываний являлись молодые дурбы, то Камрат стал для них отдушиной, на которой можно было отыграться. Он представлялся им увальнем, носящим сразу два меча только чтобы покрасоваться, но, главное, их задевало полное невнимание к ним со стороны Грении и Думары, увлечённых одним Камратом. Да, они ещё девочки, но всё равно обидно, когда к ним, молодым, весёлым и настоящим, по сравнению с Камратом, дурбам, демонстрируется такое пренебрежение.

Впрочем, Думара порой позволяла себе иногда перекинуться репликами с дурбами и даже к концу дня помогать ей идти, порой даже нести на руках. Но в целом, эта троица, казалось, никого не замечала…

– Напасть на них, – выслушав Свима, тут же предложил Зливан. – И…

– Тескомовцев не так-то просто взять, – недовольно заметил Ольдим. – Каждый из них стоит наших троих. И, если ввяжемся в драку, до Скалы ли нам будет? Половина из твоих ребят погибнет, а другая – будет раны залечивать.

– Почему только мои? – возразил Зливан. – Если хорошо подготовить засаду, то можно обойтись и без потерь, – не сдавался он.

– Зачем? Чтобы только подраться? Да там один Присмет пятерых твоих дурбов стоит… – мрачно сказал Свим. – И Ольдим прав, после драки до Скалы мы не дойдём. К тому же с нами женщины и дети.

– Вот-вот! – подхватил Ольдим, но теперь в адрес Свима. – Опять ты во главе непонятно кого. И чего я за тобой таскаюсь, имею дело вот с этими болтунами, переживаю до головной боли?

– Была бы голова, – буркнул Зливан, отворачиваясь от Ольдима.

А у того от наглости молодого дурба глаза начали своё удивительное движение по лицу – один вверх, другой вниз.

– Если говорить о голове с безголовым, то… – начал высоким голосом Ольдим.

Его одёрнул Свим.

– Мы не для того собрались!.. Здесь, думаю, для нас возможно одно из двух. Либо идти, как шли, имея за собой тескомовцев, либо попытаться сбить их с нашего следа. Первое – проще. Второе требует подготовки и выдумки, зато после можно будет не заботиться о них.

– Не выйдет, – подал голос Камрат, он у него прозвучал басовито и спокойно. – Второе не выйдет. Они могут знать наш маршрут, так как идут за нами от самого Примето. Или, если даже не знают, то могут иметь целью ту же самую Скалу. А что Болото будет проходимее именно со стороны Дороги Страха, они знают не хуже нашего. Они нам пока не угрожают, то и пусть себе идут следом. Скрестить мечи всегда сумеем… – Камрат не обратил внимания на презрительную усмешку Зливана. – И вот что я ещё скажу. Мы не знаем, как всё сложиться в будущем при подходе к Скале. Тескомовцы для нас могут стать не врагами, а… единомышленниками.

– Ха! Единомышленниками? – удивился Ольдим. – Как на Сажанее. Да Присмет своего не упустит!

– Да, Присмет, – сказал Свим. – Но я согласен с Камратом. А вот с тескомовцев придётся не спускать глаз.

– Для путров самое дело, – оживился Зливан. – Я могу им помочь организовать нечто вроде эстафеты, чтобы они не доводили себя до такого состояния, как этот, – небрежно двинул он рукой в сторону стехара.

– Ф”ентом меня зовут! – неожиданно вскинулся тот, хотя мгновением до того выглядел, ну, совсем умирающим. А тут вскочил на ноги, встряхнулся. – И стехар я! А не этот!

Х”вьюся, глядя на Ф”ента, тоже приняла стойку.

Молодой дурб никак не ожидал, по-видимому, такого отпора со стороны путра. Он оторопело уставился на него непонимающим взглядом. Выглядел он при этом забавно. Отчего Свим и Камрат, знающие Ф”ента, расхохотались, а на лице Ольдима отразилось нечто бесподобное.

– Ты, дурб, – воинственно мяукнул К”ньец, – если так будешь относиться к нам, то ничего не организуешь! И мы лучше тебя знаем, как обеспечить слежку. Да, стехар?

– Да уж, – важно поддержал его Ф”ент, но на всякий случай поджал обрубок хвоста под себя.

– Итак, – подвёл итог разговора Свим, – идём с разведкой и впереди, и позади.

– Может быть, ускорим движение? – Зливан не хотел, чтобы кто-то подумал о нём превратно, мол, он заткнулся, стоило только на него прикрикнуть, даже со стороны путров.

Но в душе он был собой недоволен. Когда Калея и Кате Кинг Ктора объясняли ему его задачу, они чётко оговорили его место в отряде – формальное руководство дурбами, как передаточное звено от Свима, дабы тому не надо было вести переговоры или давать какие-то распоряжения каждым из них в отдельности. Конечно, бессловесным исполнителем его быть не заставляли, но и навязывать своё мнение – тоже.

Но и молчать, когда за ним половина отряда, к тому же самой подготовленной для похода, как ему казалось, он не собирался. Что тот же Свим без его дурбов?

– Надо было идти берегом болота, – глядя мимо Тлумана, озабоченно хмурился Поликан.

– Почему это? – Тлуман тоже не смотрел на него, а оценивающим взглядом осматривал место предстоящего ночлега.

И только после того, как удовлетворился, с недоумением перевёл взгляд на кринейтора, своего ближайшего помощника. Поликан отвечал за хозяйство их небольшого отряда.

Поликан оглянулся и, понизив голос, проговорил:

– Чтобы лодки с едой тащить.

Тлуман не понял.

– Какие лодки?

– С едой, говорю. Гора Мяса скоро всё съест…

– А-а, – Тлуман поморщился.

Проблема обеспечения Присмета едой существовала. Аппетит его рос по мере продвижения вглубь Диких Земель. Создавалось впечатление – фундаренец что-то жуёт всегда: в пути, на привалах и даже во сне. И всё это с угрюмым выражением на лице, молча, ни на кого не глядя. Он словно был погружён в мир, где идёт постоянная борьба, победителем из которой выходит только жующий.

Правда, свою еду Присмет нёс сам, но содержимое его мешка уже уменьшилось наполовину, а поход ещё, по сути дела, только-только начался – шёл девятый день, как они вышли из Примето, и до вьючных торнов, посланных вперёд к Дороге Страха надо было идти ещё долго…

Вокруг простиралась, слегка испорченная редкими увалами, равнина. Неясно было, что могло здесь располагаться во времена древних, но местные Дикие Земли славились отсутствием каких-либо дорог, руин и, вообще, следов пребывания здесь когда-либо человека. Единственное объяснение тому, бытующее издавна, – равнина когда-то представляла собой дно моря. Но против такого предположения выступала Дорога Смерти или Мёртвых или Страха, соединившая Болота Первое и Второе.

Сам думерт у Дороги никогда не бывал, хотя она территориально как будто относилась к сфере влияния Южного Тескома. Но знал о ней кое-что, поскольку, выходя из города, ознакомился с некоторыми данными из Хранилища знаний Тескома и рассказами, тоже записанными в разные времена, побывавших рядом и видевших её.

Сведения, скудные и противоречивые, излагаемые разными источниками, совпадали в одном: строительство или какое-то иное появление Дороги Страха относилось задолго до эры Падения. Якобы она первой стала вечной дорогой, но и в забвение по каким-то причинам попала тоже первой, отчего совсем не пострадала во время войн Проклятых Веков. Вот почему могла служить образцом для сравнения с другими дорогами обитаемого мира, пострадавшими так, что до сих пор исковерканы выбоинами и пока не могли восстановиться полностью.

– В полотно её можно смотреться как в зеркало, – утверждал один из очевидцев.

– Она как будто покрыта слоем чистого синего льда, – вторил другой. – Даже веет холодком.

– Это подобно застывшей реке в тихую погоду, – свидетельствовал третий…

Но что любопытно – никто из них не решился ступить на неё, памятуя название, данное ей в незапамятные времена.

– Нет… Постоял, постоял… И ушёл от неё подальше, – высказался один из свидетелей. – Рядом с ней стоять – мороз по коже…

«Пройдут те, пройдём и мы», – успокаивал себя Тлуман.

А те, команда Свима, шли уверенно. Каждый день отмеряли двадцать пять свиджей – не торопились, но темп держали. Тескомовцы, не привыкшие к такой повседневной гонке, к вечеру уставали. А у тех будто есть женщины и дети, а идут только с одним привалом в середине дня.

– Удобно тебе? – Камрат нёс Грению, а для всех – Рению, не ощущая её веса.

Дочь бывшего правителя Сампатании уютно устроилась на согнутой и упёртой в бедро Камрата руке, словно в своеобразном кресле, спиной по ходу движения. Руки её лежали на широком плече Камрата, поверх которого она могла видеть и разговаривать с Думарой, вернее, с Марой, пересаживаемую с шутками с руки одного молодого дурба к другому. Из-за пазухи Камрата выглядывал любопытный одур и время от времени стучал кулачком в бок Грении, тогда она гладила его голову, и он успокаивался.

Женщинам, кроме Жаристы, также помогали: несли их заплечные мешки, поддерживали под руки. Как бы ни был труден путь, команда Свима порой гляделась вышедшей на прогулку большой компании. Но к ночлегу крайняя усталость проступала на лицах у большинства спутников, особенно молодых дурбов.

Ничто, казалось, не утомляло лишь Камрата, Сестерция и Ольдима. Свим тоже держался, но на нём всё-таки было возложено руководство, а это его изматывало больше, чем ходьба.

К вечеру отряд догоняли путры с сообщением о движении тескомовцев. Из их докладов следовало, что темп движения, навязанный Свимом и поддержанный всеми, приносил плоды – тескомовцы постепенно отставали, и, наконец, остановились на дневку.

Доклады путров действовали успокаивающе, а остановка, вообще, дала повод к злословию в адрес тескомовцев. Два дня назад был отпущен в Примето проводник, данный Калеей. От него ничего нового Свим почерпнуть не мог, а сам Наван держал себя незаметно и практически в маршрут движения команды не вмешивался. Порой Свим подозревал, что проводник сам не знает: верно ли они идут или нет. Так что казалось, всё идёт правильно – ещё полпути и они у Дороги Страха.

Но ранним утром следующего дня прибежал взмыленный Ф”ент с известием: у тескомовцев появился воздушный шар, и уже сегодня, можно будет ожидать его появления над отрядом.

Выслушав Ф”ента, Свим почувствовал дрожь в теле – непроизвольное воспоминание о путах липучки. Он повёл плечами, стряхивая наваждение, и обратился к собранной команде:

– Всё! Идём без спешки. Нам от них не убежать, чтобы затеряться здесь где-нибудь. Но будьте готовы ко всяким пакостям тескомовцев, прилетевших на шаре. Они могут что-нибудь сбросить сверху на голову или окутать липучкой. Поэтому держитесь кучнее и… как можно ближе к Камрату.

О Камрате он не хотел упоминать, но подтолкнула его к тому мысль, высказанная Малионом, о Камрате-защитнике.

– К Камрату ближе всех Рения, – подал кто-то голос из молодых дурбов, вызвав смешки.

– И правильно делает… – и опять смех.

– Мы, может быть, тоже остановимся на день? – предложил Харан. – Пора всем отдохнуть. И я бы осмотрел тех, кто нуждается.

Нуждались самые прыткие из молодых дурбов. Не имея опыта дальних переходов, они уставали и за ночь не восстанавливались в полной мере. Харан уже им рекомендовал не злоупотреблять стимуляторами, но некоторые из них по утрам уже не могли без боли шевелить руками или ногами. И хотя молодые организмы быстро использовали подпитку, однако с каждым разом требовалась усиленная порция. Назревал кризис.

– Что, так серьёзно? – негромко спросил обескураженный Свим, переведя взгляд с Харана на Зливана.

Оба кивнули.

– Тогда… Дневка?

Против никто не высказался.

– Но не здесь, – выждав паузу, сказал Ольдим. – Надо где-то укрыться так, чтобы нас не могли заметить сверху.

– Где же здесь спрячешься? – разом воскликнули почти все.

– И, точно. Где? Ты что-нибудь придумал? – Свим облизнул губы.

Он и сам подумывал сделать то же самое, но здесь, на открытом месте, от тескомовцев на шаре таким большим отрядом не укрыться. Куда ни глянь – они будут у них как на ладони.

– Я предлагаю сделать днёвку завтра, – Ольдим не обратил внимания на разочарованные вздохи. – А сегодня сделать рывок не вперёд, а к берегу болота. Там мы сможем найти укрытие от тех, кто полетит на шаре. И хотя бы на первое время собьём тескомовцев со следа. А потом подумаем, как идти дальше.

Свим в задумчивости осмотрел розовый край полотна неба на востоке. Стало уже светло, и можно было хорошо разобрать мимику лиц, собравшихся на совет.

Скоро взойдёт солнце. Надо решать: принять предложение Ольдима и тогда тут же сниматься с места ночлега, совершив предельно быстрый бросок к побережью болота, или остаться здесь на отдых?

Бежать к болоту, это бежать в неизвестность, так как они могли только предполагать, что там есть заросли кустарника или даже деревьев, под которыми можно укрыться. Впрочем, проводник неоднократно говаривал о существовании довольно широкой полосы разнообразной растительности, окаймляющей болото. Хотелось в это верить и надеяться на укрытие. А вот остаться на месте – явно подставить себя под ежеминутное ожидание нападения тескомовцев на шаре.

«Липучка!..» – в который уже раз вздрогнул Свим.

Сбросят сверху липучку и вздёрнут жертву. Ни отбить её, ни ухватить. Не обвязываться же всем одной верёвкой для страховки… Но если связаться, то сразу всех не утащат, да и сами тескомовцы окажутся в незавидном положении: тоже будут привязаны…

Но подойдут их основные силы…

– До болота свиджей тридцать, если не больше, – сказал Зливан, не выдержав тишины, возникшей на время принятия решения Свимом.

– Тридцать два, – уточнил Харан, вглядываясь в карту, выданную Калеей Свиму.

Свим её сразу после ухода Навана уступил Харану, как более его сведущему в таких делах.

– Это же… весь день бегом! – в отчаянии воскликнула одна из женщин и осмотрелась, ища поддержки сочувствующих.

Однако решать приходилось Свиму.

«Опять мне!» – почти с раздражением подумал он.

Сколько раз за весенние месяцы со дня выхода из Керпоса, ему приходил так раздражаться, становясь последней инстанцией в разрешении вопроса: что делать?

– Я за план Ольдима, – первым высказался Камрат. – До времени появления шара мы уйдём хотя бы на праузу-другую из поля его видимости. А проверку окраины Болота тескомовцы могут оставить напоследок, когда мы уже будем там.

Зливан отвернулся, он отвергал предложение Ольдима. У него побаливали ноги от непривычки дальних переходов, да ещё в таком темпе. Хотелось отдыха – отлежаться, отоспаться. Но стал подозревать, что сегодня тому не быть, поэтому в пререкания вступать не стал.

Когда Кате Кинг Ктора предложил ему возглавить отряд молодых дурбов, он согласился сразу. Его прельстил само путешествие и, естественно, руководство другими. Но пока что он ощущал нарастающую усталость и изнуряющее постоянство и однообразие гонки по Диким Землям.

Прогулки, обещанной Кате Кинг Кторой, не получилось.

– Некоторым из нас придётся принять бренду, – сказал Харан. – Иначе мы растянемся на два-три свиджа, а иные, вообще, не дойдут.

– Я не буду! – тут же отказался Свим и посмотрел на Гелину, стоящую рядом с Хараном.

Канила отвела глаза и слегка повела головой – тоже нет. За ней высказали свой отказ немногие.

– Кому ты предлагаешь? – спросил Свим Харана. – И не тяни! Нам надо уходить. Поторопись!

Харан окинул взглядом спутников и стал быстро перечислять тех, кому, по его мнению, следовало подкрепить свои силы брендой. Назвал он и Зливана вкупе с половиной молодых дурбов, вызвав у них и у других, отмеченных и неотмеченных Хараном, неоднозначную реакцию. Одни решили, что их обдели, подчеркнув слабость, назначив бренду, а другие – ими пренебрегли и не хотят поддержать, а у них силы на исходе.

Свим не дал разгореться спорам, и неожиданно для команды прикрикнул:

– Есть будут все! Харан, приступай!.. Вначале женщинам!

Чуть позже во главе с Гелиной женщины скорым шагом направились по ориентирам к болоту, а мужчины стали принимать кусочки бренды из рук Харана. Большинство из них пробовали сильный стимулятор впервые, поэтому порция – чуть больше ногтя мизинца – вызывала недоумение: мало. Однако не все, взяв бренду, её съели, считая себя выше унизительной подпитки.

Как бы они не торопились, а время шло. Совсем рассвело, и канувшие, будто в полусумрак, женщины, стали видны в рассеянной дымке атмосферы. Ушли они, как не торопились, не далеко, и, глядя им вслед, Свим с тоской подумал о тяжёлом наступающем дне.

Однако праузы через три темп движения ускорился. Мужчины догнали женщин и, как могли, стали им помогать.

Мутное утреннее солнце нехотя вставало за спиной бегущих, укорачивались их тени, что размытыми контурами терялись плотной завесой впереди; и вот уже можно чётко увидеть и вычленить из общей массы взмах собственной руки или поворот головы. Даль очистилась и там, на пределе видимости прорезалась тонкая ниточка береговых зарослей. Она толстела, наливалась подробностями, приближалась, придавая людям уверенности – они до неё добегут.

Но гонка сказывалась: люди стали уставать.

Нет, они ещё как будто совсем не тяжело бежали, но то один, то другой, вдруг, начинал оступаться, одежда едва успевала высушить пот, и у многих в руках появились питьевые фляги.

Особенно страдали молодые дурбы. Опять следует сказать, что непривычка и долгое сидение в дуварах Кате Кинг Кторы лишком расслабили выносливость их мышц и духа. А те, кто отказался от бренды, стали задыхаться от постоянного усилия заставлять себя бежать.

– Не надо так много пить воды! – пытался напоминать Харан, но безрезультатно.

Первым упал и с трудом поднялся на четвереньки Рувон, здоровый на вид дурб, начавший бег легко и непринуждённо. Он долгое время был вперед всех, и его несколько раз приостанавливал окрик Свима, чтобы тот не слишком увлекался и не растягивал отряд – кучно бежать легче.

Харан, тяжело переводя дыхание, склонился над упавшим дурбом.

– Нога, – расцепил Рувон сведённые от боли зубы. – Свело судорогой…

– Понятно, – проговорил Харан и провёл рукой по бёдрам дурба. Покачал головой. – Зря решил отказаться от бренды. Теперь тебе поможет только она. Да и то…

Харан вздохнул и опять осуждающе покачал головой. Молодой дурб, собираясь в дальнюю дорогу, оделся, словно на прогулку в городе: его одежда почти полностью была лишена тех необходимых качеств, которые поддерживают в организме человека тонус и стимулируют быстрое его восстановление.

Оказалось, что Рувон был не одинок. Ещё двое из молодых дурбов пренебрегли своим одеянием. На одном из них была надета даже не вечная куртка. Она, конечно, легка и удобна, тем не менее, в ней отсутствуют многие свойства, направленные на охрану здоровья одетого в неё человека. К тому же её надо стирать, она не обладает само очисткой, она не заживляет мелкие раны и царапины.

Харан поделился неприятностями со Свимом. Тот ругнулся и решительно заявил:

– Отошлю их назад! Как только Калея их выпустила?

– Не нянька она им. Дурбы же…

– Это да. Но им надо было послушать её… Мутные звёзды!.. Нет, и, правда, отошлю назад! Иначе они нам преподнесут немало хлопот. Надо нам это?

– Тебе решать…

– Опять? А ты на что?

Улыбка тронула губы Харана.

– Сам не знаю. И зачем мне это Болото? Нет, правда, Свим. Всё время думаю-гадаю. Теском на нас насел, и нам скучно сидеть стало в дуварах – это так. Но почему мы опять оказались вместе? И не просто вышли побродить в Диких Землях, а идём к Болоту искать Скалу… – Харан отдышался, поспевая за Свимом. – Года два назад, будучи в Габуне и слывя чудаком из-за веры во многие мифы, я такого разумного назвал бы безумцем. Искать Скалу… Идти к Скале… Это же как раз признак безумия. Мало того…

– Иди-ка ты со своими думами к обитателям Края! – не дослушал его Свим. – Ты думаешь, я знаю? Сам не понимаю, а иду. А тут ещё этих навязали! Куда Калея смотрела?

– Может быть, так и должно быть?

– Почему это? – Свим оглянулся. – Давай сбавим темп. – Их тут же стали обгонять дурбы. Свим потянулся к сарке, но одёрнул руку. – Пить всё время хочу… Так почему так должно быть?

– Эти дурбы, как я заметил, народ случайный. Они друг о друге узнали совсем недавно. А у Калеи, по-видимому, с ними связаны какие-то планы.

– То есть, ты хочешь сказать, она им таким вот образом устроила проверку?

– Не уверен, но похоже на то.

Свим опять в сердцах помянул обитателей Края.

– А я, значит, решай, что с ними делать? Хорошенькое дело.

– А, может быть, тоже проверка?

– Ну, уж-ж, – Свим хотел подёргать себя за несуществующую бородку, но лишь скользнул рукой по щекам. – Зачем меня-то?

– Зачем, не знаю. Но вот меня она будто не заметила, так же как и остальных. А ты у неё оказался на примете.

Свим насупился. Их уже обогнали все, даже стали оборачиваться: чего это они стали отставать?

– Это Индрис знал, – наконец, буркнул Свим. – Пойдём быстрее…

– Кто знал? – ускоряя шаг, спросил Харан.

– Как-нибудь расскажу. А сейчас… – Свим оглянулся, стал. – Как будто Ф”ент бежит.

Харан тоже остановился и посмотрел назад.

– Он… Что-то опять случилось.

– Всё может быть… – насторожился Свим.

Ф”ент добежал до них. Язык его вывалился почти до земли, он тяжело дышал. Свим и Харан терпеливо ожидали, хотя отряд стремительно удалялся от них, и чтобы его догнать, придётся приложить немало сил. Впрочем, из отряда выделилась группа путров и направилась к ним. Впереди мчалась Х”вьюся. Возможно, её кто-то послал выяснить, что тут у них происходит?

Подбегали и те двое путров, что находились с Ф”ентом в разведке. Они так же, как и стехар, подбежав, упали в изнеможении наземь.

– Будет збун, – наконец, сообщил Ф”ент принесённую новость. – Мы все чувствуем.

Путры подтвердили неприятную весть Ф”ента.

– Когда?

– Мы решили, через четверть праузы.

– Мутные звёзды!.. – всполошился Свим. – Надо предупредить наших. За мной! А вы вперёд! – послал он более быстрых, по сравнению с людьми, путров.

Он потрусил, увлекая за собой Харана и выродков-разведчиков.

Вскоре ему удалось докричаться до тех, кто замыкал отряд. Но те уже знали причину его крика и передавали команду остановиться по цепочке идущим впереди.

– Идёт збун!.. Одеть копольцы!.. Всем встать в круг!.. Прикрыть путров!.. – отрывисто распорядился Свим.

Вокруг уже проявлялись приметы накатывающегося збуна.

В этот раз он был не фронтальным, когда его наступление идёт полосой, а верховой. Муть над головой разумных редела, становилось светлее и, наконец, наступил момент безраздельной власти солнечных лучей. Они беспрепятственно достигли поверхности Земли, вжигаясь в каждую её пядь. Не прошло и десятка минтов, как вокруг плотной кучки отряда Свима закурились столбики дыма от вспыхнувшей пересохшей травы.

Огонь быстро распространялся.

Стало трудно дышать. Люди и путры теснее жались друг к другу, пытаясь составить сплошной навес из копольцев. Однако солнце заглядывало и под них.

Некоторые путры, во всяком случае, Ф”ент и К”ньец копольцы имели. Вся беда заключалась в их отсутствии у четверти молодых дурбов и у половины женщин. Свим поминал обитателей Края и взывал к мутным звёздам, но его отчаянная ругань в адрес недотёп, идущих в Дикие Земли без соответствующей экипировки, не могла спасти положение. Копольцы, сдвинутые вместе, не могли всё-таки надёжно прикрыть всех. Оттого в круге происходило постоянное движение, так как каждый, не защищённый копольцем, старался избежать прямых лучей солнца. Эта перегруппировка рвала сплошное покрытие.

Задымилась шёрстка у двух путров. Они крутились, пытаясь поменять место или лизнуть прогоревшее место. Но когда загорелась невечная куртка на молодом дурбе, то ему пришлось её с себя сорвать и с помощью других выбросить за пределы круга, где она и сгорела.

Пожар стал заволакивать округу дымом, ослабившим ярость солнца, но сам збун продолжался долго. И хотя необходимость тесного пребывания людей и путров в группе отпала, она длительное время не распадалась.

Дышалось с трудом. Вода, выплеснутая из сарок на полу или воротник одежды, которыми люди прикрывали лица, высыхала сразу…

Глава 9

Совсем недавно высохшая, но всё-таки местами, зеленеющая округа, превратилось в чёрное полотно. Кое-где ещё догорали кусты, чьи теневые листы не выдержали атаки збуна. Но уже появились из нор встревоженные мордочки диких крыс; они принюхивались, шевеля длинными усами. Хищники, они уже предвкушали найти и наброситься на всё живое, что обожжённое и ослабевшее не сможет себя защитить от них.

А таковых оказалось много. То ли эти дикие не почувствовали приближения збуна, упавшего с зенита, то ли они попали в разряд «лишних» на этой не очень-то обильной земле. Можно было видеть полу поджаренных змей. В вялых конвульсиях недалеко от команды Свима с кроваво-коричневой спиной лежал и ещё всхлипывал барсук. Билась павшая птица без перьев…

Люди и путры выглядели жалко. Шёрстка на большинстве выродков оказалась в обширных пропалинах, когда ещё там нарастёт новая, да и нарастёт ли? Молодые дурбы крайне растеряны и подавлены, с ожогами. Да, обещанной прогулки не получилось

У Свима уже не хватало слов, чтобы, наконец, высказаться по поводу печального исхода збуна для доверенного ему отряда. Он пыхтел и бубнил, но это ни на йоту не приближало его к принятию хоть какого-нибудь решения: что делать с пострадавшими людьми? Тем более что в будущем подобные наплывы прозрачной из убийственных лучей солнца атмосферы могут повториться, и тогда их положение может усугубиться до трагического исхода.

Отправить их одних в Примето – для них это смерти подобно. Оставить при себе – тот же итог…

– Та-ак… – только и повторял он, бессмысленно топчась вокруг стонущих дурбов.

Харан бегло осматривал их, переходя от одного к другому. Дольше всех он задержался у Сулона, дурба, годами, похоже, старше всех, собранных Калеей для похода к Скале.

Наконец, тщательно вытирая пальцы о куртку, Харан подошёл к Свиму, сообщил:

– Ничего страшного. День-два, и у них всё пройдёт. А вот с Сулоном – плохо. Он может потерять зрение. И у него сильно повреждена шея. Не знаю уж, как такое могло случиться. Если только он решил глянуть на солнце?

– И что теперь?

– Ему нужна закалочная и полусумрак…

– Да уж, – уныло произнёс Свим и посмотрел вдаль, ставшей привычно мутной, играющей призрачными тенями тока воздуха.

Только что чёрная от пепла степь уже серела от ростков, спешащих занять освободившееся место под небом.

«Какая тут закалочная? Какой полусумрак?.. Ну, полусумрак, скажем, создать можно – завязать ему глаза… А закалочная… И вокруг ни одного поселения, где можно было бы оставить Сулона. Но и таскать егоза собой… И это тогда, когда вот-вот над головой повиснет шар тескомовцев!»

От мысли о шаре, его передёрнуло: воспоминание о липучке преследовало его с утра.

Впрочем, чем лучше та ситуация, в которой они оказались после збуна? С пострадавшими на руках?

Свим задыхался, внутри его всё кипело, он не мог найти выхода. А Харан стоял и ждал его решения. И молодые дурбы исподлобья поглядывали на него, а во взглядах требование – решай, коль скоро ты у нас предводитель! На своего командира – Зливана – они никаких надежд не возлагали: он один из них.

Подошёл Камрат. За ним, не отступая ни на шаг, – Грения. Глаза в пол лица, смеющиеся и счастливые. Прильнула к Камрату головой и плечом и с жалостливым недоумением смотрела на Сулона, словно осуждала его: как можно быть в таком плачевном состоянии, если вокруг всё так хорошо и… Камрат рядом?

…Ей только двадцать лет. Отрочество. К Камрату она испытывала непонятное для себя чувство. Восторг от его силы и красоты, тепло отеческой заботы о ней с его стороны, дружеское отношение. Да, всё это. Но во всём этом нашло приют ещё что-то, чего она ещё не знала, а лишь слышала от женщин, а потому не могла назвать и, значит, осмыслить охватывающее волнение всякий раз, когда Камрат разговаривал с нею, обращал своё внимание к ней или касался её. Сердце замирало от его близости…

Свим, мрачный от обуреваемых его нерадостных размышлений, вскинул глаза на Камрата, ища в нём поддержки. Он свято верил в него. Догадка, когда-то подсказанная Малионом, а, может быть, и утверждение о роли Камрата в неуязвимости людей и иных разумных, находящихся с ним рядом, пропитала дух Свима. Нет, он, конечно, не надеялся, что Камрат сейчас скажет некие слова и после этого всё образуется, и в то же самое время ожидал какого-то невероятного выхода из тупика. Во всяком случае, из тупика, возникшем в его голове.

Харан, по-видимому, тоже подумал о том же, что и Свим. Он сухо передал Камрату свои выводы о состоянии дурбов.

– Мне тебя не учить, – нагнув голову к Харану, сказал Камрат. – Глаза ему завязать…

– Об этом мы со Свимом уже решили. У него шея вся в язвах.

– А шею обмотаем моей курткой. И понесём…

Свим вздохнул. Всё, что сказал Камрат, было явным с самого начала. Куртку вот предложил свою. И – только.

– Здоровый он. Тяжёлый.

– Но стоять нельзя, – возразил Камрат на реплику Зливана. – На берегу болота, в зарослях, подумаем, что с ним делать.

– Это – да.

Свим, Харан и Камрат переглянулись.

– Надо идти, – решительно сказал Свим. – Зливан, Сулона будем нести по очереди. Распорядись среди своих.

С пострадавшими от збуна отряд двигался медленно, но и шар тескомовцев также медлил их нагонять.