Реликвии правителей мира

Законы Хаммурапи

Черный столб из базальта с текстом «Законов» был найден в 1901–1902 гг. французскими археологами в Сузах (столице Древнего Элама). Текст частично поврежден: часть лицевой стороны столба была выскоблена. Очевидно, эламиты захватили столб с «Законами» во время одного из своих набегов на Месопотамию и вывезли в свою столицу, а эламский царь-победитель приказал стереть часть текста, чтобы начертать на освободившемся месте победную надпись.

В верхней части лицевой стороны изображен сам Хаммурапи, молящийся «судье богов», покровителю справедливости и солнечному богу Шамашу, который вручает ему законы. Вся остальная часть столба была с обеих сторон заполнена клинописным текстом, состоящим из трех частей: введения, собственно законов и заключения. Непрерывно записанный текст законов условно делится исследователями на 282 первоначальные статьи, из которых 35 были стерты, а 247 сохранились. Недостающие статьи частично восстанавливаются по фрагментам копий «Законов», записанных на глиняных табличках, которые были обнаружены в тех же Сузах и других местах, особенно в знаменитой Ниневийской библиотеке Ашшурбанипала.

Что представляла собой эпоха Хаммурапи — так называемый Старовавилонский период (конец XX — начало XVI в. до н. э.)?

В XXI в. до н. э. на централизованное общемесопотамское царство Шумера и Аккада обрушились кочевники-амореи, обитавшие ранее в сирийской степи. В итоге бурных политических событий изменился общественно-экономический строй Древней Месопотамии, а сама она к концу XIX в. оказалась разделена между несколькими крупными царствами с аморейскими династиями во главе. Это были верхнемесопотамская держава Шамшиадада II, Вавилонское царство, царство Эшнунны на Дияле и царство Ларсы на юге Нижней Месопотамии, от которых зависел ряд более мелких политических образований.

После распада первого из этих государств на среднеевфратское царство Мари и верхнемесопотамско-среднетигрское государство Субарту (около 1780 г. до н. э.) гегемонию над всей Месопотамией на несколько лет захватывают эламиты (около 1770 г. до н. э.).

Этой обстановкой воспользовался Хаммурапи, царь Вавилона (1792–1750), — незаурядный государственный деятель и удачливый военный организатор, глубоко и искренне уверовавший в свою провиденциальную миссию — объединить Месопотамию. В 1764 г. до н. э. он поднял мятеж против эламской гегемонии и начал войну со всеми остальными государствами Месопотамии, их общим покровителем — Эламом и вассалами последнего в горах Загроса. При этом он открыто провозгласил восстановление общемесопотамской державы Шумера и Аккада, некогда уничтоженной кочевниками.

Около 1755 г. до н. э. война завершилась полным триумфом Хаммурапи, объединившего всю Месопотамию (где он по ходу дела подчинил, а затем и уничтожил союзное государство Мари) и даже западный Элам с общеэламской столицей Сузами.

«Законы» были в окончательной редакции изданы только после этой победы как своего рода итог всей государственной деятельности Хаммурапи. Этот царь ставил себе в заслугу прежде всего водворение справедливого порядка в созданной им империи, а саму свою победу (в самом деле небывалую) рассматривал как явный божественный мандат на устроение такого порядка.

«Законы» принадлежат к важнейшим источникам по древневавилонскому и вообще древневосточному праву. На долгое время они послужили основой вавилонского права и тем самым дают возможность восстанавливать многие стороны социально-экономического строя Месопотамии II тыс. до н. э.

Следует учесть, что Хаммурапи, существенно усилив роль государства в общественной и хозяйственной жизни страны (впоследствии частично утраченную), не изменил основ этой жизни, как они сложились в начале тысячелетия и сохранялись вплоть до его конца, а частично и позже.

Язык «Законов» — классический вавилонский диалект аккадского.

Текст законов Хаммурапи состоит из пролога, 282 статей и эпилога. Они отражали сравнительно высокую ступень развития классовой и социальной дифференциации. Хотя клинописное право не знало деления на гражданское и уголовное, статьи сгруппированы тематически (предметно): процесс, собственность, царская служба, брак и семья, обязательства и т. д., причем каждая тема трактуется как с уголовно-правовой, так и с гражданско-правовой точки зрения. Субъектами права признаются свободный общинник (авилум — человек) и неполноправный свободный, находящийся на царской службе (мушкенум — падающий ниц).

Некоторыми правами (право на развод и возвращение приданого) пользовались также свободные женщины. Рабы и дети рассматривались лишь как объекты права. В законах Хаммурапи уделялось особое внимание укреплению власти рабовладельцев над рабами, частной собственности вообще и охране интересов царских служилых людей.

По этим законам можно сделать вывод о весьма значительном развитии товарно-денежных отношений в Вавилонии.

Законы Хаммурапи в научной литературе рассматриваются либо как сборник действовавшего права (это наиболее вероятная точка зрения), либо как юридический трактат, изображающий картину «социальной справедливости», либо как отчет царя Хаммурапи перед богами о своей деятельности.

На законы Хаммурапи, возможно, оказали влияние более древние (XX–XIX вв. до н. э.) законы из Ура, Эшнунны и Исина. Законы Хаммурапи повлияли на позднейшее законодательство древней Передней Азии.

В настоящее время столб с законами Хаммурапи хранится в парижском Лувре. Точную копию столба можно также увидеть в Москве, в Учебном художественном музее слепков им. И. В. Цветаева — филиале Музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, а также в Переднеазиатском музее в Берлине.

(По материалам А. А. Немировского а также: Волков И. М. Законы вавилонского царя Хаммураби. М., 1914; Дьяконов И. М. Законы Вавилонии, Ассирии и Хеттского царства//Вестник древней истории, № 3, 1952; История древнего Востока. М., 1983.)

Солнечная ладья фараона Хеопса

В 1954 г. египетский археолог Камель эль-Маллак обнаружил южнее пирамиды Хеопса два больших карьера, закрытые огромными блоками известняка, на которых были изображены картуши фараона Дидьефра — сына Хеопса. Когда был отодвинут один из блоков, древняя «солнечная ладья» вновь увидела свет. Это могла быть та самая ладья, на которой перевозили тело Хеопса в Гизу, прежде чем захоронить его в возведенной по его приказу огромной пирамиде. После десяти лет кропотливого труда реставраторов лодка, восстановленная в ее первоначальном виде, была помещена в музей, специально созданный для нее вблизи пирамиды.

У южной и восточной сторон пирамиды Хеопса в подземельях были найдены остатки «солнечный ладьи» из кедра и других пород деревьев. Они оказались очередной загадкой для ученых — особенно в их функциональном назначении. Одна ладья была разобрана на 650 частей и собрана у пирамиды для обозрения. На ее разборку и сборку ушло 16 лет. Ладья имеет длину 43,6 м, ширину — 9 м. Она состояла из 1224 деталей.

Ладья при виде сбоку имеет серповидный профиль с загнутыми вверх передним и задним концами. Передний брус (форштевень), пустотелый сверху, напоминает трубу паровоза, а кормовой брус (ахтерштевень) с изгибом — вид серпа.

Египетская античники решили не раскапывать второе подземелье, но его содержимое сфотографировали в 1987 г. с помощью специального зонда, разработанного совместно с Национальным географическим обществом. Операция показала, что там находится ладья, аналогичная первой. При сборке применялись только веревки и деревянные колья, — никаких гвоздей и других металлических предметов.

Египет только на школьных уроках географии представляется обширной страной, по форме близкой к квадрату. В реальности это длинный, до тысячи километров, коридор шириной десять-пятнадцать километров. Вся жизнь бурлит в долине Нила да в прилегающих оазисах. Шаг влево, шаг вправо — сплошная пустыня, пригодная лишь для вечного упокоения.

В последний путь набальзамированное тело владыки и аккуратно извлеченные из него внутренности в специальных кувшинах — канопах доставлялись к месту вечного хранения по реке. Затем, в соответствии с верованиями, фараон отправлялся в другую, вечную жизнь к другому владыке, богу солнца Ра, по другому, небесному Нилу.

«Солнечная ладья Хеопса», найденная у подножия южной грани Великой пирамиды, как раз и служила именно для последнего, посмертного путешествия фараона. Так, по крайней мере, считают египтологи. И мало кто подвергает сомнению эту почти очевидную функцию плавучего «катафалка».

Однако имеются и другие версии…

Ладья Хеопса является самым большим и совершенным из известных судов той эпохи. Ладьи не имеют паруса, а весла предназначены в основном для управления. Поэтому возникает вопрос о функциональном назначении этой большой и сложной конструкции.

До сих пор считалось, что ладья участвовала в ритуальном процессе чисто символически. Однако многочисленные сведения — настенные изображения и рельефные чертежи на каменных плитах в храмах, усыпальницах и иных культовых сооружениях — указывают на то, что ладья содержит сложные технические решения с использованием энергетических потоков.

Через графические изображения с конкретными конструктивными решениями египтяне стремились передать будущим поколениям свои знания и достижения, дополняя текстами и иероглифами и даже натурными образцами.

Само название «солнечная ладья» указывает на то, что между ладьей и Солнцем существует какая-то конкретная связь. Исследованиями выявлено, что в средней, донной, части ладьи Хеопса (в килевом брусе) имелась зона с энергоустройствами, которые создавали энергостатическое облачко над лодкой от форштевня до ахтерштевня. Это, в свою очередь, приводило к образованию над лодкой вертикального энергопотока канала космосвязи, подобного тем, которые присутствуют над храмами всех религий. В месте пересечения вертикального энергопотока с верхней границей энергооблачка возникает зона повышенной энергетичности, откуда поток энергии поступает в верхнюю полую часть форштевня. Здесь, в нижней половине форштевня, встроенной энергоустановкой он преобразуется в более мощный энергопоток. Далее энергопоток поступает вдоль килевого бруса под днище лодки и к ахтерштевню.

Места расположения энергоустройств в брусьях форштевня, килевой части и ахтерштевня определяются приборным просвечиванием. Все это с достаточной подробностью показано на древних изображениях «солнечных ладей» других конструкций. Из них видно, что «солнечные ладьи» являются сложным плавающим культовым сооружением с постоянно функционировавшим каналом космосвязи.

Это, конечно, не умаляет и других функций ладьи, связанных с ее передвижением по течению Нила.

Капитолийская волчица

Это этрусская бронзовая скульптура, по стилистическим признакам датируемая V в. до н. э. и еще со времен Античности хранившаяся в Риме. Изображает примерно в натуральную величину волчицу, вскармливающую молоком двоих младенцев — Ромула и Рема, легендарных основателей города. Считается, что волк был тотемом сабинов и этрусков, а статуя перенесена в Рим в знак слияния римлян с этими народами.

Впервые Капитолийская волчица упоминается в «Естественной истории» Плиния; по его словам, скульптура стояла на Римском форуме около священной смоковницы.

История основателей Рима похожа на сказку. Правители должны отличаться от обычных людей, и братьев Ромула и Рема, отправленных по реке на погибель, спасла и выкормила волчица. Тень необычной семье давала смоковница, ставшая вместе с волчицей символом Рима, а дятел и чибис заботились о младенцах. С тех самых давних пор ничто так не взывает к патриотическим чувствам уроженцев Рима, как образ волчицы и двух младенцев.

Цицерон пишет, что скульптура располагалась на Капитолийском холме и однажды была поражена молнией; также он упоминает скульптуру «младенца, питающегося молоком волчицы».

Бронзовая статуя Капитолийской волчицы приписывается иногда мастеру Вулку. Сильный зверь, крепко вцепившийся напряженными передними лапами в землю и повернувший морду с оскаленной пастью, будто защищает младенцев Ромула и Рема, фигурки которых были помещены под набухшими от молока сосками.

С IX в. скульптура хранилась в Латеранском дворце. Монах-летописец Бенедикт из Соракте (X в.) пишет о «судилище, устроенном в Латеранском дворце, в месте, называемом [неразборчиво], а иначе — Матерью римлян»; суды и казни «у Волчицы» упоминаются вплоть до 1450 г. По распоряжению Сикста IV изваяние перенесли в Палаццо деи Консерватори (1473 г.). В конце XV в. были отлиты бронзовые фигурки Ромула и Рема; работа приписывается мастеру Антонио дель Поллайоло. Гравюра на дереве, сопровождающая издание популярного в Средние века сборника «Чудеса града Римского», изображает Капитолийскую волчицу уже с мальчиками.

Во времена Б. Муссолини (он был большим почитателем скульптуры и, провозгласив себя отцом Нового Рима, рассылал копии Капитолийской волчицы: одна в 1931 г. была установлена в Эден-парке в Цинциннати, США, другая отправлена в Рим, штат Джорджия, третья — в Нью-Йорк) Капитолийская волчица использовалась как пропагандистский символ, воплощавший стремление фашистского режима возродить Римскую империю. В 1960 г. изображения скульптуры использовались на плакатах и эмблеме прошедших в Риме Олимпийских игр.

С XVIII в., когда Капитолийскую волчицу описал крупнейший немецкий искусствовед Иоганн Винкельман, ученые полагали, что знаменитая скульптура является работой неизвестного этрусского мастера. В XIX в. датировку скульптуры, сделанную Винкельманом, пытались оспорить по крайней мере два исследователя, считавшие волчицу поздней, средневековой работой, но их попытки ни к чему не привели.

В 2006 г. Анна-Мария Карруба, специалист по металлургии, реставрировавшая Капитолийскую волчицу, обнародовала свои выводы: по ее мнению, скульптуру не могли сделать раньше VIII–X вв. Дело в том, что в Античности не умели отливать большие статуи целиком: их делали по частям, а потом сваривали. Волчица же была изготовлена сразу и целиком. Группа исследователей из университета Салерно во главе с профессором Адриано Ла Реджиной подтвердила обнародованную в 2006 г. гипотезу реставратора А. М. Каррубы, что Капитолийская волчица, символ Рима, была создана в XIII в., а не в V в. до н. э., как было принято считать до сих пор.

А что говорят мифы?

Мать Ромула и Рема — Рея Сильвия — была дочерью законного царя Нумитора, смещенного с престола его младшим братом Амулием. Амулий не хотел, чтобы дети Нумитора помешали его честолюбивым замыслам: сын Нумитора пропал во время охоты, а Рею Сильвию заставили стать весталкой, что обрекало ее на 30-летний обет безбрачия. На четвертый год служения к ней в священной роще явился бог Марс, от которого Рея Сильвия и родила двоих братьев. Разгневанный Амулий заключил ее под стражу, а младенцев приказал положить в корзину и бросить в реку Тибр. Однако корзину прибило к берегу у подошвы Палатинского холма, где в гроте Луперкалии под смоковницей их вскормила волчица, а заботы матери заменили прилетевшие дятел и чибис. Впоследствии все эти животные и смоковница стали священными для Рима. Затем братьев подобрал царский пастух Фаустул. Жена его, Акка Ларенция, еще не утешившаяся после смерти собственного ребенка, приняла близнецов на свое попечение. Когда Ромул и Рем встретились с дедом Нумитором, Фаустул рассказал последнему историю близнецов, после чего Нумитор с помощью внуков убил Амулия и вернул себе царское достоинство, а близнецы были восстановлены в правах.

Позднее Ромул и Рем решили основать город, и Ромул убил своего брата в споре о месте, которое нужно выбрать для нового поселения. Ромул основал город Рому (Рим) на Палатине, и это место стало вскоре приютом окрестных разбойников, над которыми главенствовал Ромул.

Не имея достаточно жен, римляне похитили сабинянок во время спортивных состязаний. После недолгой войны с соседними племенами римляне заключили унию с сабинянами, приняв имя квиринов: в новом народе женщины (сабинянки) имели равные права с мужчинами (римлянами).

Ромул правил 37 лет справедливо и кротко, но потом исчез. Подозревали, что его убили римские сенаторы, но Ромул, явившись во сне римлянину Прокулу Юлию, успокоил общественность, сообщив последнему, что улетел на небо, став богом Квирином (сабинянским Марсом), который пользовался с тех пор всеобщим почитанием.

Кстати, случаи воспитания детей дикими животными (феномен Маугли) часто описываются в мифологии, религии и литературе. Так, персидский царь Кир Старший (Куруш) был воспитан волчицей. От волков выводят себя некоторые монгольские и кавказские племена. История Ромула и Рема классифицируется как разновидность «близнечного мифа», распространенного среди народов почти на всех континентах.

Еще любопытный факт: с изображениями Капитолийской волчицы порой происходят различные несообразности. Так, в оригинале скульптурной группы Ромул и Рем сосут второй и четвертый сосцы с левой стороны. На эмблеме XVII Олимпийских игр в Риме они изображены у первого и четвертого сосца.

Сокровища нибелунгов

Около 1200 лет назад безвестные бродячие поэты, жившие на территории нынешних Германии и Скандинавии, создали эпос, получивший название «Песня о нибелунгах». Этимология этого понятия восходит к немецкому слову «нибелонис», что значит «туманный». Другие лингвисты связывают этот загадочный термин с древнескандинавским словом «нимфльхейм», переводимым как «подземные хранители духов».

Если с небожителями Древней Греции все более или менее ясно, то такого не скажешь о богах древнегерманских и скандинавских племен. В переведенной на многие языки «Песне о нибелунгах» в поэтической форме рассказано не только о богах, но и о подземных и наземных духах, злых карликах, королях и принцессах, сказочных богатырях вроде былинного русского Ильи Муромца или греческого Зевса, а также о реально существовавших людях и городах.

Судя по описанию в «Песне о нибелунгах», чудесный сказочный клад вывозили четыре дня и четыре ночи 12 нагруженных возов, и в сутки каждый воз делал не меньше трех ездок. Грузили не только золотые гривны, браслеты, ожерелья, включавшие драгоценные камни, но и волшебное кольцо Нибелунга, которое каждые 9 лет восстанавливало богатство в полном объеме, если его расходовали.

Все сокровища сработаны, если верить легенде, обитателями подземных недр — карликами-цвергами. Они владели неограниченными запасами золота, серебра и драгоценных камней. Наделенные магической силой, карлики жили гораздо дольше обычных людей и в своих волшебных горнах переплавляли руду, извлекали из нее благородный металл и добывали самоцветы, с тем чтобы в дальнейшем творить из них великолепные украшения. Командовал подземными гномами карлик Андвари (переводится как «осторожность»). Но, несмотря на все его ухищрения по хранению сокровищ, боги присвоили себе все эти богатства.

У каждого народа свои мифические герои. В Германии и Исландии это был Сигурд (он же Зигфрид). Попытки идентифицировать его с каким-либо историческим лицом успеха не имели.

Однако нельзя исключать, что это кто-либо из франков или бургундцев (жителей берегов Рейна) по имени Сигерик, живший в VI в. Больше верится в то, что Сигурд и верховный бог Один (переводится с немецкого как «неистовствующий») — одно и то же лицо. Тогда становятся понятными слова авторов саг о том, что Один, хотя и главный, но все же лишь один из многих богов, в число которых входят и другие носители магической силы — ваны (покровители плодородия), великаны-етуны (строители) и даже такие прекрасные создания, как валькирии, ведающие жизнью и смертью во время сражений.

Когда хочется насолить ближнему из зависти или мести, приходится пускаться во все тяжкие. Именно так поступал Локки. Ему тем более был неприятен Один, что, завладев сокровищем нибелунгов, он умалил и принизил заслуги Локки — главного добытчика сокровищ. А ведь отобрать клад у карлика Андвари было очень нелегко.

Последний, обратившись щукой, пытался ввести в заблуждение Локки, но тот, снарядив сеть, выловил все золото. Обозленный карлик успел проклясть принадлежащий ему клад, да так, что позже, кому бы он ни принадлежал — от богов до людей, — все погибали. Но раньше других пострадал сам Локки… Взбешенные его происками боги поймали нечестивца в водопаде, где он пытался спрятаться. Связав злодея, боги повесили над его лицом ядовитую змею, укусы которой причиняли ему страшные мучения. Поскольку проклятие Андвари снять не удалось даже богам, все имевшееся в наличии сокровище было затоплено в водах Рейна, дабы никто больше не страдал от него.

К сожалению, ни волшебное кольцо Нибелунга, ни ожерелье богини Фрейи, выкованное из золота и украшенное драгоценными камнями, не были найдены. Виртуально же они послужили художникам и писателям материалом для подражания при создании таких сценических произведений, как, например, оперы Р. Вагнера «Золото Рейна» и «Гибель богов».

Поиски археологами предметов, подтверждающих реальность мифов о нибелунгах, увенчались успехом. Такие находки случались в Германии, Скандинавии, Англии, Франции, России, где не раз находили ювелирные украшения, относящиеся к очень давним временам. А это были времена процветания викингов (они же норманны во Франции и варяги в России). Интересно, что эти пришельцы появились всего через 100–150 лет после событий, описанных в «Песне о нибелунгах»! Не являются ли воинственные морские путешественники, открывшие Америку гораздо раньше Колумба, потомками нибелунгов? Если это так, то некоторые из обнаруженных в кладах украшений могли принадлежать им. Во всяком случае, найденный в Швеции шейный золотой обруч относится к VI в., а это как раз время нибелунгов. Обруч украшен небольшими стилизованными фигурами животных (в их числе есть и драконы, часто упоминаемые в эпосе) и ликами херувимов. В числе сокровищ клада Хедебю (Швеция) есть украшения из золота и бронзы, янтарное кольцо, а кроме того, 40 рельефных заготовок, предназначенных для золотых и серебряных украшений. Изумительной красоты золотая брошь (эпохи нибелунгов), украшенная драгоценными камнями, найдена в местечке Овре-Эйкер (Норвегия). Но самая потрясающая находка — это так называемый шлем Сигурда, обнаруженный в районе Упсалы (Швеция). Он состоит из железных, частью позолоченных панелей, а его нижняя часть переходит в толстую кольчугу. Устрашающий вид шлему придает бронзовое забрало, гребень и надбровные дуги, выполненные из бронзы. Археологи датируют этот предмет 575 г., что точно соответствует описаниям в песнях и указывает на имя реально существовавшего нибелунга — Сигиберта Франкского, умершего примерно в этом году.

Элемент фантастики и вымысла всегда присутствовал в народном эпосе многих государств. Но несомненно и то, что многие из изображенных в художественной форме событий происходили, что неоднократно подтверждалось найденными артефактами.

(По материалам Ю. Метелева.)

Меч Сида

Согласно хроникам, легендарный испанский воин Родриго Диас де Вивар жил в 1040–1099 гг., во времена реконкисты. Родриго Диас происходил из бедной, но благородной семьи. Он был ближайшим советником и военачальником короля Кастилии Санчо, но при Альфонсе VI, когда выдвинулась на первое место не кастильская, а леонская знать, часто оказывался в немилости и несколько раз подвергался изгнанию, во время которого служил военачальником у графа Барселоны Беренгария, а затем у мусульманского правителя Сарагосы.

В соответствии с историческими хрониками Родриго Диас де Вивар жил во второй половине XI в., когда в Испании шла борьба с арабскими завоевателями, где их называли маврами.

Родриго Диас совершил много подвигов. Сидом, т. е. повелителем, его прозвали враги-мавры.

Меч Сида, который в соответствии со средневековой традицией имел собственное имя — Тисона, был выкован арабскими мастерами в XI в. Он был захвачен рыцарем в бою.

Испанская знать, постоянно затевавшая междоусобицы, не прекращала интриг против рыцаря. Его оклеветали перед королем и отправили в ссылку.

Тогда Сид, собрав вокруг себя родственников и друзей, сам, без кбролевского приказа, двинулся на врага. Он отвоевал у мавров практически все восточное побережье страны, включая главный город Валенсию.

Последней битвой Сида оказался бой против мавров именно за Валенсию. В том бою, умирая от ран, он приказал привязать себя к седлу и вывести впереди воинов. Увидев, что Сид по-прежнему в строю, полчища мавров бросились наутек. Так легендарный рыцарь одержал свою последнюю победу.

И вот недавно меч легендарного испанского средневекового рыцаря был продан за 1,6 млн евро, сообщил представитель Музея армии Испании.

«Меч, называемый Тисона, который, по преданию, некогда принадлежал Сиду и хранился до недавнего времени в нашем музее, продан его владельцем маркизом де Фальсесом Хунте (региональному правительству) провинции Кастилья-и-Леон», — рассказал сотрудник мадридского музея.

Он пояснил, что Тисона будет отныне храниться в кафедральном соборе города Бургоса, где покоятся останки рыцаря и его жены Доньи Химены.

«Маркиз вначале предложил купить историческую реликвию министерству культуры Испании, а после отказа — провинциальной Хунте, которая заплатила за меч 600 тыс. евро, поскольку остальную сумму — миллион — заплатили предприниматели Бургоса», — сказал представитель музея.

О подвигах Сида повествует народный эпос, в том числе «Песнь о моем Сиде», 800-летие которой отмечено в Испании.

Байёнский ковер

Ковер из Байё — памятник искусства раннего Средневековья, это вышитый тканый гобелен размером 50 смх 70 м, изображающий сцены подготовки норманнского завоевания Англии и битвы при Гастингсе. Создан в конце XI в. В настоящее время гобелен выставлен в специальном музее в городе Байё, в Нормандии, и относится к национальному достоянию Франции.

Самое раннее письменное свидетельство о ковре содержится в описи имущества кафедрального собора Байё, датированной 1476 г. Имя создателя этого шедевра не установлено. Согласно традиционной точке зрения, ковер был вышит по приказу королевы Матильды, жены Вильгельма Завоевателя, ее придворными ткачихами. Во Франции ковер известен как «Ковер королевы Матильды».

В XX в. была выдвинута другая гипотеза: заказчиком ковра мог быть Одо, епископ Байёнский, брат и один из ближайших соратников короля Вильгельма I.

В качестве подтверждения этого тезиса обычно приводят следующие факты: на ковре изображены трое из служилых людей епископа, чьи имена также содержатся в Книге Страшного суда; ковер хранился в соборе Байё, построенном Одо; возможно, ковер создавался именно в то время, когда велось строительство собора (1070-е гг.), и, наверное, предназначался для его убранства.

В случае если заказчиком ковра действительно был епископ Одо, его авторами, вероятно, были английские ткачи, поскольку основные земельные владения епископа находились в Кенте. Это косвенно подтверждается тем, что некоторые латинские названия на ковре являются производными от англосаксонских, а растительные красители, использованные при создании ковра, были широко распространены именно в Англии.

Существует предположение, что авторами ковра из Байё были монахи монастыря Св. Августина в Кентербери.

Ковер вышит на льняном полотне шерстяными нитями четырех цветов: фиолетового, голубого, зеленого и черного. При вышивке применялись техника тамбурной строчки, техника стебельчатого шва, а также простой «набор».

Ковер был обнаружен в конце XVII в. в Байё, где он по традиции раз в год выставлялся в местном соборе. Первые репродукции ковра были опубликованы в 1730-х гг. Бернаром де Монфоконом. В период Великой французской революции некоторые республиканцы из Байё хотели сделать из ковра покрытие для повозки с военной амуницией, но один из адвокатов, понимавший ценность ковра, спас его, предоставив другую ткань. В 1803 г. Наполеон вывез ковер в Париж с целью пропаганды планируемого французского вторжения в Англию. Однако, когда план вторжения провалился, ковер возвратили в Байё. Там он и хранился в свернутом виде, пока его не захватили представители германской организации «Аненэрбе». Большую часть Второй мировой войны ковер провел в подземельях Лувра.

Сегодня ковер выставлен в специальном музее в Байё, причем, чтобы избежать ухудшения состояния этого произведения искусства, он помещен под стекло, а в комнате поддерживается специальное слабое освещение.

Изображения, вышитые на ковре, рассказывают историю норманнского завоевания Англии. События разворачиваются в хронологическом порядке и представлены последовательными сценами: отправка Гарольда королем Эдуардом Исповедником в Нормандию; его пленение людьми Ги, графа Понтье, и освобождение герцогом Вильгельмом; клятва Гарольда Вильгельму и его участие в осаде Динана; смерть Эдуарда Исповедника и коронация Гарольда; появление кометы, предвещающей несчастье, над дворцом Гарольда; приготовления Вильгельма к вторжению и путь его флота через Ла-Манш; и, наконец, битва при Гастингсе и гибель Гарольда.

Авторы ковра отразили нормандскую точку зрения на события 1066 г. Так, англосаксонский король Гарольд изображен лицемерным, а норманнский герцог Вильгельм — решительным и смелым воином.

Часть ковра длиной около 6,4 м не сохранилась. На ней, вероятно, изображались события после битвы при Гастингсе, в том числе коронация Вильгельма Завоевателя.

Ныне этот гобелен-документ принадлежит к наиболее популярным экспонатам собора в Байё. К сожалению, шерстяные нитки в течение столетий несколько выцвели. Однако цвета все же можно различить. Гобелен рассказывает, что почти каждая доска обшивки норманнских кораблей, которые участвовали во вторжении в Англию, была окрашена другим цветом. Не менее резкими цветовыми контрастами отличалась окраска парусов и щитов. Следует заметить, что в противоположность этому с внутренней стороны все щиты были белыми. Если щиты были повернуты внутренней стороной, это означало, что норманны приближаются с мирными намерениями. Впрочем, так случалось весьма нечасто, да и то использовалось иной раз лишь как коварная уловка.

Декларация независимости США

Этот исторический документ, в котором британские колонии в Северной Америке объявили независимость от Великобритании, был принят единогласно II Континентальным конгрессом 4 июля 1776 г. в Филадельфии, штат Пенсильвания. День принятия (но не подписания) Декларации независимости, 4 июля, празднуется в США как День независимости. Декларация стала первым официальным документом, в котором колонии именовались «Соединенными Штатами Америки».

5 сентября 1774 г. в Филадельфии был созван I Континентальный конгресс, в работе которого приняли участие представители 12 колоний (Джорджия не участвовала). Конгресс направил королю послание, требовавшее отмены законов, нарушающих интересы колоний, и объявлял бойкот английским товарам вплоть до полной отмены дискриминационных актов.

Но так как английский парламент и король Георг III отвергли требования конгресса, вооруженный конфликт стал неизбежным. Можно сказать, что созыв I Континентального конгресса и принятые на нем решения стали, по существу, первыми проявлениями совместной, организованной деятельности американских колоний.

Именно тогда были заложены основы для их дальнейшего объединения, закрепленные на II Конгрессе принятием решения об организации совместных военных действий. Уже в ходе войны окончательно созрело стремление вести борьбу вплоть до полного отделения от метрополии и получения колониями статуса независимых государств.

15 мая 1776 г. по предложению Самюэля Адамса конгресс официально санкционировал образование независимых от Англии штатов. Конституции штатов расширяли демократические права населения. Почти повсеместно были приняты билли о правах, которые провозглашали свободу слова, совести, собраний, неприкосновенности личности и т. д.

Следует добавить, что принятие новых конституций во всех штатах знаменовало собой важных шаг революционного значения. Эти конституции уничтожали привилегии земельной аристократии, запрещали взыскивать фиксированную ренту и ликвидировали другие пережитки феодализма. Политическая власть перешла в руки национальной буржуазии и плантаторов.

Колонии объявили себя республиками-штатами, а 1 июля 1776 г. законодательным собранием Виргинии была принята так называемая Виргинская декларация прав, которая явилась первой декларацией в истории американского народа. Эта декларация охватывала весь круг идей, обосновывавших отделение от Англии и образование демократической республики. Она говорила о защите «жизни, свободы и собственности».

Самым важным в работе II Континентального конгресса является принятие 4 июля 1776 г. Декларации независимости Соединенных Штатов Америки. Проект декларации поручили подготовить комиссии из пяти членов конгресса в составе Томаса Джефферсона, Джона Адамса, Бенджамина Франклина, Роджера Шермана и Роберта Ливингстона. Однако полномочия по созданию проекта декларации были переданы в руки Томаса Джефферсона, который 17 дней (с 11 по 28 июня) работал над ее текстом, не прибегая к помощи научных трактатов, памфлетов и коллег по комитету. Проект Джефферсона с незначительными редакционными поправками Дж. Адамса и Б. Франклина 28 июня был представлен конгрессу как «Декларация представителей Соединенных Штатов Америки, собравшихся на Генеральный Конгресс». 19 июля конгресс изменил название: «Единогласная декларация тринадцати объединенных Штатов Америки». Обсуждение проекта декларации началось в первых числах июля и продолжалось три дня. В ходе обсуждения в него были внесены изменения, в частности, был изъят раздел, который осуждал рабство и работорговлю. Он был вычеркнут в угоду Южной Каролине и Джорджии, которые никогда не пытались ограничивать ввоз рабов, а напротив, намеревались продолжать работорговлю. Из 1800 слов документа члены конгресса выбросили около четверти текста, было заменено несколько фраз и слов и сделано две вставки. Слова были заменены на более приемлемые, в ряде случаев более точные и менее эмоциональные. Декларация была одобрена 2 июля.

Провозглашенные декларацией принципы в наименьшей степени отвечали и интересам национальной буржуазии, которая выступала в союзе с плантаторами против старых, колониальных порядков и господства тесно связанной с метрополией колониальной аристократии. Национальная буржуазия была заинтересована в революционных преобразований для того, чтобы смести со своего пути барьеры, мешавшие ее продвижению к власти. В этом отношении показателен и состав депутатов, подписавших Декларацию независимости. Вечером 4 июля декларация была удостоверена подписями президента конгресса Дж. Хэнкока и секретаря Ч. Томаса. Три четверти подписавших нажили свои состояния на торговле и контрабанде. В целом из 56 подписей 13 принадлежали купцам, 8 — плантаторам, 28 — адвокатам, которые, в свою очередь, были купцами, плантаторами либо непосредственными представителями тех или других, и 7 — представителям различных профессий. Следует отметить, что делегация Нью-Йорка в голосовании не участвовала из-за отсутствия у нее необходимых полномочий и присоединилась к общему мнению только 15 июля.

19 июля 1776 г. конгресс распорядился, чтобы декларация была «должным образом переписана крупными буквами на пергамене под заголовком "Единогласная декларация тринадцати Соединенных Штатов Америки" и подписана всеми членами Конгресса». По первоначальному, печатному варианту, утвержденному 4 июля, была создана каллиграфическая копия документа.

Каллиграфическую работу поручили помощнику Чарльза Томсона, Тимоти Мэтлэку. Этот рукописный вариант текста был подписан представителями всех тринадцати колоний 2 августа 1776 г.

Известие о единогласном принятии декларации всеми колониями — Соединенными Штатами Америки — настигло короля Великобритании Георга III 10 сентября.

Оригинал декларации, хранившийся в Библиотеке конгресса, в декабре 1952 г. был перевезен в здание Национального архива США на Конститьюшн-авеню в Вашингтоне и наряду с подлинниками Конституции США и Билля о правах представлен для обозрения в выставочном зале.

Голубой «Маврикий», или Сокровища возвращаемые и невозвратимые

Вскоре после объединения Германии советская сторона передала немецкой архивные музыкальные записи, попавшие к нам после Второй мировой войны и представляющие большую культурную ценность. Таков был жест доброй воли — один из многих, сделанных Советским Союзом в отношении немецкого народа после передачи ему в 1955 г. спасенных в обстановке военной разрухи и отреставрированных в нашей стране полотен из коллекции Дрезденской картинной галереи. Однако судьба многих произведений искусства и других художественных ценностей, принадлежащих немецкому народу и попавших в руки союзников, в первую очередь американцев и англичан, после разгрома гитлеровского рейха остается до сих пор неизвестной…

Что ни говори, а бывают еще чудеса на свете. Двадцать лет назад Германия неожиданно снова стала единой.

Четыре державы-победительницы вернули ее суверенитет. И вот из Сейфов и тайников стали извлекаться ценнейшие сокровища нации, которые с 1945 г., с конца войны, считались потерянными навсегда.

Правда, в обеих частях Германии были энтузиасты, которые занимались поисками пропавших художественных ценностей, не веря официальным заявлениям, будто все коллекции музеев либо погибли в сумятице последних недель войны, либо сгорели в бункерах, штольнях, пещерах или замках в первые послевоенные месяцы. Например, Клаус Гольдман, большой знаток всего, что связано с эвакуацией музейных ценностей, в течение ряда лет занимается по поручению фонда «Прусское культурное наследие» розыском пропавших сокровищ из музеев и прусских дворцов. Его отчет вместе с собранными документами в свое время власти Западного Берлина просто положили под сукно, не пожелав портить отношения со своим американским патроном: ведь слишком много следов вело за океан.

А в прежней ГДР поисками припрятанных сокровищ с особой настойчивостью занимался Пауль Энке, бывший служащий Государственного архивного управления; после его загадочной смерти (может быть, не без участия штази) эстафету принял публицист Гюнтер Вермуш. Но и у него были связаны руки — Политбюро ЦК СЕПГ не решалось беспокоить друзей на Востоке.

С тех пор как существуют войны, победители всегда пользовались правом захватывать трофеи — художественные ценности, исторические памятники и документы, дорогостоящее оборудование, библиотеки, драгоценности, золото и серебро. Во время Второй мировой войны национал-социалисты довели грабеж художественных ценностей до небывалых масштабов. Особенно пострадали Советский Союз, Франция и Голландия, а в конце войны и союзная Италия. Гитлер «изымал» произведения искусства для задуманного им имперского музея в Линце, его паладин Геринг по собственной инициативе собрал целую художественную галерею. Специальная команда Розенберга систематически прочесывала музеи, библиотеки, дворцы и виллы богатых евреев. Даже министр иностранных дел фон Риббентроп имел свой собственный батальон, в задачи которого входило исключительно хищение художественных ценностей.

В последние годы войны, когда англо-американские бомбардировщики стали бомбить немецкие города, трофеи нашли укрытие в штольнях, подвалах старинных замков и в подземных цехах, производивших боеприпасы и вооружение.

За армиями союзников, которые в начале 1945 г. с запада и востока вошли на территорию германского рейха, неотступно следовали специальные команды по спасению произведений искусства. Они должны были не дать нацистам уничтожить награбленное, а также позаботиться о припрятанном культурном достоянии самой Германии.

В августе 1943 г. американский президент Франклин Рузвельт назначил «Комиссию по охране и спасению художественных и исторических памятников в Европе» (комиссия Робертса). А к июню 1944 г., к моменту высадки англо-американских войск, было приурочено создание совместной организации по спасению художественных ценностей MFAA (Памятники, произведения искусства и архивы). Она принялась за дело во всеоружии. С помощью специальной литературы, искусствоведов-эмигрантов и секретных служб эта организация заимела карты, списки и каталоги и получила удивительно точное представление о коллекциях и персонале музеев, библиотек и архивов, а также информацию о подземных хранилищах произведений искусства.

Сотрудники MFAA — ученые, директора музеев, архитекторы — хорошо знали, что искать, и были несказанно удивлены, когда выяснилось, что их опередила другая команда: офицеры военной контрразведки. Они уже успели вскрыть и перерыть все ящики, заодно прихватив и инвентарные описи. А вслед за ними шли специальные команды, которые по этим описям и брали, что нужно.

Итак, похитители художественных ценностей опередили спасателей. Говоря о «похитителях», мы нисколько не преувеличиваем, хотя немцам, учитывая их собственные грехи, и трудно упрекать в подобных вещах своих патронов и друзей. К концу войны, когда стал известен истинный масштаб немецких преступлений и в отношении к побежденным возобладало чувство ненависти и мести, союзники не очень-то считались с требованиями морали.

Поначалу западные державы собирались вместе с русскими создать международный орган, который мог бы взять под свое попечительство все культурное достояние Германии и добиться определенного баланса между требованиями о возмещении ущерба, которые предъявляли пострадавшие европейские нации, и культурными потребностями побежденных. Но договориться о деталях им так и не удалось.

После победы Советский Союз стал постепенно убеждаться в том, что его ограбили дважды: сначала немцы, а затем западные союзники. Американцы наложили лапу приблизительно на 80 процентов немецких ценностей, русские, англичане и другие делили между собой остатки.

В последние недели войны немецкие власти по железной дороге, на грузовиках и баржах переправили в Центральную Германию, на калийные шахты, расположенные к западу от Эльбы, огромные ценности, чтобы они не попали в руки Красной армии. В конце 1945 г., когда американцы и англичане освободили временно оккупированные ими части советской зоны, русские выяснили, что их союзники прихватили с собой не только золото и платину, промышленное оборудование, чертежи, патенты и массу специалистов, но и значительную часть художественных ценностей.

Из перечня претензий, который маршал Жуков составил для Сталина на Потсдамской конференции, мы узнаем, например, что из калийной шахты «Бернтероде» в Гарце американцы вывезли 250 ценнейших картин, 48 гобеленов и три ящика с драгоценностями прусского трона. А из тюрингской шахты «Меркерс» исчезли все картины берлинских музеев, сотни тонн золота Рейхсбанка и около четырех вагонов иностранной валюты.

Шахта «Меркерс» в середине апреля 1945 г. попала в заголовки мировой прессы. 12 апреля, когда в Центральной Германии еще бушевали бои, на шахту прибыли сам генерал Эйзенхауэр и другие высшие офицеры, поспешившие к этому Эльдорадо. Здесь хранилось золото Рейхсбанка и сокровище Вельфов — немецкого феодального рода, «самая красивая женщина Берлина» — египетская Нефертити и множество ценнейших картин.

Полковник Б. Бернстайн, финансовый советник верховного главнокомандования союзнических армий, действовавший по поручению американского правительства, вспоминает: «Я никогда не забуду, как стоял в этой сырой, промозглой шахте, а вокруг меня были картины — картины Ренуара, Дюрера, Ван Дейка, Рембрандта…»

Военные репортеры сообщили тогда, что освободители совершенно случайно натолкнулись на это золото в шахте, им якобы сказали о нем подневольные французские работницы. Это сообщение можно спокойно отнести к категории дезинформации с целью замести следы. В действительности профессор Раве и советник Рейхсбанка Вик, отвечавшие за перевозку сокровищ, по всей форме передали их американцам. Офицеры, отвечавшие за сохранность произведений искусства, сразу поняли, что картины и золото не могут храниться в калийной шахте. И уже в середине апреля на грузовиках, под усиленной охраной все это было переправлено во Франкфурт-на-Майне и спрятано в сейфах филиала Рейхсбанка, а потом, когда был готов специальный сборный пункт в Висбадене, перевезено туда.

До 7 апреля 1945 г. на Запад было отправлено в общей сложности 9 тыс. ящиков из берлинских музеев. И далеко не всё вернулось обратно.

К. Гольдман, которому удалось восстановить маршрут эвакуации до мельчайших подробностей, обратил внимание на то, что зачастую «пропадало» самое уникальное, ценное и невосполнимое.

Англичане были недовольны, и не без причины. Ведь еще до прихода англичан в отведенные для них районы американцы вывезли оттуда во Франкфурт несколько тонн предметов искусства, эвакуированных немцами из Берлина и хранившихся на соляной шахте «Граслебен» под Хельмштадтом. О том, что там осталось, рассказывает офицер английской команды по спасению произведений искусства Роберт Чарлз, который 10 августа 1945 г. спустился в шахту на глубину 430 м: «Ящики с документами из архивов Ганновера, Бремена, Брауншвейга, Дюссельдорфа, Данцига, Ревеля, Кенигсберга, со всех концов Северной и Восточной Германии были вскрыты, кругом валялись документы, карты, кипы рукописей, книги». Чарлзу сказали, будто ценности разграбили бывшие рабочие, угнанные из оккупированных стран и после капитуляции тысячами слонявшиеся по западным зонам без цели. Но это — еще одна дезинформация, на какие столь богата история. Ведь именно шахта «Граслебен» охранялась строже, чем любое другое хранилище. Вокруг здания шахты стояли даже американские танки.

Что же происходило на шахте «Граслебен» в действительности? Специалист по архивам Кей Фримут педантично зафиксировал все даты: 14 апреля агенты военной контрразведки нашли киноархив рейха, прихватили описи и арестовали пять человек. Никто до сих пор не знает, кто это был и что с ними стало. Можно лишь предположить, что эти пятеро отвечали за передачу ценностей. Как и в других случаях, эти немцы (некоторые из них, видимо, имели членские билеты нацистской партии) способствовали махинациям с произведениями искусства. Вслед за агентами секретной службы появляется специальная команда и вывозит киноархив рейха (как дорого наши любители кино дали бы за него сейчас!), часть архива и по сей день хранится в Библиотеке конгресса в Вашингтоне (а по какому, собственно, праву?).

Лишь в конце апреля на шахте «Граслебен» появляется наконец Ламонт Моор, офицер из американской команды по спасению художественных ценностей. Он обнаруживает 89 городских архивов, несколько библиотек, ценности из польских церквей и 2 тыс. ящиков с экспонатами берлинских музеев. В мае он на трех грузовиках перевозит во Франкфурт около 140 ящиков. Но картин из берлинской Национальной галереи и след простыл!

Англо-американская команда под названием «Операция золотой кубок», специальная группа, занимавшаяся поисками картотек нацистской партии и архивов правительства рейха, тоже не находит никаких картин, зато уйму вскрытых ящиков.

В июне, когда шахта находилась уже под охраной англичан, на ней вспыхивает пожар. Официальная версия: во время уборки на кинопленку упала лампа. Но поскольку пленка уже тогда хранилась в металлических коробках, и это объяснение тоже можно отнести к категории сознательной дезинформации. Роберт Чарлз не испытывает подозрений при виде «ужасного зрелища». «В углу возвышается груда брошенных как попало картин из Национальной галереи, их около сотни, лишь кое-где они прикрыты картоном… Отдельные картины застеклены, те, что лежали с краю, навсегда погибли от жары, дыма и соли». Это катастрофа! Огонь вряд ли причинил бы такой ущерб, если бы картины хранились должным образом — в ящиках в специальной оберточной бумаге…

Картины из Национальной галереи были, видимо, кем-то сначала похищены, а затем возвращены в «Граслебен». Служители берлинских музеев вряд ли стали бы сваливать в углу как попало свои самые ценные картины, тут потрудились другие, непосвященные люди. Директор шахты, во всяком случае, рассказывал: «Большую часть хранившихся ценностей уже забрали — их вывозили представители то одних, то других официальных инстанций. Часть просто разворовали… Нам говорили, что процентов десять всех картин прихватили с собой американские военные». Два английских офицера из той же команды заявили несколько лет спустя: «Из 6800 ящиков, доставленных из "Граслебена" в Целле (на английский сборный пункт художественных ценностей), больше половины оказались уже вскрытыми».

Фримут считает, что англичане в угоду своим американским союзникам инсценировали пожар в шахте, чтобы таким образом скрыть похищение 109 картин. Ведь в их руки попала опись хранившихся произведений искусства, которую составил реставратор Вернер Чирх, бесследно исчезнувший в 1945 г. Согласно этой описи, 109 картин не хватает. Считается, что они сгорели в башне в Фридрихсхайне, на которой стояли зенитные орудия. Но профессор Карл Вайкерт, руководивший тогда эвакуацией картин, документально утверждает, что вся Национальная галерея была переправлена на Запад. Куда же делись остальные картины?

Утверждают, что в зенитной башне в Фридрихсхайне, где в мае 1945 г. на глазах у русских огонь полыхал по всем этажам, якобы сгорели еще 417 картин из берлинского Музея кайзера Фридриха. Но, по данным профессора Вайкерта, они тоже были отправлены на Запад. В ноябре 1945 г. генеральный директор государственных музеев Отто Кюммель рассказывал, что русские обнаружили в выгоревшей башне остатки от зажигательных фугасов. Английские специалисты по спасению произведений искусства высказали предположение, что пожар должен был «скрыть следы хищений», — тот же вывод, к которому пришел и Фримут в отношении пожара на шахте «Граслебен».

В ту прекрасную и ужасную весну пожары полыхали не только в «Граслебене» и Фридрихсхайне. Так, на рудниках в Штасфурте, где наряду с другими ценностями хранилось около 600 картин из магдебургского Музея кайзера Фридриха, после прихода американцев в апреле 1945 г. случилось два пожара. Тем, кто шел по следам исчезнувших сокровищ, удалось разыскать одного 82-летнего свидетеля, который рассказал о странных вещах. После пожара, уверяет он, в шахту не разрешили спуститься ни одному немцу. Но на фотографиях тех дней трудно обнаружить следы пожара: зафиксированы лишь груды обрушившейся породы, среди которой лежат картонные коробки, из вскрытого ящика торчит войлок. А между тем на рынках картин в последние годы не раз появлялись произведения из магдебургской коллекции, одну картину продали в Данию. Тогдашний директор магдебургского музея сбежал на Запад вместе с англичанами…

В конце сентября 1945 г. в гессенской деревне Вольприхаузен в результате пожара произошел взрыв на шахте «Виттекинд», там наряду с боеприпасами хранилась библиотека Геттингенского университета, в результате погибло 360 тыс. книг. В той же штольне, за труднопроходимым нагромождением породы, находилась, как предполагает Георг Штайн, любитель, занимающийся поисками пропавших сокровищ, и знаменитая Янтарная комната, похищенная нацистами в Советском Союзе.

Установить достоверные причины пожаров не удалось. Одни ссылались на небрежность, другие обвиняли во всем иностранных рабочих. Но возникает вопрос: кому было выгодно замести следы? Подозрительны некоторые несуразности и исправления дат, обнаруженные Клаусом Гольдманом в описях эвакуированных из Берлина ценностей.

Еще в сентябре 1948 г. союзникам было сообщено, что хранителям немецких музеев удалось спрятать от победителей некоторые ценности: «Часть из них хранится в тайниках по сей день». Это утверждение актуально и сегодня. Сейчас, когда союзники отказались от своих прав и нет оснований опасаться переговоров о мирном договоре с Германией, в рамках которых бывшие ее противники могли бы снова выдвинуть свои претензии, вполне возможно, что часть сокровищ снова появится на свет божий из тайных хранилищ и складов, из монастырских подвалов.

Что касается многих уникальных коллекций и других художественных ценностей, то подозрение по-прежнему падает на американцев и русских. Уже за месяц до капитуляции Германии американцам, видимо, удалось захватить все крупнейшие собрания ценностей, библиотек и архивы, причем под предлогом сбора трофеев в «общий союзнический котел». Но как только Потсдамская конференция приняла решение о разделе Германии, «наместник» Вашингтона в американской оккупационной зоне генерал Л. Клей тут же получил долгожданное разрешение на отправку в США немецких произведений искусства. Эдвин Полей, уполномоченный по репарациям, предложил пока помалкивать о планах их использования, а всем остальным сказать, что они вывозятся лишь в целях обеспечения лучших условий хранения.

1 августа госсекретарь Джеймс Бирнс дал именно такое разъяснение своим коллегам из Москвы и Лондона — Молотову и Бевину: в Германии, заявил он, не хватает хранилищ для предметов культуры.

Это была явная ложь. Американские офицеры из службы спасения произведений искусства обеспечили ремонт крупных зданий, картины размещались в хорошо проветриваемых помещениях. Уголь на зиму был запасен. Поэтому, когда в начале ноября генерал Эйзенхауэр по указанию президента Трумэна приказал сборному пункту в Висбадене немедленно подготовить для отправки в Америку 200 картин из Берлинской картинной галереи, офицеры были просто шокированы. Директор нью-йоркского музея «Метрополитен» Френсис Тейлор по каталогу отобрал картины из Музея кайзера Фридриха. И добавил к ним две картины из собрания Национальной галереи, видимо, в угоду Эйзенхауэру. Сопровождать груз по маршруту Париж — Гавр — Нью-Йорк поручили Ламонту Моору из группы спасения художественных ценностей.

И свободное общество показало, на что оно способно, когда власть предержащие забывают заповеди правового государства и морали. Офицер той же команды Уолтер Фармер, которому было всего 34 года, возмутился, услышав отговорку, смысл которой сводился к тому, что ценности «изъяты в целях обеспечения безопасного хранения», ведь такой же отговоркой пользовался и нацистский министр Розенберг при хищении художественных ценностей в Европе. «Мы не лучше и не хуже немцев. Факт, что мы многому научились у них, особенно непорядочности», — писал он своей жене. По его инициативе 7 ноября 1945 г. 24 из 32 офицеров службы спасения художественных ценностей, действовавших к северу от Альп, составили и подписали «Висбаденский манифест», свидетельство их добропорядочности и смелости. Протест они отправили по инстанциям.

200 картин, вывезенных по приказу Трумэна, создают, говорится в манифесте, «прецедент, который трудно оправдать в моральном плане». А затем идут слова, которые и сегодня заслуживают того, чтобы их знало молодое поколение: «Никакая историческая обида не бывает такой устойчивой и не вызывает столько справедливой горечи, как конфискация под любым предлогом, пусть даже в качестве военных трофеев, части культурного наследия нации… У всех нас есть определенные обязательства перед Отечеством, но у цивилизованных наций есть и всеобщая обязанность соблюдать справедливость и порядочность, насаждать право, а не насилие». Текст этого документа попал на страницы прессы. По Соединенным Штатам прокатилась волна возмущения. 9 мая 1946 г. 95 директоров музеев, профессоров и частных коллекционеров потребовали от президента Трумэна немедленного возвращения картин в Германию. Но конгресс не позволил президенту выполнить это требование. Картины, среди которых были полотна Брейгеля, Кранаха, Гольбейна, а также пятнадцать произведений Рембрандта и шесть картин Рубенса, сначала экспонировались в Вашингтоне, а затем целый год колесили по Америке в фургонах для перевозки лошадей. Вся выручка шла фонду помощи немецким детям.

Весной 1948 г. генерал Клей неожиданно сделал поворот на 180 градусов: художественные ценности Германии стали для него пропагандистским оружием в «холодной войне» против русских. Картины вернулись в Германию, но из-за блокады Берлина сначала снова оказались в Висбадене.

Генерал Клей придумал еще один трюк: в знак признательности мужественным берлинцам Америка решила подарить им знаменитую картину Ватто «Танец». В свое время германский кронпринц продал эту картину Гитлеру за 900 тыс. марок. Эта сумма была выплачена ему в виде земельных и лесных угодий. В 1945 г. картина вместе с коллекцией, предназначавшейся для музея в Линце, попала в руки американцев. Говорят, что она висела над камином в гостиной Эйзенхауэра и его супруга с большой неохотой рассталась с ней.

Попытка хищения этих 200 и еще 2 картин получила широкую огласку. А втихую через Атлантику были переправлены многие другие ценности. (Правда, кое-что из государственных и частных коллекций впоследствии без лишнего шума было возвращено в Германию.)

У американцев оказалось много реликвий. Так, в 1950 г. неожиданно всплыла копия американской Декларации независимости с подлинной подписью Бенджамина Франклина, подаренная в свое время Фридриху Великому и исчезнувшая из запасников секретного государственного архива Пруссии. В 1950 г. она появилась на одном американском аукционе, но потом снова исчезла.

Л. Клей, как видно из его телеграммы в Пентагон, сам призывал «выбросить на рынок» коллекции и библиотеки! Он собирался даже вывезти всю филателистическую коллекцию Имперского музея почты, но она все же осталась на территории американской оккупационной зоны. Правда, из тысячи ящиков с этой коллекцией в хранилище Марбурга оказалось только 600. Американцы вскоре выяснили, что исчезла стальная кассета с восемью ценнейшими марками, среди которых был и «Голубой Маврикий» стоимостью 500 тыс. долларов.

Покрытые тайной злоключения «Голубого Маврикия» в конце 1970-х гг. привели его на филателистический рынок в Филадельфии. Тогдашний владелец марки, бывший капитан, утверждал, что ее подарил ему знакомый немец. Розыскная служба, существующая при таможне, быстренько разъяснила, что речь идет о краденом имуществе. «Голубой Маврикий» до сих пор не обрел пристанища и находится в сейфе американского казначейства.

Лишь отчасти повезло и библиотеке Штутгарта с ее собранием книг по Первой мировой войне. 687 ящиков с книгами и 120 тонн других материалов, хранившихся в шахте Кокендорфа, сначала бесследно исчезли. Как выяснилось позднее, часть библиотеки сразу же после ее конфискации американцами была передана в Библиотеку конгресса, то есть стала собственностью американского народа. В конце концов госдепартамент согласился вернуть 200 ящиков, все остальное считается утраченным.

А куда исчезла известная всему миру коллекция античных сосудов из берлинского музея «Антиквариум», стоимость которой к 1960 г. оценивалась в 22,4 млн марок? Где коллекция монет Королевского монетного двора Пруссии? Куда увезли коллекцию Королевской фарфоровой фабрики в Берлине? И кто припрятал не менее ценную коллекцию якобы полностью уничтоженного музея, принадлежавшего частному фонду барона фон Оппенгейма и вывезенного из Берлина на Запад уже в 1946 г.?!

Как и Соединенные Штаты, Советский Союз с самого начала был не прочь рассматривать культурные ценности в качестве репараций. И у него было на это больше прав, чем у американцев, чья страна не пострадала от войны. Советские военные поступили умно, подождав, пока те самые 202 картины не прибудут в Америку. А затем, с декабря 1945-го по апрель 1946 г., вывезли экспонаты нескольких музеев Берлина. В Советский Союз из бункера в берлинском районе Цоо был отправлен Пергамский алтарь и 1250 произведений искусства из Дрезденской картинной галереи — для реставрации и обеспечения сохранности. И действительно, в СССР тщательно отреставрировали все, что оказалось попорченным, обеспечили великолепный уход за оказавшимся под их опекой добром и сохранили все в целости. Пергамский алтарь и картины из Дрезденской галереи русские в 1955 г. торжественно передали народу ГДР — в знак дружбы после волнений 17 июня 1953 г. К 1958 г. в ГДР вернулось в общей сложности около полутора миллионов произведений искусства.

Но истинные объемы советских трофеев в виде художественных ценностей неизвестны до сих пор. Советский Союз не стеснялся оставлять себе и те культурные ценности, которые раньше были похищены и вывезены нацистами из других стран. В октябре 1986 г. советский журналист Виктор Луи, которого Кремль не раз засылал на Запад для «зондирования почвы», передал работникам Британского музея для экспертизы изображение мальчика, как оказалось, рисунок Гольбейна 1515 г. Но главная сенсация в другом: рисунок был из коллекции старых мастеров немецкого банкира Франца Кенигса, которая оценивалась в 50 млн английских фунтов и после мирового экономического кризиса оказалась в роттердамском музее. В 1941 г. нацисты заставили музей продать 526 картин, естественно, за бесценок. Эта коллекция хранилась в замке Везенштайн под Дрезденом вплоть до прихода Красной армии. С тех пор она исчезла, на запросы русские не ответили.

Правда, в последние время кое-что по просьбе правительств стало «искаться и обнаруживаться» в запасниках ленинградского Эрмитажа и московского Музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина. Например, так называемые «сокровища Шлимана»…

Художественные ценности расхищались не только по распоряжению правительств, но и отдельными солдатами и офицерами. В течение ряда лет на международном рынке художественных ценностей за 9 млн долларов продавалось Евангелие Самуила, которое в 1945 г. исчезло из Кведлинбургского собора.

Сокровище Кведлинбургского собора считается одним из самых уникальных церковных сокровищ в мире. Тем временем некоторым ловким людям удалось обнаружить его следы в одной деревушке Техаса: все реликвии (среди них ларец с мощами короля Генриха I и другие средневековые ценности) находятся у торговца скобяными товарами Джека Мидоу. Он получил их в наследство от умершего в 1980 г. брата, который в чине старшего лейтенанта участвовал в апреле 1945 г. во взятии Кведлинбурга. Говорят, что он упаковал каждую реликвию в отдельности в коричневую бумагу и, минуя таможню, по почте отослал все на родину. Возможно, что он состоял в специальной команде 35, которая занималась хищениями не только в Кведлинбурге, но и в «Граслебене». Во всяком случае, монастырская церковь Кведлинбурга судилась с семейством Мидоу, добиваясь возвращения своих сокровищ.

На Востоке обнаружены ценные рисунки из Бременской художественной галереи. Во время войны ценнейшие произведения графического искусства хранились в подвалах замка Карнцов под Берлином. В мае 1945 г. замок заняла Советская армия, и отдельные рисунки из его коллекции в прошлые десятилетия неоднократно появлялись на Западе. В свое время в Бремене объявился 72-летний Виктор Балдин. Бывший русский капитан и любитель изобразительного искусства взял на сохранение 364 листа — наряду с рисунками Дюрера там были произведения Рубенса, Рембрандта, Тициана, Рафаэля, Веронезе, Домье, Гойи, Мериана, Ван Гога, Мурильо, Ренуара. Он сложил все в чемодан, отвез в Москву и подарил коллекцию Музею архитектуры. Он просил всех генеральных секретарей ЦК КПСС вернуть находку Бремену, но только Горбачев откликнулся на его призыв.

Бременцы могут радоваться возвращению не только своих художественных ценностей, но и значительной части своего государственного архива. (В Бонне Горбачев и Коль договорились обменять три ганзейских архива на городской архив Ревеля — Таллина, хранящийся до сих пор в ФРГ.)

А как быть с официально конфискованными ценностями?

Не нарушают ли державы-победительницы Гаагскую конвенцию 1954 г. о защите культурного достояния при вооруженных конфликтах, когда они утаивают информацию от законных владельцев своих военных трофеев и затрудняют поиски? Многие репарационные документы, хранящиеся в Вашингтонском национальном архиве, до сих пор остаются секретными, некоторые находятся в распоряжении ЦРУ. Составленные немцами и похищенные инвентарные описи пока не обнаружены. В свое время американский правовед Сол Чанелс навлек на себя всеобщее недовольство, когда назвал это обстоятельство подозрительным. Правда, еще большее недовольство вызвало его утверждение о том, что высокопоставленные американские офицеры и агенты секретных служб только на шахте «Меркерс» похитили сотни миллионов долларов наличными и множество произведений искусства. Ходят слухи, что после войны один американский генерал прихватил с собой в Штаты персидские ковры стоимостью свыше 1 млн долларов. Странно, но в документах военного командования не хватает как раз страницы, где перечислялись ковры из берлинских музеев.

Действительно ли в легендарном Форт-Ноксе хранится не только американское золото? Это подозрение не покидает некоторых искателей сокровищ, особенно после того, как в свое время президент Джимми Картер извлек оттуда святыню венгерского народа — корону Стефана, чтобы передать ее венгерскому правительству…

Сформулировать претензии ФРГ как правопреемницы германского рейха, требования «старых» и «новых» земель ФРГ, церквей, музеев, владельцев коллекций и отдельных граждан ФРГ можно будет лишь тогда, когда удастся взять на учет все военные потери. Сейчас, когда музеи в Берлине снова объединились, обменялись информацией, когда стали доступны многие документы, можно было бы вернуться к предложению, которое полвека назад высказал канцлер ФРГ Аденауэр: создать центральный орган и через него учесть все культурные ценности, пропавшие с мест постоянного хранения как во время войны, так и в первые годы после нее.

Поиски сокровищ и исторических реликвий по-настоящему только начинаются…

Сокровища Шлимана

Судьба распорядилась так, чтобы знаменитые «сокровища Приама», найденные в результате раскопок на месте древней Трои более столетия назад, оказались в Москве. И вот с апреля 1996 г. в Зале античных подлинников Государственного музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина открылась экспозиция знаменитой коллекции Генриха Шлимана, история которой захватывает, как добротный детектив, а судьба самого исследователя просто удивительна. Теперь каждый смертный может своими глазами увидеть «золото Трои» и оценить его по достоинству. Коллекция занимает центральный неф и размещена в специально заказанных 19 витринах. Посетители могут познакомиться с планом троянского городища, где указаны места обнаруженных кладов. Впервые из запасников музея был извлечен портрет Шлимана работы Аронсона-Ануро…

Легендарная Троя, воспетая великим греческим поэтом Гомером, еще в XIX в. считавшаяся вымыслом и плодом фантазии древних, своим открытием обязана человеку, появившемуся на свет почти через три тысячелетия после ее гибели. Удачливый коммерсант, негоциант и миллионер, полиглот, археолог-самоучка и мечтатель, одержимый идеей отыскать Трою Гомера, — все это немец Генрих Шлиман. Его жизненный путь был богат приключениями, описание которых обычно занимает целую книгу.

Генриха, родившегося б января 1822 г. в семье пастора в мекленбургской деревеньке Анкерсхаген, с детства захватывали сказки о великанах и гномах, сказания о Зигфриде, страшные истории о его земляке Геннинге Браденкирле…

Впервые о гомеровской Трое Шлиман, по его собственным словам, услышал от отца, неоднократно пересказывавшего сыну историю сражений троянцев с ахейцами, разрушившими этот древний город, который бесследно исчез с лица земли. Мальчику сказание запало в душу на всю жизнь.

Будучи уже шестидесятилетним, Шлиман написал автобиографию своей путаной, но чрезвычайно интересной жизни. Тогда он уже и сам был убежден, но считал нужным доказать другим, что великое дело, совершенное им, было задумано еще в детстве, а вся его жизнь — планомерное и настойчивое стремление к заранее намеченной цели.

Возможно, кто-то и воспримет это скептически, но судьбу этого человека, пожалуй, определила именно «троянская звезда». Дух Трои витал в окрестностях пасторского дома еще до рождения Генриха: в расположенном неподалеку анкерсхагенском замке когда-то жил Иоганн-Генрих Фосс, немецкий переводчик Гомера… Проучившись в Ней-Стрелицкой гимназии всего два месяца — отец разорился и не мог больше платить за обучение, — в 1833 году Генрих оказался в реальном училище, по окончании которого стал работать служащим у лавочника в Фюрстенберге. Тогда-то он и повстречался с подручным мельника Германом Нидерхеффером, неудачником, деревенским шутом и забиякой, некогда учившимся в гимназии. Впервые Шлиман увидел его, когда Герман, будучи во власти «зеленого змия», декламировал «Одиссею» по-древнегречески.

Юноша Генрих был так поражен, что оплачивал водку за Нидерхеффера, отдавая последние гроши, а тот, воодушевленный, пропустив стаканчик, все читал и читал…

Вообще, иные эпизоды жизни Шлимана неожиданно перекликались с гомеровской «Одиссеей». Служа юнгой на бриге «Доротея», он чуть не утонул во время кораблекрушения — тогда его у берегов Голландии подобрали рыбаки. Так парень оказался в Амстердаме, решив при этом не возвращаться в Германию, жизнь в которой ничего интересного ему не сулила.

Шлимана постоянно терзала патологическая жажда знаний — он твердо решил добиться чего-нибудь в этой жизни. Устроившись рассыльным, он занялся изучением языков и, чтобы выучить английский, купил у букиниста знаменитый в то время роман Голдсмита «Векфильдский священник». Он просто-напросто вызубрил его наизусть, а затем принялся за «Айвенго» Вальтера Скотта… Доводя себя до бессонницы, он даже ночью повторял английские слова. Потом Шлиман взялся за французский и, хотя тот был ему более чужд, чем английский, через шесть месяцев уже говорил и писал на языке Мольера. Шлиман настолько натренировал свою память, что изучение голландского отняло у него только шесть недель. По полтора месяца ушло на испанский, португальский и итальянский. Он считал, что все это просто необходимо для делового человека, и верил, что его час еще не пробил. Одолев, в конце концов, и русский, он стал торговым агентом московских купцов братьев Милютиных.

Одновременно с изучением русского Шлиман обстоятельно познакомился со всеми премудростями торговли. В 1846 г. ему было предложено поехать в Санкт-Петербург в качестве торгового представителя голландской фирмы Шредер и К°, а позже он стал купцом первой гильдии.

Живя в России, Шлиман отдался коммерции, но надо отметить, что своим самообразованием занимался постоянно: творчество Пушкина и Лермонтова он знал чуть ли не полностью наизусть. В годы Крымской войны Шлиман в несколько раз увеличил свое состояние, став настоящим миллионером. Он сломя голову бросался в самые рискованные дела, спекулировал, чем только можно: каменным углем, чаем, лесом, занимался контрабандой селитры…

Когда в 1850 г. в Америке умер его младший брат, Шлиман незамедлительно отправился туда, чтобы найти его могилу и получить наследство. Он смог даже побывать в конгрессе и добился аудиенции у президента Филмора, на которого произвел очень хорошее впечатление опять же благодаря отличному знанию языка. Не получив никакого наследства, он сам принялся мыть золото в Калифорнии и вскоре стал гражданином Соединенных Штатов — правительство издало закон, по которому любой человек, находившийся на территории Калифорнии, ставшей новым штатом, являлся американским гражданином. Теперь он мог спокойно расторгнуть брак со своей русской женой (в России тогда развестись было очень проблематично), дочерью купца Лыжина, от которой у него родились двое детей и с которой у него с самого начала не заладилось.

Шлиман всегда мечтал быть ученым. В его дневнике тех лет записано: «В возрасте, когда другие учатся в гимназии, я был рабом, и только в двадцать лет дорвался до языков. Поэтому мне недостает фундаментальности знания. Ученым я, должно быть, не стану никогда, но хоть что-нибудь я должен успеть сделать. Я должен жить для науки». И вот однажды, после возвращения в Россию, его библиотека пополнилась новой книгой: новогреческим переводом «Поля и Вергинии». Греческий язык — вот что ему было нужно!

Наняв семинариста-афинянина, с помощью которого он принялся штудировать доселе неведомое, через полтора месяца Шлиман уже говорил по-новогречески. Путь к Гомеру был открыт. А при изучении древнегреческого, за который энтузиаст-полиглот взялся под руководством другого грека, Феоклита Вибоса, окончательно отшлифовался «метод Шлимана», соединивший в себе изобретательность, железную память и огромный темперамент.

Надо отметить, что к концу жизни Шлиман знал два десятка языков. «Два года подряд, — вспоминал он, — я занимался исключительно древнегреческой литературой и за это время прочел от доски до доски почти всех древних классиков, а "Илиаду" и "Одиссею" — по нескольку раз».

Его влекло в Грецию — он остался, каким и был — увлекающимся, по-ребячески любознательным и в то же время скрытным и сосредоточенным. Не поняв этой особенности в его личности, нельзя объяснить многие его поступки. И он покинул Петербург, проехав туристом через Европу, Ближний Восток, Индию, Китай, Японию, США… Его тяга к неизвестному не знала границ: например, переодевшись дервишем и обрившись, он направился в Мекку, где европейцам, неверным гяурам, появляться было запрещено. К тому времени он уже обладал определенными познаниями в арабском языке и решил проверить их на весьма небезопасной практике. Во время путешествия по пустынным местам Палестины Шлиман нанял себе в проводники предводителя разбойничьей шайки некоего Абу-Дауда… Круиз его занял два года и завершился в Париже.

Повидав многое, истинное свое призвание он теперь видел в археологии, даже прослушал курс лекций в Сорбонне. Шлиман продолжал фанатично верить в Гомера. Он и мысли не допускал, что гениальные поэмы, так потрясавшие своей художественной правдой, в действительности воспевали вымышленные битвы, вымышленных героев и вымышленные города. Эту веру Шлимана не могли поколебать ни книги аккуратных немецких аналитиков, ни лекции скептических французских профессоров.

С томиком Гомера в руках летом 1868 г. он покинул Париж, отправившись в Грецию, на Ионические острова. Там Шлиман почувствовал себя настоящим греком и решил жениться снова. На этот раз его избранницей должна была стать гречанка, обязательно красивая и умеющая говорить по-древнегречески, знающая наизусть поэму «Илиада»…

Он отбирал будущую супругу по фотографиям, собранным по его поручению деловитым и услужливым архиепископом. Выбор пал на восемнадцатилетнюю красавицу Софью, которой пришлось выучить древнегреческий и поэмы Гомера, чтобы стать супругой богатого, но странного чудака. Брак оказался из тех, что вершат на небесах, хотя и не сразу — Софья долго привыкала к смене обстановки, но постепенно была очарована своим мужем, который стал для нее самым дорогим человеком на свете. К сожалению, оба ребенка, рожденные в этом браке, умерли.

Итак, Шлиман сначала прибыл на остров Итака, затем — через Геллеспонт — в ту местность сегодняшней Турции, где, по мнению многих ученых, должна была находиться Троя. «Илиада» была для него путеводителем, который он всегда держал при себе. Там он долго искал описанные в поэме два источника — горячий и холодный — и нашел их в нескольких километрах от той местности, у холма Гиссарлык, и в 1871 г. приступил к раскопкам вместе с наемными рабочими и Софьей. Кстати, на этот холм ему указал случайно встретившийся Френк Калверт, британский консул в Дарданеллах и тоже поклонник Гомера, выкупивший половину Гиссарлыка в свою собственность.

Раскопки велись долго, и, в конце концов, удача улыбнулась новоявленному археологу: он наткнулся на плиты крепостной стены. К сожалению, это радостное событие обернулось для Шлимана подлинной трагедией. Как и у всякого одержимого искателя, у него не было терпения. Если бы он вел раскопки постепенно, освобождая слой за слоем, открытие Трои отодвинулось бы на много лет. Он же хотел иметь общую картину города немедленно, чтобы представить неопровержимые доказательства правильности гипотезы, выдвинутой им самим. В спешке он уничтожил руины города и нескольких поселений, лежавших под ним, — по этому поводу он сожалел потом всю жизнь, а ученый мир не может ему этого простить по сей день. Турецкие власти постоянно препятствовали работам, и Шлиману несколько раз приходилось уезжать, чтобы улаживать спорные вопросы. Самая крупная находка была сделана едва ли не в последний день раскопок. После нескольких лет упорного труда 15 июня 1873 г. был обнаружен клад, который Шлиман назвал «Сокровища Приама».

В тот день один из рабочих наткнулся на какой-то предмет, и Шлиман тотчас отпустил всех землекопов отдыхать, а сам вдвоем с Софьей отрыл и перетаскал все найденные золотые и серебряные вещи к себе в сарайчик, тщательно спрятав от посторонних глаз. Он был уверен: это сокровища Трои. Сама история обнаружения клада отнюдь не бесспорна, ибо, по некоторым данным, Софьи в тот период с Шлиманом просто не было. Так или иначе, но клад был найден, запакован в простой деревянный ящик, отправлен в Дарданеллы и погружен на пароход, держащий курс на Афины. Это было самой настоящей контрабандой. Потом Шлиман спрятал ящик в сарае у дяди Софьи, жившего за городом.

Как только о кладе прознали, разразился грандиозный скандал. Никто из ученых археологов и слышать не хотел о Шлимане и его находках. «Сокровища Приама» вызвали в ученом мире взрыв возмущения. Иенский профессор Штарк назвал открытия Шлимана шарлатанством. Кроме того, по султанскому фирману (указу) половина клада принадлежала Турции, но археолог наотрез отказался отдать ее, аргументировав это тем, что турки тотчас переплавят ценности и продадут их. Тогда правительство Турции повелело взыскать с него штраф в 10 000 франков, но Шлиман выплатил 50 000 и вернулся в Гиссарлык, где обнаружил другие уникальные вещи. А на северо-востоке Пелопоннеса открыл сокровищницу легендарного царя Атрея, сына Агамемнона, и девять других захоронений, с 1880 по 1886 г. начал раскопки в Орхомене и Тиринфе, где наткнулся на дворец, сходный с описанным в поэме Гомера.

Позже, уже после смерти первооткрывателя, скончавшегося в 1890 г., ученые доказали, что «Сокровища Приама» принадлежали другому царю, который жил за тысячу лет до гомеровского персонажа.

Обладая неуемной фантазией, подобно его соотечественнику писателю Карлу Маю, и будучи не менее гениальным, чем другой его земляк — археолог-самоучка и историк искусства Иоганн-Иоахим Винкельман, Шлиман открыл для науки новый пласт истории. И с тех пор каждое десятилетие перед взором изумленных исследователей развертываются все новые и новые, одна другой увлекательнее, страницы далекого прошлого. Именно Шлиман положил начало изучению так называемой «эгейской культуры».

А теперь вернемся к самим сокровищам. Став полновластным обладателем клада, Шлиман пытался продать его во многие знаменитые музеи Европы, но финансовые, дипломатические и всякие другие затруднения закрыли перед ним вход в Эрмитаж точно так же, как закрыли они двери Лувра и Британского музея. Не добившись от них положительного ответа, Шлиман решил подарить клад городу Берлину.

В июле 1881 г. он вместе с женой приехал в Берлин, где в городской ратуше состоялось торжественное чествование почетного гражданина города — американца по паспорту, русского по деньгам и грека по пристрастию.

Одно время сокровища находились в Музее древнейшей и древней истории в Берлине, но к началу Второй мировой войны по приказу Гитлера были перевезены в другое, более надежное место, а когда начались бомбежки города, для коллекции отстроили специальный бункер на территории знаменитого Берлинского зоопарка. В мае 1945 г., чтобы предотвратить расхищение исторических ценностей, директор берлинского музея Унферцак передал советским властям все экспонаты, которые спецрейсом на самолете срочно отправили в Москву, а несколько бронзовых предметов — в Эрмитаж. Но уже с июня 1945 г. все «Золото Трои» хранилось в Пушкинском музее.

До 1992 г. коллекция оставалась засекреченной и никогда не экспонировалась. За последующие три года публикации в западной прессе той информации, с которой так и не снят гриф «секретно», наделали много шума. Появились слухи о возвращении сокровищ Германии, на что та, естественно, не могла не отреагировать.

Немецкие эксперты из Берлина в октябре 1994 г. даже получили возможность увидеть некоторые из 260 хранимых предметов (на самом деле в наличии 259 экспонатов, а номеров — 260, поскольку один из предметов был найден расколотым надвое). В связи с этим свой протест заявила Германии Турция, поскольку клад был найден на ее территории… Хотя о возвращении сокровищ, как уверяют сотрудники Пушкинского музея, не может быть и речи, поскольку в договоре между Германией и Россией ясно сказано, что возвращение культурных ценностей, перемещенных в результате Второй мировой войны, производится только на равноценных основаниях. Во время войны немцами было вывезено огромное количество наших художественных и культурных ценностей, из которых практически ничего до сих пор не возвращено, поэтому, по словам сотрудников музея, не стоит говорить ни о каком возвращении.

Знамя Победы

Это штурмовой флаг 150-й ордена Кутузова II степени Идрицкой стрелковой дивизии, водруженный 1 мая 1945 г. на здании Рейхстага в Берлине. Он символизирует победу Советского Союза над фашистской Германией в Великой Отечественной войне. На самом деле в ходе штурма над Рейхстагом было водружено несколько красных знамен, но Знаменем Победы считается знамя, укрепленное Алексеем Берестом, Михаилом Егоровым и Мелитоном Кантарией.

29 апреля 1945 г. начались ожесточенные бои за Рейхстаг, который обороняло более тысячи человек. 30 апреля после нескольких атак подразделениям 171-й (под командованием полковника А. И. Негоды) и 150-й (под командованием генерал-майора В. М. Шатилова) стрелковых дивизий удалось ворваться в здание. 30 апреля в 14 часов 25 минут на фасаде здания было установлено полковое Красное знамя 674-го стрелкового полка (150-я стрелковая дивизия).

Красное знамя Военного совета 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта было установлено на куполе Рейхстага рано утром 1 мая лейтенантом Алексеем Берестом и сержантами Михаилом Егоровым и Мелитоном Кантарией.

Достоверно известно, что и до, и после них военнослужащие из разных подразделений устанавливали красные флаги на крыше Рейхстага, но в официальной советской историографии Знаменем Победы считается лишь установленное Берестом, Егоровым и Кантарией.

В настоящее время Знамя Победы является экспонатом в Центральном музее Вооруженных сил. Оно было помещено в этот музей по распоряжению Главного политуправления Советской армии от 10 июля 1945 г.

Знаменитый снимок, которому суждено было на десятилетия символизировать Победу, сделан по заданию Фотохроники ТАСС фотохудожником Евгением Халдеем 2 мая 1945 г. Перед этим он сделал несколько фотографий победных знамен над освобожденными советскими городами: Новороссийском, Керчью, Севастополем.

Знамя с серпом и молотом, запечатленное на фотографии, Халдей привез с собой. По воспоминаниям Халдея, он попросил портного Израиля Кишицера сшить три флага из красных скатертей. Серп, молот и звезду Халдей вырезал сам из белой ткани.

Прибыв в Берлин, Халдей сделал снимки с каждым из трех флагов.

Первый флаг был установлен вдали от Рейхстага, на крыше штаба 8-й гвардейской армии, возле скульптуры орла, восседавшего на земном шаре. Халдей забрался туда с тремя бойцами и сделал несколько фотографий.

Второй флаг был установлен над Бранденбургскими воротами. По воспоминаниям Халдея, утром 2 мая 1945 г. лейтенант Кузьма Дудеев, сержант Иван Андреев и он забрались на Бранденбургские ворота, укрепили флаг и сделали снимок. На обратном пути Халдею пришлось прыгнуть с большой высоты, и он сильно ударился ногами.

Когда Халдей добрался до Рейхстага, из которого выбили фашистов, флагов там уже было установлено множество. Наткнувшись на нескольких бойцов, он достал свой флаг и попросил их помочь забраться на крышу. Найдя удобную точку для съемки, он отснял две кассеты. Флаг привязывал киевлянин Алексей Ковалев. Ему помогали старшина разведроты гвардейской Краснознаменной ордена Богдана Хмельницкого Запорожской стрелковой дивизии Абдулхаким Исмаилов из Дагестана и минчанин Леонид Горычев.

30 апреля 1945 г. лейтенант 150-й стрелковой дивизии 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта Рахимжан Кошкарбаев, которому тогда было всего 21 год, и рядовой Георгий Булатов первыми водрузили боевое знамя над Рейхстагом. Документ, удостоверяющий это событие, передан в дар Центральному государственному музею Республики Казахстан.

30 апреля 1945 г. в 22 часа 40 минут бойцы 171-й стрелковой дивизии капитан Владимир Маков, старшие сержанты Алексей Бобров, Гази Загитов, Александр Лисименко и сержант Михаил Минин водрузили свое знамя на скульптурную композицию «Германия». Это знамя не сохранилось до наших дней.

Над Бранденбургскими воротами знамя водрузили старший сержакт Андреев и сержант Бережной 416-й стрелковой Таганрогской Краснознаменной ордена Суворова (Азербайджанской) дивизии.

Днем 1 мая 1945 г. на пылающий Рейхстаг было сброшено с самолета шестиметровое красное знамя с надписью «ПОБЕДА». Предположительно затем оно сгорело.

Это вкратце официальная история водружения. Теперь дадим слово В. Яременко, попытавшемуся разобраться со знаменами.

…30 апреля, сломав сопротивление четырех батальонов фольксштурма и отборной группы СС (900 человек), преодолев железобетонные надолбы, залитые водой противотанковые рвы и проволочные заграждения, части 171-й стрелковой дивизии полковника Негоды и 150-й стрелковой дивизии генерал-майора Шатилова (79-й корпус 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта) почти одновременно ворвались в Рейхстаг. Вскоре на колоннах, на лестницах и балконах, на первом и втором этажах Рейхстага появились красные знамена — от полковых и дивизионных до самодельных.

Через несколько часов в штаб корпуса поступили первые донесения о «водружении Знамени Победы». Правда, в донесениях — ни слова о куполе Рейхстага. Время водружения — от 13.45 до 14.25. На южной части Рейхстага Красное знамя водрузили командиры батальонов капитан Неустроев и майор Давыдов, докладывал в 18.00 30 апреля начальник штаба 150-й стрелковой дивизии полковник Дьячков.

Г. К. Жуков, обобщив многочисленные и довольно противоречивые данные, доложил Сталину, что «части 3-й ударной армии заняли главное здание Рейхстага и в 14.25 30 апреля подняли на нем советский флаг».

Время и дата получили «официальное» утверждение. Через два дня берлинский гарнизон капитулировал. До окончательной победы оставалось совсем немного. В суматохе и в предчувствии скорого праздника было не до учета знамен. Но примерно через месяц о них опять вспомнили. Дело в том, что Главное политическое управление РККА учредило специальную форму красного знамени и его официальный статус. Именно такое знамя, по мнению главпуровцев, могло считаться символом Победы и должно было участвовать в Параде Победы.

Рассказывает начальник политотдела 3-й ударной армии полковник (в последующем генерал-лейтенант) Федор Лисицын:

— Еще до начала Берлинской операции мы узнали, что некоторые наши соседи распорядились изготовить по одному красному знамени для водружения над Рейхстагом — высшим органом государственной власти фашистской Германии. Я предложил изготовить не одно, а девять знамен — по числу стрелковых дивизий нашей армии. Военный совет одобрил предложение. Я вызвал начальника армейского Дома Красной армии Г. Голикова: нам выпала высокая честь сшить будущие знамена Победы. Каким материалом располагаем? Решили обойтись без излишеств: шить из обыкновенного кумача, но со строгим соблюдением размеров и формы Государственного флага страны… Женщины взяли ножницы, иголки с нитками, шили и кроили. Слез не скрывали. Пожалуй, в этот момент многие из нас поняли, как близок конец этой бесчеловечной войны. Художник В. Бунтов рисовал в верхнем левом углу, у древка, серп и молот со звездой. Киномеханик С. Габов мастерил древки (в основном из карнизов для штор) и крепил к ним полотнища.

Одно из этих знамен (красное полотнище размером 188 на 82 см) под номером пять 22 апреля было вручено 150-й стрелковой дивизии. О таком знамени в первых донесениях ничего не говорилось.

Тем не менее, 1 мая на стеклянном куполе Рейхстага на месте бывшего немецкого флага со свастикой развевалось «нужное» знамя под номером пять. Как оно там появилось?

В начале июня политотдел армии подготовил (за подписью Ф. Лисицына) донесение за номером 0459 на имя начальника политуправления 1-го Белорусского фронта с изложением «последнего решающего удара по немецко-фашистским войскам». На пяти страницах убористого текста излагалась картина водружения Знамени Победы.

…На рассвете 30 апреля знамя было передано в 756-й стрелковый полк, который наступал на Рейхстаг в первом эшелоне дивизии. А в полку — роте коммуниста старшего сержанта Сьянова из батальона капитана Неустроева. Форсировав Шпрее, воины ворвались в здание МВД («дом Геббельса»), затем через проломы в стенах и по подземным переходам вышли к Рейхстагу и захватили лестницу главного входа. В это время воины 1-й стрелковой роты грузин, беспартийный младший сержант Кантария Мелитон Варламович (Абхазская АССР, г. Ачангери), красноармеец, русский, комсомолец Егоров Михаил Алексеевич (Смоленская обл., Куднянский р-н, Богдановский сельсовет) и заместитель командира батальона по политчасти, член ВКП(б), украинец, лейтенант Берест Алексей Прокопьевич (Сумская обл., Ахтырский р-н, Горяйстовский сельсовет) с боем прорвались на купол — самую высокую точку Рейхстага — и в 14 часов 25 минут водрузили на нем Знамя Победы. В 15 часов капитан Неустроев был назначен комендантом Рейхстага.

Тут же начальник политуправления 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант Галаджев направил в Москву лаконичное донесение, где четко указал, что «водруженцами» знамени следует считать коммуниста, лейтенанта, украинца Береста А. П.; комсомольца, красноармейца, русского Егорова М. А. и беспартийного, младшего сержанта, грузина Кантарию М. В. Официальная версия родилась на свет.

В ноябре 1961 г. на закрытом совещании в Институте марксизма-ленинизма бывший член Военного совета 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант К. Телегин с горечью констатировал, что ситуация, связанная со Знаменем Победы, «приняла уродливый характер». В чем же дело?

Попробуем разобраться, тем более что некоторые документы и свидетельства позволяют это сделать.

Перед тем как идти в последнюю атаку на Рейхстаг, солдаты разрывали наволочки немецких перин, оконные шторы и все остальное, сделанное из красной ткани. Кому досталось с метр и больше, кому — с носовой платок. С этими «флажками и флагами» они и устремились к Рейхстагу. Солдаты разных полков и даже дивизий ставили свои флажки всюду — в окнах, на колоннах, в центре зала. Соответственно оформлялись и представления на звание Героев за водружение Знамени Победы.

Это было 30 апреля. А через день наступила тишина: Берлин капитулировал. В Рейхстаг валом повалил народ — артиллеристы, танкисты, связисты, медики, повара… Приходили пешком, приезжали на лошадях и автомашинах… Всем хотелось посмотреть Рейхстаг, расписаться на его стенах. Многие приносили с собой красные флаги и флажки и укрепляли их по всему зданию, многие фотографировались… Приехали корреспонденты и фоторепортеры. Снимки попадали в газеты, и те, кто позировал, требовали потом себе звания Героя.

Целый год понадобился для разбирательства политотделу 3-й ударной армии и политуправлению 1-го Белорусского фронта. Только официально и только в первые майские победные дни к званию Героя Советского Союза за водружение Знамени Победы были представлены более ста человек. Со временем цифра увеличивалась. Лишь 8 мая 1946 г. появился Указ Президиума Верховного Совета СССР «О присвоении звания Героя Советского Союза офицерскому и сержантскому составу Вооруженных сил СССР, водрузившему Знамя Победы над Рейхстагом в Берлине»: 1. Капитану Давыдову В. И. 2. Сержанту Егорову М. А. 3. Младшему сержанту Кантарии М. В. 4. Капитану Неустроеву С. А. 5. Старшему лейтенанту Самсонову Н. Я.

Лейтенант Алексей Прокофьевич Берест также был представлен к званию Героя. Но вместо Золотой Звезды получил орден Красного Знамени. Вычеркнул его из списка лично тов. Г. К. Жуков — не любил политработников.

Все? Разобрались? Оказывается, нет. Все дело в том, что когда М. Егоров и М. Кантария, руководимые заместителем командира батальона по политчасти лейтенантом А. Берестом, поднялись на крышу здания Рейхстага, над скульптурной группой «Богиня Победы» они увидели уже развевающееся красное полотнище. Вспоминает Ф. Лисицын: «С самого начала боев за Рейхстаг с воинами штурмовиков капитана С. Неустроева бок о бок сражалась группа капитана В. Макова, которая тоже имела задание водрузить корпусной флаг над зданием фашистского парламента. Эта группа, куда входили разведчики и добровольцы 136-й артбригады старшие сержанты К. Загитов, А. Лисименко, сержанты М. Минин и А. Бобров, поздно вечером 30 апреля пробились на крышу Рейхстага и установили там красный флаг в одной из пробоин скульптуры». В официальном донесении от 3 июня Лисицын группу капитана Макова не упомянул даже вскользь. Может быть, потому, что ее состав был уж очень «однороден» и никак не вписывался в идеологические параметры нерушимого блока коммунистов и беспартийных и единства наций и народностей великого Советского Союза.

Чтобы разобраться, как получилось, что подвиг отважных воинов оказался в тени, вернемся к трудным дням конца апреля 1945 г., когда после тяжелых уличных боев части 3-й ударной армии вышли к реке Шпрее.

Попытка стрелковых батальонов с ходу захватить Рейхстаг к успеху не привела. Войска начали готовиться к новому штурму. 27 апреля в составе 79-го стрелкового корпуса были сформированы две штурмовые группы по 25 человек каждая. Первая группа под руководством капитана В. Макова из военнослужащих 136-й и 86-й артиллерийских бригад, вторая — под руководством майора Бондаря из других артиллерийских частей. Группа капитана Макова действовала в боевых порядках батальона капитана Неустроева, который с утра 30 апреля начал штурмовать Рейхстаг в направлении парадного входа. Весь день продолжались ожесточенные бои с переменным успехом. Рейхстаг не был взят. Но отдельные бойцы все же проникли на первый этаж и вывесили у разбитых окон несколько красных кумачей.

Именно они и стали причиной того, что отдельные руководители поспешили сообщить по команде о взятии Рейхстага и водружении над ним в 14 часов 25 минут «флага Советского Союза». Через пару часов о долгожданном событии по радио была оповещена вся страна, сообщение было передано и за рубеж.

Фактически же по приказу командира 79-го стрелкового корпуса артподготовка решающего штурма была начата лишь в 21 час 30 минут, а сам штурм начался в 22 часа по местному времени под покровом темноты. Первые советские подразделения ворвались в Рейхстаг только в 23 часа 30 апреля.

После того, как батальон Неустроева двинулся к парадному входу, четверка из группы капитана Макова, не дожидаясь основных сил, сразу же бросилась вперед по крутым лестницам к куполу Рейхстага. Прокладывая путь гранатами и автоматными очередями, она достигла цели — на фоне огненного зарева была заметна скульптурная композиция Богини Победы. На ней, несмотря на беспрерывный огонь советских войск, сержант Минин водрузил Красное знамя. На полотнище он написал фамилии своих товарищей. Затем капитан Маков в сопровождении Боброва спустился вниз и немедленно доложил по рации командиру корпуса генералу Переверткину о том, что в 22 часа 40 минут его группа первой водрузила Красное знамя над Рейхстагом.

Командование 136-й артиллерийской бригады 1 мая 1945 г. представило к высшей правительственной награде — присвоению звания Героя Советского Союза — капитана В. Н. Макова, старших сержантов Г. К. Загитова, А. Ф. Лисименко, А. П. Боброва, сержанта М. П. Минина. Последовательно 2, 3 и 6 мая командир 79-го стрелкового корпуса, командующий артиллерии 3-й ударной армии и командующий 3 ударной армии подтвердили ходатайство о награждении.

И здесь начинается самая некрасивая часть истории. Признать этот факт означало признать преждевременность доклада командования 150-й стрелковой дивизии о взятии Рейхстага. Поэтому подвиг группы капитана Макова предается забвению. И до сих пор правда о тех, кто первыми водрузил Знамя Победы над Рейхстагом, стыдливо умалчивается официальными органами, а их героический подвиг по достоинству не оценен. Все усилия восстановить правду ни к чему не привели. Да оно и понятно. В первые годы после войны, когда у руководства страной и Вооруженными силами стоял И. В. Сталин, любые попытки сказать действительную правду квалифицировались как ревизия и осквернение святынь.

Кстати, доказать правду было совсем нетрудно, так как сохранились документы, в том числе текст доклада командира 150-й стрелковой дивизии генерала Шатилова командиру 79-го стрелкового корпуса о взятии Рейхстага и водружении Красного знамени. Правда, он не указывает непосредственных исполнителей этого героического подвига.

В итоговом донесении штаба 756-го стрелкового полка от 2 мая отмечены 6 воинов, отличившихся при штурме Рейхстага, — капитан Неустроев, лейтенант Печерский, старшие сержанты Сьянов и Талак, младший сержант Глотов и рядовой Кабулов. Как видим, ни М. Егорова, ни М. Кантарии среди отмеченных нет. Хотя, судя по всему, воевали они достойно и неслучайно 4 мая 1945 г. командованием дивизии были представлены к награждению орденом Красного Знамени. И не их вина, что они оказались вовлечены в спектакль, имевший целью скрыть провинность командования.

Сами же Егоров и Кантария, к их чести, понимали всю нелепицу событий. В брошюре «Знамя Победы», мало известной широкому читателю, они признавали, что знамя номер пять они доставили в рейхстаг значительно позже других знаменосцев. Но, поскольку это расходилось с официальной версией, на их признание даже не обратили внимания.