Решительный барон

Глава 3

На террасе было гораздо прохладнее, тише — и темнее. Свечи бального зала бросали только очень маленькие пятнышки света из двери и окон. Были здесь фонари, да, были, но казалось, они создавали множество теней, а не рассеивали их. Если негромкие речи, скорее даже невнятное бормотание, которое слышала Грейс, могло служить показателем, то многочисленные парочки были в восторге от возможности воспользоваться преимуществами полутьмы.

Но ей, пожалуй, следует вернуться в зал. Теперь, когда обдумала происшедшее, Грейс осознала, что было бы неловко и даже щекотливо самой заговорить с бароном здесь, на террасе. Ведь они даже не были представлены друг другу. Лорд Доусон, возможно, знать не знает, кто она такая.

Грейс покраснела при воспоминании о том, как он смотрел на нее, когда она стояла на лестничной площадке в бальном зале. Его взгляд проник ей в самую душу — если душа эта находилась…

О! То самое место внизу… оно и теперь затрепетало. Нет, ее душа здесь ни причем… ощущение было чисто физическим.

— Прошу прошения, но вы собираетесь выйти, мисс?

Что? Ах да…

Оказывается, она загородила дверь лысому мужчине очень маленького роста, такого маленького, что он, можно сказать, обратился с вопросом к ее корсажу.

Грейс поспешила посторониться и наступила каблуком на подол своего платья.

Она вскрикнула и взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие, но не смогла и упала. Она оказалась в весьма неприятном и даже унизительном положении; хорошо еще, что это произошло не посреди бального зала.

— Ой! — вскрикнула она снова.

Две сильных руки подхватили ее, подняли и прижали к твердой словно камень груди.

— Вы не ушиблись?

Голос был теплым, глубоким и серьезным, но некий намек на смех в нем все-таки прозвучал.

Грейс подняла глаза на своего спасителя и растерянно заморгала.

— Лорд Доусон, если не…

Она потеряла дар речи. Ей никогда не приходилось находиться в столь тесной близости с мужчиной. Для нее все ощущения от этой близости были ошеломляющими: уверенная сила рук лорда Доусона, которые удерживали ее так, будто она ничего не весила; колючее прикосновение ткани его сюртука к ее щеке; свежий запах его полотняной рубашки и… его собственный запах.

Она чувствовала себя маленькой. Впервые в жизни. Даже в детстве она была выше всех своих сверстниц и сверстников.

Она попробовала сосредоточиться на лице лорда Доусона, но это не помогло. Сердце у нее забилось часто и громко. Она потеряла не только дар речи, но и способность соображать. На подбородке у лорда была маленькая складочка и еще ямочка на щеке. Ресницы длинные, темные. Зубы белые и блестящие — это было заметно даже в вечернем сумраке. Неужели он смеется над ней? Впрочем, неудивительно. Она глазеет на него как дурочка.

— С вами все в порядке? — спросил он, все еще посмеиваясь, но полутон вопроса был уже иным, а в глазах вспыхнули искры.

— Она в обмороке, Доусон? Не послать ли за помощью?

— Не думаю, что в этом есть необходимость, Делтон.

Боже милостивый, о чем только она думает? Оставаться так долго в объятиях лорда Доусона уже само по себе скандально, а уж оставаться в таком положении на террасе дома герцога Олворда в присутствии целой толпы любопытных, одним из которых может оказаться муж подруги тети Кейт… Грейс вовсе не нуждалась в том, чтобы тетушка пробрала ее за то, что она играет с огнем.

Грейс попробовала выпрямиться. Лорд Доусон отпустил ее, но взял под локоть. Она хотела высвободить руку, но почувствовала, что поддержка ей все еще нужна.

Грейс расправила юбку свободной рукой и вздернула подбородок.

— Благодарю вас за помощь, сэр. Я чувствую себя хорошо.

— Очень сожалею, мисс… — обратился к ней Делтон.

При этом он в недоумении пожал плечами, явно не понимая, каким образом стал виновником такой неприятности. Он всего лишь хотел пройти в дверь. К несчастыо, грудь леди оказалась на уровне его физиономии, но в этом нет его вины.

— Прошу вас, не принимайте это так близко к сердцу, — обратилась к нему Грейс. — Это целиком и полностью моя ошибка.

Лорд Доусон крепче сжал ее локоть.

— Но ведь леди не может совершить ошибку, не так ли, Делтон?

— Само собой разумеется. Я полностью беру ответственность на себя.

— Нет-нет. Я, не должна была так долго задерживаться в дверях.

Дэвид усмехнулся. Дочь Стандена намерена продолжать препирательство с Делтоном? Он предпочел бы увести ее с террасы. Вокруг уже начала собираться толпа.

Улыбка его стала еще шире. Он был бы счастлив увлечь девушку в сад и поухаживать за ней. Как повезло, что он оказался в нужном месте в тот момент, когда леди споткнулась.

М-да, очень повезло. Как он и ожидал, ее приятно было держать в объятиях. Он не без труда сдержал желание сорвать поцелуй прямо здесь, в присутствии Делтона и всех прочих заинтригованных зрителей. Если удача ему не изменит, он, быть может, и улучит момент сделать это под прикрытием деревьев в саду. Леди вовсе не старалась вырваться из его объятий. Нет, ей, кажется, нравилось оставаться в них.

Он немного отступил от девушки и остановился около лестницы, которая вела в парк.

Дэвид определенно нуждался в том, чтобы удалиться под сень ветвей, — его увлеченность девушкой становилась чересчур заметной. Он усмехнулся: хорошо, что ее пышные юбки служат ему чем-то вроде ширмы.

И ему необходимо узнать ее имя, хотя он был почти уверен, что она дочь Стандена.

— Ну что ж, особой беды не случилось, — заговорил он, прерывая таким образом вежливый, но совершенно бессмысленный обмен взаимными извинениями. — А теперь, если у вас нет возражений, Делтон, я полагаю, леди было бы полезно совершить прогулку по парку — это ее окончательно успокоит, не так ли?

— Да, в самом деле. Не смею вас долее задерживать ни на минуту. Прогулка на свежем воздухе развеет неприятные мысли. Я скромно удаляюсь и еще раз прошу прощения за этот злополучный инцидент. Желаю вам всего хорошего.

— Но… — начала было Грейс, однако ей не удалось продолжить разговор о глупом происшествии.

Делтон бросил на Дэвида умоляющий взгляд. Должен же кто-то взять молодую леди под свое покровительство… Дэвид кивнул: он был более чем счастлив принять на себя такие обязательства. Он взял Грейс под руку и, увлекая девушку за собой, шагнул к лестнице, которая вела в парк.

— Мы привлекли к себе излишнее внимание, дорогая, — понизив голос, проговорил он. — Вряд ли вам это понравилось.

— О, — только и произнесла она, окинув террасу встревоженным взглядом.

— Всего несколько минут, проведенных в прекрасном парке Олворда, дадут вам возможность собраться с духом, а свидетелям нашей маленькой, не имеющей никакого значения сценки — утратить всякий интерес к вам и вашим поступкам.

Грейс нахмурилась.

— Не скандальны ли подобного рода прогулки?

— Ни в коей мере. Неужели вы думаете, что герцог Олворд велел бы развесить фонари над всеми аллеями и дорожками парка, если бы считал прогулки по ним таковыми?

Дэвид вовсе не намеревался все время прогуливаться по освещенным дорожкам, но не счел нужным упомянуть об этом.

— О нет, полагаю, вы правы.

Грейс спускалась с лестницы, опершись на руку лорда Доусона, и думала, что тетя Кейт не одобрила бы ее поведение. Ха, это еще мягко сказано! Тетя недвусмысленно запретила Грейс выходить в парк с бароном. Но тетя Кейт излишне нервозна, а барон привел веский довод. Если бы прогулки поддеревьями носили вызывающе неприличный характер, герцог не стал бы соблазнять гостей возможностью пройтись по достаточно ярко освещенным дорожкам.

Грейс нуждалась в разговоре с этим мужчиной — именно с такой целью она и вышла на террасу. Уединенный характер прогулки послужил бы наилучшим способом для проникновения в самую суть странной антипатии ее отца и для объяснения нервического приступа тети Кейт.

Она станет держаться с полной респектабельностью, и лорд Доусон не предложит ей ничего, кроме разговора.

Мужчины никогда не поступали по-другому. Но что, если он поведет себя иначе?

Она взглянула снизу вверх на барона и почувствовала легкую дрожь возбуждения.

Спустившись с лестницы, они повернули налево и пошли по аллее к главной, центральной части парка, оставив позади яркий свет бала и толпу гостей. Легкий ветерок тронул щеку Грейс. Она почти могла бы поверить, что они в деревне. Почти, но не совсем. В конце концов это был Лондон, а Лондон город беспокойный. Уличный шум — поскрипывание и позвякивание конской сбруи, цокот копыт по мостовой, выкрики кучеров — смешивался с гулом разговоров, доносившимся из распахнутых окон бального зала.

Они прошли мимо деревянной скамьи и остановились у фонтана, в центре которого высилась статуя Пана. Вода падала каскадом из отверстия свирели лесного бога и весело выплескивалась из пастей множества каменных рыб. Лорд Доусон обошел фонтан и принялся рассматривать рыбу, из чьей пасти вода не лилась. Грейс последовала за ним. Растительность вокруг фонтана разрослась особенно пышно, и они оказались почти что в небольшой беседке. Если бы Джон был здесь, то прочел бы ей целую лекцию о каждом листочке и каждой веточке. Она от души надеялась, что лорд Доусон не любитель ботаники.

— Это форель? — спросила Грейс.

Дурацкий вопрос — ведь это всего лишь каменная декоративная, фигура. Возможно, фантастическое изображение кита.

Барон пожал плечами:

— Не знаю. Я не слишком интересуюсь рыбами.

Он с улыбкой повернулся к ней. Каким-то-образом вышло, что ее рука оказалась в его руке, на которой не было перчатки.

— Но я очень интересуюсь вами. Сделаете ли вы мне подарок, сообщив ваше имя? Мой дядя Алекс не знал его, а я не могу называть вас дочерью Стандена или племянницей леди Оксбери.

Он потер большим пальцем ее ладонь.

— Ах да.

Грейс снова ощутила дрожь возбуждения. Она откашлялась и сказала:

— Грейс. Меня зовут леди Грейс.

Он отбросил прядку волос с ее лба.

— А я Дэвид Уилтон, барон Доусон из Ривервью.

Голос его зазвучал глуше, когда он продолжил:

— Я очень, очень рад познакомиться с вами, леди Грейс.

Грейс отняла у Дэвида руку и посмотрела на него с опаской. Они были здесь в уединенном уголке, но не вполне скрыты от посторонних глаз. Любой, кто проходил мимо, мог их заметить. Лорд Доусон держался спокойно и приветливо, ничего угрожающего в его поведении не было.

Она вовсе не была в опасности, наоборот, находилась в полной безопасности и хотела воспользоваться моментом, чтобы спросить о своем отце — и о своей тетке. Ее руку все еще слегка покалывало после прикосновения большого пальца Дэвида к ее ладони. Чтобы избавиться от этого ощущения, Грейс провела рукой по юбке.

А что, если, помимо знакомства, между ними возникло что-то еще?

Грейс облизнула губы. Поскольку возможность возникла сама собой, почему бы не набраться храбрости и не воспользоваться хоть глотком свободы?

Ей двадцать пять. За все годы после детства она ни разу не позволила себе ни малейшей вольности. Теперь она уже достаточно взрослая, чтобы позволить втянуть себя во что-нибудь губительное. Поблизости от нее сотни людей, а у нее пара достаточно здоровых легких, чтобы в случае чего позвать на помощь.

Дэвид внимательно наблюдал за сменой выражений на лице Грейс. Девушка совершенна, это ясно. И она так доверчиво последовала за ним.

Но почему бы, собственно говоря, не воспользоваться своим преимуществом хотя бы отчасти? Уже стемнело, и они находятся наедине в укромном уголке. Он не причинит ей боли. Намерения у него самые честные и достойные.

Хм, возможно, в данном случае все зависит от того, как толковать честность. Он не заставит ее переступить решающую черту, но подведет к этой черте настолько близко, насколько она сама склонна позволить. И разумеется, он имеет в виду брак между ними как желанную цель. Это вполне определенно.

Несколько соблазнительных картин, навеянных созерцанием великолепного фонтана, возникли у него в воображении, однако он прогнал их. Леди Грейс — девственница, а совсем неподалеку от них двоих, в бальном зале, а также, без сомнения, и в парке находятся сотни мужчин и дам, представляющих собой сливки общества. Вот когда они поженятся, и леди Грейс привыкнет к брачным отношениям, тогда они оба могут обратиться к самым изощренным ласкам.

Грейс выглядела серьезной, словно бы намереваясь перейти к делу, но, видимо, не к тому, к которому охотнее всего перешел бы Дэвид.

— Я вышла на террасу, чтобы увидеться с вами, лорд Доусон.

— Неужели? Это замечательно! И прошу вас, называйте меня Дэвидом.

Она посмотрела с нескрываемым удивлением.

— Это вряд ли возможно. Я вас почти не знаю.

— О, вы скоро узнаете меня гораздо лучше.

Она покраснела так сильно, что Дэвид заметил это даже в сгустившихся сумерках.

– Я…

— Ш-ш-ш. — Он подступил ближе. — Не так громко. Звуки далеко разносятся в ночном воздухе.

— Ох…

Она очаровательно сконфузилась. Губы ее приоткрылись. Нет, он непременно должен воспользоваться представившейся возможностью.

Дэвид наклонил голову — наклонил медленно, чтобы дать Грейс возможность отступить, если она того пожелает, однако она не отступила. Он успел прочесть в ее взгляде промелькнувшее на миг согласие принять его поцелуй. С улыбкой он приблизился к ней еще на несколько — последних— дюймов.

Губы у нее были твердые, гладкие, сладкие… Кончиком языка он раздвинул эти губы и легонько коснулся ее языка своим. Он не хотел ни подчинить ее себе, ни тем более напугать. Она так притихла, что стало ясно: это первый для нее такой поцелуй. Он с нежностью прижал ее к себе, так что она прильнула к нему всем телом — от груди до колен.

Кто бы мог подумать, что такой осторожный, сдержанный поцелуй может быть столь дьявольски эротичным? Дэвид ограничился тем, что коснулся губами ее лица и прижал ладони к ее затянутой в корсет спине, но был гораздо сильнее возбужден, чем когда бы то ни было прежде. К тому же она так чутко откликнулась на его призыв.

Грейс встрепенулась и еле слышно вскрикнула. Когда губы лорда Доусона — Дэвида — припали к ее губам, все мысли ее испарились, предоставив ее вихрю эмоций. А его губы продолжали легкими, быстрыми, манящими движениями касаться, словно крылья бабочки, ее губ. Ее собственные губы припухли, он обводил их языком между поцелуями.

В теле у Грейс словно костер зажгли. Она хотела… ей было нужно… что? Дэвид теснее привлек ее к себе. О! Вот оно… Это было ей нужно, это и еще больше…

Он прижал ее к груди и стал целовать глаза и скулы. Кажется, она застонала? Нет, конечно, нет.

Дэвид коснулся ладонью затылка Грейс, и она почувствовала, как в груди у него зарождается негромкий рокочущий смех.

— Ш-ш-ш, — снова предостерег он, коснувшись губами мочки уха, и зашептал: — Помните, ночью звуки разносятся далеко. Ведь мы не хотим, чтобы кто-нибудь нас заметил…

Что верно, то верно. Никто не должен их заметить, потому что… потому что они…

Потому что они ведут себя неприлично под завесой зеленых ветвей.

Грейс толкнула соблазнителя в грудь — довольно сильно. Он немедленно расслабил объятия.

— Что-то не так? — спросил негодник — да еще с дерзкой улыбкой.

Еще бы! Она, незамужняя дочь графа Стандена, наедине с мужчиной, которого ненавидит ее отец. И не просто наедине. Нет. Она позволила ухажеру возмутительные вольности. Она позволила себе прижиматься к нему, позволила себя целовать…

Грейс с силой втянула воздух и прикрыла рот ладонью. Она позволила лорду Доусону подарить ей ее первый поцелуй. С ума она, что ли, сошла? Такой подарок она должна была сделать только своему суженому — Джону Паркер-Роту, а не этому сорвиголове. Быть может, папа вправе ненавидеть его семейство.

— В чем дело, радость моя? Кошка украла ваш язычок?

Что-то в тоне, каким он произнес слово «язычок», вогнало Грейс в краску. Она попыталась ответить резкостью, но звук, который ей удалось издать, был невразумительным — то ли очень громкий глоток, то ли рычание. Она предприняла вторую попытку.

– Лорд Доусон, я… я…

Она не находила нужных слов.

Ничего подходящего не приходило в голову.

Ей следовало дать ему пощечину, но это казалось несправедливым.

Он ни к чему не принуждал ее. Она сама побуждала его к активным действиям.

При мысли об этом Грейс охнула и закрыла лицо ладонями.

— Грейс.

Она почувствовала, как его рука легла ей на плечи, и он еще ближе привлек ее к себе. Она должна была воспротивиться, но не осмелилась, тем более что это было на удивление приятно.

— Грейс, все хорошо. Мы не сделали ничего плохого. У меня по отношению к вам самые честные намерения.

Грейс подняла голову.

— Честные?

Он улыбнулся:

— Определенно. Я понимаю, что это чересчур стремительно, однако… Скажите, сделаете ли вы меня самым счастливым человеком на свете?

— Что?!

Грейс ушам своим не поверила.

— Вы согласны стать моей женой?

Грейс открыла рот. Да, это ее первый сезон в Лондоне, все так, но она поверить не могла, что любая прогулка под деревьями может завершиться предложением руки и сердца. Их с Дэвидом никто не заметил, но хотя ей скорее всего не следовало поступать так, как она поступила, ничего страшного не произошло.

— Вы с ума сошли? Ведь мы только что познакомились.

Он пожал плечами.

— С той самой минуты, как вы появились в бальном зале, я ни минуты не сомневался, что вы наилучшая для меня баронесса.

Этот человек определенно помешанный — весьма привлекательный, ничего не скажешь, но тем не менее помешанный. Или он попросту беден?

— Видите ли, я не отношусь к числу богатых наследниц.

Теперь уже он посмотрел на нее как на безумную.

— Я не нуждаюсь в том, чтобы жениться на деньгах. Средств у меня самого более чем достаточно, уверяю вас.

— Прекрасно. Однако я никоим образом не могу выйти за вас замуж.

Почему она ощутила душевную боль, проговорив эти слова? О бароне Доусоне она знала только то, что ее отец ненавидит всех членов этой семьи… и еще то, что он высокий красивый мужчина, явно искушенный в любовных делах.

Дэвид нахмурился.

— Почему?

— Помимо того, что я почти не знаю вас…

— Это легко поправимо, — перебил он ее с улыбкой.

Грейс постаралась сохранить самообладание и продолжила:

— Так вот, существует некая предварительная договоренность с одним джентльменом…

Папа понимал это так, что Грейс непременно выйдет замуж за Джона, а Джон определенно положил глаз на тот земельный участок папиных владений, который граничил с его Джона, имением: он собирался выращивать там розы, или рододендроны, или что-то еще.

Грейс направилась к бальному залу. Барон шел рядом с ней нога в ногу. Она вынуждена была признать, что ей приятно идти вот так с мужчиной, который, как говорится, запал на нее. Дэвид снова взял ее под руку, и она не воспротивилась.

— Вы не поцеловали бы меня, будь у вас договоренность с другим мужчиной, — произнес он.

Грейс резким движением высвободила руку.

— Я вас не целовала!

Его проклятая бровь взлетела вверх.

— Это вы меня целовали!

Лицо у нее вспыхнуло так жарко, что она могла бы предложить себя в аренду в качестве фонаря.

— Совершенно верно. И вы яростно сопротивлялись нежелательным знакам внимания с моей стороны, не так ли?

— Я…

Нет, она не сопротивлялась, она с радостью принимала его знаки внимания, предлагаемые в совершенно потрясающей манере. Да, вот именно, в потрясающей.

— Я была так потрясена, что не могла двигаться.

— Хм. — Барон Доусон посмотрел ей в лицо. — Кстати, о договоренности… вы помолвлены?

— Ах, не совсем так…

Чего ради она изворачивается? Она все равно что просватана.

— Как вы сказали? Что это значит? Помолвлены или нет?

— Ну, в общем…

Грейс просто не в силах была произнести слово «обручена». И она не была обручена — формально. Точнее сказать, она могла чувствовать себя свободной на все то драгоценное время, пока находится в Лондоне.

— Вы еще не приняли решение. — Дэвид снова взял ее руку и поднес к губам. — Я помогу вам принять его.

— Нет. Я…

Он снял с ее волос листик, упавший с ветки. Она для него совершенство. Он так устал от миниатюрных женщин. Всегда боялся причинить им боль. Что касается Грейс… да он готов держать пари, что она ответит ему ударом на удар.

Зевс великий, что за мысль! Возбуждение вспыхнуло с такой силой, что Дэвид был готов начать сражение хоть сию минуту.

— Знаете, вы даже не сказали, почему пошли искать меня, — заявил он, бросив на нее искоса испытующий взгляд. — Полагаю, не затем, чтобы увлечь меня в кусты.

Он был вознагражден по заслугам. Грейс остановилась. Когда она повернулась к нему лицом, от нее прямо-таки искры летели. К сожалению, они теперь оказались на виду у тех, кто находился на террасе, поэтому Дэвид только и мог себе позволить, что любоваться картиной, какую она собой являла.

— Разумеется, нет, непроходимый вы тупица! Я искала вас, чтобы расспросить о папе и тете. Известно ли вам, почему возникла такая вражда между нашими семьями?

К счастью, Грейс в эту минуту стояла спиной к дому и не заметила, как ее тетка и дядя Дэвида выскользнули из двери бального зала. Тетя Кейт тоже не обратила на них с Дэвидом внимания, но Алекс их увидел. Мгновение помедлив, он увлек леди Оксбери в противоположном направлении. Оба скрылись за огромным раскидистым деревом.

— Вражда?

Дэвид едва удержался от смеха. Он полагал, что отнюдь не враждебность послужила причиной тому, что эти двое удалились в зеленые кущи. К радости старины Алекса, это ясно.

— Да. Тетя Кейт так странно повела себя, когда увидела вашего дядю. Она даже была вынуждена удалиться в дамскую комнату, чтобы успокоиться и вернуть себе самообладание. Вы не знаете, что их связывает?

Он, пожалуй, мог удовлетворить ее любопытство.

— Думаю, дядя просил вашу тетю выйти за него замуж, когда она в последний раз приезжала в Лондон.

Леди Грейс ахнула.

— Нет! — воскликнула она. — Тетя Кейт никогда не упоминала об этом.

— Дядя Алекс тоже не упоминал, до тех пор пока ваша тетя не вошла в бальный зал.

Странно. В самом деле, почему Алекс не рассказывал ему об этом раньше? За прошедшие годы им достаточно часто приходилось выпивать вместе. И они обсуждали темы матримониального характера, говорили и о том, что ему, Дэвиду, необходимо обзавестись женой и наследником. Разговоры такого рода участились с тех пор, как он стал бароном. И, наверное, было бы вполне естественно, если бы Алекс поведал о своем неудачном предложении за бутылкой портвейна.

Страдал ли Алекс от разбитого сердца? Теперь, когда Дэвид задумался над этим, он понял, что должно казаться по-настоящему странным, почему его дядя так и не женился. Алекс был не из тех мужчин, которые удовлетворяются случайными связями и даже радуются им. У него нет титула, который он мог бы передать по наследству, но есть собственное имение, которым он владеет по праву. И у него должны быть и любимая жена, и дети.

Тетя леди Грейс вышла замуж за лорда Оксбери…

Грейс удрученно покачивала головой и покусывала нижнюю губу. У Дэвида из головы мгновенно вылетели все размышления об Алексе и леди Оксбери.

— Как могло это стать причиной того, что папа с отвращением относится ко всем Уилтонам? Предложение руки и сердца не оскорбление, если ваш дядя при этом не сделал его в зарослях кустов, как вы, — сказала Грейс, устремив на Дэвида весьма саркастический взгляд.

Дэвид готов был поклясться, что его дядюшка и сейчас очень занят кое-чем в кустах.

— Некоторые предложения, случается, носят не совсем благопристойный, даже скандальный характер, — нахмурившись, продолжала Грейс. — Вы уверены, что ваш дядя просил тетю Кейт стать его женой?

— О да. И ваш отец отказал ему в самой резкой форме. Он возненавидел семью Уилтон задолго до того, как Алекс попросил у него руки вашей тети.

— Но почему? Впрочем, если все ваши родственники такие же… м-м-м… настойчивые, как вы, я могу его понять.

— Очень смешно! Скажите, неужели ваш отец никогда не говорил вам о леди Харриет, дочери маркиза Уордема?

— Нет. А кто она такая?

— Уже никто. — Дэвид слегка улыбнулся. — Она была моей матерью.

Грейс в одно мгновение совершенно переменилась. Она перестала хмуриться, взгляд ее смягчился, исчезла жесткая складка губ. Она дотронулась до руки Дэвида.

— Прошу прощения.

Дэвид ощутил неведомое ему до сих пор тепло в груди. Глупости. Сочувствие Грейс направлено не по тому адресу. В детстве бабушка проводила с ним куда больше времени, чем родная мать. По всей видимости, его родители были людьми своевольными и неуправляемыми; они превращали обыденную жизнь в некий непрекращающийся ураган, предоставляя всем и каждому расчищать вместо них завалы.

Теперь у него уже не было бабушки. Имение Ривервью опустело.

Однако оно перестанет быть пустым, когда он женится на Грейс. Они наполнят дом детьми — сыновьями и дочерьми. И дом этот сделается таким живым, каким никогда не был в дни его детства.

Грейс должна принять его, отказать тому мужчине, о котором упомянула.

Он прогнал прочь мысль о том, что виноват перед ней, поскольку повел себя чересчур вольно. Он ни в чем не виноват. Она не любит того человека.

Не так ли рассуждал его собственный отец, когда планировал свое тайное бегство и похищение леди Харриет у Стандена?

Господи, нет! В нем нет никакого сходства с Люком Уилтоном.

Грейс снова нахмурилась.

— А почему папа должен был рассказывать мне о вашей матери? — спросила она.

— Ах да…

Придется ему позже поразмышлять о параллелях, вроде бы не существующих, между ним и его отцом. Он как-никак наедине в парке с прекрасной женщиной, хотя всего лишь может преподать ей урок истории.

— Потому что тридцать один… впрочем, теперь уже тридцать два года назад моя мать бросила вашего отца ради того, чтобы убежать в Гретна-Грин с пресловутым Люком Уилтоном.