Ревность

Частный бизнес погибал. Детективное агентство (квалифицированные специалисты, индивидуальный подход!) дышало на ладан. Настроение было ни к черту.

Клиенты как сквозь землю провалились. За весь декабрь – ни одного. (Поиск кота – счастливая хозяйка заплатила сто долларов – не в счет.)

Зарплату сотрудникам я как дурак платил из собственного кармана. Оттуда же брал деньги на оплату телефона и Интернета. И с оптимизмом бывшего комсомольца надеялся, что в новом году дела пойдут порезвее.

Но в канун католического Рождества меня вызвал Гордиенко, замдиректора нашего тухлого НИИ.

Я с порога поздравил его с «наступающими» (две «кристалловских» в непрозрачном пакете). Гордиенко ловко поместил подарок под стол. А вместо «спасибо» гнусно улыбнулся и заявил:

– Я вас, Павел Сергеевич, с Новым годом не поздравляю. Потому что новости у меня совсем не праздничные. Мы посовещались и постановили: теперь наш институт проводит политику из-бав-ле-ния от мелких арендаторов. То бишь, Павел Сергеевич, от вас.

Крупным арендатором меня действительно не назвать: мы с секретаршей Римкой занимаем две крошечные смежные комнатенки – ее предбанник и мой кабинет.

Я хладнокровно спросил:

– И чем же мы вам насолили, что вы от нас из-бав-ля-етесь?

Гордиенко принялся загибать пальцы:

– Денег с вас – кот наплакал (двести долларов в кассу и сто – лично ему в карман, ежемесячно). А хлопот – не по чину. Посетители к вам ходят, коридор топчут – раз. Подчиняться стандартному графику и работать с девяти до пяти вы не желаете – два. И электричества своим компьютером жжете больше, чем весь НИИ (местные инженеры компьютерами не пользовались – работали по старинке, на кульманах).

Я вздохнул и склонил голову, признавая поражение. Придется раскошеливаться.

– Ну что ж… Давайте обсудим разумное вознаграждение… За ваши дополнительные хлопоты.

Гордиенко, нахал, отмахнулся:

– Да что с вас возьмешь? Лишние сто баксов? Говорю же, речь идет о принципиальных изменениях. Мелкие арендаторы нам не нужны. В принципе. Вот если вы готовы снять целый этаж – тогда присаживайтесь поудобней, я готов этот вопрос обсудить…

Этаж в нашем НИИ на выселках мне совершенно не нужен. А из родных комнатенок, значит, выгоняют… Ну и черт с ним, с этим убогим райончиком. Найдем что-нибудь получше. И подешевле.

– Когда нужно съехать? – пожал я плечами.

Гордиенко кровожадно улыбнулся:

– А к Новому году, к Новому году, Павел Сергеевич. Чтоб с очередным договором аренды не возиться, бумагу зря не марать.

– Ну нет. Так дела не делаются, – возмутился я. – Вы, между прочим, закон нарушаете.

– Да ну? – издевательски улыбнулся Гордиенко.

Я не сдавался:

– А вы возьмите договор аренды и прочитайте: НИИ обязан меня уведомить как минимум за три месяца. Чтобы мы могли спокойно подыскать себе новый офис.

– Хорошо. Уведомляю. Подыскивайте. Только с Нового года ваше помещение будет стоить… – Гордиенко помялся, – пятьсот плюс триста.

– В три раза дороже?

– А не нравится, – заржал Гордиенко, – как говорится, милости прошу вон! Прямо сейчас!

Очевидно, что до Нового года отыскать офис нам не светило. А временно развозить мебель по квартирам – своей и Римкиной – было попросту несолидно. «На январь остаемся», – решил я.

Выдал алчному Гордиенко восемь зеленых сотен.

И вошел в новый год не просто должником, а полным банкротом.

– Всеобщие праздники нас не касаются, – грозно сказал я Римке. – Начинаем работать с третьего января.

– А нас сюда пустят? – усомнилась секретарша.

В холле действительно висел красивый приказ: всему составу НИИ разрешили веселиться аж до старого Нового года. Правда, без сохранения содержания.

– Обязаны пустить, – нахмурился я. – Мы им такую аренду платим – вообще должны ковровую дорожку стелить.

Римка хмыкнула. На ее бесхитростной мордашке я прочитал: «Да хоть и ковер постели – все равно клиентов у тебя нету! И вряд ли они появятся – особенно третьего января…»

Но вслух она сказала:

– Хорошо, я приду.

Третьего января я был на месте в десять ноль три. Римка, как обычно, опаздывала.

Включил чайник (вода в нем осталась еще с прошлого года), опустился в кожаное кресло (эх, зачем я когда-то выбросил на него целую штуку баксов?!) и мрачно задумался.

Судя по всему, с частным бизнесом придется заканчивать. Закрывать контору, увольнять Римку и милую пожилую бухгалтершу… И рассылать резюме по крупным охранным агентствам. Снова идти под начальника, под его дурное настроение, под жесткий график… «Зато хоть зарплату регулярно будут платить», – утешал я себя. Но на душе все равно было паршиво.

Чайник закипел, щелкнул. Одновременно с этим зазвонил телефон. Я автоматически взглянул на часы: девять минут одиннадцатого. Наверняка это Римка: предупреждает, что задерживается.

Я снял трубку.

– Детективное агентство. Представьтесь, изложите суть дела.

Римка давно пыталась обучать меня «секретарской этике»: мол, по телефону надо говорить сладко-сахарно. Я же – коль приходилось самому выполнять роль секретаря – предпочитал звучать грозно. Как мой друг Вася Перепелкин из УВД.

В трубке молчали. Значит, звонит не Римка – та бы уже давно расхохоталась.

Я слегка сбавил тон:

– Детективное агентство. Чем могу вам помочь?

– Я… я хотела бы… в общем, мне нужны ваши детективные услуги, – прошелестел неуверенный женский голос.

– Какого рода?

– Что значит – какого рода? – еще больше смешалась дамочка.

Да, по телефону я разговаривать не умею.

– В чем ваша проблема?

– Ну… мне нужно проследить за мужем.

Обычно мы не вели дела с ревнивыми дамочками. Не наш профиль. Но сейчас я взглянул на бумажку, где вел учет доходов-расходов, и вздохнул:

– Приезжайте.

Клиентка явилась быстро. Уже через полчаса мне звонила вахтерша:

– Павел Сергеевич? К вам тут гостья. Только я ее без пропуска не пущу.

Еще одна новация проклятого Гордиенко: «Все арендаторы обязаны заблаговременно предоставить в администрацию НИИ списки посетителей на текущую неделю». Мои доводы о незапланированных, срочных встречах Гордиенко решительно отмел.

– Сейчас будет вам пропуск, – буркнул я и помчался на вахту.

Пропуском послужила шоколадка из Римкиных запасов.

– Режимное предприятие, – извинился я перед клиенткой.

Та скептически оглядела обшарпанное фойе и скривила губки. Ее норковая шуба и бриллианты в ушах смотрелись в нашем НИИ слегка неуместно.

Впрочем, мой кабинет с кожаным креслом, кажется, произвел на клиентку впечатление. Она удобно раскинулась на мягком гостевом стуле, внимательно разглядела мои дипломы-грамоты, для понтов развешанные по стенам. А тут и Римка явилась. Просунулась в дверь, подобострастно спросила:

– Чай, кофе? Минеральную воду?

– Эспрессо. Двойной, – надменно попросила клиентка.

– Будет исполнено, – вытянулась Римка.

А я мысленно похвалил себя, что в свое время приобрел кофеварку.

И приступил к делу:

– Ну, рассказывайте. Во-первых, как вас зовут?

– Ирэна Викторовна.

– И работаете вы…

– Господи, какая разница, где я работаю! На работе у меня все в порядке. Проблема – с моим мужем.

Проблема, по словам клиентки, состояла в следующем.

В конце ноября (время беспросветных ледяных дождей) ее муж вдруг решил вести здоровый образ жизни: «Раньше с работы придет – и на диван, а тут вдруг кроссовки купил, спортивный костюм от Таччини и говорит: перед ужином бегать буду. Каждый вечер – по пять километров».

– Муж у меня… – Ирэна Викторовна слегка замялась, – э-э, такой чудачок. У него вечно в голове идеи – одна другой хлеще. То берется китайский язык учить, то старинные автомобили реставрирует. Впрочем, хватает его всегда ненадолго. Я уже привыкла, никогда ему не перечу. Ну и тут – посмеялась и говорю: да бегай себе, мне-то что?

– А вместе бегать он вам не предлагал? – встрял я.

Ирэна Викторовна дернула плечом:

– Я хожу в фитнес-клуб. Три раза в неделю. Да и потом, ноябрь ведь! Дожди, слякоть!

Я промолчал.

– Ну, и начал он бегать. Каждый вечер, с семи до восьми. Возвращался весь мокрый, кроссовки в грязище. Сначала я думала – на два дня его хватит. Тут и снег еще выпал, похолодало… Нет, бегает. Одну неделю, другую… Похорошел, постройнел.

– Так, и в чем же проблема? – не вытерпел я.

Ирэна Викторовна вздохнула:

– Проблема в том, что сначала он усыпил мою бдительность. А теперь под видом своих пробежек ходит к любовнице!

– Почему вы так решили?

– По двум причинам. Во-первых, я не доверяю домработнице стирать дорогие вещи. А спортивный костюм у него дорогой. И раньше его приходилось стирать чуть ли не ежедневно. А тут беру и вижу: свежий! Ни грязинки, ни запаха. Хотя бегал, каждый вечер, негодяй, бегал.

Ирэна Викторовна всхлипнула. Кажется, она ждала утешений. Но утешать женщин я не умел. Потому спросил:

– А какова же вторая причина?

– Вчера я за ним проследила, – вздохнула она. – Вышла следом за ним из подъезда. И никуда он, конечно, не побежал. Не спеша дошел до соседнего дома. Зашел в подъезд. Сел в лифт. И вышел на шестом этаже.

– Откуда вы знаете, что именно на шестом? – удивился я.

Ирэна Викторовна всхлипнула:

– Я… я бежала за ним. За лифтом…

– Может, вы видели, кто отпирал ему дверь?

– Нет. Я осталась между этажами.

– Чьи-нибудь голоса слышали?

– Да нет же! – начала раздражаться она. – Я считаю, что каждым делом должен заниматься специалист. Следить, выяснять – это ведь не моя работа! Да и зачем мне браться за то, чего я не умею? Верно?

– Верно, – вздохнул я. Но все же не удержался от вопроса: – Но, может быть, вам стоило… просто спросить вашего мужа? Спросить напрямую?

Ирэна Викторовна посмотрела на меня с жалостью:

– Я никогда и никого не обвиняю. До тех пор, пока не соберу доказательств. А доказательства мне представите вы. – Она принялась загибать пальцы. – Во-первых, ее имя-фамилия. Во-вторых, адрес. Ну и желательно фотографии. Или аудиозапись. Ваша контора способна оказать такого рода услуги?

– Наша контора способна на все, – пробурчал я. – Две тысячи. Долларов. – А про себя добавил: «На аренду мне теперь точно хватит. Как, впрочем, и на зарплату».

Ирэна Викторовна не торговалась. Мне осталось только получить деньги, фотографию мужа, а также почти полный адрес любовницы: улица Металлургов, дом 40, подъезд 1. После чего я проводил Ирэну Викторовну к выходу, к шикарной «Ауди-А4», и вернулся в контору.

На рабочем столе меня ждала фотография: грустный муж. Уголки рта скорбно опущены, глаза печальные.

«К кому же ты бегаешь, а?» – спросил я и вызвал программу «Адрес Москва».

Через три минуты я уже разглядывал распечатку. Право слово, Ирэна Викторовна могла бы справиться с подобным делом и сама. Но что поделаешь, если обеспеченным людям некуда девать деньги…

На шестом этаже искомого дома располагались три квартиры. В них, соответственно, проживали:

Квартира шестнадцать. Лунченко Анастасия Михайловна, семьдесят восемь лет, Лунченко Елена Александровна, пятьдесят девять лет.

Судя по всему, мать и незамужняя (разведенная) дочь.

Квартира семнадцать. Семенюк Евгений Поликарпович, шестьдесят девять лет.

И наконец.

Квартира восемнадцать. Митькова Наталья Андреевна, двадцать шесть лет.

Несложно догадаться, куда бегает блудный муж.

Но на всякий случай – работать так работать! – я велел Римке:

– Сегодня домой пораньше не мылься. Будет сверхурочная работа.

– А сверхурочные выплаты будут? – нахально вопросила секретарша.

– Но-но, – цыкнул я. – Кто сегодня весь день в «Колобок» сражался? Вместо того чтобы с архивами разобраться?

Римка сникла. Она думает, что я из своего кабинета не слышу отвратительных звуков, которые издают монстры, пожирая несчастного Колобка.

– Ладно, поработаю, – вздохнула она. И предупредила: – Только проституткой наряжаться не буду.

Я удивился:

– А с чего ты решила?..

Римка презрительно сощурила глазки:

– Ну эта, клиентка… она же мужа заказала выслеживать. Ведь так?

– Так, так, – вздохнул я. Иногда Римма отличается удивительной сообразительностью. Или просто подслушивает под дверью.

– Ну, – триумфально продолжала секретарша, – значит, она хочет под него девку подложить! И посмотреть, что будет!

– Нет, никуда подкладывать я тебя не буду, – успокоил я. – Задача попроще. Короче. У этой дамочки действительно загулял муж. Под предлогом вечерней пробежки ходит в соседний дом. В одну из трех квартир на шестом этаже. Твоя задача – выяснить, в какую именно. К девятнадцати ноль-ноль будешь стоять у подъезда. Дождешься, пока подойдет муж. Вот его фотография…

– Какой уродец! – отреагировала Римка.

Я продолжил:

– Вместе с ним зайдешь в подъезд. Скажешь, что тебе на седьмой этаж. Он, соответственно, выйдет на шестом. Ну а ты завозись в лифте и проследи, в какую из квартир он позвонит. Ясна задача? Справишься?

– Делов-то, – фыркнула Римка.

– Ладно, не расслабляйся, – нахмурился я. – В девятнадцать тридцать, не позже, жду твоего звонка.

Римка позвонила даже раньше. Деловым тоном сообщила:

– Он пришел в шестнадцатую квартиру.

В шестнадцатую?!

– И кто же ему открыл? – спокойно спросил я.

Римка фыркнула:

– Какая-то бабка.

– Что значит – бабка? – раскипятился я. Малолетняя Римка и женщину лет тридцати готова записать в бабки.

– Ну, конкретная бабка! С морщинами, вся седая! И сыночком его назвала!

Я ошалело вернул трубку на рычаг. Кажется, дело запутывалось.

Шестнадцатая квартира. Две женщины: просто пожилая и старая. И муж Ирэны Викторовны, которого одна из бабулек называет сыночком…

На следующее утро я сделал с десяток телефонных звонков и наконец вышел на участкового, отвечавшего за сороковой дом. Участковый, судя по голосу, усталый и похмельный, ничего не имел против пива после работы.

– Пива я подвезу. Ящик! Любого, какого скажешь! – поклялся я. – Только можно информацию вперед?

Впрочем, никакой стоящей информации ментяра мне не сообщил. Старшая бабка – вдова, младшая – разведенка. На средний класс не тянут, живут плоховато. Зато тихо, без хулиганств и загулов.

– А какие-то родственники у них есть?

– Бес его знает, – вздохнул участковый. – Бывший муж вроде бы не показывается, а детей у них и не было. Ну а насчет тетек-дядек всяких – извини, не в моей компетенции.

Интересно, зачем же «моему» мужу бегать к двум разведенным теткам? Бегать, судя по всему, каждый вечер? Или Римка все-таки что-то путает?

…Ровно в семь я стоял у искомого подъезда. Задумчиво курил, ждал мужа. Тот явился в начале восьмого. Выглядел он еще печальнее, чем на фотографии. Бросил на меня рассеянный взгляд. Мы вместе вошли в лифт. Он вежливо спросил:

– Вам какой?

– Седьмой.

– Мне ниже. – Муж вдавил кнопку шестого этажа.

И действительно, на шестом вышел. Только звонил он отнюдь не в шестнадцатую квартиру, не к старушкам. И не к молодой гражданке Митьковой, не в восемнадцатую.

Муж нажал кнопку звонка средней квартиры. Той, где проживал некто Семенюк Евгений Поликарпович, 69 лет от роду.

И снова я услышал:

– Здравствуй, сынок, наконец-то! Проходи!

Дело запуталось окончательно.

Я долго бродил по ледяным улицам. Думал, прикидывал, строил предположения… Но, похоже, напрасно надеялся, что свежий воздух прояснит мне мозги. Идеи приходили самые завиральные. Муж – шпион? Наркокурьер? Или, наоборот, альтруист, безвозмездно помогающий малообеспеченным пенсионерам?

Ерунда. Все ерунда.

Поземка злобно била в лицо, ноги заледенели, душу холодили тревога и запоздалое раскаяние: эх, зря я уже поделил полученные от клиентки две тысячи долларов. Рано начал прикидывать, на что их потрачу… Похоже, раскрыть дельце будет совсем не просто. А то и вовсе не по зубам окажется. Или у меня информации пока мало?

Да, нужно побольше узнать – и о моей заказчице, и о ее муже. И о пенсионерах, к которым бегает супруг.

Я тоже хорош, болван: думал влегкую сыграть. Клиентку опросил по минимуму. Только и получил с нее – фотографию мужа да почти полный адрес любовницы, которая на самом деле вовсе и не любовница… А, ну еще свой она мне адрес сказала… Где-то, кстати, совсем рядом они живут. Интересно, где?

Повинуясь непонятному инстинкту, я прошелся по неприветливой улице Металлургов. Забрел я, к счастью, недалеко и в искомый двор вернулся быстро. Вот он, сороковой дом, где живут загадочные пенсионеры. А вот и сорок третий – жилище заказчицы. Прямо напротив сорокового.

В голове робко забрезжила разгадка… Так-так… Ирэна Викторовна, кажется, упомянула, что их квартира – ага, двадцатая. Тоже, стало быть, в первом подъезде. На седьмом этаже.

Я без труда вскрыл допотопный домофонный замок и прошел в подъезд заказчицы. И понял: ее окна – как раз напротив окон пенсионера из семнадцатой квартиры! Их разделяют всего-то метров сто двора и пара чахлых берез! А занавески, интересно, у Ирэны Викторовны задернуты?

Я скатился во двор и задрал голову. Без труда разглядел: тюль на окнах прикрыт только наполовину, а плотных портьер нет и вовсе. Даже снизу видны край массивного телика, антикварное бра, угловатый бок шкафа… Больше ничего не просматривается, но при наличии даже самого захудалого бинокля…

Перед глазами всплыла фотокарточка мужа: затравленный взгляд, вялый рот… Этот хорек что, тоже за ней следит?!

Через минуту я уже звонил в квартиру пенсионера.

– Евгений Поликарпович? – строго спросил я. И, нарушая закон, помахал перед носом пенсионера фальшивой красной книжицей: – Старший уполномоченный Синичкин. Разрешите войти?

Дед – кажется, он испугался – проблеял:

– Да-да, конечно… Проходите.

Я уверенным шагом двинулся в единственную комнату. Дед слабой грудью перегородил мне дорогу, заискивающе предложил:

– Пойдемте лучше на кухню! Чайку, коньячку…

– При исполнении, – сухо сказал я. И легко сдвинул препону в виде хрупкой фигурки деда.

Подзорная труба располагалась на самом видном месте – у единственного окна. Ее окуляр был направлен, разумеется, на дом номер сорок три.

– Так, – грозно произнес я. – А ведь это статья, дедушка! Вмешательство в частную жизнь. Срок наказания от…

Дед задрожал, запричитал, перебил меня:

– Я… я астроном! Я смотрю на звезды!

– Евгений Поликарпович, – вздохнул я, – давайте не будем усугублять ситуацию. Звезд отсюда не видно. А вот квартира Ирэны Викторовны прекрасно просматривается… Так что советую вам искренне, как друг. Чистосердечное признание – и на душе сразу станет легче.

И несчастный дед раскололся. Речь его получилась длинной и путаной. Он долго разорялся на тему, какой муж умница, и как он любит Ирэну Викторовну, и как волнуется за нее, и как ревнует…

– А она, – в словах деда сквозило неодобрение, – совсем не ценит его любовь. Насмехается над тем, что он всего лишь ученый и получает гроши… Ей нужны другие мужчины, на «Мерседесах»… Они часто привозят ее домой… Вот мы и решили – то есть ее муж решил: сначала выработать привычку бегать – каждый день, в определенное время. А потом, когда супруга к его пробежкам привыкнет, – посмотреть, чем она занимается в его отсутствие…

Плечи старика поникли.

– Ну что ж, давайте, кстати, посмотрим, – предложил я. – Заодно и проверим вашу аппаратуру.

Я без приглашения подошел к подзорной трубе.

Квартира Ирэны Викторовны просматривалась изумительно. Я еле удержался, чтоб не присвистнуть – настолько четко все было видно. И подозвал пенсионера.

– Ну-ка, Евгений Поликарпович, взгляните…

Дед сменил меня у окуляров и через пару секунд со стоном опустился на пол.

– Это она, она! – хрипло повторял он.

Я тоже прекрасно узнал свою заказчицу, Ирэну Викторовну.

Она лежала в гостиной на полу, на роскошном ковре. Под ее головой отчетливо просматривалось озерцо крови…

Мои показания обеспечили мужу как минимум «пятнашку».

Приехала опергруппа. Возглавлял ее мой приятель из ОВД Вася Перепелкин.

– Опять ты в самой гуще! – досадливо проворчал он.

– Дурачок! – ласково парировал я. – Да с моими показаниями тебе вообще ничего делать не надо!

И я рассказал Васе про визит Ирэны Викторовны. Про то, как женщину обеспокоили вечерние пробежки мужа. Про то, что она поручила мне выяснить, к кому он бегает. И про то, как я сначала зашел в тупик, а потом блистательно раскрыл это дело.

Довольный Вася только кивал.

– Складно, складно болтаешь… Одного я не понимаю. Зачем он в шестнадцатую-то квартиру ходил? Или твоя секретарша чего напутала?

Я пожал плечами:

– Нет, он правда туда ходил. Там две бабки живут. Одни, без мужчин. Семенюк утверждает, что муж помогал им карниз прибивать.

Вася тут же парировал:

– Странное занятие для снайпера.

– А он и не снайпер, – хмыкнул я. – Он дилетант. И недоумок. Очень грубо сработал. Грубее и не придумаешь.

– Так нам же оно и лучше! – хохотнул Вася. – Ладно, Синичкин. Отдыхай.

И я ушел отдыхать. Вернулся домой и тут же завалился в койку.

Когда засыпал, перед глазами проплыла печальная физиономия мужа. Глаза смотрели скорбно, уголки губ печально опущены. Казалось, он растерянно спрашивает: «Ну как вы могли?! Это не я!»

Я строго ответил видению:

– Ты, ты, голубчик. Думал наследство хватануть, а не вышло!

И провалился в сон.

Снился мне новый офис – двух тысяч, полученных от Ирэны Викторовны, хватит надолго.

…Впрочем, часть гонорара пришлось потратить на менее важные вещи.

На следующий день мне позвонил Перепелкин. Сказал в телеграфном стиле:

– Освобожусь в шесть. Без руля. Не обедал.

Отказать голодному Васе значило как минимум лишиться лицензии на детективную деятельность. И я покорно сказал:

– Пойдем в «Дрова». Там хавчик – съешь сколько влезет.

А качество хавчика Васю никогда особо не волновало.

В «Дровах» Вася выбрал самую большую тарелку. Перемешал корейскую морковку с селедкой и свиным рубцом. Тяпнул добрый стопарик, заел огурчиком, накинулся на еду. Я вяло жевал невкусные пирожки, водку хлебал по глотку и терпеливо ждал, пока Перепелкин утолит первый голод.

Ждать пришлось долго. Наконец Вася откинулся над пирогом с вязигой и сообщил:

– Не колется твой муж. И так с ним, и сяк – на своем стоит. Говорит, только следил, а убивать – это никогда, ему без нее жизни нет. Ирочка, мол, единственный свет в окошке. Всю ночь рыдал, спать людям мешал. Сокамерники ему по зубам надавали.

– Артист, – пожал я плечами.

– Семенюк тоже не колется, – продолжал Вася. – Что следили – признался. Трубу свою подзорную сдал. А про убийство молчит.

– Ну и молодец. Не хочет соучастником идти.

– А он и не соучастник. – Вася снова хватанул водочки и приступил к пирогу с вязигой. – Эксперты сказали, что стреляли, скорей всего, не с шестого, а с чердака.

– Да ну! – я аж водкой поперхнулся.

– Вот тебе и ну. – Вася налил себе еще стопку. – Проверили чердак. Картина маслом: свежие следы, открытое окно. И самая песня – винтовочка… Новенькая, чистенькая, нигде не светилась. Два выстрела. Оба в цель.

– А отпечатки?

– Обижаешь. Ни одного. Даже следов – и тех не установили. Убийца, судя по всему, шел в целлофановых бахилах, какие посетителям больниц выдают.

– Значит, муж хитрей, чем казался. Вышел от Семенюка и отправился на чердак. Два выстрела – это пять минут. А Семенюк подтвердил его алиби.

– Складно, – похвалил Перепелкин. – Только тут еще соседка нарисовалась. Ну та, из шестнадцатой квартиры. Которой он карниз прибивал. Заявила, что видела в подъезде незнакомого человека. Вчера, около семи вечера. Говорит, поднимался он пешком и пытался прятать лицо. Но она его все равно хорошо разглядела. Фоторобот составили.

– Покрывает мужа, – нахмурился я. – И фантазирует.

А Вася только руками развел:

– Покрывает – не покрывает, а мы на всякий случай начали рабочие связи этой Ирэны разрабатывать. Выяснять, что у нее за бизнес, с кем ссорилась, кому дорожку перешла…

Он снова сходил к стойке и притащил себе очередную порцию резиновых пирожков. Я подозвал официантку и попросил еще водки. Девушка просияла: спиртное здесь стоило по-королевски, наверно, дороже, чем в «Метрополе».

– А завещание у нее было? – спросил я.

– Было, – кивнул Вася. – Могу процитировать: «Хочу особо подчеркнуть: единственный наследник – это мой муж. Любые претензии со стороны остальных моих родственников прошу считать неправомерными».

– А ты, значит, будешь искать врагов у нее на работе! – хмыкнул я.

– Придется, – вздохнул Перепелкин.

…Труп исполнителя нашли в Лосиноостровском парке тем же вечером. Он был убит единственным выстрелом в голову.

По приметам убитый походил на фоторобот, составленный со слов старушки из шестнадцатой квартиры.

Бабке предложили проехаться в морг. Та охотно согласилась и уверенно опознала убийцу в ряду схожих по половозрастным характеристикам тел.

Перепелкин форсировал поиски заказчика. Выяснилось, что не так давно Ирэна Викторовна «проглотила» небольшую фирмочку, а ее бывшего президента выставила вон с волчьим билетом. Президент же – сначала ему обещали место в совете директоров – принес публичную клятву мести.

Сейчас искали и его, и еще пару-тройку людей, обиженных Ирэной Викторовной.

Оказалось, что моя заказчица в средствах не стеснялась. «Кидала» партнеров по бизнесу как могла. То вставляла в договор еле видимое глазу грабительское примечание, то «крутила» чужие деньги…

– Зарабатывала, короче, мужу на новые носки, – прокомментировал Вася. И со вздохом добавил: – В общем, заказчика мы найдем. Может быть. А мужа придется выпускать.

Едва выйдя из СИЗО, муж явился ко мне в агентство. Я стыдливо прикрыл рекламные проспекты с фотографиями офисных помещений. Мелькнула трусливая мыслишка: «Может, он свои деньги хочет обратно потребовать?»

Но муж никаких претензий не высказывал.

Он грустно притулился на краешке стула, отказался от кофе и жалобно попросил:

– Пожалуйста, Павел Сергеевич… Расскажите, что она вам говорила?

Его глаза заблестели. Он извинился, извлек из кармана платок в крупную клетку, смахнул слезинки… Проговорил чуть не шепотом:

– Я любил ее! Я так ее любил! И так боялся потерять… Ведь кто я – ноль! Ученый с крошечным окладом! А она… она занималась серьезным бизнесом. И ее постоянно окружали мужчины. Много красивых, состоятельных, уверенных в себе мужчин!

– А Ирэна Викторовна вас тоже любила? – перебил его я.

– Любила? Не знаю… Я так на это надеялся. Хотел бы надеяться. Она называла меня бельчонком. Говорила, что я – ее уютный бельчонок. И очень любила, когда я перед сном ее укрывал и гладил по голове…

– Раз она ревновала вас – значит, тоже любила, – утешил его я.

– Вы думаете? – расцвел несчастный муж. – Спасибо! Спасибо вам, Павел Сергеевич!

Странно было слышать такие слова от человека, который по моей милости два дня просидел в СИЗО, получил от сокамерников по зубам и едва не пошел по статье за убийство…

Муж еще долго рассказывал мне, какой замечательной была его Ирэна. Как она вкусно готовила, «если вдруг выходило окошко в ее делах». Какие дельные советы давала, когда он рассказывал ей об интригах в родном университете. Какой была стройной, и легкой, и ясноглазой…

Я еле дождался, пока он наконец выговорится и отправится восвояси.

– Спасибо еще раз, Павел Сергеевич, – пролепетал он и, волоча ноги, побрел к входной двери.

Рядом с дверью висело зеркало. Муж мельком взглянул в него, и я перехватил его взгляд.

Скорбно опущенные уголки губ распрямились. Печаль из глаз исчезла. Теперь они сияли торжествующими искрами. А лицо кривила довольная ухмылка победителя.

Лицо мужа вопило, орало, кричало: «Я сделал это! Я победил! И теперь я богат и независим!»

Впрочем, он тут же отвернулся от зеркала. Задержался на пороге и снова обернулся ко мне: печальный, с потухшими глазами, в грошовом костюмчике – вылитый Корейко из «Золотого теленка». Грустно сказал:

– Я очень надеюсь, что милиция найдет того, кто ее заказал.

– Я тоже надеюсь, – с нажимом ответил я.

Муж не разобрал намека в моих словах.

И ушел – сутулясь и шаркая, словно настоящий подпольный миллионер.