Глава 2 Тэгу

– Значит так, господин зауряд-хорунжий, генерал Куроки, вернее всего, находится вон в том здании. – Бывший юнкер Чугуевского пехотного юнкерского училища Хиен показал на относительно небольшой дом-ханок, который располагался у Сомун – западных ворот крепости.

– Как думаете, господин юнкер, охрана там, как всегда? – задумчиво спросил Леший.

– Думаю, да. Два стрелка на входе, которых меняют каждые три часа из общего караула крепости. Сколько ещё внутри – не знаю, но не больше шести военнослужащих. Из них пара офицеров, вернее всего, адъютантов. За две ночи я большего количества не видел. Служанок тоже не видел. Об этом я уже рассказывал, – быстро, но тихо ответил Хиен.

– Тогда действуем, как договаривались, – чуть громче произнёс хорунжий, не боясь, что его услышит противник.

На что браты и Хиен согласно кивнули головами и раскатали маски-шапочки. Кто-то поправил каску, кто – автомат. В общем, народ, нервничая, действовал на подсознании, ожидая команды на начало операции. И она последовала:

– Савва, Сыч, вперёд!

Три дня назад Антип Верхотуров и Савватей Раздобреев нашли командира корейского партизанского отряда – бывшего юнкера Хиена Хон Кина. Когда тот выслушал предложение, то назвал желание участвовать в разведке казаков, замаскированных под китайцев, самоубийством. Если в сумерках или ночью они ещё могли быть принятыми за подданных китайского императора, то в светлое время суток будут тут же раскрыты.

Поэтому Хиен предложил другой вариант разведывательной операции. В Тэгу он пойдёт один. В этом городе он не раз бывал в детстве. Его родной дядя был човомбой буддийского храма. Это что-то типа заместителя настоятеля храма по административной и материальной части. Грубо говоря – завхоз. А храм этот примыкал к стене старой крепости, где располагался штаб генерала Куроки.

От этой информации Верхотуров тогда пришёл в состояние экстаза и согласился со всеми требованиями Хиена, которых было всего два. Первое: он идёт на разведку один. Второе: он потом принимает участие в захвате штаба.

Двое с половиной суток нервотрёпки-ожидания – и корейский партизан целым и здоровым вернулся в расположение русских войск. Сведения, которые он принёс, были просто шикарными.

Генерала Куроки можно было выкрасть и спрятаться с ним в подземелье крепости. Входы в него дядя Хиена показал, как и примерную схему. Единственным условием човомбы было на территорию монастыря с пленённым генералом не приходить, а переждать в другом месте. Благо подземелья были разветвлёнными под всей территорией крепости с приличным количеством входов-выходов.

Японцы о них если и знали, то вряд ли имели схему подземелий. Тем более что даже монахи не знали её всю. Только те ответвления, которые были рядом с храмом.

Хиен даже нашёл место в подземелье с двумя выходами рядом, где можно будет пересидеть бой за город, и отнёс туда факелы, масляную лампу, воду, сушеное мясо, сухари, которыми его снабдил дядя. Хватит на десять человек суток на трое-четверо.

Судя по всему, господин Хиен решил попробовать стать российским потомственным дворянином. При сильном везении это могло получиться. Оставалось только уговорить генерал-майора Огановского присвоить перед началом операции Хиену звание зауряд-хорунжего, благо он бывший юнкер, почти закончивший второй класс военного училища. А дальше захватить и живым доставить русскому командованию генерала Куроки. В общем, вероятность сделать это… Точно не пятьдесят на пятьдесят. Но попробовать можно. Георгия IV степени зауряд-хорунжии при удаче точно получат, а с ним и потомственное дворянство.

На захват штаба решили идти двумя тройками. Первая: Леший, Савва, Сыч. Вторая: Шах, Ус и Чуб. Хиен идёт проводником. Из оружия метательные ножи, два револьвера с глушителями на каждого, ППСы у братов и пулемёт Мадсена у Хиена, а также гранаты, включая и осветительные на случай дорого продать свои жизни.

Тур и Шило оставались командовать усиленной сотней, которая пойдёт на острие атаки русских войск на город через перевал Пхальджорён. От него намного ближе к старой крепости и к выходам из подземелья, где будет прятаться группа захвата.

Данный план генерал-майор Огановский утвердил и согласовал с командующим русскими войсками в Корее генерал-лейтенантом Линевичем. И вот теперь наступала его основная фаза.

Ночью группа захвата, переодетая под китайских носильщиков, во главе с Хиеном, который изображал корейского купца, вошли в город с конной повозкой. В ней под мешками с рисом было спрятано оружие и снаряжение. Хиен чётко распределил роли братов и несколько раз отрепетировал их поведение в городе, особенно при прохождении японских постов. Таким образом он вместе со своими людьми несколько раз ходил в разведку в занятые японцами населённые пункты.

Можно было и их послать на захват штаба японской армии, только вот эти партизаны не имели такого боевого опыта, как браты. Плюс специальное вооружение, тактические наработки и прочее, прочее, прочее. Такой подготовки, которую имели инструкторы боевой группы Аналитического центра, в Российской армии не было ни у кого. А значит, шанс захвата штаба повышался.

Добравшись до тупика у крепостной стены, намеченного Хиеном для проникновения в старую крепость, группа захвата переоделась и вооружилась. С помощью двух кошек поднялись на стену и осмотрелись. Увидев цель в виде дома, где, со слов корейца, два раза ночевал генерал Куроки, соскользнули с помощью верёвок внутрь крепости и цепочкой, избегая освещенных участков, двинулись к дому.

Со слов Хиена и по нарисованной им схеме, дом представлял собой стандартный Г-образный кивачип, то есть дом с черепичной крышей, в котором раньше проживал комендант старой крепости. Им надо было тихо и незаметно пробраться в мужскую половину дома, так называемое саранче, которое служит для проживания главы дома. Как считал командир корейского партизанского отряда, генерал Куроки, а возможно, и генерал Оку могут находиться там.

Он наблюдал за этим зданием два вечера и две ночи, при этом видел, как в нём тогда ночевал генерал Куроки. Его Хон Кин знал в лицо, так как видел его портрет в корейских и японских газетах. Также в этом доме один раз ночевал ещё один японский генерал. Генерала армии Оку Ясуката он в лицо не знал, но в старой крепости могли находиться только два человека с погонами генерала армии – это Куроки и Оку. Тем более что позже в штабе Хиен опознал генерала Оку по представленным снимкам в газетах.

«И если фортуна, как говорит Ермак, не повернётся к нам филейной частью, то повезет захватить сразу двух японских генералов», – такие мысли пронеслись в голове Лешего, после чего он отвёл левую руку назад, подавая идущим за ним бойцам сигнал «стоп».

Начиналась самая неприятная фаза операции. Для скрытного проникновения в дом надо было проскользнуть мимо южной стены дома, на которую пусть и слабо, но падал свет от двух фонарей, горящих у двери центрального входа. При этом у этого входа в дом застыл караул из двух часовых. А если провести прямую линию от входа на север, то упрешься в центральные ворота, охраняемые четвёркой стрелков. До их смены оставался ещё час, как и до рассвета.

Первым через освещённый участок просочился Леший, дождавшись, когда луна скроется за облаком. Следом через пару минут к Лешему присоединился Сыч, а дальше фортуна улыбнулась группе захвата на ширину приклада. Один из светильников, как раз с нужной стороны, погас. Видимо, закончился керосин или масло. Часовые же, как стояли застывшими истуканами, так и остались стоять, неся караульную службу.

Ещё несколько минут, и Сыч первым проскользнул в кухню. Своё прозвище старший урядник Савин Евгений получил в первом десятке за умение хорошо видеть ночью.

Держа в руке не метательный нож, а переделанный с рукояткой игольчатый четырёхгранный штык от трехлинейки, казак медленно и бесшумно перемещался по комнате. За ним, страхуя, двигался Леший, держа наган с глушителем двумя руками. Его прикрывал Савва.

Тёмное пятно на полу в углу, тихое посапывание и характерный запах обмоток… Сыч склонился над спящим на боку солдатом и, дождавшись его выдоха, резко ударил штыком в ухо. Тихий хруст, всхлипвздох, японец пару раз дёрнулся и застыл.

Сыч повернулся к Лешему, который стоял, подняв согнутую левую руку со сжатым кулаком. Это была команда «замри». Тройка бойцов застыла, прислушиваясь. В доме царила звенящая тишина. За его пределами слышался шум спящего военного лагеря. Секунд через двадцать Лесков показал на дверь, за которой, как правило, в корейских домах находилась хэнначе – комната для прислуги, где те и ночевали.

Савин, медленно переставляя ноги, двинулся к двери, осторожно сдвинул её и вошёл в комнату, тут же сместившись в сторону от проёма, в котором возник Леший. На полу, укрывшись одеялами, лежали две фигуры. Сыч, скользнув к ближайшей, опустился на колено, занеся штык для удара. В этот момент соседнее тело завозилось и попыталось сесть. Почти одновременно хлопнул выстрел, раздались звук попадания пули в голову японского стрелка и стук штыка, который, пробив череп другому солдату, уткнулся в пол.

Тройка бойцов замерла, вслушиваясь в тишину. Звуки в помещении получились довольно громкими, и была вероятность, что находящиеся в доме японцы их услышали. Правда, звук выстрела из револьвера с глушителем – это не выстрел из револьвера без него. А чтобы понять, что стреляли с глушителем, надо было хотя бы несколько раз услышать этот звук. Так что была надежда, что даже если этот шум кого-то и разбудил, то не вызвал решения объявить тревогу.

Через несколько секунд тишины Леший освободил проход, и Сыч вновь занял место во главе атакующей тройки. Между тем в комнату почти бесшумно просочилась вторая тройка, которая должна будет перекрыть комнаты, где, вернее всего, будут ночевать адъютанты генералов.

У этой тройки бойцов на острие атаки шёл Филиппов Устин с позывным Ус, также вооружённый переделанным штыком от трёхлинейки, которым так удобно было отправлять на тот свет спящего противника.

Первая тройка двинулась в сторону саранче, которая располагалась в восточной части дома. Вторая тройка направилась через террасу к комнате, где могли ночевать японские офицеры.

Сыч между тем сменил оружие. Вместо штыка, который он убрал в ножны на бедре, у него в правой руке появилась кожаная колбаска с песком, а в левой – фонарь Майселля – Хьюберта. При захвате высокопоставленного пленника было решено сначала его оглушить, а потом усыпить эфиром и в таком состоянии доставить в подземелье.

Сыч, Леший и Савва тихо прошли садан – комнату с алтарём, в которой корейцами почитаются духи умерших предков. Дальше по схеме – комната главы дома, где и должен был располагаться генерал Куроки, а возможно, и генерал Оку.

Чуть помедлив, старший урядник сдвинул дверь в сторону и проскользнул в комнату. Лежанка-матрас, на которой кто-то расположился, дальше – ещё одна. Евгений вдоль стены двинулся к дальней, можно сказать, местной кровати.

Встав между лежанками, казак навёл на лежащее тело фонарь и нажал кнопку. В луче света оказалось лицо генерала Оку Ясуката, которое, как и генерала Куроки изучили и запомнили перед началом операции по имеющимся в русском штабе фото. Тут же выверенный удар кожаной колбаской по затылку. Разворот в сторону другой лежанки, и Сыч увидел, как севший на матрасе генерал Куроки потянулся к сабле, которая лежала недалеко от изголовья лежанки. Стремительный длинный шаг вперёд и удар колбаской по маковке ещё одному генералу. Тот упал на бок, так и не успев дотянуться до холодного оружия.

Сыч нажал на кнопку, выключая свет фонаря. Лунного освещения через окно вполне хватало, чтобы спокойно ориентироваться в комнате. Савва, как было спланировано, достал из сумки на ремне небольшую фляжку с эфиром и платком. Смочив его, опустился на колени перед Куроки, перевернул того на спину и положил платок ему на рот и нос. Три вздоха генерала, и Савватей быстро переместился к Оку, сделав наркоз и командующему 2-й японской армии.

Дальше вместе с Сычом Савва надели на генералов их форму, несколько провозившись с сапогами. Связали руки спереди и приготовились к выдвижению. По плану сейчас в саранче должна была прийти вторая тройка, а дальше – выдвижение к складу в крепостной стене, где находится замаскированный вход в подземелье.

К сожалению, Хиену во время разведки не удалось открыть дверь со стороны подземелья, чтобы ознакомиться с помещением склада, поэтому оставалось надеяться только на удачу. В проёме двери мелькнул Шах, показав, что всё в порядке. Леший помог закинуть генералов на спину Сычу и Савве, после чего группа захвата направилась на кухню, чтобы из неё двинуться в сторону склада. Хиен, оставшийся сторожить этот вход с пулемётом, должен будет довести их до входа в подземелье.

– Чёрт! Замок! – тихо, но эмоционально прошептал юнкер.

Леший, подойдя к двери склада, покачал головой, рассмотрев массивный амбарный замок.

– Ты же говорил, что склад не запирается на ночь? – тихо спросил он Хиена, который пока носил юнкерские погоны, так как приказ на присвоение ему зауряд-хорунжего не успел прийти в сотню до начала операции.

– Когда наблюдал за крепостью, то не запирался, а сегодня заперт, – тихо ответил кореец.

– Чуб, посмотри замок, может, сможешь открыть, – скомандовал Леший.

Томительные пять минут, во время которых тишину нарушали только тихий скрежет отмычек в замке да тяжёлое сопение Сыча и Саввы, которые так и продолжали держать генералов у себя на спине.

Наконец дужка замка откинулась, и Чуб осторожно вынул замок из петель. После чего потянул створку ворот на себя. Раздавшийся громкий скрип, казалось, разбудит всю крепость.

Казаки с пленниками застыли, затаив дыхание. Прошло несколько томительных секунд, и можно было бы сказать, что удача не оставила группу захвата, но это оказалось не так.

Метрах в пятнадцати от входа на склад отворилась дверь другого помещения, также расположенного в стене крепости, и наружу выглянул японский унтер-офицер, державший в руках зажженный фонарь. Несколько секунд всматривался в стоящие перед ним фигуры казаков, а потом заорал:

– Óни! Óни! Óни![1]

Бросив фонарь на землю, унтер завизжал, а потом, выхватив кю-гунто[2], продолжая визжать с безумным лицом бросился на группу захвата, подняв над собой саблю-меч.

Первым среагировал Леший, выпустив в набегающего японца две пули. Одна пробила тому голову, вторая – грудь. Унтер-офицер упал, оборвав крик, но следом за ним из открытой двери вышли два японских солдата, один из которых держал в руке винтовку. Закашляли револьверы с глушителями, и любопытные бойцы также легли на землю, получив по нескольку пуль в голову и грудь.

В этот момент раздался хлесткий винтовочный выстрел со стороны дома, откуда были похищены генералы. Резко развернувшийся Шах увидел двух часовых, один из которых перезаряжал винтовку, а второй целился в них. Шохирев выстрелил навскидку, понимая, что из револьвера с глушителем поразить цель на расстоянии около двухсот шагов просто не реально.

Его выстрел совпал с выстрелом второго часового. И если Георгий ожидаемо промахнулся, то японский стрелок нет. Громко вскрикнув, Сыч вместе с генералом Оку, которого держал на спине, упал на землю. И в это время басовито, патронов на десять пророкотал пулемет Хиена. Корейский партизан оказался неплохим пулемётчиком. Обоих часовых снесло, как городошные чурки, когда в них попадает бита.

– Быстро все в склад! Хиен, ищи вход! Шах, Ус, Чуб, взяли Сыча и генерала! Быстрее! Быстрее! – Леший, раздав команды, сделал несколько быстрых шагов, подойдя к застывшему корейцу, и хлопнул того по плечу. – Юнкер, очнись! Ищи вход в подземелье! Иначе все здесь поляжем!

Толкнув Хиена, Леший вновь первым среагировал ещё на двух солдат, появившихся из двери, откуда первым вышел унтер. Две двойки, два упавших тела, лязг винтовок, ударившихся о землю, и Владимир, сунув разряженный наган в кобуру, перекинул из-за спины ППС. Тайная операция полетела к чертям, и теперь оставалось только дорого продать свои жизни, если не удастся быстро найти вход в подземелье.

Зайдя последним в склад, Леший закрыл за собой дверь. Японских солдат, прикрывая створку, он не увидел, и можно было надеяться на несколько минут покоя, пока кто-либо из противников не сунется в это хранилище. Да и на складе их надо ещё найти, так как помещение было приличным по размерам. В лучах света от фонариков Лесков успел рассмотреть заставленный стеллажами зал длиной шагов в сто и шириной где-то в десять аршин.

Хиен устремился к дальней от входа на склад стене, за ним шёл Савва с генералом Куроки на спине. Вторая же тройка, отнеся Сыча и генерала Оку шагов на двадцать от двери, положили их на землю. И Шах в свете фонаря занялся раной Савина.

Леший, осмотрев дверь, достал из сумки небольшой моток шнура, а из разгрузки – гранату новой конструкции. Они поступили на театр боевых действий всего лишь месяц назад. Кстати, к их созданию, как и к производству, приложил руку Ермак. И надо сказать, удачно так приложил. Граната получилась просто отличной.

Весом около двух фунтов, в виде чугунного ребристого яйцевидного корпуса с отверстием для запала. Заряд – тротил, запал представлял собой оригинальную конструкцию с капсюлем-воспламенителем ударного действия и замедлителем, по выгоранию которого срабатывал капсюль-детонатор, вызывавший подрыв гранаты. В общем, выдернул за кольцо чеку, отпустил предохранительный рычаг, за счет сжатой пружины освобождённый ударник бьёт по капсюлю-воспламенителю, четыре секунды горения замедлителя, срабатывание детонатора и взрыв гранаты с разбросом поражающих элементов до ста шагов.

Кроме того, во время разработки этих гранат Ермак показывал на полигоне Аналитического центра, как с помощью их минировать двери, дороги, тропинки в лесу. Это всё делали и с гранатами, имевшими тёрочный запал, только процент несрабатывания запалов при установке растяжек у них был очень высок, чуть ли не пятьдесят процентов. Здесь же срабатывание запалов было практически стопроцентным.

Установив растяжку на высоте груди, которая должна была сработать на открытие двери, Леший ещё раз через щели осмотрел пространство перед помещением. Во дворе крепости начиналась паника и неразбериха, но здесь, перед складом, пока всё было тихо. Так что небольшой запас времени у группы захвата был.

– Как он? – спросил Лесков, подойдя к казакам.

– Плохо, Леший. Не жилец. Пуля в правый бок попала. С той стороны не вышла. Кровь из раны чёрная текла, толчками. Мы перевязали, но долго он не протянет.

В этот момент Сыч открыл глаза.

– Ну что, браты, отвоевался я. – Старший урядник Савин Евгений Иванович, кавалер знака отличия военного ордена Святого Георгия трех степеней, а также серебряной и золотой медали «За храбрость», обвёл станичников каким-то просветлённым взглядом. – Вы меня на входе в подземелье положите, как заминируете его. Я вам отойти дам, а потом взорву его к чертям.

– Женька, ты о чём говоришь?! Мы тебя вытащим! – хрипло пробасил Устин Филиппов.

– Ус, не обманывай себя и меня. Я еще, может, минут десять продержусь в сознании и всё…

– Нашёл! – прервал Сыча вскрик Хиена.

– Все ко входу в подземелье. Чуб, Шах, минируете его. Ус, принеси несколько мешков с рисом, сделаешь бруствер для Сыча, – спокойным голосом отдал распоряжения Леший, не отрывая взгляда от Савина, словно глазами просил прощения за такое решение.

– Спасибо, Вовка! Я правда продержусь и дам вам уйти, как можно дальше по подземелью. Только давайте быстрее!

Спустя пару минут, согнувшись в три погибели, группа захвата вместе с пленёнными генералами протиснулась во входную дверь в подземелье, которая была хорошо замаскирована. Если бы Хиен не знал, где должен быть вход, и не пытался открыть эту дверь с внутренней стороны, то так быстро её не нашёл бы.

На входе за бруствером из мешков с рисом остался лежать Сыч, все силы у которого уходили только на то, чтобы удержать себя в сознании. Минута, вторая, третья. Скрип входной двери в склад. Замелькавшие огни факелов, которые держали в руках японцы, и взрыв растяжки.

Старший урядник Савин усмехнулся, но даже не оторвал голову от земляного пола, в который уткнулся лбом. Сил не было совсем. Ещё минуту назад он положил под себя гранату с вырванной чекой. Теперь оставалось только откинуться предохранительной скобе, и произойдет взрыв, который вызовет подрыв ещё четырёх гранат и связки динамитных шашек, которые притащили с собой именно для этой цели.

Японцы отреагировали на взрыв стрельбой в образовавшийся дверной проём. Прошло ещё несколько минут, прежде чем они рискнули вновь войти в помещение склада.

Участок огня от факелов и фонарей постепенно приближался ко входу в подземелье. Его движение Сыч видел периферическим зрением. Попытка поднять голову чуть не отправила его в беспамятство, поэтому казак просто лежал и ждал, когда враги подойдут ближе.

Удар чем-то в мешок бруствера, да и слух подсказали Савину, что японцы уже здесь, и ему осталось сделать последнее движение. Прошло больше семи минут, и браты вместе генералами наверняка смогли уже уйти далеко от входа, несмотря на его узость и низость.

«Прощайте, братцы!» – подумал Сыч и повернулся на бок, освобождая руку с гранатой.

Щелчок откинувшейся скобы, освещенное факелом лицо японского солдата, который заглядывал через бруствер. Савин закрыл глаза, перед которыми вереницей промелькнули лица братов, матери, отца, брата, племянников, дедушек и бабушек, а потом взрыв, боль и темнота.

Загрузка...