Рейс Вокзал — Туман — Вокзал

Вечность «Вечного города» Рима — это люди. Они приезжают, прилетают, приходят. К Риму и друг к другу. Какая-нибудь влюблённая парочка туристов может гулять по Виа дель Корсо, болтать про Колизей. Потом эти двое идут бросать монетки в фонтан Треви, чтобы когда-нибудь вернуться. Только не к фонтану, не к Колизею, а туда, где им хорошо вместе. Ведь секрет не в архитектуре или солнечной погоде, а в людях, которые рядом.

На перроне перед Дрейком стоял поезд до станции «Смерть». Такой же, как все другие, отправляющиеся с вокзала, только его пассажиры никогда не возвращались назад.

Дрейк потёр шею за ухом, там, где проступила новая татуировка. Сколько их уже на теле? Каждая станция, на которой он бывал, ставила собственную метку. Вот и «Отчаяние» добавила свою. Все, кто был там вместе с ним, кто смог вернуться, тоже немного изменились — каждый на свой манер. И все они, кроме Деда, стояли сейчас перед зелёным, пускающим густой пар поездом в «Смерть». Никто, как и сам Дрейк, не верил, что есть смысл снова и снова отправляться на станции, пытаться что-то исправить, терять друзей и просто тех, чьи лица кажутся хотя бы немного знакомыми.

Когда пассажиры по приезде из «Отчаяния» хлынули на перрон, с которого уходил рейс в «Смерть», Дед только покачал головой и сел на лавочку под вокзальными часами.

Двери поезда распахнулись, как беззубые жадные рты. Дрейк помедлил, заметил, как некоторые из ожидающих неуверенно шагнули назад. Таких было мало. Остальные заполнили утробы вагонов.

Дождавшись, пока пассажиры перестанут толпиться в дверях, Дрейк обнаружил себя стоящим на перроне в одиночестве. Те, кто в последний момент раздумал уезжать, уже разошлись. Те, кто хотел уехать, смотрели в щёлки между чёрными занавесками на окнах. Наконец Дрейк решился, но в тот момент, когда он собрался сделать шаг вперёд, ощутил болезненный тычок в бок.

— А куда ты собрался?

Рядом с Дрейком стояла высокая девчонка с длинными-длинными волосами пшеничного цвета. На шее у неё болтался фиолетовый шёлковый шарфик. Парень потёр место, куда она ткнула, и нахмурился. Чего ей вообще надо?

— Чего тебе надо?

Девушка сложила губы бантиком, сделала удивлённое лицо.

— Чтобы ты не ездил.

— Какое тебе-то до этого дело? — теперь Дрейку почему-то захотелось уехать просто ей назло.

— Ну, ты мне нравишься. А я туда точно не поеду. Понимаешь, к чему я?

— Нет. Ты кто такая вообще?

Парень начинал злиться, потому что каждая минута, которую он проводил на перроне, каждый взгляд на вонзавшиеся в густой туман рельсы, каждое слово, сказанное незнакомой девчонке, — все они отрывали по куску от скопившейся в нём решимости отправиться в «Смерть». Дрейк испугался, что передумает.

— Я кто? Я Сильвия. Мне Дед сказал, что группа из «Отчаяния» вернулась и там отговаривать ребят бесполезно. Кто решил — тот уедет, кто не решил — и без всяких бесед останется. Только с тобой непонятно. А раз уж так совпало, что ты мне нравишься…

Сильвия замолчала и улыбнулась с неожиданным смущением.

— А с чего ты взяла, что сможешь меня отговорить? Вдруг ты мне совсем не нравишься?

— Не нравлюсь? Правда? — протянула Сильвия.

Дрейк отвёл взгляд от дверей вагона, потерявших прежнюю притягательность, и внимательно посмотрел на девушку.

— Нет, неправда, — ответил он, но не улыбнулся в ответ.

На висящем над часами гигантском табло замелькали ярко-красные светящиеся цифры. Платформа, путь, время отправления, в последней графе — пункт назначения «Смерть».

— Ай, вот ты и не успел!

Как только Сильвия договорила, двери вагонов захлопнулись. Колёса заскрежетали, паровоз натужно закашлял гигантскими белыми клубами. Дрейк смотрел, как перед глазами скользили зелёные бока вагонов, и думал о том, что совсем не испытывает сожаления. Это всё «Отчаяние». После каждой станции остаётся не только отметина, но и эмоция, справиться с которой почти невозможно, даже зная, что она тебе не принадлежит.

— Спасибо.

— Куда ты дальше?

Дрейк оглянулся на табло, нашёл своё имя в списке.

— В «Ярость». А ты?

Сильвия пожала плечами, посмотрела сощурившись на время отправления.

— До поезда к «Ярости» ещё полчаса. Пойдём на второй этаж в зал ожидания? Там в одном месте на куполе стекло треснуло, и через него внутрь сочится туман. Странное ощущение. Будто всё это, — девушка махнула руками, не показывая ни на что определённое, — и вправду может однажды закончиться.

В тумане, облепившем окна вагона белыми ватными ладонями, совсем не ощущалось движение. Если бы не монотонный перестук колес, Дрейк подумал бы, что паровоз выехал из-под купола вокзала и тут же навсегда завяз в густой молочно-белой смоле. Ему вспомнилась похожая на холодный дым струйка тумана, вползающая через трещину в стекле, которую показала Сильвия.

Какая всё же странная девчонка. Трещала, как заведённая, не давая отправиться в «Смерть», а в зале ожидания просто молча взяла за руку. В итоге они так и просидели все полчаса, не произнося ни слова.

Поезд сбавил ход и выплыл из тумана на крытую платформу с простой деревянной табличкой «Ярость». Дрейк прижался лбом к прохладному стеклу. Что будет там, за запечатанными двойными дверьми в глубине здания станции? Сидевший напротив Сет — немногословный, вечно хмурый мужчина — поднялся со скамьи и хлопнул Дрейка по плечу.

— Идём, нечего глазеть.

— Сам знаю, — огрызнулся парень и, оторвавшись от стекла, двинулся следом по проходу между опустевших сидений.

Бывшие пассажиры поезда столпились возле закрытых дверей. Ключник-без-лица снял печать, впуская людей в большую комнату с чёрным потолком и стенами. Почти вся поверхность пола была залита пламенем, оставляя только узкие проходы по периметру. Огненные язычки подпрыгивали, взвивались, заступали на каменные дорожки, по которым начали расходиться люди.

Как же много здесь скопилось ярости! Казалось, её не вместить в тех, кто собрался в комнате. Даже если наполнить каждого доверху.

— Ешьте, — громко распорядился Сет, оказавшийся по правую руку.

И чего он только командует? Как и остальные, Дрейк знал, что нужно делать.

— Сами знаем, чего раскомандовался? — немедленно озвучил он мысль.

— Все всё знают, а потом… — глухо проговорил Сет и первым зачерпнул пригоршню огня.

Дрейк отвернулся, опустился на колени перед злым беснующимся пламенем. Погрузил ладони в рыжую ярость и поднял на руках столько, сколько смог вырвать из горящего месива.

Ел он быстро, глотая горсть за горстью.

Внутри всё клокотало. С каждым огненным куском Дрейк всё сильнее ощущал, как дрожат руки, как до ломоты в зубах сжимаются челюсти. А ещё он почти физически чувствовал исходящее от людей напряжение, их едва сдерживаемое желание наброситься не на огонь, а на соседа.

Главное — суметь остановиться. Съесть столько, сколько сможешь, но не больше. Не справишься — ошибку всегда расхлёбывать другим.

Словно в отместку за эти мысли рядом кто-то взвыл. Кажется, там была молодая женщина в клетчатом платье? Уже неважно. Не рассчитала, и огонь прорвался сквозь неё, охватив тело, точно пропитанную керосином тряпку. Женщина сгорела стремительно, вобравшее её сущность пламя плеснуло, вплелось в хоровод жадных рыжих языков.

До этого группе уже удалось расчистить почти половину комнаты, но теперь ярость закрыла огнём новое широкое пятно на полу.

— Проклятье, — сквозь зубы выругался Сет. — Вот об этом я и говорил. Я говорил…

Дрейк зло на него посмотрел. Люди переглянулись и снова принялись поглощать пламенное угощение станции «Ярость».

В какой-то момент парень понял, что больше не может. Осталось совсем немного, но он не хотел стать очередной ошибкой, одним из тех, кто своей смертью добавит работы другим.

Сет всё ещё хватал куски огня и заталкивал в себя с диким остервенением. Он был крупнее высокого крепкого Дрейка, но и ел быстрее.

— Хватит, остановись, — парень одёрнул его, когда тот потянулся за новой порцией.

— Отвали. Я могу.

— Идиот, у тебя эта ярость сейчас из глаз польётся! — Дрейк толкнул мужчину в плечо, отстраняя от крошечной огненной лужицы, оставшейся на полу.

Сет зарычал, парень ответил тем же. Они сцепились бы, но им не позволили. Пока эти двое, пыхтя и едва не плюясь, скалились друг на друга, повиснув на руках разнимавших, остальные доели ярость.

Двойные двери мгновенно открылись, выпуская выживших на станцию, к поезду, который увезёт их обратно на вокзал.

Сильвия стояла напротив лавочки Деда и, задрав голову, неотрывно смотрела то на табло, то на ажурные стрелки висевших под ним часов. Она нетерпеливо притопывала ногой, ожидая, когда появится время прибытия поезда из «Ярости». Хотелось, чтобы Дрейк приехал раньше, чем Сильвия со своей группой отправится в «Усталость».

— У тебя волосы раньше были белее, — нараспев проговорил Дед.

— Подумаешь. У Малефо вообще рожки после каждой станции удлиняются. Видел бы ты выражение его лица, когда они впервые прорезались…

— Седеешь наоборот, — улыбнулся старик. — Меня нет в списке уезжающих?

— Нет, — ответила Сильвия.

Дед плохо видел, и девушка всегда читала для него расписание. Имя старика забыл даже вокзал, на табло так и высвечивалось: «Дед». Когда его куда-то отправляли, у Сильвии в груди холодело и сообщала она о предстоящей поездке тихо и неохотно. Казалось, Дед даже со скамейки не встанет. А он вставал, уходил, да ещё и возвращался каждый раз с таким видом, будто ничего и не произошло и ни на какой станции он не был.

Мимо табло пронеслась стайка лазурных колибри, взвилась под прозрачный купол вокзала. Там, на балках, опутанных цветущими лианами, птички устраивали себе гнёзда.

— Я недавно видела мёртвую колибри.

— Присядешь? — спросил Дед.

— А ещё нашла трещину в стекле купола. Раньше с вокзалом такого не случалось.

— Присядь! — старик похлопал по скамейке рядом с собой. Сильвия наконец послушалась.

— Что будет с вокзалом? — поинтересовалась она, едва ли надеясь услышать точный ответ.

Крошечная птичка зависла перед самым лицом Деда, будто и её волновал вопрос Сильвии. Вытянутый тонкий клювик оказался всего в паре дюймов от носа старика. Тот оставался совершенно невозмутимым.

— Я не знаю, что будет. Но, кажется, он начал меняться. Это и правильно. Зря мы, что ли, мотаемся по станциям.

— Мёртвые птички не больно-то похожи на предзнаменование хороших перемен.

— А я сказал, что перемены будут хорошими? Станций становится меньше, нас становится меньше… Может, в конце концов вокзал просто станет не нужен.

Колибри, потеряв интерес к старику, затанцевала перед Сильвией, а затем рванулась вверх. Девушка, повинуясь необъяснимому предчувствию, взвилась со скамейки и посмотрела на табло. Поезд из «Ярости» прибывал через четыре минуты.

Сильвия побежала к нужной платформе. Оказавшись на мраморном мостике над путями, она увидела вырвавшийся из тумана паровоз. Он выбрасывал огромные белые клубы, а когда остановился, загудел так громко, что заставил Сильвию зажать руками уши. Когда паровоз замолчал, девушка торопливо спустилась по лестнице на перрон. Пассажиры начали выходить из поезда, Сильвия завертела головой, пытаясь отыскать знакомую фигуру Дрейка.

Парень выпрыгнул из вагона, рядом с которым она стояла, и мгновенно развернулся к дверям. Следом за ним на платформу шагнул Сет. Они в яростном молчании смотрели друг на друга. Наконец Сет процедил сквозь зубы:

— Чуть всё не испортил.

— Это ты на себя много берёшь, — оскалился Дрейк.

— Заткнись, сосунок, — Сет повысил голос и надвинулся на парня.

Дрейк не стал ждать и врезался лбом в переносицу мужчины. Тот отшатнулся, левой рукой закрывая голову, правую выкинул в направлении головы Дрейка. Кулак саданул по губам, разбивая рот в кровь.

Всё произошло так быстро, что никто не успел вовремя вмешаться. Лишь после обмена ударами двое из их группы растащили мужчин. Сета, всё ещё дезориентированного, увели прочь, Дрейк же вырвался и сел прямо на каменные плиты платформы.

Только теперь Сильвия двинулась к нему. Она немного побаивалась, парень был сам не свой. Опустившись рядом с Дрейком на колени, Сильвия сняла с шеи шарф и попыталась стереть с его лица кровь.

— Тронешь меня — убью.

Он рычал почти по-звериному.

— Не я, тебя шарф потрогает, — Сильвия осторожно промокнула кровь.

Парень дёрнул головой и толкнул девушку так, что она упала, стукнулась локтем.

— Это несправедливо, — обиженно сказала Сильвия и снова потянулась к Дрейку.

Руки парня были сжаты в кулаки, будто он пытался от чего-то себя удержать. Наконец позволил девушке вытереть кровь.

— Ну вот, губа распухла ужас как, — сказала Сильвия, комкая испачканный шарф. — Но ты мне всё равно нравишься.

Дрейк поднял на неё глаза. В них мелькнуло удивление, будто девушка только что возникла из ниоткуда. Рвавшаяся через горло, слепящая разум ярость оставила его, и парень уставился на окровавленный фиолетовый шёлк.

— Я не хотел, — одними губами произнёс Дрейк.

— Я знаю.

Сильвия поднялась, концы шарфа пугливо затрепетали на сквозняке.

— Нет, ты не понимаешь! — парень смотрел на неё снизу вверх с ужасом от проявившегося воспоминания. — Ты… а я…

Дрейк встал на колени, обхватил её ноги и прижался щекой к платью. Девушка погладила его по коротким чёрным волосам.

— Почему ты остановила меня тогда? У поезда в «Смерть»? — он говорил, так и стоя на коленях, уткнувшись в живот Сильвии.

— Я сейчас уеду.

— Куда?

По вокзалу прошла лёгкая дрожь. В платформе справа от Сильвии зазмеилась тонкая трещина.

Перемены.

— В «Усталость». Ты ведь встретишь меня потом, правда?

— А тебе бы хотелось? Тогда встречу.

Раньше Дрейк и не думал, как это приятно, когда тебя кто-то ждёт. Наверное, если знаешь, что тебя встречают, обязательно вернёшься.

— Если честно, мне немножко страшно. Да ещё ты тут на коленях. Встанешь, может? А то чего, как дурачок…

— Не хочу, — парень потёрся щекой о платье и улыбнулся. — А ты не бойся. «Усталость» — это ведь не так страшно. Видела, что мы с Сетом чуть не сделали друг с другом после «Ярости»? А приехали бы из «Усталости» — даже руку поднять поленились бы.

— Утешил. Вывалюсь из поезда — разлягусь прямо на платформе, буду смотреть, как колибри под куполом собирают нектар из цветков лиан.

Дрейк наконец поднялся и бросил взгляд на табло, с досадой заметив, что верхним в списке светился рейс в «Усталость». Сильвия уезжала на том же поезде, на котором он только что вернулся. Парень сказал бы, что отправится с ней, но знал: двери вагонов не пустят того, чьего имени нет в списке отбывающих.

— Если ты не будешь на меня бросаться, — не слишком весело усмехнулся парень, — то я не оставлю тебя лежать на платформе, обещаю.

— Второй раз за сегодня: несправедливо! А если буду? Я вот тебя не бросила!

— Я это очень ценю. Честно.

Как странно это — смотреть через стекло на шагающего рядом с поездом человека. И хочется ему что-то сказать, и он вроде бы собирается крикнуть неизвестно что, но состав набирает ход, заставляя человека бежать всё быстрее. Он ведь проиграет, точно проиграет, платформа вот-вот кончится, а если бы даже и длилась, паровоз всё равно не догнать. Но человек до последнего борется, ловя неловкие мгновения бессловесного общения.

Когда туман скрыл платформу, Сильвия отодвинулась от окна. «Вот дурак», — девушка улыбнулась, думая о запыхавшемся Дрейке.

Будто озвучивая её мысли, над ухом кто-то спросил:

— Что за дурак?

Сильвия вздрогнула, обернулась. На скамейку рядом с ней плюхнулся Малефо. Она терпеть не могла этого выпендрёжника. Вот и сейчас он развалился с таким видом, будто ему решительно всё не нравилось, особенно Сильвия: взглянул на неё и аж губы поджал. Надо было бы промолчать, но…

— Сам ты дурак, — буркнула она. — Чего припёрся? Весь вагон пустой.

— Ты заняла моё место.

Отлично. Ему просто хочется кого-нибудь подоставать. В этот раз не повезло Сильвии.

— Давай я пересяду? — осторожно спросила она.

— Да нет уж, сидите теперь, дражайшая госпожа, как я могу вас беспокоить?

Малефо замолчал, принялся трогать рожки, которые стали такими длинными, что могли бы украсить голову козлика.

— Отпилить бы их, — вздохнул незваный попутчик Сильвии, — совершенно не подходят к моему фраку.

— Не езди — не будут расти.

— Ты ещё глупее, чем я думал.

— Да куда уж.

Сильвия съёжилась, стараясь стать поменьше и понезаметнее. Очень хотелось, чтобы Малефо настолько разочаровался в её интеллекте, что замолчал бы совсем. Но он развернулся к девушке всем корпусом, театрально прокашлялся и начал лекцию:

— Когда кто-то, указанный в списке, не уезжает на станцию, оттуда за ним приходит туман. Вползает по путям на вокзал, и этим туманом дышат все, кто оказывается рядом. Больше остальных достаётся филону. Вот и попробуй представить в своей крошечной головке, как я бы сейчас дышал усталостью вместе со всем вокзалом. Да меня бы там запинали ногами за такое. Твой новый дружок бы особенно старался. Он вообще…

— А ну, замолчи! — прикрикнула Сильвия. Она не переносила бессмысленные противные споры. И сегодня это было очень плохо.

Поезд плавно остановился. Проступившая в тумане станция выглядела жалко: покосившийся амбар, запертый огромным ржавым замком. Перед дверьми на корточках сидел ключник-без-лица и раскладывал прямо на земле Таро. Когда группа Сильвии подошла поближе, порыв ветра перевернул карты рубашками вверх. Девушка успела заметить в середине расклада Повешенного.

Ключник-без-лица открыл замок, впустил людей внутрь.

На станции было темно и так тесно, что члены группы стояли, соприкасаясь плечами. Внезапно стены расцветились яркими гирляндами. Привыкнув к свету, Сильвия поняла, что это были не гирлянды, а верёвки. Они поползли, пульсируя, к людям.

Ядовито-жёлтая обвила ногу Малефо, поднялась вверх и заглянула ему в лицо размочаленным концом.

— Что ж, кто-то должен это начать, — сказал он.

И тут же его слова породили многоголосое эхо. Светящиеся верёвки заползали быстрее, каждая выбрала собеседника из группы Сильвии. Оглушающая какофония разделилась на отдельные звуки, потом слова.

— Зачем начинать? — грянули хором верёвки.

И каждый принялся давать им свой ответ. Потому что если не доказывать в утомительных спорах свою правоту, плотная светящаяся сеть никогда не разомкнётся.

Через полчаса мальчишка, стоявший рядом с Сильвией, завопил во весь голос:

— Хочу вернуться! Хочу вернуться!

— Не повторяй, — одёрнула девушка.

Но он не послушался, так и кричал. Пока ему в рот не забралась ярко-зелёная верёвка. Мальчишка захрипел, на глазах выступили слёзы. Вскоре верёвка выползла обратно и вытянула за собой ещё одну, серебристую. А мальчишка осел на пол и разинул рот. Он бы, может, и закричал, но голос из него только что вытащили.

— Что, сдаёшься? — издевательски протянула та верёвка, что спорила с Сильвией.

— Нет! Мне нужно вернуться, потому что меня ждут!

— Да кто хоть тебя ждёт-то? Про того парнишку ты себе напридумывала больно много. Так много, что, если здесь останешься, он и не заметит.

Сильвия задохнулась от возмущения. Она столько могла сейчас сказать, что сложно было выделить и сформулировать главную мысль. Верёвка, торжествующе задрожав, качнулась ко рту девушки.

Её остановило верещание другой верёвки, спорившей с Малефо:

— Всё! Ты задолбал! Вали отсюда!

Зависшая напротив Сильвии светящаяся гадина не успела украсть голос, только мстительно сорвала с шеи шёлковый шарфик. И уползла вместе с остальными.

Наступившая тишина оглушила, навалилась каменной плитой. Захотелось упасть на пол «Усталости» и спать вечно, избавившись наконец от звона в ушах.

Сильвия сделала шаг, затем второй…

Блестящий поезд никуда не делся, с распахнутыми дверьми ждал пассажиров. Сильвия зашла в вагон, села на скамейку. Рядом с ней опять устроился Малефо.

— Он улыбался, — ошарашенно прошептал парень.

Сильвия хотела возразить, что ключник-без-лица не мог улыбаться, потому что у него, туман его забери, лица нет. Но здесь, вне стен «Усталости», можно было не вступать в дурацкие дискуссии. Она только спросила:

— Как ты переспорил верёвку?

Малефо молчал почти до самого вокзала. Когда поезд начал сбавлять скорость, он вдруг ответил:

— Она не смогла опровергнуть тот факт, что я несчастен.

Дрейк бесцельно слонялся по вокзалу. До возвращения поезда из «Усталости» оставался целый час, если не больше. Парень дотронулся кончиком языка до подсохшей корочки на распухшей губе и подумал, что, должно быть, Сету тоже здорово от него досталось. Может, даже нос сломан. А ведь он, в сущности, неплохой человек. Считает, правда, будто знает всё лучше всех, но и работает на совесть. Дрейк решил, что надо бы его найти.

Сет сидел на самой дальней, чуть отстоящей от других лавочке в зале ожидания. Под его глазами темнели сине-фиолетовые фингалы. Два бурых потёка между носом и верхней губой засохли, а один из них мужчина, похоже, размазывал кулаком, потому что на правой щеке красовалась широкая неровная полоса. Дрейк вспомнил испачканный кровью шёлковый шарфик в руках Сильвии и подумал, что для Сета никто ничего подобного не сделал.

— Слушай, извини за это, ладно? — парень кивнул на расквашенный нос.

Сет посмотрел на него исподлобья.

— Заживёт.

— Ну и ты меня нехило приложил! — усмехнулся Дрейк, прикоснувшись к разбитому рту.

— В следующий раз не мешай.

— Посмотрим, — пожал плечами парень.

А потом развернулся и зашагал прочь. В конце концов, он попытался, извинился даже.

Свесившись через перила зала ожидания, Дрейк взглянул на табло и нашёл глазами «Усталость». В ячейках рядом с названием станции высветились точное время прибытия и номер пути — значит, справились, возвращаются.

Парень спустился по лестнице и едва не упал на последних ступеньках, когда вокзал основательно тряхнуло. Дрейк вцепился в перила и задрал голову — под стеклянным куполом болталась оторвавшаяся от балки лиана, её кончик загнулся, напоминая удавку.

Скорее бы вернулась Сильвия. Вернулась бы.

Дрейк так долго смотрел в одну точку — туда, где из тумана должен был показаться поезд, — что не сразу заметил состав, вползавший на вокзал. Паровоз добрался до места остановки, натужно вздохнул и замер. Из вагонов потекли сонные, вялые пассажиры. Некоторые из них ложились прямо на перроне, другие, спотыкаясь, тянулись в зал ожидания.

Наконец Дрейк заметил Сильвию. Он едва её узнал. Волосы девушки стали темнее, на шее не болтался привычный шарфик, а сама она стояла, отрешённо глядя перед собой.

— Эй, — парень подошёл ближе и взял Сильвию за плечи, — я пришёл тебя встретить.

— Если попрошу помолчать, обидишься? — тихо спросила она и прижалась к Дрейку.

Парень помотал головой. Сильвия тяжело опёрлась на его руку. Вместе они медленно двинулись к лестнице, ведущей в зал ожидания.

Дрейку казалось, что пол под ногами мелко дрожит. Пока он вёл девушку мимо рядов лавок, на которых сидели немногочисленные пассажиры, вернувшиеся из «Усталости», вокзал затрясся так, что заскрежетали балки, поддерживающие купол. Вспугнутые со своих мест колибри беспокойно замельтешили в воздухе. А потом упали, все разом. Будто кто-то невидимый высыпал на платформы горсть зёрен, которые никогда не дадут всходов.

Свободной рукой Дрейк отвернул лицо Сильвии, заставив уткнуться в свою рубашку. Парень медленно подвёл её к свободной лавочке, той самой, где они сидели в прошлый раз. Небольшая трещина, через которую пробиралась внутрь струйка тумана, теперь сплошной сетью затянула половину стеклянного купола.

— Пришли, — шепнул Дрейк.

Сильвия опустилась за парнем на лавочку, положила голову ему на плечо. Тяжёлая вязкая усталость медленно уходила. Возвращались мысли и ощущения, помимо всепоглощающего желания лечь и никогда не двигаться.

Вокзал снова вздрогнул. Зазвенели стёкла, из последних сил удерживавшиеся на своих местах. Сильвия крепче прижалась к Дрейку. Он обнял девушку за плечи.

— Я немножко переживала, что, когда приеду из «Усталости», тебе будет со мной… не очень здорово.

— Теперь можно говорить? — спросил парень и получил утвердительный кивок, который скорее ощутил плечом, чем увидел. — Мне будет здорово с тобой, откуда бы ты ни приехала.

— Это так хорошо, что я даже почти отдохнула. Правда, десять минуточек бы вздремнуть…

— Поспи, если хочешь.

Дрейк уложил Сильвию к себе на колени, погладил по руке. Неловко коснувшись двумя пальцами упавшей на её щёку пряди, убрал за ухо. Девушка уже спала.

Сначала прошли десять минут, потом ещё столько же. Парень отмерял их, следя за ажурными стрелками больших вокзальных часов. Сильвия не просыпалась, а Дрейк не будил.

Девушку разбудил вокзал. Он начал мелко подрагивать, трещины расползлись уже по всему прозрачному куполу. С опорных балок грустным мёртвым дождём посыпались листья засохших лиан. А потом тряхнуло так, что вылетели все стёкла разом. Внезапный толчок заставил Сильвию испуганно дёрнуться, но Дрейк удержал её. Закрыл собой, принимая выгнутой спиной больно жалящие через рубашку осколки. Весь пол вокруг них засыпало мерцающими остатками стеклянной крыши. Купол больше не защищал от тумана, по-хозяйски вальяжно вплывавшего на вокзал.

— Скоро уезжать, — невпопад сказал Дрейк, распрямившись.

Сильвия попыталась погладить его по спине, но отдёрнула руку, будто её укусили.

— Всё в порезах.

Девушка заставила Дрейка развернуться, один за другим вытащила осколки. Он коротко зашипел только в первый раз.

— Какой ты умница, даже не пикнул, — похвалила она.

— Почти не больно.

Парень попытался улыбнуться, получилось у него не слишком хорошо. Через исполосованную рубашку кожу обдало холодом. Дрейку показалось, что это туман погладил по спине, будто заявляя права на сам вокзал и на всех, кто здесь находится.

— Давай уйдём.

Они спустились по лестнице, шагая ещё медленнее, чем полчаса назад.

Немногочисленные пассажиры уже переминались с ноги на ногу возле своих поездов — в «Сомнение» и «Забвение», встревоженно поднимая головы к наседающим сверху клубам тумана.

— Когда вернёмся, — сказала Сильвия, — вообще ничего не видно будет. Давай договоримся где-нибудь встретиться?

— Я найду тебя, не бойся.

— Ладно. Не боюсь.

Изнутри станция «Забвение» показалась Сильвии шкафом великана, между полками которого для лилипутов-вокзальцев кто-то установил лестницы. Члены группы взяли на входе по маленькой, с ладошку, фланелевой тряпке и разбрелись.

Сильвия, сама не понимая почему, увязалась за Малефо. Каблуки его лакированных туфель отстукивали успокаивающе уверенную дробь по тёмному дереву этажа-полки. Метров через десять они наткнулись на то, что было забыто: покрытая пылью статуя коленопреклонённой пожилой женщины, сразу за ней стояла невысокая девушка с крыльями за спиной.

— Вероятно, для тебя это будет неожиданной и неприятной новостью, дорогуша, — мрачно зашипел Малефо, — но скульптуры нужно оттирать. И смотри, чтобы пыли на тебя поменьше попадало.

Сильвия подошла к старухе, протёрла глубокие морщины, залёгшие у рта. Во взявшемся неизвестно откуда потоке света стало ясно видно, что статуя сделана из хрусталя.

— Какой ты сегодня заботливый.

— Ты же потащилась за мной, как распоследняя беспомощная козочка. Стараюсь не обмануть твоих ожиданий.

Малефо принялся резво натирать тряпкой крылья стоявшей перед ним скульптуры. Пыль заволокла всё вокруг, парень даже закашлялся. Его хрустальная девушка очень скоро засияла в низринувшемся с невидимых высот свете. Малефо вдруг подошёл к Сильвии, стёр с её пальцев прилипшие пылинки.

— Ты извини меня, — мягко сказал он, — хоть я и не очень хорошо помню за что.

А потом улыбнулся. Зубы его заблестели не хуже, чем крылья только что очищенной статуи. Теперь они были из чистейшего хрусталя.

— Эй, давай-ка следующей я займусь, — сказала Сильвия.

— Зачем? Я эту, — Малефо кивнул на девушку с крыльями, — оттёр, и мне как-то легче стало.

Сильвия хотела возразить, но он развернулся и ушёл, выбивая весёлую частую дробь каблуками щёгольских туфель.

Девушка принялась усерднее смахивать пыль со стоявшей на коленях старухи. Интересно, зачем это делать? Вроде бы, так надо. Кто-то тоже так делает. Сильвия попробовала вспомнить приехавших вместе с ней в «Забвение», но воскресила в мыслях только образ чудаковатого парня с рогами и хрустальными зубами.

Его-то она и отправилась искать, когда статуя коленопреклонённой старухи была очищена и заблестела в столбе яркого света. Рогатый парень обнаружился совсем скоро. Он весь был покрыт пылью и не двигался, стал одним из экспонатов на полке станции «Забвение».

— Так ты стал счастливее? — спросила Сильвия. Под напором острой боли, вызванной смертью, капитуляцией Малефо, она вспомнила и его имя, и признание в поезде.

Неужели лишь такое решение для своей жизни он нашёл? Забыть и забыться. Сильвия встала на цыпочки и принялась оттирать рожки, которые парень никогда не жаловал.

Девушка вдохнула пыль. Или жаловал?

Она тряхнула головой. Так ли уж важно помнить такую мелочь? Парень с рожками забыл. Стал статуей. Не счастливой, не несчастной. Просто сделанной из хрусталя.

Сильвия натирала фалды его фрака и думала, что она-то, Сильвия, и статуей быть не желает. И забывать Деда, сидящего под часами. Кто будет читать ему расписание, если она останется здесь? И Дрейка… Ни секунды! Хоть Сильвии было страшно вытаскивать засевшие в его спине осколки стекла, хоть и чувствовала себя в тот момент виноватой за то, что парню пришлось её заслонить, забывать она не желала. Что кто-то ради неё… Что?

Сильвия вяло возила тряпкой по мыску туфли безымянной статуи.

Кто-то — что?

Странные мысли.

А как умерли колибри — зачем помнить?

Фланелевая тряпочка сделала бессмысленный круг по отполированной хрустальной туфле. Можно уходить. Куда-то. Куда только — неясно. И кому вообще уходить? Сильвия захотела узнать, кто она. Шагая вниз по незнакомой лестнице, поднесла к глазам прядь чёрных волос, которых она не помнила.

Поднесла, зажав в хрустальных пальцах, которые успела забыть.

Станция, куда приехала группа Дрейка, была выложена зеркалами. Ключник-без-лица повторялся тысячи раз в потолке и стенах, его размноженный облик становился узором на полу. Пассажиры, из которых парень лично знал только Деда и Сета, высыпались из поезда, породили новые отражения. До того момента застывшая, по-своему красивая мозаика превратилась в хаос.

Ключник принял комичную позу — сгорбился, присел, соединив носки, а руки растопырил в стороны — и игриво тронул ногтем ближнее зеркало. Звон разбившихся стёкол полоснул острыми краями по барабанным перепонкам. Дрейк зажмурился, зажал уши руками и почувствовал, как под ним рухнул пол.

Короткое, стремительное падение оборвалось.

Ощутив, что по пояс завяз в какой-то рыхлой куче, парень открыл глаза. Его окружали вещи. И как он только ноги не переломал, упав в этот хлам? Израненную спину саднило.

Дрейк огляделся. Значит, это и есть «Сомнение»? Члены его группы точно так же барахтались среди расчёсок, кошельков, пустых бутылок, зонтов и чёрт знает чего ещё. Хуже всех пришлось Деду — он приземлился на лежавшую плашмя спинку стула и завалился набок. Дрейк потянулся, чтобы помочь, но старик остановил его жестом, а потом и словом:

— Справлюсь.

— Ага, — кивнул парень.

Цепляясь руками за ненадёжную опору, состоявшую из глиняного чайника и толстого тома в бархатистом синем переплёте, Дрейк выбрался на поверхность и сел, подобрав под себя ноги. Как и остальные из группы, парень принялся перебирать вещи. Он знал только, что нужно найти правильную. А какая была правильной? Это и предстояло выяснить.

В его руках оказалась скакалка, потом жёлтое вафельное полотенце, резиновая белочка с пищалкой, трубка с прогоревшим табаком… Сколько же здесь всего?! И жизни не хватит, чтобы перебрать. Дрейк вытащил застрявший в чёрном парике гребень, провёл пальцами по кромке зубцов. Может, это она — та самая вещь? Нет, глупости.

Парень начал смотреть, что делают другие. Женщина с перекинутой через плечо косой перебирала длинные цветные ленты, Сет подносил к глазам детский калейдоскоп. Кажется, все они, как и сам Дрейк, даже не представляли, как подступиться к задаче.

Первым поднялся Дед.

— Нашёл, — с радостью выдохнул он и продемонстрировал всем зажатые в руке часы. Точно такие же, как висели на стене вокзала, только маленькие, умещающиеся на ладони.

Перед Дедом тут же возникла дверь, он вставил часы в замочную скважину и вышел. Дверь исчезла, стоило ему переступить порог.

Дрейк поворошил предметы, лежавшие перед ним. Они все казались чужими, даже в руки брать не хотелось. Он продолжал перебирать вещи только потому, что на вокзале его уже наверняка ждала Сильвия. А если она ждала, то Дрейк должен был вернуться.

Появилась ещё одна дверь, дразня тех, кто продолжал остервенело рыться в куче. Рыжий парень, по пути сюда потерявший в поезде очки с толстыми стёклами, улыбаясь, поправлял на носу новенькую пару.

Слева шумно выдохнул Сет.

Дрейк повернул голову на звук и глянул из-за плеча мужчины на найденную тем фотографию. С чёрно-белого снимка улыбался Дед, по правую его руку стояла, зажмурившись, Сильвия, во втором ряду справа Дрейк разглядел даже самого себя.

Сет держал находку за уголки — то ли бережно, то ли брезгливо. Вдруг глянцевый листок выскользнул из его пальцев, точно подхваченный невесть откуда взявшимся ветром. Он пролетел пару метров, упал и сразу затерялся в ворохе вещей.

В то же мгновение Сет лопнул, рассыпался, как конфетти из выстрелившей хлопушки. Всех оставшихся окатило волной новых вещей, завалив те, что они так старательно перебирали.

Даже Сет не справился. Дрейк вдруг подумал, что и сам готов сдаться. Все те, кому удалось уйти, нашли какую-то ерунду. Стоило посмотреть на них, как казалось, что нет ничего проще: сунуть руку в груду бесполезных предметов и достать любой. Но каждый раз пальцы выпускали находку. Какой в этом смысл? Быть может, Сильвия вовсе и не хочет, чтобы он искал её в тумане, когда вернётся? Да и вокзал всё равно вот-вот рухнет.

Дрейк поднялся и посмотрел на пёстрый неровный пол станции «Сомнения» под ногами.

За его ботинок зацепился фиолетовый шёлковый шарф.

Поезд ещё не успел затормозить, как Дрейк выскочил из вагона. На его кулак был намотан шарф Сильвии. Вернулась ли она? Парень повернулся туда, где должен был пыхтеть паровоз из «Забвения», но разглядеть соседние пути оказалось решительно невозможно. Вокзал сверху донизу скрывала влажная, серовато-белая дымка.

Дрейк рванулся к табло, но едва не провалился в широкую трещину, разломившую перрон надвое. Дед с другими уцелевшими членами группы уже нашли обходной путь и, перешёптываясь, брели по платформе.

Она была так исковеркана, будто прямо под каменными плитами прополз гигантский червь. Табло с расписанием валялось разбитое. Последняя строка, навсегда вмёрзшая в его сломанное тело, горела надписью «Забвение». В ячейках времени и пути стояли прочерки. Поезд Сильвии ещё не прибыл и, скорее всего, так и не прибудет.

Дрейк шёл следом за остальными, вполуха слушая тревожные разговоры.

Они решили ехать в «Смерть».

Дед долго отмалчивался, глядел по сторонам, будто искал хоть что-то, ради чего можно было остаться. Но им попадались только обломки скамеек, торчащие кривыми зубьями из белых дёсен тумана, битое стекло да изломы каменных плит, то и дело преграждавшие дорогу. Последним биением жизни на вокзале казалось мерное тиканье огромных часов. Лепестки стрелок шелестели внутри корпуса, отсчитывая последние секунды.

А потом с грохотом и звоном часы низвергнулись на камень. Защитное стекло на мгновение стало таким же морщинистым, как лицо Деда, а потом рассыпалось в хрустальную пыль.

— Едем в «Смерть», — глухо, будто из-под земли, согласился старик.

Дрейк дошёл вместе с ними до платформы, на которую, по его расчётам, должен прибыть поезд из «Забвения», и остановился.

— Чего встал? — окрикнул его тот самый рыжий парень, который нашёл очки.

— Я буду ждать Сильвию.

Дед обернулся, на его бледных, едва различимых на лице губах появилось что-то вроде улыбки.

— Дрейк, — он сделал паузу, его глаза странно, тоскливо заблестели, — идём с нами.

— Я буду ждать Сильвию.

— Она не вернётся, Дрейк. Табло разбито, часы… Всё. Ты же знаешь.

— Нет, — парень мотнул головой, стиснул кулак, впиваясь короткими ногтями в фиолетовый шёлк.

— Сильвия бы уже приехала, если бы…

— Да проваливайте наконец! — сорвался на крик, ощутил, как по носу быстро-быстро скользнуло тёплое, мокрое.

Группа развернулась и исчезла под пологом тумана. Последним шёл Дед.

Дрейк услышал, как прогудел отъезжающий поезд, как с грозным треском сложились, точно карточный домик, стены вокзала. Куски каменного пола срывались в страшное никуда.

Парню казалось, что плиты под ним остались на месте только потому, что он удерживает их ногами. Что только его воля заставляет рельсы цепляться за последнюю платформу и врезаться в туман.

Она должна вернуться, пожалуйста!

По перрону прошла дрожь. Дрейк через подошвы ощутил вибрацию. Стук, рождённый колесами заблудившегося, забывшего дорогу домой поезда.

Луч прожектора паровоза из «Забвения» пробил туман. Он ослеплял, вышибал из глаз слёзы, а из груди — то ли всхлип, то ли крик.

И Дрейк знал, кто выйдет из единственной открывшейся двери вагона.

Сильвия шла, спотыкаясь о трещины в платформе, и тянула вперёд руку с хрустальными пальцами. Он бросился к ней, схватил в охапку, прижимаясь щекой к мягким чёрным волосам.

— Ты вернулась, вернулась…

— Надо было ведь, да? — девушка опасливо баюкала хрустальные пальцы. Парень стискивал её в объятиях так крепко, что, казалось, мог сломать.

— Сильвия, — Дрейк произнёс имя так, будто, лишь сказав его вслух, мог поверить, что она здесь, с ним.

— Это кто? — спросила девушка.

— Ты, ты! Знаешь, какое это чудесное слово — «ты»? Я не слышал ни одного лучше.

— Хорошо звучит, — девушка улыбнулась. — А ты мне нравишься.

— Совсем ничего не помнишь?

Его слова почти поглотил предсмертный скрежет отрывающихся от платформы рельс. Вместе с поездом они рухнули в неведомую пропасть. Две последние каменные плиты, державшие Дрейка с Сильвией, опасно качнулись. Девушка схватилась за его рубашку. Глядя в точку, в которой скрылся нос паровоза, она ответила:

— Помню, что приехала. Всё остальное — как-то странно, просвечивает через туман в голове… Только пальцев своих не помню. В поезде всё пыталась представить их живыми, но вот в том-то и дело, что только представить.

Дрейк отпустил Сильвию, взял в руку её ладошку. Все пальцы, кроме большого, застыли блестящим прозрачным хрусталём. Парень накрыл их другой рукой.

— Я помню.

Сказал и почувствовал, как холодный мёртвый хрусталь под его ладонью стал тёплым и живым.

— Вот такие они, твои пальцы, — Дрейк убрал руку и посмотрел в глаза Сильвии.

От последних плит один за другим стали отваливаться куски и падать в бездонный туман, подступивший со всех сторон. Сильвия вспомнила, что парень рядом с ней — Дрейк, что у него поранена спина, и отчего-то ей стало ужасно жаль, что он так и не успел выздороветь.

— Мне даже имя твоё нравится, — сказала она.

— Я твой шарфик нашёл, — парень поднял руку, на которую, точно бинт, был намотан фиолетовый шёлк, но отдать его не смог.

Плиты рассыпались под ногами. Всё, что Дрейк успел перед падением, — крепко обнять Сильвию.

Из подъехавшего междугородного поезда вылилась толпа с разноцветными чемоданами на колёсиках. Накануне рождественских каникул вокзал круглыми сутками гудел от голосов пассажиров. Стайка шумных детей, обогнавших тяжело отдувавшуюся мать, спорила из-за того, чья очередь играть в «Вормикс» на планшете. Юркий мальчишка вырвал гаджет из рук мгновенно завопившей сестры и побежал к выходу с платформы. Он был так поглощён ощущением победы и предвкушением получасовой поездки домой на заднем сиденье маминого «альфа-ромео», что не заметил попавшегося на пути парня и врезался в него.

Тот хмуро проводил мальчишку взглядом, а потом задрал рукав чёрного пальто и посмотрел на часы. Поезд, возле которого он стоял, должен был отправиться с минуты на минуту. Последние провожающие уже покинули вагон, а парень всё стоял на перроне, нервно постукивая каблуком ботинка о мраморную плиту.

С другого конца платформы к нему подбежала запыхавшаяся девушка с длинными платиновыми волосами. Парень покачал головой и улыбнулся. Он достал из сумки вязаный фиолетовый шарф и заботливо завязал на её шее.

Девушка заговорщически прищурилась, вынула из кармана два железнодорожных билета и довольно продемонстрировала парню. Оба были на один рейс до Рима, в один и тот же вагон и даже на соседние места.

На самом деле им было всё равно, куда ехать. Главное — на одном поезде, главное — вместе.