Риданские истории II

Таверна на костях

Густой октябрьский туман на коварных болотах застал нас внезапно. Еще пару дней назад теплый ветерок не предвещал перемен погоды и ласково гладил нашу громоздкую повозку. Он будто бы колесил вместе с нами, был тихим и молчаливым спутником в долгой дороге, которая и привела нас в глухую топкую местность на северо-восточной окраине Ридана.

Перед моими глазами возвышалась одинокая таверна с названием «Последний очаг» в два этажа высотой с откидными деревянными ставнями на окнах, металлическим флигелем на черепичной крыше и печной трубой, из которой поднимался в серое небо белый дым. Здание было огорожено невысоким частоколом. Повсюду росла лишь трава, сорняки и дикие цветы, а ко входу в таверну вела нахоженная тропинка, слегка огибающая колодец с навесом и привязанным к деревянному валу ведром. Поодаль виднелись низкие постройки. Возможно, одна из них была свинарником, другие – наверняка, сарай для дров, курятник и помещение для хранения всякой всячины, как это обычно бывает. Также виднелась небольшая конюшня с тремя стенами и одной общей большой калиткой, устланная сеном, под навесом которой топталась пара лошадей. А за таверной расстилался дремучий лес. Черные искривленные старостью деревья выглядели пугающе и отчасти величаво в силу своей немалой длинны. Между темных стволов крепко застыла густая тьма и таращила на свет свои невидимые любопытные глаза.

Я удобно устроился на облучке повозки с верхом, сжимая мягкие кожаные поводья Рогзи – единственного жеребца, который у нас был. Моя жена Алисия мирно спала сзади, утомленная поездкой по холмам и равнинам. Там же, в кибитке, был и наш маленький кукольный театр с куклами, сшитыми нежными руками Алисии, и миниатюрными деревянными декорациями, сделанными мной. Так мы зарабатывали на хлеб, устраивая маленькие представления в каждом попутном городке.

Однако сегодня мы остановились в этих краях не случайно. Поиски моего брата привели нас с Алисией к этой таверне. Два месяца назад мы гостили в его доме далеко к югу отсюда. Тогда Джим поведал мне, что собирается отправиться в Ридан за удачей. Какой-то грязный старик за две кружки низкосортного пойла поведал ему историю о большом драгоценном камне, вроде как спрятанном в одной из пещер у западного побережья Ридана лиходеями, что не успели выменять его на золото, преждевременно скончавшись от властной руки правосудия. Мы с Алисией отговаривали его от этой непутевой затеи. Намекали, что тот попрошайка всего лишь хотел нализаться до полусмерти за счет щедрого простака, что развесит уши при одном лишь упоминании о легких сокровищах. Но он не послушал нас, и с тех пор от него не было ни одной весточки. Я надеялся, что он все же отыскал, что хотел, и канул без следа в богатую жизнь. Лучше бы так… И все же я беспокоился о нем…

Прибыв в Ридан, мы с Алисией много говорили с местными жителями. Обращались к представителям власти, беседовали с трактирщиками, с рабочими порта. Из разговоров с этими людьми мы уяснили для себя следующее: Джим пришел с юга, он не покупал место на корабль с запада и не покидал восточные ворота города с согласия бургомистра. Оставался лишь север. И ниточка привела нас в «Последний очаг». Это было действительно последнее место, где мы могли бы хоть что-то узнать о Джиме…

– Проснись, дорогая Алисия, – тихонько позвал я свою жену. – Мы прибыли на место.

– Как? Уже? – разомкнув тяжелые веки, пробормотала та. – Меня сморил сон, – и она зевнула.

Я слез с облучка, заклинил колеса специальным самодельным рычагом и помог Алисии спуститься с двух небольших ступенек повозки.

– Ларри, какое жуткое место, – поежилась Алисия, стрельнув по сторонам своими темно-зелеными глазами. – Здесь даже воздух пропах гнилью…

– Недалеко начинаются болота, – пояснил я. – Не переживай, мы здесь ненадолго. Узнаем о Джиме и…

Я хотел сказать – тронемся в путь, но тут же прикусил язык. Пока не рассеется туман, мы вряд ли проедем и полмили через эти болота в такой непроглядной пелене. Алисия не стала расспрашивать, какое должно было последовать предложение после моего «и», а просто поправила на усыпанной каштановыми кудряшками голове сбившийся чепчик, местами покрывшийся пятнами дорожной пыли, и разгладила длинное платье из толстой ткани.

Погладив вдоль холки Рогзи, я шепнул ему, чтобы тот был послушным мальчиком и ждал нас здесь. Я взял за руку Алисию, и мы вместе прошагали к двери, ведущей внутрь таверны. Навстречу нам вышел полный молодой мужчина. Увидев нас, он вздрогнул всем телом. Он был бледен лицом и, кажется, чем-то напуган. По крайней мере, нам с Алисией так показалось. Его тонкие губы и подбородок дрожали. В одной руке он держал небольшую сумочку, а другую руку он прятал в карман жилета. Не говоря ни слова, он прошел мимо нас и, шарахнувшись от мотнувшего гривой Рогзи, свернул направо. Туда, где скрипели на ветру зловещие старые деревья. Он удалялся все дальше и дальше, пока не скрылся за грядой раскидистых полуголых кустарников, после которых начинался лес.

Мы с Алисией лишь пожали плечами, и я дернул на себя дверь. В нос сразу же ударил сухой приятный запах пряностей и парафина. А первое, что нам бросилось в глаза – множество зажженных свеч, будто в церкви, что были установлены на всевозможных выступах, в глубоких стеновых нишах и на широкой каминной полке. Внутри таверна была исполнена в светло-алых тонах, и огни от свеч еще больше подчеркивали этот тяжелый глазу красный цвет, присутствующий повсюду. У дальней стены тянулась по диагонали вверх широкая темная лестница с резными балясинами и округлыми перилами и исчезала под потолком. Старые круглые столы, расставленные по всему залу, и уложенные кверху ножками стулья на столешницы были изготовлены также из темного дерева. Среди пустых столов я увидел плотного лысого мужчину средних лет с тонкими усиками, одетого в передник поверх простой свободной одежды. Он мел половицы длинной мягкой метлой и еле слышно насвистывал какую-то мелодию.

– Добрый день, сэр! – я поприветствовал его с порога, сняв с головы запылившуюся шляпу. – Не много постояльцев у вас на сегодня, правда?

– Не соглашусь с вами, – хрипло отозвался тот, не поднимая глаз от пола. – Три занятых комнаты в этих краях – всегда достижение. Меня зовут Тодд, – представился он. – Я – хозяин таверны. Ночлег? Пища? Что привело вас сюда? Торговцы? Охотники за головами? Бродяги? Чем могу помочь?

– А вы любопытны, сэр, – я слегка смутился от словесного напора, которым Тодд встретил нас с Алисией. – И, кажется, любитель поболтать. Нет, мы никакие не охотники. Меня зовут Ларри, а это моя жена – Алисия. Мы бродячие артисты.

– Вот как? – удивленно воскликнул Тодд и отложил метлу. Он наконец-то поглядел на нас, хотя я бы предпочел не видеть его взгляд. Желтые волчьи глаза с узенькими щелками зрачков, а вокруг глаз темные круги. Жуть. – Боюсь вас расстроить, уважаемые, но здесь вы вряд ли найдете публику себе по вкусу. Разве что, пару бекасов на болотах да кучу жирных лягушек.

Тодд пробасил трубным смехом. В этот момент на втором этаже со скрипом отворилась дверь и тут же захлопнулась. Послышались шаги и скрип половиц.

– Отец, у нас новые посетители? – донесся сверху молодой женский голос.

– Не знаю! – крикнул он и обратился к нам: – Так вы решили остановиться у нас или как?

– Вообще-то, нас привело к вам очень важное дело, – как можно деликатнее начал я. – Видите ли, я ищу своего брата. Возможно, он останавливался у вас… Его имя Джим. Джим Ларсон.

– Хм, в данный момент наши комнаты занимают мистер Бломб, имеющий дурацкую привычку без конца выстукивать по полу своей тростью. Он сейчас наверху у себя. Дальше, доктор Моллиган. Душа-человек, вы наверняка столкнулись с ним на улице, когда заходили в таверну. Надо полагать, скоро вернется. И малыш Рикки. Правда, с ним побеседовать вам вряд ли удастся. Он сильно болен, подхватил какую-то простуду. Моя дочь, Майя, пытается выходить его. Конечно, не бесплатно, но денежки у парня есть, – Тодд подмигнул мне. – А Джима нет. Так вы будете снимать комнату? – выжидающе застыл Тодд.

– Пожалуй, мы переночуем в нашей повозке, а утром двинемся в путь.

– Вы, должно быть, сумасшедшие, – вновь расхохотался Тодд. – В такой туман сгинуть на болотах дело плевое. Никто никогда не найдет вас, – он вмиг стал серьезным. – Как минимум три дня туман не покинет эти болота. Не советую вам, – в его голосе послышались несколько угрожающие нотки. Должно быть, он знал цену своим словам.

– Дорогой, давай останемся, – взмолилась Алисия, дернув меня за рукав. – Здесь есть теплая постель, еда, и вода в колодце…

– Э-э, не-ет! – протянул Тодд. – Воду из колодца лучше не пить. Она… э… совсем для этого не пригодна. Грязь. Зловонный запах. Засорился со временем… Но позади таверны имеются чистые холодные родники. Благо, что их в такой почве в достатке! Мы набираем воду там. Вам не о чем беспокоиться. Да, и стоимость комнаты всего три монеты включая трехразовое питание. Где вы еще найдете такие цены? – Тодд ухмыльнулся хитрой улыбкой торгаша.

– Всего три монетки? – Алисия была на седьмом небе. – Мы остаемся! – решила она, не удосужась обсудить этот вопрос со мной. Хотя, я был уже не против.

В этот момент по ступеням лестницы тихими шагами спускалась белокурая прекрасная девушка лет двадцати и скромно улыбалась. Я чувствовал спиной, как напряглась Алисия, что была старше на добрый десяток лет и, конечно, менее красива, чем эта обворожительная незнакомка.

– Я слышала, вы ищете Джима Ларсона, – бархатистым нежным голосом произнесла она. – Отец, это тот молодой мужчина. Шатен, кажется, и у него на щеке небольшой такой… шрам, да? – она кокетливо провела пальчиком по своей гладкой щечке и невинно взглянула на меня.

В этот момент внутри меня сильнее забилось сердце. Отчасти от ее глубоких чарующих глаз. И еще оттого, что она точно описала внешность моего пропащего братца!

– Да, это он! – возбужденно закивал я. Теперь во мне вновь затеплилась надежда. – Так он был у вас? Давно? Когда он съехал? Он сказал, куда отправился?

– А! – вдруг затряс в воздухе пальцем Тодд. – Припоминаю! Кажется, он что-то говорил о том, что намерен вернуться сюда через пару дней. Проклятая память. Плохая память на имена… Но теперь я определенно вспомнил. Да, так и есть. Через пару дней.

– Почему же его до сих пор нет? – встревоженно спросила Алисия. – Он ведь не сегодня покинул эту таверну? В противном случае, вы бы сразу вспомнили о нем.

– Верно, – Тодд почесал могучей пятерней блестящую макушку.

– Три дня назад, – нараспев ответила Майя. – Всего три дня назад. Уверена, он скоро вернется. Он мне показался человеком слова. И способным постоять за себя…

Пока я наблюдал за Майей, во мне играли противоречивые чувства, о которых мне даже не хочется думать. Нет, ни в коем случае я никогда бы не стал заигрывать с другой и предавать Алисию, но… Майя была ярким цветком посреди безжизненной топи. С другой стороны, было в ней все-таки что-то отталкивающее.

Нет, я не хотел о ней думать. И переключился на Тодда.

– Я буду вам платить за одни сутки вперед каждое последующее утро до тех пор, пока мы не съедем. Идет?

– Вот что я скажу вам, – ответил Тодд. – Три монеты в сутки в любое время. Но если же вы почтите нашу семью хорошеньким представлением, плата упадет до двух монет в сутки! Ведь вы артисты? Ну как, по рукам?

– Это щедрое предложения, Тодд, – с почтением произнес я. – Только не сегодня. Мы жутко устали с дороги. Завтра, идет? И с нас две монеты.

– Ваша комната на втором этаже, – слегка поклонился Тодд, приняв плату. – В конце коридора дверь направо. И не мешайте малышу Рикки… Он очень болен, – повторил он, выдержав маленькую паузу.

Я чувствовал, как Майя провожала нас взглядом, когда мы выходили на улицу за своим скарбом, но не поддался желанию обернуться. Также я слышал, как Тодд крикнул мне вслед, чтобы я отвел Рогзи к коновязи позади таверны.

Через несколько минут мы с Алисией внесли свои сумки со сменной одеждой и личными вещами в таверну. Проходя по коридору, я на миг остановился и краем глаза подглядел в полураскрытую дверь комнаты Рикки. Парень лежал в кровати повернутый лицом к двери и, по-видимому, спал, укрытый почти до самых глаз одеялом. Его лоб был мокрым от пота, а дыхание свистящим и прерывистым. Запах из комнаты шел смрадный. Кажется, там давно не проветривали.

Мы с женой зашли в свою комнату и бросили вещи на пол. Алисия плюхнулась в продавленное кресло у окна и с облегчением откинулась на спинку. Кажется, спустя пару минут она даже задремала. Я присел на широкую кровать и устало прикрыл глаза. Голова слегка закружилась, как будто я выпил бокал вина в каком-нибудь кабаке. Я чувствовал, что тоже проваливаюсь в дремоту, когда меня вернули к реальности шаги в коридоре.

Я разлепил веки и увидел женщину лет сорока. На ней было надето черное платье с грязно-белым ажурным фартуком, а на голове чепчик. Почти такой же, как на моей Алисии. В руках у нее было постельное белье и кувшин с водой. Она очень тихо прошагала в комнату, потупив глаза, и положила вещи на маленький столик у окна.

– Вы справитесь с этим сами, сэр? – робко спросила она, не поднимая на меня глаз.

– Конечно, благодарю. Меня зовут Ларри, а это моя жена Алисия. Она устала с дороги, так что…

– Простите, но мой хозяин не велел знакомиться с постояльцами и, тем более, говорить с ними о сторонних темах, не касающихся прислуживания здесь, в таверне. Прошу еще раз простить меня, сэр.

– Хозяин? О-о! Я подумал вы… – мне было неловко оттого, что принял эту женщину, возможно, за мать Майи или мачеху…

– Что-нибудь еще, сэр?

– Да, во сколько у вас принято ужинать?

– В шесть часов вечера, сэр. На нижнем этаже, сэр.

– Как ваше имя? Не бойтесь, я не расскажу об этом Тодду и при нем ни в коем случае не буду окликать вас.

Она мялась на месте.

– Ну же, смелее, – сказал я добродушно.

– Оливия, сэр. Только… – в этот момент она подняла на меня печальные глаза.

В них мне почудилась глубочайшая тоска, но я вмиг проглотил в себе желание задать ей еще несколько вопросов, потому как заметил на ее шее тесемку. Точно такое же плетение было у кулона, что носил мой брат!

– Оливия, – встревоженно шепнул я. – Откуда у вас это? – я указал пальцем на тесьму.

– Хозяин подарил мне.

– Что это за вещь? Это амулет орехового листа из камня? Он песочного цвета с небольшим сколом внизу, так ведь?

– Верно, сэр. А вам знакома эта вещь? – она мягко прижала руку к груди, как будто боялась, что я отберу у нее кулон.

– Да, она принадлежит моему брату. Он отдал ее вам? Почему? Вы знаете, где Джим?

Она хотела только что-то сказать, как на лестнице послышались тяжелые шаги.

– Эй! Долго ты еще будешь копаться там? – громыхал Тодд, оглашая криком пространство. – Живо спускайся вниз и помоги мне на кухне!

Оливия испуганно выскочила наружу, так и не договорив то, что я хотел бы от нее услышать. Я чуть не завыл от досады. Толкнув дремлющую Алисию, я тут же рассказал ей о кулоне. Она меня успокоила, рассудив, что мы найдем время поговорить с Оливией. Возможно, вечером.

К шести часам мы спустились вниз. Свечи все так же монотонно колыхали своими огоньками, заставляя тени плясать на стенах, как мы с Алисией – своих кукол внутри деревянных декораций. На столах уже стояли тарелки с хлебом, сыром, зеленью и сочным мясом слабой прожарки. Я понял это по розовому соку на дне тарелки. А еще я понял, как сильно проголодался. Однако, усевшись за один из столов, мы не накинулись на угощение. Мы были одни на этаже, и начинать трапезу, не дождавшись остальных, было бы эгоистично с нашей стороны.

Через минуту мы услышали шарканье на втором этаже и глухой стук в такт шагам. Вспомнив слова Тодда, стало ясно. Это спускался мистер Бломб, стуча своей тростью. При свете свечей мы наконец рассмотрели его. Это был человек в возрасте, но еще не старый, хотя и с копной густых седых волос. Он был одет в приталенный пиджак, светлую рубашку и свободные темные брюки. В руках у него, действительно, была трость с загнутой ручкой. Он старался держаться прямо при ходьбе, но слабеющие суставы безжалостно клонили его на правую сторону. Чтобы предотвратить этот изъян в осанке, он и опирался на свою трость.

– Мистер Бломб, – небрежно бросил он нам на ходу и прошел к соседнему столу.

В ответ я представил себя и Алисию. Я подумал, что у нас завяжется диалог, но мистер Бломб молча посвятил себя своему ужину. Он противно чавкал, и это раздражало меня до мозга костей. Чтобы хоть как-то отвлечь его от бестактного поглощения еды, я решил спросить:

– А что, больше никого не будет на ужин? Я имею ввиду, других постояльцев?

– Как видите, столов накрыто всего лишь три.

– К тому я и веду, мистер Бломб. Один из постояльцев, молодой человек, настолько болен, что едва ли встает с постели. Думаю, он завтракает, обедает и ужинает прямо в своей комнате. Если только в таком состоянии в него вообще что-то залезет. Но, мистер Моллиган? Он встретился нам днем, когда мы заехали сюда. Он спустится к нам?

– Не имею ни малейшего представления, – без интереса к разговору ответил мистер Бломб и выплюнул кость на тарелку. – Послезавтра я покину эту таверну и мне глубоко плевать, что происходит за пределами моей комнаты, мистер Ларсон.

Алисия сделала мне знак рукой, что в нем вряд ли вспыхнет приятное расположение духа. Я с сожалением кивнул и принялся за еду. Алисия тоже.

Пока мы ужинали из кухни несколько раз доносилось приглушенное бормотание, за ними причитания да стук столовых ножей о разделочные доски. Тодд не удостоил нас своим вниманием за ужином. Мы молча доели мясо и сыр. Мясо мне показалось сладковатым на вкус. Наверное, какой-то местный рецепт. Лично я привык к соленому.

Мистер Бломб раньше нас вышел из-за стола и застучал своей тростью на верхний этаж. Я отправил Алисию в комнату, а сам вышел на улицу, чтобы покормить Рогзи. Когда я привязывал его за таверной, то приметил приличную кучу сена у одного из сараев.

Мы легли рано этим вечером. Алисия вновь уснула лишь только коснулась своей щекой тощей подушки, набитой конским волосом. Время в дороге выбило из нее все силы. Мне не спалось. Несколько раз я проваливался в беспокойный сон, но мне все время мешали спать сторонние звуки. Шаги внизу, крики сов и даже вой со стороны болот. Кто это выл – оставалось только гадать, и я решил утром расспросить об этом Тодда. Оливию я так и не увидел и меня терзала незавершенность нашего с ней разговора.

Утром меня разбудила Алисия. Она рьяно трясла меня за плечо и требовала, чтобы я немедленно проснулся.

– Что случилось? Который час? – я чувствовал себя разбитым и не выспавшимся.

– Еще очень рано, но на улице что-то происходит. Я услышала внизу крики и решила разбудить тебя! Вставай, нужно посмотреть, что там!

Я откинул в сторону сбившийся плед, заставил себя поднялся. Взглянул в окно. Небо было затянуто туманной пеленой – привычный за несколько дней пейзаж. Я накинул плащ поверх ночной сорочки, сунул голые ноги в свои ботинки. В этот момент я тоже, наконец, различил людской тревожный гомон, идущий с улицы и проникающий в не закрытые до конца двери.

– Скорее же, – торопила меня Алисия, то и дело глядя в окно или на дверь.

– Я готов. Пойдем, дорогая.

Мы спустились вниз, и в этот раз я даже не взглянул в комнату Рикки. Меня вдруг забеспокоила причина утренних волнений. На первом этаже не было ни души, зато сквозь щель в уличной двери я различил столпотворение темных фигур.

Лишь только мы покинули пределы таверны, Алисия со сдавленным криком в ужасе уткнулась в мое плечо лицом, отказываясь понимать и принимать то, что мы увидели с ней сейчас.

Моим глазам открылась зловещая картина. У ворот таверны сбились в полукруг хмурый Тодд с мясницким ножом в руке, угрюмый мистер Бломб со своей тростью, красавица Майя и рядом с ней женщина со строгими чертами лица, которую я видел впервые. Наверное, это была жена Тодда, хозяйка «Последнего очага». Они обступили повозку, запряженную гнедым жеребцом. В ней на ворохе соломы лежал доктор Моллиган. Похожий на куклу, лишенный своих ног до самых колен. Из-под брючной разорванной ткани торчали два неровных круга багрового цвета. Без сомнения док был мертв. Его плотно сжатые тонкие губы казались еще тоньше. Они застыли темной полоской на отекшем бледном лице. Я вспомнил, что при нем был небольшой чемоданчик, когда мы столкнулись с ним в дверях вчера, но сейчас его при нем не было. Зато одежда изрядно пропиталась его кровью, и на жилете и брюках отчетливо виднелись разводы, пятна и беспорядочно разбросанные капли, словно сама Смерть небрежно рисовала на них абстракции невидимой кистью, используя вместо красок кровь бедняги Моллигана. Ворот рубахи на его шее был расстегнут, и под самым кадыком таинственно поблескивал серебряный крестик.

Мне стало не по себе. Конечно, я не раз видел умерших, но, чтобы в таком виде… Еще вчера доктор Моллиган был жив и вот… Стеклянными глазами я разглядывал его тело и теснее прижимал к себе всхлипывающую Алисию. И только когда конь лягнул копытом землю, я очнулся от ступора. В голове зашумели голоса, тихие. Потом они стали нарастать, и оказалось, что это был голос Тодда.

– Я отволоку его в город, передам в местную церковь священнику. Пусть делают, что хотят с его трупом, – гневно проговорил он, обращаясь к жене. – Уверен, они найдут пару рукастых плакальщиков, которые закопают то, что осталось от Моллигана. За пару бутылей с выпивкой, естественно.

Женщина сдержанно кивнула, не произнеся ни слова. Даже ни одна мышца на ее лице не дрогнула, не дернулась. Всем своим видом она выражала полное и беспрекословное согласие с мужем.

– Оливия! – гаркнул Тодд. – Поедешь со мной. Будешь смотреть, чтобы покойный доктор не выпал из повозки раньше времени.

И только сейчас я заметил Оливию, которая мялась позади жеребца. Она смотрела вниз, не поднимая глаз, и нервно заламывала косточки на пальцах своих тонких рук. Услышав волю хозяина, она запрыгнула в повозку и покорно уселась рядом с телом доктора. «Как будто она уже привыкла видеть окровавленные трупы у своих ног…» – подумал я с удивлением и отвращением. К слову сказать, как я не пытался ее привлечь своим настойчивым взглядом, но так и не увидел ее глаз. Я уже было хотел рвануться к ней, взять за плечи, тряхнуть изо всех сил и при всех спросить о Джиме, но что-то во мне воспротивилось этому желанию. Наверное, я чувствовал ее страх перед Тоддом. Возможно, что он даже бьет ее… Но я тут же прогнал из своей головы эти дурные мысли.

Я стоял, обнимая Алисию. До тех пор, пока Тодд не щелкнул в воздухе вожжами и не укатил прочь, я не сделал ни единого шага вперед. И теперь я шепнул Алисии, что все кончилось. Она всхлипнула еще раз и отпустила мою руку. Сказала, что поднимется наверх и выпьет успокоительное из наших скромных запасов.

– Доброе утро, мистер Ларсон, – металлическим голосом проговорила хозяйка таверны, проходя мимо меня, вслед за Алисией. Так, как будто ничего не случилось. Мне показалось, что это приветствие прозвучало слишком шаблонно. Как вызубренная строчка какой-то песни. – Завтрак будет готов через час, не опаздывайте.

И она с гордым видом прошагала внутрь. За ней мягкими кошачьими шагами поспешила Майя. Она на мгновение остановилась около меня и, прильнув почти к самому моему уху, повторила трепетным шепотом:

– Не опаздывайте, мистер Ларсон…

Она с такой нежностью протянула первый слог моей фамилии, что я даже на миг почувствовал приятный жар в своей груди. Однако, взглянув в ее глаза, пожар внутри меня тут же угас. Ее взгляд был презрительным, полным насмешки и коварного обмана. Это что же выходит? Она ни за что невзлюбила меня, а ведь мы почти не были с ней знакомы! Алисия? Ревность? Но в таком случае я нравлюсь ей! Стоп, Ларри. Не дай себя одурманить. Ты же видишь, она ведет себя, словно… Я не мог подобрать слов, да и не хотел. Единственное, что мне хотелось теперь – избегать встречи с ней. Дождаться возвращения Джима и уехать из этих болот. Домой, на юг.

Я тряхнул головой. Теперь на улице остались лишь два человека. Мистер Бломб и я. Сварливый постоялец, кажется, никуда не спешил. Да и какие могут быть у него дела здесь? Он топтался у ворот спиной ко мне. И я предпринял еще одну отчаянную попытку завести с ним разговор. Стараясь топать ногами как можно громче, чтобы не напугать старика, я приблизился к нему, кутаясь в плащ от промозглой сырости.

– Мое почтение, мистер Бломб. Тяжелое выдалось сегодня утро, да? Никак не ожидал, что может произойти с доктором Моллиганом такое… Он встретился нам с женой вчерашним днем, и был вполне себе живой. Господи, что я говорю…

– Никто не может ожидать этого, мистер Ларсон, – хрипло проговорил тот, цедя сквозь зубы, и на этом умолк. Он смотрел в противоположную сторону от меня в небо молочного цвета, поверх мрачных верхушек деревьев, едва различимых в тумане.

– Но что произошло с его ногами? Неужели их отгрызли волки? Вы считаете он умер от потери крови?

– Вы слишком любопытны, молодой человек, но совсем не образованы, – мистер Бломб наконец повернулся ко мне, сжимая во рту погасшую трубку. – Ведь вы успели разглядеть тело как следует, не так ли? Если принять во внимание одутловатость его лица, можно предположить, что доктор утонул в болоте. Однако в таком случае он не оказался бы здесь. Тем более эти отвратительные склизкие твари – лягушки и змеи – не лишают человека ног.

– Значит, волки…

– Капканы, мистер Ларсон.

– Чьи капканы? – не понял я.

– На вашем месте я бы не стал совершать подобные прогулки, если не хотите кончить, как доктор, – прохрипел мистер Бломб и закашлялся.

– И все же хотелось бы понять причину его смерти…

– Я и так сказал вам слишком много, мистер Ларсон. А теперь оставьте меня в покое, я не пытаюсь завести с вами дружбы! – гневно воскликнул мистер Бломб и зашаркал в таверну.

Я провожал его молчаливым смятением, когда он вдруг остановился, будто почуял спиной мой взгляд.

– Миндаль! – крикнул он. – Если бы вы стояли ближе к покойному, то учуяли бы запах мин… – он вновь зашелся приступом кашля и, махнув в воздухе тростью, скрылся внутри здания.

«Миндаль, – проговорил я про себя. Затем я вспомнил: – Ну, конечно, цианистый калий! Отравление калием. Летальный исход. Он ведь был доктором и носил при себе различные припарки и лекарства. Наверняка у него с собой был цианид. Но… Зачем он принял смертельную дозу? Боялся быть растерзанным лесными хищниками? Ведь он мог позвать на помощь. Места здесь тихие, и, возможно, мы услышали бы его зов, пришли на помощь. Кстати, а где его ноги? Почему в повозке не было его конечностей? А сумка? И кто нашел его тело?»

Я принял решение узнать подробнее об этом происшествии. Но не у хозяйки таверны. Она мне показалась слишком холодной и необщительной. И тем более не у Майи. Приедет Тодд, тогда и поговорю с ним об этом. Хорошо, что малыш Рикки не увидел этого ужаса. Болезнь высосала из него все силы, и ему лучше лишний раз не нервничать. Кстати, как он? Тодд просил не тревожить его, но… Так и быть, не стану.

Через час мы завтракали с Алисией яичницей с тонкими ломтиками мяса. Мистер Бломб сидел за соседним столом, уткнувшись в свою тарелку. Пару раз я видел краем глаза наверху Майю. Будто нарочно она терроризировала меня своим мимолетным вниманием, перегнувшись через перила на втором этаже. Но тут же исчезала. Странная девица. Украдкой я также поглядывал и на жену, но, кажется, она не замечала, как мы обменивались взглядами с Майей. Оно и к лучшему. Не стоило бы ей волноваться из-за пустяка.

Позже вместе с Алисией мы вышли покормить Рогзи. Наш любимец топтался на привязи и наблюдал за синекрылой бабочкой, которая кружилась возле его носа, выписывая в воздухе кривые линии. Довольно-таки милая картина. Я принес еще сена.

– Ларри, тебе не кажется, что Рогзи изрядно запылился в дороге? – проговорила Алисия, поглаживая животное вдоль холки. – Я почищу его. Принесешь воды?

– Не стоит нагружаться лишними хлопотами, дорогая, я сам вычищу Рогзи, – сказал я.

– Мне здесь немного жутковато, Ларри, – вдруг шепнула Алисия. – Я хочу прикоснуться к чему-то родному, любимому, понимаешь? Провести немножко времени с нашим Рогзи. Добудь воды.

– Ну, хорошо. Я быстро.

Я вернулся ко входу в таверну, огляделся. Ага, вот ведро у колодца. Я свесился через холодный край каменного кольца и поглядел вниз. На дне поблескивала вода, но запах, что ударил мне в нос с колодезных глубин был настолько тошнотворный, что я отпрянул назад, словно от роя обозленных пчел. Тодд был прав, когда сказал, что эту воду пить ни в коем случае нельзя. А что он добавил? Кажется, позади таверны били родники!

Родник на заднем дворе был обложен белыми валунами, и из них торчала деревянная пустотелая трубка, по которой текла чистая вода. Я благополучно набрал целое ведерко и когда принес его Алисии, она уже приготовила щетку для чистки и гребень для расчесывания гривы.

– Я могу помочь, – сказал я, протягивая руку к щетке с грубыми волосками.

– Нет, Ларри, – она отстранила меня, положив свою ладонь мне на грудь. – Знаешь, не мог бы ты нарвать мне цветов, пока я буду заниматься с Рогзи? Как раньше…

– С удовольствием, моя дорогая Алисия, – ласково сказал я и, обняв жену, тепло поцеловал ее в щеку.

Я оставил их с Рогзи вдвоем и вышел за калитку. В пределах видимости я различил лишь грязный тракт и темно-зеленый ковер травы. Разноцветьем здесь и не пахло. И тогда в памяти мне всплыл образ мертвого доктора Моллигана. Я вновь увидел его окровавленную одежду, но помимо алых пятен я так же вспомнил засохшие травинки на его брюках и несколько маленьких грязно-желтых бутончиков, налипших на жилете. И я решил прогуляться в ту же сторону, не смотря на предостережения мистера Бломба не покидать пределы таверны.

Я отправился на север навстречу темнеющей занавеси лесных деревьев. Я знал, что топкие болота находятся за ними, но все же пообещал себе держаться тракта все время и далеко с него не сходить. Тогда не случится ничего дурного.

Почти на ощупь я добрался до еле различимой развилки на дороге. В этом месте кончался недолгий лес и начинались болота. Туман лежал почти у самой земли, и дальше нескольких шагов не было видно ни зги, однако я сразу понял, что уже вышел именно к болотной топи. Справа и слева от меня булькала коварная трясина. Идти дальше было бы безумием. И я не нашел по пути ни одного жалкого цветка. Придется возвращаться к Алисии с пустыми руками. Надеюсь, она поймет меня.

Я повернул назад. Вокруг стояла гробовая тишина. Лишь мои шаги по грязи издавали шлепающие звуки. Чвак-чвак. Один раз где-то среди старых деревьев зашелестела крыльями птица и вскоре затихла. Внезапный порыв ветра нагнул хилый ствол, и он издал жалобный скрипящий стон. Я невольно струхнул от неожиданности и повернул голову на звук. И вдруг увидел слегка в сторонке маленькие расплывчатые желтые и синие пятнышке в траве. Цветы! Я склонился к земле и сорвал несколько невысоких чахлых цветков с жидкими бутонами. Не самый лучший букет, который я дарил Алисии, но ничего не поделаешь. Выбирать в этих местах не приходится. Я сделал еще несколько осторожных шагов, нащупывая подошвой ботинок земную твердь. Она была действительно твердой.

Я осмелел настолько, что через четверть часа собрал довольно-таки приличный букетик и решил, что этого достаточно. Я вернулся на дорогу и благополучно добрался до таверны. Во дворе я столкнулся с Майей. Она слегка изменилась этим утром. Ее изящные волосы теперь не лежали беспорядочно на плечах, а были собраны в длинный хвост, и я отметил для себя ее почти идеальный овал лица. Простое серое платье она сменила на голубое с темно-сними рюшами на груди и белыми оборками на рукавах, а в руках девушка держала корзину, кое-где заляпанную алыми разводами. Мне показалось, что эта ноша была для нее несколько тяжела.

– Я бы мог взять это, облегчив ваш труд, Майя, – проговорил я, остановившись возле нее.

– У вас заняты руки, мистер Ларсон, – скептически улыбнулась та. – Лучше отнесите букет своей жене. Должно быть, она давно ждет вашего возвращения. Кстати, листья с ваших ледоний, так мы зовем цветки с синими бутонами, прекрасно сочетаются с мясом, что мы подаем в нашем заведении. Оно становится сладковатым и нежным. Только это кулинарный секрет. Никому не рассказывайте, – она перешла на нарочито тихий шепот, играя глазами.

– Простите, – я почему-то смутился цветам, и спрятал руки за спину. – И все же я бы мог…

– Не стоит этого делать, – все с той же улыбкой ответила Майя, но уже без шепота. – Это отходы на корм свиньям, мистер Ларсон. Боюсь, они просто не признают в вас своего хозяина и отгрызут вам… – она почему-то скользнула своими глазами по моим брюкам сверху вниз и закусила губу. – Они у нас знаете какие голодные.

Она томно вздохнула и, сделав неглубокий реверанс, заскользила своей кошачьей походкой к одному из сараев в дальней части двора. Проходя мимо Алисии, она стрельнула по ней глазками, потом обернулась на меня, но тут же отвернулась и исчезла внутри деревянной постройки. Я скомкано пожал плечами и зашагал к Алисии.

Вскоре вернулся Тодд. Признаться, я ждал его позднее. До города не так уж и близко ехать, а в таком тумане времени на дорогу должно было уйти гораздо больше, чем в ясную погоду. Мы с Алисией расчесывали гриву Рогзи, когда я услышал стук копыт и скрип повозки. И тут меня ждало внезапное разочарование, даже удар. Тодд вернулся один! Без Оливии! Я отдал гребешок Алисии и поспешил навстречу Тодду.

– Что-нибудь случилось? Вы рано вернулись, Тодд! – на ходу окликнул я его. – А где ваша служанка, Оливия? Она ведь уехала вместе с вами!

– Не так много вопросов, мистер Ларсон, – сказал он, спрыгнув с облучка на землю. Я дико устал. А Оливии я разрешил провести несколько выходных дней у своей тетушки в городе. В последнее время она трудилась не покладая рук. И я скажу вам прямо, раз уж вы успели познакомиться с моей служанкой: она не тот человек, за кого бы стоило переживать.

– Ну, хорошо. А док? Вы позаботились о его теле? – я инстинктивно бросил взгляд на примятый ворох сена в повозке, пропитанное кое-где кровью Моллигана.

– Все в лучшем виде, мистер Ларсон! – Тодд совсем не глядел в мое лицо, пока отвечал мне. Это выглядело подозрительно, однако, с чего бы ему скрытничать? – Местный священник принял покойного так, словно я привез ему сундук с подношением в церковь. Ха!

– Ведь это вы нашли доктора Моллигана мертвым? – я подобрался к самом главному вопросу, пытаясь заглянуть Тодду в глаза, который возился с конской сбруей, проверяя клепки и затяг ремешков.

– А кто же еще? Каждое утро я проверяю капканы для дичи. И представьте себе мое удивление, когда я обнаружил дохлого, истекшего кровью Моллигана, лишенного обеих ног этой железной штуковиной! И за каким только чертом понесло его через лес на болота? – Тодд наконец посмотрел на меня своими чудными желтыми глазами так, будто я был единственный, кто мог знать ответ.

Мне хотелось рассказать ему о теории мистера Бломба, касающейся отравления цианидом, но я почему-то передумал. Вместо этого я проговорил:

– Для дичи, хм? – и я задумчиво потеребил нижнюю губу пальцами. – Вам не кажется, что капкан, который одним разом разрубил обе ноги человека не самой хилой комплекции, несколько велик для оленя или зайца?

– А вы отнюдь не глупы, мистер Ларсон, – усмехнулся Тодд. Затем он наклонился ко мне и шепнул: – Вы слышали вой этой ночью, доносящийся с болот?

– Да, я слышал, – настороженно ответил я. – И кто же издает такие звуки? Какая-то птица? Зверь?

– Хуже. Это существо – не зверь и не человек. И мой вам совет – не выходите из таверны после наступления темноты. Возможно, вам повезет гораздо меньше, чем доктору Моллигану.

– Куда уж меньше, – безрадостно хмыкнул я.

– Попомните мое слово. Ночью за стенами таверны безопасно, но не покидайте ее пределы, пока не наступит утро.

– В таком случае, – я нахмурил брови, – завтра же мы уедем.

– А ваш брат?

– Я надеюсь на ваше великодушие и понимание. Я оставлю ему записку, которую вы передадите ему, когда он вернется. Я могу на вас рассчитывать?

– Безусловно, – хрипло гаркнул Тодд и в последний раз дернул один из ремней сбруи. Затем шлепнул жеребца по холке. – Кстати, мистер Ларсон. Вы не откажете в любезности потешить нас своим обещанным представлением?

– После обеда, Тодд…

– Конечно, конечно. На заднем дворе. В самый раз, это уж точно. А теперь прошу меня извинить. Я должен загнать коня и повозку к стойлам.

Удрученный намеком Тодда на таинственное чудовище, рыскающее по болотам, я даже забыл спросить его про ноги доктора Моллигана. Хотя, если монстр Тодда реален, то ответ очевиден.

Куклы нашего с Алисией маленького театра, как я уже говорил ранее, были сшиты ею. Эдакие большие тряпичные головы различных персонажей, надетых на острые тонкие палочки, которые оживали в наших руках, приводились в движение и приобретали голоса. Здесь был рыцарь, король, принцесса, монах, дракон, медведь, волк и прочие участники тех историй и сказок, что мы показывали за деньги на площадях и рынках больших городов, в деревнях и прочих поселениях.

Для сегодняшнего вечера я и Алисия выбрали наш любимый спектакль. Мы назвали его «Жемчужина тьмы». Эта прекрасная, и в то же время ужасная история повествовала о принцессе, которую внезапно постигла и съедала неизвестная жуткая болезнь, что была страшнее любой известной хвори. Жгучая боль сковала ее тело и развела негаснущий пожар внутри нее. Ее руки и ноги были парализованы, и лишь глаза, из которых беспрерывно вытекали слезы и тут же превращались в пар на алых щеках, все еще говорили о ее бесконечных муках. Выдающиеся лекари и травники, созванные со всех уголков страны и близлежащих соседних королевств, лишь в недоумении разводили руками и сочувствовали королю, седеющего день ото дня от горя. И когда король уже совсем было отчаялся в спасении своей дочери, в тот день, когда его рука взялась за королевский кинжал, усыпанный драгоценными камнями по всей рукояти, когда все его естество противилось злу во спасение, рожденному его истерзанным разумом… Его занесенную над ложем дочери длань ухватила чья-то крепкая рука. Король обернулся и увидел мужчину в балахоне, лицо которого было сильно изъедено глубокими язвами. Один глаз отливал искрящейся белизной в тусклом свете свеч, но второй, голубого, как небо цвета был наставлен прямо на короля. И тогда странный человек, неизвестно как попавший в покои принцессы, никем не замеченный, поведал королю о прекрасном сияющем цветке, сок лепестков которого обладал такими целительными свойствами, что способен был в один миг поставить его дочь на ноги. Вот только рос этот цветок в таком далеком и спрятанном от людского взора месте, что достать его было практически невозможно. Это место называлось Иесгардану – царство тьмы, расположенное глубоко под землей королевства и запечатанное магическими вратами. Иесгардану кишел самыми безжалостными и хитрыми монстрами, отродьями, детьми самой Червоточины, что правила подземным царством. Там, на бескрайней черной равнине, поросшей ядовитыми высоченными грибами, узловатыми деревьями с повисшими на их сучьях коконах паукообразных чудищ, среди светящихся тусклым фиолетовым цветом земляных жирных полипов и рос сияющий белым светом удивительный цветок – Паскания.

Человек в балахоне обещал помочь распечатать врата, если король найдет смельчаков, что спустятся в смертельные глубины ради его дочери. Так же он просил две дюжины самых крепких и подготовленных рыцарей на случай, если же прихвостни зла все же пробьются из недр наружу, пока врата будут оставаться без защиты. И тогда король спросил у человека, какую плату тот хочет за свою помощь? На что человек ответил – твою дочь. И добавил: только так я смогу контролировать эффекты эликсира в крови принцессы. Хоть цветок и обладает жизненным даром, но не стоит забывать, что он был рожден во тьме, и может быть коварен.

Такая сделка вовсе не устраивала короля. Как он посмотрит своей дочери в глаза, когда та сбросит с себя оковы болезнетворной агонии. Что он скажет ей? Прости, дочь, но тебе придется выйти замуж за прокаженного? И все же он молча кивнул человеку в капюшоне, и тот растворился во мраке комнаты, будто его и не было.

Вскоре по всему королевству пронесся слух о том, что король ищет отчаянных храбрецов для похода в запретный чудовищный мир, суля несметные богатства в награду за цветок. Таких нашлось всего четверо, кто отважился на спуск в глубины Иесгардану. В назначенный час человек в капюшоне распечатал врата, как и обещал, бормоча под нос слова на неизвестном никому языке и взмахивая руками, рисуя в воздухе какие-то символы. В один миг раздался каменный треск и тяжелые врата обнажили темный узкий проход в чертоги зла. Рыцари со звоном лат и мечей сомкнули ряды за смельчаками, которые, недолго думая, нырнули во тьму. Человек в капюшоне присел на круглый валун рядом со входом и принялся ждать. Если через три дня добровольцы не вернутся обратно, он вновь запечатает проход, а принцесса скорее всего отправиться на покой в иной мир к праотцам…

Томление в ожидании для короля было невыносимым. Он почти перестал есть и к вечеру второго дня лично прибыл в подземелье, окруженный еще одной дюжиной рыцарей. И лишь к ночи третьего дня, когда надежда покинула короля, а человек в балахоне приготовился запечатать проход, из темноты раздался приглушенный топот ног. Поначалу не было видно ничего, но вскоре темная щель врат стала наполняться белым светом, что с каждой секундой набирал мощь. И вот из прохода выскочил один из смельчаков. Он был израненный и усталый. Одежда была пропитана черной слизью и алой кровью. Он еле стоял на ногах и все же одной рукой прижимал к груди Пасканию, что светилась ярче самого солнца и слепила своим великолепием. Вторая его рука бессильно повисла вдоль туловища и по ней стремилась кровь из жуткой рваной раны на его предплечье. «Где остальные?» – воскликнул человек в балахоне. На что израненный воин лишь покачал головой. И в этот миг из недр Иесгардану послышался чудовищный, рокочущий ор разгневанных обитателей тьмы. Рыцари напряглись, сжимая в руках оружие. Человек в балахоне вновь зашептал заклинания. Врата тяжело подались обратно, с хрустом затворяя проход в мир Червоточины. А смельчак вдруг безжизненно упал навзничь, уронив Пасканию из рук. Никто не узнал о том, с какой отвагой бились четверо смелых воинов с прихвостнями зла на шатком мосту над огненной бездной, как крались через черную равнину, вдыхая медленный яд, висящий клубами зеленого тумана над шляпками пятнистых грибов, проникающий в кровь через легкие, как прикрывали одному из четырех спину от натиска бесформенных озлобленных существ, похожих на тени, в тот момент, когда тот резал крепкий стебель Паскании. «Тем лучше», – тихо сказал король, подумав о том, что теперь не нужно будет платить золотом этим лихим парням.

Принцесса была у последней черты между жизнью и смертью, когда человек в балахоне внес в ее покои лекарство, полученное из лепестков Паскании. Он влил ей в рот жидкость, отдающую горьким запахом, и застыл подле нее. Король не отважился мешать ему, он стоял в стороне и глядел на дочь, затаив дыхание.

Сначала ничего не происходило. Принцесса по-прежнему была горяча. Но вот слезинки на глазах перестали обращаться в пар, и огненный румянец со щек пропал. Девушка пошевелила одной рукой, мотнула головой и во сне слегка нахмурила брови. Затем она вновь застыла без движения и наконец открыла глаза.

Король был так рад пробуждению дочери, что даже позабыл о присутствии человека в балахоне. Тот с пониманием тут же вышел из комнаты и ожидал короля за дверью, чтобы напомнить об их уговоре.

Но король нарушил данное обещание. Вместо того, чтобы, сдержав свое королевское слово, объясниться с выздоравливающей дочерью, он заманил человека в балахоне в ловушку. Стражники оглушили его и по приказу короля отрезали ему язык, а затем бросили в подземелье с вратами Иесгардану, и засыпали проход на поверхность тяжелыми валунами. После этого король перестал вспоминать о случившемся и устроил великое празднество в честь своей дочери.

Король правил своим королевством еще два года. И вот в одно весеннее утро король заметил, что его кожа стала темнеть, покрываться мелкими черными пятнами. От его тела стало жутко смердеть, он гнил заживо. По ночам у него стало ломить кости, а нечастая головная боль переродилась в несмолкающие ни на миг удары молота в мозгу. Подданные старались обходить его стороной, чтобы вдруг не заразиться этим недугом. Короля охватила паника. Затем тоска. А после – желание покинуть мир, избавиться от страданий. В памяти всплыл тот человек, которому он жестоко отплатил погибелью за жизнь своей дочери.

И тогда король распорядился расчистить завал. Его разум пожирало чувство вины, равно как и гниль, что разлагала его тело. Он должен был спуститься вниз один и узнать, увидеть, понять. Какого же было его удивление, когда он увидел человека в балахоне живым, сидящего на том же круглом валуне. Тот смотрел на короля единственным зрячим глазом, во взгляде которого не было мести, обиды, злости. Это было невозможно! Человек молчал.

И тогда король упал на колени, содрав гнилую кожу с худых костлявых ног, обтянутых тонкими королевскими чулками, испещренными золочеными узорами. Они тут же покрылись густой темной кровью в области удара. Король склонился до каменного пола, причитал, произнося молитвы. Он хотел быть прощенным за непомерное зло, что он причинил человеку. Он желал быть свободным от вины перед тем, как отправиться на покой. Он все говорил и говорил. А человек молчал. Король наконец оторвал избитый окровавленный лоб от холодного пола и взглянул на… опустевший валун. Зато в нескольких шагах от себя он вдруг увидел темный скелет в истлевшем от времени балахоне. Череп был неестественно вывернут в сторону, острые костяшки пальцев сжимали воздух, а ноги поджаты. Человек в балахоне, по-видимому, умирал мучительной смертью.

Король отправился к предкам на следующий день. Его тело нашли люди в той же пещере рядом со скелетом. Двумя годами позднее смерть прибрала к рукам и его дочь. Ее тело изрезали кровяные язвы, сгубившие принцессу всего за четыре дня. Она умерла в постели в своих покоях. Когда ей закрывали распахнутые веки, в мертвых глазах на одно мгновение вспыхнули еле заметные белые огоньки и тут же угасли, но этого никто не заметил. Скорбь нависла над замком. Так трагично заканчивалась история королевского рода. И наш маленький кукольный спектакль подходил к концу.

Владельцы таверны, что расселись на жестких стульях в нескольких шагах от нашего театра, казалось, были в восторге от этой постановки. Да и нам с Алисией было приятно показать ее еще раз. Тодд хлопал, как мальчишка. Его жена, как и в первую встречу была холодна. Она восседала с застывшим лицом и, по-видимому, каменным сердцем. И все же она несколько раз тихо ударила в ладони. Я не приглядывался в этот раз к Майе, увлеченный игрой. Старался не поднимать на нее глаз, иначе мог испортить какой-нибудь диалог или действие. Ее взгляд почему-то пронизывал меня насквозь, заставляя робеть перед ней. Смею заметить, что мистер Бломб не оставил всех нас без своего внимания. И хоть на его лице ни разу не блеснула улыбка, мне было приятно, что он досмотрел спектакль до самого конца. Он первым поднялся со своего места и застучал тростью к двери таверны. Остальные тоже встали, и Тодд, сгрудив четыре стула в кучу, понес их внутрь, держа за спинки и ножки. Мы же с Алисией собрали театр и отволокли его в нашу повозку. Там я вновь накормил Рогзи, погладил его мягкую гриву и тихонько пожелал спокойной ночи. Уже смеркалось, и дело было к ужину. На ужин было мясо.

В эту ночь мы с Алисией спали плохо. Я часто просыпался и наблюдал, как беспокойно она ворочается во сне. Иногда сквозь дремоту я слышал какие-то звуки снаружи. Мне казалось, будто под окнами кто-то ходит. А еще единожды я уловил тот же самый вой с болот, что и в прошлую ночь, только чуть ближе. По моей спине пробежали мурашки. Я сразу вспомнил о том невиданном монстре, про которого говорил Тодд. Я беззащитным ребенком забился под одеяло и вскоре вновь провалился в густую тьму.

Мы проснулись на рассвете. По крайней мере нам так показалось. Сквозь туманную пелену еле-еле угадывался солнечный диск, размазанный тусклым светлым пятном на сером фоне. Моросил мелкий дождь, мягко ложась крошечными капельками на единственное в нашей комнате окно.

– Милый, – сказала Алисия сквозь зевоту, – все-таки стоит загнать нашего Рогзи под навес к хозяйским лошадям. На улице так пасмурно и мокро…

– Конечно, – согласился я. – Я спущусь и сделаю это, а заодно узнаю который час. Полежи еще немного в кровати.

Я вышел на лестницу, на ходу соблазнившись желанию заглянуть в приоткрытую дверь в комнате Рикки. Парень спал, лежа на другом боку спиной ко мне. Я видел лишь его светлую растрепанную шевелюру, покоящуюся на подушке. Я прошел к лестнице. Внизу никого не было, но из кухни доносилась возня. Наверное, уже кем-то готовился завтрак. Часы над камином показывали семь пятнадцать утра. Было еще очень рано. Еду подадут не раньше, чем через час с небольшим.

Улица встретила меня дождевой свежестью и прохладой, пробирающей до костей. Хорошо, что помимо своей одежды я накинул еще и теплый халат. Я завернул за угол таверны и из моей груди вырвался неконтролируемый крик ужаса! У меня тут же закружилась голова, и я упал на одно колено, словно подкошенный. В нескольких шагах впереди невидящими глазами, отдающими мертвенной синевой, на меня глядел Рогзи. Точнее одна лишь его голова, насаженная на рукоять вил, глубоко загнанных в землю. Из его раскрытой пасти торчала кукла тряпичного медведя. Запекшаяся кровь Рогзи раскрасила куклу и мелкую сорную траву внизу под вилами багряными цветами. Тело же бедняги Рогзи недвижимой мясной тушей покоилось у боковой стены навеса, распластавшись на охапке алеющего сена. Еще два жеребца хозяев привалились к дальней стене стойл и тяжело дышали. То ли от страха, то ли от боли, хотя я не заметил на них явных ссадин и ран. Повозка рядом оказалась перевернутой, и наш театр вместе с куклами был беспорядочно разбросан по земле.

Я вновь закричал, не в силах подняться на ноги. На мой крик тут же выбежала Алисия, а следом за нею Тодд. Лишь коснувшись моего плеча, Алисия увидела тот же ужас. Она вскинула руки к небу. Я заметил, как закатились ко лбу ее глаза, и Алисия рухнула прямиком мне в трясущиеся ладони. Мы повалились оба навзничь. Меня все сильнее бил озноб, и я не мог контролировать свое тело, отбивающее дробь всеми косточками.

Тодд загородил мне обзор кровавой расправы своей громоздкой фигурой и приложил все усилия, чтобы помочь подняться мне и Алисии, повисшей у меня на руках без сознания. Благодаря Тодду я смог встать на ноги, и он помог мне внести в таверну Алисию и уложить ее в кровать в нашей комнате. Она все еще пребывала в обмороке и была неестественно бледна. Я приоткрыл окно и плюхнулся в кресло.

– Скажи мне, Тодд, – я смотрел ему в глаза сквозь пальцы руки, которой я прикрыл свое лицо, как это обычно делают при головной боли. А голова у меня действительно разболелась. – Что за дьявольщина поселилась в этих краях? Кто мог сотворить такое с нашим Рогзи?

– Я предупреждал вас, мистер Ларсон, – смиренно, словно чувствуя за собой вину, проговорил Тодд. – Ночь опасна.

– Я думал, что все это ваши шуточки, черт бы вас побрал! – сам того не осознавая, я перешел на крик. – Для развлечения крепких на нервы постояльцев. Вы…

– Вы разбудите свою жену, мистер Ларсон, – назидательно сказал Тодд, приставив палец к губам. – Успокойтесь. Мы можем поговорить в спокойном тоне. Я понимаю ваше негодование и… горе. Однако, что случилось, то случилось.

– Вы правы, – вздохнул я. – Теперь ничего нельзя изменить. Нужно было еще вчера убраться отсюда.

– Но ваш брат…

– Не говорите о моем брате! – вновь вспылил я, но тут же осекся. – К тому же вы обещали передать ему мою записку…

– Конечно. И… я позабочусь о… Рогзи. Уберу это со двора…

В этот момент Алисия с трудом заморгала глазами и приоткрыла веки.

– Ларри, – тихо позвала она меня, и я тут же подскочил к ней, не договорив с Тоддом.

– Дорогая? Как ты?

– Я хочу домой, Ларри. Давай запряжем Рогзи, как раньше, и вернемся в наш светлый, хоть и маленький домик. Да? – Алисия устало глядела не на меня, а в потолок.

– Тебе не стоит переживать об этом, милая. Я сделаю все, что смогу. Но тебе пока нужно лежать. Я принесу в постель завтрак, хорошо?

– Я совсем не хочу есть, Ларри, – в голосе Алисии дрогнули тоненькие струнки, и она вдруг зашлась плачем. Она приподнялась на локтях, схватила меня за воротник и притянула к себе. Обняла и разрыдалась еще больше. – Давай уедем. Пожалуйста…

Тодд, который наблюдал нас, стоя у двери, печально склонил голову вниз. Затем покинул комнату, прикрыв за собой дверь. Я взглянул ему вслед. Мне отчего-то не верилось в его искренность. Наверное, я стал слишком недоверчив к людям. Даже когда они предлагают свою помощь.

Все утро я успокаивал Алисию. Мне тоже не хотелось есть. Ближе к обеду я спустился вниз. Из кухни привычно доносились удары ножа о разделочную доску. Я нырнул под лестницу и заглянул в дверной кухонный проем. За полками, заставленными банками с различными ингредиентами, я не видел, что готовил Тодд, но свои кулинарные секреты он явно выдавать не собирался. Лишь завидев меня, он с металлическим грохотом бросил из рук столовые приборы и торопливо вышел мне навстречу, загородив собой узенький проход в помещение.

– Ну? – спросил он. Вышло у него это «ну» не слишком любезно.

– Я хотел попросить об одной услуге, Тодд, – сказал я и почему-то перешел на «ты». Наверное, я пытался разглядеть в нем единственного на тот момент приятеля, друга, способного решить все проблемы. – Не мог бы ты отвезти нас с Алисией в город. Тем же способом, что и тело доктора Моллигана. В повозке.

– Мертвых что ли? – хохотнул Тодд, не обращая внимание на мое удрученное состояние. Видимо, он уже забыл об утренних злоключениях. Странно…

– Нам нужно в город. Уехать отсюда. Ты же видел, насколько плоха Алисия, – я простил ему его злую шутку, стараясь сохранять в себе силы говорить спокойно.

– На чем же я вас отвезу? – подбоченился Тодд. – Мои жеребцы отравлены страхом. Они еле стоят на ногах. Они себя поднять не могут, не говоря уже о том, чтобы доволочь людей с их скарбом. Нет, об этом и речи быть не может. Придется вам погостить у нас еще несколько дней.

– Мы не можем оставаться здесь. Слишком много…

– Смертей? Ты это хотел сказать? – Тодд тоже оставил свои манеры, но вряд ли из тех же внезапных дружеских чувств. Скорее, он был чем-то разгневан, хоть и старался сдержать свой горячий пыл. – Послушай, парень. Я родился и вырос здесь. Я знаю, как выглядит дерьмо. Поверь мне, за то, что ты видел, я уже не бросил бы и самой мелкой монеты. Обыденность здешних мест. Все самое жуткое гораздо… Глубже…

– О чем ты говоришь? – не понял я.

Тодд промолчал. Он ухмыльнулся, жадно оглядывая меня своим желтым взглядом. Я попытался сглотнуть сухой комок в горле, и он ужалил меня изнутри острыми иглами.

– Значит, нет? – почти шепотом спросил я.

– Прости, Ларри, – Тодд покачал головой.

Я смотрел на него обиженными глазами, полными безмолвного крика, мольбы о помощи. Должно быть, я выглядел жалким и беспомощным. Но мне было уже все равно. Я обещал Алисии увезти ее отсюда, но не мог сдержать слово. Тодд, кажется, понял, о чем я молчу.

– Завтра я проверю коней. Но это все, что я могу сказать сейчас. Убирайся, – Тодд небрежно махнул рукой, словно отгонял от себя настырный гнус.

И я ушел. Сел за пустой стол и уронил на столешницу голову. Я не хотел подниматься наверх и объясняться с женой. Я не знал, что говорить. Не знал, чем помочь нам…

Сзади меня раздались шаги. Я обернулся и увидел жену Тодда. Она спускалась по лестнице вниз и смотрела на меня пустым взглядом давно умершей мумии. Мне стало не по себе от этого. Она глядела на меня до тех пор, пока не скрылась в кухне. Я услышал, как они говорят с Тоддом, но о чем, я разобрать не мог. Я закрыл уши руками и вновь опустил раскалывающуюся на две дольки голову на столешницу. Прохлада гладкого дерева была как нельзя кстати. Так было легче переносить головную боль.

Вскоре я отнес поднос с овощами, хлебом и мясом наверх для Алисии, а сам спустился обратно на первый этаж. Мне хотелось поделиться с кем-то угнетающими меня чувствами, но только не с ней. Алисии и так пришлось не сладко. Нам всем пришлось. И я выбрал своим слушателем мистера Бломба, как ни странно. К своему сожалению, я прождал его весь обед, но старик так и не появился.

Я поднялся на второй этаж и остановился у его двери. Послушал. Из комнаты не доносилось ни звука. Затем я постучал. Без ответа. Дернул ручку, но дверь оказалась заперта. Я решил заглянуть в комнату Рикки. Может быть мистер Бломб решил проведать парня? Хотя сама мысль о благих намерениях сварливого старика тут же делала меня круглым идиотом в своих же глазах. Но я все равно направился к Рикки.

Я хотел уже было распахнуть дверь в душную, пропахшую болезненным запахом комнату, когда чья-та рука опустилась на мое плечо. Я вздрогнул от неожиданности и обернулся, не выпуская из рук дверную ручку.

– Вы нарушаете наш договор, мистер Ларсон, – сухим, как корка черствого хлеба, голосом проговорила хозяйка таверны. Она возникла из ниоткуда за моей спиной, бесшумно подкравшись сзади. Как привидение, подумал я. – Вам строго-настрого было запрещено беспокоить этого постояльца. Он нуждается в покое. Только так он пойдет на поправку. Вы ведь не хотите, чтобы молодой человек пролежал в этой кровати до самой зимы? Тогда оставьте в покое дверную рукоять и выйдите на свежий воздух! Проветрите мозги! – она перешла на строгий крик, пронизывая меня своими колючими глазами. Я отдернул руку от двери. – Я ясно выражаюсь?

– П-простите, миссис…?

– Фаринджер.

– Да. Я потерял мистера Бломба. Решил, что он…

– Он утонул в болоте несколько часов назад. Все, что от него осталось, это его проклятая трость, которой он выстукивал дробь по всей таверне, – в голосе миссис Фаринджер не ощущалось жалости. – И все же, это очень плохой конец даже для такого брюзжащего, недовольного всеми и всем человека.

– Что значит… Утонул? Как? Кто подтвердит это? – я был удивлен и напуган одновременно. Сколько смертей произошло здесь всего за пару дней!

– Майя. Раз или два в неделю она ходит к болотам, чтобы набрать нужных трав для приготовления пищи. Сегодня перед полуднем она нашла трость мистера Бломба у самой воды. Странно, что он не воспользовался ею для того, чтобы вытянуть свое жалкое тело из болотной трясины.

Миссис Фаринджер захлопнула дверь в комнату Рикки, и мне в лицо еще сильнее пахнуло отвратительной вонью. Мне даже послышалось, как застонал Рикки. Эдакое мычание, наполненное болью.

– Не открывайте эту дверь, – прошипела миссис Фаринджер и, развернувшись на пятках, гордо проследовала к лестнице.

– Завтра же мы уедем! – зачем-то крикнул я ей вслед.

Она остановилась на мгновение, словно уперлась в невидимый барьер. Я подумал, что сейчас она обернется и скажет мне что-то в ответ. Но она молча возобновила шаг.

– Ларри! – в этот момент послышался слабый голос Алисии. – Ларри!

– Я здесь, дорогая, – на ходу отозвался я и, тут же забыв о миссис Фаринджер, проскочил в нашу комнатку. Алисия стояла у окна спиной ко мне.

– Что случилось? С кем ты разговаривал в коридоре?

– С хозяйкой таверны миссис Фаринджер. Она сказала, что мистер Бломб… э… съехал этим утром, – соврал я. Хватит с Алисии этих жутких событий здесь.

– Как жаль. Из постояльцев остались только мы, Ларри?

– И еще один парень из комнаты, тот, что не выходит, – кивнул я. – Как ты? Тебе полегче? – я взглянул на поднос с тарелкой. Еда была почти не тронута.

– Да. Но стоит мне подумать о Рогзи… – Алисия вновь всплакнула.

– Тодд обещал отвезти нас завтра в город, милая, – сказал я, спотыкаясь на словах, потому как не был полностью уверен, что Тодд действительно сделает это. – Еще одна ночь в таверне, и мы оставим это место. Тодд передаст мою записку Джиму, когда тот вернется.

– Хорошо. Ларри, давай немного прогуляемся по тракту. Дождливая морось закончилась…

Почти до самой темноты мы бродили с Алисией среди тумана по дороге взад-вперед. Она ни на минуту не отпускала мою руку, прильнув ко мне своими кудряшками. Мы говорили не много. В основном вдыхали свежесть ветра и слушали звуки природы. Когда начало смеркаться, а туман сгустился еще больше, мы вернулись в таверну.

Мы ужинали за самым дальним столом. Мясо в этот раз было сильно пересолено, и я попросил у Тодда еще раз наполнить водой пару опустевших стаканов для меня и Алисии, но жаловаться на стряпню не стал. Слишком дешево нам обходилась кормежка и проживание в этой дыре. Дешево? А Рогзи? Я сморщился, словно всю мою челюсть свела дикая зубная боль. Я поднял взгляд на Алисию, поглощающую свой ужин с нахлынувшим после переживаний аппетитом. Такая близкая, такая родная, моя. Я оглядел ее усталое лицо, до боли знакомые зеленые глаза, глядящие в тарелку, завитки растрепанных волос. Она – единственный яркий луч света здесь, что затмевал своим теплом любую свечу с жарким огоньком на конце фитиля, коих горело в таверне огромное множество.

Любуясь, как в первый раз, Алисией, я старался не замечать семью Тодда, которые в этот вечер вдруг решили составить нам компанию, усевшись за стол на другом конце зала и не дожидаясь, пока мы закончим с едой. Идущие против внутренних правил – не садиться за стол вместе с постояльцами. Я ощущал спиной их молчаливые взгляды. А еще приходилось слушать их тихое чавканье. Вот уж не подумал бы, что такая грациозная лань, как Майя, станет проявлять напоказ черты отвратительного воспитания. Ладно, Тодд! Но она…

С каждой минутой я испытывал все большее отвращение от нахождения здесь рядом с ними, но не торопил Алисию с ужином. Я не понимал, как она могла сохранять умиротворенное спокойствие. Да, я знал, что Алисия всегда была скромна и никогда бы не показала своего недовольства в отношении другого. Наверное, она просто научилась не обращать внимания на раздражающие слух факторы, чему не смог научиться я. Меня так и подмывало запустить в хозяев глиняные тарелки, что с треском разобьют их надменные, безразличные ко всему случившемуся физиономии.

Процедив сквозь зубы «доброй ночи», я взял Алисию за теплую ладонь, и мы поднялись к себе, не ведая о том, что надвигающаяся ночь станет для нас испытанием, сущим кошмаром…

Должно быть я проснулся глубоко за полночь. Мне показалось, что внизу стукнула дверь. За окном было темно, если не считать блеклых пятен на земле от тусклого лунного сияния, пытающегося пробить насквозь воздушную серую пелену. Мне хотелось пить.

Стараясь не разбудить Алисию, я накинул на себя штаны и халат и вышел в коридор, освещенный парой свеч под стеклянными колбами, что висели на стене. В таверне было тихо, и пусть так бы и оставалось. Я не хотел будить Тодда из-за пустяка.

Спустившись вниз, я взял одну свечу из множества горящих. Ту, что была в подсвечнике. И вошел в кухню. Это было небольшое помещение с угольной печью и двумя столами, заляпанными темными пятнами. На стенах висели деревянные шкафчики, в которых, наверняка, хранилась посуда или специи. На одном из столов были разложены столовые приборы, ножи и тесаки для нарезания и рубки мяса и овощей. У стола на полу примостилась деревянная глубокая тара, набитая чем-то склизким и бесформенным. Я заметил несколько мух, ползающих там. Кажется, это были мясные отходы. У меня подкатил комок к горлу от отвращения. Я отвернулся в другую сторону и посмотрел под ноги. В двух шагах в дощатом полу виднелась откидная крышка люка с прорезью для руки вместо ручки. Скорее всего там хранился уголь для печи.

Я еще раз огляделся вокруг и увидел на невысокой тумбе в углу пару ведер и кувшин. Стараясь не шуметь, я заглянул во все три емкости. Везде была налита прозрачная питьевая вода. На всякий случай я втянул воздух носом. Ничем не пахло. Точно вода.

Я поставил на стол подсвечник и раскрывал створки шкафчиков до тех пор, пока не обнаружил среди всяких баночек и аккуратно уложенных тарелок стаканы. Затем налил в один из них из кувшина и жадно выпил воду до дна. Постоял пару мгновений, чувствуя, как приятная прохлада разливается у меня в желудке, и наполнил еще раз стакан до половины. Снова выпил.

После того, как я утолил жажду, меня ждала очень серьезная неприятность. Я взял в руки подсвечник, но мягкая, тающая от огня восковая свеча просто выпала из гнезда. И не куда-нибудь, а прямо в прорезь люка! Я остался почти без света, лишь в проем двери попадало тусклое сияние других свеч из большого зала.

– Не-ет! – зашипел я в полумрак кухни, предчувствуя страшные последствия своей неловкости.

В полном отчаянии я схватился за крышку и со скрипом дернул на себя. К черту тишину! Если уголь внизу вспыхнет – от таверны не останется ничего. Лишь обугленный остов. Внизу я видел крошечный огонек от горящей свечи. Господи, так далеко? Я сунул руку в проем. Рука нащупала широкую деревянную ступень. Стало быть, лестница, ведущая вниз. Сидя на полу, я опустил во тьму ноги. Стопы уперлись в следующую ступень. И еще раз. Осторожно, шаг за шагом я погружался в подвал, опасаясь ступить мимо опоры. А огонек внизу все блестел и даже не думал расти. Во мне закопошилась надежда, что уголь лежит где-то дальше, и таверне пожар не грозит. Еще шаг вниз…

И вот, когда моя голова оказалась на одном уровне с полом, я вдруг услышал тихий шорох позади себя. Словно где-то под одним из столов заскреблись мыши. Я уже хотел повернуться лицом к источнику шума, когда раздался громкий, пугающий топот чьих-то ног совсем близко. И этот кто-то с силой захлопнул надо мной деревянную крышку, ударив меня ею по голове. Огонек от свечи тут же пропал, а я падал вниз по лестнице без сознания.

Прошло около получаса, прежде чем я очнулся. О времени моего забытья свидетельствовал остаток свечи, все еще горящий. Я сразу вспомнил, что произошло, и у меня внутри похолодело. А еще я боялся того, что, падая, я мог сломать себе руки или ноги. Я осторожно, конечность за конечностью стал проверять их целостность, вращая стопами и кистями, сгибая и разгибая колени и локти. Мне повезло. Я обнаружил лишь пару ушибов на своем теле. Они отозвались ноющей болью в бедре и боку под ребрами, когда я попытался встать. Я поднял свечу. Восковое тельце было теплым, и на кожу пальцев брызнул горячий парафин. Я стерпел легкий ожог и поднял свечу повыше над головой, осматривая подвал. К моему удивлению, я находился у подножия лестницы, упирающейся в стену. С другой стороны, прямо перед моим носом была еще одна дверь во весь рост. Странный подвал. Я толкнул от себя дверь и меня чуть не стошнило. Такого тошнотворного запаха я не чувствовал никогда в жизни. Глаза от резкой вони заслезились, и огонек от свечки заплясал расплывчатым желтым пятном. Я промокнул намокшие веки кулаком и натянул воротник халата себе на нижнюю половину лица. Стало легче дышать. Я сделал шаг вперед и ударился обо что-то твердое ногой. Я взглянул вниз и тут же одернул воротник. Меня вырвало прямо на обглоданный кем-то, давным-давно разложившийся труп, лежащий у моих ног. Это был мужчина без руки и обеих ног. Там, откуда у него были вырваны внутренности, сейчас зияла гнилая дыра, внутри которой поблескивал желтизной оголенный позвоночник. На оставшейся руке не хватало мяса на предплечье. Ввалившиеся веки были плотно затворены, на выдающейся вперед челюсти отсутствовали губы от подбородка до самого носа. На обтянутой сухой кожей черепушке клочьями торчали темные волосы.

Я закашлялся, вернул воротник халата обратно, прикрыв вымазанный остатками переваренной пищи рот. Поводил свечой из стороны в сторону, пытаясь осветить побольше пространства перед собой. Я увидел каменные колонны, что подпирали несущие части таверны, и деревянные балки под потолком. Но не увидел пола. Везде, куда только хватало глаз, я видел мертвые разлагающиеся тела людей и животных. Ни единого каменного прогалка между ними. Горы трупов. Смердящий гнилым мясом склеп. Мужчины, женщины и даже дети.

Вдалеке я различил журчание грунтовых вод. Должно быть, эта самая вода, пронизанная трупным ядом, попадала в колодец. Оттого в нем и стояла такая вонь и заражение. И тогда, пытаясь держаться на трясущихся от ужаса и нестерпимой вони ногах, я понял две вещи. Первая: Джим не вернется. Его тело покоилось где-то здесь, среди груды падали и человеческих останков. Кулон, что носил Джим, он НИКОГДА бы не отдал незнакомой служанке ни за какие грехи. Я помню, как эту вещь Джим получил от нашей ныне покойной матери, как старший из ее сыновей. Этот кулон был нашей фамильной ценностью, талисманом, что передавался по наследству. Выходит, Джим мертв. Тодд и Майя наврали о его возвращении, чтобы… задержать нас здесь с Алисией? И вторая: нужно скорее вернуться за Алисией в комнату и убираться из этого гиблого, пропитанного дьявольщиной места. Пешком, не важно. Но как до нее добраться? Крышка подвала захлопнулась надо мной словно крышка гроба, и не без чьей-то помощи! Хотя… Что, если шаги пригрезились мне в потемках кухни? Может быть просто старые петли не выдержали тяжести досок и опрокинули мне на голову этот люк? Нужно проверить, заперт ли он?

Ободренный размышлениями, я с надеждой бросился к лестнице. Огарок в моей руке почти догорел, а вся моя ладонь превратилась в деталь восковой куклы.

Я почти поднялся наверх, когда услышал шум снаружи. Шлепок, потом удар и глухой стук о пол. Через мгновение люк над моей головой распахнулся, и в свете поднятой кем-то лампы я увидел… привидение! Призрак утонувшего мистера Бломба! Он глядел на меня холодными глазами, сжимая в другой руке двуствольное ружье. Он раскрыл темный рот и прохрипел:

– Не дурите, мистер Ларсон! Скорее поднимайтесь, иначе вы не спасете Алисию!

– Вы… вы… – у меня путались мысли в голове, и я не мог вымолвить ни слова.

– Что вы там мямлите? Как будто мертвеца во мне увидели!

– Именно это я и хотел сказать, – наконец выговорил я, выбираясь в кухню.

– А-ну, помогите мне. Да скорее же! – гаркнул мистер Бломб, отставив в сторону ружье и лампу. Он пытаясь поднять с пола что-то тяжелое.

И тут я увидел недвижимую Майю, повисшую тяжелым грузом на его руках. Спадающие длинные волосы заслонили почти все ее лицо, но на щеке довольно-таки явно виднелся круглый кровоподтек.

– Подтолкните ко мне стул, мистер Ларсон, – приказал мистер Бломб.

Я сделал это. Старик усадил Майю, а затем привязал ей ноги к деревянным ножкам. Руки так же обвязал хитрым узлом, скрестив их за спинкой стула.

– Позже мы решим, что с этим дерьмом делать. А теперь за мной. И прихватите с собой хотя бы пару ножей подлиннее.

Я снова повиновался, рывком схватив два кухонных ножа с разделочного стола. Мы тихими шагами направились к выходу. Меня несколько удивило то, что мистер Бломб прекрасно справлялся с шагом. Он больше не хромал и вообще управлялся без трости. Он оставил лампу у двери и выскочил на улицу.

Мы завернули за угол таверны. Проходя мимо того места, где еще утром на рукоятке вил покоилась голова нашего Рогзи, я невольно поморщился. Сейчас ее, конечно, не было. Тодд сдержал обещание и убрался…