Римская империя. Величие и падение Вечного города

Валентиниан и Валент

После смерти Юлиана армия тут же на месте провозгласила императором Флавия Клавдия Иовиана, полководца, единственным достоинством которого была принадлежность к христианской религии. Без сомнения, многие восприняли катастрофу, которой закончился поход, как возмездие за неверие Юлиана и могли почувствовать себя в безопасности, только поставив над собой императора-христианина.

Иовиан сделал две вещи: отказался от религиозной политики своего предшественника и вернулся к положению вещей, существовавшему при Константине (хотя и не пытался преследовать язычников), и отказался от военной политики обоих императоров, заключив мир с Шапуром на очень невыгодных условиях. Он оставил Армению и другие регионы, которые принадлежали Риму ещё со времен Диоклетиана, и, в качестве особого унижения, сам отдал персам крепость Нисибис, которую они так и не смогли взять в честном бою. Этот мир был заключен для того, чтобы Иовиан смог как можно скорее вернуться в Константинополь и полностью завладеть властью над Империей. Однако по пути назад он умер, и в 364 г. в столицу привезли только его тело.

Солдаты выбрали другого императора. На этот раз им стал способный офицер по имени Флавий Валентиниан, уроженец Паннонии. Он разделил бремя правления со своим братом, Валентом. Валентиниан был христианином, но спокойно относился к различным религиозным взглядам, в то время как его соправитель являлся ревностным поклонником арианства. Тем не менее, несмотря на разницу в темпераменте и воззрениях, братья прекрасно находили между собой общий язык. Валентиниан был самым способным из них двоих; он был плохо образован и не доверял высшим классам, но это привело только к попыткам улучшить положение большей части населения государства, нужды которой он понимал больше, чем кто бы то ни было. Природный ум возмещал ему недостаток учености и позволил бы стать превосходным правителем, если бы не помешали обстоятельства политической жизни. К сожалению, все ею усилия пропали даром: они были принесены в жертву военной необходимости.

Валент остался на Востоке, а Валентиниан занялся защитой Запада и сделал своей столицей Медиолан. После того как Юлиан ушел из Галлии, германцы снова осмелели до того, что начали пересекать Рейн, однако в Валентиниане они нашли достойного преемника покойного императора. Им снова пришлось отступать, и снова в отместку римские легионы пересекали Рейн в обратную сторону, не щадя захватчиков. После укрощения варваров Валентиниан направился на юг для того, чтобы навести порядок в верхнем течении Дуная, в то время как один из его способных полководцев, Феодосий, был занят тем же самым в Британии. Ему удалось прогнать с римских территорий пиктов и скоттов.

К сожалению, в 375 г. Валентиниан умер от инсульта во время переговоров с главой одного из варварских племен. Что же касается Феодосия, офицеры, которых он изобличил в коррупции, ложно обвинили его в измене и в том же году казнили.

Наследником Валентиниана стал его старший сын, Флавий Грациан, правивший вместе со своим братом по отцу Флавием Валентинианом II. Последнему в то время было всего лишь четыре года от роду, поэтому Грациан один владел Западом.

Тем временем на Востоке собирались мрачные тучи. Уже сто лет с четвертью в землях к северу от Дуная и Чёрного моря жили готы, более или менее постоянно воевавшие с римлянами, но раз за разом проигрывавшие, поскольку все это время государством правили способные правители. Теперь варвары встретились с куда более ужасным противником, и он пришел из-за границ Азии.

На необитаемых просторах Центральной Азии в течение всей истории этой страны то и дело появлялись всадники. Эти места служили отличным пастбищем для лошадей диких кочевников, сильных людей, способных есть, пить и спать в седле, для которых дом был везде и нигде и которые перебирались с одного места на другое, всюду, где только растет трава. В удачные года, когда дождей было достаточно, толпы кочевников становилось больше, но если один за другим следовали сезоны сплошной засухи, то их земли уже не могли прокормить своих обитателей, и они устремлялись вперед, прочь из степи. Свои стада и семьи они приводили с собой. Если нужно, то эти люди могли обходиться минимальной пищей: лошадиной кровью или кобыльим молоком, так что им не приходилось беспокоиться о снабжении своей орды. На быстрых лошадях они способны были двигаться с такой же скоростью, с которой перебрасывается современная армия, и обрушиваться на ничего не подозревающих людей с быстротой молнии. Их быстрое приближение и жестокая атака наводили ужас, точно так же как и сбивающая с толку способность исчезать при встрече с серьезным сопротивлением и снова появляться с самых неожиданных сторон.

Смена обитателей районов к северу от Чёрного моря, вероятно, объяснялась вот такими неожиданными нашествиями кочевников из азиатских степей. Во времена Гомера там жили киммерийцы, во времена Геродота их сменили скифы, а ко времени образования Рима их место заняли сарматы.

Необычно было только то, что пришедшие затем готы появились не с востока, а с европейского севера. Теперь, при Валентиниане и Валенте, установился новый порядок: на Запад надвигалась новая волна кочевников. Столетиями это племя нападало на Китай с юга и востока. Для защиты от них в III столетии до н. э. (в то время, когда Рим сражался с Карфагеном) была построена Великая стена, огромное сооружение длиной в тысячу миль, которая должна была сдержать волну нашествия.

Возможно, что постройка этого укрепления стала большим несчастьем для Европы, поскольку потерпевшие неудачу на Востоке кочевники двинулись на Запад. Удивленные и испуганные жители западных земель назвали захватчиков гуннами.

В 374 г. кочевники достигли земель к северу от Чёрного моря, принадлежавших остготам, покорив и принудив к союзу все племена, с которыми столкнулись по дороге. Остготы были побеждены и вынуждены были покориться, а гунны пошли дальше, чтобы атаковать вестготов, живших к северу от Дуная. Слишком напуганные, чтобы пытаться противостоять захватчикам, те отошли к Дунаю и в 376 г. обратились к своим старым врагам, римлянам, с просьбой позволить им укрыться на территории Империи. Римляне поставили жесткие условия: готы должны были прийти безоружными, а их женщины — отправиться в Азию в качестве заложников. Поскольку у варваров не было другого выбора, они согласились, и таким образом несколько сотен тысяч готов наводнили земли Империи в то время, когда гунны достигли Дуная.

Всё было бы ещё ничего, если бы римляне устояли перед искушением воспользоваться несчастьем своих соседей, однако этого не случилось. Готам приходилось покупать еду по завышенным ценам, им всеми возможными способами давали понять, что они являются трусами и слабаками (в какой-то мере так оно и было, но это не значит, что подобное отношение им нравилось). В результате готы каким-то образом раздобыли оружие и начали вести себя так, как будто вторглись в Империю, а не явились просить там убежища. Они даже объединялись с теми самыми гуннами, от которых бежали, поскольку те тоже хотели получить кусок римского пирога. Новости о грабежах достигли императора, когда он был в Сирии и снова во главе своей армии сражался с престарелым персидским царем (в это время Шапуру было уже под семьдесят, и всю свою долгую жизнь он правил страной и вел войны с Римом).

В 378 г. Валент быстро отправился со своей армией на Запад, чтобы сразиться с готскими ордами, появившимися неподалеку от Адрианополя, города, основанного императором Адрианом двести пятьдесят лет назад. Войска Валента превосходили готов числом, и он не стал дожидаться своего племянника Грациана, спешившего на Восток, с подкреплением. Император посчитал, что справится своими силами, и жестоко ошибся; вероятно, дополнительные войска тоже не спасли бы его, ведь приближалась новая эпоха в военном деле. В течение всего периода древней истории на поле боя господами положения были пехотинцы. Именно из них состояли македонские фаланги, захватившие для Александра Великого огромные земли на Востоке, и именно они взяли для Рима всю территорию Средиземноморья. В римскую армию входили всадники и кавалерия, но их было мало, и содержание их стоило дорого, причем в истории войн Греции и Рима они редко играли решающую роль. Верховые солдаты могли только поддержать кавалерию и при умелом руководстве могли превратить отступление врага в беспорядочное бегство или совершить успешный рейд на лагерь ничего не подозревающего противника, но в открытом бою против сильного и решительного противника они были совершенно бесполезны. Одной из возможных причин было то, что древние кавалеристы не знали стремян и потому не могли устойчиво держаться на коне. Удар копьем мог легко сбросить всадника на землю, и потому они вынуждены были сохранять дистанцию, что неизбежно снижало эффективность этого рода войск. Именно степные всадники изобрели стремена. Благодаря им они могли по желанию поворачивать коня и уклоняться от нападения, при этом твердо держась в седле. Человек в седле со стременами способен был не упасть с лошади при ударе копьем и в ответ нанести сильный удар мечом сверху вниз, способный убить легковооруженного пехотинца. Римским легионерам пришлось приспособиться к необходимости противостоять все более многочисленным и умелым вражеским конникам: их оружие сделалось легче для того, чтобы быть более подвижным, пришлось положить конец традиции строить укрепленный лагерь каждый раз, как войска останавливались на ночлег. Мечи стали делать длиннее, в обиход вошли копья, поскольку для того, чтобы с земли поразить всадника, нужно было длинное оружие. Риму пришлось отказаться от традиций тысячелетней давности и начать использовать конницу, так что вскоре число всадников превысило число пехотинцев. Тем не менее, Рим по-прежнему полагался на пеших солдат; такие легионы всегда побеждали до сих пор, и так должно было продолжиться до скончания века.

В Адрианополе римские легионы столкнулись с объединенной кавалерией готов и гуннов, снабженных стременами и как никогда умелых. Против них пехотинцы оказались беззащитны: их просто согнали вместе и перебили. Римская армия была полностью уничтожена вместе со своим командиром, императором Валентом. Так в 378 г. (1131 г. AUC), в битве при Адрианополе, закончилась эпоха пехоты. Легионы, которые так долго поддерживали гордость римского оружия, были уничтожены как полезная боевая единица, и в течение следующей тысячи лет Европой правили всадники. Пехотинцы снова понадобились не раньше, чем был впервые изобретён порох.

Феодосий

После смерти Валента Грациан практически стал единственным правителем государства: маленького Валентиниана II вряд ли стоит принимать в расчет. Это было больше, чем мог выдержать двадцатилетний молодой человек, и потому он начал искать того, кто мог бы разделить с ним бремя правления. Выбор пал на Феодосия, которому в то время было около тридцати трех лет. Его отцом был способный и удачливый военачальник, сумевший установить мир в Британии и затем несправедливо казнённый.

Феодосий решил проблему с восставшими готами не в открытом столкновении (он понимал, что события при Адрианополе не должны повториться вновь), а с помощью дипломатии. Он избавился от противника не уничтожая его напрямую, а вместо этого лавируя между различными фракциями и уговаривая их членов вступать в римскую армию. Кроме того, он согласился позволить им жить к югу от Дуная в качестве союзников Империи, но под властью собственных правителей и по своим законам.

Таким образом, мало-помалу границы утвердились, а в провинциях наступил мир, который, однако, был достигнут дорогой ценой: был создан прецедент, согласно которому внутри границ государства существовали варварские государства. Вдобавок теперь римская армия практически целиком состояла из варваров, и если, согласно современным требованиям, римляне хотели сражаться с помощью кавалерии, то вынуждены были целиком положиться на варварских всадников, которые заняли все высшие военные должности. Только сам император, остававшийся римлянином в том смысле, что происходил из рода людей, родившихся внутри границ Империи, стоял выше их. Если бы страной правил слабый император, то именно германцы оказались бы истинными господами страны, и это время вскоре настало.

Во время правления Грациана и Феодосия Империя окончательно отвернулась от язычества: все больше людей переходило в христианство, и этот процесс нарастал лавинообразно теперь, когда страной правили императоры-христиане. Обращенные язычники ещё мало интересовались новой религией, но их дети уже воспитывались в современном духе. Древней культуре Греции и Рима пришёл конец.

Одним из главных действующих лиц, присутствовавших при кончине язычества, был Амвросий, сын государственного чиновника высокого ранга, родившийся около 340 г. Со временем он также поступил на государственную службу и собирался сделать карьеру на этом поприще, но случайно оказался вовлеченным в конфликт между местными общинами ортодоксальных христиан и ариан, вызванный смертью епископа Миланского и последующими спорами относительно личности его преемника. Амвросий успешно решил дело в пользу ортодоксов и в 374 г. неожиданно сам стал епископом.

В течение IV столетия, когда столицей Западной империи был Медиолан, епископ этого города был самым влиятельным духовным лицом на Западе и совершенно затмил (правда, только на время) своих собратьев. В наибольшей степени это проявлялось в то время, когда должность занимал Амвросий, исключительно бесстрашный и активный священнослужитель. Он имел огромное влияние на Грациана и сумел принудить его отказаться от прежней политики веротерпимости. Теперь вся мощь Империи должна была обрушиться на оставшихся язычников. В 382 г. император отверг титул верховного понтифика, дававший ему право исполнять обязанности верховного жреца языческой части населения государства, и убрал алтарь победы из сената. Амвросию удалось настоять на своем не только в вопросах отношения к язычникам, но и в том, что касалось арианской ереси. В первый раз со времен Вселенского собора в Никее, прошедшего полстолетия назад, императором западной части империи был правоверный христианин, с этого самого времени начался постепенный закат арианства. Делалось все для того, чтобы империя стала свободной от ересей. Тем не менее, Грациан потерял популярность среди населения, поскольку все больше интересовался прелестями власти, а не обязанностями, которые она накладывала на императора. Немедленно нашлись люди, которые очень хотели заменить его на высшем государственном посту. В 383 г. (1136 г. AUC) британские легионы провозгласили императором своего военачальника, Магна Максима, и вторглись в Галлию.

К тому времени Феодосий ещё не закончил усмирять готов на Востоке и не мог распылять свои силы, поэтому ему пришлось признать узурпатора при условии, что тот позволит Валентиниану II, родственнику Грациана, править Италией. Это не было идеальным решением, поскольку Валентиниан во всем подчинялся своей матери, убежденной арианке, а та постаралась сделать все возможное, чтобы укрепить ересь. Когда через несколько лет Максим вторгся в Италию, у Феодосия появился шанс изменить ситуацию к лучшему. К тому времени он вступил в новый брак, взяв в жены Галлу, сестру Валентиниана II и дочь Валентиниана I, и, так сказать, стал членом семьи. Это давало ему моральное право мстить за смерть Грациана. Феодосий заключил очередной невыгодный мир с персами и во главе своей армии отправился в Северную Италию, где в 388 г. разбил Максима и убил его.

Теперь Феодосий правил всей Европой. Он отпраздновал свою победу в Риме и сделал молодого Валентиниана II номинальным правителем Галлии, оставив наблюдать за ним одного из своих полководцев, франка по имени Арбогаст. Тот сумел очистить провинцию от сторонников Максима и занял главенствующее положение в этой части страны. Впервые в истории за спиной номинального главы государства стоял полководец-германец. В течение следующего столетия это стало нормальной ситуацией на западе Империи.

С возрастом Валентиниан становился все более своевольным и проявлял такую тягу к независимости, что в 392 г. (1145 г. AUC) Арбогаст убил его, и императору Феодосию снова пришлось мстить за одного из своих соправителей. Ему вполне удалось это сделать: в 394 г. император разбил франков и снова объединил империю после того, как генерал Арбогаст покончил жизнь самоубийством. В последний раз государством правил один человек. Случай с Арбогастом не заставил Феодосия прекратить использовать германцев на высших постах. Фактически у него просто не было выбора: только армия могла защитить императора, в особенности молодого, а все военачальники этой армии были германцами.

Один из тех офицеров, которым Феодосий доверял больше всего, ближе к концу своего правления носил имя Флавий Стилихон. Согласно принятым историческим данным, он происходил из вандалов, германского племени, нападавшего на владения Империи в недавнем прошлом и в ближайшем будущем собиравшегося повторить свои набеги. Тем не менее, Стилихон был верной опорой императора.

После смерти Валентиниана II, убежденного арианина, и после того, как Феодосий стал править всей Империей, влияние церкви в государстве резко усилилось и процесс преобразования религии пошел быстрым ходом. За заслуги императора на этом поприще благодарные христиане назвали его Феодосием Великим. Одним из примеров подобных заслуг можно считать запрет на проведение Олимпийских игр, который был издан в 394 г. Игры проводились в Греции начиная с 776 г. до н. э., то есть почти двенадцать столетий, и не были восстановлены в течение ещё примерно тысячи пятисот лет. Однако самое известное событие времен правления Феодосия произошло в 390 г., в то время, когда Арбогаст и Валентиниан II ещё правили в Галлии. В тот год офицеры в Фессалониках, городе на северо-востоке Греции, были растерзаны возмущённой толпой в ходе маловажного местного инцидента. В порыве слепой ярости император приказал отдать город на разграбление своим солдатам, и в ходе резни погибло около семи тысяч горожан.

Испуганный этим действием Амвросий, епископ Миланский, запретил Феодосию участвовать во всех церковных ритуалах до тех пор, пока тот не принесет публичное покаяние за свои грехи. Император продержался восемь месяцев, но наконец вынужден был исполнить это требование. Таким образом, был дан первый пример того, как церковь может не только действовать независимо от государства, но и в чем-то быть выше его. Очень показательно, что это произошло именно в Восточной империи, поскольку именно там столетие за столетием церковь все больше и больше влияла на государство.

Феодосий умер в 395 г. (1148 г. AUC), и, как ни удивительно, после этого Империя не сдала своих позиций. В течение полутора столетий ее правителям удавалось постоянно отбивать нашествия варваров, да вдобавок периодически сражаться с персами, зарившимися на ее границы, и справляться с мятежными полководцами внутри державы. Она выдержала распри между христианами и язычниками, арианами и католиками, раздиравшими государство на части, в то время как экономика падала, люди теряли надежду, армия много раз терпела поражение и наконец была просто-напросто вырезана под Адрианополем. Администрация Империи теперь полностью состояла из германцев, но всё-таки она выжила. Несмотря ни на что, границы государства оставались нетронутыми. Те провинции, которые в свое время завоевал Траян, то есть Дакия, Армения и Месопотамия, откололись от Империи, но сама она осталась целой.

Частично это случилось из-за того, что варвары были неорганизованны. Они никогда не объединяли свои силы под командованием одного лидера для того, чтобы вместе напасть на земли Империи, и вместо этого производили короткие рейды, эффективные только в то время, когда государство оставалось без надзора или его правители были заняты гражданскими войнами. Лишь изредка могли варварские толпы противостоять римской армии, которой командовал способный полководец. Короче говоря, для того чтобы варвары смогли уничтожить Империю или хотя бы большую ее часть, необходимо было, чтобы она сама развалилась изнутри. Даже различные катастрофы, следовавшие одна за другой в течение полутора столетий, недостаточно подточили Империю, чтобы она могла пасть под натиском врага. Только не сейчас. Смерть Феодосия ещё не предвещала конца.

Тем не менее, никогда ещё Империя не была настолько близка к окончательному поражению, как тогда. Все труды императоров и военачальников в течение полутора сотен лет, все сверхчеловеческие усилия Аврелиана, Диоклетиана, Константина, Юлиана, Валентиниана и Феодосия привели только к тому, что римлянам едва удавалось удержать свои рубежи. Персия всё ещё точила зубы на Сирию, германцы то и дело пересекали Рейн и Дунай (в то время как гунны позади них нетерпеливо ожидали своей очереди), и при первой возможности узурпаторы стремились захватить власть над государством. Если говорить точно, то в Империи были места, где ситуация улучшилась со времен анархии, охватившей всю страну во время, предшествовавшее началу правления Диоклетиана. Египет и Сирию можно было почти назвать процветающими провинциями, и в то время как большинство населения постепенно разорялось, некоторые местные землевладельцы становились всё богаче и богаче.

Тем не менее, в общем и целом можно было сказать, что корабль под названием «Империя» тонет и все попытки удержать его на плаву только лишали команду последних сил: ещё немного уменьшалось население, города немного больше беднели и разрушались, а администрация чуть-чуть дальше сползала в болото коррупции и беспомощности.

Интеллектуальная жизнь страны шла на спад вместе со всем остальным. Языческая литература (что вполне естественно) исчезала, и на фоне общего заката вспыхивали только отдельные лучи света. Так, например, Квинт Аврелий Симмах, родившийся около 345 г., стал последним представителем добродетельного и преуспевающего язычества в Риме. Он занимал множество высоких постов и был уважаем всеми за честность и гуманность. Это был последний из языческих ораторов, который не боялся письменно выступать против неизбежного распространения христианства. Он был одним из последних сенаторов, не исповедовавших христианскую религию, и когда Грациан убрал из сената алтарь Победы, то Симмах отправил письмо Валентиниану II, номинальному правителю Италии, прося его о том, чтобы символ старого Рима был восстановлен на прежнем месте. Этого не случилось, и взамен автора письма изгнали из Рима, однако позднее простили, он продолжал служить Империи на высоких государственных постах и впоследствии почил в мире.

Римский поэт Децим Магн Авзоний представлял собой нечто вроде полуязычника. Он родился в Бурдигале (современный Бордо) около 310 г. и впоследствии создал в этом городе популярную школу риторики. Его отец был придворным медиком Валентиниана I, сам он впоследствии сделался наставником юного Грациана. Для того чтобы занять эту должность, пришлось перейти в христианство. Во время правления своего ученика Авзоний получил много почестей и среди них должность консула, но после его смерти вернулся в родной город и продолжал писать скверные стихи до самой смерти, которая последовала в почтенном возрасте восьмидесяти лет.

Монашество

Как бы то ни было, но литература, написанная на церковной латыни, процветала. Амвросий Миланский писал одну книгу за другой, но важнее всего для религии того времени были труды Иеронима. Он родился в Иллирике около 340 г. и, несмотря на то что его родители были христианами и воспитали сына в духе этой религии, питал пристрастие к языческой науке и литературе. Более того, священные книги христиан отталкивали его своей неуклюжестью и тем бедным языком, которым они были написаны. Иероним решил подготовить свой перевод Библии на латинский язык и с этой целью отправился на Восток, где выучил не только греческий, но и еврейский, после чего действительно заново перевел священную книгу, не пренебрегая помощью ученых раввинов. Результатом его труда стала так называемая Вульгата (то есть книга, написанная «вульгарным» языком обыкновенных людей Запада, латынью, в то время как на Востоке говорили исключительно на греческом и еврейском, на которых был написан, соответственно, Новый и Ветхий Заветы). Именно Вульгата до сих пор является официальной Библией католиков.

Иероним ненадолго вернулся в Рим, но затем вернулся на Восток и там в 420 г. умер в городе Вифлееме. В течение своей жизни он был строгим приверженцем обета безбрачия и монашества — понятий, которые появились и закрепились в сознании христиан IV столетия.

Монашество (от греческого слова, обозначающего «один») — это обычай отрешаться от мира, в большинстве случаев для того, чтобы порочная роскошь каждодневной жизни не отвлекала от стремлений к добродетельной жизни или служению Господу. Еще до появления христианства существовали группы иудеев, которые жили отдельными коммунами в труднодоступных районах, где могли полностью сосредоточиться на поклонении Всевышнему. Некоторые греческие философы также различными способами уходили от мира, чему примером может служить Диоген.

Обычно монахи стремились вести самую простую жизнь, отчасти из-за того, что в отдаленных и изолированных районах государства трудно было пользоваться какими-то благами, отчасти из-за того, что считали это для себя благом, поскольку чем больше они отвергали нужды и желания плоти, тем легче могли полностью сконцентрироваться на своей вере. Такое пренебрежение своими потребностями носит название «аскетизм», которое происходит от греческого слова, обозначающего «упражнение». В древности атлеты перед соревнованиями отказывались от любых излишеств, и таким образом как бы считалось, что монахи занимаются «тренировкой», готовясь к вечной жизни.

Ранние христиане обычно были аскетами, поскольку многие удовольствия жизни обычного римлянина с точки зрения их религии считались аморальными или идолопоклонническими. Однако христианство постепенно распространялось, и, по мере того как росло количество его приверженцев, многим аскетам стало казаться, что просто быть хорошим христианином теперь уже недостаточно.

Первым монахом был египтянин по имени Антоний, о котором рассказывали, что он прожил сотню лет, с 250-го по 350 г. В возрасте двадцати лет он удалился в пустыню, чтобы вести простую, одинокую жизнь, и об этом периоде его жизни писатели (такие, как, например, Афанасий) рассказывают множество драматических историй. Говорят, что ему пришлось противостоять искушениям, которые насылал на него дьявол и которые представляли собой множество роскошных и сладострастных видений.

Пример Антония получил большую популярность, и в египетских пустынях появилось множество монахов. Такое явление нетрудно объяснить: для истинно набожного христианина пустыня была именно тем местом, где он мог с максимальной легкостью избежать греха и проложить себе дорогу на небеса. Для других, менее набожных, это был способ уйти от тягостного мира.

Такой тип одинокого монашества, хотя и очень подходил по значению, таил в себе некоторые опасности. С одной стороны, монахи, предоставленные сами себе, могли выбирать себе форму подвижничества, и иной раз они были чрезвычайно эксцентричными. Так, сирийский монах по имени Симеон (он жил с 390-го по 459 г.) практиковал практически непредставимую форму самоистязания: он построил столбы и жил на них, лишь изредка спускаясь вниз, в течение тридцати лет. За это его прозвали Симеоном Столпником. Очень неприятно представлять себе, на что могла быть похожа такая жизнь, поэтому многие не могли удержаться от сомнений в том, что такие подвиги угодны Господу.

С другой стороны, одинокие монахи смогли избежать греха и искушения, удаляясь от мира, но таким образом они также избегали своих обязанностей и труда. Таким образом, было ли правильно спасать собственную душу и с этой целью уходить от множества других, которые не меньше нуждались в спасении?

Первым, кто придумал альтернативную форму монашества, был Василий, епископ Кесарии (столицы провинции Каппадокия, расположенной в Малой Азии). Он родился в 330 г. в семье, весьма влиятельной в церкви. Заинтересовавшись монашеством, молодой человек отправился изучать его и много путешествовал по Египту и Сирии, встречаясь там с монахами и вникая в их образ жизни. Это общение привело к тому, что он решил изобрести лучшую и более полезную форму подвижничества, способную повернуть энергию людей на службу Богу, а не заставлять их прятаться и жить в отдаленных уголках страны.

Согласно теории Василия, вместо того чтобы жить в полной изоляции, монахи селились отдельной коммуной, и таким образом, хотя каждый из них был членом такой общины, вся она в целом была избавлена от искушений. Более того, он не делал аскетизм единственной целью жизни, группа должна была не только молиться, но и работать, причем работой люди занимались не с целью подвижничества, а для того, чтобы творить добрые дела для человечества. Это означало, что община располагалась поблизости от крупных населенных пунктов, так, чтобы туда проникало ее влияние. В то время как монахи скрывались от мирских искушений они должны были приносить пользу.

Хотя в большинстве своем идеи епископа Василия нашли применение на Востоке, в V в. н. э. они проникли и в Италию.

Аркадий

После смерти Феодосия два его юных сына унаследовали трон. Старший, Аркадий, семнадцати лет от роду, правил Восточной Римской империей, а младший, которому было всего одиннадцать, — Западной.

Теоретически Империя по-прежнему была едина и неделима, а два императора просто делили между собой бразды правления. Это было верным во времена, предшествовавшие царствованию Диоклетиана: к примеру, законы и эдикты исходили из уст обоих правителей. Затем, с 509 г. до н. э., существовал институт консульства. В Риме каждый год избирали или назначали консулов, причем в более позднее время резиденция одного из них находилась в бывшей столице, а другого — в Константинополе (этот институт продолжал существовать до 514 г., то есть продержался около тысячи лет).

Несмотря на все эти исторические прецеденты, теперь, после смерти Феодосия, обе половины Империи стали независимыми и даже враждебными. Часто правители готовы были причинить зло друг другу только для того, чтобы извлечь из этого хотя бы минимальную выгоду.

Один из споров, разделявших Империю, касался территории. Иллирик лежал к западу от границы, которая шла с севера на юг и разделяла владения двух императоров и обычно считалась частью Западной империи. Тем не менее восточные соседи жаждали заполучить ее и захватили часть провинции. Этот факт не мог пройти мимо внимания двора Западной империи и послужил причиной постоянных разногласий. Именно этот спор между двумя жесткими правителями и разделил Империю, а не тот простой факт, что их было двое.

Более того, существовала ещё одна сила — религиозный спор между Востоком и Западом, то есть медленно развивающаяся война за первенство между епископом Рима и патриархом Константинополя. Признаки этих разногласий проявились в связи с религиозным спором, потрясавшим в то время Восточную империю и связанным с человеком, самой судьбой предназначенным для того, чтобы стать самым известным из отцов церкви — Иоанном Златоустом. Своим прозвищем он был обязан незаурядному таланту оратора и тому эффекту, который его речи производили на аудиторию.

Иоанн Златоуст родился в 345 г. в Антиохии. Его родители были знатными и богатыми людьми, а сам он обучился праву. Без сомнения, благодаря его красноречию и природным дарованиям он стал бы отличным юристом. Однако в 370 г. он пришел к религии и решил стать отшельником, на долгие годы похоронив себя в пустынях к востоку от Антиохии. Только тяжелая болезнь заставила Иоанна вернуться в мир. Он стал священником и вскоре приобрел огромную популярность у тех, кто собирался послушать его проповеди. Это происходило не только благодаря его искусству оратора, но и потому, что он вел высокоморальный образ жизни и пользовался своим богатством и влиянием для того, чтобы помогать людям: строил больницы, заботился о бедных и творил другие добрые дела, сделавшие его любимцем народа.

В 398 г., через три года после смерти Феодосия, патриарх Константинопольский умер, и Иоанн Златоуст занял его место. Теперь он мог простирать свое влияние дальше и воспользовался этой возможностью.

Громовые проповеди, клеймящие роскошь и безнравственность, стали звучать ещё громче. Новый патриарх настоял на том, чтобы священники были целомудренны, и если кто-либо вызывал на себя его гнев, то его острый язык жестоко клеймил отступника (если и был у Иоанна какой-либо грех, то это его способность легко приходить в негодование). Естественно, что таким образом он нажил себе врагов среди священнослужителей, которых осуждал, а также среди тех, кто завидовал ему. Поскольку епископ Александрии Феофил был одновременно любителем роскоши и завистником, он стал основный противником Иоанна Златоуста.

Так уж случилось, что Феофил был фаворитом императрицы Евдоксии, дочери германского вождя. Это была женщина железной воли, и ее слабовольный муж подчинялся ей во всем. Более того, она питала самые недобрые чувства к Златоусту, поскольку его обвинения в распущенности не раз без стеснения проникали в императорский дворец. Евдоксия любила веселье, а патриарх упрекал ее за это в самых суровых выражениях.

В 403 г. собрался особый собор, на котором Феофил должен был обвинить Иоанна в ереси, и приговор по этому делу был уже вынесен заранее. Златоуст отказался присутствовать при разборе своего дела, и в результате его лишили звания патриарха и приговорили к ссылке. После оглашения решения собора в народе поднялась буря возмущения, и спустя два дня Евдоксии пришлось вернуть ссыльного. Императрица приступила к подготовке более тщательно спланированного нападения.

Новый собор собрался в следующем, 404 г., и в этот раз в Константинополь пришел отряд германских наемников. Солдатам не было дела до того, кто выиграет спор: Феофил или Иоанн, они готовы были выполнять любые приказы, в том числе и приказ начать резню среди населения города. Народ очень хорошо понимал это и ничего на этот раз не смог поделать.

Иоанна Златоуста отправили в ссылку в городок на восточном краю Малой Азии, за 400 миль от Константинополя, и больше он уже не возвращался в столицу. Тем не менее из этих отдаленных мест он поддерживал связь со своими сторонниками по всей Империи. Более того, он, не боясь последствий, посылал письма епископу Рима и Гонорию, императору Запада, с просьбой пересмотреть его дело. Как для константинопольского двора, так и для церкви это было самое худшее, что могло быть сделано. Таким образом Иоанн открыто признавал старшинство правителя западной части Империи и епископа Римского.

Евдоксия к тому времени умерла, но императора смогли наконец убедить, что неистового старца необходимо заставить замолчать. Ему было приказано переехать ещё дальше от Константинополя, на самый северо-восточный край Империи. В 407 г. по дороге туда он скончался. На следующий год умер и Аркадий, император Востока.

Даже смерть Иоанна Златоуста не погасила пламя любви к нему со стороны жителей Константинополя. Огромное количество людей отказалось признать нового патриарха до тех пор, пока имя Златоуста не будет очищено от позора, и правительству пришлось пойти на это. Спустя тридцать лет прах старца с огромными почестями перенесли обратно в Константинополь. Обвинения с него были сняты, и он был причислен к лику святых, а сыну Евдоксии и Аркадия, унаследовавшему трон Константинополя, пришлось пройти через длительную церемонию покаяния во искупление грехов отца и матери.

Как бы то ни было, но всё это не могло не подорвать престиж константинопольской патриархии, а позднее споры за главенство, шедшие между церковью и государством, ослабили его ещё больше. По мере того как это происходило, рос авторитет епископа Рима. Последнее особенно верно в свете того, что соперничавшая с Римом миланская епархия неожиданно потеряла популярность, как мы с вами увидим далее.

Аларих Вестгот

В то время, когда императорский двор, епископы и простые жители Константинополя наблюдали за взлётами и падениями Иоанна Златоуста, на границах происходили грозные события, начавшиеся ещё со времени смерти Феодосия.

Его сыновья, Аркадий и Гонорий, были ещё юными, слабыми и неспособными к управлению государством. Унаследовав престол, они, согласно требованию отца, находились под опекой. Наставником старшего был галльский полководец Руфин, наставником младшего — потомок вандалов Стилихон. Оба с самого начала были на ножах друг с другом из-за того, что Руфин захватил восточную часть Иллирика, а его соперник твердо решил вернуть себе эти земли. К сожалению, им не удалось уладить между собой этот спор: этому помешали вестготы. Со времен битвы при Адрианополе прошло почти двадцать лет, но Мезия всё ещё была под их властью. Конечно же это были уже не те варвары, которые впервые появились на римских границах полтора столетия тому назад, — в какой-то степени они сами стали римлянами.

Благодаря активной деятельности человека, также принадлежащего к вестготам, они быстро восприняли местную религию. На языке вестготов имя этого человека обозначало «маленький волк», а в латинской версии звучало как Ульфила.

Он родился около 311 г. к северу от Дуная, там, где была Дакия. Когда Ульфиле было немногим больше двадцати лет, он посетил тогда только строившийся Константинополь, то ли в качестве члена посольства готов, отправленного со специальной миссией, то ли в составе группы заложников. Как бы то ни было, но он обратился в христианство в те дни, когда эта религия переживала первые годы своего официального признания, так что молодой человек загорелся желанием принести новую религию своему собственному народу. Весь остаток жизни он посвятил этой задаче и вел миссионерскую деятельность среди готов.

В частности, его усилия в этом направлении увенчались переводом Библии на готский язык, причем для этого ему пришлось создать письменность, которой до того его народ не имел. Некоторые фрагменты этого перевода сохранились (в основном это части Нового Завета) и являются единственными письменными документами на готском языке, которые дошли до наших дней.

Ульфиле не удалось обратить большинство своих соплеменников, но семя было посеяно и в свое время дало плоды. Он собрал вокруг себя свою паству, и ее влияние постепенно росло.

Нужно отметить, что при обращении готов Ульфила пользовался тем вариантом религии, который воспринял в Константинополе, а там его учителями были ариане, и, следовательно, сам он тоже следовал этому учению. Предполагается, что в 383 г. он вернулся в столицу для того, чтобы участвовать в соборе арианских епископов, которые уже предвидели, чем грозит им правление императора Феодосия. Ульфила умер ещё до того, как смог увидеть это.

В результате его миссионерской деятельности появились новообращенные не только в его собственном племени, но и в других, родственных. В то время как арианство как религия быстро теряло свое значение внутри Империи, оно все шире распространялось за ее пределами, и значение этого факта не стоит недооценивать. Когда пришел день и орды варваров завладели большей частью Западной империи, именно их религия не дала им слиться с коренным населением, здесь ариане столкнулись с церковью, и это помешало им образовать единую нацию. Зато это способствовало разрушению древней культуры Римской державы.

Когда император Феодосий умер, лидером ариан был Аларих, вождь вестготов, родившийся около 370 г. на острове в устье Дуная. Впоследствии он стал одним из полководцев императора и верно служил ему, ведя в бой своих собратьев-готов. Естественно, что он был уверен в милости своего повелителя и в том, что после его смерти получит высокий пост, поэтому был очень возмущен, когда его обошли и назначили опекунами правителей Руфина и Стилихона. В отместку он решил взять силой то, что не смог получить по закону.

Если бы Империя твердо встала у него на пути, то Аларих мало что смог бы противопоставить её мощи и остался бы в истории всего лишь как ещё один вождь варваров, пытавшийся разграбить её земли и потерпевший поражение. Шанс на победу ему дало то, что императоры восточной и западной части государства способны были видеть противника только друг в друге и не замечали внешней угрозы. Как в Милане, так и в Константинополе влиятельные сановники были в любой момент готовы договориться с варварами и использовать их для того, чтобы грабить и разрушать владения другой стороны. В результате Алариху удалось остаться невредимым в хаосе этого взаимного противостояния и стать одним из великих вождей варварских племен, которые в конечном счете уничтожили Римскую империю.

Вникнув в ситуацию, он начал действовать прямо, как всегда. Отправился к Константинополю, рассчитывая на то, что в страхе перед приближением большого войска никто не посмеет загородить ему дорогу.

Откровенно говоря, в то время правитель Константинополя был гораздо больше заинтересован в том, чтобы не дать Стилихону снова отвоевать Иллирик, чем в попытке остановить вторжение Алариха во Фракию. Стилихон легко мог отрезать дорогу варварским отрядам, но ему не дали этого сделать, и он вернулся в Италию и в отместку организовал убийство Руфина. К сожалению, это не исправило ситуации: новые министры, занявшие ключевые посты в Константинополе, точно так же отказывались смотреть вперед и продолжали преследовать свои цели.

Быстрое наступление на столицу не принесло результатов. Аларих знал, что со своими нынешними силами он будет не в состоянии штурмовать ее укрепления, поэтому он развернул свои войска и напал на беззащитную Грецию. Никто не посмел его остановить.

В течение последних четырехсот лет в Греции царил мир и её жители совершенно забыли о том, что всё может быть совсем иначе. Ничего не осталось от прежнего величия, и всё это время страна провела в грёзах о прошлом. Многие из старинных статуй, монументов и храмов всё ещё возвышались на своих местах, но многие пали под натиском времени, погибнув из-за страха христианских правителей перед языческими богами, или были перевезены для украшения строившегося Константинополя.

Храмы опустели, даже Дельфы лежали в руинах. Разве что Элевсинские мистерии проводились по-прежнему, несмотря на то, что христиане смотрели на них враждебно. Но нынешние события могли все изменить. Приближались орды готов под предводительством Алариха, который хотя и исповедовал арианство, но не собирался, вступив в Элевсин, потакать язычникам. В 396 г. (1149 г. AUC) древнему ритуалу пришёл конец.

Фивы спасли от разграбления их стены, а Афины пощадили, поскольку даже варвары помнили об их давно минувшем могуществе. Аларих прошёл дальше к Пелопоннесу и остался там на зиму, и никто не посмел его тронуть.

Между тем на западе Стилихон снова собрал свою армию и двинулся в поход. Чувствуя, что Константинополь находится в слишком отчаянном положении, чтобы пытаться остановить его, военачальник решил, что сможет одолеть Алариха, взяв под свое командование объединенные силы всей Империи.

Кампания началась хорошо: обойдя Константинополь, Стилихон направился к Пелопоннесу и начал теснить противника, казалось бы загнав того в крепкую ловушку. Тем не менее, Аларих сумел ускользнуть, после чего пошли разговоры, что Стилихону нужно было только показать превосходство Западной империи по части военных действий и что он нарочно позволил неприятелю уйти для того, чтобы использовать его в качестве пугала и таким образом заставить константинопольское правительство признать его неоспоримым главой всей державы.

Если так, то Восточная империя сумела обыграть военачальника, а вернее, сумела предать его прежде, чем он сам смог бы это сделать с ней. Правитель столицы присвоил Алариху титул наместника спорной провинции Иллирик. С точки зрения недальновидного политика это был умный ход: таким образом удалось, с одной стороны, подкупить варвара и возложить на него ответственность за провинцию, на которую претендовал его соперник, а с другой — гарантировать, что эти двое всегда будут видеть друг в друге врагов. Таким образом они хотели побить противника его же собственным оружием.

Некоторое время как Стилихон, так и Аларих выжидали, присматриваясь друг к другу и выбирая подходящий для нападения момент. Наконец последний решил, что время пришло, и в 400 г. (1153 г. AUC) двинул свои войска в западном направлении и вторгся на север Италии. Стилихон не сразу отреагировал на этот маневр, но наконец также двинулся на север для того, чтобы встретить своего врага. Обе армии (состоявшие конечно же из готов) столкнулись на северо-западном краю современной Италии. В 402 г., в Пасхальное воскресенье, Стилихон начал атаку, к которой его противник был совершенно не готов, поскольку не мог представить, что такое может случиться в этот святой день. В результате военачальник Западной империи одержал практически полную победу и завершил кампанию битвой у Вероны, на востоке страны. В 403 г. Алариху пришлось покинуть Италию и отступить назад в Иллирик, чтобы перевести дух и собраться с силами для новых боёв.

Тем не менее государству был нанесен заметный ущерб: готы угрожали Медиолану, который был столицей Западной империи в течение последних ста лет, и правительство перестало чувствовать себя там в безопасности. В 404 г. (1157 г. AUC) молодой император, бывший, как и его брат Аркадий, таким же ничтожеством, перебрался в Равенну. Город находился примерно в 280 милях к юго-востоку от берегов Адриатики и был так хорошо расположен и защищен, что стал центром императорской власти ещё на три с половиной столетия. Побочным эффектом этого переселения было то, что епископ Миланский потерял свой престиж главного священнослужителя Западной империи и перестал быть конкурентом епископа Рима в борьбе за духовную власть.

Затем угроза императорскому двору потребовала спешного вызова нескольких легионов из отдаленных мест. Армия, находившаяся в Британии, была ослаблена ещё двадцать лет назад, в то время, когда был убит Грациан. Этим солдатам пришлось участвовать в краткой гражданской войне, последовавшей за смертью императора, и многие из них так и не вернулись на остров. После нового панического требования подкреплений остаткам британских легионов пришлось медленно, но неуклонно отходить назад от стены Адриана, так как всех, кого только можно было забрать с острова, отправили воевать с Аларихом в Италии.

Некоторые солдаты вернулись назад после окончания боев, но к тому времени пикты толпами двинулись с гор Шотландии на юг, а германцы то и дело пересекали Северное море и нападали с запада. Римским солдатам оставалось только развлекаться тем, что провозглашать своих полководцев императорами. К 407 г. (1160 г. AUC) римляне навсегда оставили остров, и после трех с половиной сотен лет связи с их цивилизацией Британия снова погрузилась в пучину варварства и язычества, доставшись германским варварам.

Сама по себе потеря Британии не была фатальной для Империи. Она была не более важной, чем Дакия, присоединилась к государству также недавно и к тому же была оторвана от материка и отделена морем от остальных провинций.

Тем не менее это сильно повлияло на общее состояние мировой политики. То, что Западная империя была полностью занята борьбой с Аларихом, дало другим германским племенам возможность показать себя. Те, кто жил к востоку от Рейна и к северу от верховьев Дуная, ощущали на себе постоянное давление наступающего войска гуннов. Племена, происходившие из этих верховий, римляне именовали свевы (или, в русском прочтении, швабы), в своем наступлении на юг пересекли Альпы и снова вторглись в Северную Италию сразу же после того, как Стилихон вытеснил оттуда Алариха. В 405 г. военачальнику удалось разбить и их, но только после того, как он практически оголил границу, проходившую по Рейну.

В последний день 406 г. свевы вместе с несколькими отрядами вандалов (родного племени Стилихона) и аланами, племенем не германского происхождения, пришедшим с гор Кавказа, пересекли Рейн, не встретив достойного сопротивления. Они пересекли Галлию и направились в Испанию, а к 409 г. расселились там: свевы на северо-западе, вандалы на юге, а аланы на территории между нами (от вандалов осталась память, сохранившаяся до наших дней: в названии провинции Андалузия, в котором редуцировалась начальная буква «В»).

Вероятно, в то время нашествие германцев с юга и запада не казалось римлянам чем-то новым: в конце концов, они периодически вторгались в Галлию уже около двухсот лет и грабили постепенно слабеющую Империю. До тех пор, хотя и ценой все больших усилий, их всегда удавалось отбросить назад: прошло всего лишь пятьдесят лет, когда это удалось сделать Юлиану.

Тем не менее вторжение 409 г. отличалось от всех прошлых, поскольку на этот раз варвары никуда не ушли. Одно племя могло уничтожить другое и занять земли, где прежде жили побеждённые, но очистить западные провинции от присутствия варваров уже не удавалось никому.

Вполне возможно, что такого бы не случилось, если бы Стилихон продолжал нести службу, но то, что не смогли сделать враги, сделали союзники. Военачальник разбил в Северной Италии сперва вестготов, потом свевов, но не смог справиться со своим императором.

Враги Стилихона убедили Гонория, что его полководец собирается возвести на трон своего собственного сына, и слабоумный император поверил этому. Он приказал казнить военачальника, таким образом легализовав убийство, которое не смели совершить другие, и Стилихона обезглавили в августе 408 г. (1161 г. AUC). Этой невероятной глупостью был подписан смертный приговор существованию Западной империи.

До сих пор готы, служившие в армии Стилихона, были лояльны по отношению к римскому правительству, но его смерть поразила их, а последующие репрессии со стороны министров, старавшихся искоренить арианство в армии, привели их в бешенство. Варвары десятками тысяч дезертировали и переходили на службу в армию Алариха, который по-прежнему ждал своего часа за пределами Италии. Набрав достаточно сил, он перешел границу, и на этот раз в провинции не было ни Стилихона, ни армии, способной остановить его продвижение. Не встречая заметного сопротивления, военачальник во главе своих солдат отправился маршем на юг и в течение месяца после самоубийственной акции Гонория оказался под стенами Рима. Впервые за шестьсот лет враг стоял у ворот Вечного города — такого не было с тех пор, когда его осаждал Ганнибал.

Однако Аларих не собирался разрушать Рим. Даже сами победители не могли тогда поверить в то, что Западной империи приходит конец, слишком невероятна была эта мысль. Великое государство стояло так долго и твердо, что его существование стало словно одним из законов природы, а попытки уничтожить великую державу выглядели почти кощунственными. Все, что хотел получить Аларих, — это часть ее обширных земель, титул наместника провинции и командующего войсками, а также земли и добычу для своих солдат.

Рим беспомощно капитулировал перед победителями, но для того, чтобы добиться своих целей, Алариху необходимо было согласие императора, а его-то он и не мог получить. Хорошо укрепленная, практически неприступная Равенна находилась в безопасности от нашествия готов, и министры без труда убедили Гонория отказаться удовлетворить требования их предводителя. (Они были в безопасности и могли позволить себе быть храбрецами.)

Алариху пришлось вернуться назад и вторично осадить Рим, чтобы вынудить правительство согласиться на свои условия, а когда император снова отступил от своего слова, то вернуться и в третий раз, в 410 г. (1163 г. AUC). Эту осаду довели до конца. В августе, всего лишь через два года после смерти Стилихона, Рим сдался, и впервые с 390 г. до н. э. (то есть за восемьсот лет) варварская армия оккупировала и разграбила город Сципиона, Цезаря и Марка Аврелия.

Аларих удерживал город всего лишь шесть дней, а затем отправился на юг. Грабежи не причинили городу большого вреда, но ударили по его престижу и нанесли Империи тяжелейший удар. Ужас, который наводило на окрестные народы имя Рима, растаял без следа.

Вероятно, Аларих двинулся к югу с целью построить флот, пересечь Средиземное море и вторгнуться в отдаленную провинцию Империи, Африку, чтобы стать ее господином точно так же, как вандалы, свевы и аланы стали господами Испании, но его остановил враг более великий, чем римская армия. Его корабли погибли во время шторма, а вскоре после этого он умер от лихорадки в Южной Италии, оставив наследником своего сводного брата Атаульфа.