Риск - мое призвание

ГЛАВА 1

Утро было такое, что озноб пробирал до костей. К пяти утра туман, упавший на город около полуночи, поглотил узенькие улочки Гринвич-Виллидж, набросив на них клубящуюся, почти непроницаемую завесу, похожую на бесформенные куски грязной ваты. Я сидел за рулем полицейской машины без опознавательных знаков и, медленно проезжая перекресток, подумал, что не легче было бы ехать под водой.

Рядом со мной находился мой напарник детектив Стэн Райдер. Надвинув шляпу почти на глаза, он напевал себе под нос какую-то невразумительную мелодию. Стэн — долговязый парень с обманчиво хлипким телосложением, с ранней сединой на висках и вечным выражением невинного и подчеркнуто вежливого недоумения на лице.

— Постой-ка! — сказал он и подался вперед, чтобы выглянуть в боковое окно с моей стороны. — Ты слышал?

Я прислушался.

— Что?

— Похоже, там девушка бежит. На высоких каблуках.

— Где?

— Да там где-то. На другой стороне улицы, вроде к углу бежит.

Я притормозил у тротуара и снова прислушался.

В течение почти целой минуты стояла гнетущая ватная тишина, какая и бывает в туман. Тишину нарушало лишь мерное клацанье дворников, шуршащих по лобовому стеклу.

— Могу поклясться… — начал Стэн и осекся: мы оба отчетливо услышали резкое стаккато женских каблучков по асфальту. Цокот приближался, но вдруг оборвался так же неожиданно, как возник.

— И как она может бежать в таком киселе? — удивился Стэн. — Сейчас ведь в двух шагах ни хрена не видно.

— Не знаю-не знаю, — пробормотал я, открывая дверцу. — Пойдем, узнаем.

— Вон она! — встрепенулся Стэн. — Видишь? — и он шумно вздохнул. Господи, да она же абсолютно голая!

И тут я её увидел — молочно-белое тело буквально сияло сквозь ватный туман. Девушка стояла прислонившись к большой витрине магазина, прижав ладони к нижней части лица. Она нервно оглядывалась, точно пыталась понять, где находится и почему. Над крепко прижатыми к лицу ладонями только сверкали два глаза — в них застыл ужас. Туман мешал мне разглядеть её и определить возраст, но высокие торчащие груди над поразительной тоненькой талией ясно свидетельствовали, что ей нет и двадцати.

— Но я не слышу, чтобы её кто-то преследовал, — прошептал Стэн. Интересно, с чего это она так перепугалась?

— Быстро, Стэн! — приказал я. — Заходи с того края. Мы её возьмем в "коробочку".

— Она, по-моему, так напугана, что с места не сдвинется.

Но мы опоздали.

Нагая девушка увидела нас. На какое-то мгновение она замерла у витрины — её тело дрожало мелкой дрожью, а глаза раскрылись ещё шире прежнего. Потом она издала вопль ужаса, повернула влево и исчезла в тумане.

В тумане звуки столь же обманчивы, как и в воде. К тому моменту, как мы со Стэном догадались, в каком направлении надо бежать за цокотом каблучков, они растаяли в тумане. А через секунду где-то взревел автомобиль, сердито покашлял и быстро удалился.

Стэн тихо выругался.

— Фары не включила и рванула точно летучая мышь в преисподнюю. Да эта девица просто чокнутая, Пит. Она и квартал не проедет, как разобьет тачку о фонарный столб.

Мы, разумеется, ничего не могли поделать. Мы ведь не видели её машину и не знали, что надо искать, да и к тому же пока бы мы раскочегарили свой "плимут", беглянка бы уже оторвалась на приличное расстояние и нам бы ни за что не удалось найти её в тумане.

— Вряд ли она сама села за руль, — раздумчиво произнес я. — Уж больно быстро завелся мотор.

— А может, она позволила какому-то хмырю раздеть себя в машине, а потом передумала и дала деру?

— Значит, она передумала дважды, — возразил я. — Один раз, когда выпрыгнула из машины, а в другой раз — когда обратно в неё заскочила.

— Пит, бабы откалывают такие чудные вещи…

— Но не настолько же. Ты можешь себе представить абсолютно голую чудачку в пять утра на улице, да ещё в такой туман?

— А почему нет — если она под наркотой или под мухой.

— Она не была под наркотой, Стэн. Она просто перепугана до смерти. Она была так напугана, что даже не замечала своей наготы!

— Ну с этим я ещё могу согласиться.

— Как думаешь, ты бы её мог узнать?

— Она же закрыла лицо руками! Да в такой туман… Ты шутишь! Надень на неё платье и покажи мне её через пять минут — гарантирую, я даже не взгляну в её сторону.

— Это точно, — вздохнул я. — Тут мы её заметили, а?

— Ну. А что?

— А ты посмотри на дверь этого гаража.

Это был небольшой частный гараж на одну машину с металлической дверью, закрепленной на шарнирах в крыше. Дверь, опускавшаяся прямо на тротуар, была приподнята дюймов на пятнадцать. Из-под двери пробивался свет, и когда мы встали на четвереньки, чтобы заглянуть внутрь, я услышал тихое урчание автомобильного двигателя.

Я взглянул на Стэна:

— Слышишь?

Он кивнул.

— Судя по нежному звуку — вроде бы "кадиллак".

— Какой ещё нежный звук? — усмехнулся я и, схватившись за нижний край двери, попытался её поднять. — Да он орет как сумасшедший. Только безумец мог оставить в таком крошечном гараже тачку с включенным движком. — Дверь поддалась не сразу. Пришлось мне приложить силу обеих рук.

Это был не "кадиллак", а длинный "линкольн" лавандового цвета — и в таком виде, словно он только что сошел с подиума автомобильного салона.

— Полиция! — крикнул я в пустоту. — Здесь есть кто-нибудь?

Ответа не последовало. Мы со Стэном подошли к автомобилю. Левая задняя дверца была приоткрыта, остальные двери заперты, окна подняты. На переднем правом сиденье лежало аккуратно сложенное дорогое белое платье. А рядом скомканная юбка. Между юбкой и платьем я заметил белую дамскую сумочку. Я просунул руку внутрь и выключил зажигание.

— Похоже, ты был прав насчет того, что кто-то раздел девицу в машине, — сказал я. — Только ты обознался машиной.

Стэн нахмурился.

— Загадочная история. Малышка выскакивает из одной тачки, спринтует с голой задницей по улице, а потом прыгает в другую тачку и — привет.

— Вроде бы так, — согласился я.

— Это, я тебе скажу, довольно-таки непотребное поведение, — заметил он. — Даже для Гринвич-Виллидж.

Я заглянул на заднее сиденье, а потом, взявшись за ручку приоткрытой дверцы, распахнул её настежь.

— Там мужчина на полу, Стэн! — глухо произнес я. — Помоги-ка мне.

Парень весил около двухсот фунтов — здоровый мускулистый брюнет с большими залысинами и очень густыми тяжелыми бровями, сросшимися на переносице.

— Мертвецки пьян, — заметил Стэн, когда мы опустили свою находку на бетонный пол гаража. — Буквально без признаков жизни.

Я наклонился над брюнетом, расстегнул воротничок рубашки и приложил ладонь к его левой груди.

Потное тело было ещё теплым, но сердцебиение не прощупывалось.

Я достал фонарик, приподнял парню веки и посветил узким лучиком прямо в глаза. Глаза был остекленелые, и зрачки оказались не одинаковые и круглые, а разного размера, яйцеобразные.

— Ну и? — поинтересовался Стэн.

— Мертв.

— Но смерть произошла недавно.

— Верно. Минут пять назад — не больше. Он ещё теплый, как мы с тобой.

— И конечно, никаких признаков насилия, — Стэн покачал головой. Круто.

— Мда…

— Может, сердечный приступ?

Я уже было кивнул, но тут присмотрелся к его лицу повнимательнее. То, что при тусклом освещении верхнего света в салоне "линкольна" показалось мне поначалу легким солнечным загаром, оказалось кое-чем иным.

— Я это понимаю таким образом, — говорил тем временем Стэн. — Он с это девицей занимался известным делом на заднем сиденье. Но отжимания оказались для него слишком тяжелой нагрузкой, сердчишко у парня не выдержало, а девица вдруг поняла, что лежит под трупом. Ну и у неё крыша поехала. Да в такой ситуации у любого поедет. Она выползает из-под этого амбала, выбегает из машины, подлезает под дверь — она её просто не сумела поднять выше — и дает стрекача по улице…

Я выпрямился.

— Пожалуй, это близко к истине.

— Близко-близко… — обиделся Стэн. — Может, спорнем?

— Ты знаешь, мне сначала показалось, что у него лицо загорелое, Стэн. Но это не загар. Он отравился угарным газом.

Стэн ни слова не говоря подошел к мертвому и внимательно изучил его лицо.

— Будь я проклят… — пробурчал он.

— Угарный газ не имеет ни цвета, ни вкуса. — продолжал я. — Если бы мы не подняли дверь гаража, то сейчас могли бы уже лежать тут рядышком с ним.

— Так быстро?

— В таком тесном гаражике двигатель "линкольна" за считанные минуты может выбросить угарный газ в смертельной концентрации.

— Но дверь гаража была все-таки приоткрыта. Разве эта щель не создавала достаточную вентиляцию?

— Нет. Ветра сейчас нет и влажность воздуха повышенная. Так что эта щель нас бы не спасла.

— Но он, смотри-ка, наглухо заперся в машине. Может быть, он рассчитывал, что так выхлопные газы не попадут в салон?

Я покачал головой.

— Я думаю, он и машину закрыл и печку включил из-за девчонки.

— Как-как?

— Ну да, сегодня вон какое холодное утро. А голая девица в такую погоду быстро могла озябнуть.

— Верно. И печка у него включена была. Я почувствовал жар со спины, когда мы этого бедолагу выволакивали.

— Да, и вот ещё что. Похоже, он был сильно поддатый и мало что соображал. Ежегодно тысячи пьяных водителей точно так же погибают у себя в гаражах.

— Что-то я никак не возьму в толк. — недовольно протянул Стэн.

— Что именно?

— Ну сам подумай. На заднем сидении парень и девушка. Они только что потрахались вдоволь, а может ещё только собирались — как вдруг мужик откидывает копыта. Улавливаешь?

— Улавливаю и с нетерпением жду развития версии, — ответил я. — Итак?

— Итак, скажи мне, как могло случиться, что парень умер, а девица нет?

Я пожал плечами.

— Тут может быть масса объяснений. Ну, например, различная выносливость организма. Один человек может безболезненно принять дозу яда, смертельную для другого человека.

— Да, но чем крупнее человеческая особь, тем большее количество яда может организм переварить. Верно?

— В общем, да.

— Ну вот оно твое различие. Этот здоровяк раза в два крупнее девицы. Это же элементарно.

— А может он страдал анемией. — предположил я. — Если он…

— Это он-то анемией? Да ты взгляни на этого бугая!

— Внешность обманчива, Стэн, — не согласился я.

— Но не настолько же! Давай выкладывай свою версию!

— Ну, если он сильно поддал, да ещё и накурился перед этим… Э, погоди-ка, Стэн. Я вот вспомнил, что нам говорил наш инструктор в полицейской академии. Насчет тяжелых физических упражнений, которые сжигают кислород в мышечных тканях.

— Вот-вот. Ты попал в самую точку, Пит. Если то, чем он занимался с голой малышкой, не было тяжелыми физическими упражнениями, то хотел бы знать, что это такое, — оживился Стэн и хитро взглянул на меня.

— Да, пожалуй, ты меня теперь убедил.

— Еще бы! И если он там на заднем сиденье занимался бодибилдингом, а девица под ним, можно сказать, лежала-отдыхала — чего же удивляться, что он вырубился, а она нет.

— Одно возражение!

— Какое?

— А что если не она лежала под ним, а он под ней?

Стэн вздохнул.

— Ну тогда мы в тупике.

Я подошел к "линкольну", распахнул все четыре дверцы, достал сумочку и заглянул внутрь. В ней лежала компакт-пудра, губная помада, носовой платок, ключи, четыре бумажки по доллару и — никаких документов. Я сложил все обратно в сумочку и пошарил в бардачке. Ничего.

— Выверни у него карманы, Стэн! — попросил я. — А мне пока надо тут осмотреться.

Гараж построили в те времена, когда автомобили у нас были в высоту чуть ли не такие же, как и в длину. Расстояние между бамперами блестящего новенького "линкольна" и стенами гаража было не меньше фута. Аренда этого гаража, подумал я, обходится хозяину автомобиля недешево. Этот индивидуальный гараж находился в районе, где полезная площадь ценилась больше всего.

Тут я поймал себя на том, что уже довольно давно в моих ушах стоит глухое урчание, как мне показалось, доносившееся откуда-то из глубины здания — либо сбоку, либо позади гаража. Работал то ли генератор, то ли электромотор, которому срочно требовалось заменить щетки. Обойдя автомобиль сзади, я наконец заметил узкий дверной проем в углу левой стены и понял, что урчание доносится именно оттуда.

Я включил карманный фонарик, вошел в дверной проем, нащупал выключатель, зажег верхний свет и осмотрелся. Я очутился в крошечной и тем не менее полностью оборудованной слесарной мастерской. Все инструменты и станки, в том числе и батарея довольно дорогого электрооборудования, разложенного на верстаке, вкупе с молоточком и наковаленкой слева, были настолько малы, что на первый взгляд казались уменьшенными моделями настоящих слесарных инструментов.

И повсюду — на верстаке, на полочках, на полу — были разложены миниатюрные рыцарские доспехи.

Я немного разбираюсь в доспехах, потому что однажды мы расследовали дело об ограблении частной коллекции средневекового оружия. И я сразу понял, что эти десяти — и двенадцатидюймовые модели явились результатом кропотливого труда умельца высшего класса. Изделия были необычайно красивы и изящны — точные, филигранно выполненные до мельчайших деталей, копии ручной работы.

А урчание, услышанное мной в гараже, издавал небольшой вентилятор в окошке над верстаком. Между вентилятором и верстаком висели несколько цветных плакатов с изображением шлемов, кольчуг, нагрудных лат и прочей дребедени. В дальнем правом углу мастерской находилась небольшая туалетная комнатка, а в левом углу, за наковальней, виднелась обитая сталью дверь с замысловатым и наверное, очень дорогим замком. Дверь вела в проулочек между гаражом и соседним домом.

Вентилятор работал вовсю. Лопасти мощно вертелись.

То есть настолько мощно, чтобы затягивать свежий воздух с улицы под приподнятую дверь гаража и гнать его через весь гараж в эту мастерскую, а потом выталкивать его прочь в проулок. Достаточно мощно, чтобы очистить помещение гаража от избытка угарного газа…

Стоя в дверном проеме между гаражом и мастерской — точно в бутылочном горлышке — я должен был бы почувствовать ощутимый сквознячок. Но не почувствовал. Более того, воздух в мастерской точно застыл.

Вскарабкавшись на верстак, я внимательно исследовал вентилятор. Как выяснилось, он вовсе и не выходил наружу. Между квадратной сетчатой коробкой вентилятора и внешней оконной рамой был небольшой, не больше дюйма, проем. И вот в этот проем кто-то засунул толстую картонку, отчего вентилятор, можно сказать, работал вхолостую.

Я осторожно вынул картонку. Это был цветной плакатик, вроде тех, что висели на стене мастерской. На картонке были изображены рыцарские шиты и геральдические эмблемы.

Я постоял, прислушиваясь к звуку работающего вентилятора, потом поставил картонку обратно между сеткой вентилятора и окном. И снова прислушался. Потом опять вынул картонку. Странно: работающий вентилятор урчал абсолютно одинаково и с картонкой, и без нее.

— Эй Стэн! Поди-ка сюда!

Неизвестный злоумышленник, который вставил в окно эту картонку, превратил маленькую слесарную мастерскую в миниатюрную газовую камеру.

Этот неизвестный был убийцей.

ГЛАВА 2

В мастерскую вошел Стэн и поглядел на картонку в моих руках. Бросив взгляд на вентилятор, он тут же все понял.

— Вот послушай Стэн, — попросил я и снова вставил картонку в окно. Ты, наверное, решил, что теперь звук будет другой?

Он кивнул.

— То есть ты хочешь сказать, что этот вентилятор работал круглые сутки?

— Именно.

— Господи, — вздохнул Стэн. — Значит, этот бедняга не был таким уж идиотом.

— Нет, — ответил я, вынул картонку из окна и спрыгнул с верстака на пол. — С приоткрытой дверью гаража и с работающим на полную катушку вентилятором он мог не опасаться удушья от угарного газа. Но почему же убийца так намудрил? Почему он просто не отключил вентилятор?

— Возможно, он боялся, как бы его жертвы не заметили, что вентилятор умолк. И ещё он, вероятно, предвидел возможность, что кто-то из них придет сюда воспользоваться туалетом.

— Здорово придумано, — покачал головой Стэн. — Если бы ты не взобрался на верстак, мы бы так ничего и не обнаружили.

— Эта стальная дверь открывается в переулочек между гаражом и магазином, у витрины которого мы с тобой и заприметили нашу леди Годайву . Убийца мог войти сюда, поставить эту картонку и выскользнуть наружу и на это у него бы ушла всего минута, а то и меньше.

— И он должен был все проделать без шума.

— Да, Но не забудь, что наш здоровяк и девица были заняты делом и законопатили все окна в "линкольне".

— Да, но посмотри на этот замок! — заметил Стэн. — Если убийца вошел в мастерскую через эту дверь, то готов поставить десять к одному, что у него был ключ.

Я пожал плечами.

— Если только он не подлез под дверь гаража. Трудно сказать.

— А может, он сидел тут и поджидал их. — пробормотал Стэн. — Но откуда он мог знать, что парень оставит мотор включенным?

— Не мог! — твердо заявил я.

— Что, просто повезло?

— Можно и так сказать. Можно предположить, что он принес с собой какое-то оружие, а потом решил: зачем утруждать себя, когда искомого результата можно добиться с помощью куска картона — а заранее подготовленное орудие убийства так и осталось лежать у него в кармане.

— Чудно! Ни тебе выстрелов, на которые могут сбежаться полицейские, ни тебе окровавленного ножа, который потом придется где-то скинуть. Надо только залезть на верстак, сделать взмах рукой — и все дела.

— Не считая того, что он все-таки не довел дело до конца, — усмехнулся я.

— Это как?

— А так, что вытащи он эту картонку из вентилятора, и смерть брюнета можно было принять за стопроцентный несчастный случай.

— Странно, что он этого не сделал.

— Полагаю, он собирался это сделать, но что-то его то ли отвлекло, то ли спугнуло.

— А может, он не учел, что угарный газ так быстро окажет свое воздействие. Может, он где-то околачивался и ждал, когда можно вернуться.

Я кивнул.

— Жаль, что мы сразу не обнаружили эту картонку. Мы бы выволокли здоровяка наружу, опустили бы дверь гаража и устроили засаду.

— А что девица, Пит? Как думаешь, она не могла все это подстроить?

— Почему бы и нет…. Да это мог сделать кто угодно — Нью-Йорк город большой!

— Да, но почему она выскочила на улицу голая?

— Запаниковала, перепугалась…

— Она-то запаниковала? Перестань, Пит. Если уже ей хватило духу подготовить столь хладнокровное убийство, придумать трюк с вентилятором, то с чего это ей вдруг паниковать?

— Понимаешь, замыслить убийство, расставить коварную западню — одно дело, Стэн. А вот смотреть на человека, которого ты только что убила, — это совсем другое. — Я двинулся в гараж. — Наш здоровяк имел при себе какие-нибудь документы?

— Ничего существенного. Только гостиничный счет, выписанный на некоего мистера Эрнеста Грира.

— В Нью-Йорке?

— Нет. В Чикаго. Отель "Аркана".

— Первый раз слышу.

— Маленькое заведение, где с постояльцев дерут по-крупному.

— Ты там останавливался?

— Шутишь? Я радуюсь, когда мне удается заселиться в общагу ХАМЛ[24].

Мы подошли к трупу, и я, присев на корточки, стал изучать содержимое его карманов, которое Стэн выложил на пол.

Судя по гостиничному счету, мистер Эрнест Грир платил за свой номер двадцать шесть долларов в сутки и почти такую сумму он тратил ежедневно на дополнительные услуги в номере. Он пробыл в отеле шесть дней, выехал оттуда две недели назад и оплатил счет наличными. За время проживания он сделал только четыре телефонных звонка — но все по одному и тому же номеру.

— Нам бы с тобой так жить! — вздохнул Стэн._ Посмотри, сколько у него бабок в кошельке.

— Ты пересчитал?

— Да, едва успел, как ты меня позвал. Шестьсот сорок два доллара.

Я тихо присвистнул.

— Во-во, — закивал Стэн. — Целиком и полностью разделяю твое мнение.

На обороте гостиничного счета карандашом были нацарапаны два имени: "Джейк" и "Дороти", а под ними два нью-йоркских телефонных номера. Я положил счет в карман и приступил к следующему предмету — костяную накладку на револьверную рукоятку с выжженным на ней крошечным черепом. Выжигали явно раскаленной проволочкой.

— Видать, талисман. — проговорил Стэн. — Да только сегодня он ему не принес удачи.

Кроме обычных расчески, носового платка, сигарет, спичек и какой-то мелочи, мое внимание привлекло ещё кое-что: глянцевые фотоснимки размером 9х12 шести разных девушек. Все девушки были полуобнаженные. А между снимков была вложена пожелтевшая газетная вырезка с фотографией красивой девушки, приподняв края длинного платья, она стояла в потоке воды, бьющей из пожарной колонки на улице.

— Симпатичные ножки! — заметил Стэн, заглядывая мне через плечо. Наверное, поэтому он её и хранил. — Он закурил и выпустил дым через ноздри. — Ножки у неё получше, чем у этих профи.

— Это как понимать?

— Да ведь все девицы на снимках — профессиональные модели — это же сразу видно. А девочка из газеты — просто смазливая телочка, которая задрала платье, переступая струю воды. Смотри, какая красоточка — и ножки у неё просто отпад, а вот улыбается она непрофессионально. Не то что эти малышки на фотографиях.

Стэн был прав: в газету попал снимок, случайно сделанный глазастым фоторепортером в жаркий летний день — такие снимки появляются два-три раза в сезон в любой газете страны. Снимок был аккуратно вырезан по рамке — даже подписи не сохранилось.

— Можно не ломать голову, — махнул рукой Стэн. — Просто наш здоровяк любил собирать фотки красивых телок — вот и все. Таких любителей в стране можно найти ещё десяток миллионов.

Я снова перетянул пачку фотографий резинкой и задумчиво уставился на клубящийся туман, постукивая пачкой снимков по колену.

— Очень может быть. Вполне вероятно, — согласился я. — Но газетная вырезка довольно-таки старая.

— Ну и что? — возразил Стэн. — Такие ножки достойны украсить любую коллекцию.

Я пожал плечами и положив, пачку фотографий, рядом с прочими нашими находками, встал.

— Пора приниматься за работу.

— Вот этого я боялся, — ухмыльнулся Стэн. — Мне опечатать этот гараж?

— Да, и пока ты будешь ждать судмедэксперта и прочих наших деятелей, ещё разок все тут осмотри. Особенно в машине. Там уже, я думаю, все проветрилось. — Я помолчал. — Ну что, заключим пари, Стэн?

— Насчет чего?

— Ну, во-первых, это убийство первой степени — согласен? Предумышленное убийство. Тут все ясно. Убийца сядет на электрический стул.

— Согласен. Продолжай.

— У нас нет никаких оснований с уверенностью предполагать, что убийца действовал в одиночку. Или что у него были помощники. Или даже что убийца был мужчиной или женщиной. Хотя для рабочей версии я склоняюсь к тому, что непосредственный исполнитель был мужского пола.

— Но почему, Пит?

— А судя по тому, как хитроумно заглушили вентилятор, — ответил я. Понимаешь, есть вещи, до которых мужик допрет быстрее женщины. Это же чистая механика. Женщина просто не в состоянии мыслить в таком направлении.

— Так, ладно, но зачем мне с тобой заключать пари?

— Если бы у тебя был только один выбор, кого, по-твоему, намеревались убить?

Стэн глубоко затянулся сигаретой, выпустил дым и нахмурился.

— Похоже, ты выиграешь у меня пари…

— Тогда предположим, что у тебя есть три варианта ответа. Вариант первый — убийце повезло на все сто. Он хотел убить Эрнеста Грира и своего добился. Вариант второй. Ему повезло только наполовину. Он хотел убить и Грира и девицу, а разделался только с одним Гриром. Третий. Он потерпел полное фиаско. Ему надо было прикончить девицу, и у него ничего не вышло.

Стэн долго смотрел на меня, потом уронил сигарету на бетонный пол и аккуратно затоптал её каблуком.

— Это означает, что если убийца намеревался пришить девчонку, он будет продолжать за ней охоту, — проговорил он наконец. — Слушай, Пит, а что если убийца — это тот самый парень, к кому она прыгнула в машину и удрала.

— Именно, — кивнул я. — Потому-то нам и надо найти их обоих или хотя бы одного из них. И сделать это надо как можно быстрее.

У "линкольна" был нью-йоркский номер. Я списал его в свою записную книжку, добавил туда же номера домов поблизости от гаража и сунул книжку в карман.

— Я начну поиски как только попаду к нам в кабинет. Когда сюда съедутся следователи и эксперты, пошли кого-нибудь в городское управление с одеждой. Может быть, нам что-то удастся выяснить по биркам, меткам.

— Будет сделано.

— И проверь хорошенько все окна и двери — может быть, обнаружатся следы взлома. Я лично их не нашел, но ведь тщательного обследования я и не проводил. — Я помолчал. — И вот ещё что, Стэн. Распотроши, пожалуйста, этот роскошный замок на стальной двери — возможно, внутри на бороздках или на смазке обнаружатся следы отмычки.

— И на воск тоже проверю, — пообещал Стэн. — Иногда эти умники заливают воском болванку ключа, вставляют в замочную скважину и смотрят, на каких местах отпечатались бороздки, а потом по этим следам изготавливают дубликат.

— Идея хорошая, — согласился я. — Когда эксперты закончат снимать "пальчики" с "линкольна", наложи на него арест.

— Обязательно.

— И оставь у гаража патрульного.

Стэн достал из пачки очередную сигарету и медленно поднес её к губам. Лицо его помрачнело, когда он задумчиво стал вглядываться сквозь туман в то место, где так внезапно оборвался цокот каблучков голой девушки и почти сразу же взревел мотор отъезжающего автомобиля.

— Ах черт! — в сердцах бросил он. — Если бы мы поторопились! Пит, если бы мы так не телились, мы бы догнали ее!

— Нет смысла сейчас рвать на себе волосы, — успокоил я его. — Конечно, мы могли бы бежать порезвее, но что сделано, того не воротишь.

— Вот это меня и огорчает, — пробурчал Стэн, а я пошел к нашему "плимуту". — Эти считанные секунды, возможно, спасли бы ей жизнь.

ГЛАВА 3

Когда я прибыл в отделение полиции Шестого участка и, поднявшись на второй этаж, вошел в помещение следственного отдела, часы показывали полседьмого утра. И туман за окнами уже начал рассеиваться.

Я направился к своему столу, и тут из комнаты для допросов вышли двое наших детективов, ведя старого рецидивиста по имени Уильям Лор, более известного под кличкой "Аспирант" — дело в том, что некогда его немилосердно отдубасил профессор из какого-то Средне-западного колледжа, которого Лор по глупости попытался ограбить.

— Мы оставим Аспиранта на несколько минут в твое полное распоряжение, Пит. — сказал один из детективов, приковав Лора наручниками к длинной скамье у стены. — Чтобы тебе не было слишком одиноко в столь ранний час.

— Вы, ребята, такие заботливые, спасибо вам преогромное.

Аспирант поправил пенсне, подтянул штанины, чтобы не дай бог они не замялись в сидячем положении, и вставил сигарету в длинный серебряный мундштук.

— Детективы, — презрительно протянул он старческим сопатым голосом. Благослови их Господь, всех и каждого.

Детективы ушли, а я сел за свой стол.

В папке входящей информации для меня не было никаких записок. Мне никто не звонил. Кто-то оставил на краю стола полупустой стаканчик с кофе. Я отпил было, но кофе давно остыл.

Прежде всего я доложил об обнаружении трупа в управление судмедэкспертизы, окружному прокурору и в отдел по расследованию убийств, а потом позвонил в отдел по связям с общественностью и попросил их разослать сообщение о розыске голой девушки, находившейся на заднем сиденье "линкольна" вместе с Эрнестом Гриром.

Разумеется, шансы найти девушку по столь скудному описанию, были практически равны нулю. Ведь по части примет голой незнакомки я мог только основываться на впечатлении от мимолетной встречи с ней в тумане, поэтому я сообщил, что у неё средний рост, хорошая фигура, а волосы либо светло-каштановые, либо темно-русые — этот вывод я сделал, судя по оттенку её пудры и цвету губной помады, обнаруженным в сумочке.

Единственным существенным моментом в моем описании было предположение, что девушка, возможно, перенесла запоздалую реакцию на отравление угарным газом, а в этом случае она могла обратиться за помощью в медицинское учреждение. Наш отдел по связям с общественностью должен был выслать во все больницы и медпункты города запрос о девушке с симптомами отравления угарным газом. Если такая девушка обратится в какую-либо больницу, администрация тут же сообщит об этом в отдел по связям, а уж они тут же поставят и меня в известность. А если меня не окажется на месте, в больницу отправят любого другого детектива.

В отделе по связям мне обещали немедленно разослать запрос. Если в течение следующих нескольких часов не будет никаких результатов, тогда мне придется просить направить запрос по радиотелеграфу из Буффало, во все полицейские отделения восточной части Соединенных Штатов.

Я положил трубку и стал листать нью-йоркские телефонные книги, но ни в одной из пяти не нашел Эрнеста Грира, после чего снова позвонил в отдел по связям и попросил об очередной услуге. Если Эрнест Грир был вынужден спешно приехать в Нью-Йорк из Чикаго, то я хотел узнать поподробнее причину его переезда. Я попросил сотрудников отдела по связям связаться с чикагской полицией и навести справки о Грире. Я дал им описание внешности Грира и всю информацию с гостиничного счета, включая и номер телефона, по которому Грир звонил из отеля, и попросил их передать в Чикаго, что отпечатки пальцев Грира будут пересланы из полицейского морга по фототелеграфу как только их снимут.

У нас в городском управлении есть Бюро информации и Бюро криминальной информации. Я позвонил первым и назвал им номер "линкольна", адрес гаража и попросил установить имена и местонахождение владельцев. Потом наша телефонистка переключила меня на Бюро криминальной информации, и я попросил их сообщить мне, нет ли у них в архиве каких-либо сведений об Эрнеста Грире.

Проверка личности Грира могла потребовать считанные минуты. На установление имен владельцев "линкольна" и гаража ушло бы, разумеется, куда больше времени.

Дожидаясь звонка из БКИ, я позвонил своей знакомой на телефонную станцию, продиктовал ей номера, списанные мной с гостиничного счета, и попросил по этим номерам установить полные фамилии и адреса абонентов. Эта информация помогла бы мне сразу взять "Джейка" и "Дороти" за жабры, а не звонить им сперва и выяснять, где эти ребята проживают. Это было очень важно: когда заранее предупреждаешь клиента о своем намерении допросить его, у него остается достаточно времени, чтобы хорошенько обмозговать свои будущие ответы и постараться запутать следствие.

А прикованный к скамье у стены Аспирант снял свои пенсне, аккуратно протер их кончиком белоснежного платка и вновь водрузил на нос.

— Жуткое утро, — проскрипел Аспирант. — Для организма семидесятилетнего старика…

— Тихо! — прикрикнул я.

— …такая влажность представляет немалую опасность. Когда пребываешь в зимнем периоде своей жизни…

— Слушай, помолчи, а! Мне надо подумать.

— Подумать? — улыбнулся он. — Тебе? Занятно.

— Помолчи.

— Просто исторический момент!

— Ты заткнешься?

— Едва ли. Уж коли за семьдесят лет ни разу не получалось…

— Ну так самое время попробовать.

— Вы молодой человек, слишком дерзки.

Я удивленно вылупился на него.

— О, видал! — воскликнул Аспирант. — Я тебя зацепил. Ты как в рот воды набрал. А почему? Да потому, что назвал тебя молодым человеком. А почему я назвал тебя молодым человеком? Потому что я знаю, что с течением времени все меньше людей к тебе так обращается? И ты соскучился по таком обращению. Оно же тебе нравится, верно? Ну вот, хоть на одну минуточку у тебя улучшилось настроение. — Он рассмеялся. — Можешь назвать это профессиональной хитростью.

— Тебе лучше знать, — пробубнил я. — Такой жулик…

Зазвонил телефон.

— Ах какая досада! — воскликнул Аспирант. — Как раз в тот самый момент, когда мы только-только начали понимать друг друга…

Я снял трубку.

— Детектив Селби, Шестой участок.

— Это Уилсон из БКИ, Пит.

— Привет, Гарри! Как дела?

— У меня хорошо. У тебя не очень. Мы проверили Эрнеста Грира. Никаких следов в наших архивах. Ничего. Можно подумать, что этот джентльмен ни разу на тротуар не плюнул.

— Плохие новости. Но все равно спасибо, Гарри. Ценю твою расторопность.

— Рад стараться. Желаю тебе удачи, охотник!

Стоило мне положить трубку на рычаг, как телефон опять заверещал. Это звонила моя знакомая с телефонной станции. Она нашла полные имена и адреса "Джейка" и "Дороти". Джейк Мэннинг и миссис Дороти Ходжес.

Я записал имена и адреса в записную книжку, поблагодарил телефонистку и встал из-за стола.

— Но ведь ты не уйдешь? — с деланной печалью вскричал Аспирант. — А как же мыслительный процесс, которому ты собрался предаться?

— Не заводи снова свою волынку, — попросил я.

— Молодые люди…

— И этого не надо, — бросил я, быстро идя к двери.

— Молодые люди вроде тебя заканчивают свой жизненный путь в двух местах. В трущобах Бауэри или в полицейском управлении. Но ты можешь спросить, почему же оно так бывает?

— Слушай, прибереги это для своих дружков в Синг-Синге! Может быть, тебе удастся заставить их послушать твои байки.

Выйдя в коридор, я снова взглянул в записную книжку. Ближайшим к нашему отделению оказался адрес миссис Дороти Ходжес.

— Слишком ленив и не трудолюбив — вот почему! — услышал я обращенные ко мне слова Аспиранта. — Слишком ленив трудиться и трусоват для воровства.

Оказавшись на тротуаре и идя к нашему служебному "плимуту", я ускорил шаг. Ночной густой туман теперь превратился в легкую холодную дымку. В надежде опередить утренние пробки на улицах я рассчитывал добраться до нужного мне дома минут за пятнадцать.

ГЛАВА 4

Как и следовало ожидать, моя надежда успеть до часа пик не оправдалась. Когда я стоял у двери в квартиру миссис Ходжес, было уже 7:23 — поездка заняла у меня полчаса.

Я звонил в дверь, но никто мне не ответил, и из-за двери не доносилось ни звука.

Я подождал, потом позвонил ещё раз.

— Уходите отсюда! — рявкнул вдруг за дверью мужской голос. Убирайтесь!

Шагов я не слышал. Нервный крикун явно уже стоял под дверью, когда я приехал на лифте.

— Полиция! — спокойно ответил я. — Я бы хотел задать…

— Кто? Говорите громче!

— Полиция! Откройте!

Раздался щелчок и громко зазвенела цепочка. Потом дверь медленно приоткрылась дюйма на четыре.

— Она с вами?

— Со мной никого нет, — ответил я. — Откройте.

— Удостоверение есть?

Я вынул свой бумажник и посветил в щелку между дверью и косяком полицейским значком.

— Селби, Шестой участок.

— В чем дело?

— Приятель, я уже устал тут стоять. Откройте дверь.

Посыпались угрюмые проклятия в адрес полиции в целом и по моему адресу в частности. Наконец дверь распахнулась, да так сильно, что ударилась о стену.

Ему было лет тридцать, длинный оковалок мускулов с зеленым пластиковым козырьком на лбу. Белая рубашка, трусы в крапинку и веревочные сандалии, сидящие на ноге лишь посредством колечка, просунутого между большим и вторым пальцем. Он не то что бы перегородил весь дверной проем, но оказался гораздо шире меня.

Хозяин квартиры сделал шаг назад и я, полагая, что он впускает меня, шагнул вперед.

— Стой! — грозно прикрикнул он и, приложив ладонь к моей груди, слегка оттолкнул меня назад.

— Руку убери, — спокойно сказал я.

Он покачал головой.

— Угу. Легавым в этот дом путь заказан.

Держа руки по швам, я подался вперед, не обращая внимания на упертую мне в грудь ладонь, и медленно, дюйм за дюймом, оттеснил его вглубь квартиры.

Для двух взрослых мужчин эта игра была явно не по возрасту, но мы тем не менее в неё сыграли. Здоровяк вложил в руку всю свою силу, его ноги крепко уперлись в пол, бицепсы набухли под рубашкой, шея побагровела и вспучилась красными канатами жил.

Я заставил его отойти назад ещё на дюйм, потом сделал шажок вперед и снова начал давить на его ладонь. Сверкающие глаза на вспотевшем лице теперь глядели с нескрываемым удивлением, точно он уразумел наконец, что неумолимо сдает позиции, но так и не догадываясь, почему это происходит. Подобные вещи, как я понял, с ним ещё ни разу не случались или случались крайне редко.

— Руку убери, — повторил я свою просьбу.

Он на мгновение заколебался, побелевшие губы упрямо вытянулись в тонкую ниточку. Потом он внезапно отошел назад и убрал руку.

— Господи твоя воля, — пробормотал он едва ли не с благоговением. Ну, мужик, ты даешь.

— Давайте начнем все сначала, как будто ничего и не было, — заметил я, стараясь говорить как можно дружелюбнее. — Можно мне войти?

— Черт, да вы уже давно вошли.

— То есть я хотел спросить, вы позволите мне войти?

— Ради Бога, — ответил он, тяжело дыша. — Будьте как дома.

— Спасибо, — и с этими словами я оказался в красиво обставленной гостиной, с мохнатым ворсистым ковром на полу и торшерами с низкими абажурами, причем почти половину комнаты занимал инкрустированный перламутром рояль, который стоял на небольшом помосте в углу.

Мужчина в козырьке закрыл входную дверь и остановился посреди комнаты, рассеянно отирая ладони о трусы и не спуская с меня подозрительного взгляда.

— Так, ну ладно, вы ко мне все-таки ворвались. Дальше что?

— Ошибка. — возразил я. — Никто к вам не врывался. Вы сами начали на меня напирать, Просто я сильнее уперся.

Он пожал плечами.

— Что в лоб что по лбу. В чем дело?

— Миссис Ходжес дома?

— А зачем она вам?

— Я же спросил, дома ли она.

— Ее нет.

— Вы не знаете, где её можно найти?

— Нет. А если бы знал, не сказал бы.

— Вероятно, вы хотите поговорить со мной в отделении?

— Я не хочу говорить с вами нигде.

— Но вам придется. Либо здесь, либо там: так что побыстрее решайте…

— Я ведь уже вам сказал. Я не знаю, где она.

— Вы её муж?

— Да. С недавних пор.

— Как это понимать?

— А так, что я сыт по горло этой шлюхой! Вот она у меня где!

Я достал свою записную книжку.

— Ваше имя, мистер Ходжес?

— Вернон. Обычно меня называют Верн.

— Не возражаете, если я присяду?

Он пробормотал что-то сквозь зубы и сделал неопределенный взмах рукой в сторону дивана.

— Лишь бы вам было уютно, мистер Селби, — буркнул он и, скрестив руки на груди, привалился к дверному косяку. — Если я ещё что-то могу сделать для вашей приятности, только намекните…

Я уселся на диван и положил раскрытую книжку на колено.

— Вы с миссис Ходжес в ссоре?

— Уже нет. Она сбежала.

— То есть она вас бросила?

— Можно и так сказать.

— Когда?

— Пару недель назад.

— И с тех пор вы её не видели?

— Нет, слава Богу.

— И за это время она вам ни разу не звонила, не писала?

— Нет.

— А когда я позвонил вам в дверь, вы решили, что она вернулась?

— Естественно. В такое-то раннее утро что я ещё мог подумать? — Он сдвинул пластиковый козырек вверх и нервно изменил позу. — Слушайте, какого черта вам надо?

— Вам известен некий Эрнест Грир?

У Ходжеса челюсть отпала. Потом его глаза сузились, и он медленно двинулся к дивану.

— Я его знаю, — напряженно произнес он. — А что с ним?

— Когда вы видели его в последний раз?

— Около года назад. — Он облизал губы и не мигая уставился на меня.

— Ваш друг?

— Хрен-то! Нет!

— Ваша жена с ним знакома?

— Она с ним оч-чень хорошо знакома! — жестко бросил Ходжес. — Слишком хорошо.

— Уточните!

— Они кувыркалась в койке.

— Когда?

— Так вот оно что. Этот кобель вернулся, и Дороти обратно к нему сбежала.

— А вы не знали, что он в Нью-Йорке?

— Нет.

— И вы полагаете, что ваша жена ушла к нему?

— Раньше она была с ним, так отчего же не повторить? — Он медленно покачал головой. — Ах сукин сын!

— Вы не знаете случайно, где он живет?

— Нет. Как я уже сказал вам, я даже не в курсе, что он вернулся.

— Вы можете описать вашу жену, мистер Ходжес?

Он кивнул на фотографию в рамке, стоящую на журнальном столике у дивана.

— Давно надо было вышвырнуть этот снимок к черту! — глухо произнес он. — Ну, уж теперь-то выброшу.

На фотографии была изображена сероглазая женщина со светло-каштановыми волосами. Она была очень миленькая и если бы не несколько приплюснутый нос и не чрезмерно пухлые губы, её можно было бы назвать красавицей. Она вполне могла бы быть той обнаженной девицей, которую мы со Стэном видели в тумане.

Впрочем, ею могла оказаться любая из бесчисленных молодых красоток-блондинок, каких полно в Нью-Йорке.

— Вы не слишком-то любезно меня приняли, мистер Ходжес. Отчего?

Он передернул плечами.

— Первое. Я терпеть не могу полицейских. Второе. Я подумал, что это Дороти. Третье. Я просто сегодня не в духе. Четвертое. Терпеть не могу полицейских!

— У вас есть машина?

— Нет.

— Сегодня утром вы не сидели за рулем?

— Нет.

— Чем вы занимаетесь, мистер Ходжес?

— Я сочиняю песни.

— И этим зарабатываете себе на жизнь?

— Да вы посмотрите вокруг. Что, это сильно смахивает на ночлежку?

— А что миссис Ходжес? Она работает?

— Нет.

— А этот козырек над глаза на лбу помогает вам в работе? Вы, что сочиняли новую песню?

— Пытался. Как раз перед тем, как вы позвонили в дверь. — Он помолчал. — Вы разве никогда обо мне не слышали? Верн Ходжес. Вы что, живете в пещере?

— Ну, не в такой, как у вас, — это уж точно.

— Я же не ворую! Пойдите спросите про Верна Ходжеса в кабаках Рокфеллеровского центра, или в агентстве "Демпси", или в "Брилле"… Вам там все обо мне расскажут.

— Может быть, я так и поступлю.

— Уж сделайте милость. Да я в месяц зарабатываю столько, сколько вы за год.

— Мы отклонились от темы. Что вы можете мне рассказать про Эрнеста Грира?

— Он сукин сын. И этим сказано все.

— Чем он живет?

— Вы все никак не уйметесь, я смотрю!

— Слушайте, все же нам ещё не поздно отправиться в отделение полиции, мистер Ходжес.

— Да откуда мне знать, чем он живет? Я не видел его год!

— Ладно. Тогда чем он занимался год назад?

— Понятия не имею. Знаю только, что у него денег было до черта. Ему их девать было некуда. То же и с женщинами. Уж поверьте, бабы на него так и вешались! — Он вопросительно взглянул на меня. — У него, надеюсь, неприятности?

— Сейчас нет, — ответил я. — А год назад были?

— Откуда я знаю.

— Вы с ним повздорили из-за вашей жены?

— А! — воскликнул Ходжес и закивал головой. — Значит, что-то с ним все-таки случилось. Кто-то его наконец-то слегка отмутузил, и вы решили, что это я.

— Ходжес…

— Слушайте, что вы пытаетесь тут изобразить, Селби? Пытаетесь корчить великого умника? Вы что же решили, будто я не понимаю, что вам все уже известно и про меня и про Грира?

— Только ответьте на мой вопрос! Вы подрались?

— Ну вы же сами сказали. Я с ним повздорил. Я думал, что легко с ним справлюсь. А вышло так, что я ошибся.

— Здоровый парень?

— Здоровый — это точно. Он так меня уделал, что я до сих пор помню.

— А как вы с ним вообще познакомились?

— Ну, можно сказать, через Дороти.

— То есть?

— Я понял, что она с кем-то загуляла, но не знал, с кем. Как-то вечером я увидел её на улице. Она сказала, что встретила кое-кого, кто умеет это делать… в постели. Потрясный любовник, так она мне заявила. Ей с ним так хорошо, так хорошо, как никогда в жизни! — язвительно произнес Ходжес и его лицо помрачнело. — Я был просто уничтожен. Она взяла и окунула мою рожу в дерьмо.

Я вытащил сигару, которую хотел раскурить ещё у гаража, чиркнул спичкой, закурил, бросил горелую спичку в пепельницу на журнальном столике и посмотрел на него.

— Ну и?

— Ничего. Тогда — ничего. Я был взбешен. Если бы я тогда себя не сдержал, я бы уже не смог остановиться. Я бы её убил.

Я кивнул.

— А как вы подрались с Гриром?

Ходжес сел на пуфик и положил локти на колени.

— Это произошло два дня спустя. Я увидел их вместе. Его и Дороти.

— И вы полезли драться?

— Ну да.

— А как вы узнали, что это тот самый мужчина, о котором она вам говорила?

— Да это и так было ясно — достаточно было посмотреть на выражение её лица. А потом, когда я к ним подошел, она отпустила скабрезную шуточку в мой адрес, и они оба рассмеялись.

— Это единственная стычка, которая произошла между вами?

— Мне и той хватило, приятель. В какой-то миг мне показалось, что я умер. Он дубасил меня от души, прямо не мог остановиться. Представляете? Словно это ему доставляло удовольствие. Эта сволочь просто упивалась собой — понимаете, о чем я?

— И тем не менее вы пустили жену обратно в дом? После всего этого?

— Я поступил как последний идиот.

— Она, видимо, что-то вам про него рассказывала.

— Если бы она про него хоть раз заикнулась, я бы её вышвырнул на улицу. Туда, где он её и бросил, когда полностью удовлетворил свою похоть.

— И все же она…

— Уверяю, она не сказала мне ни слова. Она приползла ко мне, рыдая и прося прощения и все такое… Ну ладно, к черту эти омерзительные подробности. Суть в том, что с тех пор она ни единого раза не вспоминала о нем. При мне. Ей было противно, я так думаю.

— И теперь она отсутствует уже две недели?

— Правильно.

— Вы обращались в розыск?

— А на черта? Я рад, что она сбежала. Однажды я её впустил в свой дом, увы. Сдуру. Но больше — не-ет! Для меня лично эта сука, считайте, мертва.

— Очень может быть, что так оно и есть, — заметил я.

— Это вы серьезно?

— У меня вполне серьезная профессия.

— Ну и отлично. Надеюсь, что так и есть.

— А вы тоже серьезно?

— Абсолютно! И этот чертов Грир, надеюсь, тоже сдох вместе с ней.

— Скажите, что вы делали сегодня с четырех утра? Вы можете восстановить буквально по часам.

— С четырех утра?

— Да.

— Вот здесь, в этой квартире сидел безвылазно. Я ведь уже вам сказал.

— Сочиняли песню?

— Ну да. Я в основном работаю по ночам до утра.

— Как считаете, соседи смогут подтвердить, что вы были дома?

— Сегодня утром? Не знаю. А как бы они могли подтвердить?

— Ну, если вы играли на рояле…

— А я не играл. Я сначала сочиняю стихи, а уж потом подбираю к ним мелодию; именно этим я и занимался сегодня утром.

— Другими словами, ваши соседи не могли знать, дома вы или нет.

— Ну, пожалуй, что не могли. Слушайте, Селби, что вы все темните? В чем дело?

— У вас есть знакомые в Чикаго?

— Нет, я ни разу не уезжал дальше Нью-Джерси.

Я раскрыл чистую страницу.

— Опишите, пожалуйста, вашу жену.

Он указал на фотографию в рамке, но я помотал головой.

— Этот снимок ничего мне не говорит о её росте, весе и так далее.

— Ей двадцать шесть лет. Рост пять футов четыре дюйма.

— Вес?

— Около ста пятнадцати фунтов, наверное.

— Цвет волос и глаз такой же, как на этой фотографии?

— Да. Сейчас у неё волосы короче пострижены.

Я стряхнул пепел сигары в пепельницу и встал.

— Если вы её увидите или если она вам даст о себе знать, немедленно сообщите мне. — Я оставил на журнальном столике свою визитную карточку и пошел к выходу. — Мое имя и номер телефона на этой карточке. Если меня не будет на месте, оставьте записку.

— Но я же вам сказал: я не желаю видеть эту шлюху — бросил он мне вслед. — Мне наплевать, жива она или мертва!

— И не забудьте! — повернулся я к нему на пороге. — Я хочу её увидеть, мистер Ходжес. Я ужасно хочу её увидеть.

Он медленно поднялся на ноги с почти что бесстрастным лицом.

— Так вы считаете, что кто-то может попытаться её убить? — спросил он, не глядя на меня.

— Вам было бы жаль ее?

— Нет.

— А мне жаль. — твердо сказал я. — Не потеряйте мою карточку, Ходжес. Очень вас прошу.

ГЛАВА 5

Спускаясь на лифте, я думал о Стэне Рейдере и о предстоящей ему нелегкой работе в гараже, где мы обнаружили труп Эрнеста Грира. Ему надо прочесать "линкольн", гараж и мастерскую — что ужасно нудно само по себе, а ведь Стэну ещё придется изображать гида для целой своры высших полицейских чинов, которые так любят нагрянуть на место пахнущего сенсацией убийства. Они, конечно же, уже понаехали туда, чтобы перед фотообъективами раздавать клятвенные обещания, а рядовых легавых, которые и будут раскручивать это убийство, осчастливить своими бесценными советами и указаниями.

Но Стэн — хороший полицейский, и он с блеском сумеет выполнить свою работу в присутствии или в отсутствие полицейского начальства.

Оказавшись в вестибюле, я вошел в будку телефона-автомата рядом с парадным и назвал телефонистке свой личный номер, чтобы она бесплатно соединила меня с отделением. К телефону подошел лейтенант Барни Феллс, возглавляющий следственную группу Шестого участка, наш со Стэном непосредственный начальник.

Барни — полицейский парадокс: здоровый мужик с седеющей головой, беспредельно преданный своему делу, но обладающий чересчур уж правильным для легаша здравомыслием. Множество сенсационных дел и множество благодарностей за мужество и заслуги, и вообще безупречная служба в полиции — все это имело своим следствием то, что невзирая на его яростные протесты и слабые угрозы уйти в отставку, Барни повысили с должности простого детектива-оперативника — а эту работу он обожал — на должность начальника следственной группы. Свое новое назначение он ненавидел хотя бы за то, что ему теперь часами приходилось просиживать задницу за поцарапанным столом в крошечном кабинетике, где он чувствовал себя точно в узилище. Барни — как и любой прикованный к письменному столу полицейский — пользовался у нас всеобщим уважением, хотя ему отнюдь не завидовали.

— Это Пит, Барни! Я…

— Ну ясно, что ты, я и не думал, что это комиссар, — отозвался Барни усталым резким голосом. — Как это мило с твоей стороны, малыш, что ты хоть изредка даешь о себе знать. А то уж мы ведь тревожимся, как ты там — не случилось ли с тобой чего ужасного, а то ведь ты там все охотишься за мерзкими негодяями…

— Приятно слышать, — ответил я. — Приятно сознавать, что хоть кто-то о тебе беспокоится.

— Я вижу, вы со Стэном опять разбежались, — продолжал он раздраженно. — Да что там у вас происходит, черт побери! Я же вас отправляю на дежурство попарно, ребята, потому что хочу, чтобы вы патрулировали улицы вдвоем, это что, не понятно? Как оперативная единица. Вы со Стэном что — какие-то особенные, а?

— Послушай, Барни…

— Показушники! Вот вы кто. Вы со Стэном просто два показушника. Я все время только и жду, что сейчас кто-нибудь из вас — ты или Стэн — выпрыгнет прямо из-под половиц у меня в кабинете и начнет вертеться волчком.

— В любое время к твоим услугам, Барни.

— Это время настало. Итак, что у тебя?

Я рассказал ему о беседе с Верноном Ходжесом.

— Гммм, — задумчиво протянул Барни, выслушав мой рассказ. — Значит, Ходжес налетел на Грира и тот его урыл, после чего он принял свою женушку с распростертыми объятьями, точно она гостила у бабушки, а не сбежала с любовником.

— Так оно и было, по его словам.

— Но год не такой уж большой срок, чтобы начисто забыть о том, как какой-то хмырь увел твою жену и избил тебя. Не вяжется как-то. Нам друга-Ходжеса нельзя упускать из виду, Пит. — Он помолчал. — Ты объявил его жену в розыск? Как её — Дороти?

— Да, Дороти. Нет еще, не объявил. Вот потому-то я и звоню.

— Ладно, я сам объявлю, как только мы закончим.

— Есть какие-нибудь новости по объявленному розыску голой девчонки?

— Нет. Ты, Пит, дал им уж больно туманное описание.

— А проверка "линкольна" и гаража что-нибудь дала?

— Пока ничего.

— Я звонил в Бюро информации уже больше часа назад, что они там, спят?

— Спокойно. Почему ты не спрашиваешь, что мы получили из Чикаго?

— Так быстро?

— Тебе очень трудно угодить, парень. БИ работает слишком медленно, Чикаго слишком быстро…

— И что же они сообщили?

— Массу интересного. Вы со Стэном сразу получили фору — прямо с места в карьер! Знаешь, куда звонил Грир из своего отеля? Чикагцы это вычислили. Этот телефон записан на парня, которого они держат в своем загоне.

— Местный умелец?

— Ага, наркаш — он у них в КПЗ уже четвертый день в ломке. Тедди Чамли — или Чамнер — что-то вроде этого. Как бы там ни было, у него три судимости, и сейчас его тоже взяли за дело. Если он ещё хоть раз получит срок — его упрячут за решетку до конца жизни. Поэтому он стал у них рьяным стукачом и начал сдавать всех подряд. Надеется добиться у окружного прокурора предъявления ему обвинения по более мягкой статье.

— Он знаком с Гриром?

— Если послушать чикагских коллег, то он знаком со всеми. В том числе и с Гриром. Похоже, они с Гриром давние собутыльники. Более того, он провожал беднягу Грира в аэропорт, когда тот бежал из Чикаго.

— Самолетом летел? Тогда, значит, "линкольн" не его.

— Вероятно, нет.

— Это когда было?

— Недели три назад. Ты можешь меня дослушать и не перебивать?

— Извини, Барни, продолжай.

— Ну так вот, этот стукачок говорит, что у них с Гриром было только одно дело — они вместе пили. Как только он пытался раскрутить Грира на разговор, Грир затыкал ему рот. Он подозревал, что Грир занимается каким-то дельцем — и очень прибыльным, — но так и не понял, каким именно.

— А что чикагская полиция? У них есть что-нибудь на Грира?

— Опять ты спешишь, черт тебя побери! — рявкнул Барни. — И есть и нет. Они уверены, что он записной сутенер, но его ни разу не удалось взять с поличным. Шесть или восемь раз ему оформляли привод, и все разы он уходил чистеньким. По их мнению, он вроде как бандерша в штанах или инспектор манежа, или…

— Что ещё за инспектор манежа? — переспросил я.

Барни вздохнул.

— Я. оказывается, старше, чем мне казалось. "Инспектором манежа", Пит, в старое время назывался парень, который имел секс-цирк — это было задолго до тебя. — Он помолчал. — Ладно, вернемся к нашему стукачу. По его словам, Грир процветал. Крутой был парень со всеми полагающимся прибамбасами. Как только Грир наезжал в Чикаго, они со стукачом заваливались в кабак, пили и базарили про всякие лекарства. Этот стукачок — химик-любитель, а Грир якобы кумекал в лекарствах и фармацевтике поболее дипломированного врача. Так уверяет стукачок. Ну, ты можешь себе представить такую картину: парень с тремя судимостями и "инспектор манежа" сидят в кабаке и обсуждают последние достижения в фармацевтике? Я не могу. Как бы там ни было, Грир и этот стукачок были кореша не разлей вода, и в тот вечер, когда Грир рвал когти из Чикаго, они оба упились так, что Грир едва не опоздал на самолет. Стукач говорит, он был чем-то страшно опечален. Он впервые видел Грира накачавшимся до такой степени. По его словам, Грир все время озирался по сторонам, точно боялся, как бы ему не всадили нож под лопатку. Стукач и сам разнервничался и пытался было слинять, но Грир его не отпустил. А через пару дней стукач выяснил, отчего это Грир так мандражировал. Прошел слух, будто Грир крепко насолил своему корешу и тот поклялся его убить. И на следующий день после отъезда Грира из Чикаго этот самый кореш отправился на охоту. — Барни замолчал. — И учитывая события сегодняшнего утра, можно предположить, что он его таки настиг.

— И кому же он встал поперек дороги?

— Нет, ну ты смотри, какой нетерпеливый!

— Барни, ну что ты такое говоришь! Боже ты мой, ну сам подумай, разве тут можно утерпеть…

— Ладно, ладно! Парень, с которым он что-то не поделил, известный грабитель, к тому же подозреваемый в убийстве. Большой негодяй по имени Рой Дуган. Его прозвали "Ударник" Дуган — из-за того, что он взламывал двери огромной кувалдой. Он каким-то образом умудрялся одной рукой напирать на дверь, а в другой руке держал эту самую кувалду и дубасил по ней, так что она слетала с петель. Он, конечно, быстренько проникал куда нужно, но после всего этого грохота ему приходилось поторапливаться и времени на осмотр местности почти не оставалось…

— И чем Грир его обидел?

— Стукач говорит, что не в курсе. Он только знает, что они крупно повздорили и что Дуган на всех перекрестках грозился убить гада.

— У чикагцев есть описание Дугана?

— Наиподробнейшее! И не беспокойся — я уже объявил Дугана в розыск.

— Спасибо, Барни. Итак, как он выглядит?

— Возраст — чуть за пятьдесят. Рост — пять футов одиннадцать дюймов. Вес — сто семьдесят-сто восемьдесят, каштановые…

— Погоди-ка, — прервал я его, быстро записывая все это в записную книжку. — Так, продолжай.

— Каштановые волосы с проседью, карие глаза, крупные черты лица. Успеваешь?

— Да, а как насчет шрамов и особых примет, Барни?

— Особые приметы конечно, есть, Пит. Самое интересное я приберег напоследок. У бедняги Дугана такие особые приметы, что закачаешься!

— Что ты имеешь в виду?

— Проказа! Ударник Дуган — прокаженный.

Мне доводилось видеть фотографии прокаженных. Я вспомнил их и постарался побыстрее забыть.

— Ты меня слушаешь? — рявкнул Барни.

— Да.

— Беда только в том, что язвы невидны. По крайней мере, большинство. Они в основном у него на спине, на ногах и руках. И он обычно носит рубашки с длинным рукавом или перевязывает запястья шарфиками.

Я глубоко вздохнул.

— Итак, у нас теперь ещё имеется и прокаженный.

— Нет, пока нету. — возразил Барни. — Но хотелось бы заиметь его. Так что поймай этого прокаженного поскорее.

— Это все, Барни?

— Все, — ответил он. — Счастливой охоты!

ГЛАВА 6

Прошло, должно быть добрых десять секунд, пока я не осознал, что Барни уже отключился, а я стою в будке, крепко сжимая в ладони онемевшую телефонную трубку. Я медленно водрузил её на рычаг, вышел из будки и, пройдя через вестибюль, оказался на улице.

Солнцу уже удалось обратить холодный туман в тяжелую расслабляющую влажность, от которой потеешь так, что хоть рубашку выжимай. Выйдя из вестибюля с кондиционером на нью-йоркскую улицу, я все равно что попал из мясницкого холодильника прямехонько в парилку оздоровительного клуба.

Удушливая влажная жара становилась все тягостнее по мере того, как я катил в казенном "плимуте" к дому Джейка Мэннинга — того самого "Джейка", чье имя и телефон Грир нацарапал на своем гостиничном счете.

Вообще-то путешествие мне предстояло недолгое: надо было проехать всего с десяток кварталов. Однако я направлялся с Западной стороны на Восточную. И хотя кварталы улиц в средней части Манхэттена куда короче, чем кварталы манхэттенских авеню в центре, движение в утренний час пик становится здесь настолько интенсивным, что нетерпеливые владельцы автомобилей и мотоциклов оставляют свои транспортные средства где-нибудь на стоянке и остаток пути до нужного места идут пешком. Если бы не полное отсутствие свободных мест для парковки, я бы с превеликим удовольствием пустился бы в такой же пеший поход.

Дом 381 по Восточной Тридцать седьмой улице оказался шестиэтажкой белого кирпича с крошечным, но безупречно чистеньким вестибюлем — и без лифта. Я скользнул взглядом по ряду почтовых ящиков, обнаружил тот, что принадлежал, как явствовало из карточки, мистеру Мэннингу, поднялся на второй этаж и постучал в дверь квартиры 2D.

На мой вкус, блондинка — это девушка с соломенными волосами, а вот платиновая головка — это нечто совсем иное. Молоденькая девица, открывшая мне дверь, оказалась настоящей блондинкой. Копна её волос имела самый желтый, какой только можно себе вообразить, оттенок, а ресницы над голубыми и чуть косящими глазами были необычайно густыми и длинными. По-моему, ей было семнадцать, самое большее около восемнадцати. Девушка обладала великолепным телом, покрытым густым глубоким загаром — цвета каленой бронзы. Это сногсшибательное молодое тело оказалось практически полностью обнажено — единственным её одеянием был тугой белый бюстгальтер, из-под которого откровенно выглядывали верхние и нижние округлости полной груди, а также тугие белоснежные шортики, столь короткие, что едва прикрывали упругую бронзу её ляжек, причем их нижний обрез отстоял всего-то на дюйм от пояска, цепко окольцевавшего её феноменально тонкую талию.

Я оторвал взгляд от её прелестей только поняв, что она ко мне обратилась.

— Что? — пробормотал я.

— Я спросила, что вам угодно. На вас что жара плохо действует? услышав её звонкий голосок, я сделал вывод, что ей, может быть, нет и семнадцати.

— Можно и так сказать. — ответил я. — Джейк Мэннинг дома?

Она покачала головой.

— Он вышел ненадолго. А вы его приятель?

— Пока нет. Он скоро вернется?

— Да вот уже должен.

— Не возражаете, если я его подожду?

Блондинка бросила взгляд на свое почти нагое тело, потом пришла к какому-то решению и облизала губы кончиком розовенького остренького язычка.

— Пожалуй, лучше бы вам подождать на лестнице.

Я достал бумажник, раскрыл его и продемонстрировал девице свой значок.

— Вы не передумали? Моя фамилия Селби, мисс. Шестой участок.

Она подалась вперед, поджала губки и изучила мое удостоверение. Потом перевела взгляд на меня и сквозь густые ресницы внимательно осмотрела мое лицо.

— Пожалуй, вы похожи на полицейского, — сказала она неуверенно.

— То есть вы все ещё сомневаетесь?

— Ну, сейчас в газетах так часто пишут о… сами знаете.

Я усмехнулся.

— Однажды я попал в родильное отделение. Там в яслях было семьдесят или восемьдесят новорожденных. Как только малыши меня увидели, все они как по команде завопили: "Мамочка! Вон идет полицейский!"

Губы разъехались в вежливой улыбке, но в глазах все равно таилось подозрение.

— Ну ладно, наверное, можно вас впустить, — Она приоткрыла дверь и отошла в сторону. — Входите.

Комната оказалась не такой роскошной, какой предстала моему взору гостиная Верна Ходжеса, но она была со вкусом обставлена и содержалась в идеальной чистоте, а небольшой кондиционер, прилепившийся к окну, хотя и работал шумновато, свои функции исполнял исправно.

Девица уселась на край кушетки и мотнула головой на кресло-качалку напротив.

— Сядьте там, мистер Селби, — сказала блондинка, скрестив голые ноги и тут же поспешно их расставила. — Это самое удобное место в доме.

Я сдвинул качалку чуть влево, чтобы смотреть ей прямо в лицо, и сел.

— Вы случайно не миссис Мэннинг?

— Боже, нет конечно, мне только семнадцать.

— Ясно.

Она отвернулась. Даже под слоем бронзового загара было видно, как она вспыхнула.

— Я сестра Джейка. Кара.

Я кивнул.

— Чудесный возраст — семнадцать лет.

— Да, мне нравится. Мистер Селби, а что случилось?

— Обычная проверка, мисс Мэннинг, вам не о чем беспокоиться.

— Что, у Джейка… неприятности?

— Я об этом ничего не знаю. А что? У вас есть основания полагать, что он попал в беду?

— Боже, нет, конечно. — сказала она и поджала было ногу под себя, но потом передумала. — Я просто хотела сказать… Ну, если вы пришли в такую рань к нему….

— Только не надо больше ничего придумывать, — оборвал я Кару. — Я пришел просто задать несколько интересующих меня вопросов об одном его знакомом. И все.

— А! — тут её лицо разгладилось. — И это все?

— Да.

Наступила долгая тишина. Кара, похоже, прекрасно осознавала, что сидит перед незнакомым мужчиной почти нагая, и было ясно, что ей не терпится что-то надеть на себя. И тут я подумал, что нам обоим было бы легче разговаривать, если бы она сейчас встала и накинула на себя какое-то платьишко.

— А вы подумали, что я старше? — вдруг спросила она.

— Что вам больше семнадцати? Да, подумал.

— Честно?

— Честно.

— А мне только-только исполнилось семнадцать. На прошлой неделе.

— Верится с трудом.

На её лице появилась довольная улыбка.

— А вы и вправду подумали, что жена Джейка?

— Да.

— Мне кажется, только дуры в моем возрасте могут выходить замуж. А вы как считаете?

— Да это зависит от разных вещей, — ответил я. — Многие выходят.

— Ну я-то не выйду. Еще несколько лет подожду. Не хочу повторить жизненный путь матери. Она вышла замуж в шестнадцать.

— Неужели?

— Ну да. А как ей исполнилось семнадцать, она уже родила Джейка. Это и загубило ей фигуру. — Она вздохнула. — Да и всю жизнь тоже.

— Ну, надо ли так говорить? Вряд ли она с вами согласится.

— Она умерла. И отец тоже.

— Я вам искренне соболезную, Кара.

Она поерзала, потом выгнула спину точно кошка и глубоко вздохнула.

— У меня фигура в точности как у нее. Ну, то есть такая же, как у неё была до рождения Джейка. До того, как она её загубила.

Я ничего не сказал. Столь неожиданный переход от юной инженю к искушенной искусительнице, от подозрительной Кары Мэннинг, опасливо встретившей меня у двери, к полногрудой Кары Мэннинг, которая мимоходом упомянула о смерти обоих родителей и тут же стала обсуждать прелести собственного тела, показался мне слишком уж поспешным. Или, может быть, я просто обладаю скудными познаниями в области девичьей психологии. Она, похоже, играла сразу несколько ролей — одновременно.

— Бедняжка мама, — продолжала Кара. — Ну что вы на это скажете, мистер Селби? Я имею в виду, родить ребенка в семнадцать лет. Тут у меня есть кое-какие безделушки. Я нашла их в автобусе, наверное, кто-то из кармана выронил в толпе.

Я устроился поудобнее в качалке. Бывают моменты, думал я, когда мне кажется, что я в своей жизни уже все видел и познал. А бывает, что я — как сейчас — вижу, что я только-только ступил на путь познания бытия.

Кара Мэннинг нервно рассмеялась.

— А может быть, вы Джейка и не увидите сегодня. А если и увидите, то вам ему ничего не надо говорить.

Я ждал развития событий.

Кара сидела и рассматривала меня, время от времени проводя кончиком языка по верхней губе. Она снова рассматривала меня так же внимательно, как в первый момент нашей встречи у двери.

— Девушке следует быть очень осторожной, понимаете, — продолжала она, и её звонкий девичий голосок перешел на шепот. — Вот если она чем-то занимается с человеком, которого она, возможно, больше не увидит… Ну я хочу сказать, если она не занимается кое-чем со знакомыми, тогда её знакомые и не узнают, чем она занимается.

Я снова изменил позу.

— Вам следует поторопиться, — громко произнесла Кара, резко встала и пошла к занавешенной арке в стене — в щелочку между занавесями я заметил край кровати. — А то Джейк может вернуться до того как мы… Я хочу сказать, будет очень жаль, если он вернется слишком быстро, да?

Я ничего не сказал. Она раздвинула занавеси и, улыбнувшись мне через плечо, вошла в спальню;

Я смотрел, как занавеси тяжело запахнулись за ней. Потом я сдернул обертку с сигары, раскурил её и продолжал терпеливо дожидаться Джейка Мэннинга.

— Мистер Селби! — позвала Кара. — Мистер Селби!

Конечно, я бы мог подождать Мэннинга на лестнице. Но в квартире была такая приятная прохлада, а на лестнице — нет.

Я встал, подошел к окну и стал смотреть на улицу. Движение по-прежнему было очень оживленное. Мне стало жаль людей, сидящих за рулем — им там было, наверное, слишком уж жарко.

— Мистер Селби! — снова крикнула Кара. — Вы не идете?

Я глубоко затянулся сигарой и выпустил колечко дыма в сторону Эмпайр-Стейт-билдинга. Колечко вышло довольно кривобоким. Я смотрел, как колечко разбилось об оконное стекло над кондиционером, и выдул ещё одно. На сей раз оно получилось куда лучше прежнего. Третье кольцо дыма имело почти идеально круглую форму. Наш отдельский психиатр, наверное, мог бы много чего порассказать про меня на основании этой бессознательной ассоциации кольца табачного дыма с Эмпайр-Стейт-билдингом. Надо будет не забыть ему рассказать про это.

— Мистер Селби! — крикнула Кара немного раздраженно.

Я поставил ногу на подоконник и выпустил ещё одно кольцо дыма. Чудесное здание, этот Эмпайр-Стейт. Сто два этажа над поверхностью земли и только два под землей. И остров чудесный — когда об этом подумаешь. Ведь этот остров в самой широкой части протянулся всего-то на две и три десятых мили, так что надо признать, что Манхэттен…

— Мистер Селби, что вы там…

Но тут хлопнула входная дверь, и Кара осеклась на полуслове.

ГЛАВА 7

Мужчина, зашедший в дверь, был примерно моего роста, но очень худой, с коротко стриженными светлыми волосами того же цвета, что и у Кары, и с голубыми глазами, опасливо поблескивавшими из-за толстых стекол очков в тяжелой черной оправе. В том, что он является братом Кары, сомнения не возникало. Если бы он был лет на шесть-семь младше, их бы можно было принять за близнецов.

Он медленно закрыл дверь, его взгляд скользнул с меня на занавеси арки в стене и снова вернулся ко мне, точно он хотел связать появление незнакомого мужчины в своей квартире с криком Кары из спальни, которые он, конечно же, расслышал. Потом он быстрым шагом пересек комнату и распахнул занавеси.

Раздался сдавленный возглас-всхлип и визг кроватных пружин, потом цокот каблучков по голому паркету и грохот захлопнутой двери.

Выражение лица мужчины ничуть не изменилось. Он постоял, что-то бурча себе под нос, потом отпустил занавеси и обернулся ко мне.

— Вы кто? — спросил он. Ни на его лице, ни в голосе не выразилось никакого интереса к моей личности. Он просто задал самый подходящий вопрос, пришедший ему на ум.

— Детектив Селби, — ответил я и, подойдя к нему, показал значок. — А вы Джейк Мэннинг?

Он кивнул, мельком, почти не глядя, скользнул взглядом по удостоверению, потом глубоко вздохнул.

— Вы по поводу Кары, да? Ну вы уже имели удовольствие с ней познакомиться, как я вижу. — В его голосе не было ни нотки сарказма. Скорее, нотки смущения, и даже извинения.

— Да. мы познакомились.

— Похоже, я вас спас вовремя.

— Ну, я бы так не сказал.

Он натянуто улыбнулся.

— А я бы сказал. Еще несколько секунд — и она набросилась бы на вас как голодный тигр.

Я пожал плечами, гадая, окажется ли Джейк Мэннинг таким же чокнутым, какой, по-своему, была Кара.

— Ну, в таком случае, — отозвался я, едва выдавив улыбку, — мне пришлось бы искать убежище на лестнице.

— Там бы вы оказались в ещё меньшей безопасности! Что она учудила?

— Ничего, насколько я могу судить.

— Да?

— Скажите, вы знакомы с человеком по имени Эрнест Грир? — спросил я без предупреждения.

— Да, я знаю Эрни. А что?

— Вы его хорошо знаете?

— Мы знакомы всю жизнь. Что случилось?

— Не возражаете, если я задам вам несколько вопросов?

— Это надолго?

— Трудно сказать.

Он взглянул на часы.

— Мне надо быть на работе около четырех. Мы не могли бы побеседовать за чашкой кофе?

— Очень хорошо. И я бы не отказался.

— Ну и отлично. — и с этими словами он проводил меня в небольшую кухоньку. — Ну, так что стряслось с Эрни Гриром?

Я сел за белый эмалированный стол и стал следить за его действиями. Он насыпал растворимый кофе в две чашки, потом добавил горячей воды из крана и энергично размешал.

— Когда вы с ним виделись в последний раз?

— Вопросы будете задавать только вы — мне? — спросил он, чуть улыбнувшись, поставил обе чашки на стол и сел напротив меня.

— В общем, скорее так.

— Ясно. Кофе не слишком крепкий?

— Нормальный.

— Сливки, сахар?

— Не надо, спасибо.

— Так, дайте-ка я прикину. Вроде бы, с неделю назад.

— Вы с Гриром близкие друзья?

Он отпил кофе.

— Раньше были. А в последнее время… Понимаете, Эрни несколько лет уже не живет в Нью-Йорке. Так что очень близкими друзьями трудно назвать людей, которые видятся только изредка.

— Насколько мне известно, он жил в Чикаго.

— Да?

— А он вам разве не говорил?

— Нет.

— Это довольно странно — вам не кажется?

Он кивнул.

— Вообще-то странно. Но Эрни во многом вел себя довольно странно.

— Не уточните, в чем именно?

— Ну, во-первых, он стал напускать на себя такую таинственность. За последние три-четыре года мы с ним виделись раз восемь или десять. И он ни разу ни словом не обмолвился, чем занимается. Ну, чем зарабатывает на жизнь, где пропадал все это время… Вот такая таинственность. Он обычно сваливается как снег на голову, заводит разговоры о старом добром времени и исчезает. И потом мы с ним можем не видеться месяцами.

— Вы сказали, что он в течение нескольких лет отсутствовал в Нью-Йорке?

— Да, он уехал года четыре назад.

Я вынул записную книжку.

— Его семья все ещё здесь?

— У него никого нет. Отец умер десять лет назад. А потом его мать уехала куда-то на Запад. Я не знаю, где она теперь. Эрни мне как-то сказал, что она ни разу ему не написала, и он уже не надеется получить от неё весточку.

— Другие родственники есть?

— По-моему нет. Во всяком случае, Эрни никогда ни о ком не говорил.

— А что вы можете сказать про его друзей, приятелей, знакомых?

— Насколько мне известно, я единственный.

— Вы не знаете, где он остановился в Нью-Йорке?

— Нет.

— Вы его спрашивали об этом?

— Да.

Я отпил ещё кофе.

— Вам не кажется, что он слишком уж таинственный тип?

Мэннинг кивнул.

— Мне все это было не по душе. У меня такое ощущение, что… А ладно, не стоит.

— Да, так какое ощущение?

— Что он в чем-то замешан. Не знаю, как это выразить. Ну понимаете, просто у него всегда денег куры не клюют, а такое впечатление, что он нигде не работает.

— Вы хотите сказать, что он занимается темными делишками?

— Я этого не говорил, мистер Селби.

— Но вы ведь думаете, что это возможно.

Мэннинг нахмурился и молча стал водить чашкой по блюдцу.

— Мне представляется, тут должно же быть некое объяснение. Почему он делают такую страшную тайну из своей жизни? Ну например, почему он не хочет сказать человеку, с которым он знаком с пеленок, в каком отеле он остановился?

Я стал озираться в поисках пепельницы, увидел её около раковины и, поднявшись, пошел за ней.

— Извините, — проговорил Мэннинг, когда я вернулся. — Не догадался принести.

Я стряхнул пепел и отпил из чашки.

— Вы знали, что Грир — сутенер?

Глазки Мэннинга, притаившиеся за толстыми стеклами очков, быстро заморгали.

— Сутенер? — недоверчиво переспросил он. — Эрни Грир?

— Это для вас новость?

— Разумеется. Я не верю.

— Но ведь у вас сложилось впечатление, что он занимается чем-то противозаконным. Так?

— Я просто сказал… — начал он, но осекся и кивнул. — Да!

— Он не говорил вам, что у него неприятности? — спросил я. — Вы не знаете, он не мог приехать в Нью-Йорк, спасаясь от чего-то?

Он покачал головой.

— Эрни никогда мне не говорил, что у него какие-то неприятности. Правда, он выглядел довольно-таки озабоченным — что-то его беспокоило. Нет беспокоило — не то слово. Он был немного замкнут. Казалось, его все время мучила какая-то мысль.

— Но он вам хотя бы не намекал, что это может быть?

— Нет, — твердо сказал Мэннинг. — Я однажды попытался как бы невзначай вывести его на разговор об этом, но он только разозлился. Больше я этого предмета не касался.

— Вы не знаете, какая у него машина?

— "Кадиллак", как правило.

— Как правило?

— Ну да. Он берет машины напрокат. Он мне не раз говорил, что иметь собственный автомобиль — страшная морока.

Я вспомнил, что "линкольн", в котором мы нашли тело Грира, не был взят напрокат.

— Вам не знаком человек по имени Рой Дуган? Он также известен под кличкой "Ударник".

Мэннинг задумался и помотал головой.

— Рой Дуган? Первый раз слышу.

— И Грир ни разу при вас не упоминал это имя?

Мэннинг два раза медленно повторил имя и фамилию и помотал головой.

— Нет, мистер Селби, не знаю. Если он и упоминал, то я не помню.

— Он когда-нибудь рассказывал вам про своих приятелей в Чикаго?

Мэннинг улыбнулся.

— Как я уже вам сказал, Эрни никогда не говорил, что живет там. _ Он подался вперед, продолжая вертеть чашку в блюдце. — Мистер Селби!

— Да?

— Вам не кажется… я имею право знать, что все-таки происходит? Ведь в конце концов я привлекаюсь в качестве… — Он внимательно смотрел на меня. — Или нет?

— Да нет, мистер Мэннинг. Это неофициальный разговор, без протокола. У меня и без этих протоколов забот хватает.

Он понимающе кивнул.

— В таком случае вам не кажется, что вы превышаете полномочия?

— А вы?

— Это будет иметь какое-то значение для вас?

— Нет.

— Понятно, — весьма любезно произнес Мэннинг. — Извините, что вмешиваюсь не в свое дело.

Я допил кофе и открыл чистую страничку в записной книжки.

— Опишите мне его, пожалуйста, в общих чертах.

— Кого?

— Грира! Набросайте мне его портрет.

Мэннинг откинулся на спинку стула.

— То есть его внешность?

— Нет. Его повадки. Что он за человек. Что любит, чего не любит. Его привычки. В таком вот духе портрет. Психологический.

— А… Ну, он всегда был дамским угодником, я бы сказал. Женщины почему-то так и липли к нему.

— А он к ним?

— Да! Несомненно! Эрни всегда любил женщин — это точно. Тут нет вопросов.

— Ему не докучали ревнивые мужья и любовники?

— Насколько мне известно, нет.

— Пил?

— Не очень.

— Наркотики?

— Эрни не такой дурак!

— Но многие оказываются такими дураками, мистер Мэннинг.

— Только не Эрни.

— А вы откуда знаете?

— Я не знаю. Я просто считаю, что он не настолько глуп, вот и все.

— Он играет в азартные игры?

— Вряд ли. Раньше он к этому не проявлял интереса.

— Может быть, он наделал крупных долгов?

— С его-то деньжищами! Что-то мне трудно представить его в должниках.

— Вы не могли бы мне сказать, у кого-то могли быть причины его убить?

Мэннинг напрягся.

— Убить? — тихо переспросил он. — Убить Эрни? — Он опять подался вперед. — Вы хотите сказать, что Эрни уб…

— Я ничего не сказал. — отрезал я. — Я просто спросил: не знаете ли вы, может быть, кто-нибудь мог желать смерти Грира?

Мэннинг долго смотрел на меня, и его глаза на мгновение совсем спрятались за толстыми стеклами очков. — Нет, — наконец выговорил он. Нет, конечно, нет.

— Вы можете ещё что-нибудь рассказать про него? Что могло бы стать причиной его неприятностей?

Мэннинг отрицательно покачал головой.

— Уверены?

— Да, Эрни ведь, как я уже вам сказал, в последнее время стал почти чужим. Даже если бы он попал в беду, очень сомневаюсь, что он бы мне в этом признался. — Мэннинг пожал плечами. — Я не знаю.

— У вас нет никаких предположений о том, каким образом Грир вдруг так разбогател?

— Нет, никаких.

— А чем он раньше занимался?

Мэннинг нервно взмахнул рукой.

— Ну сколько раз мне вам повторять, мистер Селби! Эрни давно уже со мной не откровенничает. Он вообще мне ничего не рассказывает. Ничего.

— Извините, я не точно выразился. Я хотел спросить, где он работал до отъезда из Нью-Йорка.

— А… Он работал микологом в компании "Оттман-Майер".

— Кем-кем?

— Микологом. Это специалист по грибам. По грибковым культурам. Микология — это часть ботаники.

— Он получил хорошее образование?

— Да, недурное.

— И Грир хороший специалист в своем деле?

— В противном случае его бы не взяли в "Оттман-Майер"

— Это, насколько я помню, крупная фармацевтическая фирма в Бруклине?

— Правильно.

— Да кстати, раз уж мы об этом заговорили, а чем вы занимаетесь, мистер Мэннинг?

— Я фармацевт.

— У вас своя аптека?

Он слабо улыбнулся.

— О нет! Это моя голубая мечта.

— Но вы ведь ещё очень молоды…

Он склонил голову.

— Если угодно знать, я получил лицензию уже три года назад. Для этого надо окончить четырехлетний медколледж — сдать экзамены по бактериологии, органике и неорганике и ещё кое-что — плюс каждое лето работать на практике помощником аптекаря. После этого вам надо пройти государственную комиссию и все дела!

— Хм, мне-то казалось, для получения лицензии требуется куда больше практического опыта.

— Это обычная процедура лицензирования.

— А Эрни Грир прошел тот же курс, что и вы?

— Ну в общем, да. Разумеется, он изучал ещё и ботанику.

— Вы учились в одном колледже?

— Да, в Колумбийском университете.

— А что Грир — башковитый парень, как вы считаете?

— Талантливый, я бы сказал. Он легко все схватывает и у него блестящая память.

Я кивнул.

— А чем конкретно он занимался у Оттмана и Майера?

— Ну, они ведь крупнейшие производители антибиотиков. Эрни занимался лабораторными исследованиями. — Мэннинг сделал паузу. — Вы разбираетесь в антибиотиках, мистер Селби?

— Весьма приблизительно.

— Ясно. Так вот, все антибиотики производятся главным образом из грибковых культур — плесень, землистый уголь, ржавчина, дрожжи, милдью, наконец обыкновенные грибы и тому подобное. Разновидность плесени, которая является основой для производства современного пенициллина, например, обнаружили в стухшей мускусной дыне на рынке в Пеории, штат Иллинойс. А Эрни анализировал образцы грязи со всех концов мира и искал там микроорганизмы…

— Погодите, — оборвал я поток его красноречия. — Что, просто грязи?

— Именно! В самой обычной грязи. Стрептомицин открыли случайно в куче грязи у нас в Нью-Джерси. Все ведущие фармацевтические фирмы, мистер Селби, отчаянно конкурируют между собой в поисках новых видов антибиотиков. Они отправляют экспедиции на личных самолетах для доставки образцов грунта со всех концов земного шара.

Я хмыкнул.

— Не думал, что это так сложно.

— Очень сложно, уверяю вас! Можно перекопать сто тысяч образцов грунта и обнаружить только один более или менее многообещающий антибиотик — а потом выяснится, что его уже кто-то открыл. Но бывает и так: можно открыть нечто действительно новенькое, а на рынке новинка не пойдет! — Он поднес чашку к губам, увидел, что она пуста, нахмурился и поставил чашку на блюдце. — И к тому же мало открыть новый антибиотик, надо ведь открыть такой вид, который имеет свойства всех старых, да ещё и более активен — вот что само сложное! Какой смысл выпускать антибиотик, который ничем не отличается от многих других, уже имеющихся на рынке?

— Никакого, я полагаю.

Он кивнул.

— Возьмите террамицин. У производителя ушло четыре года на разработки, только на исследования было потрачено четыре миллиона долларов. Представляете, сколько времени и денег! А самое ужасное то, что и это время и эти миллионы могли быть потраченными напрасно…

— Эрни к тому же и украл один! — раздался за моей спиной звонкий голос Кары. — Расскажи мистеру Селби, Джейк, что сделал Эрни.

Я оглянулся. На девушке был наброшен прозрачный нейлоновый халатик, под которым все выпуклости и изгибы её юного тела просматривались так отчетливо, что без этого халатика она бы, наверное, казалась менее обнаженной. Дело в том, что бюстгальтер и шортики она сбросила. Под прозрачным голубым халатиком находилась абсолютная голая Кара.

Джейк Мэннинг явно был больше смущен её непрошеным вторжением, нежели столь откровенной наготой.

— Слушай, Кара, иди займись своими делами! — свирепо вскричал он.

— Мне там так одиноко! — капризно протянула она, улыбнувшись мне одними глазами сквозь густую завесу ресниц. — Привет, мистер Селби!

— Привет, Кара!

— Нет, вы только посмотрите на нее! — простонал Мэннинг.

Кара примостилась у дверного косяка.

— А он уже смотрит! Правда, мистер Селби?

— Ну хватит, — отрезал Мэннинг. — Уходи отсюда и надень что-нибудь!

— А я надела что-нибудь! Просто на солнце халат просвечивает!

— Я же сказал, Кара! — повысил голос Мэннинг. — Довольно!

— А что украл Эрни Грир? — спросил я.

— Расскажи ему, Джейк! Расскажи, как Эрни слямзил секретную формулу!

— Ох, да не смеши людей! — заворчал Мэннинг. — Тоже скажешь секретная формула! Ты уж готова очинить целый шпионский триллер! — Он бросил на неё злобный взгляд. — Ну разве можно в таком виде появляться перед гостями?

— А я смотрю, мистер Селби не возражает!

— Да, так вернемся к краже Грира, — настойчиво повторил я. — Что же он украл?

— Да ничего! — отрезал Мэннинг. — Не обращайте внимания на нее.

— Нет, украл, — упрямо заявила Кара. — Ты что, не расскажешь?

Я пристально посмотрел на Мэннинга.

— Ну так?

— Вам это вряд ли будет интересно. Это давняя история.

— Насколько давняя?

— Это случилось четыре года назад, по-моему.

— То есть примерно тогда, когда Грир покинул Нью-Йорк?

Он кивнул, покосившись на Кару.

— Слушай, когда я тебя научу не влезать не в свои дела?

— Он мне не нравится, этот твой Грир! У меня от его взгляда мурашки по коже бегают. — Она придвинула стул к столу, села и скорчила лукавую гримаску. — Уф! Он корчит из себя тако-ого круто-ого, что фу-ты ну-ты, этот ваш Эрни.

— Ну хорошо-хорошо! — поспешно подхватил Мэннинг. Ты его не любишь, ну и что, разве это повод говорить о нем всякие…

— Мэннинг, пожалуйста, расскажите мне, что же произошло! — сурово оборвал я его.

Мэннинг теперь обратил свое негодование на меня.

— Слушайте, ну зачем ворошить давно минувшие дела? Все уже давно забыто.

Я смотрел на него в упор и молчал.

Он тоже не сводил с меня глаз, потом метнул укоризненный взгляд на Кару и глубоко вздохнул.

— Понимаете, если я расскажу вам про Эрни, я окажусь плохим другом…

— Тогда я могу рассказать! — вмешалась Кара.

— Ты бы лучше помолчала! — оборвал её Мэннинг. — Попросту говоря, мистер Селби, Эрни переметнулся на сторону врага. "Оттман-Майер" нашел какую-то очень интересную почву в Аргентине. Все анализы показали, что они открыли новейший антибиотик, который ни в чем не уступал многим уже существующим и при этом он оказался более стабильным.

— Он мог бы принести "Оттману-Майеру" миллионы! — воскликнула Кара.

— Да замолчишь ты! — прикрикнул Мэннинг. — Пока что я хозяин этой квартиры…. Если ты считаешь, что….

— Фу-ты ну-ты! — передразнила его Кара. — Не обращайте на него внимания, мистер Селби! Он всегда так со мной разговаривает. — Она заглянула в мою чашку. — Хотите ещё кофе?

Я помотал головой.

— Так вернемся к этому антибиотику, — гнул я свое. — Вы хотите сказать, что он его открыл и передал конкурентам Оттмана и Майера?

— Да, — кратко ответила Кара.

— Заткнись! — повторил Мэннинг. — Да, примерно так и было. С одной поправкой — открыл этот антибиотик вовсе не он. В действительности, это открытие явилось итогом двухлетних исследований компании.

— Это открытие принесло им гигантские деньги! — опять вставила словечко Кара. — Я же слышала: Джейк и Эрни об этом часто говорили.

— Вот любопытная Варвара! — мрачно пробурчал Мэннинг. — Большие уши и язык без костей, а мозгов с гулькин нос.

— С моей-то фигурой, кому какое дело до моих ушей? — фыркнула Кара. А, скажи-ка мне, умник!

— И что он сделал с этим антибиотиком? — спросил я, пропуская мимо ушей их перепалку. — Сразу продал?

— Нет, — ответил Мэннинг. — Ничего подобного он сделать не мог — он же не украл "секретную формулу", как уверяет Кара. Эрни знал только то, что этот образец почвы мог оказаться уникальной разновидностью нужной культуры. Он отправился в "Стерлинг и Хауи" — это ещё одна крупная фирма — и сделал им предложение. Он, разумеется, хотел за это солидное денежное вознаграждение, но вообще-то он мечтал получить у них место повыгоднее.

— И они его взяли?

— И да и нет. Они сделали вид, что берут его.

— Его облапошили, — заметила неугомонная Кара. — И это ему очень даже помогло.

— Это как же? — удивился я.

— Они… — начала Кара, но тут Мэннинг схватил её за руку и с силой встряхнул. — Заткнешься ты или нет?!

— Ох, ну и грубиян, просто питекантроп какой-то! — улыбнулась Кара. Руки убери, ты, придурок!

— Так что произошло, Мэннинг? — спросил я.

— Они его обвели вокруг пальца. Они обещали ему выплатить пару тысяч за информацию — так сказать, из рук в руки — и пообещали взять в штат как только скандал немного утихнет. Они понимали, что поднимется шум и якобы хотели, чтобы Эрни оказался в их фирме не раньше, чем улягутся страсти.

— Деньги он получил?

— Да, но не место в компании.

— И вот тогда-то ему настал каюк, — подала голосок Кара.

На этот раз Мэннинг проигнорировал её реплику.

— Слухи о новом антибиотике быстро просочились в биохимические круги, и Эрни уже не смог получить работу нигде — перед Эрни захлопнулись двери вообще всех фирм! Фармацевтические компании прознали про его предательство, и не рассматривали даже его заявления о приеме на работу. Так что если говорить о его профессии — он вынужден был поставить на этом крест.

— То есть он совершил профессиональное самоубийство?

— Вот именно. За одну ночь он стал парией.

— Он был предателем, — возразила Кара. — А кто же любит предателей?

— И что этот новый препарат и впрямь оказался таким чудодейственным? спросил я.

— Да. Более чудодейственным, чем предполагали раньше. Я сам продаю за прилавок каждый день на сотни долларов этого антибиотика.

— Так, значит, вложение двух тысяч долларов компаний "Стерлинг и…" Как вы сказали, она называется?

— "Стерлинг энд Хауи"

— Ага. Итак, за каких-то два "куска" "Стерлинг энд Хауи" купили себе результаты двухлетних лабораторных исследований и получили в придачу потенциальный источник Бог знает каких доходов в будущем.

— Около двух миллионов, — пробормотал Мэннинг. — По меньшей мере.

— Это известие чуть не убило мистера Оттмана. — вставила всезнайка-Кара. — Он просто сошел с ума.

Мэннинг лениво взглянул на сестру.

— Это неправда, Кара.

— Правда-правда! И ты сам это знаешь.

— Так что случилось с мистером Оттманом? — поинтересовался я.

— Эрни свел его с ума, — повторила Кара. — Тем, что украл его формулу. Он провалялся в больнице целый год! А когда вышел, то только и говорил, как он расправится с подлецом Эрни!

— Он ему угрожал? — спросил я.

— А как же! — кивнула Кара чинно. — Я много раз слышала, как Джейк с Эрни об этом шептались. Эрни только посмеивался. Он все говорил, что Оттман в роли убийцы — это чушь собачья.

— Довольно, Кара, — опять взмолился Мэннинг. — Мистер Селби, я боюсь, Кара несколько склонна…

— Пока что она дает чрезвычайно интересные показания, — заметил я.

— Что?

— А почему вы сами мне все это не рассказали?

Он недовольно взглянул на меня.

— Что-то я вас не понимаю.

— Все вы прекрасно понимаете, — возразил я. — Я же именно об этом вас и спрашивал, Мэннинг. И вы это прекрасно поняли. Так почему вы пытались скрыть от меня эту историю?

— Герой! — язвительно бросила Кара. — А вы им расскажите, как он молчал, мистер Селби?

— Скрыть от вас? Не говорите ерунды, Селби. Все это случилось четыре года назад!

— Так все-таки Оттман угрожал ему, да?

— Ну… да. Но…

— Что но?

— Да ничего, — сказал Мэннинг. — Просто мне не пришло в голову, что вас могут интересовать события четырехлетней давности.

— Вы в этом уверены?

— Да, а что? — спросил он, порозовев. — Что вы хотите сказать?

— Я ничего не хочу сказать, Мэннинг. Я говорю.

— Да, я не сомневаюсь, но почему вас так взволновала история, которая произо…

— Что ещё вы от меня утаили Мэннинг?

— Послушайте! — возмущенно воскликнул Мэннинг, вставая. — Уж не знаю, кем вы себя воображаете, но прийти в мой дом…

— Сядьте! Так что ещё вы от меня утаили?

Он побледнел и медленно опустился на стул.

— Я возражаю, — продолжал он тихим безвольным голосом. — Я ничего от вас не скрыл. Ничего. Да и зачем мне что-то скрывать? Я просто не понял, что вас интересуют события, давно канувшие в Лету.

— Интересуют, Мэннинг, в особенности если речь идет об угрозе для жизни Грира.

— Мистер Оттман просто выживший из ума старик. Он был таким всегда, таким и остался. Он просто так сболтнул.

— Он живет на Манхэттене?

— Я понятия не имею.

В кухне воцарилась тягостная тишина. Я, видно, крепко надавил на Мэннинга. Возможно, чересчур крепко. Как ни крути, а четыре года — это четыре года.

Мэннинг взглянул на часы.

— Мне пора на работу, — сказал он все тем же бесцветным голосом. Если у вас больше нет ко мне вопросов…

— Пока нет. Я могу вас подвезти.

Он печально улыбнулся и встал.

— Нет, благодарю. У меня есть машина.

— А вам-то зачем уходить, мистер Селби, — с нажимом произнесла Кара. Оставайтесь, я вам приготовлю завтрак.

— Спасибо, Кара, как-нибудь в другой раз. — Я встал. — Мне тоже надо бежать. — Я взглянул на Мэннинга. — Ну, идем?

Он медленно покачал головой.

— Сначала вы. У нас очень узкая лестница, мистер Селби. Двоим там будет тесно.

ГЛАВА 8

Оказавшись на улице, я прямиком отправился в ближайший салун на противоположной стороне и, пройдя через зал, зашел в телефонную будку около туалетов. В справочнике я нашел номер "Фармацевтической компании Оттман-Майер".

Меня долго переключали из приемной в разные офисы и наконец я узнал что мистер Морис Оттман до сих пор является мотором всей компании, а мистер Джейкоб Майер утратил всякий интерес к бизнесу и вышел из акционерного общества много лет назад. Мистера Оттман на месте не было. Он уехал на несколько дней отдыхать в санаторий в Кэтскилльских горах, правда, собирался вернуться на работу сегодня утром, Однако пока что не появился в своем офисе. Я попросил дать мне его домашний телефон и адрес и перезвонил Оттману домой.

Трубку сняла жена Оттмана, кому я представился приезжим бизнесменом, старым знакомым её мужа, Она сообщила мне, что Оттман звонил ей около полуночи, сказал, что выезжает из санатория и намеревается за ночь добраться до Нью-Йорка, воспользовавшись благоприятной прохладой и небольшим движением на шоссе. Похоже, она считала, что он поедет в компанию не заезжая домой, — как он обычно и поступал, — и посоветовала мне позвонить туда. Я поблагодарил её, повесил трубку и позвонил в санаторий, где отдыхал Оттман.

Менеджер сообщил, что мистер Оттман выехал в пятнадцать минут первого ночи.

Идя к своему "плимуту", я переваривал всю эту информацию.

Мы со Стэном обнаружили тело Грира около пяти утра, и к этому моменту он был мертв всего несколько минут. Оттман покинул Кэтскилльский санаторий в четверть первого. Даже если бы Оттман ехал в Нью-Йорк без излишней прыти, он бы добрался до Гринвич-Виллидж аж за час до того, как голая девица начала бегать в тумане. Оттман, отбывший из санатория около полуночи, до сих пор не появился ни дома, ни в офисе, хотя уже было почти десять.

Все эти рассуждения подвели меня к одному весьма приятному умозаключению — настолько приятному, что всю дорогу до отделения я ни разу не обругал ни нью-йоркские пробки, ни нью-йоркскую жару.

Впрочем, я выругался, едва переступив порог инcтруктажного помещения следственного отдела. В комнате стоял терпкий запах пота наших трудолюбивых сотрудников, несмотря на то, что гигантские лопасти потолочных вентиляторов столь же трудолюбиво вертелись над шкафами для бумаг, перегоняя пыль и бумажки с места на место, но при этом никоим образом не освежали воздух.

Единственным человеком в комнате, имевшим более или менее удовлетворенный вид, был Стэн Рейдер. Он сидел, с распущенным галстуком откинувшись на спинку стула, задрав одну ногу на корзинку для мусора. В руке он держал картонный стаканчик, а его слегка удивленный взгляд был уперт в стену.

— Кофе? — спросил я, подсаживаясь рядом за свой стол и мельком взглянув в пустую папку для входящей корреспонденции.

Стэн покачал головой.

— Кока-кола. Была кока-кола. А теперь там только лед. Хочешь?

— Нет, спасибо.

— Что это с тобой? Сознание собственной значимости не позволяет тебе погрызть льдинку?

— Я зарекся жрать лед. А то это уже вошло в привычку.

Он с серьезным видом кивнул.

— Кому-то удается избавиться от дурных привычек, кому-то нет. Но стоит стать рабом своих привычек, тогда берегись.

— Барни здесь?

— Нет. Он свалил минут десять назад.

— Не знаешь, куда?

— Не знаю и знать не хочу. Ты не заметил: как только нам с тобой удается обнаружить труп, Барни тут же влезает в это дело по уши.

— Что-нибудь происходит?

— Нет. Ровным счетом ничего. Я-то наделся, что уж что-то должно поступить на наш запрос о розыске Ударника Дугана и Дороти Ходжес, или на ту голую незнакомку — так ничего нет.

— Что в гараже?

— Если ты спрашиваешь, сделал ли я все, что от меня требовалось, то отвечаю: да. Если ты спрашиваешь, сломал ли я себе шею от рвения и натер ли мозоли на ладонях, отвечаю: да. Но если ты хочешь узнать, обнаружил ли я что-нибудь существенное, мой ответ: нет.

— А что наши эксперты? "Пальчики" обнаружили?

— Частично, но все смазанные. Одни отпечаток они нашли в идеальном виде, но его оставил бедняга Грир.

— Ты арестовал автомобиль?

— Угу. "Линкольн" оприходован, труп в "Бельвю", а при гараже поставлена круглосуточная охрана. — Он выудил из стаканчика кубик льда, бросил его себе в рот, промазал и поставил стаканчик на стол. — Помимо прочих увлекательных операций, мною проделанных, я покопался во внутренностях того сногсшибательного замка.

— И?

— И ничего. Ни следа взлома. Либо у нашего убийцы был ключ, либо он влез в гараж под приоткрытую дверь. Во всяком случае отмычкой он не пользовался — это точно. — Стэн закурил и откинулся на спинку стула. — Так, ну теперь ты меня просвети о своих успехах.

Я рассказал ему, что мне удалось выяснить после нашего расставания. Выслушав мой рассказ, Стэн ухмыльнулся.

— Если сравнить ту малышку, что нагишом разгуливала в утреннем тумане, и эту гостеприимную Кару Мэннинг, можно подумать, что женская одежда вообще выходит из моды.

Я снял трубку, набрал номер БКИ и попросил Гарри Уилсона, детектива, проводившего проверку Эрнеста Грира.

— Это Пит Селби!

— Привет, Пит!

— Ты все ещё лучший спец в БКИ?

— Ну! Спроси любого!

— Можешь быстренько проверить для меня парня по имени Морис Оттман? Он возглавляет фармацевтическую компанию "Оттман-Майер".

— Сейчас. Забавно, Пит, я только что сам собрался тебе звонить.

— А что?

— Новости об Эрнесте Грире. Наш разговор навел меня на кое-какие мысли. Уж больно знакомым мне показалось это имя. Не так что бы очень, но какие-то смутные ассоциации оно возбудило. Словом, я начал копать и, кажется, нарыл для тебя кое-что очень интересное.

— Начало интригующее. И что же ты нарыл? — Я знаком попросил Стэна взять отводную трубку.

— Материалец для полиции нравов. Тут у нас в БКИ архив не Бог весть какой, вот я и позвонил Винсу Кули в горуправление и надыбал ещё кое-какую малость. Выходит так, что твой малыш Грир однажды чуть было не загремел за содержание секс-цирка.

— Когда?

— Ровно год назад. Винс лично руководил облавой, но когда они туда нагрянули, Грир с девочками уже сделали ноги. Добычей Винса стали только кинопроектор и несколько роликов порнухи.

— Никого не арестовали?

— Нет. Они правда, задержали посетителей — там их было около сорока человек, их допросили и отпустили. Ты же знаешь, они редко задерживают зрителей.

— Да. Но каким образом этот цирк привязали к Гриру?

— Кто-то из посетителей показал, что они подслушали разговор девочек до начала представления. Те толковали о некоем Эрни Грире. А ещё один посетитель заявил, что отдал деньги здоровяку с комплекцией боксера-тяжеловеса, с залысинами и очень густыми бровями. Похоже на Грира?

— Вполне.

— Во-во. Большего Винс с ребятами от них не добился. Другие зрители и вовсе отказались давать показания.

— У тебя память как у компьютера четвертого поколения, Гарри.

— Что верно, то верно.

— И где же располагался этот цирк?

— Ты будешь смеяться. В отеле "Колмар-Стэрдевант", и не где-нибудь, а в апартаментах для молодоженов.

— Тебя послушать, у них там подпольный сексодром работал на полную катушку.

— Ну а я что тебе говорю! Винс вспомнил, что вход стоил пятьдесят "зеленых". И это только за то, чтобы поглядеть, как юные леди кривляются на манеже. Только смотреть — не трогать!

— И много девочек было? — спросил Стэн.

— Четыре, — ответил Винс. — А, это ты Стэн? Привет! Я точно знал, что эта деталь должна тебя заинтересовать.

— Люблю девочек, что поделаешь.

— И ты заплатил бы пятьдесят зеленых только за то, чтобы посмотреть, как девочки услаждают друг дружку?

— А то! — с готовностью ответил Стэн. — Вопрос только в том, где бы я раздобыл эти пятьдесят.

— По словам Винса, Грир скорее всего был хозяином гастролирующей команды. Один посетитель заявил, что видел тех же самых четырех девиц в "цирке" в другом городе. В Детройте. Те же номера и все такое.

— Он не выяснил, кто предупредил Грира и его "цирк" об облаве?

— Нет. Винс решил, что настучал кто-то из гостиничных служащих, скорее всего лифтер. Но тот ни в чем не признался.

— Это вполне согласуется с информацией, полученной нами из Чикаго. Спасибо, Гарри.

— Не за что. Надеюсь, это вам поможет, ребята.

— Не забудь проверить Мориса Оттмана.

— Забыть? Кто — я? У меня память как у компьютера, парень! Ты же сам сказал. — Он рассмеялся. — Ну, а мне пора возвращаться в мою каменоломню.

Я вставил бланк рапорта в каретку своего дряхлого старичка-"ундервуда", заполнил его — что должен был сделать ещё несколько часов назад, — а потом начал отбарабанивать краткие дополнительные рапорты по каждой из моих бесед и телефонных звонков.

— А ты здорово навострился печатать двумя пальцами, — похвалил Стэн. Представляешь, с какой скоростью ты бы строчил десятью!

— А представляешь, с какой скоростью я бы это делал, если бы ты перестал чесать языком и помог мне?

— Только не надо грубить, Педро! А кто, спрашивается, словил блоху, когда мы обнаружили труп в машине?

— И тем не менее…

— Ты же не хочешь, чтобы я ломал традицию, а? Кто ловит блох, тот и бумажки заполняет, Пит! Такова инструкция горуправления.

— Спасибо, что напомнил.

— У нас же полувоенное учреждение, детектив Селби, построенная по организационным принципам армии США. Так что…

— Хватит! Чем скорее ты заткнешься, тем лучше.

Стэн ухмыльнулся и зашвырнул окурок в мусорную корзинку на другом конце комнаты.

— Если эта жара не пройдет, может я тебе и помогу.

— Это слишком нереальная перспектива. Передай мне скоросшиватель!

Он взял папку со стола и подтолкнул ко мне.

— Заканчиваешь?

— Почти, — ответил я, впечатав слова "Эрнест Грир" в соответствующую строчку бланка. — А остальное — к черту.

Зазвонил телефон, Стэн снял трубку.

Под фамилией Грира я напечатал слова "Убийство — дело начато", потом составил стандартный протокол об обнаружении трупа мужчины и дополнительные протоколы с повременным перечислением наших со Стэном действий, подшил их в скоросшиватель и поставил его в шкаф-картотеку для дел об убийствах и сомнительных самоубийствах.

— Кто звонил, Стэн? — спросил я, садясь за стол.

— Бюро информации. "Линкольн" лавандового цвета принадлежит миссис Дороти Ходжес.

Я кивнул.

— Да, все сходится, Стэн. Грир давно уже вкушал прелести жены Ходжеса. Почему бы ему не доставить себе удовольствие по полной программе и не попользоваться её роскошной "тачкой"?

— А разве не ты мне только что сказал, что у этого Ходжеса нет машины?

— Ничего подобного! Я сказал тебе, что, как заявил мне Ходжес, у него нет машины.

— А про Дороти ты у него не спрашивал?

— Нет, конечно! Кажется, я тут просто-напросто лопухнулся, Стэн!

— Слушай, это музыкальное сочинительство, должно быть, приносит нашему мальчику Ходжесу неплохой доход. В наши дни не многие мужья в состоянии дарить своим женам "линкольны". — Он вздохнул. — А я все никак не могу выбрать, что купить — то ли "линк", то ли "кади".

— А, вот значит почему ты не купил ни то, ни другое!

— Очень смешно, — отрезал Стэн. — Да я не могу внести аванс даже за детский самокат.

— Ну ясное дело: Ходжес зарегистрировал "линкольн" на имя жены, чтобы не привлекать внимания к своей персоне.

— Угу. Или у неё водятся собственные бабки. — Стэн помолчал. — Знаешь, Пит, я бы не удивился, если бы узнал, что дядя Ходжес немножко осерчал. И меня бы также не удивило, что он решил немножко Грира подгазовать.

Я кивнул.

— И вполне вероятно, милашку Дороти вместе с ним.

— Ты думаешь, это её мы упустили сегодня утром в тумане?

— Я бы этого не стал исключал. Если учесть её шашни с Гриром и принадлежащий ей "линкольн", в котором мы его обнаружили, она очень даже хорошо вписывается в картинку.

— Вот только та девчонка в тумане никуда пока не вписывается. возразил Стэн. — Светлые волосы, классная фигура — вот и все, что я могу подтвердить под присягой.

— Жаль, что нам не удалось получше её рассмотреть. А так объявленный нами розыск — все равно что поиски иголки в стоге сена.

— Да, но розыск Дороти Ходжес — уже что-то. Я считаю, что с минуты на минуту к нам должна поступить какая-то информация.

— И то же самое с Ударником Дуганом, — подхватил я. — Как только наши стукачи узнают о том, что он в розыске, уверен: очень скоро его захомутают.

— Не завидую полицейскому, который будет производить арест. Мне легче руку дать на отсечение, чем сидеть в компании прокаженного. — Он усмехнулся. — Не имею в виду присутствующих, разумеется.

— Разумеется, — кисло отозвался я.

— Итак, что у нас дальше по плану, Пит?

— Верн и Дороти Ходжес. Оба. Я уверен, что этих голубков надо очень тщательно прощупать. Они…

Зазвонил телефон.

— Пит, это Тед Винклер.

— Привет, док! Как там у вас в морге?

— Смех один! Просто животик надорвешь.

— Все смеетесь, — хмуро произнес я и кивком попросил Стэна взять отводную трубку.

— Хохочем, — продолжал док Винклер. — Мы просто до смерти ухохотались.

— О Боже! — вздохнул Стэн.

— Стэн, это ты? — спросил Винклер.

— К несчастью, да. До смерти ухохотались — в морге! По-моему, это самая удачная острота, которую я слышал в этом году.

— А что, нет?

— Да, нет, просто ты это очень смешно сказал, Винклер. Повтори, а?

— Мы можем чем-то помочь, док? — спросил я.

— Ты хочешь спросить, чем я могу помочь вам, так? Я же провожу вскрытие трупа. Разве Стэн тебе не сообщил?

— Нет.

— Ухохотались до смерти! — не унимался Стэн. — Вы только послушайте этих шутников из морга!

— Ты что-то обнаружил? — спросил я.

— Ну, до конца финишной ленточки ещё очень далеко, конечно. Но я кое-что обнаружил, что тебе было бы небезынтересно узнать, Пит. Его застрелили.

— Что? — воскликнул Стэн. — Слушай, мы этого парня осмотрели с головы до ног. Пулевых отверстий не было. Верно, Пит?

— Погоди, Стэн. — недовольно оборвал его Винклер. — Я же не говорю, что это было причиной смерти. Ранение двухдневной давности.

— Где оно? — спросил я.

— Касательное на правом трицепсе, размер один-три шестнадцатых дюйма, под прямым углом к позвоночнику, неглубокое. Точнее говоря, в точке самого глубокого проникновения оно имеет глубину около одной шестнадцатой дюйма. Когда я увидел его, то сначала подумал, что это ожог.

— А ты уверен, что это не ожог? — спросил я.

— Абсолютно, Пит. Рана только на первый взгляд напоминает ожог. Но сомнений нет: это след от пули.

— Что-нибудь можешь сказать о пуле?

— Да. Края бороздки отчетливо отпечатались. Я бы сказал, калибр приличный. Не меньше 38-го, а может, и 45-ый.

— По деформации кожи можно определить направление выстрела?

— Да. По характеру деформации кожи на трицепсе и расположению раны можно с уверенностью сказать, что в него стреляли со спины.

— Рана достаточно серьезная, чтобы ему было необходимо обратиться к врачу?

— Да, пожалуй, следовало бы, — сказал Винклер. — Но он не обращался. Обработку раны и перевязку ему делал явно не профессионал, уж поверь мне.

— Жаль, — пробормотал я. — А то бы мы прочесали все сообщения врачей по поводу обращения пациентов с огнестрельными ранениями.

— Не горюй, Пит! — заметил Стэн. — Мы все же можем кое-что предпринять.

— Да? И что же?

— Мы можем поразмыслить вот над чем: парень, который не сумел пристрелить Грира, — не тот ли это, кто сумел отравить его угарным газом?

— Большое спасибо за подсказку.

— А твой Стэн — башковитый малый! — иронически похвалил Винклер.

— Ну, чем-то и мы можем похвастаться, — отозвался я.

— Просто ухохотались до смерти, — повторил Стэн. — Красиво.

— А что послужило причиной смерти? — продолжал я. — Можно с определенностью сказать, что это отравление угарным газом?

— Ты хочешь спросить — официально?

— Да.

— Увы, Пит. Официально — пока нет. Я не могу делать официальное заключение судмедэкспертизы, пока не получу заключение токсикологов.

— Ладно, но хотя бы неофициально.

— Неофициально — да. Если же токсикология покажет ещё что-то, я буду крайне удивлен.

— Еще есть что-нибудь интересное для нас? Кстати, а как получилось, что Грир умер, а девчонка, что была с ним вместе в машине, — нет?

— То есть если предположить, — вставил Стэн, — что она была с ним неотлучно!

— Это сложный вопрос, — признался Винклер. — Вряд ли я смогу на него ответить, не осмотрев девушку.

— Мы со Стэном предположили, что так случилось потому, что Грир трудился до седьмого пота, а девица нет — осторожно заметил я.

— Как это понимать, Пит?

— Похоже, они на заднем сиденье занимались сексом, — пояснил я. — Если Гриру пришлось попотеть и он расходовал больше кислорода, чем она, то быстрее получил смертельную дозу угарного газа.

— Очень может быть, — согласился Винклер. — К тому же Грир незадолго до смерти пил. Немного, но возможно, достаточно, чтобы понизить резистентность организма к СО. — Медэксперт помолчал. — Я могу сказать, что он, похоже, был человеком с весьма экзотическими пристрастиями.

— Это как?

— Ну, во-первых, он принял некоторую дозу мензульной пасты.

— Чего-о? — не понял я. — Ах, ну да — конфетка с гашишем.

— Именно. — вмешался Стэн. — То, что наркаши называют цыганской жвачкой.

— Не совсем, — возразил Винклер. — Мензули принадлежат к той же разновидности наркотиков, но они приготавливаются в виде пасты и обладают куда более мощным действием. В сравнении с гашишевыми конфетками мензули это все равно что двойная порция сухого мартини в сравнении с полстаканом пива.

— И употребляется с той же добавкой? — спросил я. — С гашишем?

— Да, но не только. Используют гашиш, смешанный с медом и маслами разных пряностей, ещё с добавлением испанской мушки и вместе с прочими афродизиатическими снадобьями.

— Да это целая бомба, — изумленно заметил я.

— Еще какая! — подтвердил Винклер. — Даже и без измельченной мушки.

— И даже без меда, — предположил Стэн.

— Но вот что меня поражает, — продолжал Винклер. — У нас в Штатах мензули практически никому не известны. А вот в Египте или на Дальнем Востоке — это весьма распространенный наркотик. Он там всегда был популярен с незапамятных времен. Но почему-то в Европе он почти не вошел в моду, а у нас и вовсе не привился.

— Это точно, — подтвердил Стэн. — Знаешь, Тед, я год работал в отделе по борьбе с незаконным оборотом наркотиков — когда я только-только получил ксиву детектива — и будь я проклят, если я хоть раз слыхал об этой дряни.

— Ты не первый! Мензули, как говорят, это птичье молоко.

— А каково её действие? — поинтересовался я. — Могла эта мензульная паста обострить восприимчивость организма Грира к угарном газу?

— Очень сомневаюсь, — последовал ответ Винклера. — Если что и могло произойти, то паста могла лишь затруднить его дыхание, а значит, он бы вдохнул меньшее количество СО.

— Другими словами, — опять встрял в нашу беседу Стэн. — Мензуль и алкоголь попросту нейтрализовали друг друга. Так?

— Есть такая вероятность, — согласился Винклер. — В любом случае, мне представляется, что покойный принял слишком малую дозу алкоголя и пасты, чтобы те возымели какой-то эффект. — Он сделал паузу. — Но вернемся к вопросу, почему Грир умер, а девушка нет. Должен сказать, что ваше со Стэном предположение о факте половых сношений — неплохая гипотеза. Но даже если половых сношений не было, возможно, имела место иная, столь же энергоемкая физическая активность со стороны Грира — и почти никакой активности со стороны девушки.

— Эх, вот если бы точно знать, — мечтательно протянул Стэн. — Чем больше я об этом думаю, тем больше это все не дает мне покоя.

— Что-нибудь еще, док? — спросил я.

— Нет, пока все, Пит.

— А как насчет проказы?

— Что? — не понял Винклер.

— Проказа. Вы не обнаружили у него на теле следов проказы?

— Нет. А почему ты спросил?

— Да я просто подумал, не заразился ли он у одного нашего подозреваемого. Взломщик из Чикаго по прозвищу Ударник Дуган. Дуган прокаженный, а они с Гриром давние кореша. Вот я и подумал, а вдруг Грир подцепил от него заразу…

— Понятно. И какая разновидность?

— А?

— Я про вашего Ударника Дугана. Какая у него разновидность заболевания?

— Ты хочешь сказать, что бывают разные проказы?

— Конечно!

— Господи, я-то все боюсь заразиться проказой от нашего Ударника, а тут ещё оказывается, надо думать, какой она разновидности!

— У этого Дугана ткани повреждены, Стэн? — спросил Винклер.

— Говорят, рубцы и язвы — и ещё какие! А что, они не у всех бывают?

— У всех, но иногда такие крошечные, что их и не заметишь.

— Только не у Ударника Дугана! — возразил Стэн. — Парню приходится бинтовать руки.

— Так, если рубцы крупные и превратились в язвы, то у Дугана, возможно, лепроматозная проказа.

— Это худший вариант?

— Без сомнения.

— Я так и знал! — воскликнул Стэн. — С самого начала догадывался.

— Я бы не стал так тревожится, — заметил Винклер.

— Ты-то — понятное дело! Не тебе же придется его брать!

— Проказой очень трудно заразиться, Стэн, — объяснил Винклер. — Если хочешь знать, это одно из наименее заразных инфекционных заболеваний.

— Большое утешение! Но ты меня плохо знаешь, Тед, я могу подхватить любую болезнь даже если просто подумаю о ней. Вот взять, скажем, ядовитый плющ. Поставь меня в пятидесяти шагах от куста, и у меня тут же по всему телу пойдут волдыри с кулак.

— Ну проказу так не подхватишь, Стэн. Чтобы заболеть проказой, надо в течение долгого времени находиться в тесном контакте со многими больными.

— Так, ладно, но как же все-таки люди заболевают проказой? — не унимался Стэн.

— Ее вызывает весьма пассивный грибковоподобный микроб под названием micobacterium leprae.

— Да плевать, что её вызывает, — в сердцах проговорил Стэн. — Как, как именно ею заражаются?

— Ты хочешь сказать, каким образом она проникает в тело?

— Ну!

— Вот тут я не могу точно ответить. Некоторые считают, что микроб проникает через дыхательную систему, другие полагают, что через пищеварительный тракт. Есть точка зрения, что микроб активен в местах ушибов и кровоподтеков.

— То есть наверняка неизвестно. Так?

— Боюсь, что нет, Стэн.

— Но болезнь заразная?

— Да, и это очень странная болезнь. Она, например, развивается только у людей. И самое удивительное, поражает главным образом мужчин, соотношение больных мужчин и женщин составляет два к одному. И к тому же у неё удивительный инкубационный период. В среднем семь лет, но известны случаи, когда его продолжительность достигала тридцать лет!

— Ты хочешь сказать, надо ждать тридцать лет, чтобы понять, заболел я или нет? — переспросил Стэн.

— Да, если у тебя был контакт, — подтвердил Винклер. — Но как я уже сказал…

— Неважно, — отрезал Стэн и, положив трубку, медленно опустился на стул.

— Спасибо за информацию, Тед, — поблагодарил я судмедэксперта. — Ты нам здорово помог.

— Всегда к вашим услугам, Пит. Пока.

— Тридцать лет, — мрачно протянул Стэн, когда я положил трубку. — Ты только подумай: тридцать лет!

— Так, я думаю, нам стоит пролистать рапорты об арестах и рапорты о происшествиях, — сказал я. — Если сегодня утром у кого-то угнали машину вблизи от того гаража…

— Успокойся, Пит. Я уже об этом подумал. Наша нагая малышка так стремительно упорхнула с кем-то в туман, что времени ломануть чью-то тачку у них просто не было.

— Но все-таки что-то ты нашел?

— Да. Единственное утреннее происшествие рядом с тем местом — это авария Йойо Бейкера…

— Кто такой Йойо Бейкер?

— Наркоторговец. Я ему однажды оформил привод. За хранение. — Стэн усмехнулся. — Это был самый легкий арест за мою карьеру. Один стукачок шепнул мне, что Йойо сидит на первом ряду в киношке на Сорок второй. Я туда завалился — ну и точно: старина Йойо храпит себе как ни в чем не бывало, а в двадцати шагах от него на белой простыне ковбои скачут, шерифы палят из кольтов, индейцы улюлюкают — шум-гам стоит, а ему хоть бы хны…

— А что с ним стряслось сегодня утром?

— Врезался в фонарный столб.

— Он был один?

— В рапорте сказано — один. С собой у него была банка сырого опиума и достаточное количество ангидрида и соляной кислоты, чтобы перегнать этот опиум в героин стоимостью в четверть миллиона.

Я тихо присвистнул.

— Ага. А ты говоришь — хранение. Вот оно, хранение, где!

— И когда он въехал в столб?

— Судя по рапорту, в 5:35.

— Примерно в то самое время, Стэн!

— Ну, не совсем.

— А кто составлял рапорт?

— Боб Латц.

— Может, стоит с ним поговорить?

— Ты начальник, тебе решать.

И тут опять ожил мой телефон. Это был Гарри Уилсон из БКИ.

— Слушай, ну сколько можно занимать телефон? — набросился он на меня.

— Извини, Гарри. Я говорил с доком Винклером.

— Я так и подумал. Ох уж и болтуны эти врачи!

— Ну как, нарыл что-то на Мориса Оттмана?

— Что-то — не более того. Посмотрим, легко ли тебя обрадовать.

— Обрадовать меня очень легко! Ну, что там?

— Может, тебя немного развеселит история о попытке убийства?

— Шутишь! — Стэн снял отводную трубку и подключился к нашему разговору. — Морис Оттман? Попытка убийства?

— Так точно. — подтвердил Гарри. — Морис Оттман, президент и генеральный менеджер фармацевтической компании "Оттман-Майер". Возраст при попытке убийства — шестьдесят один.

— И кого же он пытался убить?

— Жену.

— Мать твою…

— А что в этом такого удивительного? — спросил Гарри.

— Да я только что разговаривал с ней по телефону.

— Не с ней, приятель. Ты беседовал с женой номер четыре.

— А которую он пытался убить?

— Номер три.

— И когда?

— Около года назад.

— Хмм, как я смотрю, в прошлом году произошло много чего интересного.

— А что?

— Ничего, Гарри. Введи меня в курс дела.

— Ну, вообще-то он предпринял две попытки, Пит. С первой ничего не вышло, и он решил повторить. Вот тогда-то его жена и обратилась за помощью.

— И каким способом?

— Ты хочешь спросить, как он её пытался убить?

— Именно.

— Во второй раз он использовал препарат, который кладут в снотворные таблетки. Но более действенный. И более концентрированный. Оттман по этой части большой дока — он же фармацевт. Он сварганил ей пяток коктейлей с виски, куда всыпал достаточно этого зелья, чтобы погрузить её в вечный сон.

— И что дальше?

— Ее вырвало. И это спасло ей жизнь. Когда она поняла, что он учудил, она подползла к окну ванной и стала звать на помощь.

— А что Оттман?

— А что с ним могло стать…

— Он отмазался?

— Да ведь жена только и обвинила его в попытке убийства. Доказать-то она ничего не смогла. Она даже не сумела доказать, что он на неё злобно смотрел.

— Ты беседовал с парнем, который производил арест?

— Да.

— Хорошо. Со второй попыткой разобрались. А что с первой?

— Тот же сценарий. Жена считала, что он подсыпает ей гадость в спиртное. Ни судья, ни полиция не сомневались в правдивости её показаниях. Но что они могли сделать? Она же никаких доказательств не предъявила. Им оставалось только принять её слова на веру.

— Когда он это сделал? Я хочу спросить — когда предпринял первую попытку?

— За день до второй.

— И она осталась дома, предлагая ему повторить эксперимент?

— Да вроде бы так, — согласился Гарри. — Дело в том, что она-то сочла первое происшествие случайностью.

— А она вообще в своем уме? Не психопатка? — изумился я.

— Нет, не психопатка. Она алкашка. В тот первый вечер тетка так наклюкалась, что отрубилась прямо на полу в кухне. И в тот раз её спасла соседка, которая вломилась к ней через черный ход.

— Погоди, — перебил его я. — Ты хочешь сказать, что Оттман подсыпал ей яду в стакан в один вечер, а потом, на следующий же день, она опять позволила ему напоить себя пятью коктейлями с отравой? Это же ерунда какая-то, Гарри, я не верю!

— Ты не дослушал, дружище. Оттман в первый раз не отравлял ей спиртное, он использовал кое-что другое.

— Что?

— Газ, — провозгласил Гарри. — Когда Оттман увидел, что жена валяется на полу в дымину бухая, он просто открыл все конфорки. А сам вышел на улицу прогуляться перед сном.

Мы со Стэном переглянулись, но ничего не сказали.

— Потому-то жена и решила, что первый раз был несчастный случай. Она подумала, что в бессознательном состоянии открыла конфорки и упала на пол.

— Ясно. — проговорил я с недоверием.

— Странно, да? — продолжал Гарри. — Она чуть не умерла точно так же, как Эрнест Грир. От отравления газом.

— Да, — согласился я. — Очень странно.

— А что если убийца Грира брал уроки мастерства у Оттмана?

— Возможно.

— А может, ему и не требовалось учиться, — раздумчиво проговорил Гарри.

— Тоже возможно.

— Ты следишь за моей мыслью? Может, убийца Грира — это и есть Морис Оттман?

— Я слежу за твоей мыслью, Гарри. Сколько лет было третьей жене Оттмана?

— Двадцать восемь.

— А Оттману, говоришь, шестьдесят один?

— Шестьдесят два. Ему был шестьдесят один в прошлом году. Когда он предпринял попытку убийства. Точнее, две попытки.

— Миссис Оттман-третья была хороша собой?

— Парень, производивший арест, говорит, что да. Он говорит, что она красотка — просто отпад.

— Есть какие-нибудь соображения, почему Оттман намеревался её убить?

— Кто его знает.

— Может, имел место любовник?

— Гипотеза в точку. Миссис Оттман считала, что муж подозревал её в амурных загулах.

— Это она сама так выразилась?

— Нет, парень, составлявший протокол. Возможно, это плод его дедуктивного метода.

— Миссис Оттман опровергла это предположение?

— Естественно!

— И где же она теперь?

— Никто не знает. Она получила развод в Рино и рванула в Лондон, а оттуда куда-то на юга. В последний раз её видели на Французской Ривьере.

— Долго они были женаты?

— Пару лет.

— Он платит большие алименты?

— Вообще никаких. Он дал ей крупную сумму отступных.

— Сколько?

— Двести "штук".

— Он не поведала, кто же этот "другой", а, Гарри?

— Тот, с которым она, как считал Оттман, ударилась в амурный загул?

— Да.

— Ну, она его вообще-то не назвала. Она, естественно, клялась, что все это выдумки Оттмана. Но парень, составлявший протокол ареста, считает, что в этом пункте она ему солгала. У него сложилось такое впечатление, что к ней подкатился некто, кого Оттман ненавидел лютой ненавистью. Некто, с кем он был на ножах ещё до женитьбы на миссис Оттман-третьей.

Наступила долгая пауза.

— Ну же, Гарри, я слушаю, — подбодрил его я.

— Да это все. Я тебе все рассказал.

— И больше никаких темных пятен в биографии Оттмана?

— Никаких.

— Ладно, спасибо тебе, Гарри, Мы сейчас этим займемся.

— Валяйте, до встречи, ребята.

Я положил трубку и взглянул на Стэна.

— Ты уже звонил Бобу Латцу насчет рапорта, который он составил про аварию Йойо Бейкера?

— Не так быстро, малыш! А что ты имел в виду, когда сказал Гарри, что в прошлом году было много чего интересного?

— Ну, во-первых, в прошлом году Оттман пытался убить свою жену. Во-вторых, в прошлом году Эрнест Грир приезжал в Нью-Йорк. В том же году Дороти Ходжес ушла от мужа и ненадолго закрутила с Гриром любовь. В-четвертых, ребята из полиции нравов устроили облаву на секс-цирк и установили, что манежем командовал Грир. В-пятых…

— Ага, — перебил меня Стэн. — А в-пятых, ты считаешь, что Грир и был тем парнем, который подкатился к жене Оттмана.

Я пожал плечами.

— Ну, сформулируем так…

И тут зазвонил телефон.

Из Бюро информации мне сообщали, что имя владельца гаража, где мы нашли мертвого Грира: мистер Уорд Томпсон, парикмахер, проживающий в доме 361 по Бликер-стрит, и владелец салона красоты "Турейн" по тому же адресу.

Я передал эту информацию Стэну.

— Так ты дозвонился до Боба Латца, который оформлял Йойо Бейкера? — в очередной раз спросил я.

— У него занято было, — ответил мой напарник без тени смущения. — Я сейчас ещё разок попробую.

Пока Стэн звонил Бобу Латцу, я набрал домашний номер Оттмана, выслушал двадцать долгих гудков, после чего перезвонил ему в офис. Оттман так и не приходил, и никто не знал, где он.

Мы со Стэном прекратили свои переговоры почти одновременно.

— Оттман все ещё числится в пропавших без вести, — сообщил я Стэну.

— Объявишь его в розыск?

— Да, надо бы.

— Будем надеяться, что он и есть тот, кого мы ищем. А то этот важный господин может поднять такой хай…

— Ну и пусть.

— Ты что же, считаешь, что тебе придется впору твоя старенькая форма патрульного?

— Китель до сих пор сидит как влитой, — отпарировал я.

— А штаны?

— К черту штаны, умник! Ты дозвонился до Боба Латца?

— Угу. Он сказал, что Йойо разбил машину ровно в 5:25.

— А откуда он знает?

— Лично присутствовал на месте события.

— Он видел, как Йойо врезался в фонарный столб?

— Нет, этого он не видел. Но он слышал. И через тридцать секунд был там.

— Йойо сильно ушибся?

Стэн коротко рассмеялся.

— Да этого ублюдка и бейсбольной битой не прошибешь. Он минуты через две уже очухался.

— А у Боба часы не могли остановиться?

— Он сказал, что как раз перед этим их завел. Он помешан на точном времени, наш Боб. Проверяет и сверяет свои наручные каждый час.

— Да уж знаю.

— Мы, разумеется, можем потолковать с самим Йойо, — предложил Стэн. Но какой смысл? Неужели ты воображаешь, что у этого бандюги начнется словесный понос после какой-то аварии?

— Рот на замке?

— Страшный молчун — такого ещё поискать! Боб Латц того же мнения.

Я кивнул.

— Ладно, не будем тратить время. Если потом что-нибудь на него накопаем, возьмемся за него с пристрастием.

— Годится, — согласился Стэн. — А что делать с нашим сочинителем шлягеров и его любвеобильной женушкой, обладательницей "линкольна"? Кто займется Верном и Дороти Ходжесами, я или ты, Пит?

— Ты претендуешь?

— Чем угодно готов заняться, лишь бы сбежать из этой парилки. Я потею и теряю в весе…

— Отлично. Они твои!

— Благодарю, ты настоящий друг. А что наш цирюльник? Он же владелец гаража с трупом?

— Уорд Томпсон. Я его сам навещу.

— Ну и ладно. — Стэн встал. — Ты ещё тут побудешь?

— Нет. — ответил я, снимая телефонную трубку — в надежде, что это будет последний звонок. — Вот только объявлю Мориса Оттмана в розыск.

ГЛАВА 9

Дом 361 по Бликер-стрит представлял собой древнее двухэтажное строение из дранки, причем настолько узкое, что оно казалось сдавленным ровно вдвое по сравнению со своей первоначальной шириной подпирающими его с обеих сторон могучими соседями-небоскребами. Я даже подумал, что эта постройка стоит здесь с тех самых пор, когда городские полицейские ходили с алебардами и с деревянными колотушками и им вменялся не только охрана общественного порядка, но и уборка улиц, поимка сбежавших лошадей и выкликание каждого часа в ночное время. Отлично сохранившиеся планки фасада, вручную обтесанные до стеклянного блеска и покрытые блестящим лаком, сквозь который проглядывал древесный узор, служили явно неподобающим обрамлением для прямоугольной витрины, где одиноко скучал женский бюст темно-коричневого цвета с невзрачным лицом и в платиновом парике, с гигантскими, до плеч, серьгами из стекляруса и цирконовым ожерельем, свисающим между нагих, неправдоподобно вздернутых грудей с поддельными рубинам вместо сосков. В левой нижней части витрины небольшими золотыми буквами было начертано "Салон красоты Турейн".

— Я толкнул дверь и оказался в пропахшей духами прихожей, настолько крошечной, что какой-нибудь решительный легкоатлет мог бы перемахнуть от стенки до стенки одним прыжком. Я бросил взгляд на мужчину, развалившегося в одном из четырех датских кресел напротив крошечного стеклянного столика, кованой железной козетки, покрытой белой эмалью, и тумбочки, на которой стоял включенный — но безмолвный — телевизор. На столике и на тумбочке с телевизором стояли миниатюрные рыцарские доспехи — точь в точь такие же, что я видел в мастерской при гараже.

Мужчина с улыбкой поднялся и разгладил воображаемые складки на своем безупречно отглаженном голубом пиджаке. На вид ему можно было дать от сорока до пятидесяти, среднего роста, крепкого телосложения, его цветущее лицо было все сплошь испещрено синими прожилками лопнувших сосудов, под редеющими рыжеватыми волосами розовел череп, а в зрачках серо-зеленых глаз мерцали крупные желтые искорки. Он был столь же мало похож на типичного дамского парикмахера, как какой-нибудь юнец-красавчик из полиции нравов мало походит на типичного детектива.

— Добрый день, сэр, — произнес он с той характерной хрипотцой, в которой безошибочно угадывалась давнишняя любовь его обладателя к обильным возлияниям. — Чем могу вам служить?

— Мистер Уорд Томпсон?

— Да, сэр.

— Моя фамилия Селби, мистер Томпсон — и с этими словами я сунул ему в нос удостоверение с полицейской бляхой.

Он поглядел в удостоверение и с тихим вздохом склонил голову,

— Плохо дело, — заметил он, не переставая улыбаться.

— Могло быть хуже, — произнес я. — Скажите спасибо, что я не цирковой фокусник.

Он рассмеялся.

— Я хочу сказать: для меня плохо. Когда вы вошли, я решил, что это клиент.

— Понятно.

— Не то что бы вы были очень похожи на клиента. Но ведь мы как-никак в Гринвич-Виллидж, у нас тут все не как у людей.

— Что, бизнес не процветает?

— Не процветает? Друг мой, бизнес практически зачах! — Он опять вздохнул. — Еще несколько таких вот дней — и мне придется все продать и снова брить щеки в местной парикмахерской.

Я усмехнулся.

— Так вы этим раньше занимались?

— Ну да. До тех пор, пока несколько лет назад не грянула мода на итальянские прически. Когда к тебе приходят девчонки, готовые заплатить десятку за ту же самую стрижку, какая мужчинам обходится в один доллар… Он осекся и пожал плечами. — Но это и стало началом конца. Спокойные дни моей честной профессии были сочтены.

— Я кажется, понимаю вас, — кивнул я.

— Ну да. Садитесь! О чем вы хотите со мной поговорить, мистер Селби?

Он вернулся за свой столик, а я воссел на козетку напротив.

— Вы знакомы с Эрнестом Гриром? — спросил я.

Улыбка не сошла с лица мистера Томпсона, но как-то завяла.

— Немного, — проговорил он глухо.

— Только немного, мистер Томпсон?

— Да, — подтвердил он. — Поверьте, для знакомства с Эрнестом Гриром и немного — вполне достаточно.

Я вытащил записную книжку.

— У меня возникло ощущение, что вы его недолюбливаете.

— Просто у меня аллергия на негодяев. Вот он каков, этот Эрнест Грир негодяй!

— Неужели?

— Именно! Если хотите знать, он самый отъявленный негодяй из всех негодяев, с кем я имел несчастье общаться. — Он произнес эти слова равнодушно, ничем, ни голосом, ни жестом, не выдав своих чувств. С таким же выражением он бы мог мне сообщить, который сейчас час.

— И несмотря на столь определенное к нему отношение, вы утверждаете, что знакомы с ним лишь немного.

— Да, но как я уже заметил, и этого вполне достаточно.

— Возможно. Как вы с ним познакомились?

— Он пришел ко мне с намерением арендовать мой гараж. — Томпсон откинулся на спинку кресла и скрестил ноги перед собой. — И что он натворил?

— Ну, вы же знаете, как работает полиция… — уклончиво проговорил я.

— А, государственная тайна!

— Жарковато сегодня. Градусов девяносто .

— Ладно, — усмехнулся Томпсон. — Я не стану совать нос. Да мне вообще-то и начихать.

— Я это сразу понял. Вы просто так спросили, из вежливости.

— Ну да. Из вежливости!

— И вы сдали ему гараж?

— Да.

— А своей машины у вас нет?

— Сейчас нет. Я устал от чудовищного движения.

— Мне это ощущение знакомо, — закивал я. — А когда вы с ним виделись в последний раз?

— Примерно… — Он задумался. — Недели две назад.

— А когда он арендовал гараж?

— Так вот я о том самом и говорю. Тогда я с ним единственный раз и виделся.

— Вы уверены?

— Вам на Библии поклясться? Если у вас с собой, доставайте.

— Он расплатился с вами чеком?

— Нет, наличными.

— На какой срок?

— На месяц вперед.

— А как он узнал, что ваш гараж сдается?

— Господи, дался вам этот гараж, мистер Селби! — в голосе Томпсона зародилось беспокойство. — Если там что-то случилось, то…

— Нет, нет, — поспешил я его успокоить. — Просто я хочу знать, каким образом Грир узнал про ваш гараж.

— Он узнал через общего знакомого.

— Через кого?

— Через Джейка Мэннинга.

Я замер с карандашом в руке, пытаясь прокрутить обратно мысленную запись моего разговора с Джейком и его сестрой Карой сегодня утром. Он заявил, что кроме него у Грира в Нью-Йорке не было ни друзей, ни знакомых. Уорда Томпсона он упомянуть забыл. Но, спрашивается, почему он должен был о нем помнить, если контакт Грира и Томпсона свелся только к сделке по краткосрочной аренде гаража. С другой же стороны, если Мэннинг был в курсе возникшей между ними неприязни или даже ссоры, он, выходит, сознательно скрыл от меня очень важную — он не мог этого не понимать — информацию.

Томпсон нетерпеливо заерзал в кресле.

— Странное дело, — заметил он, нахмурившись. — Когда вы вошли, я сидел и смотрел телевизор, выключив звук и пытаясь понять реплики актеров до движению губ. Теперь я делаю примерно то же самое, пытаясь угадать ход ваших мыслей.

— А что произошло между вами и Гриром?

— То есть?

— Вы весьма определенно отозвались о нем. Почему?

— Ну, по-моему, этот парень негодяй от природы.

— Это только слова. Но я бы хотел знать, почему вы так его оцениваете.

Цветущее лицо Томпсона слегка омрачилось.

— Он меня просто достал! Я натерпелся от этого подонка больше, чем от кого-либо за всю свою жизнь. Правда! Я два дня не мог взглянуть на себя в зеркало.

— А что же конкретно он сделал?

— Ну, во-первых, он обозвал меня такими словами, за которые его бы следовало убить!

— Что, старые ковбойские нравы все ещё у нас в моде? Убить человека только за то, что он наградил вас обидным словечком?

— Вы бы слышали! Сначала он отпустил пару пошлых шуточек насчет дамских парикмахеров-педрил, а уж потом как он только ко мне ни обращался… — Он покачал головой. Точно выуживал все эти оскорбления из помойного ящика. И он не умолкал полчаса! В жизни не слышал ничего подобного.

— И это все? Он просто вас обругал?

— По-вашему, это ерунда? — свирепо произнес Томпсон. — Если бы не его весовое преимущество — он тяжелее меня фунтов на пятьдесят — я бы ему башку оторвал.

— Но отчего он так разошелся?

— Сначала он прошелся по адресу моей жены. Она вошла в комнату, когда я передал ему расписку в получении денег. Грир ни секунды не терял. Он только глянул на неё и — уже не закрывал своего грязного рта.

— И вы попросили его заткнуться?

— А как же мне надо было поступить?

— Так же, как поступили бы десятки других граждан — позвать полицию.

— Зачем? Чтобы вы погрозили ему пальчиком и отпустили на все четыре стороны? Очень было бы разумно, нет? Знаете, Селби, это поганец здоров как бык — мне бы повезло, если бы я отделался только больницей. — Он сделал паузу. — Кстати, надеюсь, ничего из того, что я вам рассказываю, не дойдет до него?

— Нет.

— Это точно?

— Абсолютно, ни слова.

— Но если…

— Нет! — отрезал я. — А теперь давайте поговорим о Джейке Мэннинге. Который сообщил Гриру, что у вас есть гараж. Вы сказали, он ваш приятель?

— Да.

— Близкий?

— Довольно.

— А что Мэннинг и Грир? Они тоже близкие друзья?

— Можно думать. Во всяком случае, они друзья с детства. Это я точно знаю.

— Так, но если Мэннинг был давним другом Грира, уж он-то знал, что за фрукт этот Грир? И если Мэннинг ваш хороший друг, зачем же он порекомендовал Гриру обратиться к вам?

Томпсон пожал плечами.

— Наверное, он решил, что оказывает мне услугу. Зачем же еще…

— А вы рассказали Мэннингу о случившемся?

— Нет. Я, правда, упомянул об этом в разговоре с ним сегодня утром за картами. Но потом подумал, какого черта ему все выкладывать — а то он ещё почувствует себя виноватым.

— Вы сказали "сегодня утром". Вы что, играли всю ночь? Когда закончилась игра?

— Часов в семь.

— А точно сказать не можете?

— Могу, но вам-то не все ли равно? Какое это имеет отноше…

— Так в какое время, мистер Томпсон?

— В самом начале восьмого — в две минуты или что-то вроде того. Мы всегда ставим будильник на семь, чтобы вовремя остановиться. Знаете, чтобы не возникало подозрения, что кто-то начинает передергивать, когда выигрывает.

— Ясно.

— Сегодня утром звонок прозвенел в семь, как всегда, мы доиграли партию и разошлись.

— А кто это "мы"? Кроме вас с Мэннингом.

— Моя жена. Обычно Джейк приводит с собой девицу, а иногда приходит ещё одна пара или даже две, но сегодня утром нас было только трое — я, Линда и Джейк. — Томпсон помолчал. — Давайте сменим тему, мистер Селби. А то я, смотрю, вы как слон в посудной лавке…

— Что вы хотите этим сказать?

— Вы что думаете, вам удастся меня провести? Да ни за что! Грир что-то отколол. Я не знаю — что. Но что бы он ни наделал, похоже, я тоже замешан в этом…

— Почему?

— Точно! А иначе стали бы вы интересоваться такими глупостями как…

— Вы закончили, мистер Томпсон?

— Черт, да вы, ребята, как насядете — так уж от вас спасу нету!

— Ага, — сказал я, не моргнув глазом. — Вы же знаете нас, негодяев, как облупленных. Итак, мистер Томпсон, где вы играли?

— У нас дома, на втором этаже, — Томпсон ткнул пальцем в потолок. — А вам-то что? Это разве противозаконно?

— Вы здесь живете?

— Здесь.

— Вы регулярно играете в карты?

Томпсон кивнул, немного оттопырив нижнюю губу.

— Каждую неделю. И что, это сразу переводит нас в разряд преступников? По-моему, это…

— А когда вы начали играть?

— Около года назад, — с комичной серьезностью произнес Томпсон. — Если вы хотите знать точную дату, то вероятно…

— Я имел в виду вчера вечером.

— А, — спохватился Томпсон. — Вчера вечером. Ну, кажется, в девять. Скажем, в половине десятого. И мы разошлись в семь.

— За время игры кто-нибудь покидал комнату?

— Нет. Если не считать отлучек по нужде.

— Что-что?

— В туалет. Ватерклозет.

— Миссис Томпсон сейчас дома?

— Она знает о Грире не больше, чем я.

— Она дома?

— Да, — нехотя ответил Томпсон. — Она спит. Сегодня у неё выходной.

— Она работает в салоне вместе с вами?

— Нет. Она кассир.

— Где?

— В агентстве предварительной продажи билетов. Театральных билетов. Это тоже преступление?

— Как называется агентство?

— "Красотки".

— Это шутка?

— С чего мне с вами шутить? Сами посмотрите в справочнике. "Красотки" — есть такое агентство.

— Ладно.

— Что, подозрительное название, а, Селби? Думаете, там у них публичный дом? На вашем месте я бы немедленно ринулся туда с облавой.

— Мысль хорошая, — невозмутимо ответил я. — Попросите, пожалуйста, миссис Томпсон спуститься.

— Я же вам сказала, она спит! Да и не может она вам сообщить больше, чем я уже рассказал.

Я закрыл записную книжку и уставился на него.

— Вам никогда не приходилось навещать местное отделение полиции? — поинтересовался я хладнокровно.

— Нет. Более того…

— А не хотите?

— Нет!

— Тогда пригласите сюда жену!

Томпсон раскрыл рот, чтобы сказать что-то, потом нахмурился, плотно сжал губы и уставился в пол. Но я успел заметить, как он метнул короткий, почти незаметный взгляд в направлении полуоткрытой двери между прихожей и соседней комнатой. Я встал, подошел к двери, распахнул её настежь и наткнулся на женщину, стоящую почти у самого косяка — так, что я со своей козетки не мог её видеть, а Томпсон видел.

Она молча окинула меня тревожным взглядом, прошла мимо и села рядом с Томпсоном. Она была невысокая, темноволосая, с мелко очерченным симпатичным личиком, на котором сияли огромные карие глаза. Расплывшееся тело без корсета, упрятанное в балахонистое коричневое платье, было бесформенным и совершенно неаппетитным — точно мешок с овсом.

— Тебе бы надо было отдохнуть, дорогая, — мягко укорил жену Томпсон, взяв её за руку и накрыв сверху другой ладонью. — Ты и пяти минут не проспала.

— Было очень жарко, — сказала она, не сводя с меня тревожного взгляда. Под этим пронзительным взглядом я вернулся к козетке и сел. — Что тут делает этот человек, Уорд? Что случилось?

— Это детектив, родная, — ответил Томпсон. — Может быть, мне принести тебе попить холодненького? Кока-колы или сока?

Она помотала головой, пристально рассматривая меня, а её бледные губки беззвучно шевелились в такт её мыслям — так некоторые люди читают про себя, в уме проговаривая каждое слово.

— Зачем он просил тебя сходить за мной?

— Ничего страшного, не волнуйся, —мягко сказал Томпсон. — Он просто хочет задать тебе пару вопросов об Эрнесте Грире, вот и все.

— О ком?

— Об Эрнесте Грире, милая. Который арендовал мой гараж…

— Ах, об этом…

— Ваш муж рассказал мне, что Грир устроил тут безобразную сцену, пояснил я.

— Пытался устроить — это уж точно, — холодно ответила она. — Старался вовсю.

— И с чего же все началось?

— Он отпустил несколько непристойных замечаний. Когда муж попросил его замолчать, этот Грир… Я вам вот что скажу: надеюсь, что больше мой слух не осквернят подобные слова…

— Ты точно не хочешь чего-нибудь холодненького, дорогая? — продолжал настаивать Томпсон. — Бутылочку пива, может быть?

— Нет, не хочу, — отрезала жена. — Не сейчас, во всяком случае.

— Ну если передумаешь, только скажи, — умильно продолжал Томпсон.

— Вы когда-нибудь встречались с Эрнестом Гриром до того, как он пришел к вам договариваться об аренде гаража, миссис Томпсон?

— Нет. Да и в тот раз я видела его всего одну секунду или две. Когда он начал сквернословить, я просто ушла.

— А потом вы с ним виделись?

Она кивнула.

— Да, вчера вечером, когда возвращалась домой с работы. Это было… ах, да… без четверти шесть.

Томпсон с удивлением посмотрел на жену.

— Ты с ним виделась?

— Ну да, я проходила мимо отельчика напротив нашего гаража. Он вышел из машины с какой-то женщиной и вошел в отель.

— Он тебе что-нибудь говорил? Если он только посмел, клянусь Богом, я…

— Он меня даже не видел, — строго сказала миссис Томпсон. — Он был слишком занят перебранкой со своей спутницей.

— Как она выглядела? — спросил я.

— Я, по правде сказать, не обратила на неё внимания. Хотя нет… Светло-каштановые волосы. Еще помню, серые глаза. Да-да… Он называл её Дотти.

— Хорошенькая?

— Да. Очень.

— Вы случайно не заметили, из какой машины они вышли?

Она покачала головой.

— Я их не отличаю одну от другой. Впрочем, цвет я запомнила, потому что я такой цвет просто ненавижу. Лавандовый!

Это заявление, подумал я, не оставляет ровным счетом никаких иных вариантов, кроме одного: спутницей Грира была Дороти Ходжес.

— Как называется отель? Тот, что расположен напротив вашего гаража?

— Отель… — начала миссис Томпсон и беспомощно взглянула на мужа. Как там его, Уорд? Я не могу запомнить…

— Отель "Далтон", — ответил парикмахер. — Да, кажется, "Далтон". Они так часто переименовывают эту харчевню, что я даже не успеваю уследить за всеми новыми названиями.

Я посмотрел на часы. Было без двадцати час.

— Большое вам спасибо, миссис Томпсон, — сказал я, идя к выходу. Очень вам благодарен за помощь.

Миссис Томпсон неопределенно кивнула.

— Да не за что. Рада была помочь.

— Да-да, — подхватил Томпсон. — И не забудьте, что вы обещали.

Я вопросительно посмотрел на него.

— А что я обещал?

— Сами знаете. Насчет Грира. Что он не узнает о нашем с вами разговоре.

— А, не забуду.

— Такой человек не должен разгуливать на свободе! — заявила миссис Томпсон. — Его надо изолировать от общества.

— Что верно, то верно! — подхватил парикмахер. — Ты права, милочка. Такие субъекты крайне опасны!

Я открыл дверь на улицу, перешагнул через порог и помедлил, зажигая сигару.

— Вот сволочи! — вполголоса пробурчал Томпсон, когда пневматический механизм начал медленно закрывать дверь. — Чертовы легавые! Все они похожи. Думают, что они тут хозяева!

— Ну не надо себя опять накручивать, — подала голос миссис Томпсон. Давай просто не будем об этом думать.

— Конечно, милая, — спокойно проговорил Томпсон. — Как скажешь. А знаешь, какая самая приятная вещь в такой жаркий день? Большой графин ледяного лимонада!

— Лимонада?

— Ну да! Пошли наверх и быстренько приготовим себе лимонаду! Тебе надо выпить прохладительного.

— Пожалуй, ты прав, — согласилась миссис Томпсон. — Только не лимонад. Я бы не отказалась от пива, дорогой.

Томпсон начал ей что-то говорить, но тут дверь плотно закрылась, и его голос оборвался на полуслове.

Ну вот, я только и успел подслушать разговор про жажду, большой графин лимонада и пиво.

Выбросив горелую спичку, я зашел в аптеку по соседству и позвонил оттуда в БКИ.

Нельзя сказать, что Уорд и Линда Томпсоны возбудили у меня подозрения, просто когда расследуешь убийство, людей вне подозрения в принципе не существует.

Так что если пропустишь хоть одну базу, можно продуть бейсбольный матч.

ГЛАВА 10

— Ну вот что я тебе скажу, Пит, — начал Гарри Уилсон, перезвонив мне после очередного похода в архив, — тебе, парень, повезло, что ты не играешь на бегах. После всей этой прухи, которая пошла тебе в последнее время, ты бы просто пропал…

— Томпсоны, конечно же, чистые? — поинтересовался я.

— Чистые? Пит, они невиннейшая семейная пара в городе! Они чище, чем свежевыпавший альпийский снег. Ты удивлен?

— Удивлен чем?

— Чистотой альпийского снега. Я правильно это сформулировал?

— Понятия не имею. Единственное, что я знаю про альпийский снег, это то, что я бы с удовольствием сейчас провалился в сугроб по шею.

— А, жара тебя доконала? — Гарри сменил тему. — Тебе уже известны новости про того прокаженного из Чикаго?

— Ударника Дугана? Нет. А есть что-то интересное?

— Да ничего особенного. Он оказывается, в розыске по обвинению в убийстве.

— Здесь? В Нью-Йорке?

— Ну где же еще, конечно, в Нью-Йорке. А ты думал в Гонолулу?

— И когда же это произошло?

— Около четырех лет назад. Он укокошил ювелира на Вест-Сайде. Убийство Харрисона. Может, ты помнишь?

— Убийство произошло на Двадцатом участке?

— Верно. На Амстердам-авеню, южнее перекрестка с Бродвеем. Помнишь?

— Смутно, Гарри.

— Да и немудрено, это же произошло не на твоей территории, а у нас в городе и так ежегодно фиксируется пять тысяч убийств. Ладно, тогда я тебе вкратце расскажу суть дела.

— Валяй.

— Итак, в тот день Харрисон выходил из лавки, чтобы отправиться с выручкой в банк — как он обычно делал каждый день. Дуган поджидал ювелира под дверью на улице, а его подружка…

— Подружка? — переспросил я. — На такое дело он взял подружку?

— Ну да, она сидела за рулем в машине, на которой они потом смылись. Машина была на парковке, ярдах в десяти от магазина. В общем, Дуган оприходовал дневную выручку Харрисона и — бегом к машине. Это был старенький "шевроле". А девчонка уже включила зажигание и дверцу ему открыла. И тогда Харрисон — ювелир был пожилой коротышка — вынимает свою пушку и открывает пальбу. Наверное, у бедняги было больше смелости, чем здравого смысла. Словом, он стал стрелять. Из-за каких-то сраных шести тысяч этот старый идиот собственноручно справил себе смертный приговор…

— Дуган убил его?

— Не Дуган, а девчонка! Она высунулась из окна, прицелилась и преспокойно всадила старику четыре плюхи 38-го калибра в грудь. Старик так и не понял, кто же его…

— А Дуган не стрелял?

— Зачем? Когда его такая снайперша прикрывала? Он сэкономил патроны. Гарри помолчал. — Ну, Пит, я полагаю, ты догадываешься, кто был главным героем этой пьески?

— Ты, Гарри?

— А кто ж еще! Когда мы получили оперативку из Чикаго, у меня сразу же возникла та же догадка, как и тогда, когда ты у меня утром спрашивал про Эрнеста Грира. Рожа Дугана показалась мне чертовски знакомой, и я сразу понял, что этого парня я где-то уже видел. Я начал рыться в своей картотеке, ну и, понятное дело, нашел. Причем я не фотографию нашел, а рисунок, который наш художник сделал по показаниям свидетелей убийства Харрисона.

— Я же говорю, Гарри, у тебя компьютерная память.

— Нет, правда?

— А что девица? — спросил я. — Ее-то хоть кто-нибудь запомнил?

— Нет, черт побери! Никто не разглядел. Все свидетели видели её только мельком и не запомнили лица.

— И не смогли её описать?

— Нет, какие-то описания мы получили. Да беда в том, что все они абсолютно разные. Похоже, единственное, на чем сошлись свидетели, это что у Дугана на подхвате была молодая женщина.

— Да, бывает и такое, сам знаю. Бывает, что у свидетелей даже в таких элементарных вещах нет согласия.

— Ну, они не виноваты, ведь на неё обратили внимание только после того, как она выдала четыре пули Харрисону. И то все тогда сразу разбежались в разные стороны, да попрятались в окнах. К тому же "шевроле" уже отъехало, двери все были закрыты.

— Прямо Бонни Паркер номер два …

— Во-во, и я о том же сразу подумал. Так что смотри, когда будешь назначать незнакомой девице свиданку, держи ухо востро!

— Постараюсь, Гарри. Что там еще?

— Ничего. Это все. Иди ищи свой альпийский сугроб.

— Спасибо. Можешь дважды не советовать.

— Ну пока!

Я открыл дверцу телефонной будки, чтобы выпустить сигарный дым наружу, а потом соединился с телефонной станцией, назвал свой личный номер и попросил дать мне наше отделение.

— Следственная группа Шестого участка, — раздался в трубке усталый хриплый голос Барни Феллса. — Лейтенант Феллс у телефона.

— Лейтенант Феллс! — строго отозвался я. — Говорит старший детектив Селби.

— О Боже! Легок на помине!

— А, вот почему у меня уши горят. Что стряслось?

— Да ничего особенного, патрульный Селби. Тебе-то уж во всяком случае беспокоиться нечего.

— Что за дела? — злобно спросил я. — Почему "патрульный"?

— Потому что на большее ты не способен! И к тому же я вовсе не уверен, что ты им не станешь в ближайшем времени. Только посмотри, как ты со своим долболобом-напарником работаешь, это просто позорище!

— Наверно, ты прав. — спокойно сказал я. — Он там?

— Ну, видишь? Что за вопросы ты мне задаешь? Мало того, что вы разделились, так ты теперь ещё и не знаешь, где он находится. О Боже, с кем мне приходится работать…

— Слушай, я отправил его опросить двух подозреваемых. И думал, что он уже вернулся.

— А чем, позволь полюбопытствовать, ты занимался?

— Тем же, Барни. Так он там?

— Нет. Тут только я и ещё несколько наших детективов.

— Новости есть?

— О да! Раз уж ты об этом спросил, полагаю, новости есть.

— Например?

— Например, позвонили с Сентр-стрит пару минут назад и сообщили, что они установили голую малышку, которую вы, два великих сыщика, сегодня утром упустили в тумане.

— Великолепно! И как им это удалось?

— Возможно, ты помнишь, что попросил их проверить её одежду на предмет торговых ярлыков, меток и прочего. Ты помнишь, а, сыщик?

— Перестань, Барни. Так что там нашли? Метку прачечной?

— Нет. И не метку чистки. Но на платье обнаружился ярлык Национальной ассоциации здоровья, и по этому ярлыку её и вычислили.

— Быстро работают. И кто же она?

— Эти ребята умеют ковать железо…Ее зовут Нэнси Эллис.

Я вынул записную книжку.

— И где она живет?

— В настоящее время — неизвестно.

— Как так?

— Она числится пропавшей без вести, Пит. Сегодня утром её отец сделал запрос о розыске.

— Ты говорил с ним?

— Нет. Вся информация у меня от экспертов из горуправления и из отдела по розыску пропавших.

— Она живет с родителями?

— Да. Дом 117 по Западной Сентрал-парк-стрит.

— О, это не совсем трущобный район…

— Именно. Ее папаша крупный строительный подрядчик. Большая шишка.

— И давно она пропала, Барни?

— Со вчерашнего вечера. Она ушла из дома около восьми и с тех пор от неё ни слуху ни духу.

— Она ходила на свидание с Гриром?

— Не знаю. В рапорте сказано только, что она ушла в восемь. В графах "Возможное местонахождение" и "Причина отсутствия" стоит "неизвестно".

— Сколько ей лет?

— Девятнадцать. Но это только на бумаге. По умственному развитию она много младше.

— Уж это точно! — воскликнул я. — Спутаться с таким подонком, как Грир — для этого нужно быть полной дурой!

— Нет, я в прямом смысле. Ребята из отдела розыска пропавших без вести сообщили мне, что по словам её отца она красоточка, но с мозгами у неё плоховато. По умственному развитию она осталась на уровне двенадцатилетней девочки.

— Хммм. Теперь у меня возникла настоящая проблема.

— Неужели? А мне так кажется, что тебя их уже целый букет.

— Я немедленно этим займусь. Но я собирался потянуть за одну ниточку, связанную с Дороти Ходжес.

— Это жена нашего сочинителя?

— Да.

— А что за ниточку ты ухватил?

— Я разговаривал с семейной парой, у кого Грир арендовал гараж. Уорд и Линда Томпсон. Так вот, по показаниям миссис Томпсон, она видела, как Грир и Дороти Ходжес вышли вместе из "линкольна", принадлежащего миссис Ходжес, и направились в отель "Далтон" — он расположен напротив гаража.

— Да? И когда же?

— Вчера вечером. Около шести.

— А, так значит, ты сейчас летишь туда? В "Далтон"?

— Да. Поэтому я и хотел поговорить со Стэном. Он проверял Дороти и её мужа, вот я, естественно, и…

— Самая печальная новость заключается в том, что Стэна здесь нет. Но зато есть я. Может, мне стоит сейчас рвануть в "Далтон" и посмотреть, там ли она? — Он рассмеялся или, вернее, как оно обычно выходит у Барни Феллса, издал очередь отрывистого безрадостного лая. — Вряд ли стоит просить тебя гоняться за всеми женщинами в этом районе. А, как думаешь?

— Нет, не стоит. Ты мне очень поможешь, Барни. Спасибо.

— Не за что, не за что. Ну что, ты поймал чикагских прокаженных?

— Нет, но БКИ установило, что Ударник Дуган числится в розыске за убийство. Ты знал об этом?

— Да. А тебе предстоит встреча с мамой и папой Нэнси Эллис — ты об этом ещё не забыл?

— Нет.

— А то я вижу, ты что-то не торопишься.

— Тороплюсь!

— Тебя там что — приковали к этой телефонной будке?

— Да вроде бы нет.

— Тогда чего ты телишься? Беги, малыш. Время дорого!

— Да я, считай, уже на Сентрал-парк, Барни…

— Э, постой! Я только что вспомнил. Как насчет одежды девицы?

— А что?

— Ну, не хочешь взять её платье, показать родителям для опознания?

— Нет.

— Нет? А почему?

— Потому что при виде одежды дочери родители потеряют способность здраво рассуждать, вот почему. Стоит им увидеть её платье и белье, как они вообразят, что произошло самое худшее.

— Ах, ну бросил парень девке пару палок — не Бог весть какая трагедия в наши-то дни! Ты бы мог привести её шмотки в надлежащий вид, разгладить, что ли…

— Пару палок — хрен-то! Ты не знаешь родителей, Барни! Первое, о чем они подумают, — это что её уже нет на свете.

Барни помолчал, натужно сопя в трубку.

— Ладно, уговорил. В конце концов, это же твоя проблема, Пит.

— И самое ужасное то, что их догадка может оказаться верной, закончил я печально.

ГЛАВА 11

Дверь квартиры Эллисов на восемнадцатом этаже жилого небоскреба по Западной Сентрал-парк мне открыла горничная в наколке. Она чинно приняла у меня шляпу. Это была могучая ширококостная дама лет шестидесяти с плоским треугольным лицом, столь же белым и выцветшим, как и её передник. На голове у неё возвышалась плетеная булка седых жестких волос, похожих на моток стальной проволоки, а близко посаженные насмешливые глаза, похоже, видели в этой жизни все мыслимое и немыслимое, причем чаще, чем им бы полагалось.

— Так, комиссар? — произнесла она, чуть вздернув правый уголок верхней губы. — В каком состоянии наши дела?

— Какие?

— Ну, конечно же, дело о пропаже нашей малышки, — пояснила она. Дочери хозяев. Нэнси. Вы нашли ее?

— Пока нет. Доложите обо мне мистеру Эллису, пожалуйста.

Она пожала плечами.

— Отчего же нет… — и двинулась к двойным дверям в дальнем конце прихожей. — Пусть они хоть немного повеселятся.

— Что-то подсказывает мне, что вы не со вчерашнего дня придерживаетесь столь высокого мнения о работе нью-йоркских полицейских.

— Бог свидетель, это верно. Беда в том, что у меня, как вы говорите, комплекс нервного потрясения. В детстве мы часто забирались на крышу нашего дома и швыряли в полицейских полными мусорными ведрами.

— Ну, дети они и есть дети.

— Да, но после этого у меня развился этот самый комплекс.

— Странно, знаете ли. Ну подумаешь, одним ушибом у полицейского больше.

— Да ничего. В том-то и дело. Я ни разу не смогла попасть. Я ужасная мазила.

— Да, наверное, это плохо действует на психику пожилого человека. Это совершенно ясно.

— Такова жизнь. — торжественно изрекла она, распахивая половинку двойных дверей. — Вы точно звонили предварительно?

— Да.

— Как, вы сказали, ваша фамилия? Шелли?

— Селби.

Она скрылась за дверьми и объявила обо мне таким громовым голосом, что моя фамилия прозвучала точно предостережение, потом развернулась через левое плечо и промаршировала обратно через всю прихожую.

Помещение, в котором я оказался, было широким и длинным, на полу лежал ковер с толстым ворсом, так что в нем даже каблуки застревали, а вот пробковый розовой потолок был такой низкий, что я бы мог дотянуться до него рукой без особого труда, Комната купалась в приглушенном розоватом свете, которым обыкновенно освещены фешенебельные коктейль-холлы с "интимной обстановкой". Слева от большого окна, выходящего на угол Сентрал-парк и Пятой авеню, сидели мужчина и женщина. Они расположились в противоположных концах длинной софы на фоне фотообоев, изображавших недостроенный небоскреб почти натуральную величину.

— Входите, Селби, — пророкотал мужчина, вставая и вытягивая руку для приветствия, хотя я все ещё находился в дверях. — Проходите к нам, сэр.

На вид ему можно было дать лет сорок: низенький, плотненький, с квадратным худым лицом и бледно-серыми глазами навыкате, которые резко контрастировали с загорелой кожей его обветренного лица.

Женщина была годом младше — пухленькая рыжая, с правильными, четко очерченными чертами лица, придававшими ей сходство с камеей. И хотя это сходство к тому же подчеркивалось высоким шиньоном, её классическая внешность явно не выигрывала от огненно-рыжего шелкового жакета и черных тореадорских трико в обтяжку.

— Приятно с вами познакомиться, мистер Селби, — заявил мужчина, сдавив мою ладонь точно прессом. — Я Джордж Эллис.

— Здравствуйте, мистер Эллис, — ответил я и попытался освободить свою ладонь от его стальной хватки, чем вызвал лишь очередную попытку расплющить мои кости.

— Очень рад вашему визиту, — продолжал мистер Эллис. — Я отец Нэнси.

— Скажи, Бога ради, что мистеру Селби известно, кем Нэнси приходится мистер Эллис, — проговорила женщина резким скорбным голосом.

Я взглянул на нее. Она не глядела на нас и обращалась к пожилому эрделю, дремлющему под столиком на полу.

— Надеюсь, вы пришли с хорошими новостями? — спросил мистер Эллис, все ещё не выпуская моей ладони. Он смотрел прямо в мои глаза, точно намеревался прочитать в них правду вне зависимости от возможной лживости моих слов.

— Боюсь, нет, мистер Эллис. Мы делаем все, что в наших…

— Я ведь только мать Нэнси, мистер Эллис, — продолжала миссис Эллис все тем же скорбным голосом, по-прежнему обращаясь к спящему эрделю. Только и всего — её мать. — Она взяла зажженную сигарету с пепельницы. — Я подумала, вам это будет интересно, мистер Эллис. Вы должны знать это….

Я кивнул.

— Здравствуйте, миссис Эллис.

Джордж Эллис в последний раз сдавил мою ладонь до хруста, медленно выпустил её и взглянул на пса под столиком.

— Чаппи, попроси миссис Эллис больше не молоть вздора, — сказал мистер Эллис почти таким же резким скорбным голосом, точно подражая своей супруге, — И ещё скажи, что я от всего этого чертовски устал, просто охренел.

— Чаппи, скажи ему, что это очень скверно, — проговорила миссис Эллис, на сей раз обращаясь к сигарете. — И попроси его оставить этот базарный язык. Только то, что он окончил восемь классов, ничуть его не извиняет…

— А ты спроси лучше, какой прок ей был от колледжа! — с вызовом заметил Эллис, — Ты спроси, спроси! Ты скажи ей, что на меня ишачат больше дипломированных инженеров, чем ей за всю жизнь доводилось встречать.

— О, ну конечно, он чемпион мира среди тех, кто пролез из грязи в князи! Скажи ему! — подхватила миссис Эллис. — Он самый крупный в мире подрядчик, скажи ему!

— Черт побери! — рявкнул Эллис. — Селби, нам лучше потолковать где-нибудь в другом месте. Где-нибудь, где не будет слышно этой болтушки!

— Они будут говорить здесь, скажи им, Чаппи! — продолжала миссис Эллис. — Я ведь только мать Нэнси.

Эллис волком поглядел на эрделя, но промолчал и, вздохнув, тяжко сел на софу.

— Можете раздеться, Селби. Надо было вам сразу предложить.

Я уселся в глубокое кресло около софы и вытащил записную книжку. Пес зашевелился, равнодушно покосился на меня одним глазом и снова уснул.

— Так, — начал Эллис. — Что вы хотите мне сказать, Селби? Вы хотите сказать, что вы так ничего о ней не вызнали! — Он подался вперед и впился в меня взглядом, вынуждая солгать ему. — Это так, Селби?

— Да, увы, мне очень жаль, но…

— Говорите громче, пожалуйста, — подала голос с дальнего конца софы миссис Эллис.

— Да, разумеется. — ответил я. — Я только хочу сказать, что сейчас самое главное — не волноваться.

— Легко сказать! — язвительно заметил Эллис.

— Вы знаете некоего Эрнеста Грира?

— Грир, — задумчиво повторил Эллис. — Эрнест Грир. Нет, Селби, не знаю. А что?

— А вы, миссис Эллис?

— Нет.

— Кто такой Грир? — спросил Эллис. — И какое он имеет отношение к исчезновению Нэнси?

— Мы полагаем, что Нэнси встречалась с Гриром.

— Ну, она-то точно кое с кем встречается! — мрачно подтвердил Эллис. И от этого кое-кого у неё одни слезы!

— И она никогда не называла вам имени?

— Она ни разу даже не призналась, что у неё есть парень.

— А что этот человек… Грир, вы говорите?.. он случаем не красивый молодой человек с высоким лысоватым лбом и темными волосами? — спросила миссис Эллис.

— Именно, — кивнул я. — Возможно, он вам известен под каким-то другим именем.

— У него большой автомобиль лавандового цвета? — продолжала миссис Эллис.

— Да. Лавандовый "линкольн".

— Значит, я видела ее с ним.

— Когда это было?

— На прошлой неделе. Во вторник. Она сказала нам, что идет в кино, но когда я через несколько минут спустилась на улицу, я видела, как она села в эту машину. Вам, я думаю, следует кое-что знать о Нэнси. Она… как бы это сказать… она несколько отстала в развитии.

— Отстала в развитии! — воскликнул Эллис. — Почему бы не называть вещи своими именами?! Нэнси, мистер Селби, форменная дебилка! Вот и все. Дебилка. Ей девятнадцать, она симпатичная девушка, добрейшее существо, и я люблю её больше всего на свете. Но она, Селби, словно ребенок. Она просто девчонка с внешностью взрослой женщины, да только она не женщина…

— О, прошу тебя, ради всего святого! — вскричала миссис Эллис. Чаппи, пожалуйста, попроси мистера Эллиса…

— Да заткнись ты! — завопил Эллис. — Если бы не твои родичи с их хреновыми аристократическими кровями, Нэнси не выросла бы такой дурой! Это все ваши идиотские гены, поняла, дура проклятая!

— Ну, во всяком случае все мои родственники умудрились проучиться больше восьми классов! Скажи ему, Чаппи! — прошептала миссис Эллис, густо покраснев.

— Заткнись, говорю! Лиз, я тебя в последний раз предупреждаю. Заткнись!

— Меня зовут Элизабет. Чаппи, напомни ему: Элизабет, а не Лиз.

— Молчи!

Старый эрдель забурчал во сне, яростно встряхнулся и вскочил на четыре лапы так неожиданно, что едва не опрокинул низкий столик. Он встряхнулся, грозно заворчал на всякий случай, развернулся колечком и потом с виновато-испуганным видом зевнул и двинулся к хозяйке.

— Ты! — зарычал мистер Эллис, ткнув в него пальцем. — Ляг!

Пес припал на пол так стремительно, точно ему врезали по голове поленом. Он лежал, почти не дыша, устремив свои слезящиеся глаза в пустоту.

— Скажите, миссис Эллис, Нэнси впервые на вашей памяти не ночевала дома? — спросил я.

— Да. Она обычно не задерживалась позже полуночи.

— Мы считали, что и полночь для неё слишком позднее время, — встрял мистер Эллис. — Для девушки её типа и все такое….

— И тем не менее вы позвонили в полицию только сегодня утром. Почему?

— А мы до того времени и не знали, что её нет дома, — ответил Эллис. Когда она не появилась к завтраку, я пошел к ней в комнату. И когда я увидел, что её постель не тронута, я позвонил в полицию.

— Нет, неправда! — заметила миссис Эллис. — Прежде чем позвонить в полицию, он позвонил Биллу Крофорду.

— Кто такой Билл Крофорд?

— Жених Нэнси, — ответил мистер Эллис.

— И очень хороший парень, — добавила миссис Эллис. — Лучшего трудно сыскать.

— И что же он вам сказал?

— Я не смог его застать, — ответил Эллис. — Я несколько раз пробовал ему дозвониться.

— Вы решили, что она вчера ходила на свидание с ним?

— Ни в коем случае! — возразил Эллис. — Если бы она встречалась с Биллом, она была бы сейчас дома. Тут никаких сомнений быть не может.

— А что вчера вечером, когда Нэнси уходила, — спросил я. — она не показалась вам взволнованной, опечаленной чем-то?

— Да, она была не в своей тарелке, — ответил Эллис. — Впервые она не улыбнулась мне на прощанье.

— Если это вас так поразило, почему же вы…

— Позволил ей уйти? — закончил Эллис. — Черт, а вы полагаете, мне не хотелось её остановить? Я не сделал этого только потому, что её врач запретил нам ей противоречить. Он посоветовал не мешать ей самостоятельно разобраться со своими личными проблемами.

— Психиатр?

— Да. Он сказал, что рано или поздно ей придется сталкиваться с жизненными трудностями. Ну, знаете, учиться стоять на ногах, Я, правда, всегда думал, что он большой чудак, мягко говоря. Кретин. И сейчас жалею, что не послал его сразу куда подальше.

— Билл очень милый парень, — сказала миссис Эллис. — Но мне кажется, он во всем виноват.

— Виноват в чем, миссис Эллис?

— В том, что Нэнси связалась с этим типом Гриром! Если бы Билл не….

— Чушь! — отрезал Эллис. — Бедняга просто приревновал и наломал дров. Так ведь все ошибаются, нет? Если бы ему пришло в голову, что она может подцепить незнакомого мужчину в таком месте, он бы никогда её туда не повел.

— Начнем с того, что он вообще не должен был водить её туда! возразила миссис Эллис, глядя на собаку.

— А почему? Он же не позволял ей пить спиртное!

— Что все-таки случилось? — спросил я.

— Билл повез Нэнси в Гринвич-Виллидж, — пояснила миссис Эллис. — Это было на прошлой неделе, и в тот самый вечер она очень странно себя повела. Нэнси где-то слышала об этом заведении…

— "Голосистая Энни", — вставил Эллис. — Вы знаете этот бар, Селби?

— Бывал там пару раз.

— … и упросила Билла отвести её туда, — закончила миссис Эллис. — В баре рядом с ней оказался незнакомый мужчина, который попытался завязать с ней разговор — ну, сами знаете, как ведут себя мужчины в таких заведениях и Биллу почему-то показалось, что Нэнси проявляет к этому мужчине благосклонность. Конечно, Билл поступил глупо. Ведь если вы знаете Нэнси достаточно хорошо, вам бы ни за что не пришла в голову мысль, будто…

— Ему надо было не сходя с места врезать тому парню, — хмуро заявил мистер Эллис. — Вот в чем его ошибка. Ему надо было вломить этому нахалу как следует.

— Ну, ещё большей ошибкой с его стороны было то, что он на неё обиделся, — заметила миссис Эллис. — Даже если бы Нэнси была нормальная, ему не следовало… Понимаете, что произошло: он взял и просто ушел, оставив её там одну! Он все так склонен драматизировать. Когда ему в голову пришла такая смехотворная мысль, будто Нэнси оказывает тому мужчине знаки внимания, он был так уязвлен, что просто бросил её там.

— Но только на несколько минут, Селби, — уточнил Эллис. — Он просто хотел преподать ей урок.

— И, разумеется, избрал для этого негодный способ! — возмущенно продолжала миссис Эллис. — Уж если кто и получил урок, так это сам Билл. Она взглянула на меня. — Когда он вернулся в бар, Нэнси уже не было.

— Она ушла с этим мужчиной?

— Да! Билл уверяет, что отсутствовал не более пяти минут. А когда он пришел, хозяйка бара — эта самая Голосистая Энни — сказала ему, что его девушка ушла с тем мужчиной.

— И потом он её больше не видел?

— Не видел. Он говорит, что обегал в поисках её весь Гринвич-Виллидж. А потом прибежал к нам узнать, не вернулась ли она домой. Представляете, как мы разволновались! А вернулась она часа в два. И у неё был такой вид, будто она пережила ужасное потрясение.

— Она даже разговаривать с нами не стала, — подхватил Эллис. — Мы слышали, как она плачет у себя в комнате, но она заперлась, нас не впускала и ничего не объяснила.

— Скажите, а этот незнакомец в баре… — начал я. — Им мог быть Эрнест Грир?

— Нет! — твердо заявила миссис Эллис. — Билл описал его: высокий, худой мужчина с голубыми глазами и волнистыми светлыми волосами. На вид лет тридцать пять. Это явно не тот мужчина, которого я видела в том лавандовом автомобиле с Нэнси.

— А когда вы разговаривали с врачом Нэнси?

— Сразу же на следующее утро.

— Эх, надо было послать его куда подальше! — в сердцах пробормотал Эллис.

— У вас нет её последней фотографии? — спросил я. Которую я бы мог забрать?

— А чем вам не годится та, что я передал в отдел по розыску пропавших без вести? — недовольно спросил Эллис, вытаскивая из карман бумажник.

— Ее отдали на размножение. Если у вас есть ещё одна, мы сэкономим время.

Он передал мне цветную фотографию в прозрачном конверте.

— Эта сделана год назад, но девочка с тех пор почти не изменилась.

У улыбающейся девушки, что смотрела на меня с фотографии, были темно-золотистые волосы, янтарно-карие глаза, а чертами лица — как у камеи — она походила на мать.

— Цвет глаз и волос переданы здесь точно? — спросил я.

— Да, — ответила миссис Эллис. — Очень точно.

Я убрал фотографию в карман.

— Вы сказали, мистер Эллис, что сегодня утром пытались дозвониться до Билла Крофорда?

— Верно. Я звонил ему раз шесть.

— Где он работает?

— В компании "Обер Тул энд Дай" в Ньюарке. Сегодня у него выходной, но я и туда звонил.

Я занес карандаш над пустым листком записной книжки.

— Какой у него адрес?

— Шестьсот… э-э… шестьсот…

— Шестьсот семнадцать, Западная Тридцать третья, — быстро продиктовала миссис Эллис. — Он снимает там меблированную комнату.

— У него есть машина?

— Нет, — ответил Эллис. — Но у него есть приятель, который время от времени дает ему свою.

— Вы не знаете имя этого приятеля? — спросил я, думая о той машине, которая сегодня утром укатила в туман с нагой пассажиркой.

— Нет. А что?

— Так просто. У вас нет фотографии Билла?

— Билл очень болезненно относится к своей внешности, — сказала миссис Эллис. — Нэнси много раз просила его подарить ей фотографию, но он неизменно ей отказывал.

— Может быть, вы сможете мне его описать?

— Темно-каштановые волосы, карие глаза, — начала миссис Эллис. — и довольно-таки запоминающееся лицо…

— Скажи попросту, — перебил её муж. — У парня лошадиное лицо. Ну и что? Какая разница, что у мужика за внешность, если у него совесть на месте?

— Рост — около пяти футов десяти дюймов, — закончила миссис Эллис.

— Почти шесть, — поправил её Эллис. — И здоровый. Крепкий. Наверное, ни разу в жизни не хворал.

Я пробежал глазами свои записи и встал.

— И последний вопрос. У Нэнси есть близкие подруги? Кто-то, с кем у неё доверительные отношения, к кому она могла бы обратиться за помощью?

— Нет, — вздохнула миссис Эллис. — Ее не любят.

— Не любят! — язвительно передразнил Эллис. — Да они ей завидуют, вот и все!

Из соседней комнаты донесся приглушенный бой часов. Три.

— Большое вам спасибо, — сказал я, выходя из двойных дверей. — Мы сделаем все, что в наших силах.

— Мы на вас рассчитываем, дружище! — бросил мне вслед Эллис.

Престарелая горничная с непроницаемым лицом поджидала меня за дверями — она обмахивала мозаичный мраморный столик пуховой щеткой для пыли. Она отдала мне шляпу и проводила до двери, хмурясь, точно не одобряла моего разговора в гостиной с хозяевами.

Я потянулся к дверной ручке, но она меня опередила.

— Спасибо, — сказал я.

— Мне за это платят, — отозвалась она.

— А как насчет подслушивания под дверью. За это тоже платят?

— Только полицейским за это платят. Я это делаю задаром.

— У вас есть какие-то мысли насчет Нэнси?

— Мысли-то есть, а то как же. Хотите узнать?

— А почему бы и нет.

— Я думаю, она снюхалась с мужиком, а теперь боится нос показать.

— С каким-то конкретным?

— Ну да. С Гриром, о котором вы спрашивали. А с кем же еще?

— Это только ваша догадка?

— Ну, у таких тихонь на вроде её тоже ведь кое-где зудит. Если уж у ейного дружка не хватило ума её оприходовать, то… — Она пожала плечами. Такой аппетитной девочке не надо никого долго упрашивать, Селби. Уж ежели у ней промеж ног шибко раззудится, она быстренько найдет парня, кто ей там почешет!

— Так, ладно, с зудом промеж ног разобрались. Какие-нибудь ещё мысли у вас есть?

— А кому они нужны-то? Окромя этого, что ещё есть-то в нашей жизни, а, Селби? Только зуд и есть, невыносимый ужасный зуд промеж ляжек, вот все друг на дружку и кидаются, чтобы зуд этот унять.

— Вы так считаете?

— Да вы и сами знаете. А уж ежели взять девицу девятнадцати лет, то у ней-то зудит пуще всего. Так что вам только и надо найти мужика, который бы ей помог этот зуд малость притушить.

— Мне радостно сознавать, что все так просто. — сказал я, направляясь к лифтам. — Еще раз спасибо.

— На здоровье. И берегитесь падающих с крыши мусорных баков.

— Я буду осторожен, — пообещал я.

— Смотрите уж! Вряд ли, конечно, кому захочется запулить в вас, но вдруг я ошибаюсь…

ГЛАВА 12

Крошечная квартирка Билла Крофорда на третьем этаже дома на Западной Тридцать третьей улице имела спартанский вид: аккуратная, чистенькая и лишенная всяческих ненужных безделушек — точно монашеская келья.

Домосмотритель — морщинистый старый гном, которому не мешало бы постричься и сходить в баню — стоял в дверях, поигрывая исполинской связкой ключей на проволочном кольце, сделанном из согнутых одежных плечиков.

— Не нравится мне это, ох как не нравится, — говорил он, нервно переминаясь с ноги на ногу и внимательно следя за тем, как я обшариваю комнату. — Неужели мистер Крофорд так нас подвел?

— Перестаньте! — бросил я, оглядывая почти что пустой стенной шкаф. Я не такой везунчик.

— Да я говорю, вам бы надо ордер на обыск предъявить.

— А я говорю, что вы сто раз правы, — ответил я, вставая на четвереньки и заглядывая под кровать.

— Мистер Крофорд всегда исправно платит за квартиру. И мне крайне неприятно…

— Уже все! — объявил я, — Так когда, говорите, вы видели его сегодня утром?

— Около семи, кажется. Да, именно тогда и видел.

— Вы уверены, что он не ночевал дома?

— Я же сказал: он так топает… — ответил домосмотритель, поспешно запирая входную дверь, — И к тому же он единственный у нас мужчина-квартиросъемщик. Если б он пришел раньше, я б услыхал.

— А вы не задремали?

— Мистер, с такой жуткой астмой, как у меня, не задремлешь! У меня была очередная бессонница.

— Итак, вы слышали, как он пришел, — говорил я, спускаясь с ним по лестнице, — а спустя десять минут услышали, как он спускается.

— Да не слышал, а видел! Я шел по коридору в сортир, глянул вверх и смотрю — Билл остановился на полпути и смотрит прямо на меня, точно ждет, когда я уйду, чтобы потом спуститься.

— Вы сказали, что в руках у него были, как вам показалось, свернутые джинсы и красная клетчатая рубашка. А вы уверены, что он не…

— Да не показалось, а точно были! Уж я-то точно знаю — сколько раз я видел его в этих джинсах и в этой рубахе.

— И больше у него ничего в руках не было?

— Нет, ничего больше. А если вы хотите знать, что на нем было надето, то могу вам сказать то же, что и раньше. На нем были полосатые штаны да голубая рубашка-поло.

Мы спустились на первый этаж и старый гном пошел в свою комнатенку, называемую, как и во всех древних пятиэтажках, "передней".

— И можете не спрашивать, говорили ли мы о чем, — продолжал домосмотритель. — Мы не разговаривали. Я просто пошел в сортир отлить, как и собирался, а когда вышел, Билла уж и след простыл. — Он помолчал, почесывая живот. — И он уж больше не возвращался.

— Можно я позвоню от вас?

— Можно, а чего же. Для того ведь телефон и стоит.

Когда старик закрыл за собой дверь своей каморки, я отправился в телефонную будку под лестницей и позвонил в отделение.

— Следственный отдел, Шестой участок. — ответил Барни Феллс.

— Это Пит, Барни. Ты уже вернулся из "Далтона"?

— Нет, что ты, Пит! Я все ещё там, ищу Дороти Ходжес. С чего это ты решил, будто я вернулся?

— Ну и как успехи?

— И не спрашивай!

— Ладно, не буду.

— Валяй, спрашивай!

— И каковы успехи?

— Все очень скверно, Пит. Птичка упорхнула.

— Тупик?

— Тупее некуда! Коридорный помнит и Дороти и Грира, — особенно её, потому что она, говорит, была девка просто загляденье. Но она выехала часов в одиннадцать утра.

— Плохо дело. А сколько они с Гриром там пробыли, Барни?

— Две недели.

— Ну, по крайней мере это ровно столько, сколько она, по словам Верна Ходжеса, отсутствовала дома.

— Да. И не забудь, что она сбежала во второй раз все с тем же парнем. От таких двойных рогов любой мужик может так озвереть от ревности, что…

— Ты сделал обыск в их номере?

— Естественно. Я там все вверх дном перевернул. Напомни мне купить им в подарок клопомор — там не помешает!

— Окна выходят на улицу?

— Да. А это означает, что Дороти могла заметить из окна, как Грир загоняет её "линкольн" в тот гараж напротив. И кстати, это обстоятельство могло оказать весьма болезненный эффект на психику женщины, которая видит, как её хахаль заезжает в её автомобиле в её гараж — а рядом с ним сидит какая-то девица. А если ещё и поразмыслить, чем это они вдвоем там так долго занимаются…

— Предположение верное, — заметил я. — Кто-нибудь в отеле видел, как Дороти выходила оттуда вчера вечером?

— Нет. Но это ведь ничего не значит. После полуночи за лифтами уже никто не следит, а портье в ночное время, похоже, самолично исполняет функции Сыскаря Пита — уж прости мне этот каламбур. Он признался, что давил подушку до самого утра. Так что часов в пять утра он бы никак не смог заметить миссис Ходжес, даже если бы она прошла мимо стойки в костюме Евы и во все горло распевала "Янки Дудль".

— Может быть, она вернулась к мужу?

— Увы и ах. Я ему звонил. По правде сказать, когда ты объявился, я только-только ему дозвонился;

— Стэн Рейдер не подавал вестей?

— Ни гу-гу.

— А как насчет наших запросов? Есть реакция?

— Пока никакого результата. Ни одна женщина не обращалась сегодня ночью в больницу с симптомами отравления угарным газом. Морис Оттман не обнаружен нигде между Кэтскилльким горами и Нью-Йорком. А что касается Ударника Дугана, то он в данную минуту с успехом может грабить мою собственную квартиру.

— Ну, теперь у нас появился ещё один пропавший без вести. Молодой парень по имени Билл Крофорд. — И я вкратце передал ему свой разговор с родителями Нэнси.

— Так, — задумчиво протянул Барни. — Ты полагаешь, что парень нес одежду для голой девицы, которую он где-то припрятал?

— Допустим. Окажи мне услугу?

— Какую?

— Попроси отдел по связям объявить Билла Крофорда в розыск в тринадцати штатах.

— Одного? Или в связке с Нэнси?

— Одного. Но пусть они добавят в текст фразу "может быть вместе с…" ну и так далее.

— Сделаем. Что еще?

— У нас сейчас Нэнси объявлена в розыск фактически дважды — один раз как неизвестная голая девушка с возможными признаками отравления угарным газом, и вторично — как ушедшая из родительского дома. Однако есть вероятность, что она где-то может обратиться за медицинской помощью, так что первый наш запрос пока отзывать не следует. И учитывая, сколько уже времени прошло, нам надо объединить оба эти запроса в один и повторно разослать по нашим каналам.

— Как выглядит этот Крофорд?

Я повторил его описание, данное мне матерью Нэнси Эллис, добавив, что на Крофорде сейчас надеты полосатые штаны и голубая рубашка-поло.

— Записал. И не сочти этот вопрос за наглость — будь любезен, сообщи мне, где тебя можно найти в ближайшие два-три часа.

— Я займусь Нэнси и Крофордом. Они были на месте преступления, и они последние видели Грира живым — во всяком случае, Нэнси уж точно. Если не они убили его, то, возможно, что-то видели или слышали, а это даст нам в руки ниточку.

— Что-нибудь передать Стэну, если он вдруг позвонит?

— Скажи ему, что я буду в "Голосистой Энни". Он знает, где это.

— А потом?

— Не знаю пока. Все зависит от того, насколько мне повезет у Энни.

"Голосистая Энни" — маленький полутемный салун на Вустер-стрит представлял собой типичный бар для работяг, каких везде полно — даже пакеты с позавчерашним попкорном и лозунг над кассой, гласящий: "МЫ ВЕРУЕМ В БОГА — ВСЕХ ПРОЧИХ ПРОСИМ РАСПЛАЧИВАТЬСЯ НАЛИЧНЫМИ".

Сама же Голосистая Энни — настоящее имя Анна Вебер уроженка Пелл-стрит в нью-йоркском Китай-городе — была тот ещё фрукт: тучная старая ведьма-евроазиатка с серо-желтоватой кожей. Шеи у неё давно уже не имелось, черные глаза под набрякшими веками смотрели пристально, черные с синим отливом волосы свисали как пакля. К тому же она обладала голосом, который, по заверениям её постоянных клиентов, можно было услышать аж в Хобокене . Ее впечатляющая биография содержала в частности такие вехи профессиональная ныряльщица на пляже в Сан-Франциско, настоятельница шарлатанской дзен-буддистской миссии в Лос-Анджелесе, директриса бродячего цирка и тренерша женской группы дзюдо, организованной специально для юных любительниц восточных единоборств с Парк-авеню .

Но это все было в прошлом. Теперь Голосистая Энни удовольствовалась своим салуном, где по бросовым ценам подавали неплохие напитки, и исправно играла свою роль большой чудачки в районе, где издревле существует троекратное количественное превосходство больших чудаков над нормальными гражданами.

— Пиво? — пророкотала Энни, едва я вошел в бар.

Я кивнул.

— "Миллер".

— Неважнецкая сегодня торговля, — пожаловалась хозяйка, подставляя стакан под кран. — А как успехи в сыщицком бизнесе?

— Тоже так себе.

Она сняла пенную шапку указательным пальцем и поставила стакан на пробковую подставку передо мной.

— Могу представить. Ты с чем пожаловал, Пит?

Я вытащил фотографию Нэнси и положил её на стойку бара.

— Видела эту девушку, Энни?

Она стала рассматривать фотографию при свете лампы над кассой и потом вернула мне.

— Мне её слезки отольются, а, Пит?

— Нет, Энни. Считай, ты вообще не в курсе.

— Ну тогда ладно. Она была у меня однажды — с неделю назад.

— Ты с ней разговаривала?

— Чуть-чуть. С ней что-то было явно не то. Вроде она была под наркухой. Я боялась, как бы девка на окочурилась прямо в баре и не лишила меня лицензии.

— Ты не помнишь парня, с которым она ушла?

— Ну точно, я как в воду глядела! Как только она подцепила этого хмыря, я сразу поняла: с ним до беды недалеко.

— Высокий худой с вьющимися светлыми волосами?

— Он самый. Лет тридцать пять, и смазливый. Бабник, каких я мало видала. А видала я много!

— Как его зовут?

— Фред.

— Фред — а дальше?

— Понятия не имею, Пит. Я и имени-то его не узнала бы, если бы не услыхала, как к нему Упырь обращается.

— Какой ещё Упырь?

— Ну, так его все зовут. Вообще-то он Уилбер… Уилбер Лофтис. Да, правильно.

— А кликуха почему такая?

— А потому что он гробовщик. Вернее, готовится стать. Учится в училище — там им дают трупы резать. Знаешь, алкаши, замерзшие на улице… Невостребованные трупы — во как!

— Фред с кем-нибудь разговаривал кроме этого Упыря?

— Нет. Он тут и получаса и пробыл.

— А что этот Упырь… Уилбер Лофтис — твой постоянный клиент?

— Постоянный. По нему можно часы сверять. Каждый вечер ровно в восемь. С боем курантов входит.

— Энни, в городе у нас четыре или пять бальзамичек. Ты не знаешь, в которой именно он учится?

— Неа. Он, кажется, раз-другой говорил, да я не запомнила. Я только знаю, что он копается в этих трупах каждый божий день. Он только об этом и говорит.

— Но ведь не в училище же он режет эти трупы, Энни. Наверное, в морге "Бельвю".

— Да? Ну кому как нравится.

— Ну да, больницы поставляют в училища трупы и ученики практикуются в больничных моргах. — Я взглянул на часы над стойкой бара. — Уже поздновато, в "Бельвю" я его вряд ли поймаю. Не знаешь, где он живет?

— Нет. Но ты не прав — не поздно еще. Он выходит оттуда не раньше семи. Он тоже об этом все время говорит.

Я положил полудолларовую монету на стойку и слез с табурета.

— Спасибо, Энни. У тебя лучшее в Нью-Йорке разливное пиво.

— Я тебе ничего не говорила, Пит. Клиент есть клиент, упырь он или не упырь.

— Ты мне ни слова не сказала, — согласился я.

ГЛАВА 13

Городской морг в больнице "Бельвю" разместился в трехэтажном кирпичном здании у Ист-Ривер на углу Двадцать девятой улицы и Первой авеню. Я припарковал свой "плимут" на аллее, по которой санитарные фургоны доставляют тела умерших к специальному лифту, и спустился в полуподавальное приемное отделение.

В одном углу комнаты высился штабель свежесбитых сосновых гробов, в другом углу были навалены пластиковые мешки для перевозки трупов. Я вдохнул терпкий запах формальдегида и дезинфектанта и двинулся по мокрому цементному полу к покойницкой, где стоял гигантский холодильник на двести девяносто трупов, и через покойницкую прошел в зал для бальзамирования.

У стола с лежащим на нем женским трупом сгрудились человек двадцать студентов, которые наблюдали за действиями пожилого бальзамировщика в сером сюртуке. Он, как я понял, учил их наносить грим и все повторял:

— Запомните, самое главное — это сохранить прозрачность. Что самое главное?

— Прозрачность, — нестройным хором отвечали студенты.

— Да, верно. Прозрачность. Самое главное — это прозрачность.

— Привет, Пит! — раздался голос у меня за спиной.

Я обернулся. Это был Дел Курт, детектив, приписанный к моргу для фотографирования неопознанных трупов и снятия с них отпечатков пальцев.

— Здорово, Дел.

— Что стряслось?

— Ты знаешь этих ребят?

— Почти всех. А кто тебя интересует?

— Уилбер Лофтис.

— Ну надо же, у тебя губа не дура! Это смазливый такой ангелочек в очочках с золотой оправой. Вон стоит рядом с инструктором. На вид ещё школьник, а на самом деле ему уже двадцать пять.

— Ты что-нибудь о нем знаешь?

— Знаю, что он малость свихнутый, — ответил Дел и жестом пригласил меня следовать за ним. — А зачем он тебе?

— Надеюсь, он знаком с парнем, кого я разыскиваю.

— Ой ли. Я же говорю, у него явно не хватает винтиков. И как ему с рук сошло, я просто ума не приложу.

— О чем ты, Дел?

— Этот Лофтис тот ещё фрукт! Как тебе нравится парень, который засадил своей жене в задницу шприц и впрыснул ей пятьдесят кубиков амитала? Или это был скополамин… Забыл точно. Но в любом случае, какой-то сильный яд.

— Не может быть!

— Точно говорю. Он думал, что жена ему рога наставляет, вот и ломанул аптеку, спер бутылку этой гадости и всадил своей телке в зад десятикратную смертельную дозу. Он-то считал, что так сумеет выбить из неё признание, даже если она откинет копыта.

— Странно, что не откинула. И что же произошло?

— Она думала, что это просто инъекция, вроде той, что он ей регулярно делал в течение двух лет. Но когда её охватила сонливость, а он начал забрасывать её вопросами, бабенка поняла, что дело плохо и вызвала врача.

— И сколько ему дали?

— Вот тот-то и оно, Пит! Он не просидел ни дня за решеткой. Жена настояла на быстром разводе во Флориде. А когда аптекарь понял, что Лофтис украл только бутылочку сыворотки, ему так стало жалко парня, что он снял обвинения.

— Что-нибудь еще, Дел?

— Нет. Если бы не та история со взломом аптеки и не попытка убить жену, Лофтис мог бы баллотироваться в мэры. Безупречная анкета.

— И когда все это произошло?

— Три или четыре года назад. Я тогда работал на участке, в паре с Олли Уивером.

— Дел, раз ты с ним знаком, попроси его отлучиться на минутку.

— Ну если надо… А то жаль, ей-богу, ломать ему кайф.

Через несколько минут смазливый парень в очках с золотой оправой вышел из бальзамички, неуверенно огляделся по сторонам и шагнул ко мне.

— Я Уилбер Лофтис, — произнес он тонким нервным голосом. — А вы мистер Селби?

Я кивнул.

— Извините, что оторвал вас от занятий.

— Ничего страшного. У нас сегодня повторение пройденного. По какому делу я вам понадобился?

— Мне известно, что у вас есть приятель Фред.

— Фред? У меня по крайней мере есть два, а то и три приятеля по имени Фред, мистер Селби. Какой именно?

— Вот это я и хотел бы услышать от вас. Высокий худой мужчина с голубыми глазами и светлыми волосами. Так который?

— Ах, этот…

— Как его фамилия?

— Извините, мистер Селби, но я не знаю. Он мне не говорил.

— Уверены?

— Да, я с ним как-то пил пиво в баре — вот и все.

— Только однажды? И больше вы его не видели?

— Именно так. Дело было с неделю назад, кажется. А что? Почему вы спрашиваете?

— А где вы с Фредом пили пиво, Лофтис?

— В небольшом салуне в Гринвич-Виллидж. "Голосистая Энни".

Я показал ему фото Нэнси Эллис.

— Вам знакома эта девушка?

Он кивнул.

— Она сидела рядом с Фредом. У "Голосистой Энни".

— После того вечера вы её видели?

— Нет. Послушайте, Селби, я не совершил никакого преступления. Я с ним только выпил пару пива. Мы потрепались немного — и все.

Я положил фотографию обратно в карман.

— А о чем вы беседовали?

— Господи… Ну о чем… Девочки, бейсбол, о чем можно говорить с парнем в баре… Просто сотрясали воздух, базарили о том о сем понемножку.

— А вы не обсуждали с ним эту девушку?

— Нет. Когда она появилась в салуне, Фред словно забыл о моем существовании. И мне стало как-то не по себе.

— Не по себе? Отчего же?

— Потому что девушка пришла в бар с кавалером. И Фред стал настолько откровенно к ней клеиться, что я подумал: быть скандалу. — Он улыбнулся. А я не люблю скандалы, драки…

— У нас есть информация, что девушка ушла из бара вместе с Фредом. Это так?

— Да, правильно.

— Не знаете, куда они пошли?

— Мне кажется, к кому-то на вечеринку. Во всяком случае, он обмолвился об этом.

— Как это понять?

— Он ей очень активно лапшу на уши вешал. Я и половины не слышал из того, что он ей там нашептывал, но могу сказать, что он из кожи вон лез, лишь бы отбить её от кавалера. Слышали бы вы, как он ей заливал насчет того, что туда придет целая компания кинозвезд. Никогда не слышал такой туфты…

— И где же должна была состояться эта вечеринка?

— У него. В отеле.

— Не помните — в каком?

— Он не сказал. Но чуть раньше, до того её прихода, он жаловался мне, какая жуткая дыра "Норвуд". Он, правда, не сказал, что живет там, но… Так он выразился.

— Мистер Лофтис! — из зала бальзамирования показался пожилой инструктор в серой куртке — он многозначительно прокашлялся, потом, нахмурившись, посмотрел на часы и скрылся за дверью.

— Старый козел требует, чтобы я вернулся, — пояснил Лофтис тихо. Если бы вы вызвали кого-то другого, он бы и не почесался.

— Да мы уже и закончили. Спасибо, мистер Лофтис. Вы мне очень помогли.

— Ну и хорошо. Всегда к вашим услугам.

— Эй, осторожно! — раздался крик за моей спиной. Я обернулся и в ту же секунду прижался к кафельной стене, давая дорогу служащему морга, который вез на каталке накрытый простыней труп мужчины.

Даже при том, что верхняя часть черепа была спилена, я сразу узнал черную шевелюру над большим лбом с залысинами и тяжелые густые брови.

Когда я видел эти брови и эти залысины в последний раз, труп Эрнеста Грира ещё не остыл.

ГЛАВА 14

Отель "Норвуд" — "специальные расценки для постоянных клиентов, водопровод в каждом номере" — представлял собой четырехэтажную кирпичную развалюху с облезлыми дверными косяками и втоптанными ковровыми дорожками: типичная для Гринвич-Виллидж мекка для мелкого жулья, шулеров, перекупщиков и прочих ловчил, ныне довольствующихся сорока центами прибыли с каждого доллара.

Пожилой одутловатый портье выглядел так, словно его взяли на это место прямо с улицы сегодня утром.

— Фред? — переспросил он, промокая жировой валик на шее замусоленным носовым платком. — Что, просто Фред? Вы и фамилии его не знаете?

— Кончай тянуть резину, — оборвал я, ввернув ему под нос свое удостоверение. — Высокий худой парень с голубыми глазами.

— А, это другое дело, — пробурчал портье. — Сразу бы сказал, что ты из полиции. Фред в триста двенадцатом.

— Как его полное имя?

— Фред Шарма. Зарегистрирован как Томас Шерман, из Чикаго.

— Ну вот, так-то лучше. Премного благодарен.

Портье расстегнул ворот рубашки и провел платком по кадыку.

— Всегда рад услужить.

Я вошел в телефонную будку, примостившуюся между сигаретным и кондитерским автоматами, позвонил в Бюро криминальной информации и попросил Гарри Уилсона.

— Это опять ты? — удивился Гарри. — Ну что на этот раз?

— Ты слышал когда-нибудь о Фреде Шарма, Гарри? Он же Томас Шерман. Он же… хрен его знает кто.

— Конечно. Кто ж его не знает!

— Я к примеру. Просвети меня.

— Сей момент. Ну, прежде всего, он то в Чикаго, то у нас. Во-вторых, он живет на счет своих баб. В-третьих, он живет исключительно ради баб. Он тянет с одних и отдает другим. Одной рукой берет, другой отдает.

— Как это понимать, Гарри? Он сутенер?

— Нет. Как всем известно, Фредди из тех мужиков, которым баба готова сама заплатить, чтобы лечь с ним в койку.

— Что у него в досье?

— Семь или восемь арестов. И все из-за девок. Все до единого.

— Сколько отсидок?

— Ни одной.

— Странно, что после такого количества арестов он ни разу не отправился за решетку. И как же ему удавалось выходить сухим из воды?

— Ну, Пит, ты же знаешь как оно бывает с жертвами сексуальной агрессии. Сказать полицейскому, что вот этот хмырь лапает тебя в метро одно дело, а повторить то же самое в переполненном зале суда при репортерах — это совсем другое. Да в девяти случаях из десяти девица заберет заявление и постарается поскорее забыть о случившемся.

— Так значит это специальность Шарма — лазить женщинам под юбки?

— Да, либо же он просто именно на этой шалости засыпался. Пару раз его арестовывали за то, что он в темном кинозале шарил по карманам соседей. Этот парень уникальный случай феминомании — я бы так назвал его недуг. Ну возьми его последний привод. Знаешь, за что его взяли? Он присобачил маленькое зеркальце к ботинку, чтобы в автобусе заглядывать женщинам под юбки.

— Гарри, я собираюсь его сейчас навестить в отеле. У тебя ещё что-нибудь есть на него?

— Нет. Но послушай моего совета, Пит. Если ты идешь к нему с подружкой, лучше спрячь её где-нибудь в котельной.

Я поблагодарил Гарри за заботу о моих подружках и, миновав потеющего портье, поднялся по замызганной лестнице на третий этаж.

Подойдя к 312-ому номеру, я остановился и прислушался. Из-за тонкой двери доносился храп. Судя по тембру, храпел мужчина. Я постучал, подождал секунд двадцать и снова постучал. Храп не прекратился. Тогда я постучал в третий раз — так громко, что мой стук мог бы разбудить постояльцев этажом ниже и выше. Но на храпящего это не произвело никакого впечатления.

Тогда я вынул из кармана плотную, запаянную в пластик фотографию Нэнси Эллис, сунул её между дверью и косяком, так что она уперлась в личинку замка, а потом, навалившись всем весом на дверь, резко крутанул ручку вправо и вошел.

На провисшей пружинной кровати, подложив под голову руку, лежал мужчина в помятых штанах, босой и без рубашки. Он был худой, чуть ли не изможденный, со светлыми волосами, темнеющими у корней, с грубовато-красивым лицом — причем под ушами едва виднелись ниточки серповидных шрамов, которые остаются после подтяжки лица. Теперь было ясно, почему Билл Крофорд и Голосистая Энни дали Фреду Шарма лет на десять меньше его истинного возраста — а было ему за пятьдесят.

— Э! — завопил он. — Какого черта?

Я приветливо кивнул ему.

— Что, разбудил вас, мистер Шарма?

— Вы ошиблись дверью, приятель. Я Шерман.

Я закрыл за собой дверь, подошел к стоящему у кровати стулу и сел.

Он с нескрываемым удивлением смотрел на меня.

— Нет, это просто неслыханно! Что вы себе позволяете?

Я продемонстрировал ему свой жетон.

— Селби, — спокойно представился я. — Не горячитесь так, Шарма.

— И чем же вы объясните свое вторжение сюда?

— Плохим воспитанием. Впрочем, лапать девочек в метро — тоже результат плохого воспитания.

Он сел, не спуская с меня вытаращенных глаз, потом спустил ноги на пол, достал сигарету из пачки, лежащей на тумбочке, и израсходовал три спички, прежде чем сумел прикурить.

— Так, ладно, — едко произнес он наконец. — Что я натворил на этот раз?

— Вы знакомы с девушкой по имени Нэнси Эллис?

Он пожал плечами.

— Да разве их всех упомнишь? У меня так много знакомых девушек, что я уж со счета сбился.

Я наклонился вперед.

— Слушайте, Шарма, слушайте меня внимательно. Я провожу расследование убийства. Если вы будете хамить, я заставлю вас пожалеть о том, что вы уехали из Чикаго.

Он недоуменно воззрился на меня.

— А я-то думал… Убийство, говорите? То есть вы полагаете, что я…

— Я задал вам вопрос, Шарма. Ответьте.

— Да, да, я её знаю.

— Вы привели её сюда в прошлый понедельник? Так?

— Да, да. Привел. Но…

— Когда вы видели её в последний раз?

— В тот самый вечер. Больше мы с ней не виделись. Клянусь вам.

— Так, ну и как же вам удалось заманить её в такую дыру?

— Ну, она малость тормозная оказалась. Я сразу понял, что она дура набитая, как только увидел её в баре. И начал ей гнать свою обычную туфту, что, мол, ко мне приглашены две кинозвезды и что сюда в этот уютный тихий отельчик часто наведываются ребята из Голливуда, которые наезжают в Нью-Йорк инкогнито, ну и тэ дэ…

— Ясно.

— Ну, слушайте, разве я виноват, что она оказалась настолько тупа, что поверила во всю эту чушь? Да, я хотел её трахнуть — не скрываю. Но я же её не убивал. Клянусь Богом!

Я вовсе не собирался подвести Шарму к такому выводу, но раз уж он его сделал, я решил сыграть на этом.

— Если не вы, то кто же тогда? Эрнест Грир? — ухмыльнулся я. — Я стараюсь быть с вами откровенным, Шарма. Я просто хочу, чтобы вы с ним получили поровну.

— Поровну? То есть что вы хотите сказать, что Эрни все свалил на меня? Ах, лжец негодный!

— Он о вас отзывается в тех же самых выражениях. Итак, что случилось после того, как вы привели её в этот номер?

— Ах лжец!

— Отвечайте на мой вопрос!

— Что случилось? Да вы у Эрни спросите. Это он ей задал жару, а не я.

— Я спрашиваю вас.

— Я только и ждал момента, когда бы ее… уделать. Она соглашалась пить только кока-колу — ладно, я подлил туда водки, потому что водку она бы ни за что не учуяла…

— Только самую суть, Шарма.

— Только самую суть? Ага. Ну вот, а после парочки этих "ершей" я вижу: созрела девочка и мне пора выходить на сцену. Ну я её пару раз тронул и… Потом уже, когда очнулся, вижу: я лежу на полу, а она стоит надо мной — глаза остекленели, бормочет себе что-то под нос, а в руке все ещё держит стеклянную пепельницу, которой она меня огрела по башке.

Он махнул рукой на тумбочку.

— Вон та стеклянная дура. Я чувствую: кровь по лицу бежит! Провожу рукой — батюшки, да она мне раскроила череп! Я пытаюсь подняться и — не могу. Я даже глаз не могу раскрыть — все вокруг плывет. Потом я услышал, как она выбежала из комнаты — но я и пальцем не мог пошевелить. Потом Эрни говорит…

— Стоп. Вы хотите сказать, что все это время Грир находился в номере?

— Нет. Он как раз вошел в этот момент. Он стоял за дверью. Потом он объяснил, что уже собрался постучать, как услышал грохот и шум.

— Ладно, что было дальше?

— Нэнси, значит, распахнула дверь, а он подхватил её и затащил обратно в номер, подвел ко мне и стал на меня смотреть. Когда он заметил, что я даже в сознании, он стал хохотать. Нэнси — та совсем в истерику впала, тогда Эрни врезал ей по щеке раз, другой, чтобы её утихомирить. И пока её охаживал, он мне подмигнул — мол, продолжай изображать мертвого. А на большее я тогда и не был способен.

— Зачем ему понадобилось разыгрывать эту комедию? Чего он добивался?

— Он хотел её взять на понт. Она-то подумала, что убила меня, а ему хотелось её в этом убедить. Вот он мне и подмигнул, а ей пригрозил сейчас же сообщить в полицию, что она меня убила, и сказал, что ей обеспечен электрический стул. Нэнси совсем обезумела. Она рыдала и умоляла её отпустить. Она кричала, что не хотела меня убивать, а потом сболтнула, что у её папаши денег куры не клюют и что он Эрни озолотит, если он её отпустит. Душераздирающее было зрелище. — Шарма покачал головой. — У меня чуть сердце не разорвалось.

— Но вы тем нем менее продолжали исполнять предложенную вам Гриром роль?

— А что мне оставалось делать? Если бы я сорвал задумку Грира, он бы мне шею свернул. Думаете, не свернул бы?

— Продолжайте, Шарма.

— Так, на чем мы остановились? Ах да, она, значит, рыдает и умоляет её отпустить, а он ей говорит, что только деньгами делу не поможешь и единственная возможность для неё избежать электрического стула — это беспрекословно делать то, что он скажет, и не спорить. Трудненько ему пришлось пока он заставил её согласиться, но в конце концов он уложил её в эту вот самую койку и начал обрабатывать. Это просто с ума сойти — я тут лежу изображаю мертвого, а Эрни скачет на этой девице как жеребец, а девица рыдает в голос — у меня чуть сердце не разорвалось от её рыданий — а Эрни хохочет, точно все это какая-то невероятная хохма. Потом он присел передохнуть, а ей говорит, что не о чем беспокоиться, пока она ему беспрекословно подчиняется. Он пообещал ей избавиться от трупа и что, мол, если она будет держать рот на замке, никто никогда не узнает, что она меня убила. Ну, можете себе представить картину: этот жирный боров сидит набирается сил, чтобы снова её уделать, она лежит в моей кровати, рыдает и благодарит его за доброту, а я… Повторяю, от всего этого я чуть разрыв сердца не получил.

Он склонил голову.

— Вон видите шрам? Это она меня так шарахнула по башке пепельницей. Шрам небольшой, но крови было столько, точно она мне ножом по горлу полоснула.

— Сочувствую вам. — пробормотал я. — Продолжайте.

— Да я все рассказал. Он ещё пару раз её оседлал, а потом увез то ли домой, то ли ещё куда. Больше я её не видел. Я только знаю, что он забавлялся с ней, как кот с мышонком. И все мне рассказывал, что вот, мол, провел с ней очередной сеанс сексотерапии — и при этом хохотал как сумасшедший.

— Вы давно с ним знакомы?

— Года три.

— Познакомились здесь или в Чикаго?

— В Чикаго. Но учтите: мне он не друг, никто. Он просто приятель.

— Ясно. Как вы познакомились?

— В одном озорном местечке. Шоу с девочками.

— В секс-цирке?

— Да, там. В цирке. Я тогда ещё не знал, что он там заправлял всеми делами. Мы разговорились. Так, слово за слово. А недели через две я с ним столкнулся уже в Нью-Йорке. Пригласил выпить. Потом уж он заявлялся ко мне когда хотел.

— На днях в него кто-то стрелял, но вы, конечно, ничего об этом не знаете, Шарма?

— Я только знаю, что стрелял не я. Что вам от меня нужно? Я не убивал эту девчонку, и я ни в кого не стрелял. Я вообще в своей жизни и мухи не обидел.

— Итак, вы утверждаете, что вам ничего не известно об этом?

— Этого я не говорил. Я только сказал, что стрелял не я. А про выстрел я знаю. Эрни показывал мне ожог от пули на руке. — Он нервно затянулся сигаретой, почти тут же выпустил дым и лихорадочно затушил сигарету в пепельнице. — Неужели этот лгун вам такое наговорил? Что я убил Нэнси Эллис и пытался убить его?

— Неважно, что он мне сказал. Расскажите поподробнее про пулевой ожог.

— Послушайте. Он только показывал мне свою раненую руку. Он сказал, что кто-то за ним охотится. Но не сказал, кто, где, почему.

— Когда это было?

— Позавчера. Он пришел сюда часов в десять вечера, показал мне ожог и сказал, что его пытались убить.

— Вы знаете чикагца Ударника Дугана?

— Да.

— Как думаете, это может быть он?

— Дуган? Нет! Зачем? Они с Эрни добрые друзья.

— Вы уверены?

— Приятель, я говорю только то, что я думаю. Если вам кажется, будто я пытаюсь спасти кому-то шкуру, вы очень ошибаетесь. Меня беспокоит только моя собственная персона. Ясно?

— Вам известно, что Дуган болен проказой?

— Ох, да. Когда я об этом узнал, то стал его за милю обходить. С этой чертовой проказой шутки плохи.

— Вы знали, что он в Нью-Йорке?

— Нет.

— Что вы можете мне о нем рассказать?

— Немного. Он… это… одиночка. Никто кроме Эрни с ним знаться не хочет. Но если вы хотите его отыскать, советую обойти большие музыкальные магазины.

— Почему?

— Парень свихнулся на парадных маршах. Обожает духовые оркестры. Он без ума от Саузы, Голдмана. Военные марши — это его стихия. Он может часами простаивать в будках для прослушивания. Если хотите знать, он слушает их тут на халяву только потому, что в Чикаго владельцы музыкальных магазинов его уже давно на порог не пускают.

— Хмм. Возможно, это зацепка.

— Ну да! — энергично закивал головой Шарма. — Слушайте, вы только снимите с меня подозрение в убийстве Нэнси. Я вам про любого расскажу хоть про родную маму. Только снимите подозрение, Селби. Больше мне ничего не надо.

— Вы бы не хотели стать осведомителем в полиции?

— А что, давайте попробуем! Попробуем!

— Ладно. — согласился я. — Четыре года назад Ударник Дуган и его напарница — молодая женщина — во время налета на ювелирный магазин на Вест-Сайде — убили его хозяина — некоего Харрисона. Вам что-нибудь известно об этом?

— Нет, — с горечью воскликнул он. — Эх если бы знать! Я бы напел вам об этом так, что у вас бы уши завяли.

— Не хотите ничего сообщить мне по собственному почину, Шарма?

Он закурил очередную сигарету.

— Вот какую чудную вещь мне Эрни сказал как-то, сидя у меня. Может, это покажется вам интересным, а может и нет. Словом, он хорошо набрался и начал плести какую-то ахинею насчет револьвера за десять тысяч долларов. Вот тут он сидел, хохотал, нес какую-то лабуду, как всегда с гонором, и вдруг ни с того ни с сего спрашивает у меня, видел ли я когда-нибудь в своей жизни револьвер стоимостью в десять тысяч. Я говорю: нет, а он говорит, а у меня как раз такой есть. Я говорю ему: брось трепаться, а он говорит: что, не веришь — и достает накладку на револьверную рукоятку с маленьким черепом и перекрещенными костями. И говорит, что у него есть и револьвер, с которого снята эта накладка, и кое-кто готов ему отвалить за него десять кусков. Я-то ему не поверил — думал, он меня разыгрывает, и спросил, какой наркоты он накурился на этот раз, а он только расхохотался и перевел разговор на другую тему.

— Он потом упоминал про этот револьвер?

— Нет. Больше он о нем не заговаривал. Ну что, это для вас представляет какой-то интерес?

— Возможно. А Эрни вам не говорил, где он остановился в Нью-Йорке?

— Ни разу.

— И никогда не упоминал про то, что спутался с женщиной по имени Дороти?

— Нет.

— А теперь, Шарма, мне настала пора вас внимательно выслушать.

— Как я уже говорил, мистер Селби, — о ком угодно, хоть о собственной матушке.

— Итак, где вы были сегодня в пять утра?

— Это что, Нэнси угрохали в пять утра?

— Отвечайте на мой вопрос.

Его лицо просветлело.

— Ну если так, то я чист как стеклышко. Я не выходил из своего номера примерно с полуночи. И этот факт могут подтвердить две дамы, которые были здесь со мной. Мы устроили что-то вроде пикничка.

— Как-как?

— Пикничок. Ну знаете… Выставляете выпивку, сэндвичи, сигареты, постель разложена, кому захотелось — юрк в кровать… Господи, ну вы же понимаете. Они пробыли у меня почти до полудня.

— И кто эти женщины, Шарма, и где я могу их найти?

— Этажом ниже. Номер двести восемь. Это сестрички-близняшки. Работают официантками в баре тут неподалеку. Карен и Кэти Шеппард.

— И вы не выходили из комнаты все это время?

— А зачем мне выходить? Все, что мне надо было, находилось здесь.

Я просидел у Шарма ещё минут десять, потом спустился на второй этаж и побеседовал с близняшками. Я допрашивал их порознь, разумеется, выводя каждую в коридор. Их показания совпали с показаниями Шарма.

Мечта старого бабника — по крайне мере пока — сбылась.

Я снял с него подозрения.

ГЛАВА 15

По пути в отделение я заскочил в угловую кафешку, купил картонку кофе на вынос и пополнил запас сигар. Когда я сел за свой стол, часы уже показывали восемь.

Барни Феллс стоял у окна и хмуро разглядывал сереющие сумерки. Он обернулся, помолчал, словно собираясь сделать замечание двум детективам, беседующим с заплаканной девицей в умопомрачительно короткой юбке и в туфельках на высоченных каблуках, потом подошел к моему столу и, присев на край, выдавил усталую язвительную улыбочку.

— Добро пожаловать в нашу страну чудес. Как мило, что ты соизволил к нам заглянуть.

— У вас тут хорошо, — ответил я в тон ему. — Кофе?

— Нет, спасибо.

— От Стэна есть новости?

— От Стэна поступила грандиозная новость, Пит. Он звонил недавно и обещал порадовать нас своим присутствием.

Я сделал большой глоток кофе.

— Что-нибудь удалось выяснить?

— Кое-что. И, похоже, мы лишились одного клиента. Речь идет о Морисе Оттмане. Это производитель аспирина и кордиамина, который мне приходится пить из-за таких разгильдяев, как вы со Стэном.

— И что?

— Можешь вычеркнуть его из списка подозреваемых, Пит. Полчаса назад мы получили сообщение из полиции штата. Это ж надо додуматься — в два часа ночи подобрать на дороге голосующего. Я-то полагал, что президент такой огромной фармацевтической компании должен быть немножечко умнее.

— Так что все-таки произошло?

— Он решил подвезти какого-то шалопая на шоссе, а этот шалопай едва не отправил его на тот свет. Наверное, старичок перед отъездом из своего горного отеля дернул лишнего. В общем, не успел старик Оттман и глазом моргнуть, как шалопай вынул пушку и заставил его съехать с шоссе в лес. А ещё через несколько минут бандюга уже сидел за рулем оттмановского "кадиллака", прихватив его бумажник и часы. Оттман так и остался лежать на земле, получив пистолетом по башке.

— И он все это время пробыл без сознания? Но это же восемнадцать часов!

— Да погоди ты, дай сказать! На его счастье, это все произошло на просеке, где местные ребята обычно приглашают своих девчонок. Так вот, примерно через полчаса подкатывает туда какой-то юнец с девчонкой, ребята нашли старика и доставили его в ближайшую больницу. Если бы не они, Оттман не дожил бы до рассвета.

— Он, видимо, в тяжелом состоянии?

— Не очень. Этот двужильный старичок, знаешь ли, ещё нас с тобой переживет. Правда, в себя он пришел часа два назад. А поскольку при нем не нашли бумажника и никаких документов, полицейские долго не могли установить его личность. Потому-то у них не сразу проассоциировался избитый в лесу старик с нашим запросом о розыске пропавшего мистера Мориса Оттмана.

С этими словами Барни отправился в комнату для допросов, а я позвонил в главное следственное управление и вкратце изложил им свой разговор с Шарма, в частности, о привычке Ударника Дугана ошиваться по музыкальным магазинам, часами простаивать в будках для прослушивания и наслаждаться маршами Саузы и Голдмана и попросил выделить побольше людей для прочесывания всех музыкальных магазинов в городе и предъявления продавцам фотографии Дугана для опознания. Был уже девятый час. Магазины, открытые в столь поздний час, оповещались незамедлительно, все прочие должны были получить соответствующие инструкции завтра утром.

Я допил кофе, придвинул к себе стопку последних "Рапортов о необычных происшествиях", составленных нашими детективами, и начал их перелистывать. Я искал отчеты о случаях применения огнестрельного оружия.

Если верить тому, что Грир поведал Фреду Шарма, пулевой ожог на предплечье он получил позавчера примерно до 10 часов вечера.

Естественно, я нашел несколько рапортов о случаях стрельбы. Но в нужный мне день набралось четыре, из которых только одно происшествие имело место в нужное мне время. Рапорт был составлен младшим детективом Джесси Вайменом и речь в нем шла об анонимном телефонном звонке с сообщением о громком хлопке, похожем на выстрел — это произошло во дворике вблизи жилых домов и складов на Нижнем Ист-Сайде. Выстрел, судя по сообщению информатора, раздался в самом начале десятого.

Я позвонил детективу Ваймену — с ним лично я не был знаком — в его отделение. Но у него сегодня был выходной и я перезвонил ему домой. Ваймен рассказал мне, что этот выстрел также услышал и патрульный Генри Стонер, который побежал на звук выстрела со своего поста в квартале от того дворика. Ваймен со Стонером прочесали дворик, но ничего не обнаружили, и решили, что и Стонер и анонимный информатор приняли за выстрел простой автомобильный выхлоп — каковыми оказываются, впрочем, почти все уличные "выстрелы" и "взрывы", фиксируемые нашими добровольными осведомителями.

— О каких это выхлопах идет речь? — раздался за моей спиной голос Стэна.

Я положил трубку и обернулся.

— Здорово, Стэн! Как успехи?

У тебя утомленный вид, — заметил он, плюхаясь на стул и забрасывая ноги на письменный стол. — Я совсем выдохся. А ты?

— Тоже. Чего-нибудь узнал о Ходжесах?

— Нет, сначала ты. Я так устал, что не могу шевелить языком.

Я рассказал ему обо всех своих делах за этот день — от посещения родителей Нэнси Эллис до телефонного разговора с детективом Вайменом.

— Вот и все, — закончил я, закуривая сигару. — Теперь твоя очередь. Так что ты узнал о Ходжесах?

— Очень занятная эта парочка — Ходжесы. Верн просто трепач, а Дороти первостатейная шлюха.

— Вот те на! Очень интересно.

— Рад, что ты со мной согласен. Поскольку я не смог добраться до Дороти, мне пришлось начать с Верна. Я обошел все места, где обычно кучкуются лабухи — был в "Брилле", и в "Тэрфе", и в Рокфеллеровском центре, зашел к "Демпси", ну и так далее…И у всех про него расспрашивал. — Он усмехнулся. — Пит, этот парень такой же композитор-песенник, как я! Знаешь, чем он занимается? Толчется в музыкальной тусовке и треплет языком. Мне сказали, что он больше болтает о песнях, которые якобы сочиняет, но ему ещё ни разу в жизни не удалось продать ни единой ноты — и никогда не удастся!

— Так, значит, Верн — липовый композитор, а Дороти — обыкновенная проститутка. Но чем же он занимается? Ну, то есть в свободное от посещения музыкальных тусовок время. Может, он её сутенер?

Стэн покачал головой.

— Вот тут начинается самое забавное, Стэн. Похоже, что наша крошка Дороти устроила бунт на корабле. Большинство нью-йоркских шлюх, как тебе известно, сами находят себе сутенера, отдают ему буквально до последнего цента всю выручку, плюс к тому добывают ему кадиллак, шикарный прикид и клевую хазу. Но Дотти — из другой породы. Она время от времени подбрасывает бедняге Верну карманных деньжонок, но львиную долю своих заработков тратит на себя. Потому-то и "линкольн" записан на нее, как и один мотель, и пара бензоколонок в Джерси. Вот такая бунтарка.

— Это тебе все сообщили лабухи на Бродвее?

— Кое-что они. Но в основном всю эту информацию я узнал от одного своего стукача — он околачивается в "Брилле". На нем все ещё висят шесть лет после условно-досрочного освобождения, вот он и лезет из кожи вон, чтобы нам услужить.

— Он что, её клиент?

— Не он. Ему она не по карману. Но один из его дружков раньше из-под полы приторговывал акциями на Уолл-стрите и когда зашибал по-крупному, он мог позволить себе провести часок-другой в обществе Дороти. Он навел моего стукача на неё как раз перед тем, как загремел за решетку, и с тех пор мой стукач держит и её и Верна на коротком поводке.

— Дорогая игрушка, говоришь?

— Ты что же, скажешь, что две сотни — это слишком дорого? Минимум две сотни.

— Нет, конечно! Это же всего-то наше двухнедельное жалованье.

— Она "утренняя", Пит. И к тому же "плеточница". Мой стукачок говорит, вот почему ей и платят такие бешеные бабки. Она не только позволяет себя отхлестать, но даже просит об этом. Ей это нравится. Он говорит, что Дотти постоянно носит матерчатый пояс — даже если он совсем не подходит к её платью.

На жаргоне полиции нравов "утренняя проститутка" это девица, которая обслуживает бизнесменов во время затянувшегося перерыва на обед или в промежутке между окончанием рабочего дня и пригородной электричкой с Пенсильванского или Центрального вокзала. А "плеточница" — это девица, которая покорно сносит побои плеткой или ремнем, и многие такие умелицы обычно имеют при себе мягкий матерчатый поясок, потому что уж лучше быть избитой таким орудием, чем кожаным ремнем своего партнера.

— Ты выяснил, где находится её рабочее место?

— Вряд ли оно у неё постоянное. Похоже, она работает исключительно по вызову. Мой стукач назвал пару баров, где он её встречал, но там её никто не знает. Можно подумать, эти ребята в жизни не видели проститутку и не состоянии сразу выделить её из толпы приличных домохозяек.

— Ты беседовал с кем-то из её постоянных?

— Ага! Прошелся по всем банкам в центре!

— Полиция нравов ею заинтересовалось?

— Сейчас — да.

— Ты закончил, Стэн?

— Угу. Я побывал во всех этих заведениях, я говорил с Ходжесом, и уже ноги не волоку. Я труп!

— Ты хоть немного отдохнул?

— Боже, Пит, только не это! Что еще?

— Пожалуй, нам надо наведаться в тот дворик. — я встал. — Готов?

— Дворик? Какой ещё дворик?

— На Ист-Сайде — там, где бдительный гражданин и патрульный услышали выстрел. И где Грир мог получить свой ожог на руке.

— Но ведь ты сам сказал, что патрульный и детектив сочли это автомобильным выхлопом!

— Да. Но к этому выводу пришли Ваймен и Стонер. Мы же с тобой можем прийти к иному выводу.

— Боже мой! — скорбно пробормотал Стэн, явно не собираясь подниматься. — Ты лучше не мог найти времени для очередного марш-броска. Я за сегодняшний день сбил ноги больше, чем за все время армейской службы.

— Парень, либо ты сейчас идешь со мной в тот дворик, либо я посажу тебя за бумажки и ты всю ночь будешь тут с ними колупаться. Ну, выбирай!

Стэн вскочил как ужаленный.

— Ладно, пойдем поохотимся!

ГЛАВА 16

Место, которое детектив Ваймен назвал в своем рапорте двориком, на самом деле оказалось широкой аллеей в сотню футов длиной, заваленной строительным мусором и старыми газетами. Аллея была ограждена со всех сторон складами и в конце упиралась в пожарную лестницу на кирпичной стене жилого дома с неосвещенными окнами.

Мы взяли у дежурного по отделению два фонарика, но у Стэна батарейка явно сдыхала.

— Ты только посмотри! — возмущенно заметил он, направляя тусклый луч в стену. — Он даже на два метра не бьет. Придется воспользоваться спичками.

— Ищи блестящий предмет, — предупредил его я. — Если стрелявший пользовался автоматическим, тут должна валяться гильза.

— В таком-то мусоре? Это все равно что искать иголку в…

Я стал осторожно вести лучом фонаря по складской стене

— Ты что делаешь? — недоуменно спросил Стэн, видя, как я обследую противоположную стену.

— Ищу след от пули.

— Ну и что если мы найдем?

— По крайней мере, станет ясно, что мы попали в то место.

Мы медленно продвигались вдоль склада, пока не уперлись в стену жилого дома.

— Мне жаль людей, которые вынуждены пользоваться такой пожарной лестницей, — заметил Стэн. — Она же вся проржавела и сгнила.

— Смотри: дверь в подвал открыта. — сказал я. — Должно быть, местные жители слишком доверчивы.

— В нашем городе доверчивые? — усмехнулся Стэн. — Нет, скорее, её открыли для сквозняка. Да только ветра нет.

Я переступил через порожек и осветил фонарем черный зев подвала.

— Черт меня побери! — воскликнул Стэн. — Ты только посмотри!

Пуля засела дюймах в шести над деревянной обшивкой стены, выбив в кирпиче не слишком глубокий белый кратер размером с мою ладонь.

— А вот еще, — продолжал Стэн, указывая на кратер поменьше на противоположной стене примерно в трех шагах от первой выбоины. — Наверное, пуля отрикошетила от двух стен.

— Сейчас посмотрим.

Мы нашли пулю у дальней стены подвального помещения — пуля выщербила деревянную стойку под лестницей и упала на пол.

— Вроде от 38-го калибра, — определил Стэн, когда я взял пулю и покатал её на ладони. — Пуля не слишком помята после всех кульбитов в этом подвале.

— Вот тут сбоку только слегка деформирована, — пробормотал я. — А в остальном как новенькая, и маркировка видна. Наши эксперты творят чудеса с пулями куда хуже сохранившимися.

Наверху послышался скрип открываемой двери.

— Эй, кто там? — раздался женский голос. — Быстро отвечайте!

Мы со Стэном подошли к лестнице, и я показал женщине свое удостоверение.

— Полиция. Вы здешняя домосмотрительница?

Она стояла в дверном проеме над нами, держа в одной руке карманный фонарик, а в другой детскую бейсбольную биту — полная женщина средних лет с маленькими круглыми глазками, слегка раздутыми ноздрями и едва заметным подбородочком, почти утонувшим в шее.

— Вы домосмотрительница? — повторил я.

— Владелица, — ответила она и стала спускаться вниз. — Что вам надо?

— Вы были дома позапрошлым вечером?

— Была конечно. А что?

— Выстрелы слышали?

— Какие ещё выстрелы?

Я осветил фонариком стены подвала.

— Да вы сами посмотрите!

— Боже! — запричитала она. — Мои стены! Как их изуродовали!

— Вы давно сюда не спускались?

Она покачала головой, не отрывая взгляда от стены.

— Да уж, с неделю не заглядывала. Ну вы только посмотрите!

— Здесь кто-то пытался застрелить мистера Эрнеста Грира. Вы знаете его, мисс… миссис…

— Мисс. Мисс Куни. Да, он у меня раньше снимал комнату.

— Раньше — когда?

— Дом-то идет на слом. Мой последний постоялец съехал дней пять назад. Да и я уже тут доживаю последние деньки.

— А когда вы его видели в последний раз?

— Ну, по крайней мере месяцев пять. Да он тут вообще редко появлялся. Представляете, за все время, что он снимал у меня комнату, я-то и видела его раз шесть не больше. — Она подошла к стене и поковыряла пальцем кратер в кирпичине.

— Ну и ну. В собственном погребе была стрельба, а я ничего не слыхала.

— А мистер Грир знал, что дом предназначен на слом?

— Нет. И раз уж вы спросили, то могу сказать, что он уплатил на два месяца вперед. Он всегда платил вперед — за три-четыре месяца. — Она опять стала разглядывать щербины от пули. — Он редко тут появлялся, но я не задавала вопросов. Ведь если человек хочет держать за собой комнату, где он бывает лишь пару недель в году, это ведь не мое дело, а его. К тому же я столько сэкономила на электричестве, да и белье не надо было менять.

— Мистер Грир мертв. — сухо сказал я. — Его убили.

— Боже ты мой, какая жалость! Он такой красивый, видный мужчина. И кто же его убил?

— Именно это мы и пытаемся понять. Вы не знаете, может быть он кому-то мешал?

— Я ничегошеньки про него не знаю! Я и видела то его всего несколько раз, когда он со мной расплачивался. Да и то только здрасьте-до свиданья.

— Вы не заходили к нему в комнату недавно?

— Нет. Я как раз собиралась сменить ему белье и прибраться, да не успела.

— Можем мы осмотреть его комнату?

Домовладелица приставила бейсбольную биту к стене и сунула руку в карман платья.

— Вот, — сказала она, протягивая мне небольшой ключ на длинной цепочке. — Это универсал. Когда закончите осмотр, оставьте его, пожалуйста, под нижней ступенькой, хорошо?

— Хорошо. Но где его комната, мисс Куни? Неужели в этом подвале?

Хозяйка кивнула на дверь в алькове справа от подвальной лестницы.

— Вон она!

— Ага. Спасибо.

— Всегда рада оказать помощь законникам, — пробурчала она и, подхватив биту, стала подниматься по лестнице. — Я всегда говорю: если помогаешь законникам, когда-нибудь они помогут тебе.

В комнате стояла кровать, похожая на простую кушетку, небольшой комод с потемневшим зеркалом, однотумбовый письменный стол с заляпанной чернилами столешницей, стул с потрескавшейся кожаной обивкой — и больше ничего.

— Хорошее местечко, чтобы залечь на дно. — рассудил Стэн. — По крайней мере, шмон не займет много времени.

В ящике письменного стола мы нашли банку оружейной смазки, промасленную ветошь и замасленный обрывок оберточной бумаги. На бумаге отчетливо пропечатался рельеф вычищенного и смазанного револьвера.

А вскоре в нижнем ящике комода мы нашли сложенный обрывок газеты размером не больше почтовой открытки.

Газетная бумага пожухла, и мне пришлось очень осторожно развернуть страничку, чтобы она под моими пальцами не рассыпалась.

Это была фотография молоденькой девушки с симпатичным личиком и потрясающими ножками. Она поддерживала пальцами края платья, переступая через поток воды, бьющей из пожарной колонки. И как и на той вырезке, которую мы нашли в кармане убитого Грира, все подписи к фотографии были аккуратно отрезаны.

— Ну что, Стэн? Ты будешь по-прежнему утверждать, что Грир хранил эти фотографии только потому, что имел слабость к красивым ножкам?

— Нет, — ответил он. — Видимо, для него эти вырезки представляли какую-то важность. Если человек хранит в двух разных местах одинаковые старые вырезки — значит, они для него имеют огромную ценность.

Я внимательно рассмотрел вырезку и засунул её под пачку сигар во внутренний карман пиджака.

— Но тем не менее, — задумчиво продолжал Стэн, — Грир был многостаночником, так что нет оснований связывать эту вырезку с его убийством.

Я кивнул.

— Мы разберемся с этим — но чуть позже. Так, на всякий случай. А пока что давай закончим обыск.

Комнатка была такая маленькая и так скудно обставлена, что минут через двадцать мы перевернули здесь все вверх дном, впрочем, не стали отдирать половицы и сковыривать обои со стен. За исключением газетной вырезки и бесспорного факта, что Грир хранил в промасленной тряпице револьвер, мы не обнаружили ничего примечательного. Мы заперли дверь, оставили ключ под лестницей и вышли на улицу.

— Сейчас примерно то же время, что и в день покушения на Грира, сказал я. — В барах работает та же смена, и наверное, сидят те же люди, что и позавчера. Ты не против ещё немного пройтись со мной?

— Если честно, то с превеликим удовольствием! — и он обреченно заковылял вперед.

Мы напали на след в разговоре с четвертым очевидцем — неимоверно морщинистым стариком-мороженщиком, торгующим прямо напротив аллеи.

То и дело поправляя козырек бесформенной кепки и адресуя загадочные реплики своей тележке, мороженщик на ломаном английском, рассказал нам все, чем стал свидетелем позавчерашним вечером.

Выстрел он слышал, потом увидел, как на аллею побежал патрульный, а через несколько минут прибыл детектив и тоже побежал на аллею. Потом он видел, как детектив уехал на своей машине, а патрульный отправился обратно на пост. Но вскоре после того, как патрульный завернул за угол, старик стал свидетелем чрезвычайно странного, на его взгляд, происшествия.

У тротуара неподалеку стоял белый автомобиль с откидным верхом, неизвестной старику марки. Так вот, в него села молоденькая девушка, и автомобиль тронулся. Но не успел автомобиль отъехать от тротуара, как за ним бросился какой-то мужчина с просьбой остановиться.

Девушка обернулась, вроде бы решила тормознуть, но как только мужчина уже добежал до машины, она резко газанула и так стремительно въехала в поток транспорта на улице, что едва не попала в аварию. Но больше всего мороженщика поразило то, что хотя мужчина отчаянно пытался заскочить в машину, он не кричал вслед уезжающей девушке, а словно бы разговаривал с ней тихим голосом. Мороженщик показал, что мужчине явно хотелось заорать что есть мочи, да почему-то он не стал — боялся что ли.

Когда же я попросил его описать девушку и мужчину, старик не смог этого сделать. Хотя для своего возраста он обладал хорошим зрением, в такой темноте его стариковские глаза мало что рассмотрели. Кажется, у девушки были темные волосы и судя по походке он бы дал ей лет двадцать — а больше старик ничего не смог добавить. Но он посоветовал навести о ней справки в кулинарии напротив;

— Она что же, там сидела? — уточнил я. — Прежде чем сесть в машину?

Старик голову.

— Шла она оттуда. Но лучше спросите у них.

Пройдя несколько шагов, Стэн недовольно забурчал:

— Ну зачем нам эти бесполезные беседы? Какое это может иметь отношение к Гриру?

— Ты мне лучше скажи, почему этот парень, если он так хотел догнать белый автомобиль, не стал кричать?

— Откуда я знаю. Может, был просто хорошо воспитан.

— А может, не хотел привлекать внимания. Ведь как-никак патрульный уже держал ухо востро. После выстрела он, конечно же, запомнил эту аллею и в случае чего сразу бы вернулся туда.

— Ну и что ты хочешь сказать — что этот парень и стрелял в Грира?

— А почему бы нет. Допустим, он выскочил на улицу из аллеи и увидел патрульного Стонера, бегущего к аллее. Он не мог побежать, чтобы не выдать себя, и не мог ошиваться с невинным видом возле аллеи с "пушкой" в кармане, потому что если бы его задержали и обнаружили "пушку", ему бы пришлось туго. В его распоряжении было всего несколько секунд, и за эти несколько секунд ему надо было сбросить револьвер…

— Погоди-ка, Пит. Если он увидел Стонера, отчего же Стонер его не видел?

— Потому что Стонер бежал со своего поста по другой стороне улицы, движение тогда было приличное, и он, наверное, не мог глазеть по сторонам, пробираясь в потоке машин к аллее. А мужчина с револьвером смог сразу заметить полицейского в форме, как только выскочил из аллеи на улицу.

— Ладно, со Стонером разобрались. Но отчего парень просто не выкинул "пушку" в сточную канаву? Уж тогда-то он точно сошел бы за простого прохожего.

— Это не годится.

— Почему? Многие так делают.

— Только не те, кто, как этот самый мужчина, хочет сохранить пистолет при себе. А кто, спрашивается, станет из кожи вон лезть, чтобы сохранить при себе семидесятидолларовый ствол? Только тот, кто из этого ствола совершил убийство и знает, что рано или поздно этот ствол выведет сыскарей прямехонько на него.

— Ну, тогда все верно, — согласился Стэн. — Да, и револьвер, возможно, зарегистрирован на него. В любом случае ему грозит пять лет в одиночке.

— Несомненно. Так что в эти несколько секунд ему надо было спрятать свою игрушку там, где её никто бы никогда не стал искать. А как только бы все улеглось, он бы вернулся туда и преспокойно забрал свой револьвер.

— Ага, а тут как по заказу появляется белый кабриолет. Ни тебе окна не надо разбивать, ни двери взламывать — только легким движением руки закинуть "пушку" в машину и тут же как ни в чем не бывало начать разглядывать витрины.

— Да, вполне вероятно, что так оно и было. Во всяком случае, именно этим можно объяснить, почему мужчина побежал за машиной, прося девушку остановиться, но не стал кричать, опасаясь привлечь к себе внимание.

— Мне такая версия нравится, Пит. Очень нравится. А не тот ли это парень, который заморил Грира угарным газом?

— Если убийца Грира — мужчина, что ж, неплохая мысль.

— А, ты все-таки не исключаешь из круга подозреваемых особ женского пола?

— Кстати, об особах, давай-ка выясним, что это за девица с белым кабриолетом.

Как я и предполагал, чтобы найти белый кабриолет, нам со Стэном понадобилось все-то задать несколько вопросов и проехать четыре квартала на казенном "плимуте". Хозяин кулинарии сообщил нам, что девушка была его постоянной клиенткой, а её кабриолет — светло-розовый "крайслер" этого года выпуска — принадлежал её другу, с которым она снимала квартиру в доме неподалеку. Приехав по указанному адресу, мы сразу увидели светло-розовый "крайслер"-кабриолет, припаркованный напротив нужного нам дома, и после недолгих поисков выудили из-под красных подушек заднего сиденья револьвер.

Вот так просто.

Револьвер был просто загляденье — боевой "смит-энд-вессон" 38-го калибра, в отличном состоянии за исключением одной мелочи.

Недоставало одной накладки на рукоятке.

— Ну, теперь ясно, откуда у Грира эта костяная накладка, которую мы нашли у него в кармане. — хмыкнул Стэн. — Похоже, в Эрни стреляли из его же собственной "пушки".

— Не обязательно, Стэн, — возразил я. — То, что мы нашли у него накладку именно от этого револьвера — факт. Но это ещё не означает, что он принадлежал Гриру.

— А может, у него украли этот "смит". Уж не его ли он держал в ящике письменного стола?

— Пока не могу тебе ничего сказать. И давай-ка отнесем его к себе, пока тут не начала собираться толпа зевак.

В "плимуте" я разобрал револьвер, а Стэн светил мне фонариком, пока я его изучал. Один из шести патронов в барабане отсутствовал, а серийный номер был аккуратно спилен.

— Мда, — протянул Стэн, — никто бы не стал так тщательно спиливать номер только хохмы ради. Ты прав, Пит. Мы напали на след.

— Немного дополнительной работы для баллистической экспертизы. Три-четыре часа в кислотной ванне — и этот малыш все нам расскажет о своем происхождении.

Дело в том, что когда серийный номер выбивается на стали, штамповка вызывает изменения молекулярной структуры в нижних слоях металла. Так что почти во всех случаях номер — на этой стадии анализа называемый "татуировка" — можно восстановить путем полировки поверхности до зеркального блеска и последующего нанесения особой микстуры, состоящей из смеси соляной кислоты, дистиллированной воды, этилового спирта и медного купороса.

За двадцать минут пути до главного управления, где размещается отдел баллистической экспертизы, мы со Стэном обменялись лишь дюжиной слов. Мы словно боялись спугнуть госпожу удачу, так неожиданно нам подвалившую.

Пока Стэн разбирался со "смит-энд-вессоном" и пулей, найденной нами в подвале, я стал названивать к нам в отделение в надежде узнать последние новости.

Новости были.

Госпожа удача нам явно благоволила.

Взяли Ударника Дугана.

ГЛАВА 17

— Ну-ка, Пит, повтори, — попросил Стэн, когда я завернул за угол и помчался в северном направлении к Двадцатому участку. Ты меня оттуда так быстро выдернул, что я и половины не слышал из того, что ты им говорил.

— Ударника Дугана взяли на выходе с концертной площадки в Центральном парке. Какой-то детектив из тех, что получили его фото, догадался, что Дуган будет там ошиваться, и не ошибся.

— Молодчага. А почему его забрали на Двадцатый участок?

— Он же у них до сих пор проходит за убийство. Помнишь, четыре года назад он вместе с девицей угрохал ювелира?

— Он дает показания?

— Ха, чтобы такой старый профи, как Дуган, заговорил? Нет, конечно.

Мы ехали в молчанье.

— Вот черт! — пробурчал Стэн.

Я бросил на него недоуменный взгляд.

— Что такое?

— Да все думаю о его проказе.

— Слушай, кончай мандражировать, а?

— Кто мандражирует? Я? Да я просто места себе не нахожу от страха — а ты говоришь, мандражирую…

Приехав в Двадцатое отделение, мы узнали, что Дуган сидит к комнате для допросов, и отправились на второй этаж.

Под дверью стояло несколько детективов и патрульных и пять или шесть репортеров. Они беседовали с лейтенантом Крисом Миллером, начальником следственного отдела.

После обмена приветствиями Миллер сообщил нам:

— У нас его опознали два человека, ребята. Всего было четыре свидетеля убийства. Один из них с тех пор умер, другой переехал куда-то на Запад. Но двое его опознали.

— Выбили что-нибудь из него, лейтенант? — спросил мой напарник.

Миллер коротко рассмеялся.

— Это все равно, что тащить коренной зуб щипчиками для бровей, Стэн. Единственное, что он нам рассказал, так это где подхватил свою проказу.

— Да? — оживился Стэн. — И где же?

— В Вест-Индии. Заразился от какой-то бабы, с которой он там спал довольно долгое время. А спустя три года после расставания со своей туземкой, уже приехав в Штаты, он обнаружил, что она оставила по себе вечную память. Извини за каламбур.

— Ты слышишь, Пит? Он не знал, что болен, целых три года! А подумай могло пройти ведь и тридцать лет!

— Я тебя понимаю, — заметил Миллер. — Наши ребята тут тоже его сторонятся.

— Что вы при нем нашли? — спросил я. — Он был при пушке?

— Нет. Только стилет на веревочке — висел у него на спине. Но нас заинтересовал ключик от банковского сейфа-депозитария, который мы нашли у него в тылу.

— Где-где? — переспросил один из репортеров.

— В тыловом тайнике, — повторил Миллер. — В анальном отверстии. Мы уже отправили своих ребят навести справки об этом ключике. Поисками занимается лейтенант Ламберт — как только мы выясним, какой сейф отпирает этот ключик, мы тут же получим ордер и посмотрим, что за сокровище хранит наш Дуган в депозитарии.

— Вы не узнали, где у него лежбище?

— Нет, Пит, не узнали. Но мы над этим работаем.

— Что-нибудь занятное в карманах?

— Обычный набор. Ничего, что могло бы вызвать интерес. Несколько долларов, списки новинок грамзаписи, тюбик гидрокортизона — наверно, он мажет этой мазью свои стигматы.

— Пойдем, Пит, — взмолился Стэн. — Чем скорее мы свалим отсюда, тем быстрее я успокоюсь.

— Удачи вам, ребята, — бросил нам вслед Миллер, когда открыл дверь. С таким упрямцем, как этот Дуган, чуток удачи вам не помешает.

Ударник Дуган стоял около железного стола. Это был довольно высокий парень с густыми, аккуратно расчесанными волосами, седоватыми бровями и карими глазами, похожими на два мокрых агата. Он стоял выпрямившись, уперев руки в боки, манжеты безупречно белоснежной рубашки были застегнуты, и из под них выглядывали запястья, аккуратно перебинтованные розоватыми газовыми ленточками. Так же перевязаны были и верхние части кистей.

— Заходите, милости прошу! — произнес он густым глубоким голосом. Будьте как дома, господа! Соблаговолите лицезреть ходячую язву человечества. Всего только за десять центов, за какой-то жалкий дайм, господа, вы увидите…

— Сядь, Дуган! — приказал Стэн.

— Хрен тебе!

— А ну повтори, что ты сказал… — Стэн шагнул к нему.

— Что, туговат на ухо, приятель?

— Полегче, Стэн! — осадил я напарника.

— Ты слышал, Стэн, что начальник тебе сказал? Полегче! — кривлялся Дуган.

— Зачем ты убил Эрнеста Грира, Дуган? — спросил я без предисловий.

— Эрнеста Ги… А кто это? — улыбнувшись, спросил Дуган.

— Этим, Дуган, ты ничего не добьешься, — заметил Стэн.

— Смотри, как бы ты чего не добился! — огрызнулся прокаженный.

— Ты раззвонил на весь Чикаго, что убьешь его. Почему? — спросил я.

— А ты спроси это у тех сук, которые тебе нашептали.

— Когда ты видел Грира в последний раз?

— Кого? А, этого вашего Эрнеста Гира. Впервые о таком слышу. Он кто, ваш приятель-педрила? У вас с ним что, общие места обитания, а?

— Да что тебе терять, Дуган, — усмехнулся Стэн. — Ты же все равно сядешь на стул за убийство того ювелира. Почему бы тебе не умаслить американское правосудие…

— Да ты что такое плетешь? — рявкнул Дуган. — Фу-фу на тебя, Стэнни! Ударник Дуган никуда не сядет, потому что он никого не убивал! У Ударника во-от такая страховка!

— И что ж именно?

— А то, что жить ему осталось меньше двух лет. Если ты думаешь, парень, что хороший стряпчий не сумеет два года держать меня на безопасном расстоянии от санатория с решетками на окнах за два года, то ты просто болван!

— Ну и трепло! — фыркнул Стэн.

— Хрен тебе трепло! — ответил Дуган. — Сам ты трепло. Если хочешь, можешь спросить у дяди доктора в Карвилле.

— Это что ещё за Карвилл?

— Национальный лепрозорий, — смиренно ответил Дуган. — Карвилл, штат Луизиана. Мне очень больно сознавать, что ты мне не веришь на слово, Стэнни. Старый Дуган готов заплакать.

— Концерт в парке тебе понравился?

— Потрясный концерт. Ничего лучшего не слыхал, особенно соло на валторне в "Венецианском карнавале". Этот паренек так играл, что можно было подумать, это труба.

— Да, так я не услышал ответа на свой вопрос, Дуган, — продолжал я. Зачем ты убил Грира?

— Опять клакеры, — пробурчал Дуган.

— Чего? — не понял Стэн.

— Клакеры! — повторил Дуган. — Так импресарио называют купленных зрителей, которых они зазывают на концерт для создания ажиотажа. Я полагаю, когда клакеры начинают заниматься самоповторением, пора менять команду. Вы. господа, видно, слишком долго лицезрели меня,

— Слушай, Дуган… — начал Стэн.

— Пошел ты на…! — рявкнул Дуган. — Попроси-ка этого так называемого лейтенанта ввести ко мне следующую группу клакеров. — Он улыбнулся в пустоту. — Господи, да что с вами говорить! Ведь в этом помещении находится старый джентльмен, причисленный к лику святых мучеников!

— Хватит, Дуган! — с этими словами в дверях показался лейтенант Миллер. — Пит, тебе звонят. Он не захотел называть свое имя, но уверяет, что дело неотложное. Он звонил тебе на Шестой участок, и его отфутболили к нам.

— Спасибо, Крис. — Я вышел. — Все равно беседа с этим субъектом пустая трата времени и сил.

— Мне больно это слышать, Пит! — подал голос прокаженный клоун. — Мне ужасно больно это слышать!

— Телефон стоит на столе дежурного у турникета! — крикнул мне в спину Миллер.

Я подошел к турникету и взял трубку.

— Детектив Селби у телефона.

— Мистер Селби, это Фред.

— Какой Фред?

— Ну, Фред Шарма. Вы приходили ко мне и спрашивали, как я познакомился с Нэнси Эллис в баре…

— Да, Шарма. Что у вас?

— Ну, во-первых, хочу вам сказать, что я не в обиде за то, как жестоко вы обошлись со мной… Делая вид, будто не знаете об убийстве Эрни Грира. Вы и сами неплохо умеете вешать лапшу на уши, слышите? Да, сэр…

— Шарма, зачем вы меня искали?

— Понимаете, меня очень беспокоит вопрос, есть ли у меня доброжелатели среди работников правосудия… Вы меня понимаете? Ведь сегодня я вам оказываю услугу, а завтра, глядишь, и вы мне… Я прав, мистер Селби?

— К делу, Шарма!

— Конечно! Я так понимаю, что вам бы очень хотелось поближе познакомиться с приятелем Нэнси, так?

— Да.

— Ну вот, так я и думал. Я его только что видел. Вы знаете забегаловку недалеко от Ривьеры?

— Знаю.

— Так вот, он там покупал бутерброды и кофе, все навынос. Я как раз мимо проходил и заметил его, и сказал себе: "Чем-то этот малыш напуган. Не пойти ли мне за ним следом?" И я пошел. А он, смотрю, — юрк в этот клоповник на углу!

— Адрес?

— На двери нет номера. Я специально смотрел. Но вы ведь знаете бар "Зинн"?

— Знаю.

— Ну, так вот соседняя дверь справа. Перед тем как войти в отель, он несколько раз оглянулся. Он был очень нервный какой-то. Верно, боялся слежки.

— Когда это было, Шарма?

— Ну, минут пятнадцать. Я сразу же вам позвонил. а у вас в отделении сказали, чтобы я позвонил вот по этому номеру, так что я потерял немного времени.

— Ладно, Шарма. Большое спасибо.

— Ага. В этой нелегкой жизни мы все должны помогать друг другу.

— Я сейчас же туда поеду.

— Следуя вашему мудрому совету, мистер Селби, я стараюсь быть хорошим осведомителем. Надеюсь, вы меня не забудете.

— Я никогда не забываю об оказанных мне услугах.

— Рука руку моет, — отозвался хитрец и повесил трубку.

ГЛАВА 18

Соседний дом с баром "Зинн" оказался старенькой трехэтажкой с очень высоким крыльцом и красно-бело-синим фонарем над входной дверью. На верхней ступеньке стояла девчушка лет десяти — она держала у уха крошечный транзисторный приемник и тихо подпевала струящейся из него мелодии.

— Хозяйка дома? — спросил я.

Она покачала головкой.

— Мама ушла. Не знаю, куда.

Я вытащил фотографию Нэнси Эллис.

— Ты не видела здесь этой леди?

— Третий этаж, — сразу ответила девчушка. — На самом верху. Она с мужем только сегодня въехала. А вы что-то продаете, мистер?

— Нет.

— Хорошо, что нет. Мама не любит, когда по коридорам шастают и продают всякую всячину. Она торговцев не любит больше, чем легавых.

— Ну и ну! — удивился Стэн. — Такая малявка, а рассуждает прямо как взрослая.

Девчушка пожала плечиками и приложила ушко к радио.

— Но больше всего она терпеть не может ребят, которые торгуют журналами.

На втором этаже мы со Стэном остановились и прислушались.

Все тихо. Мы двинулись дальше по лестнице.

Я постучал в дверь.

— Откройте, Крофорд! — крикнул я. — Полиция!

Из-за двери донесся испуганный девичий вскрик. Потом все стихло.

Я снова постучал.

— Откройте, Крофорд! Не заставляйте меня взламывать дверь!

Послышались тяжелые шаги, загремела цепочка, дверь приоткрылась, потом распахнулась настежь.

Билл Крофорд телосложением напоминал боксера-средневеса, а его лицо испещряло феноменальное количество веснушек, чего не бывает у человека с такими темными глазами и волосами.

— Как… как вы узнали, что мы здесь? — спросил он, пропуская нас со Стэном в комнату.

— Стэн, обыщи-ка его, — бросил я напарнику, а сам тем временем с интересом уставился на яркую блондинку, которая вполголоса мурлыкала себе под нос какую-то песенку со странным остановившимся взглядом. Она сидела на продавленной кровати, подобрав под себя ногу в шлепанце, а другая свешивалась почти до пола. Ее неестественно вытаращенные глаза, казалось, ничего вокруг не замечали. На этой чрезвычайно миниатюрной девушке была надета мужская рубашка в красную клетку и джинсы, пузырящиеся на коленях, отчего она казалась совсем крошкой.

Крофорд тоже стал смотреть на нее, как я заметил, изумленным, немного даже ошарашенным взглядом, точно он только что увидел её в этой комнате.

— Крофорд, повернитесь! — скомандовал Стэн. — Расставьте ноги, наклонитесь вперед и упритесь ладонями в стену.

Крофорд повернулся было к стене, потом, нахмурившись, снова оглянулся на девушку.

— Она же…

— Повернитесь! — повторил Стэн.

— Вы только послушайте! Она ещё и мурлычет!

— Некоторым людям свойственно испытывать минуты счастья. В последний раз говорю, Крофорд, повернитесь к стене!

Крофорд повиновался, но, расставив ног и положив ладони на стену, он все же опять повернул голову в сторону девушки и повторил:

— Она ещё и мурлычет!

— Стойте смирно! — прикрикнул Стэн.

Я подошел к кровати, но взгляд девушки не ожил, и она не посмотрела на меня даже тогда, когда я присел на кровать в футе от нее.

— Ваши родители очень беспокоятся, мисс Эллис, — спокойно сказал я.

Мурлыканье на миг оборвалось, она склонила головку набок и прищурилась, точно прислушивалась к отзвуку голоса, донесшегося откуда-то издалека.

Я протянул руку, взял её за подбородок и осторожно повернул к себе лицо. Янтарные глаза из-под мохнатых ресниц стрельнули сквозь меня и мимо. Я отпустил её подбородок и встал.

— Он чистый, Пит, — доложил Стэн. — Смотрите, Крофорд, не подходите к этой двери. Слишком душный сегодня вечер — можно наделать глупостей!

Даже если Крофорд и догадывался, в каком трудном положении оказался, он не подавал вида. Единственной его заботой, похоже, была девушка на кровати Он нерешительно шагнул к ней, остановился и устремил на неё опасливый взгляд.

— Что с ней? — спросил он тихо. — Почему у неё такой взгляд?

— Я-то откуда знаю? — пожал я плечами. — Когда она начала мурлыкать, Крофорд?

— Да вот только что.

— А до нашего прихода с ней было все в порядке?

— Да вроде бы так. — Он снова посмотрел на девушку; — Боже, да вы взгляните ей в глаза!

Нэнси уставилась в пустоту, глядя куда-то в одну точку на стене между Стэном и Крофордом. Она мурлыкала теперь громче и, плотно сжав губы, как бы улыбалась, точно её забавляла некая пришедшая в голову мысль.

— Там внизу телефон, Стэн, — сказал я. — Спустись и позвони-ка в "Бельвю".

— Ты прав как никогда! — ответил Стэн и взялся за дверную ручку.

— Что вы собираетесь делать? — испуганно спросил Крофорд.

— Пойдемте со мной, Крофорд, — сказал я.

Я отправился в дальний конец комнаты, развернул стул к окну и сел на подоконник, откуда мог наблюдать за девушкой и за дверью одновременно.

— Что вы хотите? — спросил Крофорд.

— Сядьте. Я хочу с вами побеседовать и хочу, чтобы во время нашей беседы вы сконцентрировались на моих вопросах.

Крофорд беспомощно оглянулся на девушку, пожал плечами и сел.

— Что вы делали около этого гаража в пять утра сегодня? — спросил я. И вот что, Крофорд, я надеюсь получить от вас короткие быстрые ответы. Поняли? Чем короче и быстрее, тем лучше.

Он кивнул.

— Я ждал, когда Нэнси и Грин оттуда выйдут.

— Не Грин. Грир.

— Он назвался ей Грином.

— Он солгал.

— Ладно, пусть будет Грир. Я ждал, когда они выйдут.

— Вы заходили в гараж?

— Нет.

— А раньше?

— Нет.

— Зачем вы их ждали?

— Я надеялся выяснить с ним отношения. Я хотел потребовать, чтобы он отстал от Нэнси.

— Как это вы надеялись?

— Мне не хватило духу. Это был здоровенный громила с таким мерзким лицом… Я просто не смог. Не знаю, как это объяснить.

— А когда вам не хватило духу, Крофорд? Вы сидели и ждали Нэнси. Так когда именно вы испугались?

— Вот тогда… Когда она вышла. — Он стал покусывать ноготь. — Когда я увидел, что он с ней сотворил… снял всю одежду и все такое… Мне надо было вбежать туда и убить его на месте. Но я не смог. Испугался. Я только и хотел оттуда поскорее убраться.

— Вы из машины выходили?

— Нет.

— Чья это была машина?

— Моего приятеля. Она ему нужна только по уик-эндам, вот он мне и разрешает…

— А как вы узнали, что они в гараже?

— Я следил за ними. Я зашел в бар выпить пива, а мой приятель…

— Хозяин машины?

— Нет, другой. Он зашел в бар чуть позже и начал насмехаться надо мной — как Нэнси меня водит за нос: мол, он только что видел Нэнси и Грина — или Грира — в баре неподалеку. Вот я туда и пошел.

— В какое это было время, Крофорд?

— Примерно в полтретьего, без четверти три. Когда я проезжал мимо, они как раз выходили. Я свернул за угол, стал искать место для парковки, не нашел и решил поскорее объехать квартал кругом. Когда я подъехал к тому месту, они уже садились в машину. Я притормозил, а когда он отъехал, последовал за ним.

— Вы видели, как они заехали в гараж?

Он снова обернулся на Нэнси.

— Смотрите на меня!

— Да я смотрю… Они не успели въехать в гараж — я их потерял. Туман тогда уже сгущался, и когда он свернул за угол, я проскочил мимо. А пока я давал задний ход, чтобы свернуть туда же, он уже успел въехать в гараж.

— Тогда вы припарковались и стали их ждать?

— Да.

— И вы просидели там два часа и ни на секунду не выходили из машины?

— Именно.

— Вы раньше видели Грира?

— Нет.

— Точно?

— Абсолютно.

— Тогда вот что мне расскажите, Крофорд. Если вы до сегодняшнего утра его ни разу не видели и если он уже въехал в гараж, когда вы засекли его машину, потеряв из виду в тумане, откуда же вам известно, как он выглядит? Вы мне только что сказали, что это здоровенный громила с мерзким лицом, помните? Даже если бы тумана не было, как же вам удалось на темной улице в пять утра так хорошо рассмотреть внешность мужчины, сидящего за рулем автомобиля?

Крофорд покраснел как рак.

— Вы считаете меня лжецом?

— Не знаю. Я только задаю вопрос. Ответьте.

— Дверь гаража была чуть приподнята над землей. Внутри горел свет. Когда Грин… Грир… вышел из машины, чтобы опустить дверь гаража, он остановился, закурил и какое-то время смотрел на туман.

— И вы разглядели его лицо, когда он чиркнул спичкой? Вы это хотите сказать?

— Именно.

Я внимательно смотрел ему прямо в глаза, но он не отвел взгляда. А на кровати неподвижно сидела Нэнси Эллис и мурлыкала себе под нос, пребывая в неведомом мирке своего воображения и не обращая на нас внимания.

— Когда вы в последний раз видели Нэнси до сегодняшнего утра?

— Неделю назад.

— А мне казалось, вы с ней обручены.

— Да.

— Вы знали, что она… крутит с Гриром?

— Я знал, что у неё кто-то есть. Она вдруг запретила мне появляться у них дома. Даже к телефону не подходила.

— И вы, конечно, разозлились?

— Естественно, я не понимал, что происходит. Что я, бесчувственный, что ли…

— И вспыльчивый, Крофорд. Вы даже вспылили, когда я спросил у вас, откуда вам известно, как выглядит Грир.

— Да, да, я вспыльчивый. Я был помолвлен с девушкой, и вдруг ни с того ни с сего она бросает меня ради другого. Конечно, я рассвирепел. Ну и что? А вы бы не рассвирепели?

Открылась дверь, и вошел Стэн.

— Все в порядке. Через пятнадцать минут прибудет санитарный фургон из "Бельвю".

Я кивнул.

— Хорошо. Поезжай за ними в "плимуте". А то как бы наша девица не выпрыгнула из фургона. Если это случиться, её следует тут же допросить.

— И сколько мне около неё ошиваться?

— Спроси врачей, Стэн. Если тебе скажут, что она сможет с тобой побеседовать через два-три часа, сиди там. Если нет, попроси, пусть они нас известят, когда она будет в форме, и возвращайся в отделение.

— Поставить в известность её родителей?

— Да, обязательно. Но только не раньше, чем ты её оформишь. Я, конечно, не люблю делать это по телефону, пусть даже из "Бельвю", но тут уж ничего не попишешь.

— Как её оформить?

— Как основного свидетеля.

— Что это значит? — спросил Крофорд с каменным лицом. — У меня есть некоторое представление об этом, но точно я не знаю.

— Узнаете, — добродушно ответил Стэн. — Вытянул что-нибудь из него, Пит?

— Крохи. Ладно, Крофорд. Вернемся к нашим делам. Итак, вы утверждаете, что сидели около гаража часа два. Вы не видели: кто-нибудь входил туда?

— Нет. Но… А, ничего!

— Но — что же?

— Я хотел сказать: кто-нибудь мог войти. Туман был очень густой.

— У вас есть основания думать, что кто-то мог войти?

— Нет.

— Вы что-то слышали?

— Пару раз я слышал мужские голоса.

— Не разобрали, о чем они говорили?

— Нет.

— Это чрезвычайно важно, Крофорд.

— Я ни слова не разобрал.

— Ладно. А теперь подробно расскажите нам, что произошло, начиная с того момента, когда вы поняли, что Нэнси и Грир не сразу выйдут из этого гаража. А вы должны были это понять, иначе зачем Гриру опускать гаражную дверь? Итак, Крофорд, начнем с этой минуты — рассказывайте по порядку обо всем. Если вспомните что-то, о чем вы забыли упомянуть, начинайте свой рассказ заново, понятно?

— Да.

— Ну, поехали. Итак, он опустил дверь гаража и…

— Я стал ждать. Туман становился все плотнее, и вскоре я уже и гаража-то не видел. Но я надеялся услышать, когда они выйдут, вот я сидел и ждал. Потом в начале шестого мне показалось, что я увидел проблеск света, почти у земли, там где дверь опускалась на тротуар, и услышал, как по тротуару бежит девушка, Я даже не понял — ко мне она бежит или прочь, и когда подумал, уж не Нэнси ли это, звук каблучков стал громче и вдруг я увидел её — прямо около машины. Я опустил окно, позвал её по имени. Она впрыгнула на переднее сиденье. Она была так напугана, что я подумал, он за ней гонится, поэтому я дал газ и рванул оттуда. Потом Нэнси внезапно поняла, что абсолютно нагая. А у меня ничего с собой не было, чем бы её завернуть — ни одеяла, ничего. Я спросил, что случилось, почему она выскочила голая, а она заплакала и сказала, что Грин…

— Грир.

— Да, Грир… Она сказала, что Грир умер и теперь полиция наверняка узнает, что она натворила, и её посадят на электрический стул. Она сказала, что Грир все так подстроил, что если с ним что-то случится, полиция сразу же узнает про то, что она сделала. Нэнси все время повторяла это в течение двух часов. К тому же у неё что-то случилось с дыханием — ей точно не хватало воздуху, она постоянно покашливала. Я уговаривал её вернуться домой, но она отказывалась, говорила, что полиция туда сразу же приедет. Я не знал, что делать. Я сказал, что нам надо где-то спрятаться, пока не рассвело и люди не увидели её голой, но она не соглашалась поехать со мной — ни ко мне домой, ни в отель, никуда. Если бы не туман…

— Ладно, — перебил я его. — Вы подъехали к своему дому, вынесли ей свою рубашку и джинсы, Это было около семи, так?

— Да. А как вы узнали?

— Неважно. Продолжайте.

— Мы ещё немного поколесили по городу, потом сняли эту комнатушку. Мы не выходили отсюда — вот только я выскочил на угол за бутербродами. — Он помолчал. — Я все пытался выяснить у Нэнси, что её так испугало. Я просто не верил её рассказу. Ведь я понимал, что никого убить она не могла. Но она только твердила, что Грир все знал и что у неё был единственный способ удержать Грира от доноса — исполнять все его желания. Она сказала, что как раз исполняла его очередное желание, когда у него случился сердечный приступ и он умер.

— А с чего вы решили, что у него был сердечный приступ? — спросил Стэн.

— А разве нет? — удивился Крофорд. — Отчего же он умер?

— Я могу предположить ряд вещей. — заметил Стэн. — Но неважно. Продолжайте.

— А мне больше нечего рассказывать. Она почти весь день проплакала. И ничего не говорила.

— То есть вы хотите сказать, что провели с ней в этой комнате целый день, и она ничего вам не рассказала? Подумайте хорошенько, Крофорд. Ваши показания настолько бессодержательны, что все это мог придумать кто угодно.

— Ну уж не моя вина, что эта история вам показалась бессодержательной. Я люблю её. Я не знал, что предпринять. А что мне оставалось делать?

— Вы можете исправить свою ошибку прямо сейчас. — строго произнес Стэн. — Вы можете начать говорить правду.

— Но я говорю правду!

— Вы лжете как мальчишка. Вы отравили Грира угарным газом, и чуть было не угробили свою подружку. Вы что же думаете, вам удастся нас одурачить?

— Кого отравил? — оторопело спросил Крофорд и встал. — О чем вы?

— Сядьте, — спокойно произнес я. — Грир умер не от сердечного приступа, Крофорд. Его убили. Отравили.

— Что?

— Вы же не глухой. — подхватил Стэн. — Значит, это не вы пробрались в гараж и не вы вставили картонку в вентилятор, чтобы…

— Я даже не выходил из машины!

— А, так значит это Нэнси?

— Нет!

— Тогда кто?

— Послушайте меня!

— Нет. это вы убили его, Крофорд, признайтесь! — не отставал от него Стэн. — Нам все известно, и вы это знаете!

— Нет! Выслушайте меня!

— Это вы меня выслушайте! — повысил голос Стэн. — Грира убил кто-то из вас. Если не вы — значит, Нэнси. Верно?

— Черт побери, да я…

— Не богохульствуйте, Крофорд! — сухо оборвал его мой напарник.

— Я не…

— Перестаньте валять дурака, Крофорд. Вы убили Грира. Вы оба все это подстроили. Нэнси заманила его в гараж, а вы…

— Она вообще тут не при чем!

— То есть вы сами все провернули?

— Нет! Нет!

— А потом рассказали ей…

— Нет, черт побери. Я хотел…

— Вы входили в гараж, Крофорд?

Крофорд помотал головой.

— Не входили? — радостно усмехнулся Стэн. — Тогда отчего же вы решили, что Нэнси его не убивала?

— Я сказал… — лепетал Крофорд. — Она мне говорила…

— Мне наплевать, что она говорила. Вы входили в гараж?

— Нет.

— Тогда откуда вам известно, что не она его убила?

Я все это время выглядывал на улицу в надежде увидеть санитарный фургон. И тут я его увидел — он сделал двойную парковку у входа в отель.

— Отвечайте, Крофорд! — крикнул Стэн.

Крофорд бросил на Стэна ненавидящий взгляд и помотал головой.

— Нет смысла вам что-то доказывать. Все равно вы…

— Ответьте!

Крофорд уставился в пол.

— Идите к черту! — прошептал он.

— Ребята из "Бельвю" подкатили, Стэн, — заметил я. Лучше я его отсюда уведу — чтобы он не закатил сцену.

— Мысль хорошая, но разве он тебе больше не нужен?

— Да нет, Стэн, я пойду на угол, позвоню в отделение и вызову для него нашу перевозку. — Я пошел к двери. — Эй, Крофорд. Пошли, прогуляемся.

ГЛАВА 19.

В отделении я оформил Крофорда как основного свидетеля, потом отвел в комнату для допросов и почти добрый час пытался расшевелить его.

Но у меня ничего не вышло. Наконец, решив, что было бы полезнее дать ему возможность снова обдумать свои показания, я запер его в КПЗ и вернулся к себе заняться бумажной работой.

Я просидел за своим "ундервудом" минут двадцать. когда раздался телефонный звонок. Мне звонил Чарли Макинтайр — эксперт из отдела баллистической экспертизы — с результатами анализа пули и "смит-энд-вессона".

— Весьма плодотворно поработали, Пит, весьма плодотворно!

— Замечательно, Мак. И что же выяснилось?

— Ну, прежде всего, пуля, которую вы нам оставили, и пули из барабана "смита" абсолютно идентичны. Это тебя удивляет?

— Не очень. Мы с самого начала это подозревали.

— А вы случаем не подозревали, что ваш револьвер — тот самый, из которого четыре года назад убили ювелира в Вест-Сайде?

Я так и ахнул.

— То-то и оно, Пит. Мы только что закончили сопоставительный анализ пули от этого "смита" и пули, которую наш медик извлек из тела Харрисона. Просто близнецы!

— Вот это открытие, Мак! А что серийный номер? Удалось его восстановить?

— А разве бывали случаи, чтобы мы дали маху? Мы не только прочитали татуировочку, но уже и связались с управлением регистрации оружия. Уж коли у нас все так удачно складывалось, мы решили выполнить для вас работу по высшему разряду.

— Премного обязан. И что, револьвер зарегистрирован?

— Нет. И в списках потерянного оружия он тоже не значится.

— Ну, вам не хватает только медали за безупречную службу!

— Слушай, парень, нам не хватает только крепкого восьмичасового сна.

— В этом я не сомневаюсь. Спасибо огромное.

Положив трубку, я тут же позвонил домой специальному представителю фирмы-производителя револьверов "смит-энд-вессон" — с ним я многократно сотрудничал раньше — и хотя часы показывали уже час ночи, он пообещал немедленно начать проверку регистрационных книг компании для выяснения, к какому торговцу попал револьвер с указанным мной номером, Я знал, что после установления магазина, по записям в книге продаж будет тут же установлено имя и домашний адрес покупателя.

Едва я положил трубку, как с улицы донеслись крики и смех. Я подошел к окну выяснить причину оживления в столь поздний час.

В Гринвич-Виллидж после полуночи жизнь бьет ключом. Вот и сейчас группа молодежи нашла себе забаву — уворачиваться от фонтана поливальной машины, которая грозила хорошенько окатить струей ночных пешеходов.

Я наблюдал эту уличную сценку, а сам шарил по карманам в поисках сигары. И вдруг и эта поливальная машина, и звук льющейся воды напомнили мне о газетной вырезке с фотографией девушки, которая, подобрав края платья, переступала через поток воды из пожарного колонки. Я вернулся к столу, вытащил из кармана вырезку, разложил её на столе, и стал усиленно размышлять, чем же она так привлекла внимание Эрнеста Грира.

Да, но что если он хранил вырезку вовсе не из-за девушки? Тогда что же такого есть в этой картинке, что могло представлять для него интерес?

Я достал из письменного стола лупу и внимательно изучил фотоснимок от края до края. Автомобили, видневшиеся за спиной у девушки, были по крайней мере четырех-пятигодичной давности, как и фасон одежды пешеходов на заднем плане. Фотография, ясное дело, была несколько смазана после газетной перепечатки, но автомобили и люди на заднем плане были видны довольно отчетливо. Я не узнал места, где был сделан этот снимок — дома и улица показались мне незнакомыми, однако буквы на вывеске дома на противоположной стороне улицы оказались крупнее прочих и, вглядевшись в них через увеличительное стекло, я наконец разобрал первые три буквы: "К и Р".

"К и Р"… Но остальные буквы в названии были так близко посажены друг к дружке, что слились в светлую полоску.

Я взял телефонную книгу и стал изучать названия компаний на К. В справочнике значились лишь две фирмы "К и Р" — одна из них компания грузовых перевозок на Сто тридцать первой улице, другая — "К и Р. Галантерейные товары" на Амстердам-авеню, которая располагалась чуть южнее перекрестка Бродвея и Амстердам.

В доме за спиной девушки располагалась явно не грузовая компания. Из чего следовал однозначный вывод: дело не просто в том, что на фотографии изображен галантерейный магазин "К и Р", но также и в том, что девушку с приподнятой юбкой сфотографировали вблизи того места, где Ударник Дуган со своей подручной девицей совершил налет на ювелирную лавку четыре года назад.

Я снова склонился над фотографией, на сей раз сосредоточившись на припаркованных у тротуара автомобилях. И теперь точно зная, что именно надо искать, я сразу нашел искомое.

У тротуара около галантерейного магазина, стоял "шевроле" — который и четыре года, когда был сделан этот снимок, можно было назвать стареньким.

За рулем сидела женщина — то, что это именно женщина, было совершенно ясно: волосы подобраны белой косынкой, и к тому же на ней был женский жакет с высоко поднятым большим воротником.

Я, конечно, не был в полной уверенности, что именно этот дряхлый "шевви" использовался грабителями ювелирного магазина, как не мог с уверенностью утверждать, что сидящая за рулем женщина — напарница Дугана.

Однако хотя я этого не мог с уверенностью сказать, я был в этом уверен.

Я перевернул вырезку и поглядел на обратную сторону. Там были напечатаны коротенькие объявления, которые могли бы заинтересовать только обитателей того района, где был сделан снимок.

И это сразу все прояснило. Я понял, что снимок был вырезан из районного еженедельника — их в Нью-Йорке выходит десятка два — другими словами, я мог не обременять себя прочесыванием центральных ежедневных газет.

Потратив две минуты на консультацию со своим приятелем в одной из наших бульварных газетенок, я сузил круг своих поисков до двух изданий. После того, как я понапрасну поднял среди ночи редактора одной из них, я позвонил второму и договорился с ним о встрече в его офисе через полчаса.

В редакции мы с ним перерыли подшивки весны и лета четырехлетней давности, нашли фотографию и по подписи установили, что снимок сделал независимый фотограф Мори Фримен. После чего редактор любезно поднял свои бухгалтерские записи и сообщил мне, что чек за фото был выслан Мори Фримену по адресу Западная Семьдесят третья улица, дом 632. К сожалению, оригинал, с которого был сделан газетный снимок, не сохранился, поскольку предложенная фотография была явно одноразового употребления.

Я воспользовался телефоном редактора и, позвонив в Бюро криминальной информации, узнал, что убийство ювелира произошло за четыре дня до публикации фотографии в газете, после чего позвонил в отделение — узнать, не вернулся ли Стэн из "Бельвю".

Он ещё не вернулся, но дежурный сказал, что для меня лежит записка с просьбой как можно скорее связаться с лейтенантом Крисом Миллером с Двадцатого участка.

Что я и сделал, вернувшись в отделение.

— Пит! — радостно сообщил мне Миллер. — Мы тут нашли клад!

— Как это, Крис?

— Помнишь, я тебе говорил, что мы проверяем найденный у Дугана ключик от банковского сейфа?

— Помню.

— Ну так вот, наши поиски увенчались успехом. В сейфе обнаружились тридцать две "штуки". Банкноты были так плотно набиты, что он, наверно, заталкивал их туда шомполом.

— Я не ослышался? Тридцать две тысячи?

— Да, он ограбил салон красоты на вашем участке. "Турейн". Насколько я знаю, ты беседовал с владельцем по поводу убийства?

— Да. Фред и Линда Томпсоны.

— Верно. Так эти Томпсоны организовали у себя подпольный абортарий вот откуда у них такие огромные деньжищи.

— Откуда ты все это выведал, Крис? Неужели Дуган раскололся?

— Нет. Дуган молчит как рыба — и Томпсоны тоже. Томпсоны уверяют, что они в жизни не держали в руках больше двух сотен наличными. Они говорят, что Дуган украл эти деньги где-то в другом месте.

— Но как же вы вышли на них?

— Мы нашли список посредников Томпсонов, Пит. Фамилии, номера телефонов людей, поставлявших им клиенток.

— Где? Все в том же банковском сейфе?

— Ну да! Список-то в сложенном виде не больше кредитной карточки. Бумажка лежала между пачками денег, правда, мы не знаем, заметил ли её Дуган, когда оприходовал свою добычу. Да, список составлен на фирменном бланке салона красоты. Но прежде чем наведаться к Томпсонам, мы проверили кое-кого по списку. Первая дама стояла насмерть, но зато вторая оказалась нефтяной скважиной. Девочка после условно досрочного освобождения, причем на ней ещё висит трехлетний срок в федеральной тюрьме. Ну мы, так сказать, помогли ей сделать выбор. Либо она помогает нам прищучить Томпсонов, либо мы забираем её за нарушение условий освобождения и она отправляется досиживать. Так что через пятнадцать минут она уже горела желанием сотрудничать и проявила недюжинное красноречие.

— Она их постоянная клиентка?

— Была. А в последнее время поставляет им клиенток за проценты, как и все прочие в списке. Она рассказала нам, что Томпсоны делают операции прямо в салоне красоты, а ещё по месту работы миссис Томпсон — "Красотки". Агентство по продаже театральных билетов.

— И когда произошло ограбление?

— Вот этого мы и не знаем. Томпсонам мы сказали, что Дуган признался в грабеже, в том, что взломал их сейф. Они мне заявили в один голос, что у них нет сейфа, но когда ребята отвели их на второй этаж, я поискал в салоне. И нашел — тайничок. В стене за картиной, естественно, и судя по внешнему виду, стенной сейф обошелся им не меньше чем в три сотни. Эти стенные шкафчики стоят страшно дорого…

— Трудно вскрыть?

— Невозможно! Только такой прирожденный гений, как Дуган, мог взять эту крепость.

— Как думаешь, его навели?

— Убежден, что навели. Какой идиот полезет грабить парикмахерскую?

— Тридцать две тысячи… Это слишком много даже для подпольного абортария.

— Этот бизнес сегодня процветает. Ты знаешь, что в Нью-Йорке число абортов и родов приблизительно одинаково?

— Да что ты!

— Я бы не удивился, парень, если бы оказалось, что это их доход только за последние два месяца. Предположим, что к ним за неделю обращается по крайней мере две дюжины клиенток и что они берут за каждую операцию минимум по двести долларов, сколько выходит? Две тысячи чистыми еженедельно! И они ведь не платят налоги, не оплачивают амортизацию оборудования и прочее, разве что только отстегивают процентики своим агентам.

— Ты забрал Томпсонов в свою контору?

— Да. Мы их, правда, пока что не оформили, но до завтрашнего суда успеем еще. Ты приедешь, Пит?

— Очень скоро. Спасибо за информацию.

Я позвонил в "Бельвю" в надежде поймать там Стэна, но мне сообщили, что он как раз уехал в отделение. Я написал записку с просьбой дождаться моего звонка, оставил записку на его столе и позвонил Мори Фримену. Извинившись за столь поздний звонок, я объяснил ситуацию и спросил, не остался ли у него негатив или оригинал той фотографии.

Оригинала у него не было, но негатив остался. И он пообещал немедленно приступить к работе и напечатать карточку размером 18х24 к моему приезду.

Как оказалось, Мори Фримен был человеком слова. Когда я через полчаса вошел к нему в домашнюю фотолабораторию, меня уже ждал ещё мокрый снимок, аккуратно прилепленный к стеклу сушилки.

— Я снимал "роллифлексом" на низкочувствительной пленке, потому-то на фотографии такая мелкая зернистость и все детали вышли так отчетливо.

— Потрясающе, — заметил я.

— Наверно, надо было сразу вас предупредить: я не знаю, кто эта девушка. В тот день я там случайно оказался и, когда увидел, как она перешагивает через водный поток, приподняв платье, с ходу её щелкнул. Наверное, я где-то записал её имя, но ей-богу не могу сейчас найти, хотя перед вашим приходом все перерыл.

— Это неважно.

— Да? А я-то думал…

— Можно мне от вас позвонить, мистер Фримен?

— Конечно. Звоните!

Я позвонил к нам в комнату, и трубку снял Стэн.

— Здорово, Пит. Какие дела?

— Сначала ты расскажи. Что в "Бельвю"?

— Девица все ещё в шоке. Врач обещал нам позвонить, как только она очухается.

— Ладно. Еще что?

— Все. Что у тебя?

— Стэн, ты помнишь, я рассказывал тебе о сестре Джейка Мэннинга Каре?

— Ну да. Она ещё пыталась тебя уговорить лечь с ней в койку, чтобы тебе не скучно было дожидаться её братца.

— Правильно.

— А Джейк Мэннинг — друг детства Грира. Которого Грир всегда навещал, будучи в Нью-Йорке. Ты что, проверяешь мою память?

— Нет. Я только что как следует рассмотрел фотографию на газетной вырезке, которую Грир хранил как зеницу ока — помнишь? Девушка переступает через поток воды, хлещущий из пожарной колонки на улице? Передо мной лежит увеличенный снимок с негатива.

— Только не надо мне говорить, что это — Кара!

— Нет, хотя я почти уверен, что она фигурирует на фотографии. Только не у колонки, а за рулем старенького "шевроле" на заднем плане.

— Ну и?

— В этом "шевроле", мой друг, смылся Ударник Дуган после ограбления ювелирной лавки и из окна этого "шевроле" застрелили Харрисона-ювелира! Фотографию сделали случайно непосредственно перед убийством, пока подручный Дугана ждал его в машине у входа в ювелирный магазин!

Наступило молчание.

— Боже! — наконец вырвалось у Стэна.

— Водитель "шевроле" сидит в женском жакете, а на голове у водителя белая косынка. Но этот маскарад должен был одурачить свидетелей — внушить им мысль, что за рулем сидела женщина. Так и получилось.

— И ты хочешь сказать, что сидящая за рулем женщина смахивает на сестру Джейка Мэннинга?

— Да. Женщина за рулем смахивает на Кару — настолько сильно смахивает, что, скорее всего, это её брат!

ГЛАВА 20

Мы со Стэном подъехали к жилой многоэтажке на Восточной Тридцать седьмой улице в начале девятого утра, как раз успев избежать утренних пробок на улицах.

— Эх, если бы мы у нас было столько же информации об убийстве Грира, сколько у нас уже имеется об убийстве того ювелира, — говорил Стэн, пока мы топали по лестнице на второй этаж. — И то что "смит-энд-вессон" вычислили, и то, что Томпсонов повязали конечно хорошо, но…

— Ты какой-то стал нервный, — заметил я. — То ты по поводу проказы Дугана трясся…

— А я ещё буду трястись в ближайшие тридцать лет.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся я и постучал в дверь квартиры 2D. Пушка при тебе?

— Зачем? Я уже устал её таскать.

Дверь открыл Джейк Мэннинг, бросил взгляд на Стэна, а потом хмуро уставился на меня. Взгляд его голубых глаз слегка скрыт под толстыми темными стеклами очков в черной оправе. Короткие желтые волосы были мокрые, видимо, он только что вышел из душа, а под подбородком багровел свежий порез бритвой.

— Мистер Мэннинг, это мой напарник, детектив Рейдер, — представил я Стэна и вошел в гостиную. — А это мистер Джейк Мэннинг.

— Здравствуйте, — проговорил Джейк.

— Очень приятно, — криво улыбнулся Стэн.

Кондиционер в окне рокотал как обычно. Мы со Стэном заняли кушетку, а Мэннинг уселся в кресло-качалку напротив.

— Где Кара? — спросил я.

— Она ночевала у друга, — ответил Мэннинг. — По крайней мере, так она говорит. Никогда не знаешь, когда Кара врет, а когда говорит правду.

— Она очень привлекательная девушка.

— Да, я знаю.

— Вы очень похожи друг на друга, — продолжал я. — Знаете, будь вы года на четыре помоложе и если бы вам вздумалось накинуть на голову женскую косынку, вас бы с Карой было просто не отличить.

Мэннинг нахмурился ещё больше.

— Странные вещи вы говорите, мистер Селби. Как прикажете это понимать?

— Понимайте это так, что вы арестованы по обвинению в убийстве, твердо произнес Стэн. — В двух убийствах. Вы убили ювелира Харрисона четыре года назад, а вчера утром вы убили Эрнеста Грира.

— Еще слишком рано для подобных шуток, Мистер Рейдер, — сухо отозвался Мэннинг. — Боюсь, у нас с вами разные представления о чувстве юмора.

— Поговорим сначала об убийстве Харрисона, Мэннинг. — начал я. — У нас имеется отличная фотография, где запечатлены вы за рулем "шевроле". Того самого, в котором вы и Ударник Дуган скрылись после убийства ювелира. Ювелира убили вы. Так что…

— Ну все, все, — перебил меня Мэннинг и коротко рассмеялся, я бы сказал, от души, точно я сморозил какую-то глупость. — Хватит. Что это за вздор вы несете?

— У вас ещё будет возможность высказаться, а пока молчите и слушайте, — отрезал я. — Повторяю: у нас имеется фотография, сделанная за несколько минут до ограбления и убийства Харрисона. На этой фотографии изображены вы в той самой машине, в то самое время, в том самом месте. Кроме того, у нас имеется "смит-энд-вессон", из которого вы застрелили ювелира. Экспертиза установила, что пуля, извлеченная из тела Харрисона, была выпущена из этого револьвера. Вы опустили окно "шевви" и хладнокровно застрелили его в упор.

Мэннинг сидел, молча глядя на меня.

— Я же сказал, мистер Селби: хватит! Ваша шутка зашла слишком далеко…

— А ведь я только начал свой рассказ! Возьмем, к примеру, серийный номер револьвера. Если вы решили, что достаточно спилить его — и никто уже не сможет установить происхождение револьвера, то вы ошиблись. Наши баллистики восстановили номер в кислотной бане. Производитель "смит-энд-вессона" назвал нам фамилию торговца оружием, мы нашли этого торговца и два часа назад по своим книгам продаж он установил имя покупателя. Этот "смит-энд-вессон" купил ваш дядя, Мэннинг, когда работал охранником в Юнионтауне, штат Пенсильвания. Когда дядя умер, ваша тетя передала вам кое-какое его имущество, в том числе и этот револьвер.

Мэннинг перевел взгляд на Стэна, потом опять на меня. Его лицо оставалось каменным.

И тогда я решил, что пришла пора блефануть,

— Ваш дружок Дуган вас сдал, — сказал я. — Он подписал признание, по которому вы оба сядете на стул за убийство Харрисона. По его словам, он не знал, что в тот день при вас был револьвер и что… — я осекся и поглядел на Стэна. — Стэн, покажи мистеру Мэннингу копию показаний Дугана.

— Какую копию? — изумился Стэн. — Ты мне ничего не давал.

— Как это так, не давал, — раздраженно произнес я. — Я же положил её тебе на стол, как раз перед тем, как нам позвонили из "смит-энд-вессоновской" оружейки.

— Ах, это! — отозвался Стэн, просияв. — Ну почему же ты не сказал, что это такое! Откуда я мог знать, что этот сложенный листочек бумаги…

— Ладно, — недовольно махнул я рукой. — Он прочитает бумагу в КПЗ. — С этими словами я повернулся к Мэннингу. — Мы арестовали вашего дружка Дугана в Центральном парке, Мэннинг. Когда мы доставим вас в отделение, вы прочитаете все, что он имел нам сообщить по поводу убийства Харрисона, а потом мы посадим вас, ребята в одну камеру, так что вы сможете предаться воспоминаниям о старых добрых временах.

— И перестаньте корчить из себя невинного голубка, Мэннинг! — грозно добавил Стэн. — Если вы пытаетесь доказать, что Ударник Дуган вас подставил с убийством Харрисона, то вы бы послушали, что напели нам Томпсоны про убийство Грира. У нас есть и их показания, Мэннинг! Так что можете помахать ручкой вашему алиби на вчерашнее утро — у вас нет алиби!

— Я играл в карты, — глухо произнес Мэннинг.

— Но в то время, когда был убит Грир, вы не играли! — заявил Стэн. Они признались, что вы ушли от них незадолго до полуночи — а Грир был убит спустя пять часов. Они ведь и так по уши вляпались в дерьмо — со своим абортарием и с сокрытием доходов от дяди Сэма. Но это ведь все детские шалости по сравнению с пособничеством убийце, Мэннинг! Вот почему они с таким рвением согласились с нами сотрудничать. Они готовы выступить свидетелями против вас, Мэннинг, а мы уж как-нибудь упросим окружного прокурора не слишком сурово обойтись с этой парочкой соучастников вашего преступления.

Мэннинг обмяк в кресле, нервно сжимая и разжимая руки. Потом уставился в пол и заморгал.

— Первый раз вы пытались убить Грира из того же револьвера, из которого вы убили ювелира. — продолжал Стэн. — Но на сей раз вы оказались куда менее метким стрелком, чем четыре года назад. Выстрелив в него в темной аллее, вы только слегка поранили ему плечо, оставив на коже ожог. Но вы на этом не успокоились. Потерпев неудачу с револьвером, вы решили испробовать другой способ. Вы вставили картонку в вентиляционное окно в гараже и отравили его угарным газом. Но вы не только убили Грира, вы едва не угробили девушку, которую он в то утро привез в гараж. — Стэн покачал головой. — Лучше вам во всем признаться, Мэннинг. Все улики против вас.

Мэннинг сидел неподвижно, его руки покоились на коленях, взгляд был устремлен в пол.

Наступило долгое молчание.

Мэннинг прокашлялся, попытался что-то сказать, голос у него сорвался, и он снова заговорил.

— Мой отец не знал ни минуты счастья. Ему пришлось горбатится за жалкие гроши всю жизнь, а все потому, что у него не было образования. Его жизнь была все равно что смерть.

— Давайте не будем о вашем отце, — заметил Стэн, но я жестом попросил его помолчать.

— Я поклялся, что это больше не повторится, — продолжал Мэннинг. Выбор был такой — либо я иду на дело с Дуганом и Гриром, либо бросаю колледж и обрекаю себя на такой же ад, в котором прозябал мой отец. Мы угнали "шевви", спилили номер с револьвера. Но в последний момент Грир струсил, и нам с Дуганом пришлось идти вдвоем. Мы разделили деньги и Дуган в тот же вечер уехал в Чикаго. С тех пор я его больше не видел.

— А что с Гриром? — спросил я. — Вы после того случая обделывали с ним вместе дела?

— Нет. Может, Эрни сам что-то обделывал. Не знаю. Однажды он взял у меня револьвер на одну ночь, но не объяснил, зачем. А на следующий день сказал, что попал в переделку и ему пришлось выкинуть его в реку на обратном пути из Бруклина. У меня не было оснований ему не верить. Он же был моим ближайшим другом — в ту пору.

— А что заставило вас изменить к нему отношение? — спросил Стэн.

— Ему вдруг потребовались деньги — наличные и очень срочно. Он знал, что у меня есть деньги. Я по глупости сболтнул ему об уговоре, который я заключил с Томпсонами. И дня не проходило, чтобы в аптеку, где я работал, не приходили женщины за препаратами, стимулирующими выкидыш — они брали спорынью, или апиол, или поташ йода… Так вот, всех их я направлял к Томпсонам.

— За некоторый процент от суммы гонорара за операцию?

— Да. В итоге выходила довольно приличная сумма. Я даже подумывал купить собственную аптеку. Если бы все шло так, как шло, я бы года через два смог открыть свое дело. Но Грир все мне испортил. Когда он узнал, что у меня есть сбережения, он заявил, что мой револьвер, из которого я застрелили Харрисона, у него и что если я не дам ему десять тысяч, он сдаст его в полицию. Я ему не поверил. Но у него была костяная накладка от рукоятки, которую мой дядя особым образом пометил…

— Череп и кости? — спросил Стэн.

Мэннинг кивнул.

— Он показал мне эту накладку. Я убедился в том, что револьвер у него, а сам он пригрозил, что если полиция получит мой "смит-энд-вессон", меня ждет электрический стул. А я уже знал тогда, что ваша экспертиза может восстановить спиленный номер, и понимал, что если револьвер действительно у него, он исполнит свою угрозу.

— Поэтому вы и убили его? — спросил я.

— Да. Но сначала я пытался откупиться и рассказал, что у Томпсонов в домашнем тайнике спрятано втрое больше, чем ему нужно, и что если он попытается каким-то образом добыть эти деньги… — Он пожал плечами. Томпсоны все равно за несколько месяцев заработали бы столько же, так что и мои доходы не пострадали бы от этой кражи, Но Эрни меня обвел вокруг пальца. Он все рассказал Дугану. А Дуган обвел вокруг пальца его, забрав себе все деньги. И Грир потребовал от меня десять тысяч отступных.

— А он не сказал, зачем они ему? — спросил Стэн.

— Он задолжал каким-то мафиози в Чикаго. И ему дали пару недель на выплату долга.

— Дуган приехал из Чикаго, чтобы убить Грира. — сказал Стэн. — Зачем же Грир навел его на салон Томпсонов?

— Он просто хотел от него откупиться — так же, как я пытался откупиться от Эрни.

— А чем это Грир так насолил Дугану, что ты решил его убить?

— Эрни рассказывал мне об этом. Дуган держал взаперти в Чикаго слепую девушку, он был от неё без ума. Однажды Грир напился и рассказал девушке, что Дуган прокаженный. Девушка сбежала, и тогда Дуган стал охотиться на Грира.

— Вернемся к револьверу. Как вы его вернули?

— Как-то я ехал за ним на такси. Я видел, как он зашел в подвал дома в конце одной аллеи. Он там снимал комнатенку. Я решил наведаться туда в его отсутствие, но не успел я свернуть в ту аллею, как он вернулся. Я спрятался в тени деревьев и стал ждать. Когда он опять ушел, я открыл его дверной замок кончиком ножа и стал искать револьвер. Я нашел его в столе и, когда уже шел по аллее, увидел, что Грир возвращается. Я притаился у стены склада в самом темном углу и, как только он переступил порог подвальной двери, выстрелил в него. Я промахнулся. Было темно и… Словом, я выбежал на улицу.

— И увидели патрульного, бегущего в эту аллею?

Мэннинг кивнул.

— Тогда я быстро сунул револьвер за подушки заднего сиденья кабриолета — он стоял там у тротуара, а сам спрятался за другими машинами и перешел на другую сторону улицы. Я решил подождать, пока все стихнет, и вернуться за револьвером, Но когда я приблизился к кабриолету, за рулем уже сидела какая-то девушка. Я попытался её остановить, но не смог.

— А у вас был ключ от гаража Томпсонов?

— Да. Я украл его у них дома, как только стал вынашивать план убийства Грира.

— Скажите вот что, Мэннинг, — попросил Стэн. — А как вы додумались до этой шутки с картонкой в вентиляторе?

Мэннинг пожал плечами.

— Наверное, подсказка свыше. Я собирался проделать все совсем иначе. Я часами прятался в мастерской, дожидаясь, пока Эрни въедет в гараж и выйдет из машины. Я хотел подкрасться к нему сзади и ударить по голове резиновым молотком, который нашел на верстаке. Я знал, что такой удар не оставит следов — если ударить не слишком сильно. Потом я собирался подтащить его к машине, приложить лицом к выхлопной трубе и держать так, пока он не задохнется. После этого я должен был усадить его за руль и оставить мотор включенным. А при расследовании создалось бы впечатление, что это была смерть от несчастного случая.

— Но Грир появился в гараже с девушкой. И это нарушило ваши планы. Так?

— Да. Я решил повременить. Но потом оказалось, что Эрни не выключил мотор, и я вдруг придумал, как все можно устроить. Картонка, вентилятор… Я собирался вернуться туда снова, вытащить из вентилятора картонку, но ничего не вышло. Вскоре после того, как девушка выбежала, пришли вы, а мне только и оставалось что обеспечить себе алиби. — Он замолчал.

Я взглянул на Стэна.

— Позвони Барни Феллсу и попроси его освободить Билла Крофорда и Нэнси Эллис.

Стэн двинулся к телефону.

— Мне терпение лопнуло, — тихо проговорил Мэннинг.

— Что? — не понял я.

— Он требовал десять тысяч за мой револьвер. Мне казалось, это слишком большая цена, но я ошибся. Теперь выясняется, что цена оказалась ещё больше.

— Что ж, этот револьвер был сам по себе дорогой игрушкой.

Мы сидели молча, не глядя друг на друга, и ждали, когда Стэн закончит телефонный разговор.

— Барни звонили из "Бельвю", Пит. Нэнси Эллис пришла в себя. С ней будет все в порядке.

— Ну и отлично.

— И если тебя все ещё интересует Дороти Ходжес, её взяли двадцать минут назад.

— Черт с ней! Пусть ею займется полиция нравов.

— Именно это я и сказал Барни.

Я встал, вытащил из кармана наручники и выжидательно посмотрел на Мэннинга.

Несколько секунд он сидел неподвижно. Потом рывком поднялся с кресла и вытянул руки, при этом его губы исказились в улыбке, какую мне довелось видеть лишь раз в жизни — на лице осужденного убийцы, шагающего в камеру исполнения смертельного приговора.

— Эрни предложил мне сделку, — пробормотал Мэннинг. — Я был вынужден согласиться.