РННА. Враг в советской форме

Операция «Ганновер»

К тому моменту, когда абвер приступил к осуществлению проекта «Граукопф», в тыловом районе группы армий «Центр» сложилась непростая обстановка. Необходимо отметить, что в тыловой район тогда входили Смоленская, Могилевская, Брянская, Витебская, часть Орловской и Минской областей. Для поддержания порядка на этой территории немецкое командование предусмотрело использование 102-го (СII) охранного корпуса, в составе которого находились 221-я (командир — генерал-лейтенант Иоганн Пфлюгбайл), 286-я (генерал-лейтенант Курт Мюллер) и 403-я (генерал-лейтенант Вольфганг фон Дитфурт) охранные дивизии[300]. Общее руководство силами безопасности осуществлял командующий корпусом охранных войск и начальник тылового района группы армий «Центр» генерал от инфантерии М. фон Шенкендорф, штаб которого располагался в Смоленске[301].

Известные проблемы в тылу центральной группировки вермахта начались еще в августе 1941 г. Военные органы, ответственные за безопасность, столкнулись с определенным сопротивлением и вели бои с выходившими из окружения советскими частями и первыми партизанскими отрядами. Так, во второй половине августа 1941 г. охранные войска группы армий «Центр» получили приказ прочесать области, находящиеся в тылу армейских объединений. На севере Минской и юге Витебской областей были проведены акции с участием III батальона 354-го полка 286-й охранной дивизии, 317-го полицейского батальона, моторизованной команды тайной полевой полиции и специальной группы с 25 собаками-ищейками[302].

В сентябре 1941 г. 221-я охранная дивизия вместе с полицейским полком «Центр» вели бои против партизан, действовавших вдоль участка дороги Бобруйск — Кошевичи, 403-я охранная дивизия — севернее Витебска вдоль железной дороги Витебск — Городок. Непрерывные зачистки севернее и южнее Минска (Борисовский, Пуховичский и Червенский районы) осуществляла 707-я пехотная дивизия, активно привлекавшаяся к борьбе с «народными мстителями»[303].

В сентябре — октябре 1941 г. на территории Минской, Могилевской и Витебской областей было проведено 10 антипартизанских операций. Несмотря на определенные успехи, полностью подавить сопротивление не удалось[304].

По указанию Шенкендорфа планировалось проводить систематические проверки деревень на предмет сотрудничества гражданских лиц с партизанами и постепенно лишить «народных мстителей» поддержки местного населения. Но этим намерениям не суждено было сбыться, так как советскому руководству удалось интенсифицировать партизанскую борьбу в захваченных немцами областях зимой 1941–1942 гг.[305].

Зимой 1941–1942 гг. тыловые органы группы армий «Центр» оказались в весьма тяжелом положении. В сообщении от 12 декабря 1941 г., подготовленном в штабе фон Шенкендорфа, отмечалось: «Обеспечение безопасности оставшимися силами больше невозможно»[306]. Правда, надо сказать, что еще осенью 1941 г., когда обозначилась нехватка охранных войск, военные органы попытались компенсировать недостаток в людях за счет привлечения на службу местного населения и пленных красноармейцев. Из советских граждан активно создавали отряды вспомогательной полиции (Hilfspolizei) и службы порядка (Ordnungsdienst), но эти формирования все равно не смогли в полной мере обезопасить тыловые коммуникации[307].

Вот лишь некоторые оперативные сводки о положении в тылу группы армий «Центр» в декабре 1941 г.:

«14.12.1941 г. Начальник тылового района группы армий доносит. В полосе 221-й охранной дивизии на участке железной дороги Почеп — Брянск возобновлено движение. Треть 350-го полка отгружена. 286-я охранная дивизия приняла район 221-й охранной дивизии. В полосе 403-й и 339-й охранных дивизий и бригады войск СС идут бои с партизанами…

16.12.1941 г. Начальник тылового района группы армий доносит, что в различных местах тылового района происходят нападения, грабежи, акты саботажа и бои с партизанами…

20.12.1941 г. Начальник тылового района группы армий доносит, что на всем пространстве охранения идут бои с партизанами»[308].

Военнослужащие вермахта в ходе антипартизанской операции. 1942 г.

В тылу группы армий «Центр» основными центрами партизанского движения зимой и в начале весны 1942 г. стали районы севернее Борисова, между Бобруйском и Червенем, южнее Бобруйска (Октябрьский партизанский край), между Ельней, Дорогобужем и Днепром (Дорогобужский партизанский край), район между Демидовом и Духовщиной (т. н. Северо-Западный партизанский край) и район восточнее Гомеля. Угроза, исходившая от «бандитских» зон, потребовала проведения крупных антипартизанских мероприятий[309].

Одной из первых была подготовлена операция под кодовым наименованием «Бамберг» (Bamberg) против Октябрьского партизанского края (Калинковичский, Петриковский, Светлогорский районы Гомельской, Бобруйский район Могилевской обл.). В партизанскую зону была направлена 707-я пехотная дивизия, выполнявшая в тот момент охранные функции. Генерал фон Шенкендорф критически отозвался о результатах операции. Тем не менее в запросе командующему группы армий «Центр» он написал: «Район южнее Бобруйска в период с 29.3. по 3.4.1942 г. был очищен от партизан силами 707-й пехотной дивизии, находящейся в подчинении командующего охранными войсками. Ввиду того, что на проведение этих операций было предоставлено мало времени, не удалось произвести очистку других районов под Бобруйском…»[310]

Однако наиболее угрожающее положение в тылу группы армий «Центр» сложилось в районе между Ельней, Дорогобужем и Вязьмой. В результате успешно проведенного советскими войсками контрнаступления под Москвой в декабре 1941 г. — начале января 1942 г. ударные силы вермахта, пытавшиеся обойти Москву, были отброшены на 150–200 км. В этой обстановке советское Верховное главнокомандование решило развивать успех на Западном направлении. Цель наступательной (Ржевско-Вяземской) операции заключалась в том, чтобы, развивая удар на Вязьму с северо-востока и юго-востока, окружить и разгромить основные силы группы армий «Центр» (более 50 дивизий). Однако начавшееся 8–9 января 1942 г. наступление шло медленно. Хотя в ходе продвижения отдельных соединений Калининского и Западного фронтов германская группировка войск оказалась охваченной с севера и юга, между войсками Калининского и Западного фронтов оставался еще промежуток шириной около 100 км, в котором обоим фронтам необходимо было сомкнуться[311].

Предполагалось, что силы 33-й, 50-й, 10-й армий и спешно созданной группы войск под командованием генерал-майора Павла Алексеевича Белова (весной 1942 г. получил воинское звание генерал-лейтенанта) завершат окружение соединений 4-й и 9-й немецких армий и уничтожат их. Корпусу Белова командование Западным фронтом поставило задачу прорвать оборону противника северо-западнее Мосальска, развивая удар на север, выдвинуться к Вязьме, соединиться с 11-м кавалерийским корпусом (командир — генерал-майор С. В. Соколов) Калининского фронта и завершить окружение[312].

9 и 10 января 1942 г. началось наступление соединений Западного фронта. В ходе ожесточенных боев юхновская группировка вермахта была охвачена с трех сторон. Части 50-й армии (генерал-лейтенант И. В. Болдин) и корпус Белова обошли Юхнов с юга и юго-востока, а с севера и северо-востока его обошли войска 43-й (генерал-майор К. Д. Голубев) и 49-й армий (генерал-лейтенант И. Г. Захаркин). В середине января группа Белова начала бои в районе Варшавского шоссе, 27 января пять кавалерийских дивизий (1-я и 2-я гвардейские, 41-я, 57-я и 75-я дивизии) прорвались через него в тыл к немцам и устремились на Вязьму. В ночь с 29 на 30 января 1942 г. Варшавское шоссе пересекли около 7 тысяч человек (и три лыжных батальона — около 900 человек), то есть четвертая часть группы. Стрелковые дивизии, артиллерия, средства ПВО, тылы корпуса остались за линией фронта. Вскоре это дало о себе знать, так как беловцам не хватало боеприпасов и горюче-смазочных материалов. Поддержка фронтовой авиации была слабой[313].

Кавалеристы корпуса генерала П. Белова

Определенную помощь соединениям Белова оказали десантники 201-й воздушно-десантной бригады 5-го воздушно-десантного корпуса и 250-го отдельного стрелкового полка, десантированные 18–22 января южнее Вязьмы. С 27 января началась высадка 8-й воздушно-десантной бригады 4-го воздушно-десантного корпуса (командир — генерал-лейтенант А. Ф. Левашов, затем — генерал-майор А. Ф. Казанкин). Высадка прошла неудачно: из выброшенных в районе Озеречни 2300 человек удалось собрать только 1300. Большое количество грузов, вооружения, боеприпасов и продовольствия найти не удалось[314].

Появление советских войск в тылу группы армий «Центр» не могло не вызвать беспокойства у германского командования. Для ликвидации соединений РККА, прорвавшихся в район Вязьмы, немцы перебросили с других участков фронта части 3-й моторизованной и 5-й танковой дивизий. Активизировала свои действия и немецкая авиация, которая осуществляла разведку и бомбардировку частей корпуса Белова, поэтому советским кавалеристам приходилось передвигаться, в основном, в темное время суток[315].

Пока беловцы продвигались к Вязьме, немцы стянули к городу моторизованные и танковые части. При попытках советских частей прорваться между оборонительными порядками вермахта они попадали под перекрестный огонь и фланговые контратаки пехоты и танков. В начале февраля 1942 г. соединения группы армий «Центр», используя подкрепления, нанесли несколько контрударов по войскам 33-й армии и 1-му гвардейскому кавалерийскому корпусу, перерезали их коммуникации севернее и южнее Юхнова. Группировка войск Западного фронта, которая совместно с партизанами вела бои под Вязьмой, оказалась отрезанной[316].

Столкнувшись с прочной обороной в районе Вязьмы, Белов стал собирать трофейную немецкую артиллерию (своя артиллерия, выделенная группе, осталась за линией фронта). После 10 февраля он принял решение наступать навстречу 11-му кавалерийскому корпусу, обходя Вязьму с запада. Но для этого следовало овладеть гарнизоном в Семлеве, где находились продовольственные склады и другое военное имущество, в которых нуждалось объединение. Кроме того, понеся большие потери за первые недели боев, руководство корпуса искало возможность пополнить свои ряды личным составом в немецком тылу. Получив разрешение командования Западным фронтом, политорганы приступили к набору партизан, местного населения, подлежащего мобилизации и освобожденных советских военнопленных. В течение короткого времени в объединение приняли свыше 11 тыс. человек[317].

13 февраля «беловцы» атаковали Семлево. Три дня шли жестокие бои за населенный пункт, гарнизон которого был окружен и оказывал сопротивление. Вскоре, однако, гарнизон получил подкрепление, и блокаду удалось прорвать, а 8-я воздушно-десантная бригада временно попала в «кольцо», из которого ей удалось вырваться с помощью кавалерийских частей[318].

Несмотря на то что Семлево захватить не удалось, корпус Белова и партизанские формирования (соединение «Дедушка»[319], партизанские полки В. В. Жабо[320], им. 24-й годовщины РККА[321], им. Сергея Лазо[322]), подчиненные ему, 16 февраля освободили город Дорогобуж. «Народные мстители» и красноармейцы удерживали несколько станций, в результате чего движение по железной дороге Занозная — Вязьма было прервано на четыре месяца. К концу февраля 1942 г. группа Белова освободила 610 населенных пунктов и контролировала территорию внутри треугольника, образованного железными дорогами Вязьма — Смоленск, Смоленск — Занозная, Занозная — Вязьма[323].

Операция по овладению Вязьмой не увенчалась успехом, однако в тылу группы армий «Центр», в 60–70 км от фронта, образовался «партизанский край», представлявший для вермахта большую опасность. К началу марта 1942 г. территория, занимаемая группой Белова и партизанами, простиралась с востока на запад — от станции Угра до Соловьевой переправы на Днепре и с севера на юг — от Дорогобужа до Ельни. От немецких войск было освобождено 90 процентов территории Дорогобужского, 80 процентов Ельнинского, 60 процентов Глинковского, 50 процентов Знаменского, 30 процентов территории Семлевского и Екимовичского районов[324].

Генерал П. Белов обсуждает план предстоящей операции

Разумеется, командование группы армий «Центр» не собиралось мириться с тем, что в тылу немецких войск появился район, откуда постоянно наносились удары по коммуникациям, имевшим особое значение для вермахта.

19 марта 1942 г. войска 4-й полевой армии при поддержке 221-й охранной, 10-й и 11-й танковых дивизий, полицейского полка «Центр» начали операцию «Мюнхен» (München). Цель операции сводилась к тому, чтобы разгромить корпус Белова и смоленских партизан в районе Ельня — Дорогобуж. Части 221-й охранной дивизии вели ожесточенные бои за Ельню, получив приказ оборонять город любой ценой. Несмотря на яростные атаки, «народные мстители» не сумели взять Ельню. На помощь гарнизону со стороны Спас-Деменска вовремя прибыла помощь — 30 танков с десантом пехоты. Благодаря этому красноармейцев и партизан отбросили от города, а 221-я охранная дивизия вклинилась на территорию партизанского края и создала плацдарм для дальнейшего наступления[325].

В то же время операция «Мюнхен», завершившаяся 28 марта 1942 г., не принесла желаемых результатов — разгромить советские части и партизанские формирования не удалось. Угроза транспортным коммуникациям по-прежнему оставалась, а активные действия «народных мстителей» отвлекали на себя значительное количество сил и средств, которые были необходимы на фронте, где шло сражение за Ржев.

Учтя предыдущие ошибки, германское командование приступило к разработке общевойсковой операции «Ганновер» (Hannover). На этот раз немцы подошли к вопросу уничтожения корпуса Белова еще тщательнее. Так, Дорогобужский партизанский край был блокирован пехотными, танковыми и охранными частями. По сведениям, полученным разведкой «народных мстителей», на 25 мая 1942 г. группировка сил и средств вермахта перед фронтом Особой группы войск генерал-лейтенанта П. А. Белова состояла из следующих частей и соединений:

— 11-я танковая дивизия (110-й и 111-й мотопехотные полки, 13-й танковый батальон);

— 19-я танковая дивизия (73-й и 74-й пехотные полки, 27-й танковый полк);

— 23-я пехотная дивизия (9-й и 67-й пехотные полки, 67-й запасной батальон, 23-й артиллерийский полк);

— 31-я пехотная дивизия (17-й пехотный полк, 82-й пехотный полк);

— 34-я пехотная дивизия (253-й пехотный полк, 34-й артиллерийский полк, подразделения тылового обеспечения);

— 93-я пехотная дивизия (270-й пехотный полк);

— 131-я пехотная дивизия (431-й, 432-й и 434-й пехотные полки);

— 197-я пехотная дивизия;

— 221-я охранная дивизия;

— 442-я дивизия особого назначения;

— 46-й строительный батальон;

— 47-й саперный батальон;

— подразделения 71-го зенитного дивизиона;

— 100-й батальон тылового обеспечения;

— подразделения 118-го минометного полка;

— 213-й разведывательный батальон;

— 225-й запасной батальон;

— 230-й охранный батальон;

— 322-я корректировочная батарея;

— 334-я корректировочная танковая батарея;

— 413-й запасной батальон;

— 431-й батальон связи;

— 578-й пехотный батальон;

— 584-й дорожно-строительный батальон;

— 608-й зенитный батальон;

— 667-й пехотный батальон[326].

П. Белов возле трофейного гусеничного транспортера

В общей сложности командование группы армий «Центр», оценив обстановку и желая в кротчайшие сроки покончить с группировкой Белова, запланировало привлечь к оперативным мероприятиям силы нескольких армейских корпусов, в том числе 43-го (XLIII) и 46-го (XLVI). Численность немецких войск оценивалась в пределах 30–45 тыс. человек.

Однако прежде чем соединения и части вермахта должны были взломать партизанскую оборону и приступить к уничтожению красноармейцев и «народных мстителей», германская военная разведка предложила план по засылке диверсионно-террористической группы в район дислокации штаба 1-го гвардейского кавалерийского корпуса с целью пленения или, если это будет невозможно, ликвидации лично Белова и сотрудников его штаба. В ходе операции диверсанты должны были также воспользоваться имевшейся в штабе радиостанцией, расстроить управление войсками и партизанскими формированиями и путем активной пропаганды склонить как можно больше бойцов и командиров РККА к переходу на немецкую сторону[327].

Для проведения диверсионной операции отдел I с штаба группы армий «Центр» решил использовать личный состав из Особого соединения «Седая голова». Разработкой деталей этой акции занимался куратор русских коллаборационистов — подполковник В. Геттинг-Зеебург, который, как видно из журнала боевых действий начальника отдела «Абвер II» (организация диверсий и саботажа) полковника Эрвина Лахузена, информировал руководство военной разведки в Берлине о ходе операции, а также о ее конечных результатах[328].

Интерес представляет вопрос: сколько человек было выделено для проведения диверсий?

К. Г. Кромиади, а вслед за ним историки В. В. Захаров, С. А. Колунтаев, С. И. Дробязко и К. М. Александров, пишут о 300 диверсантах[329]. В одном из документов НКВД называется другая цифра — 208 человек[330]. Ветераны советских органов госбезопасности А. И. Зевелев, Ф. Л. Курлат, А. С. Казицкий указывают на 313–315 коллаборационистов[331]. В дневнике Э. Лахузена и в исследовании Г. Уайнберга встречаются цифры 350 и 400 человек, соответственно[332]. П. В. Каштанов, лично участвовавший в операции, вспоминал, что его подразделение «численностью 300 человек» было брошено против сил генерала Белова[333]. Мы склоняемся к мнению, что для операции из РННА выделили около 350 солдат и офицеров, переодетых в советскую униформу. Именно такая цифра фигурирует в сообщении подполковника В. Геттинг-Зеебурга для начальника отдела «Абвер II»[334].

Как уже отмечалось, командовать русской диверсионной группой назначили С. Н. Иванова и его заместителя К. В. Сахарова, а непосредственной подготовкой личного состава занимался Кромиади. Перед тем, как диверсанты отправились на задание, последний произнес напутственную речь: «Офицеры и солдаты Русской Народной Национальной Армии, сегодня вы выступаете на первую нашу операцию. Не на братоубийственную борьбу мы вас посылаем, ибо там вы можете встретить, в прямом смысле этого слова, ваших родных братьев. Не для этого дано вам оружие в руки, а для обороны, для вашей собственной защиты и безопасности. Вашим же оружием должны служить ваша освободительная идея и ваши правдивые слова. Вы должны стараться своим братским обращением к той стороне заставить автоматы и пулеметы замолчать. И если вы этого добьетесь, то цель ваша будет достигнута»[335].

Перед антипартизанской операцией

Конечно же, Кромиади лукавил, говоря, что оружие диверсантам якобы было дано только для обороны. Такими же далекими от реальности являются и фразы о братском обращении к красноармейцами. Думается, военнослужащие, отобранные для операции, прекрасно осознавали, какое задание им поручили.

Судя по различным источникам, диверсионное подразделение «Граукопф» состояло из нескольких групп, имевших свои цели и задачи (к примеру, С. Фрелих пишет о двух отрядах, которыми командовали Бочаров и Иванов[336]). Детали предлагаемого использования диверсантов были устно сообщены командованию 43-го (XLIII) корпуса, на участке которого и решили задействовать коллаборационистов. Перед атакой (начало операции «Ганновер» назначили на 24 мая 1942 г.) командиров немецких частей заранее уведомили, что в районе боевых действий будет проводиться спецоперация, личный состав, который будет проводить оперативные мероприятия, переодет в советскую форму. Во избежание путаницы было решено использовать особые отличительные знаки[337].

Надо отметить, что еще до использования диверсионной группы Иванова абвер неоднократно пытался заслать своих агентов в партизанский край, используя для этого все средства. Так, комиссар партизанского полка имени 24-й годовщины РККА Г. Я. Амиров вспоминал: «В этот период (май 1942 г. — Примеч. авт.) враг не брезговал ничем: вербовал и засылал в партизанские отряды даже женщин и детей. Многие из них с прибытием в расположение партизан сразу же признавались в том, какое задание получили от фашистов, часто давали ценные сведения о намерениях противника. Фашисты забрасывали парашютистов в партизанский край для захвата штабов рейдировавшего по тылам гитлеровцев кавалерийского корпуса, его дивизий и Отдельного партизанского полка»[338].

О случаях подобного рода упоминает в своем дневнике и сам П. А. Белов: «7.5.42 г. командиром „Р“ задержан 15-летний мальчик Порхачев в д. Семидворки юго-западнее Игнатково, шедший по заданию немцев, при опросе сообщил: немцы поставили ему задачу разведать Карново и установить наличие партизан»[339].

Немецкая разведка прилагала все усилия к тому, чтобы сохранить в тайне готовящуюся акцию. Однако планы абвера были частично раскрыты еще до того, как подчиненные Иванова приступили к выполнению боевой задачи. В воспоминаниях бывшего бойца специального отряда НКВД «Грозный» А. С. Казицкого встречается такой эпизод: «На железной дороге Смоленск — Орша есть станция Красное. Однажды там с бидонами молока появились наши разведчицы Галя Меерович и Ольга Рылова. На путях стояли воинские эшелоны. В дверях теплушек, на платформе — всюду были видны солдаты и офицеры. Девушки ахнули: фашисты были одеты в красноармейскую форму.

— Ясно, — сказал Федор Озмитель (командир отряда „Грозный“. — Примеч. авт.), выслушав рассказ разведчиц, — гитлеровцы готовят провокацию.

На следующее утро на стол начальника управления в Москве легла радиограмма:

„20 мая 1942 г. в 7 часов 30 минут через станцию Красное со стороны Орши на Смоленск прошли два эшелона. Люди одеты в форму командного и политического состава Красной армии. Один в форме генерала…“»[340].

Сообщение советских разведчиков передали в штаб Западного фронта, а затем в группу Белова[341]. Позднее немцы узнали, что за день до операции из группы Иванова дезертировал военнослужащий, которого сразу же допросили офицеры разведки из 214-й воздушно-десантной бригады (4-го воздушно-десантный корпус генерал-майора А. Ф. Казанкина). Перебежчик рассказал о «подразделении, состоящем из белогвардейцев», о его целях и задачах[342].

Немецкие солдаты конвоируют плененных партизан

Как же проводилась специальная операция?

Сохранились документы и воспоминания участников тех событий, и по ним можно составить определенное представление, как действовали русские диверсанты.

Насколько известно, операция началась 23 мая 1942 г. Группа солдат и офицеров РННА, по воспоминаниям Белова (которому передали информацию о появлении диверсантов в районе оборонительных порядков корпуса), появилась неожиданно: «Взвод парашютистов 8-й воздушно-десантной бригады возвращался после выполнения боевого задания…

Вдруг на поляне парашютисты увидели большой вооруженный отряд. Командир взвода решил, что это партизаны. Остановив бойцов среди кустарника, он пошел выяснить, что за подразделение. Его провели к пожилому человеку, назвавшемуся полковником Рогожиным (возможно, это был оперативный псевдоним Иванова. — Примеч. авт.). Командир взвода представился и доложил, какую задачу он выполняет. На его вопрос, что делает здесь отряд полковника, Рогожин ответил: выполняет особое задание генерала Белова.

Во время разговора командир взвода присматривался к людям, отдыхавшим на поляне. Их было около трехсот. Странным показалось то, что все они одеты щеголевато, в новенькую форму. На всех — курсантские мундиры со стоячими воротничками и с одним рядом светлых пуговиц, на головах — каски, за спиной у многих ранцы. Такой формы не было ни у кавалеристов, ни у десантников, ни у партизан. Наши бойцы донашивали старое, истрепанное обмундирование. „Наверное, недавно прибыли к нам“, — подумал командир взвода, возвращаясь к парашютистам.

Десантники двинулись дальше по узкой лесной тропинке. Но не прошли они и полкилометра, как из кустов появился запыхавшийся человек в кителе, с четырьмя треугольниками в петлицах. Озираясь по сторонам, он жестом позвал командира взвода.

— Тише. Вы знаете, с кем разговаривали на поляне? Это белогвардейский полковник, — быстрым шепотом произнес старшина. — Полковник ведет диверсионный отряд. Завтра немцы начнут наступление, а диверсионный отряд должен захватить в плен Белова и уничтожить его штаб. Давайте незаметно подойдем к поляне с другой стороны. У вас ведь ручной пулемет, автоматы. Как только откроете огонь, все разбегутся. Люди набраны в лагерях военнопленных, пошли к Рогожину, чтобы не умереть с голоду. А против своих воевать не будут. Я тоже из этого отряда»[343].

Далее Белов (сам не принимавший участия в этих событиях) рассказывает о том, что десантники поверили перебежчику, отправили донесение в 8-ю воздушно-десантную бригаду, заняли позицию на краю поляны и открыли кинжальный огонь по диверсантам. Перепуганные коллаборационисты бросились врассыпную в лес, а десантники стали их вылавливать. Через некоторое время к месту происшествия прибыли две роты парашютистов. Они прочесали лес и якобы поймали почти всех лазутчиков, а те, которые сопротивлялись, были уничтожены. Генерал А. Ф. Казанкин направил в штаб Западного фронта и в штаб Белова сообщение о появлении немецких диверсантов[344].

В документах разведподразделения, подчиненного Белову, события изложены иначе, чем в его мемуарах:

«Из 4 ВДК — 23.5.42 г.

т. Белову

Отряд, предназначенный для уничтожения Вашего штаба, силой 300 чел. пленных кр-цев. Возглавляет отряд полковник и майор, все в нашей форме. Наступление намечено на 11.00 24.5.42 г. Через 1 ч. 30 мин. после начала наступления в этот район должны прибыть немцы. Пароль — Рига, опознание своих — помахивание красным флагом и красной повязкой на шее. На головах у большинства каски, сзади ранцы.

Принимаю все меры к розыску. Пойманы два человека.

1486/ Ш Казанкин.

Верно: А. Акишин»[345].

При сопоставлении фактов получается, что десантникам удалось захватить поначалу в плен только двух диверсантов, которые дали показания в разведотделе 8-й воздушно-десантной бригады. О том, как закончился бой, Казанкин не сообщает. Кроме того, в документе нет ни одного слова о поимке почти всех «народников».

Белов подтверждает факт поимки диверсантов после первого боя. В мемуарах он пишет о сведениях, которые дали коллаборационисты во время допроса. Казанкину стало известно о засылке в партизанскую зону нескольких диверсионных групп, имевших задачу перед началом немецкого наступления напасть на штабы соединений и уничтожить их. Полковник Рогожин вел свою диверсионную команду к деревне Подлипки, где, по данным абвера (как оказалось, неточным), располагался штаб Белова. Для уничтожения командования корпуса немцы подготовили 315 человек[346].

О первом бое подразделения Иванова пишет и Кромиади. С его слов, события происходили так: «Когда советский отряд, высланный против них, с близкого расстояния открыл огонь (вероятно, это были две роты парашютистов из 8-й воздушно-десантной бригады. — Примеч. авт.), Иванов вышел вперед со словами: „Товарищи, с ума сошли, в кого стреляете? Мы такие же русские, как и вы!“ Те перестали стрелять, тогда наши бросились к красноармейцам, произошло братание. Все смешалось. Одни из красных бросились бежать, другие остались. В результате, хотя дело и кончилось не так, как мы себе представляли, но много солдат и офицеров перешло к нам, в том числе и легендарный разведчик Князев»[347].

П. В. Каштанов вспоминает, что диверсанты РННА «обошли войска Белова с тыла и захватили множество пленных. Кроме того, военнослужащие обращались с призывами к противнику со словами: „Зачем вы стреляете в нас? Переходите на нашу сторону…“ Однажды в плен попал комиссар. Он был ужасно зол по этому поводу. Тогда я… дал ему пистолет и сказал: „Выходи вперед и убей меня, если хочешь. Я — русский, и я служу в Русской освободительной армии (так в тексте. — Примеч. авт.). Вы хотите сражаться с нами?“ Комиссар ответил: „Да“»[348].

Белорусские партизаны на привале

Любопытная картина представлена и в немецких документах. Исследователь Г. Уайнберг приводит выдержки из секретного донесения командующего 43-го (XLIII) корпуса генерала от инфантерии Курта Бреннеке, который 26 мая 1942 г. побывал на совещании у Шенкендорфа: «Он (Шенкендорф. — Примеч. авт.) отметил, что само появление белогвардейского отряда в советском тылу наверняка внесло неразбериху, поскольку, во-первых, красные не знали, откуда появилось это подразделение и как ему удалось пересечь линию фронта; в дальнейшем, поскольку телефонная связь была нарушена, комиссары и политруки убиты, несколько сот солдат противника были взяты в плен, а захваченное у противника оружие уничтожено. И, наконец, подразделение внесло вклад своим участием в нескольких сражениях с вызванными по рации или телефону отрядами противника, понесших крупные потери, в результате чего возникла настоящая паника»[349].

Из этого сообщения следует, что, помимо группы Иванова (которая случайно нарвалась на десантников и вступила с ними в бой), другие диверсионные команды действовали успешно. Их неожиданное появление в партизанском районе вызвало неразбериху, чем коллаборационисты воспользовались. Во-первых, они нарушили связь между советскими частями, убили ряд политработников и командиров. Во-вторых, несколько сот красноармейцев им удалось распропагандировать и привлечь на свою сторону. И, в-третьих, используя радиостанции или телефонные аппараты, стоявшие в пунктах управления партизанской зоны, диверсанты дезинформировали штаб Белова, просили подкрепление и наводили его на засады.

В документе также приводились примеры. Так, по словам взятого в плен телефониста, отвечавшего за связь со штабом Белова, командование кавалерийским корпусом было вынуждено вывести из резерва 1000 человек и направить их в районы, где действовали диверсанты. В результате один из участков обороны партизанского края лишился поддержки, благодаря чему германские войска овладели деревней Платоновка, где находился опорный пункт, после чего пехотные части вермахта устремились вглубь «бандитской» зоны[350].

Кроме того, диверсанты стреляли «народным мстителям» в спину, а затем быстро отходили. Боевые группы партизан, высланные вслед за «народниками», преследовали их и пытались уничтожить. Однако во время боя, не особо разбираясь, где свои, а где чужие, партизаны нередко стреляли друг в друга, что действовало на бойцов и командиров деморализующим образом[351].

Уайнберг ссылается в своей работе на захваченный дневник одного советского офицера, где дана характеристика действиям русских диверсантов: «…Это началось 23 мая… Было установлено наличие в районе действий нашего корпуса диверсионной группы, используемой немцами. В ее составе были бывшие военнопленные, переодетые в нашу военную форму и вооруженные нашим оружием. Командование в этой группе осуществляли белогвардейские эмигранты — подполковник, майор и другие. Эта группа представляет большую опасность; вести бои с такими диверсантами очень сложно, поскольку их легко можно принять за своих. Но вскоре представилась возможность рассеять и частично уничтожить эту группу. Как удалось выяснить, группе было поручено найти штаб Белова и устроить там кровавую бойню. Мы не перестаем удивляться хитрости немцев»[352].

Белов отдал приказ немедленно ликвидировать всех диверсантов, действующих в партизанской зоне. Но сделать это оказалось очень непросто, хотя группе Иванова, как уже говорилось, десантники нанесли ощутимые потери.

24 мая 1942 г. Белов докладывал генералу армии и командующему Западным фронтом Г. К. Жукову:

«Истекшей ночью уничтожено до 120 диверсантов пр-ка в р-не Богородицкое, ст. Вертерхово, 6 человек взяты в плен, остальные рассеялись в лесах, частично отошли к ст. Баскаковка»[353].

Тем не менее, диверсии в тылу 1-го гвардейского кавалерийского и 4-го воздушно-десантного корпусов продолжались. 24 мая генерал Казанкин сообщал Белову: «Истребление группы диверсантов продолжается»[354]. Но столкновения с «народниками» продолжались еще два дня.

В разведсводке № 0131 от 26 мая 1942 г. отмечалось:

«Задержанная группа диверсантов в ночь с 25 на 26.5 на допросе показала, что диверсионная группа, переброшенная немцами через фронт, имела своей задачей делать налеты на штабы, убивать командный состав и взять в плен генерал-лейтенанта Белова и его штаб»[355].

Диверсанты из РННА, таким образом, активно действовали в расположении особой группы Белова с 23 по 26 мая 1942 г. Для поимки разведчиков и террористов командованию кавалерийского корпуса пришлось выделить значительные силы. Большую часть диверсантов беловцы нейтрализовали, но ликвидировать все подразделения оказалось невозможно. План немецкой разведки по захвату Белова в плен и уничтожению его штаба был сорван, но оставались опасения, что это, возможно, только первый этап операции и за ним будет второй. Видимо, этим объясняется то, что политуправление Западного фронта, получившее сведения, что ряды диверсантов состоят из бывших военнопленных, предложило 31 мая 1942 г. выпустить серию листовок:

«Против нас противник привлек много обманным путем военнопленных. Целесообразно заготовить серию коротких листовок к обманутым русским военнопленным. Смысл таков. Военнопленных, изморенных голодом, врагу удалось временно обмануть благодаря их тяжелому положению. Получив оружие у врага, бью его при всяком удобном случае его же оружием. Переходи к нам, русским братьям, вместе будем драться за Советскую Родину. Вырвался из лагеря — вреди, чем можешь, врагу.

Как бы коварны фашисты ни были, не сидеть им на спине свободолюбивого советского народа. Как бы немцы не кичились, все равно мы, русские, советские люди, победим. Правда на нашей стороне.

Район забрасывания листовок — Рославль, Ельня, Ярцево, Спас-Деменск, Всходы. По жел. дороге ст. Угра и Баскаковка, ст. Издешково. Листовки на русском языке…»[356]

Насколько успешной была акция политорганов Западного фронта, сказать сложно. Листовки подготовили, когда диверсионная фаза операции «Ганновер» близилась к завершению. Вместе с тем агитационные материалы могли распространять и дальше, так как вопрос использования немцами советских военнопленных оставался актуальным. Наряду с этим необходимо было хоть как-то парировать удары германской пропаганды. Например, в ходе операции «Ганновер» в партизанский край забрасывалась специальная, сфабрикованная немцами брошюра «Уничтожим шпионов и диверсантов», в которой в самой неприглядной форме показывалась работа сотрудников особых отделов в РККА[357]. В пространном «Обзоре мероприятий германских властей на временно оккупированной территории с июня 1941 г. по март 1943 г.», подготовленном для советского руководства, сообщается: «Известно о существовании на оккупированной территории отрядов, причисляющих себя к „русской народной армии“. Некоторые из них скрывают свою связь с германским командованием, но открыто говорят о своей враждебности советскому строю и партизанам. Эти отряды объявляют своей целью „борьбу за новую Россию“. Следует отметить, что в районе Могилева, где появились отряды „русской народной армии“, распространялись также брошюры от имени организации „русских фашистов“»[358].

Рассматривая вопрос о деятельности диверсионной группы РННА, нельзя пройти мимо эпизода с захватом в плен майора А. М. Бочарова (носившего, согласно Кромиади, псевдоним — Бугров, по советским источникам — Богатов, Богачев). Бочаров находился в группе Иванова и во время боя с десантниками попал в плен.

Кромиади описывает этот момент так:

«В то же время красные опознали и захватили двенадцать наших солдат и офицеров, в том числе и нашего „политрука“, майора Бугрова (псевдоним майора Бочарова, в РОА он был произведен в полковники).

На допросе Бочарова один из старших красных командиров (говорят, что он уже умер, но точно не знаю) спросил: „Скажи, майор, что тебя привело к такому позорному шагу?“ „О каком позорном шаге спрашиваете, товарищ?“. „А ты не считаешь позором то, что во время войны вы идете с врагом против своего народа и своей родины?“ „Мы не идем против своего народа и нашей родины. Мы идем за освобождение нашей родины и нашего народа и от коммунистов, и от нацистов“. „А кто вы такие?“ „Мы — Русская Народная Национальная Армия“. „А сколько вас?“ „Пока пять тысяч“. „Почему так рано начали?“ „Как вас понять, товарищ?“ „Как хочешь!“ Произошла пауза. „Ну что, брат, война есть война. Мне придется расстрелять тебя“. „Я это знаю, я готов“.

Пленного не расстреляли, как и остальных двенадцать человек, хотя и выстроили их для расстрела, и те, кто должны были расстреливать, выстроились против них с заряженными винтовками и ждали приказа.

В эту ночь немецкие дивизии атаковали беловцев, и в возникшей суматохе, при переправе через Угру, наши пленные вместе со своей охраной скрылись и пробрались к нам»[359].

Похожую картину мы встречаем в работе С. Фрелиха, с той лишь разницей, что допрос пленных диверсантов проводил не безвестный советский командир, а якобы сам Белов:

«Бойцам РННА удалось без труда пройти защитную линию окруженных советских войск, не вступая в бой, благодаря тому, что они были одеты в советскую форму и говорили по-русски… Начальник разведывательного взвода окруженных советских войск последовал по следам появившегося неизвестно откуда отряда. На привалах бойцов РННА, которые они только что покинули, он обнаружил окурки папирос немецкого происхождения. На основании этих доказательств ему удалось возбудить тревогу в штабе, и там смогли вовремя приготовить часть к „приему“ вторгнувшихся врагов. После короткого боя все они были взяты в плен, а их офицеры на следующий день были приведены к генералу Белову… „Вы же, по существу, изменники!“ — сказал Белов. „Нет, мы — патриоты“, ответили те. В более узком кругу разговор продолжался следующим образом: „Вы же знаете, что я должен сделать с вами!“, — сказал Белов. „Да. Вы должны нас расстрелять“. Генерал: „Правильно. Как вы, дураки, могли так рано взяться за такое дело?!“ На следующую ночь штаб-квартира Белова переменила свое местопребывание. При этом пленные не только не были расстреляны, а, наоборот, воспользовавшись этим случаем, они бежали вместе с приставленной к ним стражей»[360].

Другая версия излагается в воспоминаниях самого Белова:

«Старшина, который первым сообщил о диверсионном отряде, опознал среди пленных помощника Рогожина, некоего Богатова (или Богачева — точно не помню). Изменник, имея звание майора, служил в 160-й стрелковой дивизии, входившей в ударную группировку 33-й армии генерала Ефремова. Когда гитлеровцы окружили войска Ефремова и бойцы и командиры героически сражались с превосходящими силами противника, Богатов, стремясь спасти свою жизнь, перешел на сторону фашистов. Гитлеровцы посадили его в самолет и немедленно отправили куда-то под Кёнигсберг. Там предатель подвергся соответствующей обработке и через сутки был доставлен назад.

Фашисты замышляли уничтожить штаб Ефремова и захватить в плен самого генерала. Они послали Богатова с радиостанцией туда, где еще продолжали сражаться остатки ударной группировки 33-й армии. Предатель разыскал лесную деревушку, где находился генерал Ефремов, и оттуда связался по радио со своими хозяевами…

По приказанию, полученному из штаба Западного фронта, парашютисты должны были доставить Богатова на „Большую землю“. Через несколько суток, ночью, когда 4-й воздушно-десантный корпус пробивался к главным силам нашей группы, парашютисты завязали в лесу ожесточенный бой с противником. Во время боя вражеская пуля сразила старшину, который помог разоблачить диверсантов. А предатель Богатов, воспользовавшись темнотой и неразберихой, бежал»[361].

Наконец, для полноты картины приведем еще один документ, подготовленный в штабе 4-го воздушно-десантного корпуса 26 мая 1942 г.:

«Диверсионная группа численностью 300 человек почти полностью ликвидирована. Захваченный в плен майор 33-й армии Богатов Алексей Матвеевич бывшей 160 сд, показал:

На ликвидацию нашей группировки привлечен 4 армейский резервный корпус, 43 корпус с Милятино, с Богатырей и др. направлений.

Танков для этой операции придается около 600 танков 20 тбр и 59 бронетанкового соединения, кроме того, привлекается корпус, сформированный из бывших военнопленных под командованием генерал-лейтенанта Лукина… командующего 16 или 20 армий. Наступление этого корпуса предполагается со стороны Дорогобуж.

Ликвидация всей группы намечена в 2–3 дня. Первая задача разъединить Белова с 4 ВДК и дальше уничтожить по частям.

Этой операции они придают большое значение, считая ее началом главного наступления.

Немцы готовят еще ряд диверсионных групп, в том числе десант из русских. Основной целью ликвидированной группы было постановлено захват штаба Белова.

В штабе Белова есть… работающие в пользу немцев.

Все наши шифры известны немцам и наши радиограммы они перехватывают. О наших планах немцам известно.

Опрос произведен ввиду сложной обстановки кратко.

…донесу дополнительно. Его показания в ночь на 26.5.42 г. должны пройти еще группы 400 человек между Богородицкое, Акулово.

Его показаниям командир 43-го армейского корпуса высоко расценивает действия десантников»[362].

Итак, Бочаров дал ценные показания в разведывательном отделе 4-го воздушно-десантного корпуса. Фактически он раскрыл намерения германского командования, поделился данными, совпадавшими с информацией, полученной разведчиками партизан. Неизвестно, был ли в действительности откровенный разговор между ним и начальником разведотдела 4-го вдк, но исключать такую возможность нельзя. Правда, вызывают сомнение тональность беседы, во время которой декларировались энтээсовские аксиомы, и приказ о расстреле Бочарова. Как следует из мемуаров Белова и донесения генерала Казанкина, расстреливать майора-террориста не собирались: он представлял интерес для советских спецслужб, и его хотели переправить через линию фронта.

Как удалось бежать диверсанту? По одной из версий, Бочаров совершил побег, когда сопровождавшие его десантники отбивали атаку превосходящих сил противника, по другой — во время паники, возникшей в боевых порядках 4-го вдк, который прорывался к 1-му гвардейскому кавалерийскому корпусу.

Не дают четкого ответа на поставленный вопрос и документы из дневника Белова. В донесении начальнику Особого отдела НКВД Западного фронта от 30 мая 1942 г. подчеркивалось: «Сегодня явился в штаб группы Белова пом. нач. разведотдела 4 вдк капитан Виноградов… Виноградов сообщил, что диверсант Богатов во время обстрела противника особого отдела бежал»[363]. На следующий день, 31 мая 1942 г., о побеге Бочарова сообщал и Белов: «Казанкин доложил, что во время боя сбежал пленный диверсант майор Богачев, и убит пленный диверсант ст. лейтенант Андреевский. Оба предназначались к отправке ОО фронта. Производится расследование»[364].

Бочаров, по-видимому, бежал, когда его вели под конвоем из разведотдела 4-го вдк на партизанский аэродром. Воспользовавшись тем, что охрана вступила в бой, Бочаров и старший лейтенант Андриевский совершили побег. По ним открыли огонь, и Андреевский был убит. Если события происходили именно так, то рассказ Кромиади и Фрелиха о пленных, бежавших вместе со своей охраной, является вымыслом.

К разряду мифов, с другой стороны, относятся слова Белова, что Бочаров якобы принимал участие в операции по уничтожению окруженной группы командующего 33-й армией генерал-лейтенанта М. Г. Ефремова. Бочаров не мог привлекаться к этой операции, поскольку находился на сборно-пересыльном пункте № 8, а затем в пересыльном лагере № 124, где его и завербовала немецкая разведка[365].

Итоги диверсионной акции с участием личного состава РННА были не такими уж и радостными, хотя командование 4-й полевой армии вермахта отметило подразделение «Граукопф», посчитав его действия полезными[366]. Кромиади соглашается с такой точкой зрения, однако старается скрыть неудачу группы Иванова. Из 300 человек, отправленных на задание, по его словам, на советскую сторону перебежал лишь один. А конечный вывод Кромиади и вовсе удивляет: «… часть наша тогда оказалась весьма стойкой, под огнем с той стороны, не прибегая к оружию, водворяла в жизнь идеи и методы борьбы РННА»[367].

В советских документах, приуменьшавших результаты диверсионной операции, приводятся другие цифры. В одной из радиограмм Белова сообщалось об уничтожении 120 и пленении 6 человек в течение 23–24 мая 1942 г.[368] В докладной записке особого отдела НКВД Северо-Западного фронта от 6 января 1943 г. отмечалось следующее: в Осинторф с операции вернулись только 80 диверсантов[369].

Историки Захаров, Колунтаев и Дробязко, опираясь на советские источники, склоняются к мнению, что 100 человек перебежали к Белову, 70 были убиты и 120 вернулись к немцам[370].

Американский исследователь Уайнберг, использовавший в своей работе немецкие оперативные документы, говорит о возвращении 100 диверсантов[371]. Эта цифра встречается и в записях Э. Лахузена («В целом, чуть более 100 человек возвратились в немецкие войска»[372]). На наш взгляд, эти данные, проходившие по линии германской военной разведки, заслуживают наибольшего доверия.

К слову, кроме РННА, для выполнения диверсионных задач в рамках операции «Ганновер» привлекались и другие группы русских коллаборационистов. Уайнберг, например, отмечает использование на одном из участков партизанской зоны роты добровольцев фон Рентельна, также переодетых в советскую униформу. Судя по донесениям офицеров абвера, действия этой группы были весьма успешными[373].

Операция «Ганновер» имела для советских кавалеристов, десантников и партизан тяжелые последствия. С 24 по 30 мая 1942 г., когда проводилась первая ее часть, немецкие войска отрезали 4-й вдк от корпуса Белова. Партизаны и военнослужащие РККА попали в окружение и, оказывая упорное сопротивление, пошли на прорыв. В ночь с 30 на 31 мая изрядно потрепанным частям 4 вдк и 2-й кавалерийской дивизии удалось пробиться на запад, к основным силам Белова. Однако ситуация с каждым днем ухудшалась[374].

С 3 по 21 июня 1942 г. командование группы армий «Центр» провело вторую часть операции «Ганновер». В результате массированного использования артиллерии, танков и пехоты немцы глубоко вклинились на территорию партизанского края, а затем полностью зачистили этот район. Группе Белова с боями все-таки удалось вырваться из окружения и выйти в расположение войск Западного фронта[375].

1-й гвардейский кавалерийский и 4-й воздушно-десантный корпуса избежали полного разгрома, но исход операции «Ганновер» для Красной армии в оперативно-стратегическом отношении был неудачен. В тылу группы армий «Центр» был утрачен район, позволявший несколько месяцев наносить ощутимый ущерб одной из самых мощных группировок вермахта на Восточном фронте. Потери с советской стороны составили 4000 убитых и 6000 пленных. С германской стороны потери также оказались значительными: 480 убито и около 200 пропало без вести. Было зачищено 480 населенных пунктов, или 3000 кв. км[376].

Операции «Орел» и «Захват»

После операции «Ганновер», как уже отмечалось, соединение «Граукопф» решили подключить к борьбе с партизанским движением, которое к лету 1942 г. стало представлять большую опасность. Вместе с тем абвер продолжал формировать из личного состава РННА диверсионные команды и посылал их в тыл Красной армии. Грачев вспоминал: «До того момента, когда я вступил в бригаду, несколько разведывательно-диверсионных групп уже, по всей видимости, были переброшены через советские линии»[377].

В июне 1942 г., когда был запущен механизм реорганизации соединения и перевода его под начало командования охранных войск, группы солдат и офицеров РННА использовались в операции по поиску и разоружению партизан в районе станции Милятино (Смоленская область)[378]. Вероятно, это была заключительная стадия боевых действий операции «Ганновер». К слову, в Милятине находился лагерь для военнопленных, где, вероятней всего, подбирали необходимый контингент.

3 июля 1942 г. руководство РННА побывало на совещании в оперативном отделе штаба группы армий «Центр». Во время совещания, на котором присутствовали Сахаров и Бочаров, обсуждался вопрос о формировании из военнослужащих соединения «Граукопф» зондеркоманды особого назначения. Команда эта должна была состоять из 150 человек, ее предполагалось перевести в состав 59-го (LIX) армейского корпуса генерала от инфантерии Курта фон дер Шеваллери[379].

По мнению некоторых специалистов, речь шла о подготовке очередного разведывательно-диверсионного подразделения для использования на фронте. Но изучение разных материалов позволило авторам усомниться в этой версии. Летом 1942 г. LIX армейский корпус активно привлекался к борьбе с партизанами Белоруссии. Части и соединения корпуса, действовавшего севернее Витебска, пополняли и укрепляли гарнизоны, создавали новые опорные пункты вокруг «бандитских» зон, вели разведку, засылали агентуру, проводили зачистки и контрпартизанские операции (например, операцию № 95, проводившуюся в августе 1942 г. в Лиозненском и Полоцком районах оккупированной Витебской области)[380].

20 июля 1942 г. зондеркоманда особого назначения была подготовлена, после проверки, проведенной начальником оперативного отдела группы армий «Центр» полковником фон Тресковым, ее перевели в состав LIX армейского корпуса[381].

24 июля соединение «Граукопф» получило приказ командования охранных войск взять на себя защиту торфозавода и охрану лагеря для военнопленных в Осинторфе (находился в 4-м поселке и вмещал в себя примерно 1000 человек). Немецкой разведке удалось установить, что партизанские силы, проявлявшие большую активность в Оршанском районе, намеривались захватить поселок и очистить его от оккупационных органов и коллаборационистов[382].

Наряду с этим продолжалась подготовка диверсантов и особых команд для действий в тактическом тылу Красной армии и для борьбы с партизанами. В июле 1942 г. одно из подразделений РННА привлекалось для ликвидации «народных мстителей» в районе станции Жиздра (Калужская область)[383].

Но, пожалуй, самым важным моментом, который произошел в жизни соединения «Седая голова» в июле 1942 г., стало применение батальона «Волга» к крупной операции по уничтожению партизан под кодовым наименованием «Орел» (Adler).

В конце первой декады июля 1942 г. командование охранных войск группы армий «Центр» поняло, что, начавшаяся 30 июня операция «Майский жук» (Maikäfer), которую проводили части 203-й охранной дивизии, не приведет к желаемым результатам. «Народные мстители» Могилевской области отразили натиск германских частей и сумели отойти в район Старый Быхов — Свислочь — Белыничи — Друть. Этот район, по донесениям абвера, оказался «зараженным бандитами», чья численность оценивались в пределах от 2 до 5 тыс. человек, вооруженных тяжелыми и легкими полевыми гаубицами, противотанковыми орудиями, станковыми и ручными пулеметами, автоматами и винтовками[384].

Основные партизанские силы сконцентрировались в Кличевском районе, через который проходило несколько важных шоссейных дорог. Постоянные нападения на колонны тылового обеспечения создавали реальную угрозу коммуникациям и держали в перманентном напряжении действовавшие здесь оккупационные органы. Командующий корпусом охранных войск группы армий «Центр» отдал приказ о проведении в указанном районе операции «Орел». Эту операцию поручили возглавить командиру 286-й охранной дивизии генерал-майору Иоганну Рихерту. На базе его соединения была сформирована боевая группа «Орел» (Kampfgruppe Adler), куда вошли части 203-й охранной дивизии, СС и полиции[385].

Группа «Орел» была разделена на несколько боевых групп:

Боевая группа «Бухман» (командир — подполковник Бухман):

— 2-й полицейский полк;

— особый батальон СС «Дирлевангер».

Боевая группа «Копф» (командир — майор Копф):

— 473-й охранный батальон;

— 642-й охранный батальон;

— боевой батальон «Днепр»;

— 8-й артиллерийский дивизион «Смоленск»;

— команда ГФП.

Боевая группа «Гольдерн» (командир — подполковник фон Гольдерн):

— 134-й полицейский батальон;

— 452-й охранный батальон;

— 102-й казачий батальон;

— 9-й артиллерийский дивизион «Смоленск»;

— особый батальон капитана Кноблиха;

— танковый взвод 286-й охранной дивизии;

— команда ГФП.

Резервы:

— 2 легких разведывательных танка;

— 6-й зенитный моторизованный взвод;

— 1-й взвод 769-го легкого зенитного дивизиона;

— 2-й взвод 715-го легкого зенитного дивизиона (35-го зенитного полка)[386].

К операции, кроме того, были привлечены команды СД (в частности, особая разведгруппа полиции безопасности), батальон «Волга» и формирования вспомогательной полиции. Боевое управление войсками осуществлялось из Старого Быхова и Бобруйска[387].

Этим силам противостояли отряды Кличевского партизанского соединения (создано 3 апреля 1942 г.; на момент операции «Орел» командовал соединением полковник В. И. Ничипорович):

— 113-й партизанский отряд (командир — К. М. Белоусов, З. П. Гапонов);

— 121-й партизанский отряд (командир — М. И. Абрамов, комиссар — О. М. Касаев);

— 128-й партизанский отряд (командир — В. П. Свистунов, комиссар — М. Ф. Сперанский);

— 208-й партизанский отряд им. Сталина (командир — В. И. Ничипорович, комиссар — К. М. Яковлев);

— 277-й партизанский отряд (командир — С. А. Мазур, комиссар — И. З. Изох);

— 600-й партизанский отряд (командир — Н. Д. Аверьянов, комиссар — В. Т. Некрасов);

— 620-й партизанский отряд (командир — В. М. Сырцов);

— 752-й партизанский отряд (командир — В. И. Ливенцев, комиссар — Д. А. Лепешкин);

— 760-й партизанский отряд (командир — Г. И. Перестенко, комиссар — В. М. Михайлов).

Численность Кличевского партизанского соединения на тот момент была около 4 тыс. человек[388].

«Народным мстителям» заранее стало известно о подготовке крупной операции против Кличевской партизанской зоны. Командир 752-го отряда, Герой Советского Союза В. И. Ливенцев вспоминал: «Из допросов пленных гитлеровцев и их агентов мы установили, что против нашего партизанского края готовила операцию 286-я охранная дивизия с приданными ей частями и гарнизонами жандармерии и полиции. В этом наступлении должны были участвовать также батальоны „Днепр“ и „Березина“ из власовского „Восточного полка“ (по поводу боевого применения батальона „Березина“ в операции „Орел“ в немецких оперативных документах нет информации; Восточный запасной полк „Центр“ не был власовским, а входил в состав охранных войск группы армий „Центр“. — Примеч. авт.), которым командовал ярый фашист Каретти (полковник Коретти в июле 1942 г. не командовал Восточным запасным полком „Центр“; c 18 марта 1941 г. по 5 июля 1942 г. он командовал 4-м охранным полком, с 5 июля по 25 августа 1942 г. находился в резерве ОКХ, с 25 августа по 15 ноября 1942 г. командовал 336-м пехотным полком. — Примеч. авт.). Всей этой операцией под кодовым названием „Адлер“ руководил командующий войсками тыла группы армий „Центр“ генерал-лейтенант Шенкендорф (руководил операцией „Орел“ генерал-майор И. Рихтер. — Примеч. авт.). Перед дивизией ставилась задача: очистить коммуникации группы войск „Центр“. Положение создавалось угрожающее»[389].

По планам командования 286-й охранной дивизии, операция «Орел» делилась на семь этапов. На каждый из них отводилось от двух до четырех дней. Основная задача сводилась к тому, чтобы полностью прочесать район оперативных действий, окружить партизанские формирования, находящиеся внутри этого района, и, не давая им возможности укрыться в лесисто-болотистой местности, уничтожить[390].

Операция началась 20 июля 1942 г. Наступление охранных войск развивалось медленно. Быстрому продвижению немецких частей мешали болота. Постоянно сужая кольцо окружения, охранные войска встречали упорное сопротивление противника. К примеру, у деревни Техтин боевая группа Бухмана (в которой основной ударной силой был 2-й полицейский моторизованный полк) в течение двух суток вела жестокие и кровопролитные бои против партизан 113-го, 121-го и 600-го отрядов[391].

Однако, подтянув резервы, немцы сломили сопротивление «бандитов». Печальная участь постигла 121-й партизанский отряд, который был окружен в щеглицком лесу между населенными пунктами Песчанка, Дубинка, Щеглица (западнее Могилева). В бою смертельное ранение получил командир отряда М. Абрамов. Спасая командира, шесть бойцов — Г. О. Дашкевич, А. Л. Гуков, Е. С. Селедцов, С. У. Семуков, Л. Тагиленко и М. Ковалев — заняли круговую оборону и отбивались до последнего патрона. Все они были уничтожены членами СС и полиции[392].

Партизаны пытались оторваться от немцев, маневрировали, искали возможность незаметно выйти из окружения. В некоторых отрядах, где потери среди личного состава оказались тяжелыми, нашлись паникеры и дезертиры. Допросом пленных партизан занимались сотрудники ГФП, полиции безопасности и СД. В момент полной блокировки партизанских отрядов Кличевской зоны сотрудникам немецких спецслужб удалось выяснить, что ввиду очень больших потерь командование партизанского соединения приказало жителям деревень, в основном, крестьянам, пополнить ряды «народных мстителей». Однако эти меры никоим образом ситуации не изменили. 30 июля партизанскую зону намертво блокировали[393].

31 июля сотрудники абверштелле «Смоленск» с помощью специальных сигналов предложили полковнику В. И. Ничипоровичу встретиться с офицером разведки. Немцы гарантировали партизанскому командиру свободу и предлагали, чтобы он и его «банды» прекратили кровопролитие. Но полковник наотрез отказался выполнять эти требования и решил прорываться из окружения[394].

Военнослужащие РННА в ходе антипартизанской операции

Положение осажденных с каждым днем усложнялось. Попытка Военного совета Западного фронта оказать по воздуху помощь блокированным отрядам эффекта не дала. В условиях маневренной обороны доставляемые самолетами боеприпасы и медикаменты лишь частично попадали партизанам.

2 августа Ничипорович провел совещание командного и политического состава партизанских формирований. На совещании было принято единодушное решение прорываться и выводить из блокированного района местное население. Из подразделений 208-го партизанского отряда была сформирована ударная группа, которая должна была обеспечить «коридор» в направлении деревни Суша. В ночь со 2 на 3 августа 1-я и 2-я роты 208-го отряда под командованием Е. Н. Беспоясова и Т. Ф. Кудинова в бою у деревни Усакино уничтожили немецкие заслоны и обеспечили выход из окружения партизанам и гражданскому населению[395].

Тем не менее из кольца прорвались далеко не все «народные мстители». Вскоре после того, как часть отрядов выскочила из «котла», он был вновь закрыт. Партизаны, оставшиеся в блокированном районе, разделились на мелкие группы и, пользуясь этой тактикой, решили пробиваться из окружения. Но сделать это удалось немногим. Те, кто не сдавался в плен — в особенности командиры и комиссары, — совершали самоубийство[396].

Операция «Орел» завершилась 7 августа 1942 г. Результаты ее, несмотря на то, что полностью разгромить партизан не удалось, были для немцев положительными. Охранные войска захватили несколько лагерей, три больших склада с боеприпасами. Трофеи составили: восемь гаубиц, четыре полевых орудия, пять зенитных орудий, девять ПТО, семь тяжелых и шесть легких минометов, 14 ручных, семь станковых и один танковый пулеметов, 377 винтовок, 12 пистолетов, 12 автоматов, 116 гранат 7,62 мм, 772 снаряда к противотанковым орудиям, 322 мины к тяжелым и 52 мины к легким минометам, 308 ручных гранат, 10 000 винтовочных и 25 000 автоматных патронов[397].

Кроме того, боевые группы захватили 216 лошадей, 87 телег, 2839 голов рогатого скота, 1065 шкур животных, 10 велосипедов и 13 лошадиных сбруй[398].

Партизанские потери, по оперативным документам, были следующие: убит — 1381 человек, взяты в плен — 428, захвачены и переданы СД — 633. Германские потери оказались значительно меньше: 25 убиты, 2 пропали без вести, 64 ранены[399].

В ходе операции «Орел» применялись и карательные меры. За сотрудничество с «бандитами» и оказание им помощи было сожжено 30 деревень (в частности, Слободка, Козуличи и др.), расстреляны свыше 300 человек как «бандитских» пособников[400].

Командир 286-й охранной дивизии генерал-майор И. Рихтер отметил в итоговом донесении об операции «Орел» (8 августа 1942 г.) успешные действия добровольческих формирований: «Готовность войск к действиям и их боевой дух оказались на высоте. При этом следует напомнить, что местные формирования, такие, как боевые батальоны „Днепр“ и „Волга“, были созданы сравнительно недавно, но использовались в боях. Хотя ранее эти части несли исключительно охранную службу, в ходе операции они четко выполняли приказы, возложенные на них руководством. Несмотря на пестрый возрастной состав, войска справились с задачами к самому полному удовлетворению командования. Собственные потери, хотя и низкие, были неизбежны в виду коварных действий противника и труднопроходимой местности. Проведение операции собственными силами дивизии было бы невозможно. Отсутствие ударной группы соединения (речь идет об Eingreifgruppe — ударной или боевой группе, которая создавалась в охранной дивизии на базе первого полка. — Примеч. авт.) компенсировалось за счет тесного взаимодействия с другими частями и подразделениями»[401].

Довольно лестные выводы относительно использования добровольцев, в частности, РННА в антипартизанских операциях (в т. ч., в операции «Орел»), прозвучали в сообщении командующего корпусом охранных войск генерала Шенкендорфа. 5 августа 1942 г. он направил свои соображения в ОКХ, в которых не забыл отметить: «Опыт показал, что русские соединения более пригодны для борьбы с партизанами, чем немецкие. Как и партизаны, русские солдаты умеют приспособиться и к густым лесам, и к болотистой местности… Использование русских формирований против партизан оказывает большое пропагандистское воздействие на население»[402].

12 августа 1942 г. Шенкендорф подал обстоятельный доклад командующему группы армий «Центр» Гюнтеру фон Клюге об удачном проведении операции «Орел». В докладе он подчеркивал, что партизаны, находившиеся под командованием полковника В. И. Ничипоровича, которые долгие месяцы господствовали в районе между Бобруйском и Могилевом, препятствовали всякому передвижению немецких войск и хозяйственному использованию этой территории, уничтожены. Командующий корпусом охранных войск, на наш взгляд, несколько приукрасил действительность, так как полностью уничтожить «народных мстителей» в этом районе не удалось. Хотя число налетов на шоссейные и железные дороги заметно снизилось, ситуация по-прежнему оставалась напряженной[403].

Шенкендорф отдал секретный приказ о проведении в августе 1942 г. 14 антипартизанских операций[404]. Самая крупная из них планировалась в западной части треугольника Смоленск — Витебск — Орша и носила название «Захват» (Greif, в отечественной военной литературе эту операцию почему-то называют «Гриф», что ошибочно, так как правильная передача этого слова по-русски будет «Грайф»). Задача операции состояла в том, чтобы охранные войска, части СС и полиции, усиленные танковыми и артиллерийскими подразделениями, бронепоездами, бомбардировочной авиацией, командами СД и полевой жандармерии, уничтожили партизан в этом районе[405].

Как и в прошлый раз, оперативные мероприятия поручили провести командиру 286-й охранной дивизии. В приказе Шенкендорфа говорилось: «Операция № 30 („Захват“): умиротворение и очищение пространства по обе стороны дороги Орша — Витебск до дивизионной разграничительной линии. Начало 16.8.42. Оперативные силы: 9 батальонов»[406].

Помимо подразделений, выделенных из 286-й охранной дивизии, в операции «Захват» также принимали участие:

— 2 батальона из LIX армейского корпуса;

— 257-й пехотный полк;

— 61-й охранный полк;

— 13-й полицейский полк:

— I (бывший 6-й резервный) полицейский батальон;

— II (бывший 85-й резервный) полицейский батальон;

— III (бывший 301-й резервный) полицейский батальон;

14-й полицейский полк:

— I (бывший 51-й резервный) полицейский батальон;

— II (бывший 122-й резервный) полицейский батальон;

— III (бывший 313-й) полицейский батальон;

— I батальон 638-го французского пехотного полка;

— особый батальон капитана Кноблиха;

— особый батальон СС «Дирлевангер»;

— батальон экспериментального соединения «Седая голова»;

— группы полиции безопасности и СД[407].

Включение одного из батальонов РННА в состав боевой группы 286-й охранной дивизии для проведения операции «Захват» указывает на то, что подразделения «Граукопф» уже успели себя зарекомендовать с положительной стороны в борьбе с партизанами. Помимо операции «Орел», 4–5 августа 1942 г. «народники» успешно отбили партизанские атаки на Осинторф. Грамотные действия личного состава соединения не остались незамеченными, поэтому командование охранных войск решило подключить коллаборационистов к новой акции[408].

В своих воспоминаниях бывшие командиры РННА всячески обходят стороной эпизоды, связанные с привлечением формирования к антипартизанским операциям, и представляют картину, далекую от действительности. Грачев, к примеру, утверждает: «Когда мы действовали на партизанской территории, между нами и партизанами существовало неписаное соглашение, что мы не будем вступать друг с другом в боестолкновения»[409]. На страницах мемуаров Кромиади мы находим следующие рассуждения: «В оперативном отношении тоже ничего особенного не было (участие РННА в операции „Орел“ и отражение атаки партизан на Осинторф позволяют сомневаться в правдивости данного утверждения. — Примеч. авт.). За лето пришлось четыре раза выделить по батальону в больших антипартизанских акциях (помимо операций „Орел“ и „Захват“ РННА, по всей видимости, привлекалась еще и к операциям № 6 (в некоторых документах № 10) и № 7 (в документах также называется „Незнанье“ или № 11), которые проводились 203-й охранной дивизией в Бобруйском районе Могилевской области. — Примеч. авт.), но все они кончались безобидно… (достаточно сказать о сожжении 30 населенных пунктов во время операции „Орел“, чтобы понять всю нелепость подобного заявления. — Примеч. авт.). В прочесывании леса принимали участие — одна дивизия французов (правильно — один батальон из 638-го французского пехотного полка. — Примеч. авт.), одна дивизия эсэсовцев (не дивизия, а два полицейских полка. — Примеч. авт.) и один из наших батальонов»[410].

Планируя операцию «Захват», командование охранных войск пыталось выяснить, какими силами располагают советские патриоты в районе предстоящих боевых действий. Но эти попытки ни к чему не привели. Немцы точно не знали, сколько отрядов «народных мстителей» находится под Оршей и Осинторфом. А тем временем здесь собрались сильные партизанские формирования:

Бригада «Дяди Кости» (командир — К. С. Заслонов, комиссар — Л. И. Селицкий):

— отряд № 1 (командир — В. Комлев, комиссар — И. С. Шурман, общее количество бойцов 52 человека, вооружение — 9 ручных пулеметов, 40 винтовок);

— отряд № 2 (командир — П. Завадский, комиссар — М. Тетерин, общее количество бойцов 39 человек, вооружение — 6 ручных пулеметов, 25 винтовок);

— отряд № 3 (командир — Н. В. Смирнов, общее количество бойцов 51 человек, вооружение — 13 ручных пулеметов, 3 автомата, 32 винтовки, 3 обреза);

— отряд № 4 (командир — Лазорский, комиссар — С. И. Чебриков, общее количество бойцов 30 человек, вооружение — 1 станковый и 5 ручных пулеметов, 1 автомат, 23 винтовки);

— отряд № 5 (командир — Сатушко, комиссар — А. Андреев, общее количество бойцов 60 человек, вооружение — 6 ручных пулеметов, 2 автомата, 40 винтовок);

— группа подрывников (командир — М. Лущин, общее количество бойцов 20 человек, вооружение — 1 ручной пулемет, 13 винтовок);

— отряд «Быстрый» (командир Г. Г. Амельченко, комиссар — П. В. Алай).

Богушевская партизанская бригада (командир — П. И. Кириллов, комиссар — В. А. Манохин):

— 1-й отряд (командир — В. Н. Тарасов, комиссар — Н. Р. Митрофаненко);

— 3-й отряд (командир — А. М. Говядо, комиссар — П. П. Лиско);

— 4-й отряд (командир — И. И. Кржесинский, комиссар — И. С. Григорьев);

— 6-й отряд (командир — Б. Т. Горнак, комиссар — Е. Н. Прохоренко).

Бригада «Алексея» (командиры — А. Ф. Данукалов, комиссар — Т. В. Павловский):

— отряд «Моряк» (командир — М. В. Наумов, комиссар — Н. И. Шерстнев);

— отряд И. И. Гурьева (командир — И. И. Гурьев, комиссар — А. А. Иванов);

— отряд А. С. Гайдукова (командир — А. С. Гайдуков, комиссар — С. И. Гапонов);

— отряд им. Н. Н. Селиваненко (командир — В. А. Блохин, комиссар — Я. И. Старостин).

Бригада «Чекист» (командир — Г. А. Кирпич, комиссар — Ф. М. Седлецкий):

— 1-й отдельный отряд (командир — Г. С. Иванов, комиссар — П. И. Счеславский);

— 5-й отдельный отряд (командир — А. Ф. Симдянкин, комиссар — С. М. Ельканович);

— 10-й отдельный отряд (командир — А. С. Денисов, комиссар — Ф. А. Гришанов);

— 20-й отдельный отряд (командир — Б. Н. Колюшников, комиссар — Н. И. Масюров).

Бригада К. В. Зюкова (находилась в стадии формирования и состояла из двух небольших отрядов).

— отряд особого назначения НКВД СССР «Грозный» (командир — Ф. Ф. Озмитель);

— отдельный партизанский отряд (командир — Н. И. Талерко, комиссар — Е. Н. Мельников);

— отдельный партизанский отряд «Меч» (командир — К. А. Синяков, комиссар — Е. Е. Стрижаков);

— отдельный смоленский партизанский отряд (командир — М. В. Антоненков);

— отдельный отряд И. А. Яцины,

— 1-й отдельный отряд Смоленской бригады Н. В. Соколова[411].

16 августа 1942 г. в 7 часов утра боевая группа 286-й охранной дивизии перешла в наступление. Первые атаки немцев и коллаборационистов обрушились на партизанский плацдарм восточнее Богушевска. Ожесточенные бои разгорелись и на рубеже реки Ольшанка, вдоль правого берега которой держали оборону бригады К. С. Заслонова и К. В. Зюкова, отряды «Быстрый», «Меч», Н. И. Талерко, И. А. Яцины, Н. В. Соколова, Ф. Ф. Озмителя и М. В. Антоненкова. Над боевыми порядками партизан немецкая авиация разбрасывала листовки следующего содержания: «Партизанен! Вы есть обмануты правителями Кремля. Красная Армия есть разбита. Вы есть окружены. Сопротивление не полезно. Бросайте оружие, убивайте комиссаров. Немецкий командование гарантирует вам жизнь и возращение на родину после войны»[412].

Наступая несколькими колоннами со стороны станции Шеховцы, Осинторфа, деревень Добромысль, Любавичи, охранные войска стремились зажать партизан в кольцо. Три дня «народные мстители» сдерживали натиск. К 20 августа германские части вышли на рубеж деревень Шеки — Петрики — Рудня — Горбово 1-е (восточнее деревни Барановичи), оттеснили партизан в Озерский лес и замкнули кольцо окружения[413].

По словам ветерана советских органов госбезопасности А. Казицкого, личный состав РННА использовался в боевых действиях. Немцы «выставили впереди себя сотни солдат и офицеров из формирования „Зондерфенбанд“, которые гнали перед собой жителей окрестных деревень»[414].

По всей видимости, подразделения «Граукопф» принимали участие и в сожжении деревень. Кромиади, правда, старается нивелировать этот эпизод. Он рассказывает, что во время операции была сожжена всего одна деревня, в которой полицейские (у Кромиади — эсэсовцы) расстреляли одну учительницу за связь с «народными мстителями». Бойцы РННА, став свидетелями расправы, якобы хотели выступить против полиции, но майору Иванову удалось сдержать своих подчиненных[415].

Известно, что во время операции «Захват» было сожжено несколько деревень, убиты 800 мирных граждан, 600 человек отправлены на принудительные работы в Рейх. Кроме того, 286-й охранной дивизией после партизанского налета на станцию Славное была проведена акция «возмездия». Солдаты арестовали 100 человек, которых расстреляли на глазах у местных жителей. Но одного расстрела, видимо, показалось мало. Охранные войска сожгли дотла все деревни, расположенные справа и слева от железной дороги на протяжении от Орши до Борисова (среди них Ухвалы, Гаенку, Горожаново, Падры, Сомры, Ильяны, Черный Осов и др.)[416].

Не обошлось во время операции и без эксцессов: к партизанам перебежало несколько человек. Некоторые, однако, через пару дней вернулись обратно. В дневнике Шенкендорфа 23 августа 1942 г. отмечено: «286-я охранная дивизия сообщила о прибытии перебежчика из опытного соединения „Граукопф“, который дал подробные сведения о местонахождении и численности бандитских групп, окруженных в ходе операции „Гриф“ (то есть — „Захват“. — Примеч. авт.). Согласно этим данным, основная масса сил противника находилась в районе озера Ордышево»[417].

Германские войска усиливали натиск. При поддержке массированного огня артиллерии и бронепоезда, курсировавшего между станциями Шеховцы и Красное, немцам удалось прорвать оборону «народных мстителей» у озера Казенное. Партизанским формированиям пришлось вести ожесточенные бои и прорываться из окружения. Отдельным отрядам удалось просочиться сквозь боевые порядки противника в районе деревни Цегельня и двинуться на запад в направлении софиевского леса, откуда группы партизан под командованием Заслонова вышли в район озера Ордышево[418].

Во время кровопролитных боев в рядах «народных мстителей» имели место случаи дезертирства и трусости. А. В. Терентьев, принимавший участие в отражении экспедиции «Захват», упоминает один такой случай, произошедший в бригаде Заслонова:

«„Дядю Костю“ я нашел в центре обороны. Пришел, кажется, в неподходящий момент. На небольшой поляне, обрамленной мелким кустарником, Константин Сергеевич с маузером в руках „чистил“ человек 10 партизан, построенных в одну шеренгу. Ранее мне не приходилось встречаться с Заслоновым в боевой обстановке. Теперь увидел его в крайнем возбуждении. Он размахивал оружием и, подходя к каждому бойцу, гневно бросал:

— Трус и паникер!.. Кого испугался?

Оказывается, эти партизаны во время немецкой атаки бросили свои позиции. Теперь они стояли перед комбригом навытяжку, задрав головы. Мне подумалось, что в душе эти партизаны рады: „Дядя Костя“ ограничился лишь нотацией, резкой, но все же нотацией. А ведь имел право прибегнуть к самому суровому наказанию»[419].

На помощь Заслонову пришли отряды из бригады «Алексея». Ожесточенные бои разгорелись за Клевцы. Деревня дважды переходила из рук в руки. Отряды Г. В. Антоненко и М. В. Наумова целые сутки сдерживали немцев. Тяжелые бои шли между железной и шоссейной дорогами Витебск — Смоленск. Здесь оборонялись отряды И. И. Гурьева, В. А. Блохина и А. С. Гайдукова. Партизаны убили и ранили более 40 солдат и офицеров противника, однако остановить наступление не смогли. Положение ухудшалось. Части LIX корпуса вышли на шоссе Витебск — Орша, в результате чего возникла новая угроза окружения. Командиры партизанских бригад и отрядов приняли решение боя не принимать и прорываться за железную и шоссейную дороги Витебск — Орша. 1 сентября 1942 г. бригады Заслонова и Кириллова сосредоточились в адамовском лесу (в 10–15 км восточнее Сенно)[420].

3 сентября охранные войска начали наступление на рацевские леса, где дислоцировалась партизанская бригада «Чекист», действовавшая вдоль дороги Борисов — Орша. При поддержке танков и бронемашин немцы со стороны населенных пунктов Шклов и Круглое двинулись в северном направлении, прижимая бригаду к железной дороге на участке Толочин — Кохановичи. К исходу дня они овладели деревнями Староселье, Уланово, Дудаковичи. Партизаны попытались сковать противника боем у деревни Староселье. Но нехватка боеприпасов вынудила их отойти на север, в район деревни Ольховка. Здесь 4 сентября командование бригады решило двумя самостоятельными группами прорываться через шоссе и железную дорогу Минск — Орша. Несколько партизанских отрядов с боем преодолели железную дорогу, и вышли на территорию Лепельского района. Еще одна группа «народных мстителей» прорвалась в Крупский район[421].

Несмотря на значительные усилия, затраченные командованием охранных войск, операция «Захват» не привела к полному «умиротворению» западной части треугольника Смоленск — Витебск — Орша. Партизанские формирования, вышедшие из этого района в августе, в сентябре снова в него вернулись. Потери «народных мстителей» были меньше, чем в операции «Орел»: 498 человек убиты и 123 взяты в плен[422].

7 сентября 1942 г. севернее и северо-западнее Сенно началась операция № 33 «Рысь» (Luchs), которую проводили части 201-й охранной дивизии при поддержке коллаборационистских формирований (боевые группы фон Габеленца, Шредера, Ланге, а также 102-й казачий батальон И. Н. Кононова[423]). Командование антипартизанскими силами было возложено на генерал-майора Альфреда Якоби. Основная цель этих мероприятий заключалась в том, чтобы разгромить партизан, сумевших вырваться из окружения во время операции «Захват». В некоторых исследованиях встречается точка зрения, что к этой акции привлекались и подразделения «Граукопф», но документально подтвердить участие «народников» в операции «Рысь» не удалось[424].

От соединения «Седая голова» к 700-му полковому штабу

Со сменой командования РННА, которую возглавили В. Г. Баерский и Г. Н. Жиленков, использование русских коллаборационистов в боевых действиях сократилось, так как шло переформирование соединения. Тем не менее руководству бригады периодически отдавались приказы о выделении подразделений для ведения диверсионной и антипартизанской борьбы. К примеру, капитан М. И. Головинкин, командовавший осенью 1942 г. учебным батальоном, создал на его базе штурмовую группу (роту). Группа, переодетая в советскую униформу, провела две удачные операции в тактическом тылу советских войск, однако во время третьей операции разведывательно-диверсионная рота была почти полностью ликвидирована[425].

В сентябре — ноябре 1942 г. подразделения РННА, по-видимому, привлекались к зачисткам населенных пунктов. Бывший боец отдельного партизанского полка «13» В. Л. Тамаркин в своих мемуарах отмечает: «Между железнодорожными станциями Орша — Красное есть станция Осинторф (такой станции нет, есть станция Осиновка. — Примеч. авт.). О ней до войны было мало что известно… В этом Осинторфе разместился вражеский гарнизон, в котором служили предатели Родины — бывшие военнопленные: русские, украинцы, белорусы. Осинторф в двенадцати километрах от Ляд. Оттуда чуть ли не каждый день появлялись на машинах или подводах эти предатели, которых называли сначала бойцами соединения „700“, а затем — „роасовцами“, солдатами Русской освободительной армии… Каждый день врывались в дома к евреям полицаи, а теперь еще и эти, выгоняли всех взрослых на работу, грабили, избивали, издевались, как могли»[426].

Сообщение Тамаркина вызывает сомнение. В восточных районах Белоруссии, попавших в сферу деятельности военной администрации, почти все гетто прекратили свое существование осенью 1941 г. — весной 1942 г. Такая же картина наблюдалась в северо-западных и центральных областях РСФСР. Именно в указанный период СС и полиция провели наиболее масштабные расправы над евреями. Поэтому в конце 1942 г. — в начале 1943 г. в Оршанском районе евреев практически не оставалось. Над кем там могли издеваться военнослужащие РННА, не совсем ясно[427].

15 ноября 1942 г. экспериментальное соединение «Центр» было преобразовано в 700-й полковой штаб восточных войск особого назначения. На должность командующего восточными войсками и 700-го штаба был назначен полковник Юлиус Коретти[428], который строго выполнял указания, поступавшие от командования охранных войск группы армий «Центр». До того, как он принял должность, с 15 ноября до 2 декабря 1942 г. русскими подразделениями командовал полковник Грау. За это время личный состав РННА неоднократно привлекался к боевым действиям. Об одном таком эпизоде рассказал И. М. Грачев: «В ноябре 1942 г. моя часть столкнулась с партизанами. Мы взяли в плен пять девушек, специально обученных диверсионному делу, мне удалось заполучить их документы и записи, из которых следовало, что они должны были уничтожить железнодорожную станцию»[429].

21 ноября 1942 г. командование охранных войск провело совещание с командирами 700-го полкового штаба. В тот же день 286-я охранная дивизия передала под охрану русским формированиям район вокруг деревни Бабиновичи, в 30 км северо-восточнее Орши, как усмиренную территорию. Через четыре дня, 25 ноября, 286-й охранной дивизии подчинили один из батальонов РННА для проведения операции в районе населенного пункта Обольцы (северо-западнее Толочина)[430].

С началом декабря 1942 г. подразделения 700-го полкового штаба стали постоянно привлекать к зачисткам. Собственного говоря, уже 2 декабря, когда полковник Коретти принял должность у полковника Грау (которого сняли за недостойное поведение: во время товарищеского ужина он оскорбил русских офицеров), был отдан приказ о боевом применении батальонов.

6 декабря Коретти доложил Шенкендорфу о вооруженном столкновении 634-го батальона с крупным партизанским отрядом возле деревни Шеки (8 км восточнее Осинторфа). Как видно из записей командующего охранными войсками, подразделение понесло большие потери, и ему потребовалось подкрепление[431].

Бои с партизанами личный состав РННА вел еще в течение трех суток, до 10 декабря 1942 г. По сообщениям, поступавшим из 700-го полкового штаба, обстановка постоянно менялась. Первоначально у Коретти сложилось впечатление, что против его части действуют советские десантники, но разведка, проведенная в ходе боя, опровергла эту информацию. Как можно дальше проследить по дневнику Шенкендорфа, ситуация обернулась для русских коллаборационистов в лучшую сторону. 8 декабря 1942 г. партизаны потеряли 50 человек убитыми, оставили деревню и отошли на северо-восток.

Более подробно о боевых действиях в районе населенного пункта Шеки Коретти доложил Шенкендорфу 9 декабря 1942 г., когда лично прибыл в Смоленск. Как командир 700-го полкового штаба, он подчеркнул, что солдаты 634-го батальона сражались отлично. При этом военнослужащие сами расстреляли одного из своих офицеров, когда тот предложил перейти к партизанам. Потери «народных мстителей» за три дня боев составили свыше 75 человек убитыми. Личный состав 634-го батальона потерял 9 человек убитыми и 14 ранеными. Шенкендорф, выслушав доклад Коррети, выразил военнослужащим подразделения свою признательность[432].

Пока 634-й батальон участвовал в боях в районе деревни Шеки, 633-й батальон предполагалось направить для боевого применения в составе 221-й охранной дивизии. Но 10 декабря 1942 г. командование дивизии, проведя проверку подразделения, отказалось принять батальон, так как он был плохо снаряжен[433].

Из дневника Шенкендорфа также становится известно, что подразделения 700-го полкового штаба в середине месяца вели бои с партизанами. В сообщении командования 286-й охранной дивизии от 17 декабря 1942 г. отмечалось: взвод 633-го и обоз 634-го батальонов, выбывшие 7 декабря из Могилева в Березино, не достигли цели назначения и бесследно исчезли. Коретти пришлось выехать в Березино и на месте разобраться в том, что случилось. Спустя три дня, 20 декабря, ситуация прояснилась. Оказалось, что взвод 633-го батальона вел бой с крупным партизанским отрядом севернее Березино — Червень, а обоз 634-го батальона направился по другой дороге — вместо Березино на Бобруйск. Во время движения на обоз совершили налет «народные мстители». Разоружив личный состав, партизаны заставили добровольцев присоединиться к ним. Бежать удалось только двум «народникам», которые, добравшись до Бобруйска, пришли в Восточный запасной полк «Центр»[434].

Коретти, находившийся в Березине, принял решение провести антипартизанскую операцию силами 633-го и 634-го батальонов. С 21 по 23 декабря русские добровольцы вели боевые действия в районе Березино — Червень. Разведка 700-го полкового штаба выяснила, что «народникам» противостоят партизаны из отряда Баранова (комиссар — И. П. Соколовский). Данный отряд (№ 120) входил в состав 3-й Березинской партизанской бригады (состояла из 120-го, 128-го, 130-го и 345-го отдельных партизанских отрядов, подчиненных Кличевскому оперативному центру) и дислоцировался в лесном лагере, южнее деревни Шабовка. В том же районе находилось еще несколько «бандитских» баз.

24 декабря 1942 г. обстановка обострилась. «Народные мстители» оказали упорное сопротивление, и Коретти запросил поддержки. На помощь ему выслали особый батальон СС «Дирлевангер», усиленный танково-разведывательной ротой (батальон Дирлевангера по приказу высшего фюрера СС и полиции в Центральной России на время операции поступил в подчинение 286-й охранной дивизии). Однако известная карательная часть поначалу не очень-то помогла «народникам»: 634-й батальон потерял в бою 120 человек убитыми и 37 ранеными, и вдобавок ко всему при отходе попал под огонь 633-го батальона, принявшего его за партизан[435].

26 декабря 1942 г. Коретти передал сообщение в штаб группы армий «Центр» о проведении специальной акции и отдал приказ, в котором отмечалось:

«… В операции „Березино — Могилев“ принимают участие:

Батальон СС „Дирлевангер“ в составе 1-й немецкой и 2-х русских рот, 1 мотоциклетного взвода, 2-х разведывательных бронетранспортеров, а также I моторизованного батальона СС.

Подполковник Коровин с 633-м батальоном в составе штабной и 2-х охранных рот, 2-х разведывательных бронетранспортеров. 634-й батальон в составе штабной и 2-х охранных рот на санях.

Командир службы порядка Шевчук с 50 полицейскими, подчиненными I батальону (633-му).

12-я моторизованная рота восточных войск — резерв, остается в моем распоряжении.

3) 28.12 до 15.00 необходимо достичь исходного района, а именно:

Боевая группа 634 (II батальон) на санях — Руденка;

Боевая группа I батальона, усиленная за счет службы порядка, — Курганье;

Боевая группа „Дирлевангер“ — Березино;

12 рота — резервная, в Березино»[436].

Цель операции «Березино — Могилев» заключалась в том, чтобы в течение трех суток, с 28 по 30 декабря 1942 г., окружить партизанские формирования в районе деревень Колчба, Голынка и Шабовка, ворваться в «бандитские» лагеря, полностью их уничтожить, а затем возвратиться в пункты постоянной дислокации[437].

Операция, однако, не увенчалась успехом, хотя подразделения 700-го полкового штаба прилагали усилия, чтобы разбить партизан. Разведка, проведенная батальоном Дирлевангера (который поддерживал тесное взаимодействие с 634-м батальоном), выявила крупные «бандитские» формирования. Для уничтожения «бандитов» требовались значительные силы и средства, о чем было сообщено командованию охранных войск и руководству СС и полиции[438].

Исходя из представленных фактов, можно вести речь о том, что в конце 1942 г. произошло почти полное слияние РННА с охранными войсками группы армий «Центр», выразившееся в постоянном участии «народников» в антипартизанских акциях. В связи с этим утверждение Каштанова, что «к 1943 году между партизанами и РННА было немного боевых столкновений», не соответствует действительности[439].

Операция «Франц»

Для 700-го полкового штаба новый, 1943 год начался с привлечения его подразделений к масштабной операции «Франц» (Franz). Боевые действия должны были развернуться в Березинском, Осиповичском, Пуховичском и Червенском районах Минской области, где личный состав РННА вел бои с партизанами большую часть декабря 1942 г. Разведка СС, усиленно собиравшая информацию о численности «бандитов», отмечала, что в районе Пирунов Мост — Веселов — Гродянка — Колейна расположены крупные силы партизан, численность которых оценивалась в пределах от 2 до 5 тыс. человек. В «бандитской» зоне не было ни мостов, ни нормальных дорог. Местное население либо воевало на стороне партизан, либо сотрудничало с ними. Отмечались случаи вступления в партизанские отряды евреев, использование «бандитами» немецкой униформы (вермахта, войск СС и полиции) для ведения разведки, совершения налетов на слабо укрепленные гарнизоны[440].

По согласованию, достигнутому между командованием охранных войск группы армий «Центр» и временно исполнявшим обязанности представителя рейхсфюрера СС по борьбе с бандитизмом бригадефюрером СС и генерал-майором полиции фон Готтбергом, было решено провести совместную операцию. В целях полного уничтожения партизан и ликвидации симпатизирующих им местных жителей, в тылу группы армий «Центр» было сформировано две оперативных группировки — боевые группы «Готтберг» и «Кучера». От 700-го штаба полковника Коретти выделялось два русских батальона. Подразделения поступали в подчинение боевой группы бригадефюрера СС Франца Кучеры (позже — фюрера СС и полиции Могилева)[441].

Боевая группа «Кучера» состояла из следующих частей и подразделений:

Штаб:

— начальник штаба — подполковник жандармерии Кельнер;

— начальник связи — капитан охранной полиции Шлехт, 112-я рота связи;

— заместитель командира боевой группы — подполковник охранной полиции Беддекер, 12-я полицейская танковая рота;

— адъютант — лейтенант охранной полиции Вайзе, комендант гарнизона СС и полиции Могилева;

— 1 писарь, 1 переводчик (отдел жандармерии, наблюдатель от высшего фюрера СС и полиции);

— 2 ординарца были выделены из 12-й полицейской танковой роты.

Оперативные силы:

— III батальон 2-го полицейского полка;

— 57-й батальон вспомогательной полиции;

— особый батальон СС «Дирлевангер»;

— командующий восточными войсками особого назначения — 700-й штаб с 633-м и 634-м батальонами (в документе подчеркивалось: «Восточные батальоны носят русскую форму с русскими касками»);

— батарея 56-го артиллерийского дивизиона охранной полиции (7,62 мм). Батарее были приданы 6 минных разградителей и 1 патрульный полицейский бронетранспортер из 12-й полицейской танковой роты;

— 4-я полицейская танковая рота;

— 12-я полицейская танковая рота (без бронетранспортера);

— 112-я рота связи;

— наведение мостов и разведку минных заграждений поручалось вести II саперному батальону.

Особые силы:

— каждому батальону придавалась особая команда СД и по одному военному корреспонденту СС из 9-го взвода[442].

План операции «Франц», согласно оперативному приказу Кучеры, сводился к тому, чтобы окружить главные силы партизан с севера (боевая группа «Кучера»), с юга и запада (боевая группа «Готтберг») и внезапным ударом уничтожить их. Разграничительная линия между боевыми группами «Кучера» и «Готтберг» проходила с востока на запад: Тешаша — дом лесничего, севернее Лядецкое — просека рядом с отметкой 171,1, на западе — направление Сенеполье — Горки — Комиссарский — Сад[443].

Батальонам Коретти, усиленным тремя бронетранспортерами, было приказано выдвинуться в район южнее населенного пункта Богушевичи. Своим правым флангом восточные войска должны были соприкасаться с 57-м батальоном вспомогательной полиции (южнее дороги на Старые Речки, направление — до дома лесничего, отметка 162,9 — 800 м севернее Лядецкое), а левым флангом — примыкать к подразделениям боевой группы «Готтберг». Таким образом, русским батальонам предстояло взаимодействовать с частями СС и полиции[444].

Перед 633-м и 634-м батальонами стояла задача наступать от линии окружения «бандитской» зоны в юго-западном и западном направлении (шоссе Колейна на Гродянку) и, войдя в соприкосновение с соседним подразделением боевой группы «Готтберг», охватить партизанский лагерь с северо-востока, препятствуя при этом попыткам прорыва «народных мстителей» по лесу на восток[445].

112-я рота связи провела радиолинии с командного пункта боевой группы в особый батальон СС «Дирлевангер» и 700-й штаб. Кроме того, русские подразделения получили по одному отделению связи с ранцевыми радиостанциями из взвода связи III батальона 2-го полицейского полка[446].

Перед частями и подразделениями, участвующими в операции, была поставлена задача: уничтожать «бандитские» лагеря и убежища, ничего не оставляя врагу. При штабе Кучеры была сформирована специальная команда для сожжения всех населенных пунктов в районе боевых действий[447].

Партизанские силы, действовавшие в ходе операции «Франц», состояли из следующих бригад и отрядов:

1-я Осиповичская партизанская бригада (командир — Н. Ф. Королев, комиссар — А. В. Шиенок):

— 210-й партизанский отряд им. И. В. Сталина (командир — С. С. Сумченко, комиссар — В. В. Глотов);

— 211-й партизанский отряд им. К. К. Рокоссовского (командир — Г. Н. Борозна, комиссар — Г. Я. Черепенко);

— 213-й партизанский отряд «За Советскую Белоруссию» (командир — В. Н. Волков, комиссар — Ф. У. Корунчиков);

— 309-й отряд им. С. М. Кирова (командир — М. П. Самсоник, комиссар — С. П. Багров).

161-я бригада им. Г. И. Котовского (командир — А. С. Шашура, комиссар — А. И. Кудашев):

— отряд им. Ф. Э. Дзержинского (командир — Ф. М. Анисимов, комиссар — М. С. Полонейчик);

— отряд им. А. Я. Пархоменко (командир — Ф. Н. Голоцван, комиссар — Ф. А. Козеев);

— отряд им. А. С. Шашуры (командир — Р. П. Светозаров, комиссар — В. Г. Лабзин).

Бригада «За Родину» (командир — А. К. Флегонтов).

Бригада «Пламя».

Отдельные партизанские формирования:

— 752-й партизанский отряд (командир — В. И. Ливенцев, комиссар — Д. А. Лепешкин);

— партизанский отряд им. И. В. Сталина (командир — В. А. Тихомиров, комиссар — И. А. Теплинский)[448].

Немцы начали наступление 6 января 1943 г. Действия охранных войск, частей СС и полиции, разумеется, застали партизан врасплох, так как никто не ожидал, что окружение будет столь стремительным. Ливенцев, командир 752-го отряда, вспоминал:

«Блокада началась неожиданно. В одном из боев от нас сбежал изменник по фамилии Иванов, который сообщил гитлеровцам о расположении отряда. Пришлось оставить гостеприимную деревню Осовок. 6 января в три часа ночи сквозь пургу отряд двинулся к деревне Лозовая, но разместиться в ней мы так и не успели — в 7 часов утра со стороны Каменич послышалась частая ружейно-пулеметная перестрелка. Высланная разведка донесла, что усиленный батальон оккупантов и предателей занял деревню Каменичи, выбив оттуда охранную группу Короля (прозвище командира 1-й Осиповичской партизанской бригады, Героя Советского Союза Н. Ф. Королева. — Примеч. авт.) … События развивались настолько быстро, что самые срочные и решительные меры, предпринятые отрядами, чтобы избежать окружения, не дали нужных результатов.

Мелкие стычки, которые начались седьмого января, на следующий день превратились уже в серьезные бои за рабочий поселок Гродянка, за деревни Каменичи, Погорелое, Лочин и другие населенные пункты, находившиеся на границе основного массива леса.

В ночь на 9 января северная и южная группировки противника полностью замкнули кольцо окружения с запада»[449].

10 января оккупанты перешли к сжатию кольца окружения. У партизан почти не оставалось выхода, за исключением небольшого перешейка в заболоченном лесу между поселками Трехгранный Дуб и Лядецкое. Именно туда и устремились отряды «народных мстителей», чтобы избежать полного уничтожения. Партизанам приходилось отбиваться; маневрировать не было возможности, поскольку личный состав продвигался по целине, по пояс в снегу[450].

11 января Коретти (его командный пункт располагался в деревне Старые Речки) отдал приказ о проведении зачистки района. В приказе он отмечал:

«Банды противника на лесной территории вокруг Гродянки и Маковье уничтожены либо рассеяны.

Потери противника в настоящее время составляют около 1000 убитых бандитов и 400 подозреваемых в связях с бандами. Были захвачены: 3 орудия, большое количество оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ, около 100 лошадей с седлами и 80 саней.

Боевая группа „Север“ (она же — боевая группа „Кучера“. — Примеч. авт.) удерживает район, который граничит:

на востоке — с рекой Березиной,

на севере — с шоссе Березино — Червень,

на западе — с рекой Свислочь,

на юге — с прежней разграничительной линией боевой группы „Готтберг“ или с рекой Свислочь.

Зачистка этой области начнется 12.1. в 3 часа дня по частям — с юга на север»[451].

633-й и 634-й батальоны осуществляли прочесывание местности совместно с 57-м батальоном вспомогательной полиции, особым батальоном СС «Дирлевангер» и I батальоном 24-го полицейского полка (боевая группа «Готтберг»). Помимо этого, части и подразделения должны были помогать (на основании приказа Кучеры от 10 января 1943 г.) районным уполномоченным в захвате скота, урожая и рабочей силы. Для охраны районных уполномоченных из каждого подразделения выделялась команда. Действиями этих чиновников руководил интендант штаба боевой группы «Кучера» доктор Борхес, управлявший своими подчиненными из населенного пункта Хутор[452].

Казненные советские партизаны

Захват рабочей силы проводился в соответствии со специальными указаниями, требовавшими брать всех без исключения работоспособных мужчин в возрасте от 16 до 45 лет, а также незамужних женщин от 16 до 30 лет. Трудовые резервы следовало собирать в лагерях, находившихся при частях, а затем отправлять в общий лагерь в Березино. Всех, заподозренных в связях с «бандами», следовало отвозить в ближайшие дулаги и шталаги, а «бандитские» лагеря — разрушить (так, был полностью разрушен лагерь бригады «За Родину» А. К. Флегонтова)[453].

Несмотря на крайне тяжелую ситуацию, партизанам удалось все же вырваться из окружения и оторваться от преследования эсэсовских частей. Насколько позволяли силы и возможности, «народные мстители» вывели вместе с собой и группы местного населения, примкнувшего к ним в ходе боевых действий. Однако уцелеть посчастливилось немногим: с 12 по 18 января 1943 г., когда проводилась зачистка партизанской зоны, боевые команды полиции, СС и коллаборационистов сожгли более 20 населенных пунктов (среди них — Осовок, Каменичи, Гродянка, Веселово, Погорелое, Брицаловичи, Трехгранный Дуб, Сыч, Тадуличи, Маковье и др.) и расстреляли свыше 2890 человек. Причем в «усмирительных» акциях участвовал и личный состав 700-го полкового штаба. В частности, 633-й батальон подполковника Коровина зачистил деревню Тадуличи[454].

Результаты операции «Франц», завершившейся 18 января 1943 г., показывают, что она, с точки зрения германского командования, оказалась самой эффективной из всех акций, проводившихся в этот период. Более 1000 «народных мстителей» удалось уничтожить, около 3000 человек подверглись «специальной обработке», примерно 1000 мужчин и женщин были отправлены в Германию, захвачено 60 тонн зерна[455].

Дальнейшая служебно-боевая и диверсионная деятельность 700-го полкового штаба

После операции «Франц» значительная часть подразделений 700-го полкового штаба дислоцировалась в Березино. В Осинторфе, по словам Грачева, оставались учебный и штабной батальоны, артиллерийский дивизион и несколько подразделений тылового обеспечения. После 23 февраля 1943 г., когда произошел очередной переход на сторону партизан, всех «народников» перевели в Березино[456].

Подчиненные Коретти продолжали привлекаться к антипартизанским операциям. По сведениям подпольщиков, разлагавших русские батальоны, в марте 1943 г. подразделения 700-го штаба участвовали в борьбе с «народными мстителями» в районе Березино — Червень (возможно, речь идет об операции «Весна» — Frühling)[457].

Весной — в начале лета 1943 г. батальоны Коретти распределили по разным гарнизонам тылового района группы армий «Центр». Подразделения несли охранную службу. 634-й батальон действовал в треугольнике Полоцк — Невель — Витебск (зона ответственности 201-й охранной дивизии), 633-й батальон выполнял охранные функции в районе Бегомля (территория генерального округа «Вайсрутения»), 635-й — в районе Минска (генеральный округ «Вайсрутения») и 637-й — в районе Березино (зона ответственности 286-й охранной дивизии)[458].

В опросе Каштанова встречается утверждение, что в период весны — осени 1943 г. «народники» редко воевали против партизан. При этом он, правда, приводит эпизод, связанный с расстрелом французскими добровольцами жителей деревни Красное во время крупной операции «Весенний хоровод» (Frühlingsreigen, май — июнь 1943 г.), к которой привлекали 634-й батальон[459]. Однако известно, что подразделения 700-го штаба периодически участвовали в антипартизанских акциях. Так, 633-й батальон в мае — июне 1943 г. боролся с партизанами в ходе операции «Коттбус» (Kottbus)[460].

Каштанов также отмечал, что партизанское командование не хотело воевать против русских, находившихся с другой стороны, так как это деморализовывало рядовых партизан, не готовых осознать, что их врагом могут быть не только немцы, но и русские[461]. Но и это заявление сомнительно. Партизаны и чекисты (за исключением случаев, когда готовился переход к «народным мстителям») беспощадно уничтожали коллаборационистов, в том числе бойцов 700-го штаба. К примеру, в докладной записке НКГБ СССР (от 6 ноября 1943 г.), в которой обобщались результаты диверсионной деятельности спецгруппы НКВД в немецком тылу в сентябре — октябре 1943 г., отмечалось:

«Оперативной группой, действующей в Могилевской области БССР, 6 сентября сего года на шоссе Могилев — Минск между деревнями Пороходница и Корытница проведено нападение на колонну немцев и роту 633-го батальона „Русской освободительной армии“.

В результате происшедшего боя группой уничтожено до 60 солдат противника, захвачены 45-миллиметровая пушка, радиостанция и несколько винтовок»[462].

Документы советских органов госбезопасности также свидетельствуют об отборе и подготовке из числа личного состава 700-го полкового штаба кадров для выполнения диверсионных и разведывательных задач[463].

Конечно, по сравнению с первой половиной 1942 г., когда деятельность соединения «Граукопф» была тесно связана с выполнением заданий абвера, зимой — весной 1943 г. ситуация с отбором кандидатов претерпела серьезные изменения. По-видимому, германской разведкой отбиралось незначительное количество солдат и офицеров, а сам отбор, вероятно, проходил только с согласия командования охранных войск группы армий «Центр». И, тем не менее, в докладных записках НКВД, относящихся уже к весне 1943 г., встречается информация о заброске агентуры из «народников» в советский тыл. В сообщении 4-го управления НКГБ от 12 мая 1943 г. отмечалось: «…  Группой задержаны и отправлены в распоряжение Четвертого управления пять солдат РНА и пойман агент-разведчик РНА — Платуновский, который был передан в Особый отдел 43-й армии (приговорен к расстрелу)»[464].

В ноябре 1943 г. 633-й, 634-й, 635-й и 636-й батальоны по указанию немецкого командования были переброшены во Францию (637-й батальон еще летом 1943 г. передали в распоряжение 3-й танковой армии вермахта, и не позднее августа он был расформирован). Подразделения Коретти находились в составе 7-й армии группы «B» и выполняли охранные функции. В последующем русские батальоны принимали участие в боях за «Атлантический вал», и сражались в составе германских гарнизонов[465].

Таким образом, за время своего существования РННА неоднократно привлекалась к разведывательно-диверсионной и антипартизанской деятельности. Успех в действиях «народников» зависел от того, насколько конструктивным и тесным было взаимодействие между немецким и русским командованием соединения и насколько благоприятным был психологический климат внутри батальонов. В целом уровень боевой подготовки добровольцев был не выше среднего, что, однако, не мешало германской стороне активно использовать коллаборационистов.

Заметной роли в антипартизанских акциях «народники» не играли, поэтому они являлись в некотором роде пассивными участниками этих мероприятий, но, конечно, не настолько, чтобы бездействовать совсем. В операциях «Орел», «Захват» и «Франц» подразделения «Граукопф» проявили себя вполне положительно и рассматривались как перспективные формирования.

В рамках разведывательно-диверсионной работы соединение «Седая голова» (позднее — «Центр» и 700-й полковой штаб) серьезных результатов не добилось, кроме, пожалуй, операции «Ганновер», когда действия РННА оказались полезными для вермахта. В дальнейшем абвер перешел к стандартному отбору кандидатов для выполнения особых заданий. Бывшие красноармейцы, подготовленные в Осинторфе, по степени своей выучки несколько отличались от военнопленных, прошедших обучение в немецких разведшколах, но задачи, стоявшие перед ними, в основном, были идентичными.

Тем не менее специфика в РННА все-таки присутствовала: это было соединение, которое постоянно находилось в стадии реорганизации. Русские коллаборационисты, одновременно выполнявшие задачи германской военной разведки и охранных войск, стали заложниками весьма сложного и неоднозначного процесса, оказывавшего влияние на все сферы их деятельности, включая и боевое применение.