Родери

– Господин Кэлэйн! Есть ли успехи в расследовании?

Что он ответит? Ведь сегодня перед ним не просто свидетельница или подозреваемая – наследница четырёх миллионов. Женившись на ней, можно спокойно оставить службу и жить в своё удовольствие. Причём не в провинциальном Брэгворде, а в Эрносе или любом другом престижном городе Лэргалла.

– Когда мы поймаем убийцу, вас известят, госпожа Сарьэн.

Сухой, официальный тон. Кивок на грани приличия. Давлю улыбку и проскальзываю в полутень у окна – отсюда удобно наблюдать за присутствующими. Глазами выискиваю Файбэра – друг сидит рядом с отцом, молодым мужчиной болезненного вида с длинными завитыми волосами. Бледное лицо Огюйста Сарьэна хранит презрительное, надменное выражение: чего я никогда не смогу понять, это как у такого отталкивающего человека вырос обаятельный, жизнерадостный сын.

Представитель банка появляется не один: с ним никто иной, как сам господин Сэ́йред Биальд, наш градоначальник. Его присутствие ожидаемо: должна же власть Брэгворда поприветствовать новых первых лиц города. Тёмные глаза господина Биальда оглядывают каждого из Сарьэнов, затем следует глубокий поклон Олийше, такого же удостаиваемся Даллор и я. Более того – мне наш градоначальник умудряется тайком ещё и подмигнуть. Спасибо, на сей раз я нахожусь достаточно далеко от него, чтобы услышать в свой адрес «девочка» или «доченька», совершенно недопустимые по отношению к магу! То, что он втрое старше меня, не означает, что мне нужно его покровительство!

– Господа, мы собрались здесь, чтобы исполнить последнюю волю Винкера Сарьэна…

Хорошо поставленный, звучный голос Биальда заставляет всех присутствующих вздрогнуть. Нервный Байрэс аж подскакивает в своём кресле. Олийша, наоборот, вжимается поглубже.

– Таким образом, состояние господина Винкера составляет сорок миллионов восемьсот тридцать пять тысяч золотых…

Сдавленный вздох кого-то из внуков – кажется, Гурнуша. Старший сын закрывает рот рукой. Жадно вглядываюсь в ли́ца: для всех ли оглашённая огромная сумма неожиданность? Не подаёт признаков волнения лишь Огюйст, но это может объясняться его наигранной холодностью.

– Итак, после продажи принадлежащего господину Винкеру Сарьэну особняка в Брэгворде его долей в указанных выше предприятиях образованная сумма делится на десять равных частей и распределяется поровну между господами Пигроном, Огюйстом, Байрэсом, Олийшей, Сайзеном, Вильеном, Файбэром, Разшеном, Кейлисом и Гурнушем Сарьэн…

Пауза. Чей-то восторженный выдох. И – одновременный гул:

– Ну, дед! Порадовал!

– Дождались!

– А стращал-то!

– Есть на свете справедливость!

– Нет! – резким диссонансом врывается возмущённый вопль Олийши. – Это нечестно! Старый жмот обещал оставить бóльшую часть мне!

Девица вскакивает, в порыве гнева сдвигая кресло, подбегает к Биальду, выхватывает бумагу у него из рук и в ярости рвёт её на части. Обрывки она топчет изящной туфелькой:

– Нет, нет, нет… Столько вынести, унижаться, терпеть… И всё поровну! Ходить, улыбаться, хвалить его проклятые цветы! А он всё поделил!

– Госпожа Сарьэн, – градоначальник слегка растерян, но присутствия духа не теряет, – вам отходит более четырёх миллионов! Задумайтесь! Это колоссальная сумма! Госпожа Сарьэн… остановитесь… Это лишь копия, оригинал находится в банковском сейфе!

– Это подделка! – срывается на визг Олийша. – Гнусный обман!

Я отворачиваюсь к окну. Никогда не понимала женских истерик. Но большее отвращение вызывают родные девицы, наблюдающие за ней со злорадными усмешками. Даже на лице её отца я не вижу участия. Желающих утешить и вовсе не находится. Робкую попытку Файбэра пресекает его отец, хватая сына за руку и не давая подойти к воющей Олийше.

– Госпожа, сядьте! – Даллор прекращает выходку, применив успокоительное заклинание, за что благодарна ему не я одна.

Девушка падает в кресло, и в гостиной воцаряется блаженная тишина.

– И выслушайте! Это всех касается, – он поочерёдно обводит довольных наследников пристальным взглядом. – Господина Винкера Сарьэна убили. Жестоко и подло. Следствием установлено, что в это время в доме не могло быть посторонних – лишь те, кто здесь живёт постоянно, и те члены семьи, которых пропускала защита. То есть все вы и господин Вильен Сарьэн, в данную минуту отсутствующий. Следовательно, как это не прискорбно, один из вас – преступник. По законам Лэргалла, убийца не может стать наследником того, кого он убил, так что вскоре вам придётся делить доставшееся состояние не на десять, а на девять частей.

Первым осознаёт услышанное Пигрон. Заливаясь краской, он вскакивает с места:

– Убийца – Огюйст! Он ненавидел отца, считал, что тот угнетает его талант! Он больше всех нуждался в деньгах, ему отказывали в кредите!

– Что?! – невозмутимость слетает с обвинённого, словно сброшенная за ненадобностью маска. – Да ты сам еле вымолил свой последний займ! Если бы не смерть отца, плакали бы твои «театральные пристрастия»! Смотрел бы лишь на певичек в кабаках, да и на них у тебя денег не хватило бы!

– Да что вы спорите? – встревает юнец, как две капли воды похожий на Винкера в молодости. – Разшэн, старший сын Байрэса. – Внученька деда к Всевышнему отправила! Сама же призналась – ждала, что загребёт больше всех!

На всякий случай я ставлю защитный барьер вокруг кресла Олийши. Девушка под влиянием заклинания, но тем не менее пытается встать. Хорошенькое лицо искажено яростью, а слова, срывающиеся с губ, больше подходят обитателям Грошового квартала. Остальные от неё не отстают – особенно старается господин поэт. Употреблял бы он подобные выражения в своих сочинениях – круг его почитателей, несомненно, обогатился бы завсегдатаями кабаков и грузчиков.

Какое-то время я прислушиваюсь к воплям – иногда в них прорывается и полезная информация. В запальчивости люди забывают об осторожности. Но это не тот случай. Обладай хоть один из наследников фактами, способными опорочить кого-либо из них, с радостью выложил бы ещё вчера. Поэтому, сполна насладившись разнообразием и прелестью сравнений и эпитетов, я гляжу на опешившего Биальда, на еле сдерживающегося Даллора – и просто затыкаю всем рты.

Целитель первого уровня – это не только гордо звучит, но иногда и приходится весьма кстати!

Лишённые голоса напоминают глубоководных рыб – беззвучно хлопающие губы и выпученные глаза. Затем до них доходит, что наступившая тишина не есть следствие их временной глухоты. Испуганные взгляды сосредотачиваются на Даллоре: молюсь про себя, чтобы маг не принялся их разубеждать. Репутация грозного столичного начальника ему ох как пригодится! Свои же таланты я стараюсь не рекламировать: в Брэгворде госпожу Родери считают обыкновенным судебным магом, и хотелось бы, чтоб так продолжалось и впредь.

– Господа, ваши, безусловно, важные соображения я с удовольствием выслушаю попозже, – Даллор меня не подводит, сухое тёмное лицо остаётся невозмутимым. – Завещание господина Винкера Сарьэна вам сейчас вручит представитель банка, который держит в руках копию для каждого из вас.

Злой рык Олийши.

– Любой недовольный имеет право обратиться с жалобой как в суд города Брэгворда, так и непосредственно к Короне. Я лично прослежу, чтобы ваши иски рассмотрели в самые сжатые сроки. Сейчас же позвольте всем пожелать доброго вечера.

Эффектная пауза, которую я использую для того, чтобы вернуть родственникам возможность говорить, и многозначительно брошенное:

– Кроме господ Пигрона и Байрэса. К вам, уважаемые, есть несколько вопросов.

Впиваюсь взглядом в лица. Старший сын бледнеет, мешком оседает в кресло. Младший, наоборот, вспыхивает жарким румянцем. Прекрасно! Первый напуган, второй смущён. Прочие толпятся возле Биальда, но поздравлений я не слышу: странно было бы поздравлять подозреваемых в убийстве. Листы с волей покойного расходятся вмиг, не достаётся лишь той, что в приступе гнева разорвала свой в клочья.

– Госпожа Родери, – подошедший Файбэр почтительно протягивает мне документ, – вам не составит труда сделать копию для Олийши?

Хоть один порядочный в их семействе нашёлся! Своих чувств я не выдаю – нельзя, я на службе. Создаю точное подобие завещания и позволяю себе лишь одобрительный взгляд. Друг понятливо вежливо благодарит и направляется к двоюродной сестрице. Девушка же проявленное благородство принимает как должное. В какой-то степени мне её жаль – ведь она искренне надеялась на большее, приняв злые шутки деда за правду. Но четыре миллиона – сумма огромная; сколько б Олийша не задолжала, теперь её жизнь изменится… если она не виновница смерти Сарьэна.

Покидая гостиную, девица бросает хищный взгляд на Даллора. Мне становится весело. Господин столичный маг намечен в жертву как возможный жених. Оценивающе рассматриваю стройную до худобы фигуру, строгие черты лица, выразительный рот, слишком тонкие брови. Внешность на любителя. Мне раньше нравился такой тип мужчин, худощавых и тёмных, ироничных и умных, в чём-то даже опасных. Отношения с ними – всегда борьба, внутреннее напряжение и постоянная готовность к отпору, отвоёвыванию права на собственное мнение, поступки, жизнь. Когда-то именно это меня и привлекало… именно этого так не хватает Роллейну. Даглар слишком мягок, уступчив, предсказуем. Наша семейная жизнь состояла бы исключительно из моих приказов, которые он с желанием и усердием исполнял бы… бр-р.

Странные существа женщины. В теории мы все жаждем преклонения, обожания, заботы и нежности, а в конечном итоге наше сердце завоёвывает жестокий эгоистичный подлец, превращающий твои мечты в кошмар.

То, что мы с Даллором остаёмся наедине с указанными братьями, я понимаю лишь услышав осторожное «кхе-кхе» мага.

– Господа, – голос моего начальника негромок и вкрадчив, – мы с госпожой Родери предпочли бы побеседовать с вами по отдельности.

Пигрон очень быстро кивает. Байрэс же встаёт в позу – грудь вперёд, голова запрокинута (иначе с его невеликим ростом он упирается взглядом в грудь собеседника), и вызывающе протестует:

– Мне нечего скрывать! Моя совесть чиста!

– Отлично, – почти нежно тяну я, – в таком случае расскажите нам, почему вы солгали про вечер накануне убийства вашего отца? Вас видели в Бальмонде, в книжной галерее Баллека, когда вы приобретали там новинку. Сопровождал вас неизвестный, – рассчитанная задержка, – господин, скрывающий лицо.

– Это был мой друг! – возмущению поэта нет предела. – Мой очень близкий друг!

– У вашего близкого друга, надеюсь, есть имя и адрес? – ещё ласковее спрашиваю я.

– Он не имеет никакого отношения к смерти ста… отца!

– Господин Байрэс, – не меняя тона, продолжаю я, – очевидно, вы не сознаёте вашего положения. Служба Короны расследует убийство, ложные показания уже грозят вам арестом и штрафом. Конечно, двадцать золотых для вас сейчас не деньги, но отсидеть в камере городской тюрьмы вам всё равно придётся. А если вы не докажете, что господин, с которым вас видели в галерее, и маг, что наслал порчу на вашего отца, не одно и то же лицо, то камера в Брэгворде очень быстро сменится такой же в Закрытом Городе, причём пожизненно.

Гнев на капризном лице поэта сменяется недоверием:

– Арест?.. Но как… За что?!

– За намеренную ложь следствию. Можете на досуге почитать законы Лэргалла, уверяю, это крайне полезное и увлекательное чтиво. И я собираюсь препроводить вас туда сразу же после окончания нашей беседы – на три дня, как положено. Подобная мера послужит предупреждением для всех, считающих что с Короной можно фамильярничать.

Байрэс смотрит на Даллора: презрительный прищур глаз мага говорит ему больше, чем моя проникновенная речь. Поэт вздрагивает, утрачивая свой заносчивый вид:

– Но это такая мелочь… Разве так важно, где я был?.. Я не убивал отца! Мой… друг знал, как я хочу прочитать эту книгу, он занял очередь для меня, фактически подарив мне издание!

– Значит, ваш друг сочтёт своим долгом подтвердить ваши слова. Тогда ваше наказание ограничится тем, что я сказала, – арестом и штрафом… пока.

Я вижу сомнения и колебания в судорожных сжиманиях и разжиманиях кистей рук, наконец, мужчина решается:

– Госпожа Родери, позвольте сообщить вам имя наедине…

Благосклонно кивнув, позволяю увлечь себя в дальний угол гостиной. Каждому есть что скрывать, как бы он ни убеждал меня в обратном.

– Аливи́а Вальéр, – после тяжёлого вздоха решается Байрэс. – Только я прошу вас, госпожа Родери! Никому ни слова! Её муж… это чудовище! Он не верит в возвышенные чувства, в нежную дружбу между мужчиной и женщиной!

Правильно. Я тоже не верю. Дружба между мужчиной и женщиной – это отвергнутая по каким-либо причинам любовь. Порой она бывает и нежной, искренней, но никогда не требует плащей с ног до головы.

– Я навещу госпожу Вальер. Если она подтвердит ваши слова, нет никакой надобности раскрывать её имя всем.

– Значит, я могу идти? – преждевременно выдыхает Байрэс.

– Можете – подождать меня внизу, в холле. Я избавлю вас от позора следовать к тюрьме в сопровождении Проверяющих и перенесу порталом.

– Но… – физиономия поэта вытягивается до невозможности. – Я же всё сказал!

– «Всё» вы должны были сказать вчера, – ледяная усмешка скользит по моим губам, та самая, благодаря которой я получила заслуженное звание стервы. – Обманывать Корону, господин Байрэс, не позволено никому, четыре золотых у вас или сорок миллионов.

– Как же я… Я не могу! Тюрьма! Нет, нет… Госпожа Родери… Только не порталом!

Спокойно выдерживаю умоляющий взгляд:

– Предпочитаете шествовать к тюрьме под конвоем? Мне позвать Проверяющих?

– Нет! – отчаянный вопль.

– Тогда ступайте и ждите меня внизу.

Интересно, потом он меня возненавидит? Не первый и не последний «уважаемый» господин, которому я прививаю почтение к законам. Возможно, получив свои миллионы, он постарается основательно подпортить мою жизнь. Но мне это безразлично.

Далайн был прав – я лишена инстинкта самосохранения.

***

Возвращаюсь я с победной полуулыбкой на лице. Завтра, а может, даже ещё сегодня Службу ожидает нашествие наследников Сарьэна, спешащих доложить обо всём, о чём они столь неблагоразумно умолчали. А в этом ворохе я отыщу ниточку, ведущую к убийце. Почести я с удовольствием отдам Даллору: ему они нужнее. Но жестокого умника найду и накажу сама!

По мере того, как я приближаюсь, Пигрон становится всё бледнее и бледнее, пока цветом не начинает спорить с посетителями мертвецкой.

– Э-э… – жалобно выдавливает здоровяк. – Вы закончили с Байрэсом?

– Да, – продолжаю мило улыбаться, – он ждёт меня в холле. Я окажу ему любезность и лично препровожу в тюрьму.

– В тюрьму?! – на старшего сына жалко смотреть.

– Разумеется. За ложные показания во время следствия предусмотрен арест и штраф, господин Пигрон. Пункт третий подпункт второй сто сорок седьмого закона Лэргалла о преступных деяниях. В связи с этим вы ничего не хотите добавить к вашим словам, сказанным на дознании?

Рухнувший в кресло огромный мужчина закрывает лицо руками. Теперь я вижу его неподдельные слёзы, и текут они не так, как вчера, – картинно и не уродуя весьма симпатичную физиономию. Его нос краснеет и распухает, губы дрожат, и голос выходит противный и хнычущий:

– Вы уже знаете-е?..

– Что вы вчера встречались в гостинице «Уютный уголок» с неким Самиреком Веллспа?

Всхлипы превращаются в рыдания. М-да… Этот тоже не убийца – с такой нервной натурой мухи не прихлопнешь. Ладно, меньше подозреваемых – легче вычислить настоящего.

– Господин Пигрон! – пытаюсь пробиться сквозь начинающуюся истерику. – Обещаю вам, что имя вашего «друга» будет известно только следствию. Так что вашей даме, каким бы ревнивым ни был её муж, нечего бояться.

Всевышний! Мужчина начинает бить головой о спинку:

– Вы не понимаете-е! Это не дама… Это… молодой человек, на-ачинающий а-актёр…

– Да хоть горрт! Господин Пигрон, всё, что нам нужно, – его настоящее имя и адрес, чтобы убедиться, что ваш друг-маг непричастен к смерти вашего отца.

Даллор при этих словах смотрит на меня с изумлением. Я вопросительно вскидываю бровь, но столичный маг делает вид, что внимательно рассматривает рыдающего. Мне же на самом деле не важно, с кем и как проводил своё время сын убитого: личная жизнь подданных Короны меня касается лишь в той степени, в которой она начинает противоречить законам Лэргалла. А они гласят, что можно встречаться с кем угодно, лишь бы по обоюдному согласию.

– Имя настоящее… Адрес… пишите.

Я не записываю – запоминаю. Эрнос, площадь Искусств, дом восемь. Вполне приличный район, и от Королевского театра близко. Похоже, не только спектакли и оперы привлекали нашего театрала в столице.

– Вы меня теперь тоже… посадите?

– Закон один для всех, господин Пигрон. И оштрафую. Сердечные дела Корону интересуют мало, а ложь следствию наказуема. Поэтому потрудитесь успокоиться и привести себя в порядок: вас я тоже ожидаю в холле. Десяти минут вам хватит на то, чтоб умыться и переодеться?

Взгляд на мокрую мятую одежду – и благодарный вздох:

– Д-да…

Задумчиво смотрю здоровяку вслед. Нужно постараться, чтобы эта история не всплыла на суде. Не все в Брэгворде разделяют политику Короны, и неудивительно, что солидный мужчина так перепугался.

– Вы меня поразили, госпожа Родери.

Голос Даллора возвращает меня в реальность.

– Чем же?

– Тем, как ловко вы провели допрос, заставив не просто признаться, но и выдать себя с головой. Честно говоря, я любовался вашим мастерством и тем, как уверенно звучало это ваше «я». Вам привычно выступать от лица Короны… Где вы служили до Брэгворда?

Усмехаюсь:

– Почему обязательно «служила»? А может, я вышивала платочки своему жениху.

Усмешку мне возвращают, приправленную сарказмом:

– И между стежками приобрели привычку брать на себя ответственность? Распоряжаться и приказывать?

Пожимаю плечами:

– Платочки попадались несговорчивые.

Маг делает шаг ко мне, заглядывает в глаза:

– Родери, вам обязательно постоянно доказывать свою независимость? Кто-то однажды настолько уязвил ваше самолюбие, что теперь вы в каждом вопросе слышите подначку? Вы великолепный следователь и прекрасный маг: заклинание, которым вы заткнули всю эту ораву, было изумительно. Поверьте: я был бы счастлив служить под вашим началом, если бы судьба распорядилась иначе. То, что вы женщина, не умаляет, а подчёркивает ваши достоинства.

– Благодарю, – похвала приятна, но его догадливость беспокоит. – Все женщины любят лесть, и я не исключение. Но вам не стоит трудиться и искать ко мне подход: я не стану работать лучше или хуже, в зависимости от того, что обо мне думают и как относятся.

– Родери… – тихий вздох. – Скажите, а есть в Лэргалле люди, которые зовут вас по имени?

– Есть.

– Им вы тоже не позволяете… хвалить себя?

– Нет, – мой голос спокоен, но внутри бушует буря. – Больше нет. Господин Даллор, десять минут, что я дала старшему Сарьэну, подходят к концу. С вашего позволения, я отведу провинившихся в тюрьму и вернусь в Службу. Боюсь, скоро там начнётся столпотворение – желающие признаться побегут наперегонки.

Он кивает и тут же добавляет:

– Но наш разговор не окончен, госпожа Родери.

– Это вам так кажется, господин Даллор.

***

Тюрьма Брэгворда – здание примечательное. Сам город – современный, основанный всего пару тысяч лет назад, улицы широкие, не петляют, как в Эрносе, дома добротные, основательные, утопают в садах или парках – кому что нравится. А тюрьма – приспособленный древний замок, наследство тех времён, когда вся земля вокруг принадлежала роду Брэглл. Века стёрли память об основателях, как двойную «эл» из названия, но строгое каменное здание сохранилось памятником своим хозяевам.

Сегодня я не любуюсь величественным фасадом – строю портал сразу во внутренний двор, нахожу охрану, начальника, оформляю соответствующие бумаги. Причину указываю коротко – «за обман следствия». Про штрафы тоже не забываю – Биальду пригодятся. Город огромный живой организм; чтобы он рос и развивался, его нужно подкармливать.

К себе в кабинет я возвращаюсь в то время, когда прочие сотрудники норовят ускользнуть домой пораньше. Мне торопиться некуда, к тому же место моего жительства известно всем в Брэгворде: не обнаружат на работе, пожалуют в гости. У себя я застаю забавную картину: развалившегося в моём кресле Даллора и увивающуюся вокруг него Вэйту. При том, что обычно девица норовит уйти одной из самых первых, причина её служебного рвения заставляет меня ухмыльнуться.

Олийша с миллионами не заинтересовала, так, может, красота госпожи Саумер привлечёт нашего не в меру любопытного начальника?

– Родери! – при моём появлении Даллор незамедлительно поднимается. – Я вас жду. У меня в кабинете сидит госпожа Сарьэн.

– Явилась подавать иск? – невозмутимо осведомляюсь я.

– Если бы. Желает признаться, по её собственным словам, в «небольших затруднениях», – маг по-мальчишечьи улыбается.

На долю секунды он становится копией человека, которого я однажды и навсегда исключила из своей жизни. Тот умел так же озорно и уверенно улыбаться, создавая иллюзию искренности чувств.

Вэйта смотрит на меня чуть ли не с ненавистью. Предмет её забот девицу не замечает, галантно пропуская меня вперёд.

– Вы были правы, – склоняется ко мне Даллор, когда мы выходим в коридор, – наследнички не собираются ждать до завтра.

– У каждого из них имелся повод для убийства. Огюйст был не единственным, кому начали отказывать в кредите. Вчера они стремились оговорить друг друга, сегодня начнут стараться обелить себя. А мы послушаем!

Олийша встречает нас, устроившись в одном из мягких кресел. Вот только нас ли? Наряд девушки ещё откровеннее, чем был на оглашении завещания. И не лень столько раз за день переодеваться? Верхние пуговички расстёгнуты – ах, какая невероятная жара! Если заглянуть в вырез, наверно, увидишь туфли. Ручка, обнажённая по локоть (зимой-то! в Брэгворде!) беспомощно повисла на подлокотнике. Беззащитно откинутая головка с искусно растрёпанными локонами. Блестящие, влажные глаза. Очаровательная картина. Я, женщина, и то оценила. Так и хочется предложить платочек, помощь, защиту и брачный договор.

– Добрый вечер, госпожа Сарьэн, – приветствую её так, словно мы видимся первый раз. – Рабочий день Службы закончен, но, если вы явились с важными новостями, я готова вас выслушать.

Моё появление вызывает у девушки досаду. Рука тянется к вороту – застегнуть, затем девица соображает, насколько это нелепо будет выглядеть, и останавливается на полпути. Даллор подставляет мне второе кресло, сам берёт стул и пристраивается сбоку, явно уступая мне ведущую роль.

– Я надеялась… Я хотела бы поговорить с господином Кэлэйном, – голоском умирающей произносит Олийша.

– Мы вас внимательно слушаем, – вежливо откликается Даллор.

– Наедине… – лепечет наследница миллионного состояния.

– Госпожа Сарьэн, – похоже, мага ситуация забавляет, – вы несколько напутали. Мы с вами не на балу, где вы привыкли выбирать себе кавалера. Вы подозреваемая в убийстве и пришли в Службу Правопорядка в неурочное время. Госпожа Родери любезно идёт вам навстречу, соглашаясь выслушать вас без свидетелей. Я не настолько снисходителен, поверьте.

Мне кажется, что девица сейчас вскочит и уйдёт. Выражение её лица стремительно меняется от кроткой покорности до злой решимости. Меня она больше не игнорирует, напротив, молчаливо признав моё главенство, выпаливает, подчёркнуто глядя мне в глаза:

– Я не убивала деда. Ненавидела – да! Все его ненавидели, только сказать боялись. Он выискивал в нас уязвимые места и потом специально давил на больное. Отцу он всё время намекал на нездоровое пристрастие к театру. Дяде Байрэсу подарил учебник стихосложения для детей…

– А вам? – заполняю паузу.

– Мне он рекомендовал заниматься рукоделием и шитьём. Самой заботиться о своём гардеробе.

Для сироты из приюта в этих словах нет ничего зазорного. Для магички, живущей в школе и носящей форму, – тем более. Девушке из Академии, единственной женщине на курсе, вообще важно лишь то, чтобы одежда не болталась и не мешала на занятиях. Но я не должна судить всех по себе. Для юной госпожи из богатой семьи выглядеть одетой не в лучших модных салонах смерти подобно.

– Это так… унизительно! – выплёвывает со страстью Олийша. – Отчитываться за любую мелочь, слышать упрёки, зачем тебе новые туфли, платье, перчатки… Когда была жива мама, всё это ложилось на её плечи. После маминой смерти жизнь стала невыносима!

Забыв, что я не мужчина, обязанный сочувствовать даме, девушка тянет к уголку глаза кружевной платочек. Опомнившись, вздрагивает и резко отнимает руку. Слезинка тоже передумывает и не появляется.

– Вы не представляете, сколько я вытерпела! Его едкие насмешки, замечания, отношение, словно к последней служанке! Он отказал мне в личном горрте – мол, тебе некуда на нём ездить! А у самого их было три! Три, представляете?! Сидел на своих миллионах, выписывал цветы из Левезворда, блюда из ресторана в Эрносе, отдыхал на источниках в Вáлрельи! А нам на праздники дарил по золотому – в качестве издёвки!

– Госпожа Сарьэн, – осторожно вмешивается Даллор, – простите, но, по законам Лэргалла, вы давно совершеннолетняя. Если с вами так ужасно обращались, почему вы не стали жить отдельно?

– На что?! – искреннее возмущение. – Я ничего не умею! К тому же девушку до замужества положено содержать родителям!

Замечаю, что начинаю раздражаться. Наверно, девица тоже это чувствует, поскольку быстро переводит разговор в более деловое русло:

– Но я не жалуюсь, хотя старик поступил со мной так подло! Он много раз намекал, что оставит бóльшую долю мне… Вот я и подумала, что беды не будет, если я немного… возьму заранее.

– Каким образом? – наивно спрашивает Даллор.

Мы обе одинаково кривимся. Неужели непонятно?

– Через меня шла часть мелких счетов, – поясняет Олийша. – Те же цветы, фрукты, сладости… Старику было безразлично, заплатил он пять или пятнадцать золотых. Для него это были такие крохи! Я слегка… подправляла цифры.

Восхищаюсь ловкостью. Я-то думала о подделке, о незаконной подписи – а тут так просто! Подставь единичку и положи десять золотых в карман. Приличные деньги.

– И сколько вы украли? – бесцеремонный вопрос мага ставит девушку в тупик.

Пошевелив губами, она неохотно выдаёт:

– Около двадцати.

– Золотых?

– Тысяч.

Неприличное слово, почти сорвавшееся с губ Даллора, я угадываю потому, что сама чуть не произношу его вслух. Пожалуй, надо менять сложившееся мнение об ушлой девице. Такая пройдоха и убьёт не моргнув глазом.

– И господин Сарьэн не заподозрил пропажу подобной суммы? – вскидывается маг.

– Он сам точно не знал, сколько у него денег, – презрительно выпячивает губу Олийша. – Каждый месяц ему перечисляли проценты с предприятий, плюс доход приносил основной капитал. Дед в миллионах путался, что ему какие-то тысячи!

– А вы не боялись быть пойманной? – любопытствую я. – В доме полно слуг, экономка, неглупый управляющий. Они могли бы заметить разницу между ценой товара и завышенным счётом. Или заинтересоваться тем, откуда у вас деньги.

– Я не дура, – фыркает девица. – Подправленные счета видели только в банке. А деньги я сразу отдавала в уплату долгов. Вся наша семейка жила в кредит, это никого не удивляло. Только я одна потихоньку расплачивалась, потому и могла себе позволить выглядеть приличнее прочих… Госпожа Родери, – взгляд становится жёстким, деловым, – ведь получается, я крала сама у себя? И это неподсудно?

– Не совсем так, – холодно отвечаю ей, – вы изъяли двадцать тысяч из наследства, принадлежащего всем десятерым. По закону обязаны каждому наследнику вернуть десятую часть данной суммы… если вы договоритесь мирно и они не обвинят вас в воровстве. В противном случае суммы предъявленных исков определят лишь их аппетиты, а вас ждёт или крупный штраф, или срок до нескольких месяцев.

– Срок чего? – нервно уточняет Олийша.

– Тюрьмы. В Брэгворде прекрасное заведение. Удобные камеры, отличное питание. Можете спросить у своих дядей, они проведут там три дня по причине обмана следствия.

За спиной я слышу смешок Даллора.

– Но я же призналась сама! – девушка вскакивает, забыв о расстёгнутом вороте. Чёрное кружевное бельё я успеваю оценить во всех подробностях. Не знаю, понравилось ли оно моему начальнику, мне так очень. Непременно закажу себе такое же.

– Я веду дело об убийстве, а не о мошенничестве, госпожа Сарьэн. Финансовые вопросы вам предстоит выяснять с юристами своих родственников или с ними напрямую, коли вы убедите их не подавать на вас в суд.

Лицо девушки мрачнеет. Полюбовные договорённости с её семейкой вещь маловероятная. Файбэр, конечно, не станет преследовать сестрицу, Вильен, возможно, тоже – ему в университете не до этих дрязг. Остальные не упустят шанса всласть поиздеваться над той, что ещё недавно считалась «дедовой любимицей».

Кстати… Ведь многие, вслед за Олийшей, считали что ей отойдёт бо́льшая часть наследства. На что рассчитывал убийца?

– Госпожа Сарьэн, скажите, а про завещание вашего деда знали все члены семьи? Вернее, о том, что им что-нибудь, но достанется?

– Он нам всем врал, – ожесточается очаровательное личико. – Я поняла это, послушав вопли остальных. Отцу говорил, что половина перейдёт ему, как старшему; Огюйсту и Байрэсу – что им причитается по трети; брату наобещал четверть, мне… вы знаете. Но все не сомневались, что своё получат. Дед был скрягой и язвой, и всё же не смог бы лишить наследства детей своей жены. Однажды он так и заявил в гневе: «Пустил бы вас всех по миру, да светлая моя меня не простит».

Машинально киваю – больше своим мыслям, чем словам. Значит, убийцей мог быть любой, тем более если почти каждый питал уверенность, что ему-то и отойдёт самый жирный кусок. Чёртов Сарьэн! Словно нарочно добивался того, чтобы все мечтали о его смерти!

– Господин Кэлэйн, – упорство девицы достойно восхищения, – прошу вас, проводите меня домой. Я не в состоянии идти…

Умоляющий тон и вновь увлажнившиеся глаза. Похоже, девушка недаром частенько сопровождала своего отца на театральные представления. Актриса из неё вышла бы превосходная.

Даллор красивым жестом открывает перед ней портал, приглашающе указывает рукой:

– Прошу вас, госпожа Сарьэн. Один шаг – и вы дома. Приятного вечера!

Хорошо, что маг не видит выражение лица Олийши. Ещё лучше – что она сама не обладает магией. Иначе пришлось бы мне снимать с собственного начальника все проклятия, которые существуют в природе. И не факт, что успела бы.

Когда портал схлопывается за девушкой, я не выдерживаю:

– Вы так богаты, что четыре миллиона для вас не представляют интереса?

– Моё состояние весьма скромное, – точно такая же ехидная усмешка, – но я предпочитаю пополнять его без ущерба для репутации.

– Вряд ли репутации госпожи Сарьэн что-либо повредит больше, чем она сама.

– О, я имею в виду свою репутацию! – задорно улыбается Даллор. – А ещё я слышал историю о маге, отказавшемся от состояния, перед которым четыре миллиона – жалкие крохи.

– Вот как? – натянуто усмехаюсь я. – И кто же он?

– Она. Это была девушка, Родери. Посмевшая заявить, что прилагающийся к богатству довесок превращает деньги в грязь.

Пытливо смотрю на него. Он на что-то намекает? И со злостью жду продолжения: «Я предпочитаю быть нищей, но чистой».

Когда-то я любила красивые слова. Высокие стремления, благородные идеалы. Брэгворд излечил меня от глупой романтики. Но о выплюнутой в мерзкое лицо фразе не жалею.

– Женщины порой ведут себя крайне безрассудно.

– Да? – взгляд карих глаз невинен и весел. – Мне же всегда подобные поступки казались потрясающими! В наш век напомнить, что не всё продаётся и покупается – это достойно восхищения.

Досадливо морщусь. В следующий раз, когда мне взбредёт в голову бросаться громкими заявлениями, надо проследить, чтобы рядом не было свидетелей, которые потом разнесут мой вздор по всему миру.

– Боюсь, встретившись с той девушкой лицом к лицу, вы не оценили бы её настолько высоко.

– Если бы мне выпала подобная удача, я попытался бы заслужить любовь столь чистого сердца, – мечтательный вздох. – Но, боюсь, Брэгворд – последнее место в Лэргалле, которое выбрала бы подобная натура… Что с вами, Родери? Вы смеётесь?

Киваю и опять захожусь в приступе смеха.

Вот именно поэтому я и живу здесь три года!

***

Стук в дверь возвращает меня к расследованию и заставляет принять строгий вид. Незнакомый розыскник протягивает лист:

– Отчёт из Эрноса.

Мы склоняемся над документом. Вильен Сарьэн не покидал столицы. В ночь смерти деда он вместе с полусотней своих сокурсников отмечал успешную сдачу экзаменов. В свидетелях – весь преподавательский состав Университета. Один из семьи точно чист, надеюсь, миллионы пойдут ему на пользу.

Повторное вежливое постукивание и просунувшаяся в щель голова Арукеша:

– Госпожа Родери, господин Даллор! К вам посетители, трое. При́мите?

Маг хмурится. Затем делает знак рукой – проси!

– Чувствую, наш рабочий день не закончится никогда, Родери.

Согласно склоняю голову. Трое, а я жду четверых. Кто-то из внуков задерживается.

В дверь поочерёдно заходят Разшэн, Кейлис и Гурнуш – сыновья горе-поэта. Становится заметно, насколько они похожи на деда и между собой. Невысокие, тщедушные, но нечто петушиное в их облике напоминает о Винкере Сарьэне больше, чем в любом из его сыновей.

– Это правда, что за обман Короны полагается срок? – без приветствия выпаливает Гурнуш. Хотя он и младший, однако чувствуется, что лидер среди братьев.

– И вам доброго вечера, – холодный тон Даллора противоречит вежливости. – Разумеется, господин Сарьэн. Иначе ваш уважаемый отец не отбывал бы сейчас наказание в городской тюрьме.

– Мы знаем, – угрюмо откликается средний сын, Кейлис. – Тогда… арестовывайте нас.

– Заткнись! – шипит на него Гурнуш, но брат его не слышит.

– В ту ночь, когда деда убили, мы трое были там. Прошли в дом со стороны сада, прокрались в кабинет отца и… кое-что позаимствовали.

– Ты прокрался, – уточняет младший сын. – Мы с Разшэном ждали тебя снаружи. Никуда не отлучались!

– Я был в доме минут пять-шесть, – огрызается Кейлис, – за это время я не то что убить – в дедову спальню подняться бы не успел! Она на самом верху, отцовские же комнаты – на втором этаже, рядом с лестницей. Быстро взял деньги и вышел.

– И вас никто не увидел? – недоверчиво спрашивает Даллор.

– Полпятого ночи – такое время, что угомонится любой. Даже дед в эту пору уже дрых. Слуги спят на последнем этаже, раньше шести вниз никто не спускается. Защита в доме магическая, никого из посторонних она не пропустит, вот они и не боятся. Я свет не зажигал, так, наощупь, шёл. Кабинет не запирается, а ящик, где отец деньги хранит, я давно подсмотрел.

Задумываюсь. Что-то смущает.

– Господа, вы живёте на других концах города. Не побоялись идти через весь Брэгворд ночью? Чистильщики свой хлеб не за просто так едят, подозрительных людей в пятом часу живо задержали бы.

– Так мы это… на портал скинулись, – мрачно поясняет Кейлис, и я прозреваю.

То, что братья друг к другу особой любви не питают, видно невооружённым глазом. Зачем одному из них, узнав, где папенька прячет деньги, делиться с остальными? Но портал, тем более многоразовый, стоит дорого. А без него запозднившийся гуляка, добираясь из своего Кривого переулка на восточной окраине до центра города, рискует не раз столкнуться с патрулём. Чистильщики за три года перестали отлынивать от службы, документы точно бы проверили, а нет их – до дому бы проводили. Вот и пришлось Кейлису просить помощи у братьев, взамен отдав часть добычи.

– Есть свидетели того, во сколько вы вернулись и вернулись ли домой?

– Нет, – качает головой Гурнуш. – Всё заняло не больше получаса. Портал был у меня, я забрал братьев, мы перенеслись в особняк, после чего Разшэн вернулся в свою комнату, Кейлис – в свою, и я – последним – к себе. Моя девушка спала, она даже не почувствовала моё отсутствие.

– А я живу один, – поддакивает Кейлис. – И Разшэн тоже.

– И никаких встреч по дороге?

– Если бы так, они бы сюда не прибежали, – первый раз подаёт голос старший сын. – Что они – идиоты, садиться в тюрьму, если никто ничего не видел, ни о чём не знает? Я их убедил. Пока мы с Гурнушем в кустах статуи изображали, мимо нас человек прошёл. Закутанный весь, лица́ не разобрать. Нырнул в дом, а через минуту Кейлис вышел. Мы – сразу в портал. А сегодня я сообразил – если защита пропустила, значит, это кто-то из семьи.

– Не слуга? – напрягается Даллор.

– Им-то зачем по саду шастать и кутаться? – пожимает плечами молодой человек. – Чтобы прибить деда, проще по боковой лестнице спуститься – никто не заметит. А выйти из дома, чтобы потом вернуться, подниматься по центральной лестнице, заматываться в плащ с ног до головы – к чему такие сложности? Нет, это убийца был. И если Кейлис его не заметил, то он братца должен был коль уж не увидеть – услышать точно. Вот страху-то натерпелся, наверно!

– Почему вы не рассказали об этом вчера? – допытывается мой начальник. – Ведь тем самым вы снимаете подозрения с себя.

– Мы про завещание не знали, – отвечает Гурнуш. – Про то, что дед нам такие деньжищи отвалил. Думали, всё отцу и дядям достанется, ну, Олийше, как любимице. Нам же в лучшем случае по тысяче золотых отойдёт. А теперь, оказывается, если убийцу найдут, то и его долю между нами разделят.

– Так что лучше в воровстве признаться и три дня в тюрьме отсидеть, – подхватывает Разшэн, – чем части наследства лишиться. Вы этого мерзавца схватите, и нам по четыреста пятьдесят тысяч привалит.

Умиляюсь. Даже сумму подсчитали! Смотрю в глаза Разшэна.

– Чтобы полностью освободить вас от подозрений, я могу снять ваши воспоминания, господин Сарьэн. Согласны? Не всё, – добавляю, заметив испуг, – только тот миг, когда закутанный человек прошёл рядом с вами. Это не больно.

Для него. Для меня же потребует колоссального напряжения и половину резерва.

– Согласен. Деньги того стоят.

Противно. Хоть бы один из них подумал о справедливости, мести за смерть деда… Да, права старая кухарка – от скотины горрт не родится.

Прошу молодого человека присесть, сажусь напротив сама, кладу ладонь ему на лоб.

– Прошу вас, закройте глаза, господин Сарьэн.

Это – не для дела, это – чтобы не смотреть в жадную, подозрительную, мелочную душу. Достаточно того, что мне придётся копаться в его памяти.

– Постарайтесь вспомнить тот момент как можно подробнее. Где вы стояли, как этот человек двигался, запахи, звуки, ваши мысли…

Мысли. За них я цепляюсь. Злость на брата и досада на себя, что вынужден довериться такому раздолбаю. Повезло же подсмотреть, как папенька прячет кубышку! Хорошо, что Кейлис нищий, в долг ему никто больше не даёт…

Шаги. Лёгкие, уверенные. Одна из теней на снегу оживает, движется к нему… Не тень – человек. Длинный плащ скрывает даже ботинки, капюшон надвинут до подбородка. Неужели что-то видит? Проходит мимо, рука в перчатке касается ручки, дверь бесшумно открывается, и тьма холла поглощает бесформенную фигуру.

Всё. Я выныриваю из воспоминаний. Виски ноют, перед глазами мельтешат жёлто-зелёные звёздочки.

– Спасибо, господин Сарьэн.

– Нас сразу в тюрьму или как? – сопит Гурнуш.

Оглядываюсь на Даллора. Шея повинуется с трудом.

– Само собой, – подтверждает маг. – Если вы готовы, я проведу вас порталом. Любезность за добровольное признание.

Благодарно смотрю на него. Сейчас я не в состоянии не то что построить портал – встать с кресла. Хочется дать советы, но не в присутствии же посторонних. Поэтому просто слежу за тем, как все четверо исчезают в портале, а потом позволяю себе расслабиться, сползти пониже, положить голову на подлокотник и прикрыть глаза.

Убийца не живёт в доме. Убийца – член семьи, пришедший с улицы. А таких у нас всего четверо. Разшэн, Кейлис, Гурнуш и…

Файбэр.

Невозможно, немыслимо… Мой друг, обаятельный, весёлый сердцеед, любимчик дам, самостоятельный, успешный молодой человек. Он занимает неплохое положение, нормально зарабатывает…

«Нормально? – передразнивает меня внутренний голос. – По сравнению с чем, Лэра? Помощнику градоначальника платят четыре сотни золотых в месяц. Ты получаешь тысячу, при этом у тебя нет капризных и требовательных любовниц, и всё же нельзя сказать, чтоб ты шиковала. А рядом – миллионы. Протяни руку – и возьми».

Файбэр живёт на Центральной площади, рядом с ратушей. До особняка деда ему идти десять минут. Файбэр бывает в Бальмонде, покупает книги для Биальда. Файбэр знает о магии гораздо больше остальных, потому как я сама не раз рассказывала ему истории из своего прошлого с подробностями.

Звёздочки перед глазами сливаются в тусклое жёлтое пятно, мешающее мыслить.

Договориться с магом-пропойцей. Вызвать его в Брэгворд, получить артефакты, преспокойно оставить умирать. Глухой ночью прийти в дом деда, наслать порчу, немного подождать, применить исцеление, спокойно вернуться к себе домой, лечь спать, утром как ни в чём не бывало отправиться на службу…

Махать мне рукой, вместе обедать, улыбаться, расспрашивать о столичном маге?! Убив двух человек?!

Лэра, ты больна. Твой мозг извращён постоянным пребыванием среди преступников и убийц. Ты готова подозревать друзей в омерзительных вещах. Раз столкнувшись с подлостью, ты начинаешь видеть её везде.

С трудом поднимаюсь, иду в свой кабинет. Коридоры полутёмные, освещение на ночь в Службе приглушают. Хочется упасть в кресло и ни о чём не думать. А почему у меня горит свет?

Человека, стоящего ко мне спиной, я сначала принимаю за Даллора – такая же стройная, поджарая фигура, волна тёмных волос, строгий костюм без единого украшения. И лишь когда он оборачивается на звук моих шагов, сердце сжимает боль узнавания.

– Добрый вечер, госпожа Родери.

Очень хочется сказать ему, что вечер, отравленный его присутствием, не может быть добрым. Но я уже не та, что была три года назад. Красивые слова, искренние чувства остались в прошлом. Бесстрастная маска и холодный вежливый голос:

– Чему обязана высочайшим вниманием?

Его брови тонки от природы – признак древней крови. Черты лица безупречно правильны… А он похудел за эти три года, хотя и раньше крепостью не отличался. Сила мага не в мускулах, и равных ему по мощи мужчин нет.

– Захотелось взглянуть, на что лучший маг Лэргалла променял второе по значимости место при Короне.

Взглянул? Проваливай. Иначе я напомню, что прилагалось к твоему предложению.

– Я судебный маг Брэгворда. Данный город соответствует вашему описанию «самая занюханная дыра». К сожалению, за те три года, что я здесь служу, мне удалось превратить его в весьма приличное место. Но в нашем государстве осталось ещё очень много провинциальных городков, которые маг высшего уровня приведёт в порядок на благо Короны.

Стремительный шаг – и он стоит передо мной, зло суживая свои огромные карие глазищи:

– Хочу напомнить, что три года истекают через двадцать семь дней. Вы будете обязаны представить рекомендации Короне, госпожа Родери.

– Я помню о своих обязательствах. Неплохо бы и вам вспомнить о своих.

И оставить меня в покое. Навсегда.

Раздражённый взмах головы. Закушенная губа.

– Это твоё последнее слово?

Ах, мы опять на ты?! Так получай!

– Все свои слова я тебе сказала. И подло являться раньше срока! Выметайся из моего кабинета и моей жизни! У меня есть ещё целых двадцать семь дней – нечего поганить их своим присутствием!

Ярость в глазах, гнев в сжатых кулаках. Быстрый наклон, горящий взгляд – и вдруг пламя тухнет. Вырывается только тихий стон:

– Зачем ты так, Лэра…

– Убирайся, – повторяю я. – Ненавижу тебя, слышишь?! Ненавижу!

Зажмуриваюсь, не желая глядеть на него. Стараюсь глубоко дышать и проговариваю про себя – один, два, три… тридцать пять, тридцать шесть… сто…

Когда я открываю глаза, в кабинете я одна. Свет за собой незваный гость тоже погасил – привычка всех выпускников Академии. Темнота окружает меня – такая уютная, родная.

Двадцать семь дней… Он что, считал?!

От этой мысли меня разбирает смех. Не потому, что нервничаю – нервы магов очень крепкие.

Но одного из них мне удаётся выводить из себя с завидной регулярностью.

***

Освещение я включаю опять – и натыкаюсь на запись. Доклад розыскника. Пробегаю лист глазами – и обессиленно падаю в кресло.

Нет. Не может быть.

День накануне смерти Винкера Сарьэна. Девять вечера. «Скользкий угорь» – крошечная забегаловка в Рыбном квартале. Полчаса ходьбы до «Весёлого некроманта» и столько же до Центральной площади. Сейлэд Декллиб и Файбэр Сарьэн, опознаны по изображениям. Пришли вместе, сидели, выпивали, после чего молодой человек расплатился за двоих и покинул заведение, а маг остался – его сочли вдрызг пьяным. Тупо пробегаю список свидетелей. Пять человек, в том числе хозяин и подавальщик. Хозяин лично выставил невнятно бубнящего оборванца за порог. Завтра остаётся только вызвать всех в Службу и поставить лицом к лицу…

Ловлю себя на том, что ищу лазейки. Вдруг это совпадение. Файбэр угостил незнакомца выпивкой, а потом тот встретился с заказчиком… Смеюсь сама над собой, затем резко поднимаюсь. После снятия воспоминаний резерв ещё не восстановился, но нежданная встреча придала сил. Злость – лучший помощник.

Наверно, надо сказать Даллору. Ведь я собираюсь на встречу с убийцей. Но… пока вина не доказана, Файбэр мой друг. Возможно, он объяснит имеющиеся факты простыми причинами. Или растолкует мне что-то, чего я не понимаю. Посмеётся вместе со мной… Поставить в известность начальство я успею всегда.

От здания Службы до моего дома рукой подать. Но я иду не к себе, а к пристройке, распахиваю дверь и буквально взлетаю вверх: Марике подхватывает меня мощными лапами и прижимает к груди. При этом горрт тихонько урчит, выражая радость. Страур, наоборот, обнюхивает меня и жалобно скулит… на мне запах его второго хозяина.

– Тише, – строго говорю им. – Сегодня я устала, порталы строить не могу. Поэтому сами решайте, на ком я поеду, а кто побежит рядом.

Брат с сестрой переглядываются, и Страур опускается на четыре лапы, а Марике бережно сажает меня ему на спину. Обнимаю шею, зарываюсь руками в густую шерсть:

– Пошли. Только не бегом!

Для молодых горртов поездка всегда развлечение. Они с удовольствием обнюхивают магические светильники, запозднившихся прохожих, заглядывают в окна домов. До Центральной площади мы доезжаем быстро – слишком быстро, на мой взгляд. Марике ссаживает меня, заглядывает в лицо своими лиловыми глазами – «Что дальше, хозяйка?»

– Ждите, – прошу я. – И прислушивайтесь. Мне может потребоваться ваша помощь.

Страур улыбается в усы и смешно садится на задницу. Марике, как более серьёзная, фыркает и лижет мою руку. Слух у горртов тоньше человеческого. Мне достаточно шепнуть имя, чтобы они прибежали.

У Файбэра в гостях я ни разу не бывала. Не хотела давать повод для ревности его любовницам. Но расположение дома знаю прекрасно, а войти куда-либо для мага не представляет ни малейшего труда. В дверь квартиры я всё же предварительно звоню: время позднее, друг может быть не один.

Молодой человек открывает практически сразу, словно стоял за дверью. Кого-то ждал? Вряд ли меня, но радостная улыбка вспыхивает на лице двумя очаровательными ямочками у губ.

– Родери! Проходи!

На секунду мне кажется, что я и вправду нездорова. Заподозрить Файбэра, такого славного, приятного в отношении, с юных лет самостоятельно пробивающего себе место в жизни, – большей нелепицы не придумать. Но изобразить, что просто пришла в гости, я не могу. Разобраться сразу – и потом уже расслабиться.

Протягиваю молодому человеку запись, найденную на столе. Файбэр хмурится, берёт, читает… Пожалуйста, рассмейся! Скажи, что я совсем свихнулась у себя на Службе, надо больше отдыхать и развлекаться – то, что ты говоришь мне постоянно при наших встречах – единственных, скрашивающих моё пребывание в Брэгворде.

– Что ты собираешься делать? – голос друга странно спокоен.

– Неправильная формулировка, – в отличие от него, я не способна справиться с эмоциями, – вопрос в том – «что я должна сделать»?

– И что же?

– Вызвать завтра тебя и свидетелей. Официально оформить ваши показания. Предъявить тебе обвинение, взять под арест…

– Ты же понимаешь, что этого мало для суда?

Не верю своим ушам. Не хочу верить! Он не отпирается…

– Файбэр! – опускаюсь до мольбы. – Убеди меня, что я ошибаюсь. Что это совпадение. Что ты никогда не видел Сейлэда Декллиба, не встречался с ним в забегаловке Рыбного квартала, не поил вином!

– Может быть, ты всё же пройдёшь в гостиную?

Послушно следую за ним, позволяю усадить себя в кресло.

– Родери, я убил своего деда. И ни секунды не жалею об этом.

Странная у меня натура. Кажется, уроки, что я получила, должны были научить не доверять никому. Ан нет, я по-прежнему выбираю не тех людей и глупо удивляюсь, почему мне так больно разочаровываться…

– Он был отвратительным, напыщенным, лицемерным самодуром, зажившимся на свете. Своё богатство он не заслужил, не заработал – оно досталось ему в приданное от жены. Но вёл он при этом себя так, словно имеет право учить всех, как им жить и что делать, будто Сам Всевышний! Читал наставления с утра до вечера, попрекал куском хлеба, цеплялся к любой мелочи! Существовать с ним в одном доме было невыносимо. При этом себя он не ограничивал ни в чём – слуги, горрты, сад, удовольствия…

Молчу. Никто не заставлял взрослых детей висеть на шее у отца. Винкер выделил им часть наследства – они его промотали. Это был их выбор, и нечего жаловаться.

– Родери, у тебя недостаточно доказательств. Даже если я подтвержу, что встречался с этим пропойцей – это ничего не значит. Мало ли кто с кем выпивает. Артефакты я уничтожил, маг мёртв.

– Тебя видели входящим в дом.

Друг пожимает плечами:

– Не меня, а кого-то… Странно, я думал, что Кейлис меня не заметил.

– Он – нет. Но оба его брата стояли в кустах. Я сняла воспоминания у Разшэна.

– Они не могли меня узнать. А чёрных плащей в Брэгворде тысячи.

– Файбэр, – смотрю в голубые глаза, даже сейчас сохраняющие приветливое выражение, – множество косвенных улик на суде сыграет решающую роль. Близость проживания, посещение книжных Бальмонда, проникновение в особняк, куда доступ имели только члены семьи. Я докажу причастность Декллиба – отпечаток его ауры сохранился на фиалках, попавших под заклинание… Всевышний! Тебя казнят за двойное убийство! Зачем, ради всего святого, зачем ты сделал это?! Ты единственный из всей жалкой семейки лентяев и нытиков крепко стоял на своих ногах! Рано или поздно состояние деда и так досталось бы вам в наследство – почему ты не подождал?!

– Ждать?! – он вскакивает, лицо искажается гневом. – Сколько можно было ждать, Родери?! Это у тебя высокие идеалы и служение Короне! Ты же не живёшь, ты существуешь, отказавшись от простых человеческих радостей! Но ты можешь себе это позволить, век магов втрое дольше людского! А я прожил почти четверть своей короткой жизни, и всё время себе в чём-то отказывал, экономил, выкручивался… Выбирал – купить понравившуюся мне вещь или отвести симпатичную девушку в театр! У меня нет личного горрта, и не будет ещё лет десять, а собственный дом появится и того позже! Мне надоело ждать, Родери! Один мерзкий старик, о котором во всём мире не всплакнёт ни единая душа, – и десять счастливых людей! Да мне спасибо надо сказать, что я на это решился! Дед помер во сне, даже не мучаясь, – слишком прекрасная смерть для того, кто столько лет издевался над собственными детьми!

– А мага ты убил тоже… из сострадания? – дрогнувший голос самой себе кажется чужим.

– Родери! – непритворно изумляется Файбэр. – Ты столько раз говорила, что подонки, занимающиеся запрещённой магией, недостойны жить! Что их надо вылавливать, словно вредителей, и относиться к ним со всей строгостью закона! А теперь тебе жаль вконец опустившегося пропойцу, погрязшего в преступлениях, который и сам вскоре бы загнулся без моей помощи!

Мне страшно. Неужели моя нетерпимость подсказала способ убийства и проявленную жестокость?!

– Закон не позволяет убивать. Даже таких, как Декллиб. Я судебный маг, Файбэр. Обязана следовать закону.

– Тогда я опять спрашиваю – что ты собираешься делать?

Сжимаю пальцы:

– Спасти тебе жизнь. Кроме меня никто не видел эту запись. Показания Разшэна Даллор не связал с тобой. Но он умный человек, быстро придёт к тем же выводам, что и я. Прошу тебя – признайся добровольно. Судья Брэгворда добр, он заменит казнь пожизненным заключением.

Нехороший смешок:

– Ты так уверена, что меня осудят? А если я сейчас уничтожу эту запись? Не дам тебе выйти отсюда? Твой Даллор не кажется мне таким проницательным, как ты. И я буду жить дальше – наследником четырёх миллионов, уважаемым господином…

Мне удаётся вернуть невозмутимость – по крайней мере, внешнюю:

– Не дашь выйти – как? Я маг первого уровня, Файбэр. Знаешь, что это значит? Три года назад со мной мог справиться только Далайн, да и то с трудом. А запись… это копия. Оригинал приобщён к делу. Выпускники Академии никогда не забывают о долге, какие бы дружеские чувства не связывали их с убийцей.

Он смотрит на меня – тяжело, долго. Решится напасть? Смешно… но я на всякий случай ставлю защиту.

– А я-то надеялся, ты меня поймёшь! – фальшивая на сей раз улыбка. – Что ж, нет на свете настоящей дружбы! Ты победила, Родери. Утром я приду с повинной. Твоего Даллора ждёт награда, а ты сможешь спать с чувством выполненного долга, пока я буду гнить в Запретном Городе. Всего наилучшего!

Встаю и, развернувшись, направляюсь к выходу. Удар я чувствую, лишь когда прогибается защита. Напасть на мага… невероятная глупость, зато последние иллюзии рассыпаются окончательно.

– Теперь моих показаний будет достаточно, если у судьи останутся сомнения, – презрительно оглядываюсь через плечо. Увесистая ваза, треснувшая от соприкосновения с невидимой границей моего заклятия. – Если к началу рабочего дня я не увижу тебя в Службе, пришлю Чистильщиков с бумагами на арест. Бежать не вздумай – у дома мои горрты. Они покараулят твой сон.

«Всего хорошего» я не желаю. Издеваться над побеждённым не в моих привычках.

Марике при виде меня поднимается на лапы, отряхивается, словно огромная собака. Страур тянется за сестрой, настороженно принюхивается – что это за оболочку я нацепила?

– Это защита, глупый, – треплю его по тёплому дышащему боку. – Она много раз спасала жизнь вашей хозяйке.

Передаю малышам ауру Файбэра.

– Сторожить. Понятно?

Марике кивает, затем поднимает морду к тёмному звёздному небу, тихонько вздыхает. Горрты не любят ночь, но хозяевам подчиняются беспрекословно. Страур легонько касается меня носом, поводит ушами, косится на обезлюдевшую площадь. В лиловых глазах – тревога.

– Не беспокойся, дойду прекрасно.

Вот только куда? Мысль о том, что мне придётся остаться дома, наедине со всеми потрясениями сегодняшнего дня, угнетает. Лечь спать – я не усну, читать – вряд ли получу удовольствие. Вернуться в Службу, заняться оформлением бумаг?

– Родери!

Чёрт! Подпрыгиваю, как нашкодившая девочка!

– Простите, Родери! Я вас еле нашёл. Вы сильнее меня уровнем, поисковые заклинания не срабатывают.

Даллор виновато склоняет голову… Нет, они нисколько не похожи! Разве что оба худые и тёмные.

– Вы меня напугали.

Марике при слове «напугали» ворчит. Негромко, но в морозной тишине звук разносится по площади и эхом отскакивает от стен домов.

Мужчина вздрагивает:

– Это ваши горрты?! Почему они такие огромные?

– Чистая кровь. Потомки самой первой выведенной линии. После зверей скрещивали как попало, они выродились, измельчали. Помните статуи в Бальмонде? Мои такие же.

– Вы их выгуливаете? Ночью?

– Они на задании. Сторожат убийцу.

Маг окидывает взглядом дом, горртов, меня – и в глазах появляется понимание:

– Работа судебного мага – непростое испытание… Родери, а вы ужинали?

– Нет.

– Разрешите тогда вас пригласить? Только я не знаю куда, пока недостаточно ознакомился с городом.

– «Плющ». Это недалеко, угол Малой Торговой и Банковской, у самой площади. Построите портал? Я вымоталась сегодня.

Даллор кивает, ещё раз восхищённо оглядывает горртов и раскрывает портал.

***

В «Плюще», как и вчера в это время, людно. Свободных столиков нет, но, завидев нас, компания дознавателей во главе с Вейкечем, дружно поднимается на ноги.

– Мы всё равно собирались уходить, – кланяется нам Карен. – Госпожа Родери, господин Даллор, приятного вечера.

– Славные люди работают в Службе, – замечает Даллор, поблагодарив их и распрощавшись.

– Разные. Но в основном да, после того…

Умолкаю. Первые месяцы в Брэгворде я добилась увольнения половины сотрудников. Те, кто привыкли сутками ничего не делать, распрощались с тёплым местом первые. Вслед пошли взяточники, подозреваемые в связях с преступниками, хамы, пьяницы и им подобные.

– Господин Лаверс просветил меня по поводу вашей бурной деятельности на благо города. Он на вас чуть ли не молится.

К нам подходит официантка, мы делаем заказ. Я смотрю на угловой столик за её спиной, за которым вчера обедала с Файбэром и где мы с ним сидели сегодня.

– Вина, красного, поприличнее.

Даллор не высказывает удивления, наоборот, присоединяется:

– Левезвордское выдержанное у вас есть? Вот и отлично. Несите бутылку.

– Я не большой знаток вин, – поясняет он мне, – род Даллор не древний, всего несколько поколений. Родители рядовые маги, третий и четвёртый уровень. А в Левезворде проходил практику, так там и остался.

– Говорят, красивый город.

– Восхитительный. Много старых зданий, музеев под открытым небом. Климат позволяет – зимы́ там нет совсем.

– Вы сами попросились в Брэгворд?

– Разумеется нет! – Даллор смеётся. – Но это единственная Служба, где не было нормального Главы. По крайней мере, формально. Ведь вы, Родери, по документам значитесь обыкновенным сотрудником. Простой судебный маг… высшего уровня.

Приносят вино – густое, насыщенного рубинового цвета.

– За знакомство, Родери!

На вкус напиток напоминает тот, который я пила на выпускном в Академии. Счастливая и окрылённая. Впереди – Вэйнро, работа рядом с близким человеком…

– Я в Брэгворде временно, Даллор.

– Как это? – изумлённо вскидывает бровь маг.

– Через месяц я уйду.

Вернее, через двадцать семь дней. Почему Файбэр не подождал?! Другой судебный маг не был бы так внимателен. Никто не заметил бы эти чёртовы фиалки, старика похоронили бы и забыли. Я услышала бы о смерти Винкера Сарьэна спустя время и порадовалась бы за друга.

– Мне очень жаль, – Даллор расстроенно склоняет голову набок. – Жаль, что это убийство произошло до вашего ухода. Тяжело терять друзей. У меня было такое… Девушка, которая мне безумно нравилась, воспользовалась моим положением. Я, совсем мальчик, долго не мог поверить, что ничего для неё не значил, был только средством для достижения цели.

Залпом выпиваю бокал и начинаю рассказывать. О воспоминании Разшэна и тех мыслях, что у меня возникли. О записи на моём столе и разговоре с другом. Об осколках вазы на полу…

– У меня очень мало друзей, Даллор. Даглар Роллейн, пара сокурсников, Коуэрн Веспер – мой учитель из Академии. Я слишком много времени уделяла учёбе, утратив умение сближаться с людьми. Файбэр казался таким искренним, внимательным, жизнерадостным! Несколько часов назад я могла бы поклясться, что он невиновен! Что там… я до последнего надеялась, что это ошибка, случайность, недоразумение… Только не это жестокое: «Я убил деда»!

Второй бокал я выпиваю машинально, даже не ощущая вкуса.

– Почему, чувствуя магию в самых мельчайших подробностях, я до сих пор не научилась разбираться в людях?! Словно я специально притягиваю мерзавцев, старательно изображающих хороший парней! Начинаю им верить, а потом…

Брэгворд. Скромная должность. Незнакомые люди. Шепотки за спиной. Звание «стерва». Десятки снятых с себя проклятий. Выстроенная с нуля новая жизнь. Уважение коллег. И – опять?!!

– Родери, простите, если вновь лезу со своим любопытством… Выпускница Академии с пятью дипломами, маг первого уровня… Как вообще вас могло занести в провинцию?! Бальмонд, Анзéлис, Вэйнро, было бы понятно. Но Брэгворд!

– Вэйнро, – усмехаюсь я. – Четырнадцать лет… Хотите, я расскажу вам историю, Даллор? Не из тех, что любят слушать дети. В ней нет и быть не может счастливого конца… Налейте ещё вина, пожалуйста. И не смотрите так. Я знаю, что магам нельзя пить, но я не часто хороню тех, кому доверяла. Вернее, это – второй раз.

С чего я взяла, что у мага сухое и непривлекательное лицо? Очень даже милое, особенно когда он сидит и не сводит с меня восхищённых глаз.

– Сказка начинается обыкновенно. Жила-была девочка. Родители её погибли, она росла в приюте в Эрносе. Очень хорошем приюте, где её любили и баловали. Потом у неё обнаружились способности к магии, она попала в школу, и там её тоже всячески хвалили и выделяли. Настолько, что, с блеском сдав экзамены в средней школе, девочка поступила в королевскую высшую и училась вместе с представителями древнейших магических родов. Там она подружилась с мальчиком, внебрачным сыном некого высокопоставленного мага. Они сумели поступить в Академию на один курс, ради чего девочке пришлось пройти программу двух лет за год. В Академии они повзрослели и вдруг как-то незаметно поняли, что их дружба переросла в нечто большее. Потом… нет, мальчик её не бросил. Они вместе отправились на практику в Вэйнро, работали бок о бок и не представляли себе жизни друг без друга. Обменялись клятвами и собирались пожениться. Вот тут всё и произошло… У мальчика умер папа. Горе, конечно, но главное было в том, что папа занимал слишком высокую должность в Лэргалле. Наследственную, ко всем чертям, должность! И родственников, кроме сына-бастарда, у него не было.

Прикрываю глаза и снова слышу: «Я не могу на тебе жениться, понимаешь?! Не могу взять магичку без рода! Даже если бы мы уже были женаты, наш брак расторгли бы вмиг! Король Лэргалла не может не подчиняться законам своего же мира!»

– А дальше, Родери? – выдыхает Даллор.

– Дальше… Брак между нами оказался невозможен. Законы Лэргалла не позволяют королю жениться на девушке без роду и племени. Тогда этот коронованный гад не нашёл ничего лучше, чем предложить мне место его постоянной любовницы – ну и главного мага Лэргалла по совместительству… Ответ ты знаешь, не далее как сегодня цитировал. Не ожидала, что и у стен дворца в Эрносе существуют уши. Далайн орал, что я тысячу раз пожалею, что он сошлёт меня в самую занюханную дыру, где я не выдержу и месяца, я же предложила ему проверить… В результате мы заключили пари: я отрабатываю ровно три года, представляю ему блестящие рекомендации, он отпускает меня и навсегда забывает о моём существовании. Если не справлюсь – занимаю должность при Короне. Три года заканчиваются через двадцать семь дней.

– Ты считала?!

– Не я. Он, как оказалось. Сегодня, перед тем как отправиться к Файбэру, я имела удовольствие лицезреть в своём кабинете Его Величество собственной персоной. Наверно, кто-то уже донёс ему, что моя помолвка с Роллейном – фиктивная… Запечатала бы рты этим доброжелателям! Пока Далайн думал, что я его забыла, он меня не трогал.

Печальная улыбка:

– И считал дни.

– Да хоть ночи! Ненавижу его понятия о любви, ненавижу двойную «эл», подаренную им в насмешку, его наглую уверенность, что всё покупается, даже то, что мне приходится держать его горрта!

– Это как?! – раскрывает рот Даллор.

– Марике и Страур – брат и сестра. Мы привязали их вместе, а потом горрты решили, что останутся со мной – оба! Представляешь? Я сильнее Далайна, и связь со мной крепче…

Даллор выпивает своё вино, бокал с которым он так и держал в руках всё время, пока я откровенничала.

– Родери, – в его глазах прыгают чертенята, – то есть ты послала Его Величество Валлэйна куда подальше, отказалась от его опеки, увела у него привязанного горрта, доказала, что можешь прекрасно существовать в провинции и продолжаешь тянуть из него душу?

– У него нет души, – рычу я. – Иначе он не посмел бы предлагать мне стоять рядом с троном и любоваться тем, как он будет делать наследников с родовитой девушкой!

– А с чего ты взяла, что он собирался так поступать?

– А законы Лэргалла? Король обязан продолжить род! Рано или поздно у него появилась бы жена! Легла бы с ним в постель и… ненавижу!

Даллор отставляет свой бокал, подсаживается на соседний со мною стул и обнимает. Представляю, какие сплетни поползут завтра по Брэгворду. Но мне всё равно. Объятия мага приятны.

– Такая сильная слабая женщина… Родери, ты потрясающая! Работать с тобой честь, и дружить с тобой удовольствие… Поешь что-нибудь, а? Ты же ни к чему не притронулась!

– Не хочу.

– Тогда давай я провожу тебя домой. Порталом. Не представляю, как ты вообще на ногах держишься – после снятия воспоминаний. Я такое только в Академии видел, на показательных демонстрациях. Жаль, что не я был на месте Его Высочества – в жизни бы тебя не отпустил, лучше б от короны отказался.

– У него выбора не было.

Доверительно приглушаю голос и поясняю:

– Мы надеялись, что у Серту́га Валлэйна появятся законные дети. Он же молодой был совсем, двухсот лет не исполнилось. Далайн править не хотел, его магия больше интересовала. Но не мог же он Лэргалл бросить?

– А тебя – смог? – возмущается Даллор.

– Я сама ушла. Я не вещь, чтобы меня брать или бросать!

Добродушная насмешка:

– Это точно. Ты сама что хочешь заберёшь… хоть сердце короля. Пойдём, Родери. Ты на Широкой улице живёшь?

– Девятый дом. Крыша такая смешная, скатная.

Портал раскрывается прямо перед носом пробегающей официантки. Девушка привычно обходит его по дуге. Маг помогает мне подняться, поддерживает одной рукой. На улице дурман опьянения проходит, а вот тёплые чувства – нет.

– Спасибо, Даллор. Мне необходимо было выговориться.

– Кэлэйн. Надеюсь, мы с тобой друзья. И я тебя точно не подведу. У меня нет ни папы короля, ни деда-миллионера.

Улыбаюсь:

– Тогда уж Лэра. Без всяких «эл».

Даллор уходит так же порталом. Стою, задрав голову. Звёзды в просветах между низкими тучами мерцают спокойно и холодно. Пойдёт снег. Вот уже первая снежинка мелькает, сверкает крошечной искрой, вторая…

Одного друга я сегодня потеряла. Второго приобрела.

А обо всём остальном я подумаю утром.

***

Просыпаюсь я со странным чувством. Вроде всё хорошо, я выспалась, за окном рассвет… Тут я вспоминаю вчерашний день и закусываю губу.

Мой друг оказался убийцей. А когда я его раскрыла, он попытался убить меня.

На ноги поднимаюсь, словно подброшенная пружиной. Умыться, одеться, расчесать и уложить волосы – дело нескольких минут. Форменную куртку привожу в порядок магией, иначе в ней стыдно показаться на улице.

– Марике, Страур, – зову негромко, знаю – услышат.

Услышали. Выйдя за дверь чувствую дрожь под ногами: два бегущих горрта способны вызвать небольшое землетрясение. Выпавший ночью снег разлетается от мощных ног мерцающей пылью. Белые громадины радостно подскакивают ко мне, трутся лохматыми мордами.

– Домой, – запускаю их в пристройку. – И наедайтесь впрок: сегодня поедем в Родерворд.

Радостный скулёж и тявканье. Чисто собаки! Увеличить, к примеру, волкодава раз в десять – вот тебе и горрт. А что внешне непохожи – дело привычки.

Резерв мой восстановился, и на Службу я иду порталом. Причём сразу в кабинет. Сталкиваюсь на пороге с Вэйтой.

– Осторожнее, Олли! Вы мне ногу отдавили!

Во-первых, не отдавила – нечем. Во-вторых…

– Третье предупреждение, госпожа Саумер.

Рот девицы беззвучно открывается и закрывается. В глазах – невероятный ужас. Зато – блаженная тишина… и хихиканье Глевуса.

– А я её предупреждал, – хмыкает Эрмен, – не стоит злить мага… Госпожа Родери, вы её надолго? Как Лаверса, на день?

– Пока походит до обеда, – с утра я добрая, – там будет видно.

– Доброе утро! – слышу за спиной энергичное.

Поворачиваюсь, улыбаюсь:

– Доброе утро, Кэлэйн.

Отпавшие челюсти розыскников и буря эмоций на лице Вэйты. То, что она что-то говорит, понятно по движению губ, но с уст не срывается ни звука.

– Ого! За что ты её так? – Даллор насмешливо оглядывает девицу.

– Я честно говорю всем новеньким, что меня называют Родери, и никак иначе. И разрешаю две ошибки. На третий раз господин или госпожа лишаются дара речи в буквальном смысле этого слова – чтобы помолчали, подумали и сделали выводы.

– Ты страшный человек, Лэра. А у меня предупреждения есть?

Вэйта в страхе отступает. Шелман и Наригер кланяются и уносятся по делам.

– Два, но они снимаются. Ты пришёл сказать, что Файбэр Сарьэн ждёт в допросной?

– Да.

Грустнею и отворачиваюсь.

– Лэра, думаю, тебе не стоит присутствовать.

Согласно киваю:

– Слишком тяжело. И всё, что я хотела знать, я услышала вчера. Возьми Вейкеча: у него прекрасный опыт записи признаний. Я займусь бумагами.

– Уступаешь мне всю славу за раскрытое тобой дело?

– Мне не нужна слава. Меня интересует блестящая рекомендация, которую я через двадцать шесть дней представлю Короне. Напишешь? Как мой начальник?

– Я сделаю для тебя кое-что получше.

Он берёт меня под руку и галантно ведёт по коридору.

– Куда мы идём?

– В мой кабинет.

– Зачем?

– Тебя там ждут.

– Кто?

Даллор улыбается краешком губ:

– Мы пришли. Войди и узнай.

Пожимаю плечами. Файбэра там нет, а больше никто в Брэгворде меня не расстроит. Захожу. Дверь тут же захлопывается.

– Кэлэйн! Что это за шутки?!

Довольный вздох за дверью:

– Лэра, раз в жизни мне выпала возможность сделать что-то исключительное. Например, доказать тебе, что кое в чём даже ты можешь ошибиться.

Дёргаю ручку. Закрыто. Ну, это мы ещё посмотрим! Я более сильный маг, сейчас нажму…

– Может, ты соизволишь оглянуться?

Чертыхаюсь. Со злостью оборачиваюсь, натыкаясь на горящий взгляд карих глаз. Ишь, как вырядился! Парадный вид, светлый костюм и все знаки отличия. Сорвался с приёма? Отвлёкся от важных государственных дел?

Как мог Даллор так поступить со мной?! После всего, что я ему вчера рассказала?!

– А я ведь поверил, что ты для меня потеряна навсегда. Что ты избавилась от Страура, не желая даже вспоминать обо мне! Выходишь замуж за Роллейна! Я три года зачёркивал дни в календаре, желая хотя бы так увидеть тебя! Узнал, что ты в Брэгворде, прочитав отчёт случайно присланного мной мага, примчался и услышал – ненавижу!

Передышка, чтобы набрать воздуха:

– Оказывается, твоя помолвка – фиктивна! Ты возишься с моим горртом и плачешь, рассказывая о сделанной мной глупости! Да если б ты осталась хотя бы на день, то поняла, что я не меньше твоего жалею о своих словах! Как ты могла обмануть меня, Лэра!

– Я тебя обманула?! – гнев заставляет меня подскочить с желанием вцепиться в мерзкую исхудавшую рожу. – Может, это я предложила тебе делить постель без брака? Не имея возможности стать женой, официально считаться твоим магом и любовницей? Да провались ты к чёрту, Далайн! Никто, ничто и никогда не заставит меня согласиться лечь с тобой в постель – разве что ты на коленях посреди городской площади прилюдно попросишь моей руки!

– Ах так?! – он хватает меня в охапку и тащит порталом.

– Сдурел?! – я ору и вырываюсь. Молочу кулаками по плечам и груди, пытаюсь лягнуть – безуспешно!

Центральная площадь Брэгворда многолюдна, как никогда. Специально, что ли, повыползали из домов на бесплатное представление?! Меня ставят на скамейку, а по площади идёт волна заклинания, усиливающего звук. А потом он это делает: наплевав на роскошные штаны, плюхается на мостовую прямо в снег – на оба колена!

– Оллиэйра Родери! Я, Далайн Валлэйн, в присутствии всех свидетелей этого города прошу твоей руки и сердца! Ты заставила меня сполна заплатить за свою ошибку. Я уже три года стою перед тобой на коленях! Теперь ты станешь моей женой?!

Глаза у меня становятся огромные-огромные, наверно, для того, чтобы запечатлеть этот невероятный миг.

– Женой?!

– Женой. Супругой. Королевой.

– Ты не можешь на мне жениться. Ты однажды очень убедительно это объяснил.

– Я три года искал способ обойти этот чёртов закон! Ничего не придумал… и ввёл новый! Если бы ты не ушла, давно знала бы! Король я или не король!

– Дурень ты, – выдыхаю я, сползаю со скамейки и тяну его вверх. – И я дура, потому что вновь начинаю тебе верить. Встань, штаны вымокли.

– Я маг, высушу… Лэра, ты согласна?

Очень хочется сказать «нет». Из мести. И насладиться реакцией. Но он и так унизился – дальше некуда… Я никогда бы не подумала, что он на это пойдёт!

– У меня двадцать шесть дней до окончания нашего спора. Я не собираюсь тебе проигрывать.

Из воздуха появляется лист с записью нашего договора. Далайн с наслаждением рвёт его в мелкие клочки… Олийше такое зверское лицо ни за что не изобразить!

– К чёрту спор! Я проиграл. Я никогда никуда тебя не отпущу.

– Ты уберёшь мерзкую «эл» из моего имени!

– Хоть обе. Ты получишь мои родовые, соответствующие твоему уровню силы.

– Я дострою Родерворд!

– Разумеется. Нашим детям он пригодится.

Что бы ещё придумать, раз он такой, на всё согласный?

– Поцелуй меня прилюдно!

Пятна яркого румянца:

– Лэра, это неприлично…

Конечно! Как делать предложение на виду у всего Брэгворда – это нормально, а поцеловать невесту – так мы стесняемся…

– Ты не изменился, Дал!

***

Слух о том, что в городе король, проносится со скоростью горрта. Смерть Сарьэна уже не занимает умы и языки местных сплетниц. Особенно после того, как Дал всё ж таки касается меня губами – сам, между прочим! – ведя за руку обратно в Службу. О том, что есть такая удобная штука, как портал, он предпочитает забыть. Хочет заполучить побольше свидетелей или боится, что я сбегу – не знаю. Но держит крепко.

У бедной Вэйты случается нервный приступ, когда Лаверс выбегает нам навстречу, кланяется до земли, ахая «Какая честь!». Поток красноречия Молчуна при виде выражения лица Далайна понятливо иссякает.

– Ты собираешь свои вещи, и мы уходим, – требует Дал.

– Я собираю свои вещи, передаю дела, жду, пока Даллор напишет мне рекомендацию, прощаюсь со всеми и только после этого ухожу, – невозмутимо поправляю его я.

– Мне не нужна твоя рекомендация!

– А мне – нужна. Я повешу её на стенку и буду рассказывать гостям, что всего за три года превратила занюханную дыру в процветающий окружной центр. Сядь пока в кресло и не мешайся под ногами.

Чтобы потом не забыть, возвращаю Вэйте речь. Первым делом девушка подобострастно кланяется:

– Простите, госпожа Родери…

– Валлэйн! – грозный рык из кресла. – Её имя – госпожа Валлэйн!

Бедная Вэйта вконец запутывается, теряется и бледнеет.

– Госпожа Саумер, – утешаю бедняжку, – я сегодня оставляю Службу, и вам больше не придётся мучиться с моими именами.

У меня есть ещё долг перед Лэргаллом. Я недостаточно воспитала его короля.

Передача дел не занимает много времени. Собираясь уходить, я привела всё в образцовый порядок. Осталось последнее. Дело Сарьэна. Я собираюсь отнести документы Даллору, как в дверь входит он сам.

– Держи, – протягивает он мне лист, – твоя рекомендация. Потом прочитаешь.

Далайн подходит, ревниво встаёт за спиной.

– Ваше Величество, – склоняет голову Кэлэйн, – позволите сказать несколько слов госпоже наедине?

Отходящего Дала мы дружно провожаем взглядами.

– Я даже не думал, что наш король настолько пылок, – одними глазами улыбается мне Даллор. – Все в Эрносе считают его довольно холодным и рассудительным юношей.

– Ты его плохо знаешь, – так же осторожно, краешком губ возвращаю улыбку. – Он упрям, эгоистичен, вспыльчив и вдобавок ревнив как чёрт… Как ты решился, Кэлэйн?!

Он понимает, о чём я:

– Лэра, я в девятом часу отправил отчёт Короне. Если я правильно понял, самое большее через двадцать минут Его Величество бросил все дела и примчался в Брэгворд только ради того, чтоб убедиться, что с тобой всё в порядке. Ты же… Того, кого ненавидят, не ревнуют. Не вспоминают со слезами на глазах. Вот я и пришёл рано утром в Эрнос, попросил о встрече и сказал королю Лэргалла, что, если он от тебя отказывается, я с удовольствием начну ухаживать за тобой сам… Шучу, Лэра! Ты мне нравишься – как друг и самая сильная женщина из всех, кого я встречал. Я не говорю о магии… Но любить тебя позволено только равному.

– А дружить?

– О, это как раз для меня! Ты приходи в гости! Отпустит?

– Скорее, придёт со мной. Но ты запасай Левезвордское выдержанное, хорошо?

– Договорились. Иди, а то Его Величество уже нехорошо косится. И не переживай за Файбэра: в деле нет твоих показаний о покушении. Его пожизненно осудят, но не казнят.

– Я приду на суд. Предупреди заранее.

Кэлэйн чуть сжимает мою ладонь. Дружеское пожатие.

На выходе из Службы меня поджидает сюрприз. Почти все сотрудники собрались на улице. Лаверс, Вейкеч, Глевус, Наригер, Арукеш…

– Всего вам хорошего, госпожа Родери, – кланяется за всех Карен. – Мы будем вспоминать вас.

Представляю, какие это будут воспоминания!

Дал согласно хмыкает. Уж он-то меня знает!

– В Эрнос? – шепчет он мне на ухо.

– А ты ничего не забыл? – усмехаюсь я. – Или никого?

Секундное раздумье – и хлопнувшая по лбу ладонь:

– Наши горрты!

***

Дом на Широкой улице я никогда не считала своим. За три года обжила одну спальню, да и то в основном приходила лишь ночевать. Большинство моих вещей в Родерворде, здесь только самое необходимое и форма Службы Правопорядка.

Дверь в пристройку я открываю магией. Иначе, боюсь, мне не сладить с горртом, почувствовавшим второго хозяина. Страур выскакивает, словно белое облако, и настороженно замирает. Втягивает воздух носом – и восхищённый визг будит тех жителей квартала, что любят поваляться утром подольше.

Марике более спокойна. Неспешно выплывает и снисходительно поглядывает на брата. Её язык лижет мою щёку, затем чуткая морда заглядывает в глаза – ты простила?

– Он мерзкую «эл» уберёт, – делюсь я с горртом радостью.

Зверь фыркает. Затем ложится на мостовую, предлагая мне сесть. Забираюсь, обнимаю могучую шею. Какая разница, появимся мы в Эрносе верхом на горртах или ведя их рядом. Зрелище всё равно будет незабываемое.

Далайн пытается успокоить Страура – безрезультатно. Приходится просить Марику, и та лапой пинает брата. Только после этого горрт замирает, но прилечь не догадывается. Приходится Далу подпрыгивать и подтягиваться, а мы с Марикой помираем со смеху, глядя на эту картину. Наконец мы готовы. Усаживаюсь поудобнее и слышу какой-то шорох. Протягиваю руку и достаю из кармана лист, переданный Кэлэйном.

– Что это? – спрашивает Далайн.

– Рекомендация. На память о Брэгворде.

– Покажи!

Под шумное дыхание горртов я разворачиваю бумагу и читаю:

Благодарность

Госпоже Родери – самой мужественной женщине, завоевавшей Корону лишь силой своего сердца. Сжалься Всевышний над дураком, оскорбившим её гордость, поздравь счастливца, заслужившего её дружбу, завидуй избранному, которого она сочтёт достойным своей любви.