Рождественские преступления в книжном магазинчике

Линдси Фэй Ясная полночь

На потрескавшейся пластиковой стойке в кухне Тома стоит на три четверти полная бутылка девяностоградусного виски Jeremiah Weed, и это важно. Еще четыре полные и почти пустая пятая спрятаны под кроватью между прикрытыми тканью гантелями и пыльными туфлями, и это важно.

Том, плеснув в кофейную чашку на два пальца виски из бутылки на стойке, вытаскивает почти пустую из-под кровати и восполняет уровень жидкости в той, из которой только что налил, используя белый пластиковый дозатор.

Потому что в кухонной бутылке всегда должно оставаться три четверти. А другие, приобретенные двумя упаковками на складе возле Астора на Бродвее, всегда должны лежать под кроватью.

Том пересекает жилое пространство своей крошечной однокомнатной квартирки и смотрит из окна на снегопад, напоминающий мириады саранчи, и на спешащих в полумгле по Мюррей-стрит укутанных до ушей пешеходов. Под пожарной лестницей кусок пиццы источает в ночи свои ароматы, а вышибала перед нью-йоркским клубом для джентльменов курит сигарету, за неимением более интересного занятия. Праздничные гирлянды, намотанные на лестницу пожарного выхода соседнего здания, беспрестанно мигают, поочередно заливая стену в комнате Тома то розовым, то синим, то ядовито-зеленым.

Он ожидал, что полюбит Рождество, когда повзрослеет. Как ожидал и то, что заведет детей. И пожалуй, что приобретет абонемент на матчи «Метс»[4]. Но вид мигающих огоньков по-прежнему заставляет скрежетать зубами. И рядом всё так же никого нет.