Рождественский кинжал

Глава третья

В сочельник выпал легкий снежок. Завтракая в постели, Матильда с улыбкой представляла, как Джозеф будет весь день толковать о снежном Рождестве и, вероятно, даже нацепит на себя коньки. Конечно, часто он ведет себя довольно нудно, но его наивность всегда обезоруживает. Всем было наплевать на Рождество, особенно Натаниэлю. Как только Джозефу пришло в голову, что из его затеи с «воссоединением семьи» может выйти что-то путное? Поразмыслив над этим, Матильда пришла к выводу, что безмятежный оптимизм Джозефа связан с недалекостью его натуры. Видимо, он воображал себя этаким добрым дядюшкой, всеобщим любимцем, которому каждый поверяет свои секреты.

Она взяла один из тонких бутербродов с маслом, поданных к чаю. Интересно, зачем сюда принесло Стивена? Обычно он приезжал в Лексэм, когда ему что-то требовалось: в первую очередь, конечно, деньги, в которых Натаниэль почти никогда ему не отказывал. Но сейчас деньги нужны Поле, а не Стивену. Судя по тому, что она слышала, Стивен крупно поссорился с дядей несколько недель назад. Ссора, естественно, была далеко не первая – они вечно ругались, – но ее причина, Валери, с тех пор никуда не делась. Непонятно, как Джозеф ухитрился уговорить Натаниэля пригласить Валери! Натаниэль решил, что увлечение Стивена пройдет само собой? Вспоминая вчерашний вечер, Матильда готова была поверить, что это могло произойти – или уже произошло.

Валери, разумеется, уже видела себя хозяйкой Лексэма: кошмарная перспектива! Впрочем, тут имелась своя странность. Почему Стивен вообще рискнул привезти Валери к Натаниэлю? Этого вполне могло хватить, чтобы навсегда расстаться с надеждой на наследство. А Стивен считал себя его наследником, хотя, здраво рассуждая, никто не мог сказать, что об этом думал сам Натаниэль: он молчал о своем преемнике. Прямо как королева Елизавета. Для такого жесткого и черствого человека – не совсем обычная деталь. Но Джерарды вообще все немного странные: никогда не поймешь, что у них за душой.

Взять хотя бы Полу: к чему она завела разговор про зловещий дом? Действительно так думает или хотела напугать Валери и отвадить ее от Лексэма? С нее станется, подумала Матильда. Дело не в доме, а в том, кто в нем живет. Да, атмосфера тревожная, но для чего Поле понадобилось сгущать краски? Какое причудливое, беспокойное создание! Живет в вечном напряжении, отчаянно стремится то к одному, то к другому, однако умеет так ловко владеть собой, что никогда не догадаешься, в какой момент видишь настоящую Полу, а в какой – очередную роль.

Что касается драматурга… Матильда, отнюдь не страдавшая сентиментальностью, чувствовала к нему жалость. Кто знает, может, у него никогда не было случая проявить себя? Скорее всего он написал неглупую пьесу, в меру унылую и почти наверняка обреченную на кассовый провал. Похоже, сидит на мели: смокинг у бедняги плохо скроен и основательно потерт. За его вызывающим взглядом прячется испуг, словно перед ним уже маячит призрак голодной смерти. И вот он пытается заинтересовать Натаниэля, разрываясь перед страхом казаться попрошайкой и отчаянной нуждой в деньгах… Разумеется, Нат не дал ему ни пенни. Пола поступила глупо и жестоко, внушив ему ложные надежды!

Стивен… Матильда поерзала в постели. Жесткий и колючий, не лучше своего дяди Натаниэля. Вроде не дурак, но собрался жениться на смазливой дурочке. Нельзя же списывать все его причуды на молодость. Или можно? Матильда поставила пустую чашку на столик. Считается, что в его возрасте молодые люди склонны к безрассудным поступкам. Впрочем, раньше Стивен обожал еще одну вертихвостку – собственную мать в отличие от Полы, не питавшей насчет Киски иллюзий.

Киска! Даже собственные дети звали ее так! Что это за имя для матери? Бедная Киска во вдовьем трауре, который был ей так к лицу! Милая Киска, столь беззащитная и беспомощная в этом жестоком мире! Умная Киска, которая вышла замуж, да не один, а целых три раза, именовалась теперь миссис Сайрус П. Фэнет и жила припеваючи в Чикаго, шокируя местную публику экстравагантными нарядами! Стивен, долго не желавший видеть правду, наверняка был страшно разочарован и болезненно переживал крушение своих иллюзий. Но кой черт дернул его обручиться с Валери, второй Киской? Кажется, он уже и сам об этом жалел, если судить по тому, как вчера они хохотали с Полой.

Что касается Валери… Матильде не хотелось думать, что она просто охотится за деньгами. Кто знает, может, Стивен привлек ее как раз теми чертами своего характера, которые обычно отталкивают людей: грубостью, резкостью, нежеланием нравиться и острым ироническим блеском в глубоко посаженных глазах?

Любопытно, однако, что обо всем этом думает Мод (если она вообще о чем-либо думает – Матильда так и не решила для себя этот вопрос)? Мод, с ее вечным пасьянсом и дурацкими книжками про знаменитостей, которые она обожает… Матильда подозревала, что Мод скрывает намного больше, чем хочет показать. На свете просто не бывает таких непробиваемых людей! Вероятно, под ее внешней безмятежностью прячется острый ум, хотя при любых попытках Матильды вызвать ее на разговор Мод неизменно демонстрировала лишь скучную банальность, защищавшую ее, как надежная броня. Матильда могла поспорить, что ни одна живая душа не знала, что Мод на самом деле думала о своем нелепом муженьке, его бесцеремонном братце и вечных ссорах в клане Джерардов. Казалось, ее не задевало пренебрежение, с которым Натаниэль относился к Джозефу: она его попросту не замечала, словно раз и навсегда свыкшись с ролью приживалки, из милости принятой в чужом доме.

То, что подобное положение не удручало самого Джозефа, разумеется, никого не удивляло. У него был особый дар превращать суровую реальность в приятные иллюзии. Если он ухитрялся видеть в Стивене неловкого молодого человека с золотым сердцем, что ему мешало вопреки всякой очевидности считать Натаниэля радушным хозяином и добряком, преданным своей семье? Не успев появиться в его доме, Джозеф придумал удобную версию своих отношений с братом. Натаниэль, уверял Джозеф, очень одинок и стареет с каждым днем; вслух он, конечно, в этом никогда не признается, но ему приходится все больше опираться на своего младшего брата. Без Джозефа он просто пропал бы.

И раз уж ему удавалось так ловко искажать образ родного брата, можно представить, сквозь какие розовые очки он видел самого себя! Матильда полагала, что легко читает его мысли. Потерпев в жизни неудачу, он наверняка утешал себя ролью этакого семейного миротворца, всеми обожаемого дядюшки. Вот почему ему так хотелось устроить этот семейный праздник.

Матильда рассмеялась и откинулась на подушки, собираясь встать. Бедняга Джозеф лихорадочно мечется среди гостей, действуя всем на нервы и воображая, будто устраивает их дела! Будет просто чудом, если у Натаниэля не случится нервный срыв. Больше всего Джозеф похож на доброго и бестолкового щенка, который путается под ногами у раздраженных взрослых.

Спустившись в столовую, Матильда заметила, что ее опасения начали оправдываться.

– Доброе утро, – поздоровался Джозеф. – Снег на Рождество, как я и говорил!

Натаниэль уже успел позавтракать и удалиться. Матильда села рядом с Эдгаром Моттисфонтом, надеясь, что тот не станет развлекать ее беседой.

Не считая нескольких замечаний о погоде, Моттисфонт не сказал ни слова. Матильде показалось, что ему не по себе. Почему? Она вспомнила, что вчера он хотел поговорить с Натаниэлем, и у нее возникло неприятное предчувствие.

Валери позавтракала тостом и половинкой грейпфрута – объяснив, что бережет фигуру – и поинтересовалась, чем они займутся сегодня. Оказалось, что в общих развлечениях заинтересован только Джозеф. Стивен буркнул, что пойдет гулять, Пола заявила, что ничего не планирует, Ройдон вообще промолчал, а Матильда лишь усмехнулась.

Мод заметила, что в поместье очень живописные окрестности.

– Прогулка по первому снежку! Ах, Стивен, ты искуситель! – воскликнул Джозеф, потирая руки. – А что скажет Валери? Кто хочет проветриться и бросить вызов стихии?

– Впрочем, я передумал, – произнес Стивен. – Останусь дома.

Джозеф стойко выдержал этот удар и со смехом покрутил головой.

– Кто-то сегодня встал не с той ноги.

Валери обратила на драматурга большие голубые глаза.

– Вы почитаете нам свою пьесу, Уиллоби?

Она всегда быстро переходила с фамилий на имена, но Ройдон почувствовал себя польщенным, даже взволнованным этой неожиданной близостью. Запинаясь, он пробормотал, что с удовольствием прочтет ей пьесу. Пола с ходу отмела эту идею.

– Какой смысл читать одной Валери? – возмутилась она. – Все должны ее услышать.

– Только не я, – заметил Стивен.

Ройдон сдвинул брови и ответил, что не собирается никому навязывать свою пьесу.

– Просто не люблю, когда читают вслух, – небрежно объяснил Стивен.

– Ну все, все, – вмешался Джозеф. – Мы хотим услышать пьесу! Не обращайте внимания на Стивена. Как насчет того, чтобы устроить чтение после чая? Соберемся вокруг камина и насладимся маленьким спектаклем.

– Верно! – просияла Пола. – Если начнем сразу после чая, дядя Натаниэль не успеет уйти.

– И остальные тоже, – добавил ее брат.

Ройдон хмуро возразил, что у него нет желания рассыпать перлы своего творчества перед равнодушной аудиторией. Стивен воскликнул: «Отлично!», – но все остальные бросились уговаривать автора. Наконец решили, что чтение состоится сразу после чая. А если кто-то ничего не смыслит в искусстве, добавила Пола, стрельнув в Стивена злобным взглядом, то силой его туда никто не тащит.

Вскоре оказалось, что по поручению Джозефа садовник срубил ель и принес ее в дом, где им предстояло ее украсить. Он вызвал добровольцев, но Пола сочла затею глупой, а Стивен лишь поморщился. Эдгар Моттисфонт пробормотал, что подобные забавы нравятся молодежи; что касается Мод, то она явно не собиралась прилагать усилий. Вместо этого она погрузилась в «Жизнь австрийской императрицы» и поразила гостей известием, что все венгры обожали Елизавету. Впрочем, она опасалась, что у бедняжки было расстройство психики, и предложила Ройдону написать об этом пьесу.

Драматург опешил. Скорчив гримасу, он заметил, что костюмные пьесы не в его стиле.

– У нее очень драматичная биография, – запротестовала Мод. – Это вам не какая там галантная история.

Джозеф поспешил вставить, что вряд ли это хорошая идея, и спросил, не хочет ли она отложить книгу и помочь ему украсить елку.

Мод отказалась. В конце концов на его призыв о помощи отозвалась одна Матильда. Она с блеском доказала свою приверженность к новогодней мишуре и ревностно взялась за развешивание цветных шаров и игрушечных сосулек.

– Боюсь, Джозеф, – заметила она, когда остальные гости разошлись, – никто не в восторге от твоей затеи с веселым Рождеством.

– Все еще впереди, дорогуша, – оптимистично заверил он. – Я припас кое-какие подарки на елку. И конечно, парочку хлопушек!

– Тебе не показалось, будто Эдгар Моттисфонт чем-то расстроен? – спросила Матильда.

– Пожалуй, – кивнул Джозеф. – Наверное, какие-то проблемы с бизнесом. Ты же знаешь, наш Натаниэль такой растяпа! Но все наладится, вот увидишь.

Однако во время второго завтрака Моттисфонт пребывал не в праздничном настроении. Судя по всему, его разговор с деловым партнером завершился неудачно. Он выглядел подавленным и удрученным, а Натаниэль сидел с недовольным видом и упорно уклонялся от любого участия в беседе. Его дурное настроение заметили все, кроме Валери, которая без умолку болтала с драматургом. Стивен был мрачен, его сестра не находила себе места, Матильда молчала, драматург нервничал, а Джозеф бестактно подшучивал над всеми, называя их занудами.

Но когда приуныл и Джозеф, хозяин дома наконец повеселел. Казалось, он был очень доволен тем, что испортил настроение своим гостям. Натаниэль чуть ли не потирал руки от удовольствия. Когда присутствующие поднялись из-за стола, он даже поинтересовался, чем они намерены заняться днем.

Мод, очнувшись от долгого молчания, ответила, что, как обычно, отдохнет у себя в комнате, прихватив с собой книгу. Ее все еще увлекала мысль о биографической пьесе, посвященной императрице, и она заметила, что, конечно, будет трудно изобразить ее эксцентричные прогулки.

– Но я уверена, мистер Ройдон справится, – великодушно добавила она.

– Уиллоби не пишет такие пьесы, – отрезала Пола.

– Дорогая, я просто хотела сказать, что это было бы очень интересно, – произнесла Мод. – Столько романтики!

Натаниэль, заметив, что жизнь императрицы наводит смертельную скуку на его гостей, ухватился за эту тему и проявил к ней живейший интерес. Всем, кроме удалившегося Стивена, снова пришлось выслушать истории про длинные волосы Елизаветы, ее выступления в цирке и ревность эрцгерцогини.

– Кто бы мог подумать, – шепнула Матильда на ухо Моттисфонту, – что заурядных людей так волнует биография императриц?

Тот ответил ей хмурой улыбкой, но промолчал.

– Кому какое дело до Елизаветы Австрийской? – не выдержала наконец Пола.

– Это история, милая, – объяснила Мод.

– Ненавижу историю. Я живу в настоящем.

– Кстати, о настоящем, – вставил Джозеф. – Кто поможет нам с Матильдой нарядить елку? – И он бросил умоляющий взгляд на Полу.

– Ладно, – нехотя согласилась она. – Видимо, придется. Хотя я все равно считаю, что это глупость.

Поскольку опять пошел снег, а других развлечений не предвиделось, Валери и Ройдон тоже присоединились к украшению елки. Сначала они хотели пойти в бильярдную и включить музыку, но не устояли перед соблазнительным блеском мишурного «дождя», кручеными свечами и искусственным снегом. Ройдон намеревался прочесть небольшую лекцию о нелепости старых традиций, к тому же заимствованных у немцев, но когда Матильда стала крепить на ветках подсвечники, сразу забыл про свою ученость и закричал:

– Эй, эй, дайте лучше мне! Вы так елку спалите!

Валери нашла коробку с витыми сосульками и принялась прилаживать их, приговаривая:

– Ах, какая милая вещица! Смотрите, вот здесь надо что-нибудь повесить!

Джозеф был на седьмом небе от счастья. Он бросал на Матильду торжествующие взгляды, потирал руки и суетился вокруг елки, шумно восхищаясь работой каждого участника и подхватывая падавшие игрушки, когда их кто-нибудь ронял, что случалось постоянно. Ближе к чаю появилась Мод, сообщив, что елка выглядит отлично и что, к ее удивлению, Елизавета оказалась кузиной Людвига Баварского, странного и трогательного короля-безумца, некогда приютившего Вагнера.

После безуспешных попыток обсудить с Матильдой, сколько лет еще может прожить Натаниэль, Пола почти силой утащила своего дядю в гостиную, прервав его деловую беседу с Моттисфонтом, и чуть позже присоединилась к остальным. Все ее участие в украшении елки свелось к тому, что она нервно расхаживала по комнате, критиковала всех, много курила и восклицала, что если Натаниэль собирается оставить ей в наследство деньги, то почему она не может получить их сейчас, а не после его смерти? На нее никто не обращал внимания, кроме Матильды, которая снова посоветовала ей не делить шкуру неубитого медведя.

– Шкура уже есть, – мрачно произнесла Пола. – Дядя сказал, что давно завещал мне кругленькую сумму. Я же не говорю, что хочу все прямо сейчас! Мне хватит и пары тысяч фунтов, а для дяди Натаниэля это пустяки.

Ройдон, услышав ее слова, покраснел до ушей и притворился, будто занят развешиванием гирлянды.

Пола уже не могла остановиться. Она ходила по комнате и продолжала свой нудный монолог, который слушал только Джозеф. Он попытался утешить ее, сказав, что от души ей сочувствует и в его жизни был похожий эпизод, когда в Мельбурне ему дали роль Макбета.

– Ты никогда не играл Макбета, – усмехнулась Матильда.

Ничуть не смутившись, он ответил, что исполнял все трагические роли. Джозеф не заметил, что в комнату вошла его жена, к которой Матильда тут же обратилась с просьбой опровергнуть эту вопиющую ложь.

– Не помню, чтобы он когда-то играл Макбета, – спокойно ответила Мод. – Но Джозеф прекрасно исполнял характерные роли, просто великолепно.

Все сразу представили Джозефа в роли первого могильщика, и даже у Полы дрогнули губы. Мод, словно не заметив реакции гостей, невозмутимо принялась вспоминать разные мелкие роли, где успешно выступал Джозеф, и пообещала поискать книгу с газетными вырезками, которые куда-то задевала.

– А потом окажется, что ее кто-нибудь стащил, – громко прошептал Стивен на ухо Матильде.

Она не слышала, как он вошел в комнату, и вздрогнула. Стивен стоял у нее за спиной, сунув руки в карманы и зажав в зубах трубку. Его лицо выражало мрачное удовлетворение, в глазах блестел огонек, а на губах играла улыбка. Матильда хорошо знала, что означают эти симптомы: Стивен с кем-то поссорился, скорее всего с дядей.

– Ты болван! – воскликнула она.

Он взглянул на нее сверху вниз, слегка приподняв брови.

– Почему?

– Потому что ссоришься с дядей.

– И что? Я всегда с ним ссорюсь.

– Он наверняка оставит тебе наследство.

– Знаю.

– Это Натаниэль тебе сказал? – удивилась Матильда.

– Нет. Была душеспасительная беседа с дядюшкой Джозефом.

– Когда?

– Вчера вечером, когда ты отправилась ко сну.

– Он так тебе и сказал? Что Натаниэль сделает тебя наследником?

Стивен пожал плечами:

– Ну, намекал, подмигивал и подталкивал локтем.

– Наверное, он в курсе. Будь осторожнее. Натаниэль может и передумать.

– Да, – кивнул Стивен.

Матильду вдруг охватила усталость.

– Тогда зачем его раздражать?

У него погасла трубка, и он начал ее раскуривать. Его глаза блеснули над чубуком.

– А кто его раздражает? Просто ему не нравится моя невеста.

– А тебе? – вырвалось у Матильды.

Стивен взглянул на нее, похоже, довольный тем, что она смутилась.

– Это и так понятно.

– Извини, – буркнула она и отвернулась.

Матильда стала раздраженно поправлять свечи на елке. Сам черт не разберет, что у Стивена на душе. Видимо, он влюблен в Валери; может, любил раньше, или все дело в одном упрямстве. Но разве это причина, чтобы упускать целое состояние? Конечно, на свете бывают дураки, но не до такой же степени, с улыбкой подумала Матильда. Она покосилась на Стивена и мысленно добавила: «Хотя с тебя станется. Ты похож на бультерьера, который вечно злится, рычит и ищет неприятностей, всегда готовый кинуться в драку, даже если другие псы дружелюбно виляют хвостом. Ах, Стивен, дурачок, неужели ты окажешься таким олухом?»

Она снова посмотрела на него, на сей раз открыто, потому что он смотрел в другую сторону, и увидела, что его взгляд прикован к Валери, которую Джозеф увлек к оконному проему. Он почти не улыбался, но Матильде показалось, что втайне он обдумывает какую-то злую шутку.

Она подумала: «Да, но ты совсем не дурак, вероятно, в тебе даже есть что-то от дьявола. Хладнокровен, с извращенным чувством юмора. Хотела бы я знать, что у тебя на уме?» В голове у нее вдруг промелькнуло: «Похоже, зря я сюда приехала».

– Господи, как я ненавижу этот дом! – вдруг воскликнула Пола.

Стивен зевнул. Ройдон спросил:

– Почему?

Она вынула из длинного мундштука окурок и бросила в камин.

– Не знаю, как получше выразиться. Если я скажу слово «зло», то ты рассмеешься.

– Ни в коем случае, – произнес он. – Я верю, что среда сильно действует на человека. Ты всегда была восприимчива к подобному.

– О, Уиллоби, не надо, – неожиданно попросила Валери, отвернувшись от Джозефа. – Мне и так постоянно кажется, что за мной кто-то следит!

– Глупости, молодые люди, глупости! – бодро вмешался Джозеф. – Уверяю вас, в Лексэме нет никаких призраков!

Пола презрительно усмехнулась:

– Призраков?

– Я полагаю, что избыток воображения происходит от расстройства печени, – заметила Матильда.

Пола воззрилась на нее с таким бешенством, что она поспешила спросить, не пора ли пить чай. Джозеф немедленно поддержал ее и стал выгонять всех из комнаты – «почистить перышки». Сам он собирался закончить с праздничными украшениями (пару последних штрихов, не более) и попросил Валери подержать инструменты.

Инструментами оказались две ленты серпантина, большой бумажный фонарь, ветка омелы, молоток и коробка канцелярских кнопок. Валери уже наскучило наряжать елку, и она взяла все это с унылым видом, спросив:

– Мы уже много всего повесили, разве нет?

– Осталась лестница, – напомнил Джозеф. – Она выглядит слишком голо. Я хотел закончить все до ужина, но, увы, вмешался злой рок.

– Жаль, что у рока не нашлось дел поинтереснее, – усмехнулся Стивен, направляясь вместе с Матильдой к двери.

Джозеф шутливо погрозил ему кулаком и снова взялся за стремянку.

– Боюсь, Стивен сочтет меня вандалом, – обратился он к Валери. – Честно говоря, я равнодушен ко всем этим древностям. Вероятно, кто-то назовет меня старым простофилей, но, поверьте, я ничуть этого не стыжусь. Я люблю, чтобы в доме было уютно и весело, и мне наплевать, когда сделали эту лестницу, при Кромвеле или королеве Виктории.

– Но ведь это очень старый дом? – спросила Валери, с любопытством взглянув на лестницу.

– Да, и довольно примечательный, – ответил Джозеф, поднявшись по шатким ступенькам на площадку и установив на ней стремянку. – Даже не знаю, с чего начать. Может, повесить бумажный фонарь на люстру?

– Наверное, мистер Джерард очень богатый человек, – задумчиво протянула Валери.

– Очень! – улыбнулся ей сверху Джозеф.

– Я вот подумала…

– Мне кажется, моя дорогая, я догадываюсь, о чем вы подумали. Такие вопросы обычно не обсуждают вслух, но мне давно хотелось с вами побеседовать.

Валери вопросительно посмотрела на него.

– Конечно, говорите, я все пойму.

Джозеф спустился с лестницы и взял Валери за руку.

– Полагаю, вам известно, что я питаю к Стивену глубокую симпатию.

– Да, да, и это так мило с вашей стороны! – воскликнула она.

Ее слова прозвучали не так уж глупо, если учесть, что Стивен только и делал, что ему грубил.

– О, я понимаю Стивена, – продолжил Джозеф, неожиданно превратившись из беспечного весельчака в старого мудреца. – А понять – значит простить.

– Я всегда думала, что это верно, – согласилась Валери. Немного помолчав, она добавила: – Но разве Стивен… Я хочу сказать, разве есть что-то такое, что нужно…

– Нет, нет, – торопливо заверил Джозеф. – Но жизнь была к нему слишком сурова, увы! Меня судьба тоже не баловала, видимо, поэтому я так хорошо его понимаю.

Он вздохнул, но Валери не было никакого дело до его жизненных неурядиц, и она даже не обратила внимания, что вместо мудреца перед ней стоял уже галантный кавалер и чувствительный художник. Она лишь тихо пробормотала:

– О, вот как.

Джозеф был немного раздражен. Менее эгоцентричная девушка наверняка догадалась бы подыграть ему и сразу забросала бы его сочувственными вопросами. А теперь ему ничего не оставалось, как вернуться к роли доброго дядюшки.

– Впрочем, не будем обо мне! Моя жизнь не в счет, я уже стою одной ногой в могиле. А для Стивена все только начинается. Боже, каким я был в его возрасте! Сколько между нами общего! Я тоже постоянно бунтовал. Наверное, вам трудно в это поверить, глядя на такого старого скучного зануду?

– Нет, что вы, – ответила Валери.

– Увы, годы летят! – снова вздохнул Джозеф. – Знаете, оглядываясь назад, я ничуть не жалею о беспечной поре своей юности.

– Правда?

– Да, – уныло подтвердил он. – Но к чему докучать столь очаровательной особе рассказами про мою бурную молодость? Я хотел побеседовать с вами о Стивене.

– В последнее время он ведет себя по-свински, – откровенно призналась Валери. – Меня это очень угнетает, но он эгоист, и ему наплевать, что я думаю. Честно говоря, сейчас я его просто ненавижу.

– Но вы его любите! – воскликнул удивленный Джозеф.

– Да, но вы понимаете, о чем я.

– Пожалуй, – кивнул тот. – И я надеюсь, что вы используете все свое влияние на Стивена, чтобы мне помочь.

– Я? – Валери уставилась на него в изумлении.

Он мягко сжал ее руку.

– Только не говорите, что не можете на него повлиять! Нет-нет, я вам не поверю!

– Но чего вы от меня хотите? – спросила она.

– Не позволяйте ему раздражать своего дядю, – ответил Джозеф. – Вот чего. Уговорите его вести себя разумно! Наверное, я меньше всего гожусь на то, чтобы призывать кого бы то ни было к благоразумию, но согласитесь – было бы глупо потерять все это из-за вздорного характера! – И он широким жестом обвел весь дом.

Глаза Валери блеснули.

– О, мистер Джерард, значит, он действительно решил оставить все Стивену?

– Милочка, вы не должны спрашивать меня об этом, – произнес Джозеф. – Могу сказать одно: я сделал все, что мог, и остальное зависит только от Стивена и от вас.

– Да, но мне кажется, я совсем не нравлюсь мистеру Джерарду, – возразила Валери. – Что довольно странно, потому что обычно я быстро нахожу общий язык с пожилыми мужчинами. Даже не знаю почему.

– А вы взгляните в зеркало! – галантно улыбнулся Джозеф. – Боюсь, наш Натаниэль – женоненавистник. Но пусть вас это не волнует. Просто вразумите своего молодого человека, прошу вас.

– Я попытаюсь, – кивнула она. – Только боюсь, он не станет меня слушать.

– Еще как послушает!

– У меня такое чувство, что он гораздо больше интересуется Матильдой Клэр, чем мной. Я даже хотела спросить – не запала ли она на него?

– Кто, Матильда? – улыбнулся Джозеф. – Господи, голубушка, какая ерунда! Да Стивен даже не посмотрит в ее сторону!

– Вы правда так думаете? Еще бы, она такая дурнушка. Нет, она мне нравится, но ее нельзя назвать привлекательной, верно?

– Ни капельки, – подтвердил Джозеф. – Матильда просто милая женщина. А теперь нам пора закончить все дела и привести себя в порядок, иначе опоздаем к чаю, и Стивен начнет ко мне ревновать. Я пока оставлю здесь стремянку и после чая доделаю все остальное. Вот так. Надеюсь, тут она никому не помешает?

Лестничная площадка была достаточно просторной, и стремянка не занимала на ней много места, так что вряд ли она могла кому-то помешать. Однако Натаниэль, появившийся через пару минут из библиотеки, немедленно начал возмущаться и раздраженно спросил, когда Джозеф перестанет наконец дурачиться. Спустившийся сверху Стивен поддержал его.

– Да ну вас, нудных ворчунов! – отмахнулся от них Джозеф. – Все к чаю! А, Мод, вот и ты, дорогуша! Как раз вовремя, чтобы проводить гостей к столу. Натаниэль, старина, скорее в гостиную! Стивен, не отставай!

– Чувствуешь себя как дома? – с усмешкой обратился Стивен к Натаниэлю.

Тот, раздраженный балагурством Джозефа, с симпатией взглянул на своего племянника. Он улыбнулся и последовал за Мод в гостиную.