Рождество в лесу

Бука проникает в хозяйский дом через дверцу для кошки.

Да-да, ведь он коротышка. Настоящие домашние гномы все такие — маленькие, проворные, ворчливые. Одежда, за исключением красного колпачка, у них серая — вот мы их и не замечаем.

Каждый день Бука обходит весь дом, хотя в нём давно уже никто не живёт — последние лет пятьдесят дом стоит пустой. Бука проверяет, всё ли в порядке: ложится на кровать, открывает и снова задёргивает занавески, качается на деревянной лошадке в комнате девочки. Качаться на лошадке ему нравится больше всего.

Под конец, когда все дела сделаны, Бука заводит часы. Это трудно. Часы висят высоко. Но у гномов особое, трепетное отношение к времени. Поэтому Бука смастерил специальную лесенку. Он взбирается на самый верх, на последнюю ступеньку, и тут слышит какое-то жужжание.

— Бззз, бззз! Я застрял! Умираю!

Это шмель угодил в паучью сеть на окне. Чем сильнее он трепыхается, тем крепче спутывает его паутина.

— И чего ты сюда полез, — фыркает гном. — Жди теперь, пока я разберусь с часами!

Бука сердито сопит — мы уже говорили, гномы довольно раздражительны.

Но вот, наконец, он слезает с лестницы и помогает шмелю освободиться.

— Думаешь, мне больше нечем заняться? Ладно, ладно, не помирать же тебе здесь одному. Всё-таки скоро Рождество, — ворчит гном.

Потом смотрит на часы.

— Ну всё, опоздал!

— Опоздал? Куда?

— Зажигать свечи. И помолчи уже, хватит жужжать. Схватив шмеля в охапку, Бука бежит к себе и зажигает первую адвентскую свечу. Настоящие гномы всегда делают это первого декабря, на какой бы день недели это число ни выпало.

— Красиво как. И тепло, уютно, — зевая, говорит шмель. Он сидит у гнома на коленях и смотрит на пламя. — Какие планы на завтра?

— Никаких, — отвечает Бука. — Лично ты будешь спать.

— Здорово, — говорит шмель и засыпает.

На следующее утро Бука встаёт рано. Как обычно.

Он постирал свои варежки. И теперь собрался вывесить их на просушку.

На дворе темно. В окошко глядит луна. Бука натягивает меховые сапоги с острыми носами и зажигает фонарь.

Проходя мимо шмеля, Бука останавливается. Шмель сладко спит, свернувшись в спичечном коробке. Вместо матраса гном подложил ему немного мха, а сверху укрыл листком. Приподняв листок, гном тормошит шмеля.

— Ну раз ты всё равно не спишь, — бурчит Бука, когда шмель, наконец, просыпается, — придётся взять тебя с собой.

— Бззз… — зевает шмель.

Бука сажает шмеля в фонарь. Пламя свечи согревает воздух, и шмель сидит в фонаре, словно в маленькой теплице.

Гном развешивает варежки. Потом кивает в сторону конюшни.

— Здесь жила Стелла, — рассказывает он. — Я от неё слепней отгонял. Как-то раз она так махнула хвостом, что сбила меня с ног. Незавидная работка!

Они проходят мимо пустого свинарника.

— А здесь проживал Пятак. Всё хрюкал, хотел, чтобы за ухом почесали. Счастье, что его больше нет.

Потом Бука показывает шмелю курятник.

— А куры! Сколько от них было шума! Да ещё они каждый день яйца прятали — просто так, мне назло!

Гном глядит на опустевшие постройки, вытирает нос.

— Ладно, пошли в дом. Я просто хотел убедиться, что никто не вернулся.

Они идут к собачьей конуре, где теперь живёт Бука. По размеру жилище для гнома в самый раз. И уютное: здесь есть стол и стулья, дверь, окошко и печка из кукольного домика девочки.

Бука достаёт шмеля, тушит фонарь и зажигает адвентскую свечу.

— Можно вздремнуть? — спрашивает шмель.

— Нет. Я буду читать, — хмыкает Бука. — А ты слушай и помалкивай, глядишь, чему и научишься.

Гном достаёт свою любимую книгу. Другой у него нет. Называется «Хвала одиночеству».

— «Мгновенье тишины — что может быть прекрасней»… — начинает читать Бука, но тут же прерывается — до его слуха доносится еле слышное жужжание. Это храпит шмель. Он уснул, и ему снится лето.

— Святой Николай! — бормочет Бука. — В собственном доме покоя нет!

Спокойней не стало и на следующий день.

Налетел ветер. Он гудел, как огромный орган, завывая в щелях собачьей будки. Он так тряс деревья, что жёлуди и шишки с грохотом сыпались на крышу конуры.

— Час от часу не легче! — жалуется Бука шмелю, хотят тот спит и ничего не слышит.

Бука теребит его, но шмель не просыпается. Тут гном вспоминает про свои варежки.

«Как бы их не унесло», — думает он.

Но когда он подходит к бельевой верёвке, ветер подхватывает варежки и взмывает с ними вверх — над свинарником и дровяным сараем.

Варежки весело машут ему с высоты.

— Немедленно вернитесь! — требует гном.

Но варежкам нет до него никакого дела. Тогда Бука подставляет лицо ветру и грозно потрясает кулаком.

— Негодник! — ругает он ветер. — Как не стыдно!

Тогда ветер срывает у него с головы колпачок и уносит вслед за варежками.

Бука бежит за ними. Так и не догнав, останавливается у калитки.

— Не нужен мне этот колпак! — кричит он. — Не хочу больше быть гномом.

И ударяет ногой по калитке.

Да с такой силой, что табличка, которую повесили люди, прежде чем уехать, тоже срывается и улетает за колпачком и варежками.

На табличке было написано: ПРОДАЮ ДОМ. Нижний уголок отгрызла белка.

«Пойду к себе, — думает Бука. — Пойду к себе, закрою дверь и никому не буду открывать. А если шмель что-то спросит, я ему ничего не отвечу. Не буду встречать Рождество. Не буду ничего делать. Ни о ком заботиться. Буду сидеть в своём домике один и наслаждаться тишиной».

Бука кладёт перед шмелём кусочек сахара.

В лесу под старым дубом живут кролики. Жизнь в норе кипит.

Мама-крольчиха варит капустный сок. Тётя Инка протирает зимние яблочки и, завернув каждое в кленовый лист, аккуратно складывает в углу. Дядя Кина делает гимнастику. Папа-кролик чистит свой цилиндр. А дедушка думает. Он любит думать. Вот сейчас он думает, почему, когда что-то падает, оно падает именно вниз.

А что же дети? Дети носятся и кричат.

Они играют в салки «выше лапы от земли» — скачут по столу и стульям, не касаясь пола.

Мама-крольчиха, немного подустав от шума, говорит:

— Не пойти ли вам играть на улицу? Ведь скоро зима.

— Что такое зима? — спрашивает Нина.

В жизни крольчат ещё ни разу не было зимы.

— Зима — это когда мороз кусает за нос, и всё становится белым, как цветная капуста, — объясняет дедушка. — Это белое называется снег.

— Тогда я пойду на улицу и буду ждать снег, — говорит Нина.

— Давай-давай, — отвечает дядя Кина.

— Я с тобой, — заявляет Ника.

— Смотрите только, чтобы вас не унесло, — предупреждает мама. — Сегодня жуткий ветер.

Нина и Ника уходят. Другие крольчата остаются дома — тренироваться в прыжках в закрытом помещении.

На улице дует так, что даже уши того и гляди оторвутся от головы и улетят. Нина и Ника гоняются за листьями.

— Кто поймает вот этот, самый большой, тот и выиграл! — кричит Нина.

Они пытаются поймать лист, но ветер снова и снова подхватывает его, уводя крольчат всё дальше и дальше от дома.

— Смотри! — вдруг кричит Ника.

Он видит во мху гномичий колпачок.

— Похоже на шапку, — говорит Нина.

Ника пытается нахлобучить колпак на голову. Но уши мешают.

— Давай возьмём! — предлагает Нина. — В нём можно хранить разные вещи.

— Какие вещи?

— Вот это, например, — Нина тоже кое-что нашла. В можжевельнике застряли Букины варежки. Сидят себе в колючих зарослях и весело машут крольчатам.

Нина достаёт варежки, но не кладёт в колпачок, а надевает на уши.

— Смотри! Ушегрейки! — смеётся она. — Прекрасные, тёплые ушегрейки. Побежали скорей домой, покажем дедушке!

— Да, будет ему загадка, — отвечает Ника.

По дороге домой они находят ещё кое-что — странную четырёхугольную вещицу, на одной стороне которой нарисованы какие-то загогулины. Впрочем, вещица не совсем четырёхугольная, потому как её нижний уголок кто-то отгрыз.

— Что это? — спрашивает Нина.

— Может, зима? — предполагает Ника. — Во всяком случае, эта штука довольная белая.

— Ну не знаю, скорее серая. И за нос не кусает.

— Да, точно. Давай всё равно её заберём.

И они бегут домой со всеми своими находками.

Дедушка вертит в лапах гномичий колпачок. Поднимает его, потом отпускает, и колпачок ложится на пол небольшим красным холмиком.

— Он падает вниз, — отмечает дедушка.

— Да, но что это такое? — спрашивает Нина.

Дедушка размахивает колпачком из стороны в сторону.

Потом велит всем на него подуть, и колпачок слабо трепещет.

— Это вымпел, — уверенно заключает дедушка. — Красный вымпел, который надо прикрепить к палке.

— А это что? — спрашивает Ника, протягивая деду варежки.

— В них удобно хранить горох, — замечает мама.

— Я бы мог протирать ими цилиндр, — размышляет папа.

— Нет, это спальные мешки, — решает дедушка.

— Спальные мешки? Для кого? — спрашивает дядя Кина.

— Для маленьких детишек, — объясняет дед.

— Например, мышат? — уточняет Нина.

— Именно, — довольно подтверждает дедушка.

— Какой же ты умный, — восхищается тётя Инка.

— Да, — соглашается дедушка.

Только вот с табличкой они никак не могут разобраться.

— Может, это дверь, — задумчиво бормочет дед. — На которой написано имя жильца. Давайте лучше спросим у совы, она у нас грамотная.

И они решают, что завтра все вместе пойдут к сове.

Сова живёт на большом дереве с дуплом. Днём она отсыпается. Потому что ночью читает. Когда светит луна. По крайней мере, так она говорит.

Нести табличку кроликам помогают белка и несколько лесных мышей, которых они встречают по дороге. И две вороны.

— Э-эй! Сова-а! — зовёт Нина.

Сперва Нина зовёт не очень громко. Потом к ней присоединяется Ника.

И, наконец, кричат все, хором:

— СОВА-А!

Сова выглядывает из дупла, встряхивается и подмигивает, сперва одним глазом, потом другим.

— В чём дело? — мрачно ухает она.

— Почему ты не отзываешься?

— Я спала, — говорит сова. — А во сне я не разговариваю.

— Ты случайно не голодна? — обеспокоенно спрашивают мыши.

— Нет, но хочу спать. Именем ночи, скажите, почему вы будите меня средь бела дня?

— Мы просто хотели узнать, что это такое, — объясняет дедушка. — И можно ли это прочесть? Ну, если умеешь читать, конечно, — уточняет он.

Они кладут табличку на землю. Сова усаживается на ветке и долго всматривается в загогулины.

— Вдруг это что-то очень важное, — взволнованно говорит мама-крольчиха. — Что-то такое, что…

— Нет, — обрывает её сова. — Ничего особенного. Обычное дело. Просто какие-то буквы. Ф, и П, и прочая ерунда. Всего хорошего!

И, взмахнув крыльями, сова исчезает в дупле.

Но через минуту высовывается снова.

— И не вздумайте меня больше будить! — гаркает она и захлопывает дверь.

— Что же, всё ясно, — вздыхает дедушка. — «Ничего особенного».

— А я так надеялась, что это что-то необычное. Что-то важное. Что нас ждёт какое-то загадочное приключение.

— Да, было бы неплохо, — соглашается дядя Кина.

— Не слушайте сову, — говорит одна из ворон.

— Вот-вот. Она не умеет читать. Ни одной буквы не угадала, — поддакивает вторая ворона.

— Что же тут написано? — спрашивает Нина.

— Да, что тут написано? — вторят ей мыши, белка и все остальные.

Вороны, склонив головы, прохаживаются по табличке взад-вперёд и что-то бормочут: П, Р, Д…… ОМ.

— Ну а всё вместе что значит? — настаивает Ника.

— ПРИДУ, — смеётся одна ворона.

— ГНОМ, — смеётся другая.

— А кто такой гном? — спрашивает Нина.

— Гном — это тот, кто приходит на Рождество, — объясняет первая ворона.

— А что такое Рождество? — спрашивает мама.

— Понятия не имею. Наверняка что-то необычное, — говорит ворона номер два.

— Наверняка что-то загадочное, — поддакивает первая. И хохоча, вороны улетают.

Воронам почти всё кажется смешным.

На следующий день в гости к кроликам приходит белка.

— Знаю! — запыхавшись, выкрикивает она с порога.

— Прежде чем войти в дом, принято стучать, — замечает дедушка. — И здороваться. Сядь и отдышись. А потом расскажешь, что ты знаешь.

Белка говорит «добрый день» и садится в плетёное кресло.

Дядя Кина подаёт ей сок из сосновой хвои.

— Ну, и что же ты знаешь? — говорит дедушка.

— Я знаю, что такое Рождество, — гордо заявляет белка.

— И кто тебе это рассказал? — спрашивает дед.

Ему немного обидно, что какая-то юная белка знает то, чего не знает он.

— Бабушкин дядя. Он очень старый.

— И что же он говорит?

— Он говорит, что в Рождество полагается развешивать на деревьях разные красивые вещи. Есть вкусную еду и плясать. И петь. И дарить подарки.

— Точно?

— Да. Он слышал это от людей, которые приходили к ним в лес и срубили их любимую густую и раскидистую ёлку, по которой было так здорово скакать.

— А твой родственник случайно не сказал, когда бывает это самое Рождество?

— Сказал. Оно бывает, когда приходит гном.

— Тогда нам лучше поторопиться, — решает дедушка.

— Но почему ты думаешь, что он придёт к нам? — усомнилась мама.

— Раз табличку прислали нам, значит, гном придёт в наш лес, а как же иначе?

Скоро уже все звери в лесу знают, что к ним придёт гном.

Полёвки знают. И барсук тоже. Даже дождевые червяки под землёй — и те говорят об этом. Правда, во сне. И птицы на деревьях.

— Он-скоро-придёт, он-скоро-придёт, — тараторят они.

Только кто такой этот ГНОМ, никто не знает.

— Наверное, он очень несчастен, — рассуждает дядя Кина. — Раз обратился к тем, кого не знает лично.

— Да-да! — кивает мама. — Бедняга! Надо ему что-нибудь подарить.

— А ещё мы должны встретить его песней! — восклицает дедушка.

— Какой песней? — спрашивает Нина.

— Радостной гномичьей песней, чтобы он развеселился и забыл про свои печали.

— И кто же сочинит такую песню?

— Конечно, я, — отвечает дед. — Пойду подумаю.

— Надо испечь ему что-нибудь вкусненькое, — говорит тётя Инка.

— И приготовить побольше еды! — каркают обе вороны.

— И хлопушки, хлопушки, хлопушки, — воркует голубка.

— Хлопушки? — переспрашивает папа.

— Да, — отвечает голубка, которая иногда бывает в городе. — На Рождество, я слыхала, бывают хлопушки.

— Хлопушки? Что-то не верится, — сомневается дядя Кина.

— Ну не знаю, — говорит голубка. — За что купила, за то продаю.

Голубка шумно взлетает в воздух, смущённая, что, возможно, ляпнула глупость.

А полёвки похлопывают друг друга по спине и хохочут: — Пожалуйте, господин Гном, ещё хлопушечку! Дедушка забился в угол норы и сочиняет песню.

«Снег», — пишет он.

Потом стирает и задумчиво хмыкает.

Все в лесу заняты приготовлениями.

Дядя Кина моет уши. Кролики вообще очень следят за чистотой ушей.

Тётя Инка сплела нарядный венок из мха и рябины.

Дети похлопывают друг друга — тренируются, отрабатывают хлопушки.

Мама протирает пыль.

А папа сидит, надев цилиндр, и размышляет, как правильно приветствовать гнома.

Он зовёт маму.

— Послушай, как тебе такое: «Наконец-то, наш дорогой Гном!» Можно так сказать? Или лучше вот так: «О, как мы рады вас видеть, господин Гном!»

— И так, и так неплохо, — отвечает мама. — А разве нельзя просто сказать «добрый день»?

— Ну что ты, — говорит папа. — Это слишком банально. Нужно что-то торжественное. К тому же вдруг он придёт вечером? Тогда «добрый день» никак не годится.

Папа встаёт перед зеркалом, снимает шляпу, кланяется и учтиво произносит:

— Милости просим, дорогой Гном.

Потом поворачивается к супруге и спрашивает:

— Ну как?

— Вполне торжественно. Я думаю, можно на этом остановиться.

— Вот и славно, — говорит папа. — Тогда пойду выставлю у двери палку с вымпелом. Чтобы все видели: в этом доме всегда рады гостям.

Папа уходит.

А мама продолжает вытирать пыль, то и дело бормоча:

— Ах, как же всё необычно!

Как загадочно!

Мама-крольчиха очень волнуется.

Чем принято угощать гномов? Что они вообще едят?

Вместе с госпожой Белкой, госпожой Зайчихой и госпожой Ежихой, которую только что разбудили от зимней спячки, они сидят на кухне, пьют чай и обсуждают праздничное меню.

— Подай улитки — не промахнёшься, — зевая, говорит госпожа Ежиха.

А Белка советует:

— Что-то ореховое. Или мясное.

— Приготовлю всего понемножку, — говорит мама. — Шведский стол.

— А лучше — детский, — встревает Нина.

И скачет вокруг стола.

Она упражняется в танцах. Это танцы с прыжками. Нина подпрыгивает так, что чашка госпожи Зайчихи падает на пол.

— Прекрати! — сердится мама. — Так ты всю посуду перебьёшь. Выйди на улицу, если тебе приспичило потанцевать. Ты мешаешь мне сосредоточиться.

И Нина уходит.

Ей жалко чашку. Но ещё больше ей жалко себя. Она расстроилась и одновременно рассердилась на маму, что та рассердилась на неё.

Но когда Нина выходит за дверь, ей на мордочку что-то падает. Что-то холодное, от чего становится смешно и щекотно в носу. Нина чихает. Вокруг летают белые хлопья, они опускаются вниз и ложатся на землю, на ветви деревьев и на Нину.

Она трясёт ветки.

Потом набирает побольше снега и подбрасывает над головой.

Это вызывает у неё бурный восторг.

— Снег! — кричит она. — Это же снег!

Она танцует Танец первого снега, но вдруг поскальзывается и падает.

Потом заглядывает в нору и кричит:

— Зима идёт, под ногами скользкий лёд! Скорее выходите, только попу берегите!

Тем временем в собачьей будке, вдали от кроличьей норы, лежит в своей кроватке Бука. Он глядит в окно и слушает жужжащий храп шмеля.

Вчера целый день шёл снег. Но сегодня на небе полным-полно звёзд. Одна из них сияет ярче других.

— Дурацкая звезда! Светит прямо в глаза, попробуй усни! — фыркает Бука.

И сразу засыпает.

Сквозь сон ему мерещится, будто звезда отрывается и медленно скользит вниз, к его конуре.

Звезда ненадолго зависает над флагштоком, пролетает сквозь яблоневые ветки и замирает у окна.

Только это уже не звезда.

Это женщина в белом платье. У неё крылья, а на голове корона со свечами. Свечи горят ослепительным светом.

Женщина ненадолго исчезает.

Но вскоре появляется на пороге, в руках у неё поднос.

— Не бойся, — говорит она.

— Я не боюсь, я ужасно зол, — отвечает Бука. — Ты что, не видишь, я сплю.

— Я принесла тебе кофе, булочек и имбирного печенья, — продолжает женщина. — А ещё у меня для тебя радостная весть.

— Какая такая весть? — недоверчиво спрашивает Бука.

— У тебя будут дети!

— Что ты несёшь! Дети — у меня?

— Да, двое.

— Я не хочу. Я хочу жить один! Слышишь?!

— Слышу, — молвит женщина. — Можешь говорить всё что угодно. Но чему быть, того не миновать. Съешь печенья, станешь добрее. Счастливого Рождества!

— Я не хочу быть добрее. И Рождество мне не нужно! Ни за какие печенья! — рявкает Бука.

Но женщины уже и след простыл.

«Какой глупый сон», — думает Бука, проснувшись на следующее утро и вспоминая женщину с крыльями и всё то, что она ему наговорила.

Тут он видит на табурете рядом с кроватью кофейную чашку и блюдце с печеньем и булочками.

Он выпивает холодный кофе. Съедает булочки и печенье. А после прячет блюдце под кровать.

— Это был сон, — говорит он вслух. — Сейчас я не сплю.

И выходит на улицу.

Все крыши покрыты искрящимся белым снегом. Холодно так, что изо рта идёт пар.

У Буки замёрзли уши.

— Ну вот, а колпака нет, — фыркает он. — Пойду подыщу себе что-нибудь на голову, а то ведь так и уши отморозить недолго.

Через дверцу для кошки он залезает в большой дом.

В одном из шкафов находит носок, серый с красной полоской. И натягивает его на голову.

Вернувшись к себе, Бука будит шмеля. Он долго тормошит его, прежде чем тот просыпается. Бука угощает шмеля крошками и сахаром, которым были посыпаны булочки.

— Ммммм, — довольно урчит шмель. — Божественно!

— Не болтай чепухи. При чём тут Бог? Слышать о нём ничего не желаю. И ни о каких детях тоже! И тем более о Рождестве. Видал, какой у меня дурацкий вид? С этим носком на голове.

— Да, — жужжит в ответ шмель.

— Кстати, ангелов не существует! Хочешь чаю? Можем выпить по чашечке, раз тебе всё равно не спится и ты решил весь вечер донимать меня своей болтовнёй.

Когда чайник закипает, шмель уже снова спит.

Приготовления в лесу идут полным ходом.

— Только бы карамель застыла, — говорит тётя Инка, разливая по формочкам еловую смолу.

— Да уж, будет неприятно, если он объявится раньше времени, — запыхавшись, вторит ей мама.

Она ужасно суетится.

Дядя Кина попросил своих друзей полёвок и господина Барсука немного расширить нору. Они готовят отдельную парадную комнату, чтобы всем гостям хватило места. Земля и корни разлетаются в стороны, под ногами ужасная грязь.

А ещё строители всё время просят есть.

К тому же они свистят и мешают дедушке, который пытается сочинить рождественскую песню. Пока что он написал только две строчки:

Особенно дедушка доволен восклицаниями «О» в начале каждой строки.

— Пожалуйста, тише! — умоляет он. — Меня посетила Муза!

— Муза-пузо-два-арбуза! — хохочут дети.

Папа-кролик сидит, задумчиво уставившись на свою шляпу. Он до блеска начистил её специальной щёткой. Думал подарить гному. Преподнести ему шикарный подарок.

Вот только не слишком ли шикарный?

Вообще-то этот цилиндр — лучшее, что у есть у папы.

— А что, если я подарю гному вымпел? — советуется он с Ниной. — Наверняка вымпел ему понравится больше, как думаешь? Такой красный, и так замечательно развевается на ветру.

— Может быть, — соглашается Нина.

— Так и поступим. Схожу-ка я за вымпелом.

Папа кладёт цилиндр на место — туда, где на шкафу постелена белая салфетка, — и выходит. А Нина сидит, опустив голову на лапки, и думает:

«Ну а я? Что же я подарю гному?»

У взрослых столько хлопот, что они просят детей не путаться под ногами и отправляют их на улицу.

Крольчата решают покататься с горки.

Они съезжают на животе. На спине. И на попе. А иногда цепляются друг за друга и скользят вниз, как одна длинная извивающаяся змея.

Сегодня липкий снег, и можно играть в снежки. Дядя Кина показывает, как лепить из снега небольшие шарики.

— Я научился этому в прошлом году, когда был маленький, — объясняет он.

Сначала крольчата бросают, кто дальше. Побеждает Анки, старшая сестра Нины. Потом все кидаются снежками друг в друга.

Играют все, кроме Нины. Она всё ещё думает, что подарить гному, чтобы по-настоящему его обрадовать. Так ничего и не придумав, Нина вздыхает.

И тут ей в голову попадает снежок.

— Ой, прости, — виновато говорит Ника.

— Спасибо, — отвечает Нина.

— Почему «спасибо»? — не понимает Ника.

— Потому что мне в голову пришла отличная идея.

— Какая?

— Не скажу. Это секрет.

Нина садится на пенёк за сосной — здесь её никто не увидит. Берёт немного снега и осторожно лепит мордочку, пухлый животик, лапки и ушки. И маленький круглый хвостик.

Самое трудное — уши. Они то и дело отваливаются.

Но вот всё готово.

Нина страшно довольна. Какой симпатичный кролик!

Трудно поверить, что она сама сделала такую красоту. Нина долго сидит, обняв своего снежного кролика.

«Вот гном обрадуется», — думает она.

Когда темнеет, Нина заносит своего кролика в дом, чтобы никто из ночных зверей не раздавил его. Тихонько забравшись на стул, она сажает кролика в папину шляпу.

Завтра она положит его в красивую коробку и перевяжет брусничной веточкой.

Но уже лёжа в постели, она думает о том, что гном, возможно, задержится, а ей бы так хотелось поскорее показать всем свою поделку.

Хочется, чтобы дедушка долго вертел зайца в лапах, бормоча:

— Ах-ах, ну и красота!

Чтобы другие дети ей позавидовали, а папа погладил по голове и сказал, что она настоящая умница.

«Покажу завтра утром, как только проснусь», — решает Нина.

От радости она долго ворочается и засыпает последней.

Когда она просыпается утром, все уже встали. «Мой снежный кролик!» — думает Нина и, вскочив с постели, кричит:

— Сейчас я вам такое покажу! Вот вы удивитесь!

— Что же это, дружочек? — спрашивает мама.

— Папа, достань цилиндр!

— Зачем, позволь спросить? — удивляется папа.

— Достань и узнаешь!

Папа идёт к шкафу, где на белой салфетке красуется его цилиндр. Заглянув в шляпу, он меняется в лице.

— Вода, — мрачно сообщает он.

— Что такое? — переспрашивает тётя Инка.

— Она налила в мою шляпу воды, — стонет папа.

Потом поворачивается к Нине.

— Как ты могла? Ты же знаешь, как я дорожу этой шляпой!

— Это был снежный кролик, — всхлипывает Нина. — Мой подарок гному.

— Но он растаял. А шляпа испортилась, — говорит папа, и голос у него почти такой же несчастный, как у Нины.

Папа стоит, держа в лапах цилиндр, в котором слегка хлюпает вода.

А Нина выходит за дверь, ей хочется побыть одной.

Рождественское дерево готово.

Свиристели развесили на ветках грозди замёрзшей рябины.

Вороны принесли красные дикие яблочки.

Сорока притащила всё, что насобирала во время своих вылазок: фольгу от шоколадок, стекляшки и крышки от бутылок.

Кроме того на ёлке полно перьев самых разных цветов, которые птицы выщипали из своего собственного оперения.

Какое красивое получилось дерево!

И как здорово будет водить вокруг него хороводы и петь песни!

Осталось только дождаться гнома.

— Что-то он не торопится, — ворчит дядя Кина.

— Да, и угощенье уже готово, — вторит ему тётя Инка.

— Может, съедим его, и всё? — спрашивают полёвки.

— Мы будем жевать и думать о нём, — поддакивает барсук.

Но тётю Инку так просто с толку не собьёшь. И маму тоже.

— Ну уж нет, стиснем зубы и будем ждать, — говорит она, берёт яблоко и впивается в него зубами.

Яблоко кислое, и настроение у мамы совсем портится.

— Гном-растяпа! — не выдерживает мама и топает с досады ногой. — А мы ему подарки готовили…

— А я чистил шляпу, — вставляет папа. — Правда, она всё равно пострадала от воды.

— А мне осталось только финал в песне придумать, — говорит дедушка.

Зато дети ни на кого не обижаются. Они придумали новую игру. Они забегают в нору и кричат:

— Гном идёт! Гном идёт!

И хохочут как сумасшедшие, когда папа бросается за своей шляпой, а дедушка заводит:

Это повторяется четыре раза — дети врываются в нору с криками, дедушка запевает песню, а папа бросается за шляпой. И только на пятый раз дедушка смущённо бормочет:

— Ну хватит уже. Это не смешно.

А папа печально вздыхает:

— Не знаю, верю ли я в гнома. Может, его вообще не существует.

— Ну конечно, существует, — возражает мама. — Столько хлопот, и ради чего? Кому же теперь достанутся подарки?

— И кому я пропою свою песню? — добавляет дедушка.

— Вообще-то на той штуке, которую мы нашли, чёрным по белому написано, что он придёт, — говорит мама.

— Верно, — кивает папа. — Но там не написано, куда он придёт. Приду, и всё. Мало ли, куда он собрался.

— Да нет, — говорит Ника. — Наверняка он придёт сюда. Ведь сообщение доставили нам!

— Ну конечно! — соглашается мама.

Только папе это не кажется убедительным.

— Посмотрим, — бормочет он.

И берёт в руки свёрток с вымпелом, который приготовил для гнома. До сих пор свёрток хранился на почётном месте, на шкафу, рядом с цилиндром, теперь же папа запихивает его в ящик и мрачно смотрит на свою шляпу.

— Лучше бы я о нём и не знал, — говорит он.

Нина тоже смотрит на цилиндр. И на грустного папу. Как нескладно всё вышло! Она испортила шляпу, которой папа так дорожил!

И снежного кролика больше нет — теперь ей нечего подарить гному.

Нина несколько раз подпрыгивает. Иногда от этого улучшается настроение.

— Чего ты распрыгалась? — ворчит папа. — Не видишь — у меня горе!

И Нина отправляется в кладовку. Она хочет побыть одна. Никто её не понимает.

Она сидит среди орехового печенья, брусничных булочек, козинаков из шишек и бочек с черничным соком. Ей очень жалко себя.

— Мы что, играем в прятки? — спрашивает Ника, на цыпочках прокравшись в кладовку.

— Нет, — говорит Нина. — Я просто хочу побыть одна. Это я во всём виновата!

— Да ни в чём ты не виновата. Съешь морковное пирожное, полегчает. Их там много.

Нина берёт сначала одно пирожное. Потом ещё одно.

— Какие вкусные, — говорит она.

— Вкусного Рождества! — отвечает Ника.

И они смеются.

Ещё недавно все были такие весёлые.

Но с каждым днём напряжение и раздражение нарастают.

— Ещё немного, и он может уже вовсе не приходить, — говорит Анки, сестра Нины.

Она играет в «дочки-матери» с двумя мышатами и запихивает их в серые гномичьи варежки — ведь дедушка сказал, что это спальные мешки.

— Спите сладко, сухой вам кроватки, — желает она мышатам.

Папа ходит, сложив руки за спиной, и рассуждает:

— По правде говоря, это гном виноват, что на моей шляпе появилось это ужасное пятно.

Если бы не гном, Нина не стала бы лепить своего кролика. А не слепи она кролика, кролик бы не растаял. И пятна никакого бы не было.

И тут Нина принимает решение.

Она больше не может слышать про эту шляпу.

Крольчата выходят на улицу. Ветер обжигает лицо колючим снегом.

Вихрем носится между деревьями, звенит бутылочными крышками на рождественской ёлке и срывает с неё птичьи перья.

Жуткое ненастье. Но это даже хорошо, считает Нина, потому что она слышала, что гном живёт там, откуда приходит снег.

Так сказала сова.

— Надо просто идти против ветра, — объясняет она брату.

Это нелегко. Но крольчата шагают вперёд, как ни в чём не бывало.

— Ой, как хорошо, как свежо! — покрикивает Ника.

— Отличная погода для похода! — вторит Нина.

И они продолжают путь. Сперва они перемещаются длинными прыжками. Потом короткими. Потом просто идут. Ведь, если медленно идти, можно смотреть по сторонам, и тогда точно ничего не пропустишь, рассуждают они.

— Может, вернёмся? — говорит Ника, когда они уже ушли довольно далеко.

Нина оборачивается. Следы замело снегом, лес кругом незнакомый. Им всё равно не найти дороги домой.

— Нет, — отвечает она. — В кои-то веки мы отправились в большое путешествие. Не вешай нос! Наверняка гном уже близко.

Вечером они устраивают привал и съедают свои припасы.

— Устала? — спрашивает Ника.

— Не особо.

— Я тоже.

И крольчата идут дальше, навстречу темноте.

Бука проснулся рано. Он привык вставать рано.

Всю ночь шёл снег. Но сейчас перестал. На небе высыпали звёзды.

Бука принёс из амбара охапку соломы и привязал её к палке, а палку воткнул в сугроб у окна.

Теперь он сидит на стуле, держа на коленях спящего шмеля, и ждёт, что взойдёт солнце и прилетят птицы. Лазоревки и большие синицы, но, главное — снегири. У них такие замечательные красные грудки. Красные, как его колпачок, который унесло ветром.

А пока он ждёт, он думает про свой недавний сон. Про привидение в ночной рубашке, которое сказало, что у него появятся дети. Целых двое.

«Чепуха на постном масле, — думает Бука. — К счастью, это был просто сон. У меня — дети! Откуда, интересно знать?»

Ровно в эту минуту на дворе появляются два крольчонка.

От усталости они еле держатся на ногах.

— Никого не принимаем, — сердито предупреждает Бука шмеля. — Ни за какую овсянку.

Потом кладёт шмеля в коробок и открывает дверь.

— Нечего вам тут делать! — кричит он.

— Ага… — устало соглашается Нина.

Крольчата разворачиваются и плетутся назад, к калитке.

— Господи, да куда же вы! — кричит Бука им вслед. — А ну немедленно вернитесь!

Когда они подходят к двери, Нина пристально смотрит на Буку.

— Ты — гном? — спрашивает она.

— Не твоё дело, — отвечает Бука.

— Мы пришли за тобой, — говорит Ника.

— Никуда я не пойду, — говорит Бука.

Правда, тут же идёт к плите и ставит на огонь кастрюлю воды, чтобы искупать крольчат. От холода у них зуб на зуб не попадает. После купания их надо хорошенько накормить. И уложить спать, укрыв толстыми одеялами.

— Ох, ну и забот с вами, — ворчит Бука, спеша в большой дом за одеялами для малышей. — То шмели, то заблудившиеся дети. Ни минуты покоя. И всё на мне.

А тем временем в кроличьей норе родные Нины и Ники не находят себе места от беспокойства.

Прошла длинная чёрная ночь.

И ещё почти целый день.

— Куда они могли уйти в такую ужасную погоду? — плачет мама.

— Вечно ей на месте не сидится, — говорит Анки про Нину.

— Вдруг их схватила лиса? — сокрушается дедушка.

— Не говори ерунды, — отвечает ему тётя Инка. — Наверняка они просто хотели построить домик в снегу или набрать веток. И заблудились.

Папа сидит, положив на колени шляпу, и рыдает так, что слёзы оставляют на подкладке новые пятна.

— А вдруг это всё из-за шляпы? Вдруг она расстроилась, когда я отчитал её за снежного кролика?

— Конечно, расстроилась, — говорит мама. — Да убери ты уже этот злосчастный цилиндр!

Папа запихивает шляпу в шкаф.

Потом кладёт лапу дедушке на плечо.

— Я так по ним скучаю, — вздыхает он. — Ты ведь у нас самый умный, может, придумаешь что-нибудь?

— Могу попробовать, — отвечает дедушка.

Какое-то время он размышляет, потирая лапой седую морду, потом говорит:

— Если о ком-то думать сильно-сильно, то этот кролик — ну или другое животное — наверняка это почувствует. Давайте сядем в кружок, возьмёмся за лапы и подумаем о Нине и Нике. Они наверняка это почувствуют и вернутся домой.

— Какая блестящая мысль, — соглашаются все.

Они берутся за лапы — кролики, барсук, ежиха, белка, мыши — все, кроме мышат, потому что те спят в своих спальниках, — и думают о Нине и Нике.

Вспоминают, как они все вместе веселились. Какие маленькие были Нина и Ника в детстве и как беспомощно ползали в траве.

Иногда кто-нибудь выглядывает за дверь — проверить, не идут ли дети. Но вскоре, качая головой, снова занимает своё место.

— Темнеет, — говорит папа.

Один из самых непослушных малышей выбежал на улицу сделать последний кувырок и пописать перед сном.

И тут же вернулся с криком:

— Гном идёт! Гном уже здесь!

— Хватит глупостей, — строго обрывает его папа.

Но это и правда он! Гном. С носком на голове. А с ним — дети. И шмель в маленьком коробке.

Они едут на санках, которые Бука нашёл в столярке. Санки тянет лисица, пообещавшая в честь Сочельника хорошо себя вести и никого не трогать. Спереди Бука прицепил фонарь и маленькие латунные бубенцы, которые красиво звенят на ходу.

Ведь гном не может ехать абы как.

— С Рождеством! Я привёз вам ваших детей! — кричит он.

— А мы привезли вам гнома! — кричат Нина и Ника и спрыгивают с санок.

Мама с папой крепко обнимают их. А крольчата, мыши и полёвки радостно хлопают гнома по плечу.

— Да отстаньте вы от меня! Что это ещё такое? — шипит гном, правда, довольно дружелюбно.

— Хлопушки, хлопушки! Так полагается на Рождество, — объясняют они.

А папа всё-таки надевает свою шляпу, чтобы снять её перед гномом и поклониться.

— Милости просим, дорогой Гном, — говорит он. — Спасибо, что привёз наших детей.

Бука снимает носок и тоже кланяется.

— Я просто не хотел, чтобы они оставались у меня дома, — объясняет он.

И тогда дедушка запевает приветственную песню. Он поёт её даже два раза, потому что она довольно короткая.

Потом они водят хороводы вокруг ёлки. А потом спускаются в нору и едят до отвала — ореховую запеканку, пюре из кореньев, козинаки из шишек, черничное печенье и фрикадельки из листьев.

И, наконец, все вручают гному подарки.

Чего ему только не дарят! Но особенно он рад красному вымпелу — ведь это его любимый колпачок.

— Спасибо! — говорит он. — Как раз то, что мне нужно. И по размеру в самый раз. Лучшего Рождества я и не припомню.

— Мы тоже, — говорит Нина. — А можно задать тебе вопрос?

— Да, только если на него не придётся долго отвечать.

— Почему празднуют Рождество?

— Потому что Дитя пришло к нам в мир, — объясняет гном.

— Так будем праздновать вдвойне! — говорит папа. — Ведь к нам пришло целых два ребёнка!

И папа смотрит на Нину и Нику.

— С РОЖДЕСТВОМ! — кричит он и подбрасывает шляпу. Шмель просыпается и тоже взлетает в воздух.

Когда все, наконец, улеглись, устав от танцев, веселья и угощенья, Бука берёт лопату и на цыпочках выбирается из норы. Он собирает снег в огромную кучу и утрамбовывает её лопатой, плотно-плотно. В лунном свете кажется, будто на земле лежит половинка луны.

Бука приносит воды и заливает этот холмик.

К утру мороз сковывает его ледяной коркой. Бука прорубает дверцу и выгребает изнутри весь снег, так что остаётся только большая ледяная скорлупка.

Потом зажигает в ледяном домике свечки и будит остальных.

— Вставайте! — рявкает он. — Рождественская утреня!

— Утреня? А что это такое? — спрашивает Нина.

— Такая торжественная штука, — отвечает Бука. — Надо тихо сидеть. Не танцевать. Не есть. Не хлопать. Просто сидеть и радоваться тому, что на свете есть дети. Можно молчать. Но можно и петь. Идите скорей и захватите что-нибудь, на чём можно сидеть!

Все берут стулья, табуретки, подушки, набитые травой и мхом, и отправляются в ледяной домик гнома.

— О! — говорят они.

А ещё:

— Не может быть!

И:

— Вот это да!

Потому что ничего прекраснее они в жизни не видели.

Сквозь ледяную крышу светят звёзды. На полу отражается пламя свечей. Они сидят и радуются — всем детям, которые пришли в этот мир.

Чёрные дрозды поют. И малиновки тоже. Шмель жужжит. А остальные просто сидят и радуются. Они сидят до самого рассвета — и восходящее солнце окрашивает их домик первыми красными лучами.

Бука встаёт и тихонько пятится к выходу.

— Ты придёшь к нам в следующем году? — спрашивает Нина.

— Может быть, — говорит Бука. — А может быть, и нет, — добавляет он, вспомнив о том, что он — Бука.