Рожок зовет Богатыря

24

Тропка снова увела их в лес. Сначала было страшно — заведет в лес да снова исчезнет! Но чем дальше ребята шли, тем больше убеждались, что это все-таки настоящая человеческая тропа.

— Уж теперь-то куда-нибудь придем! — с облегченьем вздохнула Катя, когда увидела, что на тропке совсем пропадает трава и дорожка становится торной.

Переходя через ручей, на влажной отмели ребята увидели недавний след лошадиных копыт — это совсем обрадовало их. Катя, будто она была уже у своего крыльца, закинула голову и во весь голос запела…

Вдруг тайга расступилась, и среди светлой долины, окруженной сопками, ребята увидели дом.

— Дом! Домик стоит! — закричала Светлана и захлопала в ладоши.

— Ура! Спаслись! — Антон начал бросать вверх свою измятую кепку.

— Тише! — сказал Сережа. — Что это, как банда какая? Если дом, значит люди живут. Надо вежливо входить, а не орать.

— Ничего! Если забранят, потерпим! — отмахнулась Светлана.

Однако все притихли и начали приводить себя в порядок — отряхиваться, обтирать о траву ботинки, причесываться… Но как ни пытались они придать себе приличный вид, из этого почти ничего не вышло. У Светланы на ногах вместо туфель были какие-то безобразные, рваные опорки, привязанные к ногам веревочками, а вместо шляпки на голове сидел какой-то пришлепнутый гриб. У Кати изорванный пестрый сарафанчик, прорехи были зашпилены сосновыми иголками. У мальчишек рубашки и штаны порваны. Руки и ноги у всех исцарапаны… Они посмотрели друг на друга, смутились…

Но что же теперь делать? Уж какие есть.

Дом был низкий, широкий, сложенный из толстых бревен, с большими окнами, с хорошим крылечком. Огромная столетняя елка, обросшая седым, голубоватым мохом, свешивала над тесовой крышей дремучие ветки. Тут же, по еловым ветвям, богато завивался дикий виноград с маленькими зелеными кисточками. Высокая полынь-артемизия, светлая и серебристая, обступила дом, доставая верхушками до крыши.

— Все заросло… — прошептала Светлана, — как в «Спящей красавице»… Значит, тут никто не живет?

— Посмотрим, — ответил Сережа. — Бывает, что и живут. А чаще так — приходят, ночуют и дальше идут.

Дверь оказалась запертой. Замок с толстой дужкой висел на железных кольцах, окна были закрыты ставнями, и на поляне вокруг дома стояла глубокая полуденная тишина.

— Никого! — вздохнула Светлана.

Ребята растерянно переглянулись. Сережа, чуть нахмурясь, поглядел на них, закусил губу.

Подавленные, примолкшие, стояли они и глядели на запертую дверь. Силы вдруг покинули их. Так они все были уверены, что сейчас встретят людей, что тут их накормят, дадут отдохнуть, отправят домой… И вот — никого.

Антон присел на ступеньку, бросив на траву свой пустой, до смерти надоевший ранец.

— Что же делать будем, а? — спросил Сережа, ни к кому не обращаясь.

На этот раз и он растерялся. Когда уже казалось, что все испытания их окончены и все беды пройдены, их теперь встречает запертая дверь. Если бы хоть войти в дом!

— Вы пока решайте, — сказала Катя, — а я в холодочке посижу.

И она уселась в тени под елкой.

— Я не знаю, что делать, — сказала Светлана, — только идти дальше я совсем не могу. Ну, не могу, и все!

И она растянулась на траве около Кати.

— Ждать будем? — обратился Сережа к Толе.

Толя стоял, прислонясь к перильцу крыльца.

— Решайте, — ответил он, приподняв брови и глядя в сторону. — Вы же теперь все сами, без меня решаете.

Снова наступило молчание. Только кузнечики стрекотали в дышащей жаркими запахами траве, и от их стрекота тишина казалась еще более глубокой, еще более нерушимой.

Понемножку подкрадывалось отчаяние. Ну что делать? Идти — нет сил. Ждать — кого ждать? И сколько времени ждать? Час, день, неделю? А может, и до самой осени никто не заглянет в этот таежный дом?

Лишь один Антон ни о чем не думал и не расстраивался. Вернее, он тоже призадумался было, но сидеть привалившись к перильцам было так удобно, а солнышко так славно пригревало, что печальные думы как-то незаметно рассеялись и приятная дрема начала заволакивать глаза.

Где-то над головой — может быть, на старой елке — прощебетала птица.

«Видит, что мы тихо сидим, вот и прилетела, — подумал Антон. — А вот и другая, на крыше… Как бы на голову не села… Интересно, что это за птицы тут крутятся, около дома? Разные птицы, целая стая. И чего им тут сладко?»

Но лень было пошевелиться, лень обернуться и поглядеть. Мало ли птиц в тайге…

Но вот одна прошумела крыльями совсем близко от крыльца. Антон открыл глаза. Недалеко от дома, на тонкой ветке калины, сидела птица с лиловой шейкой и бледно-красным пером на крыле… Антон поморгал ресницами — приснилось ему, что ли? Ведь это сизая лесная горлица, он горлиц сто раз видел… Но почему же у нее шейка лиловая, будто выкрашена чернилами? У Антона мать вот так же своих кур метит. Покрасит чернилами — они и ходят целое лето с лиловыми шейками, и никакой дождь эту метку не смывает…

Вдруг Антон широко раскрыл глаза и весь встрепенулся: «Покрасили чернилами!.. Горлицу покрасили!..»

Сразу вспомнился вечер перед грозой. Антон лежит в постели. А за стеной, в соседней комнате, сидят с отцом гости-биологи, и один за другим текут их веселые рассказы. И не то сон, не то рассказ — Борис Данилыч держит в руках сизую птицу и красит ей шейку лиловой краской, а крылья — красной. И снова слышит он его смех и слона:

«…Красная-то краска смылась, а лиловая — чернила это были — осталась. Ну, Саша и догадался!..»

А теперь эту птицу с лиловой шейкой Антон видит перед собой. Вот она сидит на калиновой ветке и поглядывает на крыльцо… А почему поглядывает? Да потому, что биолог Саша прикармливает их здесь! Горлицы скоро привыкают к человеку…

— Антон, ты что? — с тревогой спросил Сережа, заглянув ему в лицо. — Ты кого увидел?

— Подожди, подожди… — поморщился Антон, отмахиваясь от Сережи. — Не мешай мне… я… эта… думаю.

— Тише, Чапай думает, — отозвалась из-под елки Катя.

«Избушка в лесу… Лабаз… — Антон старался припомнить все, что слышал в тот вечер. — Лабаз… Так, значит, этот дом и есть тот лабаз, где биологи живут в тайге?.. Стой!» Антон вскочил.

«…Ключ у нас всегда у крыльца под крышей висит…» — вспомнил Антон и, ни слова не говоря, начал взбираться на перила крыльца. Ребята с изумлением смотрели на него.

— Он заболел… — прошептал Сережа, глядя на Антона широкими, испуганными глазами.

Антон встал на перильца и полез рукой под крышу. С минуту он молча шарил по карнизу. И вдруг с радостным криком: «Спасибо, Борис Данилыч!» — достал из-под крыши ключи.

— Вот они!.. Вот они! — закричал он, гремя ключами. — Ага! Ага!

Он спрыгнул с перильца и, держа светлое колечко, на котором висели два больших ключа, еще раз позвенел ими перед удивленными глазами ребят.

Девочки вскочили. Толя спросил удивленно:

— Откуда ты узнал? Как ты догадался?

— Вот и узнал! Вот и догадался!

— Дай-ка сюда, я открою, — сказал Толя, протягивая руку.

Но Антон живо отдернул ключи и прижал их к животу:

— Ишь ты! Я… эта… нашел!

— Ну так открывай, если нашел! — засмеялась Катя. — Что ж ты, их теперь на животе греть будешь?

— Ну открывай, открывай же! — закричала Светлана. — Вот Телятина!

Антон подошел к двери, не спеша отпер замок.

— Кто первый? — спросил он, оглянувшись на ребят.

— Уж иди ты, — улыбаясь, сказал Сережа. — Ты ключи нашел, ты и входи.

Антон медлил, держась за ручку двери.

— Ну что же? — нетерпеливо крикнул Толя.

— Да… а эта… говорят, тигры в пустые дома набираются… Залезут и лежат там… И рыси тоже…

— Ну, давай я пойду, — предложил Сережа. — Откуда он в такой дом влезет, когда все закрыто?

Антон взглянул на ставни в окнах, набрал воздуху и легкие, отворил тяжелую дубовую дверь, шагнул за порог… И тут же с визгом вылетел обратно. Дверь тяжело захлопнулась. Антон отбежал от крыльца на поляну. Глаза его стали круглыми от страха:

— Он… как его… Говорил ведь! Он!

— Кто — тигр? — наперебой спрашивали ребята. — Тигр, да?

— Он! — повторял Антон. — Он… там!..

Ребята глядели друг на друга. Как это может быть? Такой крепкий дом и крыша крепкая… И дверь такая, что не откроешь. Не в трубу же он спустился? Да в эту трубу и козленок не пролезет.

— Ну что же, уходить надо, — как-то суетясь и подергивая плечами, сказал Толя. — Что ж тут сидеть ждать, когда он оттуда выскочит?

— Показалось ему, — недоверчиво покачала головой Катя. — Никого там нету.

— Но он же видел его! — возразила Светлана. Ей было страшно: а вдруг и правда там тигр?

Вдруг сейчас заскребет лапами в дверь да выскочит на поляну? И в то же время подмывала какая-то нелепая радость: вот бы здорово, если тигр! Уж такого приключения в жизни не забыть бы!

Сережа, отбежавший вместе со всеми на поляну, держал в руке коробку с последними пятью спичками. Чем еще защититься от тигра? Только огнем!

— Ну-ка, помолчите, — прошептал он. — Послушаем.

Ничто не шелохнулось в доме. Только птицы щебетали на крыше и на крыльце.

— Ты что видел-то? — спросил он у Антона.

— Клыки видел, — взволнованно прошептал Антон, — и глаза желтые… И эта… уши…

Сережа, что-то решив про себя, пошел к дому. Он тихо поднялся на крыльцо, послушал у двери. Ни звука, ни шелеста. Он громко постучал ключами — та же безответная тишина. Сережа приоткрыл дверь. В домике был сумрак, только солнечные лучи, прорвавшиеся в щели ставен, пересекая комнату, освещали ее. Луч из крайнего окна падал прямо на желтый, с черными полосами широкий лоб тигра. Правый глаз его блестел, как большой, с черной точкой, янтарь.

На мгновенье у Сережи дрогнула рука и захолонуло сердце. Но это было только мгновенье. Он тут же почувствовал, что этот глаз блестит не живым блеском — так блестят бусы, кусочки стекла… Приглядевшись как следует, Сережа засмеялся и распахнул дверь:

— Входите! Хозяин приглашает!

Теперь Антон, со страхом глядя на Сережу, подумал, что, наверно, Сережа заболел… Но ребята уже бежали на крыльцо. Они уже входили вслед за Сережей в дом, они уже смеялись там. Вот открылась ставня, распахнулось окно.

Антон медленно побрел к дому. С опаской войдя в комнату, — разве он не видел клыков и рыжего полосатого лба? — он встретился глазами с янтарным взглядом тигровой шкуры, лежавшей на деревянной койке.

Антон перевел дух и смущенно улыбнулся:

— Здорово…

В доме было все, что требовалось для обихода. У окна стоял большой, чисто вымытый стол, около него — табуретки. В углу печка с плитой. На стене висела деревянная полка, на которой стояли две кастрюли, миска и чугунок. Под ней — небольшой ларь с тяжелой крышкой. Антон подошел и поднял крышку.

— О! — Лицо его расплылось в улыбке и сразу напомнило прежний румяный колобок. — Тут… эта… эта… все!

— Что — все? — Катя оттолкнула Антона, пошла мешочки, лежащие в ларе. — Крупа… сахар… Ой, ребята, мы можем обед сварить! Ура! Ура! Ура!

— И чай с сахаром! — подхватил Антон. — Тут и сухари есть! Эта… черные… с солью!

Ребята ликовали, забыв про усталость. Какая там усталость! Они плясали, хлопали в ладоши, говорили все разом о том, что надо сейчас сделать и что они сделают. Ура! Ура! Ура!

— Ну, довольно кричать! — прервал их наконец Толя. — Разжигайте печку, есть до смерти хочется!

— Сережа, — спросила Светлана, — а это ничего… что мы чужое берем?

— Ничего, — ответил Сережа, у которого губы против воли расплывались в улыбке. — Это и оставлено для тех, кто в тайгу за делом идет. Или заблудится. Это научной станции лабаз. Биологи ходят, энтомологи там… Для них и харчи оставляют. Мы скажем потом нашим, что у них взяли, — наши отдадут. Ничего!

Светлана снова повеселела, захлопотала:

— Ребята, кто-нибудь — за водой! Печку, чур, я растапливать! Пошли за хворостом! Катя, а ты…

— А я кашу буду готовить. Тут пшено есть.

— Ура! Кашу!.. — заорал Антон и схватил ведро. — Я за водой!

Около дома Антон нашел небольшой родничок. Дикие желтые бальзамины свешивались под прозрачной водой, и маленький ключ позванивал где-то под зелеными ветками. Антон зачерпнул воды и ушел. А Катя решила вымыть пшено тут же, под ключом. Она мыла пшено и глядела кругом. Здесь все было хорошо — и дом, и ключ, и виноград, повисший на елке. Здесь и солнце светило веселее и тайга глядела дружелюбнее. Ой, как хорошо, что они наконец вышли к людям!

Когда Катя принесла кастрюлю с промытым пшеном, в плите уже бушевало пламя. Светлана орудовала короткой кочережкой и кричала, чтобы ей давали скорее дров. Сережа около крыльца рубил дрова — топорик он нашел тут же, в уголке у плиты.

— Ставь сюда, ставь на середину! — сказала Светлана Кате. — А чайник на ту сторону. Вот все сразу и закипит.

Катя посмотрела на раскрасневшуюся, увлеченную своим делом Светлану и засмеялась:

— А помнишь, как не умела даже чаю себе подогреть?

Но Светлана только отмахнулась от нее.

— А чем кашу есть будем? — вдруг забеспокоился Антон. — Ложек-то… эта…

— Толя, посмотри в столе, — сказала Катя, — ты рядом там сидишь. Не может быть, чтобы в таком доме ложек не было!

— Да вы кашу-то сначала сварите! — ответил Толя. — Суетятся… Не дождешься ничего.

— Посмотрите-ка! — Светлана махнула в сторону Толи кочережкой. — Холопы суетятся, а барин ждет.

— Шути, только поумнее! — отозвался Толя.

— А я не шучу, — возразила Светлана. — Как вошел, так и сел! И не шевельнулся ни разу.

— Ну что ты к нему пристала, Светлана? — остановила ее Катя. — А что он будет делать? Он же дома привык, чтобы ему подали да приняли от него. За ним мать и сейчас как нянька ходит.

От этой коварной защиты у Толи краска бросилась в лицо.

— Ну и привык! — запальчиво сказал он. — А почему это я должен на стол подавать? Еще, может, скажете — я и посуду мыть должен? Что я, девчонка, что ли?

— Ох, ты, скажите пожалуйста! — закричала Светлана. — Это, значит, девчонки за ним убирать должны?..

В это время Сережа принес охапку мелко расколотых дров и с грохотом бросил их у плиты.

— А мальчишки должны за него дрова колоть да за водой ходить?! — продолжала Светлана. — Только один Анатолий ничего никому не должен!

— Не беспокойся! — сердито ответил Толя. — Анатолию дел хватает. Вся пионерская дружина на Анатолии висит!

— Думается, больше не будет она на тебе висеть, — сказал Сережа.

— Как это — не будет? — Толя удивился и встревожился. — А почему это не будет?

Но Сережа уже не слушал.

— А что, — обратился он к ребятам, — мы, пожалуй, потом и сами все вымоемся теплой водой как следует, а?

— Мыться полагается до обеда, — сказала Катя. — Вода горячая есть.

Но тут все так завыли и заныли: «Ну вот еще, мыться! Есть до смерти хочется!» — что Катя не стала настаивать.

— Ребята, а может, нам Толя пока стихи почитает? — сказала. Катя с усмешкой. — Все-таки хоть какой-нибудь толк от человека!

— Садись за стол! — приказала Светлана. — Каша готова!

— Ура! — завопил Антон и бросился к столу, роняя по пути табуретки.