Роковая Женщина

Глава третья

Дженет долго искала в сумочке ключи. Мысли притупились. Казалось, прошедший день унес последние силы. У молодой женщины от слабости подкашивались ноги.

Квартира находилась на третьем этаже того же дома, что и салон «Кэтрин Лорд». Дженет наконец открыла дверь и зажгла свет в прихожей. Еще в коридоре она услышала, что в квартире упорно звонит телефон. «Это наверняка Пит Расслин», – подумала она.

Теперь всего несколько человек знали, где она живет. После суда Дженет стала вести замкнутый образ жизни. «Как на маленьком острове», – грезилось ей. Можно было пересчитать по пальцам друзей, которым она доверяла. Что касается мужчин, то единственный, кто все тяжелое время был рядом с Дженет, это адвокат Расслин. Остальных приятелей словно ветром сдуло, когда они узнали, что от ее огромного наследства почти ничего не осталось и она больше не вправе свободно распоряжаться деньгами семейства Грантов.

Звонил Пит. Да и кто еще это мог быть? Она долго молча смотрела на телефонный аппарат. Когда Дженет все-таки решила ответить, то на другом конце провода раздался знакомый приветливый голос:

– Ну наконец-то! Я трезвоню уже целый час! Пожалуй, придется установить за тобой более совершенное наблюдение.

Дженет неожиданно рассмеялась:

– Ты и так всегда был слишком внимателен ко мне.

– Конечно и никогда этого не отрицал. А как ты относишься к тому, чтобы сегодня вечером поужинать со мной?

– Спасибо за столь заманчивое предложение, но только не сегодня. Я очень устала. Голова гудит, как пчелиный рой.

– Хороший коктейль приведет тебя в чувство. Договоримся на полвосьмого, хорошо?

– Но, Пит, я не знаю...

– Я очень прошу тебя. И надень, пожалуйста, свое самое любимое платье и никаких черных очков. Пойми, мы не намерены отсиживаться в самом темном углу какого-нибудь захудалого ресторанчика. Пора выходить из подполья. Я не прочь и потанцевать, прелестная леди.

– Ой, нет. Только не танцы. Сейчас не время. В голосе Дженет зазвучала мольба, но Расслин был непреклонен:

– Как раз самое время. Тебе давно пора возвращаться к нормальной светской жизни. Так мы договорились? В семь тридцать.

Он быстро положил трубку, чтобы не выслушивать возражений сестры Касса.

«Но я совсем не хочу идти туда, где все будут снова глазеть на меня, узнавать и перешептываться. Пит ничего не понимает. Нет, вру. Пожалуй, это неправда. Он единственный, кто всегда меня понимал. Может, он прав? Пора возвращаться к нормальной человеческой жизни. В конце концов, хуже не будет – потому что хуже уже некуда», – размышляла мисс Грант.

Дженет наскоро приняла душ и переоделась. Она достала свое самое любимое маленькое черное платье с глубоким вырезом на спине; поверх накинула короткий золотистый пиджак. Волосы гладко зачесала назад, подвела губы помадой нежно-вишневого цвета и, вдохнув горьковатый аромат французских духов, слегка тронула ими виски. Взглянув в зеркало, она осталась вполне довольна: оттуда глядела совсем другая, похорошевшая женщина.

Когда внизу позвонили в дверь, она быстро натянула длинные перчатки и взяла сумочку. Дженет прислушалась: как обычно, Пит скакал через ступеньку. Она открыла дверь; Расслин, увидев ее, обомлел:

– Боже, Дженет! Ты – ослепительна!

И вдруг произошло то, чего она никак не ожидала. Пит порывисто обнял ее и страстно прижался губами к ее рту. Дженет чуть не задохнулась, пытаясь высвободиться из его крепких объятий.

– Господи, Пит! Откуда такой порыв? – Поступок Расслина ошеломил ее.

Его глаза сияли, в них горела молодая страсть. Расслин всегда нравился ей, а сейчас казался просто красавцем. Высокий, худощавый, с яркими васильковыми глазами, талантливый адвокат привлекал к себе внимание женщин. Непокорные густые волосы сегодня лежали послушными волнами.

– Порыв!? Теперь это так называется? Я бы сказал иначе, – усмехнулся Пит.

Дженет передала ему свой плащ.

– Подожди. Отгадай-ка, что у меня есть? – Он опустил руку в карман.

Через секунду на ладони Дженет оказалась маленькая прозрачная коробочка.

– Это тоже подтверждение моего «порыва». Я надеюсь, цветы тебе понравятся.

В коробочке оказались две крошечные гортензии. Дженет тут же приколола их к плащу:

– Как это прелестно, Пит! Ты очень мил.

Все же прямо взглянуть ему в глаза она боялась. Да, такого поворота событий следовало ожидать. Беда в том, что она уже привыкла к этому мужчине, его присутствию и поддержке, к его преданности, веселому жизнерадостному нраву. Правда, она никогда не воспринимала чувства Пита всерьез. Ей всегда казалось, что он – убежденный холостяк, который семейным узам предпочитает легкий флирт. Но теперь ее мнение о нем изменилось, все приобрело какой-то другой глубокий смысл. Но одно Дженет знала твердо: она не выйдет замуж, пока ее брат томится в Вентфорте. А если вдруг Расслин сделает ей предложение и будет настойчив? Он вполне имеет на это право. Печально, но тогда она лишится друга и совсем пропадет без него. Видимо, эти грустные мысли отражались на ее лице; Пит терпеливо ждал, пока она стряхнет задумчивость. Потом он лукаво поднял бровь и улыбнулся:

– Ну как, ты все версии проиграла? И теперь можно спокойно идти ужинать? Да, чуть не забыл. Я тут купил одну безделушку. С ее помощью можно делать сандвичи разной формы. Весьма забавно!

Дженет рассмеялась:

– Да, знаю, ты любитель новинок. И вообще, Пит, ты все умеешь делать красиво. Спасибо тебе.

Наконец, они вышли из квартиры на сумеречную улицу. Их охватило странное ощущение: то ли так рано наступила лунная ночь, то ли зимний вечер растворился в серо-синем снегу.

Пит показал Дженет, где оставил свой фургон. Эта машина была его гордостью. Здесь имелось все необходимое для дальних поездок: откидывающиеся кресла, служившие удобной постелью, и даже отлично оборудованная кухня. Всю дорогу Пит не закрывал рта, он был, что называется, в ударе. Несмотря на то что после защиты Касса пострадало безупречное реноме адвоката, жизнелюбие его не иссякло. Первое время, несмотря на все старания, Питу с трудом удавалось сводить концы с концами. Ему пришлось потратить неимоверные усилия, чтобы вернуть былую репутацию неподкупного юриста и дать отпор недоброжелателям, не оставлявшим его в покое после того, как удалось оправдать Касса Гранта.

Машина затормозила у сверкающего огнями ресторана. За время дороги настроение Дженет улучшилось, и она вошла в роскошный ресторан с легким сердцем. Мгновение она помедлила на пороге, но рука Пита поддержала ее за локоть. Девушка почувствовала крепкую и надежную опору и, расправив плечи, проплыла в зал мимо метрдотеля с высоко поднятой головой.

В тот вечер Дженет было очень весело. Два часа пролетели незаметно. Она легко отвечала на «студенческие» шутки Пита, ощущая, что отдыхает всем своим существом. Дженет с радостью заметила, что, хотя многие в зале ресторана ее узнавали, в их глазах уже не было прежней враждебности. К мисс Грант вернулись ее уверенность и чувство собственного достоинства. После кофе и бренди Расслин спросил:

– Ты хотела бы потанцевать? Дженет качнула головой:

– Нет, Пит. Только не в этот вечер. Пожалуйста.

– Именно сейчас. Ты удивительно красива, и я хочу, чтобы тобою любовались.

– В другой раз. Сегодня я должна еще кое-что сделать.

Заметив, как сразу погрустнел Расслин, она поспешно обронила:

– Я очень хочу, чтобы ты поехал со мной. Если можешь.

– Ну что ж, – согласился он. – Конечно. Я готов.

Другого ответа она от него и не ожидала.

– Знаешь, почему я прошу тебя быть сегодня рядом? Я хочу вернуться домой. Одной мне немного страшновато, – призналась Дженет.

– Домой? Ты имеешь в виду ваш старый дом на Шестьдесят Восьмой улице? – Расслин не мог скрыть изумления.

Дженет кивнула и прикусила губу. Пит взял ее руку и нежно поцеловал в узкую розовую ладонь:

– Ну, хорошо-хорошо. Давай поедем, если ты так хочешь.

Больше он не проронил ни слова, пока они не сели в машину.

Повернув ключ зажигания, Пит спросил:

– Как это понимать, милая? Ты вновь жаждешь приключений?

Желание поведать Питу о своих замыслах просто распирало Дженет, и она понимала, что взорвется, если промолчит.

– Понимаешь, я собираюсь подать прошение о пересмотре дела и намерена опять поселиться в нашем родовом гнезде.

Казалось, Расслин не отвечал целую вечность. Его затянувшееся молчание означало, что он не одобряет эту затею. После долгой паузы он спросил:

– А ты подумала о том, сколько тебе будет стоить содержание этого дворца?

– Я уговорила Торнтона перевести мою долю наследства снова на мой счет.

Пит даже присвистнул:

– Ничего себе! Как же снизошла на прижимистого монстра этакая благодать?

– А я его шантажировала, – призналась Дженет.

Пит удивленно поднял брови. Больше за всю дорогу он не произнес ни звука. Они молча доехали до прежней обители Дженет и остановились. Шел первый час ночи. В темноте были едва различимы силуэты двух четырехэтажных домов.

Эти одинаковые по архитектуре особняки были построены еще Патрицией Грант, когда женился её младший сын, отец Дженет: один для родителей, другой – для молодоженов. Одна стена особняков была общая: таким образом соединялись две нижние гостиные. Через дверь на третьем этаже также можно было проникнуть в соседний дом. После смерти свекрови – суровой и властной – мать Дженет опечатала особняк и дала объявление о сдаче его в аренду. Она заявила, что не собирается мозолить глаза сыну после свадьбы. Но судьбе было угодно распорядиться иначе. Короткие шесть месяцев супружеской жизни Касса прошли под родительским кровом.

Дженет долго не могла заставить себя выйти из машины. Пит не торопил ее. Он сидел молча и курил. Наконец Дженет собралась с духом.

– Пойдем, – решительно сказала она. Пит не пошевелился.

– Зачем ты это делаешь, Джен? Зачем снова причиняешь себе боль? Нельзя же всю жизнь провести с призраками.

– В том-то и суть, – ответила Дженет. – Я хочу избавиться от призраков и не знаю другого способа, как это сделать. И я хочу, чтобы ты помог мне, без тебя я с этим не справлюсь. Я намерена разыскать мировую знаменитость – доктора Белднера из Швейцарии. У него безупречная репутация специалиста в области криминальной психиатрии. Он сумеет доказать, что Касс нормален: он не сумасшедший. А я знаю, мы оба знаем, что это так. – Дженет повернулась к Расслину, крепко стиснув его руки. Уличные огни отражались на ее лице, огромные черные глаза горели. Дженет была во власти своей праведной мечты.

– Я хочу сделать все как можно быстрее, Пит. Ты ведь не сомневаешься, что Белднер может спасти Касса.

– Нет, я совсем не так уверен, – мягко возразил Расслтш. – Предположим, он заявит, что Касс здоров, – но это не спасет твоего брата. Разве ты забыла, сколько усилий мы приложили, сколько денег потратили, чтобы нанять экспертов, рискнувших поставить диагноз, который бы уберег Касса от электрического стула.

– Ты сотворил юридическое чудо, спасшее брата от неминуемой смерти. Если бы не твоя преданность... – голос девушки прервался. – Я знаю, тогда ты сделал невозможное, но теперь...

– Продолжай, Дженет.

– Ведь Касс находится в Вентфорте уже больше трех лет. Его же не могут сейчас повторно осудить по делу Фредерика? Поэтому я хочу, чтобы доктор Белднер приехал сюда и осмотрел брата. Я уверена – его освободят из дома для привилегированных безумцев. Ты и сам знаешь, что он нормален и непричастен к убийству художника.

– Да, он нормален. А ты представляешь, сколько будет стоить твой грандиозный замысел?

– Я же сказала, у меня есть деньги, – раздраженно напомнила Дженет. Чуть помедлив, она пригласила Расслина:

– Давай все-таки войдем в дом.

– А ключи у тебя есть?

– Я предупредила смотрителя, он нас впустит. Они долго звонили в парадное, но никто не спешил открывать. Пит даже забеспокоился, не придется ли прибегнуть к взлому. Потом он догадался, как проникнуть в молчащий особняк. Адвокат спустился вниз к заднему входу и стал что есть силы колотить в дверь кулаком. Наконец, щелкнул замок и послышался звон дверных цепочек.

– А, это вы, господин Расслин. А мисс Грант с вами?

– Да, со мной. А ты что, заснул, старина? Мы звоним уже полчаса.

– Приходится быть осторожным. Я должен был воочию убедиться, что это вы. Что-то странное происходит в доме Грантов. Я ничего не понимаю. Одну секунду. Я сейчас открою вам парадную дверь.

Пит вернулся к Дженет.

– Хороший сторожевой пес у тебя. И целая коллекция цепочек и засовов. Швейцарский банк охраняется не столь надежно, – иронизировал Пит.

Наконец, Маркер открыл парадную дверь и они вошли в дом. Управляющий – человек средних лет, лысоватый; глядя на него, немыслимо было представить, что он когда-то был молодым, а тем более – ребенком. Казалось, Маркер от рождения был таким, как сейчас. У него была странная привычка: руки он почему-то все время держал в карманах пиджака.

– Причем здесь швейцарский банк? – обиделся Маркер. – Просто кто-то чужой часто наведывается в наш дом.

– Что-что? – Пит удивленно поднял брови, – и ты молчал об этом?!

– Я докладывал господину Гранту, Торнтону Гранту; заявлял в полицию, поменял все замки, поставил засовы и цепочки. Даже оконные рамы пригнаны заново и на них тоже висят замки. Но все напрасно. Неизвестный каким-то образом проникает в особняк Грантов.

Когда Пит начал дотошно расспрашивать Маркера, то выяснилось, что из дома ничего не пропало; но лазутчик методично обшаривает комнаты: метр за метром, снизу доверху. Поднимает ковры, выдвигает ящики письменных столов и комодов, проверяет содержимое шкафов. Его действия напоминают полицейский обыск. Особенно тщательно неизвестный осматривает апартаменты на третьем этаже, где жили супруги – Касс Грант и Ева. Этот таинственный досмотр, по словам управляющего, начался месяца два назад.

– Я не страдаю галлюцинациями, – посетовал верный страж, но теперь иногда пугаюсь собственной тени. Часто слышу чьи-то шаги, но никого так ни разу и не видел. Эта чертовщина сильно действует мне на нервы, мистер Расслин.

– Малоприятная история, – обронил Пит. – Ну что, Дженет, ты по-прежнему настаиваешь на переезде? Очнись, Джен!

Дженет, казалось, ничего не слышала. Она молча стояла посреди гостиной, погруженная в какие-то свои мысли. Пит коснулся ее плеча, и она вздрогнула.

– Извини, я просто вспоминала. По-моему, здесь ничего не изменилось. – Она говорила шепотом, словно боялась спугнуть чей-то сон.

– Вроде все как прежде, – вторил ей Пит, – те же гобелены, та же резьба на старинных часах, кроме небольшой трещинки. Все тот же красный ковер на лестнице. Помню, ты слетала вниз по ступенькам, как птичка. Признаюсь, я боялся, что однажды ты свернешь себе шею. А Ева... – он замолк на полуслове, боясь показаться бестактным.

– Можешь продолжать, Пит, – спокойно сказала Дженет. – Нельзя же все время умалчивать ненавистное имя. Что поделаешь! Даже этот дом хранит память о ней.

Поднявшись на ступени лестницы, Дженет вспомнила, как однажды открылась парадная дверь и в дом вошел Касс. Он весь сиял и был крайне возбужден. Сзади него стояло маленькое юное существо в ядовито-красном платье с приколотым к воротнику белым искусственным цветком. Темные волосы тяжелой волной спускались до плеч. Гостья смущенно улыбалась.

– Дженет, посмотри, кого я привел! – воскликнул брат. – Это – моя жена, Ева.

Тогда Дженет показалось, что она никогда в жизни не видела более очаровательной девушки. Ева была очень молода. Ей не исполнилось и восемнадцати. Лицо, словно изваянное искусным мастером, матовая шелковистая кожа и лучистые глаза. Это был редкий женский тип, созданный Природой, когда невозможно уловить грань, отделяющую просто хорошенькую особу от Красавицы, самого Совершенства.

Ева улыбнулась Дженет, раскрыв объятья, и прощебетала:

– Дженет! Как я рада с тобой познакомиться! Уверена, что мы станем подругами.

Такой почти детский порыв чувств вызвал у Дженет откровенную симпатию. Она не заметила, каким ревниво-зрелым взглядом Ева оглядела ее фигуру. С начала их знакомства Дженет старалась окружить жену брата теплом и добротой. Она всячески смягчала острую неприязнь, с которой отец относился к невестке, видя в ней главную причину скоропостижной кончины матери.

Дженет учила Еву хорошим манерам, советовала, как одеваться со вкусом. Она делала это с большим тактом, чтобы не обидеть и не уязвить ее. Ева была прилежной ученицей, все схватывающей на лету. Очень скоро, через несколько месяцев, она неузнаваемо изменилась: приобрела грациозную осанку и уверенность. Впрочем, уверенность в себе, пожалуй, была всегда присуща Еве. Женщины ее склада, кажется, рождаются с чувством собственного превосходства.

Касс боготворил жену. Он не мог ею налюбоваться. Этот избалованный маменькин сынок заботился только о своей молодой жене. После смерти матери отец заявил сыну, что если он почувствовал себя настолько взрослым, чтобы жениться без благословения родителей, то обязан сам содержать жену. Касс устроился на работу в фирму по продаже автомобилей. Но жили они с Евой в доме отца. Касс хотел, чтобы у его любимой жены было все самое лучшее. Ева быстро привыкла к роскоши; ее приводил в бурный восторг изысканный комфорт всего уклада жизни, который был так привычен для состоятельной семьи Грантов.

Ева никогда не рассказывала ни о своей семье, ни о прошлом. Грантам было известно, что у нее где-то обитали мать и отчим-инвалид. Ее настоящее имя было Элли Вое. Дженет подозревала, что до того как Ева познакомилась с братом, ее жизнь заполняли весьма сомнительной репутации ночные клубы. До свадьбы они с Кассом виделись не больше двух раз. Вокруг Касса вилось много привлекательных девушек, но когда он встретил Еву, то ровно через неделю, никого не спросив, влюбленные поженились. Однако, войдя в семью Касса, Ева оставалась «незнакомкой». Гранты знали только, что она любит цветы, обожает развлечения и дорогие наряды. У нее был суетный, но не волевой характер. Поклонения данному ей небесами чуду – дивной красоте – жаждала тщеславная мелкая душонка Евы.

Спустя месяц после женитьбы Касса известный художник Мейтленд Фредерик снял дом по соседству с Грантами. У них был общий сад, а на заднем дворе находилась заброшенная конюшня. Фредерик, увидев старую постройку, обрадовался; художник заявил, что именно там он и устроит мастерскую, ибо его прежняя студия на Пятьдесят Седьмой улице превратилась в увеселительный клуб. Его постоянно навещали многочисленные бесцеремонные друзья, которые подолгу гостили у него и мешали работать. Мейтленд Фредерик пользовался славой талантливого американского живописца, и Гранты были рады, что пустующая конюшня найдет столь достойное применение. Они давно знали родителей госпожи Фредерик. Это была одна из наиболее состоятельных семей в Нью-Йорке.

Дженет пыталась вспомнить, замечал ли кто-нибудь, что между Евой и Фредериком существовали близкие отношения. Навряд ли. По возрасту Мейтленд приближался к пятидесяти годам. Он не обладал привлекательной внешностью, но был весьма общителен, жизнелюбив и наделен тонким чувством юмора. Дженет знала, что в своей бывшей мастерской он порою устраивает вечеринки, но его жена в них никогда не участвует. Женщины были в восторге от Фредерика, находя его неотразимым, а вот Дженет он почему-то никогда не нравился. И Ева, казалось, не обращала на пожилого художника особого внимания, требуя, правда как и от всех мужчин, языческого поклонения своей богоподобной красоте.

За месяц до убийства Дженет заподозрила, что у жены брата роман с другим мужчиной. У Евы появилась странная привычка тайком спускаться рано утром вниз и просматривать всю почту до того, как ее мог увидеть кто-то другой. Прежде она любила долго нежиться в постели, лакомясь фруктами и попивая ароматный кофе. Дженет несколько раз слышала, как Ева шепотом говорит по телефону и внезапно замолкает, если кто-то проходит мимо. Она стала часто исчезать из дома; появлялась только к вечеру, уверяя, что посещала магазины, хотя ни разу не возвращалась с покупкой. Иногда Ева объясняла свое отсутствие тем, что навещает старых друзей, но никто из них так и не побывал в доме Грантов. Она стала нервной и рассеянной. По утрам вставала с покрасневшими и опухшими глазами, словно много плакала. Однажды Дженет услышала, как Ева жаловалась кому-то по телефону. Она истерически шептала:

– Все пропало! Я нигде не могу найти. Если кто-нибудь другой найдет... – разговор внезапно прервался...

...Дженет прикрыла ладонями глаза, будто стараясь отогнать воспоминания, нахлынувшие на нее в тот же миг, как только она переступила порог старого дома. Расслин, который все это время молча наблюдал за ней, тихо произнес:

– Ну что? Может быть, хватит? Давай уедем.

– Нет, я должна осмотреть весь дом и хочу, чтобы ты меня проводил. Здесь нужно все привести в порядок. Я завтра же найму людей. Идем со мной.

Мисс Грант торопливо пересекла гостиную. Пит последовал за ней, оглядываясь вокруг. Мебель и ковры покрыты толстым слоем пыли, огромный старый гобелен затягивал общую для двух домов стену. Потом они наведались в библиотеку: диваны и кресла – в чехлах, на картинах и люстрах – пыль. Небольшая дверь из французской гостиной матери, выходившей прямо в сад, была заперта на ключ. В приемной прежняя строгая обстановка: огромный дубовый стол и длинный ряд старинных стульев. Вблизи расположились кабинет покойной миссис Грант и небольшая кухня.

Пит и Дженет поднялись наверх. Спальня и кабинет отца были расположены в левом крыле второго этажа. Комната для гостей и спальня дочери – в правом. На пороге своей комнаты Дженет остановилась. У нее было тягостное ощущение, что она возвращается в далекое прошлое. Ее девичья спальня была отделана заново: преобладали синие и золотистые тона. Дженет опустилась на свой любимый розовый пуф около туалетного столика. Именно на нем она сидела в роковой час, перед самым убийством. Господи, как давно это было! В какой-то другой жизни. Казалось, что эта нарядная комната принадлежит кому-то другому, а вовсе не ей. Здесь жила благополучная, счастливая девушка из знатного рода, чье имя и фотографии нередко появлялись в колонке «светская жизнь» газеты «Геральд Трибьюн». И эта счастливица ничего общего не имеет с ней, Кэтрин Лорд, хозяйкой маленького салона, которая так яростно борется за свое существование. Дженет подошла к окну, выходившему на задний двор. Если бы не было так темно, то можно было бы разглядеть мастерскую Мейтленда Фредерика, где и произошло убийство.

– Здесь все и случилось, – печально произнесла Дженет. Питу хотелось как-то отвлечь ее от тяжких мыслей, ободрить. Но, заметив отрешенность Дженет, передумал. Он просто стоял рядом и ждал, когда она придет в себя.

Молча мисс Грант повернулась и направилась к двери. Прямо над спальней Дженет находилась комната Касса и Евы. Их окно выходило в сад. В супружеских покоях все было по-старому.

– Думаю, на сегодня хватит самоистязаний. Теперь пойдем вниз, дорогая. Убежден, тебе следует поведать мне все, что ты помнишь.

– Но я уже рассказывала тебе не единожды. Еще тогда, перед судом.

– Расскажи снова. Нужно избавляться от угнетающих воспоминаний, пока они не стали наваждением.

Друзья решили побеседовать в библиотеке, там было как-то укромно и спокойно. Пит снял чехлы с дивана и помог Дженет уютно устроиться. Он спустился вниз, чтобы найти смотрителя, а вернулся с охапкой дров для камина. За ним шел Маркер с подносом, на котором стояли бутылки, бокалы и высокий стакан со льдом. Пит разжег огонь, смешал коктейли и протянул девушке бодрящий напиток.

– Ну как? – Пит сел рядом с Дженет на диван и обнял ее.

Она положила голову ему на плечо:

– Какой ты хороший, Пит.

– И это самый большой комплимент, – усмехнулся он, – которым ты меня соизволила удостоить? Ну, ладно, солнышко, давай разберемся, что происходит в твоей умной головке? Это сейчас просто необходимо.

– Все началось с телефонного звонка. Миссис Мейтленд хотела поговорить с братом, но его не было дома.