Роковая ошибка

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Слава Богу, когда она переступила порог и прошла в дом, на кухне никого не было. Бросив сумочку, девушка принялась варить кофе. Она понимала, что необходимо перекусить, но сама мысль о еде вызывала отвращение. Джорджия решила отложить ужин на более позднее время и, прихватив чашечку с кофе, направилась на второй этаж.

Из-под двери Митча Флетчера виднелась полоска света, но девушка не остановилась и даже не замедлила шаг – наоборот, поспешно прошмыгнула мимо его комнаты и вошла в свой тесный «кабинет».

Программа, которую Джорджия должна была составить, оказалась чересчур сложной и потребовала повышенной сосредоточенности. Забыв о кофе, который давно остыл, девушка уткнулась в маленький экран компьютера и лишь время от времени давала отдых глазам. Порой она едва сдерживала зевоту, но, несмотря на смертельную усталость, не могла позволить себе оторваться от своего занятия. Скоро наступит время, когда она будет лишена возможности работать днем, да и ночью тоже, так что чек, щедро выписанный Митчем Флетчером, послужит ей спасательным кругом.

А потом – после всего – она сможет работать хоть круглые сутки… Джорджия судорожно сглотнула. «Ты обещала быть сильной и ничего не бояться», – напомнила она себе. Осталось всего несколько недель, может быть, месяц, в крайнем случае два, но, если верить медсестре, никак не больше. Джорджию охватила дрожь, потому что черная пропасть страха снова разверзлась перед ней.

Митч Флетчер собрал деловые бумаги и взглянул на часы. Было почти час ночи. Он встал со стула и хорошенько потянулся, так что косточки затрещали. Сегодня он, пожалуй, слишком засиделся, но тишина и покой, царящие в доме, создавали прекрасную обстановку для работы, чего нельзя было сказать о гостинице.

Он слышал, как вернулась Джорджия, и едва не поддался искушению спуститься вниз под каким-нибудь предлогом, чтобы… Так все-таки зачем? Прежде всего она должна понять, что разрыв с этим типом больше не является только ее личным делом. Впрочем, стоит ли искать повод? В ту минуту, когда он обнял ее… «Не будь идиотом», – тут же обругал себя Митч Флетчер. Очевидно: она любит другого. Можно сколько угодно возмущаться этим лживым подонком, этим женатиком, но Джорджии вес равно найдет всему оправдание.

Да кто он такой, чтобы предавать одну женщину и к то же время бессовестно морочить голову другой? Джорджия слишком уязвима и слишком доверчива. Этот мерзавец просто сбил ее с толку. Конечно же, она не смогла бы просто так, пошло и хладнокровно завлекать семейного человека.

Митч Флетчер был достаточно разумен, чтобы без посторонней помощи разобраться в своих комплексах, зародившихся еще в детстве и связанных с неудачным браком его родителей. Скорее всего, именно потому он не выносил мужского лицемерия и непорядочности, а также не имел охоты к любовным похождениям. Когда ему стукнуло тридцать, он ощутил потребность разделить свою жизнь с надежной и верной спутницей, которая подарила бы ему не только детей, но любовь и понимание. Пожалуй, он считал себя неисправимым идеалистом, так как сознавал, что ищет совершенства, а значит, невозможного. Его первый юношеский роман с однокурсницей, безумный и скоротечный, закончился вполне банально: девушка уехала искать счастья в Америку – и они расстались навсегда. Затем в его жизни было много женщин, красивых и умных; одних он ценил как друзей – не как любовниц, с другими приятно проводил время и быстро к ним охладевал. Но встреча с Джорджией оказалась для него полной неожиданностью и не на шутку взволновала. А что, если бы она была свободна и доступна? Если бы у нее никого не было? Что тогда?

Желание, охватившее Митча Флетчера во время всех этих размышлений, было настолько сильным и неприличным, что ему явно не мешало бы подумать о смене пристанища. Если эта девушка его так возбуждает, то проживание под одной крышей станет настоящей пыткой. Не далее как сегодня он не смог удержаться от соблазна дотронуться до нее и поцеловать, хотя ему ясно дали понять, что не стоит питать иллюзий.

Молодой человек был слишком взбудоражен, чтобы уснуть, и вышел в коридор. Дверь в спальню Джорджии была приоткрыта, но в темноте он все же разглядел, что шторы еще не задернуты и в комнате никого нет. В полной тишине он различил приглушенное попискивание компьютера, потом его внимание привлекла полоска света под другой дверью. Значит, Джорджия все еще работает. Что такое? Почему она не вставая вкалывает с самого вечера? Неужели этот тип ее бросил и она ищет спасения в работе? Да, несладко быть покинутой… Помнится, некоторые из любовниц отца в полном отчаянии даже приходили к ним домой и жаловались матери на его чудовищную бессердечность. Непонятно, как она выдержала столько лет! Мать никогда не говорила с сыном на эту тему, а теперь поздно спрашивать, почему она все-таки не развелась с отцом: ее уже нет в живых. Впрочем, она всегда была очень скрытной и ни с кем не откровенничала.

Митч Флетчер спустился на кухню и заварил чай. Этой порции с лихвой хватило бы на двоих. Затем он достал кое-что из купленных продуктов и сделал бутерброды. Пожалуй, их тоже оказалось слишком много для одного. Он и сам не знал, зачем ему столько. Вполне логично было бы уничтожить этот запоздалый ужин прямо здесь, однако он, расставив все на подносе, забрал его с собой наверх.

И, только проходя по коридору мимо двери, из-под которой выбивалась предательская полоска света, Митч Флетчер наконец осознал, что же он делает. Постучав и не дождавшись ответа, он толкнул дверь.

Невзирая на яркий свет и писк компьютера, Джорджия крепко спала прямо за столом, уронив голову на руки. Когда она проснется, то не сможет ни согнуться, ни разогнуться, и ей еще повезет, если руки не сведет судорогой. Как же надо было устать, чтобы вот так уснуть! Митч Флетчер нахмурился. Будь он на месте ее любовника, ни за что не позволил бы девушке так надрываться. Но того, по-видимому, нисколько не волнует, что она так выматывается. Этот негодяй совсем ее не бережет! Когда они впервые столкнулись на улице, Джорджия выглядела очень худенькой и нервной, но это и немудрено, если она по стольку работает.

Пока Митч Флетчер разглядывал девушку, она вздрогнула во сне, открыла глаза и, узнав незваного гостя, через силу попыталась выпрямиться.

Джорджия чувствовала резь в глазах, словно в них попал песок. Голова раскалывалась, и во рту пересохло. Борясь со сном, она все же отдавала отчет, что рядом стоит Митч Флетчер и смотрит на нее. Когда он вошел? Ей стало не по себе оттого, что за ней наблюдали, а она вовсе не подозревала о присутствии постороннего.

– Я увидел, что у вас горит свет, – услышала Джорджия. – Мне захотелось пить, и я спустился на кухню, а потом подумал: надо захватить чего-нибудь и на вашу долю.

Она задержала взгляд на Митче Флетчере. Он был одет в джинсы и легкую хлопчатобумажную рубашку. Закатанные рукава обнажали сильные загорелые руки. Джорджия почувствовала головокружение и странную истому во всем теле. Никогда еще влечение не вспыхивало в ней от одного вида крепких мужских рук. Она также не могла припомнить, чтобы нечто подобное случалось с кем-нибудь из ее приятельниц: обычно их фривольные шуточки касались совсем иных мужских достоинств. Однако Джорджия нашла это непривычное состояние удивительно приятным.

Она вдруг живо представила, как дотрагивается до руки Митча Флетчера и нежно гладит ее от запястья до локтя и при этом знает, что он хочет привлечь ее к себе и поцеловать. Испугавшись собственных фантазий, девушка зажмурилась, но желание не проходило – наоборот, становилось все сильнее. Внезапно она ощутила, как давит на нее одежда и как болит все тело, словно изнемогая от неутоленной жажды.

– Я подумал, что не смогу уснуть после кофе, и заварил чай.

Его слова доносились откуда-то издалека. Джорджия вслушивалась в его голос, пытаясь прийти в себя. Он стоит совсем рядом, а в «кабинете» очень тесно и не хватает воздуха. Мало ли что почудится в такой духоте…

Девушка попыталась подняться со стула, чтобы выйти из комнаты, но не успела она ступить на пол, как почувствовала, будто сотни иголочек впились ей в ногу. Неловко замешкавшись, она стукнулась о край стола и едва не упала.

Митч Флетчер в это время разливал чай. Резко обернувшись, он тут же поставил чайник и бросился на помощь.

– Стойте так и не двигайтесь!

Джорджия не успела опомниться, как он уже крепко держал ее за руку. Она застыла на месте, охваченная сильной дрожью, но боль от ушиба была тут вовсе ни при чем – от близкого присутствия Митча Флетчера она просто не могла пошевелиться.

Нога совершенно одеревенела, и Джорджия нагнулась, чтобы растереть ее, но Митч Флетчер не позволил ей этого сделать.

– Давайте-ка лучше я, вы же еле стоите, – сурово сказал он. – Какого черта вы тут полуночничали?

Он замолчал и присел на корточки. От прикосновения грубоватых горячих пальцев Джорджия замерла, затаив дыхание. В доме было тепло, и она работала за компьютером с голыми ногами.

Глядя на склоненную темноволосую голову Митча, Джорджия едва не потеряла сознание.

Никогда еще она не чувствовала себя такой беспомощной, к тому же никогда раньше ей не приходилось стесняться своих бледных ног. Митч массировал ей лодыжку, а она следила за движениями загорелых пальцев с удивлением и страхом. Его она сейчас не боялась – он ведь просто оказывал ей первую медицинскую помощь. Она боялась себя – своих желаний и порывов, которые безудержно рвались наружу и могли захлестнуть ее в любой момент.

Митч продолжал мягко и ритмично растирать ей ногу, чтобы успокоить острую колющую боль, но лишь усилил и без того неистовое возбуждение. Помимо собственной воли она выкрикнула:

– Да прекратите же, наконец!

Он сразу подчинился и, не глядя на девушку, с мрачной иронией заметил:

– Прошу прощения. Кажется, я перестарался.

Джорджия была готова поколотить себя за проявленную к нему несправедливость, но сдержаться уже не могла:

– Вот именно. Я не нуждаюсь в вашей помощи. Она мне неприятна!

Увидев, как передернулось его лицо, девушка испугалась еще больше; конечно, лучший способ защиты – это нападение, но, судя по всему, она переборщила. Она ожидала получить ответный удар: какую-нибудь гадость, которая напомнила бы ей о минуте слабости и роковом поцелуе. Но Митч Флетчер этого не сделал.

– Не вижу ничего хорошего в том, чтобы урабатываться до изнеможения и засыпать прямо на стуле. Вот ваша чашка. На вашем месте я выпил бы чаю и отправился бы прямо в постель. Впрочем, в моих советах вы тоже не нуждаетесь.

Он удалился из «кабинета» прежде, чем Джорджия успела извиниться за свою горячность и поблагодарить за чай. Спустя некоторое время боль в ноге утихла, и девушка смогла перейти в спальню, при этом она убедилась, что дверь в комнату Митча Флетчера плотно закрыта, но выбивающаяся полоска света неопровержимо свидетельствовала, что ее обитателю сейчас явно не до сна.

Хоть это и странно, но впервые за много дней Джорджии удалось как следует выспаться и проснуться бодрой и свежей. Даже не спускаясь вниз, она уже знала, что Митч Флетчер ушел на работу. Без него в доме сразу становилось необыкновенно пусто и тревожно.

В ванной и на кухне царил идеальный порядок. Готовя завтрак, девушка отметила про себя, что как квартиранта Митча решительно не в чем упрекнуть, не считая, конечно… не считая его невероятной притягательности. Но тут уж он не виноват, хотя и думает, что она любовница женатого мужчины, и, не скрывая, осуждает ее.

Джорджия вспомнила, как Митч Флетчер рассказывал ей о своем детстве. Невольно она представила его совсем мальчиком с ясными глазами и серьезным личиком. Перепуганный ссорой родителей, он еле сдерживает слезы. В сравнении с нею, окруженной в детстве заботами тети Мей, он был очень несчастен, и его нескрываемое презрение к женщинам-разлучницам вполне объяснимо. Джорджия, кажется, начала догадываться, почему он вообразил о ней такую нелепицу…

Она обвела взглядом кухню. Может, было бы лучше, если бы Митч оказался неряхой? Под этим предлогом легче было бы попросить его съехать. Впрочем, тогда пришлось бы вернуть ему деньги, а это, увы, невозможно.

Джорджия не забыла, что тетя Мей была обеспокоена ее будущим и волновалась из-за больших расходов. И раз уж больной ничем не поможешь, то надо хотя бы избавить ее от лишних переживаний. Волей-неволей придется держаться за Митча Флетчера.

Джорджия поднялась наверх, а по пути в «кабинет» задержалась около комнаты Митча и, сама не зная почему, хотела уже туда зайти, даже взялась было за ручку двери…

Однако, ужаснувшись своему поступку, девушка тут же развернулась и юркнула в свой «кабинет». Неужели она смогла бы бесцеремонно вторгнуться в его личную жизнь, воспользовавшись удобным случаем? Ее мучили угрызения совести – ведь она едва не пошла на поводу у гнусного желания безнаказанно заглянуть в чужой мир. Она не могла объяснить самой себе, почему оказалась у закрытой двери, да и не хотела копаться в том, что руководило ею. Разве мало ей тех недоразумений, которые уже возникли между нею и Митчем Флетчером? Он и так невысокого мнения о ее моральном облике.

Все дело в том, рассуждала Джорджия, собираясь в больницу, что болезнь тети Мей сильно выбила ее из колеи, поэтому выдержка нередко и подводит. Она чувствовала себя такой уязвимой, словно с нее содрали кожу, – вот в чем причина ее столь болезненной реакции на людей и события.

По пути в больницу Джорджии нужно было позвонить Луизе Мейтер и заскочить к ней, чтобы отдать сделанную работу. Та приветливо встретила девушку и тут же предложила выпить по чашечке кофе. Луиза была очень любезна и, конечно, спросила, как дела у тети Мей. Дежурный ответ чуть не слетел с губ Джорджии: она так долго обманывала себя, что бодрые слова о скором выздоровлении вошли в привычку. Но пришло время отказаться от лжи.

Глотая слезы, девушка выложила всю правду. Луиза выслушала ее с искренним сочувствием.

– Тетя Мей просто поразила меня. Она все знает и принимает неизбежное с необычайным мужеством. Она вся как будто наполнена любовью и вечным, иначе и не скажешь, покоем. Я просто не нахожу слов, чтобы…

– Да, я знаю, о чем ты говоришь. Когда моя бабушка умирала, с ней было то же самое. Ей тогда исполнился девяносто один год, и я убеждала ее, что она обязательно доживет до ста лет. И знаешь, что она ответила? Что не хочет больше жить и готова встретить смерть. Я была в полном ужасе, не могла понять, как можно так думать. Бабушка всегда была настоящим борцом… Я почувствовала; что она как бы отворачивается от жизни, и от всех нас тоже. И лишь спустя много месяцев я поняла, что она тогда пыталась мне объяснить, поняла весь свой эгоизм – ведь я не хотела слышать о том, что было у нее на сердце. Джорджия, если тебе нужно будет с кем-то поделиться, ты всегда можешь на меня рассчитывать. – Луиза ласково потрепала девушку по плечу, и та чуть снова не расплакалась. – А теперь расскажи мне о Митче, – попросила Луиза, чтобы сменить тему. – Он произвел на меня большое впечатление. Я слышала восторженные отзывы его сотрудников. Говорят, он великолепный руководитель, умеет, когда надо, быть жестким, но при этом справедлив и всегда готов выслушать. Ты знаешь, мои девчонки меня просто замучили… Он их настолько обаял, что некоторые совсем потеряли голову и уже строят воздушные замки. Но Элен, моя приятельница, ей за пятьдесят, считает, что он достаточно умело охлаждает пыл своих поклонниц – Митч делает это очень тактично, не задевая их самолюбия. Меня больше всего восхищает в мужчинах, когда они спокойно относятся к своим успехам у слабого пола! Элен, похоже, прониклась к нему материнскими чувствами. На днях она пожаловалась мне, что Митч слишком много работает. Ходят слухи, что он собирается перевести свои дела сюда. В этом есть свой резон: сейчас их главный офис находится недалеко от Лондона, но Митч сам говорил мне, что гораздо удобнее иметь контору поближе к основному производству. Ты ничего об этом не слышала?

Джорджия покачала головой.

– У нас не было времени толком пообщаться. Да мы почти и не видимся. Утром он уходит, когда я еще сплю, а по вечерам мы оба работаем. Я надеюсь, ты не сказала Митчу про тетю Мей? Он пока ничего не должен знать, мы ведь окончательно с ним не договорились…

Луиза взяла девушку за руку.

– Я все понимаю и обещаю молчать как рыба, – успокоила она. – Кстати, я получила один заказ и, если хочешь, могу подкинуть его тебе, но мне жаль тебя нагружать. Может, немного передохнешь, Джорджия?

– Нет-нет, давай. Работа помогает отвлечься, да к тому же надо платить за дом… мне ведь никто не сделает поблажки.

– Конечно, – согласилась Луиза. – Я знаю, о чем ты думаешь. У нас сейчас тоже затишье перед бурей. Пока что агентство держится на плаву, но не у всех наших друзей дела идут гладко, и кое-кому уже пришлось задуматься, как быть дальше.

Они поболтали еще немного, потом Джорджия сказала, что ей пора уходить.

– Всегда помни, – наставляла Луиза, провожая девушку до двери, – я к твоим услугам в любое время дня и ночи.

Джорджия покинула агентство, преисполненная благодарности к доброй и отзывчивой женщине.

Спустя несколько недель Джорджия, проводившая каждую свободную минуту возле тети Мей, обнаружила, что, живя под одной крышей с Митчем Флетчером, почти не замечает его присутствия. За последние дни единственным свидетельством его пребывания в доме был ароматный запах кофе, который девушка уловила, спустившись утром на кухню после ухода квартиранта. Да, пожалуй, еще один нежелательный след – слабый запах мужского одеколона в ванной, вызвавший у нее непреодолимое беспокойство. Уж лучше бы жилец мозолил ей глаза, чем вот так оставлять бесплотные преследующие ее напоминания о своем существовании, которые будоражили Джорджию гораздо сильнее, чем непосредственное общение. Сто раз на дню она ловила себя на мысли о своем постояльце, представляла его лицо, задавала себе глупый вопрос, чем он сейчас занят. Но эта позорная слабость быстро и решительно ею пресекалась.

Дни шли за днями, и минуло три недели с тех пор, как тетя Мей впервые открыла воспитаннице жестокую правду. Джорджия, как обычно, пришла в больницу и узнала, что состояние больной стало ухудшаться. Спустя несколько часов врачи в самых мягких выражениях сказали девушке, что она уже ничем не сможет помочь своей родственнице. Они дали все необходимые лекарства, чтобы снять боль, и пациентка уснула, а Джорджии следует пойти домой и постараться успокоиться. Это был негласный, но достаточно прозрачный намек на то, что конец близок и надо проявить благоразумие и набраться сил перед предстоящими бессонными ночами.

Джорджия заранее сказала тете Мей, что хотела бы в последние минуты находиться рядом, и персоналу больницы тоже было известно это ее решение. Девушка уже была готова воспротивиться уговорам врачей и остаться в палате, но потом нашла в себе силы последовать их совету, так как опытные и заботливые медики лучше ее знали, как сейчас следует поступить.

Девушка склонилась к тете Мей, нежно поцеловала ее и направилась к двери. Она провела в больнице шесть часов. Медсестра заверила Джорджию, что ей немедленно позвонят, если состояние больной начнет ухудшаться. Преодолевая навалившуюся усталость девушка поехала домой. По дороге она продумала, что ей нужно сделать: принять душ, что-нибудь съесть, потом вернуться в больницу и вечером пораньше лечь спать.

Добравшись до дома, Джорджия с облегчением отметила, что автомобиля Митча Флетчера у ворот нет. В изнеможении она вылезла из машины и пошла к черному ходу. Ей повезло – она может побыть дома в полном одиночестве. В эти минуты самым немыслимым для нее было бы ведение обычной беседы – в особенности с Митчем Флетчером, ведь с ним все время приходится держать ухо востро, защищаться и обороняться. А, собственно, почему? Чем уж он так ей насолил? Она его даже не видит и лишь догадывается о его присутствии в силу своей обостренной чувствительности. Такое ощущение, будто кожу натерло слишком грубой одеждой. Но его вины в этом нет. Если уж на то пошло, он гораздо больше дорожит своим уединением, чем она… Что касается того единственного поцелуя, в приступе гнева… Он ничего для нее не значил и, можно считать, благополучно забыт. Это было минутное ослепление, вот и все.

Она сняла жакет и, оставив его вместе с сумочкой на кухонном столе, поспешила наверх. Часы, проведенные у постели больной, и груз от предстоящих испытаний притупили реакции Джорджии. Она отдавала себе отчет в происходящем, но все ее существо будто было укутано защитным покровом, смягчающим воздействие внешних раздражителей. Поднявшись на второй этаж, девушка, абсолютно уверенная в том, что в доме никого нет, машинально направилась в ванную и нажала ручку двери.

В тот же миг она поняла, что там находится Митч Флетчер, но отступать было слишком поздно. Он только что вышел из-под душа и еще не успел вытереться. Джорджия застыла от неожиданно открывшегося ей зрелища. Она стояла словно парализованная и с бешено бьющимся сердцем и пересохшими губами смотрела на обнаженное тело Митча, покрытое капельками воды.

Позже она призналась себе, что была сама виновата в случившемся, ведь если бы вид Митча Флегчера так не потряс ее, а он действительно ошеломил Джорджию, если бы она тут же развернулась и ушла… Но она этого не сделала. Не находя в себе сил отвести взгляд, она стояла и смотрела, как капельки воды стекают с его плеч и, скользя по дорожке темных волос на влажной груди, спускаются по ровному животу…

У Джорджии перехватило дыхание, когда она увидела, как по его телу прошла волна возбуждения, но не смогла побороть изумленное оцепенение, не отвернулась и не выбежала из ванной. Она почувствовала, как из потаенных глубин ее существа поднимается дрожь, как вся ее плоть, вся живущая в ней женственность радостно приветствует призыв мужчины. Однако в эту минуту Митч Флетчер, неловко схватив полотенце, разразился проклятьями, а девушка, очнувшись от столбняка и едва не наскочив на дверь, бросилась вон. Сгорая от стыда, она влетела в спальню и закрыла лицо руками. Ее бил озноб, и хотелось забыть… нет, не то, что она увидела, а свое безумное смущение.

Какого черта он не удосужился запереть дверь?! Как он вообще оказался в это время дома? Где его машина? Почему, да-да, почему ей не пришло в голову постучаться? И почему, застав его в ванной, она не удалилась сразу же, а начала, словно школьница, потрясенная столь очевидной разницей между полами, восхищенно на него пялиться? А это молниеносно вспыхнувшее желание?! Нет, ей вовсе не хотелось об этом думать… Джорджия нервно сглотнула и ощутила боль и напряжение во всем теле.

Слоняясь по комнате, девушка увидела свое отражение в зеркале и пришла в ужас: лицо пылало, глаза встревожено горели, волосы растрепались – но это еще не самое худшее… День был довольно теплый, и из-под легкой ткани надетой навыпуск футболки бесстыдно выпирали набухшие от желания соски…

Интересно, когда она стояла как вкопанная у входа в ванную, она так же выглядела? А что, если он… Вспомнив, как она смотрела на Митча, как следила за движением жемчужных капель, девушка облизала сухие горячие губы.

Как же случилось, что она так возбудилась? Это все из-за него… нет, из-за нее… Мысль о том, что она сама во всем виновата, была совершенно невыносимой и едва не заставила Джорджию застонать. Как это ни прискорбно, но первоначальный страх от того, что в доме кто-то есть, по силе впечатления не шел ни в какое сравнение с удивительным и прекрасным чувством, приковавшим ее к полу при виде обнаженного мужского тела.

– Нет! – выкрикнула она помимо своей воли. Услышав, что Митч Флетчер выходит из ванной, девушка похолодела. Ей показалось, что дверь спальни сейчас распахнется, но этого не произошло. Она стояла неподвижно и, совершенно забыв о том, что еще недавно собиралась принять душ и перекусить, пыталась усмирить бешено бьющееся сердце. Целых полчаса Джорджия не решалась выйти из спальни, но потом отругала себя последними словами за идиотское поведение – ведь все равно, рано или поздно, ей придется встретиться с Митчем Флетчером.