Ромка, Фомка и Артос

Откуда взялся медведь

На окошке дремлет пёс. Солнце лижет чёрный нос. Чёрный, бархатный, блестящий. Будто бы ненастоящий.

Пёс вздохнул спросонья громко. Да ведь это... это ж Ромка!

Отчего же он вздыхает? Не поёт? И не играет?

В самом деле, отчего?

За окном — лето...

Зелёные березы. Зелёная трава, Зелёные кузнечики скачут по дворам. Зелёные лягушки до утра кричат. Зелёные макушки из воды торчат.

Поют, летают птицы: скворцы, стрижи, синицы.

Поют, играют дети: Серёжи, Маши, Пети.

Им солнце улыбается с небесной высоты. В его лучах купаются и травы, и цветы.

Всем хорошо.

Всем весело.

И только Ромка грустит.

Потому что остался один.

У Фомки заболел зуб, его покалили врачу и увезли на дачу.

Артос куда-то уехал с хозяином.

Степан Иванович целые дни на работе.

А Ромка...

Вот на лапы он привстал. Распушил бородку. На пол скок и зашагал твёрдою походкой.

Шагал пошагивал, а сам приговаривал:

— Ну уж. Нет уж. Это уж совсем уж никуда не годится!

Надо что то придумать.

И придумал...

Подошёл Ромка к стульчику, на котором Степан Иванович сидел, когда обувался.

Стульчик — низенький, с четырьмя ножками. Сиденье — зелёным плюшем обито.

Положил Ромка голову на зелёный мягкий плюш и тихо, просительно сказал:

— Стульчик, а стульчик. Давай поиграем. Ты будешь лошадкой...

Ничего не ответил стульчик и даже не пошевелился.

— Эх ты, — обиделся Ромка и пошёл в комнату.

Там на полу распласталась огромная медвежья шкура. Её подарил Степану Ивановичу его друг — старый охотник.

Обошёл Ромка шкуру, потрогал медвежьи когти, шевельнул медвежий хвост. И лёг напротив медвежьей головы. Нос к носу.

Лежал-лежал Ромка да и дунул Медведю в ноздри.

— Фу-ух!

Подождал чуток. И снова дунул, сильней прежнего.

— Ф-фу-у-ухх!

Вдруг на макушке медвежьей головы шевельнулась шерсть.

И ухо как будто встопорщилось.

Ромка охнул. Ромка ахнул. Лапой по полу бабахнул. Будто мячик подскочил. Что есть сил заголосил:

— Ур-р-ра!

Легонько постукивая лапой по медвежьей голове, заговорил грустно и ласково:

— Мне скучно: я зачах совсем. И плохо сплю, и мало ем... Мне не с кем книжку почитать и не с кем поиграть...

Медвежья шкура не шевелилась.

Ромка подлез под неё. Приподнял с полу медвежью голову и снова:

— Мне не с кем просто посидеть. И не с кем поболтать. Ну, Миша! Мишка! Ну, медведь. Да перестань же спать!

И вдруг почувствовал: шкура вроде бы ожила и стала медленно отрываться от пола. Ромка изо всех сил помогал ей, приговаривая:

— Хватит спать тебе! Проснись, Мишка косолапый! Поскорее поднимись на четыре лапы...

И Медведь проснулся.

И Медведь поднялся.

Огромный бурый медведище.

Набрал он полную грудь воздуху да как рыкнет:

— Кто меня разбудил? Кто меня оживил?

— Я! — откликнулся Ромка и выскочил из-под Медведя.

— Кто таков? — спросил Медведь, оглядывая и обнюхивая Ромку.

— Ромка Ромазан.

— А я — Мишка, — довольно проурчал Медведь. — Спасибо, друг, за то, что вдруг я снова стал живым.

Мишка Ромку подхватил. Закачал, закружил. И при том ему на ухо потихоньку говорил:

— Я считал — храбрей медведей никого на свете нет Полагал — умней медведей никого на свете нет. Оказалось — есть храбрее. Оказалось — есть умнее. И храбрее, и умнее — друг мой Ромка Ромазан.

Польщённый Ромка довольно сощурился и сказал:

— Ты такой большой, лохматый, у тебя четыре лапы У меня четыре тоже. Значит, мы с тобой похожи. Значит будем мы друзья. Куда ты — туда и я...

Друзья развлекаются

— Та-ак, — выдохнул Мишка, бережно опуская на пол Ромку. — Можно считать, мы познакомились и почти подружились. Теперь бы чего-нибудь перекусить.

— Это мы сейчас. Это мы живо, — откликнулся Ромка и помчался к холодильнику.

Встал на задние лапы, ухватился передними за ручку, давай её изо всех сил тянуть.

— Чего ты хочешь сделать с этим ящиком? — спросил Мишка.

— Надо дверку открыть. Там мясо, сыр и...

— Пусти-ка...

Мишка легонько отстранил Ромку. Положил лапы на дверцу. Качнул её, и... дверца отвалилась от холодильника.

— Да ведь это... это мёд... — Мишка взволновался. Опрокинул банку в рот. Сладко облизался.

Выпил он кувшин сметаны. Съел лимоны и бананы. Мясо, масло, колбасу.

Ромка ахнуть не успел — всё, что было, Мишка съел.

Потом он приставил к холодильнику дверцу. Обтёр и облизал нос. И весело спросил Ромку:

— Что будем делать дальше?

— Древний Ворон Каррыкарр так говорил: «Если сыт, — берись за дело. Дела нет — играй и пой».

— Ой, люблю играть! Ой, люблю развлекаться!

И Мишка, встав на передние лапы, прошёлся по комнате.

Мишка сперва двигался неуверенно, боясь что-нибудь задеть, зацепить. Потом разыгрался, разошёлся, разгулялся и...

Вмиг диван перевернул. На него закинул стул. В люстру запустил подушкой. В самовар ударил кружкой... Он на стол налетел — оторвал ножку. На ведро с разгону сел — и ведро в лепёшку...

Никогда в жизни так не играл и не веселился Ромка.

Мишка подкидывал его, как воздушный шарик. И на люстру. И на шкаф. А потом закутал в одеяло так, что Ромка еле-еле из него выбрался.

Наконец они устали. Задыхаться оба стали.

Мишка на пол плюх мешком. Ромка — рядышком с дружком.

— Вот так рок-кувырок, — выговорил Ромка, немного отдышавшись. — Стол без ножки! Стул без спинки! Кресло — на две половинки. Люстра набок покосилась. Дверца шкафа отвалилась...

— Ты меня ещё не знаешь, оттого и унываешь. Вмиг починим. Всё наладим. Будет чисто и красиво. Ну! Взялись за дело. Живо!

Опять Клык-Клык Грумбумбес

Мишка и впрямь оказался мастером на все руки.

Вот уже и люстра висит как надо. И всё, что было оторвано, отколото, отломано, всё встало на своё прежнее место.

Чистотой сияет дом. Ни сориночки кругом.

Потом друзья помылись под душем. Высохли. Улеглись рядышком. И Мишка вдруг загрустил.

Заметил это Ромка и говорит:

— Не грусти. Давай вдвоём нашу песенку споём.

— Я же не знаю вашей песни, — расстроенно пробормотал Мишка.

— Тогда я спою один. И совсем другую. Новую. Я её только-только придумал.

Вскочил Ромка и, притопывая, запел:

Очень понравилась песенка Мишке. Он долго жал Ромке лапу, довольно урча:

— Ах, какой ты молодец! Распеваешь, как скворец!

— Теперь, Мишка, твоя очередь петь. Ну-ка! Спой свою любимую песенку.

— Слушай, Ромка! Я пою ого как громко! Не могу я тихо петь. Потому что я медведь. Запою я — сразу вдруг всполошатся все вокруг! Люди, звери и цветы. Испугаешься и ты...

— Чепуха! — воскликнул Ромка. — Хоть львом зарычи. Хоть слоном затруби. Не испугаюсь! Я даже Клык-Клыка Грумбумбеса...

Мишка сразу вскочил. Лапой по полу хватил. Скребанул его когтями. Клацнул острыми клыками. Да как рявкнет потом, вздрогнул весь огромный дом:

— Ты видел врага жителей леса? Злого врага Клык-Клыка Грумбумбеса?!

— Д-да... — почему-то растерянно ответил Ромка и рассказал о том, что произошло с ним, Фомкой и Артосом по пути на Самотлор.

Мишка внимательно выслушал друга, а потом сказал:

— Клык-Клык Грумбумбес и его старший брат, злой и коварный Орангул, — мои давние, заклятые враги. Сколько птиц и зверей погубили они. Орангул хотел заколдовать и меня. Потом навёл на охотника. Я должен отомстить Оран-гулу! За себя! За лесных братьев!..

— Отомстим! — воинственно воскликнул Ромка и протянул Мишке лапу.

Мишка сграбастал Ромку. Прижал к груди. Но ничего не сказал. Да и зачем? Они без слов поняли друг друга, как настоящие друзья.

Первым негромко и мечтательно заговорил Мишка:

— Нам бы только выбраться отсюда и попасть в лес. До ночи ждать нельзя: скоро придёт твой Степан Иванович. А днём мне на улицу как показаться?

— Как? В самом деле, как? Вот задачка!

Ромка подёргал себя за ус. Почесал за ухом. И подумал: «Жаль, посоветоваться не с кем. Был бы рядом Каррыкарр или Красный Лис...»

Понуро молчал Ромка.

Грустно опустил голову Мишка.

А время бежало... «Тик-так, тик-так».

«Ну уж. Это уж совсем уж ни к чему... — раздумывал Ромка, поглядывая на Мишку. — Как же всё-таки отсюда выбраться?»

И Мишка о том же думал. И чем дольше думал, тем мрачней становился.

Ну, а если плохо кому-то, плохо и Ромке.

Если больно кому-то, больно и Ромке.

Если грустно кому-то, грустно и Ромке.

Такой уж он чувствительный...

Мишке стало так грустно, что он сел в угол, засунул лапу в рот — и давай сосать-причмокивать.

Ромка решительно кинулся к шкафу, достал булку. Протянул Мишке:

— Брось ты лапу. Не соси. Лучше вот перекуси!

Вынул Мишка лапу изо рта. Раздул ноздри. И тоска исчезла из его добрых круглых коричневых глаз.

— Это ты, Ромка, мудро придумал, — пробормотал он, беря булку.

Шире круг!

Кто-то в дверь вдруг постучал.

Ромка глухо заворчал.

Приложил он к двери нос. Да как крикнет вдруг:

— Артос!

Из-за двери в ответ:

— Ромка, привет. Тут и я, и Фомка!

— Ой! — подпрыгнул Ромка.

— Мне зуб запломбировали, — донёсся негромкий голос Фомки. — А ты как?

— Я, друзья, заждался вас — это раз! — крикнул Ромка и подпрыгнул, как резиновый мячик. — Был от скуки жив едва — это два! — И он снова подпрыгнул, ещё выше.

Ромке не терпелось поскорее выложить друзьям главную новость, и он торопливо продолжал:

— Ну, а три — у нас теперь Миша есть — хороший зверь. Я вам его сейчас покажу...

А дверь-то заперта. Ключ у Степана Ивановича.

Как же впустить Артоса и Фомку?

Опять задачка. И опять — трудная.

Ромка в задумчивости тёр лапой чёрный, бархатный, блестящий нос. Шевелил рыжими усами. Притопывал лапами. Но... Придумать ничего не мог.

И Фомка с Артосом за дверью нетерпеливо с ноги на ногу переминались, но тоже ничего не придумали.

Двадцать две восьмёрки и девять вопросительных знаков сделал Фомка из своего длинного хвоста — не помогло.

Задира Артос запертую дверь и покусал, и когтями поскрёб, а та хоть бы шелохнулась.

Глянул Мишка на расстроенного Ромку — всё понял.

Мишка к двери боком встал. Правой лапой ручку взял. Повертел и так и сяк. Упёрся плечом в косяк. Поднажал что было сил. И конечно, отворил.

— Ой! — воскликнул Фомка. — Это же... Медведь! Ой! Жжуть!!

Но тут из-за Мишкиной спины выскочил Ромка:

— Урр! Брр! — только и мог сказать Артос.

— Ну, друзья, не надо! Тише! Это друг наш новый, Миша! Мы с ним тут весь день играли...

Обнялись покрепче псы. Гордо подняли носы. И запели:

Мишка послушал-послушал песню и вдруг обиделся. И отвернулся от помощи друзей.

— Ах? — поморщился Фомка, сворачивая вопросительным знаком хвост. — Как же это мы? Ни за что обидели.

— М-м-да, — подхватил Артос. — Нас же теперь четверо. Значит...

— Значит, и песню надо новую, — решительно проговорил Ромка. — Я, кажется, придумал. Мишка! Становись, давай лапу! Ну! Вместе! Начали!

И они пошли хороводом все четверо, притопывая и подпевая Ромка:

Они пропели новую песенку раз. Потом ещё раз. Потом ещё.

Очень довольные и счастливые, уселись в круг. И тут Мишка вымолвил со вздохом:

— Скоро вечер.

— Давно пора уходить, — подхватил Ромка. — Но как?

— Во дворе сейчас — никого, — решительно и смело заговорил Артос. — Малышня спит после обеда. Пионеры - на реке, в лесу, в лагере. Балкон выходит во двор...

— А как с балкона? — Фомка сделал хвост вопросительным знаком.

— С балкона по верёвке! — тут же придумал Ромка.

— Через калитку — в сад... — подал голос Фомка.

— Садом — до реки... — предложил Артос.

— А рекой — до леса, — договорил Мишка. — Здорово придумали!

Все четверо тотчас вскочили и во всю мочь свою завопили:

— Урр-рра!!!

Чёрный кот

Вышли друзья на балкон. И впрямь никого вокруг. Не видно. И не слышно.

Под ними — камнем мощённый дворик. За двориком — сад. Там вишни и яблони. И много-много больших и маленьких птиц. А прямо за садом — голубая река.

Первым восторженно заговорил Фомка:

— Вон журчит, бежит река, в ней ныряют облака. За рекой темнеет бор. И какой вокруг простор!

Мишка зажмурился от удовольствия и, втянув ноздрями воздух, пробормотал:

— Пахнет мёдом и сосной. Как чудесно! Ой-ой-ой!

— Хватит, Миша, любоваться. Не пора ли в путь пускаться? — напомнил Ромка.

— Пора! — уркнул Мишка.

Стали они бельевую верёвку вчетверо скручивать, чтоб по ней Мишка мог с балкона спуститься.

Быстро свили-скрутили. Конец на землю спустили. Другой привязали к перилам.

Полезай, Миша!

А сами во все стороны смотрят: нет ли кого во дворе или в саду. Ни-ко-го! Ти-ши-на!

Перелез Мишка через балконную решётку, повис на верёвке. А та сразу тре-еск!! И пополам.

Мишка лапой за перила. Ухватил что было силы. А перила гнутся. Вот-вот оторвутся.

Мишка лапой за карниз. Отвалился тот и — вниз.

Ромка, Фомка и Артос вцепились в Мишку. Кое-как помогли влезть обратно.

Тут на соседний балкон вышел проветриться препротивный Чёрный Кот.

Этот Кот чернее ночи и черней чернил. Даже сажи. Сажи даже. Он чернее был. И когда-то он однажды чуть друзей не погубил.

Помните, когда они летели на зонте?

Вот и теперь, увидев друзей, Чёрный Кот разинул рот:

— Мяа-ау! Мяа-ау! Все сюда!.. Мяа-ау! Мяа-ау! Ой, беда! Лезут в дом грабители! Я-я-я их — мрр!

Аварийка

Заслышав вопли Чёрного Кота, из окон стали выглядывать люди.

Раздались встревоженные голоса:

— Медведь в квартиру лезет!

— Разбойник медведем нарядился!

— С вертолёта спрыгнул!

— По крыше пробрался!

— Лови!

— Держи!

— Хватай!

— Ах!

— Ох!

— Ай!

С гудками. Свистом. Громом. Шуршаньем шин. Несутся.

Мчатся к дому пятьдесят машин.

Машины санитарные.

Машины пожарные.

Машины милицейские.

Мчатся сторожа с ружьями в руках.

Бах!

Бах!

Бах!

Дворники бегут, аж земля дрожит. Слышно там и тут: — Стой!

— Лови!

— Держи!

Ромка лапой по усам:

— Вот уж это тарарам. Как же вывернуться нам?

Фомка выгнул хвост дугой:

— Мы пропали! Ой-ой-ой!

А Артос клыки наружу:

— Будем драться, если нужно!

— Бросайте меня. Бегите, — прошептал убито Мишка.

— Стоп! — воскликнул Ромка. — Видите: в саду Аварийка. Аварийная машина, значит. С подъёмником и люлькой. В ней садовники сидели. Сухие ветки срезали... Некогда объяснять. Ну-ка! Хором!

Ромка, Фомка и Артос закричали Аварийке:

— Властелин любой дороги! Ты один пройдёшь везде. Я — твой друг четвероногий. Не покинь меня в беде!..

Аварийка с подъёмником вдруг шевельнулась. И, тихо гуднув, к ним повернулась. Тронулась с места и покатилась. И под балконом остановилась.

Послышался негромкий невнятный говорок:

— Что случилось? Чем помочь?

— Удирать нам надо прочь, — проворчал Фомка.

А Ромка попросил:

— Пожалуйста, подними свою люльку до самого балкона. Мы сядем в неё. И ты побыстрей и подальше увези нас отсюда.

Мигом поднялась к балкону люлька. Мишка мешком плюхнулся в неё. Следом попрыгали Ромка, Фомка и Артос.

Чёрный Кот зацепился одной лапой за балкон и, так повиснув, вопил на всю улицу:

— Мяа-ау! Мяа-ау! Убега-ау! Улетау! Мяа-ау! Мяа-ау!!

Погоня

Вот это была погоня так погоня! Такую ни в кино, ни по телевизору не увидишь. По радио не услышишь. Не придумаешь. Не опишешь.

Серединой улицы, непрестанно гудя, мчалась Аварийка. Высоко поднятая люлька с друзьями качалась, кренилась, кружилась, того гляди, оторвётся и рухнет на землю.

Мишка вцепился в перильца люльки. Ромка, Фомка и Артос вцепились в густую и длинную Мишкину шерсть.

Сзади.

Слева.

Справа.

Катит погоня лавиной.

Машина летит за машиной.

На них:

дворники — мётлы на изготовку,

сторожа — ружья на взводе,

пожарники — брандспойты в руках.

А следом милиция на мотоциклах. Те трещат, как тысяча пулемётов: тра-та-та-тарах-тах-тах!

В люльке последнего мотоцикла, распушив чёрный хвост, изогнув чёрный хребет, разинув чёрную пасть, вопил Чёрный Кот:

— Мяа-ау! Мяа-ау! Ловиау!.. Мяа-ау! Мяа-ау! Убегау!..

Жмутся прохожие к стенам домов. Воздух дрожит от гудков и звонков. Листья летят с придорожных кустов. Пыль поднимается выше столбов.

Тут из музея выпрыгнул дед. Длинный старинный в руке пистолет. Дед на курок нажимает. Выстрел, как гром, громыхает. Пламя клубится. Взвивается дым. Нет пистолета. А дед невредим.

На мётлах верхом — с разных сторон. Дворников целый летит эскадрон.

Мётлы вперёд — попробуй пройти. Встали они посредине пути.

Аварийка пыхтит на бегу:

— Ехать туда я не могу.

А рядом — сквер. С аллеями. Скамейками. Припесоченными тропками.

На скамейках сидят бабушки. Вяжут варежки.

По аллейкам внучата бегают. На велосипедах и педальных автомобильчиках разъезжают.

Тут и взрослые люди прохаживаются. Смеются. Разговаривают. Даже песни поют.

— Остановись здесь, — попросил Ромка Аварийку.

И едва она остановилась, Ромка вниз кувырком, Артос и Фомка — следом. Последним Мишка бухнулся.

— За мной! — крикнул Ромка.

И прямиком. Через кусты. По цветникам. По зелёным лужайкам. Во всю прыть. К широко распахнутым дверям какого-то странного круглого здания.

Следом погоня. Вот-вот догонит.

Уже нагоняют.

Ловят.

Хватают.

Кто-то вцепился Мишке в бок. Вырвал у Мишки шерсти клок.

— Подберите хвосты! — крикнул Ромка.

И с разбегу. С ходу. С гамом. С шумом. С треском.

Четвёрка беглецов вихрем ворвалась в распахнутые двери. Промчалась по странному решётчатому коридору. И вдруг оказалась на...

Господа-товарищи львы!..

Пятьсот семь мальчишек. Восемьсот четырнадцать девчонок. И двести двадцать пять бабушек, дедушек, пап и мам сидели вокруг цирковой арены, обнесённой высокой металлической решёткой, и с нетерпением ожидали начала представления.

Вышел ведущий. В чёрном фраке с четырнадцатью большими блестящими пуговицами. В высоком чёрном цилиндре на голове. Он поклонился затихшей публике и громко объявил:

— Дрессированные львы!

Захлопали в ладоши мальчишки и девчонки. Заулыбались папы и мамы. Тихо охнули дедушки и бабушки.

Погасли люстры. Только арену освещали прожектора.

По специальному, сделанному из толстых железных прутьев тоннелю на арену с рыком выбежали пять большущих сильных львов. Они сразу принялись скакать по арене и так рыкали, что у зрителей первого ряда холодок побежал по спинам.

— Дрессировщик... — снова послышался голос ведущего, — заслуженный...

Он кашлянул, будто поперхнулся, и умолк.

А на арену вместо дрессировщика выскочили Ромка, Фомка и Артос. Чуть приотстав, ввалился Мишка. Походя он зацепил какую-то железку. С грохотом упала решётка, закрыв выход с арены.

У львов от удивления ноги ослабели. Где они стояли, там они и сели.

Но уже через миг загремел львиный рык.

Самый старший и самый сильный лев по имени Эд начал стегать себя хвостом по бокам, приговаривая:

— Такого не бывало, чтоб лез к нам кто попало. Нахалов надо наказать — схватить их всех и шкуры снять.

И Львица разинула пасть, на Ромку готовясь напасть.

— Мы пропали... Мы погибли... — Фомка вымолвил в тоске. И длиннющий хвост бессильно распластался на песке.

Выставив клыки наружу, дрожит Артос как будто в стужу.

Мишка тоже задрожал. На четыре лапы встал. Бьёт медведя лихорадка. Стукотит о пятку пятка. Хвост трясётся. Нос дрожит. По щеке слеза бежит.

Только Ромка — хвост трубой. Шея выгнута дугой. В глазах — ни страшинки. В ногах — ни дрожинки. Подошёл он к львам вплотную. Громко начал речь такую:

— Господа-товарищи львы! Все мы знаем, какие вы. Вы сильнее всех на свете — это ведают и дети. Вы храбрее всех вокруг — это знает враг и друг. Но ведь вы ещё добры. Но ведь вы ещё мудры. Вы храбрее, и добрее, и мудрее всех зверей!

Храбрый, грозный, сильный Эд только хмыкнул в ответ.

А Львица спросила:

— Кто ты? И что тебе надо?

— Я — Ромка Ромазан. Это мои друзья. Мы решили спасти зверей и птиц и всё живое от Клык-Клыка Грумбумбеса и Орангула...

Тут все львы вскочили и подняли такой рёв, что зрители помертвели от страха, решив, что сей миг разъярённые хищники разорвут на части непрошеных гостей.

— Распроклятый Орангул! Это он нас обманул! — прорычала Львица.

— Самый страшный враг на свете. Это он завёл нас в сети! — яростно рыкнул Эд.

— Отомстите ему и за нас! За всех отомстите! — грянули львы хором, выстраиваясь перед Ромкой.

— Отомстим, если сами выберемся отсюда, — вздохнул Ромка. — Видите, вокруг арены... И пожарники. И дворники. И охранники. Ждут не дождутся, когда вы нас разорвёте. А если выйдем, сцапают и — в мешок...

— Нет! — промолвил грозный Эд. — Не бывать этому! Уж мы вам поможем!

— А пока, — сказала Львица, — нам топтаться не годится. Начинаем представление!

— По местам! — скомандовал Эд.

Представление

Львы проворно расселись по высоким тумбам. Каждый на свою.

Ромка взял хлыст дрессировщика. Нацепил на голову его шляпу. Звонко щёлкнул хлыстом:

— Гоп ля-ля!

И пять львов одновременно встали на задние лапы и закивали головами.

Снова щёлкнул Ромка хлыстом:

— Тру ля-ля!

Львы спрыгнули с тумб и понеслись по кругу.

Ромка запрыгнул на спину Эда. Фомка — на спину Львицы, Артос вскочил на третьего льва по имени Леопольд. И начались настоящие скачки.

Мишка встал на пути несущихся по арене львов, и те перепрыгивали через его спину.

В цирке ребячьи звенят голоса:

— Здорово!

— Браво!

— Вперёд!

— Чудеса!!!

Разметав гривы, вытянув хвосты, друг за другом несутся львы по кругу.

Мишка перед ними металлическое кольцо поднимает и львы прыгают в кольцо.

Вскинет рейку. И львы скачут через рейку.

Потом Мишка подбоченился и, пританцовывая, вдруг запел во всю силу своего таёжного могутного голоса:

Он пел всё громче, всё раскатистей, заглушая даже вдруг грянувший оркестр.

А львы вместе с Ромкой, Фомкой и Артосом устроили доселе нигде ещё не виданный фантастический перепляс, выделывая удивительные коленца.

Сперва отбили трепака. Чуть когти не отпали. А после, подперев бока, вприсядку танцевали. А потом — колесом.

А потом — кувырком.

А когда, охрипнув, Мишка смолк, запели львы:

Львы маршировали под песню.

Яростные.

Разгорячённые.

Готовые к бою за свою свободу.

От их дружной и грозной песни Ромка забыл, что и сам с друзьями находится в западне. Что и его окружают железные стены, которые ни за что не сломаешь.

Мы поможем вам вырваться на волю! — торжественно и громко воскликнул Ромка. Клянусь!

— Клянусь! — подхватил Артос.

— Клянусь, — проворчал Фомка.

— Клянусь, — уркнул Мишка.

Тут послышался странный, всё усиливающийся металлический звук. Будто железом о железо тёрли. Будто железом по железу били.

Что-то большое и чёрное мелькнуло в воздухе.

И перед затихшими вдруг зверями появился Древний Ворон Каррыкарр.

Совет Каррыкарра

— Здрравствуй, Рромка! — проскрежетал Каррыкарр, складывая свои огромные, будто из чёрной жести откованные крылья и усаживаясь на тумбу.

— Здравствуй, добрый. Здравствуй, мудрый Древний Ворон Каррыкарр, — почтительно откликнулся Ромка, низко кланяясь Каррыкарру.

Артос и Фомка тоже поклонились Древнему Ворону Каррыкарру. При этом Фомка вскинул хвост восклицательным знаком.

И Мишка поклонился, приложив правую лапу к груди.

И львы отвесили поклон.

Зрители, решив, что начинается новый аттракцион, громко и дружно захлопали в ладоши, закричали, засвистели.

— Рразыгррали вы спектакль хорроший. Но порра его пррекррашать. Пожаррники вас давно б рразогнали, да крраны пожаррные вдрруг отказали. Пока все глазели, рразинув ррот. Мы перрекррыли водопрровод! Вот!

— Значит, Красный Лис тоже здесь? — сразу догадался Ромка.

— Он — веррный дрруг. А...

А в беде — таков обычай — Друг приходит сам всегда...

Это тихонько пропел вдруг Фомка и, тут же изогнув хвост вопросительным знаком, спросил:

— Только как нам выбраться из этой беды?

Рраз прришла к тебе беда — не спеши сдаваться. Побеждает тот всегда, кто умеет дрраться...

Мы готовы драться! — откликнулся Ромка.

— Давно готовы! — подхватил Артос, показывая свои белые, длинные, острые клыки.

Древний Ворон Каррыкарр молчал.

На арене и на трибунах цирка вдруг наступила полная тишина.

Стояли львы полукольцом.

Ромка, Фомка и Артос встали кругом — к носу нос. Встали кругом и молчат, друг на друга не глядят.

Замер и Мишка.

Склонив тяжёлую, будто из чёрного чугуна литую голову, Древний Ворон Каррыкарр думу думал и молчал.

Но вот он поднял голову, и все услышали:

— Если Оррангула вы не рразгрромите, бедных львов из плена не освободите. Лишь один Оррангул заклинанье знает, от которрого железо, как сосулька, тает...

— Но как нам отсюда вырваться? — нетерпеливо спросил Артос.

— Вверрх!.. Вверрх!..

С хрустом, звоном и скрежетом расправил Каррыкарр огромные чёрные крылья. Взмахнул ими и полетел вверх, к круглому, похожему на дыру отверстию в куполе цирка.

— За мной! Карр! Карр!..

И, проскользнув в отверстие, пропал.

Вверх

— Вот задача так задача, — молвил Фомка, чуть не плача.

— Безответнейший вопрос, — поддержал его Артос.

— Ворону пора бы знать: мы не птицы, чтоб летать!

Это Мишка проворчал.

Только Ромка промолчал.

Ромка знал, что Каррыкарр — очень мудр, хотя и стар.

Вот и стал Ромка думать, как же им добраться до отверстия в цирковом куполе.

Была бы лесенка...

Но лесенки — нет.

Был бы длинный шест...

Но и шеста нет.

Нет и верёвки.

Лишь высоко-высоко над ареной висит трапеция. Чуть повыше — ещё одна трапеция. А от неё — до самого циркового купола протянут толстый канат.

— Если бы подпрыгнуть до нижней трапеции... — мечтательно проговорил Ромка.

Самый старший и самый сильный лев по имени Эд, глянув на трапецию, сказал:

— Даже я. И даже с разбегу... Не допрыгну.

— Постойте! — обрадованно воскликнул Ромка. — А ведь я, кажется... кажется... придумал...

Все придвинулись к нему. Торопливо и негромко Ромка что-то сказал друзьям, и те заметались по арене.

Музыканты, решив, что представление возобновилось, грянули марш.

Заскучавшие было зрители захлопали в ладоши.

Мишка притащил чурбак. Положил на него доску. Получилась качель, на каких малыши во дворах качаются.

На опущенный конец доски встал Ромка. Подле другого, приподнятого конца встал Мишка.

— Готов? — спросил Мишка.

— Готов, — ответил Ромка.

Тогда Мишка подпрыгнул и на поднятый конец доски бух!

Ромка ахнуть не успел, как под купол полетел. Так, что ветер засвистел.

Вот он изловчился. В трапецию вцепился. Подтянулся. Прочно сел. На арену поглядел.

А там уже Артос изготовился к прыжку-полёту.

Медведь на доску снова — бух! И ввысь Артос летит, как пух.

А следом Фомка — хвост крючком. Несётся вверх, вертясь волчком.

Публика хлопает.

Публика топает.

Публика громко свистит.

Публика дружно вопит.

— Браво!

В самом деле, где доселе вы ещё видали. Чтобы звери. Сами звери в цирке выступали.

Без постановщика.

Без дрессировщика.

Ромка, Фомка и Артос, как три птички, сидели рядышком на трапеции почти под самым куполом цирка.

В цирке бушевали аплодисменты. Били в ладоши даже пожарники, дворники и охранники.

Медные трубы оркестра едва не лопались от напряжения: так азартно и громко играли оркестранты туш.

А на арене снова заминка. Как подбросить на трапецию Мишку? Он ведь весил в двадцать раз больше Ромки. Только слон мог бы топнуть по доске так, чтобы Мишка взлетел. Но слона на арене не было.

Друг за друга хоть в огонь

Мишка беспомощно вверх поглядел. Мишка насупился и засопел.

— Всё... Я попался. Крышка... — грустно промолвил Мишка.

Ремонтники уже нашли, где Красный Лис перекрыл водопровод. Потекла вода по трубам. Пожарники стали разворачивать шланги.

Ещё минута-другая, и хлёсткие, жёсткие, неумолимые водяные струи из пожарных брандспойтов обрушатся на арену. Сметут с неё и львов, и Мишку.

— Я сейчас разбегусь, подпрыгну как можно выше и ударюсь о конец доски, — сказал самый старший и самый сильный лев по имени Эд.

— Нет, — возразила Львица. — Мы разбежимся вместе. Подпрыгнем вместе. И о доску ударимся вместе!

Два хвостатых, ловких, жёлтых, яростно рычащих шара. Так ударились о доску — цирк качнулся от удара. И неведомая сила Мишку разом подхватила. Завертела. Закрутила. Вверх под купол подняла.

Ромка, Фомка и Артос помогли Мишке сесть на трапецию.

А по арене забили водяные струи. Будто плети витые, хлестали они львов, прогоняя с арены.

Вверх, к трапеции, где сидели четверо друзей, стала подниматься лестница.

Выше, выше!

Ближе, ближе!..

Сквозь грохот воды, крики переполошённых зрителей и львиный рёв долетел голос самого старшего и самого сильного льва по имени Эд:

— Прощайте! Не забывайте! Ждём!

— Будем перепрыгивать вон на ту трапецию, повыше, — сказал Ромка. — Оттуда по канату до купола и...

— Я — не голубь. Я — медведь. Мне туда не долететь. Если б можно разбежаться... Ухватиться, поддержаться... А иначе разобьюсь. Что поделать? В плен сдаюсь...

— Да, ему не доскочить, — согласился Ромка.

— Что же делать? Как же быть? — всполошился Фомка.

Мишка совсем расстроился и захныкал:

— И зачем меня, бедняжку, разбудили? Для чего меня, беднягу, оживили?

— Ну-ка! Качнём трапецию. Дружно. Раз! — скомандовал Ромка.

Все встали, упёрлись в деревянную перекладину задними лапами и качнули. А когда взлетели вверх, Ромка, будто кузнечик, скакнул на вторую трапецию, что была подвешена немного выше и к которой был привязан толстый канат, спускавшийся из-под самого купола.

Отвязал Ромка канат и по нему спустился к друзьям.

— Цепляйтесь живо за канат и — вверх!

Первым полез по канату Фомка, бормоча:

— Никакая погоня нас теперь не нагонит.

Следом полз Артос, рыча себе под нос:

— Ах, как лихо, смело, ловко мы ушли из мышеловки.

Потом молча карабкался Ромка.

Последним пыхтел Мишка.

Не успели и половину пути одолеть, как Фомка выдохся и заворчал:

— Я не кошка. Не мартышка. Не могу я дальше. Крышка...

Тут и Артос повесил нос:

— Ничему и я не рад: нету сил держаться. Из-под лап скользит канат. Вверх мне не подняться.

И Ромка вдруг почувствовал, что у него разжимаются когти. Не собачье это дело — по верёвкам лазить.

— Нет и у меня сноровки удержаться на верёвке.

— Тут подал голос Мишка:

— Боюсь я плена, как огня. К чему пустые речи? Скорей садитесь на меня. На спину. И на плечи. Я вместе с вами поднимусь. И быстро. И надёжно. Не беспокойтесь, не сорвусь. Ведь я медведь — таёжный...

Ромке, Фомке и Артосу очень неловко было садиться на Мишку, который висел на канате, но... другого выхода не было.

Вцепились они в густую, крепкую медвежью шерсть. Прижались к жаркой, широкой Мишкиной спине. И замерли.

А Мишка вздохнул раз, вздохнул два и... полез по канату вверх. К спасительному круглому отверстию в центре купола, куда уже робко заглядывали ранние блёклые звёзды.

Опять в ловушке

Едва выбрались друзья на крышу цирка, как тут же послышалось:

— Скоррее... Скоррее... Напрраво... Напрраво...

По круглому куполу Ромка, Фомка, Артос и Мишка кубарем скатились вниз и очутились на крыше невысокого пристроя, в котором жили цирковые звери.

И снова голос Каррыкарра:

— Деррево ррядом... Деррево ррядом... Пррыгайте...

У стены пристроя рос высокий раскидистый тополь. Прыгнул на него Ромка и по стволу спустился вниз. За ним — Артос. И Фомка. И Мишка.

А под тополем их ждал Красный Лис.

Друзья крепко обнялись с Красным Лисом, потёрлись носами.

— Ну и задали вы нам задачку, — весело проговорил Красный Лис. — Еле поспели.

— Как вы узнали? — изумился Фомка, сворачивая хвост вопросительным знаком.

— Любая весть до нас дойдёт. Листок листку её шепнёт. И эхом повторится... Травинка скажет птице. А дальше Стрекоза помчит, трубя вокруг тревогу. О ней Кедровка прокричит. И так вот, понемногу. От травки к дереву. К воде. Незримо, неприметно. К нам весть приходит о беде. Приходит непременно.

— Да... — вспомнил Ромка. — Ты говорил нам об этом, перед тем как мы угодили в царство Спиешьпей.

— Там теперь буровики поставили Великаншу Буровую. На острове разрослись берёзы. Цветут цветы. Зеленеют травы...

— А Соня Первый Котофеич? — грозно спросил Артос. — И эти гадюки...

— Все они укрылись в Каменном лесу страшного и непобедимого Орангула, — ответил Красный Лис и вдруг насторожённо умолк. — Слышите? Вас ищут. Надо уходить. Немедленно. В лес!

— Как уходить? Скажи скорей. На улицах полно людей, — растерянно спросил Мишка.

— А может быть, нам переждать? Наступит ночь — тогда бежать, — неуверенно высказался Фомка.

— Может, нору вырыть нам и укрыться вместе там, — предложил Мишка.

— Нам не нору надо рыть. К речке нужно уходить, — сказал Ромка.

— Очень правильный совет. И пути другого — нет! — поддержал Ромку Красный Лис и вдруг предостерегающе вскинул лапу. — Тсс!.. Сделаем так...

Мишка, Фомка и Артос спрятались в густом кустарнике. А Ромка и Красный Лис отправились на разведку.

Цирковой скверик примыкал к большому городскому парку.

В этот вечерний час в парке было людно, шумно и весело.

Кто качался на качелях. Кто сидел на каруселях. Кто мороженое ел. Кто гулял да песни пел.

По аллеям бродят пары. В чайной пышут самовары. В тире выстрелы гремят. На площадке для ребят — пыль столбом, и визг, и крик: внучку потерял старик. Ищет бедный. Чуть не плачет. Внучка с куклой сзади скачет.

Сиреневые сумерки по парку разлились. И, словно звёзды жёлтые, фонари зажглись.

Листья на деревьях всё тише шелестели. Птицы спать устроились и уже не пели.

Ромка еле уговорил Красного Лиса, чтобы тот не высовывался из высокой густой травы у изгороди. Там не было ни тропинок, ни аллей. Никто не гулял, не играл.

Ромка — в зубы палочку. И пошёл вразвалочку.

Хвост у Ромки — трубой. Шея выгнута дугой.

Ниже подбородка — рыжая бородка. И как будто для красы — тоже рыжие усы.

Он идёт, хвостом колышет. Всё он видит. Всё он слышит. Всё он чувствует вокруг. Вдруг...

Увидел Ромка Мороженщицу с тележкой. Повесив халат на ручку тележки, Мороженщица старательно примеряла высокую белую шапочку.

Тут Ромку и осенило...

Лисий воротник

Мороженщица стала было натягивать свой халат, как вдруг замерла, увидев в траве у забора что-то красное.

— Как огонь... — пробормотала она, вешая халат на ручку тележки. — Что бы это?..

В высокой зелёной траве неподвижно лежала необыкновенно большая, очень красная и дивно красивая лиса.

— Ах, какая красота! Как она попала? Я такого хвоста сроду не видала!

Бесшумными маленькими шажками Мороженщица стала подкрадываться к безжизненно распластавшемуся Красному Лису.

Замер Лис. Лежит, не дышит: шевельнуться не моги. Глаз закрыт. А ухо слышит. Слышит робкие шаги.

Подошла Мороженщица, наклонилась, погладила пышный лисий хвост.

— Ах, какой воротник! Ах, какая шапка! Как бы только унести...

Сняла косынку с плеч, примерила, не завернуть в неё лису, мала косынка!

Кинулась к знакомой продавщице за мешком.

Едва Мороженщица отошла от тележки, как тут же подбежали Артос, Фомка и Мишка.

Напялил Мишка белый халат Мороженщицы.

— Ну, как?

— Хорошо, — ответил Ромка.

— Хорошо, — поддакнул Фомка.

— Хорошо, — сказал Артос. — Только надо спрятать хвост.

Мишка нахлобучил на голову белый колпак. Повязал шею цветным платочком и опять спросил:

— Ну, как?

— Только халат застегни, — посоветовал Ромка.

— Голову ниже нагни, — подсказал Фомка.

— И чтоб ни звука. Ни-ни! — предупредил Артос.

Мишка голову нагнул, ссутулился и покатил тележку к выходу из парка.

Обогнав немного Мишку, Ромка семенил вприпрыжку. Он прохожих отвлекал. Будто мячик, вверх скакал. Делал стойку. А потом. Раз пятнадцать кувырком.

Фомка и Артос прикрывали Мишку с флангов.

Улыбается народ:

— Глянь, собачий цирк идёт.

Вот и кончился забор!

Вот зелёный светофор!

Друзья не спеша пересекли самую людную главную улицу.

Потом перешли улицу поуже и потише.

Вот тогда они поняли, что опасность позади.

Мишка разогнулся и звонко шлёпал босыми пятками по пыльному асфальту. Белый колпак съехал набок. Куцый хвост высунулся из-под халата.

И Ромка почувствовал, что устал, тихо и медленно зашагал.

И Фомка с Артосом — как на прогулке. Шагают неспешно по переулку.

Шагают, не глядя даже вокруг.

А в это самое время вдруг...

Тетя Капа

А в это самое время вдруг вышел из калитки мальчик с папой.

Папа был задумчив и по сторонам не глядел.

А мальчику думать пока было не о чем. И он сразу заметил трёх псов, шагающих вокруг странной толстой Мороженщицы.

Заметил и говорит отцу:

— Погляди-ка, папа. Это тётя Капа.

— Наверное, — буркнул отец, не глянув.

— А почему у Капы вместо ног лапы? А из-под халата — хвост?

— Какие лапы? Какой хвост? — переспросил отец, а сам всё-таки присмотрелся к странной Мороженщице. Да вдруг как закричит:

— Это никакая не тётя Капа! Это переодетый медведь. Люди! Сюда! Медведь!!!

Из калиток и ворот повалил валом народ. Кто с поленом Кто с колом. Ну, а кто и с топором.

И сказал Ромка:

— Ну-ка, братцы, выше ноги! Драпанём-ка вдоль дороги! Здесь до речки близок путь. Доберёмся как-нибудь!

Мишка скачет — пыль клубится. За медведем Фомка мчится. Подгоняя Фомку с Мишкой, Ромка катится вприпрыжку. Сбоку стелется Артос: не поймёшь, где хвост, где нос.

А погоня по пятам. Слышен крик и тут, и там:

— Догоняй!

— Лови!

— Хватай!

Собачьи хвосты и лапы мелькают. Никак не понять, кто кого догоняет? Собаки медведя? Иль — наоборот? Кто разглядит? Кто разберёт?

Но вот и берег реки.

— За рекою — лес.

— За рекою — спасенье.

Но берег оказался высоченным, обрывистым и крутым. А внизу у воды — свалка: железки, кирпичи, обломки бетонных плит. Прыгнешь с кручи — обязательно врежешься в эти железобетонные обломки. Не убьёшься, так непременно кости переломаешь.

Что же делать?

А погоня ближе.

Что же делать?!

А погоня — рядом.

— Видно, нам придётся драться. Становитесь кругом, братцы! — крикнул Артос, обнажая клыки.

Тут Ромка увидел высоченный Тополь, росший на самом берегу. Прямо над обрывом.

Подлетел к нему Ромка с поклоном:

— Милый Тополь, выручай. Ствол сильнее раскачай. Посади нас на вершину. Кинь в реку. На середину.

Тополь качнулся. Дугою согнулся.

Ромка, Фомка, Артос и Мишка вцепились в кудлатую зелёную макушку Тополя.

Хрустнув, Тополь резко распрямился и зашвырнул друзей чуть не на середину реки.

Тут и погоня подлетела:

— Ах!

— Ох!

— Вот так на!

Вдруг донёсся громкий крик:

— Ой! Держите воротник!

Что-то красное мелькнуло и, описав дугу, ухнуло в речку, далеко от берега.

Это был Красный Лис.

Черное царство

Лес на берегу реки — весёлый, нарядный.

Белые берёзки. Белой стаей. На опушке леса. Неподвижно встали. Тонкие осинки трепетно дрожат. А на них росинки серебром блестят.

Гибкая рябина — лесная балерина. Влево, вправо гнётся — вот-вот взлетит, взовьётся.

Даже колкая боярка зеленеет ярко-ярко.

Вот какой нарядной, яркой, цветущей и пахучей была опушка леса, к которой направились Ромка, Фомка, Артос, Мишка и Красный Лис.

За нарядной опушкой начинался сосновый бор. Высоченные и стройные, чуть тронутые краснотой сосны подпёрли макушками облака и глухо, напевно гудели.

За бором сосновым начинался бор кедровый. Могучие, кряжистые кедры стояли поодаль друг от друга — величаво и гордо, как лесные богатыри. В косматой тёмной зелени кедров голубели большие, тяжёлые и сочные шишки с очень вкусными орешками.

А за кедровым бором начинался дремучий лес.

Плотными шеренгами стояли угрюмые ели, воинственно ощетинясь длинными и колкими тёмными иголками.

Густой чёрный пихтач заступал подступы к ельнику. Пихтовые цепкие лапы сплелись паутиной, которую нелегко разорвать.

Кто паутину эту разорвёт, сквозь колючий ельник прошмыгнёт, в буерак глубокий попадёт.

Там ни солнца нет, ни света. Мрачно там зимой и летом. И гнездится по углам вся лесная нечисть там.

За буераком начинались болота. Топкие. Непроходимые.

А вот за болотами были владения самого Орангула.

В чёрном-чёрном Каменном лесу было укрыто Чёрное озеро.

Вода в том озере черней, чем чёрные чернила. Нет в нём ни щук, ни окуней. Ни ряски нет. Ни ила.

Густа и клейка в нём вода. Кто угодил в неё — беда: уже не выплыть никогда.

На озере каменный остров стоит. На нём есть дворец из каменных плит.

В нём жил владыка чёрного каменного царства — злой и беспощадный волшебник Орангул, старший брат Клык-Клыка Грумбумбеса.

Орангул

Ты помнишь Клык-Клыка Грумбумбеса?

Он похож на огромного. Ну, прямо преогромного. Наигромаднейшего паука.

Двенадцать лап — когтистых, волосатых. Спина — черна, мохната, полосата. Глазищи жёлтые, как факелы, горят. Сверкает саблями клыков загнутых ряд. А на конце хвоста — огромный крюк. Кто на него попал — тому каюк.

Вот каков был Клык-Клык Грумбумбес.

А Орангул в сто раз Клык-Клыка Грумбумбеса крупнее. Коварнее, жаднее его и страшнее.

Если он на лапы встанет, то упрётся в небосвод. На кого свирепо глянет, сразу тот навек уснёт.

Если рявкнет Орангул — сотрясает горы гул. Звёзды валятся с небес. Падает дремучий лес.

Но главная сила Орангула была в волшебстве. Он один знал заклинание, от которого камень и железо превращались в прах.

Он такие знал слова — с плеч слетала голова. Потухал костёр любой. Закипал кровавый бой. Подымался ураган. Волновался океан.

Всех ему непокорных рыб, птиц и зверей Орангул околдовал, и те, утратив вдруг нюх и слух, либо попадали под выстрел охотника, либо забредали в сети, силки и капканы, либо срывались с круч, проваливались в топи, словом — погибали.

Всё это Ромке, Фомке, Артосу, Мишке и Красному Лису рассказал Древний Ворон Каррыкарр.

— Его пррезиррают все зверри и птицы. Но даже оррёл с ним встрречаться боится. Коваррен и стррашен врраг Оррангул...

— Спасите меня от него. Караул!

Это крикнул Фомка, свивая восьмёркой хвост.

Никто не засмеялся над Фомкиной шуткой. А Ромка спросил Каррыкарра:

— Так что ж, Орангул непобедим? Нам никогда не справиться с ним?

Каррыкарр долго сидел и молчал. То ли он думал. То ли дремал.

Приуныв, умолкли псы. Ромка ворошил усы. Фомка сделал хвост вопросом. Почесал Артос под носом.

Мишка сонно тёр глаза.

Ну а Красный Лис сказал:

— Мудрый Ворон Каррыкарр. Ты всё ведаешь, всё знаешь. Неужели нет средств одолеть Орангула, выведать у него волшебное заклинание, спасти бедных львов и всех других околдованных им зверей и птиц?

— Добрро, и прравда, и дрружба сильнее любого вррага. В Чёррном озерре ррастёт Чёррная Кувшинка. Кто Кувшинку рраздобудет, тот Оррангула одолеет... Я устал. Я очень старр. Карр... Карр... Карр!!!

Древний Ворон Каррыкарр расправил чёрные, будто из железа сделанные крылья.

С шумом и звоном взмахнул ими.

Оторвался от земли.

И пропал из глаз...

Чую вражий дух

Чёрное озеро спит. Не колышется.

Чёрное небо над ним ни одной звездой не светится. Чёрный лес вокруг не шелохнётся.

Из чёрных каменных глыб сложенный чёрный замок Орангула трубами не дымит, дверями не скрипит — тоже спит.

Чернота... Чернее ночи — чернота...

Немота... Немее камня — немота...

Слепота... Слепей слепого — слепота...

И в этой немой слепой черноте бесшумно, незримо движется ночная патрульная охрана Орангулова владения: сторожевые Гадюки и стражники Ежи.

Неусыпно стережёт волшебную Чёрную Кувшинку Краб-великан. Он и с закрытыми глазами всё видит.

Храпит всесильный Орангул. Не спит у спальни караул. Ждёт замок не дождётся. Когда злодей проснётся.

И вот проснулся Орангул. Поплыл по замку грозный гул. Владыка песню затянул. Всегдашнюю. Любимую:

И долго под высокими каменными сводами замка плескалось гулкое, раскатистое эхо:

— Гу-у-у...

— У-уу...

Выкатилось эхо из замка на остров, и дрогнул тот от страха.

Скакнуло эхо в Чёрное озеро, и то заколыхалось, заволновалось.

И только Чёрная Кувшинка не шелохнулась. Она не боялась Орангула. Тот сам боялся, как бы кто-нибудь не сорвал Чёрную Кувшинку, которую день и ночь неусыпно стерёг всевидящий, всеслышащий Краб-великан.

Долго ворочался Орангул на каменной кровати, которая занимала самую большую, самую тёмную залу каменного дворца.

По-настоящему Орангула, кроме Клык-Клыка Грумбумбеса, никто не видел. Потому что все боялись смотреть на Орангула.

Одни говорили: он похож на птицу. Другие говорили: он похож на ящерицу. Третьи утверждали: он — как огромная летучая мышь.

А на самом деле? На самом деле никто не знал, какой он.

В самом деле — верь не верь — он полуптица, полузверь.

Он мог летать и плавать, прыгать и бегать.

Вот он пошевелил ноздрями и вдруг рявкнул:

— Чую вражий дух!

Слуги Орангула

И тут же в спальню Орангула колобком вкатился Соня Первый Котофеич. Тот самый, который управлял царством Спиешьпей и посадил в Кактусовую тюрьму Ромку, Фомку и Артоса.

Соня Первый Котофеич от порога запищал:

— С добрым утром, повелитель. Наш владыка. Наш учитель. Наш великий господин. В целом мире ты — один. Как изволил почивать? Можно ль завтрак подавать?

Орангул очень любил подхалимов, потому и улыбнулся Соне Первому Котофеичу и милостиво проурчал:

— Что там на завтрак?

— Приказали вы вчера: трёх телят и осетра.

— М-м... Пожалуй, маловато. Может, есть ещё волчата? — спросил Орангул.

Соня Первый Котофеич ещё тише и ещё угодливей пропищал:

— Должен ты повелевать, наше дело — исполнять. Услужить тебе я рад. Подадим сейчас волчат.

Злой, коварный Орангул питался живой рыбой, живыми птицами и зверятами. Орангуловы слуги целые дни рыскали по лесам, отнимая малышей у птиц, у рыб и у зверей.

Если же кто не повиновался Орангулу, не отдавал своего детёныша, того Орангул съедал либо околдовывал, превращая в каменного.

Соня Первый Котофеич уже приоткрыл дверь, чтобы выкатиться из спальни, как вдруг Орангул крикнул:

— Стой!

Соня Первый Котофеич так и замер от страха.

А Орангул вытянул длинную шею. Покрутил змеиной головой. Принюхался. Грозно спросил:

— Чуешь вражий дух?

— Н-ннет, повелитель... — промямлил перетрусивший Соня Первый Котофеич.

— Ну, лентяй! Балбес балбесом! Кликни живо Грумбумбеса!

Тут же Клык-Клык Грумбумбес в дверь открытую пролез:

— Что случилось?

— Слушай, Клык-Клык Грумбумбес! Надо весь обшарить лес! Ночью враг туда пролез. Негодяев изловить. Допросить? И всех казнить!

Каменный лес

Ромка, Фомка и Артос вместе с Мишкой и Красным Лисом быстро миновали нарядную лесную опушку. Бесшумно проскользнули по тенистому, пахучему сосновому бору. Пересекли кедровник. Пробились сквозь заросли пихтача и через густющий колкий ельник. По невидимой тропке проскочили буерак, перешли болото. И опять очутились в густом лесу.

Тут друзья поубавили прыть: где-то совсем рядом начинались владения Орангула, и надо было держать ухо востро.

Впереди шли Красный Лис и Ромка.

Мишка косолапый семенил следом.

Артос и Фомка шагали, чуть приотстав.

Все пятеро прислушивались. Принюхивались. Приглядывались.

Вот встала Елочка на Ромкином пути. Надо было Елочку сбоку обойти. Ну, а Ромка Елочку наклонить хотел. Только даже ветку сдвинуть не сумел.

— Она что, каменная? — удивлённо пробормотал Ромка.

Потрогал Красный Лис Елочку, понюхал её и говорит:

— Верно. Каменная.

Иглы зелёные — не шелохнутся. Ствол — не колышется. Ветви — не гнутся. Нет белой серы. Не пахнет смолой... Лес-то вокруг совсем неживой...

Мох под ногами — твёрдый, как камень.

Каждая травка — будто булавка.

Словно железные листья берёз. Бабочек нет. И нету стрекоз.

В мёртвом лесу нет и птиц. Не поют.

Жутко.

И мрачно.

И холодно тут.

Вдруг из-за ёлки донеслось:

— Скорей сюда! Смотрите, Лось!

Кинулись все к Лосю, а тот будто из камня вытесанный. И ручей перед Лосем — не живой, а будто стеклянный.

— Ну уж. Это уж. Совсем уж. Ни к чему уж... — озадаченно пробормотал Ромка.

Фомка сделал из хвоста огромный вопросительный знак.

— Что за фокус, в самом деле? Все вокруг окаменели! — сердито проговорил Артос.

— Как же быть? Кого спросить? И травиночки живой — ни одной! — озадаченно пробормотал Ромка.

— Выход есть, — Медведь сказал. — Гляньте-ка Лосю в глаза. Ведь они живые. Только что немые.

Глянул Красный Лис в живые горящие глаза Каменного Лося и тихо, задумчиво произнёс:

— Этот взгляд немой и гневный не поймёт ни мал, ни стар. Разве только Ворон Древний, Древний Ворон Каррыкарр...

И тут же послышались хорошо знакомые металлический скрежет, скрип и позвякивание. На окаменелый пенёк среди окаменелой травы опустился Древний Ворон Каррыкарр.

Он уже знал, зачем понадобился друзьям.

Вот Мишка встал на задние лапы — нос к носу с Каменным Лосем, Каррыкарр взлетел на Мишкин затылок и оказался с Лосем глаза в глаза.

Тихо и невнятно Каррыкарр спросил что-то у каменного Лося и стал читать ответ в его глазах.

А потом, усевшись на пенёк, Каррыкарр сказал:

— Вы вступили в Оррангуловы владенья. Этот Лось не дал Лосёнка на съеденье. Вот Оррангул его и наказал. Всё живое Оррангул либо съедает. Либо срразу в мёртвый камень прреврращает. Из владений Оррангула — пррочь сейчас! А не то он в камень прреврратит и вас...

— Нет! — Артос воскликнул. — Нет! Хоть и мудрый твой совет. Мы пришли сюда сражаться. С Орангулом насмерть драться. А не прятаться в кусты. Как советуешь нам ты!

И Артос оскалил клыки. Поднял когтистую лапу.

— Одолеет Оррангула только тот, кто Кувшинку в Чёррном озерре соррвёт.

— Но ведь озеро-то там, куда нет дороги нам, — подал негромкий голос Мишка.

— Тихо! — Красный Лис припал ухом к земле.

Ромка тоже приложил ухо к земле и сразу услышал знакомый перестук лап Клык-Клыка Грумбумбеса.

— Клык-Клык Грумбумбес к нам несётся через лес, — сказал Ромка.

— С ним Гадюк — восемь штук. Шесть Ежей-сторожей, — добавил Красный Лис.

И снова воинственно закричал Артос:

— Нам теперь они не страшны! Мы теперь грозны и сильны! С нами Мишка. С нами Красный Лис. Клык-Клык Грумбумбес, поберегись!

Военный совет

Невдалеке от заколдованного Каменного леса в высокой густой зелёной траве затаились Ромка, Фомка, Артос, Красный Лис и Мишка.

Затаились и стали ждать.

А Каррыкарр взлетел на макушку самой высокой ели и тоже замер, выжидая.

Вот на опушку каменного леса в окружении сторожевых Гадюк и Ежей-сторожей выскочил Клык-Клык Грумбумбес. И сразу скомандовал:

— Нос утри! Прочисти ухо! Зорче смотри! Слушай и нюхай!

Вытянули шеи сторожевые Гадюки. Ощетинили иглы Ежи-сторожа. И нюхали. И слушали. И во все стороны глядели.

— Знакомый дух, — злобно бормотал Клык-Клык Грумбумбес. — Опять эти псы? Помните? Те самые, что удрали из Кактусовой тюрьмы?!

— А как ше, как ше, — зашипели сторожевые Гадюки. — Ошшень хорошшо...

— Помним злодеев! Помним врагов! — откликнулись Ежи-сторожа.

Клык-Клык Грумбумбес на ёлку каменную влез. Оглядел окрестный лес.

— Угадай попробуй сам: что же надо этим псам?.. Жалко мне их. Ха-ха-ха! Участь их — совсем плоха. Это им не Спиешьпей. Орангул их всех сильней! Ровно через десять дней. Всё вокруг окаменеет. Всё живое онемеет. Рыба, зверь, трава и птица в мёртвый камень превратится.

Тут Гадюки и Ежи заприплясывали, голося:

— Скажем Орангулу. Утроит караулы! — решил Клык-Клык Грумбумбес.

Привстав на шести лапах, другими шестью он погрозил невидимым врагам и крикнул:

— Всех найдём, голубчики! Будете вы в супчике! За один присест Орангул вас съест!

— Подавится, — тихо проговорил Ромка.

А Клык-Клык Грумбумбес со свитой сорвались с места, кинулись в гущу Каменного леса и скоро пропали из виду.

В круг друзья сошлись опять. Стали думать да гадать. Что им делать? Как им быть? Как врага перехитрить? От злодея Орангула лес, зверей и птиц спасти. Из железного из плена львов несчастных увести?

Долго думали. Молчали.

Фомка сжался от печали.

А Артос повесил нос.

Ромка вдаль глядел угрюмо.

Красный Лис молчал и думал.

Древний Ворон Каррыкарр бормотал:

— Ах, как я старр...

Тут совсем неожиданно поднялся Мишка и не очень громко, не шибко уверенно проговорил:

— Здесь нужна разведка. В Орангулов тыл.

— Точно! — гавкнул Ромка. — Я пойду и Фомка. Мы пройдем, где сроду никто не проходил.

Артос промолвил тут:

— Друзья! Идти в разведку должен я.

Тут и Красный Лис ввязался в спор, доказывая, что скорей, бесшумней и верней его никто в Орангулов тыл не проникнет.

Так они спорили долго и громко. До тех пор пока Каррыкарр не спросил, как же они надумали пробраться через Каменный лес. перехитрить Клык-Клыка Грумбумбеса и многочисленную охрану Орангула?

И опять всех удивил Мишка.

Отбежав в сторону, Мишка рухнул на землю и окаменел.

Его и щекотали, и мяли, и трепали. Дули в уши. Дули в нос. Мишка будто в землю врос. Даже глазом не моргнул. Волоском не шелохнул. Каменный — да и только!

— Пррекррасно! — каркнул Каррыкарр. — Но ты пахнешь медведем.

— Вымажем его глиной. Она засохнет корочкой. Через нее никакой запах не пробьется, — предложил Ромка.

Так они и сделали...

Мишкина разведка

Чёрной ночью в чёрном Каменном лесу ничего не видно.

В кромешной каменной тьме Мишка двигался осторожно и медленно, крохотными шажочками.

Ноздри Мишка раздул.

Глаза Мишка раскрыл.

Уши Мишка навострил и торчком поставил.

Сделает два-три шажка и остановится, замрёт.

Понюхает.

Послушает.

Пошарит лапами вокруг.

И снова вперёд.

Вдруг впереди замаячили огоньки. Это патруль сторожевых Гадюк. На каждой Гадюке сидел Светлячок и горел, как фонарик.

Подползли сторожевые Гадюки к Мишке. Замер тот, будто окаменел, даже дышать перестал.

Гадюки его кольцом обступили. Со всех четырёх сторон осветили.

И заспорили: каменный он или живой?

Тычут Мишку пиками. Кусают и жалят. Да только ни зубы, ни пики, ни жала гадючьи не могут глиняную скорлупу пробить.

А Гадюки всё равно не унимаются. Пуще прежнего спорят.

Одна шипит:

— Чего стоиш-ш-шшь? Чего ты ждеш-ш-шшь, начальник караула? Спеш-ш-шши... Ползи... Скорей буди... владыку Орангула.

Другая Гадюка наперекор первой:

— Орангула не тревош-ш-шшь. Сам в ловушку попадеш-ш-шшь...

— Пропадёш-ш-шшь...

— Пропадёш-ш-шшь...

— Пропадёш-ш-шшь...

— Ш-ш-шша! — прошипел Начальник Караула. — Медведь попался в чары Орангула. При-ш-шшёл сюда и враз окаменел. И пусть лежит. У нас по горло дел.

И вот уж нет сторожевых Гадюк. И снова темень страшная вокруг.

Перевёл Мишка дух и только поднял лапу, чтобы шагнуть, как вдруг...

Замер Мишка, вновь не дышит. Отдалённый шорох слышит.

Ш-ш-шшуурх...

Ш-ш-шшархх...

Ш-ш-шширхх...

Это хитрый Начальник Караула послал своих Гадюк проверить исподтишка, не шевелится ли Медведь.

Вот уже совсем рядом ползут, сопя, Гадюки. Ползут без Светлячков, в сплошной темноте.

«Сколько их? — гадает Мишка. — Кажется, четыре».

Одна Гадюка замерла подле самой Мишкиной лапы. Приподнял её Мишка и беззвучно опустил на голову Гадюке. «Ещё три осталось».

Скоро Мишка и с ними расправился так же.

И снова вперёд разведчик идёт.

Каменные сучья цепляются, как крючья. Каменная травка колет, как булавка.

В царапинах и шишках. Медленно, чуть-чуть продолжает Мишка свой опасный путь.

Осторожно, Мишка! Не зевай, гляди...

Чёрное озеро...

Коварное озеро...

Волшебное озеро...

Где-то впереди...

А где?

И всё-таки разведчик Мишка добрался наконец до Чёрного озера, в котором росла волшебная Чёрная Каменная Кувшинка.

Но едва он вышел к озеру, как начался рассвет.

Надо было спешно убираться. В каменную чащу забиваться.

Но Мишка в чащобу не побежал. Не спрятался он. Не задрожал.

Он знал: только на восходе солнца можно было увидеть в чёрной воде Чёрную Кувшинку. И Мишка решил дождаться утренней зорьки. Найти место, где под водой прячется Чёрная Кувшинка.

Взошло красное солнце. Окатило золотым дождём Чёрное озеро. И сразу стала видна Чёрная Кувшинка.

Трижды всплывала она из воды и снова погружалась. А в том месте, где показывалась Чёрная Кувшинка, неподвижно торчали из воды три странных каменных гриба.

«Что за грибы?» — подумал Мишка. И только подумал, как грибы эти вдруг зашевелились, заворочались и стали высовываться из воды, поднимаясь над озером всё выше и выше.

Оказывается, это и никакие вовсе не грибы, а три головы главного стража Чёрной Кувшинки — беспощадного, кровожадного Краба-великана.

Мишка отродясь не видывал таких страшилищ, как Краб-великан. И сказок про такое чудище не слышал.

А Краб-великан открыл вдруг сразу три огромных жёлтых глаза. На солнце красное взглянул. В три широченных рта Зевнул.

— Ох-хо-хох! Ах-ха-хах! Не держусь я на ногах. Ночь Кувшинку сторожил. Спать охота — нету сил. Вот сейчас на дно нырнём. До обеда храпанём!..

«Кто же победит злодея, если я окаменею?» — подумал вдруг Мишка, разглядывая Краба-великана.

И таким решительным, смелым и воинственным стал Мишкин взгляд, что Краб-великан его сразу почувствовал. Навёл он на Мишку сразу три глаза — огромных, жёлтых и ярких, как горящие тракторные фары.

— От-ку-да-да э-то чу-до?

Краб-великан выговорил это так тяжело и медленно, будто вместо слов швырял тяжеленные, грубые, неотёсанные каменюки.

Схватка

Стоило Крабу-великану выговорить свой вопрос, как тут же из-за каменных кустов выскользнуло шесть сторожевых Гадюк.

За ними взвод Ежей-сторожей.

Клык-Клык Грумбумбес будто бы упал с небес. Иль из-под земли явился. Рраз и тут!

Выступил вперёд Начальник Ночного Караула и сказал:

— Видели этого медведя ночью. Он лежал окаменелый. Как же он сюда пробрался? Почему здесь оказался?

— Слушайте... Да это ведь... Это ведь живой медведь... — пробормотал Клык-Клык Грумбумбес, оглядывая Мишку со всех сторон.

— Э-то Ла-зут-чик, — медленно, по слогам выговорил Краб-великан. — Ну-ка е-го про-верь-те. Ко-ли-те! Щи-пай-те! Бейте!

Гадюки хвостами Мишку пороли. Ежи иголками Мишку кололи. А Клык-Клык Грумбумбес ему на спину влез. И когтистой лапой Мишку исцарапал.

Мишка не шелохнулся. Не пискнул. Будто и в самом деле каменный.

— Сам я е-го сей-час ис-пы-таю, — грозно молвил Краб-великан.

Приподнялся страшный Краб и клешнёй медведя цап.

Мишка ойкнул. Отшатнулся. Правой лапой замахнулся. По макушке трахнул Краба. Да ударил, видно, слабо.

Только рыкнул Краб-великан.

Только гикнул Краб-великан.

И вся вражья стая кинулась на Мишку.

Тут такой начался бой... Ой-ой-ой!

Бьются, не щадя друг друга. Треск и гул на всю округу.

Мишка всё же изловчился. В Краба лапами вцепился.

От земли он Краба оторвал. Выше леса Краба приподнял. И с размаху. Что есть духу. Бах о камень Краба брюхом.

Краб не ждал такой напасти. И рассыпался на части.

Сторожевые Гадюки и стражники Ежи кинулись кто куда. А перепуганный Клык-Клык Грумбумбес метнулся за подмогой к Орангулу.

Тут бы Мишке и пуститься наутёк из заколдованного Каменного леса. Но вновь всплыла Чёрная Каменная Кувшинка. Стоит её сорвать — оживёт лес и его обитатели. А уж они-то защитят, не дадут в обиду.

Мишка разбежался и скакнул в озеро.

Но в тот самый миг, когда Мишка разбегался, разбуженный Орангул торопливо прошептал:

— Ораглыз... Орагез... Орагей... Кто пришёл незваным в лес каменей..

В тот же миг распластавшийся в прыжке Мишка окаменел.

Рухнул каменной глыбой в озеро и потонул. И лёг на дно безмолвным бурым камнем.

А там, где он упал в озеро, вспучилась высокая чёрная волна, очень похожая на взгорбленную медвежью спину.

Вспучилась волна... И застыла. Осталась. Будто специально для того, чтобы отметить место, где утонул сражённый колдовством отважный Мишка.

Будем драться

Три долгих, хмурых, грустных дня. Три чёрных ночи напролёт, Друзья всё ждали и ждали возвращения Мишки. Ждали и не дождались.

Не вернулся Мишка из разведки.

— Погиб наш друг, — грустно сказал Ромка.

— Или его заколдовал Орангул, и стал Мишка каменным, — тихо молвил Фомка, уронив на землю длинный хвост. Наступило долгое-предолгое горестное молчание. Чтоб не выдала слеза, Красный Дне закрыл глаза.

В землю спрятал нос Артос. Загрустил отважный пёс.

Фомка уныло сгорбился.

Каррыкарр глядел сердито.

Медленно поднялся Ромка. Расставил широко передние лапы, выгнул грудь и запел:

Поднялся Красный Лис. Распушил огненный хвост. Встал рядом с Ромкой. И они повели дальше песню вдвоём.

Вскочил и Артос. Встал с другой стороны подле Ромки.

И Фомка поднял хвост восклицательным знаком. Встал рядом с Артосом. И зазвенела песня па четыре голоса.

С железным хрустом и звоном расправил широкие крылья Каррыкарр. Встал и он в ряд с друзьями. И загремела во всю мощь бравая песня:

И они выстроились боевым полукругом перед Каррыкарром.

— Будем прробирраться к Чёррному озерру срразу с тррёх сторон. Рромка — спррава. Фомка — слева. Арртос — пррямо. Кррасному Лису не укррыться. Пусть огонь на себя прринимает, стрражу отвлекает.

Бой

С вечера подул сильный верховой ветер. Нагнал туч с Севера. Те задёрнули небо. Спрятали луну. Накрыли звёзды. И стало темным-темно.

Никем не видимые в темноте, Ромка, Фомка и Артос умчались на свои позиции.

Красный Лис и Каррыкарр сидели рядышком. Прислушивались к звукам, долетающим из Каменного леса, и молчали.

Вот за их спинами, в настоящем, живом лесу, гулко и тревожно прокричал Ночной Филин:

— Гу-у-ух! Фух-фух-фу-ухх!

Это значит — наступила полночь.

— Порра, — промолвил Каррыкарр.

Взмахнув жёсткими, звонкими, будто железными, крыльями, взлетел на макушку высоченной сосны. И сразу загремела над округой:

— Карр!

— Карр!

— Карр-р-рр!!!

И Красный Лис, как солнца шар, вкатился в тёмный лес.

А стража думает: пожар. И мчит наперерез.

А стража голосит:

— Ой-ой!

— Туши!

— Гаси!

— Беги!

И к Лису Красному гурьбой сбегаются враги...

Забыты тайные посты. И спящий Орангул. Прёт сквозь колючие кусты Секретный Караул.

И, пользуясь этой суматохой, никем не примеченные неслись сквозь Каменный лес к Чёрному озеру Ромка, Фомка и Артос.

Красный Лис клубком катился. А потом волчком крутился.

А страже кажется, что пожар всё разгорается и вот-вот охватит весь лес.

И кричит Начальник Караула:

— Разбудите срочно Орангула!

Тут примчался Клык-Клык Грумбумбес.

— Трус! — кричит Начальнику. — Трус ты и балбес! Разве загорается Каменный лес?

— Посмотрите сами. Вон какое пламя?

— Ты не волнуйся. Спокойно вглядись. Это — не пламя. Красный Лис! — сказал Клык-Клык Грумбумбес. И вдруг рявкнул:— Живо его изловить! Задушить?

Услышал это Каррыкарр и крикнул:

— Пррощай, Кррасный Лис!

А Красный Лис метнулся в гущу Каменного леса, увлекая за собой стражу всё дальше от Чёрного озера.

Он мчался, распустив огненно-яркий длинный хвост.

Когда стражники нагоняли, Красный Лис резко перекидывал хвостище вправо, и погоня, сбивая друг друга, кидалась направо.

Тогда хвост стремительно летел влево, и погоня кувырком шарахалась налево.

Но вот Красный Лис устал. Выбился из сил и встал.

Его сразу обступили. Оцепили. Окружили.

— Сдайся в плен — и пощадим! Будешь цел и невредим? — прокричал Красному Лису Клык-Клык Грумбумбес.

— Красный Лис не сдаётся!

Так ответил Красный Лис. И они дрались. Дрались!!

Насмерть бьётся Красный Лис.

Не сдаётся Красный Лис.

— На колени становись! Покоряйся и винись!

Но опять гремит в ответ:

— Нет!

И снова бой.

Неравный бой.

Жестокий бой.

Последний бой Красного Лиса.

Израненный, ослабевший Красный Лис понял: не одолеть ему врагов и помощи ждать неоткуда.

Почуяв близкую гибель, гордо выпрямился Красный Лис и, собрав остаток сил, громко запел:

И столько мужества, непоколебимой силы и гордости было в этой последней песне Красного Лиса, что, пока он пел, молчали и не двигались, будто заколдованные, и сторожевые Гадюки, и Ежи-сторожа, и даже сам Клык-Клык Грумбумбес.

Допев свою песню, Красный Лис покачнулся и бездыханным упал на землю.

А в это время...

А в это время...

В это время Ромка, Фомка и Артос мчались с трёх сторон к Чёрному озеру, в котором росла Чёрная Каменная Кувшинка.

Им не мешали.

Их не преследовали.

Вся стража была занята сперва погоней, потом битвой с Красным Лисом.

Друзья слышали шум этой погони.

Слышали они и прощальную песню Красного Лиса.

Им очень хотелось помочь Красному Лису. Но...

Но они мчались и мчались к Чёрному озеру, к заветной Каменной Кувшинке.

Стоило сорвать Кувшинку, и всё живое вокруг скинет колдовскую окаменелость и, конечно же, кинется на подмогу Красному Лису.

А если сорвать только один из трёх лепестков Каменной Кувшинки, Орангул тут же лишится своих всесильных колдовских чар.

Если же сорвать второй лепесток, Орангул превратится в махонького, беззащитного паучка, которого запросто может склевать любой воробышек.

Ну, а ежели сорвать последний, третий лепесток Каменной Кувшинки — Орангул погибнет.

Вот почему, сцепив зубы, смирив боль и гнев, укротив ярость, мчались Ромка, Фомка и Артос к Чёрному озеру, к заветной Каменной Кувшинке.

И вот столкнулись к носу нос — Ромка, Фомка и Артос.

Перед ними — озеро. Вода — чернил черней. Ни жучки, ни рыбки не резвятся в ней.

Три друга от озера глаз не отводят. Ищут Кувшинку. И не находят.

— Может быть, она пропала? Утонула иль увяла? — Фомка сделал хвост вопросом.

А Артос пофыркал носом:

— Позабыл ты всё на свете. Ведь Кувшинку на рассвете можно только увидать. Надо нам рассвета ждать.

— Нам рассвета не дождаться: скоро стражники примчатся. И конечно, этот бес — распроклятый Грумбумбес, — проговорил уныло Фомка.

— Уж не хочешь ли сдаваться? Надо драться? Будем драться! — рыкнул Артос.

— Не ворчи ты втихомолку. Не кричи и ты без толку, — укорил Ромка друзей. — Надо лес расколдовать. Надо бедных львов спасать.

Тут вдруг громоподобно и протяжно ухнул кто-то:

— У-у-у-ууух! Чую вражий дух! Эй! Стража! Ко мне!

Это проснулся Орангул.

И тут же на голос повелителя понеслись отовсюду сторожевые Гадюки, стражники Ежи, охранники Пауки.

— Мы пропали, — прошептал Фомка, поджимая хвост.

— Встретим врага как надо! — оскалился Артос.

— Смотрите, — воскликнул Ромка. — Какая странная застывшая волна на озере. Она похожа на...

— Мишкину спину, — подхватил Артос. — Очень даже похожа...

Каменная кувшинка

— За мной! — И Ромка скакнул на волну, которая застыла над тем местом, где утонул Мишка.

Тут чёрную, озёрную, недвижную гладь вдруг начало кренить, вдруг начало качать.

Поднялась волна крутая. А за ней — волна другая.

Вынырнул Двуглавый Змей. Да как гаркнет:

— Эй! Орангул! Вставай! Беда! Пробрались враги сюда!

Заворочался в постели Орангул. Покатился по округе страшный гул.

— Кувшинка, Фомка, за тобой! А мы с Артосом — примем бой!

И едва Ромка с Артосом скакнули на берег, на то самое место, где недавно дрался Мишка, как к ним подскочил Двуглавый Змей.

Поднял Змей восемь лап. Ромку и Артоса — цап. И давай их рвать когтями. И давай кусать зубами.

Псы не хнычут, не сдаются. Псы с Двуглавым Змеем бьются.

Тут примчался Грумбумбес. С ходу в драку он полез.

— Теперь нам не отбиться! — прокричал Артос.

— Держись, друг! — ответил Ромка.

А из чёрных каменных глыб сложенного дворца вышел сам Орангул. Он сразу всё понял и забормотал своё заклинание:

— Ораглыз... Орагез... Орагей... Кто пришёл незваным в лес — ка...

Тут страшенный гром раздался. Замок дрогнул. Закачался.

Ожил лес. Трава проснулась. Звонко озеро плеснулось.

Волны тут пошли вокруг — всплыл медведь и ожил вдруг.

Это Фомка углядел всё-таки Чёрную Каменную Кувшинку. Сорвал её. И отломил первый лепесток.

И утратил волшебную силу Орангул. Он выкрикивал своё заклинание, но оно уже не действовало.

А ожившие вдруг звери и птицы вместе с Мишкой кинулись на подмогу Артосу и Ромке.

Лоси Двуглавого Змея и Клык-Клыка Грумбумбеса бодают. Волки — кусают. Птицы — клюют. Пчёлы, осы и шмели — жалят.

Как волчок, как дикий бес, закрутился Грумбумбес и удрал в зелёный лес.

Следом кинулись сторожа Ежи, сторожевые Гадюки и охранники Пауки.

А за ними вся звериная рать, все, кто проснулся.

Змей Двуглавый колечком скрутился и в озеро скатился. Только булькнула вода, и от Змея — ни следа.

Оторвал Фомка ещё один лепесток от Каменной Кувшинки. Треснул и развалился Орангулов замок. А сам Орангул стал маленьким паучком. Запищал он, заюлил и пощады запросил.

— Скажи заклинание, от которого железо и камень превращаются в прах! — потребовал Ромка. — Только не ври. Не то сорвём последний лепесток, и конец тебе.

Ах как не хотелось Орангулу расставаться со своей тайной. Он и морщился. И корчился. Даже плакал и стонал. Ну а всё-таки сказал:

— Крупбарело. Колдовело. Тири... Тури... Тах... Размыкайся, разлетайся, рассыпайся в прах...

Спасите красного лиса

Израненный, истерзанный врагами Красный Лис умирал.

Он уже не шевелил пышным огненно-красным хвостом.

Не открывал больших ярких глаз.

И не дышал.

Даже волшебный отвар, изготовленный Древним Вороном Каррыкарром, не смог исцелить Красного Лиса.

Красного Лиса друзья обступили. Головы скорбно молча склонили. Стояли, не глядя друг другу в глаза.

Ромка вдруг громко и внятно сказал:

— Не могу как столб стоять. Не хочу молчать и ждать. Пока друг наш. Верный друг наш. Храбрый Красный Лис умрёт.

Тут встрепенулся Каррыкарр. Широкими, звонкими, будто железными, крыльями взмахнул. Взмыл под самое небо. И оттуда, с высоты, закричал на весь лес:

— Карр!.. Карр!.. Карр!.. Карр!.. Слушай, млад меня и старр. Слушай, лес сосновый. Слушай, борр кедрровый...

Онемели звери и птицы. Стих шелест листвы. Замерли, не шелохнутся травы. Застыли в неподвижности цветы. Где кого Каррыкарров голос застал, тот там и встал. Замер и слушает Древнего Ворона.

А Каррыкарр продолжал вещать с высоты:

— Вррагами изрранен наш дрруг Кррасный Лис! Он умиррает...

— Вы слышите... Слышите... Слышите... — зашелестели травы, передавая друг другу печальную весть.

Красный Лис не должен умереть, — дружно и гулко пророкотали кудлатые, лохматые, зелёные Кедры.

— Нельзя допустить, чтобы он погиб, — подхватили белые, тонкие и стройные Берёзы.

— Спасём Красного Лиса! — звонко, на весь лес прокричал маленький голосистый Зяблик.

И вдруг всё живое, что было в лесу, разом выдохнуло:

— Спасё-ё-ём!.. Спа-а-а-асё-ё-ё-ём!

И сейчас же две Синички принесли живой водички.

А потом Бурундучок трав целебных приволок.

А потом больному в дар пчёлы принесли нектар.

Вмиг целебною травой Лиса обложили.

Ключевой живой водой Лиса окропили.

Шевельнулся Красный Лис, повернулся Красный Лис.

На четыре лапы встал. Цел и невредим. Громким голосом сказал:

— Отомстим!

Все звери и птицы, кто долгие годы простоял окаменелым в заколдованном Каменном Лесу, — все ринулись вслед за Красным Лисом, Ромкой, Фомкой, Артосом и Мишкой.

И прогнали из леса Клык-Клыка Грумбумбеса. И тогда Грумбумбес вырыл яму. В неё влез. И исчез.

Свобода

Давно закончилось представление в цирке.

Разошлись по домам зрители.

И артисты ушли.

Только остались в клетках дрессированные звери и птицы.

Да ещё остались ночные сторожа.

Поздняя тёмная ночь окутала город.

Погасли огни в домах.

Потухли витрины магазинов.

На пустых полутёмных улицах — ни прохожих, ни автомашин.

Густая.

Ночная.

Непроницаемая тишина.

Потому так далеко-далеко слышен храп цирковых сторожей.

Так крепко спали сторожа, что не слышали и не видели, как мимо них скользнули одна красная и четыре чёрных тени.

Скользнули туда, где жили птицы и звери.

Те мигом очнулись и замерли, прислушиваясь к голосам вошедших.

Стукнувшись головой о какую-то железяку, Фомка заворчал:

— Тут можно покалечиться! Безобр-рразие, как темно!

— Не слышно ничего, как под водой, — Артос потряс сердито головой.

— В этой железной, вонючей берлоге голову можно оставить и ноги, — поддакнул Мишка.

— Эй вы! Где тут львы?! — крикнул Ромка Ромазан.

— Мы тут! — ответил сразу Эд. — Зажгите-ка скорее свет. Красный Лис нашарил выключатель. Вспыхнул свет. Что тут началось! Ни сказать, ни описать.

От радости львы обнимались. Прыгали. Кувыркались. Лапы тянули. Кричали:

— Ромка! Привет! Мы вас ждали!

— Фомка, здорово! Хвост твой на месте?

— Мишка! Какие принёс ты нам вести?

— Здравствуй, Артос! Лапу давай!

— Эй, Красный Лис! Не зажги наш сарай!

— Где Каррыкарр?

— Сторожит сторожей. В путь собирайтесь. Да поскорей, — ответил Ромка.

— А Орангул?

— Орангула в паучка превратили. Всем зверям свободу воротили, — ответил Красный Лис.

— И деревьям, и цветам. И, конечно же, вам! — договорил Фомка, поднимая хвост восклицательным знаком.

Львы обнялись и трижды прокричали «Ура!».

А Ромка тем временем, чуть отступив от клетки, негромко выговорил заклинание:

— Крупбарело. Колдовело. Тири... Тури... Тах... Размыкайся. Разлетайся. Рассыпайся в прах...

Послышался лёгкий треск, и клетка, в которой сидели львы, растаяла. Будто и не было никогда этих толстенных железных прутьев.

Пять освобождённых. Пять ликующих. Пять могучих львов обступили друзей.

И давай им лапы жать. И давай их обнимать. Нежнонежно в нос лизать.

Потом львы выстроились в шеренгу и самый старший и самый сильный лев по имени Эд запел:

Пять львов грянули хором:

Песенка так понравилась Ромке, Фомке, Артосу, Мишке и Красному Лису, что они ещё раз пропели её все вместе.

— Пора в путь, — сказал Ромка. — Скоро рассвет.

— Давно пора, — промолвил Эд.

И все направились к выходу.

Как вдруг...

Зеленый крокодил

Как вдруг раздался тихий всплеск. Как будто морская волна накатила на песчаный берег и снова сползла в глубину.

«Откуда здесь вода?» — подумал Ромка и тут же увидел в клетке громадный железный чан. Целое озеро с железными берегами.

В озере лежал кто-то длинный и зелёный. И глядели на Ромку два большущих, выпуклых, очень грустных глаза.

Кто ты? Чего хочешь? — сочувственно спросил Ромка. Тут заговорил Зелёный Крокодил:

И Зелёный Крокодил слёзы молча проглотил.

Но они потекли снова. И в грустной тишине было слышно:

Кап...

Кап...

Кап...

Это падали в чан крупные, солёные, тяжёлые Крокодиловы слёзы.

У Ромки от сострадания перехватило дыхание.

Фомка горестно вздохнул и хвостом слезу смахнул.

— Крокодил. — сказал Артос, — тоже зверь. Кто ж утешит его бедного теперь?

Красный Лис сказал:

— Конечно. Будет мучиться он вечно.

— Нет! — воскликнул Мишка. — Нет! Мы Крокодила не бросим!

Самый старший и самый сильный лев по имени Эд согласился с Мишкой.

Повернулся Ромка к клетке, в которой плескалось маленькое озеро с железными берегами, а в озере плавал Зелёный Крокодил. И снова произнёс заклинание.

Распались, будто растаяли, железные прутья решётки.

— Вылезай живо! — сказал Ромка Зелёному Крокодилу. — Пошли!

— Я лишь в воде умею жить. Мне надо плавать — не ходить, — горестно ответил Зелёный Крокодил.

— Ну уж. Это уж. Совсем уж. Никуда уж, — вконец расстроился Ромка, не зная, что же делать теперь.

— Понесём его вместе с озером, — предложил Мишка.

Пять львов, Мишка, Ромка, Фомка, Артос и Красный Лис взялись за огромный железный чан, в котором плавал Зелёный Крокодил. Еле подняли чан, пронесли шага четыре и остановились.

— Нет! — промолвил Эд. — Нам его не унести. Может, можно увезти?

А Зелёный Крокодил снова две слезы пролил. И сказал негромко он:

— Унесёт меня лишь слон.

Вот он и слон

Тут зашевелился Слон. Как огромный дом.

Сарай качнулся, накренился и едва не развалился.

Слон вздохнул:

— Ну уж. Это уж... — решительно начал Ромка и, не договорив, повернулся к клетке несчастного Слона.

И снова Ромка прошептал заклинание.

И вот Слон на свободе.

— Ух, как я рад! — протрубил он.

Посадил хоботом на спину себе Ромку, Фомку, Артоса, Мишку и Красного Лиса.

С улицы долетел негромкий призывный клич Каррыкарра. — Пора, — спохватился Ромка.

Львы подхватили чан с Зелёным Крокодилом и ахнули: до чего же тяжёл. Как же его поднять на спину Слону?

— Надо отлить из этого корыта половину воды, — предложил Красный Лис.

Тут Зелёный Крокодил запричитал:

— Ой! Не троньте воду!

И тогда Слон опустился на колени, а пять львов вместе с Мишкой подняли железный чан, в котором плавал Зелёный Крокодил, и поставили его Слону на спину. И чтобы чан по дороге не свалился, его привязали к Слону верёвками.

Слон поднялся и зашагал к выходу.

— Ах как мудро! Ах как хорошо! — пробормотал Зелёный Крокодил.

Перевернулся на спину и стал пускать пузыри.

Вот так задачка

К выходу они двинулись цепочкой. Ромка — Фомка — Артос — Красный Лис — Мишка — пятеро львов.

И наконец, Слон. С огромным железным чаном на спине, в котором блаженно посапывал довольный и счастливый Зелёный Крокодил.

У самого выхода стояла большущая клетка с мартышками. И когда Ромка поравнялся с этой клеткой...

Вдруг мартышки в клетке. Взрослые и детки. Как по команде встали. И хором закричали:

— Мы тоже хотим на свободу!!!

— Бедные, бедные мартышки! — воскликнул басом Мишка.

И снова Ромка перед клеткой встал. И заклинанье тихо прошептал.

Целая дюжина больших и маленьких мартышек уселись на львов и на Слона и завопили:

— В Африку!!! В нашу милую Африку!

Тут откуда-то сверху донёсся негромкий голос, полный горечи и обиды:

— Я сижу на ветке. Посредине клетки. Тоже в Африку хочу. Но об этом не кричу.

Все взглянули вверх и увидели нарядного и пышного Синего Попугая. Настоящего африканского Синего Попугая.

Тот сидел на ветке. Посредине клетки. И жалобным, тоскливым взглядом смотрел на всех.

— Не могу себе простить. Как могли его забыть? — укоризненно покачал головой самый старший и самый сильный лев по имени Эд.

Снова Ромка прошептал заклинанье.

И счастливый, весёлый и совсем синий от радости, самый синий в Африке и во всём мире Синий Попугай уселся на хобот Слону и крикнул:

— Нас Африка ждёт! Скорее! Вперёд!

Все изготовились дружно и громко крикнуть «Ура!», да им помешал странный звук. Будто железом о железо тёрли. Что-то звенело, скрежетало и побрякивало.

Да-да. Ты угадал. Это влетел рассерженный Каррыкарр.

— Скорро сторрожа прроснутся! Прротррубят трревогу! Быстрро в доррогу... Быстрро в доррогу!..

Стараясь не дышать, бесшумно прошли они мимо спящих сторожей и оказались в сквере. В том самом сквере, где совсем недавно Красный Лис перехитрил Мороженщицу.

Была предрассветная тишина.

Город ещё не очнулся от сна.

Люстры в домах не горели.

Птицы на ветках не пели.

На улицах пусто, не видно машин.

Ещё не открыт ни один магазин.

Нету ни пыли, ни гари.

Никто не бренчит на гитаре.

Тихо... Свежо...

Пахло молодой зеленью и цветами.

— Как хорошо пахнет свобода! — чуть слышно выговорил самый старший и самый сильный лев по имени Эд.

Фомка вдруг зашмыгал носом. Хвост сложил он в знак вопроса. И Фомка спросил:

— Как же мы доберёмся до Африки?

— А где она, Африка? Далеко? — поинтересовался Мишка.

— До Афррики семь тысяч вёррст... — прокаркал Каррыкарр.

— Туда и за год не дойти, — сказал со вздохом Слон.

— Туда можно только долететь, — задумчиво вымолвил Красный Лис.

— Но у нас нет крыльев, — сказал самый старший и самый сильный лев по имени Эд.

— Надо срочно что-то придумать! — решительно проговорил Артос.

И все затихли. Задумались.

— Та-ак, — протянул в раздумье Ромка. — Значит, туда можно только долететь? А у нас нет крыльев? Но у нас... У нас есть верные железные друзья. Бежим на аэродром!

Аэродром

По глухим узким улочкам.

По обочине автострады.

Сторонясь встречных автомашин.

Ступая как можно тише, незаметнее.

Пробирался Ромка с друзьями на аэродром.

Впереди летел Каррыкарр, высматривал, свободен ли путь.

Краем автострады мчались Ромка, Фомка и Артос. Едва показывался на дороге редкий автомобиль, псы затевали смешную чехарду, привлекая внимание к себе, а Красный Лис в это время спешил укрыть беглецов.

А попробуй-ка спрятать Слона с огромным чаном на спине. Заставь молчать и не проказничать мартышек.

Но вот наконец и лётное поле аэродрома. Подле него в густом кустарнике укрылись беглецы.

Ромка сказал им:

— Будьте всё время вместе, зря не двигайтесь. Вас уже ищут, так и знайте. Из кустов не вылезайте. Не заденьте ствол и ветку. Мы — помчались на разведку.

И вместе с Фомкой и Артосом Ромка помчался на лётное поле.

Только выбежали на поле, и вот он — их старый знакомый Вертолётик. Краснобокий. С длинными лопастями над головой.

Ах, как обрадовались они Вертолётику. Ведь это он спас их из страшной Кактусовой тюрьмы в царстве Спиешьпей.

Ромка постучал лапой по колесу Вертолётика:

— Привет, дружище!

— А-а! — обрадовался Вертолётик. — Это ты, Ромка! Да тут и Артос, и Фомка! Что-нибудь случилось? Может быть, беда?

— Да...

И Ромка рассказал Вертолётику обо всём, что с ними произошло.

— Рад бы вам помочь. Да только невмочь. В Африке я не бываю. В Африку я не летаю. Вон к тому самолёту бегите! Может, он выручит!

Попрощались они с Вертолётиком и побежали к небольшому зелёному Самолётику, очень похожему на кузнечика.

Постучал Ромка по зелёной обшивке Самолётика, а тот ни гугу.

Тогда Ромка торопливо зашептал:

— Властелин любой дороги, ты один пройдёшь везде. Я - твой друг четвероногий. Не покинь меня в беде.

Самолётик шевельнулся и тихо спросил:

— Зачем ты разбудил меня? Ночь я летел, не прося передышки. Вёз я врача к больному мальчишке.

— Прости. Не знали мы об этом. Но помоги нам хоть советом.

И, перебивая друг друга, Ромка, Фомка и Артос поведали о своих приключениях.

— Молодцы! — похвалил Самолётик. — Я бы с радостью помог вам, но с моим двигателем до Африки не дотянуть. Вон стоит белый, красивый самолёт Ту-134. Бегите к нему.

Но и Ту-134 не согласился лететь в Африку. Слишком далеко. Не хватит горючего. И послал он Ромку к своему старшему брату Ту-154.

Тревога

В цирке от воя сирены вот-вот развалятся стены.

Мечется стража в тревоге.

Мчатся гонцы по дороге.

Радио будит людей:

— Эй! Просыпайтесь скорей! Надо ловить зверей!

Директор ходит как побитый.

— Пришлите, — просит, — следопыта! Чтоб след звериный отыскать. И беглецов скорей поймать.

Разве трудно увидеть следы Слона?

И увидели...

На шоссе клубится пыль. Над шоссе грохочет гром. Это мчит автомобиль. Прямо на аэродром.

В том автомобиле — сторожа.

А Ромка с Фомкой и Артосом в это самое время подбежали к Ту-154.

И тут же взвыли сирены. Заметались по лётному полю люди и автомашины: пожарные, санитарные, аварийные.

— Трревога! — донёсся голос Каррыкарра. — Нас ищут. Горрод в панике. Ещё трри-четырре минуты прромедления, и мы погибли. Карр!

Услыхав тревожные клики Каррыкарра, Ту-154 сразу всё понял и, не дожидаясь пояснений, торопливо выговорил Ромке:

— Вон стоит могучий «Антей». Бегите к нему скорей. Он один может вам помочь. Только он!

Выслушал «Антей» Ромкину просьбу и говорит:

— Храбрых. Добрых. И весёлых. Я люблю. И друзьям твоим охотно — пособлю! Только поскорей! Сажай своих зверей.

Фомка тут же вздёрнул хвост восклицательным знаком.

Увидел это Каррыкарр и подал сигнал Красному Лису. И звериная ватага ворвалась на лётное поле.

Впереди мчит Красный Лис, будто красная торпеда. За ним — кувырком и вприпрыжку — мчатся мартышки. Следом Слон семенит. Попугай на нём сидит. И в огромном чане — Крокодил, как в бане. Плещется, купается, чему-то улыбается.

Позади... Шеренгой в ряд... Пять могучих львов спешат.

Последним с медовой румяною пышкой шагает довольный и радостный Мишка.

Неспешно и важно идёт.

Медовую пышку жуёт.

А где он эту пышку раздобыл?

Тайна.

Распахнул свои двери «Антей»:

— Побыстрее, друзья! Побыстрей!

Только вошли в него звери. Сразу захлопнулись двери.

А к самолёту слева и Справа. Мчится охрана. Несётся облава.

Только «Антею» они не помеха. Рыкнул моторами он и поехал.

Взлётной дорожкой чуть-чуть пробежался.

И...

В небо бездонное круто взлетел.

В Африку славную.

В Африку дальнюю.

В Африку дивную...

Он полетел...

Африка

Выше черной грозной тучи. Выше облаков летучих. Ветра вольного быстрей. Мчится по небу «Антей».

Сперва плыла под ним густая, дикая, дремучая, непроходимая тайга.

Потом под ним поплыли горы. Озёра. Это был седой Урал.

Уральские крутые горы сменили степи, сады.

Солнце стало садиться за горизонт, когда Зелёный Крокодил вдруг закувыркался, заплескался в своём железном озере.

— Я чую. Я слышу, как плещется Нил, — тихо Зелёный сказал Крокодил.

Все к оконцам носами прильнули. Все на Африку сверху взглянули.

Стал тихонько снижаться «Антей». Стала Африка ближе, видней.

— Не могу я ждать. Не буду! Бросьте в Нил меня отсюда! — закричал Зелёный Крокодил.

«Антей» ещё чуть-чуть снизился, приоткрыл дверь, и Слон выбросил в Нил железный чан вместе с Зелёным Крокодилом.

Чан в глубокий Нил упал и пропал.

Утонул, ахнул Фомка.

Погиб, — скорбно выговорил Мишка.

Но тут над голубою нильскою волною показался вдруг Зелёный Крокодил.

Крикнул он, выплюнув воду:

— Спасибо, друзья, за свободу! Спасибо за Нил голубой! Счастливо вернуться домой!

А когда над джунглями пролетали, все мартышки хором вдруг закричали:

— Не хотим терять ни минуты!

— Выдайте нам парашюты!

— Выдайте!

— Выдайте!

— Выдайте!

— Выдайте нам парашюты!

Пришлось выдать им парашюты. Нацепили их мартышки и выпрыгнули из «Антея». Выпрыгнули и затерялись в зелени джунглей.

За джунглями началась саванна — бескрайняя степь, поросшая цветами и травами.

На нее и приземлился «Антей». Чтобы высадить Синего Попугая, Слона и львов. А потом — обратно, домой!

Вышли звери и собаки на лужок. Собрались они в один большой кружок.

Долго так они молчали и сидели. Расставаться и прощаться не хотели.

Тут поднялся Ромка Ромазан. Очень весело и громко он сказал:

— Я — не знатный. Не богатый. Вон на шубе — три заплаты. Не могучий. Не спесивый. Почему же я счастливый? Потому, что у меня есть отличные друзья.

И встал Артос.

И Фомка встал.

Положили они лапы на плечи друг другу и запели:

Тут за спиной Ромки, Фомки и Артоса встали полукругом Красный Лис, Мишка и Каррыкарр.

А за ними — пять львов во главе с самым старшим и самым сильным львом по имени Эд.

А за ними Слон, на поднятом хоботе которого сидел Синий Попугай.

И теперь уже все вместе, задорным дружным хором, запели они:

Тут их песню подхватила вся Африка.

Пел непокорный, полноводный и могучий Нил. Пели непроходимые густые зелёные джунгли. Пели жёлтые сыпучие пески.

Все звери.

Все птицы.

Все.

Все пели: