Ромодановский шлях. Начало

Глава 23.

Шёпот моря откровенно баюкал - и все сильнее хотелось Семёну спать. Но в очередной раз поднимая глаза к небесной тверди, он по движению луны понимал, что время его смены ещё не настало, что до смены ещё далеко... И тогда взгляд Орлова устремлялся назад - к морю, чья остывшая ночью вода так хорошо бы его взбодрила!

А ещё с надеждой просматривал молодой казак на крошечные колодцы - наверняка в них набралась уже пресная вода, хотя бы немножко. Пить хотелось все нестерпимее...

Однако же, обернувшись назад в очередной раз, он неожиданно для себя разглядел небольшую тёмную фигурку, аккуратно пробирающуюся среди спящих казаков. Сердце Семёна мгновенно забилось быстрее - сразу несколько догадок разом озарили его голову! Прежде всего подумалось, что это может быть какой татарский лазутчик, чудом проскочивший промеж постов - а то и перебивший секреты донцов... Перебил так, что даже не пикнули, в одиночку?! Но сколько бы Орлов не всматривался, никого больше он не разглядел - стало быть, всего один человек пробирается по стоянке казаков...

Следующая мысль была о том, что Семёну просто почудилось - да и про нечисть всякую ненароком подумалось... Но нет же, не показалось - казак явственно видел человека, следующего к морю. К морю! Значит, и никакой это не татарин - просто кто-то из лагеря решил освежиться прохладной сурожской водой. Дозорный? Да все же как-то мелковата фигурка...

Наконец, пришло узнавание - и тотчас ещё сильнее забухало сердце Орлова! Олеся... Но зачем девчонка пробирается к воде? От усталости в голове Семёна тотчас родилась страшная догадка: топиться! Что, если на самом деле она не выпала за борт струга во время шторма, а выбросилась? Что, если среди убитых казаками татар был её любый, милый сердцу парень - или отец, поддержававший с ней человеческие отношения?!

Да впрочем, даже если и нет, даже если девушка решила вдруг поплавать в море на ночь глядя - так вода сейчас поостыла, вдруг сведёт ногу или руку? Вдруг даже несильное отбойное течение затянет в пучину неопытную пловчиху, а та и не успеет на помощь позвать?!

Иль позовёт, да негромко...

Все эти опасения мгновенно промелькнули в голове Семёна - да тут, как назло, ветер нагнал облака, закрывшие луну. Сразу потемнело, что там у кромки воды - не разобрать! И до того стало обидно Орлову, что может случиться несчастье с его беглянкой, что его недавний подвиг окажется напрасен... Вот и решился нарушить обязательную для казачьего секрета тишину:

- Невмоготу мне Илья, маюсь... Дозволь до водицы сбегать, охолониться - да может, чего зачерпну в колодце? Твой бурдюк взять? Сам не засыпаешь?

Черкасс с явным неодобрением зыркнул на товарища по секрету - но перечить не стал, коротко бросив:

- Иди. Только быстро!

А бурдюк все же дал - поди и сам мается от жажды...

Семён пробежал от бархана до моря за считанные мгновения, заодно разогнав остатки томительной дремы. Но вот уже и полоса берега - и не зги за ней не видать!

Неужто действительно утонула?!

У Орлова сердце зашлось от страха; хотел он было и сам ринуться в воду - да услышал вдруг негромкий всплеск. А обратив свой взгляд на звук, разглядел-таки тёмное пятно - голову беглянки, плавающей в пяти саженях от берега... Мерные, широкие гребки рук, голову уверенно держит над водой - выходит, действительно сбегла поплавать, девка дурная!

Последнее Семён резко произнёс вслух, в приказном тоне добавив:

- К берегу заворачивай, неслуха! Бегом из воды, покуда в море не утянуло!

Олеся прекратила плавать - но замерла на месте, скрывшись в воде по самую шею, да испуганно посматривая на негромко прикрикнувшего казака. Тогда Орлов добавил уже мягче:

- Олеся, это я, Семён! Спас тебя во время шторма! Выходи, не бойся...

- А я и не боюсь! Только не разумею, что приказываешь - чай не господин мне, и не муж!

Девчонка ответила также негромко, но с негодованием и явным вызовом в голосе - на что казак, итак покинувший секрет, вконец озлился:

- Ну-ка быстро на берег! Иначе вновь из воды достану - да как следует плетью по спине пройдусь, ни на кого не посмотрю!

Доведенный до кипения Семён говорил на полном серьёзе - и беглянка как-то сразу почуяла, что казак не шутит; лишь сердито бросила в ответ:

- Выхожу! А ты отвернись!

В первое мгновение Орлов и не понял, почему Олеся просит его отвести взгляд - но тотчас догадался: девчонка плавала нагой! Потому-то и ночью пошла купаться, чтобы не обнажаться перед охочими до женской ласки донцами... В походе-то запрет - да в Черкасске кто при случае защитит девку?! То-то и оно...

Потому ответил Семён куда мягче и уже без прежнего гнева:

- Выходи, выходи, отвернусь... Не дело ночью одной купаться - руку иль ногу сведет, так и уйдёшь на дно...

- Я хорошо плаваю!

Девушка ответила также без прежнего вызова в голосе; послышался плеск воды, затем шаги босых ступней по мокрому песку - и, наконец, шорох одежды. И как бы не подмывало казака обернуться, хоть краем глаза полюбоваться наготой девицы, слово свое он сдержал.

- Оделась.

Голос послышался прямо за спиной Семена; обернувшись, он хотел было предложить проводить девчонку до стоянки... Но тут из-за туч показалась луна - засеребрив мокрые, непослушные пряди, упавшие на грудь, да отразились в глубоких и выразительных очах девицы, белая кожа которой словно бы впитала в себя лунный свет... До чего же все-таки хороша беглянка!

Зачарованный красотой девушки, Орлов безмолвно замер - а та, довольная произведённым на казака эффектом, улыбнулась с совершенно женской хитринкой:

- Ну что, глянулась?

Семён не сразу совладал с голосом, да хрипло бросил в ответ - словно эхом отозвался:

- Глянулась...

Улыбка девушки стала ещё шире - и смотрела она на казака уже без всякого страха и смущения. Хотела вроде и ещё что-то сказать - но тут, бросив взгляд за плечо Орлова, осеклась... А после, вытянув руку в сторону моря, с лёгким испугом вымолвила:

- Ой, а что это?

Орлов поспешно обернулся - и прежде, чем набежавшая туча вновь скрыла луну, успел разглядеть бесшумно следующие к берегу лодки.

Штук пять, не меньше...

Казаки?! Но казаки в море на стругах выходят иль запорожских "чайках", что от стругов донцов особо и не отличаются. Лодки же вроде рыбацкие...

Неужто балыкчы ногайцев пожаловали?!

А ежели так, то ведь очень умно подступились татары - лагерь спит, можно попробовать и в ножи взять. А если не стоянку казачью, так хотя бы дозоры! С моря то все одно нападения никто не ждёт, секреты в степь обращены... С бархана, правда, лодки вполне можно разглядеть. Но тучи, что так некстати закрыли луну, разом спрятали в сгустившемся мраке и непрошенных гостей...

- Иди на стоянку, тихонько поднимай казаков. Может быть и ногайцы.

Семён приказал шёпотом - но тоном, не принимающим каких-либо пререканий. Однако девчушка едва не подскочила на месте:

- А как же ты?!

- Подожду на берегу - нужно наверняка убедиться, что враг, а не братья-казаки. А то встретим христиан залпом... Ну, иди же!

- Нет, нет! Страшно!

Голос Олеси аж зазвенел от неподдельного испуга; Семён на мгновение растерялся - да после уже поздно стало. Вновь показалась луна, осветив не только море, но и береговую линию - а с ней и парня с девушкой:

- Ложись! Ложись кому говорят, дура!

Орлов схватил растерявшуюся девчонку за руку и требовательно потянул вниз; та неохотно поддалась, обиженно засопев - но ничего не сказала.

Впрочем Семён, потянувший к себе дробовую пищаль, уже не обращал внимания на Олесю, пристально всмотревшись вперёд. Лодки-то при свете луны вполне различимы, а вот кто на них идёт, покуда непонятно... Орлов замер, напряжённо размышляя - стоит ли тратить единственный выстрел трамблона, чтобы упредить казаков уже сейчас? Или все же дождаться, покуда неизвестные пристанут к берегу - а то вдруг, действительно казаки?! Идут бесшумно, гребцы опытные - и уключины наверняка замотаны тряпками.

Но ведь так и донцы делают...

В итоге решил обождать ещё немного - даже себе не признаваясь в том, что очень испугался за Олесю. Они же с девицей залегли на песке, на открытом месте - и если это ногайцы, так побьют стрелами обоих! За себя-то не так страшно, Семён вроде попривык уже собой рисковать - но девчонку... Её было крепко жаль.

Так что Орлов решил ещё немного подождать - очень надеясь, что обеспокоенный его долгим отсутствием Илья также обратил свой взгляд на море. Хотя если и обратил, то ведь тоже выжидает... Наконец, лодки коснулись берега - всего в тридцати шагах от Семена и Олеси, вжавшихся в песок. И когда из лодок принялись аккуратно выбираться гребцы, девушка жарко шепнула на самое ухо:

- Ногайцы!

И действительно, теперь можно было различить уже и шаровары, и чалмы на неизвестных - как и луки со стрелами в руках! Но вот набежала спасительная туча, скрывшая на мгновение луну - и Орлов также шёпотом, требовательно приказал:

- Ползи к морю, а как доползешь - плыви отсюда вдоль берега. Глядишь, стрелы и не достанут!

Не позволяя девчонке и слова против сказать, он нарочито грубо её оттолкнул от себя в сторону воды. После чего сам, не поднимаясь над землёй, пополз к татарам, медленно и бесшумно ступающим по песку.

Хотя бы ещё десяточек шагов одолеть...

Десяти не вышло - но семь прополз наверняка. Когда же в очередной раз показалась луна, Семён смог разглядеть и ровно пять татарских лодок, и примерно две дюжины ногайцев, крадущихся к лагерю всего в двадцати шагах от казака! Что называется, пересеклись дорожки...

Семён быстро обернулся назад - но Олеси на берегу не разглядел; гора с плеч! Да всё одно ведь сердце бешено забилось в груди, а руки затряслись от страха - ведь с двадцати шагов ни ночная тьма от татарских стрел не спасёт, ни пороховое облако! Но казаков выручать надобно - он же донцам свободой обязан...

Свободой, но не жизнью! Все одно две дюжины татар лагерь весь не вырежут, Илья наверняка разглядел уже ногайцев с бархана! Сейчас и тревогу поднимет... А если и нет - закричит уже сам Семён, когда татары подальше отойдут! Много ли они успеют побить казаков стрелами?!

Да хоть бы и одного - негоже покупать свою жизнь за жизнь соратника-христианина... Ведь дал же Господу обет, что положит живот свой, спасая единоверцев! Разве не тот самый миг настал?! Нужно решаться...

- Господи, спаси и сохрани!

Мгновение слабости осталось позади; Семён рывком поднялся на колено, утопив приклад трамблона в плечо - и мягко потянул за спуск... Выстрел!

Дробовая пищаль оглушительно грохнула в ночной тиши, выплюнув в сторону испуганных ногайцев сноп искр - и добрый заряд картечи! И тотчас с бархана огрызнулась огнём пищаль Ильи, послышались тревожные вскрики на стоянке - и новые выстрелы со стороны секретов! А догадавшись упасть на песок Орлов дико закричал:

- Ату их, братцы, окружай! Отрезаем от лодок - чтобы ни один не ушёл!!!

Потратив единственный выстрел трамблона и уже записав себя в покойники, Семён решился прибегнуть к хитрости в надежде, что кто-то из ногайцев разумеет русскую речь... И ведь сработала же уловка! Понеся внезапные потери и ошарашенные близким криком, татары ринулись назад, к своим челнам - не обращая внимания на казака, распластавшегося на песке...

И так спешили они покинуть берег, что не один ногаец не задержался пустить в Семена стрелу!

- Олеся! Олеся, где ты?!

Как только лодки балыкчы оттолкнулись от берега, Орлов бросился назад, вдоль линия прибоя. Где же девушка? Не случилось ли именно сейчас с ней какое несчастье?!

Но нет - гибкая девичья фигурка оторвалась от воды, да послышался звонкий от страха голосок беглянки:

- Здесь я, бегу!

И прежде, чем казак успел ещё хоть что-то сказать, та вопросила с искренним, неподдельным волнением в голосе:

- Семушка, ты цел?!

Вот оно как, "Семушка"... Орлов даже растерялся, не найдясь сразу, что ответить - до того приятно прозвучало его имя в устах девушки! И лишь чуть собравшись с мыслями, он негромко ответил:

- Цел, слава Богу... Татары бежали так быстро, что побоялись даже разок стрельнуть в мою сторону... Скорее же, идём на стойбище - вдруг ещё какой ворог объявится?

Семён сказал так для острастки - лишь бы пугнуть девицу, чтобы скорее бежала с ним под защиту донцов. Но Олеся и не думала спорить - только согласно кивнула... Ненароком взяв Орлова за руку узкой, холодной и влажной от морской воды ладошкой.

Казаку, однако, её прикосновение показалось истинно обжигающим!

А вот с "ворогом" Семён, что называется, угадал... В доброй версте от казачьей стоянки, за одиноко растущим в степи колоком вдруг послышался отчаянные визги и вопли татар. Всего пара мгновений - и в свете вновь выступившей за облака луны показалась татарская лава в несколько сот ногайцев, на полном скаку устремившихся к донцам!

Не иначе как нападение с моря и удар из засады были обговорены степняками заранее... А заслышав пальбу и крики со стойбища, ногаи сочли, что идёт бой, что нужно поспешить балыкчы на помощь! Но тотчас загремел над лагерем отрывистый бас Прохора:

- Стрельцы - в две линии становись! Копейщики - вперёд и на колено, перья упереть в землю!

Среди трёхсот с лишним спасшихся в шторм казаков набралось лишь с сотню тех, кому достались кремневые мушкеты да двенадцать пороховых зарядцев. И чуть больше сорока человек сохранили "шведские перья" - встав первой линией и склонив пики в сторону накатывающего врага...

Стоянку Прохор выбрал с умом - прикрытая с тыла морем, с полуночи и восхода она была защищена от удара конных песчаными барханами. Пешему не преграда, но всаднику не пройти... И теперь казаки спешно строились против скачущих с закатной стороны ногайцев. Последние бешено визжали - и во все горло, дико вопили:

- Алла!!!

- Не робей братцы! Первый ряд - целься! Второй ряд - прикладывайся!

Семён и Олеся, подбежав, замерли промеж казаков и испуганно притихшего ясыря - все также держась за руки. Прохор, покуда замерший позади вольных воинов, бросил быстрый, пытливый взгляд на молодых людей - после чего коротко спросил:

- Ты встретил ногаев картечью?

Спросил без подначки, вроде даже с некоторой долей похвалы - так что Орлов уверенно махнул головой:

- Я батька-атаман!

- А секрет, значит, ради девки оставил?!

Вот на сей раз голос прозорливого характерника был куда строже, без всякой радушности - но и теперь молодой казак отпираться не стал:

- Оставил батька... Воды набрать, да за беглянкой присмотреть - вдруг топиться пойдёт иль тонуть станет?

Но Прохор уже отвернулся от Семена и Олеси, пристально вглядываясь в сторону приближающихся ногаев. А казаку только раздражённо бросил:

- После погутарим...

Сердце разволнововшегося Семена успело ещё лишь дважды ударить - а есаул уже зычно воскликнул:

- Первый ряд - пали-и-и!!!

Грохнул первый залп полусотни донцов, расчётливо подпустивших татар на сотню шагов... Полетели из седел всадники под копыта коней, с разбегу полетели наземь лошади вместе с наездниками! Раздался протяжный крик увечных людей и животных... Но наката ногайской лавы единственный покуда залп казаков, ясное дело, не остановил.

- Первый ряд назад, перезаряжай пищали! Второй ряд вперёд, целься!!!

Несмотря на стремительно приближающихся всадников врага - и первые впившиеся в песок татарские стрелы - Прохор дождался, пока развеется пороховой дым, и только после крикнул:

- Пали-и-и!!!

Грохнул второй залп, отняв жизни нескольких десятков ногаев - но разогнавшихся татар, упрямо рвущихся в бой, он не остановил. Луна засияла во всю мощь, Семён смог разглядеть даже перекошенные от ярости лица татар, что вот-то должны были доскакать до казаков...

Обрушив на донцов ливень стрел!

Но также ищущий взгляд Орлова нашёл и натянутую у самой земли верёвку в пятидесяти шагах от донцов, спешно перезаряжающих мушкеты... Натянутую с закатной стороны - откуда и ожидался возможный удар конных.

И прежде, чем степняки принялись бы прицельно бить из тугих составных луков, лошади скачущих впереди всадников зацепились копытами за столь простенькую преграду... С разбега полетев наземь!

Визг лошадей, так сильно смахивающий на людской крик, ударил по ушам растерявшегося Семена - а скачущие следом татары невольно осадили коней, замедлив их бег... И вот тут-то вновь загремел раскатистый клич есаула:

- Первый ряд - пали-и-и!!! Перезаряжай...

А следом, как только казачьи стрельцы сменили друг друга, он закричал вновь:

- Второй ряд! Пали-и-и!!! Перезаряжай...

Когда казаки острелялись, копейщики донцов с приготовились встречать накат вражеской конницы - склонив граненые жала пик навстречу невысоким татарским лошадям... Но, как только дым рассеялся, вольным воинам предстали лишь спены бегущих ногаев - немногих уцелевших в скоротечном ночном бою!

А к Семёну, ещё не успевшему поверить, что удалось отбиться, подскочил донельзя радостный Митрофан:

- Отбили мы их, брат, отбили! Крепко дали по зубам! Теперь-то уж точно к нам не полезут!