Россия в 1839 году. Том первый

16

Я хранил в своем сердце религиозные идеи…— Недоброжелатели склонны были воспринимать предисловие к «России в 1839 году» как плод кюстиновского лицемерия, как попытку «растопить лед и снискать расположение Сен-Жерменского предместья» (рецензия из английского журнала «Quarterly Review», переведенная в изд.: Bibliotheque universelle deGeneve. 1844. Т. 52. P. 105). Сходным образом секретарь русской миссии в Париже Виктор Балабин в дневнике охарактеризовал это предисловие как «смутное, сомнительное, где он <Кюстин> толкует о своей религии, которую, по всей вероятности, знает очень неглубоко, и о нашей, которую не знает вовсе», как «уступку нынешнему направлению <…> пылкой религиозности, царящей ныне во французском обществе», где «нет туриста, нет путешественника, который не считал бы себя обязанным глубоко исследовать религиозный вопрос — и один Бог знает, как они его исследуют» (Balabine. P. 125; запись от 19 мая 1843г.). В самом деле, сочувственное внимание к судьбам польских католиков, подвергавшихся гонениям в Российской империи, отличало определенную часть французских легитимистов и омрачало их видение России, вообще весьма восторженное (отсюда — обилие материалов о преследованиях католиков в Российской империи). В рассуждениях Кюстина на религиозные темы не следует, однако, видеть простую уступку политической конъюнктуре. Кюстин напряженно размышлял о религии с юности. «Я ощущаю самую живую, самую настоятельную потребность сделаться учеником! и до тех пор, пока я не отыщу своего Мессию, мне не узнать покоя! Все мое несчастье, возможно, происходит оттого, что я ищу наставника на земле; мне следовало родиться восемнадцатью столетиями раньше, чтобы стать счастливым вполне… вера способна заменить счастье!»,— писал он матери 31 мая 1815г., а она, в свою очередь, сообщала в ту же пору своей матери, что Астольф всерьез собирается удалиться в монастырь (Maugras. P. 492)— Рахили Варнгаген, которой он поверял самые сокровенные свои помыслы, Кюстин писал б января 1817г.: «Наши побуждения не зависят от нас, но мы вправе выбирать между побуждениями противоположными, главный же источник нашего могущества <…> — умение понять, какое из этих побуждений более согласно с видами Господа. Следственно, единственное наше прибежище — молитва; в ней обретаем мы тягу к тому утраченному наследству, какое нам столь напыщенно расписывают под именем свободы. Истинная наша свобода — в сознании нашего рабства…» (Lettres a Varnhagen. P. 117)— Показательно, что заглавные герои первого и последнего романов Кюстина, Алоис и Ромуальд, наделенные некоторыми автобиографическими чертами, избирают религиозное поприще. Судьбой католической церкви в царской империи писатель продолжал интересоваться и после выхода «России в 1839 году»; в 3-е издание он включил обширные отрывки из книги немецкого богослова А. Тейнера «Злоключения католической церкви обоих обрядов в Польше и в России» (1841; фр. пер. 1843; см. во втором томе Дополнение 2).