Российский флот на Черном море. Страницы истории. 1696-1924 гг.

Планы сторон, соотношение сил и характеристика флотов

Обострение русско-турецких отношений к 1787 году было вызвано, с одной стороны, стремлением правительства турецкого султана к пересмотру Кучук-Кайнарджийского мирного договора 1774 года и к возвращению Крыма, присоединенного в 1783 году к России, с другой — активной политикой в Черноморском бассейне российского правительства Екатерины 11, которая одобряла планы князя Г.А. Потемкина-Таврического об освобождении от турецкого ига славянских народов на Балканах, об изгнании Турции из Европы и о занятии Константинополя.

Немалую роль в обострении русско-турецких отношений в 1787 году сыграла пышно обставленная Г.А. Потемкиным поездка императрицы Екатерины II и австрийского императора Иосифа II (инкогнито) в Херсон и в Крым. В Херсоне в присутствии царственных особ были спущены на воду два корабля, в том числе 80-пушечный, названный императрицей «Иосиф II». В Севастополе Екатерине II и ее свите был представлен новоявленный флот в строю из 29 боевых судов и 8 транспортов. Команды их стояли по бортам и были посланы по вантам и реям, все это сопровождалось салютом из 101 пушки^{9}. Поездка императрицы и сопровождавшие ее мероприятия показали туркам, что Россия не намерена отказаться от Крыма и готова защищать его от посягательств вооруженной силой.

Не без влияния английской и прусской дипломатии султан, не желая ждать дальнейшего усиления русского флота в Черном море, 12 августа 1787 года первым официально объявил войну России. Турецкие планы войны предполагали активные действия на двух направлениях — Очаковском и Крымском. Удерживая Очаков, турки собирались захватить принадлежавший русским и расположенный против Очакова Кинбурн и тем самым заблокировать выход из Днепровского лимана и не дать противнику выводить новые корабли из Херсона. Не исключалось уничтожение и самого Херсонского адмиралтейства. После этого, опираясь на господство турецкого флота на Черном море, предполагалось высадить в Крым солидный десант для овладения полуостровом и передачи его под власть подобранного для этой цели нового крымского хана. Российские планы также имели наступательный характер.

Украинская армия под командованием генерал-фельдмаршала П.А. Румянцева (37 тысяч человек) наступала на вспомогательном направлении — в Подолии на среднее течение Днестра — для отвлечения от турецкой армии и поддержания связи с союзниками (в январе 1788 года войну Турции объявила Австрия).

Главные силы — Екатеринославская армия под командованием генерал-фельдмаршала Г.А. Потемкина-Таврического (82 тысячи человек) должна была наступать от Днестра через Буг к Очакову, овладеть этой крепостью, а потом двинуться через Днестр к Дунаю и захватить Бендеры.

Черноморскому флоту ставились задачи содействия армии у Очакова, предотвращения десанта в Крым и борьбы с турецким флотом в открытой части Черного моря. На Балтике и в Архангельске началась подготовка сильной эскадры из пятнадцати линейных кораблей для похода в Средиземное море и нападения на Турцию с юга — со стороны Дарданелл. В дальнейшем, по мере успешного выполнения первых операций, не исключались активные действия против Константинополя, где флот приобретал особенное значение.

Однако эти планы были нарушены неожиданным военным выступлением Швеции, объявившей в 1788 году войну России. Посылка Балтийской эскадры, естественно, не состоялась. Кроме этого, крайне необходимые на юге войска пришлось оттягивать к Санкт-Петербургу.

В результате молодому, основанному в 1783 году, Черноморскому флоту пришлось рассчитывать только на свои силы, которых к началу войны было явно недостаточно. Так, из двенадцати линейных кораблей, предусмотренных штатом 1785 года, к лету 1767 года успели построить только шесть. Но из них 66-пушечный «Александр» потерпел крушение и погиб вскоре после окончания постройки (1786 год), а два корабля, включая первый 80-пушечный корабль «Иосиф II», не были еще выведены из Херсона. В дополнение к линейным кораблям имелось еще три больших и одиннадцать малых фрегатов, три из последних — уже весьма ненадежные к плаванию. В Днепровском лимане готовилась также гребная флотилия из галер и дубель-шлюпок, а для действий в открытом море — небольшие крейсерские парусные суда под командованием греков-добровольцев.

Первоначально главные силы основанного в 1783 году на базе Азовской флотилии Черноморского флота составляли так называемые новоизобретенные корабли и 40 (44)-пушечные фрегаты, построенные на донских верфях (Новохоперской и Гнилотонской).

Первый корабль — 60-пушечный «Св. Екатерина» — был заложен в Херсонском адмиралтействе в 1779 году, однако «первый блин» вышел «комом». Позднее ветхий набор этого корабля (неудачного чертежа) разобрали на стапеле. Почти одновременно в Херсоне начали строить 66-пушечные корабли. Вскоре один за другим были спущены на воду «Слава Екатерины» (1783), «Святой Павел» (1784), «Мария Магдалина» (1785), «Александр» (1786), «Владимир» (1787). В 1786–1787 годах в Херсоне тем же корабельным мастером и Афанасьевым был построен первый на Черном море 80-пушечный двухдечный корабль «Иосиф II» (с 1789 г. — «Рождество Христово»).

В 1784–1787 годах Афанасьев построил в Херсоне три больших 50-пушечных фрегата: «Св. Георгий Победоносец», «Апостол Андрей» («Св. Андрей Первозванный») и «Александр Невский». На Гнилотонской верфи в это время продолжалась постройка 40-пушечных фрегатов, а на верфи Рогожские хутора (на Дону) с 1783 года корабельные мастера Должников, а потом Иванов и Катасанов начали строить 46-пушечные фрегаты «с большими орудиями».

В 1788–1791 годах на верфях Херсона, Николаева и Рогожских хуторов (Азовский бассейн) удалось построить три линейных корабля, восемь больших фрегатов и значительное число гребных судов. Но это пополнение ни количеством, ни качеством кораблей еще не обеспечивало необходимого для ведения войны боевого состава флота. Не случайно в 1788 году особым распоряжением ГА. Потемкина, назначенного главнокомандующим всей армией и Черноморским флотом, было предписано именовать большие 46-пушечные и 50-пушечные фрегаты линейными кораблями. Такая импровизация считалась необходимой хотя бы для примерного уравнения российской линии баталии с турецкой.

По своим качествам большинство российских черноморских кораблей уступали балтийским и кораблям лучших европейских флотов. При спешной их постройке не всегда удавалось добиться сочетания удачных чертежей и качества отделки. Ни один корабль не имел медной обшивки в подводной части. Не составлял исключения и самый крупный корабль «Иосиф II», позднее переименованный в «Рождество Христово» и ставший флагманским кораблем Севастопольского корабельного флота. Флот испытывал и недостаток в артиллерии, которая не везде соответствовала штатной.

Положительным следует признать стремление к установке наиболее мощных орудий. Так, 80-пушечный «Рождество Христово» имел на гон-деке 36-фунтовые (173-мм) пушки. 66-пушечные корабли «Преображение Господне», «Святой Павел», «Мария Магдалина» (вторая), «Владимир», «Святая Троица» имели на гон-деке 30-фунтовые (164-мм) орудия. Такую же артиллерию на деке получили и 46-пушечные корабли (большие фрегаты) «Петр Апостол», «Иоанн Богослов», «Царь Константин», «Федор Стратилат» и «Казанская Богородица». 24-фунтовые (152-мм) пушки стояли на деках 50-пушечных кораблей «Святой Георгий Победоносец», «Андрей Первозванный», «Александр Невский», «Святой Николай» и 46-пушечных «Навархия Вознесения Господне» и «Сошествие Святого Духа». На многих кораблях были установлены также по два-четыре картаульных (195-мм) единорога, которые значительно увеличили их огневую мощь.

Напротив, черноморские 40-пушечные фрегаты при сравнительно небольших размерах имели и слабую по калибру артиллерию — 12-фунтовые пушки на деке. Это приходилось учитывать в сражении. Ни один корабль Черноморского флота не был вооружен карронадами, весьма эффективными на малых дистанциях и уже принятыми в 1788–1790 годах на Балтике.

Экипажи российских кораблей включали флотских чинов (до 63% общей численности, в их числе штурманов, матросов, плотников и т. п.), чинов морской артиллерии (до 11%, в их числе канониров и бомбардиров) и чинов морских батальонов (до 28%, в их числе гренадеров и мушкетеров). Значительная часть матросов и артиллеристов имели большой опыт службы и были хорошо подготовлены. Однако некомплект личного состава вынуждал брать на корабли офицеров и солдат армейских полков, которые составляли до 22,5% численности экипажей (корабельный флот, 1790 год).

Большинство флотских офицеров были выпускниками Морского шляхетного кадетского корпуса в Санкт-Петербурге, часть из них имела богатый морской и служебный опыт. В числе наиболее опытных были и достигшие штаб-офицерских чинов англичане, греки и славяне — волонтеры времен русско-турецкой войны 1768–1774 годов (Р. Вильсон, П. Алексиано, В.Ф. Тиздель, М.И. Войнович и другие). Греки командовали и крейсерскими судами, получая в награду офицерские чины. Хронический некомплект флотских офицеров, порой достигавший 50%, вызывал необходимость пополнения экипажей мичманами из «Корпуса иностранных единоверцев» и гардемаринами из Морского кадетского корпуса, основанного в 1786 году в Херсоне. Были случаи присвоения флотских чинов армейским офицерам, а также нового приема на службу иностранцев. Таким образом, офицерский состав флота был не таким национально однородным, как рядовой: нижние чины в подавляющем большинстве были православными россиянами.

Высший начальствующий состав Черноморского флота в 1787 году, кроме главнокомандующего Г.А. Потемкина, представляли: старший член Черноморского адмиралтейского правления контр-адмирал СИ. Мордвинов, командующий Севастопольским корабельным флотом контр-адмирал М.И. Войнович, исполняющие обязанности младших флагманов капитаны бригадирского ранга П. Алексиано и Ф.Ф. Ушаков. Просвещенный моряк и неплохой администратор, Н.С. Мордвинов в серьезном деле оказался весьма слабым флагманом, заслужив у А.В. Суворова ироническое прозвище «академика». Герой минувшей войны с турками и георгиевский кавалер граф М.И. Войнович в условиях явного превосходства противника также проявил себя нерешительным флотоводцем, покорным, но пассивным исполнителем воли главнокомандующего. Паниоти Алексиано, еще более М.И. Войновича отличившийся в 1770–1773 годах и получивший 4-ю и 3-ю степени ордена Св. Георгия, не имел необходимого старшинства в чине, а в июле 1788 года, только что став контр-адмиралом, скоропостижно скончался. Энергичный и самостоятельный бригадир Ф.Ф. Ушаков, выпускник Морского корпуса 1766 года, командовавший фрегатами и кораблями в дальних плаваниях, в начале войны занимал подчиненное положение и был ограничен в своих решениях.

Сознавая слабость высших морских начальников, Г.А. Потемкин, который сам не брался командовать на море, предлагал императрице пригласить иностранных моряков, в частности, известного своим искусством в войне 1768–1774 года георгиевского кавалера голландца Я.-Г. Кингсбергена. Последний, однако, не приехал в Россию. После этого Екатерина II приняла в русскую службу контр-адмиралами и направила на Черное море принца К. Нассау-Зигена и американского капитана П. Джонса, прославившегося победами над англичанами в Войне за независимость Северо-Американских Штатов.

К. Нассау-Зиген, не имевший необходимого морского командного опыта, отличался храбростью и предприимчивостью. Опытный моряк Поль Джонс не уступал принцу в храбрости. Однако новоиспеченные адмиралы плохо ладили между собой и с другими начальниками, к тому же они не знали русского языка. Оба этих флагмана сыграли положительную роль в боевых действиях в Днепровском лимане в 1788 году, но вскоре покинули Черное море. К. Нассау-Зиген был назначен на Балтику, а П. Джонс, попав в немилость к Потемкину, и вовсе оставил российскую службу, где против него выступали также офицеры английского происхождения.

К чести Потемкина необходимо отметить, что он нашел возможность по достоинству оценить заслуги и способности Ф.Ф. Ушакова, отличившегося в кампании 1788 года, и доверить ему ответственное самостоятельное командование. Это обеспечило Черноморскому флоту успехи в кампаниях 1790–1791 годов.

В 1787 году Черноморский корабельный флот был подразделен на две эскадры — Севастопольскую (иначе — Севастопольский корабельный флот) и Лиманскую, которая базировалась у Глубокой пристани — ниже Херсона. Там же, в Лимане, сосредотачивался и будущий гребной флот. Севастополь фактически являлся главной и наиболее удобной операционной базой корабельного флота, но в то время был еще слабо укреплен и не имел сухого дока для ремонта кораблей. Херсон и Таганрог имели значение тыловых баз, неудобных для базирования активных сил флота.

Турецкий флот в 1787 году насчитывал 29 линейных кораблей и 39 фрегатов при значительном числе крейсерских судов, бомбардирских кораблей и галер. Часть этого большого флота находилась в Средиземном море, часть не могла быть вооружена из-за недостатка личного состава, но в целом турецкий флот имел подавляющее превосходство в силах.

Согласно опубликованному В.Д. Овчинниковым списку, в 1785 году флот Османской империи насчитывал 33 линейных корабля: один 70-пушечный, один 66-пушечный, один 62-пушечный, девять 58-пушечных, семь 54-пушечных, пять 52-пушечных, восемь 46-пушечных и один 44-пушечный — и 15 фрегатов, имевших от 28 до 42 орудий на каждом, а также три 20-пушечных бомбардирских корабля^{10}, не считая многочисленных мелких и гребных судов. Самые старые корабли — 66-пушечный «Анкай-бахри» и 58-пушечный «Месудие» — были спущены на воду в 1772 году. Двенадцать кораблей были новыми, постройки 1781–1784 годов.

Возрождение турецкого флота после его сокрушительного поражения при Чесме (1770 год) во многом явилось заслугой чудом спасшегося из огня ветерана капудана-паши (адмирала флота) Джезаирли Гази Хасан-паши, прозванного еще «Крокодилом морских сражений». Перс по происхождению, Хасан до своего возвышения был рабом, а после Чесменской катастрофы возглавил на флоте преобразования, которые затронули, главным образом, его материальную часть.

В период Хасана-паши кораблестроение в Турции более строго последовало европейским образцам — корабли и фрегаты строились по лучшим в то время французским и шведским чертежам. Громоздкие «каравеллы» (большие фрегаты) дочесменских времен ушли в прошлое. Три 40-пушечных фрегата и корабельные орудия уже во время войны были приобретены в Англии. Турецкие линейные корабли были двухдечными и, как правило, относительно более крупными, чем российские соответствующих рангов. Они имели также и более многочисленный экипаж. По некоторым сведениям, в кампании 1791 года на флагманском корабле флота было около 1500 человек, а на больших 80-пушечных кораблях — до 1000 офицеров и рядовых чинов.

Артиллерия в турецком флоте была более разнокалиберная и относительно меньшей мощности, чем в Российском флоте. На нижних деках 66-пушечных кораблей устанавливались 22-фунтовые пушки — менее 150-мм калибра. Зато было много медных пушек лучшего качества. Кроме того, на многих линейных кораблях стояло по четыре особо мощных пушки, стрелявших 40-кг мраморными ядрами.

Наименование корабля … 66-пушечный корабль «Мелеки-Бахри» … 50 (60)-пушечный корабль

Водоизмещение … 2600 т … 1600 т

Длина; ширина; глубина интрюма … 50,3 м; 16,8 м; 5,8 м … 43,0 м; 13,5 м; 5,0 м

Экипаж, чел. … 650 … 500

Во время войны несколько новых кораблей были построены на верфях Синопа, Константинополя (старейшее адмиралтейство — Терсане — основано в 1576 году), Эрекли, Метелина и Родоса. Важным резервом флота явились и флоты султанских вассалов, в частности, алжирского бея.

В числе вновь построенных были четыре корабля — 72-пу-шечные «Бахризафер» (1789 г., Стамбул) и «Фейзихюда» (1789 г., Синоп), 66-пушечный «Хилялизафер» (1790 г., Бодрум) и 60-пу-шечный «Фатихибахри» (1791 г., Синоп)^{11}.

Слабым местом турок оставались организация и подготовка личного состава, хотя после Чесмы и стали практиковаться учебные плавания мирного времени для отработки экипажей. Разноплеменный рядовой состав доукомплектовывали новобранцами во время войны. Турецкие морские артиллеристы уступали в выучке европейским. То же можно сказать и о морских офицерах, хотя с 1770 года их готовили в специально основанном военно-морском училище (морском корпусе).

Под страхом строгих наказаний турецкие экипажи в бою проявляли мужество и упорство до тех пор, пока их флагманы держались в строю. Наказание могло постигнуть любое должностное лицо. Так, например, в 1789 году один из кораблей в Терсане «за худостью» остался невооруженным, и по приказанию разгневанного Селима III «начальствующему при адмиралтействе члену» отрубили голову. Обвиненный в неудачах первых лет войны, бывший капудан-паша Хасан в 1790 году был вынужден покончить жизнь самоубийством^{12}.

В таких условиях выбор старших морских начальников был непростой проблемой, которая зачастую решалась по прихоти султана. Так, после знаменитого Хасана капудан-пашой был назначен сравнительно молодой любимец Селима III Хюсейн-паша, вынужденный в вопросах управления флотом полагаться на своих помощников. Незаурядной личностью, несомненно, был опытный алжирский адмирал Сейит-Али, призванный в конце войны на помощь флоту «повелителя правоверных». Впрочем, его, как и многих других флагманов султанского флота, отличала чрезмерная заносчивость, мешавшая совершенствованию в военно-морском деле.

В целом в 1787–1791 годах турецкий флот имел перед российским Черноморским флотом значительное количественное и некоторое качественное превосходство в корабельном составе, но уступал в подготовке матросов и офицеров.

Первые боевые действия. Кампания 1787 года

Начало войны застало флоты обоих противников в более высокой степени готовности к выступлению, чем их сухопутные армии. Уже 20 августа 1787 года турецкие корабли у Очакова атаковали русский фрегат «Скорый» и бот «Битюг», поджидавшие два новых корабля из Херсона для перевода их в Севастополь. «Скорый» и «Битюг» отразили нападение и прорвались к Глубокой пристани.

31 августа М.И. Войнович с 3 кораблями и 7 фрегатами вышел из Севастополя на поиски турецкого флота, который, как ожидалось, должен был усилить свою флотилию и войска у Очакова. Турецкий флот обнаружен не был, зато в виду Варны российская эскадра попала в небывало жестокий и продолжительный шторм, последствия которого стали равноценны проигрышу большого сражения. Почти все корабли лишились мачт и получили сильную течь. 40-пушечный фрегат «Крым» под командой капитан-лейтенанта Н. Селиверстова пропал без вести со всем экипажем, а 66-пушечный корабль «Мария Магдалина» без мачт и руля занесло к Босфору, где он был захвачен турками (впоследствии служил в турецком флоте под названием «Худаверды» — «Богоданный»).

Командир корабля капитан 1 ранга В.Ф. (Бенджамен) Тиз-дель до последнего пытался избежать сдачи и даже взорвать «Магдалину», но порох весь был подмочен, и отбиваться от турецких судов можно было только тесаками и интрепелями (абордажными топорами). Офицеры и матросы корабля не поддержали командира. Тизделя заочно разжаловали, но по возвращении в Россию (1791) оправдали. Однако воспользоваться оправданием ему не довелось, поскольку вскоре после этого он умер. Многие из команды корабля скончались в каторжном турецком плену.

Есть еще одна версия этого печального события. Согласно донесению нашего резидента из Константинополя, на «Марии Магдалине» оказался турецкий матрос из числа десяти человек, 35

взятых на турецком коммерческом судне, потопленном эскадрой М.И. Войновича. Этот матрос, якобы, отговорил капитана 1 ранга Тизделя от намерения выброситься на берег у Варны, мотивируя это опасностью местного побережья.

Крутой и каменистый берег в шторм не позволил бы спасти людей, и Тиздель согласился идти к Босфору, куда корабль и был затянут течением и где его окружили турецкие вооруженные шлюпки. Так или иначе, но этот матрос был отменно награжден и получил «вечную пенсию»^{13}.

Всего с «Марии Магдалины» в турецкий плен попали 396 человек. Это говорит о том, что корабль был не полностью укомплектован, так как по штату на 66-пушечном корабле было положено иметь 556 офицеров и разного рода «служителей»^{14}. Очевидно, что некомплект личного состава был на всех судах эскадры М.И. Войновича.

Адмиральский корабль — «Слава Екатерины» — лишился всех мачт и бушприта. Он с трудом отстоялся на якоре, команда беспрерывно откачивала воду. Но нашей Екатерине повезло больше, чем Марии из Магдалы, и она смогла достигнуть порта, как и «Святой Павел» бригадира Ф.Ф. Ушакова, а также фрегаты, кроме «Крыма», из которых только один вернулся со всеми мачтами.

По мнению М.И. Войновича, такая катастрофа была обусловлена не только жестоким штормом, но и плохим качеством постройки кораблей. Возвратившиеся в Севастополь два уцелевших корабля и шесть фрегатов приступили к исправлению повреждений.

Фельдмаршал Г.А. Потемкин, как известно, пришел в отчаяние от такого «погрома» его детища, императрице пришлось ободрять своего фаворита. На всякий случай он решил переименовать «Славу Екатерины» в «Преображение Господне», чтобы впредь не рисковать славой державной подруги и повелительницы.

В сентябре турецкий флот у Очакова получил из Варны подкрепление и достиг 42 боевых единиц, в том числе 9 линейных кораблей и 8 фрегатов. Однако десант из 500 человек, высаженный на Кинбурнскую косу, несмотря на поддержку с моря, 16 сентября 1787 года был совершенно разгромлен войсками генерал-аншефа А.В. Суворова. При этом контр-адмирал Н.С. Мордвинов со своей эскадрой оставался пассивным наблюдателем происходящего. И только галера «Десна» по личной инициативе ее бесстрашного командира лейтенанта Д. Ломбарда (мальтийца на русской службе) атаковала турецкие корабли и помогла А.В. Суворову.

Ломбард вел бой с восемью турецкими судами, одно из которых уничтожил и одно повредил, сам он был легко ранен в ухо. Мордвинов не преминул отметить заслуги подчиненного. 16 сентября он доложил князю Потемкину: «…Хотя он (Ломбард — В.Г.) поступил против неприятеля с превеличайшею храбростью; но как он ушел ночью из Глубокой без всякого повеления, то и за тот долг почитаю его арестовать и отдать под военный суд».

Потемкин, однако, был другого мнения и на следующий день ответил борцу за дисциплину: «Я прощаю вину офицера. Но оправдав он хорошо свой поступок, уже должен быть награжден. Объяви, мой друг, ему чин — какой заблагоразсудишь…»^{15}

1 октября при поддержке корабельной артиллерии турки высадили на Кинбурнской косе десант численностью до 6 тыс. человек. Этот десант был почти полностью уничтожен войсками А. В. Суворова, который сам едва не погиб в этом бою. Спаслось не более 500 турок. При этом Д. Ломбард на своей «Десне» вновь оказался единственным, кто содействовал своим товарищам по оружию.

4 октября 1787 года Н.С. Мордвинов предпринял довольно оригинальную (на бумаге) попытку сжечь турецкие корабли (в том числе 3 линейных и 5 фрегатов), но она окончилась полной неудачей. Плавучая батарея под командованием капитана 2 ранга А.Е. Веревкина, посланная ночью во фланг неприятелю для выполнения задания, с рассветом 4 октября оказалась одна против всего турецкого флота.

Плавбатарея была весьма прочным судном — она имела двойную обшивку с войлочной прокладкой между слоями досок, общая толщина борта достигала аршина (около 71 см) — больше, чем на линейных кораблях, и являлась своего рода «броненосцем». Однако ее вооружение состояло всего из четырех 36-фунтовых (173-мм)^{16} пушек и двух 18-фунтовых (130-мм) единорогов, а команда насчитывала 60 человек.

Галеры, назначенные для ее поддержки, вовремя не заняли свои позиции, а утром опоздали на выручку батарее. Веревкин два часа доблестно сражался с турками, теряя людей не только от турецкого огня, но и от разрывов собственных орудий, после чего попытался уйти в море. Однако неповоротливую батарею выбросило на мель и разбило волнением, а командир и остатки экипажа попали в плен.

До конца кампании контр-адмиралу Н.С. Мордвинову так и не удалось оттеснить противника от Очакова. В середине октября турецкий флот сам ушел в Константинополь, ввиду наступления зимней непогоды.

Кампания 1788 года

Зимой 1787/1788 года обе стороны готовились к активным действиям в Днепровском лимане. В сентябре 1787 года в Таганроге началось формирование легкой крейсерской («корсарской») флотилии из частных греческих судов — лансонов и кирлангичей — для борьбы с турецким судоходством и разведочной службы. Капитанами этих судов, как правило, становились их владельцы, а команды состояли из греков-добровольцев. Вооружение и снабжение они получали от казны.

Патент на ведение крейсерской войны по обычаям того времени легализовал «корсарские» операции, предоставлял этим судам право уничтожения и захвата судов противника. При этом капитаны и команда получали «призовые деньги». К концу октября 1787 года в Таганроге было вооружено 21 корсарское судно с общим числом экипажа 528 человек^{17}.

Лансоны и кирлангичи представляли собой небольшие палубные суда с латинским (косым) парусным вооружением, длиной 16–24 м, шириной 4,2–6,1 м. На них устанавливались от 3 до 10 пушек малого калибра.

Предприимчивые греки под русским военным флагом уже вначале мая 1788 года заявили о себе туркам. Так, 1 мая три корсарских судна под командой Батисты, Куцо и Кундури с бою захватили турецкое транспортное судно. 3 мая пять корсарских судов под общей командой Георгия Ганале потопили транспорт в районе Синопа (Анатолия), захватив в плен 11 человек его экипажа. 5 мая корсарские суда капитанов Мелеси и Калимера вблизи о. Мангалии (Румелия) напали на 9 турецких транспортных судов, из которых одно уничтожено, другое — с грузом пшеницы и ячменя — захвачено, а остальные выбросились на берег^{18}.

Боевые действия в Лимане в кампанию 1788 года. Очаковское сражение 17–18 июня 1788 года

26 марта 1788 года князь Г.А. Потемкин-Таврический, недовольный Мордвиновым, назначил для непосредственного командования гребной флотилией контр-адмирала К. Нассау-Зигена, который был подчинен командующему войсками в районе Лимана генерал-аншефу А.В. Суворову. Парусная Лиманская эскадра была поручена капитану бригадирского ранга П. Алексиано^{19}, сохранившему номинальное подчинение Н.С. Мордвинову, оставшемуся старшим морским начальником в Херсоне.

18 мая 1783 года «бусурманский флот» (выражение А.В. Суворова) вновь явился у входа в Днепровский Лиман. При этом 53 малых судна, включая 5 галер, 10 пинков и 15 канонерских шлюпок подошли к самой крепости Очаков, занятой сильным турецким гарнизоном, а корабельный флот, возглавляемый Хасан-пашой, встал на якорь в море, примерно в 10–15 милях от входа в Лиман. Этот флот всего насчитывал 45 вымпелов, включая сюда 24 линейных корабля и больших фрегата, 4 фрегата и 4 бомбардирских корабля.

20 мая турецкие корабли настигли в Лимане дубель-шлюпку № 2 капитана 2 ранга Рейнгольда фон Сакена, ранее посланного в Кинбурн в распоряжение А.В. Суворова. После прихода Хасан-паши Сакен решил вернуться к главным силам Российского флота, стоящим в глубине Лимана. Тихоходная и неповоротливая дубель-шлюпка вскоре была окружена и абордирована противником. В неравном бою Р. фон Сакен взорвал свой корабль. Его подвиг способствовал подъему морального духа экипажей сравнительно малочисленных сил российского флота, готовившихся к решительному сражению с противником.

29 мая в командование корабельной эскадрой в Лимане вступил контр-адмирал Поль Джонс, назначенный Потемкиным «в обход» капитана П. Алексиано. Последний, справедливо считая себя обиженным, собрался было уйти с эскадры, но потом великодушно согласился остаться. Благодаря этому поступку подчиненного главнокомандующему удалось сохранить во флоте греческих офицеров-волонтеров, а сам бригадир, невольно оказавшийся пониженным по службе, сыграл выдающуюся роль в последующих сражениях с турками. Заслуга Алексиано тем более велика, что контр-адмиралы К. Нассау-Зиген и П. Джонс не были подчинены друг другу, страдали взаимной ревностью к успехам соперника, а первый из них еще и интриговал при «распределении» лавров победителей.

6 июня российские корабельная эскадра (12 вымпелов) и гребная флотилия (28 вымпелов), начав наступление, выдвинулись на ближние подступы к Очакову и построились в линию поперек Лимана, имея в центре 66-пушечный линейный корабль «Владимир» и 3 фрегата, а в боевых порядках судов еще и казачьи лодки. Между тем, Хюсейн-паша усилил свою флотилию у крепости 4 линейными кораблями и 6 фрегатами.

На рассвете 7 июня под прикрытием огня линейных кораблей и фрегатов турецкие гребные суда (всего 47 единиц) бросились в атаку, пытаясь обойти сравнительно слабый правый фланг российской линии. Русские корабли открыли ответный огонь. Успех боя предопределили действия прибывших из центра подкреплений: капитан бригадирского ранга П. Алексиано с 7 гребными судами (плавбатарея, галера, 2 бомбардирских корабля и 3 дубель-шлюпки — ранее стояли вдоль линии корабельной эскадры) контратаковал противника и меткими выстрелами вынудил его к отступлению. Два турецких судна взлетели на воздух от взрывов и одно затонуло. В преследовании приняли участие все корабли гребной флотилии во главе с Нассау-Зигеном и при личном участии Джонса. Турецкие суда, несмотря на попытки Хасан-паши, поднявшего свой флаг на кирлангиче, восстановить положение, в беспорядке отступили под стены Очакова. Нассау-Зиген гнал их до зоны досягаемости крепостных орудий.

Неудача боя 7 июня не обескуражила старого капудан-пашу, который решил ввести в мелководный Лиман еще 6 линейных кораблей. Так как российская эскадра и гребная флотилия продолжали держаться вблизи Очакова, Хасан-паша задумал повторить нападение превосходящими силами.

16 июня 1788 года турецкий флот при юго-западном ветре пришел в движение и начал выстраивать линию, равняясь по флагманскому 64-пушечному кораблю, который вскоре сел на мель и с большим трудом был выведен на глубокую воду.

Под командованием Хасан-паши в Лимане находились 10 линейных кораблей, 6 фрегатов (не менее 800 орудий и 7000 человек экипажей) и 45 различных малых парусных и гребных кораблей (на них более 100 орудий и свыше 3500 человек).

К этому времени флотилия К. Нассау-Зигена усилилась 22 канонерскими лодками, а на песчаной Кинбурнской косе, у самого выхода из Лимана, по распоряжению Суворова была построена замаскированная береговая батарея (так называемый блокфорт). Российская корабельная эскадра включала 66-пу-шечный линейный корабль «Владимир» под флагом контр-адмирала П. Джонса (орудия только на гондеке), 50-пушечный фрегат «Александр Невский», 40-пушечный фрегат «Скорый» и малый фрегат «Св. Николай», а также 8 небольших крейсерских кораблей (всего свыше 200 орудий и более 2500 человек экипажей). В распоряжении К. Нассау-Зигена насчитывалось 46 различных парусно-гребных судов, не считая лодок Бугского казачьего войска. Среди названных были 2 бомбардирских корабля, 6 батарей, 4 дубель-шлюпки, 7 галер, 24 канонерских лодки и 3 барказа. На судах флотилии насчитывалось до 200 орудий и 2800 человек экипажей.

Таким образом, турецкий флот имел, по меньшей мере, двукратное превосходство в общем количестве людей и орудий. С учетом качества и калибра вооружения линейных кораблей это превосходство было значительно большим. Однако турецкие корабли и фрегаты были стеснены в маневрировании общим мелководьем в Лимане и узостью фарватера. Не знали турки и о существовании блокфорта, грозившего превратить Лиман в ловушку для всего их флота.

Эти обстоятельства учитывало российское командование. К. Нассау-Зиген предложил атаковать противника в ночь с 16 на 17 июня. Однако к вечеру ветер почти стих, а на военном совете у контр-адмирала Джонса было решено перейти в наступление, как только позволят направление и сила ветра. На совете проявились и разногласия между адмиралами, которые не смогли договориться о диспозиции. К. Нассау-Зиген сам возглавил усиленный им левый фланг боевой линии. С 1 часа ночи 17 июня ветер начал усиливаться и к 4 часам установился благоприятный для атаки норд-ост. В это время российская корабельная эскадра вступила под паруса и вместе с гребной флотилией двинулась на противника. Не ожидавшие нападения турки начали поспешно сниматься с якорей и отступать к крепости. При этом один из 64-пушечных кораблей сел на мель под выстрелами эскадры П. Джонса. Этот корабль вскоре был атакован 18 судами Нассау-Зигена. Одновременно 13 других судов левого фланга гребной флотилии отогнали другие турецкие корабли, пытавшиеся оказать помощь их застрявшему на мели товарищу.

Около часа турецкий линейный корабль стойко оборонялся от нападавших русских гребных судов, которые, наконец, приблизились к нему на пистолетный выстрел. Орудия корабля замолчали, но команда продолжала отстреливаться из ружей. Сопротивление турок не прекратилось со спуском флага. Последние защитники линейного корабля стали бросаться в воду, в то время как русские, поднявшись на борт, подвели брандер. Сам корабль уже загорелся от брандскугеля.

К этому времени Нассау-Зиген послал небольшое подкрепление на правый фланг — бригадиру П. Алексиано, где продолжался тяжелый бой, и одна русская плавучая батарея затонула от подводной пробоины. Сам командующий гребной флотилией атаковал другой севший на мель турецкий 64-пушечный корабль — на этот раз флагманский корабль капудана-паши. Флот противника отступал по всей линии обороны под прикрытие батарей Очакова. Капудан-паша оставил обреченный флагманский корабль, который вскоре сдался и был объят пламенем пожара.

К вечеру российская эскадра и флотилия стали на якорь напротив Очакова. Оба флагмана остались недовольны друг другом, так как Джонс стремился захватить сдавшиеся корабли турок, а Нассау-Зиген торопился их поджечь. Не договорились адмиралы и о диспозиции. Ночью Хасан-паша решил вывести флот из Лимана, но около 22 часов неожиданно для себя попал под огонь суворовского блокфорта. В темноте, под обстрелом, турецкие корабли пришли в замешательство, многие из них сошли с фарватера и сели на мель. Утром Суворов послал унтер-офицера к Нассау-Зигену с сообщением об обстановке и с предложением атаковать.

Оставив 2 плавбатареи и 3 галеры для прикрытия эскадры Джонса, посчитавшего атаку слишком рискованной для своих парусных кораблей. Нассау-Зиген и Алексиано с гребной флотилией встрою полумесяца напали на противника. Сражение продолжалось 4,5 часа и, несмотря на поддержку кораблей турецкими крепостными батареями, окончилось катастрофой для султанского флота. Два 60-пушечных линейных корабля и 3 больших 40–50-пушечных фрегата (или корабля) сгорели, подожженные брандскугелями. Огнем блокфорта и судов российской гребной флотилии были потоплены два 34-пушечных фрегата, две больших шебеки, бомбардирский корабль, галера и транспортное судно. Один 54-пушечный корабль сдался в плен (впоследствии служил в российском флоте под названием «Леонтий Мученик»). Два фрегата и несколько других малых судов укрылись под стенами Очакова.

За два дня сражения турецкий флот лишился 10 (из 16) линейных кораблей и фрегатов, приведенных капудан-пашой в Лиман. Общие потери противника Нассау-Зиген оценивал в 478 орудий и 2000 погибших моряков. Кроме того, 1673 турецких офицеров и матросов попали в плен. Турки признают потери в сражении в «море Ози» (лимане) в 2 линейных корабля. Еще один был потерян в 1787 г. в Черном море во время шторма^{20}.

Российская гребная флотилия потеряла одну плавучую батарею, 18 человек убитыми (2 офицера) и 67 ранеными (10 офицеров). В числе погибших был первый кошевой атаман Бугского войска верных казаков полковник СИ. Белой, отличившийся храбростью в бою 7 июня. 1 июля 1788 года флотилия К. Нассау-Зигена с потерей 79 человек уничтожила остатки турецких кораблей в Лимане — 2 фрегата и 7 малых судов.

Стратегическое значение Очаковской победы 17–18 июня определялось, в первую очередь, масштабами потерь султанского флота, который лишился десяти больших кораблей и сотен моряков. Отступление капудан-паши из Лимана означало также торжество российского оружия и явилось большой победой в моральном отношении, хотя противник сохранил еще достаточно сил для продолжения борьбы и, как показали последующие события, мог возобновить блокаду Лимана.

В тактическом отношении Очаковское сражение примечательно хорошим взаимодействием российской армии и флота. Генерал-аншеф А.В. Суворов, который по праву являлся одним из главных организаторов победы, не вмешиваясь в детали распоряжений Нассау-Зигена, скрытным сооружением блокфорта компенсировал сравнительную слабость своего флота в Лимане. Внезапный обстрел отступавшего турецкого флота из орудий блокфорта в ночь на 18 июня сыграл решающую роль в последующем уничтожении лишенных подвижности больших кораблей противника.

В боях выявилось качественное превосходство российской морской артиллерии и лучшая выучка комендоров Лиманских флотилий и эскадры. Надежное поражение больших кораблей достигалось применением брандскугелей, оказавшихся весьма эффективными в позиционном сражении.

Вместе с тем, с учетом сравнительной слабости корабельного состава, заслуживают особого внимания энергия руководителей и самоотверженность всех российских офицеров и матросов. К. Нассау-Зиген в реляции о сражении отметил, что рассчитывал на победу «благодаря чрезмерной храбрости всех моих сослуживцев»^{21}. Свой вклад в поражение противника внесли и П. Джонс, которому нельзя было отказать в личном мужестве, и бригадир Н.И. Корсаков, командовавший сухопутными войсками на флотилии. По мнению последнего, в руководстве боями на море главную роль сыграл капитан бригадирского ранга П. Алексиано[1]. Так, Н.И. Корсаков писал И.М. де-Рибасу: «Алексиано в обоих сражениях, не будучи командиром, всем командовал, по его совету во всем поступали; где он, там и Бог нам помогает, и вся наша надежда была на него».

Это признал и К. Нассау-Зиген. «Алексиано, — докладывал принц, — должен вполне разделить со мною малые заслуги командования такими офицерами, которым стоит только приказать атаковать неприятеля, чтобы быть уверенным, что они одержат победу».

В сражении отличились многие офицеры и матросы, а лейтенант Т.Я. Мякинин проявил «отчаянную храбрость» — будучи раненым в бою 17 июня, он на следующий день командовал галерой, лежа на палубе, и атаковал противника с самой короткой дистанции.

За Очаковскую победу Екатерина II удостоила Нассау-Зигена очень высокой награды — ордена Св. Георгия 2-й степени. Ордена Св. Георгия 4-й степени получили капитан 1 ранга Ф.А. Ахматов, капитан-лейтенанты Г.И. Тимченко, И.Ф. Кузнецов, К.К. Константинов, Н.И. Войнович, Ф.П. Лелли, лейтенант Т.Я. Мякинин и другие флотские и армейские офицеры. Не умаляя энергии и заслуг принца К. Нассау-Зигена, следует отметить, что в его исключительном награждении немалую роль сыграли скромность А.В.Суворова («Я только зритель; жаль, что не был на абордаже; Принцу Нассау мне остается только ревновать») и симпатии Г.А. Потемкина, бывшего очевидцем боя 1 июля. Сам А.В. Суворов, П. Джонс, а отчасти и П. Алексиано остались в тени славы принца. Последний был вскоре назначен на Балтику, где вновь отличился в компании 1789 года, однако в следующем году своей опрометчивостью нанес огромный ущерб российскому флоту, запятнав его историю поражением при Роченсальме.

Сражение у острова Фидониси 3 июля 1788 года

18 июня 1788 года Севастопольский корабельный флот в составе двух линейных кораблей, двух 50-пушечных и восьми 40-пушечных фрегатов (552 орудия), одного 18-пушечного фрегата, двадцати малых крейсерских судов и трех брандеров вышел в море согласно приказанию генерал-фельдмаршала Г.А. Потемкина. Командующий флотом контр-адмирал граф М.И. Войнович (флаг на 66-пушечном корабле «Преображение Господне») в соответствии с приказом направил флот к Очакову для отвлечения от него турецкого флота.

В тот же день командующий турецким флотом капудан-паша Хасан-паша после Очаковского разгрома с прорвавшимися из Днепровского лимана кораблями встал на якорь у острова Березань, где начал исправление повреждений и вскоре присоединил к себе эскадру, включавшую наиболее крупные турецкие корабли.

Задержанный противными ветрами, М.И. Войнович только 29 июня, когда Екатеринославская армия Потемкина уже подходила к Очакову, достиг острова Тендра, где и обнаружил державшийся к северо-западу от Тендры турецкий флот. Флот Хасан-паши насчитывал по нашим данным 17 линейных кораблей (в том числе пять 80-пушечных; всего в линии баталии не менее 1120 орудий), 8 фрегатов, 3 бомбардирских корабля, 21 малое крейсерское судно (шебеки, кирлангичи, поляки). Таким образом, только главные силы — линия баталии — турецкого флота имели двукратное превосходство в количестве орудий и еще большее превосходство в весе бортового залпа.

Семнадцати турецким кораблям Войнович мог противопоставить линию из двенадцати кораблей и фрегатов, из которых только четыре были вооружены орудиями крупных калибров. Это были 66-пушечные «Преображение Господне» и «Святой Павел», а также 50-пушечные «Андрей Первозванный» и «Георгий Победоносец». Кроме них в линию были включены 40-пушечные фрегаты «Стрела», «Победа», «Перун», «Легкий», «Кинбурн», «Берислав», «Фанагория» и «Таганрог». За линией баталии держались малый фрегат «Вестник», 16-пушечная шебека «Острая», 10-пушечная шхуна «Полоцк», 17 малых корсарских судов (лансоны и кирлангичи) и 3 небольших брандера.

Утром 30 июня 1788 года контр-адмирал МИ. Войнович пошел на сближение с противником, сохранявшим наветренное положение. Учитывая соотношение сил, российский командующий, по договоренности со своим младшим флагманом — командиром авангарда капитаном бригадирского ранга Ф.Ф. Ушаковым (брейд-вымпел на 66-пушечном корабле «Св. Павел»), решил ожидать атаки турок в подветренном положении. Это позволяло лучше удерживать плотное построение линии баталии и гарантировало использование артиллерии нижних деков и, следовательно, отчасти компенсировало превосходство противника, позволяя избежать неприятных случайностей. Однако Хасан-паша воздержался от нападения. Трое суток флоты маневрировали на виду друг у друга, постепенно смещаясь к юго-западу — к устью Дуная — и удаляясь от Очакова. Наконец, в 8 часов утра 3 июля 1788 года, находясь на виду острова Фидониси, М.И. Войнович приказал повернуть на курс к берегам Крыма и выстроил линию баталии на левом галсе, по-прежнему имея флот Хасан-паши на ветре и на противоположном курсе.

Хасан-паша, решившись атаковать, на своем флагманском корабле обошел весь флот и дал наставления младшим флагманам и командирам кораблей. Вскоре после 13 часов турецкий флот в двух густых колоннах начал спускаться для атаки российского флота. Первую колонну составил авангард под личным командованием капудан-паши (6 кораблей), вторую — кордебаталия (6 кораблей) и арьергард (5 кораблей), соответственно под командованием вице-адмирала и контр-адмирала.

Командир российского авангарда Ф.Ф. Ушаков, считая, что турки пытаются атаковать и отрезать арьергард Севастопольского флота, приказал передовым фрегатам «Берислав» и «Стрела» прибавить парусов и держать в крутой бейдевинд, чтобы «выиграв ветр сделать передовым через контра-марш поворот и при оном бить неприятеля с ветру» (иначе говоря, поставить в два огня). Оценив эту угрозу, капудан-паша с авангардом повернул влево, и вскоре весь турецкий флот начал выстраиваться в линию баталии напротив российского. При этом авангард Ф.Ф. Ушакова оказался ближе к противнику, который изменил план атаки. Около 14 ч 05 мин капудан-паша открыл огонь, поддержанный другими турецкими кораблями, и с двумя передними мателотами, прибавив парусов, «как лев» атаковал два сравнительно слабых русских передовых фрегата. Турецкие бомбардирские корабли, находились по одному за линиями своих авангарда, кордебаталии и арьергарда. Поддерживая огонь линейных кораблей, они непрерывно стреляли из тяжелых мортир, но без особого успеха.

Заметив маневр противника. Ф.Ф. Ушаков на «Святом Павле», атакованном одним 80-пушечным и двумя 60-пушечными кораблями турецкого авангарда, приказал поставить все паруса и вместе с передовыми фрегатами еще круче привел к ветру, сблизившись с турецким авангардом. При этом «Берислав» и «Стрела», выходя на ветер и вступив в тяжелый бой на близкой дистанции, начали отрезать два передовых турецких корабля. Один из последних сразу повернул оверштаг и вышел из боя. Другой вскоре тоже повторил его маневр, получив несколько брандскугелей и ядер с русских фрегатов. Стремясь вернуть в строй своих подчиненных, Хасан-паша приказал открыть по ним огонь, но все равно остался один, будучи атакованным двумя русскими фрегатами и подошедшим к ним на помощь 66-пушечным «Святым Павлом» Ф.Ф. Ушакова, отразившим трех своих противников. Несмотря на превосходство в весе бортового залпа, флагманский корабль Хасан-паши не смог вывести из строя сравнительно слабые фрегаты: турецкие ядра и книппеля, в основном, поражали рангоут и такелаж, а сам огонь турок был недостаточно меток. Только «Берислав» получил у форштевня большую пробоину от 40-кг каменного ядра.

Зато сам флагманский корабль турецкого флота был тяжело поврежден огнем «Св. Павла», «Берислава» и «Стрелы», стрелявших с дистанции картечного выстрела. Между тем, М.И Войнович оставался пассивным наблюдателем жаркого боя авангардов, не поддержав своего младшего флагмана, хотя и переменил курс, следуя движениям последнего. Восемь кораблей российского центра и арьергарда вели перестрелку с противником на дистанциях 3–4 кабельтова, хотя, по мнению М.И. Войновича, эта дистанция была сознательно выбрана турками, как недоступная для эффективной стрельбы русских 12-фунтовых (119-мм) фрегатских орудий.

Пассивность российского командующего позволила кораблям турецких вице-адмирала и контр-адмирала выйти из строя и броситься на поддержку капудана-паши. При этом турецкий вице-адмиральский корабль дважды загорался от брандскугелей с фрегата «Кинбурн», а потом был отражен «Святым Павлом» с повреждением фок-мачты. Контр-адмиральский корабль противника, на котором была сбита фор-стеньга, также не смог эффективно поддерживать Хасан-пашу.

Наконец, около 16 часов 55 минут капудан-паша, не выдержав сосредоточенного огня российского авангарда, повернул оверштаг и поспешил выйти из боя. За ним поспешно последовали остальные турецкие корабли, и сражение прекратилось.

В успешном отражении нападения превосходящих сил противника решающую роль сыграли инициативные действия Ф.Ф. Ушакова, которому удалось не только расстроить маневрами не лишенный оригинальности замысел Хасана-паши, но и сосредоточить против флагманского корабля турок три корабля своего авангарда. Сражаясь на дистанциях картечного выстрела, Ушаков блестяще реализовал также принцип взаимной поддержки. В то же время лучшая стрельба российских кораблей не позволила противнику реализовать этот принцип. В замешательстве, возникшем при отступлении флота, одна турецкая шебека попала под огонь российского авангарда и пошла ко дну. Потери турецкого флота в людях точно неизвестны, но все флагманские корабли и несколько кораблей авангарда противника получили заметные повреждения корпуса, рангоута, такелажа и парусов.

Российский Севастопольский флот потерял всего семь матросов и солдат убитыми и ранеными, из них шестеро приходились натри корабля ушаковского авангарда — «Святой Павел», «Берислав» и «Кинбурн». На «Стреле» потерь в людях не было. «Святой Павел», «Берислав» и «Стрела» получили некоторые повреждения рангоута, такелажа и парусов. Из других кораблей флота только 40-пушечный фрегат «Фанагория», как и «Берислав», был пробит в подводной части ядром, вызвавшим сильную течь.

После сражения М.И. Войнович, не собираясь преследовать противника, продолжал идти к берегам Крыма. Под впечатлением победы он написал Ушакову: «Поздравляю тебя, бачушка Федор Федорович. Сего числа поступил ты весьма храбро: дал ты капитан-паше порядочный ужин. Мне все видно было. Что нам бог даст вечером?… Вам скажу после, а наш флотик заслужил чести и устоял противу этакой силы».

В последующие трое суток — до самого Херсонеса (на входе в Севастополь) — турецкий флот следовал за русским, но атаковать более не решился. М.И. Войнович по-прежнему ожидал атаки в сомкнутой линии и в подветренном положении, надеясь на своего младшего флагмана. 5 июля он писал Ушакову: «Если подойдет к тебе капитан-паша, сожги, бачушка, проклятого… Если будет тихо, посылай ко мне часто свои мнения о том, что предвидишь… На тебя моя надежда, в храбрости нет недостатка»^{22}. К вечеру 6 июля 1788 года турецкий флот повернул в море, а утром 7 июля скрылся из виду в направлении к берегам Румелии (европейской Турции).

Таким образом, российский Севастопольский флот, несмотря на нерешительность своего командующего, имел определенный стратегический успех, отразил нападение превосходящих сил вражеского флота, нанеся ему существенные потери, и более чем на неделю отвлек капудан-пашу от Очакова, который 1 июля был осажден Екатеринославской армией Г.А. Потемкина. Однако М.И. Войнович не развил успеха и, прибыв в Севастополь, не поспешил вновь выйти в море, отговариваясь необходимостью устранения незначительных, по существу, повреждений. В то же время Хасан-паша, исправив повреждения, 29 июля вновь подошел к Очакову, откуда удалился к Босфору только 4 ноября 1788 года, узнав о запоздалом выходе в море (2 ноября) Севастопольского флота. 6 декабря Очаков был взят штурмом российскими войсками.

Тем не менее, Потемкин и Екатерина II оценили сражение при Фидониси как важную победу молодого Черноморского флота. Контр-адмирал М.И. Войнович был награжден орденом Св. Георгия 3-й степени. Сам же командующий в своем донесении постарался нивелировать заслуги участников сражения. В результате не было уважено представление Ф.Ф. Ушакова о награждении орденами Св. Георгия 4-й степени отличившихся командиров капитана 2 ранга Я.Н. Саблина(«Берислав»), капитан-лейтенанта М.Н. Нелединского («Стрела») и офицеров «Святого Павла» капитан-лейтенантов Ф.В. Шишмарева, И.И.Лаврова и унтер-лейтенанта морской артиллерии П. Копытова.

Необъективность М.И. Войновича и стремление Ф.Ф. Ушакова к восстановлению истины привели к конфликту между старшим и младшим флагманами. Разобравшись в обстоятельствах дела, Г.А. Потемкин, недовольный пассивностью Войновича, тактично встал на сторону его подчиненного. Он удалил в декабре 1788 года контр-адмирала Н.С. Мордвинова от должности старшего члена Черноморского адмиралтейского правления (вскоре Н.С. Мордвинова уволили в отставку). В январе следующего года Г.А. Потемкин назначил на его место М.И. Войновича, который вскоре уехал в Херсон. Ф.Ф. Ушаков стал исполнять обязанности командующего Севастопольским корабельным флотом. 27 апреля 1789 года он был произведен в контр-адмиралы, а через год, 14 марта 1790 года назначен командующим флотом под главным начальством князя Г.А. Потемкина-Таврического.

После сражения у о. Фидониси, которое лишь на время отвлекло капудан-пашу от Очакова, контр-адмирал М.И. Войнович не стремился к очередному выходу в море. Для того чтобы оправдать свою пассивность перед князем Г.А. Потемкиным, он сделал ставку на крейсерские операции. В начале сентября корсарское судно грека Кундури, получившего уже чин прапорщика, крейсировало между Синопом и Самсуном и захватило два турецких судна, одно из которых было уничтожено, а другое с грузом канатов и пеньки приведено в Севастополь^{23}.

16 сентября 1788 года, по указанию ГА. Потемкина, М.И. Войнович направил к берегам Анатолии целый отряд для отвлечения внимания турок. Во главе отряда был поставлен генеральс-адъютант Потемкина в чине капитана 2 ранга Д.Н. Сенявин. Напутствуя его в поход, князь якобы сказал: «Бог да сохранит тебя, Дмитрий, выполни долг, а мы не оставим о тебе молиться»^{24}.

Дмитрий Николаевич Сенявин, адмиральский сын и адмиральский племянник, происходил из старейшей морской династии. Воспитанник Морского шляхетского кадетского корпуса, он был произведен в мичмана в 1780 году и в кампаниях 1780 и 1781 годов на корабле «Князь Владимир» в балтийской эскадре капитана бригадирского ранга Палибина совершил плавание в Атлантику до Лиссабона и обратно. Вскоре после этого Сенявин был переведен в Черноморский флот, где в 1785 году, в чине лейтенанта, уже командовал кораблем — галиотом «Темерник». Известно, что в 1786 году он на боте «Карабут» посетил Константинополь.

В 1787 году произведенный в капитан-лейтенанты Д.Н. Сенявин был назначен флаг-капитаном к контр-адмиралу графу М.И. Войновичу. Во время осеннего похода 1787 года, когда Севастопольский флот Войновича был застигнут жестоким штормом, Сенявин личным примером (рубил ванты) фактически возглавил борьбу за спасение флагманского 66-пушечного корабля «Слава Екатерины». Несмотря на серьезные повреждения, корабль достиг Севастополя, куда так и не попали однотипная «Мария Магдалина» и сгинувший бесследно со всеми людьми фрегат «Крым».

3 июля 1788 года Д.Н. Сенявин был избран князем Г.А. Потемкиным-Таврическим к себе генральс-адъютантом. Вместе с Войновичем на корабле «Преображение Господне» он участвовал в сражении при Фидониси, после чего был послан в Санкт-Петербург с известием о победе. Императрица наградила посланца Потемкина золотой табакеркой, украшенной бриллиантами и наполненной червонцами^{25}.

Таким образом, Д.Н. Сенявин был опытным моряком, сделавшим сравнительно быструю карьеру, отмеченным царской наградой и, главное, хорошо знавшим Черное море. 16 сентября 1788 года, приняв командование 10-пушечным репетичным судном «Полоцк», он вышел в море вместе с четырьмя корсарскими судами греков-добровольцев. За время крейсерства отряд Сенявина бомбардировал Синоп и Керасунду (Гересинду), сжег провиантский склад у г. Бонна (к западу от Синопа), уничтожил 10 турецких транспортных судов с грузом леса, провианта и боеприпасов, захватил одно судно.

6 октября, несмотря на штормовую погоду, отряд благополучно достиг Севастополя. За этот успешный рейд Д.Н. Сенявин получил орден Св. Георгия 4-й степени.

2 ноября 1788 года контр-адмирал М.И. Войнович по приказанию главнокомандующего все-таки вышел в море для совместной с Лиманской эскадрой атаки турецкого флота у Очакова. Однакотурки, узнав о приближением Севастопольского флота, 4 ноября ушли в море. Войнович продержался у Тендры до 17 ноября из-за наступившей штормовой погоды 19 ноября вернулся в Севастополь^{26}.

В 1788 году, поскольку посылка эскадры Балтийского флота в Средиземное море не состоялась, было решено организовать крейсерские операции в Архипелаге силами корсарских судов. Первую такую флотилию создал грек майор Ламбро Качони, который служил волонтером в Российском флоте еще в первую Архипелагскую экспедицию 1769–1774 годов. В 1788 году он вооружил в Триесте фрегат «Минерва Северная» и направился в Архипелаг, где, захватывая и вооружая турецкие суда, довел численность своей флотилии до 6 судов. 24 июня 1788 года Л. Качоне даже захватил небольшую крепость Кастель-Россо^{27}.

Кампания 1789 года

По прибытии в Константинополь старина Хасан-паша был вынужден оправдываться перед султаном за потерю кораблей и людей. Ему это удалось. Пообещав вложить в очередное вооружение потрепанного флота свои деньги, капудан-паша даже получил от султана в награду за проигранную кампанию соболью шубу.

Султанское правительство в декабре 1788 года было потрясено известием о падении Очакова, а в январе 1789 года бунтом янычар в Константинополе. Одновременно прусский и английский послы убеждали Порту продолжать войну с Россией.

В апреле 1789 года скончался развязавший эту войну султан Абдул-Хамид I, и на престол был возведен его племянник под титулом Селима III. Тогда сравнительно молодой (28 лет), Селим 111 вошел в историю Османской империи как реформатор. В частности, он проявил себя сторонником усиления армии и флота с доведением их качества до европейского уровня. С первых дней своего правления Селим III также выступил за продолжение войны^{28}.

Следующим шагом нового султана явилось снятие с должности капудан-паши (Дерия капитана) престарелого Хасана, который был назначен очаковским сераскиром с поручением всенепременно вернуть Очаков. Тот обещал выполнить волю правителя и за свой счет снарядить дополнительно 7 тыс. человек, чем вернул себе расположение султана, но не здоровье.

Забегая несколько вперед, следует сказать, что Джезаирли Гази Хасан-паша так и не преуспел в возвращении Очакова, что оказалось невозможным, но в октябре 1789 года он занял должность великого везиря. Впрочем, в этой должности Хасан пробыл чуть более двух месяцев и умер.

Вместо Хасана султан Селим III назначил капудан-пашой своего друга детства — амбициозного Хюсейна, не имевшего богатого морского опыта, но человека достаточно энергичного.

Решительно взявшись за восстановление боеспособности флота, в том числе и за постройку новых кораблей, Хюсейн-паша на кампанию 1789 года был вынужден пойти на разделение сил. Главные силы по-прежнему назначались в Черное море. Одну эскадру в составе 3 кораблей, 8 фрегатов и 6 мелких судов турки были вынуждены направить в Эгейское море для борьбы с греческими «арматорами» — российскими корсарами.

Однако пресечь корсарские операции не удалось. Кроме Ламбро Качони, в архипелаге начал захватывать турецкие суда мальтиец Лоренцо Гильгельмо, корабли которого в июле 1789 г. успешно отразили попытки османского эскадры их уничтожить. Ранее, в мае того же года, атаку турецкой эскадры в тяжелом бою успешно отразил малый фрегат «Лабонданц», которым командовал русский офицер лейтенант СМ. Телесницкий^{29}.

В кампанию 1789 года России, как и в предыдущем году, пришлось воевать одновременно на юге, против Турции и на севере, против Швеции. Благодаря успехам Балтийского флота в сражениях при Эланде и Роченсальме нашему командованию удалось добиться объединения ранее разделенных корабельных сил, обеспечить господство в Финском заливе и не допустить вторжения шведов в пределы империи из Финляндии.

Генерал-фельдмаршалу Г.А. Потемкину, хотя он и не получил серьезных подкреплений, не пришлось направлять войска для устранения угрозы столице. К тому же, в начале 1788 года союзные австрийцы выделили 26-тысячный корпус принца Кобургского для совместных с русскими действий в Молдавии.

После падения Очакова Потемкин смог сосредоточить усилия Украинской, а затем и объединенной под его командованием Южной армии на овладении Бендерами и другими турецкими крепостями в Бессарабии^{30}. 21 июля 1789 года войска генерал-аншефа А.В. Суворова (5 тыс.) и принца Кобургского (12 тыс.) под Фокшанами разгромили 30-тысячный корпус Осман-паши. 11 сентября того же года блистательный Александр Васильевич с 25-тысячным войском поразил при Рымнике главные силы османской армии великого везиря Юсуф-паши (100 тыс. войск). Потеряв до 700 человек, Суворов заставил противника отступить с потерями до 20 тыс. человек, всей артиллерии (80 орудий) и обоза. Екатерина II, обычно щедрая на награды, воздержалась от вручения полководцу фельдмаршальского жезла, хотя отметила его орденом Св. Георгия 1-го класса и титулом графа Рымникского.

14 сентября 1789 года войска генерал-поручика И.В. Гудовича взяли небольшую крепость Гаджибей, а 30 сентября — Аккерман. На месте Гаджибея вскоре был создан крупнейший в будущем российский порт на Черном море — Одесса.

Боевые действия на Черном море начались в апреле 1789 года рейдом флотилии корсарских судов под командованием флотилии корсарских судов под командованием греческих моряков — лейтенантов Бардаки и Глези.

Отряд Бардаки и Глези вначале захватил 4 турецких транспортных судна, а 21 апреля высадил в районе Кюстендже (Констанца) десант из 300 солдат греческого полка и почти столько же матросов под командованием майора Чепани. Турки на берегу оказали слабое сопротивление и после короткой перестрелки отступили. Захватив прибрежное укрепление с двумя пушками, десант сжег склады с зерном и сухарями, ветряные мельницы, мечети, несколько домов и благополучно возвратился на корабли.

Ускоренная постройка сразу нескольких кораблей в Херсоне и в Рогожских хуторах обострила кадровый вопрос. Особенно велик был некомплект флотских офицеров. Ожидать пополнения с Балтики было невозможно. Война со шведами там вынудила даже назначить на корабли гардемаринов, выпустив из морского корпуса «за мичманов».

10 июня 1789 года Потемкин распорядился вернуть на флот всех офицеров, подвизавшихся в адмиралтействе на береговых должностях, а несогласных отставить от службы, и впредь работы в адмиралтействе поручать «не инако как заслуженным из раненых и немогущим во флоте продолжать службу офицерам, вместо покоя»^{31}.

12 июля 1789 года в районе Очакова появился турецкий флот, который расположился на якорях между Гаджибеем и о. Березань с целью не допустить выхода в море Лиманской эскадры под командованием М.И. Войновича. Русские насчитали у неприятеля 17 кораблей, 10 фрегатов и 13 малых судов.

Обе русские эскадры — и Севастопольская, и Лиманская, так же как и турецкий флот, длительное время бездействовали. Генерал-поручик Гудович, лишенный поддержки своего флота с моря, якобы из-за штормовой погоды, 14 сентября самостоятельно взял штурмом Гаджибей.

Гаджибей сам по себе представлял довольно слабое укрепление с 300 защитниками и 12 пушками. Однако с моря его поддерживали легкие турецкие суда. При его захвате отличился начальствовавший авангардом Гудовича генерал-майор И.М. де-Рибас, который, не дожидаясь подхода главных сил, бросил в атаку казаков. С потерей 80 человек казаки захватили «крепостцу». После этого де-Рибас установил на берегу батарею из 16 орудий, которые отогнали турецкую флотилию, потерявшую два лансона, выброшенные на берег и захваченные русскими. Главные силы флота Хюсейна ограничились безрезультатной пальбою с больших дистанций^{32}.

Осип (Иосиф) Михайлович де-Рибас (Дерибас), испанский дворянин по происхождению и уроженец нынешней Италии, был принят в русскую службу генерал-аншефом А.Г. Орловым в 1772 году (в возрасте 23 лет). Он отличился в сражениях под Очаковым в 1788 году и получил чин генерал-майора. В кампанию 1790 года де-Рибас командовал гребной флотилией, о действиях которой будет указано ниже. Помимо личной храбрости и предприимчивости, Осип Михайлович отличался склонностью к интригам и авантюрам. Он, в частности, явился одним из инициаторов заговора против императора Павла I. Только преждевременная смерть помешала ему принять участие в известных событиях марта 1801 года.

Пассивность контр-адмирала графа Войновича в очередной раз вызвала неудовольствие князя Потемкина. Накануне взятия Гаджибея, а именно 11 сентября, граф послал в Севастополь ордер, который должен был обеспечить соединение эскадр и содействие армии на приморском фланге.

Воспользовавшийся уходом турок от входа в Днепровский лиман, контр-адмирал М.И. Войнович 23 сентября вышел в море с эскадрой в составе 4 кораблей — 80-пушечного «Иосиф II», 66-пушечного «Мария Магдалина» (вторая, построенная взамен потерянной), 58-пушечного «Леонтий Мученик» (турецкий трофей 1788 г.), 50-пушечного «Св. Александр Невский» и 13 крейсерских судов. 29 сентября эти корабли прибыли в Севастополь, где их ожидала эскадра Ф.Ф. Ушакова, которую накануне пополнили два 46-пушечных корабля «Петр Апостол» и «Иоанн Богослов», прибывшие из Таганрога под командованием капитана бригадирского ранга П.В. Пустошкина.

Таким образом, Черноморский корабельный флот объединился и стал представлять собой внушительную силу. 8 октября это флот под флагом М.И. Войновича (80-пушечный «Иосиф II») вышел в крейсерство крумелийским берегам. Обнаружить главные силы турок не удалось, и 4 ноября флот вернулся в Севастополь. На этом завершилась кампания 1789 года и карьера Марка Ивановича, который вскоре отъехал на Каспий, а его место занял Ф.Ф. Ушаков.

Кампания 1790 года

Эта кампания для России началась в весьма сложной обстановке. Правда, поражения 1789 года заставили султанское правительство пойти на переговоры, но здесь посредником выступила Пруссия, занявшая антирусскую позицию. Более того, пруссаки вначале 1790 года провели военную демонстрацию, приведя в готовность армию и направив 40-тысячный корпус к своим восточным границам. Такой же корпус направился в Галицию — угрожать «Священной Римской империи германской нации».

20 января прусский король подписал с Портой трактат о взаимной поддержке, взаимодействии с Польшей и Швецией вплоть до объявления войны Австрии и России, а также выборе посредников — Англии и Голландии. Опираясь на поддержку упомянутых выше держав, султанское правительство намеревалось продолжать войну до победы и планировало наступательные действия, вплоть до высадки десанта в Крыму^{33}.

Шведский король Густав III мобилизовал все ресурсы страны для подготовки армии и флота к наступлению на Санкт-Петербург. Отметим здесь, что со времен Великой Северной войны 1700–1721 годов Швеция никогда не мобилизовывала столь значительных военных и морских сил, да и в последующем тоже.

В такой обстановке когда переводить войска с севера было невозможно, генерал-фельдмаршал Г.А. Потемкин был вынужден отказаться от наступательных действий на Дунае. Ему пришлось направить значительную часть войск на западную границу на случай выступления Пруссии. В феврале 1790 года скончался союзник Екатерины II император Иосиф II, сторонник активных действий против турок. Сменивший его на престоле слабовольный Леопольд 11 не имел по поводу ведения войны определенного мнения. Он пошел на поводу у своего правительства, которое вступило в переговоры с Пруссией и Портой, ради заключении перемирия с последней. Активные операции австрийской армии фактически приостановились. Это еще более осложнило положение русской армии, сохранившей на юге два небольших корпуса войск.

Надежда главнокомандующего была только на Черноморский флот, которому ставилась главная задача разбить турецкий флот в генеральном сражении с целью завоевания господства на море и недопущения десанта в Крым.

Предполагалось также вести активные крейсерские операции. Если на Черном море такие действия имели надежду на успех, то в Архипелаге российские корсары потерпели серьезную неудачу. В середине апреля 1790 года Ламбре Качоне (Кацонис), имевший уже целую флотилию из 9 судов (2 фрегата, 3 полакры, 4 кирлангича), занял греческий остров Зея, где устроил свою базу.

Султан отрядил против храброго грека эскадру Мустафы-паши в составе 19 судов, в числе которых были один корабль и 14 фрегатов. Однако Мустафа-паша, встретив 5 мая флотилию Качони вблизи о. Андруца, не только не обнаружил решимости атаковать, но и стал уклоняться от боя.

7 мая обстановка изменилась: к месту событий прибыл энергичный алжирский флагман Сейит-Али с эскадрой из 12 судов (1 корабль, 3 фрегата, 7 шебек, 1 тартана). Он решительно атаковал греков. В результате ожесточенного боя алжирцы взяли на абордаж три полакры, один кирлангич им сдался. Фрегат «Минерва Северная» корсары были вынуждены сжечь, а фрегат «Ахиллес» затопить. Сейит-паша уже совместно с Мустафой захватил о. Зея, где турки жестоко расправились с местными жителями^{34}.

Самому Качони с тремя кирлангичами удалось спастись, после чего он укрылся на о. Цериго из группы Ионических островов, принадлежавших тогда Венецианской республике. Неутомимый грек принялся за восстановление флотилии, 12 сентября 1790 года полковник морской артиллерии русской службы Ламбр Дмитриевич Качони (Кацонис) «за храбрость и мужество» был удостоен ордена Св. Георгия 4-й степени^{35}.

В 1791 году он продолжил свои операции, опираясь на базу, расположенную на о. Итака. Его враждебные действия против турок продолжались и после войны, пока турки с помощью французов не уничтожили и флотилию, и ее базу. Качони снова спасся, он добрался до России, где и скончался в 1805 году.

Орден Св. Георгия 4-й степени 8 сентября 1792 года «за отличные подвиги, оказанные в минувшую войну с Портою в Архипелаге» был пожалован и второму знаменитому корсару Лоренцо Гулиельми, получившему чин капитана 1 ранга.

Весной 1790 года Севастопольский флот под командованием Ф.Ф. Ушакова энергично готовился к летней кампании. Своим флагманским кораблем адмирал наметил самый крупный 80-пу-шечный «Иосиф II», переименованный после кончины австрийского императора в «Рождество Христово».

Здесь уместно пояснить, что еще в 1788 году князь Г. А. Потемкин, исходя из политических целей — объединения православных подданных султана для выполнения «греческого проекта», переименовал черноморские фрегаты. Они получили имена святых: «Стрела» — «Иоанн Воинственник», «Победа» — «Матвей Евангелист», «Перун» — «Св. Амвросий Медиоланский», «Скорый» — «Федор Мученик», «Легкий» — «Кирилл Белозерский», «Кинбурн» — «Покров Богородицы», «Берислав» — «Лука Евангелист», «Фанагория» — «Нестор Преподобный».

Если вспомнить наименования других кораблей, то судовой список Черноморского флота в 1790 году мог бы послужить основой для небольшого синодика.

Ордерами от 14 марта 1790 года Г.А. Потемкин назначил Ф.Ф. Ушакова командовать Черноморским флотом, «не обременяя [его] правлением адмиралтейства». Младшими флагманами назначались капитаны генерал-майорского ранга Г. К. Голенкин и бригадирского ранга П.В. Пустошкин. Ушакову предписывалось назначить командиров, сигналы «простым и внятным образом» и готовить флот к выходу в море.

Старшим в Правлении членом оставался обер-интендант бригадир СИ. Афанасьев, на которого возлагалось исправление и снабжение судов. Интересно, что в этих ордерах содержались указания на то, что князь сам собирается командовать флотом в море^{36}. Вряд ли он в действительности взял на себя такое командование. Возможно, что подтверждается письмом светлейшего Екатерине II, это решение носило характер дезинформации с целью убедить турок в оборонительном плане действий флота вблизи своих берегов. Такая дезинформация позволила бы выманить турецкий флот из Босфора и разгромить его в открытом море^{37}.

Контр-адмиралу Ушакову по прибытии в Севастополь (он ездил в Яссы к Потемкину) предписывалась выслать отряды крейсеров в Лиман, а самому с тремя 50-пушечными кораблями, четырьмя фрегатами и лучшими крейсерскими судами выйти в море «ради поиску». Кроме этого, задачами похода были захват турецких транспортов и «истребление» спущенных на воду новых судов (очевидно, подразумевалось адмиралтейство в Синопе — В.Г.).

Одновременно (14 апреля) генерал-майор И.М. де-Рибас был назначен «командиром флотилии черноморской» (Лиманской гребной), которую он должен был готовить к выходу в море. Примечательно, что для пополнения комплекта матросов на флотилии были направлены пленные шведы, взятые на Балтике. Их Потемкин приказал обмундировать, распределить по судам и назначить жалование согласно их званиям^{38}.

Это был вариант содержания пленных в те времена, когда скудное казенное пособие заставляло их искать в плену заработок для пропитания. Теперь вместо того чтобы «прохлаждаться» на берегу, они вновь рисковали жизнью за жалование и одежду.

Одновременно пленные «турки» (мусульмане и православные) сражались со шведами на судах гребного Балтийского гребного флота.

Проблема комплектования личным составом была острой и на корабельном флоте. Согласно докладу Ф.Ф. Ушакова от 30 марта, даже после обращения солдат морских батальонов в матросы и канониры (по решению Потемкина) на суда в Севастополе требовалось еще 300–400 человек и, сверх того, до 1600 (морских) солдат. До 500 солдат надо было назначить и на корабли, остававшиеся в Херсоне.

Для исправления и вооружения судов не хватало корабельных лесов, смолы, якорей, якорных канатов и даже орудий (часть их была куплена в Англии). Все это приходилось доставлять морем из Таганрога и Херсона. Ни в этих портах, ни в Севастополе тогда не было сухих доков, поэтому очищать и исправлять подводные части кораблей приходилось путем кренгования, что было процессом неудобным и длительным.

Для частичного исправления положения Ф.Ф. Ушаков распорядился снять команды и снаряжение с двух наиболее ветхих фрегатов — «Матвей Евангелист» и «Лука Евангелист» (с второго — еще мачты). Позднее «Матвей Евангелист» подготовили к переходу в Николаев, где на нем разместилась основанная в 1789 году Черноморская штурманская школа (в 1798 г. преобразована в штурманское училище).

Главные усилия были сосредоточены на вооружении эскадры, назначенной в крейсерство. В нее вошли «семь святых»: 50-пу-шечные корабли «Св. Александр Невский» (флаг Ф.Ф. Ушакова), «Св. Андрей Первозванный», «Св. Георгий Победоносец», 40-пушечные фрегаты «Иероним», «Амвросий Медиоланский», «Иоанн Воинственник» и «Нестор Преподобный» (всего 310 пушек), а также репетичное судно «Полоцк» и 11 малых крейсерских судов. Эскадра вышла на рейд только 27 апреля, и то не в полной готовности.

Вместо морских солдат, обращенных ранее в матросы, на суда назначили 618 «разных чинов и рядовых солдат» Севастопольского полка и 352 обер-офицера и рядовых Греческого полка во главе с подполковником Чапони^{39}. Эскадра была готова к 14 мая, но из-за плохой погоды Ф.Ф. Ушаков вышел в море только 16 мая, оставив за себя в Севастополе капитана Г. К. Голенкина. Последнему предписывалось вывести на рейд наиболее готовые корабли на случай отражения неприятельского нападения.

Впрочем, судя по сведениям из Константинополя, ожидать выхода в Черное море главных сил османского флота пока не приходилось. Из-за недостатка матросов Хюсейн-паша в апреле — начале мая смог вооружить всего несколько кораблей и фрегатов, часть которых была направлена в Эгейское море, а часть — в Черное. Поэтому и Ф.Ф. Ушаков со своей небольшой эскадрой не рисковал встретить превосходящего его силы противника.

21 мая эскадра подошла к Синопу, древнему крупному торговому городу и одному из центров османского военного судостроения. Крейсерские суда были направлены для уничтожения и захвата коммерческих и транспортных судов. Сам Ф.Ф. Ушаков направился к рейду, где были обнаружены стоявшие под крепостью на якорях два фрегата и 7 малых судов, а на стапелях — один корабль (видимо, будущий 60-пушечный «Фатихи Бахри») и две шайки.

Турецкие корабли перетягивались под стены крепости, а ее батареи открыли огонь, впрочем, безрезультатный. Наша эскадра в течение около двух суток днем и ночью бомбардировала Синоп и стоявшие у крепости суда. Однако эффект ограничился наведением «великого страху». Турки, видимо от этого «страху», стреляли с берега даже из ружей. Потерь и повреждений на нашей эскадре не было. Вначале Ф.Ф. Ушаков отказался от атаки турецких судов на рейде из-за «тихости ветра», а потом — из-за опасности повреждения рангоута огнем береговых батарей, что могло помешать продолжению крейсерства. Остался цел и корабль на стапеле.

Не совсем понятно, почему адмирал, преследуя обозначенные Г.А. Потемкиным цели, не взял с собой бомбардирский корабль с мортирами («Рождество Богородицы») и не снарядил брандеры. Не предусмотрена была и возможная высадка десанта. Похоже, он старался избежать риска потерь, а возможно, не имел достаточных материальных средств и людей.

Так или иначе, приказав сжечь на виду города два из захваченных корсарами судов, 24 мая Ф.Ф. Ушаков направился на восток — к Самсуну. Появившись там 25 мая и не обнаружив в гавани военных судов, он ограничился «нанесением страха», а крейсерские суда обстреляли крепость и стоявшие у ее стен две «купецких» шайки и одну чектырьме.

В тот же день, имея сведения от пленных, что в Анапе находится турецкий линейный корабль, Ф.Ф. Ушаков направился с эскадрой туда. Анапа того времени представляла собой важную для Османской империи крепость с торговым портом на северо-восточном берегу Черного моря. Она служила форпостом османов против России, уже владевшей расположенным неподалеку Азовом, а кроме этого — центром работорговли, где свободолюбивые горцы Северного Кавказа продавали захваченных ими рабов на турецкие рынки.

В кампании 1788 года Анапа, имевшая тогда 4-тысячный гарнизон, стала объектом демонстративных действий небольшого русского корпуса войск. Целью последнего было отвлечь как можно больше турецких войск от возможной диверсии против Крыма. Сломив сопротивление толп враждебных горцев, корпус достиг Анапы, но его командир, не имея осадной артиллерии, отказался от штурма, так как посчитал цель операции достигнутой.

В кампании 1789 года на этом театре были развернуты два корпуса войск, из них 2-й Кавказский под командованием генерал-поручика Ю.Б. Бибикова располагался в нижнем течении р. Кубань. 2 февраля 1790 года, по личной инициативе, Ю.Б. Бибиков с отрядом 7,6 тыс. человек перешел р. Кубань по льду и начал наступление на Анапу. Однако поход, намеченный на невыгодное раннее весеннее время, был плохо подготовлен, провианта имелось всего на две недели.

Преодолевая сопротивление враждебных горцев, корпус достиг Анапы, где находился 15-тыс. гарнизон. Несмотря на повсеместный успех русского оружия, попытка взять крепость с ходу не удалась. Для штурма имелось всего 16 полевых орудий, не было штурмовых лестниц^{40}. Во время осады начались массовые смерти от голода и болезней. Незадачливый полководец был вынужден 15 апреля начать отступление, которое завершилось успешно, но корпус в этом походе потерял да половины своего состава убитыми, умершими, ранеными и больными.

Забегая вперед, надо отметить, что в кампанию 1791 года Анапа была взята войсками опытного генерала Гудовича, но по заключении мира возвращена туркам в разрушенном виде. Те ее восстановили, и в 1807 году Анапа вновь и без особого труда была покорена эскадрой контр-адмирала Пустошкина, а в 1812 году опять возвращена османам. Наконец, в 1828 году флот вице-адмирала Грейга с десантным отрядом контр-адмирала Меншикова, сломив упорное сопротивление турок, заставил их сдаться, и Анапа окончательно перешла в состав Российской империи, став одной из ее крепостей. Однако в 1854 году, из-за невозможности обороны против англо-французского флота, русским пришлось разрушить укрепления и вывести гарнизон. С тех пор крепость не восстанавливалась.

Контр-адмирал Ф.Ф. Ушаков подошел к Анапе 29 мая 1790 года. Вряд ли он собирался взаимодействовать с войсками Бибикова, если даже знал о самой экспедиции этого авантюриста. По крайней мере, о Бибикове в рапортах Ушакова и ордерах Потемкина нет никаких упоминаний. Зато Ушаков докладывал о линейном корабле. Таковой и был обнаружен утром 30 мая на Анапском рейде вместе с фрегатом, кирлангичем, шантьей и пятью вооруженными «купцами».

Пока собравшийся атаковать турок Ф.Ф. Ушаков, преодолевая маловетренность и течение, лавировал в сторону противника, последний буксировал свои суда к берегу. 31 мая пушки крепости открыли сильный огонь, но их ядра не долетали. Русские были вынуждены делать промер практически неизвестного прибрежья и к ночи встали на якоря на 9 саженях (16,4 м) глубины.

Утром 1 июня Ф.Ф. Ушаков обнаружил все турецкие суда на мелководье под самыми стенами крепости. С корабля, по-видимому, была даже снята часть орудий, установленных на берегу. Считая опасным идти к «отмелистым» берегам под парусами, адмирал приказал тянуться к берегу завозами (якорей) и встать на шпринг. Предполагалось, что корабли встанут против судов, два фрегата против крепости и два — против батарей. Эскадра заняла диспозицию с темнотой, в 12-м часу ночи, и по приказу Ф.Ф. Ушакова открыла огонь.

Из крепости и с батарей турки энергично отвечали, при этом были отмечены преждевременные разрывы бомб и перелеты ядер. Турецкие суда молчали, скрываясь в темноте. Наши корабли не пострадали, Ф.Ф. Ушаков, опасаясь повреждения мачт, приказал к рассвету оттянуться от крепости на «довольную дистанцию» и встать на якоря. Последовавший вслед за этим огонь турецких орудий оказался безрезультатным из-за недолетов.

Считая нецелесообразным повторение атаки из-за угрозы усиленных турками батарей и необходимости скорейшего присоединения к флоту, Ф.Ф. Ушаков приказал сниматься с якоря и следовать в Севастополь. Под Анапой он вновь удовлетворился «наведением страха»^{41}. Здесь опять сказалось отсутствие бомбардирского корабля и снаряженных брандеров. 5 июня эскадра благополучно прибыла на Севастопольский рейд.

Во время крейсерства было уничтожено 11 коммерческих и транспортных судов и захвачено 6 коммерческих судов, данные о которых позволяют судить о типах судов бассейна Средиземного моря:

— чектырьме — одномачтовое судно, длина между штевнями до 16 м, ширина до 3,6 м, глубина интрюма до 2,1 м, осадка до 2,1 м;

— шайка — судно о двух мачтах — грот и бизань, длина по палубе до 24 м, ширина до 8,5 м, глубина интрюма до 3,6 м, осадка до 3,1 м;

— маруля — судно о двух мачтах — грот и фок, длина по палубе до 28 м, ширина до 6,6 м, глубина интрюма до 4 м, осадка до 3,5 м;

— мелакса — судно об одной высокой мачте. Длина между штевнями около 14 м, ширина до 4,4 м, глубина интрюма около 2 м, осадка 3,3 м.

Большинство парусов на всех — косые (латинские), свыше верхней палубы — фальшборт от 0,6 до 1,2 м^{42}.

Интересен и состав людей, снятых с захваченных и уничтоженных судов у Синопа. Их вряд ли можно сейчас назвать «пленными»: 80 турок, 14 турчанок, 51 грек, 3 армянина, 14 невольников — черкесов, везенных в Константинополь для продажи, 27 взрослых черкесских девушек, 12 наших пленных солдат разных полков, также везенных для продажи — всего 201 человек^{43}.

Большую часть груза на судах составляла пшеница, но были еще кожи, фасоль, гранатовый сок, орехи, масло и т. п.

Сам Ф.Ф. Ушаков высоко оценивал результаты крейсерства. С ним был согласен и князь Г.А. Потемкин, который выразил адмиралу свою признательность и поручил ему объявить ее всем чинам эскадры. Не оспаривая мнения главнокомандующего, следует все же отметить, что рейд был недостаточно подготовлен. Известно, что вооружение бомбардирского корабля «Рождество Богородицы» и брандеров было начато с опозданием — в середине июня они еще не были готовы. Одна из задач похода — уничтожение судов противника, решена не была: оба линейных корабля — на стапеле в Синопе и в Анапе — остались целы.

В атаках адмирал проявил большую осторожность, стараясь избежать повреждения мачт, что обычно случалось в каждом бою. В результате главным итогом похода стало «наведение страха».

19 июня 1790 года, имея сведения о готовности флота, Г.А. Потемкин направил Ф.Ф. Ушакову ордер о выходе в полном составе к румелийским берегам. К этому времени было известно, что уже в конце мая турецкий флот якобы появился у Ялты. Однако анализ сведений из Константинополя и текущих событий показывает, что это известие было ложным.

Совершенно очевидно, что капудан-паша вышел из пролива с главными силами в конце июня и 28 числа появился вблизи Севастополя. А затем направился на восток — в сторону Анапы. Можно предполагать, что до этого времени Ф.Ф. Ушаков не выполнил ордера Г.А. Потемкина из-за ожидания прибытия обещанного князем пехотного полка, необходимого для пополнения комплекта морских солдат. У турок русские насчитали до 42 судов, в том числе 15–18 больших. В числе линейных кораблей были новые — 80(?)-пушечные, «Мансурие» (у нас ошибочно «Капитана»), 72-пушечные «Бахризафер» и «Худаверды» (бывший «Мария Магдалина»).

2 июня по приказу Ф.Ф. Ушакова весь боеготовый флот встал под паруса и направился вслед за неприятелем. В Севастополе адмирал оставил за себя капитана порта капитана 1 ранга Д.А. Доможирова.

Керченское сражение 8 июля 1790 года

Российский Черноморский корабельный флот насчитывал 10 линейных кораблей (включая один 80-пушечный и четыре 66-пушечных), 6 фрегатов (всего на кораблях и фрегатах — 836 орудий), одно репетичное судно, 13 крейсерских судов и два брандера. Пройдя вдоль берегов Крыма до Тамани, Ушаков утром 8 июля, направив крейсерские суда в дозор, встал с флотом на якорь у Керченского пролива.

Вскоре после 9 ч 30 мин крейсерское судно, державшееся в стороне Анапы, сигналом донесло о появлении противника.

Через полчаса на мглистом горизонте показался турецкий флот в составе 10 линейных кораблей (в том числе четыре флагманских), 8 фрегатов и 36 судов других классов, включая бомбардирские корабли, шебеки, бригантины, лансоны и кирлангичи. Всего на линейных кораблях и фрегатах имелось до 1100 пушек. Таким образом, турецкий флот имел некоторое превосходство в количестве кораблей в линии баталии и явное превосходство в количестве пушек.

Ушаков решил принять бой под парусами, снялся с флотом с якоря и построил линию баталии из 16 кораблей и фрегатов, имея в авангарде капитана бригадирского ранга Г.К. Голенкина на 66-пушечном корабле «Мария Магдалина».

Линия баталии российского флота

Авангард

1. 50-пушечный корабль «Св. Георгий Победоносец» (капитан 2 ранга Ф.В. Поскочин).

2. 40-пушечный фрегат «Иоанн Воинственник» (капитан 2 ранга А. Г. Баранов).

3. 66-пушечный корабль «Мария Магдалина» (капитан бригадирского ранга Г.К. Голенкин, командующий авангардией).

4. 45-пушечный корабль «Иоанн Богослов» (капитан 1 ранга Н.П. Кумани).

5. 40-пушечный фрегат «Св. Иероним» (капитан 2 ранга А.П. Алексиано).

Кордебаталия

6. 66-пушечный корабль «Преображение» (капитан 2 ранга Я.Н. Саблин).

7. 40-пушечный фрегат «Покров Богородицы» (капитан 2 ранга И.И. Ознобишин).

8. 80-пушечный корабль «Рождество Христово» (капитан 2 ранга М.И. Ельчанинов, флаг контр-адмирала Ф.Ф. Ушакова, командующего флотом и кордебаталией).

9. 50-пушечный корабль «Св. Александр Невский» (капитан 2 ранга Н.Л. Языков).

10. 40-пушечный фрегат «Амвросий Медиоланский» (капитан

2 ранга М.Н. Нелединский). 11.66-пушечный корабль «Св. Владимир» (капитан 2 ранга А.А. Обольянинов).

Арьергард

12. 40-пушечный фрегат «Кирилл Белозерский» (капитан 2 ранга Е.П. Сарандинаки).

13. 46-пушечный корабль «Петр Апостол» (капитан 2 ранга Ф.Я. Заостровский).

14. 66-пушечный корабль «Св. Павел» (капитан 1 ранга К.А. Шапилов).

15. 40-пушечный фрегат «Нестор Преподобный» (капитан лейтенант Ф.В. Шишмарев).

16. 50-пушечный корабль «Св. Андрей Первозванный» (капитан 1 ранга Р. Вильсон).

Всего 10 кораблей (596 орудий фактически) и 6 фрегатов (240 орудий), численность экипажей более 6500 человек.

За линией баталии:

— репетичное судно «Полоцк»;

— бригантины — «Феникс», «Климент — Папа Римский»;

— крейсерские суда разных типов: «Абельташ», «Панагия Дусено», «Карл Константин», «Принцесса Елена», «Панагия Апотоменганы», «Св. Николай», «Св. Александр», «Слава Св. Георгия», «Красноселье», «Панагия Попанди», «Панагия Турляни»;

— брандеры «№ 1» и «№ 3». Итого: 32 судна.

Пользуясь превосходством в силах и наветренным положением, Хюсейн-паша с десятью линейными кораблями атаковал российский флот, направив главный удар на его авангард. Маневр турецких линейных кораблей прикрывался бомбардирскими судами, стрелявшими из тяжелых мортир с дальней дистанции. Турецкие фрегаты и крейсерские суда держались за линией баталии. Около полудня линейные корабли Хюсейна открыли огонь, русские ответили по сигналу Ушакова «Вступить в бой с неприятелем».

Авангард бригадира Голенкина, следуя передовому 50-пушечному кораблю «Святой Георгий Победоносец», «усиливающееся нападение неприятеля выдерживал с отличной храбростью и жестокостью огня приводил его в замешательство и растройку, так что оный пальбу свою весьма уменьшил; капитан-паша, беспрестанно усиливая атаку свою, подкреплял прибавлением кораблей и многими разными судами с большими орудиями»^{44}.

С целью нейтрализации усилий противника Ф.Ф. Ушаков сигналом вывел из линии баталии шесть сравнительно слабых 40-пушечных фрегатов, образовав из них под ветром «корпус резерва», для подкрепления авангарда. Одновременно он приказал сомкнуть линию, т. е. противопоставил турецкой атаке сильнейшие корабли, и сам с кордебаталией, «прибавя парусов», поспешил на помощь своему авангарду.

Около 15 ч некоторая перемена ветра позволила российским кораблям сблизиться с противником на дистанцию картечного выстрела (менее 100 м), при этом сам Ушаков на 80-пушечном корабле «Рождество Христово» атаковал флагманский корабль капудан-паши. Фрегаты «корпуса резерва», следуя 40-пушечно-му «Иоанну Воинственнику» под командованием капитана 2-го ранга А. Г. Баранова, продвинулись вперед и поддержали авангард своей линии баталии.

В 16 ч, когда головные русские корабли, приводя круче к ветру, поставили авангард противника в опасное положение, турецкий флот, вслед за кораблем Хюсейна-паши, устремился выйти из боя и в беспорядке повернул почти на обратный курс, разойдясь контр-галсами с российской линией баталии. При этом некоторые турецкие корабли, включая флагманский корабль Хюсейна и вице-адмиральский, при повороте сблизились с кордебаталией российского флота и попали под жестокий огонь с «Преображения Господня» и «Рождества Христова». На одном турецком корабле была сбита бизань-мачта, на вице-адмиральском упали сбитые фор-марсель и крюйсель. Один турецкий кирлангич, державшийся среди линейных кораблей, был потоплен. При этом многие турецкие корабли потеряли сбитые ядрами и упавшие в воду флаги. Один из них был подобран шлюпками с корабля «Святой Георгий Победоносец» и взят в качестве трофея.

Ф.Ф. Ушаков, выйдя на ветер, на своем флагманском корабле повернул на правый галс для преследования противника, приказав авангарду повернуть оверштаг, а прочим кораблям, не соблюдая порядковых номеров в линии баталии, вступить в кильватер кораблю «Рождество Христово». Таким образом, командующий российским флотом быстро выстроил линию баталии на ветре у отступающего в замешательстве турецкого флота, собираясь «со всеми силами ударить на неприятеля».

«Легкость ходу» турецких кораблей и наступившая вскоре после 20 ч темнота позволили Хюсейн-паше избежать нового столкновения и спастись бегством от возможного разгрома. Ночью Ф.Ф. Ушаков, продолжая погоню, приказал зажечь огни и придерживаться вероятного курса отступления противника. Но последний утром обнаружен не был, и Черноморский корабельный флот направился в Феодосийскую бухту для исправления повреждений в рангоуте и такелаже, которые, по мнению командующего, препятствовали дальнейшему походу и поискам неприятельского флота у берегов Турции. Вечером 12июняфлот Ушакова вернулся на Севастопольский рейд.

В результате сражения турецкий десант в Крым был сорван, многие турецкие линейные корабли получили повреждения и, очевидно, понесли значительные потери в личном составе, которые, впрочем, точно не известны.

В пятичасовом сражении российские линейные корабли выпустили около 21 000 снарядов (по 70 на каждую пушку одного борта). Из полученных ими повреждений наиболее серьезными были простреленные ядрами грот-мачты на кораблях «Рождество Христово», «Святой Павел» и «Иоанн Богослов», а также фок-мачта на «Святом Андрее Первозванном». Потери в людях составляли 29 убитых (в том числе мичман Б. Антонович и морской артиллерист лейтенант П. Галкин) и 68 раненых, включая 4 офицеров.

Согласно рапорту Ф.Ф. Ушакова, «все командующие судов и разные чины флота Черноморского… с крайним рвением и отличной храбростью выполнили долг свой…» Особо командующий отметил храбрость и искусство бригадира Г. К. Голенкина, капитанов 1-го ранга К.А. Шапилова («Святой Павел»), Р. Вильсона («Святой Андрей»), Н.П. Кумани («Иоанн Богослов»), капитанов 2-го ранга Я.Н. Саблина («Преображение Господне»), Ф.Я. Заостровского («Петр Апостол»), Н.Л. Языкова («Святой Александр Невский»), М.М. Ельчанинова («Рождество Христово») и Ф.В. Поскочина («Святой Георгий»), а также своего флаг-капитана капитана 2-го ранга П.А. Данилова и полковника Старооскольского полка Н. Чиркова.

Победу в Керченском сражении высоко оценил генерал-фельдмаршал ГА. Потемкин и императрица Екатерина II, которая

5 августа 1790 года, после получения известия о мире со Швецией, писала на юг главнокомандующему: «Победу Черноморского флота над турецким мы праздновали вчерась молебствием в городе у Казанской, и я была так весела как давно не помню. Контр-адмиралу Ушакову великое спасибо прошу от меня сказать и всем его подчиненным».

Тактика Хюсейн-паши в сражении 8 июля 1790 года во многом напоминала тактику его предшественника — знаменитого Хасана: атака авангарда противника из наветренного положения сомкнутой колонной линейных кораблей, применение бомбардирских судов, стрельба по рангоуту и парусам. В то же время турецкие моряки проигрывали российским в бою на близкой дистанции, а с отступлением флагмана обращались в бегство.

Для тактики Ф.Ф. Ушакова в Керченском сражении характерно стремление к решительному бою и перехвату инициативы даже в подветренном положении. В отличие от М.Н. Войновича при Фидониси, Ф.Ф. Ушаков не остался наблюдателем поединка авангардов, а противопоставил маневру противника свой маневр: сократил линию баталии (сосредоточение сил), выделил резерв из фрегатов для поддержки передовых кораблей (взаимная поддержка) и сам атаковал флагманский корабль Хюсейн-паши. Выход в голову строя и построение линии баталии без соблюдения порядковых номеров кораблей (по способности — кратчайшими курсами) позволили командующему российским флотом не только сохранить выигранное у противника наветренное положение, но и самому задать направление преследования, организованного в весьма короткие сроки. Однако в этом случае само сохранение линии баталии, где скорость уравнивалась по худшим ходокам, не позволило догнать даже арьергард отступавшего в беспорядке противника. В следующем сражении — у острова Тендра — Ф.Ф. Ушаков учел это обстоятельство и изменил тактику преследования.

Сражение у острова Тендра (сражение у Гаджибея) 28–29 августа 1790 года

После сражения у Керченского пролива капудан-паша Хюсейн, отступив к турецким берегам, исправил там повреждения, усилил свой флот линейными кораблями и в начале августа 1790 года вновь показался у берегов Крыма. Проведя таким образом демонстрацию флага, Хюсейн-паша 17 августа подошел к выходу из Днепровского лимана, заняв позицию на якоре между островом Тендра и побережьем у Гаджибея, на расстоянии более 10 миль от последнего. Такое положение позволяло турецкому флоту блокировать выход из лимана и держать под контролем важную для российского флота коммуникацию Лиман — Севастополь, препятствуя соединению Севастопольского корабельного флота с новыми кораблями из Херсона.

В составе турецкого флота под командованием Хюсейн-паши насчитывалось 14 линейных кораблей (до 1000 орудий, до 10 000 человек экипажа), 8 фрегатов (до 360 орудий), 23 бомбардирских, малых крейсерских кораблей и плавучих батарей.

Российский флот под командованием контр-адмирала Ф.Ф. Ушакова из-за недостатков в снабжении и слабости ремонтных средств Севастополя был полностью готов к походу только к 20 августа. Замысел российского командования, утвержденный в общих чертах ордером генерал-фельдмаршала Г.А. Потемкина от 18 августа 1790 года, заключался в том, чтобы Севастопольский корабельный флот, подойдя к устью лимана, присоединил к себе 46-пушечный корабль «Навархия Вознесение Господне» и 3 фрегата, конвоируемые Лиманской флотилией генерал-майора И.М. де-Рибаса. После такого усиления Ф.Ф. Ушакову следовало атаковать турецкий флот. При этом в случае боя в прибрежном районе не исключалось содействие корабельному флоту гребных судов Лиманской флотилии. Ф.Ф. Ушаков вышел из Севастополя 25 августа с флотом в составе 10 линейных кораблей (596 орудий), 6 фрегатов (240 орудий), 1 бомбардирского судна, 1 репетичного судна, 17 малых крейсерских кораблей и 2 брандеров. Общая численность экипажей достигала 7969 человек, в том числе 6577 человек на линейных кораблях и фрегатах.

Учитывая известное ему местонахождение турецкого флота, Ф.Ф. Ушаков вполне обоснованно полагал, что соединение с Лиманской флотилией будет невозможным без предварительного сражения с противником. Рассчитывая только на свои силы, адмирал надеялся на вероятное ослабление турок в результате Керченского сражения, которое, по его мнению, также отрицательно сказалось на состоянии морального духа турецких моряков.

Вскоре после 5 ч 28 августа 1790 года сигнальщики на салингах русских кораблей обнаружили флот Хюсейна-паши, который стоял на якоре между Тендрой и Гаджибеем, не потрудившись обеспечить себя разведкой от внезапного появления противника. К 8 ч обстановка прояснилась: Ф.Ф. Ушаков увидел, что противник имеет превосходство в численности линейных кораблей и орудий. Несмотря на это, российский командующий приказал прибавить парусов и, «пользуясь способным ветром и беспорядком неприятеля, спешил сблизиться и атаковать» (принцип внезапности).

Турецкий флот, обрубив якорные канаты и в беспорядке вступив под паруса, попытался уклониться от сражения. Но Ушаков, не тратя время на перестроение в линию баталии, преследовал противника в походном порядке (три кильватерных колонны) и, приведя несколько к ветру, к 12 ч создал угрозу отставшему арьергарду турецкого флота. Опасаясь, что его арьергард может быть отрезан от главных сил флота, капудан-паша был вынужден повернуть на правый галс и начал выстраивать линию баталии.

По сигналу Ушакова русский флот с 12 ч на ходу перестроился в линию баталии и тоже повернул на правый галс, сохранив наветренное положение. При этом он «на всякий случай, ежели бы передовые неприятельские корабли, выиграв ветр, покусились с обеих сторон атаковать нашу линию, приказал передовым трем фрегатам — «Иоанну Воинственнику», «Иерониму» и «Покрову Богородицы» выйти из линии и построить корпус резерва против передовой части флота». Такое построение позволило также сплотить передовую часть линии баталии, сосредоточив в голове ее 6 линейных кораблей с поддержкой из 3 фрегатов — 68% всех орудий флота.

После этого по сигналу «спуститься на неприятеля» Российский флот сблизился с неприятелем на дистанцию картечного выстрела (менее 100 м) и в 15 ч вступил в «жестокое сражение». Под огнем русских кораблей турки терпели большие повреждения и потери и невольно спускались под ветер, преследуемые настойчивым противником. Около 16 ч один из флагманских — передовой 80-пушечный корабль турецкого флота — «чрезвычайно легкий» на ходу, вырвался вперед и, повернув оверштаг, попытался выиграть ветер и поразить продольным огнем головной корабль российского флота «Св. Георгий Победоносец». По сигналу Ф.Ф. Ушакова фрегаты «корпуса резерва», прибавив парусов, пресекли эту дерзкую попытку. Попав под огонь фрегата «Иоанн Воинственник», которым командовал капитан 2 ранга А. Г. Баранов, турецкий корабль спустился под ветер и прошел между линиями враждебных флотов, поражаемый ядрами с кораблей российского авангарда и кордебаталии. Серьезный урон потерпел и флагманский корабль капудан-паша Хюсейна, атакованный флагманским кораблем Ф.Ф. Ушакова «Рождество Христово» и соседними с ним сильнейшими кораблями.

Около 17 ч, не выдержав сильного огня русских, капудан-паша, а за ним и весь турецкий флот, повернув через фордевинд, обратились в беспорядочное бегство. При повороте корабли Хюсейн-паши и следующего за ним по старшинству флагмана — трехбунчужного паши (адмирала) Саит-бея — опасно сблизились с российской линией баталии. «Рождество Христово» и «Преображение» нанесли этим кораблям новые серьезные повреждения. Флагманский корабль Саит-бея, 74-пушечный «Мансурие» («Мансюриет-2»), один из лучших в османском флоте, лишился сбитых ядрами грот-марселя и крюйселя.

Российский флот под всеми парусами преследовал противника до 20 ч, когда последний «в рассуждении легкости судов» несколько оторвался от погони и, не зажигая огня, стал скрываться в темноте. Ф.Ф. Ушаков, стремясь сохранить наветренное положение, повернул оверштаг и к 21 ч 30 мин соединенно поставил свой флот на якорь.

На рассвете 29 августа русские вновь вступили под паруса и с 7 ч продолжали преследование кораблей турецкого флота, которые, следуя движениям капудана-паши, в беспорядке лавировали с целью выхода на ветер. Общая погоня «по способности» позволила наиболее быстроходным российским кораблям вырваться вперед и к 9 ч отрезать поврежденный 66-пушечный линейный корабль «Мелеки-Бахри», который бросился к берегу. За ним устремились 66-пушечный корабль «Мария Магдалина» под брейд-вымпелом капитана бригадирского ранга Г.К. Голенкина, 50-пушечный корабль «Святой Александр Невский» под командованием капитана 2 ранга Н.Л. Языкова, а также два фрегата. Около 10 ч утра, окруженный русскими кораблями и считая сопротивление безнадежным, капитан Кара-Али сдал «Мелеки-Бахри» бригадиру Г.К. Голенкину. В плен попали 560 турецких моряков, остальные 90 членов экипажа «Мелеки-Бахри» погибли или умерли от ран, полученных в бою 28 августа.

Большинству турецких кораблей во главе с капудан-пашой удалось вырваться на ветер и отступить к турецким берегам. Однако поврежденный 74-пушечный корабль Сайт-бея «Мансурие», покинутый своими товарищами, в 10 ч утра был настигнут капитаном I ранга P.P. Вильсоном на 50-пушечном корабле «Св. Андрей Первозванный», который своим огнем сбил на корабле противника фор-марсель и заставил его уменьшить ход. Это позволило сблизиться с «Мансурие» кораблям «Святой Георгий Победоносец» и «Преображение Господне», а вскоре и сильнейшему во флоте кораблю «Рождество Христово». Сеит-бей и капитан Махмет-дерия отчаянно оборонялись, но «Рождество Христово» подошел к «Мансурие» на расстояние «не более 30 сажень» (54 м) и огнем тяжелых орудий нанес ему «наижесточайшее поражение». Все три мачты турецкого корабля упали за борт, и «Рождество Христово» беспрепятственно зашел с носа, чтобы довершить разгром противника. Но в этот момент — около 11ч — турецкие моряки высыпали наверх и запросили пощады.

«Мансурие» уже горел — на нем показался густой дым «от влепившегося в корму брандскугеля». Посланная русскими шлюпка успела снять с корабля самого Сайт-бея, командира и 18 прочих «чиновников», другие шлюпки не могли пристать к объятому пламенем корпусу. Вскоре «Мансурие» «взорвало на воздух», и русским осталось подбирать уцелевших от взрыва уже из воды и с обломков. Таким образом было спасено 81 человек «турок и разных людей». Напомним, что имя «Мансурие» в переводе на русский означает «Спомоществующий», но здесь ему самому оказали помощь только враги. В наших боевых документах он был назван «Капудания» («Капитания») и под этим именем вошел в сочинения всех российских и советских историков.

Согласно полученным от пленных сведениям, «Мансурие», совершенно новый корабль, впервые вышел в море. Вся его артиллерия была медной: на нижнем деке стояли 38-фунтовые, на верхнем — 18-фунтовые орудия.

Доблестный флагман Сеит-бей, брошенный своими подчиненными, был спасен пленными русскими матросами (с «Марии Магдалины»?), находившимися на корабле. Они успели «сквозь дым и пламень вынесли его на верхнюю палубу и закричали уже отвалившим шлюпкам нашим, чтобы они возвратились для принятия почетного пленника». Прибыв на российский адмиральский корабль, Сеит-бей «в первых же словах выразил негодование на робость и малодушие» капудан-паши Хюсейна^{45}.

Российские крейсерские суда не без успеха преследовали рассеявшиеся малые корабли противника. Ими были захвачены турецкие лансон, бригантина и севшая на мель плавучая батарея.

Общие потери турецкого флота в сражении составили 2 линейных корабля и 3 малых судна. 733 человека попали в плен, включая адмирала и четырех командиров. Некоторые исследователи (например, Р. Скаловский), на основании ряда документов, в том числе донесения Г.А. Потемкина императрице, считали, что еще один 74-пушечный корабль Арнаут-Асан-капитана и несколько мелких турецких судов затонули от пробоин в свежую погоду при отступлении. Потери турецкого флота в людях, кроме пленных, по приблизительной оценке составили не менее 1400 человек убитых и раненых, из которых до 700 матросов и офицеров погибли вместе с «Мансурие».

После сражения Хюсейн-паша собрал свои потрепанные корабли у м. Калиакрия (западный — румелийский берег Черного моря), после чего вскоре направился в Босфор, где турецкий флот разоружился в Терсане. В ноябре пленные сообщили русским слухи, ходившие в Константинополе: «Капитан-паша по приходе со флотом рапортовал облыжно, якобы он флот наш разбил, однако скоро узнали то, что они весьма разбиты и имеют великую потерю в судах, в то же время капитан-паша пропал безызвестно, думают, что бежал».

Повреждения кораблей российского флота в целом были незначительны. На «Рождестве Христовом», «Святом Александре Невском», «Петре Апостоле» требовали замены простреленные мачты (по одной), у других кораблей имелись лишь легкие повреждения рангоута и парусов, а на «Святом Павле» от своей стрельбы разорвалось одно орудие на верхней палубе. Из личного состава выбыли 46 нижних чинов, из которых 21 человек погиб в сражении.

В результате поражения турецкого флота у Тендры и его отступления российский Черноморский флот Ф.Ф. Ушакова благополучно соединился с Лиманской, эскадрой и 8 сентября 1790 года, усиленный новыми кораблями, возвратился в Севастополь. Важным стратегическим результатом сражения явилось завоевание флотом господства в северной части Черного моря. Это позволило русским постоянно поддерживать коммуникацию Лиман — Севастополь, а 29 сентября — 1 октября беспрепятственно перевести в Севастополь Таганрогскую эскадру капитана бригадирского ранга С.А. Пустошкина, включавшую два новых 46-пушечных корабля «Царь Константин» и «Федор Стратилат», бригантину и 10 крейсерских судов.

Победа у острова Тендра получила высокую оценку главнокомандующего и императрицы Екатерины II. Так, генерал-фельдмаршал князь Г.А. Потемкин-Таврический 1 сентября 1790 года посетил «Рождество Христово» на рейде против Гаджибея, собрал и поздравил с победой командиров кораблей. Сражение у Керчи и у Тендры главнокомандующий считал важнейшим аргументом на переговорах с турками о заключении мира и упрекал османских военачальников в сокрытии поражений: «Бездельник их капитан-паша, будучи разбит близ Тамана, бежал с поврежденными кораблями, как курва, и теперь еще пять судов починяют, а насказал, что у нас потопил несколько судов. Сия ложь у визиря была публикована. На что они лгут и обманывают себя и государя? Теперь еще у флота было сражение, где они потеряли “Капуданию”, и еще большой корабль взят, на котором капитан был Кара-Али… Но все оные суда и люди были бы целы, если бы уже мир был сделан». В донесении императрице от 5 сентября 1790 года Потемкин писал: «Я не могу довольно описать храбрости, искусства и доброй воли командующего контр-адмирала и кавалера Ушакова. Эскадренный командир бригадирского ранга капитан и кавалер Голенкин и все командиры кораблей заслуживают высочайшую В.И.В. милость»^{46}.

Милость не замедлила воспоследовать: Ф.Ф. Ушаков в числе первых контр-адмиралов был удостоен ордена Святого Георгия 2-й степени и пожалования земли с 500 крестьянами в Белоруссии. Орден Святого Георгия 3-й степени получил произведенный в капитаны генерал-майорского ранга Г.К. Голенкин, 4-й степени — генеральс-адютант князя Потемкина М.Л. Львов, бывший в сражении на «Рождестве Христовом». Позднее орденов Святого Георгия 4-й степени были удостоены также командиры отличившихся кораблей — капитаны 1-го ранга К.А. Шапилов, P.P. Вильсон, Ф.Я. Заостровский, Н.Л. Языков, М.И. Обольянинов, М.М. Ельчанинов, Ф.В. Поскочин, а также флаг-капитан Ушакова — капитан 2-го ранга П.А. Данилов. Многие офицеры Черноморского флота получили другие награды и чины «за отличие».

Победа у Тендры была обеспечена лучшей подготовкой артиллеристов российского флота, хорошей выучкой его личного состава в целом, а также тактическим искусством командующего. В тактике Ф.Ф. Ушакова при Тендре примечательны активный наступательный характер (отсюда — стремление занять наветренное положение и захватить инициативу, желание сражаться на короткой дистанции), умелая реализация принципов внезапности (быстрое сближение без перестроения в линию баталии), сосредоточение сил на главном направлении (концентрация большей части флота в передовой части боевого порядка, удар по флагманским кораблям), взаимная поддержка (как в бою в линии баталии, так и в погоне за противником).

По опыту Тендровского сражения ГА. Потемкин специальным ордером от 29 сентября 1790 года предписал Ф.Ф. Ушакову сформировать особую «эскадру кейзер-флага» (корабль и два фрегата) для совместной с кораблем «Рождество Христово» атаки флагманского корабля турок. «Требуйте от всякого, — писал в этом ордере главнокомандующий, — чтоб дрались мужественно, или лучше скажу — по-черноморски (курсив подлинника — Авт.), чтоб были внимательны к исполнению повелений и не упускали полезных случаев».

В кампании 1790 года таких «случаев» более не представилось. С 16 октября по 14 ноября этого года Ф.Ф. Ушаков с 14 линейными кораблями, 4 фрегатами и другими судами совершил поход для прикрытия устьев Дуная, куда прошла Лиманская гребная флотилия, и для поисков турецкого флота. Противник обнаружен не был, и российский флот, борясь с осенней непогодой, вернулся в Севастополь.

11 января 1791 года контр-адмирал Ф.Ф. Ушаков ордером Г.А. Потемкина был назначен «старшим членом Черноморского адмиралтейского правления» — фактически старшим морским начальником на Черном море, т. е. командующим всем флотом и военными портами под общим руководством главнокомандующего. Это назначение, отдавая в руки Ушакова не только все плавающие корабли, но и тыловые структуры флота, позволило ему наилучшим образом подготовить флот к кампании 1791 года.

Лиманская гребная флотилия на Дунае. Взятие Измаила

Победа при Тендре и фактическое завоевание господства на море российским флотом имели особое значение и для сухопутных операций. Лиманская (Днепровская) гребная флотилия, под командованием генерал-майора И.М. де-Рибаса, беспрепятственно вышла из Днепровского лимана и сосредоточилась у Гаджибея, с целью дальнейшего следования на Дунай. Там 4 октября 1790 года русские войска подошли к сильной турецкой крепости Измаил, имевшей 35-тысячный гарнизон лучших войск и до 265 орудий. Флотилии предстояло очистить Дунай от турецких судов и обеспечить осаду Измаила со стороны реки.

17 октября де-Рибас с флотилией из 38 судов и 800 человек десанта на транспортах вышел из Гаджибея к устью Днестра, где на следующий день соединился с запорожскими казаками на 48 лодках.

20 октября флотилия вступила в бой с 23 турецкими судами и двумя береговыми батареями (13 орудий), прикрывавшими вход в Сулинское гирло Дуная. Высаженный флотилией десант из 600 человек овладел батареями, а суда ее атаковали турок, которые после упорного боя отошли вверх по реке. 21 октября де-Рибас вошел в Дунай. В бою была потоплена турецкая плавучая батарея и захвачены 7 транспортных судов.

6 ноября авангард флотилии под командованием капитана I ранга Ф.А. Ахматова в составе 8 судов атаковал турецкую флотилию из 17 гребных судов у небольшой крепости Тульча. Во время боя были уничтожены 2 турецкие канонерские лодки и 4 лодки захвачены. Остальные отступили от крепости, которая и была занята на следующий день десантом с судов Ахматова, усиленных десантами подошедших других отрядов флотилии. Трофеями русских стали 40 транспортных судов, 10 орудий и большое количество боеприпасов.

Вслед за Тульчей наступила очередь другой небольшой крепости — Исакча, для занятия которой был послан отряд капитан-лейтенанта К. Литке. В бою 13 ноября русские сожгли 22 турецких лансона, захватил 10, а десант занял крепость и город.

Сам де-Рибас возглавил действия на Измаильском направлении, где ему удалось разгромить довольно многочисленную турецкую флотилию, жалкие остатки которой бежали вверх по Дунаю. В период с 18 по 27 ноября было потоплено и сожжено 43 турецких вооруженных лансона, 45 транспортных судов, 10 лодок, 1 шхуна и более 40 паромов^{47}.

На отбитом у турок о. Чатал, расположенном напротив южного фаса крепости, де-Рибас установил батарею из 40 орудий, которые систематически бомбардировали Измаил. Однако частные победы Лиманской флотилии отнюдь не соответствовали «успехам» русских войск на суше.

Лишенные твердого руководства, хотя формально осадой командовал генерал-поручик Самойлов, войска в ноябре предприняли две попытки штурма, которые окончились неудачами с большими потерями. Учитывая осеннюю непогоду, было принято решение о снятии осады и отступлении на зимние квартиры.

С таким решением категорически не согласился Г.А. Потемкин, подстегиваемый из Санкт-Петербурга Екатериной II. Он поручил командование генерал-аншефу А.В. Суворову, старшинство в чине и авторитет которого ни у кого не вызывали сомнений. Суворов прибыл под Измаил 2 декабря 1790 года. Изучив обстановку на месте, он принял решение взять крепость ускоренной атакой. Русские войска к этому времени насчитывали 31 тыс. офицеров и рядовых и более 500 орудий.

Надо сказать, что Суворов особо отмечал де-Рибаса за храбрость и предприимчивость, последний отвечал ему взаимностью. Приветствуя генерал-аншефа по прибытии, генерал-майор воскликнул: «Vous seul, cher Heros, valez 100 000!» («Вы один, дорогой герой, стоите 100 000 человек»)^{48}. В диспозиции для штурма Суворов поручил де-Рибасу южный участок, где флотилия должна была высадить десант из трех колонн войск и атаковать крепость со стороны реки (всего в атаку назначалось 9 колонн).

Кровопролитный штурм крепости 11 декабря 1790 года увенчался успехом. Помимо высадки войск и артиллерийской поддержки десанта флотилия атаковала стоявшие под стенами Измаила турецкие суда и захватила 12 лансонов, 20 паромов и 22 других судна. Общие потери войск Суворова по официальным данным составили до 10 тыс. человек, из них 4 тыс. были убиты. Победители оценили потери противника в 26 тыс. убитых и 9 тыс. пленных. Известно, что в уличных боях погибло и много мирных жителей, враждебно настроенных к нападавшим.

Падение Измаила с уничтожением в крепости целой армии имело большое стратегическое значение и во многом повлияло на исход войны. Лиманская (Дунайская) флотилия сыграла большую роль в достижении успеха, 16 декабря 1790 года она была переименована в Черноморский гребной флот под командованием И.М. де-Рибаса.

Кампания 1791 года

Верельский мирный договор со Швецией, подписанный 3 августа 1790 года, позволил России активизировать боевые действия против Османской империи. Русская армия была развернута на двух театрах — на Кубани и на Дунае (главные силы). На первом из них, как известно, наступление русских войск увенчалось взятием Анапы.

На Дунае русская армия взаимодействовала с Черноморским гребным флотом. С 24 по 26 марта отряд этого флота в составе 18 лансонов (трофейных), 12 транспортных и 24 других малых судов под командованием И.М. де-Рибаса и капитана 2 ранга И.М. Лаврова перевез по реке из Галаца в Исакчу 23 200 человек пехоты, казаков и арнаутов. После этого отряд содействовал войскам в операциях против крепости Мачин.

31 марта флот де-Рибаса в составе отрядов капитанов 2 ранга Лаврова и Поскочина бомбардировал крепость Браилов. Под прикрытием артиллерийского огня судов на укрепленный остров вблизи крепости был высажен десант в составе 2 полков пехоты и 2 тыс. пеших черноморских казаков. После боя десант овладел островом, который обороняли 2 тыс. турок при 20 орудиях. При этом было потоплено 15 турецких судов и несколько судов повреждено.

Заключительная победа Черноморского гребного флота была одержана 28 июня 1791 года, когда войска генерал-аншефа князя Н.В. Репнина нанесли поражение турецкой армии под Мачином. В этот день флот атаковал вблизи Мачина турецкую гребную флотилию из 30 судов. 3 турецких судна были взорваны, 3 потоплены, а остальные спаслись бегством.

Действия гребного флота на Дунае получили высокую оценку Г.А. Потемкина и Санкт-Петербурга. Еще в декабре 1790 года генерал-майор И.М. де-Рибас был пожалован орденом Св. Георгия 2-й степени. Позднее кавалерами ордена Св. Георгия 4-й степени стали капитан-лейтенант И.И. Росета, капитан-лейтенанты Д.И.Михайлов, И.Г. Бардаки, И.А. Шостак, Н.А. Дзивович, С.Я. Мякинин, П.Д. Савицкий и капитан 2 ранга И.М. Лавров.

Сражение у мыса Калиакрия 31 июля 1791 года

Несмотря на целый ряд тяжелых поражений на суше и на море в кампании 1790 года, Османская империя не только сохранила решимость продолжать борьбу, но и накопила значительные резервы для пополнения армии и флота. Еще осенью 1790 года в Константинополь прибыли 14 кораблей из Алжира и Туниса, правители которых были вассалами турецкого султана. К весне 1791 года турецкий флот усилился тремя новыми линейными кораблями и двумя линейными кораблями, переделанными из больших египетских купеческих судов. Капудан-паша Хюсейн объединил своим командованием четыре эскадры с особыми флагманами: константинопольскую, алжирскую, тунисскую и триполитанскую. Алжирской эскадрой командовал известный в Средиземном море флагман Сейит-Али, носивший на брам-стеньгах передних мачт своего корабля красный и зеленый флаги.

Собрав до 60 вымпелов, включая 18 линейных кораблей, Хюсейн-паша в конце мая 1791 года вышел из Босфора с целью нанести решительное поражение российскому флоту и, завоевав господство на Черном море, поддержать сухопутные войска в Румелии (Европейской Турции) и на Кавказском побережье. Согласно показаниям пленных, турецкие адмиралы, не надеясь более на артиллерию, собирались решить дело в свою пользу абордажем, для чего на каждом линейном корабле имелось от 800 до 1500 человек экипажа.

Капудан-паша повел свой флот к Варне и Калиакрии, а после стоянок у румелийских берегов 28 июня показался в виду Балаклавы, на расстоянии более 15 миль от берега. Отсюда он направился к Анапе, не зная, что 21 июня этот приморский город был взят российскими войсками. Удостоверившись в этом печальном факте, Хюсейн-паша повернул на обратный курс, еще не подозревая, что его флот остался последней надеждой империи Османов. Именно в день появления турецких кораблей у берегов Крыма — 28 июня 1791 года — главные силы султанской армии на Дунае были разгромлены в Мачинском сражении армией генерал-аншефа князя Н.В. Репнина. Великий визирь, опоздавший к сражению, вступил с Репниным в переговоры о мире, но всячески затягивал их, надеясь на успехи своего флота.

Значение флота в войне понимало и российское верховное командование. Так, ордером от 11 мая 1791 года генерал-фельдмаршал Г.А. Потемкин поставил Ушакову задачу по окончании весенних штормов «выступить в море», отыскать турецкий флот и завоевать господство на Черном море, не допуская неприятеля к своему побережью. «Испрося помощь божию, — писал Потемкин, — направьте к румелииским берегам, и если где найдете неприятеля, атакуйте с богом»^{49}. Таким образом, флотам обоих противников были поставлены наступательные задачи.

Российский Черноморский флот под командованием контр-адмирала Ф.Ф. Ушакова в составе 16 линейных кораблей и 29 других судов вышел в море 10 июля. Выход его был задержан бедностью снабжения, неготовностью нескольких кораблей, особенно корабля «Иоанн Предтеча» (бывший «Мелеки-Бахри»), отсутствием достоверных сведений о противнике, а после 28 июня — противными ветрами. Ф.Ф. Ушаков повел флот на поиски противника в сторону Анапы и 12 июля встретил флот Хюсейн-паши южнее Балаклавы. Несмотря на превосходство сил противника, российский командующий, дав устные наставления своим командирам, решил атаковать.

Три дня при переменном маловетрии флоты противников маневрировали, пытаясь занять наветренное положение. Ф.Ф. Ушакову трижды удалось выиграть ветер и догнать турок, но каждый раз адмирал не успевал присоединить свои отставшие корабли, из которых 58-пушечный «Леонтий Мученик» (бывший турецкий) настолько уступал лучшим ходокам — кораблям «Рождество Христово» и «Иоанн Предтеча», что ему требовалось до 7 часов, чтобы вступить в линию. Видя, что погодные условия (слабый ветер) не позволят ему быстро собрать весь флот, и не желая вводить свои силы в сражение по частям, Ф.Ф. Ушаков 15 июля вернулся в Севастополь.

29 июля 1791 года российский Черноморский флот вновь вышел в море и взял курс на поиски противника к берегам Румелии. 31 июля турецкий флот был обнаружен стоящим на якоре под берегом у мыса Калиакрия, где для прикрытия его стоянки была сооружена береговая батарея.

В распоряжении капудан-паши находились 18 линейных кораблей (включая 9 флагманских, всего не менее 1240 орудий), 10 больших и 7 малых фрегатов, 43 бомбардирских, малых крейсерских кораблей и плавучих батарей. Общее число орудий на кораблях турецкого флота превышало 2000, личный состав доходил до 20 000 человек, включая 4000 алжирских моряков. На флагманском корабле Хюсейна присутствовали три английских офицера-инструктора по артиллерийской части, иностранные артиллеристы были и на других кораблях.

В составе российского флота насчитывалось 16 линейных кораблей (в том числе два 80-пушечных, всего 920 орудий), 2 фрегата, 2 бомбардирских судна, 17 малых крейсерских кораблей, одно репетичное судно и брандер. Русские имели несколько более 1000 пушек и 9500 человек личного состава. Таким образом, турки имели значительное общее превосходство в силах при соотношении огневой мощи линии баталии 1,35 : 1.

Собираясь выиграть ветер, дувший с берега, а также в полной мере использовать внезапность своего появления, Ф.Ф. Ушаков в походном строю трех кильватерных колонн направился между берегом и флотом противника. Турецкие корабли поспешно рубили канаты, вступали под паруса и опускались под ветер. В суматохе несколько кораблей столкнулись, на одном из них рухнула бизань-мачта, а другой сломал себе бушприт. Последний вскоре скрылся в направлении Варны, ослабив турецкую линию. Не имея возможности дождаться части своих команд, отправленных на берег, капудан-паша пытался выстроить линию баталии и вскоре собрал несколько линейных кораблей на правом галсе. Однако более энергичный и умелый Сейит-Али, не теряя надежды вновь выиграть ветер, лег на противоположный курс и повел за собой большую часть флота левым галсом. Вскоре за ним последовал и капудан-паша.

Ф.Ф. Ушаков, пройдя под выстрелами береговой батареи и оказавшись на ветре, перестроил свой флот в линию баталии левого галса, приказав сигналами «прибавить парусов» и «нести все возможные паруса». Для ускорения маневра кордебаталия построилась в голове колонны, за ней, следуя своим эскадренным командирам, строились авангард и арьергард.

Линия баталии российского флота

1. 80-пушечный (фактически 78 пушек) «Рождество Христово» (капитан 1 ранга М.М. Елчанинов), флаг командующего флотом контр-адмирала Ф.Ф. Ушакова.

2. 74-пушечный (82) «Иоанн Предтеча» (капитан 1 ранга А. Г. Баранов).

3. 46-пушечный (46) «Федор Стратилат» (капитан 1 ранга И.А. Се-ливачев).

4. 50-пушечный (50) «Святой Андрей Первозванный» (капитан 2 ранга Е.П. Сарандинаки).

5. 50-пушечный (50) «Святой Александр Невский» (капитан 1 ранга Н.Л. Языков).

6. 66-пушечный (68) «Мария Магдалина» (капитан 1 ранга А. Ишин), брейд-вымпел командира авангарда капитана генерал-майорского ранга Г. К. Голенкина.

7. 50-пушечный (50) «Георгий Победоносец» (капитан 1 ранга М.И. Чефалиано).

8. 46-пушечный (44) «Навархия Вознесение Господне» (генерал-адъютант Д.Н. Сенявин).

9. 46-пушечный (46) «Царь Константин» (капитан 2 ранга И.И. Ознобишин).

10.50-пушечный (50) «Святой Николай» (генерал-адъютант М.И.Львов).

11.46-пушечный (46) «Петр Апостол» (капитан 1 ранга Ф.Я. Заостровский).

12.66-пушечный (70) «Святой Владимир» (брейд-вымпел капитана бригадирского ранга П.В. Пустошкина).

13. 58-пушечный (58) «Святой Леонтий Мученик» (капитан 1 ранга А. Обольянинов).

14. 66-пушечный (68) «Преображение Господне» (капитан 1 ранга Н.П. Кумани).

15.66-пушечный (70) «Святой Павел» (капитан 1 ранга К.А. Ша-пилов).

16.46-пушечный (46) «Иоанн Богослов» (капитан 2 ранга Ф.В. Шишмарев). Итого: 16 линейных кораблей с 920 орудиями и более 7700 человек экипажа.

При сближении Ушаков заметил, что Сейит-Али с двумя следующими за ним кораблями «спешил отделить вперед, выигрывая ветер» (т. е. круче к ветру, стремясь занять наветренное положение). Для предотвращения этого маневра российский командующий на корабле «Рождество Христово» вышел из линии в голову строя и с дистанции всего полкабельтова (около 90 м) сам атаковал корабль Сейит-Али, «обойдя его несколько с носу».

По сигналам «сомкнуть дистанцию» и «спуститься на неприятеля» вся линия баталии российского флота сблизилась с противником и около 17 ч вступила в сражение. Под огнем корабля «Рождество Христово» флагман Сейит-Али вскоре потерял фор-стеньгу, грот-марсель и начал спускаться под ветер, уклоняясь за линию своего флота. С него полетели за борт приготовленные к использованию, но сбитые ядрами абордажные лестницы и золоченные кормовые украшения. Ушаков, заставив отступить прикрывавшие своего флагмана вице-адмиральский корабль и два фрегата, преследовал корабль алжирского адмирала и некоторое время сражался на оба борта. Здесь командующего флотом поддержали командиры передовых кораблей кордебаталии капитаны 1 ранга Н.Л. Языков («Александр Невский»), А.Г. Баранов («Иоанн Предтеча») и И.А. Селивачев («Федор Стратилат»), которые «окружили передовых» в турецкой линии и поражали их огнем с короткой дистанции.

Не думая более об абордаже, командиры кораблей османского флота по примеру своих адмиралов около 17 ч 45 мин бросились под ветер и начали беспорядочное отступление. Российский флот преследовал их, «стесненных кучею», и прекратил огонь только в 20 ч 30 мин вечера. Наступление темноты и перемена ветра спасли турок от полного разгрома и пленения наиболее поврежденных кораблей. Утром 1 августа русские моряки наблюдали бегущий к Босфору турецкий флот только с салингов и Ф.Ф. Ушаков, учитывая ходовые качества кораблей своего флота и необходимость мелкого ремонта, отказался от дальнейшего преследования противника главными силами. Севастопольский флот встал на якорь под берегом для исправления повреждений. В погоню были посланы 36-пушечный фрегат «Макроплия Святой Марк» и крейсерские суда, которые загнали на берег и потопили несколько нагруженных продовольствием транспортов и захватили 4 турецких крейсерских судна, которые, впрочем, из-за сильных повреждений пришлось затопить. 2 августа лейтенант И. Звороно на крейсерском судне «Панагия Апотумеганы» заставил выброситься на берег и потопил турецкую шебеку, сняв с нее две медных пушки и кормовой флаг.

8 августа 1791 года Ф.Ф. Ушаков, направившись к Варне, получил известие о заключении с турками 31 июля (в день сражения!) перемирия, и 12 августа вернулся в Севастополь.

В сражении при Калиакрии российский флот потерял 17 нижних чинов убитыми и 28 человек (из них 3 офицера) ранеными. Корабли получили незначительные повреждения в рангоуте и такелаже, только 50-пушечный «Святой Александр Невский» был пробит ядрами в подводной части.

Потери турецкого флота, кроме потопленных 5 малых крейсеров и нескольких транспортов, точно неизвестны. Поврежденные турецкие корабли и фрегаты рассеялись и укрывались в разных пунктах Анатолийского и Румелийского берегов. Только Сейит-Али сразу достиг Босфора с шестью кораблями, плачевный вид которых сразу лишил султана Селима III последней надежды на победу в войне. Капудан-паша Хюсейн объявился в столице лишь после долгих поисков. Считая, что 80-пушечный корабль Сейит-Али имел на борту 450 убитых и раненых (сведения от верховного везиря), общие потери турецкого флота в личном составе можно предположить не менее 1300 человек. Главное же, что боеспособность флота и моральный дух моряков были окончательно подорваны. Г.А. Потемкин писал после Калиакрии: «Страх оружия ее императорского величества распространен по всему берегу до столицы Оттоманской».

Господство на море перешло к российскому флоту, это и определило стратегическое значение победы 31 июля, повлияв на позицию турок на мирных переговорах. Ясский мирный договор, заключенный 29 декабря 1791 года «закрепил за Россией обладание всем северным Черноморским побережьем от Днестра до Кубани, включая Крым, и усилил ее политические позиции в отношениях с Турцией»^{50}.

Как и в сражении у о. Тендра 28–29 августа 1790 года, тактика Ф.Ф. Ушакова при Калиакрии имела активный наступательный характер, а оригинальность тактических приемов на редкость точно соответствовала обстановке. Маневры прохода между берегом и противником и вывода кордебаталии, а потом и самого флагманского корабля в голову флота позволили адмиралу воспользоваться внезапностью и выиграть ветер, сохранив тем самым за собой инициативу в нападении на противника. Главный удар Ф.Ф. Ушакова пришелся на головную часть турецкого флота и, в частности, на флагманский корабль Сейит-Али, самого способного и инициативного неприятельского адмирала. Поражение последнего предопределило и бегство всего флота османов. Обращает на себя внимание и способ ведения боя русскими кораблями — артиллерийская атака из наветренного положения на дистанцию около полукабельтова. Этот способ позволил противопоставить противнику свою сильную сторону — положиться на лучшую подготовку командиров и избежать желаемого турками абордажа.

После сражения в Константинополе ходили тревожные слухи о возможности появления грозного «Ушак-паши» у самого Босфора. Можно только предполагать, почему Ф.Ф. Ушаков действительно не направился к проливу, хотя бы с целью перехватить разгромленный флот противника. Возможно, он считал стратегическую цель достигнутой в самом сражении или не желал подвергать свой флот случайностям. Не исключено, что адмирал вообще недооценивал блокаду, а то и считал ее непосильной для своего флота, хотя мощь Севастопольского флота была теперь несравнимо больше, чем в начале войны. Во всяком случае, в кампаниях 1790 и 1791 годов Ушаков стремился держать флот соединенно, выходить в море только с уверенностью в появлении главных сил противника и в расчете на генеральное сражение в выгодных для себя условиях.

За победу при Калиакрии Ф.Ф. Ушаков был пожалован орденом Св. Александра Невского. По его представлению один из младших флагманов — бригадир П.В. Пустошкин — стал кавалером ордена Св. Георгия 3-й степени. Георгия 4-й степени получили отличившиеся командиры кораблей — капитаны 1 ранга А. Г. Баранов, И.А. Селивачев, М.И. Чефалиано («Св. Георгия Победоносец»), капитаны 2 ранга Ф.В. Шишмарев («Иоанн Богослов»), И.И. Ознобишин («Царь Константин»), Е.П. Сарандинаки («Андрей Первозванный»). Пятерым командирам и трем другим штаб-офицерам были вручены золотые шпаги, ветерану флота — капитану 1 ранга Н.П. Кумани — орден Св. Владимира 3-й степени. Владимира 4-й степени удостоились командиры фрегатов и капитан-лейтенанты линейных кораблей. Нижние чины по указу Екатерины II получили по одному рублю, а потом и овальные серебряные медали с надписью «Победителям при мире декабря 29 1791».

Интересно отметить, что не без влияния самого Ф.Ф. Ушакова троих его командиров «обошли» орденами. Это были капитаны 1 ранга Ф.Я. Заостровский («Петр Апостол»), А.А. Обольянинов («Леонтий Мученик») и генеральс-адьютант Д.Н. Сенявин («Навархия Вознесение Господне»). Хотя, судя по донесению адмирала, эти офицеры «также оказали храбрость и мужество»(!), но «не столь были близки к линии неприятельской, как прочие»(?). Недовольство Ф.Ф. Ушакова самым молодым командиром — Д.Н. Сенявиным — вполне объяснимо в свете известного конфликта между этими двумя выдающимися моряками нашего флота. Зато два других храбрых и мужественных, по словам самого Ушакова, командира, «не столь близких к линии неприятельской», ранее отличались адмиралом с положительной стороны: Ф.Я. Заостровский, например, имел орден за Тендру.

В свою очередь, скоропостижная смерть князя Г.А. Потемкина-Таврического отрицательно сказалась и на последующей карьере самого Ф.Ф. Ушакова. После войны победитель турок при Керчи, Тендре и Калиакрии, наиболее талантливый, энергичный и самостоятельный из всех российских адмиралов того времени, не только не получил следующий чин (и старшинство) за отличия, оставшись «в тени» балтийских коллег, но и стал подчиненным возвращенного на Черноморский флот вице-адмирала Н.С. Мордвинова. Правда, Ф.Ф. Ушаков остался в Севастополе во главе корабельного флота, что позволило ему сохранить преемственность традиций своей школы, школы военно-морской выучки, прославившей российский флот в средиземноморских кампаниях конца XVIII — начала XIX веков.