Розамунда, королева Ломбардии

ACT V

Зал торжеств во Дворце

Входят АЛЬБОВАЙН и РОЗАМУНДА

АЛЬБОВАЙН

Детьми нас делает июнь: мне ночью показалось,

Когда ты мира мне желала, и пошёл к себе я,

Что простучали сзади быстрые, сторожкие шаги;

А обернувшись, ничего я не увидел; ты стояла

И Альмахильд, мой мощный воин, был там,

К тебе спиной; обычно всё; но пало сердце

И вновь забилось сильно. Над собой я посмеялся -

Так может девой робкой стать мужчина, когда жар

Наполовину жизнь расплавил в нём. Твои глаза,

И те слабей его, хотя горят, как звёзды на ветру

В день, приносящий тучи. Скоро слуги стол

Наполнят яствами и пригласят гостей сюда;

Пока одни, признайся мне, что тебя мучит.

РОЗАМУНДА

Нет, ничего.

АЛЬБОВАЙН

Чем поклянёшься, милая?

РОЗАМУНДА

Чем скажешь -

Землёю, адом, раем, человеком, Богом..

Я знаю, любящее сердце что терзает, и уста

Замкнуло страхом, в чём признаться хочешь.

Тот кубок, что распили на последнем пире,

Ещё горчит на языке. Меня не принуждай

Вновь уверять тебя. И если попрошу -

Мне слово дай, прощенье клятвой закрепив.

АЛЬБОВАЙН

Не будь такой капризной.

РОЗАМУНДА

Не перечь мне в этом.

АЛЬБОВАЙН

Мой старый, верный друг Нарсет услышал

Моё веленье. В королей гробнице, с честью

Останки похороним, вместе с ними память

О розни между чадом твоего отца и мною,

О всём, что ниже чести и любви.

РОЗАМУНДА

Нет, о владыка,

Пусть череп мёртвый жизнь продолжит, знаменуя

Союз любви, доверья безупречный наш. Тогда

Окажем брачным узам честь, не нанеся отцу

Бесчестья. Здесь уже вовсю бушует праздник,

Пир брачный в честь любви взаимной нашей;

Так пусть коснётся губ сосуд из кости мёртвой,

Мы выпьем за забвение всего, кроме любви.

И в этом мне не прекословь.

АЛЬБОВАЙН

Избави Боже.

РОЗАМУНДА

Бог споры запрещает: надо подчиняться.

Вели Нарсету верному нам чашу подносить,

А я вина плесну, рукой своей наполнив

Любви святую меру, чтобы закрепить

Причастием союз счастливый наш.

АЛЬБОВАЙН

Я точно знаю:

С тобою выпить — всё равно что с Богом.

Ты так добра, как Бог любой.

РОЗАМУНДА

Неужто?

Такое лишь при смерти мы узнаем.

АЛЬБОВАЙН

Ты мудра, верна

Как будто дева древних северных краёв,

В дни древних мифов рождена. Вели Нарсету

Тебе подставить чашу: нам смешай напиток,

А мы за жизнь пригубим, если жизнь — любовь,

Пусть из безгубых костных уст, что говорят

О смерти.

РОЗАМУНДА

Смешаю с мёдом и душистою травою, сладким,

Как те меда, что предки наши пили, а на небе

Так пили Боги — крепкой, полной мерой,

Как жизнь полна и смерть крепка. Иду

Приказ отдать Нарсету.

(Уходит)

АЛЬБОВАЙН

Нет, клянусь я Богом,

Кто б не был Он: Христос иль Тор — доныне

Жены прекраснее они не зрели, не благословляли;

Любовь её на чистоту проверили огнём, найдя

Достойной северных снегов, и звёзд, и солнца,

Рассудком здравой, а душой — подобной

Тем женщинам, которых от рожденья Боги

Избрали и возвысили.

Входит НАРСЕТ

НАРСЕТ

Король! Твоя супруга

Передала приказ мне, что тобою дан.

АЛЬБОВАЙН

Так что же?

И ты ей кубок передал, что мой по праву?

НАРСЕТ

О король,

Я передал. Хоть и пошёл на это неохотно, верю,

Все её думы ты познал, она — твои.

АЛЬБОВАЙН

Чем отвращенье к службе вызвано в тебе? Слуга,

Ты должен радостно мне подчиняться. Разве

Не знаешь, что решили дать обет мы ныне,

В сей день и час: любить до смерти, и скрепить

Союз прочнее, чем отшельник или поп сумеет?

НАРСЕТ

То её воля, не твоя, я это знаю. Лучше б

Мужчины воля перед женской не склонялась.

АЛЬБОВАЙН

Ты лжёшь: я не сдавался, но дарил любовь,

Охотно, как весною море предаётся воле

Идущих с запада ветров.

НАРСЕТ

Давать должна любовь

Не более, чем ты желаешь от неё; а это

Такой же дар, что может злоба вымолить у смерти

Или попы у Бога, когда в гневе Он.

АЛЬБОВАЙН

Послушай.

Ты стар. Когда я полюбил тебя впервые, то считал

Наставником, вожатым на путях войны,

Учителем по праву мастерства, уменья

И рулевым в приливах боя; ныне время

Нас, как проливом, разделило: ты мог быть отцом,

Я — сыном; но теперь тебе я замолчать велю,

Да не погибнет эта память, иль её кончина

Такой пробудит гнев, что не видал ты прежде,

Оставив беззащитным, как бродяга в непогоду,

Когда шторм птиц, зверей уничтожает. Я велел -

Ты выполни, что велено, и убирайся.

НАРСЕТ

Ухожу, король.

(Выходит)

АЛЬБОВАЙН

Что, я сыграл берсерка перед старым другом?

Не должно королю. На что он намекал? Стареем,

Съедают годы данные природой страсти, чувства;

Любовь даёт душе узреть такие блага,

Какие вера по веленью истины так ясно чует,

Сомненье же о них боится и мечтать. А Розамунда

По силе веры и любви узнала более, чем он.

Я и хотел, и не хотел бы, пусть глупцом

Себе кажусь сейчас, чтобы она мне не дарила

Такого доказательства, желанного мне знака

Душевной чистоты, любви ко мне; чтоб не хотела

Своё прощенье подтвердить. Скорее б утро,

Взошло бы солнце!

(Возвращаются АЛЬМАХИЛЬД и ХИЛЬДЕГАРДА)

Вы откуда и зачем?

Мне солнце принести? Нет, я не запрещаю

Быть здесь. Не потерял ли ты и память, мальчик,

Сожгло её горячкой лета?

АЛЬМАХИЛЬД

Нет.

АЛЬБОВАЙН

Ну, а твою?

ХИЛЬДЕГАРДА

Как можно, о король? Ты добр к нам был.

АЛЬБОВАЙН

Всё в мире

Благим покажется любовникам в расцвете страсти,

И люди все. Девица, Бог дал нам такое право -

Предвосхитить блаженный блеск небес,

Глядя в глаза, как у тебя, что по любви веленью

Горят и гаснут. Как же счастлив я

Любимца моего невесту, жениха её здесь видеть,

Пока не вспыхнул праздник, и благословить

Свое любовью вашу, коль имею право.

ХИЛЬДЕГАРДА

Властелин,

Как солнечный апрель земля благодарит, хочу я

Тебя благодарить — но не сумею вымолвить ни слова.

АЛЬМАХИЛЬД

Благодарить я вовсе не могу. Не восхвалю я даже

И Бога.

АЛЬБОВАЙН

Одурел от страсти? За неё не можешь

Сказать спасибо Богу? Болен лихорадкой, иль неверье

В любовь и жизнь твой дух терзает?

АЛЬМАХИЛЬД

Не могу сказать.

Коли во мне ещё осталось сердце,

В нём благодарность есть; но я не знаю,

Как мне тебе ответить.

АЛЬБОВАЙН

И не отвечай:

Не требую признанья; ты люби любовь,

И Бог с тобой; найди хотя б Его

Достойным благодарности. Ты душу сохраняй

Для милой и для Бога.

АЛЬМАХИЛЬД

Сделаю, что в силах.

Возвращаются РОЗАМУНДА и с ней НАРСЕТ и гости.

АЛЬБОВАЙН

Садитесь, воины, друзья; со мною сядь, мой мальчик,

Невеста — рядом с королевой. Ночь, что оставляет

Всего два дня июню жить и мучить нас,

Навек меня соединяет с верною женой; мы выпьем

Один лишь раз, до смерти, вместе чашу с ней,

Из коей никому потом не пить. Не в озлобленьи -

Друг друга почитая, мы глоток разделим

Между собою, затем у алтаря навеки упокоим

Останки среди храмовых святынь. О королева,

Пью за тебя.

РОЗАМУНДА

Благодарю. Нарсет, скорее

Подай ему сосуд. И дева, что огнём казнится,

Не жаждет так, как я в ответ пригубить.

Когда АЛЬБОВАЙН подносит чашу к губам, АЛЬМАХИЛЬД поднимается и поражает его.

АЛЬБОВАЙН

Ты, мой мальчик?

(Умирает)

Нет, я. Но он не слышит. А теперь, бойцы,

Я пью за странствие его души в пределы смерти.

Коль обманула бы меня рука моя, поддалась страху -

Моя рука, вот этот юноша, что в крови неповинен,

Не то что с мужем мы — тогда б рука супруга

Меня на смерть отправила; но вышло по иному.

(Пьёт)

Я и супруг виновны, прочие — невинны;

Но не успею объяснить. Всё скажет Правда.

Тебя прощаю, муж; прости меня.

(Умирает)

НАРСЕТ

Молчите все. Судьба — превыше нашей воли.