Рубикон

Глава 4

Выпросив у цесаревен прощение, парень заметно расслабился, а на мой вполне логичный вопрос о его маскарадном костюме только пожал плечами и сказал, что, проснувшись и узнав от прислуги о свершившейся в замке смене хозяина, просто нацепил на себя первое, что попалось под руку. Естественно, что это была тренировочная одежда, в которой он вчера весь день занимался «гиперактивной медитацией».

При упоминании этой тренировочной практики для воинов высокого ранга я непроизвольно поморщился. Мой наставник сам был Воеводой и учил меня – колдуна – лишь тому, что знал. И так же как он, я очень не любил эту методику, позволяющую воинам, особенно с открытой седьмой чакрой «Сахасрарой», поддерживать ее в этом состоянии. Так что хотя это и считалось очень полезным, в том числе и для меня, я пользовался другим, можно сказать секретным, пассивным способом, придуманным моим учителем, не желавшим тратить свое драгоценное время на подобную ерунду.

К тому же я просто физически не мог бы пользоваться классической «Гипактацией Воевод», потому как там как минимум в течение часа требовалось держать седьмую чакру полностью раскрытой. А так как суицидальными наклонностями я не страдал, то и экспериментировать над собой даже не пытался.

Метод же Варяга подходил мне почти идеально, позволяя оставлять опасный сансарный узел полностью заблокированным. Да и вообще, этот способ энергетической закалки тела и меридиан прекрасно совмещался с любой активной деятельностью. Например, с тренировками в колледже. В то время, как в состоянии «Гипактации», в чем-то схожей с классической боевой медитацией, человек не мог параллельно заниматься чем-то еще.

А все потому, что Воеводам приходилось сжимать примерно в шестьдесят минут реального времени весь многоуровневый комплекс упражнений, рассчитанный на почти сорок часов непрерывных занятий и желательный к выполнению несколько раз, каждый божий день.

Помню, что когда наставник первый раз рассказал мне об этом специфическом действе, я еще возмутился, что, мол: «Как такое может быть? В сутках же двадцать четыре часа, и уж тем более невозможно выполнять подобное долгое упражнение аж несколько раз в один и тот же день!»

Тогда Варяг, усмехнувшись, ответил мне: «Вот именно поэтому и говорят обычно, что у Воинов только четыре настоящих ранга. Остальные, с пятого по седьмой, просто недостижимы для обычного человека. И, как ты теперь знаешь, не только из-за того, что не каждому дано переступить порог следующего уровня. Но и из-за банального отсутствия знаний, необходимых, чтобы хотя бы достигнуть его и не откатиться назад».

«Именно поэтому у китайцев с их культом воинских искусств основная масса достигает только третьего ранга? В Воевод – или как там у них… Луней! То бишь Драконов – чуть ли не меньше, чем у нас?» – спросил я тогда.

«Именно! – степенно кивнул тогда наставник. – Мало того. Чтобы пройти полностью дорогу четвертого ранга и перешагнуть на пятый, человеку уже требуется бросить все и только и делать, что тренироваться, изредка отрываясь на еду и короткий сон. Так что уже Ротмистры, чтобы не выпадать из нормальной жизни, начинают постигать азы гиперактивной медитации».

Заметив проскочившую на моем лице мину после упоминания тренировочной техники, Фридрих слегка затравленно и глупо улыбнулся, явно подражая своему любимому персонажу. Мол: «Хорошо, что ты, колдунишка, слышал об этом – знал бы еще, что это за ад такой!» Но ничего не сказал, а вместо этого подошел к уже очухавшемуся Карлу-Фердинанду и присел перед ним на корточки.

Безземельный принц затравленно посмотрел сначала на него, а затем на меня.

– Ну и зачем ты все это затеял, Карл? Что тебе неймется? На совете же давно уже решили и тебе не раз говорили, что ты – бастард, пусть и признанный, и трона главы дома Гогенцоллернов тебе не видать как своих ушей, – безразличным голосом произнес парень, а затем ухватил мужчину за шиворот и без каких бы то ни было видимых усилий поставил его на ноги под жалобный треск явно очень дорогого костюма.

Карл-Фердинанд, к его чести, почти мгновенно взял себя в руки, одернул полы своего очень похожего на сюртук пиджака и, потерев еще раз шею, метнул на меня злобный взгляд, после чего произнес:

– Я не стыжусь своих благородных родителей, Фридрих, – он еще раз с вызовом посмотрел на меня. – Можно ли то же самое сказать об этом безродном чужеземце, присвоившем себе наше великое имя…

– Карл, – покачал головой парень с кислой ухмылкой на лице, с которой взрослые выслушивают детские глупости, хоть его собеседник и был много старше его. – Может быть, мне тебе напомнить, что тебя вытащили из той дыры, в которой ты жил, признали и сделали человеком только по той причине, что род прусских принцев фактически прервался после Магической войны? Вообще-то твой папаня «помнить не знал» о твоем существовании. И ты еще смеешь открывать рот на нашего нового главу, герцога двух Империй, будущего супруга русской цесаревны Нины Святославовны и уже «супруга в магии» цесаревны Инны Святославовны. Да еще к тому же человека, которому с благословления самого его величества Максимилиана Третьего был дарован титул паладина Рейхскроны и о чьей помолвке со своей младшей сестрой Брунгильдой Наипрекрасной Каролинг было объявлено его же устами нынешним утром!

Вот тут паренек проговорился. Проспал он – как же. Прилетели мы сегодняшним утром, тогда же этот «пальтодаритель» ляпнул что-то про свадьбу. Как он мог об этом узнать, если дрых без задних ног после вчерашней тренировки?

– …Хотя я не очень понимаю, – пробормотал Фридрих и покосился на Нину, – как его величество представляет себе еще один полноценный брак, с благословения церкви, при учете всего выше сказанного…

Девушка просто пожала плечами. Как я понял по ее реакции ранее, да и сейчас, этот вопрос ее не очень-то волновал, да к тому же сестры считали Максимилиана немного… альтернативно одаренным.

– Обещал – не значит «женил», – фыркнул Карл-Фердинанд, и хотя, похоже, сказано было что-то другое, лингва-модуль подсунул мне именно эту идиому. – И вообще – это же Каролинги! Папские выкормыши!

Кажется, он все-таки вначале сказал что-то куда как более грубое или неприличное, нежели было мне переведено, потому как на скулах любителя супергероев даже заходили желваки. Впрочем, несмотря на все выверты автоматического перевода, маджи-искин, видимо не дождавшись профессиональной калибровки, похоже, начал подгонять эмоциональную составляющую речи, так как механические нотки начали из нее постепенно исчезать.

– Да ты совсем умом тронулся! Слово императора – нерушимо! – резко ответил ему Фридрих. – А уж то, какой прием ты умудрился устроить нашим дорогим гостьям императорской крови!!! Что теперь о нас подумают в Российской империи?

– Я имею право! – резко взвизгнул аристократ, до белизны сжимая кулаки и рывком поворачиваясь к грозно смотревшему на него Кемпфер-Кайзеру. – Эта варварская страна незаконно оккупирует мои родовые земли…

– Эй, неуважаемый, – перебил я его. – А не ты ли, морда твоя бесстыжая, не далее как сегодня днем, уверял меня, что претензий на нашу Калининградскую область не имеешь?

– Правда, что ли? – удивленно посмотрел на меня Фридрих. – Этот непримиримый ястреб войны?

– Я вынужден был сделать это под давлением! – еще на тон выше заорал Карл-Фердинанд и аж затрясся от ярости. – Моя жизнь была под угрозой и…

– Ой, дура-а-ак… – протянул парень, обреченно качая лысой головой. – Заткнись, Карл! Иди в свою комнату и приведи себя в порядок. Я запрещаю тебе выходить оттуда…

Тут Фридрих, видимо, вспомнил, что рекомендовался он в присутствии вроде как «хозяина» замка и, посмотрев на меня, добавил:

– …если, конечно, наш глава тебе дозволит иное, – закончил он, выжидающе уставился на меня, рассчитывая, видимо, что я подтвержу его слова.

– Не дозволю, – холодно ответил я, глядя ему прямо в глаза.

Какое-то время мы бодались взглядами. Этот парень, виконт, явно не привык общаться с приблизительно равными себе по личной силе людьми примерно своего возраста. Не знаю уж, откуда он вылез и о какой именно фройляйн Астре говорил, хотя и подозревал, что, скорее всего, так на самом деле звали мою бабку, жену старого хрыча, Виолетту Семеновну. В любом случае в этом мы с ним были похожи.

Наконец, когда воздух между нами отчетливо завибрировал от избытка направленной сансары, он улыбнулся и слегка поднял руки вверх, ладонями ко мне.

– Все – понял… – произнес он, отступая на шаг. – Каковы будут ваши указания, глава?

– В холле замка на чемоданах дожидаются тридцать четыре человека, давших этому, – я кивнул головой на хмурого принца, – вассальную клятву и отказавшихся подписывать со мной «Рабочую унию». Сегодня они должны покинуть замок, вот пусть в первую очередь займется их проблемами. А потом… от слов своих я не отказываюсь, он и его семья могут и дальше оставаться жить в замке… в качестве его гостей. Хозяйничать его людям я здесь больше не позволю.

– Мы уже связались с управляющей компанией, имеющей отличные рекомендации, которая готова заняться администрированием этого объекта, – промурлыкала Инна. – Что же касается того, какая встреча нам здесь была оказана домом Гогенцоллернов, то можете не беспокоиться. По определенным причинам…

Фаворитка нежно прильнула к моей руке, а Нина с той же улыбкой на лице синхронно повторила ее жест.

– …мы не в обиде.

– К тому же мы прибыли в вашу страну как частные лица, – добавила Зайка.

– И вот еще что, «принц»… – произнес я. – Постарайтесь за оставшееся время не попадаться мне на глаза.

Карл-Фердинанд нехотя кивнул и, сутулясь, направился к двери. Однако, не дойдя до нее, остановился возле фаната «Одноударника» и прошипел:

– Ты предал меня, Фридрих! Заявившись сюда, ты обещал помочь мне избавиться от… – он затравленно посмотрел на меня. – Иноземца…

– Правда, что ли? – вполне искренне удивился парень. – Я тебе всего лишь сказал, что прибыл сюда из-за скорого визита Космоса. А все остальное, Карл, ты придумал сам, вместе со своими подпевалами. С какой радости мне тебе помогать? Ты, Карл, заигрался в политику, которая тебя не касается, и во всем видишь продолжение своих или чьих-то чужих интриг. Вот в результате и надел уздечку коню на жопу.

Последнее выражение, как я понял, было аналогом нашего «опростоволосился», потому как аристократ резко отвернулся, прошипев себе под нос что-то нечленораздельное, и, расправив плечи, холодно поинтересовался у меня, дозволено ли ему будет отправиться к своим вассалам. Получив безразличное «да», резко развернулся и быстро вышел вон.

Кстати, уже некоторое время, пообщавшись с аристократами, как нашими, так вот теперь и с немцами, я стал замечать одно явное их отличие от простолюдинов. В то время как последних, в том числе и меня, очень сильно задевало именно «презрительное» отношение к себе, благородным на таковое было совершенно по барабану. Зная свою истинную цену, эти люди в основной массе просто игнорировали ситуации, в которых на них кто-то смотрел свысока или как на кучку собачьих экскрементов, каким-то образом оказавшуюся на парковой дорожке.

Нет, они, конечно, могли возмутиться, а то и вызвать на дуэль с самыми разными последствиями, вот только по-настоящему задеть их подобными ужимками как человека было очень трудно. Ну не работало в этой среде классическо-пролетарское: «Ты здесь никто, и звать тебя никак!»

Зато если показать, что тебе на них совершенно наплевать, то у подобной публики начинался откровенный зуд в нижней полусфере. Наверное, по той причине, что подобное отношение хоть и обидно для привыкшего мнить себя пупом земли человека, но вряд ли может рассматриваться как прямое оскорбление.

– Придется с ним еще раз поговорить, – со вздохом произнес Фридрих, когда за Карлом-Фердинандом закрылась дверь. – А то как бы не учудил чего по глупости.

– Сколько угодно, – ответил я. – Итак, я вас слушаю.

– Что? – парень опять глупо улыбнулся, похлопав глазами.

– Виконт, – слегка нахмурился я. – Хватит уже кривляться. Не забывайте, что я тоже смотрел «Одноударника».

– А, ну да, – мгновенно посерьезнев, кивнул Фридрих. – Простите, глава. Просто поймите меня правильно, подобные увлечения очень необычны для моего круга общения, а я уже так сросся с этим персонажем, что даже не замечаю, когда надеваю его маску. Вы не поверите, как это удобно для переговоров, когда никто не понимает, о чем ты на самом деле думаешь, и воспринимает тебя как…

– И все же, – перебил я его, – какое у вас ко мне было дело?

– Хм, – он, кашлянув в кулак, покосился на девушек, а затем, тяжело вздохнув, произнес: – Космос, точнее – Кузьма. Давай смахнемся? Я слышал, что ты неплохой боец, я тоже вроде что-то из себя представляю. Давай забацаем поединок!

– Нет! – дружно, хором, как будто готовились к этому, выкрикнули сестры цесаревны. – Нельзя. Это очень опасно!

– А еще Кузьме наш отец драться запретил! – выбилась из синхронизации с Ниной Инна.

– И вообще! Устраивать поединки седьмых рангов – верх безответственности! – добавила Зайка. – Особенно для Кузьмы!

– А давай, лысый, – усмехнулся я, глядя в глаза парню. – Почему бы и нет…

– Кузьма! – хором возмутились мои красавицы.

Поединок решили проводить на небольшом заснеженном поле в нескольких километрах от замка, в бывшем природном заповеднике Цоллерхальде, входившем в его административные земли, которые каждую осень сдавались местным фермерам. Так что даже если на его месте в результате останется огромная воронка – пострадает разве что пустующая зимой ферма да озимые, высаженные нынешним арендатором. Впрочем, Фридрих заявил, что вопрос он решит, и так как это была его инициатива – финансовая сторона вопроса меня не коснется.

Драться договорились без оружия, а начать планировали с утра пораньше и без лишних свидетелей, хотя девчонки, а вместе с ними и внезапно возникшие в кабинете русский капитан с немецким сержантом ни в какую не хотели отпускать меня одного. Пришлось, вначале мне самому, а затем уже в два голоса и почти на пальцах объяснять, что в то время как нам с любителем аниме, скорее всего, грозят разве что синяки да слегка порушенная гордость, для наблюдателей развлечения обладателей седьмой чакры могут закончиться очень и очень плохо.

В общем, договорились. Все волнующиеся за мою шкуру, а также прочие заинтересованные стороны погрузятся кто на вертолет, а кто на «Сирин» и будут наблюдать с максимально безопасной дистанции. Мы же в свою очередь обещали особо не расходиться и не терять голову. Во всех смыслах.

Ночью же, когда мой противник, скорее всего, вовсю готовился к поединку, я держал оборону от двух разъяренных цесаревен, которые хоть на людях и не стали особо выступать против моего слова, чуть позже, когда мы остались одни, решили расставить все точки над «i». Первый настоящий семейный скандал вышел знатным! Юных принцесс понять было можно – обе, действительно, чисто по-женски переживали за меня, и в то же время – воспитание.

Привыкли мои девочки к тому, что если они говорят «нет», то это значит именно «нет» и точка. А тут я – такой красивый и непослушный! Надо, конечно, понимать, чья именно кровь в них играет. Ведь их общий отец – в историческом плане фигура уровня Ивана Грозного или же Петра Первого да Иосифа Виссарионовича. Тут каждый выбирал, что ему ближе. Однако отрицать влияние Святослава Вершинина как личности и политика никто не пытался. Все же не каждому дано победить в Третьей мировой, плавно перетекшей в Первую магическую, провести Реставрацию, возродив Российскую империю буквально из пепла СССР, а главное, удерживать все это в рабочем состоянии уже более сорока лет.

С моей же стороны, хоть я любил и уважал своих девочек и с удовольствием прислушивался к ним в тех вопросах, где ничего не понимал, а то и вовсе разрешал им рулить самостоятельно, чрезмерную заботу не терпел еще со своего колясочного детства. Не нужны мне были еще две мамы, грудью, авторитетом и способностями готовые оградить меня от проблем.

В общем, крики, обиды, обвинения, слезы, взаимные прощения, обнимашки и поцелуи. Все стадии настоящего семейного скандала были пройдены мною с достоинством вернувшегося с завода пролетария. А потом, когда Нина ушла в свою комнату, я шокировал Инну тем, что спать мы сегодня будем раздельно. И не потому, что я такой обидчивый, ведь именно старшая сестра разорялась в процессе больше всех, а потому что так надо.

Во-первых, по-моему, просто неправильно делать «это», когда Нинка за соседней стенкой. А во-вторых – мне тоже надо было приготовиться к завтрашнему «представлению». Впрочем, девочки мне жестоко отомстили, потому как когда я совершенно «внезапно» проснулся с первыми лучами солнца, в кресле, установленном рядом с кроватью, сидел улыбающийся чему-то Сафронов, задумчиво глядевший в окно.

– Эм… Э-э… Андрей Иванович? – протянул я, когда осознал, что наш ректор мне не снится, а действительно развалился в пододвинутом на середину комнаты кресле. – Вы ли это?

– Проснулся наконец-то… – хмыкнул тот, медленно повернув в мою сторону голову. – Ну, здравствуй, Кузьма. Хорошо выспался?

– И вам доброе утро, – кивнул я и добавил: – Более-менее. Чем обязан столь, э-э, раннему визиту?

Ну, не спрашивать же на самом деле этого очень непростого человека: «Какого хрена вы забыли с утра пораньше в моей спальне и на кой ляд вообще приперлись?» Хоть и очень хочется.

– Да вот, – усмехнулся ректор, – заглянул к вам узнать, по какой причине четверо моих учеников в последнее время злонамеренно прогуливают занятия. Вот, например, вчера. У нас была среда. Не выходной и не праздник, а вполне стандартный будничный день, а как доложили мне взволнованные преподаватели, Ефимов и его компания в очередной раз прогуляли занятия. Кое-кто с дипломатического даже утверждает, что ты очень плохо влияешь на девочек-отличниц и подаешь дурной пример остальным ученикам.

– Вы вот сейчас это серьезно? – спросил я, удивленно глядя на герцога. – Вы действительно за этим приехали…

– М-м-м. Может быть, да, а может, и нет, – выдал после короткого молчания Сафронов, после чего расхохотался. – Видел бы ты сейчас свое лицо! Ты вообще, можешь себе представить Грема Фишшина обеспокоенным такой ерундой, как прогул? Вот и я не могу. А на дипломатическом у нас работают такие зубры, которым твой преподаватель на один зубок. Да и мы в ректорате не звери. Прекрасно понимаем твою ситуацию.

– Тогда зачем вы здесь? – совсем сбитый с толку произнес я. – Только не говорите, что из-за сегодняшнего спарринга. Это как-то…

– Хм… ну и из-за него, в общем-то, тоже. Да и вообще, ты что? Не рад меня видеть?

– Да нет. В общем-то… рад, – не сказать, чтобы я слукавил, но все же. – Просто неожиданно как-то. Открываю я глаза, а вы – здесь. Если уж ночью прилетели, то подождали бы меня в более удобной обстановке… а то как-то…

– На самом деле, – усмехнулся ректор, – я только что тут появился. Только об этом еще никто не знает, кроме тебя. Отложил кучу важных дел, между прочим. Так что цени!

– Это как? – удивился я. – Телепортировались, что ли? Но это же…

– Можно и так сказать. Но на самом деле, если брать терминологию научной фантастики, то скорее «прошел собственноручно созданной червоточиной». У вас на первом курсе «Теорию сансарных колебаний» не дают, так что ты просто не знаешь, что океан сансары не однороден и имеет особые течения арканы, а одаренные, словно камушки брошенные в воду, создают вокруг себя своеобразные волны. Это называется «Эффект эха», и у каждого человека он уникален, и сила его напрямую связана с рангом одаренного. Так вот маги с аспектом «Метамагии», как я, или других энергетических структур вроде света, способны улавливать и различать сильное «Эхо», а те, кто посильнее – «Оседлать течение» и «Пройти волной» к нужному человеку, перенеся таким образом через океан сансары собственное материальное тело…

– Б-р-р-р! Стоп! Ваша светлость! Пощадите! Это все очень интересно, но я только-только проснулся! – взмолился я, совсем не горя желанием слушать с самого утра лекции на подобные темы. – Да и вообще… А если бы я сейчас был не один. Или еще лучше – сидел на толчке?

– Тогда бы мне пришлось извиниться и немного подождать с этим разговором, – ехидно улыбнулся Сафронов. – Или стать свидетелем того, что вы нарушили свое слово, данное его величеству.

– Ну-ну, – буркнул я, гадая, кто еще посвящен в наши с Ниной секреты.

За разговором я начал одеваться. Если уж нашего ректора не смущало то, в каком виде он меня застал, так чего мне, собственно, смущаться? Разговор как-то сам собой ненадолго угас. Андрей Иванович с интересом рассматривал шикарные пейзажи, открывающиеся из окна этой комнаты, а я все гадал, каким, собственно, ветром или течением занесло сюда ректора на самом деле.

– И все же, – не выдержал я наконец молчания, когда более-менее привел себя в порядок. – Зачем вы здесь?

– Его величество очень недоволен сложившейся ситуацией, в том числе твоим самоволием, – повернувшись ко мне, произнес Сафронов. – Прежде чем разворачивать самолет и сломя голову нестись в незнакомую страну, тебе следовало бы спросить у взрослых, стоит это делать или нет. Тебе, балда, зачем личный номер поверенного его величества Федора Игнатьевича был даден? А? Просто так?

– Но это… – запнулся я под строгим взглядом ректора. – Я подумал, что так будет правильно. Да и вообще, Андрей Иванович, давайте говорить прямо! Хотели бы нам это запретить – и наш самолет спокойно сел бы во Внуково. И Нину бы никто никуда не пустил!

– Много ты понимаешь! – фыркнул Сафронов, вновь устраиваясь в кресле. – Запомни, Кузьма, – детство закончилось! Ты у нас Аватар, имперский герцог! Запрещать или разрешать тебе что-либо, а также утирать тебе нос никто не будет, за все твои косяки придется отвечать в будущем самому, по полной программе. Но это не значит, что ты можешь творить все, что тебе заблагорассудится и думать левой пяткой!

Перестав прожигать меня глазами, он вновь уставился в окно и спустя пару секунд продолжил куда как менее экспрессивно:

– Помнишь, в нашу вроде бы первую встречу я тебе говорил, что «государство – это мы!» – Аватары и Воеводы, носители седьмой чакры.

– Помню.

– Так вот, заруби себе на носу, Кузя. Ты теперь фигура публичная. Да ты должен приучаться действовать самостоятельно, ответственно и думать своей головой. Но повторюсь – если в чем-то не разбираешься, не стесняйся спрашивать совета. Нет в этом урона твоей чести, хотя бы в силу твоего юного возраста!

– Да я так и делаю, в общем-то, – пожал я плечами. – Если чего не знаю, то всегда прислушиваюсь к другим. К тем же Нине и Инне, сами можете у них спрос…

– Ефимов, – оборвал меня грозный рык Сафронова. – Цесаревны – еще маленькие девочки, и мозгов у них, судя по некоторым поступкам, не больше, чем у тебя! Да, они очень талантливы, но им, как и тебе, не хватает знаний и опыта! Но, в отличие от одного самонадеянного балбеса, у них хватило ума, после того как ты принял вызов на поединок, отзвониться отцу!

– Хех, – криво улыбнулся я. – Наябедничали, да что такого-то в том, чтобы мы с Фридрихом помахали кулаками. Подумаешь. Нельзя, что ли!

– Ох, дети! И ты, и этот ученичок твоей бабки! – покачал головой ректор и махнул рукой. – Два самонадеянных дурака, ничего не знающих об этом мире!

«Так. Этот парень ученик Виолетты Семеновны? – с удивлением подумал я. – А я и не знал, что она одаренная».

– Ладно, об этом поговорим позже, а сейчас я должен передать тебе слова его величества, – произнес Андрей Иванович и, откашлявшись, выдал: – «Уделай его, зятек, а не то шкуру спущу!», а твой дед просил добавить, что если позволишь себя взгреть выкормышу этой «старой грымзы», то он с удовольствием поможет Святославу, а потом еще выдерет тебя так, что неделю ходить не сможешь.

– Да пошел он! – возмутился я, а затем, подумав, что понять меня ректор может неправильно, поспешил добавить: – Я… это про старого хрыча, а не про его величество.

Какого-либо пиетета к бабке я не испытывал. Как по мне, так она казалась мне еще хуже своего муженька, ну или как минимум они были два сапога пара! Особенно нелестно ее, на мой взгляд, характеризовало то, что за все эти годы, а особенно когда мальчик-инвалид так нуждался хоть в чьей-либо помощи, она так и не появилась в моей жизни. И это при ее-то возможностях как второго, а то и, если говорить объективно первого человека в Землях Германской Нации.

И вот не стоит мне говорить про какие-то обстоятельства и тому подобное. Мы просто были ей не нужны, а понадобился конкретно я – и то только потому, что стал Аватаром. И вот тут пожалуйста. Коротенькое «прости» в конвертике, от щедрот своих титул, который мне нафиг не сдался, и звание, и даже замок, который в карман не положишь и домой не увезешь! Ну а заодно – немного проблем, дабы посмотреть, как я умею бултыхаться.

В этом смысле даже дед был куда как честнее. Он хоть с подарками в душу не лез, и хоть от него мне тоже перепал герцогский титул, вот только произошло это после того, как мы сами с Нинкой дел натворили…

– Я уже понял, – с неодобрением посмотрел на меня Сафронов. – И все-таки помирился бы ты с дедом.

Проговорили мы еще с полчаса. Как оказалось, девчачьи страхи, из-за которых сестры цесаревны переполошили вчера своим звонком весь двор, никто собственно всерьез не воспринимал. Похоже, на моих принцессок просто так повлияла вчерашняя небольшая демонстрация силы, устроенная Фридрихом, вот и сработал первичный женский инстинкт: «Ой! Васенька, не надо! Ты же его убьешь!»

Как оказалось, схлестки между седьмыми рангами по поводу и без, особенно между представителями разных государств – вполне себе приветствовались и даже считались делом вполне полезным. Как для самих высокоранговых магов и воинов, так и для государства, которое они представляли. Так что запрещать нам бить друг другу морды никто, в общем-то, и не собирался.

Вопрос был в другом. Это мы, молодые да неразумные, сводили все к «выйдем, поговорим», а для специалистов, занимающихся делами сильных одаренных, как у нас, так и у немцев, подобное было сродни испытанию ядерного оружия. Фактически своеобразный фактор взаимного сдерживания в миниатюре, а потому даже такой поединок, как наш, между «воином» и «колдуном» – не принято было оставлять без внимания.

Частично именно из-за этого, а также зная мои проблемы с аспектом и седьмой чакрой, о чем было неизвестно пока что немцам, Сафронов и появился с утра пораньше в нашем замке. Ну а заодно в его задачи входило ни много ни мало, а своим авторитетом подтвердить мою легенду о том, что у меня огненный аспект. Если, конечно, возникнут какие-нибудь вопросы.

Ну да – огненный. Видите – полыхает весь! Причем своеобразный, с дополнительными спецэффектами! А то, что черные искорки летают, да и вообще ересь при полной активации чакры творится – так это просто пламя такое. Особое. Незачем нашим соседям по глобусу знать лишнего про антиматерию.

К тому же, по его словам, в ближайший час-два стоило ожидать еще одного гостя. На этот раз от принимающей стороны. Ведь даже если сам Фридрих никому ничего не сказал, то о предстоящем событии точно был в курсе сержант из Штази, а он держать язык за зубами просто не имел права.

Так и оказалось. Причем это был мой знакомый – тот самый крысеныш из свиты императора, оказавшийся хорошо знакомым Сафронову. Причем прибыл он в то время, как, закрывшись в кабинете, Андрей Иванович вовсю распекал нас с Инной и Ниной за все вольные и невольные, свершенные и нет прегрешения.

Ну а заодно назвал настоящую, куда как более вескую причину того, почему его величество направил его к нам, срочно оторвав от всех дел. Сафронов должен был выступить в роли тяжелой артиллерии. Императору очень не понравилась та подковерная игра, которую немцы затеяли вокруг моей фигуры.

И вопрос вовсе не в демарше Максимилиана и его матримониальных планах на мою персону, ведь пока что его слова всего лишь сотрясание воздуха и ничего более. К тому же Максимка среди серьезных людей считался тем еще балаболом, а рука ее высочества Брунгильды «Die schцne Jungfrau» Каролинг уже раз пять была обещана к этому моменту разным аристократам, причем с неизменным гешефтом для самого германского императора.

Из-за этого, в то время как Максимка получал временную политическую выгоду, в основном страдала репутация этой ни в чем не виноватой, в общем-то, девушки. В кругах высшей знати даже поговорка появилась: «Торговать лицом своей сестры – не зазорно и выгодно! Ведь поставлять потом товар покупателю вовсе не обязательно!» Именно ее и произнес тогда Карл-Фердинанд Фридриху, в то время как лингва-модуль перевел мне ее как: «Обещал – не значит женил», видимо, для того, чтобы до меня дошел общий смысл этой фразы.

Именно по этой причине Зайка не то что не оскорбилась поведением «венценосного собрата» и не посчитала его слова оскорблением собственной чести, да и вообще отнеслась к якобы «помолвке» индифферентно.

Так вот с немцами все упиралось в то, что на дворе был не двадцатый, а двадцать первый век и понятие «двойное гражданство» отсутствовало как в нашей Империи, так и у немцев. Даже для простолюдинов и уж тем более для Аватаров. Что, в общем-то, логично для почти ультимативного оружия магической эпохи.

Титул в иностранном государстве – сколько угодно! Это даже в чем-то полезно, учитывая, что через него можно безопасно попытаться оттяпать кусочек чужой территории. Как, например, произошло с бывшей Троей, развалины которой вместе с куском территории на Анатолии великий султан неаккуратно подарил вместе с титулом «визиря» русскому дипломату Антону Пешкову, послу, занимавшемуся проблемами принадлежности Константинополя после окончания Первой Магической войны. А затем обнаружил на своей территории хорошо укрепленный и защищенный русский анклав, да еще и с выходом к морю.

В этом смысле со мной поступили куда как хитрее, назначив в первую очередь главой дома и подведя уже под это общественные земли чисто немецкого рода Гогенцоллернов, что в международных законах накладывало кучу ограничений на отторжение. А не просто выдали кусок земли и титул. Причем, как оказалось, мои отличницы, первокурсница и второкурсница, подобные тонкости еще не проходили, а потому Сафронов смачно макнул обеих цесаревен, похоже, имевших, в отличие от меня, кое-какие планы на эту земельку.

Так вот – у человека, тем более Аватара, как, например, и у водородной бомбы – просто не могло быть двух «хозяев». И вот тут, в моем отношении, немцы почти вплотную подошли к очень опасной черте, собственноручно записав меня в вассалы к Максимке только на основании моего родства со Стальным канцлером и Гогенцоллернами. От немедленного же гнева русского императора их спасало только то, что, будучи хитрыми и очень умными, они просто капали всем на мозги вроде бы самим как свершившимся фактом, но даже и не думали подкатывать ко мне напрямую с подобным вопросом.

Все хитро, я бы даже сказал, по-иезуитски. С одной стороны – вода камень точит, а сейчас вроде как всего-то упали первые капли. А с другой стороны, всегда можно дождаться момента, когда обласканный с той стороны границы вьюнош однажды споткнется и сам побежит в тихую гавань к добрым бюргерам. А то и при необходимости создать таковую ситуацию, а потом разводить руками и делать русским непонимающие глаза. Мол: «А мы-то что? Это у вас в стране бардак! Аватары даже бегут от вас, теряя портки!»

В частности, именно поэтому папаня Нины и Инны желал, чтобы мы как можно быстрее вернулись домой. Желательно в ближайшие несколько дней и непременно до католическо-протестантского Рождества, в силу каких-то там политических соображений. Однако при всем при том, по мнению его величества, пообщаться с всплывшей родственницей мне все-таки следовало. И именно потому он и отправил сюда Сафронова. Дабы он ускорил процесс, а заодно придал своей фигурой весомости моей, скажем так, «фракции».