Рухнувшая с небес

Глава 6

На свете нет ничего прекраснее шума павильона, в котором снимается кино! Там и тишина, спокойная, рассудительная, когда снимают мелодраму; восторженно-сдерживаемая, когда рождается комедия; проникнутая духом сражения, когда берутся за боевик. Вероника впервые оказалась на съемочной площадке «там, где место не для массовки», где накрыты столики для вип-персон, за которым она сидела вместе с Лилит. Лилит брезгливо морщила маленький носик, двумя длинными пальцами с ярко алым маникюром беря из вазочки хрустящее печенье. Кофе ей тоже не понравился. Она варила гораздо лучше, Вероника с этим фактом согласилась. Вот только ей самой нравилось здесь все!

И как на нее поглядывают любопытные помощники известного режиссера, и как крутится вокруг нее сам Константин Шубин, да что там Шубин! Веронике казалось, что вокруг нее крутится целый мир кинематографа, и перед ее изящными ножками расстилается красная ковровая дорожка. Еще минута-другая и грянут овации, музыка и вдали смутным призраком Победы замаячит Оскар. Нет, сначала будет наша Ника. Ей понравилась игра слов: Веронике — Ника! Замечательно! Восхитительно! Так будут кричать благодарные зрители, облепившие со всех сторон красную ковровую дорожку, и бросать ей вслед букеты.

— Замечательно, восхитительно, — повторял Константин Шубин, просматривая тут же на мониторе только что отснятые пробы. — Я и не сомневался, что все получится. Другой Зулы, кроме Вероники Ветровой, я не видел сразу, как прочитал сценарий! Пробы — чистая формальность, извини, Ника, что отнял у тебя драгоценное время.

— Да, ладно, — пожала та плечами, — все равно делать было нечего…

И осеклась под взглядом Лилит.

— Разумеется, делать было нечего, пришлось все бросать и ехать к тебе.

— Ветрова, та самая Ветрова, будет играть Зулу…

Вероника повернулась на звук голоса и заметила двух толстых девчонок, с которыми вместе мокла под дождем из брандспойта, едва не свалившего ее с ног. Она кивнула девчонкам и улыбнулась, но те не узнали несчастную жертву в облике вполне успешной и стильной будущей звезды экрана. Шубин нахмурил брови, проследив за взглядом Ветровой, прикрикнул, прибежала одна из его помощниц и вытолкала любопытных девиц из вип-зоны.

Вероника вздрогнула, она чуть не опустилась ниже плинтуса, собираясь заговорить с девчонками из массовки. Только этого ей не хватало! Лилит это не понравилось бы, а уж про Шубина и говорить нечего. Этот сноб почище Максима Замятина, чтобы получить у него массовку со словами, нужно так постараться, так постараться, чтоб глаза вылезли из орбит и руки-ноги отваливались. Впрочем, все это должно быть от нее так далеко! Нет, нельзя встречаться с прошлым, нельзя, оно навевает грустные мысли, а хочется думать только о хорошем.

Веронику Ветрову любит камера! Всего пару дублей, и Константин Шубин в восторге.

Да, Вероника талантлива, иначе, как призналась Лилит, она не стала бы иметь с ней дело.

— Партнером будет Олег Капитонов…

Донеслась до Вероники фраза, и она вновь не сдержалась:

— Тот самый Капитонов?!

— Неужели? — скривилась Лилит, наступая Ветровой на ногу. — Тот самый Капитонов, который совсем недавно выкрал дочь у гражданской жены и потом скрылся с чадом за границей? Его еще ищут?

— Он вернулся, — виновато ответил Константин. — Я подумал, что лишние разговоры только помогут нам раскрутить фильм. Пиар он и в Африке пиар…

— Капитонов бегал в Африку?! — удивилась Лилит и громко расхохоталась.

Вероника позволила себе улыбнуться, представив героя-любовника бегущим к крокодилам и жирафам. Ребенок в эту юмористическую картинку никак не вписывался.

— С другой стороны это хорошо, — махнула Лилит, успокоившись, — Максим тебя не будет ревновать.

— А что, — засуетился Шубин, — господин Замятин и Вероника того?

— Что того, — недовольно прервала его Лилит. — заметь, Костик, отныне она для тебя госпожа Ветрова.

— Естствно, — промямлил тот, — раз уж нас господин Замятин ревнует. Нет, — он встрепенулся, поняв, что увлекся, — я ничего! Я все понял, госпожа Ветрова, так госпожа Ветрова.

— Можно просто по имени, — нахмурилась Вероника.

— Ну, если ты разрешаешь, — пожала плечами Лилит. — Да, что еще хотела сказать, Константин. Надеюсь, ты понимаешь, что наши планы не должны совпадать со съемочными днями.

— Естствно, — кивнул Шубин, — никаких проблем.

Вероника усмехнулась, не такой уж этот Костик покладистый. Неизвестно, как он поведет себя с ней без Лилит. Впрочем, имя Максима Замятина его явно заставило хорошенько задуматься. Вероника представила, как Максим на шикарной машине подъезжает к павильону… Нет, лучше пусть это будут натурные съемки, чтобы класс его автомобиля оценили все. Сзади него семенят двое посыльных, один — с цветами в длиной, узкой коробке, другой — с яблоками. Широким жестом Вероника отдает яблоки девчонкам в массовку, им приходится сидеть ночами напролет вечно голодными…

— Ты согласна работать с Капитоновым?

Вероника очнулась от резкого голоса Лилит. Мечты растаяли липким мороженым и уплыли розовой дымкой.

Она кивнула. Какая разница с кем ей придется работать! Хоть с чертом, хоть с дьяволом, хоть самим сатаной, только бы сниматься, сниматься и сниматься ради успеха, славы, признания. Больше ей ничего не надо.

На соседней площадке стояла траурная тишина. Режиссер Корзун поругался с актрисой, такое иногда случается, и все присутствующие боялись повысить голос, чтобы не вызвать новую волну яростной схватки. Солидный лысый мужчина с возрастным брюшком и печальным отсветом в близоруких глазах — режиссер — не согласился со Светланой Надеждиной по пустячному вопросу в выборе костюма. Звезда взъелась на режиссера, разметала половину съемочной площадки и ушла, громко хлопнув дверью. Далеко уйти она не могла, Надеждина не водила автомобиль, а водителя с машиной не потребовала. Значит, как предположил Корзун, закрылась в гримерке и начала рвать и метать. Или метать и рвать, что в ее случае совершенно идентично. В гневе звезда страшна и неуправляема. Лишь новый любовник Иван Молохов знает, как управлять этим вулканом страстей.

Не приведи Господь брать ее в новую картину, Корзун вытирал носовым платком потный лоб и тяжело вздыхал. Закончить бы работу над этой и не видеть стервы Надеждиной хотя бы год! Лучше два. Еще лучше всю оставшуюся жизнь, благо режиссеру уже далеко за пятьдесят.

Она обвинила его в том, что он не Шубин! Не мальчишка Шубин, который разрешает ей все.

Где Молохов?! Обычно он отирается на площадке рядом с ней, сегодня его нет. Загулял! Вот еще один мальчишка! Окружила себя детским садом, и от Корзуна, как от пацана, требует беспрекословного подчинения. Бесится. Словно он один виноват в том, что Шубин взял на роль не ее, а безвестную Ветрову. Да какая Ветрова безвестная! Столько деньжищ угрохано в эту девицу, уму непостижимо. Вчера вечером смотрел «Итоги», ее упомянули как открытие года! Сегодня утром жена включила радио, так и там говорят о новой восходящей звезде экрана. Еще ничего не сделала, а уже говорят. И анонсируют роль Зулы, как будто ее сыграет Мэрлин Монро! Да у этой тощей куклы ничего общего с голливудской красавицей. Корзун гневно откинул газету, где с первой полосы на него приветливо смотрела Вероника Ветрова.

Сука Надеждина, нашла из-за чего ругаться!

И черт бы с ней, пусть бы рядилась в красный цвет, чего он полез к ней, бес попутал…

Пойти, помириться что ли? Надо завершать съемки.

И где этот Молохов?

— Ксения! — режиссер позвал помощницу, — найди мне номер телефона Ивана Молохова.

Та скромно опустила глазки, вытащила свой мобильник и протянула режиссеру.

— Не зря целыми днями здесь ошивается. Изменяет ей, подлец, — в сердцах бросил Корзун и позвонил.

Молохов пообещал, что как только освободится, обязательно приедет. Попросил без него к Светлане не соваться и ждать. Говорил он все это нахально и довольно грубо, Корзун разозлился еще больше.

— Сопляк, — нахмурился он, поднимаясь из-за стола, — будет мне указывать. Ксения, пойдем в гримерку к звезде. Если она раздета, то тебе придется ее оттуда вытаскивать. Мне ждать некогда! Люди тоже ждать не будут, фильм нужно снимать, чтоб ее разорвало и подкинуло.

Комната, временно отведенная для гримерки Надеждиной, была закрыта.

Корзун громко постучал в дверь. От стука ключ выпал и упал на пол с обратной стороны двери.

— Спать, что ли, залегла, корова? — пробурчал режиссер и покосился на помощницу. — Священное животное — корова, однако. Скажи ей, что все ждут.

— Светлана Леонидовна, — постучала помощница, — там народ собрался, вас видеть желает.

— Царица ешть твою меть, — тихо ругался режиссер.

За дверью стояла гнетущая тишина.

— Ксения, — напрягся режиссер, — бабы в ее возрасте храпят? Моя храпит.

— А сколько Светлане Леонидовне? — поинтересовалась Ксения.

— Хрен ее знает, — признался режиссер, — все в девочек играет да в любовь. Надеждина! — прокричал Корзун, изводясь у закрытой двери, — давай поговорим как профессионалы!

Ксения тоже попробовала соврать.

— Светлана Леонидовна, там Иван приехал, у него что-то с машиной, просил вот вам передать…

— Нет, это не женщина, — прокричал режиссер, — это исчадие ада! Сука! Стерва!

И он со всей злости ударил дверь ногой.

Дверь распахнулась, и Корзун с Ксенией замерли на пороге.

Светлана Надеждина лежала посреди комнаты в неестественной позе с широко раскрытыми, полными изумления глазами и не дышала. Ее шикарный бюст не вздымался, приоткрытый рот, четко обрисованный красной помадой, замер в положении полного недоумения. Роскошные пряди рыжих волос разметались по плечам и полу, словно вырвавшиеся на свободу змеи. Руки Надеждиной были раскинуты в сторону, одна из них сжимала… пистолет.

На высоком мраморном лбу чернела маленькая дырочка с запекшейся струйкой крови.

— Кто же тебя так? — озадачено вздохнул режиссер, в некоторой степени понимая убийцу.

— А-а-а-а-а-а! — заголосила Ксения и опрометью кинулась вон.

— Молчи, дура! Зови охрану! — успел прокричать ей Корзун и осел у порога.

Что дальше делать, он не знал, это был первый случай самоубийства в его творческой жизни. Если Надеждина застрелилась из-за их ругани, то он себе этого никогда не простит!

Режиссер схватился за голову. Стерва, она отравила ему жизнь и после смерти. Теперь все будут говорить, что это он довел ее до самоубийства!

— Убил бы, — простонал Корзун, и скупая мужская слеза оросила двухдневную щетину.

На крик сбежались все, кто услышал истерический вопль Ксении, в павильонах гуляло прекрасное эхо. Не удержался от любопытства Шубин, следом за ним побежала Лилит, схватив за руку Веронику. Они прибежали на место происшествия, когда толпа сгрудилась у дверей, а вход перекрывала жалкая фигура режиссера Корзуна.

— Она сама застрелилась, — стонал тот, указывая на лежащую Надеждину, — сама пустила себе пулю в лоб…

— Гримерки становятся опасными для жизни, — печально произнес Шубин. — Вы проверяли ей пульс? Может быть, она еще дышит.

— Я прикладывал зеркальце к губам, — признался Корзун, — она мертва.

— Кто ее? Кто ее так? — шептались вокруг.

— Ой, смотрите, это же Ветрова, наверняка теперь она ее заменит. Инги нет, Надеждиной вот тоже…

Вероника автоматическим жестом полезла в сумочку за очками. Нужно было спрятаться за темными линзами раньше, чем ее узнали и принялись показывать пальцами.

Очки вновь показали страшную картину действительности параллельного мира.

На лбу Светланы Надеждиной красовалась яркая звезда, в центре которой зияло отверстие. Рядом с лицом витало серо-фиолетовое облачко, которое без линз исчезало из поля зрения. Облачко металось из стороны в сторону, создавая иллюзию того, что погибшая дышала.

Вероника внезапно уловила странный запах, исходящий из комнатки.

Так благоухали духи первой-единственной-женщины-фараона Хатшепсуп, смешанные с легким бризом дорогого мужского парфюма. Она обвела глазами комнату, но ничего похожего на глиняный флакон не нашла.

— Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Светлане и Джульетте, — продекламировала Лилит и повела прочь от грустного зрелища потрясенную Веронику.

Ветровой показалось, что она услышала дыхание смерти прямо у своего лица. В памяти услужливо всплыл тот разгульный вечер на яхте, две женщина, сражающиеся за внимание одного мужчины, цунами ненависти, ревности и отчаяния Кристины Валевской, после того, как Иван уехал с Надеждиной. Вероника нисколько не сомневалась, что совершено убийство, только не знала, как это доказать.

— Ты не обязана ничего доказывать, — нахмурилась Лилит, обнимая девушку за талию и ведя ее по длинному коридору к выходу. — Хотя главное доказательство видно всем без вооруженного глаза: Надеждина была левшой, а пистолет ей вложили в правую руку. Сразу понятно, что ее убил посторонний человек. Но к нам это происшествие не имеет никакого отношения. Жизнь продолжается, и она прекрасна!

— Да, жизнь продолжается, — вяло подтвердила Вероника и прищурилась.

Навстречу Лилит и Ветровой широкими шагами уверенного в этой полной неприятностей жизни мужчины к ним двигался Максим Замятин. Он хмурился, по всему было заметно, что печальная новость ему была известна. Вероника поймала в его глазах сочувствие и понимание, отошла от Лилит и бросилась на шею Замятина.

— Это так страшно, так страшно, и оно так близко, — зарыдала она.

— Ничего страшного, девочка, мы с тобой, — обнял ее Максим и ласково погладил по голове. — Там действительно все так плохо? — поинтересовался он у Лилит.

— Пистолет в правой руке, — сказала та, — но дверь была заперта с внутренней стороны.

— Понятно, — помрачнел Замятин. — Когда эта сволочь успокоится?!

— Кто? — встрепенулась Вероника, отрывая мокрое лицо от его пиджака. — Ты знаешь, кто это убивает?!

— Разумеется, — холодно ответил ей Замятин, — это действует изощренный маньяк, но скоро его найдут и поймают. Не беспокойся, — мягче добавил он, — с тобой ничего плохого не случится.

— Я пойду, — встряла Лилит, кивая в сторону гримерки, куда спешили сотрудники правоохранительных органов.

— Да, иди, — согласился Замятин, — постарайся, чтобы наши имена не всплыли в этой некрасивой истории.

— Ты меня знаешь, — улыбнулась Лилит, повернулась и пошла обратно.

— Откуда Лилит узнала, что ты приедешь? — забеспокоилась Вероника. — Она тебе не звонила. А меня вела целенаправленно к тебе!

— Мы договорились заранее, — повернул девушку к выходу Максим. — Разве ты «против»?

— Нет, — сказала она.

— Куда поедем гнать прочь грустные мысли? — игриво поинтересовался Максим. — Мой железный конь закусил удила.

— Ой, у меня же свой конь, — вспомнила Вероника, — он такой красивый, спасибо тебе.

— Рад, что подарок понравился, — Замятин, продолжая вести Веронику, поцеловал ее макушку. — О нем не волнуйся, я дам распоряжение, машину пригонят, куда потребуется. Так куда мы едем?

Они вышли из павильона, никто, к изумлению Вероники, даже и не попытался их сдержать, словно они были бестелесными приведениями, хотя все входы и выходы уже сдерживались охраной. Но этой мелочи Вероника не придала особого значения, после убийства Инги Стебловой они вышли также беспрепятственно.

Молча, в обнимку, они подошли к серебристой машине Замятина. Он открыл дверцу и бережно усадил Веронику на пассажирское место рядом с водителем, сам сел за руль.

— Куда поедем, дорогая? — повторил вопрос Максим, — бутики, салоны, ночные клубы? Замечу, что сейчас двенадцатый час ночи. Лучше направиться в ночной клуб…

— Я хочу в храм, — перебила его Вероника и сняла очки.

— Куда? — поразился Замятин.

— В церковь, храм, собор, туда, где открыто в двенадцатом часу ночи. Я буду молиться.

— Ты делала это раньше? — усмехнулся Замятин.

— Нет, — честно призналась Вероника, — но сейчас хочу.

— Ладно, — помрачнел он и вдавил педаль газа до отказа, — поедем в церковь!

По дороге Замятин рассказал Веронике, что сам посещает культовые заведения достаточно редко, но денег на благотворительность в этой сфере не жалеет, так что наверняка знает, что одну старую церковь им точно откроют в любой час дня и ночи. И Вероника сможет делать там все, что будет угодно ее душе, хоть станцевать на паперти. Мешать им все равно никто не станет.

Они выехали за город, свернули с трассы на проселочную дорогу, Вероника заметила, не смотря на отдаленность от города, эта проселочная дорога была достаточно широкой полосой с асфальтовым покрытием. Смутные подозрения, что Замятин везет ее к себе в загородный дом, не оправдались.

Серебристый автомобиль остановился у жилого дома. Но по внешнему виду небогатого строения можно было сразу определить, что здесь проживают люди со скромным достатком. Максим попросил девушку подождать его в машине, сам вышел и направился к темному окну.

— Батюшка! Батюшка! — Максим забарабанил пальцами по стеклу. — Это Замятин, у меня срочное дело.

Вероника рассеянно наблюдала за происходящим.

Через несколько секунд окно распахнулось, и из темноты показалось бородатое лицо и рука, державшая горевшую свечку.

— Господин Замятин! — явно обрадовался священник, — подождите, я сейчас.

— Батюшка, прихватите ключи от церкви, — посоветовал ему Максим.

Тот кивнул и исчез.

Через несколько минут, которые показались Веронике вечностью, священник вышел из дома, гремя связкой ключей. Он подошел к поджидавшему его Замятину, они о чем-то пошептались, батюшка кивнул и пошел по дороге вперед. Максим вернулся в автомобиль и натянуто улыбнулся Веронике. Они тихо поехали по пустынной улице поселка следом за священником.

Картина более чем странная представилась бы взору случайного прохожего. Едва освещаемая фарами дорога, по которой бредет сгорбленный, словно подозревающий нечто нехорошее, батюшка в длинной черной рясе, подпоясанной холщовым кушаком. За ним, практически на цыпочках, если так можно выразиться в отношении машины, двигается серебристый автомобиль, за тонированными стеклами его виднеется перепуганное личико привлекательной блондинки с отпечатком трагизма в зеленых глазах. Впрочем, прохожий вряд ли разглядел бы печальные глаза Вероники, да и никаких прохожих не было. Коттеджный поселок спал вместе с жителями и беспокойными собаками.

То, что на них не лают собаки, Веронике показалось довольно странным, но она не стала делиться своими сомнениями с Замятиным. Она сидела, молча, глядя вперед, и думала, почему резко помрачнел Замятин, куда испарилось его натянутое чудесное настроение, и как он поведет себя в священном месте. В любом случае то, что он резко посерьезнел, Веронике импонировало. Ломать комедию и напевать ему в угоду «Все хорошо, прекрасный маркиз, все хорошо, все хорошо!» ей не хотелось. Сегодня как никогда близко она почувствовала опасность и бросилась за спасением.

Оставить машину пришлось, не доезжая до места назначения. Рядом с церковью старыми покосившимися крестами потерянных человеческих жизней чернело кладбище. Завороженная странным шепотом, доносившимся оттуда, Вероника замедлила шаги, и тут же ее высокие каблуки провалились в цепкую глину, будто та пыталась ее задержать. Над Вероникой нависла тень огромной птицы, поднявшейся из мрачной стены кустов и в одночасье закрывшей своим крылом звездное небо, и она услышала рядом с собой злобное шипение и зловещий шелест крыльев.

Девушка содрогнулась, угроза этой ночью была так реальна!

Какая-то тень скользнула по земле, стремительно приближаясь к ней. Вероника вскрикнула, ей под ноги метнулась черная кошка. Замятин подхватил девушку за талию.

Священник, не обращая на них никакого внимания, подошел к бревенчатой церкви, едва просматривающейся в темноте на пригорке, перекрестился и принялся открывать дубовые двери. Вероника с Замятиным, крестясь, поднялись на скрипучее крыльцо, и в эту же секунду священник распахнул двери.

Ее знобило, летняя ночь не грела нисколько, да и дрожь была какой-то нервной.

Из распахнутых дверей Веронику обдало теплом, ладаном и умиротворенностью.

Батюшка засуетился, принялся бегать по церкви, зажигая везде свечи. Замятин объяснил девушке, что электричества пока нет, еще не провели после капитального ремонта. Вероника догадалась, что капитальный ремонт спонсировал Замятин.

После того, как церковь осветилась, священник прочитал молитву и оставил их наедине, наказав положить ключи под крыльцо.

Вероника на мгновение забыла, зачем пришла в церковь. Она принялась медленно ходить и внимательно разглядывать лики святых, в сумраке колыхавшегося пламени свечей выглядевших недоброжелательно и пристрастно. Казалось, что они осуждали ее за всю неправедную жизнь и открещивались от спасения. Большие и маленькие, огромные у входа в алтарь, они выглядели однообразно унылыми, словно не ждали от кающейся грешницы ничего хорошего. А что от нее можно было ждать, если молиться-то Вероника толком не умела. И из всего убранства деревенской церкви замечала только суровые, написанные умелой рукой древнего мастера лики небожителей.

— Почему они такие? — произнесла Вероника шепотом, и слабое эхо унесло ее слова к куполу.

— Какие? — тоскливо поинтересовался Замятин, также занимающийся разглядыванием икон.

— Холодные и враждебные.

— Так только кажется, — усмехнулся он. — Тебе здесь не нравится?

Его темные глаза остановились на ней пристально изучающе.

— Нравится, — испугалась Вероника и крикнула. — Мне здесь нравится!

Непонятно откуда возникший порыв неведомой силы распахнул створки окна, расположенного намного выше человеческого роста, и залетевший ветер мигом задул все свечи. Зловещая темнота заняла церковь и душу Вероники, ей стало по-настоящему страшно.

— Мне здесь нравится, — как заклинание пробормотала она, пятясь к стене и не спуская глаз со створки, лихорадочно бьющейся о другую.

Она что-то делает не так, этот мистический знак специально для Вероники, она что-то делает не то. Но что? Разве так плохо быть целеустремленной, разве плохо желать себе счастья и успеха? Так живут все люди. Ладно, пусть не все, есть те, кто ставит перед собой не меркантильные цели. Но таких как Вероника подавляющее большинство! Разве это плохо? Ведь жизнь так коротка, нужно спешить насладиться ее радостями и благами, неизвестно, когда прискачет четвертый всадник Апокалипсиса — Смерть. И он не пощадит ее молодости, красоты и здоровья.

Вот Инга уже не сможет больше жить, и Светлана погрузилась в небытие…

«Наверняка она ее заменит…».

Господи, так в этом причина?

Кто-то жестокий и неведомый расчищает ей дорогу к славе, а она идет по трупам?!

Прости ее Господи, она не ведает, что творит!

Вероника протянула руку ко лбу, чтобы перекреститься, но ее ладонь перехватил Замятин.

Она не видела его, но ощущала частое дыхание и понимала, что он ее отлично видит.

Змеи прекрасно ориентируется в темноте по тепловому излучению!

— Достаточно? — хриплым шепотом спросил он.

— Нет, — дрожащим голосом ответила Вероника, — еще немного!

Он отпустил ее руку, засмеялся, и Вероника услышала звучный щелчок его аристократических пальцев. В ту же секунду в церкви загорелись все потухшие свечи.

— Не думал, что ты такая впечатлительная, — прищурился Замятин, стоящий в шаге от Вероники. — Слишком много выдумываешь и воображаешь то, чего на самом деле нет.

Замятин отошел от нее к иконам.

— Он никогда ничего не понимал. Ведь Он не человек, и все человеческое Ему чуждо. Что там, в раю? Сады и птицы. Здесь же, — Замятин показал пальцем на дощатый пол, — жизнь! Во всем многообразии пороков, удовольствий и излишеств. И она меня устраивает. И тебя она устраивает. И Лилит. И всех тех, кого подавляющее большинство. Так почему же Он должен быть недоволен, если Его чада счастливы? Противоречие, не находишь?

— Нет, — выдавила из себя Вероника, которой был неприятен весь этот разговор.

— Ты еще поймешь, что я прав. Нет, я не отрицаю Его существования. Нельзя отрицать очевидное. Но Он не всесилен, как тебе кажется, Он может и не спасти. От смерти, болезни, от меня…

Замятин развернулся и пошел прямо на Веронику, пронзая ее зловещим взглядом. Его красивое благородное лицо, освещаемое скудным, трепетным светом свечей, в противовес печальным ликам святых показалось ей мордой хищного зверя.

— Он не спасет тебя, девочка. Он сильнее, но Он далеко, а я близко. — Замятин схватил дрожащую Веронику за плечи и встряхнул. — Поздно. Ты такая же, как большинство! И тебя ждет заслуженная награда: деньги, слава, признание. Ты же этого хочешь?!

— Я не знаю, чего хочу, — всхлипнула Вероника. — Мне сейчас страшно!

— Не бойся, не ты первая, не ты последняя, — саркастически сказал он, небрежно отстранил ее от себя и пошел к выходу. — Поверь хирургу человеческих душ, все будет хорошо!

Вероника заметалась по церкви, чей покой и умиротворение ее больше не устраивали.

— Не оставляй меня! Не оставляй!

Замятин остановился на пороге и оглянулся.

— Идем, — позвал он, протягивая Веронике руку.

И она шагнула.

Раздался щелчок пальцев, и позади Вероники церковь погрузилась в темноту.

Злой рок словно поменял декорацию Апокалипсиса.

Вероника очнулась только в машине, где было тепло и уютно, вместо суровых лиц, требовавших от нее немедленного отчета, на нее смотрел привычно улыбающийся Замятин. Он управлял автомобилем, и Вероника заметила, что они едут.

— Куда ты меня везешь? — вяло спросила она.

— Домой, — пожал тот плечами. — Уже поздно, второй час ночи.

— Второй час ночи?! — изумилась Вероника. — И все это время я была в церкви?!

— Почти, — усмехнулся Замятин, на его лице промелькнуло сомнение, говорить или не говорить ей об этом, но он все-таки сказал. — Потом пришлось приводить тебя в чувство. Ника, так нельзя распускать нервы. То, что случилось с Ингой и Светланой, тебя ни в коей мере не касается.

Она понимала, что распускать нервы нельзя. Это, по меньшей мере, глупо. Утром все покажется не таким страшным, но этой холодной ночью ее просто трясет от переживаний.

— Я хочу пить, — прошептала она, не глядя на Замятина.

— Переволновалась, девочка, — участливо заметил тот. — Сейчас приедем, в соседнем поселке у меня дом.

Вероника поняла, что Замятин все спланировал заранее. Поездку в деревенскую церковь, находившуюся вблизи его дома, теперь вот ночь в его доме…

Ей придется с ним ночевать под одной крышей?!

Она вновь почувствовала приступ панического страха, но постаралась не показать испуг.

— Глупо все получилось, — выдавила она из себя. — Не нужно было ехать в церковь, я и помолиться толком не умею. И иконы пронзительно неприглядные, переворачивающие душу.

— Не будь слишком восприимчивой, — выруливая к большому, стоящему отдельно от других строений, особняку, — посоветовал ей Замятин. — Сейчас я помогу тебе расслабиться.

Он поймал ее испуганный взгляд загнанной в угол лани.

— Это не то, о чем ты подумала, — сказал Замятин, въезжая в автоматически открывающиеся перед его автомобилем ворота. — Это случится только тогда, когда ты сама захочешь. Есть такие понятия, девочка, как страсть и желание.

— И похоть, — прошептала Вероника, приглядываясь к ярко освещенному, в отличие от местной церкви, дому.

— И это тоже, — улыбнулся ей Замятин и занялся парковкой автомобиля.

Вероника прошла в дом, который оказался не закрыт, и очутилась в просторном холле. И здесь было светло как днем. Следом за ней зашел Замятин. Жестом хозяина он пригласил ее пройти в гостиную, усадил ее на большой мягкий диван и пообещал напоить.

Когда он ушел за водой, Вероника принялась рассматривать холостяцкую обстановку. Металл, стекло и пластик — истинные спутники одинокого мужчины. Кожаный диван, кресла, грандиозный, в половину стены, экран телевизора, журнальный столик у ее ног, огромная шкура белого медведя. Вероника нагнулась для того, чтобы пощупать мех, скорее всего, не натуральный, ведь таких огромных медведей в природе просто не бывает. Мех грел руку, зверя действительно ободрали, жаль мишку.

В интерьере не было ничего лишнего, чтобы говорило о привычках и предпочтениях хозяина.

Разве что картины. Вероника подумала, что две из пяти картин, украшавших гостиную, точно принадлежат кисти известных живописцев. Все картины были пейзажами, Замятин любил природу и пользовался ее дарами и трофеями весьма охотно.

— Все рассмотрела? — Максим вернулся с подносом, на нем стояли два бокала с соком, — яблочный фреш, только что выжатый, он вернет тебе силы.

Вероника залпом выпила прохладный сок, почувствовав, как он медленно и мягко пробирался к ее желудку, насыщая организм и наполняя его томной негой. Подумалось почему-то, что мишку жаль, что Ингу жаль, Светлану Надеждину, но себя жаль больше всех. Разве это справедливо, что она так страдает и мучается, находясь фактически в объятиях великолепного мужчины, о котором раньше могла только мечтать?!

— Ты устала, — Замятин взял пушистый плед с дивана и принялся укрывать ее ноги.

Вероника вздрогнула от его нежного прикосновения и затаила дыхание. Ей захотелось прикоснуться к нему, погладить темные, шелковые волосы, ощутить его близость и дотронуться губами до губ. Это было желание! Он моментально уловил перемену в настроении, обнял Веронику и с жадностью приник к ее губам. Жар безумия охватил Веронику с головы до ног. Прошел озноб, прекратилась непонятная дрожь, по ее телу разлилась сладкая истома от предстоящего блаженства.

Замятин целовал девушку властно и решительно, словно заявлял на нее свои права, которые был не вправе оспорить ни один смертный.

Внезапно, не разжимая объятий, Замятин встал и поднял Веронику над полом.

— Это то, чего ты хотела?

— Да, ну, да, наверное, — ответила она неуверенно, продолжая обнимать его за шею.

— Тогда мы продолжим после того, как ты определишься с желанием.

Замятин вернул девушку на диван и, как ни в чем не бывало, отправился обустраивать их ночлег.

Едва дотронувшись головой до подушки в спальне, отведенной радушным хозяином, Вероника уснула. Она была не в силах ждать очередного вторжения Максима в ее душу, так как не понимала, откуда вдруг возникло страстное желание принадлежать именно этому мужчине. В памяти всплыли слова Лилит, ела ли она яблоки…

— Яблочный фреш, — горько усмехнулась Вероника, закрывая глаза. — Что ж, я должна быть с ним ласковой, он мой спонсор, такой привлекательный, волнующе прекрасный мужчина. И все-таки обидно, когда тебя оставляют посередине пути, словно окатив холодным душем.

Она вспомнила мрачную церковь и мысленно поблагодарила Замятина, что он не оставил ее там.

Ей ничего не снилось в эту ночь. Совершенно ничего, благодаря чему Вероника отлично выспалась. И, здесь она не знала плакать ли ей или смеяться, никто ночью ее не побеспокоил. Словно зверь спрятался в засаде и терпеливо поджидал, когда жертва выбьется из сил, чтобы наброситься на нее и уничтожить.

Утро, как она того и ожидала, развеяло страшные сомнения Вероники и вселило надежду на счастливую жизнь. Иначе быть не могло! Она молода, красива, здорова. Ах, да, Вероника Ветрова теперь успешна! И ради этого стоило жить, ради чего еще? А Замятин, что Замятин? Никуда он не денется, Вероника еще посмотрит, кто в их тандеме охотник, а кто жертва.

Вчера она допустила непозволительную слабость.

Не ту, что позволила себя поцеловать так страстно и пылко. А ту, что поехала в деревенскую церковь с Замятиным. Он так ничего и не понял, да она и сама ничего не поняла. Все это было как сон, уходящий вместе с утренним туманом в безвозвратное прошлое.

А целовался он действительно как пылкий любовник.

Вероника улыбнулась, глядя на роскошное, летнее солнце, бесцеремонно заглядывающее в окно. Жизнь прекрасна!