Руины

ГЛАВА 6

21-27 числа месяца Марпенот, Год Неуправляемых Драконов

Кувыркаясь, словно снежинка, Зетриндор парил на ветру, дующем с запада. Странно, но, несмотря на свою твёрдую решимость завоевать Соссал, Ираклия уже должна была начать боевые действия, но взамен прокляла землю, наслав на страну лютую и преждевременную зиму. По ее замыслу, низкие температуры и неослабевающие бураны будут мешать и деморализовывать защитников Соссала, в отличие от захватчиков с Великого Ледника, которые сталкивались с подобным изо дня в день.

Зетриндор наблюдал за огромным белым волком, притаившимся в густом кустарнике на горном хребте. Животное пристально разглядывало запряжённую буйволами, плохо охраняемую колонну повозок с продовольствием, с трудом продвигавшуюся по тянувшейся внизу заметённой снегом тропе.

Оказалось, что Соссал был страной, в которой обитало куда больше оборотней, чем предполагалось. Друиды овладевали этим искусством благодаря постоянным тренировкам, кое-кто просто рождался с этой способностью. Зетриндор был не без оснований уверен, что лохматое существо внизу было из их числа — воин в зверином обличьи был на разведке и оценивал эскорт: нужно было решить, стоило ли его отряду нападать.

Естественно, оборотень никогда не решился бы на атаку, если бы заметил парящего вверху драколича, ждущего, когда волк и его приятели купятся на приманку. Но Зетриндор сомневался, что с этим будут проблемы. Ночь была тёмной, и, на всякий случай, драколич окутал себя заклинанием невидимости.

Волк завыл, и ему вторил его собрат. Десятки этих животных, некоторые из которых были белыми, словно призраки, а другие — серыми, осторожно пробирались к своему товарищу на возвышении.

По мнению Зетриндора, люди, в большинстве своём, были слабыми, глупыми, презренными существами. Всё же, ему пришлось признать мастерство элитного отряда, полностью состоявшего из оборотней. Неудивительно, что этих паразитов было так сложно выследить.

Волчьи тела становились массивнее, их морды втягивались, задние лапы удлинялись, превращаясь на концах в ступни, а передние — в руки; мех обращался в одежду из шерсти, чешуйчатую броню или кожаные доспехи. Некоторые из воинов захрипели и тяжело задышали по мере трансформации, но сделали это очень тихо — даже уши дракона едва могли уловить эти звуки. Люди, управлявшие повозками и охранявшие их, конечно же, не услышали ничего.

Пока воины были заняты натягиванием луков и укладыванием стрел на тетивы, Зетриндор изучал их, пытаясь определить среди них друида, свою главную цель. К несчастью, с первого взгляда драколич не смог увидеть ни намёка на серп, побег омелы или же что-нибудь в этом роде.

Что ж, новобранцами, охранявшими повозки, можно было и пожертвовать. Именно поэтому Зетриндор выбрал их. Минуту-другую он не будет вмешиваться и позволит жителям Соссала атаковать, в надежде, что друид выдаст себя заклинанием.

Стрелы свистнули в воздухе, полетев навесом. Захваченные врасплох, охранники погибал на месте. Выжившие подняли крик, судорожно соображая, что делать, пытаясь подготовить своё собственное оружие, но к тому моменту атаковавшие произвели второй залп. Половина защитников пала ещё до того, как оставшиеся сумели организовать некое подобие обороны.

Зетриндор зарычал от недовольства. Друид уже мог бы сотворить заклинание, но зачем это ему было нужно? Нападение шло просто замечательно, и было бы разумно сохранять свои силы.

Но, если бы атаковал сам Зетриндор, то магический ответ не заставил бы себя ждать, а если и нет, то пришлось бы просто вырезать всю вражескую силу. Во всяком случае, это и было его конечной целью.

Он свернул крылья и обрушился на лучников. Несколько воинов, почувствовав изменения воздушного потока, подняли головы как раз в тот момент, когда их настигла жемчужно-белая струя, выдохнутая драконом. Оледенев, лучники упали.

Атаковав, змей утратил покров невидимости, но это было не важно. Его внешность тоже действовала как оружие. Появление драколича заставило некоторых лучников бросить оружие — крича от ужаса, воины побежали вниз по холму, туда, где взбешённые и жаждущие мести после неожиданной атаки люди с Великого Ледника наконец-то сумели сгруппироваться и встретить своих противников дротиками, копьями и топорами.

Но некоторые из оборотней встретили опасность лицом к лицу и выпустили стрелы в Зетриндора. Большая часть пролетела мимо либо отскочила. Пара стрел воткнулась в его чешую, но не причинила никакого вреда. Змей смял своей тушей одного из воинов, а другому когтями разодрал грудь, вырвав лёгкие и сердце и раздробив рёбра. Клацнув челюстями, он перекусил третьего, а ударом крыла скинул четвёртого с вершины холма. Оборотни карабкались наверх и вступали в бой. Кто-то пребывал в облике человека, сражаясь мечом или копьем. Другие вернулись в обличьи волка, пустив в ход клыки. Всё это не имело большого значения. Зетриндор понял, что может убивать их с той же лёгкостью, что и находящихся в человеческом обличьи.

Битва возбуждала змея и радовала. Только где же этот проклятый друид?

Драколич подумал, что мог уже убить его, сам того не зная.

Но неожиданно откуда-то появилось желтоватое свечение, источавшее жар, а потом и его источник — перед Зетриндором со вспышкой возникла саламандра — укрытая завесой потрескивающего пламени фигура, очертаниями выше пояса напоминавшая человека, а ниже — змею. Огненный дух устремился вперёд, размахивая трезубцем.

Зетриндор встретил его своим дыханием. Огненный ореол словно свеча погас под воздействием ледяного потока, а дух забился в агонии. Драколич наступил на него лапой и осмотрелся, пытаясь определить человека, вызвавшего элементаля.

Там! В нескольких ярдах от змея низкорослый человек держал ятаган совсем неуместным хватом, будто собирался орудовать им словно кинжалом. Кузнец, выковавший его, оставил на оружии серебряную головку в форме головы единорога, эмблемы богини Миликки. Было очевидно, что это был талисман, с помощью которого друид сотворил заклинание вызова.

Зетриндор прорычал собственное, и в воздухе пронёсся шквал ледяных шаров, обрушившись на жреца и опрокинув того на землю. Он пытался встать, но слишком медленно.

Намереваясь покончить с друидом, пока тот не пришёл в себя, драколич бросился к нему, а оставшиеся в живых воины Соссала попытались преградить ему путь. На змея обрушились клинки, в его мёртвую плоть впились волчьи клыки, но оборотни были разорваны в клочья.

Всё это заняло лишь мгновение. Но этого было вполне достаточно для друида: сразу же после того, как Зетриндор убил последнего из солдат, на его спине, ужасной морде и кончиках порванных разлагавшихся крыльев вспыхнул огонь. Его объяла жгучая боль, но врождённая устойчивость к враждебной магии нейтрализовала пламя.

Тем временем друид добрался до скрюченного дерева и коснулся рукой чахлого ствола. И тут его тело начало тускнеть.

Зетриндор понял, что происходит: планы змея рухнули. Заклинание уже почти унесло жреца из зоны досягаемости драколича, и, поскольку ледяное дыхание ещё не восстановилось, уже вряд ли можно было бы что-нибудь предпринять. Зетриндор уставился на человека, пытаясь парализовать того взглядом, но друид продолжал исчезать. Его пальцы схватились за ветвь, а фигура начала расплываться, становясь почти похожей на тень.

Сверкнув кроваво-красными глазами, рептилиеподобная тёмная фигура — меньше, чем Зетриндор, но, всё же, размером с дракона — выпрыгнула из тьмы и схватила друида своими когтями. Существо отшвырнуло друида от дерева, тряхнув того, словно собака — крысу, и, похоже, сломала человеку шею. Затем создание принялось за тело: послышалось чавканье и рычание, с которым рептилия выпивала кровь из него, прежде чем бросить на землю..

Зетриндор изначально, как только эта тварь появилась, почувствовал в ней что-то от нежити, и принял сперва за драколича. Но потом до змея дошло, что это был вампир.

Кровосос плавно двинулся вперёд. Перед преобразованием он, очевидно, был серым драконом, и довольно большим — от него до сих пор исходил неприятный запах гари. На шее висело украшение из платины, рубинов и алмазов. Зетриндор подумал о том, насколько легко было бы забрать это сокровище через запугивание или в бою, но пока отложил эту идею. Чтобы завоевать Соссал, предстояло разобраться с куда более важными проблемами. Например, выяснить, что это за вампир.

— Кто ты? — потребовал ответа драколич.

— Меня называют Бримстоун, — прошептал серый дракон. Вампир огляделся по сторонам. Большая часть оборотней была мертва, некоторые сбежали, а раненые стонали от боли. — Надеюсь, что моя помощь была кстати.

— Мне не нужна помощь, — сказал Зетриндор. — По сути, я собирался убить друида собственноручно. Всё же, признаю, что твои намерения послужили во благо.

— Рад слышать это от тебя, — сказал Бримстоун. — Я провёл последние две ночи, разыскивая тебя по всему Соссалу. Как оказалось, война продвигается неплохо. Как жаль, что ты и другие змеи получат такую незначительную часть всей выгоды, извлекаемой из ваших побед.

Это мы ещё посмотрим, подумал Зетриндор, всему своё время.

— Зачем ты искал меня, вампир? Что тебе нужно?

— Предложить свою искреннюю поддержку, или, в конце концов, информацию. Для начала, полагаю, мне нужно кое-что прояснить. В некотором роде, я похож на тебя: Саммастер давным-давно обратил меня в нежить, когда ещё проводил свои первые эксперименты. К несчастью, когда он стал творить драколичей, то перестал относиться ко мне с должным уважением. Наш союз плохо кончился.

Зетриндор фыркнул.

— Ни один настоящий змей не потерпит неуважения со стороны какого-либо человека, включая и магов.

— Не потому ли ты выполняешь его приказы? А как же насчёт того, что он тебя отдал в распоряжение Ираклии, словно ты его слуга?

В гневе Зетриндор почувствовал, как ледяной поток воздуха начал подниматься по глотке, покрывая её и пасть ледяной коркой. Хотя это оружие не нанесло бы большого вреда нежити.

— Следи за своим языком!

Бримстоун склонил голову.

— Прошу прощения, Верховный Лорд. Я не хотел тебя обидеть. Я просто пытаюсь объяснить, почему на протяжении веков я испытываю злость к Саммастеру, всякий раз пытаясь разрушить его планы и планы тех, кто состоит в созданном им культе. Немногим ранее в этом году, я узнал, что он одержим какой-то древней гробницей или цитаделью… Это некое место, средоточие мистической силы, расположенное где-то в северных землях.

— Почему?

— Этого я тебе сказать не могу. Но не кажется ли тебе, что в его планах кроется нечто большее, чем он говорит? Есть ли смысл в том, что он проделал такой труд по преобразованию мира, чтобы потом, в новом Фаэруне, просто играть роль подчинённого? Разве не более очевиден тот факт, что он намеревается поставить себя выше всех вас, драколичей, добившись тем самым высшего превосходства, а затем продолжить контролировать вас как — прости мне мою прямоту — манипулировал вами все это время?

— Саммастер многое скрывает, и, само собой, я не полностью доверяю ему. Но от него есть польза.

— Несомненно. Но теперь, если его тайные планы не будут раскрыты зайдут слишком далеко, чтобы кто-либо смог воспрепятствовать претворению их в жизнь… Позволь, я продолжу свой рассказ. Я решил найти и исследовать скрытое логово волшебника. Для этого мне пришлось заключить союз с разношёрстным сбродом, который и я, и ты обычно уничтожаем. Жрец Латандера. Певчий дракон. Охотники на драконов. Они тоже решили сражаться с Саммастером, и, ведомый своей ненавистью; я подумал, что это было всё, что имело значение.

Воин с раскромсанным животом издал пронзительный вопль. Раздражённый этим звуком, Зетриндор расплющил его ударом хвоста, и земля содрогнулась.

— Ты говоришь так, будто твоё отношение изменилось.

— Я ненавижу Саммастера, — сказал Бриммстоун. — Но события напомнили мне, что в этом мире он не единственный объект моей ненависти, как и то, что месть — не не все. Не имеет значения, как много раз я помогал своим жалким союзникам, недостойным даже произносить моё имя и вызывающим лишь презрение. И теперь их собственная глупость положила конец пользе, которую они ещё могли бы принести. На самом деле, она сделала их лишней помехой.

— Тем временем число драколичей неуклонно увеличивается, пока безумные драконы ввергают мир в пучины хаоса, — продолжил серый дракон, — таким образом, создавая плацдарм для завоевания вами Фаэруна. Теперь я понимаю, что не могу это остановить. Ничто уже не может. Лучшим из всего, на что я могу рассчитывать, стало бы высокое положение в новом Фаэруне.

Зетриндор шевельнул крыльями.

— Ты не драколич.

— И воцарится именно их власть, не беря в расчёт условия соглашения со Саммастером, и мы снова возвращаемся к вопросу о том, кто же действительно будет принимать решения.

— Что ж, я полагаю, если ты докажешь свою полезность, то сможешь занять высокий пост при дворе короля или даже править своим собственным небольшим владением.

Но этого не будет, подумал Зетриндор, стоит ему только сказать что-нибудь по этому поводу.

Бримстоун производил впечатление слишком хитрого и честолюбивого, чтобы доверять ему такой пост. В конце концов, почему бы не притвориться готовым пойти на уступку и выяснить, что взамен мог бы предложить вампир?

— Спасибо, Верховный Лорд, это всё, чего я хочу. Я упомянул, что моих бесполезных спутников постигло несчастье. По сути, их затруднительное положение является результатом соглашения Ираклии с Саммастером. В обмен на твои услуги она пообещала убить любого, кто находится на Великом Леднике. Это была уловка волшебника, чтобы держать своих врагов подальше от руин, которые он обнаружил, — место, расположенное где-то в горах Новуларонд.

Зетриндор приподнял голову.

— Саммастер недооценил Ираклию, если думал, что она будет следовать условиям соглашения, не попытавшись выяснить, что же такого в этих чужаках.

— Это верно. Но, как ты правильно заметил, он безумен, а безумцы — не важно, сколь они умны — неизбежно совершают ошибки. Во всяком случае, вместо того, чтобы убивать моих союзников, Ираклия пленила их и допросила. Довольно скоро они сломались и раскрыли то, что знали, и теперь сама Королева ищет скрытое убежище Саммастера в надежде подчинить себе всю силу.

Как ты можешь догадаться, я не хочу, чтобы она завладела ей. Эта сила нужна драконам, чтобы в грядущем будущем гарантировать своё превосходство. Но я знаю свои возможности. У меня не хватит сил, чтобы противостоять высшей жрице Аурил, гелугонам и ледяным великанам в одиночку. Но драколич во главе белых драконов может сделать это.

Зетриндор нахмурился, обдумывая всё услышанное.

У него хватало мудрости не воспринимать всё, что сказал Бримстоун, за чистую монету. Угроза столь мощной магии, что могла подчинить всех драколичей, была, по меньшей мере, слишком фантастичной, чтобы быть правдой. Но рассказанное о Саммастере и Ираклии подтверждало его догадки: это объясняло, почему лич заставлял его служить владычице малонаселённой пустоши, и почему Снежная Королева посчитала целесообразным прогнать всех до единого драконов с Ледника.

Если в Новуларонде и есть средоточие некой мистической силы, то Зетриндор желал её заполучить. Но не для всех драконов, а лишь для одного змея: самого Зетриндора.

Правда, его армии временно придётся обойтись без своего командира и остальных драконов. Однако вряд ли войско попадёт в какую-нибудь серьёзную переделку: закрепились в Соссале они довольно-таки прочно. Так как змеи тундры не умеют летать, с его солдатами даже останется несколько драконов, способных отпугнуть обнаглевшего противника.

— Хорошо, — сказал драколич. — Мы отправимся в Новуларонд. Но я предупреждаю тебя: если путешествие окажется стоящим, тебя ждёт награда, а если нет, то я уничтожу тебя.

— Достаточно справедливо. Как скоро мы сможем отправиться? Ты должен понять, я могу путешествовать только по ночам.

Скрипя зубами, дрожа всем телом, Рэрун поднял огромный булыжник над своей головой. Со стороны зрителей раздавались и вопли ликования, и негодования: всё зависело от того, кто на что поставил. Тэган, пришедший слишком поздно и не успевший сделать ставку, просто стоял и восторгался происходящим. Можно было ожидать подобного от великана-Дорна, но то, что коренастый дварф проявил такую недюжинную силу, выглядело настоящим чудом.

Похититель Снега швырнул камень в сторону — тот глухо ударился о ледяную стену.

Победители из числа как людей, так и великанов, поздравляли его, пожимали руку, хлопали по массивным плечам, а потом настала пора получить призы: янтарные бисерины и раковины цвета слоновой кости, выигранные у проигравших.

Стоявшая на тропе чуть выше Ираклия, одетая в облегающее тонкое платье, дала команду строиться. Воины с ворчанием поднялись на ноги, закинули мешки за плечи, и колонна двинулась вверх по склону, по скользкой дороге.

Как и Дживексу, который, сверкая разноцветной чешуей, гонялся тут и там за насекомыми, отлично чувствовавшими себя даже в таком неприветливом месте, как Новуларонд, — Тэгану не было нужды идти пешком. К его удивлению, Королева разрешила авариэлю использовать крылья, понимая, что попытайся крылатый эльф сбежать, пострадал бы не только он, но и его спутники.

Ночной Ветер распростёр свои крылья и заметил, что от доброжелательности Рэруна не осталось и следа: румянощёкий белобородый дварф мрачно нахмурился.

Тэган догадывался, в чём была проблема. Он сложил крылья и подошёл к охотнику ближе, чтобы можно было побеседовать с глазу на глаз по мере подъёма. В теории, путники были «почётными гостями» Ираклии, но даже при этом, с самого начала путешествия их тюремщики могли бы порвать отказаться от этой затеи из-за страха возможного заговора чужеземцев.

Поэтому заключённые втирались в доверие к подчинённым Ираклии, чтобы снять с себя всякие подозрения. Кара развлекала их песнями, шутками и историями. Дживекс создавал потрясающие иллюзии. Павел прибегал к помощи молитв для создания еды и лечения болезней. Дорн, Уилл и Рэрун занимались разведкой местности и пути, добычей пропитания или исполняли трюки перед своими спутниками, на которые те делали ставки.

Но ничего из этого не могло изменить отношения к ним наводящих ужас гелугонов или молчаливых, бесстрастных ледяных волшебников. Но, в конце концов, хотя бы варвары и великаны ослабили бдительность.

Но, к сожалению, недостаточно для того, чтобы заключённым вернули их оружие. Уилл попытался исправить этот недостаток, своровав нечто, чего их тюремщики вряд ли хватятся… К примеру, один из ледяных великанов захватил с собой запасной наконечник для своего массивного копья. Тэган носил заострённый с двух сторон кусок железа, способный сгодиться, на худой конец, как кинжал, за голенищем ботинка.

— Я знаю, каково тебе, — пробормотал он.

— Я в порядке, — сказал Рэрун.

— Я понимаю, что тебе, должно быть, стыдно за свой народ.

— Это для меня внове: я был горд, что принадлежу к роду инугакалакурит. Но… но мой народ — мой брат! — предали нас.

— Не ты один был этим раздосадован. Но рискну предположить, твои соплеменники считали, что у них не было выбора. Подумай о Ледяных Когтях. Хотя мы с тобой через столь многое прошли, но даже я не могу смотреть на этих тварей без содрогания. Твоему народу пришлось сражаться с баатецу, драконами, магией Ираклии и смириться с захватом заложников. Я не готов простить их измену, но могу их понять.

Рэрун вздохнул.

— Быть может, та, кого я действительно должен ненавидеть, — это Снежная Королева. За то, что сломила их дух. И я ненавижу. Но тот, кто мне отвратителен больше всех — это я сам. Я обещал, что вы все будете в безопасности, но взамен привёл вас прямо в ловушку.

— Никто не мог предвидеть того, что случилось.

— Но я должен был. Я должен был почувствовать, что ледник изменился со времён моей молодости. Наверняка нашлось бы что-нибудь, что могло об этом свидетельствовать, будь я внимательнее. Следопыт знает, что подобные изменения оставляют после себя следы.

— Вздор. Всё это как было заброшенной глыбой льда, когда ты ушёл, так и осталось. Пока мы бы не оказались перед группой гелугонов, игравших в «спрячь вишенку», что могло насторожить тебя?

Уголки губ Рэруна, едва видные за косматой бородой, раздвинулись в улыбке.

— Что ж… может, и ничего. Всё. Пора прекратить заниматься самобичеванием и сосредоточиться на предстоящей работе.

— Вот это именно тот Рэрун, в честь которого мы произносим тосты, поднимая пенящиеся кружки, — ухмыльнулся Тэган. — Конечно, хорошо бы точно узнать, что это будет за работа. Стоит ли работать с Ираклией?

— Может быть. Кажется, что она и вправду хочет перейти дорогу Саммастеру. Но никогда не верь ей. Знаешь ли ты, что она пыталась превратить Павла в одного из своих ледяных слуг, даже не собираясь использовать его после? Трансформация привела бы к разрыву связи с Повелителем Утра, и стоила бы ему всей магии. Королева хотела сотворить такое с ним или просто ради забавы, или во имя своей богини — какая-никакая, но победа над её извечным противником Латандером.

— Веришь ты мне или нет, но я понял, что ей не достаёт душевности. Но, если она разделяет наше нежелание увидеть рехнувшихся драконов и наводнивших мир драколичей…

Тэган вдруг понял, что Рэрун его не слушает. Вместо этого дварф сосредоточенно смотрел вдаль. Его ноздри расширялись, как у гончей, берущей след.

— В чём дело? — спросил Тэган.

— Воздух становится теплее, — ответил Рэрун, — и я чувствую запах живых растений.

— На этих продуваемых свирепыми ветрами вершинах Ледника? Тут явно замешана магия.

— Я тоже так думаю. И это значит, что нам нужно бы поскорее решить насчет Ираклии: кажется, мы нашли источник бешенства.

Снежная Королева, должно быть, подумала о том же: она приказала остальным двигаться живее к горному пику. Вскоре Тэган и сам заметил, что становится теплее, а потом даже расстегнул верхнюю одежду. На смену снегу, льду, замёрзшей земле пришли мхи, травы и кустарники. Жители севера с удивлением и недоверием уставились на невиданную доселе фауну. Ледяные великаны, имеющие природную связь с холодом, усмехались или плевались.

Походило на то, что Ираклию одолевали схожие чувства. Но даже если и так, то стремление к новому было скрыто под маской отвращения:

— Чего вы ждёте? — крикнула она. — Разведчики, вперёд!

Ледяные Когти тут же исчезли, переместившись в пространстве, а через секунду вернулись к своей госпоже и начали доклад на скрипучем инфернальном языке.

— Прошу прощения, — сказал Тэган.

Желая увидеть то, что обнаружили дьяволы, авариэль расправил крылья и поднялся в воздух. Компанию ему составил Дживекс, который из-за быстро машущих серебристых крылышек напоминал мотылька. Чтобы иметь лучший обзор, друзья поднялись повыше. И то, что ждало их впереди, заставило Тэгана затаить дыхание. Вершина горы была полой, подобно чаше, а посреди переливался разноцветными огня замок, или — если описать более точно — город с маленькими стенами.

До этого авариэль видел эльфийский город только однажды, во сне, вызванном Амрой в Сером Лесу, а вместе с ним и давно исчезнувших обитателей, которые воздвигли то восхитительное место из живых деревьев. Тут же строители цитадели работали с гранитом и мрамором, но в обманчиво непрочных шпилях и зубчатых стенах, простых и, одновременно сложных в своей структуре, ощущались те же стиль и красота. Строители разделяли любовь лесных эльфов как к широким ровным бульварам, так и к садам. Поскольку никто за ними давно не ухаживал, на место лужайкам и клумбам пришли кустарники и сорные травы, с годами бурно разросшиеся. Осень начинала срывать с них листву и устилать ей пустые улицы.

— Проклятье, — выдохнул Тэган в адрес своих собратьев-авариэлей. — Только посмотрите, какое великолепие способны создать эльфы. Но не мы.

Дживекс закружился вокруг него.

— Пойдём! — сказал волшебный дракончик. — Чего ты ждёшь? Давай найдём источник проклятия и покончим с ним.

Во время обыска цитадели, пробиваясь через сломанные двери, обшаривая пыльные, отзывающиеся эхом комнаты, взбираясь по винтовым лестницам в сторожевые башни и на ощупь пробираясь в тёмные подвалы, Дорн держался рядом с Карой. Как они уже усвоили, Саммастер оставил в важных для него местах много ловушек: казалось очевидным, что под конец лич припас что-то особенное.

Дорну хотелось бы, чтобы бард могла принять форму дракона, так как сейчас она была такой же уязвимой, как и любая другая женщина. Но полуголем понимал, как мудро было скрывать её настоящую суть от самой Ираклии и её слуг, в том числе и идущих вслед за ними брюхастых, с обвисшей грудью, синеволосых великанш, якобы приставленных «для помощи» им.

Возможно, Ираклия решила, что ничего страшного, если слегка ослабить контроль за «гостями», когда все были на виду. Но когда экспедиция разделилась, потребовалось больше бдительности.

К счастью, размеры великанш не позволяли протискиваться в маленькие помещения, поэтому Кара с Дорном могли там тихо совещаться. Стоя в темной, пустой спальне какого-то давно мёртвого вельможи, бард покачала головой.

— Я не понимаю, — сказала она. — Мы ищем уже несколько часов, но всё впустую.

Дорн пожал плечами.

— Чтобы обыскать Северную Крепость ушло несколько дней.

— Но тогда нас было меньше, и нам приходилось искать под водой.

— Возможно ли, что мы просто не узнаем это… устройство, которое приводит бешенство в действие, когда увидим его?

Кара смахнула прядь волос цвета луны со своего лица.

— Возможно, но я в этом сомневаюсь. В магии внешние признаки часто соответствуют реальности. Сильному магическому эффекту соответствует не менее впечатляющее визуальное отражение. Поэтому я полагаю, что источником проклятия окажется нечто грандиозное и повергающее в трепет, а не какая-то вещица, лежащая в одном из ящиков. Но есть ещё кое-что.

— Что?

— Ты знаешь, что, даже учитывая ментальную защиту, я всё ещё чувствую влияние безумия.

— Да.

— Вообще-то я ожидала, что в непосредственной близости от источника мне будет тяжелее, но оказалось, что это не так. Да, всё так же ужасно, как и раньше, но не хуже.

— Тогда, быть может, это не то место?

Она покачала головой.

— Я не знаю, что и думать. Потрошитель трупов был прав: всё это выстроили эльфы, причём, далеко от своих мест. Ты можешь увидеть, как их чуткость отражена в каждой из линий. У них определённо была причина. Но…

Раздался звук рога, приглушённый стенами здания. Ему вторили ещё несколько.

— Наружу! — на ломаном Общем заорала великанша. — Все на выход! Королева зовёт нас!

Дорн подумал, что к добру это не приведёт. Взяв своей человеческой рукой Кару, он вывел её под темнеющее небо, на котором уже сияли первые звёзды.

В центральном переплетении коридоров цитадели зиял самый большой выход. Неподалёку находилась круглая выемка, в которую был вставлен тёмно-зелёный камень, напоминавший малахит. Каждая из шести граней была выполнена в виде символа из неизвестного Дорну алфавита. Это и было то место, куда Ираклия решила привести свою экспедицию. К тому моменту, как Дорн, Кара со своим неуклюжем вонючем эскортом добрались туда, на небосклоне уже исчезли последние пурпурные следы заката. Из-за мертвенно-бледных гелугонов, великанов и магов льда, шнырявших во мраке, площадь напоминала сцену из кошмара, или зрелище одного из Кругов Ада.

Сейчас, даже не беря во внимание безупречную красоту и маленькую точёную фигурку, самым пугающим существом на фоне своих отвратительных слуг была Ираклиа. От вольготно устроившейся на приподнятом троне, очевидно, сотворённом из льда, Королевы исходили волны неудовольствия и раздражительности.

— Итак? — потребовала она. — Нашли что-нибудь?

— Ещё нет, Ваше Величество, — сказала Кара. — Но мы пробыли там меньше дня.

— Мне нужно провести ритуалы Алана, — ответила Ледяная Королева. — Мне нужно править своим королевством. И ещё мне нужно выиграть войну. Моё время стоит дорого. Если окажется, что оно будет потрачено впустую, вы все пожалеете.

— Я сказал вам правду, — сказал Павел, стоявший между одним из варваров и Уиллом. — О Саммастере, бешенстве и всём остальном. Какой нам смысл врать?

— Я не знаю, — сказала Ираклия. — Я полагаю, тебе лучше это знать.

— Благородная и лучезарная королева, — сказал Тэган. — Древние эльфы возвели эту крепость, зачаровав её от холода, и даже спустя тысячу лет в её стенах тепло. Такая мудрая женщина, как вы, конечно же, должна понимать, что строители не стали бы прилагать столько усилий, не обладай цитадель важной для них. Нам может оказаться не под силу разгадать её загадку, но я знаю мудрецов, сведущих в этой области и проведших не один месяц в раздумьях об источнике проклятия. Пожалуйста, позволь мне позвать их.

— Это не обсуждается! — резко ответила Ираклия. — Павел говорил, что у вас есть знания, достаточные для решения головоломки. Именно поэтому я была благосклонна к вам. А сейчас уповайте на то, что вам достанет мозгов справиться с поставленной задачей.

Это потому, подумал Дорн, что последнее, что нужно Ираклии, — это увидеть группу магов, обладающих не меньшей мощью, чем волшебники из Тентии. Вполне возможно, они были достаточно сильны, чтобы перехватить контроль над ситуацией даже у Ледяной Королевы и ее отвратительных слуг.

Кара напряглась и крепче схватилась пальцами за ладонь Дорна. Девушка было повернулась к нему, но, вспомнив, что они не одни, постаралась вернуть себе невозмутимый вид. Несомненно, она поняла что-то важное, и, какова бы ни была причина, Кара решила, что не выдаст этого Ледяной Королеве до тех пор, пока у неё не останется иного выхода.

К сожалению, казалось, что именно так и произойдёт.

Отвлёкшись, Дорн пропустил некоторую часть разговора, но всё же уловил:

— …дам вам эту ночь и завтрашний день, — сказала Ираклия. — Но каждую полночь, начиная с завтрашней, я буду приносить одного из вас в жертву Богине Холода. Думаю, начну с полурослика, — она засмеялась. — По моему мнению, Уиллимак Тернстон, очень сомнительно, что твой скудный ум хоть как-то продвинет наши поиски.

Кара вновь крепко сжала руку Дорна, словно пытаясь убедить его в том, что этого никогда не случится. Тем временем Уилл ухмыльнулся жрице.

— Тут вы ошибаетесь, — сказал он. — Я умён. А вот этот шарлатан и есть тупица… От него у вас будет разжижение мозгов.

Ираклия нахмурилась.

— Всё, возвращайтесь к поискам!

Собравшиеся начали расходиться. Чрезвычайно заинтересованный, Дорн с нетерпением ждал, когда Кара сможет всё ему рассказать. К несчастью, по следу шла великанша, поэтому полуголему пришлось немного подождать.

По земле скользнули огромные тени, а в небе послышались шипение и шелест. Дорн посмотрел наверх. Бледные фигуры хлопали крыльями и скользили с небес вниз, словно луна раскололась на части. Несколько белых драконов и ледяных змеев направлялись к земле. Ледяные змеи были меньше своих собратьев, но всё равно по размерам сравнимы с тележками с сеном вкупе с пристяжными; у них были короткие ноги и широкие плоские хвосты. Остальные усаживались на зубцы стен и крыши. Резкий горьковатый запах наполнил воздух.

— Ваше Величество, — с насмешкой в голосе произнёс один из драконов. Тэган огляделся вокруг в поисках говорившего и содрогнулся, обнаружив его. Бледная шкура драколича была испещрена трупными пятнами, впадины глаз светились во тьме; нежить припал к зубцу на крыше некогда величественного здания.

Дживекс фыркнул:

— Что такое? Испугался? Мы уже убили одного такого.

— Я помню, — сказал Тэган. — Я этой историей уже сыт по горло. Но, как ты помнишь, даже несмотря на то, что Ворасаэга разорвала его на куски, было тяжко.

Впрочем, в подобном неожиданном повороте событий было и нечто приятное: судя по всему, появление драконов выбило из колеи слуг Ираклии. Даже Ледяные Когти бегали туда-сюда, пытаясь предупредить любые возможные действия драконов.

Гелугон, следовавший за Тэганом и Дживексом, растерялся не меньше остальных. Эльф огляделся по сторонам и, найдя Дорна, прижал палец к губам, потихоньку начав пробираться в сторону полуголема. Авариэль не знал, что может произойти, но счёл, что будет лучше объединиться с друзьями.

Дживекс полетел за ним.

Тем временем из толпы показалась Ираклия и пристально посмотрела на драколича.

В отличие от своих слуг, Королева ничуть не выглядела испуганной, и Тэган почувствовал невольное восхищение.

— Зетриндор, — сказала она. — Что ты здесь делаешь?

— То же самое я хотел бы спросить у тебя.

— Как ты смеешь дерзить мне?! Я приказала тебе и остальным драконам оставаться в Соссале.

— Война идёт хорошо, — сказал Зетриндор. Драколич ударил хвостом по крыше: куски расколотой черепицы с грохотом полетели вниз. — И продлится ещё несколько дней. Но, пока мы унижаемся, завоёвывая королевство для человека, ты разрываешь своё соглашение с Саммастером.

— Да что ты о нём знаешь?

— В обмен на нашу помощь ты пообещала убить чужаков. Вместо этого ты вступила с ними в заговор и суёшь нос в дела волшебника.

Тэга и Дживекс уже были недалеко от Дорна с Карой. Павел, Рэрун и Уилл направлялись в ту же сторону.

— Какое тебе до этого дело? — сказала Ираклия. — Ты не преданный друг Саммастеру, как и кому бы то ни было вообще. Так почему тебя беспокоит то, что я неискренна с ним?

— Из-за его обещаний. Я не могу позволить тебе украсть или испортить магию, которая поможет их исполнению.

Ираклия скривила губы, и Тэган задрожал от внезапного холода, разлившегося в воздухе.

— Но сам сам украдешь её в мгновение ока, чтобы усилить своё положение.

— Если это сыграет роль в судьбе расы драконов, то именно мы должны присматривать за ней. Разве это не очевидно? Но даже если нет, я прилетел сюда не для того, чтобы спорить. Покажи всё, что обнаружила, и, хотя это и нарушение соглашения с Саммастером, мы сдержим своё слово. Когда Соссал будет покорён, мы оставим тебя в покое.

— Это легко осуществимо. Прошу, — Ираклия махнула своей изящной рукой в сторону тёмного проёма с начертанными символами. — Мы ничего не нашли, поскольку там ничего нет.

— Правда? Что же, в таком случае ты, должно быть, страстно хочешь назад к своим алтарям. Возвращайся. Просто оставь мне своих пленников, поскольку они, конечно же, тебе незачем, и мы еще поизучаем это любопытное место.

— Думаю, не стоит. Возвращайся в Соссал, выполняй задание и довольствуйся грабежом и пиршеством из людской плоти, доставшимся тебе в процессе. Иначе я уничтожу вас всех до единого.

Драколич засмеялся.

— Пустая угроза, по меньшей мере.

— Вряд ли, — сказала Ираклия. — Разве вы, белые и серые драконы, не осознаёте свою природу? Вы — существа, порождённые холодом. Он вдохновляет и поддерживает вас, а богиня, которая дарует мне свою мощь — источник этого холода. Одним усилием мысли я могу повернуть вашу сущность против вас самих.

— Если бы сама Ориль была здесь, — сказал Зетриндор, — возможно, я бы и испугался. А может, и нет. Саммастер предсказывает, что время богов проходит и наступает время драколичей.

Без предупреждения драколич бросился в атаку.

Ираклия подняла руку, и между ней и драконом в вихре поднялись палые листья. Воронка сбила Зетриндора, и он рухнул на мостовую. В то же время другой порыв ветра поднял Ледяную Королеву, трепля платье, и отнес подальше от чудовищного белого змея. Она выкрикнула слова силы и проделала мистические пассы. Над позвоночником Зетриндора появились ряды светящихся голубым клинков. Вращаясь в воздухе, лезвия вонзились в его мёртвую плоть, пройдя сквозь гнилую чешую и иссохшие мускулы.

Драколич взревел и метнулся в сторону, а затем, поднявшись на задние лапы и, изогнув шею, пустил в ход своё дыхание. Вероятно, Ираклия, равно как и Тэган, полагала, что он выдохнет ледяную струю, поэтому не предприняла ничего для своей защиты: Ледяная Королева была невосприимчива к холоду. Избранную поглотило облако тьмы, заставив биться в агонии: очевидно, Зетриндор магически изменил своё дыхание, сделав его ядовитым.

Драколич взмахнул крыльями, взмыл в воздух и бросился в сторону Ираклии, и началась битва, в котором решили принять участие остальные. Несколько агрессивных белых драконов по большей части впустую потратили свое дыхание: холод сковал варваров, но не возымел никакого эффекта на остальных слуг Королевы. Белые драконы и ледяные змеи поумнее вызывали вспышки магии или прыгали на своих противников, пуская в ход когти и клыки. Их встречали дротиками и стрелами. Защищавшиеся били копьями и рубили топорами. Гелугон вызвал полдюжины низших дьяволов — ползающих бородатых тварей, сражающихся огромными зазубренными алебардами. Маги льда монотонно и бесстрастно бормотали заклинания. Порхая на своих мотыльковых крыльях, Дживекс озирался в замешательстве.

— А мы-то на чьей стороне?

— Ни на чьей, — сказал Тэган. — Нам следует выбираться из этого хаоса и найти убежище.

— Как насчёт той крепости? — ткнул Рэрун своим крепким пальцем. Они начали перебежками пробираться вперёд, держась в стороне от битвы, то и дело уворачиваясь из-под ног огромных воинов, которые, наступи они на кого-нибудь из друзей, даже не заметили бы этого. Помимо этого, ещё необходимо было уклоняться от выстрелов, ледяных взрывов, молний, пламени, смертоносных сгустков и проклятий, которые вызывали воевавшие маги.

Весьма обрадованный тем, что не истратил весь запас заклинаний в битве с тиричиками — тюремщики конфисковали его колдовскую книгу, так что у авариэля не было возможности пополнить свой магический запас — Тэган увеличил свою ловкость и окутал себя туманной дымкой. Его спутники тоже усилили защиту. В данном случае лучше всего было пробираться по полю боя плотной группой. Тем не менее, ещё оставалось придумать, как выпутаться из подобного положения: вряд ли можно было надеяться на то, что Ираклиа и Зетриндор и их сторонники истребят друг друга.

Внезапно в воздухе повис туман. Тэган учуял запах дыма, и шальная искра обожгла его щёку. Он улыбнулся. Дымка начала сгущаться, принимая ясные очертания. На появившейся клинообразной голове сверкнула пара красных глаз, а затем Бримстоун показался полностью.

Уилл рассмеялся.

— Я уж начал думать, что ты кинул нас.

— Единственным способом спасти вас, — прошелестел вампир, — было найти кого-то, способного создать большой переполох. Это заняло некоторое время, — он повернулся к Каре. — Измени свою форму, певица: мы сможем улететь вместе с Дорном, Уиллом и Павлом отсюда, а с помощью Дживекса вызовем иллюзии, препятствующие погоне.

— Звучит неплохо, — сказал Уилл. — Кроме того, чтобы тащить бесполезную шарлатанскую задницу подальше отсюда.

Тело Кары начало меняться, удлиняясь и становясь больше, а вместо кожи появилась сверкающая чешуя. Бримстоун пробормотал какое-то заклятие. Вдруг Рэрун закричал:

— Берегись!

Тэган оглянулся и увидел Ледяных Когтей и снежных великанов, свирепо уставившихся на друзей, а затем внезапно почувствовал невыносимый холод. Крылатый эльф вскрикнул от судороги. Тэган пытался сопротивляться магии, в то время, как дьяволы уже переместились в пространстве. Гелугоны высоко вскинули свои копья, намереваясь пронзить беглецов, и намеревались пустить в ход массивные острые хвосты. За ними спешили великаны, от чьей поступи сотрясалась земля.

В Тэгана устремилось белое копьё. Он подпрыгнул, ударив крыльями и пропустив удар под собой, продолжил подниматься, носясь из стороны в сторону и не давая врагу прицелиться. До этого крылатый эльф старался не подниматься высоко, чтобы не привлекать излишнего внимания, но теперь больше ничего не оставалось.

Он попытался воспарить за пределы досягаемости Ледяных Когтей, но, несмотря на отсутствие крыльев, дьявол тоже оторвался от земли. Милосердная Суни Огневласая, есть ли хоть что-то на свете, на что эти жукоподобные дьяволы не способны?!

Тэган увернулся ещё от двух ударов копья, тем временем вызвав иллюзорных двойников, пытаясь сбить тварь с толку. Гелугон ткнул копьём в одного из фантомов, и тот исчез.

Одновременно с этим Тэган, взмахнув крыльями, бросился на Когтя, намереваясь лезвием ударить тому прямо в выпученный фасеточный глаз.

Ночной Ветер ударил по цели. Но, вместо того, чтобы погрузиться глубоко в череп и мозг дьявола, наконечник от великанского копья просто царапнул по поверхности глаза и отскочил, словно тот был сделан из гладкого камня. Баатецу ударил хвостом в сторону авариэля, и ошеломлённому неудачей Тэгану чудом удалось увернуться.

Эльф понял, что не стоило этому удивляться, он мог даже предвидеть произошедшее, если бы не ощущение беспричинного ужаса, внушаемое дьяволом. Некоторые существа были более или менее неуязвимы к оружию, если лезвие не было зачаровано. Наконечник копья был единственным оружием в его распоряжении. Всё, что Тэган мог сделать — это использовать его.

Он предпринял ещё несколько попыток пронзить существо, но каждый удар оставлял лишь царапины на бледной, блестящей шкуре. Надеясь, что сможет лететь быстрее, чем Ледяной Коготь, Тэган выпалил заклинание, увеличивающее скорость. Но, хоть дьяволу и стало сложнее целиться, это вовсе не означало, что авариэль вырвался из пределов досягаемости. Дьявол всякий раз сокращал расстояние прыжками сквозь пространство, тем самым не давая авариэлю спастись.

Пытаясь не поддаваться панике, Тэган убеждал себя, что каким-нибудь образом он может остаться в живых в этом противостоянии. Краем глаза маэстро уловил движение сбоку. Авариэль рванулся в сторону, когда с земли полетели осколки льда, уничтожив его последнего иллюзорного двойника.

Тэган увидел, что атакующим был один из магов льда. Наверняка маг будет теперь стрелять в него, но эльф не видел способа этого избежать. Гелугон был более опасной угрозой. Тэган опять было обратил своё внимание на дьявола, когда понял, что висело на бедре мага.

Меч Рилитара! До этого Тэган видел, что один из магов льда завладел им — вероятно, для изучения заклинаний, наложенных при изготовлении. Это был именно его меч.

Тэган сделал обманное движение вправо, затем сложил крылья и устремился на врага, стоявшего на земле. Он не знал, был ли толк от выигранной им секунды, и не оглядывался на гелугона, стараясь ничем не замедлить свой спуск.

Маг резко вздёрнул сложенные в магическом пассе руки: из центра по всем направлениям в воздухе понеслись куски льда. Тэган прикрыл рукой лицо и увернулся. Несколько снарядов попало в него, но авариэль не стал обращать внимание на боль.

Он врезался в волшебника и опрокинул на землю. Забравшись сверху, Тэган начал наносить колющие удары в молочно-белые, четкие и ровные черты лица, ломая лёд, заменявший магу плоть и кости.

Заклинатель перестал двигаться. Тэган выдернул меч из ножен, почувствовал волну уверенности и энергии, постоянно излучавшуюся рукоятью, подпрыгнул, развернулся и увидел над собой тень гелугона и копьё из слоновой кости, летевшее в эльфа.

Маэстро парировал удар, хлопнул крыльями и снова поднялся в воздух, рубанув по одному из хитиновых предплечий дьявола. Эльфийский меч вошёл глубоко — Ледяной Коготь издал нечто среднее между жужжанием и воплем боли.

Ухмыльнувшись и больше не чувствуя страха, Тэган ударил ещё дважды, пока тварь не перехватила копьё для новой атаки. Эльф парил перед дьяволом, провоцируя того на атаку, а затем отразил её. Это позволило сократить дистанцию между ним и бочкообразным туловищем гелугона. Ледяной Коготь махнул хвостом, но Тэган увернулся в сторону, вонзив меч в грудь дьявола, а затем вытащил клинок и продолжил атаку, пронзив лезвием область, где голова баатецу соединялась с плечами.

Гелугон отшатнулся назад. Он пристально взглянул на авариэля и затрясся, словно пытался применить одну из своих магических способностей. Затем тварь рухнула вниз.

Тэган не мог утверждать, убил ли он чудовище или нет. Он надеялся на это, но не собирался тратить время на то, чтобы удостовериться. Чем скорее он вернётся к своим друзьям, тем лучше.

Но, возможно, на кое-что у него время было. Он спустился на землю, встал на колени рядом с магом льда и начал обыскивать карманы и сумку создания. Преображённые маги, естественно, не нуждались в тепле, и были лишены человеческих эмоций, чтобы заботиться об одежде. Но простые мантии и сумки были нужны им для того, чтобы носить в них талисманы и другие магические принадлежности.

Тэган вздохнул с облегчением, когда достал из мешка мага знакомый том в синей обложке. Было логично, что завладевший его мечом присвоил и книгу заклинаний.

Крылатый эльф вернул и свои ножны, а затем, взмахнув крыльями, поднялся в воздух — достаточно высоко для того, чтобы увидеть воцарившийся на поле битвы хаос. Ночной Ветер впал в уныние от увиденного. Нападение на него с товарищами разбросало их в разные стороны. С первого взгляда эльф даже не смог всех найти.

Но, по крайней мере, он заметил Бримстоуна, окутанного облаком дыма. Вампир бросался из стороны в сторону, разрывая когтями и клыками снежных великанов, рубившими его секирами в ответ. С силой маша крыльями, Тэган устремился на помощь вампиру.

Поток потрескивающего пламени Кары обуглил толстую белую шкуру гелугона. Баатецу рухнул, дёргаясь в конвульсиях. Его тело дымилось. В тот же миг из пустого воздуха по чешуе Кары забарабанил град, оставляя после себя кровавые пятна. Она развернулась и увидела другого ледяного дьявола, уставившегося на неё. Вновь запев свой боевой гимн, драконица ударила крыльями и прыгнула на монстра. Дьявол схватился за копьё, намереваясь проткнуть её, но Кара сломала древко, пронзила и свалила с ног Ледяного Когтя передними лапами, а затем схватила челюстями его голову.

Хитин захрустел под её клыками. Упругая плоть была неприятно холодной, и имела отвратительный горький привкус. Но это не помешало ей перекусить жукообразную голову надвое.

Драконица выплюнула эту мерзость изо рта и убрала свою лапу от искалеченного тела, валявшегося под ней. Освободившийся толстый острый хвост вдруг взвился в её сторону. Каким-то чудом существо всё ещё было живым.

Удар рассёк морду Кары, и всё тело пронзил страшный холод. Это не остановило её: Кара топнула лапой, размалывая гелугона посередине, однако её продолжало бросать в дрожь. Спазмы боли замедлили певчего дракона, а её движения стали неловкими.

Это пройдёт, сказала Кара себе. Мне нужно всего несколько секунд. Тут её сковал мороз, по всему хребту появилась ледяная корка, от чего раны приносили нестерпимые страдания

В шоке от боли драконица зашипела и посмотрела наверх. Один из наиболее крупных белых драконов — старый и довольно сильный, чья чешуя цвета слоновой кости перемежалась с бледно-синей и серой — устремился к Каре. Бард попыталась отпрыгнуть в сторону из-под нападающего, но не вышло. Когти цветного глубоко вонзились в её спину и прижали к земле.

Великанша, весь день конвоировавшая Дорна, сейчас преследовала его; её обвисшие жирные груди подпрыгивали на бегу. Она гнала его перед собой, размахивая каменным молотом на длинной рукояти. Дорн развернулся и отпрыгнул в сторону, отыскивая любую щель, которая защитила бы его от удара, позволив затем напасть самому.

Но она не давала полуголему такого шанса. Несмотря на свою массу, великанша искусно управлялась с оружием. Легко нападала, а когда нужно — ловко отступала. Она всегда оставалась угрожающе близко к своему более низкому противнику, и сохраняла такую дистанцию, чтобы не давать врагу контратаковать.

Дорн не собирался ждать момента, когда великанша, возможно, сделает ошибку. Он не знал, что случилось с его товарищами, и не решался отвлечь внимание от великанши, дабы выяснить это. Но инстинкты кричали о том, что полуголем должен быстро с ней заканчивать, чтобы помочь остальным. Иначе могло случиться нечто ужасное.

Женщина сделала ложный выпад слева. Притворившись, что поддался на уловку, Дорн уклонился туда, куда великанша ожидала. Та крутанула оружием над головой и ударила с другой стороны. Но полуголем поднял свою железную руку, защищая себя, и развернулся.

Молот зазвенел о металл. Оружие не могло сломать его металлические части тела, но удары по железу причиняли достаточно страданий его человеческой половине. Дорн вскрикнул, и удар опрокинул его набок.

Полуголем спокойно лежал, притворяясь, что тяжело ранен. Великанша злобно посмотрела на него, затем размахнулась молотом над головой, собираясь нанести смертельный удар. Вот оружие исчезло из вида, и противница замерла. Дорн вскочил на ноги и ринулся на неё.

Великанша ударила, опуская молот на мостовую за его спиной, а затем попыталась отскочить назад, но не успела. Полуголем прыгнул в сторону женщины и когтями разорвал подколенные сухожилия.

Хлынула кровь, колено согнулось, и та упала на спину. Тут же великанша выпустила из рук молот, затем перекатилась и потянулась за ним своими толстыми грязными пальцами. Дорн вновь и вновь бил своей железной рукой, разбивая её кисти, пока великанша не отдёрнула их назад. Полуголем прыгнул на неё и вспорол артерию на шее.

Пролилось ещё больше крови, залившей его с головы до колен. В воздухе разлился запах меди, смешанный с вонью великанши. Женщина плюхнулась лицом на землю. Дорн выплюнул кровь изо рта, протёр от неё глаза, огляделся и пошатнулся от увиденного.

Хотя битва шла повсеместно, наиболее неистовые бои разворачивались в центре площади.

Её платье сгорело, её некогда белоснежная кожа была содрана и покрыта волдырями — Ираклия парила в воздухе на одном конце площади, тогда как Зетриндор с содранной и изрубленной плотью, подбирался с другой стороны. Оба обменивались зарядами синего и серебристого пламени, стрелами тьмы, воющими ураганами и залпами дробящего града. Наблюдение за применением такого количества магии вызывало приступы тошноты. Любой, кто был свидетелем происходящего, интуитивно чувствовал, что заклинания били по сущности самого мира, и, по-видимому, могли прорвать её.

Словно муравьи под ногами дуэлянтов, вокруг своих командиров и между ними тут и там сражались их подчинённые и слуги. Некоторые из компаньонов Дорна попали в самую гущу схватки. Бримстоун, Тэган и Рэрун сражались с тремя великанами и Ледяным Когтем.

Но то, что испугало Дорна — это ситуация, в которой оказалась Кара. Она приняла форму дракона, но даже при этом один громадный белый придавил её и наносил глубокие рваные раны, которые были хорошо видны на её кристально-голубой шкуре.

Дорн побежал в её сторону, но несколько людей Ираклии попытались перехватить полуголема.

У Дорна не было иного выбора, кроме как прокладывать себе путь, убивая. Первым упавшим был человек, носивший примитивный меч — кусок кости, усыпанный кусочками кремния. Когда Дорн схватил оружие своей человеческой рукой, то получил возможность убивать чуть быстрее, но всё же недостаточно быстро.

Охотник на драконов рвал когтями, рубил мечом, парировал удары и уклонялся от них, временами бросая взгляд на Кару. Хлопая крыльями, она вырвалась из хватки белого змея и отскочила прочь. Но тот прыгнул на нее и опять опрокинул.

Чёртовы Тэган, Бримстоун и Рэрун! Они что, не видели, что происходит? Почему ни один из них не отвлёкся от своего боя, чтобы помочь ей?!

Усеянными шипами костяшками пальцев Дорн ударил последнего из варваров прямо в сердце.

Впереди взревел белый дракон и отлетел от искромсанного и неподвижного тела Кары.

Дорн рванулся в их сторону. Кара не могла быть мертва. Нет, она не может умереть.

— Аурил! — закричала Ираклия.

Крик был оглушительным, подобно резкому удару грома. Жрица выбросила руку в сторону Зетриндора и резко схватила пальцами воздух. От плоти драколича повалил белый пар. Зетриндор взревел. Королева забирала холод, который, как она и утверждала, являлся жизненной частью природы драколича.

Но с Зетриндором ещё не было покончено. Он зарычал слова заклятия, от которых затрещали и начали осыпаться фасады зданий на краю площади. Дорн почувствовал давление и кипящую злобу, собиравшуюся в воздухе.

Все бесчисленные символы, начертанные на мостовой, сверкали, словно глаза кошек, отражавших свет. Бримстоун, Тэган и Рэрун расплылись, их очертания стали неясными и призрачными. До того, как они полностью исчезли, Зетриндор прорычал последние слоги заклинания.

Перед драколичем возникла огромная тень, а затем метнулась вперёд подобно волне, несущей воды в сторону побережья. Великаны и змеи спешили убраться с её пути. Замешкавшиеся разлетелись на куски, рассыпавшиеся затем в пыль. Подобным образом тьма уничтожила на своём пути и брусчатку. И как только первые из камней были разрушены, символы на остальных перестали светиться.

Волна взметнула облако пыли. Она прошла через тело Кары. Рэрун, Тэган и Бримстоун исчезли тоже. На противоположном конце площади волна поглотила свою непосредственную цель, и остановилась так резко, как не смогло бы остановиться ни одно обычное вещество. Волна окружила тонкую фигуру Ираклии, как янтарь окружает тело насекомого.

По коже женщины побежали трещины, словно та была глиняной фигуркой, доживавшей последние мгновения. Но всё же она не погибла мгновенно, как погибали низшие существа. Она проговаривала имя Повелительницы Холода, а её тело сверкало подобно льдине, преломляющей солнечный свет, сияние, пронизывающее окружающий мрак. Она стала выше, будто Богиня Холода наделяла её такой силой, какая не могла вместиться в тело одного человека.

Зетриндор прорычал ещё одно слово, и Ледяную Королеву затрясло в агонии. Избранная вновь стала размером с простую женщину, а её внутреннее сияние исчезло.

— Ори… — прохрипела она, и неровная трещина разделила её красивый рот и безукоризненное лицо надвое. Её левая ступня отделилась от лодыжки. Затем тень окончательно поглотила Ираклию.

Вскоре магия сошла на нет и исчезла, словно вода, впитавшаяся в почву. Несомненно истощённый, Зетриндор повалился на землю. Полуголем огляделся вокруг и не увидел ничего, кроме пыли и широкой трещины, протянувшейся через всю площадь. Дорн Грейбрук поднял окровавленный костяной меч и зашагал в сторону драколича.

Уилл улыбнулся одетым в меха копьеносцам, рассредоточившимся и собравшимся окружить полурослика.

— Не имеет ли больше смысла сражаться с драконами? — спросил он. — Ведь это они пытаются убить вашу королеву.

Варвары продолжали приближаться.

— Что ж, воля ваша, — Полурослик сделал ложный выпад в сторону одного, а затем напал на другого.

Вздрогнув, второй варвар всё же нанёс удар копьём, но цели уже не было на месте. Уиллу даже не пришлось уворачиваться. Он просто ринулся вперёд, всаживая ворованное оружие в пах противника, затем отскочил от раненого, чьи колени уже начали подгибаться. Он был уверен, что соплеменники варвара бежали к нему, пытаясь достать полурослика со спины, поэтому намеревался сманеврировать, чтобы раненый оказался у них под ногами.

Когда Уилл развернулся, оставшийся противник находился именно там, где и предполагалось; варвар топтался на месте, словно не мог решить, куда повернуться: налево или направо. Он всё ещё думал над этим, когда светящаяся золотисто-алым светом булава с силой ударила его по затылку. Мужчина рухнул вперёд.

Уилл обернулся и почувствовал облегчение, увидев невредимого Павла со стиснутым в руках трофейным копьём. Полурослик попытался придумать подходящую остроту, дабы поприветствовать друга, а затем бросил взгляд на происходящее в центре площади. Шокированный увиденным, он указал туда пальцем. Павел взглянул туда как раз в тот момент, когда стремительная волна тьмы начала поглощать всё на своём пути. Даже Ираклия пала, не в силах сопротивляться её мощи.

Как только ненасытная пыль опала, Уилл заметил Дорна, направившегося в сторону Зетриндора. Даже в темноте по асимметричной фигуре нельзя было ошибиться, что это, несомненно, был он. Как и нельзя было ошибиться насчёт его намерений.

— Пошли! — сказал Уилл. Он побежал в сторону Дорна, за ним ринулся Павел с летящей за ним булавой.

Уиллу пришло в голову, что подобный рывок без препятствий не пройдет. Но, может, всё будет в порядке. Некоторые из бойцов до сих пор сражались друг с другом. Остальным — раненым, либо слишком уставшим — нужно было время, чтобы перегруппироваться. А может, беря во внимание сложившиеся обстоятельства, гелугонам, драконам и великанам будет просто не до пробегавших мимо человека с полуросликом.

Один гигант, вооружённый двумя топорами и с заплетённой в косы бородой, затопал им на перехват. И тут из тьмы вылетел Дживекс, выпустив светящееся облачко прямо в лицо чудищу. Великан, хихикая, словно перебравший пьяница, заковылял обратно. Охотники на драконов поспешили вперёд.

Дорн остановился, вытянул железную руку в сторону и замахнулся мечом. Уилл почувствовал укол страха. Этот идиот, словно какой-то паладин из историй бедной Кары, хотел прокричать вызов, а полурослик ещё был слишком далеко, чтобы что-нибудь предпринять.

— Тишина! — заорал Павел.

И хотя магический приказ был направлен на полуголема, Уилл ощутил нечто сродни пощёчине.

Дорн замер.

Это дало время Дживексу нагнать его, и маленький дракончик закружился вокруг головы охотника.

— Не будь глупцом! — выпалил он.

— Нет, — с трудом переводя дыхание, сказал остановившийся Павел, — не делай этого. Ираклия мертва и драконы победили. Им понадобится некоторое время, чтобы перегруппироваться и справиться с оставшимися солдатами, но потом они вспомнят о нас. Это наш последний шанс ускользнуть.

Покрытый вонючей кровью Дорн сплюнул.

— Я не хочу бежать. Я пообещал беречь Кару. И я не сдержал своего слова. По крайней мере, я отомщу за неё.

— Ты не сможешь победить Зетриндора, — сказал Павел. — Ему на выручку придут остальные драконы и змеи.

— Раз собрались уходить, то идите.

— Латандер учит, что самоубийство — это грех.

— Да провалитесь вы в Абисс со своим Латандером!

— Нам всем жаль Кару, — сказал Уилл, — но она хотела бы, чтобы мы продолжили свой путь и помешали планам Саммастера. Как мне кажется, именно он виноват в её смерти, и насолить ему было бы подходящей местью.

— И как мы собираемся это сделать? — резко ответил Дорн. — Поиски провалились. Мы ничего здесь не нашли. Мы потеряли Кару, Рэруна и остальных.

— Мы кое-что нашли, — сказал Павел. — К сожалению, Зетриндор это уничтожил, но возможно, что даже простой рассказ поможет нашим друзьям из Тентии разгадать загадку. Нам нужно вернуться и всё рассказать им.

— Идите, — сказал Дорн. — От вас будет толк в разгадке тайн и тому подобном — вы это доказали. А я бесполезен.

— Проклятье! — сказал Уилл. — Со смертью Рэруна ты теперь лучший охотник, фуражир и следопыт. У Павла и у меня нет ни малейшего шанса выбраться с ледника, если ты не поможешь нам. Я знаю, ты любил Кару, но неужели она была единственной, о ком ты заботился? Значим ли мы что-нибудь для тебя?

Дорн закрыл глаза, словно у него разболелась голова.

— Если получится, то мы выберемся с Ледника.

— С чего начнём? — спросил Павел.

— Мы спустимся по другой стороне горы. Когда змеи решат поохотиться на нас, они будут искать вдоль тропы.

Павел нахмурился.

— Ты уверен, что спуск вообще возможен?

— Как я могу быть уверен в этом? Мы никогда не видели того места. А теперь погаси свою булаву. Мы не можем позволить, чтобы она летала перед нами как светлячок и привлекала внимание.

Когда Зетриндор только стал драколичем, он думал, что больше никогда не почувствует ни боли, ни усталости. Ираклия доказала, что дракон заблуждался. Боль пронзала его от головы до кончика хвоста, было трудно даже поднять голову, чтобы бросить властный взгляд на своих соратников.

Но всё же драколич это сделал, несмотря на пульсирующую боль в своей разорванной шее, и сердито посмотрел на Ссалангэна.

— Нашли что-нибудь?

— Нет, — ответил живой дракон, — пока нет, но поиски ещё продолжаются.

Зетриндор и так знал об этом. Он слышал грохот, доносившийся от пробиравшихся через проломы драконов в слишком маленькие, чтобы их вместить, помещения, и восторженные вопли, которыми сопровождались обвалы. Благодаря победе их боевой дух вырос. Эти болваны даже не догадывались, что приз уже выскользнул у них из лап.

— Скажи им, чтобы заканчивали, — сказал Зетриндор. — Они ничего не найдут. Всё дело было в площади. Я начал готовить заклинание полного уничтожения за секунду до того, как всё понял, но я бы всё равно его использовал, знай я заранее. Я был просто обязан уничтожить Ираклию. Но от магии не осталось и следа. Бездна с ней!

— В конце концов, — сказал Ссалангэн, — Ираклии-то она не досталась. Планы Саммастера воплотятся в жизнь и без её участия. Мы все станем драколичами и властителями Фаэруна.

Подобное радостное заявление так разъярило Зетриндора, что секунду ему хотелось, несмотря на боль и усталость, вонзить свои когти в младшего белого. Как бы там ни было, драколич понял, что из-за своей недалёкости Ссалангэн просто даже не понимал того, как они ещё далеки от своей цели.

— Я действительно, — ответил исполинский дракон, — избавил нас от пресмыкания перед ничтожным человеком: Саммастер меня ни в чём не сможет упрекнуть.

Драколич искоса взглянул на змея.

— Ведь я убил её ради защиты секретов Саммастера, не так ли?

— Несомненно, — согласился Ссалангэн. — Что нам делать теперь?

— Завоевать до конца Соссал. Но теперь для нас самих: я буду первым новым королём драконов, а вы, меньшие змеи, — моими баронами. Но перед тем, как отправиться на восток, приведите мне оставшихся в живых пленников Ираклии. Я хочу допросить их, — Зетриндор полагал, что напоследок не помешало бы еще раз попытаться понять, какие еще тайные замыслы у Саммастера.

Ссалангэн заколебался.

— Я сомневаюсь, что это возможно.

— Они погибли?

— Это, пожалуй, возможно, но я не видел их тел. Если честно, я не думаю, что хоть кто-то обратил на них внимание во время битвы. Это всего лишь пара человек, полурослик и ещё кто-то вроде крылатой ящерицы. Да, конечно, певчая драконица была важна, но мы знаем, что с ней случилось.

Зетриндор смерил Ссалангэна взглядом и тот поёжился.

— Найди тела, — прорычал драколич. — Если кто-то уже съел их, распознайте по костям и покорёженным железным частям. Если вы ничего не найдёте, то, скорее всего, они сбежали. Выбери нескольких из отряда, чтобы выследить беглецов. И уясни: вы можете убить трёх из четырёх охотников, но один нужен мне живым для допроса.

— Клянусь бесшумным кинжалом! — сказал Уилл дрожащим от холода голосом. Полурослик был всего в нескольких футах выше Павла, но из-за тьмы казался всего лишь тенью. — Если бы я ещё не знал, что ты за шарлатан, дружок, то это заклинание выдало бы тебя с потрохами! Оно не работает!

— Заклинание, которое я наложил на тебя, — сказал Павел, развернувшись, — защищает от огня. Я полагал, что тебе не захочется перегреться.

— Заткнитесь! — раздалось рычание Дорна снизу. Он впервые заговорил за долгое время. — Продолжайте двигаться!

Павел подчинился. Он носком нашарил опору, с трудом передвинулся, потом ещё раз и ещё. Спуск был неимоверно сложным.

Павел смертельно устал, а помимо этого с трудом мог дышать разреженным горным воздухом. Завывавший ветер толкал и норовил скинуть вниз с ледяного склона; и, несмотря на защитное заклинание, загодя наложенное на себя, холод продирал жреца до костей.

У него иссяк запас подобных чар. И если одно из этих заклинаний перестанет действовать до окончания ночи, то они с Уиллом и Дорном вполне могут замёрзнуть насмерть.

Хотя, может и нет, если слуги Зетриндора поймают их до этого. Павел ещё раньше слышал хлопанье гигантских крыльев, доносившееся с вершины горы. Во время полёта змеи рычали и шипели друг на друга. Его бросала в дрожь мысль о том, что вся орда может спуститься вниз в поисках беглецов, но этого не случилось. Напротив, большинство драконов, очевидно, направились осматривать окрестности. Но Павел подозревал, что по крайней мере один остался, чтобы продолжить поиски здесь.

Если так, то дракон несомненно был в выигрышном положении, включая то, что он мог видеть во тьме. Если бы не Дживекс, летавший по склону и разведывавший путь вниз, то его неспособные летать друзья ни за что бы не смогли спуститься.

Железная рука Дорна лязгала и скрежетала по камням, когда полуголем искал опору. Павел подумал, что будет слышать подобные звуки в кошмарах, если останется жив. Он поставил носок ноги в выемку в скале, оставленную полуголемом.

Или ему показалось, что это выемка: из-за изнеможения жрец забыл её проверить прежде, чем поставить туда ногу. Камень выскочил у него из-под ноги, и Павла стремительно понесло вниз по склону обрыва. Он попытался ухватиться за что-либо, но под руку ничего не попалось.

Когда друзья только выбрались из древней цитадели, они обобрали тела мёртвых варваров, взяв всё, что смогли. У одного из трупов оказалась крепко сплетённая кожаная верёвка, которую они использовали, чтобы привязать себя друг к другу. В теории Уилл мог затормозить падение Павла. Но когда верёвка туго натянулась и дёрнулась, то потянула за собой и полурослика. Они оба заскользили по склону.

Проносясь мимо Дорна, Павел снова попытался схватить что-нибудь, но пальцы сомкнулись лишь на коме снега. Его снесло с обрыва, и жрец начал падать вниз, в пустоту.

Что-то вонзилось в плечо. Сначала Павел не понял, что именно, а затем заметил краем глаза мельтешение бледных крыльев. Дживекс схватил его когтями и, кривясь от напряжения, пытался удержать в воздухе. Но бесполезно. Дживекс был силён, но удержать такой вес не мог.

Треснул камень, и верёвка дёрнулась, остановив падение Павла. Дорн вскрикнул. Уилл пролетел мимо жреца, и следующий рывок причинил ещё больше боли, когда падение полурослика так же резко остановилось, и он повис, раскачиваясь, под своим другом.

Павел посмотрел наверх. Дорн глубоко вонзил когти в скалу. Благодаря нечеловеческой силе его железной руки им удалось удержаться. Но судя по тому, как напряглись мышцы человеческой половины его тела, ему было тяжело.

— Отпусти меня! — выдохнул Павел. — Твой вес намного усложняет ему задачу.

Дживекс проворчал в ответ:

— Ну вот, пытаешься помочь, а никто даже спасибо не скажет, — дракончик выпустил жреца.

Раскачавшись, Уилл ухватился за скалу. Павел вытянул руки и проделал то же самое, разгрузив, наконец, Дорна. Некоторое время троица провела в таком положении. Павла била дрожь, а сердце грозило вот-вот выскочить из груди.

Когда жрец почувствовал, что к нему вернулся дар речи, то прохрипел:

— Нам нужно отдохнуть хотя бы недолго. Иначе мы ещё не раз оступимся.

Уилл фыркнул.

— Пф, идиоту и отдых не поможет.

Из тьмы вылетел Дживекс.

— Немного ниже есть достаточно широкий выступ.

Они спустились на уступ и тут же рухнули в изнеможении: три безмолвных, дрожащих от холода тела, закутанные в широкие толстые одежды. Павел взглянул на восток сквозь едва различимый промежуток между гор, надеясь увидеть хоть намёк на рассвет, освещающий небо. Рассвета не было.

Но солнце обязательно взойдёт, убеждал себя жрец. Латандер каждый день простирает свою длань на весь мир. И когда это случится, всё изменится к лучшему: воздух прогреется, будет видно дорогу, а я смогу приготовить новые заклинания. Мы выживем.

Но если они хотят выжить, им нужно что-нибудь пить. Павел зачерпнул пригоршней снега и стал пихать его в мех для воды.

Судя по всему, его действия вырвали из оцепенения остальных. Дживекс, до этого недвижимо лежавший, свернувшись кольцом и укрывшись крыльями, приподнял голову и попросил:

— Объясни ещё раз о тех камнях из мостовой.

— Хорошо.

Павел закупорил мех и засунул его под мантию из медвежьей шкуры и другую одежду — там содержимое сможет растаять.

— Я предполагаю, что главную цитадель и непосредственный источник бешенства эльфы построили ещё дальше, чем даже в Новуларонде. Место, куда короли драконов не смогли бы добраться, или куда, даже в случае обнаружения, нельзя было бы провести армию. Но, поскольку это место было слишком далеко от их родных земель, эльфы должны были придумать практичный путь, чтобы попадать туда и обратно. Он использовался охранниками, рабочими, по нему доставляли стройматериалы, провиант и тому подобное. Аванпост, обнаруженный нами, был решением их проблемы. Площадь была чем-то вроде магического прохода. Открыв его, можно было перемещаться из одной цитадели в другую.

— А как его открывали-то? — спросил Уилл, чьего лица было не видно из-за тени, отбрасываемой меховым воротником капюшона.

— Мне кажется, — ответил Павел, — что Бримстоун понял, как это делается, и воспользовался этой магией, чтобы вместе с Рэруном и Тэганом перенестись прочь. Наверное, вампир подумал, что только так можно было спастись от войск Ираклии. А может, понял, что за заклинание собрался пустить в ход Зетриндор.

Дживекс кивнул.

— То есть, нашим друзьям удалось ускользнуть.

Павел заколебался.

— Да, это возможно. Молюсь, чтобы так оно и было. Но они всё ещё были различимы, находились всё ещё на стадии перехода, когда энергия Зетриндора столкнулась с камнями и разрушила древнюю магию. Это значит, что отправка вполне могла пойти совсем не так, а если так и случилось…

Жрец развёл руками.

— Даже если у них всё получилось, и они оказались по ту сторону портала, — сказал Уилл, — то его больше нет. Они не смогут вернуться обратно, а мы не сможем добраться до них. Проклятие! Как думаешь, хватит ли у Бристоуна мастерства, чтобы самому уничтожить проклятие?

Павел пожал плечами.

— Возможно, но напрашивается очевидный вопрос: смогут ли они с Тэганом и Рэруном справиться со стражами и ловушками, оставленными Саммастером? Нам показалось странным, почему мы не столкнулись ни с чем подобным на горной вершине. Я абсолютно уверен, что всё это ждёт наших друзей по ту сторону портала.

Дживекс фыркнул.

— Теплокровные! Только и способны, что жаловаться да разводить руками. Тэган не очень умён — это одна из тех причин, почему ему нужен я: кто-то ведь должен за него думать — но он хорош, когда дело доходит до драки на мечах.

Павел вымученно улыбнулся.

— Неплохо сказано. Мы не будем отчаиваться.

— Лучше бы нам подумать о нашем положении, чем я и занимаюсь, — сказал Уилл. — Дживекс, с рассветом тебе нужно будет лететь в одиночку.

Дракончик покачал головой.

— Это глупо.

— Нет, — сказал Павел. — Похоже, это первая здравая мысль, зародившаяся в голове нашего простофили, за всё время. По воздуху ты быстрее сможешь донести вести в Тентию.

— Забудьте об этом, — ответил Дживекс. — Мы и так потеряли друзей. Если снова разделимся, всё станет лишь хуже. Вы разве не понимаете, что я нужен вам?

— Мы не настолько важны, — ухмыльнулся Уилл. — Не могу поверить, что сказал такое. Но возможно, так есть, особенно если нужно остановить Саммастера.

— Мы вместе остановим его, — сказал Дживекс.

— Но…

— Нет! — рявкнул волшебный дракончик. — Я всё решил.

И снова на уступе воцарилась тишина. Разве что Дорн, подумал Павел, как молчал, так и молчит. Весь в пятнах засохшей крови, осунувшийся полуголем вглядывался в ночь.

В очередной раз Шемов подумал о том, как утешить товарища и подбодрить его. Павел был жрецом Повелителя Утра и другом этого великана. Он должен был что-то придумать. Служитель Латандера всё ещё был серьёзно озадачен, когда ему на ноги внезапно прыгнул Дживекс. Дракончик мотал головой, принюхиваясь то там, то здесь.

— В чём дело? — прошептал Павел.

— Я был прав, — сказал Дживекс. — Зетриндор оставил на поиски кого-то и это «кто-то» сейчас ищет нас. Он на нашей стороне горы. Не двигайтесь и не шумите, — дракончик стал невидимым и, судя по хлопанью крыльев, улетел.

Мгновение спустя мир вокруг растворился в постоянно перемещающихся тенях и всполохах света. У Павла перехватило дыхание, но затем он понял, что случилось. Дживекс наложил на уступ иллюзию, защищавшую их от чужих глаз. Светопреставление перед его глазами — это то, как иллюзия выглядела изнутри.

Это была отличная уловка, и Павлу хотелось сделать её ещё лучше, наложив вдобавок заклятие тишины. Но, к сожалению, у него в запасе осталась лишь пара заклинаний, совсем не подходящих для подобного случая.

Ничего нельзя было поделать, кроме как замереть и, задержав дыхание, вслушиваться в биение собственного сердца. Но сверху раздался скрежет:

— Попались! Спрятались. Ненастоящие… забавные звуки привели меня не туда. Но вы не сможете… скрыть свои запахи. А теперь покажитесь!

Павел тихо сидел, надеясь на то, что дракон не знает их точное их местоположение и пытается выманить.

— Как угодно, — раздалось гортанное рычание. Раздался удар, и скалу под Павлом затрясло. А затем послышался нараставший грохочущий звук. Шемов со страхом понял, что это такое.

— Держитесь за что-нибудь! — закричал жрец, бросившись плашмя на скалу и схватившись за неё руками.

Мгновением позже его накрыло лавиной снега и кусками камня, которые дракон сильным ударом выбил из склона горы. Из-за сбивавшей с толку магии Дживекса, прятавшей их, Павел не мог видеть лавину, но зато отлично её почувствовал. Несколько булыжников ударили его. Снег забивался под одежду, от чего становилось ещё холоднее. Волна толкала его вперёд, норовя сбросить вниз. Павел сорвался, заскользил по склону, его нога уже свесилась над обрывом… но тут давление ослабло.

— Все в порядке? — тяжело дыша, спросил Шемов.

— А что, по-твоему, в порядке? — ответил Уилл.

— Я здесь, — отозвался Дорн.

— Покажитесь, — велел дракон, — или… на вас обрушится ещё больше.

Павел перевёл дыхание, намереваясь объяснить, что иллюзия им неподвластна, но всполохи тут же исчезли. Дживекс, где бы он ни находился, очевидно, рассеял магию.

Когда иллюзия исчезла, Павел увидел огромного ледяного дракона, прицепившегося к голой скале в десяти ярдах над жрецом. Голова змея наклонилась вниз. Когти мощных задних лап и даже кончик широкого плоского хвоста он загнал в щели в камне, чтобы удерживать себя на весу, и для лучшего баланса расправил крылья. Чёрные глаза на белой, словно кость, морде уставились вниз.

Павел поднял копьё с большим кремниевым наконечником. Жрецу было неудобно и непривычно обращаться с таким оружием. Наряду с магией, почти уже израсходованной, он привык орудовать с булавой и арбалетом.

Уилл с Дорном выглядели немногим лучше. Первый был вооружён пращей, а второй — луком. Несомненно, оба оружия были изготовлены качественно, насколько это могли сделать варвары. Но их было не сравнить с оружием и броней, зачарованными магами Тентии.

Трое охотников на драконов направили своё оружие на змея, но тот лишь рассмеялся:

— Бросайте свои палочки и камни, — пророкотало чудовище, — иначе я обрушу на вас настоящую лавину.

— Ты бы уже давно сделал это, — ответил Уилл, — если бы намеревался убить нас. Так чего ты хочешь?

— Зетриндору нужен… пленник для допроса, — ответил дракон.

Уилл глубоко вздохнул.

— Тогда давай заключим сделку. Бери меня. Я самый лёгкий. Тебе не сложно будет меня нести. Но ты отпускаешь моих друзей.

— Нет, — прошептал Павел. — Ты не можешь доверять ему.

— Пока он там наверху, а мы здесь внизу — ответил Уилл уголком рта, стараясь говорить как можно тише, — мы беспомощны. Это лучшая возможность выбраться из всего происходящего, так что заткнись!

Ледяной дракон нависал над ними, размышляя над предложением. Наконец, змей ответил:

— Я согласен. Но сначала пусть все выбросят своё оружие…с обрыва.

Уилл засмеялся.

— Это вряд ли.

— Тогда никакой сделки.

— Что ж, тогда тебе придётся сразиться с нами. Может быть, все мы умрём, но тогда что скажет Зетриндор? Может Госпожа Удачи улыбнётся нам, и нам даже удастся ранить тебя. Послушай, мои друзья не могут выбросить своё оружие. Оно нужно им для охоты. Но я разоружусь, а они опустят лук и копьё. Затем я заберусь на тебя. Ну, как тебе?

— Давай, — прорычал дракон.

Павел положил копьё на землю, а Дорн опустил лук. Уилл сложил всё оружие, которое успел собрать: пращу, сумочку с камнями, два ножа и топорик. После этого он начал взбираться наверх. Сейчас никому и в голову не пришло бы назвать полурослика умелым альпинистом. Уилл срывался и двигался крайне неуклюже. Из-за истощения и холода его сноровка ослабла.

Павел гадал, что же предпримет змей, когда Уилл окажется в зоне его досягаемости. Подхватит и заберёт его с собой, а затем всё равно обрушит на них лавину? Или сразу убьёт, сократив, таким образом, количество врагов? Это произойдёт в том случае, если дракон сочтёт его или Дорна более полезным для Зетриндора.

На протяжении всего подъёма Уилл старался изо всех сил, но затем остановился.

— Пожалуйста, — захныкал он. — Я больше не могу.

— Мы заключили… сделку, — сказал змей. Он выдернул когти одной из лап из скалы и потянулся за полуросликом.

Уилл съёжился. Он вытянул правую руку и ногу, нашёл, за что зацепиться, и сменил положение, чтобы оказаться вне досягаемости. Это движение доказало, что на самом деле он не был так уж истощён и немощен, как притворялся, и у Павла появился проблеск надежды.

— Стой смирно, — прорычал дракон. — Смирно, иначе я причиню тебе боль… и всех убью, — он выдернул остальные когти и хвост из трещин, за которые цеплялся, и пополз по склону.

Уилл держал в руке камень. В конце концов, он не до конца обезоружил себя, хотя его умелые руки и заставили поверить в обратное. Он метнул камень, который тут же ударил дракона в его мерцавший чёрный глаз. Существо взревело и отпрыгнуло.

Мгновением позже змея окутала пыль, тут же прилипшая к телу и, к счастью, забившаяся в ноздри, глаза и уши. В темноте пыль выглядела чёрной, но Павел знал, она на самом деле золотистая. Показался Дживекс, который, помимо всего прочего, мог создавать такую пыль. Он врезался в более крупного дракона, схватил когтями за бока, оставляя царапины, и ударил того по крыльям, заходя на второй круг.

Дорн схватил лук и послал стрелу в живот дракона. Павел взялся за амулет и начал читать заклинание. Амулет засветился красным, согревая его пальцы, которые, хоть и находились в перчатках, но сильно замёрзли. В воздухе раздался пронзительный звук, и по шкуре дракона словно пришёлся удар меча. Монстр ослабил хватку и начал падать в сторону уступа, разбивая глыбы льда и камней, которые валились вслед за ним. Павел подумал, что они добивались именно этого: лишить дракона точки опоры. Но вслед за драконом обрушилась лавина, которой тот и угрожал охотникам. Жрец отошёл немного в сторону, пытаясь не оказаться на пути падавшего дракона. В Павла попало несколько булыжников. Один из них больно ударил по голове. Оглушённого жреца бросило на колени, но он заставил себя подняться. До него дошло, что безопаснее будет прижаться к скале, поэтому охотник сделал было рывок в том направлении, но что-то ещё упало на него сверху.

На этот раз служителю Латандера показалось, что великан взял его своей исполинской дланью и сжал в кулаке: ему было тесно, воздуха не хватало. Мгновением позже уступ сотрясло, и Шемову почудилось, что он вместе с лавиной падает в чёрную бездну.

Но этого не произошло, и, судя по всему, Павел был жив. Жрец начал биться и барахтаться, выбираясь из-под снега, который накрыл его, и заметил, что находится на расстоянии вытянутой руки от ледяного дракона.

Чудовище вскочило на лапы и расправило крылья. Дорн тут же прыгнул на него, вонзив железные когти в основание одного из крыльев, и вырвал кусок бледного, окровавленного мяса.

Зарычав, ледяной дракон начал вертеться на месте, очевидно, пытаясь выяснить местонахождение Дорна, и, несмотря на пыль, покрывшую коркой тело, щёлкнул своими клыками в сторону полуголема. Тот увернулся и ударил усеянным шипами кулаком дракона по морде. Змей взмахнул когтями, но Дорн подставил под удар свою железную руку. Это защитило его от когтей, способных разорвать охотника надвое, но сила удара отшвырнула полуголема назад, в сторону обрыва. Дракон прыгнул вслед за ним.

Павел взялся за копьё и с криком атаковал змея, пытаясь его отвлечь. Чудовище остановилось и взмахнуло хвостом. Павел нырнул под двигавшийся по горизонтали хвост, снова выпрямился и воткнул копьё в заднюю лапу дракона.

Змей дёрнул ею, вырвав оружие из рук жреца, а затем топнул. Павел отпрыгнул назад, опасаясь, что тварь его раздавит. Ледяной дракон снова начал стремительно приближаться к Дорну. Сверху вынырнул Дживекс и выдохнул на голову змею сладко пахнувшую сверкавшую струю, но, похоже, что это не возымело никакого эффекта. Уилл, невредимым спустившийся в тот момент обратно на уступ, метнулся под ледяного дракона и вонзил тому в брюхо длинный нож. Тварь взвыла и попыталась растоптать своего мучителя. Уилл избегал её лап и продолжал вонзать нож, всякий раз выскакивая из-под драконьей туши, когда змей грохался на землю всем телом. В это время сбоку к существу уже подобрался Дорн. Охотник атаковал его кулаками и бил, когда предоставлялась возможность, костяным мечом. За неимением лучшего оружия и боевых заклинаний, Павел по примеру Уилла стал бросать камни.

О магии Дживекса можно было судить по громким, сродни ударам грома, хлопкам, раздававшимся возле ушей змея. Павел испугался, что подобный шум может вызвать ещё одну лавину. Но, пожалуй, глупо было об этом беспокоиться, когда их всех пытался разорвать на куски змей.

Павел швырнул ещё один камень. Уилл крутился под телом ледяного змея, нанося колющие удары. Дорн рвал бледную шкуру чудовища когтями. Дживекс устремился вниз, сел змею на лоб и вцепился в глаза.

Приспешник Зетриндора брыкнул головой, отшвырнув Дживекса, а затем открыл пасть и напал на дракончика. Дживекс захлопал крыльями, едва избежав атаки, и ретировался. Ледяной змей бросился за ним, но потерял равновесие, когда камень у него под ногами исчез. Павел понял, что того небольшого куска скалы никогда и не существовало. Благодаря ещё одной иллюзии Дживекс удлинил уступ и завлёк врага на пустое пространство. Из-за прилипшей ко всему телу пыли и слишком громкого для чувствительных ушей гула огромный змей не распознал обмана.

Падая, дракон извернулся и когтями передней лапы уцепился за край выступа. Дорн подпрыгнул и мечом рубанул по ней. Змей ударил в ответ, но полуголем блокировал удар железной рукой, а затем продолжил рвать и кромсать плоть рептилии.

Ледяной дракон разжал когти. Его падение сопровождалось постепенно затихавшими глухими ударами. При этом змей попытался задними лапами оттолкнуться от скалы и расправить крылья. Одно из них раскрылось, но другое, повреждённое когтями Дорна, — нет. Снизу послышался истошный вопль змея.

Дживекс начал описывать круги.

— Я выиграл! — воскликнул дракончик.

Уилл ухмыльнулся.

— Ловко сработано, — пропыхтел он. — Кто-нибудь ранен? Дорн, ты принял на себя главный удар.

Полуголем что-то проворчал и снова сел, уставившись в темноту.

Весь мир потускнел, наполнился неясными пятнами и размытыми фигурами, словно на него смотрели сквозь прикрытые веки. Каким-то образом Кара всё это видела, хотя больше не имела ни глаз, ни даже подобия тела. Таким же образом драконица чувствовала Бримстоуна, Тэгана и Рэруна, висевших рядом в пространстве. И ещё бард почувствовала, как пустота, подобно кислоте, разъедает то, что осталось от неё самой. Нет, боли не было, просто это ощущение мешало и сбивало с толку — было очень трудно даже думать.

Но Кара должна была думать и вспоминать. Должна была понять, что случилось. Сперва в голову не приходило ничего, кроме мимолётных видений — понятных по отдельности, но в целом ничего не значащих. Вот Дорн избегает удара боевого молота великанши. Бримстоун шепчет слова силы. Лежащий на брюхе, покалеченный гелугон бьет своим хвостом её по лицу.

Она соединяла куски вместе, словно склеивала мозаику воедино, чтобы можно было получить цельную картину произошедшего. Затем драконица всё поняла.

Ледяной Коготь ранил Кару, и почти сразу на неё напал огромный белый дракон, прижал к земле, нанося тяжёлые ранения. И убил бы её, если бы она не сумела отойти.

Кара шептала заклинание, пока боролась со змеем, а вырвавшись из хватки, закончила его: под драконом остался призрак Кары, тогда как она сама окутала себя пологом невидимости.

Такой мастер трюков, как Шатулио, мог бы сотворить иллюзию, способную довольно долго обманывать змея. Попытка Кары привела врага в замешательство только на секунду или две, в лучшем случае. Её раны пульсировали, и бард искала помощи или убежища.

Но нет. Вокруг рычали бесновавшиеся драконы, тут и там сражались ледяные великаны, гелугоны, варвары и маги льда. И битва между Ираклией и Зетриндором, парившими над своими приспешниками. Бримстоун, Тэган и Рэрун находились неподалёку, сражаясь с великанами и дьяволом: положение у них было немногим лучше. И, конечно, они бы не смогли поспешить ей на помощь.

Кара могла рассчитывать только на одно. Драконица считала, что правильно поняла заклинание, связанное с площадью, и то, как активировать его. Бард могла использовать его, чтобы перенести себя по другую сторону врат. Себя и беспрестанно атакуемых вампира, авариэля и дварфа. Ей хотелось бы взять с собой Дорна, Уилла и Павла тоже, но Кара потеряла их из виду посреди творившегося хаоса.

Когда белый дракон набросился на её призрачного двойника, бард запела заклинание, и магия, таившаяся в камнях, ожила. Покорное одной лишь её воле, волшебство захватило в свои холодные объятия её, Бримстоуна, Рэруна и Тэгана, не затронув никого из врагов.

А затем Зетриндор сотворил волну тени. Летящая тьма измельчала камни в пыль, повредив источник сил, созданный для поддержания и управления заклинанием.

Поэтому оно не смогло перенести путников до конечной точки. Вместо этого, сбой заставил их зависнуть внутри самих врат, в вечной пустоте.

Их единственным шансом было заставить заклинание работать, как оно работало раньше, и, возможно, но только возможно, Кара могла бы справиться. Из всех драконов, певчие больше прочих любили странствия и имели природную склонность к соответствующей магии. К несчастью, Кара была сравнительно юной, и ей нужно было ещё учиться, чтобы уметь мастерски обращаться с подобными заклинаниями. Всё же, возможно, она могла добиться контроля над чарами, попав в ловушку. Бард прощупала плетение сил, окружавших её, пытаясь разобраться, где оно было нарушено, и как его залатать. Когда Каре показалось, что она поняла, драконица начала петь. У Кары не было лёгких, рта, или ушей, чтобы слышать, но песнь пролилась громко и ровно в ее воображении.

В ответ нарушенная часть плетения пронзила её бестелесное существо, разрывая его, ища способ сделать из неё нечто иное. Кара усиленно старалась всё время продолжать думать, цепляясь за своё сознание, за свою сущность, отстаивая то, кем она была на самом деле — личностью, а не безмозглой тварью. Наконец, угроза изменения ослабла.

Карасендриэт показалось, что она поняла, что случилось. Попав в прореху в паутине заклятия, бард была подобна человеку, похороненному под кучей упавших брёвен. Его единственным шансом выбраться было сдвинуть несколько брёвен, но таким образом, чтобы остальные не погребли его заживо.

Кара подумала о том, сколько раз она может ошибиться прежде, чем ей настанет конец.

Но хватит об этом. Не стоит не только думать о возможных ошибках, нельзя вообще допускать их возможности.

Попытавшись понять, в чём она допустила промах в первый раз, драконица заново исследовала структуру эльфийского заклинания и начала песнь.